е вернусь, пока не найду убийцу Пухова.
Приступив к поискам с перевала Капка, я начал тщательно прочесывать всю
местность. Район был 'большой. Через неделю, пройдя через узкое извилистое
ущелье с обрывистыми, отвесными склонами, я выбрался в небольшую долину, где
наткнулся на странный, загадочный лес. Казалось, кто-то специально
закручивал стволы деревьев и затем закапывал их верхушки в мерзлую землю.
Вместо прямостоящих стволов вокруг стояли согнутые в дугу деревья.
Побродив внутри этого странного оазиса, я опять стал испытывать то же
воздействие на психику, которое пришлось испытать в тюменском болоте и тут,
когда мы с Валькой набрели на загадочные следы.
Значит, искать надо здесь, именно здесь!
Я был на верном пути.
Не только перед памятью друга, но и перед своей совестью и честью я был
обязан разобраться во всем, найти виновника.
Другого пути не было, да и не могло быть.
Меня все время не покидало чувство, что в какой-то точке наши судьбы
переплелись и сошлись. Обратной дороги не будет!
Я внимательно оглядел все вокруг и приметил в дальнем углу небольшую
лощину, которая тянулась вверх по гребню высокой горы. Подойдя ближе, я
обнаружил след, да не один, а целую цепочку. Это были те самые следы, во
всяком случае, сходство было очевидным. Правда, они тоже внезапно
обрывались.
Помогая себе карабином, я стал карабкаться по крутым заснеженным
уступам. Внезапно раздавшийся грохот заставил меня отскочить и мимо с
бешеным .ревом и столом пронеслась снежная лавина. Меня спасло просто чудо.
Не сделай я двух шагов в сторону, был бы погребен и расплющен громадной
массой снега.
Когда опасность миновала, я взглянул вверх и увидел удаляющийся силуэт
человекообразного существа. Оно медленно шло по самому гребню вершин,
немного наискосок от того места, откуда вырвалась снежная лавина. Неожиданно
оно остановилось и как-то незаметно испарилось.
Да, да, испарилось, растаяло в воздухе!..
Я закричал, замахал руками и рванулся вверх. Вскоре идти стало
невозможно. Вершина горы оказалась слишком крутой. Сбросив с плеч рюкзак с
припасами, а потом выбросив и мешавший мне карабин, я сначала на
четвереньках, потом ползком полез вверх.
Пот заливал лицо. Стиснув зубы, до крови обдирая пальцы, я без отдыха
упорно лез все выше и выше. Казалось, что время остановилось.
Стемнело.
Дышать становилось все труднее - сказывалась высота. Меня охватывало
отчаяние, но мысль о погибшем Вальке подстегивала и придавала новые силы.
Казалось невероятным, что я дойду до вершины.
Но я все-таки добрался до нее, добрался!
Сделав последнее усилие, я перекинул ногу на край плоской площадки и,
подтянув тело, перебрался через острый ледяной выступ. Жадно глотая
разреженный воздух и слизывая снег, перемешанный с кровью изрезанных
пальцев, я долго лежал, не в силах оторвать от земли голову.
Наконец, мне удалось оглядеться, и я увидел в двух шагах от себя
большое, уходящее вглубь земли отверстие. Подтянувшись на руках (встать на
ноги уже не было сил), я почувствовал, что меня тянет вниз.
Скатившись с довольно большой высоты, я обнаружил, что нахожусь в
огромной пещере. Выбравшись из-под снежной массы, я увидел сидящее в углу
волосатое существо. Неожиданно в мозг полился мощный поток чужих мыслей и
слов:
"Я знал, что ты придешь сюда, землянин. Еще там, на озере, когда первый
раз увидел тебя. В тебе сидит дух упрямства. Ты сильный и упорный человек,
землянин. Я мало видел таких, как ты.
Можешь не отвечать, только думай. Слов не надо, я читаю все твои мысли
и передаю тебе свои. Тебе не понять, как это делается. Вы еще слишком
неразвиты.
Ты хочешь увидеть меня? Что же, смотри".
Я заметил, как поднялась его левая конечность, из нее вылетело что-то
вроде шаровой молнии и она, вспыхнув, повисла в воздухе, осветив рассеянным
светом всю внутренность подземного грота.
Только теперь я смог разглядеть это существо.
Передо мной сидел волосатый гигант. Его поза не давала возможности
установить его действительный рост - наверняка не менее трех метров. Все
тело было покрыто густой темной шерстью.
Волосы с покатого высокого лба падали назад, а по бокам - вниз.
Посередине головы проходил высокий, видимо, роговой гребень. Голова его
казалась совершенно квадратной и будто вырастала из мощных широких плеч.
Могучие, с длинными когтями лапы бессильно висели вдоль туловища. Огромные
ступни нижних конечностей оканчивались серповидным когтем, оттопыренным в
сторону под прямым углом.
Но больше всего поражали глаза. Они смотрели так осмысленно и печально,
что мне стало не по себе... Я опять ощутил чудовищную и грозную силу,
давившую на сознание. Сердце бешено забилось, загрохотало в груди, словно
стремясь разорвать хрупкую оболочку и вырваться наружу. Меня охватила
страшная тоска, чувство необычайной физической угнетенности. Что-то давило
на психику и мешало правильно воспринимать настоящее...
"Перед тобой, землянин, несчастный биологический мутант. Да, именно
несчастный, - снова я услышал мысли этого чудовища. - Моя родина- спутник
планеты Сатурн. Вы называете его Титан и считаете, что там нет жизни. Но там
есть жизнь. Совсем другая, не такая, как на Земле, совсем другая.
Я давно живу на Земле. Я знаю ваши термины, читая ваши мысли.
Вы считаете, что на спутнике царствует метан. И правильно считаете.
Метан - это наша жизнь, это наша вода, это наш воздух, это наша мысль. У нас
совершенно другая, непонятная для вас жизнь. Мы легко преодолеваем
Пространство. Мы можем оказаться в любой точке, на любой планете нашей
Звездной системы.
Мы сделали силовые кольца вокруг Сатурна. С каждого из них перекинут
телепортический канал на все планеты системы. Все, все, кроме детенышей, в
любое время могут очутиться там, где они захотят. До тех пор, пока детеныш
не получит Знание, закон запрещает ему выходить за пределы Первого Кольца.
Я был мал, совсем молод, когда нарушил закон. Не получив Знания, а
переступил Первое Кольцо и перескочил на Третье. По телепортическому каналу
я попал на Землю. Если бы не болото с метаном, я сразу бы погиб. Но я хотел
жить. Сначала я не выбирался из глубины. Но там тесно. Я стал иногда
выходить на поверхность и дышать воздухом Земли. Постепенно мои
внутренности, мой мозг, мое тело привыкли к новой биосфере, к новым
условиям.
Я сумел перестроить свой организм к жизни на Земле. Я стал
биологическим мутантом! Я стал вечным пленником вашей планеты!
Наш закон суров. Нет прощения тому, кто переступит Предел, определенный
Знанием.
Но даже, если меня и простят, я уже никогда не смогу жить на своей
Родине. Второй раз мой организм не сможет перестроиться. Я теперь навсегда
обречен оставаться на этой теплой, промозглой, населенной недоразвитыми
существами планете.
Ты спрашиваешь, что случилось с твоим сородичем? Я отвечу тебе. Он
причинил мне боль. Видишь эту белую отметину? (Он показал шрам на шее,
поросшей чернорыжей щетиной). Я был вынужден вернуть ему боль обратно. У нас
не принято причинять ее друг другу!
Ты удивлен, почему меня редко видят люди? Если я захочу, то меня вообще
никто не увидит.
Моя мысль сильнее взгляда. Смотри, сейчас ты меня не увидишь, но можешь
подойти и дотронуться, я буду на этом месте..."
В этот момент "йети" исчез. Сколько я ни вглядывался, ничего не видел,
кроме мрачных холодных стен пещеры.
Не выдержав, я подошел к тому месту, где сидел "йети" и, протянув руку,
сразу ее отдернул. То, что казалось шерстью, было похоже на тонкие острые
металлические иголочки-колючки.
Но "йети" был, сидел на своем месте, и это оставалось для меня полной
загадкой.
Вероятнее всего его мысли обладают особой гипнотической силой и
заставляют не видеть его тела, когда он этого не захочет.
Внезапно он снова показался передо мной в прежней позе и, подняв на
меня свои выразительные понимающие глаза, мысленно сказал:
"На Земле я могу легко телепортироваться в любую точку, поэтому ты
видел следы моих конечностей, которые внезапно обрывались, и это тебя
удивляло.
Я чаще всего живу здесь. Здесь мне нравится больше.
Внизу, в долине, я сделал так же, как у меня на родине. На Титане
растения не растут вверх. Они растут полукругом. Я люблю где холодно, где
высокие горы, где белый снег, все это напоминает мне родную планету.
Кроме того, в холоде, в снегу, я легче переношу ваш теплый климат. Я
часто меняю горы. Мне очень тяжело и трудно жить здесь одному.
Ты первый человек на Земле, который узнал обо мне все. Ты - сильный
Духом. Я тоже силен Духом. Только в этом мы похожи. Но этого мало, ничтожно
мало, чтобы скрасить мое одиночество.
Люди Земли рассказывают про меня всякое, но лишь единственный раз я
причинил боль человеку, и то только потому, что он причинил мне ее первым.
Ах, он, оказывается, был твоим другом... Жаль! Но я не умею возвращать
из Вечности. Это могут делать только на моей родине.
Я долго думал, долго размышлял. Я выбрал тебя. Я знал, что ты меня
найдешь. Я знал, что ты придешь в Кекиримтау, как называют местные люди эти
горы и эту долину.
Я хотел, чтобы кто-нибудь рассказал правду о "йети", снежном человеке с
другими именами, которыми земляне меня называют.
Я думаю, что придет время, когда ваши корабли прилетят на Сатурн и на
мою родину Титан. Поэтому я хочу, чтобы люди знали, что там-Разум, там
Жизнь, совсем другая, но Жизнь.
В Бесконечности много планет, где есть Жизнь, где тоже есть Разум.
Передай этим людям, пускай знают об этом. Меня больше не будет здесь. Я
решился! Я хочу вернуться на Титан!
Пусть я уйду в Вечность! Но я уйду в нее там, на родине, под своим
метановым небом, в своем метановом океане.
Я увижу над своей головой кружащиеся голубые метановые снежинки.
Прощай, землянин!"
Я увидел, как он встал во весь свой гигантский рост и медленно
растаял...
Несостоявшийся контакт
Эту "правдивую" историю рассказал мне американский турист, доктор, с
которым я познакомился на Золотых песках в Варне. Я по возможности
достоверно попытаюсь ее изложить, переводя на русский язык.
...В одну из длинных зимних ночей, когда он дежурил в наркологическом
центре в Детройте, один из пациентов клиники рассказал ему случай из своей
жизни. На следующее утро он записал его по памяти и воспроизвел в том виде,
в каком услышал от рассказчика.
"Тот злополучный день начался для меня со ссоры. Утром я вдрызг
разругался со своей старухой и, одев ей на голову тарелку с овсянкой,
которой она потчевала меня уже вторую неделю и, хлопнув дверью, ушел из
дома.
Настроение у меня было прескверное и после работы я зашел в соседний
бар "Три поросенка" промочить горло и пропустить одну-другую рюмочку виски.
В баре было полно народу, но с крайнего, у стены, столика меня позвал
мой приятель, старый хрыч Том Смит. Там нашлось свободное место, и я
присоединился к уже теплой компании. Без особых усилий я быстро всех
"догнал", а потом постепенно стал "уходить вперед".
Мне стоит только начать, а потом меня уже не остановит никакая сила.
Вообще-то я могу выпить Гудзонов залив, но на этот раз с меня хватило и
одного из Великих Озер, скорее всего Онтарио.
Спустив все до последнего цента, я так накачался, что не помню, как
очутился на улице. Когда я немного пришел в себя, то обнаружил, что обнимаю
фонарный столб. Видимо, в какой-то момент я решил его поддержать, дабы он не
рухнул кому-нибудь на голову, надо же позаботиться о ближних.
Невероятно, но факт, стоило мне его отпустить или хотя бы на шаг отойти
в сторону, он начинал раскачиваться.
Заметив, что прохожие равнодушно проходят мимо, не замечая моей
направленной на благо человечества деятельности, я решил выпустить столб из
рук, бросив его на произвол судьбы, и пройти дальше.
