ерьезно учился, опыт перенимал... - У меня?! - переспросил Линьков. - Я, знаете ли, я не учил вас подбирать материал на Стружкова... и вообще... - А это я в порядке личной инициативы! - радостно заявил Эдик. - Я поглядел на вас вчера, как вы шли со Стружковым по коридору, и враз усек - перемена ситуации! "Так мне и надо!" - покаянно подумал Линьков, а вслух спросил: - Какая же судьба постигла этот ваш... матерьяльчик? - А мне даже высказаться не дали! - возмущенно сообщил Эдик. - Смеются, главное... Правда, поторопился я малость, признаю! Но так все складывалось, подходяще уж очень, я и обрисовал ситуацию соответственно. Объяснил им, что как только вы Стружкова заподозрили, так он тут же сбежал. Значит, говорю, признает за собой вину! Линьков тяжело вздохнул. "Получай! - сказал он себе. - Заслужил ведь!" - ...А они смеются! - продолжал Эдик. - Главное, говорят мне: Стружков переход во времени совершил, он герой! И он тут как тут появляется! А что, Стружков на самом деле переход совершил? - На самом деле. И, кстати, я должен... Но Эдик не отставал. Он спросил, куда именно переходил Стружков, и, узнав, что на три дня назад, разочаровался. - Всего и делов-то! Тр-руха! А они: герой, герой! - Он мог погибнуть, даже если б всего на пять минут передвигался, - сухо сказал Линьков. - И мне пора, извините... - Нет, минуточку! - взмолился Эдик. - Я только две мысли выскажу: одну общественную и одну личную. Я вкратце! - Ну, высказывайте вкратце! - Первая мысль такая: запретить это нужно! Или хотя бы строго засекретить! - торжественно заявил Эдик. - А то, знаете, что получится, если каждый-всякий?.. - Что же именно получится, по-вашему? - вяло осведомился Линьков. - Труха! - уверенно сказал Эдик. - Ну, сплошная труха! Полезет в прошлое какой-нибудь неустойчивый тип, узнает, чего не надо... - Как это? Ведь о прошлом и так все знают! - удивился Линьков. - Что надо, то знают, - возразил Эдик. - А что не надо, на кой знать?! Кому от этого польза? А в будущее тем более нельзя! Мало ли чего он там увидит! Вернется, пойдет языком трепать, его ж не остановишь... - Вы считаете, что будущее - это государственная тайна? - осведомился Линьков. - А как же! - убежденно сказал Эдик. - Вне всяких сомнений. - К этому вопросу мы вернемся позднее, - слегка поежившись, проговорил Линьков. - Давайте второй вопрос, я тороплюсь. - Для решения второго вопроса, - сказал Эдик, - вам бы полезно было ознакомиться с матерьяльчиком... - С каким еще матерьяльчиком? - По делу Левицкого! Там и про Стружкова, и вообще... Я все факты проанализировал, выводы имеются четкие. Серьезную работу проделал, вот увидите. И для меня очень важно ваше мнение как специалиста... - Видите ли, дело Левицкого уже закончено, так что... И вообще мне сейчас некогда, - тоскуя, сказал Линьков. Коновалов почему-то не очень огорчился. - Выходит, напрасно я мозги сушил! - почти весело заключил он. - Конечно, мне до вас еще расти и расти! Вон вы как дело решили, в два счета, а я только начал раскачиваться... Так кто же его прихлопнул-то? - От сообщений я пока воздерживаюсь, - сухо ответил Линьков, пытаясь обойти Эдика. - Это я понимаю! - с готовностью отозвался Эдик. - Но я к чему говорил насчет матерьяльчика? Хотелось, чтобы вы меня на практике проверили, вот я к чему! Созрело у меня решение вот за эти дни, что я с вами общался. Решение в плане личной перспективы! А именно - уйти я хочу отсюда! К вам буду проситься на следственную работу! А что? Образование у меня юридическое. Так? Пробелы - это я на практике ликвидирую! В два счета! - Вы это... всерьез? - испуганно спросил Линьков. - То есть абсолютно! Мне здесь, понимаете, разворота нет. А тем более теперь. Вот я и хотел узнать ваше мнение... - Мое мнение... - сердито начал Линьков, но запнулся и продолжил совсем в другом тоне: - Вы извините, но на ходу такие вопросы не решаются! Я действительно очень тороплюсь. - Правильно, это вы правильно! - Эдик восхищенно глядел на него. - Подумать надо, обсудить... Линьков бегом бросился к кабинету Шелеста. Окна в кабинете Шелеста были распахнуты настежь, и сизый табачный дым струился наружу, а в комнату вливался влажный прохладный воздух. Шум стоял невероятный. Смуглый, скуластый парень, яростно сверкая черными глазами, доказывал преимущества "градиентного" метода над "однородным", ему наперебой возражали двое, а из угла кто-то кричал, что спорить вообще преждевременно. Борис стоял у стола и слушал улыбаясь. Шелест задумчиво постукивал карандашом по стеклу. - Да хватит вам шуметь, ребята! - громко сказал Борис, и все примолкли, повернувшись к нему. - Дело ведь ясное: надо бы сочетать достоинства обоих методов. И дальность дистанции, и плавность перехода. О чем тут спорить, непонятно. - Что ты конкретно предлагаешь? - набросился на него черноглазый парень. - Давай конкретно! - Слушай, Расул, в данный момент я конкретно могу предложить только одно: подумать. Всем нам посидеть на своих рабочих местах и хорошенько подумать. По возможности - параллельно с работой. - Совершенно правильно! - отозвался Шелест. - Проблема-то комплексная. Вернее, тут целый комплекс проблем. И многое еще надо проверить, уточнить. Многое. Практически - все. Все снова зашумели. - Почему же - все?! Переход-то был! И не один! Это же самое главное! - кричали наперебой отовсюду. - И побочные эффекты отсутствуют! - Если не считать вспышки, - вставил Борис. - Но это, по-видимому, штука безобидная. - Это чистый Допплер! - заявил Расул. - Процессы снаружи камеры относительно замедляются, периоды колебаний растягиваются... - Очень возможно, что Допплер, - согласился Шелест. - Но вы меня не совсем верно поняли. Я говорил о проверке не только для нас с вами, а и для тех, кто будет определять размеры ассигнований. Вы сообразите, ведь ассигнования на эти эксперименты потребуются весьма солидные! - Да уж... одни затраты энергии чего стоят... - вздохнул кто-то. - Ну вот. Представляете себе, какие мощные обоснования потребуются, чтобы выбить такие суммы? - Переход во времени на всех подействует! - убежденно сказал Расул, приложив руку к сердцу. - Даже самый свирепый финансист не выдержит, даю слово! Это же фантастика! Уэллс! - Под фантастику денег не дают, - объяснил Шелест. - Нужны реальные перспективы. И хотя бы предположительная практическая ценность всего предприятия. - Как это - практическая ценность! Разве можно так ставить вопрос! Почему вы думаете, что... - закричали со всех сторон. - А как же вы думали? Спросят и об этом. Что переход практически осуществим, это уже доказано, даже в двух вариантах. Вот и спросят: а какова цель дальнейших экспериментов? Вы собираетесь увеличивать дистанции, наращивать мощность поля и так далее, а зачем? Зачем вообще нужно передвигаться во времени? - Чтобы добывать информацию... - неуверенно проговорил кто-то. - Сообразил, действительно! - с