Стражник двинулся на Моргана, и рука герцога невольно легла на рукоятку меча. Пола сутаны приподнялась, стражники увидели сапоги вместо сандалий, и в то же мгновение Моргана прижали к стене, сверкнули обнаженные мечи. Дункана тоже окружили. Кто-то схватил Моргана за плечо и рванул так, что сутана с треском порвалась, капюшон упал, открыв взорам стражников его золотистые волосы. - Господи Боже мой, да это не монах! - воскликнул какой-то солдат, невольно отступая под взглядом холодных серых глаз. Даже повергнутый на пол, Морган продолжал сопротивляться, хотя на него навалилось человек шесть. Его скрутили, приставили к горлу острия мечей, и Морган понял, что выхода нет, и если он хочет остаться в живых, лучше сдаться. Он покорно позволил солдатам разоружить себя, раздраженно сжав губы, только когда они нашли стилет, что он прятал в рукаве. Стражники сорвали с него сутану и, обнаружив под ней кольчугу, еще больше разъярились. К горлу снова поднесли кинжал, так что Аларик не рискнул повернуть голову, чтобы посмотреть, что там с Дунканом. Офицер охраны выпрямился, тяжело дыша, вложил меч в ножны и посмотрел на пленников. - Ты кто? Убийца? - Он грубо ткнул Моргана в бок носком сапога. - Твое имя? - Мое имя я скажу только епископу, - сдержанно ответил Морган. - Ну и ну! Селден, посмотри на него! Дэвис, а что второй? - Никак не опознать его, сэр. - Селден? Селден потянулся к поясу Моргана и высыпал из него множество золотых и серебряных монет и маленький шелковый мешочек, оказавшийся странно тяжелым. Офицер заметил, как изменилось лицо пленника, когда стражник взял его. - Здесь кое-что поважнее золота, а? - Он повел бровью, развязывая тесемки. Капитан вытряхнул содержимое мешочка себе на ладонь - блеснули два золотых перстня. На черном ониксе одного поблескивало изображение Золотого Гвинеддского льва - это был перстень Королевского Поборника. На другом был изображен зеленый грифон - это был знак Аларика, герцога Корвинского. Глаза офицера расширились, он открыл рот, словно что-то хотел сказать, да так и застыл. Взглянув на пленника, офицер попытался представить этого человека без бороды и усов, и у него перехватило дыхание. - Морган! - прошептал он, не веря своим глазам. ГЛАВА IX "Собственная совесть значит для меня больше, чем суждение света"[9]. - Морган! - Боже мой! Здесь Дерини! Несколько человек украдкой перекрестились. А те, кто держал пленников, отпрянули, хотя и не выпустили их. В это мгновение одна из дверных створок приоткрылась и оттуда показалась голова священника. Он бросил взгляд на столпившихся солдат, увидел распростертых на полу людей и быстро нырнул обратно в комнату, через мгновение вернувшись с человеком в лиловой сутане. Лицо епископа Дхасского было спокойным и безмятежным; на груди его блестел серебряный, украшенный драгоценными камнями крест. Окинув взглядом происходящее, он обратился к офицеру охраны: - Кто этот человек? Офицер, запинаясь, указал на двух пленников. - Эт-то чужие, ваше преосвященство, они... Не говоря больше ни слова, он шагнул к епископу и показал ему оба кольца. Кардиель взял их и, внимательно рассмотрев, покосился на пленников. - Денис! - позвал он. Мгновение спустя в коридоре появился Арилан. Кардиель, разжав ладонь, показал ему кольца, но тот едва удостоил их взгляда. - Отец Мак-Лайн и герцог Аларик, - учтиво начал он, - я вижу, вы наконец добрались до Дхассы. - Он скрестил руки на груди, холодным огнем вспыхнуло его епископское кольцо. - Скажите же, искали вы нашего благословения или нашей смерти? Лицо его было суровым, темно-синие глаза смотрели холодно, но что-то в его лице подсказало Дункану, что суровость эта напускная и предназначается скорее всего для солдат охраны. Дункан откашлялся и попытался сесть; заметив это, Арилан дал стражникам знак отпустить руки пленных. Дункан сел и покосился на Моргана, также усевшегося на полу коридора. - Ваше преосвященство, мы приносим вам извинения за то, что проникли сюда таким способом, но нам необходимо было видеть вас. Мы пришли, чтобы отдаться на ваш суд. Если мы сделали что-то не так, сейчас или в прошлом, мы готовы понести покаяние. Если же мы оклеветаны, то просим вас во всем разобраться и снять с нас ложные обвинения. Стражники затаили дыхание. Арилан был тверд и невозмутим. Он перевел взгляд с Дункана на Моргана и затем, распахнув обе створки двери, приказал: - Введите пленников и оставьте нас. Мы с епископом Кардиелем выслушаем их. - Но, ваше преосвященство, эти люди вне закона, по вашему же собственному указу. Они разрушили усыпальницу Святого Торина, убили... - Я знаю, что они сделали, - сказал Арилан. - И о том, что они вне закона, - тоже знаю. Делайте, что вам ведено. Можете связать им руки, если так вам будет спокойнее. - Слушаюсь, ваше преосвященство. Солдаты подняли пленников на ноги, а тем временем другие принесли четыре сыромятных ремня и связали Моргану и Дункану руки, приказав вытянуть их перед собой. Кардиель с безразличным видом смотрел на происходящее, во всем положившись на Арилана, стоявшего в дверях. Тем временем священник, первым выглянувший из комнаты, переставил два тяжелых кресла от очага в середину покоев. Когда епископы, пленники и стражники вошли, он стал в стороне, не сводя глаз с Дункана. Дункан заметил его, попытался улыбнуться, но тотчас боязливо опустил глаза. Отец Хью де Берри и Дункан были старыми друзьями. Один Бог знает, что ему теперь уготовано. Арилан перекрестил один из стульев и сел, потом отпустил знаком секретаря и стражников. Отец Хью беспрекословно ушел, но несколько стражников задержались в дверях, и лишь когда Кардиель уверил их, что они могут нести охрану снаружи и что он при необходимости позовет их, покинули комнату. Кардиель запер дверь и уселся в кресло рядом с Ариланом. Младший епископ, сложив пальцы мостиком, долго смотрел на пленников. Наконец он заговорил: - Итак, Дункан, вы снова с нами. Когда вы оставили службу в качестве королевского исповедника, мы потеряли ценного помощника. Так случилось, что ваша карьера пошла в несколько неожиданном для нас направлении... Дункан склонил голову, уловив это "мы"; обращение Арилана было относительно нейтральным, но, с другой стороны, это можно было понять иначе. Следовало вести себя очень осторожно, пока они не поймут, какова же на самом деле позиция епископов. Он посмотрел на Моргана. Тот явно ждал, что Дункан заговорит первым. - Прошу прощения, что разочаровал вас, ваше преосвященство, - произнес он. - Надеюсь, то, что я сообщу вам, встретит с вашей стороны хотя бы понимание. Я уж не рассчитываю на прощение. - Посмотрим. Однако что же привело вас именно сюда? Морган прочистил горло. - Отчасти то, что вы вступили в переписку с королем. Он должен был сообщить вашему преосвященству, почему мы так настойчиво искали этой встречи. - Верно, - сказал Арилан. - Но я хотел бы услышать это от вас. Вы намерены опровергнуть обвинения, выдвинутые против вас Курией, и ходатайствовать об отмене отлучения? - Да, ваше преосвященство, - прошептал Дункан, опускаясь на колено и вновь склоняя голову. Морган, поймав взгляд кузена, последовал его примеру. - Хорошо. Пожалуй, мы поймем друг друга. Думаю, мы поговорим о том, что же действительно произошло в гробнице Святого Торина, с каждым отдельно. - Арилан встал. - Милорд Аларик, вы пойдете со мной, а епископа Кардиеля и отца Мак-Лайка мы оставим в этой комнате. Сюда, будьте добры. Посмотрев на Дункана, Морган поднялся с колен и последовал за Ариланом в крошечную комнату, где было лишь одно узкое окошко под самым потолком. На столе у противоположной стены стоял подсвечник с зажженными свечами. Арилан выдвинул из-за стола кресло с прямой спинкой и сел, дав Моргану знак закрыть дверь. Морган повиновался и безмолвно повернулся к епископу. Рядом с креслом, у стены, стояла низкая скамеечка, но Моргану не предлагали сесть, а садиться без приглашения он не решился. Сдерживая чувства, он встал на одно колено и склонил голову, положив на второе связанные руки. Он искал верные слова, не зная, с чего начать; подняв глаза, Морган встретил пристальный взгляд Арилана. - Это обычная исповедь, ваше преосвященство? - Только если вы этого хотите, - ответил Арилан с чуть заметной улыбкой. - А я не думаю, что это так. И еще, я должен буду обсудить все, что вы скажете, с Кардиелем. Вы освободите меня от обета молчания? - С Кардиелем - да. Наши действия уже ни для кого не секрет; все знают, что мы Дерини. Но я могу сказать вам кое-что такое, что лучше сохранить в тайне от посторонних. - Я понимаю. А другие епископы? Как много я могу сказать им, если потребуется? Морган опустил глаза. - Предоставляю вам решать это самому, ваше преосвященство. Раз мне нужен мир, я не могу диктовать условия. Вы скажете им столько, сколько найдете нужным. - Благодарю вас. Последовала короткая пауза, и Морган понял, что пора начинать. Он с трудом заговорил, понимая, как много зависит сейчас от его слов. - Будьте снисходительны ко мне, ваше преосвященство. Мне очень нелегко говорить... Последний раз я стоял на коленях, исповедуясь, у ног человека, собиравшегося убить меня. Варин де Грей устроил мне засаду в гробнице Святого Торина; там был и монсеньор Горони. Они принуждали меня сознаться в грехах, которых я не совершал... Но закончить исповедь я не успел. - Надеюсь, никто не принуждал вас приходить сюда, Аларик? - Никто. Арилан помолчал и, вздохнув, спросил: - Утверждаете ли вы, что невиновны в том, в чем обвинила вас Курия? Морган покачал головой. - Нет, ваше преосвященство. Боюсь, что большую часть того, в чем нас обвиняют, мы действительно совершили. Я хочу только рассказать вам, что заставило нас поступить таким образом, и спросить, могли мы, по-вашему, поступить иначе, чтобы выбраться из ловушки, в которую нас вероломно завлекли. - Ловушка? - Арилан в раздумье коснулся указательным пальцем губы. - Ну-ка расскажите об этом поподробнее. Морган посмотрел было на Арилана, но понял, что лучше ему не встречать взгляда епископа, если он хочет рассказать о случившемся спокойно. Со вздохом опустив глаза, он начал свой рассказ; говорил он тихо, так что епископу пришлось склонить голову, чтобы расслышать его. - Мы ехали, чтобы убедить Курию не накладывать отлучения на Корвин, - начал Морган. Он отвел глаза от руки Арилана и заставил себя сосредоточить взгляд на кресте, который тот держал. - Вы и ваши собратья в Дхассе тоже были не согласны с этой мерой наказания. Мы рассчитывали, что если предстанем перед Курией, то, по крайней мере, пострадаем мы одни, а не целое герцогство. Его голос прервался. Ужас того дня всплыл в его памяти. - Наша дорога лежала через гробницу Святого Торина, и мы, как все, должны были посетить ее. Ведь никто не может въехать в город без официального приглашения епископа. А пригласить меня во время заседания Курни епископ Кардиель не решился бы. - Вы недооцениваете его. Но продолжайте. Морган вздохнул и продолжил: - Когда Дункан, посетив гробницу, вернулся, туда вошел я. А там - на зазубрине замка алтарных врат - была... мераша. Знаете, что это такое, епископ? - Да. - Я... я оцарапал руку и почти сразу потерял сознание, а когда очнулся, то был уже в плену у Варина де Грея и дюжины его людей. С ними был монсеньор Горони. Мне сказали, что епископы отдали меня на волю Варина, если он сможет поймать меня, и что Горони послан только чтобы принять мою исповедь, облегчить душу, если я захочу покаяться. Они хотели сжечь меня, Арилан, - прошептал Морган. - Уже и столб был приготовлен, чтобы привязать меня к нему. Они и не собирались меня выслушивать. Но тогда я этого еще не знал. - Он сомкнул губы и с усилием сглотнул слюну. - В общем, Варин решил, что со мной пора кончать. Я был совершенно беспомощен, с трудом мог стоять на ногах, не то что пользоваться своим могуществом. А потом он сказал, что казнь может быть отсрочена немного, если перед смертью я захочу исповедаться отцу Горони. Единственная ясная мысль, которая пришла мне тогда в голову, - протянуть время, в расчете, что Дункан придет на помощь. - И вы склонили голову перед Горони, - сказал Арилан. Морган закрыл глаза, лицо его болезненно передернулось. - И