К несчастью, их оказалось два, откуда взялся второй, - я так и не
понял. Сделав попытку пройти между ними, я здорово треснулся головой об
один, навесив на правый глаз "фонарь". Правда, размеры "фонаря" я обнаружил
только на следующее утро, но то, что он оказался приличным, мне стало ясно
сразу, ибо после удара у меня из глаз посыпались такие искры, что их вполне
бы хватило, чтобы осветить половину нашего дрянного городка.
Однако едва мне удалось миновать эту преграду, как дорога стала слегка
покачиваться.
"Наверное, это землетрясение", - подумал я, пытаясь оторваться от
калитки, к которой меня занесла центробежная сила.
Несмотря на состояние легкого опьянения, я был уверен, что держусь на
ногах достаточно хорошо. Поэтому первой моей мыслью было отойти подальше от
здания. Еще со времен школьной скамьи мне вдалбливали в голову, что во время
землетрясений строения могут развалиться.
Перспектива оказаться под обломками дома меня не устраивала, ибо кроме
сварливой старухи у меня было трое ребятишек. Причем младшенькому едва
исполнилось два года.
Слегка придерживаясь руками за ограду, я начал обходить здание, чтобы
оказаться в безопасной зоне. Между тем изгородь оказалась значительно
длиннее, чем я предполагал. Я прошагал вокруг нее, наверное, больше пяти
миль, а она все не кончалась.
"Ничего себе ранчо отгрохали, - подумал я, - и когда только успели
выгородить столько земли". Насколько было мне известно, самый большой
участок в городе не превышал двух акров.
Внезапно меня кто-то окликнул. По голосу показалось, что это был Том.
- С-с-Сэм, - заикаясь, замычал он, - д-дружище С-Сэм, б-брось
б-б-бродить вокруг этого д-д-дома и пойдем с-со мной. У м-м-меня есть
и-д-д-дея.
- И-д-д-ея - это хорошо, - икнув, пробормотал я и, потеряв равновесие,
свалился на дорогу.
- В-вставайте-те, вставай-т-те, н-нельзя л-лежать на д-дороге,
х-холодно, - продолжал мычать Том и, вцепившись в мои волосы, изо всех сил
потянул меня к себе.
От дикой боли у меня выступили слезы, я завопил и врезал Тому по уху.
Тот упал и, встав на колени, стал недоуменно разглядывать клок моей
роскошной рыжей шевелюры, застрявший у него между пальцами.
- Какого дьявола! - заорал я. - Ты почему лапаешь меня за волосы?
- Т-так я х-хотел п-помочь тебе с б-братом /встать.
- Каким братом, у меня нет и никогда не было брата. Я один у моей
бедной мамочки. Один... Ик-ик, понимаешь, один, - я продолжал возмущаться,
но на всякий случай оглянулся. Около меня действительно никого не было.
- Т-так вот же он, р-рядом с-стоит, н-неужели не в-ви-дишь? - продолжал
Том и ткнул пальцем в мою щеку.
- Так у тебя же в глазах двоится. Интересно, где ты так умудрился
нализаться? - вежливо осведомился я.
- Н-ну, з-знаешь, - обиделся Том, - в-ведь я т-тебя п-пригласил за
с-с-свой с-столик.
- Ладно, забудь об этом, лучше выкладывай свою идею.
- 3-забыл, н-но ид-дея была, б-была ид-дея. Т-тебе куда? - спросил он,
уцепившись за мою куртку.
- Мне направо.
- Н-ну, м-м-мне т-тоже, п-пошли, - просиял Том, дыхнув на меня
перегаром и еще чем-то неприятным.
Я невольно потянул носом и спросил, чем это от него так воняет.
- П-понимаешь, к-когда я в-выходил из б-бара... - в этот момент Том
споткнулся и, рухнув на дорогу, увлек меня за собой. Пока мы поднялись,
кляня на все лады качающуюся как маятник планету, он поведал мне, что при
выходе из бара свалился в открытый люк канализации. Ему крупно повезло, что
какой-то сердобольный парень проходил мимо и, услышав из люка ругательства,
помог ему выбраться.
Незаметно мы выбрались за город и углубились в непонятно откуда
взявшиеся заросли кустарника. Свежий воздух нас несколько взбодрил, и мы
более или менее пришли в себя. Мне страшно захотелось курить. В одном из
карманов я обнаружил измятую пачку с одной единственной сигаретой.
Усевшись прямо на траву, чрезвычайно довольные друг другом, мы по
очереди затянулись душистым табаком. Но вдруг я почувствовал, что место, на
котором обычно сидят, стало припекать, и в воздухе запахло паленым.
Оказалось, что от искры прямо подо мной разгорелся маленький костер из сухой
травы. Схватившись за заднюю часть брюк и обнаружив там довольно приличную
дыру, я забегал, запрыгал, пытаясь погасить и сбить пламя.
- Чего ты дергаешься, - глубокомысленно заметил Том. - Все делается
просто. Можно подумать, что ты не знаешь, как должен поступать мужчина,
когда требуется погасить огонь. Тем более тебе, наверняка, пора облегчить
мочевой пузырь. Ты гаси траву, а я тем временем погашу твои брюки.
Том тут же пристроился за моей спиной, и я почувствовал, как брюки
зашипели, и горячие струйки заползли прямо в ботинки. Тем временем,
воспользовавшись советом Тома, я погасил костер и облегченно вздохнул, думая
про себя, насколько практичным в таких делах оказался мой товарищ.
- Пора бы отсюда и выбраться, уже рассветает, - заявил Том, затягивая
молнию на своих штанах.
Я согласился, и мы двинулись в обратный путь, беседуя о прелестях
окружающей природы и о преимуществах породистых лошадей перед женщинами, а
также обсуждая очередное падение курса доллара на валютной бирже.
Внезапно наше внимание привлек ярко светящийся предмет, который
медленно приближался к земной поверхности.
Вначале мы приняли его за вертолет, но не было слышно шума моторов. Это
несколько озадачило нас, и мы остановились, наблюдая, что произойдет дальше.
Приближающийся предмет потемнел, принял сферическую форму и, легко
планируя, опустился в 15-20 шагах от нас. Том вдруг рванулся в сторону и
бросился бежать. Я догнал его, схватил за шиворот и сердито прошипел на ухо:
- Кретин, это же Пришельцы. Вступим с ними в Контакт. Мы же будет
первыми людьми на Земле, которые встретятся с инопланетянами. Наши
фотографии появятся на страницах газет. В карманы посыпятся кучи долларов...
Стой и жди, что будет дальше! Запоминай. Будет что рассказать паршивой
журналистской братии!
"Если внутри этого шара кто-то есть, то он обязательно выйдет наружу",
- размышлял я про себя и, подойдя ближе, ударил ладонью по фиолетовой
поверхности, почувствовав при этом явный зуд в кончиках пальцев и запястье.
И вдруг неизвестно откуда в моем мозгу зазвучала правильная английская
речь:
"Вам лучше не касаться оболочки. Она еще не остыла. Могут и
неприятности быть..."
От неожиданности я резко отскочил в сторону, споткнулся и сунулся носом
в стоявший рядом куст колючего кустарника. Не без ущерба для своей
физиономии и одежды с помощью Тома мне удалось выбраться оттуда.
Неожиданно немного поодаль мы увидели двух незнакомцев, спокойно
наблюдавших за нашими действиями. Одетые в блестящие, плотно обтягивающие
тело скафандры, Пришельцы оказались очень высокорослыми. Они были раза в
полтора выше меня. (Это при моем-то шестифутовом росте!) На лицах у них мы
разглядели полупрозрачные маски, сквозь которые виднелся узкий щелевидный
рот и ярко-красные неподвижные глаза.
"Не пугайтесь, - опять услышал я в мозгу. - Мы вступили с вами в
телепатический Контакт. Мы хотим разобраться в вашей психике и выявить
уровень вашего интеллекта. Мы прибыли сюда с разведывательной миссией. Если
наша экспедиция обнаружит, что ваш разум находится на соответствующей
ступени развития, то с планетой будет установлен Контакт".
- Ты слышишь, что они говорят? - спросил я у Тома.
- Да, - ответил он, с ужасом глядя на странные фигуры Пришельцев.
И в этот момент у меня в мозгу зазвучала масса вопросов, терминов, еще
какой-то ерунды. Не в силах ответить ни на один из них (да и откуда, когда у
нас с Томом образования всего полколледжа на двоих) я решительным жестом
остановил поток их мыслей и сказал:
- С вашего разрешения я задам несколько вопросов. "Пожалуйста,
говорите", - прозвучало в моих мозгах.
- Откуда вы прибыли? "Из созвездия Стрельца".
- Как называется ваша кастрюля? "Это не кастрюля, а гравитолет".
- А как же он, этот г-г-г-гравитолет двигается? "Принцип действия
основан на преобразовании звездной энергии в магнитную силу".
- А встречали ли вы на других планетах людей, с которыми можно
пообщаться?
"Мы установили Контакт со 148 планетами, населенными гуманоидами".
- А что, их так много?
"Да, разумная жизнь в нашей Галактике имеется на миллионе планет".
- Ну а как же остальные?
"Большая часть из них обладает недостаточным уровнем Знаний для
Межгалактического Контакта".
- Позвольте мне, - вступил в разговор Том. - А как вы это, - и он,
сделав "известный" жест руками, смущенно потупился.
"Способ размножения у нас принципиально отличается от вашего".
- Не мешай. Дай поговорить с умными людьми. Лезешь со своими дурацкими
вопросам, - сердито отругал я Тома и снова обратился к инопланетянам: - А
чем вы питаетесь, что пьете? Например, виски с содовой дли без?
"Мы не нуждаемся в пище, тем более в алкоголе", - зазвучал у меня в
мозгу явно раздраженный ответ.
- Вы видели наши спутники?
"Да, мы обследовали несколько, но они настолько примитивны, что о них
не стоит даже вспоминать".
- У вас есть атомная бомба?
"У нас есть гораздо более мощное оружие, но мы никогда не собираемся
его применять. К сожалению, мы вынуждены прервать нашу беседу. Продолжение
ее не вызывает у нас интереса. Мы вынуждены констатировать, что вы, земляне,
находитесь на начальной ступени развития, давно пройденной целым рядом
цивилизаций. Ваш интеллектуальный уровень чрезвычайно низок, а кругозор
узок. Ваше мышление исключительно примитивно. Контакт считаем
нецелесообразным".
Мы с Томом хотели было возмутиться и сказать Пришельцам, что мы лично
думаем по этому поводу, но инопланетяне пропали, их корабль окутался голубым
облаком и стремительно унесся ввысь.
Когда мы вернулись в наш любимый городок и стали всем подряд
рассказывать об этой загадочной встрече, то Тома упекли в психиатричку, а
меня направили на лечение в наркологический центр с диагнозом .белой
горячки".
Эликсир интеллекта
1
Доктор биологических наук Валентин Шилов, руководитель одной из
лабораторий биологического факультета МГУ, уже несколько лет занимался
пептидами (физиологически активными осколками белков). Безусловно, сама
проблема пептидов давно привлекала ученых многих стран. Ни для кого не
являлось секретом, что пептидные препараты являются химическими регуляторами
организма, своего рода допингом для повышения у животных сообразительности,
памяти, активности.
Многочисленные опыты на крысах давали многообещающие результаты.
Особенных успехов лаборатория добилась после того, как в экспериментах
применили новый алкалоид органического происхождения, - в составе с другими
компонентами он делал буквально чудеса.
У крыс, которым вводили новый препарат, появлялась удивительно стойкая
способность к запоминанию. Наверняка прошло бы немало времени, прежде чем
Валентин от экспериментов с крысами решился перейти на опыты с более
организованными животными, не говоря о человеке, не попадись ему на глаза
небольшая статья академика Дубинина.
В этой статье ученый приводил такие чудовищные цифры воздействия
мутагенности окружающей среды на человека, что не задуматься об этом было
просто кощунством по отношению к будущему. Академик считал, что около
половины оплодотворенных яйцеклеток исключались из настоящего поколения. 30
процентов зародышей погибало во время беременности, десять процентов браков
были бесплодными и, наконец, 10 процентов детей рождалось с генетическими
дефектами, психологическими заболеваниями, дебилизмом и другими недугами.
Доктора Шилова заинтересовали, в первую очередь, последние десять
процентов.
А что если попробовать?
У него возникла идея создать на основе пептидов что-то вроде элексира
интеллекта. Ведь тогда к нормальному образу жизни смогут вернуться десятки,
сотни тысяч несчастных детей, обездоленных судьбой под влиянием окружающей
среды или своими алкоголиками и наркоманами родителями.
Эта идея настолько захватила Валентина, что первые дни он не мог даже и
думать о чем-нибудь другом.