горечью отозвался Борис. - Да ведь если ты отправишься собирать информацию, тебе из камеры придется выйти? Иначе что ж ты узнаешь? Значит, ты вместе со всей этой информацией окажешься на новой мировой линии, которую попутно создашь. А сюда ничего не попадет, понял? - Подожди, как же это? - смущенно забормотал тот. - А ты... Ах, ну да... - То-то и оно! - подтвердил Шелест. - Так что же отвечать, если спросят: а зачем вам эти эффектные дорогостоящие экскурсии? Все опять зашумели, заспорили. - А ваше мнение, Игорь Владимирович? - страстно допытывался Расул. - Почему вы не говорите?! - Да потому, что мне нечего сказать! - ответил Шелест. - Я пока и сам не вижу, зачем нам прогуливаться туда-сюда. Впрочем, нам-то понятно зачем: просто хотя бы из любопытства. Но если говорить вообще... ну, об интересах человечества, что ли... - Он развел руками и замолчал. - Н-надо, к-конечно, создавать хронополе... - пробормотал Леня Чернышев, утонувший в глубинах громадного кресла. - Т-только таким путем... Борис повернулся к нему и согласно кивнул. - Леня совершенно прав! - громко сказал он. - Создать хронополе, изолирующее хронавта от потока времени... - Слушай, это бред! - яростно крикнул Расул. - Тимофеев доказал, что невозможно изолировать объект от окружающего времени! Невозможно! - Но ведь он доказал это только для случая однородного поля, - возразил Борис. - Правильно! - поддержал его вихрастый рыжий паренек. - Мне видится, товарищи, что градиентный метод Стружкова позволит выключить хронавта из потока времени и обеспечить свободный переход с линии на линию... - Тебе всегда что-то видится в порядке бреда! - огрызнулся Расул. - Н-надо было бы п-потом, - более смело заговорил Чернышев, вынырнув из кресла, - запрограммировать т-такую защиту, чтобы исключить активное воздействие хронавта на прошлое... или будущее... предотвратить создание новых линий. Это обеспечило бы возможность пассивного наблюдения... М-можно было бы еще разработать систему сигнализации... Шелест, все время слушавший с непроницаемым вялом, усмехнулся. - Вот именно: сигнализация! - сказал он. - Семафоры, светофоры, регулировщики, правила хронодвижения! Еще неизвестно, возможна ли хотя бы в принципе такая защита, а вас уже вон куда заносит! "А ведь здорово было бы! - подумал Линьков, начиная понемногу разбираться в сути спора. - Подошел ты к какой-то штуке, хочешь ее взять, а у тебя на приборе красный глазок подмигивает: не тронь, мол, а то домой не вернешься! Непонятно, правда, что же можно будет трогать? Пожалуй, только самого себя... Но главное, чтобы наблюдать можно было! Какие-нибудь исторические события в натуре, например... - Игорь Владимирович, вас Москва вызывает, - сказала секретарша, просунув голову в дверь. - Шелест у телефона, - сказал Шелест, сняв трубку. - Хорошо, подожду! - Он прикрыл мембрану ладонью и сказал: - Это, наверное, Вячеслав Феликсович. Да и вообще на первый раз хватит, товарищи. В ближайшее время мы этот разговор, конечно, продолжим, а вы пока обдумывайте все и готовьтесь к обсуждению... Вячеслав Феликсович вернется, к тому же, а при его участии дискуссия сразу пойдет на более высоком уровне... А пока заканчиваем. Спасибо всем! Тут он увидел Линькова и многозначительно улыбнулся ему, показывая глазами на Бориса. "Они тут уже установили истину, - решил Линьков, - и Шелест хочет, чтобы я поскорее узнал все, перестал блуждать в потемках... Ну что ж, проверим свои выкладки на практике!" Он двинулся к Борису сквозь нестройный поток хронофизиков, которые, продолжая спорить и переругиваться, тянулись к двери. Шелест негромко басил в трубку: - Нет, нет, ваше присутствие здесь абсолютно необходимо! Обойдутся они без вас, тут дела важнее... Никаких неприятностей, кроме тех, что вам известны, наоборот... Ну, по телефону это невозможно объяснить... Да хотите, я сейчас дам "молнию" насчет необходимости приезда, покажете ее там - и все!.. Вячеслав Феликсович, когда вы узнаете, в чем дело... Борис заметил Линькова и начал пробираться к нему навстречу. Они отошли в глубину кабинета, где уже было пусто, и стали у окна. Борис держался теперь спокойно и свободно, без напряжения и растерянности, но глаза у него время от времени становились будто невидящими и губы начинали слегка подергиваться. - Нам с вами, собственно говоря, нужно заново познакомиться, - сказал он с полуулыбкой. - Жаль, что вы не пришли к началу, когда я здесь давал некоторые разъяснения... - Да на меня Коновалов навалился, - извиняющимся тоном сообщил Линьков. - Благодаря закалке и тренировке я отделался легкими ушибами, но время было потеряно. А разъяснения ваши мне все равно придется выслушать в более спокойной обстановке. Мне ведь надо записать их и... ну, приобщить к делу о смерти Левицкого, - скороговоркой закончил он, злясь на себя. Борис невидяще поглядел на него. - Да, смерть Левицкого и здесь, у вас, осталась смертью... ничего я не добился, только сам вот... Впрочем, вы еще не понимаете, о чем я... - Может быть, и понимаю, - осторожно сказал Линьков. - А вы уже сообразили, кому обязаны тем, что очутились тут, у нас? - Сообразил! - совсем иначе, оживленно ответил Борис. - Выходит, что самому себе... то есть здешнему себе! - Тут он запнулся и недоумевающе поглядел на Линькова: - Постойте! А вы-то откуда это знаете, если не слышали, что я говорил? Тут никто ведь этого не знал! Даже Шелест не сразу понял! - Додумался... по долгу службы, - с нарочитой скромностью произнес Линьков и сам поморщился от этого постного, лицемерного тона, которым старался прикрыть мальчишеское торжество. - Как это "по долгу службы"? - удивился Борис. - Вы разве хронофизик? - Где там! - уже обычным своим тоном сказал Линьков. - Дилетант я. Физик-недоучка. Ох и задали вы мне работу, товарищи Стружковы-Левицкие! Да еще накануне отпуска! Я прямо боялся, что мозги у меня перегорят, голову все ощупывал... - Однако же! - ошеломленно отозвался Борис. - Недоучка! Интересно, что же было бы, если б вы доучились? Значит, пошевелили вы мозгами перед отпуском - и порядочек? И все эти хронофизические загадки, словно кроссворд, решили? Ничего себе! Послушайте, дилетант-недоучка, может, вы снизойдете до того, чтобы объяснить бедному специалисту, каким это образом вы вдруг решили применять хронофизические категории в криминалистике? Дух Эйнштейна вам явился, что ли? - Видите ли, когда я узнал о переходе Стружкова... здешнего... и понял, что путешествия во времени уже стали реальностью... - начал Линьков. - Это я понимаю! - нетерпеливо перебил его Борис. - На собственном опыте знаю, какая это мощная встряска и какие перспективы сразу открываются! Но я ведь получил аналогичную информацию - о переходе Аркадия! И сам совершил переход! И вообще для меня это значило во всех смыслах неизмеримо больше, чем для вас! Однако я свалился в этот мир с полнейшим хаосом в мозгах, не мог никак понять, куда и почему попал, и только после разговора с Ниной начал понемногу соображать. А вы уж и насчет двух Аркадиев, я вижу, додумались. Не имея записки! И что же вы скажете в свое оправдание, чудотворец самоучка? Линькову было не по себе от этих иронических восторгов. Он даже заподозрил, что Борис попросту смеется над ним, высмеивает его поползновения состязаться с хронофизиками на их территории. Поэтому он ничего не стал объяснять, а достал из папки спичечный коробок с изображением дятла и протянул Борису. - Это ключ к истории Левицкого, - хмуро сказал он. Борис недоумевающе разглядывал коробок. - Не доходит! - сказал он наконец. - Сжальтесь над профаном, маэстро, откройте тайну! - Дата! - пробормотал Линьков неохотно. - Посмотрите на дату! - Дату? Где? Ах ты... действительно! 