готов был исповедоваться в чем угодно, лишь бы протянуть время, готов был придумывать грехи... - Это можно понять, - пробормотал Арилан. - И что же вы сказали ему? Морган покачал головой. - Я ничего не успел сказать. В этот момент кто-то как будто услышал мои молитвы. Дункан буквально ввалился в комнату через отверстие в потолке с обнаженным мечом. И тут началась резня... В соседней комнате Дункан стоял на коленях перед Томасом Кардиелем. Хотя руки священника были связаны, он сумел сложить пальцы в молитвенном жесте. Голова его была склонена, но голос звучал твердо. - Не знаю, скольких я убил - четверых или пятерых, должно быть. А когда Горони попытался ударить меня ножом, я схватил его за руку. Я только тогда понял, что это священник, когда проволок его за собой через полкомнаты. Аларика чуть не убили, я с трудом спас его. А когда мы добрались до двери, усыпальница уже загорелась... - И тогда вы разоблачили себя как Дерини? - спросил Кардиель. Дункан кивнул. - Когда Аларик попробовал открыть дверь, мы поняли, что она заперта снаружи. Аларику раньше доводилось, пользуясь магическими силами, открывать замки, но сейчас он был не в состоянии сделать это. А я... я попытался - и у меня получилось. И Горони это видел. А часовня уже занялась. Тут уж мы ничего не могли поделать, нам нужно было уходить, мы сели на коней и ускакали. Погони за нами не было. Это из-за пожара, не то бы нас поймали. Аларик едва держался на ногах. Он склонил голову и закрыл глаза, пытаясь отогнать тяжкие воспоминания; Кардиель изумленно покачал головой. - Что дальше, сын мой? - мягко спросил он. Когда Морган закончил свой рассказ, его голос обрел обычную твердость, и он опять решился посмотреть на Арилана. Лицо прелата было непроницаемым, но Морган по его взгляду понял, что тот глубоко поражен его рассказом. Епископ сложил руки на груди, и на пальце его вспыхнул епископский перстень. Он встал и повернулся лицом к Моргану. - Аларик, а как вы проникли во дворец? Судя по вашей одежде, вы сняли ее с каких-то бедных монахов Таласа. Надеюсь, вы не причинили им вреда? - Нет, ваше преосвященство. Вы найдете их спящими под воздействием чар Дерини в главном алтаре. Боюсь, что это был единственный путь проникнуть к вам, не причинив никому вреда. Я уверяю вас, они не испытывали и не испытывают ни малейших страданий. - Хорошо, - сказал Арилан. Он задумчиво посмотрел на коленопреклоненного Моргана, потом, сложив руки за спиной, взглянул в окно. - Я не могу дать вам отпущение грехов, Аларик, - сказал он. Морган поднял голову, собираясь что-то сказать. - Нет, постойте, - не дал ему заговорить Арилан. - Я имею в виду, что не могу отпустить вам грехи пока. В вашей истории есть детали, в которых я должен разобраться. Но сейчас не время говорить об этом. Если Кардиель и Дункан закончили, - он перекрестил воздух и открыл дверь, - мы скажем им, что можно приступать к дальнейшему. Морган встал на ноги, с любопытством глядя на Арилана. Они вернулись в большую комнату. Дункан сидел у окна, опустив глаза, а у другого окна стоял Кардиель и барабанил пальцами по раме. Увидев их, он хотел что-то сказать, но Арилан покачал головой. - Пойдемте, Томас. Надо потолковать. С ними может остаться охрана. Арилан открыл дверь, и стражники вошли, держа ладони на рукоятях мечей. По знаку Арилана они стали по углам комнаты, со страхом глядя на пленников. Когда дверь за епископами закрылась, Морган пересек комнату и сел на скамейку у окна рядом с кузеном. Он чувствовал дыхание Дункана, когда, опершись на подоконник, закрыл глаза и сосредоточился. "Надеюсь, мы поступили правильно, Дункан? - мысленно спросил Морган. - Каковы бы ни были наши намерения, но если Арилан и Кардиель не поверят нам, это значит, что мы своей рукой подписали себе смертный приговор. Как, ты думаешь, поступит Кардиель?" "Не знаю, - ответил Дункан после долгой паузы. - Я действительно не знаю". ГЛАВА Х "Я образую свет и творю тьму"[10]. - Ну и что ты думаешь о Моргане и Мак-Лайне? - спросил Арилан. Двое восставших епископов снова уединились в домашней часовне Кардиеля за закрытой дверью, под охраной стражи. Арилан небрежно облокотился об ограду алтаря слева от центрального нефа, перебирая пальцами тяжелый серебряный крест, висящий на цепочке у него на шее. Кардиель беспокойно расхаживал перед ним из стороны в сторону, оживленно жестикулируя по ходу разговора. - Я, конечно, не уверен, Денис, - смущенно начал он, - и хотя я понимаю, что надо быть осторожнее, все равно склоняюсь к тому, чтобы поверить им. Их рассказы вполне правдоподобны, более правдоподобны, чем те, которые я слышал ранее. С какой бы стороны ни подойти, они совпадают с тем, что нам сообщил Горони в тот день, когда все это произошло. Откровенно говоря, я не могу себе представить, как еще они могли действовать и при этом остаться в живых. Я бы скорее всего действовал так же. - Что, и магией бы воспользовался? - Да, если бы владел ею. Арилан задумчиво покусывал цепочку. - Это что-то новое, Томас. Ведь, пожалуй, не так важно, что они сделали, важно, как они это сделали, вот о чем речь: магия, магия, безрассудное пользование ею. - А что, разве защита от нападения - безрассудство? - Нет, в том случае, если нападающий первым употребил магию. Нас так учили, и мы так учим людей. - Да, но может быть, мы ошибались, - рассердился Кардиель, - и не только в этом. Вы же знаете, не будь Морган с Дунканом Дерини, они получили бы прощение после того, как сами пришли к нам. Да их в этом случае вообще бы не отлучили. - Но они Дерини, их отлучили и их не простят, - возразил Арилан, - и из первого вытекает второе и третье. Видите, как выходит. Однако разумно ли это - осуждать человека только за то, что он имел несчастье родиться Дерини? Ведь не сами же мы выбираем себе родителей! Кардиель раздраженно покачал головой. - Нет, конечно. Странно было бы, если бы вы стали утверждать, что вы лучше меня на том основании, что у вас глаза синие, а у меня - серые. Мы же их себе не выбираем! - Он разрубил воздух указательным пальцем. - Важно, что мы видим этими глазами и какие из этого делаем выводы. А то, что у вашей матери, скажем, один глаз голубой, а другой - серый, не имеет никакого значения. - У моей матери оба глаза были серыми, - улыбнулся Арилан. - Ну, вы понимаете, что я имею в виду. - Понимаю. Но сравнивать голубые глаза с серыми - это одно, а добро со злом - совсем другое. Все упирается в вопрос о том, является ли само по себе злом то, что кто-то имел несчастье родиться Дерини. - То есть вы не думаете, что моя аналогия правомерна? - Не совсем, Томас. Я уже говорил вам, что не уверен в том, что все Дерини - порождение зла. Но как вы убедите в этом простого человека, которого последние триста лет учили ненавидеть Дерини? В частности, как вы убедите его в том, что Аларик Морган и Дункан Мак-Лайн не злодеи, когда церковь утверждает противоположное? А сами-то вы до конца в этом уверены? - Может быть, и нет, - пробормотал Кардиель, отводя взгляд, - но иногда приходится кое-что принимать на веру, независимо от всяких религиозных, философских и иных соображений. - Принимать на веру... - пробормотал Арилан. - Хотел бы я, чтобы это было так просто... - Но сейчас необходимо поверить, именно сейчас, и я хочу в это поверить. Очень хочу. Потому что если я ошибаюсь, если Дерини действительно такие, какими их считали столетиями, то для нас все потеряно. Если Дерини - проклятое племя, тогда Морган и Мак-Лайн предадут нас так же, как и наш король, а силы Венцита Торентского падут на нас как возмездие. Арилан долго молчал, потупив взгляд и по привычке теребя наперстный крест. Потом, смиренно вздохнув, он подошел к Кардиелю и, положив руку ему на плечо, повлек его за собой в левую часть часовни, к известному ему одному участку мозаичного пола. - Пойдемте. Я вам кое-что покажу. Кардиель удивленно взглянул на собрата, а тем временем они остановились у бокового алтаря. Белая лампада отбрасывала серебристые отблески на головы обоих прелатов. Лицо Арилана было непроницаемо. - Не понимаю, - пробормотал Кардиель, - я уже видел... - То, что я собираюсь вам показать, вы не видели, - твердо сказал Арилан. - Посмотрите на потолок, туда, где балки перекрещиваются. - Но там ничего... - начал было Кардиель, покосившись в темноту. Арилан закрыл глаза; нужные слова тут же возникли у него в сознании, и он почувствовал под ногами знакомую дрожь. Крепко обхватив Кардиеля за пояс, он произнес последнее заклинание. Кардиель ошеломленно вскрикнул, и часовня опустела. Когда их накрыла тьма, Кардиель пошатнулся, как пьяный, и, стараясь сохранить равновесие, вытянул вперед руки, подобно слепому. Арилана, казалось, не было рядом, вдобавок он ничего не видел в темноте. Мысли его смешались в тщетных попытках дать какое-то разумное объяснение тому, что он только что испытал, а также сориентироваться в полной темноте и тишине. Он выпрямился, осторожно пытаясь ощупать одной рукой, что перед ним, и прикрывая глаза другой. Наконец, когда он уже набрался храбрости для того, чтобы заговорить, ужасное подозрение пришло ему в голову. - Денис? - позвал он слабым голосом, не зная, ответят ли ему. - Я здесь, друг мой. Позади него в нескольких ярдах раздался еле слышный шелест ткани, а затем вспыхнул свет. Кардиель медленно повернулся, и краска сошла с его лица, когда он увидел источник света. Арилан стоял в мягком серебряном сиянии, лицо его обрамлял серебристый ореол; вспыхивая и угасая, он мерцал, как нечто живое. Лицо Арилана было спокойным и безмятежным, а взгляд фиалковых глаз - мягким и ободряющим. В руках он держал шар, который светился ярким холодным светом и разбрасывал вокруг себя быстрые, как ртуть, искорки, которые падали на лицо, руки и епископскую мантию священника. Кардиель секунд пять смотрел на него, удивленно вытаращив глаза; в ушах гулко отдавались удары сердца. Тут комната закружилась, завертелась у него перед глазами, и он упал. Очнувшись, он понял, что лежит на чем-то мягком и упругом, с плотно зажмуренными глазами. Чья-то заботливая рука приподняла его голову, к его губам поднесли сосуд. Он приоткрыл глаза. Холодное вино полилось ему в горло - это встревоженный Арилан склонился над ним с хрустальным кубком в руках. Кардиель совсем открыл глаза и улыбнулся. Он моргнул и снова посмотрел - Арилан не исчез. Он по-прежнему был рядом, только теперь вокруг его головы не сиял серебряный ореол, а комнату освещали самые обычные свечи. В камине слева был разведен слабый огонь. Можно было разглядеть неясные очертания мебели, расставленной вдоль стен. Лежал он на какой-то шкуре. Приподнявшись на локтях, он рассмотрел, что это шкура какого-то огромного бурого медведя, чью свирепо оскаленную морду он увидел немного в стороне. Все еще будучи вне себя от изумления, Кардиель вытер пот со лба. К нему понемножку возвращалась память. - Вы... - прошептал он, глядя на Арилана с благоговением и даже страхом. - Верить ли мне глазам своим? Арилан кивнул, сохраняя ледяное спокойствие, и встал. - Я - Дерини, - спокойно сказал он. - Вы - Дерини... - повторил Кардиель. - Так значит то, что вы говорили о Моргане и Мак-Лайне... - Чистая правда, - произнес Арилан, - и вам надо кое-что обдумать для себя, прежде чем принимать какие-либо решения, касающиеся Дерини. - Дерини, Дерини, - пробормотал Кардиель, постепенно приходя в себя. - А Морган и Мак-Лайн - они знают что-нибудь?.. Арилан покачал головой. - Они - нет. И хотя я сожалею об этом, им этого пока говорить не следует. Теперь вы знаете обо мне больше, чем кто-либо из смертных. И мне нелегко было поделиться этой тайной с вами. - Но если вы Дерини... - Постарайтесь войти в мое положение, - со вздохом продолжил Арилан, - я - единственный Дерини, носивший когда-либо епископскую мантию. Единственный за двести лет. К тому же я - самый младший из двадцати двух епископов Гвинедда, это тоже ставит меня в особое положение. - Арилан потупил взгляд. - Я представляю, о чем вы сейчас подумали: о том, что я бездействовал тогда, когда обсуждался вопрос о Дерини, и что это умножило число бед, что многие погибли от рук фанатиков вроде Лориса. Я знаю об этом и каждую ночь