льно поинтересовался Петя.
   - Нельзя.
   - Почему? - юнец наглел с каждой минутой.
   - Потому что нельзя!  - жестко отрезал Смммонс. - Огнинск
устраивает?
   - Далеко! - взмолился техник.
   - Наро-Фоминск?
   - Солнцево можно? Мне оттуда рукой подать до дома.
   - Можно,  - согласился Симмонс и стал настраивать времят-
рон. - Какое время лучше? Утро, день, вечер?
   - Вечерком сподручнее.
   - Иди, встань рядом.
   Секунду спустя в коридоре никого не было.

   В Хиву на прием к Мухаммадрахимхану они отправились вдво-
ем с Эльсинорой.  Отправились палегкз.  Симмонс  хотел  было
захватить с собой синтезатор, но супруга его отговорила.
   - Нет так нет. - Симмонсу и самому не улыбалось таскаться
с чемоданом. Он взял времятрон, сверил настройку и они пере-
неслись в Хиву на неделю назад.
   В доме  Соура  Юсупа  - доверенного лица "Дюммеля и К<sup>o</sup>" в
Хиве - намечалось,  по-видимому,  какое-то торжество. Гостей
было еще немного, они сидели на курпачах в тарс-айване * пе-
ред живописно разбросанными  по  дастархану  испеченными  на
траве исфанд * лепешками,  блюдами со сладостями и фруктами,
слушая Пашшо-халфу,  которая,  вперевалочку прохаживаясь  по
кругу, пела, аккомпанируя себе на сазе.
   Увидев входящих в ворота Симмонса и Эльсинору,  Соур Юсуп
сорвался с места и,  угодливо кланяясь, повел в мехманхану с
окнами на тарс-айван. Окна были огромные - от пола до потол-
ка, застекленные, но по летнему времени открыты настежь. По-
ка Симмонс разговаривал с хозяином, Эльсинора окинула взгля-
дом комнату,  сплошь застланную и завешанную коврами я,  по-
дойдя к окну, с нескрываемым любопытством стала наблюдать на
халфой.  Зрелище было действительно незаурядное:  вздрагивая
могучими формами,  певица приплясывала,  то и дело закатывая
единственный  глаз и изображая подобие сладострастной улыбки
на изрытом оспой лице.

     * Летняя веранда с козырьком от солнца.
     ** Рута.

   Было во всем этом - в пении,  ужимках и гримасах - однов-
ременно что-то отталкивающее и притягательное, что-то гипно-
тизирующее, заведомо порочное и влекущее, как сама жизнь.
   - Как тебе это нравится?  - спросил подошедший Симмонс. -
Мило, не правда ли? Шансонетка-соловей!
   "Шансонетка" кончила петь  и  произнесла  какую-то  фразу
совсем  другим - низким хрипловатым голосом.  Один из гостей
встал с места и подал ей пиалу чая.  Она осушила пиалу,  вы-
терла губы ладонью и снова взялась за саз.
   Эльсинора зябко поежилась и отвела глаза.
   - Нам не пора идти, Эрнст?
   - Грех уходить из дома,  ничего не отведав, - сохраняя на
лице серьезное выражение,  ответил Симмонс. - Хозяин обидит-
ся.  К тому же он пошел во дворец с запиской,  в  которой  я
прошу хана об аудиенции.
   - Это так просто? - удивилась она.
   - Для Симмонсов - да.
   - Ты уверен?
   - Когда и в чем можно быть уверенным до конца?  - ответил
он вопросом на вопрос. - Подожди, увидим.
   - "Поживем, увидим", - ты хочешь сказать?
   - Ну, поживем. Не придирайтесь, мадам. Извольте омыть ру-
ки перед трапезой. Прибор для умывания подан.
   В дверях в самом деле маячил человек с тазиком а кувшином
в руках.
   Едва они успели поесть,  как появился  запыхавшийся  Соур
Юсуп и сообщил,  что хан Мухаммадрахим ждет их к себе немед-
ля.
   До дворца Таш Хаули было рукой подать,  но возле ворот их
ждала карета.  Через несколько минут они вышли из нее у рас-
пахнутых  настежь  резных  карагачевых ворот,  где их ожидал
кушбеги * Ислам Ходжа -  импозантный  с  окладистой  бородой
мужчина средних лет в каракулевой папахе и ярком халате, пе-
рехваченном по талии широким поясным платком.
   Он вежливо поздоровался с ними на довольно чистом русском
языке и,  мягко ступая обутыми в ичиги ногами, повел по кры-
тым  запутанным  переходам в куцрынышхану - место для офици-
альных аудиенций. Двор,

     * Второе после хана лицо в государстве.