Странное поведение шефа не могло остаться незамеченным для сотрудников
его лаборатории. И в первую очередь на это обратила внимание хорошенькая
лаборантка Верочка, которая второй год пылала горячими чувствами к своему
суровому руководителю.
Тридцатипятилетний высокий шатен, с серыми задумчивыми глазами,
Валентин производил на окружающих, особенно на незамужних молодых женщин,
весьма приятное впечатление. К его широкому, несколько полноватому лицу шли
большие роговые очки. Кроме того, он строго следил за своим внешним видом.
Белоснежная сорочка и яркий, по вкусу подобранный мамой галстук были
постоянными атрибутами его туалета.
Своей идеей Шилов поделился со "стариком", так он называл своего
закадычного друга, однокашника Бориса Гур-вича.
Невысокий, с небольшой, чрезвычайно колючей рыжей бородкой, с редким
жиденьким хохолком непокорных волос на макушке и большими залысинами на
довольно узком, с заметными морщинами лбу, Борис отнюдь не считался
красавцем. Однако при относительно непритязательной внешности он был
блестящим нейрохирургом, имея очень чуткие, просто уникальные руки.
Он работал в НИИ экспериментальной медицины. За все время врачебной
практики у Гурвича не было ни одной неудачной операции, не говоря уже о
летальном исходе.
Это был, как говорят, хирург от бога. Единственное, чего не любил
Гурвич, так это писать. Несмотря на настойчивые просьбы и желание директора
института профессора Касаткиной остепенить талантливого врача, Борис под
любыми предлогами отклонял все предложения о защите кандидатской, хотя за
свои работы вполне мог претендовать и на докторскую степень.
Следует сказать, что идея Валентина, во-первых, была не нова,
во-вторых, попала на вполне подготовленную почву.
Дело в том, что в институте уже давно велись работы по проникновению в
тайны человеческого мозга. В отделения института поступали безнадежные
больные, приговоренные ортодоксальной медициной; и хотя, как известно, чудес
не бывает, но люди выздоравливали и возвращались к трудовой жизни. '
Благодаря вживлению в мозг электродов - золотых проволочек, по которым
пропускались слабые токи, удавалось избавить людей от эпилепсии, отступала
болезнь Паркинсона.
Борису иногда приходилось делать тончайшую работу, с помощью скальпеля
разрушая больные участки мозга. Кстати говоря, недавно он провел
уникальнейшую операцию. Удалил опухоль из мозга и спас жизнь монгольскому
ученому.
В благодарность тот подарил ему несколько древнейших буддийских
манускриптов, два из которых были начертаны на листьях пальмы, а один -
вырезан на серебряной пластинке.
Этот известный в своей стране историк несколько лет провел в Ладакхе, в
монастыре Спиттуг, где ему удалось получить высшую степень Лхарамба по
буддийской метафизике, что считалось высочайшей честью.
Прощаясь, Лувсан (так звали ученого) сказал Борису:
- Ты делаешь очень большое дело. Ты возвращаешь больных людей к жизни.
Придет время и это пригодится тебе и твоим товарищам. Здесь записаны рецепты
приготовления ценнейшего лекарства. Оно поможет человеку обрести новую
память, достичь необыкновенных высот в Познании Неизвестности и
Всепоглощающего Света... Борис, не отказывайся, не обижай старика. Это самое
ценное, что у меня есть... Но жизнь дороже. А твои золотые руки вернули ее
мне.
Хотя Борис был принципиально против всякого рода подношений, в данном
случае он не мог устоять перед настойчивостью старого ученого. Поблагодарил
и сунул таблички в один из нижних ящиков своего стола.
Об этом инциденте он вспомнил лишь спустя несколько месяцев, когда за
очередным вечерним чаепитием в квартире Валентина тот поделился своей
сокровенной идеей.
Мать Шилова, Анастасия Ивановна, заваривала превосходный крепкий чай,
настоенный на травах, по только ей известному рецепту, переданному бабушкой,
урожденной графиней Дашковой. Муж ее, дед Валентина, блестящий гвардейский
офицер, сразу принял революцию, добровольно вступил в Красную Армию,
дослужился до комдива, но в 1937 году как враг народа был расстрелян.
Бывшая графиня сумела одна воспитать свою дочь. Валентин своим
решительным характером, твердостью взглядов пошел в деда, которого в 1961
году посмертно реабилитировали, вернув 'честь и доброе имя.
Они поселились е его старой квартире на бывшей Моховой.
Бабушка вскоре после этого умерла.
Отец Валентина, известный геолог, профессор Шилов, еще в 1956 году
погиб в автомобильной катастрофе. Валентин жил вдвоем с матерью.
Его друзья частенько любили заходить на огонек в эту старую московскую
квартиру, попить пахучего чая и отведать пирогов Анастасии Ивановны, которая
была большая мастерица их печь. Компания подобралась интересная. Кроме
Бориса, в нее входил родственник Илья Леонидович Кот-лярский, который был
известным востоковедом, товарищ Валентина по университету психиатр Женя
Головин и еще несколько медиков. В последнее время к ним стала
присоединяться и племянница Котлярского Инна Сухинина.
Валентин прекрасно играл на гитаре. У него был отличный слух и неплохой
баритон. Особенно ему нравились песни Розенбаума и Высоцкого.
Компания обычно засиживалась допоздна и заполночь разъезжалась по
домам.
Однажды Инна пришла без дяди, который уехал в одну из своих
многочисленных командировок.
Валентин пошел ее провожать, и они всю ночь бродили по старинным
московским улицам, набережной Яузы. С тех пор Инна часто забегала по вечерам
в эту гостеприимную уютную квартиру.
Золотоволосая, кареглазая, стройная женщина была не только очень
миловидна. Она отличалась собственным взглядом на жизнь и необычной
прямотой, твердостью убеждений.
Так уж получилось, что Инна и Валентин потянулись друг к другу. Что ни
говори, а если у красивой молодой женщины еще и светлый, ясный ум, то она
невольно привлекает к себе всеобщее внимание.
Вообще говоря, Инна принадлежала к породе недотрог. Она рано, еще
будучи студенткой, вышла замуж. Однако личная жизнь не удалась. Муж ей
достался из числа папенькиных, всем обеспеченных сынков и частенько
злоупотреблял спиртным.
Инна не захотела иметь ребенка от мужа-алкоголика и, не прожив и года,
разошлась с ним.
В этом отношении Валентин был полной противоположностью ее бывшему
мужу. Он был трезвенником, чрезвычайно увлекательным и интересным
собеседником. Да к тому же и "песни под гитару"! Ну у какой девушки не
закружится голова?
Инна не оказалась исключением, тем более, что и сам Валентин испытывал
к ней тоже не просто дружеские чувства. Приглянулась она и Анастасии
Ивановне, которая уже давно подумывала о внуках, но не знала, как
подступиться к своему вечно занятому, увлеченному работой сыну.
Так в один из осенних вечеров, когда под крышей дома Шиловых вся
компания собралась полностью, что бывало не часто, Валентин решил поделиться
своей идеей со своими друзьями.
Разговор шел о молодом поколении, о детях. Борис, которому идея
Валентина была уже известна, горячо поддержал друга.
Что ни говори, а опыты с пептидами на животных действительно давали
интересные результаты. А что если все-таки попытаться попробовать перейти к
экспериментам на человеке? Взять несколько дебилов, умственно отсталых детей
и попробовать им помочь. Ведь многочисленными опытами не только на крысах,
но и на обезьянах доказано, что пептиды в отличие от большинства
фармакологических средств для организма практически безвредны.
Валентин рассказал, что препараты вводят крысам через нос - так
пептидное вещество скорее добирается до головного мозга. Ему удалось выявить
весьма интересную закономерность: при введении препаратов через нос у
зверушек резко улучшалась память и сообразительность.
Например, у крыс, подвергшихся обработке пептидами, память улучшалась в
несколько раз. По сравнению с их сородичами крысы, которым вводили пептиды,
казались просто гениальными.
Валентин рассказал, что подобные опыты были проведены и на обезьянах,
после чего шимпанзе сумели строить совершенно осмысленные фразы на языке
жестов.
Единственное, что угнетало Шилова, так это крайне непродолжительное
время действия препаратов. Через несколько минут пептиды в организме
животных разрушались, а "гениальность" уступала место обычному инстинкту.
Валентин рассказал, что работавшей с ним по одной теме группе ученых в
Институте молекулярной генетики удалось создать препарат, который действовал
значительно дольше, правда, на несколько часов. А нужно, чтобы препарат
действовал годы, десятки лет, наконец, всю жизнь.
Но как, каким образом добиться этого? Какие компоненты должны войти в
состав вещества, чтобы оно не разрушалось и сохранялось в организме, по
крайней мере, до конца жизни животного. Только после этого можно задуматься
об экспериментах на человеческом мозге, пускай дебила, но ведь человеческом!
И в этот момент Бориса словно осенило. Он вспомнил о подарке ученого
монгола, у которого он удалил из мозга раковую опухоль.
- Послушай, - обратился он к своему дяде Илье Леонидовичу, сидевшему
напротив и с невозмутимым видом допивающему третью или четвертую чашку чая с
очередным куском пирога Анастасии Ивановны. - Ты сумел бы разобраться в
старинных буддийских манускриптах? По-моему, там записаны рецепты какого-то
лекарства, улучшающего человеческую память.
- Почему бы и нет, - ответил Котлярский. - Одно время я
специализировался на тибетской медицине. И некоторые растительные препараты,
полученные по восстановленным мной рецептам, до сих пор широко используются
в медицинской практике.
- Это дело! - обрадовался Борис. - Завтра я тебе их принесу. Постарайся
расшифровать их побыстрее.
- Нет вопросов, тащи, - промычал Илья Леонидович набитым ртом,
протягивая руку за очередным пирожком с грибами и луком.
- А ведь это неплохая мысль, - подтвердил Валентин.- Ламы в своих
монастырях такое творили! И вообще тибетская и китайская медицина могут
делать чудеса, причем без всякой химии, которой в наших незрелых организмах
уже больше чем достаточно.
- Тебе ли говорить о незрелости, - поддела его Инна, имея в виду
стокилограммовый вес Валентина.
- Ну уж, извините, - откликнулся Валентин. - Хорошего человека должно
быть много, - и подняв стул вместе с сидевшей на нем Инной, закружился по
комнате.
- С ума сошел, надорвешься... отпусти, скорее отпусти, ведь тяжело,
дурачок! - ласково взъерошив его волосы, проговорила Инна.
- Ничего, сдюжим! Мне почему-то кажется, что после сегодняшнего вечера
у меня должно получиться. У меня теперь все должно получиться. Потому что я
тебя люблю! - и, звонко чмокнув Инну в щеку, он опустил стул на место...
2
Прошло два года. Много воды утекло с того памятного осеннего вечера.
Валентин работал, как одержимый. Дни и ночи он пропадал в своей
лаборатории. Эксперимент следовал за экспериментом, опыт за опытом. Он
буквально загонял своих сотрудников.
Любвеобильной лаборантке Верочке доставалось больше всего. В ее задачу
входило в строгой пропорции и последовательности смешивать и готовить
растворы для экспериментов. Однажды она ошиблась и чуть перелила дозу, так
"шеф чуть ее не съел", как она потом жаловалась подругам.
Однако настоящий успех пришел после того, когда взволнованный Илья
Леонидович ворвался в лабораторию Валентина и с порога завопил, что ему
удалось, наконец, расшифровать древние буддийские манускрипты. В состав
лекарства "ума", по крайней мере так его перевел Котлярский, входила масса
растений, в том числе, как ни странно, и засушенные измельченные уши яков, а
также два вида грибов с диковинными названиями.
Выяснилось, что в Советском Союзе этот вид грибов практически не
водится. Они встречаются лишь в Гималаях, в Непале и Бутане. К счастью, Женя
Головин был довольно известным альпинистом. По только ему одному известным
каналам удалось подобрать весь состав растений и кореньев, входящих в
древний рецепт тибетских лам.
Однажды счастливый, радостно улыбающийся Женя, возвратившись из
очередной экспедиции, вывалил на один из лабораторных столов Валентина массу
трав и кореньев. Валентин долго не мог придти в себя, с удивлением
рассматривая листья темно-синего ириса, серые клубни имбиря, розовый ямс,
маниоку, похожий на человеческую фигурку корень женьшеня, темно-фиолетовые
шапки невиданных грибов и черные сморщенные сушеные уши яков.
- Нет слов! - резюмировал он в ответ на вопросительный взгляд товарища
и крепко обнял его, не преминув шутливо заметить, что "Родина его не
забудет".