мысленно прошу прощения в моих молитвах. - Он поднял глаза и встретил взгляд Кардиеля, не дрогнув. - Но я верю, Томас, что терпение - величайшая добродетель. Иногда приходится платить поистине неслыханную цену, цену, противную всему твоему существу, чтобы выжить, дождаться своего часа. Я только надеюсь, что ждать осталось недолго. Кардиель отвел глаза, не в состоянии выдержать более взгляд этих фиалковых глаз. - Где мы? Как мы сюда попали? - Через Переносящий Ход, - равнодушно ответил Арилан. - Он построен очень давно и проходит под полом вашей часовни. - Как, магия Дерини? - Да. Кардиель опустился на шкуру, обдумывая услышанное. - Так вот куда вы исчезли из часовни, когда остались там прошлой ночью после нашего разговора? Я заглянул туда через несколько минут - вас там не было. - Этого-то я и боялся, - кротко улыбнулся Арилан, - боялся, что вы вернетесь. К сожалению, не могу вам сказать, где я был. - Он протянул Кардиелю руку, чтобы помочь ему встать, но тот не пошевелился. - Не можете или не хотите сказать? - Не имею права, - с сожалением ответил Арилан. - Во всяком случае, сейчас. Потерпите еще немного вместе со мной, Томас. - Если я правильно понял, вы находитесь под чьей-то властью? - Есть вещи, о которых я пока не могу вам поведать, - прошептал Арилан и, все еще протягивая руку, спросил с мольбой в голосе: - Вы верите мне, Томас? Клянусь, я не обману вашего доверия. Кардиель долго смотрел на протянутую ему руку. В его немного испуганных глазах все еще стояло удивление. Потом он подался вперед, сжал руку Арилана и с его помощью встал на ноги. Они так и стояли несколько секунд, взявшись за руки и глядя в глаза друг другу, словно надеясь там что-то прочесть. Наконец Арилан улыбнулся и похлопал Кардиеля по плечу. - Пойдемте же, брат мой, у нас много дел нынче ночью. Если я убедил вас принять в наши ряды Моргана и Мак-Лайна, то надо сказать им об этом, чтобы они подготовились. К тому же надо согласовать вопрос с нашими собратьями по Собору; впрочем, они, полагаю, согласятся с вами. Кардиель беспокойным жестом пригладил седые волосы и недоверчиво покачал головой. - Вы можете так быстро перемещаться всегда, когда захотите, Денис? Извините, я, кажется, некоторое время туго соображал, мне сразу было никак не переварить всего, что я узнал. - Ну, разумеется, - улыбнулся Арилан и снова повел Кардиеля в центр комнаты, к немного выступавшему участку пола. - Нам пора возвращаться в нашу часовню, а то стража начнет беспокоиться. Кардиель встревоженно оглядел пол. - Это что, и есть Переносящий Ход, о котором вы говорили? - Он самый, - отозвался Арилан, приблизившись к Кардиелю и снова обхватив его за плечи. - Теперь расслабьтесь, я все сделаю сам. Не бойтесь. Успокойтесь, ни о чем не думайте. - Постараюсь, - прошептал Кардиель. Пол опять ушел у них из-под ног, и открылась темная бездна. Часом позже Моргану и Дункану сообщили решение епископов. Нельзя сказать, что встреча была радушной: для этого обе стороны были слишком осторожны, слишком сдержанны. Беглецы так долго уже пребывали вне церкви, находясь под отлучением, что для них было вполне естественным некоторое недоверие к обоим весьма могущественным прелатам. Нужно ли добавлять, что это чувство было взаимным. Но епископы отнеслись к ним достаточно дружелюбно - создавалось впечатление, что если они и хотят исповедовать их перед тем, как принять решение, то лишь потому, что пекутся о душевном благополучии этих заблудших детей церкви. Кардиель был необычно молчалив и произнес всего несколько слов. Моргана это удивило, так как он помнил блестящий стиль писем, адресованных Келсону, что вышли из-под пера этого священнослужителя за последние три месяца. Епископ Дхасский лишь поглядывал на Арилана с какой-то странной мольбой во взгляде, и Морган ничего не мог понять: от этого зрелища у него почему-то волосы на затылке вставали дыбом. Арилан, напротив, был спокоен и остроумен. Серьезность положения его, казалось, не угнетала. Сказать им он почти ничего не успел, так как вскоре все четверо уже подошли к залу, где их ожидал весь Собор, лишь бросил на ходу, что настоящие неприятности только начинаются. За дверью собрались шестеро епископов, которых предстояло убедить в невиновности и чистосердечном раскаянии обоих лордов Дерини. А позднее предстояло убедить в этом одиннадцать непреклонных епископов из Корота. И все это необходимо было сделать до начала схватки с Венцитом Торентским. Как только все четверо вошли в комнату, раздался слабый ропот, Сивард вскрикнул, Гилберт украдкой перекрестился, ища своими бегающими свиными глазками поддержки у собратьев, и даже старый вспыльчивый Вольфрам де Бланнет, самый стойкий противник отлучения, немного побледнел. Никто из них прежде не видел настоящего, не скрывающего своего происхождения Дерини, а сразу двоих - и подавно. Но, как бы то ни было, епископы Гвинедда были людьми благоразумными. И хотя они никогда не испытывали особо теплых чувств к Дерини вообще, сейчас они допускали, что эти двое Дерини не столько согрешили сами, сколько стали жертвой оговора. И раз они раскаялись, нужно отменить отлучение и дать им отпущение грехов. Конечно, их решение - это еще не все, какими бы ни были епископы Дхассы просвещенными и здравомыслящими людьми, как бы ни были они неподвержены суевериям и приступам истерии. Другое дело - простонародье, и об этом нельзя забывать. Человек из народа искренне верил, что Дерини - проклятое племя, что само их существование несет с собой только разрушение и смерть. И еще до этого злосчастного дня в гробнице Святого Торина, когда о Моргане говорили только как о верном слуге Бриона и Келсона, а репутация Дункана была безупречной, на них уже лежала тень: в их родне были Дерини, об этом всегда помнили. Нужно было представить веские доказательства, что оба они отрекаются от своего могущества. Простое отпущение грехов ни в чем не убедит народ: горожан, солдат, ремесленников и мастеровых, которые снаряжали армию и сами вступали в ее ряды. Их простодушное благочестие требовало более суровых условий примирения, более веского доказательства смирения и покаяния обоих лордов Дерини. Поэтому решили устроить публичную церемонию, которая бы наглядно продемонстрировала народу полное согласие между епископами и этими двумя Дерини. Через два дня, в соответствии с военными планами, войско епископов должно было выступить, поскольку Морган и Дункан сказали, что Келсон прибудет на условленное место встречи не раньше, чем через четыре дня. Но дорога до этого места как раз займет не меньше двух суток. Посему для публичного покаяния был избран вечер второго дня, накануне отъезда на место встречи с Келсоном. А в оставшееся время лорды Дерини будут обсуждать с епископами и их военачальниками стратегические планы предстоящей войны. Тем временем монахи епископа Кардиеля будут распространять по городу слухи о том, что Морган и Дункан сдались и готовы принести покаяние. Церемония же возвращения в лоно Церкви состоится перед лицом жителей Дхассы, армии и всех, кого только сможет вместить Дхасский Кафедральный Собор. Там во время торжественной мессы Моргана и Дункана примут в ряды благочестивых христиан со всеми подобающими церемониями. Людей это убедит. Двумя днями позже в Линдрутской долине - недалеко от Кардосы Шон лорд Дерри снял шлем и вытер лоб загорелой рукой. В Линдрутских лугах стояла жара - воздух прогрелся, предвещая зной приближающегося лета. Влажные волосы Дерри были спутаны под шлемом, и спина взмокла под кольчугой и кожаной курткой. Подавив вздох, Дерри передернул плечами, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, и, сняв шлем, повесил его на сгиб левой руки. Он зашагал к лесу, где оставил на привязи коня, ступая так осторожно и бесшумно, как только мог, по свежей весенней траве. Он решил возвращаться прямо по лугу, потому что в лесу легко было выдать себя хрустом сухих веток и сучьев, остававшихся после долгой зимы. Если его схватят - ему грозит медленная мучительная смерть от рук тех, кто расположился сейчас лагерем в долине. Посмотрев налево, Дерри окинул взглядом заросли: это место он и искал. На востоке, в миле отсюда, редели зубчатые вершины Рильской горной цепи, заслоняющие стены Кардосы в конце Кардосского ущелья. Говорят, там Венцит Торентский. А на западе, справа от Дерри, на многие мили простиралась Линдрутская долина. И у самых гор, за спиной Дерри, расположилась лагерем огромная армия Брэна Кориса, графа Марли, предателя. Теперь он союзник Венцита Торентского, чье присутствие в Кардосе угрожает самому существованию Гвинедда. Картина, которую вообразил Дерри, была не из приятных; попасть в руки изменников совсем не входило в его планы. Два дня назад, покинув Моргана и Дункана, он повернул на северо-восток и с тех пор скакал среди зеленеющий гор северного Корвина по галечным россыпям, держа путь на Ренгарт, где, как он полагал, стоял герцог Яред Мак-Лайн со своим войском. Но в Ренгарте армии герцога не оказалось; он нашел там лишь горстку крестьян, которые и рассказали ему, что войско ушло на север дней пять назад. Дерри пустился вдогонку, и вскоре мягкая зелень корвинских холмов сменилась спокойными пустынными равнинами Восточной Марки. А там вместо герцогского войска он нашел лишь следы ужасной битвы, закончившейся совсем недавно. Напуганные деревенские жители толпились на пепелище разграбленного и сожженного села; изрубленные тела всадников лежали вперемешку с конскими трупами, не преданные земле, разлагаясь на солнце. С седел мертвых лошадей свисали клетчатые пледы Мак-Лайнов, потемневшие от запекшейся крови. Брошенные знамена красного, голубого и серебристого цветов были втоптаны в кровавое месиво. Он расспросил тех крестьян, которых ему удалось выманить из укрытий. Да, герцогово войско здесь проходило. Здесь оно встретилось с другой армией, которая поначалу казалась дружественной. При встрече оба лорда, не спешиваясь, пожали друг другу руки. Но потом вдруг началась битва. Один из очевидцев припомнил, что он видел желто-зеленое знамя лорда Макантера с северной границы (раньше он часто сопровождал Яна Хоувелла, предыдущего хозяина Восточной Марки). По словам другого, знамена были голубого и белого цветов - это были цвета графа Марли. Но кто бы ни вел это войско, на людей герцога коварно напали, круша их направо и налево и захватывая в плен тех, кто еще не был убит. Да, кто-то еще говорил, будто бы видел черно-белые знамена над головами победивших с изображением Бегущего оленя - знак дома Фурстанов. Измена была налицо. Следы этой кровавой бойни тянулись до самых Линдрутских лугов. На рассвете Дерри отправился на поиски армии Брэна Кориса и нашел его лагерь, разбитый возле входа в большое Кардосское ущелье. Дерри понимал, что ему надо как можно скорее сообщить о том, что он видел, и убираться отсюда подобру-поздорову, но он знал и то, что связаться с Морганом ему удастся только поздним вечером: они заранее договорились о сеансе мысленной связи, и до этого времени Дерри мог бы узнать кое-что еще. Осторожно приблизившись к лагерю как можно ближе, Дерри узнал много интересного. Брэн Корис, по-видимому, вступил в сговор с Венцитом Торентским в самом начале войны, значит, самое большее - неделю назад. Его, наверное, соблазнили темные обещания Венцита, а чем все это грозит - лучше и не думать. Даже люди Брэна не рисковали говорить об этом; судя по всему, им тоже немало обещали - и богатство, и славу, если они пойдут за Венцитом. Теперь для Дерри важно было не попасться до ночи и вовремя связаться с Морганом. Если бы только удалось затаиться где-нибудь на несколько часов и после захода солнца погрузиться в ту странную дремоту, во время которой он мог общаться на расстоянии со своим лордом. Нужно, пока не поздно, сообщить королю о предательстве Брэна. И он еще должен выяснить все о судьбе герцога Яреда и остатков его войска. Дерри вошел в лес и уже увидел своего коня, как вдруг слабый хруст веток заставил его насторожиться. Он застыл сжимая рукоятку меча и прислушиваясь, но больше не уловил ни звука. Дерри решил было, что ему послышалось, что это шалят его напряженные нервы, но тотчас неподалеку