через который они прошли,  был пуст,  хотя в расположенных в
два яруса комнат явно чувствовалось чье-то присутствие.  Зал
с троном у противоположной от входа стены тоже был пуст,  но
почти  одновременно с их приходом отворилась боковая дверь и
вошел осанистый,  широкоплечий,  чуть грузноватый человек  в
опоясанном шелковым платком халате из темно-вишневого барха-
та поверх вышитой по вороту белоснежнойбатистовой рубахи и в
коричневой  каракулевой папахе.  Взгляд выразительных,  чуть
навыкате глаз на обрамленном густой, аккуратно подстриженной
бородой лице был снисходителен и чуть ироничен.
   Симмонс встречался с Мухаммадрахимханом лично впервые, но
много слышал о нем от Дюммеля, который был о хане весьма вы-
сокого мнения, и теперь глядя на умное, властное лицо прави-
теля,  понял, что в восторт женных характеристиках, на кото-
рые не скупился барон,  содержалась немалая доля истины: хан
и на самом деле производил внушительное впечатление.
   Ислам Ходжа представил гостей правителю,  они  обменялись
приветствиями,  и хан, подчеркнуто игнорируя трон, пригласил
супругов сесть на стоявшие  вдоль  стен  обтянутые  бархатом
стулья. "Демократ", - усмехнулся про себя Симмонс.
   Беседа была короткой и носила  чисто  светский  характер.
Затем  Мухаммадрахимхан  через Ислама Ходжу предложил гостям
совершить совместную прогулку в Чодру - одну из своих  заго-
родных резиденций.
   Симмонс вопросительно взглянул на  супругу,  та  кивнула,
соглашаясь, и они вчетвером пошли через дворы и крытые пере-
ходы.  Посреди одного из дворов виднелось высокое в рост че-
ловека,  круглое,  словно гигангский пень, возвышение, выло-
женное из жженого кирпича.
   - Лобное место?  - тронула супруга за руку Эльсинора. Тот
молча пожал плечами.
   - Как вы сказали? - переспросил кушбеги.
   - Здесь, по-видимому, казнят преступников? - спросил Сим-
монс.
   - Нет.  - Ислам Ходжа улыбнулся.  - В Холодное время года
здесь  устанавливается юрта для его величества.  В комнатах,
как ни топи,  бывает прохладно. А в юрте тепло держится луч-
ше.
   - Оригинально, - рассмеялась Эльсинора. - И экономно...
   - ...и ближе к предкам, - с ехидцей досказал Симмонс.
   Шедший впереди Мухаммадрахимхан,  не оборачиваясь, произ-
нес какую-то фразу.
   - Что он говорит? - поинтересовался Симмонс, хотя отлично
понял смысл фразы: хана задело упоминание об экономии и бли-
зости к предкам и он в довольно резкой форме дал понять, что
экономить ему незачем, что же до предков - то они у него ни-
чем не хуже, чем у гостей.
   "А ведь  переводчик-то  ему и не нужен вовсе!  - мысленно
усмехнулся Симмонс. - Русский не хуже своего кушбеги понима-
ет. Интересно, как этот бедолага переведет? Реплика-то не из
вежливых!"
   Однако Ислам Ходжа, с заминкой, правда, но вышел из поло-
жения:
   - Его  величество  отдают  должное проницательности вашей
супруги, господин Симмонс.
   "Вот тебе  и  дикий  Восток!  - восхитился Симмонс.  - Уж
что-что,  а свое дело кушбеги знает,  в грязь лицом не  уда-
рил".
   Судя по довольной усмешке,  примерно то же подумал Мухам-
мадрахим-хан.  Они  подошли к воротам,  которые охраняли два
звероподобных нукера с шашками у пояса и секирами  в  руках.
При виде хана,  они угодливо изогнулись в поклоне и кинулись
распахивать ворота.
   За воротами на мощенной каменными плитами, стиснутой глу-
хими кирпичной кладки стенами улочке приплясывали оседланные
кони,  позвякивала отделанная золотом и серебром сбруя. Чуть
поодаль стояла карета, в которой приехали Симмонсы.
   Мухаммадрахимхан кивком  указал  им на карету.  Двое слуг
подвели ему жеребца,  один поддержал стремя,  и хан с неожи-
данной легкостью вскинул в седло свое грузное тело.  В то же
мгновенье оглушительно затрубили карнаи,  залились  одновре-
менно десятки сурнаев, грянули дойры, и кавалькада тронулась
под мелодию "хан гяльды" - своеобразного выходного марша хи-
винских правителей. Вокруг загарцевали на конях нукеры двор-
цовой охраны.
   Усаживаясь в карету,  Симмонс заметил,  как первая группа
нукеров тронулась с места  и  возглавила  прэцессию.  Вторая
группа  горячила коней позади кареты.  Только теперь Симмонс
увидел музыкантов:  продолжая изо всех сил дуть в свои  инс-
трументы,  они  торопливо выбегали из боковой двери дворца и
усаживались на лошадей.
   - Вот уж никогда не думала,  что когда-нибудь Суду участ-
вовать в таком шествии!  - звонко  расхохоталась  Эльсинора,
расправляя подол пышного белого платья.
   Кортеж прокатился по  улицам  Хивы,  под  куполообразными
сводами Ата-дарвазы, где еще совсем недавно оживленно торго-
вали рабами,  мимо ремесленных рядов в сторону Хазарасп-дар-
вазы.  Застигнутые врасплох горожане падали ниц и оставались
лежать до тех пор,  Пока кортеж не проехал мимо.  Того,  кто
осмеливался поднять голову, нукеры хлестали плетьми.
   Возле Хазараси-дарвазы музыканты отстали,  а кортеж прос-
ледовал дальше по пыльной обрамленной тутовыми деревцами до-
роге.
   В Чодре  гостей  разместили на верхней площадке четырехэ-
тажной глинобитной башни,  каждый ярус  которой  представлял
собою  айван,  обращенный  открытой  стороной в определенную