- Ладно, владей, лишь бы из этого что-то получилось, - пробормотал
Женя, выбираясь из медвежьих объятий взволнованного Валентина. - Задавишь
еще, кто тебе тогда достанет такие очаровательные украшения, - взяв уши яка,
Женя приставил их к своей голове, прозрачно намекая на недавнюю женитьбу
Валентина.
- Брось, она не из таких. Так что не волнуй мое бедное сердце и не
пытайся причислить своего друга к славному племени рогоносцев, тем более,
что мы решили нашего первенца назвать Евгением. Между прочим, в твою честь и
в честь деда. Помни об этом, сын мой, и не забывай, что скоро станешь
крестным отцом, - заключил Валентин.
Когда Головин ушел, Валентин сразу собрал весь коллектив лаборатории и
поставил новую задачу.
- Господи, сколько же на это уйдет времени, - с ужасом воскликнула
Верочка, глядя на драгоценную для Валентина кучу восточных даров с Дальнего
Востока и Тибета.
- Я никого не держу. Кому не нравится, может покинуть лабораторию. И
немедленно! Но прежде хорошенько подумайте о том, что мы делаем! О тех
тысячах несчастных детей, которых наше дело может спасти, вернуть к
нормальной жизни, - рассердился Валентин и, махнув рукой, ушел в свою
крошечную каморку, которая .носила громкое название "кабинета доктора
Шилова".
Под возмущенными взглядами сотрудников Верочка заерзала, жалостливо
всхлипнула и театральным жестом, приложив кружевной платочек к левому глазу,
пробормотала:
- Да я же ничего, я как все. Но ведь должна же быть у нас хоть какая-то
личная жизнь.
- Знаем мы твою личную жизнь, не рассказывай сказки, - заявил аспирант
Петя Симошин, давно и без взаимности влюбленный в хорошенькую лаборантку.
С этого дня в лаборатории начался непрерывный цикл опытов.
Работали в две смены. Причем два-три человека обязательно дежурили
ночью.
Иногда к ним заходил Борис и делился результатами своих исследований.
Ему со своей группой с помощью компьютеров и электро-энцефаллограмм,
благодаря вживленным в мозг больных людей электродам, удалось выяснить
любопытную закономерность.
Оказывается, в мозгу все-таки нет участков, отвечающих .за определенные
виды деятельности, как считалось ранее. "Мыслит", "думает" весь мозг
полностью, все его центры, находящиеся как в коре, так и в подкорке. Весь
мозг как бы представляет собой .подвижную постоянно изменяющуюся систему, к
жестким звеньям цепи которой, обуславливающим чтение, движение и т. д.,
периодически подключаются гибкие, так называемые нестереотипные звенья. И
для того, чтобы пробудить заложенные в мозгу человека способности,
феноменальную .память, умение мгновенно производить в уме математические
действия наравне со счетными машинами, необходимо воздействовать на всю
систему, всю целиком, и только тогда можно добиться требуемых результатов.
Борис предложил вместо электродов вживлять в мозг животных миниатюрные
трубочки, в которые, как по капиллярам, в определенные участки коры и
подкорки закачивать крошечные порции пептидов. Такой метод может значительно
ускорить действие ферментов на мозговые центры.
Вскоре Борис, взяв отпуск за свой счет (якобы для подготовки
кандидатской диссертации) и получив благословение директора своего НИИ,
целиком переселился в лабораторию Валентина. Друзья уже не только дни, но и
ночи проводили в лабораториях. Валентин забыл про свою внешность и белые
сорочки. Отпустил бороду, чтобы по утрам не терять времени на бритье, и,
если ночевал дома, то наскоро выпив кружку кофе, рвался к своим подопытным
крысам.
Были успехи и даже значительные. Но все это было не то. Время их
"убивало", время! Пептиды в организмах продолжали быстро разрушаться.
Одним из главных условий победы могло быть только длительное
воздействие препаратов при проведении клинических исследований. Век мышей и
крыс довольно короток. Если бы им удалось добиться, чтобы "гениальность" их
крыс и мышей продолжалась хотя бы 1,5-2 года, - это означало бы полный
успех. Кроме того, они никак не могли "пристегнуть" к формируемым растворам
и веществам уши яков. В рецепте буддийских монахов говорилось о составе
лекарства "памяти", а в каком количестве, в каком соотношении вводить их в
организм, видимо, было записано на другом манускрипте. Так что приходилось
идти методом проб и ошибок. А на это уходило очень много так нужного, так
остро необходимого времени.
Тем более, что число всевозможных комбинаций было практически не
ограничено.
Например, в одной пептидной цепочке, состоящей всего из пятнадцати
аминокислот, число таких различных вариантов доходило до трех миллиардов.
Так что зачастую приходилось рассчитывать на научную интуицию и его
величество случай.
Как-то Валентин, устало вытянувшись на коротком жестком топчане,
стоявшем в углу комнаты, на котором поочередно спали все сотрудники во время
ночных бдений, лениво перелистывал подшивку старых журналов на английском
языке и натолкнулся на любопытную статью. В ней говорилось, что один из
сотрудников Мичиганского университета Джемс Мак-Коппел, проводя опыты с
планариями (плоскими реснитчатыми червями), обнаружил способность некоторых
из них выбирать правильное направление в лабиринте. Затем более
сообразительных скармливал необученным или "тугодумающим" особям, после чего
те без особого труда выбирали в лабиринте правильный путь.
Как тут не вспомнить слова из известной песни Высоцкого "Как аборигены
съели Кука"! Но шутки шутками, а какое-то рациональное зерно здесь все-таки
было.
Валентин внимательно изучил труды американского нейрохимика Г. Унгара и
доктора медицинских наук Титова, удостоенного звания лауреата
Государственной премии СССР за синтез новых пептидных веществ, и нашел в них
кое-какое подтверждение своим пока еще неосознанным, но выстраданным идеям.
Однажды ночью, около четырех часов утра он разбудил жену и, бросившись
к письменному столу, стал что-то быстро записывать на клочке бумаги.
Недоумевающей Инне он объяснил, что то ли во сне, то ли наяву перед ним
четко обозначилась картина раствора эликсира "интеллекта". Все его
составляющие, ферменты, количество, вес до тысячной доли миллиграмма.
Стройной цепочкой выстроились химические формулы аминокислот пеп-тидов,
каждой молекулы. Каждый атом знал свое место в этой стройной картине!
Раздетый, без шапки, в двадцатиградусный мороз, он схватил первый
попавшийся автомобиль и уговорил водителя довезти его до университета,
разбудил спящего на импровизированном ложе Бориса, и они тут же стали
составлять раствор.
Первая же крыса, которой ввели через вживленную в мозг капиллярную
трубочку каплю раствора, показала феноменальные способности и память. Она на
несколько порядков оказалась умнее своих сородичей. Она мгновенно
реагировала на световые и тепловые реакции, безошибочно выбиралась из любых
лабиринтов, решала самые сложные тесты, которые ставили перед ней сотрудники
лаборатории.
При вводе этого состава другим крысам результаты оказались столь же
ошеломляющими. Теперь оставалось выждать на сколько времени хватит этой
"сверхгениальности", насколько устойчивыми окажутся формы соединений.
Нужно время. Нужны новые испытания. Вскоре приступили к опытам на
обезьянах. Результаты оказались потрясающими. Приматы, которым был введен
эликсир, оказались настолько сообразительными, что по интеллекту почти не
отличались от обслуживающих их санитарок, разве что не умели говорить.
Однако жестами они могли объяснить все, буквально все. Более того, они
быстро научились есть из тарелок и пить из кружек, правильно держать вилку и
ложку. Их движения с каждым днем становились все более осмысленными и
уверенными.
Это был не просто успех. Это было уже открытие.
3
Спустя полтора года вся компания после долгого перерыва вновь собралась
в квартире у Валентина за столом с веселым, звонким самоваром хлебосольной
Анастасии Ивановны.
Все ждали Валентина. Он появился из дверей соседней комнаты в
белоснежной сорочке, без бороды, улыбающийся. В одной руке он держал гитару,
в другой - бутылку шампанского.
- Ты собираешься пить? - изумленно спросила Инна.
- Да, сегодня - да. Пускай это будет в первый и последний раз, но
глоток шампанского я выпью. Выпью за поминки вчера усопшей Кэти.
- Так что же ты так радуешься? - удивленно спросил Женя, который
недавно вернулся из заграничной командировки и был не совсем в курсе
последних дел Валентина.
- А дело в том, что умерла крыса, которой я первой ввел свой эликсир, -
ответил сияющий Шилов. - И до последнего дня она сохранила свой ум и
сообразительность. А что это означает? - он поднял вверх гитару и сам
ответил на вопрос. - А это означает, что изобретенный нами пептидный
препарат не разрушается. Он сохраняется в организме вечно. Теперь я могу
смело утверждать, что мы нашли эликсир "интеллекта". Теперь мы можем помочь
больным детям, людям со сдвинутой психикой. Мы сможем вернуть к нормальной
жизни сотни тысяч людей.
- Ты что, ошалел, никак ты собираешься делать опыты на живых людях? -
изумился Женя.
- А ты думаешь этим живым людям легче от того, что они постоянно
чувствуют себя неполноценными? Каково им каждую секунду ощущать свою
ущербность, ненужность? - горячо вступилась Инна.
- К таким опытам можно приступить лишь при стопроцентной гарантии
успеха, - заметил Котлярский. - А такой гарантии, как известно, не дает даже
страховой полис.
- Ну, тебе, как никому, известны результаты экспериментов, - возразил
Борис.
- Да, но то, что предлагает Валентин, имеет несколько другой характер,
ему хорошо известна разница, - продолжал отстаивать свою точку зрения Илья
Леонидович.
- Я готов и принимаю на себя всю ответственность за эксперимент, за его
дальнейшую судьбу. Я уверен в успехе,- твердо сказал Валентин.
- Дело вовсе не в ответственности, а в гуманности. Мы же не знаем, к
чему приведет этот эксперимент в конечном итоге. Пожалуй, Илья Леонидович
прав, - поддержал Котлярского Борис. - То, что мы делаем у себя в НИИ
опробовано сотни раз и от этого еще никто не умер. Но в данном случае,
по-моему, все-таки рановато... Проводить опыты на людях, пусть слабоумных,
пусть сумасшедших, но людях!
- А что если попросить руководство какого-нибудь интерната для
слабоумных назначить специальную комиссию, отобрать несколько детей из числа
дебилов и попытаться оказать им возможную помощь. Тогда ваши действия будут
оправданы и ваша врачебная этика и так дорогой вам авторитет, товарищ
Гурвич, не пострадают... Неужели не понятно, что если можно спасти десятки,
сотни тысяч детей, надо решаться! Смелее решаться! Я полностью солидарна с
Валентином. Господи, да я сама согласна на любой опыт. Вживляйте мне в
голову ваши трубки и заливайте туда все, что угодно! Если есть хоть какая-то
гарантия успеха, я согласна! Согласна на все, - горячилась Инна.
- Ты женщина, кроме того - мать и, думаю, что для этого здесь найдутся
мужчины. Для начала предлагаю свою кандидатуру, - внезапно сказал Борис.
- А кто будет проводить эксперимент? Нет, уж лучше давайте-ка я буду
вашим подопытным кроликом, крысой или кем-нибудь еще, - неожиданно для всех
заявил Илья Леонидович, - тем более, у меня в последнее время стала сдавать
память. Кроме того, я с детства чертовски не любил математику. И, наконец, я
ведь единственный холостяк среди вас, - Котлярский выдвинул свой последний,
но, как он полагал, решающий аргумент.
- А не побоишься превратиться в дебила? - вежливо ухмыльнулся Борис.
- Нет, не боюсь. Во-первых, меня убедила ваша уверенность, а во-вторых,
я давно об этом думал, но не решался предложить, - смущенно проговорил Илья
Леонидович.
- Ладно, давайте-ка соберемся у меня в лаборатории завтра часиков в 16
и все как следует обсудим. Надо подготовить обстоятельную записку,
результаты проведенных экспериментов, лабораторные журналы и вынести этот
вопрос на Ученый совет, - подвел итог Валентин.
- "Враждующие стороны пришли к взаимному согласию", - шутливо
прокомментировал Борис. - Но имейте в виду, что ни один Ученый совет не даст
разрешение на эксперимент с Ильей Леонидовичем. Если проводить его, то...
- Ладно, - перебил Бориса Шилов. - Не пужай, разберемся...
4
Через две недели Илье Леонидовичу во вживленную в мозг тонкую
капиллярную трубочку ввели каплю эликсира интеллекта.