раздалось конское фырканье и осторожные шаги. Может быть, конь его учуял? Нет, ветер дул в другую сторону. Неужели он попал в западню? Слабый хруст снова послышался слева от Дерри, и он уже не сомневался, что за ним следят. Но уйти из ловушки пешим ему бы все равно не удалось, и он продолжил путь к своему коню, уже не заботясь о том, чтобы идти бесшумно. Все еще не снимая руку с рукоятки меча, он вышел на опушку, где оставил коня. Как он и предполагал, там его ждали трое воинов. Дерри был уверен, что где-то рядом есть еще солдаты, которых он не видит, и, возможно, вот-вот ему в спину вонзится смертоносная стрела. Он должен действовать так, как будто он - один из солдат Брэна. - За кем-то следите? - спросил Дерри, из осторожности остановившись на краю поляны. - Из какого ты отряда, парень? - спросил его тот, что был за главного, спокойно, но с подозрением в голосе. Скрытая угроза чувствовалась и в том, как он стоял, широко расставив ноги, засунув пальцы за пояс. Один из его спутников, ниже и толще других, выглядел наиболее враждебно и все время поглаживал рукоятку меча, поглядывая на Дерри. Дерри придал своему лицу как можно более невинное выражение и развел руками в самом умиротворяющем жесте. Шлем, висящий на ремешке, при этом закачался. - Ну, из пятого, естественно, - сообщил он, зная, что в армии Брэна есть, по крайней мере, восемь кавалерийских отрядов, - а в чем, собственно, дело? - Врешь, - свирепо посмотрел на него третий, схватившись за оружие и скользнув взглядом по доспехам Дерри. - В пятом желтые латы, а у тебя - коричневые. Кто твой командир? - Да ладно вам, - стал успокаивать их Дерри, прикидывая расстояние до своего коня, - я совсем не хочу неприятностей. Давайте мирно разойдемся. - Без неприятностей тебе не обойтись, сынок, - проворчал первый, все еще бесстрастно стоя с заложенными за пояс руками, - ну что, пойдешь сам или нет? - Не думаю! - Дерри резко швырнул шлем в лицо солдату, отпрянувшему от неожиданности, выхватил меч из ножен и рванулся вперед, молниеносным ударом сразив низенького толстяка. Едва он вытащил меч, двое других солдат, перепрыгнув через тело убитого товарища, с криками атаковали его, обнажив клинки. Где-то вдали тоже послышались крики, и Дерри понял, что к противнику спешит подмога. Он должен немедленно ускользнуть, иначе будет поздно. Дерри бросился на одно колено и, распрямившись, сплеча ударил кинжалом, который успел вытащить из голенища, полоснув по пальцам одного из атакующих. Тот вскрикнул и выронил оружие, но уйти Дерри не успел - дорогу преградил его товарищ и еще двое вооруженных мечами солдат. А обернувшись, он увидел полдюжины вооруженных людей, со всех ног спешащих к нему. Из последних сил Дерри стал пробиваться к своему коню. Он рванулся вперед и уже поставил ногу в стремя, чтобы запрыгнуть в седло, но подпруга была плохо затянута, и седло поползло на сторону. Он потерял равновесие, и сразу несколько рук потянулось к нему; его схватили за одежду, за волосы, вцепились в пояс. Дерри почувствовал острую боль в предплечье правой руки: до него добрался чей-то кинжал; почувствовал, что меч выпал у него из рук, а пальцы стали скользкими от крови - его собственной. Потом он упал на весеннюю траву, на него навалилась груда тел, закованных в кольчуги, и тут сознание покинуло его. ГЛАВА XI "Покойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих господа"[11]. Дерри вздрогнул и застонал, когда кто-то стал ощупывать его раненую руку. Он покачнулся, а тем временем его вынули из седла и почти волоком оттащили на мягкую траву. Три вооруженных солдата крепко прижали его руки и ноги к земле - три суровых воина в бело-голубой форме графа Марлийского. Один из них держал обнаженный кинжал у самого горла пленника. Четвертый человек, судя по одежде, полевой лекарь, стал на колени возле головы Дерри; он невесело крякнул, увидев рану вблизи, и начал ее перевязывать. Дерри видел, как собравшиеся вокруг солдаты внимательно разглядывают его, и вдруг с ужасом осознал, что бегство невозможно. Когда лекарь кончил перевязывать рану, один из охранников взял кусок перевязи и крепко стянул им руки Дерри, потом выпрямился, странно взглянул на пленника, как будто тот ему кого-то напоминал, и исчез из виду. Дерри с трудом приподнял голову, пытаясь осмотреться, но тут державший его человек встал и отошел. Дерри снова находился в лагере, и лежал он в тени низкой палатки из коричневой кожи. Места он не узнавал, так как раньше видел только малую часть лагеря, но без сомнения он был сейчас где-то в центре. Палатка была того типа, какими обычно пользовались в Восточной Марке - широкая и приземистая, но с нарядным навершием, по-видимому, офицерская. Он подумал о том, кому бы палатка могла принадлежать, ведь никого в таком звании поблизости не было. Может быть, солдаты не понимают, какого важного пленника поймали? Тогда ему нужно избегать встречи с кем-нибудь чином повыше, кто мог бы его опознать. С другой стороны, если они не понимают, кто он, и принимают его за обычного шпиона, он даже не сможет оправдаться: его просто казнят без лишних слов. Но они перевязали его рану - а это не имело бы смысла, собирайся они попросту убить его. Он удивился: где же их командир? И как только он об этом подумал, высокий человек средних лет в кольчуге и золотисто-голубой накидке подошел и отдал одному из солдат свой шлем. Все - и худощавое породистое лицо, и осанка, и уверенные движения - обличало в нем опытного воина. Рукоятка его меча и тяжелая золотая цепь на шее были украшены жемчугом. Дерри сразу узнал барона Восточной Марки Кэмпбелла. Интересно, а он узнал его? - Ну что у нас здесь? Тебя послал король, парень? Дерри нахмурился, пытаясь понять, притворяется этот человек или действительно не узнает его. - Конечно, король, - наконец сказал он, стараясь, чтобы в его голосе прозвучало негодование. - Вы так всегда принимаете королевских посланников? - Так значит ты и есть королевский посланник? - спросил Кэмпбелл, насмешливо склонив голову. - Солдаты мне этого не сказали. - Они и не спрашивали, - презрительно произнес Дерри, с вызовом закидывая голову. - Да и потом, у меня поручение не к солдатам. Я ехал в войско герцога Эвана по королевскому приказу. Я надеюсь, вы извинитесь за произошедшее недоразумение. - Ага, конечно же, это недоразумение, парень, - пробормотал Кэмпбелл, подозрительно оглядывая Дерри. - Тебя приметили, когда ты крался вдоль лагеря; ты солгал нашим людям, которые окликнули тебя и спросили, кто ты; ты убил солдата, который попытался задержать тебя. Чем ты докажешь, что ты - королевский гонец, а не шпион? Я думаю, ты обычный шпион. Как тебя зовут, парень? - Я не шпион. Я посланец короля. А мое имя и моя весть - не для ваших ушей! - выпалил Дерри. - Вот узнает король, как вы тут... Кэмпбелл резко склонился и схватил Дерри за ворот куртки. - А ну не смей так разговаривать со мной, мальчишка! Хочешь дожить до старости - попридержи язык, прежде чем другой раз вздумаешь нести околесицу. Я достаточно ясно сказал? Дерри содрогнулся от железной хватки барона и предпочел оставить возражения при себе. Слабым движением головы он дал понять, что смиряется. Кэмпбелл ослабил зажим, и Дерри смог вздохнуть. - Отведите-ка этого человека к его милости лорду Брэну, - сказал барон, отпуская кольчугу Дерри и выпрямляясь. - У меня нет времени точить с ним лясы. Может быть, друзья нашего лорда, все эти Дерини, выудят у него правду. При этих словах Дерри подняли на ноги и повели куда-то. Пока они шли по лагерю, солдаты провожали их удивленными взглядами, и несколько раз Дерри показалось, что его узнали, но никто не подал и виду, а сам Дерри кое-как держался на ногах, и ему было не до того. Да и это уже не имело значения. Уж Брэн Корис хорошо знает, кто он такой и откуда. Через редкую дубовую рощу его провели к бело-голубому шатру, возвышавшемуся среди бархатной зелени травы. Центральную площадку лагеря окружали другие палатки, немного меньших размеров, но тоже яркие, с нарядными штандартами, привлекающими взгляд. Отсюда же открывался вид на реку Кардос, голубую и в это время года многоводную. Воины, сопровождавшие Дерри, замедлили шаги, и его заставили преклонить колени перед серебристо-черной палаткой, следующей за бело-голубой. Раненая рука его сильно болела, кисти затекли, скрученные конскими поводьями. Из шатра раздавались голоса громко спорящих мужчин, хотя слов из-за плотного полотна было не разобрать. Помедлив мгновение, барон Кэмпбелл вошел в палатку. До слуха Дерри донесся возбужденный шепот и, наконец, отчетливые слова Брэна: - Шпион? Черт возьми, Кэмпбелл, вы прервали меня, чтобы сказать, что поймали шпиона?! - Кажется, это не простой шпион, милорд. Это...ну, посмотрите лучше сами. - Ладно. Я сейчас вернусь, Лионель. Когда Кэмпбелл вышел из палатки, а следом за ним показался худощавый человек в голубой тунике, сердце Дерри оборвалось, и он опустил голову. Тот был уже рядом - Дерри слышал его дыхание, видел в траве перед собой пару сапог. Скрываться дольше было бесполезно: Дерри поднял голову и увидел знакомое лицо Брэна Кориса. - Шон лорд Дерри! - воскликнул Брэн. Его голубые глаза стали холодны. - Как поживает мои любезный коллега по Королевскому Совету? Уж не предали ли вы своего дорогого Моргана? - Глаза Дерри вспыхнули. - Нет, не думаю. Милорд Лионель, смотрите, кого Морган послал к нам. Своего любимого шпиона. Лионель вышел из палатки и с удивлением посмотрел на Дерри. Был он высокий, по-своему величественный, темнобородый, с сурово сжатыми тонкими губами. На нем был плащ из тончайшего белого шелка, доходивший до пят; из-за ворота плаща была видна кольчуга, а под ней - малиновая рубашка. На поясе у него висел кинжал в нарядных ножнах. Длинные черные волосы были собраны в пучок на затылке и скреплены серебряным обручем. Жемчуг, украшавший браслеты на его запястьях, вспыхивал красным, зеленым и фиолетовым, когда он сложил руки на груди. - Да, это мальчишка Моргана, - сказал Лионель, тоже смерив Дерри ледяным взглядом. - Шон лорд Дерри, - сказал Брэн, кивнув. - Келсон включил его в Совет на освободившееся место лорда Ральсона. Он был некоторое время оруженосцем Моргана. Где вы нашли его, Кэмпбелл? - На дороге к югу отсюда, милорд. Патруль поймал его коня и дождался, пока он вернется назад. Он оказал сопротивление. Погиб Петер Дэвенси. - Дэвенси. Такой толстый бойкий парень? - Он самый, милорд. Брэн, коснувшись пальцами жемчужной цепочки у себя на груди, несколько мгновений смотрел на Дерри. Дерри показалось даже, что сейчас Брэн ударит его, и он уже весь сжался, но этого не случилось. Обуздав гнев, Брэн обратил взор к Лионелю и старался больше не смотреть на Дерри. - Будь этот человек всецело в моей власти, он бы сегодня же умер за то, что сделал, - процедил Брэн сквозь зубы. - Однако я не ослеп от гнева и вижу, что эта птичка может еще понадобиться Венциту. Спросите своего родственника, как он прикажет мне поступить с этой мразью? С кратким поклоном Лионель повернулся и проследовал в свою палатку, Брэн последовал за ним. Они остановились у самого входа, их силуэты отчетливо были видны на полотне палатки. Над их головами вспыхнул какой-то свет, и внезапно Дерри понял, что они связываются с Венцитом при помощи магии. Через несколько мгновений Брэн вышел из палатки один с задумчивым и слегка изумленным видом. - Ну что ж, лорд Дерри, выходит, что вы прощены, ибо избавляетесь от наказания, полагающегося шпионам, и вместо этого удостоитесь чести быть сегодня гостем его величества короля Венцита в Кардосе. Не могу ничего обещать относительно приема, который вы там встретите: Торентские обычаи, как мне кажется, порой весьма причудливы. Но вам, может быть, понравится. Кэмпбелл? - Да, милорд. Брэн мрачно взглянул на связанного Дерри. - Посадите его на коня и уберите с глаз моих подальше. Мне противно видеть его. Морган окинул взглядом крошечную приемную, провел рукой по свежевыбритым щекам и взглянул в высокое зарешеченное окно. Снаружи темнело. К ночи, как это часто бывало в этом горном краю, сгустился туман, окутывая всю Дхассу мрачной и таинственной пеленой. Хотя еще не совсем стемнело, уже