сторону света. С этажа на этаж вели крутые, почти вертикаль-
ные деревянные лестницы без перил.  С непривычки подниматься
по ним было довольно затруднительно,  хотя слуги сновали  по
ним вверх и вниз с поистине обезьяньей ловкостью,  тем более
удивительной,  что руки у них были заняты дастарханами, умы-
вальными принадлежностями,  блюдами с виноградом,  фруктами,
всевозможными лакомствами.
   От нечего делать супруги отправились прогуляться по саду.
Он был великолепно ухожен - огромный фруктовый сад, где урюк
и абрикос уживались рядом с айвой и вишней, слива соседство-
вала с молодыми деревцами граната,  а вдоль уходящего  вдаль
глиняного дувала чередовались огромные деревья японского ту-
товника и аннап-джиды. Мутная, тепловатая на ощупь вода, еле
слышно журча,  струилась по арычкам, в густо разросшейся под
деревьями,  люцерне жужжали пчелы,  пряно пахло инжиром, ви-
ноградными листьями и каким-то неведомым разнотравьем.
   Единственная аллея, увитая виноградными лозами и посыпан-
ная  лимонно-желтым песком,  вела от ворот к башне и хозяйс-
твенным пристройкам.  Здесь под гюджумами,  окружавшими  не-
большой хауз,  прохаживались  на  привязах великолепные бой-
цовские бараны. Характерные горбоносые головы с круто закру-
ченными  рогами  придавали  им свирепый воинственный вид,  а
массивные,  тяжелые курдюки дополняли картину, создавая впе-
чатление  грозной таранящей силы и мощи,  что в общем вполне
соответствовало действительности: разъяренный бойцовский ба-
ран  мог с разбега ударом головы разнести в щепки толстенные
дубовые ворота.
   В дальнем  конце  аллеи  скрипнула  калитка  и  показался
стройный худощавый юноша в легком летнем халате и традицион-
ной папахе из серебристого каракуля.  Он шел по аллее непри-
нужденной танцующей походкой,  помахивая небольшим  узелком,
напевая какой-то веселый мотив и прищелкивая в такт пальцами
правой, свободной руки.
   Симмонс всмотрелся в незнакомца и тронул Эльсинору за ру-
ку.
   - Обрати внимание на этого человека, Люси.
   У юноши были не по-азиатски светлые глаза на  удлиненном,
расширяющемся к вискам лице,  аккуратно подбритые щегольские
усики и курчавящаяся чуть рыжеватая бородка.
   - Кто это? - негромко спросила Эльсинора.
   - Менестрель.
   - Кто-о?
   - Ну, вагант, если хочешь.
   - Перестань дурачиться!
   - А я и не дурачусь!  На хорезмский  манер,  конечно,  но
все-таки менестрель.  И место в истории литературы ему обес-
печено. Хочешь знать, как его зовут?
   - Артюр Рембо!
   - Не угадала,  - рассмеялся Симмонс. - Хотя они современ-
ники. И даже в чем-то близки по духу.
   - Тоже коммунар?
   - Напрасно ехидничаешь.  Он,  возможно, и не слышал о Па-
рижской Коммуне, но будь он там - наверняка пошел бы на бар-
рикады.
   - Ты сказал "возможно"?
   - Я  не оговорился.  Парень достаточно хорошо образован и
даже понимает по-русски.
   - Вот как? - Эльсинора с интересом взглянула на юношу. Он
был уже рядом и тоже с любопытством разглядывал их.  - И как
же его зовут?
   - Меня зовут Аваз Отар-оглы, - ответил юноша за Симмонса.
- Вы это хотели знать?
   - Да,  - кивнула Эльсинора, стараясь скрыть смущение. - А
в  узелке у вас,  надо полагать,  письменные принадлежности?
Или, может быть, бомба для тирана?
   - Ни то,  ни другое, - рассмеялся Аваз. - Бритвенные при-
надлежности.
   - Даже так? - удивилась она. - Забавно.
   - Ничего забавного. Мой отец - цирюльник хивинского хана.
Но сегодня отец приболел и мне пришлось его заменить.
   - И хан, не моргнув глазом, подставит вам свою шею?
   - Уже  подставил,  - усмехнулся юный брадобрей.  - Откуда
ему знать,  что у меня в голове?  А стригу и брею я не  хуже
отца. Увидите его величество, - убедитесь сами.
   Симмонс, не вмешиваясь,  молча наблюдал за их разговором.
В  одно  из  своих посещений Хивы первой четверти XX века он
уже видел Аваза,  и знал, какая страшная участь его ожидает.
И теперь,  глядя на его юное лицо, испытывал странное ощуще-
ние раздвоенности: рядом с веселым жизнерадостным юношей ме-
рещился  заросший клочьями неопрятной седой бороды изможден-
ный старик с фанатично горящими глазами  в  рубище,  которое
было когда-то бязевыми штанами и рубахой, босой, прикованный
цепями к огромному нарвану * на белом  от  январского  снега
загородном кладбище.
   "Судьба... Рок... - подумал Симмонс с нарастающие ожесто-
чением.  - Какого черта!  Ведь в конце концов это всего лишь
слова! И все, наверное, можно изменить. Несправедливо, чтобы
человек прошел через весь этот ад физических и духовных мук,
униженный и оскорблений только за то,  что по молодости  лет
писал бунтарские стихи!"
   - Аваз, - негромко позвал он.
   - Да, таксыр? - удивленно оглянулся юноша.
   - Ты давно сочиняешь стихи?
   - С тех пор, как себя помню, а что?..
   - Скажи, что тебе дороже - стихи или... работа?
   Он хотел сказать: или жизнь.
   - Странный вопрос.  - Юноша пожал плечами.  - Ремесло это
мой хлеб.  А стихи...  - Он задумался.  - Стихи дают мне ра-
дость. Иногда они причиняют боль. Но это - хорошая боль. Она
очищает душу. А почему вы спрашиваете?