1976 год. Откуда это у вас? Может, вы там побывали самолично? Я уж ничему не удивлюсь! - Нет, я просто нашел это в зале хронокамер. - Чисто случайно, разумеется? - язвительно осведомился Борис. - Не совсем... Этому предшествовали логические выкладки. Я искал подтверждений... - И нашли! - Борис покрутил головой. - Слушайте, а может, вы все же бросите криминалистику и... доучитесь? Линьков молчал. Борис поглядел на него и смущенно хмыкнул. - Вы, кажется, на меня обиделись? Пожалуйста, не надо! Просто у меня такая нелепая манера острить. Найдет на меня ни с того ни с сего такой зуд острословия, и остановиться не могу. А по сути я вполне искренне восхищаюсь вами, даю слово! Ну, мир? - Безусловно! - отозвался Линьков. - Да ничего и не было, это я просто от усталости куксился. "А к тому же мне причитается! - подумал он. - Еще как причитается - за того Бориса!" - Еще один только вопрос, и я отстану! - сказал Борис. - Как вы до меня-то добрались? - Ну, тут уже была чистая логика! Логика плюс хронофизика... - Неплохое сочетание! - одобрил, подходя к ним, Шелест. - Это вы о чем, Александр Григорьевич? - Это товарищ Линьков объясняет мне, как он меня вычислил! - ответил Борис. - Вычислил? И что, правильно? - о интересом спросил Шелест. - А как же! И меня правильно, и всех нас... весь квартет Стружковых-Левицких! Прямо фантастика и даже мистика! - Действительно... - согласился Шелест. - А может, пойдете к нам, Александр Григорьевич? Хотя бы внештатным сотрудником, специально для таких случаев? - Благодарю от души, - сказал Линьков. - Но такие случаи мне, пожалуй, будет удобнее анализировать на своей штатной должности. А вы что же, планируете их на ближайшее время в массовом масштабе? - Да ведь кто ж его знает! - с неуверенной улыбкой проговорил Шелест. - Деточка хронофизика сделала только первые робкие шаги... 13 Борис-76 оценил ситуацию по достоинству. Он со смеху покатился, глядя на Аркадия. - Бедняжечка Аркадий! Славу у него уводят, прямо из стойла! Дорогой ты наш первооткрыватель... первопроходец! Как перенесешь ты этот удар! Я видел, что Аркадий весь побелел и, того гляди, бросится на Бориса. Но он сдержался и заговорил относительно спокойно, только глядел куда-то в сторону: - Интересно, как ты бы себя чувствовал на моем месте! Смешно ему! Вы что, всерьез думаете, что я за приоритет переживаю? Мы всерьез так думали, но дипломатически промолчали. - Ну просто я обалдел, элементарно обалдел, неужели непонятно?! - сказал Аркадий, правильно оценив наше молчание. - Не поверил сразу, виноват. Да и теперь еще не вполне верю... Вот объяснишь мне, Борька, тогда уж я окончательно... Выкладывай, что ты придумал! Суть моего открытия была так проста - во всяком случае для хронофизиков, - что изложил я ее в два счета. Для ясности набросал чертежик - все тем же прутиком, уже изрядно ободранным и обломанным. Когда я кончил, оба они некоторое время молчали. - Ну, Борька! - выдохнул Борис-76. - Я... знаешь... я уже вижу, как меня девушки на улице спрашивают: "Скажите, вы не тот Стружков, который...", а я им скромно так отвечаю: "Да, знаете ли, в сущности, тот самый..." - Да брось ты со своими девицами! - отмахнулся Аркадий. - Ты понимаешь, что Борька сделал?! Нет, скажи - ты понимаешь?! А то сам он вроде не понимает. Сделал элементарно гениальное открытие и сидит помалкивает! Нет, ты посмотри, как у него все просто и надежно. И небось по голове не бьет... А, Борька? Вот! Не то что у меня! И вообще у меня все в лоб сделано, примитивно, прямолинейно... Когда Аркадий чем-нибудь восхищался, он тоже не знал границ. А если речь шла о хронофизике, он умел восхищаться. - Да чего там сравнивать, - не унимался он, - вы сами посмотрите: поле я брал однородное, как всю жизнь мы брали... а весь мой вклад исчерпывается элементарными упражнениями в области математической физики... Он торопливо набрасывал прутиком формулы и схемы. Конечно, хуже у него не было. Может, он кое-что и не успел доработать, но в принципе это выглядело великолепно - смелое, остроумное математическое решение сложнейшей теоретической проблемы. - Ну что это как людям везет! Всякие открытия на их мировых линиях совершаются, один я такой несчастный... - жалобно заныл Борис-76. - Какая-то линия у меня захолустная! Ни тебе происшествий, ни тебе открытий... и не исчезает никто... - Раз мы здесь, ты за свою линию можешь больше не беспокоиться, - заявил Аркадий. - Еще и не такие дела завернем, погоди!.. Борька! - Он снова вцепился в меня. - Ну, запряг ты свои градиенты в работу, а дальше что? Так и поехал сразу в двадцатое мая? Где ж ты там прятался, что мы тебя не видели? Я начал рассказывать, а попутно уточнял у Аркадия, что же происходило на самом деле. В общем-то, я сам уже понимал почти все. Разговаривали на боковой лестнице два Аркадия - этот и "тамошний". И насчет спичечного коробка я правильно догадался. - Пустой коробок был, - сказал Аркадий. - Плохо то, что я его где-то там, на той линии, выронил. Найдет его какой-нибудь дотошный товарищ, увидит дату... - Да ну, станет кто разглядывать дату на сломанном спичечном коробке! - возразил Борис-76. Я им все рассказал в деталях. Объяснил Борису-76, что никакой петли не было: Нина и Ленечка видели меня в институте около одиннадцати часов, а я, вернувшись в прошлое, исчез из института не позже десяти, да еще и таблетки прихватил. - Таблетки прихватил... - пробормотал Борис-76. - Погоди! Это, выходит, ты создал нашу мировую линию? - Кажется... - смущенно ответил я. - Вообще-то я не хотел... не имел в виду... - Оно и видно, что ты все это нехотя делал, спустя рукава, - саркастически заметил Борис-76. - Мог бы создать что-нибудь поинтересней... Спасибо хоть моего Аркадия спас! - Зато мне он веселенькую жизнь устроил! - сказал Аркадий. - Это ж надо: такой удар с тыла, абсолютно неожиданно! И в такую минуту! Представляете? Вышел я из хронокамеры живой-здоровый - значит, думаю, моя теория доказана! Ну, настроение, сами понимаете, у меня было сложное... с одной стороны, успех, но с другой... в