начали зажигать факелы, и их бледные огни угрожающе мерцали в тихих сумерках. Улицы, час назад полные солдат, теперь были почти пусты, только слева он видел горделивого часового у ворот Собора Святого Сенона; десятки вооруженных людей и простых горожан прошли уже через эти ворота. Когда толпа у входа рассеивалась, Моргану удавалось разглядеть главный неф; там было светло, как днем, от сотен зажженных свечей. Вот-вот и они с Дунканом вместе с архиепископами войдут в эти врата. Интересно, как их примут? Морган со вздохом отвернулся от окна и взглянул в другой конец комнаты, где на низкой деревянной скамейке сидел Дункан. Рядом с ним стояла зажженная свеча - священник погрузился в чтение книги в кожаном переплете с золотым обрезом. Как и Морган, он был одет в лиловое, чисто выбрит, кожа на его лице, там где была борода, странно белела в полумраке. Он еще не застегнул мантию - в часовне было тепло, сюда не проникала вечерняя сырость. На ногах его были кожаные сапоги, под плащом - белая туника без всяких украшений. Так же был одет и сам Морган, только на пальцах его по-прежнему красовались перстни со львом и грифоном. Он встал и подошел к Дункану, но тот, занятый своими мыслями, казалось, не замечал его. - Ты не устал так вот ждать? - спросил Морган. Дункан оторвался от чтения и улыбнулся. - Немного. Но, знаешь, священников рано приучают к терпению. А еще нас учат быть хорошими актерами. Почему бы тебе не перестать расхаживать и не попытаться расслабиться? Все же заметил. Морган тяжело опустился на скамейку рядом с Дунканом и прислонился головой к стене, сложив руки на груди. - Расслабиться? Легко сказать. Ты-то любишь ритуалы. Ты всю жизнь имел дело со священными церемониями. А я чувствую себя скверно, мне кажется, что я сейчас умру от голода. Я не ел ни крошки целый день. - Я тоже. - Но ты, похоже, переносишь это легче. Не забывай, что я всего-навсего жалкий дворянин, привыкший потакать своим прихотям. Даже глоток этого гнусного дхасского вина был бы сейчас кстати. Дункан закрыл книгу и с улыбкой прислонился к стене. - Ты не думаешь, что говоришь. Представь, как подействует вино, выпитое на голодный желудок. Да и потом, зная здешнее пойло, я предпочел бы умереть от жажды. - Да, пожалуй ты прав, - улыбнулся Морган. Он закрыл глаза. - Пойдем продемонстрируем, что делает пост. Он не смиряет дух, а лишь умерщвляет плоть. - Ну, я думаю, что епископы не оставят нас на произвол судьбы, - хмыкнул Дункан. - Вряд ли им понравится, если мы во время церемонии грохнемся в обморок от голода. - Тебе, конечно, лучше знать, - усмехнулся Морган, подымаясь и вновь начиная расхаживать. - Может быть, грохнуться в обморок - это лучшее, что мы можем там сделать. Послушай, как звучит: "По трехдневном посте души кающихся Дерини источились печалью, и сердца их очистились, и они поверглись оземь пред лицом Господа". - Ты знаешь, что... В это мгновение раздался щелчок входного замка. Дункан прервался на полуслове, вставая на ноги и глядя на Моргана. Вошел епископ Кардиель - на нем была багровая сутана, стелившаяся за ним по полу. Его сопровождал монах в черном плаще с капюшоном. Морган и Дункан, склонившись, поцеловали кольцо на руке епископа. Монах достал и протянул Кардиелю сложенный лист пергамента. - Еще час, - тихо сказал епископ, беря Моргана за руки и тревожно поглядывая в окно. - Это от короля. Он желает нам успеха сегодня вечером и выезжает, чтобы увидеться с нами послезавтра в Кор Рамете. Надеюсь, мы не разочаруем его. - Разочаруем? - Морган, который уже поднес свечу к письму, чтобы прочесть его, удивленно взглянул на епископа. - Почему? Разве что-то не так? - Пока ничего, - сказал Кардиель, подал письмо, и Морган без слов взял его. - А у вас нет никаких вопросов по поводу сегодняшней церемонии? - Отец Хью несколько часов назад разговаривал с нами, ваше преосвященство, - осторожно произнес Дункан, не сводя глаз с Кардиеля. - Милорд, если возникли какие-то сложности, мы хотели бы знать об этом. Кардиель долго смотрел на них, потом отвернулся, опершись одной рукой на высокий подоконник. Обдумывая свои слова, он несколько секунд смотрел в окно, потом повернулся к Моргану и Дункану. Его поседевшая голова выделялась светлым пятном на фоне темного неба. Из-под загнувшегося рукава сутаны был виден белоснежный стихарь, и Морган вдруг понял, что епископ прервал церемонию облачения, спеша посетить их. Что же он намерен сказать? - Знаете, вы произвели хорошее впечатление во время процессии, - с улыбкой произнес Кардиель. - Народ любит публичное покаяние грешников. Возможно, это помогает им лучше осознать собственную добропорядочность. Честно говоря, большинство тех, кто будет присутствовать сегодня на церемонии, хочет поверить в искренность вашего примирения с Церковью. - Тем не менее... - Морган не договорил. Кардиель опустил глаза. - Да, всегда есть "тем не менее", не так ли? - Он посмотрел прямо в глаза Моргану. - Аларик, поверьте, я доверяю вам, вам обоим, - он перевел взгляд на Дункана, - но... Есть люди, которые и сейчас относятся к вам с предубеждением. Только чудо убедит их в том, что вы не замышляете ничего худого. - Не просите же вы нас совершить чудо? - прошептал Морган, удивленно глядя на Кардиеля. - Боже мой, нет! Вот уж чего я нисколько не хочу, - Кардиель покачал головой. - Однако вот что я должен вам сказать. - Он сжал пальцы и посмотрел на свое епископское кольцо. - Аларик, я уже четыре года епископ Дхассы. И за эти четыре года, и во времена пяти моих предшественников в Дхасской епархии ни разу не было никаких скандалов... - Вы должны были думать об этом тогда, когда пошли наперекор Курии, милорд. - Я сделал то, что должен был сделать. - Так говорит ваш рассудок, - сказал Дункан, - но ваше сердце боится: вдруг эти двое Дерини что-нибудь натворят. Кардиель посмотрел на них и прочистил горло. - Ну может быть, - он снова кашлянул, - может быть и так. Дункан, - помолчав, сказал он. - Я прошу вас дать мне слово, что вы не будете использовать там свое могущество - вы оба. Что бы ни случилось, я должен быть уверен, что вы не совершите ничего необычного, что будете вести себя как все кающиеся, что приходят в мой собор, дабы примириться с церковью. Уверен, что вы понимаете важность моей просьбы. Морган опустил глаза и задумчиво сжал губы. - Я полагаю, Арилан знает, с чем вы отправились к нам? - Да. - И что он думает об этом? - Он согласен. Не должно быть никакой магии. - Что ж, если мы должны дать вам слово, я со своей стороны даю. - Я тоже, - сказал Морган после недолгой паузы. Кардиель облегченно вздохнул. - Благодарю вас. Я сейчас ненадолго оставлю вас вдвоем. Полагаю, что вы хотите подготовиться к церемонии. Мы с Ариланом вскоре зайдем за вами. Когда дверь за Кардиелем закрылась, Дункан посмотрел на своего кузена. Морган повернулся, провожая епископа взглядом, и теперь свеча, стоявшая на краю скамейки, бросала глубокую тень на его задумчивое и сосредоточенное лицо. Тревожные мысли зашевелились в голове Дункана, он встал с места и подошел к своему родичу. - Аларик, - тихо сказал он. - Что..? Морган посмотрел на дверь и, перекрестив скамейку, опустился перед ней на колени. - Я боюсь, что пренебрегал молитвой последние недели, Дункан, - прошептал он, приглашая Дункана присоединиться к нему и вновь бросая взгляд на дверь. - Ты помолишься со мной? Дункан безмолвно опустился на колени и перекрестился, но в глазах его по-прежнему таился вопрос. Он хотел что-то сказать, искоса взглянув на дверь, но увидел, как губы Моргана шепнули краткое: "Нет", и покорно склонил голову. Придвинувшись к кузену поближе, он зашептал так тихо, как только мог. - Скажи мне, в чем дело. Я знаю, ты боишься, что за нами следят, но в чем же дело? Ты помедлил, прежде чем дать слово Кардиелю, - почему? - Потому что я не был уверен, что сдержу его, - прошептал Морган. - Не сдержишь? - ответил Дункан, подняв от неожиданности голову. - Но почему? Что случилось? Морган покосился на дверь и снова опустился на колени. - Дерри. Он должен был вступить с нами в контакт вчера... Или сегодня. Условленное время как раз приходится на середину церемонии. - Боже мой! - У Дункана перехватило дыхание, но тут он вспомнил, что "молится", и снова склонил голову. - Аларик, мы не должны связываться с Дерри прямо в Соборе, раз уж дали слово Кардиелю. Если нас поймают... Морган слабо кивнул. - Знаю. Но выбора нет. Я боюсь, что с Дерри что-то случилось. Нужно найти возможность связаться с ним и при этом не попасться. Дункан закрыл лицо руками и вздохнул. - Я чувствовал, что ты все время о чем-то думаешь. У тебя есть план? Морган снова наклонил голову и посмотрел на Дункана. - Да. В литургии есть несколько мест - и во время самой церемонии и во время последующей мессы, - когда к нам не будут обращаться. В эти минуты я попытаюсь поговорить с Дерри, а ты последишь, не наблюдают ли за нами. Если увидишь что-то неладное, я прервусь. Ты можешь... Он замолчал и склонил голову в глубоком поклоне: дверь открылась. Оба перекрестились, увидев, как в комнату входит Кардиель, сопровождаемый Ариланом. Оба были в лиловых облачениях, украшенных жемчугом митрах и с распятиями в руках. За ними следовали монахи в черных плащах с капюшонами, каждый с зажженной свечой. - Мы можем начинать - если вы готовы... - сказал Арилан. Лиловая сутана необыкновенно сочеталась с его фиалковыми глазами; при свете свечей таинственно мерцал аметист в его перстне. Морган и Дункан, поклонившись, последовали за процессией. На город опускалась ночь. В Рильском ущелье было уже темно, когда Дерри и его конвоиры наконец достигли Кардосы. Дерри привязали к седлу - как багажный тюк, и он был уверен, что это сделали, чтобы еще сильнее унизить его. Полпути, пока ехали в гору, его голова свешивалась со спины лошади, ему было холодно, он весь промок. Всякий раз, когда переходили вброд реку, его голова оказывалась под водой. Руки, связанные поводьями, затекли и опухли, ноги превратились в ледышки. Но людей, сопровождавших его, это ничуть не беспокоило. Лишь когда они остановились в маленьком темном дворе, веревки, связывавшие Дерри, перерезали, и он свалился с седла. Его раненое плечо сильно болело, и он чуть не потерял сознание от боли. Дерри едва стоял на ногах и был почти рад, что стражники поддерживают его с двух сторон. Дерри попытался осмотреться, надеясь, что это поможет ему забыть о боли. Они находились в Эсгаир Ду - неприступной черной крепости, преграждавшей дорогу в Кардосу. Дерри видел только огромный крепостной вал, но больше ничего разглядеть ему не удалось, так как двое солдат в белых фурстанских мундирах подошли и взяли его у конвойных - прикосновение их грубых пальцев опять доставило ему жуткую боль. Он старался запомнить дорогу - бесчисленные переходы и повороты, по которым его вели, но ноги плохо повиновались ему, боль была слишком сильной, а дорога слишком запутанной, и он почти ничего не запомнил. Они дошли до обитой железом двери, один солдат втолкнул его в комнату, другой запер дверь ключом. Вспомнить, как он добрался от двери до кресла и опустился в него, Дерри потом тоже не мог. Конвойные привязали его руки к ручкам кресла и ушли. Постепенно боль ослабела, и Дерри открыл глаза, заставляя себя осмотреть комнату. Это была одна из отборных темниц в Эсгаир Ду. При свете факелов он разглядел, что пол покрыт соломой. Стены не были сырыми, это его весьма удивило и обрадовало - он почему-то больше всего боялся сырости тюремных стен. И все-таки его окружали стены темницы, и в них там и сям были вставлены железные кольца, а на кольцах - цепи и другие приспособления, о предназначении которых он предпочитал не думать. Еще он разглядел какой-то обитый кожей сундук, производивший довольно зловещее впечатление: было совершенно неясно, зачем он здесь. На сундуке поблескивал какой-то металлический значок, бросавшийся в глаза на гладкой черной коже. Но свет был слишком тусклым, а сундук находился слишком далеко, Дерри так ничего и не разобрал, однако понял, что сундук находится здесь не случайно и что ему совсем не хочется встречаться с его владельцем. Оторвав от него глаза, он продолжил осмотр комнаты. Вдруг