На четвертый месяц после операции Котлярский, которому было за
шестьдесят, наизусть на арабском языке читал стихи Омара Хаяма. Стоило ему
перелистать любую книжку, как он тут же с точностью до буквы мог пересказать
ее содержание, процитировать любой абзац на названном ему номере страницы.
Больше того, он мог в уме взять любой интеграл, найти логарифм любого
предложенного ему числа. Он, Илья Котлярский, для которого в институтские
времена взять простую производную было совершенно невозможным делом!
Патологически не любивший математику и точные науки, Котлярский
высказал ряд сомнений по поводу теории относительности Альберта Эйнштейна.
Это был триумф!
Валентин и Борис были вне себя от счастья. Это редкое, малоизведанное
счастье удачи, исполнения желания, поставленной цели! Но они заслужили это
счастье! Не зря на висках Валентина появилось множество серебряных нитей, а
непокорный хохолок на макушке Бориса почти вылез, превратившись в несколько
тонких волосинок, которые он теперь по утрам тщательно зализывал на
облысевшей макушке.
Однако самое трудное было впереди. Ученый совет дал разрешение "а
проведение первой операции с двенадцатилетним дебилом.
"Тут придется мне основательно с косметологами поработать и над его
внешностью", - подумал Борис, глядя на бессмысленный, ничего не выражающий
взгляд голубых слезящихся глаз. Толстый, непомещающийся во рту язык с
тягучей, тянувшейся из уголка рта неприятной слюной, косолапая неуклюжая
походка и длинные, безвольно опущенные руки завершали эту картину.
Ребенка вела за руку сухопарая, костистая женщина лет сорока. Введя
мальчика в комнату, она положила руку на его плечо и хрипловатым голосом
сказала:
- Его зовут Вася, Вася Карнаухов. В интернате с рождения. Мать
отказалась забрать его из роддома.
Валентин с Борисом многозначительно переглянулись.
Эпилог
24 апреля 199... года перед медицинской комиссией сидел голубоглазый
крепыш с острым внимательным взглядом и сосредоточенным выражением лица.
Назвав свое имя и фамилию, он спокойно и уверенно смотрел на сидящих за
большим столом известных ученых, в основном медиков.
Легко ответив на первые вопросы, Василий с необыкновенной легкостью
решал предложенные ему арифметические задачи. Он прекрасно оперировал
математической терминологией. Он легко складывал, умножал и делил двух- и
трехзначные цифры.
Вдруг с крайнего места весьма пожилой человек в маленьких очках с
толстыми стеклами вежливо спросил:
- А сколько будет 25473 умножить на 3426?
Вася на секунду задумался и назвал ответ. Пожилой человек, видимо
математик, несколько раз нажал пальцем на лежавший перед ним предмет и,
радостно потирая руки, воскликнул:
- А вот и нет. Неправильно. Вы ошиблись, молодой человек, ошиблись!
- На чем вы считали? - уверенным тоном спросил Василий.
- Как на чем, на своем карманном калькуляторе. Вы что, сомневаетесь в
его правильности? - ехидно осведомился старик.
- Сомневаюсь, - спокойно ответил юноша. - Он у вас неисправен.
- Как неисправен, да он мне служит уже 20 лет! - возмутился математик.
- Проверьте правильность моего ответа на другом калькуляторе.
Кто-то из членов комиссии придвинул к себе малогабаритную "элку", нажал
на соответствующие кнопки. Зеленоватые цифры на табло бесстрастно высветили
цифру ответа, названную Василием Карнауховым.
Космический стажер (из дневников Ивана Марсова)
Повесть
Глава 1
Шел 2051 год. На последнем курсе Высшей Международной Школы
астронавигаторов я получил назначение на стажировку на корабль "Поиск".
Это был межпланетный корабль совершенно нового типа, открывающий серию
звездных кораблей будущего.
Хотя до скорости света ему было несколько далековато - модель делала
всего 12000 километров в секунду - двигатель академика Коршунова
предполагал, по расчетам профессора Джона Лонгли, увеличить ее по крайней
мере раз в десять.
Принцип действия ВРК-5 - последнего поколения водородно-реактивного
двигателя академика - основан на использовании энергии космического
пространства. Это была гигантская, диаметром шестьдесят два метра,
конусообразная "ловушка".
"Ловушка" захватывала из межзвездной среды молекулы водорода, а
лучистая энергия космоса превращала его в активное топливо.
В конечном итоге предполагалось довести скорость корабля до 125000
километров в секунду.
Ракета с помощью двигателя ВК-1 вначале двигалась со скоростью 20,5
км/секунду, затем включался ВРК-5, и она разгонялась до околосветовых
скоростей.
Экипаж "Поиска" состоял из шести человек,
Командир - известный астропилот Николай Литвинов, русоголовый крепыш,
со светлыми, чуть седыми усами.
Литвинов облетел все планеты Солнечной системы, был даже на Плутоне. Он
считался опытным космическим "волком", не зря ему доверили возглавить
испытательный полет на корабле такого класса.
Вторым пилотом был назначен Джеймс Болдерс, несколько лет назад
открывший 16-ю луну и 12-е и 13-е кольца Урана.
Веселый и жизнерадостный астроштурман Жерар Бандой вместе с вашим
покорным слугой, стажером Иваном Марсовым, представляли группу наиболее
молодых астронавтов.
Врачом экипажа была весьма привлекательная, небольшого роста, хрупкая
женщина - Инита Кобацу, родившаяся в одном из марсианских поселений.
И наконец, сам "Старик" - выдающийся астробиоботаник Свен Менсон.
В нашу задачу входило обследование нескольких "лун" планет Солнечной
Системы, которые представляли интерес для ученых своим своеобразием и
загадочностью.
Еще при первых посещениях Юпитера, Сатурна, Урана, Нептуна и Плутона
астронавты обратили внимание на ряд аномальных явлений и событий,
происходящих с ними на этих планетах.
Марс и Венеру можно было считать достаточно изученными - на той и
другой планете уже несколько лет функционировали постоянные поселения.
Изобретенный Тимом Вадалио сверхпрочный и прозрачный полимер "Тивал"
дал возможность под изготовленными из него куполами размещать целые городки
ученых и исследователей. Причем каждый из них мог функционировать совершенно
автономно, так как полностью обеспечивал свою жизнедеятельность и
самообеспечение.
По существу каждое из таких поселений представляло собой Землю в
миниатюре, на которой были и свои географические зоны: тропики, пустыни,
миниатюрные горы и даже свое мини-море.
Помимо научно-исследовательской деятельности поселенцы обеспечивали
себя всем необходимым, возделывая на гидропонических полях и выращивая в
карликовых садах и огородах необходимые злаковые культуры, овощи и плоды.
Единственное, что несколько омрачало их существование, это
необходимость быть вегетарианцами. Правда, в плодах "дерева".Сумато Окояко
имелись все необходимые вещества и белки, с успехом заменяющие мясо.
Следует отметить, что программа полета "Поиска" носила, в основном,
испытательный характер: проверка на всех режимах работы нового двигателя,
определение максимально возможной скорости полета на отдельных участках
пути, торможение и разгон двигателя при подлетах к малым небесным телам и
ряд других показателей, необходимых при полетах за пределами околосолнечного
пространства.
Исходя из этого, у нас оставалось немного времени на серьезное
обследование малых планет, встреча с которыми нам предстояла.
Вычерченный на экранах компьютеров маршрут корабля представлял собой
замысловатые зигзаги в пределах Солнечной системы.
"Но наше дело - телячье", - любил поговаривать мой наставник -
профессор Струев, поэтому мне, стажеру, даже мысль не приходила в голову
высказать свое отношение к этой, на мой взгляд, не совсем логичной программе
полета.
От лун Юпитера наш путь лежал к Нептуну и его спутнику Тритону. Затем
мы должны возвратиться к лунам Сатурна - Энцеладу, Титану и так далее...
На корабле как-то сразу установилась удивительная атмосфера дружелюбия
и согласия. Размеры "Поиска" и искусственная сила тяготения давали
возможность астронавтам вести спокойный и размеренный образ жизни. По
существу наш корабль мог в автономном режиме находиться в Космосе
практически без ограничения срока. На "Поиске" существовали такие же
комфортабельные условия, как и на любом из поселений Марса или Венеры.
Астронавты не нуждались ни в запасах продовольствия, ни в питье, ни в
горючем.
Опыт, проведенный в конце прошлого века с созданием мини-планеты,
настолько удался, что его стали применять не только при организации
поселений на других планетах, но и при конструкции космических кораблей.
Таким образом, на "Поиске" можно было и "позагорать" под искусственным
тропическим солнцем, и "поплескаться" в водах "океана", и побегать по лужам
под "дождем"...
Правда, много времени занимали заботы о "хлебе насущном". Каждый из нас
добрую половину свободного времени проводил в "садах и огородах".
Мы любили собираться в кают-компании, смотреть эфвифильмы с полным
эффектом присутствия и слушать рассказы наших космических "волков":
командира экипажа Литвинова, второго пилота Джеймса Болдерса и "Старика" -
астробиоботаника Свена Менсона.
Эти правдивые истории больше всего западали в душу нам, молодым
астронавтам, передавая те частицы жизненного опыта, которые не объяснишь и
не расскажешь никакими видеосюжетами и эфвифильмами.
Особенно мне запомнился один разговор. Речь зашла о происхождении
человечества. Из шести членов экипажа трое настаивали на теории Дарвина,
остальные - на происхождении людей от одной "Праматери".
Споры об этом между учеными ведутся с конца прошлого века, но никому из
них пока не удалось убедить противную сторону в своей правоте.
Меня, как и любого другого представителя молодого поколения,
воспитывали в уважении к теории Дарвина, то есть в происхождении человека от
обезьяны, хотя до сих пор не найдены останки существа, который бы занял свое
"устойчивое" место между человекообразной обезьяной и "гомо сапиенсом".
Астробиоботаник Свен Менсон и очаровательная врачевательница нашего
здоровья и губительница сердец Инита Кабацу настаивали на происхождении
человечества от единой генетической "Евы".
Учитывая, что раньше я не особенно увлекался биологией, так как моими
любимыми предметами со школьной скамьи были точные науки, меня очень
заинтересовала точка зрения Менсона и Иниты.
Например, они утверждали, что в каждом человеке, рожденном на Земле,
находятся гены общей "Праматери", одной-единственной женщины, жившей около
двухсот тысяч лет тому назад.
Все люди независимо от цвета кожи и принадлежности к той или иной расе
составляют единую общность.
Таким образом, созданный в прошлом году Единый Союз Наций имеет к тому
же и биологическую основу.
Чтобы обнаружить "Еву", ученым пришлось пройти довольно сложный путь.
В одной из лабораторий для анализа были собраны плаценты младенцев от
матерей всех континентов планеты, в том числе и аборигенок Австралии и Новой
Гвинеи. Измельченные ткани плаценты пропустили через центрифуги, один за
другим проделав с ними ряд экспериментов, отчего в конечном итоге получили
прозрачную жидкость, содержащую чистую ДНК, которая образовалась из
клеточных частиц, называемых митохондриями. Именно митохондрии и производят
почти всю энергию, поддерживающую жизнь клеток.
Эта так называемая митохондриальная ДНК, сохраняющая "метрическую
запись", которая не нарушается последующими поколениями, и доказала общность
всех людей Земли.
Все последующие пробы, взятые у ДНК других младенцев, вплоть до
настоящего времени лишь подтверждали эту теорию.
Различия между ними были столь незначительными, что их не стоило
принимать во внимание.
Было доказано, что, к примеру, черный цвет кожи африканцев всего лишь
адаптация к жаркому климату, а белый европейцев - приспособление для
поглощения ультрафиолетовых лучей. И вообще оказалось, что на изменение
цвета кожи требуется всего лишь несколько тысяч лет.
Тут мне невольно вспомнилась прочитанная в детстве статья в каком-то
журнале, где утверждалось, что уроженцы Кавказа грузины происходят от одного
из негритянских племен, переселившихся на берега Черного моря несколько
тысячелетий назад и изменивших черный цвет кожи на смуглый.
Короче говоря, как бы там ни было, но ученые-генетики, а вместе с ними
Менсон и Инита убедили меня, что, несмотря ни на что, источником всей
митохондриальной ДНК на Земле была одна-единственная женщина.
Учитывая полученные в начале нашего века четкие и ясные доказательства
пребывания около 200 тысяч лет назад в Азии и Юго-Восточном Китае
космических пришельцев, можно предположить, что какая-то сверхцивилизация
заложила на Земле свои митохондриальные гены, а скорее всего кто-то из них,
по каким-либо причинам был вынужден остаться на нашей планете.