общем, понятно... Из-за всех этих мыслей я даже не сразу сообразил, что если Аркадий Левицкий в этом мире погиб два года назад, то вахтер на проходной заорет с перепугу при моем появлении. Вошел я на проходную - и только тут меня осенило! Но назад уже ходу нет! Однако, гляжу, Макарыч мне улыбается как ни в чем не бывало и говорит: "Поздненько вы сегодня! Устали небось?" Я совсем обалдел! Что-то буркнул в ответ - и скорей на улицу. Думаю-думаю: что же случилось? И ничего сообразить не могу... То есть понимаю, что Аркадий, очевидно, не... не сделал... - А почему ты, собственно... - начал Борис и запнулся. - Ах, ну да... ты договорился, что он примет снотворное после твоего ухода? У Аркадия лицо свела судорога. Всем нам опять стало тяжело. Но, в конце-то концов, никуда от этого вопроса не уйдешь. Надо только без эмоций, по-деловому... - А как вам вообще пришла в голову такая идея? - спросил я. - Вы так сразу и договорились, при первой встрече? - Нет, не сразу, - помолчав, ответил Аркадий. - После первого перехода я немного подладил камеру, сделал второй переход, потом третий. Из камеры я не выходил, так что возвращался каждый раз в свой мир. Потом не утерпел... Перемещался я, разумеется, вечером, когда в зале уже не работали. Но я сообразил: раз я выйду, то вмешательство в прошлое неизбежно совершится, пусть даже небольшое, и через два года на том конце, в будущем, некому будет камеру включить... Я снова вспомнил погасший глазок своего пульта. Что и говорить, Аркадий куда лучше меня продумал все последствия... Аркадий помедлил и сказал, смущенно улыбаясь: - Вот поэтому мне и пришлось в обязательном порядке встретиться с самим собой. - Почему же в обязательном порядке? - не понял я. - А к кому же мне было обратиться, как не к самому себе? Я договорился, что он через два года повторит мой опыт - отправит в прошлое камеру и включит ее на автомат, чтобы я мог вернуться, - объяснил Аркадий. - Вот это да! - ошеломленно пробормотал Борис. Решение Аркадия было не просто эффектным: оно вытекало из всей логики наших представлений о времени и одновременно выглядело так парадоксально, что не каждый бы до него додумался. Но Аркадий есть Аркадий! - Так что действия мои были в известной степени предрешены заранее, - без воодушевления продолжал Аркадий. - Мне повезло, я застал Аркадия в лаборатории. Впрочем, я помнил, что в тот период он... то есть я... часто засиживался там один. Это было шестнадцатое мая... Я покраснел. Борис-76 - тоже. - Ну, свои эмоции я описывать не буду, - скороговоркой сказал Аркадий, - вы сами сегодня это испытали. В общем-то, конечно, ради одного этого стоило... Говорили мы долго, допоздна. Тогда и сообразили... Кто первым высказал идею, не помню, да это и неважно, думали-то мы одинаково... Решили действовать, назначили встречу на двадцатое. Потом я отправился в зал. Ребята, до чего странно было входить в камеру и знать, что ее включил два года спустя человек, который только что с тобой говорил, который еще здесь... В общем, переместился я обратно, встретил того же Аркадия, только на два года старше. Посмеялись: почему это, мол, я так опоздал на свидание - на целых два года? Потом я кое-как перекантовался четыре дня на нелегальном положении в 1976 году. - А это еще зачем? - удивился я. - Да просто у меня поле было рассчитано точно на два года. А пересчитывать все из-за этих четырех дней... Знаешь, расчеты у меня очень сложные, делать их наспех, да еще в таких условиях... - Дал бы тому Аркадию, - посоветовал Борис-76. - Ну... тоже и ему с этим возиться, на глазах у Бориса... - Это у меня, что ли? - заинтересовался Борис-76. Аркадий хмыкнул и, сощурившись, поглядел на схему мировых линий. - С ума сойти! - сказал он. - Нет, это не у тебя. Это ведь был 1976 год на линии II, которая началась 16 мая 1974 года, после первой моей встречи с двойником. А ты, братец, находишься во-он где, - он поднял с земли измочаленный прутик и повел им по чертежу на песке, - на этой вот линии, которую оборудовал специально для тебя твой лучший друг Борис Стружков, обитавший до вчерашнего вечера в 1974 году, на линии III... Видишь, как все просто и понятно! - Куда уж проще! - с тоской пробормотал Борис-76. - Не хнычь! - наставительно заметил Аркадий. - Хронофизик ты или кто? Ну, в общем, пересидел я эти дни у одного деда в Заречье, а потом двинул обратно, в двадцатое мая 1974 года... - К тому же Аркадию? - страдальчески спросил Борис. - Или уже к другому? - Зачем же мне к другому? Все дело заново начинать? К тому же Аркадию, конечно. Но с той минуты, как мы встретились, мировая линия опять начала отклоняться. И это был уже третий по счету "я". И третий мир... - Мой мир... - сказал я. - Мир, где Аркадий Левицкий умер, а Борис Стружков поскакал в прошлое верхом на градиентах... - Я что-то опять не соображаю, ребята, - пожаловался Борис-76. - Да и где мне! Вы мировые линии, как колоду карт, перетасовываете, вам ни петли, ни двойники не страшны, и поток времени вам по колено! А я - серый провинциал, я не могу... - Постыдился бы! - урезонил его Аркадий. - Почему этот Борис может, а ты не можешь? Он же младший! - "Младший"... Да он за эти три дня больше пережил, чем я за два года! Поэтому в нем гений прорезался, а я как был середнячком, так и остался... - Нытик ты, а не середнячок! - заявил Аркадий. - Погоди, сейчас я тебе все изображу в художественной форме! - Он заровнял прутиком все схемы и формулы на песке и начал чертить заново. - Гляди! Дужки под номерами 1 и 2 - это мои первые переходы в прошлое; оба раза я возвращался в свой мир, на линию I. А переход номер 3 - это тот, когда я встретился с двойником. Тут начинается новая мировая линия под номером II. Она сначала двойная: это мы с Аркадием сидим и разговариваем... было это шестнадцатого мая... Масштаб, понятно, я не соблюдаю - говорили мы часа четыре, а я тяну линию чуть ли не на полгода, но это для наглядности. - А дужка номер 4 - это твое перемещение к тому же Аркадию, только на два года вперед? - спрашивал Борис, разглядывая чертежик. - Старайся, Стружков, старайся! - подбодрил Аркадий. - Кусочек двойной линии - это твоя отсидка у деда в Заречье? А дужка номер 5 - переход в двадцатое мая 1974 года, все к тому же Аркадию, на ту же линию? - Да. И, кстати говоря, эта отсидка в будущем гарантировала меня от встречи сразу с двумя Аркадиями. Прыгни я на ту же точку, где побывал однажды, и получилась бы святая троица - один Левицкий в трех лицах. - Это что же получается, братцы?! - ужаснулся Борис-76. - Попрыгаешь, туда-сюда - и целый полк двойников наберешь? Нет, серьезно: это ведь осложнение не пустяковое! - Если серьезно, - сказал Аркадий, - то я сомневаюсь, что это осуществимо. Наверное, существует какой-нибудь запрет природы на второе попадание в одну и ту же точку! Есть у меня предчувствие, что такая вот точка - это особое место