он понял, что здесь есть окно, почти незаметное в сумеречном свете. Дерри присмотрелся: узкое и высокое, несколько футов в глубину и не больше десяти дюймов в ширину, окно было зарешечено; даже если бы он мог подойти к нему, через эту узкую щелочку ему ничего бы не удалось разглядеть. Кроме того, он, пожалуй, даже не смог бы дотянуться до окна, - на гладко обтесанных камнях стены не было ни единой выщербинки. Дерри еще раз окинул взглядом темницу и вздохнул. Да, отсюда не уйти. Все это навевало мысли о самоубийстве - но он понимал, что мертвым не принесет уж совсем никакой пользы. А если будет жив - может быть, сумеет уйти или хотя бы передать Моргану, пока не поздно, то, что ему довелось узнать. А что он скажет герцогу Аларику, если успеет? Дерри задумался. Что ж, хорошо, пока у него не сняли с шеи медальон Святого Камбера, еще есть возможность связаться с Морганом и сообщить все самое важное. Он рассчитал в уме, когда герцог ожидает связи с ним, осознавая, что может случиться, если он будет небрежен. Он должен был это сделать - должен, хотя не представлял, как это ему удастся в его нынешнем состоянии. Глубоко вздохнув и помолившись, чтобы ему было даровано время сделать то, что он должен, Дерри попытался принять более удобную позу и сосредоточиться на медальоне. Морган говорил ему, что нужно взять медальон в руки, но сейчас это было, разумеется", невозможно, и он надеялся, что хотя бы прикосновение медальона к коже груди как-нибудь поможет ему. Вот он. Дерри почувствовал медальон чуть левее середины груди. Только бы получилось... Дерри закрыл глаза, попытался представить себе медальон, вообразить, что он у него в правой руке. В его мыслях возникли слова заклинаний, которым учил его Морган. Он ощутил, как в его пустой ладони словно бы ожило воспоминание о медальоне Камбера, и стал погружаться в забытье; его тело ощутило приятную прохладу - это были первые признаки транса. И вдруг Дерри с ужасом услышал скрип дверных петель и шаги. За спиной у него появился кто-то с факелом, и он с трудом удержался, чтобы не повернуть голову и не посмотреть, кто там. - Хорошо, я позабочусь об этом, - сказал холодный, учтивый голос. - Диган, у вас еще что-нибудь? - Только депеша от герцога Лионеля, государь, - подобострастно ответил второй голос. Дерри услышал хруст разламываемой печати и шелест пергамента. Он ощутил холодок в желудке, услышав эти слова, - потому что только одного человека могли звать в Эсгаир Ду "государь". Не успел он осознать этот печальный факт, как в темницу вошел кто-то еще и на стену легла огромная устрашающая тень. Сердце Дерри оборвалось. Он понимал, что размеры тени не соответствуют настоящему росту ее владельца, и все-таки его охватил дикий ужас. Каждым уголком своего сознания Дерри знал и то, что один из этих людей - Венцит Торентский, а это значит, что теперь с Морганом не связаться. - Я разберусь с этим, Диган. Оставьте нас, - произнес ровный голос. Судя по звуку, пергамент сложили, потом кто-то, поскрипывая кожей ремней, направился к двери. Дверь со щелчком закрылась, свет факела сдвинулся влево, но приближались к Дерри с правой стороны. Мягкий звук шагов по соломе отзывался в голове Дерри, как бой сотен колоколов. ГЛАВА XII "Не отдаляйтесь от меня, ибо скорбь близка, а сообщника нет"[12]. Церемония возвращения в лоно Церкви двоих заблудших Дерини в Соборе Святого Сенона в Дхассе была в самом разгаре. После того, как вся процессия, состоящая из восьми епископов и бессчетного числа священников, монахов и служек вошла в Собор, Морган и Дункан торжественно предстали перед Кардиелем и публично заявили о своем покаянии. Затем оба они преклонили колени на первой ступени алтаря, слушая, как Кардиель, Арилан и другие читают традиционные слова, которые обычно произносятся в подобном случае. Настал опасный момент, требующий большого внимания, так как им обоим следовало вовремя отзываться на замысловатые слова литургии, которые то говорились, то пелись. Наконец началась часть службы, когда обоим кающимся почти не нужно было ничего делать и говорить. Они избегали смотреть друг на друга; рядом с каждым из них стояло по два монаха, в сопровождении которых они и поднялись на широкое возвышение перед самым алтарем. Там они пали ниц и должны были лежать распростертыми на ковре, пока продолжалась эта часть церемонии. - Благослови, Господи, раба Твоего, - говорил Кардиель, - да не забудется благостыня Господня: злозаконие твое простившего, прегрешения твои искупившего... Пока епископ бубнил, Морган пошевелился, повернул голову, лежащую на сложенных вместе ладонях, и немного переместил руку, на которой был перстень, так, чтобы увидеть грифона. Сейчас, пока епископы поглощены службой, у него было время попробовать связаться с Дерри, только быстро. Если у Дерри все в порядке и он выйдет на связь, то можно хотя бы назначить другое время для контакта. Позже вечером обстоятельства будут более благоприятны для этого. Он приоткрыл глаза и увидел, что Дункан наблюдает за ним и что никто, кажется, не обращает на них внимания. У него было пять минут в запасе, и Морган рассчитывал, что этого достаточно. Закрыв глаза, он почувствовал легкий толчок - это Дункан дал знать, что он тоже готов. Морган снова приоткрыл глаза и сконцентрировал взгляд на перстне с грифоном. Вскоре он перестал обращать внимание на огоньки свечей, на бормотание епископов, на пряный запах ладана, витающий вокруг, на жесткий ворс ковра под подбородком. Наконец он вошел в начальную стадию Тиринского транса, который позволял ему вступить в мысленный контакт с Дерри. - Против тебя, тебя одного согрешил я и принес тебе зло, о Господи. На суд Твой предаю себя днесь, и да будет воля Твоя, - продолжал Кардиель. Но Морган его уже не слышал. Два человека молча приближались к Дерри - один справа, другой - слева. Дерри изо всех сил держал себя в руках, стараясь ничем не выдать своего страха. Тот, что подошел слева, был высок и смуглолиц. Его ястребиный профиль был изуродован ужасным шрамом, тянущимся от носа и теряющимся в ровных, ухоженных усах. Темные волосы на висках были тронуты сединой, бледно-серые глаза казались серебристыми в факельном свете. Это он внес факел, свет которого так напугал Дерри несколькими минутами раньше, и это его тени Дерри испугался сначала, когда тот укреплял свой факел на стене рядом с другим. Но это был не Венцит. Дерри это понял сразу, едва взглянув на второго вошедшего, который приблизился к нему справа и остановился напротив кресла, где он сидел. Он разительно отличался от высокого человека со шрамом, хотя тоже был высок. В этом угловатом человеке таилась какая-то звериная грация. Рыжие волосы, усы и борода придавали его облику что-то лисье. Светло-голубые глаза смотрели на молодого человека, который неподвижно сидел напротив него. Венцит был одет по-домашнему. Из-под просторной шелковой мантии янтарного цвета виднелся батист куртки того же золотистого оттенка. На широком поясе из золотых колец висел кинжал, рукоятка которого была усыпана драгоценными камнями. Длинные тонкие пальцы были унизаны кольцами, но других украшений на нем не было. Коричневые бархатные туфли с загнутыми носками, расшитые золотом, выглядывали из-под мантии. Насколько мог судить Дерри, кинжал был единственным оружием Венцита, однако это мало успокаивало. - Итак, - произнес человек. Именно этот голос Дерри слышал несколько минут назад и не ошибся - он принадлежал Венциту. - Итак, вы и есть тот самый знаменитый Шон лорд Дерри. Вы знаете, кто я такой? После некоторого колебания Дерри слегка кивнул. - Великолепно, - сказал Венцит довольно дружелюбно. - Однако я не уверен, что вы раньше встречали моего товарища, поэтому представлю его - Ридон из Восточной Марки. Это имя вам, должно быть, знакомо. Дерри взглянул на другого человека, небрежно прислонившегося к стене слева от него, и тот приветливо кивнул. Ридон был одет так же, как и Венцит, но вместо янтарного и золотого цветов в его одеянии преобладали полночно-синий и серебряный. Его темная фигура производила гораздо более зловещее впечатление; казалось, что его-то и надо бояться, что Венцит в сравнении с ним слишком мягок и неспособен на жестокость. Но Дерри понимал, что не стоит доверять этому ощущению. Венцит опаснее десяти Ридонов, хотя Ридон, по слухам, как Дерини обладает большим могуществом. Нельзя ни на миг терять бдительности. И опасаться нужно прежде всего Венцита. Венцит пристально наблюдал за своим пленником и, заметив, какое впечатление произвел на того мрачный его спутник, засмеялся и скрестил руки на груди. Какой-то странный звук заставил Дерри насторожиться. Венцит продолжал улыбаться. От его внимания не ускользнуло и то, что его смех беспокоит Дерри больше, чем суровое молчание. - Шон лорд Дерри, - задумчиво проговорил Венцит, - я наслышан о вас, мой юный друг. Мне известно, что вы - ближайший помощник Аларика Моргана, а сейчас и в этом... королевском, если так можно выразиться, Совете заседаете. Ну, не прямо сейчас, разумеется. - Он взглянул на Дерри и увидел, как тот прикусил губу. - Да, Шон лорд Дерри, наслышан я и о вашей, так сказать, дерзости. И сдается мне, что очень скоро нам представится случай выяснить, насколько верны эти слухи. Расскажите-ка о себе, Дерри. Дерри постарался ничем не выдать свой гнев, но догадался, что это ему не очень удалось. И все-таки пусть Венцит увидит, что с ним не так просто справиться. Если он думает, что Дерри сдается без борьбы, то... Венцит сделал шаг вперед, и Дерри застыл. Тяжело вздохнув, он заставил себя твердо встретить взгляд чародея и был удивлен, когда Венцит чуть-чуть отступил назад. Ему было страшно смотреть на то, как Венцит поглаживает рукоятку кинжала. - Ну что, - произнес Венцит, вытаскивая кинжал и ловко вертя его в пальцах, - вы явно вздумали мне перечить, а? Считаю своим долгом предупредить: с меня довольно. После всех тех рассказов о вас я начал было опасаться, что вы меня разочаруете. А я так не люблю разочарований. Не успел Дерри как-то ответить на эти слова, как Венцит неожиданно приблизился и приложил острие кинжала к его горлу. Он некоторое время внимательно всматривался в лицо Дерри, потом усмехнулся и, переместив кинжал к верхней застежке его куртки, перерезал кожаный ремешок. Дерри сначала уставился на обрезок, а потом безучастно смотрел, как Венцит, медленно продвигаясь вниз вдоль ряда застежек, перерезал их по очереди со словами: - Знаете ли вы, Дерри, - вжик, - вторил клинок, - я всегда удивлялся, - вжик, - как это Аларик Морган добивается такой преданности от своих соратников, - вжик, - или этот Келсон и его предшественники, эти странные Халдейны, - вжик, - немногие, между прочим, могут позволить себе вот так вот сидеть передо мной, как вы, и отказываться от беседы, зная, какие это сулит неприятности, - вжик, - не каждый сможет сохранять верность своему сеньору, даже если тот далеко-далеко и нет никакой надежды, что он придет на помощь. Клинок Венцита зацепил очередную застежку уже на уровне груди и чуть было ее не перерезал, но тут на что-то наткнулся, лязгнул металл о металл. Венцит приподнял бровь и с притворным удивлением воззрился на Дерри. - А это что такое? - спросил он, задумчиво склонив голову. - Дерри, мой кинжал на что-то наткнулся, что там? - Он попытался сделать разрез ниже, но снова раздался металлический лязг. - Как ты думаешь, Ридон, что у него там? - Понятия не имею, сэр, - пробормотал тот, отделившись от стены и лениво приблизившись к Дерри с другой стороны. - И я тоже, - промурлыкал Венцит и, зацепив кинжалом цепочку, начал осторожно вытягивать ее, пока не показался тяжелый серебряный медальон. - Это амулет? - спросил Венцит. Уголки его губ чуть дрогнули. - Ридон, как трогательно. Он носит его у самого сердца. - Интересно посмотреть, - хихикнул Ридон, - от какого это святого он надеется получить защиту, сэр. Мы-то знаем, что от вас никто не защитит. - Правильно, - согласился Венцит; разглядывая медальон, он поднес его к самому носу. - Святой Камбер? Глаза его потемнели, когда он поднял тяжелый взгляд на Дерри, и у того сердце оборвалось. Венцит принялся медленно и сосредоточенно