Во всяком случае имеются, пусть косвенные, но доказательства, что с кем
бы ни сталкивались потомки этой "Праматери", будь это неандертальцы,
питекантропы или кроманьонцы, всегда выживали только их митохондриальные
ДНК.
- Недавно найдены подтверждения, - закончила этот так называемый
"ученый" спор наш милый доктор Инита, - того, что после прихода потомков
"Евы" все митохондриальные гены неандертальцев исчезли. Видимо, эмигранты
настолько отличались от "примитивных" местных аборигенов, что скрещивание
между ними просто-напросто исключалось.
Что произошло дальше? Можно только догадываться...
Часть потомков-инопланетян, вытеснив земных аборигенов, постепенно
утратила свои возможности и деградировала, приспособившись к первобытным
условиям жизни.
Другая часть сумела кое-что сохранить... Об этом свидетельствуют
многочисленные следы существования на Земле развитых цивилизаций, найденные
археологами при раскопках.
Сигнал общего сбора прервал нашу дискуссию по этому поводу.
Автоматический пилот-робот сообщил, что "Поиск" приближается к первому
пункту своего маршрута. По сигналу общего сбора каждый из астронавтов должен
был занять свое, строго определенное место.
Мне, как стажеру, разрешалось быть в пункте управления кораблем, куда я
и поспешил вместе с командиром, вторым пилотом и астроштурманом.
Ближайшей целью нашей программы было исследование экзотической луны
Юпитера - Ио, что касается остальных трех его спутников, то они особого
интереса не вызывали.
Глава 2 Зловещий призрак Ио
На обзорном экране показался красно-оранжевый шар, по своим размерам и
массе напоминавший Луну, но оказавшийся значительно загадочнее и
своеобразнее, чем наша ближайшая соседка.
Еще с незапамятных времен автоматические спутники и роботы обнаружили
на поверхности Ио громадное количество серы.
Дело в том, что сера, тем более в чистом виде, далеко не самый
распространенный элемент в Солнечной системе. На всех планетах ее обнаружено
довольно мало, в том числе на Земле и на Луне. Откуда эта аномалия?
Как раз нам и предстояло выяснить природу образования столь гигантского
количества серы на спутнике Юпитера.
Я был самым молодым членом экипажа и всегда рвался в бой первым.
Командир не мог устоять перед моей настойчивостью.
И вот благодаря, как мне казалось, моим неотразимым доводам, я оказался
в первом спускаемом на поверхность Ио модуле. (Потом случайно выяснилось,
что это входило в программу моей стажировки. Меня просто-напросто готовили к
первому межзвездному рейсу на ближайшую систему Альфа-Центавра).
Вместе со мной в модуле находился "Старик", которому не терпелось
проверить кое-какие свои предположения.
Пока "Поиск" находился на высокой орбите вокруг Ио, мы, опускаясь по
просчитанной компьютером баллистической траектории, дошли до высоты 600
километров и были потрясены и поражены открывшейся перед нами картиной.
Под нами буквально бесновались разъяренные действующие вулканы.
Из их огнедышащих жерл выбрасывались с огромной скоростью громадные
столбы газа и частично лавы. Вся поверхность Ио была буквально покрыта
черно-стальными серными холмами. На десятки, сотни километров простирались
кипящие серные моря и озера. Вырывающиеся из недр языки пламени освещали все
тусклым, блеклым светом.
Приборы показывали у самой поверхности температуру 124°К.
- Какова штучка? - сказал чем-то довольный Менсон.- Видишь, как
высказывает свое неудовольствие. Но мы все равно узнаем, откуда здесь
появилось столько серы.
- Для этого и прибыли, - мрачно добавил я, поглядывая, как отдельные
выбросы пытаются дотянуться до модуля. - Вот только не вижу, где мы сможем
приземлиться, вернее, прииониться?
- Ничего, сейчас что-нибудь придумаем, - продолжал "Старик", направляя
модуль к кипящему черному лавовому озеру, поверхность которого пузырилась и
бушевала.
Я взглянул на прибор. Температура - 385°К.
- Не жарковато ли тут? - вежливо осведомился я у "Старика".
- Ничего, в самый раз, только тут и можно все выяснить! Именно здесь, в
самой горячей точке, ракета и скользнула к обрывистому, покрытому лавой
застывшей серы, мрачноватому "холмику" высотой, пожалуй, с половину
Эльбруса.
К моему удивлению, мы не провалились, а модуль, аккуратно встав на все
свои мощные опоры, плавно совершил посадку на Ио.
"Все-таки "Старик" - мастер", - подумал я и, ничего не сказав, стал
готовиться к выходу на поверхность.
- Ты куда это собрался? - возмутился Менсон.
- Как куда? Прогуляться к этой слегка возбужденной крошке, -
невозмутимо ответил я, указывая на беснующиеся черные пузыри громадного
озера.
- Ас юмором у тебя неплохо. Пожалуй, придется взять тебя и на Титан, -
сказал Менсон, зная мою давнюю мечту побывать на спутнике Плутона. - Однако
придется вам несколько повременить, молодой человек, и предоставить
возможность мне первому выйти на поверхность Ио. Как ни говори, а все-таки
она когда-то была темой моей диссертации. Да и потом не мешало бы вспомнить
про мой возраст.
- Пожалуйста, - сердито буркнул я, освобождая Менсону место у шлюзовой
камеры.
- Ладно, - сказал он, взглянув на недовольное выражение моего лица, -
пойдем вместе.
Когда мы выбрались из модуля, то оказалось, что застывшая кора серы
спокойно выдерживает нас обоих, одетых в тяжелые неуклюжие теплостойкие
скафандры, выполненные из вольфрамо-ванадиевого сплава.
Долго мы стояли, всматриваясь в безумствующие волны серного "моря".
Наконец "Старик", покачивая двурогой антенной, приблизил сделанный из
тугоплавкого полимера свой прозрачный шлем к моему, и я услышал в
радиотелефоне его голос:
- Знаешь, Иван, я сейчас испытываю такое необычное волнение! Сера в
чистом виде! Это ведь чудо в Солнечной системе!.. Серное кипящее море! Ты
видишь, как оно дышит, как движется, будто в нем сидит бесчисленное
множество живых существ. Создается впечатле... и в этот момент, голос его
странно оборвался.
Я, до этого внимательно рассматривавший концы своих тяжелых
металлических с изолированными подошвами ботинок, поднял голову и замер от
удивления...
Ближайшая к берегу часть озера вдруг стала вспучиваться и из его
глубины, горбатясь, поднималась остистая спина какого-то чудовища.
Как зачарованные, мы смотрели на медленно высовывавшуюся из кипящего
серного котла огромную пасть с длинным змееобразным языком, усыпанную
частоколом зубов в половину роста человека.
Испарина выступила на лбу от холодного взгляда немигающих, прикрытых
роговыми чешуйками, светящихся в полутьме глаз.
Казалось, что все колоссальное озеро колыхнулось и раздвинулось,
выпуская из своего дымящегося чрева этого гигантского монстра.
Стряхивая потоки расплавленной серы с громадной рогатой головы, в
которой свободно бы поместились два таких разведывательных модуля, как наш,
чудовище, покачивая своим исполинским туловищем, медленно перебирая столбами
толстых лап с искривленными когтями, двинулось в нашу сторону. За ним
волочился усыпанный колючками плоский хвост.
Почувствовав свою ничтожность и беззащитность перед этим титаническим
животным, мы поспешили удалиться. Кому бы пришло в голову, что здесь, при
таких условиях, да при такой температуре, могут водиться этакие чудища!
Но как бы там ни было, Оно двигалось и нам ничего не оставалось делать,
как юркнуть в шлюзовую камеру.
Менсон с сожалением бросил последний взгляд в иллюминатор на
приближающегося исполина и запустил двигатель.
- Черт знает что! - непрерывно бормотал он. - Кто бы мог подумать! Сюда
надо немедленно направить специально оснащенную экспедицию! Гигантский ящер
в кипящем серном озере Ио!
- А может, нам самим стоит задержаться здесь и копнуть поглубже, -
осторожно спросил я взволнованного ученого.
- Если бы это было возможно, молодой человек, то я бы считал себя самым
счастливым человеком в системе. Но, к сожалению, у нас совершенно другие
цели. За короткое время нам предстоит посетить полтора десятка лун. А уж
потом по нашим следам отправятся специально подготовленные экспедиции. Мы с
вами должны только наметить предполагаемые маршруты. Но я буду не Свен
Менсон, если не войду в состав первой же такой экспедиции на Ио.
Когда мы прибыли на "Поиск" и подробно доложили о случившемся, весь
экипаж долго и взволнованно обсуждал нашу встречу со зловещим реликтовым
"призраком", разглядывая фотографии и видеофильм, заснятые невозмутимым
Менсоном.
Не обнаружив ничего примечательного на ближайших соседях Ио - Ганимеде,
Каллисто и Европе, командир направил "Поиск" к спутнику Нептуна, Тритону.
Глава 3 Лабиринты Тритона
Уже при подлете к Тритону мы обратили внимание на красноватый ореол,
окружающий эту небольшую планетку.
Своей удачей находиться в первом спускаемом на поверхность Тритона
модуле я был обязан прежде всего командиру. Непререкаемым тоном он заявил,
что на разведку отправятся второй пилот и стажер. При этом Литвинов так
свирепо поглядел на Жерара, пытавшегося что-то возразить, что тот виновато
опустил голову и тут же вышел из пункта управления.
Болдерс долго летал над поверхностью спутника, не решаясь найти
подходящее место для высадки нашего небольшого десанта, пока не выбрал в
середине океана жидкого азота небольшой, правильной геометрической формы
остров.
Он представлял собой идеальный сплошной круг диаметром не более 10-12
километров.
Выступая над поверхностью Океана на 45-50 метров, он казался гигантским
кораблем, плывущим по своеобразному кипящему азотному морю, по которому были
разбросаны остроугольные голубоватые метановые айсберги.
Едва выйдя из модуля, мы почувствовали под ногами металл. Да, да,
настоящий металл!
Над островом стояла пелена густого белесого тумана, казалось, невидимые
руки протягивали вдоль него и поперек длинные дымовые полосы, которые
постепенно стягивались, разрастались, и вскоре нас накрыло сплошное плотное
покрывало.
Не видя друг друга в этом облачном газовом месиве, мы включили
нагрудные фонари и с трудом, еле передвигая тяжелыми башмаками, двинулись к
центру острова, где виднелось небольшое возвышение.
Через три километра пути перед нами вздыбилась крутая, сплошная стена.
Пройдя вдоль нее с десяток метров, мы обнаружили большое, похожее на
полуовал отверстие высотой, пожалуй, не меньше двадцати метров. За ним
темнел глубокий, уходящий в сторону проем.
Я тщательно осмотрел края отверстия и не заметил в них ничего похожего
на оплавление. Как и каким образом оно было прорезано в этой толще металла,
было совершенно непонятно.
Когда Болдерс попытался предусмотрительно захваченным бластером
отрезать от стены небольшой кусок, то сумел лишь прочертить лазерным лучом
небольшую полоску, так что не возникало никаких сомнений в прочности и
твердости металла, из которого состоял остров. Видимо, не случайно плотность
Тритона составляет 8/2 см[3], что является своего рода рекордом
для планет Солнечной системы.
Джеймс первым переступил порог этого необыкновенного грота. Я,
разумеется, не колеблясь, последовал за ним.
Неожиданно из темноты свет фонаря выхватил треугольные ступени, которые
вели куда-то вглубь. Высота каждой была не менее полуметра...
Опустившись на значительную глубину, я насчитал по крайней мере, свыше
пятидесяти ступеней. Мы уперлись в стену, от которой шло два ответвления.
Одно уходило полого вверх, другое - вниз.
Идти вверх смысла не было, тем более что мы только спустились оттуда.
Пришлось направиться налево, вниз.
Стены подземной пещеры то плавно расширялись, то сужались, пока мы не
попали в циклопических размеров зал, вдоль стен которого тянулись
бесчисленные ряды круглых металлических шаров диаметром от метра и более.
Возможно, их размеры были огромны, так как луч фонаря не мог достичь потолка
этого колоссального сооружения. В стенах зала имелось множество отверстий.
Когда мы попробовали войти в одно из них, то сразу поняли, что попали в
лабиринт... То слева, то справа попадались многочисленные ниши, углубления,
сквозные проходы.
Вдоволь помотавшись по бесчисленным анфиладам больших и маленьких
выжженных, а может и вырубленных в толще металлического острова пещер, чудом
мы выбрались обратно.
И вновь очутились в гигантском, с бесконечным числом шаров зале.