на мировой линии... разрыв, что ли... Ну, вроде воронки; говорят ведь, что в воронку бомба снова не попадает. - Чепуха! - сказал Борис. - В пространстве, может, и чепуха, - задумчиво возразил Аркадий, - а во времени... Мы ведь так еще мало знаем о времени! Вот я отдышусь маленько, осмотрюсь тут, на новом месте, и посоображаю, как бы это проверить... - А дужка номер 6 - это у тебя что? - спросил я. - По-моему, тут ты заврался... - Это я, собственно говоря, не так реальный переход, как свой замысел изобразил, - откликнулся Аркадий. - Дальше: это вот линия III, "твоя" линия, которую породил мой переход номер 5. Тут нас с Аркадием опять двое. Его линия обрывается вот тут, где я крест поставил... А я перехожу в будущее. Это и есть эксперимент... - Он откашлялся. - То есть, как вы уже понимаете, я рассчитывал, что с момента моего первого перехода во времени моя судьба, моя "личная" мировая линия стала совершенно самостоятельной, изолированной от судьбы того Аркадия. Значит, если я выйду из камеры в том мире, где Аркадий Левицкий не существует с 1974 года... вот, я показал, что его нет, пунктиром... так начну здесь заново свою линию, то есть свою дальнейшую жизнь... - Что и говорить, эффект был бы потрясающий, - заметил я. - Воскресший покойничек бодро выскакивает из хронокамеры, и жизнь начинается заново! А я тебе все подпортил... - Пес с ним, с эффектом, - рассеянно ответил Аркадий, глядя на свой чертеж. - Ты лучше объясни, все я правильно изобразил или у тебя еще какие-нибудь тайны за пазухой имеются?.. Ну, высказывайся, не тяни! - И он перебросил мне прутик. - Я не изображал то, что ты натворил: сам отчитывайся! - Тайны не тайны, а дополнить кое-что тут надо, не говоря уж о том, что ты действительно не изобразил ту линию, на которой мы в данный момент находимся... Не изобразил, конечно, из зависти; небось ни на одной твоей линии нет такого шикарного комплекта - два Левицких плюс два Стружкова! - Я говорил все это, дорисовывая чертеж Аркадия. - Вот линия III, где ты рассчитывал обосноваться начиная с 1976 года. И, наверное, на этой линии ты все проделал без помех... вот, я веду сюда пунктир... То есть на этой линии ты в 1976 году внезапно выскочил из хронокамеры и очень удивил этим своим поступком всех сотрудников Института Времени, которые твердо помнили, что два года назад присутствовали на твоих похоронах... - Тут я запнулся и не сразу смог продолжать. - Зато на этой линии с вечера двадцать третьего мая 1974 года отсутствует Борис Стружков. Потому что я... вот видите этот пунктир с черточками... я двадцать третьего мая 1974 года перешел в двадцатое мая того же года. Пока вы секретничали на лестнице, я забрал в лаборатории таблетки, вообще начал действовать, и обе ваши линии отклонились, а вместе с ними - линия присутствующего здесь моего двойника, который бездарно проторчал весь этот вечер в библиотеке. - Да ведь ты тоже просидел весь вечер в библиотеке, сам признался! - завопил, обидевшись, Борис. - Это же нечестно! - Он зато потом с лихвой наверстал! - сердито сказал Аркадий. - Будь ты трижды неладен, Борька! Ну просто ведь безобразие: мы такое серьезное дело затеяли, а этот попрыгунчик орудует за нашей спиной и все превращает в какую-то дурацкую комедию... Таблетки он, видите ли, хватает, никого не спросясь... Спаситель! Принесла тебя нелегкая! Он меня все же сумел разозлить, и я не сдержался. - Тебе я, конечно, карты спутал, - сухо проговорил я. - Ты себе подготовил мир со свободным местечком, а я тебя перебросил сюда, где твое место занято. Ничего, как-нибудь и здесь устроишься. Зато, я думаю. Борис спасибо мне скажет, что его Аркадий остался в живых. А тебе, видно, мало одного трупа... Тут я глянул на Аркадия и осекся: он откинул голову на спинку скамейки, закрыл глаза и стал ужасающе похож на того Аркадия, которого я увидел утром двадцать первого мая на диване в лаборатории... такое же бледное, застывшее лицо, и по нему пробегают световые пятна и тени трепещущих листьев. Аркадий открыл глаза и выпрямился. - Ты прав, - глухо сказал он. - Прошу прощения. Продолжай. Сможем мы когда-нибудь позабыть все это? Или каждый раз будем вот так бередить раны друг друга? Я был зол на себя... но ведь нужно время, чтобы привыкнуть... если вообще к этому можно привыкнуть... - Ладно, продолжим. - Я опять начал чертить прутиком по песку. - Значит, здесь отклоняются сразу четыре линии - две ваших, две наших. Все это вместе образует линию IV - или же мир IV, историю IV. Линии здешней... законной, так сказать, пары нормально тянутся к 1976 году, а мы с тобой, Аркашенька, в этом вот месте часов в восемь вечера один за другим прыгаем им вдогонку, словно кенгуру... Дуга номер 7: прыгает Аркадий Левицкий; дуга номер 8: прыгает Борис Стружков. А теперь объясни мне, Аркашенька, поскольку ты у нас гений и все понимаешь, - кто нам прыгать-то позволил? - Что-что? - спросил Аркадий. - Кто нам... Он не договорил. Он так и застыл с открытым ртом. Я об этом все время думал, пока он вычерчивал свою схему. Как же так? Аркадию пришлось попросить своего двойника, чтобы тот в будущем включил камеру на возвращение. Мою камеру некому было включить, и поэтому, как только я отклонил мировую линию, глазок на пульте погас. Ну, а кто же тогда подготовил для нас хронокамеру в зале, да вдобавок включил автоматику не на один, а на два перехода? Кто этот таинственный благодетель? Борис-76 тоже недоумевал. - Я действительно не понимаю... - растерянно сказал он. - Ты никому не поручал, Аркадий? Ах да, ты же не мог... - Почему это я не мог? - удивился Аркадий. - Я ведь сразу решил, что не останусь там. Значит, я должен был подумать, как обеспечить себе переход! - Непонятно, как ты мог это обеспечить. Аркадия ты уже не мог просить... - А тебя? - Аркадий торжествующе улыбнулся. - Тот Аркадий в записке должен был объяснить, что произошло, и попросить тебя, чтобы ты в 1976 году включил хронокамеру... Почем же я знал, что заварится такая каша: что исчезнет записка, начнется следствие и ты полезешь в прошлое выяснять отношения! - Все это, положим, относится не ко мне, а к нему, - резонно возразил Борис, кивнув на меня. - Но дело не в этом. А вот что случилось с запиской? Борька, ты что-нибудь понимаешь? Я ничего тут не понимал. Кто-то вроде заботится обо мне и Аркадии, включает хронокамеру для перехода. И в то же время кто-то крадет записку, без которой ужасающий эксперимент Аркадия теряет всякий смысл: остается факт смерти, без каких-либо объяснений. Можно подумать, что этот таинственный некто умышленно создал такую хитрую путаницу событий: сначала украл записку, чтобы заставить меня вернуться в прошлое и тем самым изменить мировую линию, а потом подсунул нам с Аркадием хронокамеру, которая перебросила нас вперед по этой новой линии... Но если так, то он находится здесь же, в этом мире, который обозначен линией