разглядывать слова, выгравированные по краю диска. С оттенком презрения в голосе он произнес по слогам: - "Сохрани нас от всякого зла..." Венцит с силой сжал в кулаке серебряный диск и потянул за цепочку, приблизив лицо Дерри прямо к своему. - Ты что, Дерини, что ли, малыш? - прошептал он, и Дерри холодом пробрало от этого шепота. - Ты ждешь помощи от святого Дерини, мой маленький глупенький друг. Ты что же, думаешь, что он защитит тебя от меня? Венцит стал закручивать цепочку, и Дерри начал задыхаться. - Не хочешь отвечать, малыш? Дерри казалось, что эти ужасные глаза пронизывают его душу, и молодой лорд-гофмейстер, вздрогнув, отвел взгляд. Он услышал, как Венцит презрительно фыркнул, но так и не смог заставить себя вновь посмотреть в эти вызывающие глаза. - Ну ладно, - тихо пробормотал Венцит. Цепочка еще сильнее врезалась Дерри в кожу, и тут Венцит резким движением разорвал ее - голова Дерри откинулась назад, он вскрикнул от боли. Остатки цепочки, раскачиваясь, свешивались с белых длинных пальцев колдуна. Шея у Дерри горела. Зато внутри у него все похолодело, когда он осознал, что Венцит завладел медальоном Камбера. Теперь ему не на что больше надеяться. Защитные чары разрушены. Он остался один. И Морган никогда ни о чем не узнает. Он тяжело вздохнул и безуспешно попытался успокоить свое сердце, рвущееся из груди. Когда долгая молитва закончилась, Морган вернулся из глубин транса и открыл глаза. Нужно было собраться с силами: сейчас ему предстоит встать и продолжить церемонию, давая связные ответы. Никто не должен догадаться, что последние пять минут с ним творилось что-то необычное. Нельзя возбудить ни малейшего подозрения. Моргану казалось, что он коснулся сознания Дерри, правда, он не был вполне уверен в этом. Было похоже, что Дерри старался прорваться к нему, но его прервали. А когда он попытался проникнуть глубже, то в сознании его возникло на миг чувство дикого страха - но понять, чем был вызван этот ужас, он не успел. Он успокоился, призвав на помощь силы Дерини, снимающие усталость, и заставил себя поднять голову и встать на колени, когда к нему подошли священники. Заметив, что Дункан выжидающе смотрит на него, он оправил лиловую мантию, надетую поверх белой туники, и осторожно, одними глазами попытался ободрить кузена, но тот все-таки понял: что-то не так, ибо прочел тревогу на лице кузена, преклонившего колени перед высоким алтарем. Морган снова старался собраться с мыслями, когда Кардиель начал новую молитву - Ego te absolve... Отпускаю тебе грехи, Аларик Морган, прощаю, и освобождаю тебя от обвинений в ереси и ото всех остальных обвинений и наказаний, которым ты подвергся. Сим возвращаю тебя в лоно Матери нашей, Святой Церкви. Морган воздел руки в благочестивом жесте, как того требовал обычай, думая о том, что, если ему не удалось ничего понять за эти короткие минуты контакта, он должен попробовать еще раз, потому что, судя по всему, с Дерри произошло что-то страшное. Но что? И насколько глубоко он может погрузиться в транс сейчас, находясь в соборе? Два священника снова подхватили его под локти, помогая подняться. Слева от него так же помогли подняться с колен Дункану. Морган взошел на одну ступеньку и снова преклонил колени, так же поступили и Дункан по левую руку от него, и Кардиель, стоящий перед ними. Настало время главной части церемонии - возложения рук. Морган склонил голову и постарался ни о чем не думать, чтобы все-таки, несмотря ни на что, отвечая на вопросы, не ударить в грязь лицом. Он прислушивался к древним словам, слетающим с уст Кардиеля, простертые руки которого медленно опускались на их головы. - Dominus Sanctus, Patri Omnipotenti, Deus Aeternum... Боже Святый, Отче Всемогущий, Господь небесный, да снизойдет на землю благодать Твоя, мы, рабы и слуги Твои, просим и умоляем Тебя, дабы снизошел Ты и выслушал мольбы наши, и отпустил бы грехи, и простил бы преступления сиих рабов Твоих, Аларика Энтони и Дункана Говарда, и даровал бы им в горестях прощение, в страданиях - утешение и жизнь вечную. Кардиель возложил руки на их склоненные головы. - Да отпустятся многие грехи их, да не будут лишены они царствия Небесного и бытия нетленного. Амен. Потом послышалось шарканье множества ног и покашливание. Пока участники церемонии поднимались с колен, Морган и Дункан отошли в сторону. Теперь предстояла Благодарственная служба в ознаменование их возвращения в лоно Церкви. Морган незаметно покосился на Дункана, когда они заняли свое место у молитвенного столика, где и должны были провести оставшуюся мессу, и понял, что тот тоже старается встретиться с ним взглядом. Наконец они опустились на колени рядом друг с другом. - Что-то случилось, - еле слышно прошептал Морган, - я не знаю, что именно, и должен это выяснить... Для этого мне нужно поглубже войти в транс. И если я слишком забудусь, отрешусь от того, что происходит здесь, помоги мне прийти в себя; а может, придется воспользоваться той уловкой, о которой мы говорили раньше. Я просто притворюсь, что в обмороке, если это будет необходимо. Дункан кивнул и мрачным взглядом обвел собор. - Хорошо, я прикрою тебя. Но будь осторожен. Морган улыбнулся, прижал руки к лицу и закрыл глаза. Он вошел в начальную стадию Тиринского транса и сразу стал погружаться все глубже и глубже. Венцит разжал кулак, еще раз взглянул на медальон и передал его Ридону, который молча спрятал его в кошелек на поясе. Чародей внешне был спокоен и собран, но Дерри уловил на его лице тень раздражения, беспокойства. Факелы бросали багровые отблески на волосы Венцита, делая еще более зловещим хищный лик, и Дерри вдруг понял, что на карту поставлена его жизнь. Он понял еще, что если сейчас что-нибудь не произойдет, то Венцит, конечно же, убьет его без долгих раздумий, когда он больше не будет нужен ему. Дерри снова почувствовал на себе взгляд Венцита и твердо посмотрел ему в глаза, одолев ужас, охвативший его душу. - Ну, - начал Венцит зловеще-спокойным тоном, - интересно, что нам делать с этим лазутчиком, Ридон? К нам пробрался шпион. Убить его, что ли? - Он вцепился в ручки кресла и склонился над Дерри, приблизив к его лицу свое. - Или, может быть, скормим его карадоту? - задумчиво продолжил Венцит. - Ты, лордишка, знаешь ли, кто такой карадот? Дерри вздрогнул, но не произнес ни звука, не доверяя своему голосу. Венцит засмеялся. - Так ты не знаешь, кто такой карадот? Какой пробел в твоем образовании Боюсь, что Морган совсем упустил это из виду. Покажи-ка ему карадота, Ридон. Ридон кивнул, подошел к Дерри поближе, встал слева от него и с чрезвычайно равнодушным видом начал выводить в воздухе указательным пальцем замысловатые знаки. При этом он бормотал себе под нос слова древнего заклинания на незнакомом языке. Воздух под его пальцами потрескивал, появился отвратительный запах серы. И вдруг перед Дерри появилось словно из самой преисподней жуткое существо, какой-то воплощенный беспредельный ревущий ужас, малиновый и зеленый, с разинутой зловонной пастью и извивающимися щупальцами, что приближались и приближались к глазам юноши. Дерри закричал, зажмурился и отчаянно забился в путах, пытаясь разорвать их, почувствовав на своем лице смрадное дыхание чудовища. Он слышал страшное рычание, чувствовал страшный жар, вырывающийся из его ноздрей. Внезапно наступила мертвая тишина и повеяло свежестью. Дерри открыл глаза и увидел Ридона с Венцитом, которые насмешливо смотрели на него. В серебристых глазах Ридона все еще мерцала какая-то мрачная сила. Дерри судорожно хватал ртом воздух, с ужасом глядя на колдунов. Венцит скривил губы и, снисходительно ухмыльнувшись, повернулся к Ридону, отвесив ему шутливый короткий поклон. - Спасибо, Ридон. - Всегда к вашим услугам, сэр. Дерри снова вздрогнул, не в силах произнести ни звука, и попытался прогнать темный ужас, охвативший каждый уголок его сознания. Он убеждал себя, что его не отдадут этому чудовищу, хотя бы до тех пор, пока не вытянут из него все, что их интересует, но и от этой мысли не стало легче. Однако постепенно его прерывистое дыхание успокоилось, и он с огромным усилием поднял голову. - Ну что, мой юный друг, - ласково заговорил Венцит, снова склоняясь над ним, - скормить тебя карадоту? Или поищем тебе лучшее применение? Мне показалось, что наш маленький любимец тебе не понравился. А вот ты, я уверен, ему очень даже по вкусу пришелся. Дерри проглотил слюну, стараясь сдержать подступавшую тошноту. Венцит усмехнулся. - Что, не нравится? А ты, Ридон, как думаешь? - Мне кажется, сэр, мы можем лучше распорядиться его судьбой, - холодно ответил Ридон. - Мне эта идея нравится не меньше, чем вам, но мы не должны забывать, что Шон лорд Дерри знатного рода и благородной крови. Вряд ли карадоту пристало есть такую пищу, вы согласны? - Но эта тварь явно к нему неравнодушна, - произнес Венцит и с довольным видом ухмыльнулся, когда Дерри отпрянул от него при этих словах. - Впрочем, ты, несомненно, прав. Живой Шон лорд Дерри представляет для нас сейчас гораздо большую ценность, чем мертвый, хотя сам он, возможно, еще не раз об этом пожалеет. - Он скрестил руки на груди и зловеще смерил Дерри взглядом. - А теперь ты нам расскажешь все, что тебе известно о военных и о магических силах Келсона. А когда закончишь, перейдем к твоему Моргану - ты и о нем расскажешь нам все. Дерри в негодовании выпрямился, в его голубых глазах сверкнул вызов. - Да ни за что! Я не выдам... - Хватит, - оборвал его Венцит и с угрожающим видом приблизился к нему. На какое-то время Дерри встретился взглядом с его ужасными глазами, что расплывались, казалось, как капли расплавленного сапфира. Потом он отвел взгляд, отвернулся и крепко зажмурился в отчаянии: Венцит - он внезапно догадался об этом - Венцит пытался читать его мысли. Выдержать этого он не мог. Дерри решился приоткрыть глаза и увидел, что Венцит выпрямился, немного удивленный, нахмурив рыжеватые брови. Несколько секунд чародей не спускал с него подозрительного взгляда, а затем повернулся, отошел к правой стене и приподнял крышку обитого кожей сундука. Он долго копался в нем, прежде чем нашел то, что искал. Когда он выпрямился, в руке у него был небольшой пузырек с молочно-белой жидкостью. Он взял другой сосуд, глиняный, и добавил из него в первый четыре золотых прозрачных капли. Белая жидкость сделалась кроваво-красной, она сверкала и переливалась, когда Венцит поднес ее к факелу. Он вернулся к своему пленнику, медленно перемешивая содержимое сосуда плавными круговыми движениями. - Очень жаль, что ты не хочешь помочь нам, мой юный друг, - сказал Венцит, облокотившись о спинку кресла и рассматривая жидкость на свет, словно любуясь ею. - Но, мне кажется, у тебя нет выбора, равно как и у меня. Они тебя неплохо вооружили, этот Морган со своим выскочкой-принцем, однако, к сожалению, могущество, полученное от Дерини, так же ограничено, как и силы самих Дерини. К сожалению для тебя, конечно. Содержимое этого флакона лишит тебя всякой защиты. Дерри судорожно сглотнул, в горле у него пересохло, он не отрывал глаз от пузырька. - Что это? - с трудом прошептал он. - О, в тебе еще сохранилось любопытство? Откровенно говоря, если я и скажу, то ты узнаешь что-то новое. Это - обычная мераша и еще кое-что... - Он усмехнулся, увидев, как Дерри сжал зубы, полный тревожных предчувствий. - О мераше ты, видимо, что-нибудь слышал? Ну не важно. Ридон, подержи его голову. Дерри испуганно дернулся, в попытке уклониться от рук другого Дерини, но было слишком поздно. Ридон уже сжимал его голову словно в железных тисках, крепко прижав ее к груди. Он знал, на какие точки нужно надавить, чтобы Дерри, беспомощный, как младенец, открыл рот. Багровая жидкость потекла ему в глотку, опалив язык. Он захлебывался, пытался ее выплюнуть, но Ридон заставил его сделать глоток. И когда он проглотил это зелье, в голове все помутилось; он глотал и глотал отраву, хотя страшно не хотел этого делать, а потом его стал душить неистовый кашель. Язык у него онемел, он почувствовал металлический привкус во рту и огонь в легких. Он кашлял и тряс головой, чтобы в ней прояснилось, и делал тщетные попытки вызвать рвоту, но все было бесполезно. Когда