Обменявшись с Джеймсом репликами, я предложил немного пройти вдоль
стены в противоположную сторону и, если не обнаружим ничего примечательного,
двинуться к поверхности.
Болдерс согласился.
Однако, посмотрев на авкометр, я обнаружил, что воздуха осталось на 4,5
часа...
Судя по темпам продвижения, этого нам еле хватало, чтобы выбраться на
поверхность и добраться до модуля.
Я тронул пилота за плечо, чтобы он тоже посмотрел на свой прибор, но он
не двигаясь стоял, уставившись на светлое пятно, куда был направлен луч его
фонаря.
Там, за небольшим шаром, стояла суставчатая могучая металлическая лапа.
Направив луч своего фонаря в том же направлении, я выхватил из темноты
точно такую же, стоявшую параллельно.
Включив интенсивность освещения на полную мощность, мы смогли
разглядеть циклопа, неподвижно покоящегося на четырех мощных лапах.
Сравнительно короткое туловище венчала громадная голова с двумя
похожими на клювы выступами и четырьмя парами куполообразных линз,
установленных в ее верхней части.
Металлическое чудовище высотой с трехэтажный дом стояло, не двигаясь,
не обращая на нас никакого внимания.
- Похоже, что это какой-то робот, - заметил Джеймс, водя лучом фонаря
по поблескивающей панцирной спине и конечностям.
- Да, похоже, - согласился я. - Очевидно, он "жжет" эти шары и выжигает
металл. Смотри, между "клювами", наверное, образуется дуга, которая и
расплавляет породу, а он заглатывает ее и пропускает через себя... Видишь,
туловище заканчивается круглым отверстием.
- Пожалуй, ты прав, но обрати внимание, он уже давно бездействует.
Погляди, какой толстенный слой пыли накопился вокруг. Смотри, как отчетливо
вырисовываются следы наших ног, - обратил Джеймс мое внимание л а пол.
Только сейчас я заметил цепочки следов, оставленных нашими башмаками.
- А что, если попробовать отрезать кусочек кожи у этого красавца, -
сказал Болдерс и полоснул лучом бластера по металлической стопе,
заканчивающейся острозубыми пилами и другими не известными нам
приспособлениями.
Когда мы приблизились и внимательно осмотрели "лапу" монстра, то не
увидели даже и царапинки. Можно было подумать, что по ней скользнул не
лазерный луч, а солнечный зайчик!
- Бесполезное дело, если мы металл не можем прошить, так куда нам
тягаться с такой технологией. Уж она-то будет покрепче, - сказал Джеймс,
засовывая бластер обратно.
- Действительно, не нам с ними тягаться, - задумчиво ответил я.
- Но откуда они взялись? Кто они? Что собой представляют?
- Возможно, эти "лабиринты" - не что иное, как горные выработки.
Видимо, этот металл был нужен им для каких-то целей. Иначе зачем бы они
стали городить эти головоломные ходы и выходы.
- Кстати, не пора ли нам обратно?
- Давно пора, воздуха осталось не больше, чем на три часа.
- Тогда "рванули".
- О'кей!
Когда мы, мокрые от пота, задыхающиеся от напряжения, ввалились в
шлюзовую камеру модуля, оказалось, что воздуха, не считая пятиминутного
аварийного запаса, оставалось ровно на три минуты.
После возвращения на "Поиск", получив хорошую взбучку от Литвинова за
несвоевременный выход на связь с кораблем, мы, перебивая друг друга,
выложили командиру все подробности нашего приключения.
- Еще одна загадка, - медленно протянул Литвинов. - Не многовато ли для
одного путешествия, братцы? Он засмеялся, довольно потирая руки.
Глава 4 Зеркало Энцелада
Маршрутная карта предлагала "Поиску" вернуться к Сатурну и обследовать
один из его спутников - Энцелад.
Эта луна Сатурна представляла собой шар диаметров 500 километров с
гладкой зеркальной поверхностью, почти полностью отражавшей падающий на нее
свет.
У командира в этот день было хорошее настроение, он, улыбаясь, оглядел
вытянувшийся перед ним экипаж, каждый из членов которого ел начальство
глазами и был готов двинуться в "запасник" за скафандрами.
- Первым на Энцелад полечу я. Надеюсь, никто не собирается оспаривать
мое право? А со мной... - Он внимательно осмотрел всех и шутливо закончил: -
А со мной полетит тот, кто выскажет самую интересную идею - кто изобрел
шахматы?
Играть в шахматы на "Поиске" любили все, но лучше всех играл Жерар,
который считался неофициальным чемпионом корабля.
Литвинова сразу закидали ответами. Кто рассказывал набившую всем
оскомину притчу об индийском радже и изобретателе шахмат, попросившем на
первую клетку шахматной доски положить одно зерно и потом все остальные
укладывать на оставшиеся клетки в геометрической прогрессии. Кто рассказывал
о древнеегипетском мудреце, кто о греческом математике.
А победителем оказался... Кто бы вы думали? Ни за что не догадаетесь.
Победителем оказался Иван Марсов. Да, именно Марсов.
Я подкинул Литвинову сногсшибательную идею, что игру в шахматы
подбросили нам Пришельцы!!!
Ведь игра в шахматы напоминает генетический код, позволяющий клеткам
синтезировать необходимые белки!
Шахматы имеют два ряда фигур, а в молекуле ДНК - две цепочки.
В шахматах противостоят друг другу черные и белые фигуры, а в ДНК -
пиримидины и пурины.
На шахматной доске - 64 поля, а в генетическом коде - 64 единицы.
Таким образом, вся шахматная доска по существу представляет собой
символ клеточной структуры, в которой пешки - водород, кони - углерод, ладьи
- азот и т. д.
- Ну ты даешь! - воскликнул командир, удивленный моей сногсшибательной
наглостью. - А впрочем, почему бы и нет! Чем более неприемлемой и непонятной
кажется идея, тем на поверку она оказывается реальнее из всех
предложенных... Я считаю, победа принадлежит Марсову, его идей более
оригинальна и не шаблонна. Возражения есть?
Возражений не последовало.
Так я вместе с командиром первым оказался на Энцеладе.
Литвинов опустил модуль на пересечении двух глубоких борозд шириной
около 30 метров, и верхний конец ракеты оказался ниже уровня поверхности
планеты метра на полтора.
Сила тяжести была ничтожная, так что мы сразу, как кузнечики, выскочили
на гладкую ледяную поверхность.
Первое впечатление было таким, что мы внезапно оказались на границе
какого-то неестественного и непонятного мира. Все казалось странным: и это
огромное ледяное зеркало планеты... и яркий столб светящегося луча,
направленный на нее откуда-то из глубин Космического Пространства,
отраженный от блестящей гладкой поверхности и уходящий под прямым углом в
другую сторону... и ровный матово-белый цвет...
На зеркале Энцелада кое-где были видны кратеры, видимо, от болидов. Но
мы совершенно ясно видели, как от темных точек на полюсах спутника отходили
сканирующие тепловые лучи, которые то и дело разглаживали поверхность
планеты, придавая ей идеально гладкую форму.
Шагах в пяти от нас темнела небольшая рытвина кратера. Луч коснулся ее.
Лед расплавился, и вода, затопив кратер, тут же придала этому месту гладкий
вид, тем более, что космический холод мгновенно превратил воду в лед.
- Как бы и нас так не расплавило, - услышал я в шлемофоне голос
командира. - Еще неизвестно, какая температура у этого скачущего "лепестка".
Между прочим, луч, действительно, напоминал лепесток, тонкий в начале,
у полюса и полукругом расширявшийся к экватору.
Литвинов рванул меня за ногу и бросился вниз, к самому соплу ракеты,
потянув за собой.
Крепко держась за выступы шлюзовой камеры, мы с удивлением смотрели,
как луч заметался над нашим укрытием в поисках только что исчезнувшей
"добычи".
- Дела-а, - протянул Литвинов. - И здесь какие-то шутки Пришельцев.
Давай-ка, братец, уносить отсюда ноги, да поскорее. По-моему, это не простая
планета. У меня возникла идея: надо бы глянуть на Энцелад еще раз с высоты
Да повнимательнее. Хорошо еще, что я опустил модуль в этот промежуток
между бороздами. Видимо, они входят в состав какой-то конструкции, поэтому
"лучик" до нас пока не добрался.
Подняв модуль вверх, Литвинов долго мотался над Энцеладом, переходя с
орбиты на орбиту, непрерывно меняя высоту и угол наклона.
Наконец, с торжествующим видом он посмотрел на меня сквозь прозрачный
шлем. Я увидел, как радостно сверкнули его глаза, и взволнованный голос
Литвинова произнес:
- Теперь все ясно! Двигаем на "Поиск", там расскажу!
Вернувшись на корабль и избавившись от космических доспехов, я первым
юркнул в кают-компанию и с нетерпением уставился на дверь, ожидая появления
остальных членов экипажа и командира. Мне нетерпелось услышать его версию о
Зеркальном Энцеладе.
Вскоре все сидели за столом, напряженно вслушиваясь в каждое слово
Литвинова.
Оказалось, что когда командир заметил падающий и отраженный луч, то
интуиция и профессиональное чутье подсказали ему, что все это похоже на
голографообъемный глазной робот, по существу представляющий собой гигантское
глазное яблоко.
Изображение из Космоса от какой-то планеты или предмета передается в
систему расфокусировки. Здесь информативные фрагменты становятся различимыми
для светочувствительных элементов. Сигналы о координатах различных точек по
каналу связи поступают на сканирующее устройство, которое направляет "глаз",
как объектив, поочередно на каждый информативный фрагмент. Изображение с
помощью системы зеркал, фильтров поступает в установленный на одной из
ближайших планет Вычислительный Центр, где происходит соответствующий отбор
и ориентировка, затем необходимая информация передается в какой-то
конкретный пункт.
Несколько минут мы молча сидели, переваривая почти крамольную идею
командира, пока старый Менсон не поднялся с места и не заявил, что гипотеза
Литвинова заслуживает самого серьезного внимания и рассмотрения. Необходимо
направить на Энцелад экспедицию, в которую он, Менсон, готов войти на любых
условиях.
- Это общее мнение? - спросил Литвинов.
- Да, - ответила за всех Инита, - общее.
- Так и будем докладывать на Землю, а пока, я думаю, целесообразно
заглянуть на Титан, хотя его посещение не входит в программу нашего полета,
но зато этого очень хочет гражданин Марсов, а его желание для нас закон, -
шутливо закончил командир.
Эта луна Сатурна находилась недалеко от Энцелада. Титан был окружен
сплошной пеленой оранжевой атмосферы, состоящей из азота и аргона. Если бы в
атмосферу Титана можно было добавить кислород, углекислый газ да еще
несколько составляющих, она ничем бы не отличалась от земной, не считая
плотности, которая в 10 раз превышала земную,
Глава 5 Предупреждение Титана
Отправившийся на планету модуль вместе со вторым пилотом Джеймсом
Болдерсом и астроштурманом Жераром Бандоном возвратился сравнительно быстро.
После полета Жерар вернулся ужасно угрюмым и неразговорчивым. Да и
Болдерс выглядел не лучше. Обычно спокойный, уверенный в себе, уроженец
Техаса казался озабоченным, рассеянным, а в уголках его глаз я отчетливо
увидел метавшиеся огоньки страха. Поэтому, не дожидаясь приглашения, я
тихонько пробрался в каюту Литвинова, куда более чем таинственно забрались
наши разведчики и полушепотом рассказывали о леденящем чувстве страха,
психологической дискомфортности, неуютности, которые не позволили им даже
выйти из модуля.
Им было неудобно перед нами, особенно перед Инитой, но они ничего не
смогли поделать со своими необычными ощущениями и, посоветовавшись, решили
вернуться на "Поиск".
- Правильно сделали! - заключил командир. - Но скрывать от остальных
ваши ощущения и чувства не только нецелесообразно, но и вредно. И стыдиться
здесь нечего! Еще не известно, с чем придется столкнуться нашим
звездоплавателям, тому же Ивану Марсову при полете на Альфа-Центавра. Так
что давайте, друзья, соберемся вместе в кают-компанию, и вы слово в слово
повторите все, что мне только что рассказали. А, ты уже здесь!-повернувшись,
Литвинов заметил меня, скромно прислонившегося к овальной двери каюты. -
Подслушивал! Нехорошо, брат, нехорошо! Любопытство - порок! Да не из лучших!
В следующий раз, стажер, получите взыскание, - неожиданно строго сказал
Литвинов и приказал всем собраться в кают-компании.
После неудачного спуска на Титан, по предложению Болдерса, модуль
несколько переоборудовали, заизолировали. Кроме того, Литвинов предложил
надеть утяжеленные высокопрочные скафандры.