IV на нашем рисунке. Если камера доставила нас с Аркадием сюда, значит, здесь она и была включена! Аркадий, видимо, тоже проделал этот несложный расчет. Он нахмурил брови и решительно заявил: - Все понятно! Он здесь! И я знаю, кто это! Ну, правильно, тут и гадать нечего... Только один человек знал, что происходило вечером двадцатого мая в институте. Он один знал не только об Аркадии, но и обо мне. Знал, что я случайно оказался в той же камере вслед за Аркадием... - Борька, - быстро сказал я, - ну-ка, напряги память, вспомни, что было у вас с Аркадием после той ссоры! Борис удивленно поднял брови. - Ничего вроде не было... - медленно ответил он, припоминая. - Ничего такого особенного. Работали по-прежнему... Я не знаю, что тебя интересует. - Его интересует, - вмешался Аркадий, - рассказывал тебе твой Аркадий что-нибудь о том вечере... о двадцатом мая? - Нет... ничего... Сами понимаете, я бы тогда все знал. Ну, правильно. Но как это могло получиться, что Аркадий ничего ему не сказал? Прикинем. Аркадий вернулся в лабораторию - таблеток нет. Он начал искать, ничего не нашел, растерялся, потом... потом он бросился в зал... Зачем? - Зачем он побежал в зал, хотел бы я знать! - пробормотал Аркадий. И тут меня осенило. - Слушай, ты рассказывал ему о своем уговоре с тем Аркадием... ну, который включил тебе камеру на линии II? - спросил я. Аркадий нетерпеливо пожал плечами. - Чего мне было ему рассказывать? Это был тот же самый Аркадий, и он помнил все, что произошло при первой нашей встрече, включая уговор о камере. Он ведь только после второй встречи перешел на линию III. - Ах да, - сконфуженно согласился я, глядя на чертеж. - Ну, тем более! У меня вот какая идея. Когда этот Аркадий увидел, что таблетки исчезли, он, видимо, решил, что цепь событий изменилась, и что ты теперь, попав снова в будущее, уже узнал об этом, и что, может быть, ты включишь оттуда ему камеру, чтобы вы могли встретиться и объясниться. - Возможно, - согласился Аркадий. - Вполне возможно. А вместо пустой камеры он увидел тебя? Представляю, как он удивился! - Он скорее всего подумал, что это "его" Борис, ну ты, Борька... Что ты почему-то вернулся в институт, забрал таблетки и каким-то образом попал в камеру... - И камера эта прямо у него на глазах куда-то утащила Бориса! - докончил Аркадий. - Однако утром Борис преспокойно является на работу и намертво молчит о вчерашнем... Действительно, ситуация! Ведь он даже и спрашивать Бориса ни о чем не решался: что, если в хронокамере был какой-то другой Борис, а этот ничего не знает? - Я-то спросил бы, рано или поздно, - заметил я. - Но Аркадий Левицкий на такой риск не пойдет: а вдруг он окажется в смешном положении! - Постойте, братцы! - вмешался Борис. - Что Аркадий мне не сказал ничего, это я понимаю, это он действительно из самолюбия... Но почему он сам-то обо всем этом вроде позабыл? Он ведь лучше Бориса знал, что перемещение возможно. Почему же Борька немедленно взялся даже за абсолютно самостоятельные расчеты, а он все эти два года ничего не делал? И потом... Аркадий, он твои расчеты знал? - Знал! - ответил Аркадий. - Ну, не в деталях, но основные формулы я ему написал заранее, принес с собой. Таблетки выложил на стол, а сверху - листок с расчетами. Он ведь должен был их тебе оставить, вместе с запиской, я же говорил... Меня вдруг словно кипятком обдало. Я вспомнил, как в лаборатории стукнул со злости кулаком по столу... по листу бумаги, как обнаружил под ним пакетики и забрал их... завернул в этот листок, чтобы они не рассыпались, сунул в карман... Руки меня плохо слушались, но я все же полез во внутренний карман, достал сверток с пачечками, развернул... Формулы, схемы... - Вот... - пробормотал я, протягивая листок Аркадию. - Вот... наверное, я даже не заметил... Я стоял, как дурак, с листком в одной руке и горстью пакетиков в другой. Два пакетика упали на землю. Аркадий нагнулся и поднял их, а потом сгреб у меня с ладони остальные. - Пригодится, - сказал он, пряча пакетики в карман. - Вряд ли у меня сон улучшится после всех этих прогулочек во времени... А теперь хватит разговоров. Пойдемте, ребята! Мы не спрашивали куда. Ясно было, что нам необходимо найти здешнего Аркадия. У выхода из сквера Борис приостановился. - Братцы, - смущенно сказал он, - пожалуй, лучше я один схожу. Может, он еще и не явился в институт, что ж тогда... Словом, вы меня тут подождите! Я моментально выясню и вернусь. И он быстро зашагал к институту. Аркадий прислонился спиной к ограде, достал сигарету, закурил. - Кстати, - спросил он, внимательно изучая кольца дыма, - это ты небось ломился вчера вечером в мою квартиру? Нигде от тебя покою нет! - Квартира вовсе не твоя, - мстительно сказал я. - Ты незаконно влез туда. Вот и пришлось тебе сломя голову удирать через черный ход. А не лазь без спросу к своим двойникам, не лазь! - "Без спросу"... А тебя кто просил туда лезть? Нахально занял комнату Левицкого, а Левицкий, значит, ночуй в сквере на скамейке?! - Ага! - Я сочувственно покачал головой. - То-то Левицкий таким хриплым голосом спрашивал утром по телефону Левицкого! Простудился в сквере. И мозги, видно, отсырели за ночь. Неужели нельзя было как-то остроумней намекнуть своему двойнику о себе? И вообще вел ты себя нелепо! Аркадий вдруг обиделся. - Нелепо! Скажите пожалуйста, какой умный! А что мне было делать? Я, как понял из слов Макарыча, что мое место здесь занято, так сразу отправился к двойнику выяснять отношения: почему он сорвал эксперимент? Гляжу - нет его дома. Я пробрался потихоньку, в последнюю минуту проскочил; только я в комнате очутился, слышу - Анна Николаевна вышла, дверь на все запоры закрывает. А Аркадия нет как нет. Я уж начал дремать, вдруг слышу - условный звонок! Аркадий так звонить не станет, он просто будет дозваниваться погромче, чтобы Анна Николаевна открыла. Значит - здешний Борис. А мне с ним, сам понимаешь, ни к чему было встречаться, не повидав Аркадия. Ну, я, естественно, ходу из квартиры. Засел в скверике, жду. И он не выходит, и Аркадий не идет. Ждал я, ждал, потом примостился кое-как на скамейке и часа два-три поработал над собой... Ругал я этого Бориса последними словами, конечно, - чего ему дома не спится и не сидится! Утром звоню. Ты говоришь, почему я именно насчет снотворного напомнил? Да потому, что это - наверняка! Ему эти таблетки на всю жизнь запомнились, можешь не сомневаться! Но когда я в сквере опять увидел Бориса, я ему чуть морду не набил: ну чего он у меня все время под ногами толчется! И Аркадий куда-то провалился... - Слушай, ты в самом деле думаешь, что камеру отправил за нами в прошлое здешний Аркадий? - спросил я. Аркадий пожал плечами. - А кто же еще? Он один все знал. Ну, расчетов у него не было, оказывается, но за два года он их вполне мог восстановить, принцип-то был ему известен... Про меня и про тебя знал тоже он