кашель прекратился и жжение пропало, он почувствовал, как у него все поплыло перед глазами. В ушах гудело так, как будто ураганный ветер вырывал его из пространства и времени. Цвета слились и померкли, в глазах у него потемнело. Дерри попытался было поднять голову, но это оказалось ему не под силу. Он попытался смотреть в одну точку, но и это не получилось. Голова его бессильно склонилась к правому плечу. Он слышал, как ненавистный голос бормочет какие-то знакомые слова, но понять их уже не мог. А потом наступила тьма. Месса подходила к торжественному завершению, и в соборе установилась полная тишина. В эти мгновения Морган предпринимал отчаянные попытки прийти в себя. Тьма, поглотившая Дерри, задела и его, хотя он так и не смог определить ни источника, ни причины ее возникновения. Он только и понял: с Дерри случилось что-то ужасное. Но больше ему ничего не удалось выяснить. Морган с трудом вырвался из этого ужаса; приходя в себя, он пошатнулся над молитвенным столиком, и Дункан, заметив, как дрогнул столик, украдкой тревожно посмотрел на кузена, внешне оставаясь спокойным. - Что с тобой, Аларик? - чуть, слышно спросил он, а в глазах его застыл вопрос: "Ты притворяешься, или в самом деле так худо?" Морган вздохнул и покачал головой. Он старался взбодриться, однако недавние усилия и продолжительный пост сделали свое дело: он никак не мог окончательно прийти в чувство. Он понимал, что ему нужно на это время, как понимал и то, что не располагает им здесь, среди людей, которые только и ждут от него подвоха. Морган хотел было встать и бессильно оперся на руку Дункана, так как у него вновь закружилась голова; он понял, что еще долго не сможет выкарабкаться из этой мглы. Дункан, заметив, что кое-кто из епископов подозрительно поглядывает в их сторону, наклонился к самому уху Моргана. - Аларик, на нас смотрят. Если тебе на самом деле нужна помощь, скажи. Епископы... Ой-ой-ой, Кардиель остановил мессу. Он идет сюда! - Держи меня, - прошептал Морган, закрыв глаза и покачнувшись. - Мне и впрямь плохо, будь осторо... С этими словами он вцепился в плечо Дункана и потерял сознание. Дункан уложил кузена на пол, коснулся пальцами его лба и, подняв глаза, увидел Кардиеля, Арилана и еще двух епископов, которые склонились над ними с весьма озабоченным видом. Дункан понял, что должен как можно скорее рассеять их подозрения. - Это все голодание. Он к этому не привык, - проговорил Дункан, склонившись над кузеном, лишившимся чувств, чтобы ослабить ему воротник. - Кто-нибудь, пожалуйста, принесите вина. Нужно как-то подкрепить его силы. Монаха послали за вином; в суматохе Дункан исхитрился заглянуть в сознание Моргана, и теперь не оставалось никаких сомнений - тот действительно был в обмороке. Лицо его побледнело, пульс был слабый и прерывистый, дыхание поверхностное. Он мог бы прийти в себя сам, но не так быстро, а Дункан не хотел, чтобы сцена эта слишком затягивалась. Над Морганом склонился Кардиель и взял его руку, чтобы нащупать пульс. Несколько местных баронов и военных, стоящих ближе к алтарю, покинув свои места, тоже столпились вокруг Моргана. Вид у многих был зловещий, кое-кто из них уже схватился за рукоятки мечей и кинжалов. Чтобы избежать осложнений, необходимо было немедленно успокоить людей. С озабоченным видом Дункан, а он действительно очень беспокоился, сжал ладонями виски Моргана, всматриваясь в его лицо и произнося про себя заклинание Дерини, снимающее утомление. Он почувствовал, что Морган приходит в себя, задолго до того, как безжизненное тело шевельнулось. Затем Аларик застонал и повернул голову, веки его затрепетали - сознание возвращалось к нему. Монах возвратился с чашей вина. Дункан приподнял голову Моргана и поднес чашу к его губам. Морган медленно открыл глаза. - Выпей это, - приказал ему Дункан. Морган смиренно кивнул и отпил несколько глотков, обхватив чашу с обеих сторон поверх рук Дункана. Затем он провел рукой по глазам, словно прогоняя тревожные воспоминания, а другой рукой незаметно сжал пальцы Дункана, и тот понял, что опасность миновала. Морган уже вполне владел собой. Он сделал еще глоток вина, подержал его во рту и, решив, что оно чересчур сладкое, отставил чашу в сторону и сел. Епископы стояли над ними с обеих сторон, взирая одновременно с беспокойством, негодованием и подозрением, а несколько баронов столпились у самой ограды алтаря, чтобы послушать, чем же Морган объяснит случившееся. - Простите меня, господа, ничего страшного, - пробормотал он прерывающимся от усталости голосом. - Боюсь, что я просто не выдержал непривычного для меня поста. Он произнес это с глубоким огорчением, тяжело вздохнул и опустил глаза. Епископы дружно закивали - голодный обморок, все понятно. Можно было даже предположить, что герцог Корвинский лишится чувств во время мессы. Кардиель наклонился и утешительно похлопал Моргана по плечу, а затем направился успокаивать баронов и военачальников, окаменевших в напряженном ожидании. Арилан еще несколько секунд пристально смотрел на кузенов, снова преклонивших колени, и только когда Кардиель поднялся на алтарь, тоже вернулся на свое место. Морган и Дункан заметили его колебания и обменялись тревожными взглядами. Месса возобновилась и дальше шла своим чередом, без каких-либо неожиданностей. Оба кающихся грешника получили причастие, отзвучали последние молитвы, и наконец толпа священников и горожан покинула собор. Только оба Дерини, Кардиель и Арилан задержались в ризнице. Арилан вошел в ризницу в полном облачении. Дождавшись, когда остальные священнослужители закончат свои дела и выйдут, он снял свою митру, украшенную драгоценными камнями, не спеша подошел к двери и запер ее на засов. - Вы ничего не хотите мне сказать, герцог Корвинский? - холодно спросил он, стоя у дверей и не поворачивая головы. Морган взглянул на Дункана, потом на Кардиеля, который молча стоял в стороне, и во всем его виде чувствовалась какая-то скованность. - Не понимаю, что вы имеете в виду, милорд, - осторожно ответил Морган. - А что, герцог Корвинский всегда имеет обыкновение падать в обморок во время мессы? - повернулся Арилан и взглянул в лицо Моргану холодными фиалковыми глазами. - Я... Я уже говорил, милорд, я не привык поститься. В моем доме это не принято. Вдобавок перед мессой мы три дня очень мало спали, очень мало ели... - Не разыгрывайте комедию, Аларик! - оборвал его Арилан, подходя к Моргану и впиваясь в него взглядом. - Вы нарушили свое слово этой ночью. Вы солгали нам. Вы пользовались магией Дерини прямо в соборе, хотя мы запретили вам это, вам обоим! Надеюсь, вы сможете дать всему этому достойное объяснение? ГЛАВА XIII "Я расположусь станом вокруг тебя, стесню тебя стражею наблюдательной"[13]. Морган, не дрогнув, выдержал взгляд Арилана и немного погодя медленно кивнул. - Да, этой ночью я пользовался своим могуществом. У меня не было выбора. - Не было выбора? - переспросил Арилан. - Вы осмелились нарушить обещание, рискуя сорвать все наши усилия за несколько последних недель только из-за своего своеволия, и вы говорите, что у вас не было выбора? Он перевел взгляд на Дункана. - А вы, Дункан. Вы же священник, и я считал, что ваше слово значит для вас несколько больше. Я полагаю, у вас тоже не было выбора? - Мы делали то, что должны были сделать, ваше преосвященство. Если бы не было веских причин, мы никогда не осмелились бы нарушить наших обещаний. - Если причины были столь уж серьезны, вы могли сообщить об этом мне. Мы с Кардиелем взялись за это дело и должны иметь представление о том, что происходит. Мы не можем позволить, чтобы вы вытворяли подобное, да еще без нашего ведома. Морган с трудом удержался от резкости. - Вы бы обо всем узнали в свое время, милорд. Так уж вышло, что нам пришлось действовать на свой страх и риск. Если бы вы были Дерини, вы бы нас поняли! - Если бы я?.. - шепотом переспросил Арилан и прикрыл глаза. Он вдруг отвернулся и сцепил руки. Морган бросил взгляд на Дункана. Потом он недоуменно посмотрел на Кардиеля, лицо которого стало белее белоснежного стихаря; он не спускал глаз с Арилана. Прежде чем Морган успел понять, чем вызвано такое смятение в епископах, Арилан снова повернулся, сделал два крупных шага и встал перед герцогом, положив руки на пояс. - Ну что ж, Аларик. Не думал я, что нам с вами придется говорить на эту тему, но, очевидно, пришло время. Вы что же, думаете, что вы с Дунканом - единственные Дерини на свете? - Единственные... Кто? - Морган похолодел, неожиданно догадавшись, почему Кардиель так странно смотрел на своего собрата. - Вы... вы... - забормотал он. Арилан кивнул. - Верно. Я тоже Дерини. А теперь скажите, мог я не понять, что вы там делали сегодня вечером? Морган лишился дара речи. Недоверчиво качая головой, он сделал несколько шагов назад, наткнулся на кресло и упал в него, не в силах отвести взгляда от епископа-Дерини. Дункан смотрел на Арилана из противоположного угла ризницы и слегка покачивал головой, словно изумляясь тому, как сложились две части головоломки, которые давно уже не давали ему покоя, - а он и не предполагал, что вместе они явят такую вот картину. Кардиель молчал. Арилан отвернулся и, с едва заметной улыбкой, принялся снимать облачение, посматривая на присутствующих краем глаза. - Ну так что вы молчите? Дункан, вы наверняка о чем-то подозревали. Что, хороший из меня актер? Дункан покачал головой, стараясь говорить помягче: - Один из лучших, которых я только видел, ваше преосвященство. Я на собственном опыте знаю, как тяжело всю жизнь обманывать окружающих, как тяжело хранить тайну. Но скажите, вас не мучило, что вы остаетесь безучастным, когда вокруг страдают и умирают такие же, как вы? Вы были в силах помочь им, Арилан. Но вы ничего не сделали. Арилан потупил взгляд, потом снял епитрахиль к, прежде чем ответить, прикоснулся к ней губами. - Я сделал все, что мог, Дункан. Я бы сделал больше, но... вы-то знаете, как это нелегко - быть одновременно и Дерини, и священником, я уверен, вы поймете меня. Насколько я знаю, мы с вами - единственные за несколько столетий Дерини, принявшие сан. Я не хотел рисковать тогда, я не был уверен, что это принесет пользу. Вы можете это понять? Дункан молчал, и Арилан примирительно положил руку ему на плечо. - Я понимаю, как вам было тяжело, Дункан. Ничего, придут другие времена. - Не знаю, может быть, вы и правы. Тяжело вздохнув, Арилан перевел взгляд на Моргана, который за все это время так и не пошевелился. Пока священники вели этот разговор, к нему окончательно вернулось самообладание, и теперь он смотрел на Арилана с вызовом. Тот, поняв обуревавшие Моргана чувства, подошел к нему. - Вы не можете довериться мне, Аларик? Я знаю, что ваш путь был не легче; сострадание - удел не только священников. - А почему я должен вам доверять? - спросил Морган. - Вы обманывали нас раньше, так может быть и теперь, а? Чем вы докажете, что не предадите нас? - Могу только поклясться, - устало улыбнулся Арилан. - Ах, нет, есть же еще способ. Да, я могу позволить вам кое-что, после чего вы, несомненно, поверите мне, Аларик. Я готов открыться перед вами с той, тайной стороны, если вы не боитесь. Вас, думаю, весьма удивит то, что вы увидите. - Вы... вы хотите проникнуть в мое сознание? - выдавил Морган через силу. - Нет, вы - в мое. Попробуйте. Морган пришел в некоторое замешательство, но Арилан быстро опустился на колени возле кресла, где он сидел, и положил руку на подлокотник. Их руки не соприкасались, и Моргана это удивило - он всегда думал, что прочесть мысли другого можно, только касаясь человека. Арилан, похоже, считал, что это не обязательно. Морган сделал первую попытку - и необыкновенно легко вошел в сознание епископа, без труда пробираясь через вереницу образов, рожденных рассудочным, упорядоченным интеллектом. Перед ним промелькнул Арилан-семинарист, Арилан, получивший первый приход, Арилан на мартовском заседании Курии, выступающий против отлучения. Там действительно было много такого, чего он никак не ожидал! Когда Морган вернулся из этого странного путешествия, Арилан, взглянув на него снизу вверх, встал и молча продолжил переодевание. Облачившись наконец в привычную