- На Титан пойдут... - сказал командир, затянув паузу, вглядываясь в
лицо каждого члена экипажа, - Нет, с вас хватит, - заметил он движение
Болдерса и Жерара, - Вы свое сделали! Теперь дело за врачом, - он бросил
взгляд на просиявшую Иниту и Менсона. - В этой головоломке, кроме их обоих,
никто не разберется.
- А я ? - обиженно пробормотал я.
- А тебя следовало бы наказать, но, учитывая необходимость подготовки в
будущему полету, придется отпустить и тебя, Иван, - к моей радости закончил
командир.
Подготовка заняла немного времени, и вскоре модуль опустился на
сравнительно плоской площадке. Это был ледяной уступ скалистой, скорее всего
углеродистой горы.
Выйдя из модуля, мы увидели расстилавшуюся перед нами поверхность
огромного метанового океана, всхолмленного красивыми складками небольших
волн. Слева виднелся большой вулкан, изрыгающий из себя поток медленно
текущей аммиачной лавы. Справа, пробив себе путь в исступленно изрезанном
каньоне, с бешеной скоростью бурлила широкая метановая река, над которой
клубились клочки седовато-голубого тумана.
Неожиданный порыв ветра взметнул голубые снежинки и они плавно
опустились на наши металлические доспехи, застывая на них причудливыми
ледяными узорами.
У самого подножия горы мы заметили широкую равнину, на которой
виднелись какие-то полукруглые растения, а, возможно, и просто ледяные
образования.
Менсон указал туда рукой, и мы осторожно, помогая друг другу, двинулись
в том направлении.
Оказавшись внизу и внимательно оглядевшись, мы убедились, что это
действительно растения. Создавалось впечатление, что они росли из почвы
вверх, а потом изгибались и снова врастали вершинами вглубь поверхности.
Менсон, как ошалелый, ринулся к ним, заметался вокруг, делая соскобы
для анализа, что-то отмеривал, пытаясь выломать отростки.
И в этот момент я почувствовал, что невзирая на изолирующую прокладку и
тугоплавкий прочный полимер шлема, в мой мозг проникли таинственные волны.
Меня охватил страх. Создавалось впечатление, что гигантская тяжелая
масса давит на мозг, расплющивая, превращая тело в холодный кусок льда.
Я взглянул на прижавшуюся ко мне Иниту и понял, что ее преследуют те же
ощущения.
А что с Менсоном? Я посмотрел в его сторону и увидел, что "Старик"
полулежит возле одного из растений, зажимая в перчатке так и не отломившийся
отросток.
С трудом преодолевая наледи, мы бросились к нему и, обхватив тяжелый
скафандр, поволокли к модулю.
Выбившись из сил, мы остановились и заметили, что Менсон пришел в себя
и пытается встать на ноги.
Неожиданно в мой мозг ворвалась острая сверлящая боль, и я внятно
услышал, вернее, почувствовал в его глубине, где-то в подкорковом центре, не
совсем понятную, но явно ощущаемую фразу:
"Ваше присутствие нежелательно. Контакт с низшими существами
нецелесообразен".
И как бы в подтверждение этих слов из центра океана вырвался гигантский
столб пламени и на несколько секунд неподвижно застыл в воздухе. Внутри него
метались огненные разноцветные - красные, синие, желтые, голубые
стержни-полюсы.
Послышался громкий хлопок, и столб стал медленно оседать и таять,
изменяя свою окраску - от бело-голубого до ярко-красного.
Посмотрев на друзей, я понял, что они слышали ту же фразу и, не
сговариваясь, спешили к шлюзовой камере модуля.
После нашего рассказа Литвинов долго сидел неподвижно, уставившись в
одну точку. Наконец, он поднялся с места и произнес:
- Бесспорно, здесь существуют какие-то формы непонятной для нас жизни.
Причем совершенно очевидно, что телепатические возможности этого Разума
неисчерпаемы. Что ж, больше не будем испытывать судьбу. Насильно мил не
будешь. Надо возвращаться. Пора! Дальнейшие решения о возможности Контакта
будут принимать на Земле. Теперь - Умбриэль, и на Родину!
Глава 6 Загадка Умбриэля
Самым последним объектом нашего полета был один из шестнадцати
спутников Урана - загадочный Умбриэль.
Еще первые экспедиции на Уран и другие отдаленные планеты Солнечной
системы обнаружили удивительную особенность этой одной из многочисленных
Урановых лун - его поверхность была совершенно темной и гладкой.
В нашу задачу как раз и входило выяснить природу этого необычного
явления.
На этот раз наша очаровательная докторша Менсона не выпустила, "Старик"
слегка приболел. На Умбриэль отправился сам командир. Он хотел взять с собой
астроштурмана, но, заметив мой умоляющий взгляд, махнул рукой и сказал:
- Ладно, Марсов, собирайся.
Вспыльчивый и самолюбивый, как большинство французов, Жерар попытался
было доказать свое преимущественное право на этот десант. Он долго и
возмущенно махал руками, бормоча себе под нос о "любимчиках", хотя прекрасно
знал, что самую тяжелую и неприятную работу на корабле приходилось, как
стажеру, делать мне. Кроме того, как-никак, но к длительному полету на
Альфу-Центавра готовили все-таки меня, а не его. Повозмущавшись, он отошел и
сам помог мне натянуть легкий скафандр с заплечным ранцем.
Сила тяжести на Умбриэле была небольшой, так что без этого маленького
ракетного двигателя легко можно было улететь в безвоздушное пространство и
затеряться в космических дебрях.
Уже приближаясь к поверхности спутника, мы обратили внимание, что вся
его удивительно ровная и гладкая поверхность испещрена бесчисленным
количеством всевозможных знаков и иероглифов.
Литвинов, разумеется, заснял всю эту, не совсем обычную для
обыкновенного спутника картину.
Когда он, как всегда, уверенно и четко посадил модуль в намеченную
точку, мы перед выходом на поверхность долго изучали и рассматривали эти
странные знаки, пытаясь хотя бы приблизительно понять их назначение и смысл.
Особенно поражало ярко светящееся кольцо, находящееся в центре этой
мини-планеты.
- Да, пожалуй, эта задачка не из легких и потруднее всех других вместе
взятых, попадавшихся ранее человечеству, - заключил Литвинов, перебирая
фотографии, заснятые под разными углами и на различных высотах.
Самое удивительное заключалось в том, что не было никаких сомнений в
искусственном характере этих загадочных орнаментов и хитросплетений.
Модуль стоял недалеко от светящегося яркого кольца, и мы с Литвиновым
долго не могли оторвать глаз от этого потрясающего зрелища.
По всему .периметру кольцо излучало ровное голубоватое, исключительное
по силе свечение. Если бы не защитные щитки на шлемах, можно было бы вполне
ослепнуть от этих не жарких, но ослепительно ярких лучей. Вокруг было
светло, как днем. Мы ясно видели пепельно-серую, испещренную глубокими
узорами-бороздами, похожую на металл или сверхпрочный полимер поверхность
спутника-загадки под ногами, и светлый, высотой до километра, кольцевой
столб незатухающего пламени.
- Давай подойдем ближе, - предложил командир и, не дожидаясь моего
согласия, двинулся вперед.
Я последовал за ним. Однако не пройдя и нескольких шагов, он
остановился, будто уперся во что-то. Я встал рядом и, пощупав перед собой
руками, почувствовал под перчатками совершенно-прозрачную, но упругую стену,
не позволяющую сделать вперед не только одного шага, но и движения.
Командир попытался сделать то же самое и пошел вдоль границы стены, но,
сделав с десяток шагов, остановился.
- Силовое поле! Дальше идти бесполезно. Оно, видимо, окружает все
кольцо, - услышал я в шлемофоне его голос.- Да, странно. Все это странно и
загадочно. Ясно одно - это дело рук какой-то цивилизации. Если бы узнать!
Только бы узнать, что означает все это!
Литвинов постоял на одном месте и задумчиво добавил:
- А может, этот "ларчик" где-нибудь и откроется... Давай-ка пошарим с
тобой по поверхности, глядишь, еще что-нибудь обнаружим.
Мы, действительно, хорошо "пошарили". В течение четырех дней мы
облазили всю поверхность этого идеально круглого шара диаметром 1100 км
вдоль и поперек. Однако, кроме извилистых, неизвестно каким способом
вырезанных на теле этой причудливой "луны" линий и силового поля вокруг
светящегося колеса, мы ничего, буквально ничего не обнаружили.
Кстати говоря, во время безрезультатно прошедших поисков Литвинов спас
мне жизнь.
Однажды, когда мы находились на северном полушарии Умбриэля, в небе
сверкнул болид и понесся прямо на нас. Неизвестно каким образом, но у
Литвинова сработало "седьмое чувство". Он резко рванул меня за руку и,
швырнув на поверхность, накрыл своим телом.
В одном метре от меня, буквально в то самое место, где я находился
несколько мгновений назад, впился небольшой болид, отскочил в сторону и,
запрыгав, как мячик по поверхности, исчез, разбрасывая вокруг себя мириады
огненных брызг.
Мы подползли прямо к точке падения болида и не обнаружили на
поверхности не только царапины, но и малейшего следа космического гостя,
обычно оставляющего на телах планет рваные раны кратеров.
Мы недоуменно переглянулись.
- Ну и ну! - услышал я удивленное восклицание командира.
"Действительно, здесь есть причины не только недоумевать и удивляться,
но сознавать свое совершеннейшее ничтожество и беспомощность", - с горечью
подумал я. Тем более что незадолго до случившегося Литвинов попробовал
лазерным резаком вырезать для проведения химического и физического анализа
кусочек с отполированной поверхности Умбриэля. Едва он прикоснулся лучом к
намеченному листу, как резак с силой вырвало у него из рук и отбросило
далеко в сторону. Да так, что мы его лотом и не нашли!
Удрученные, мы вернулись на корабль.
Пока мы обшаривали Умбриэль, настолько увлеклись, что ничего не
сообщали на "Поиск" о результатах наших исканий. Литвинов только приказал,
чтобы нам не мешали.
Вечером после ужина все собрались в кают-компанию. О результатах наших
исследований всем было известно, поэтому командир был краток.
- Друзья, - сказал он, - пришло время уходить на Землю. Еще ни один
корабль не возвращался на Родину с таким количеством необычайных находок,
открытий и... загадок! Мы свою задачу выполнили! Испытания "Поиска" прошли
успешно! На отдельных участках скорость достигала до 15.000 километров в
секунду. Расчеты показывают, что при десятикратном увеличении размеров
ловушки соответственно увеличится и скорость кораблей. Путь к звездам
открыт! Я очень рад и от имени экипажа поздравляю Ивана Марсова с успешным
завершением стажировки. Из него выйдет настоящий астронавт. Он одним из
первых на Земле людей вырвется за пределы Солнечной системы и устремится на
звездолете к ближайшему созвездию Альфа-Центавра. Многие из вас, как и я,
побывали на всех планетах, вращающихся вокруг Солнца, но нигде и никому не
пришлось за такой короткий срок сделать столько открытий. Однако и зеркало
Энцелада, и найденные горные выработки на Тритоне, и неизвестные формы
жизни, обнаруженные на Титане и Ио, не идут ни в какое сравнение с тем, с
чем мы столкнулись здесь, на Умбриэле. Совершенно очевидно, что эта луна -
дело рук какой-то сверхразвитой цивилизации. Но какими небывалыми
возможностями обладает этот Разум! Здесь, в заброшенном уголке Вселенной,
они сумели создать целую планету! Как? Почему! Для каких целей?! Ученым
Земли предстоит проделать гигантскую работу, чтобы расшифровать те знаки,
которые оставили нам инопланетяне. Для меня ясно, что только расшифровав их,
мы сумеем сделать еще один шаг к великому будущему. Только тогда мы сможем
вступить в контакт с братьями по разуму, теми Пришельцами из космоса,
которые, оставляя следы своего пребывания, дают нашей цивилизации шанс!
Единственный шанс! Указывают путь и направление действий для перехода на
следующий, более высокий виток Спирали Развития...
Эпилог
Незадолго до моего отлета на Альфа-Центавра всю Землю облетело
сообщение, что ученым удалось расшифровать один из знаков изображений,
найденных экспедицией "Поиска" на поверхности Умбриэля.
Это было изображение митохондриальной ДНК, генетической Праматери
человечества - "Евы прародительницы".
Найя - планета зыбучих песков
См.: Малышев Э. И. Властелины Галактики. Фантастическая эпопея. М.,
"Прометей", 1989, стр. 135-211.