один. Особенно про тебя. Никому другому и в голову не пришло бы включать автомат на двукратное возвращение! Нет, это-то дело ясное! Я вот чего не пойму - куда записка девалась? Я со вчерашнего дня об этом думал, но все как-то мимоходом, а теперь вдруг ясно ощутил недостающее звено... Я уставился на асфальт тротуара, словно видел на нем веер расходящихся мировых линий, а среди них еще одну, никем из нас не вычерченную, не замеченную... У меня дыхание перехватило. - Аркадий, - с трудом заговорил я, - ты помнишь, я рассказывал, что меня будто бы видели в одиннадцать вечера в лаборатории? Аркадий нахмурился, стараясь сообразить. - Ты думаешь, был еще один? - после паузы сказал он. - Понимаешь, я ведь включил свою камеру на автомат... - начал я. Я брел почти вслепую, пытаясь воссоздать ход событий, которых не видел и не увижу. Но сейчас мне казалось, что я вижу... В лаборатории темно. Входит человек и зажигает свет. Он видит лежащего на диване Аркадия. Почему-то начинает расхаживать по лаборатории, с минуту стоит у окна, о чем-то раздумывает. Потом поспешно выходит из лаборатории, куда-то идет по боковой лестнице. Возвращается. Берет листки из записной книжки. Замечает мою камеру, зеленый глазок на пульте, подставку. Удивленно смотрит на все это, идет к камере. Входит внутрь, не зная, что камера послушно ждет, пока в нее ступит человек... любой человек, чтобы автоматически закрыться и бросить этого человека на три дня вперед... Туда, где меня - а теперь уже его - ждут объяснения с Линьковым и с Ниной... И похороны Аркадия... Человек, который взял записку Аркадия... Человек, которого Нина видела в окне лаборатории, а Ленечка Чернышев - в коридоре... Борис Стружков... Еще один Борис Стружков! - Я что-то не пойму, откуда он мог взяться? С какой линии? - медленно проговорил Аркадий. - А я тебе объясню. После линии II не сразу возник "мой" мир, который мы обозначили на схеме цифрой III. Была еще одна, промежуточная линия. И вот откуда она получилась. Аркадий оставил записку... Утром ее нашли. Борис тоже ее прочел и расчеты твои видел. Он, наверное, не стал долго раздумывать, а сразу решил, пользуясь твоими расчетами, ринуться в прошлое. - Тоже меня спасать? - жалобно спросил Аркадий. - Вероятно, - согласился я. - Ну, а почему он появился так поздно и почему он не спас Аркадия, этого я не знаю. Одно несомненно: он почему-то - конечно, не по злому умыслу - взял записку, шагнул в камеру и... его швырнуло в двадцать третье мая уже на "моей" мировой линии. Он попал туда вскоре после того, как я отбыл в прошлое. Не позже чем через час. Задержись я немного, и мы бы встретились... - Ну, это положим, - сказал Аркадий. - Ты ведь сначала должен был привести камеру в прошлое и оставить ее там включенной. Иначе как он мог бы ею воспользоваться? - Да, верно, это я ляпнул... Но все равно факт остается фактом: он забрал записку, утром двадцать первого в лаборатории нашли труп... и началась история. Ну и свинью он мне подложил! - Ты ему неплохо отплатил! - усмехаясь, сказал Аркадий. - Ни за что ни про что вышвырнул человека в чужое будущее. - Да... И вдобавок в будущее весьма каверзное, - признался я с искренним огорчением. - Разговоров там не оберешься! Как примется за него Линьков... И тут мы увидели, что к нам идет Борис, вернее, бежит. - Видал? - сказал Аркадий. - Борис явно накликал беду: все жаловался, что линия у него захолустная и неинтересная... Эй, Борька, что произошло? Борис задыхался не так от пробега, как от злости. - Читайте, вот! - буркнул он и сунул Аркадию надорванный конверт. Аркадий вытащил из конверта аккуратно сложенные тонкие листки бумаги. - А почерк-то мой! - с интересом сказал он. - Это что же... расчеты?.. А, вот и записка... Ну, братцы! И этот Левицкий туда же! - В прошлое? - с ужасом спросил я. Борис-76 сердито махнул рукой. - Ну да... Ему, видите ли, захотелось срочно исследовать окрестности точки разрыва на мировой линии! Ты, Аркадий, небось говорил с ним на эту тему? - Было дело, - пробормотал Аркадий, читая листки. - Беседовали мы об этом, как же... А расчеты-то у него получше моих... Он и твою идею нащупал, смотри, Борька! Я посмотрел. Да, этот Аркадий сделал следующий шаг, вслед за своим двойником и за мной. - Ну видишь, я был прав! - обрадовался Аркадий. - Это он включил камеру! Он пишет - слышишь, Борька! - что перед уходом включит камеру в зале на двукратное возвращение из 1974 года... Ого! "Для людей, один из которых спас мне жизнь, а другой дал ей подлинный смысл. Для самых близких мне людей". Смотри ты, какую лирику разводят на этой спокойной линии! Борис-76 уже остыл немного. - Дурацкая история с этим письмом, - сказал он печально. - Аркадий его на своем столе оставил, а я даже не поглядел ни разу на его стол. Только теперь подошел - думаю, может, он приходил, записку оставил... и вижу... - Ребята, - сказал Аркадий, поднимаясь, - а чего мы, собственно, тянем? Пошли выяснять отношения с начальством и вообще... Никуда от этого не денешься, так уж лучше сразу! Когда мы подошли к проходной, Борис-76 замедлил шаг. - Ой, что будет сейчас, что будет, ребята! - с ужасом и восхищением прошептал он. - Так и попадают все! - Ничего, поднимутся! - заверил его Аркадий. - Хронофизики - народ крепкий, они выдюжат! И, распахнув дверь проходной, он громогласно заявил: - Всем Стружковым - зеленую улицу! Шагайте, братцы! ВАЛЯ ТЕМИН ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ Без четверти девять чистый и выбритый Линьков явился в отдел и принялся выгружать из ящиков стола все свое нехитрое хозяйство. Без семи девять он уже завязывал тесемки последней папки. Без шести девять на пороге появился Савченко. Еще через три секунды, сообразив, чем занят Линьков, Савченко спросил: - Закончил-таки дело? Видишь, а ты специфики боялся! Линьков хотел было ему объяснить насчет специфики, но не успел - дверь опять распахнулась, пропуская Темина. - Ага, ты здесь! - радостно воскликнул тот, завидев Линькова. - Слушай, что мне сейчас Эдик выдал - будто у них там один не то к потомкам сиганул, не то вообще сквозь время провалился! Ты не слыхал? - Слыхал, - мрачно подтвердил Линьков. - Он вообще-то хотел сигануть, понимаешь, но не рассчитал, вот и провалился... - Как же это его угораздило? - сочувственно спросил Савченко. - Не ушибся, когда проваливался? - Ты вот шутишь, - сказал Темин, проявляя неожиданную проницательность, - а дело не шуточное! У них там для опытов специальные поля оборудованы, понял? Вот он через поле и провалился. Верно, Линьков? - Угм, - сказал Линьков, удивляясь теминской осведомленности. - Ну, если через поле, тогда конечно! - Савченко демонстративно вздохнул. - Поле - оно не перина. - Безусловно, не перина! - снисходительно разъяснил Темин. - Поле, оно от тока получается, понял? А у них там токи будь здоров! Как шибанет, никакого тебе крематория не потребуется!.. Слушай, а его нашли? - вдруг спросил он. - Этого, который провалился? Живой? Чего рассказывает? - Нашли, а как же! - заверил Линьков. - Живой. Говорит, позавчера погода отличная была, хоть загорай! - Ну-у! Это я и сам знаю, что позавчера было! Он бы мне про послезавтра рассказал! Открыл бы, к примеру, какой номер по лотерее "Москвича" выиграет... - Если ты будущим так сильно интересуешься, могу кое-что тебе открыть, - сказал Савченко. - Линьков завтра в отпуск идет! - Ну, неужели? - возопил Темин. - Кончил, значит! А, Линьков? Что же ты молчишь? Рассказывай! - Да я уж рассказывал... - попробовал возразить Линьков. - Ивану Михайловичу я все рассказывал, даже язык опух. - А нам-то? - взвыл Валентин. - Товарищам по работе! В порядке обмена опытом! Линьков тяжело вздохнул и принялся излагать на популярном уровне историю своих приключений в дебрях хронофизики. Время от времени он поглядывал на своих слушателей и с удовлетворением убеждался, что вид у них обалдевший. - ...Ну вот, значит, пожал я ему руку и спросил: "А как там - у вас! - Коновалов поживает?" - сказал он в завершение, специально для Валентина. - Это где же "у них"? - помотав головой, спросил тот. - Во вчерашнем дне, что ли? - Как это - во вчерашнем? - с деланным удивлением ответил Линьков. - Все ты, Валентин, перепутал. Я ж тебе только что объяснил, что он к нам с другой мировой линии пожаловал, из другого мира... Мир этот такой же, как наш, только события там происходили немного другие... - Туманно ты очень излагаешь... - вздохнул Темин. - У Эдика я все понимаю, а у тебя даже что знал, и то перестал понимать. Прыгают эти твои Левицкие и Стружковы как угорелые, аж зло берет! Хорошо, хоть одного кокнули! - злорадно заявил он вдруг. - Допрыгался! - Дошел ты, Валя, - огорчился Савченко, - уже радуешься, что человека кокнули... - Нет, вы в меня хоть стреляйте, - энергично заявил Темин, - а я не понимаю, откуда этот второй Левицкий взялся! Он же умер! Его вскрывали! Это что же будет, если покойники вскакивать начнут?! Никакая прокуратура не справится! - Серый ты человек, - укоризненно сказал Линьков. - Умрешь вот от серости, и даже вскрытия не потребуется, чтоб определить, от чего умер. Я же говорил - из будущего он! Как только он в прошлое попал, так от своего двойника полностью отделился, стал самостоятельным - вот и остался жив... Понял? Валя вникал, напряженно морща лоб. - Ни черта я не понял! - признался он наконец чистосердечно. - Вроде тараканов... - Каких тараканов? - неимоверно изумился Савченко. - Двойники эти... - Темин неопределенно и брезгливо пошевелил пальцами в воздухе. - Ползают во все стороны, а где который, не разберешь... Ну ее, эту науку! Недаром Эдик к нам переходить собирается. - Как же он может переходить, - укоризненно заметил Савченко, - когда, сам знаешь, на нем весь институт держится? Неужели мы допустим, чтобы такое ценное научное учреждение рухнуло из-за того, что твой Эдик проявляет безответственность! Да ты что, Валентин! Валентин временно онемел, потрясенный этими справедливыми упреками, а Савченко обратился к Линькову: - Слушай, Александр, ты-то как во всем этом разобрался? Неужели же сам? - Где там... Целая бригада хронофизиков меня вытаскивала, а то конец бы мне! Это я сейчас такой герой... Ты бы на меня вчера посмотрел! В голове сплошная каша, версии - одна другой путаней... - Ничего удивительного, - сочувственно сказал Савченко. - Даже не понимаю, как ты на ногах держишься! - серьезно проговорил Темин. - Я тебя сейчас слушал минут двадцать, не больше, и то, чувствую, все извилины у меня в мозгу перепутались. У тебя ж там одних Левицких чуть не полдюжины, а Стружковых - вообще навалом! Да разве в них разберешься, когда они плодятся со страшной силой! Как кролики! - Он с отвращением махнул рукой. - А мне вот пришлось разобраться, - сказал Линьков, упаковывая свои папки, - по долгу службы... Да, в общем-то, разобраться все же можно, это ты преувеличиваешь. Например, как я обнаружил того Левицкого, что из будущего явился? Тут главное было в том, что Стружков, дай ему бог здоровья, отправился в прошлое, и я поэтому вдруг осознал, что уже сейчас можно передвигаться во времени. А тогда, значит, возможно также встретиться с самим собой. Усвоив это, я сообразил, что все странности в деле Левицкого, все противоречия преотлично объясняются, если учесть такую возможность. Все становится понятно: откуда взялся человек в запертой лаборатории, и почему Левицкий с Берестовой говорил как-то невпопад, и почему костюм на нем был при этом какой-то странный. Ясно, что это был другой Левицкий. Теперь: откуда он мог появиться? Конечно, из будущего! Ведь до перехода Стружкова во времени никто и не думал всерьез о хронопутешествиях. Из какой хронокамеры он вышел? Ясно, что не из лабораторной, раз он шел по лестнице, а "наш" Левицкий сидел в запертой лаборатории и ждал его. Откуда же он шел? Я начал это выяснять; добрался до зала хронокамер, и оказалось, что одна камера там вполне закончена и отлажена. Вдобавок я возле этой камеры нашел спичечный коробок с этикеткой 1976 года - это уж просто повезло!.. Так что видите: никакой тут мистики - одна логика и законы физики... - Мистики, может, и нету, но морально все равно тяжело, - признался Савченко. - А со вторым Стружковым как же? - Тут я совсем уж запутался... - смущенно улыбнулся Линьков. - Он мне говорит, что выходил из камеры, а я одно про себя повторяю: "Не может быть!" Потому что я твердо знаю, понимаешь, что если Стружков вышел из камеры да еще записку забрал, то в наш мир он вернуться не может. А он тут как тут, сидит передо мной! Смотрю я на него и твержу, как попугай: раз он с нашей линии сошел, значит, на другую линию попал; с нашей сошел - на другую попал... А всего-то и нужно было - перевернуть этот самый тезис: раз он на нашу линию попал, значит, с другой линии сошел! - Ну и что? - тупо спросил Темин, потирая лоб. - Сошел - попал, попал - сошел... Говори ты ясно, прошу тебя! - Да я же и говорю ясно! Понимаешь, он на нашу линию попал, потому что со своей сошел и к нам пришел! Темин ошалело посмотрел на Линькова, сморщился и хрипло пробормотал: - Значит, который попал, он сначала сошел... а потом пришел. Сошел... пришел... дошел... - Он медленно поднялся, хватаясь за стул. - Ты что, Валентин? - заботливо спросил Савченко. - Перенапрягся? Глаза у тебя какие-то нехорошие стали... Темин молча поматывал головой, словно бык, оглушенный ударом. Линьков поглядел на часы: - Ну, мне еще в бухгалтерию надо явиться, отпускные получить. Я пошел... По коридору навстречу ему решительно шагал смуглый широкоплечий парень. У Линькова сразу похолодело в груди. - Александр Григорьевич, - радостно сказал Борис Стружков, - как хорошо, что я успел вас застать! Там у нас в институте кое-что случилось... Нет, нет, это уже абсолютно другое дело!