     * Разновидность вяза.

   - Ты  хочешь узнать свое будущее?  - спросил Симмонс,  не
ответив на вопрос.
   - Конечно,  - не задумываясь, ответил юноша. - А вы что -
пал мин?
   - Это неважно. Я могу показать тебе, что тебя ожидает. Но
при одном условии.
   - Говорите, я слушаю.
   Теперь роль безмолвного наблюдателя перешла к Эльсиноре.
   - Ты сделаешь для себя вывод и будешь жить так, чтобы ни-
чего плохого с тобой не случилось.
   - Ну разумеется!  - рассмеялся Аваз. - Иначе зачем загля-
дывать в будущее?
   "Он убежден,  что я его разыгрываю,  - подумал Симмонс. -
Бедняга..." Он обернулся к Эльсиноре.
   - Ты отправишься с нами, Люси?
   Она молча кивнула.
   - Подойди ближе,  Аваз.  Не пугайся, что бы ты ни увидел.
Помни, это - будущее. И ты можешь его изменить.
   - Хорошо, - улыбнулся юноша и шагнул к Симмонсам.
   Тоскливое, затянутое пеленой серых облаков небо низко на-
висло над кладбищем.  Дул резкий,  пронизывающий ветер,  сек
лица мелкой снежной крупой. По заледенелой дороге от кладби-
ща  к  видневшейся  в  отдалении  крепостной стене торопливо
возвращалась разномастная толпа:  дервиши и каландары в ост-
роконечных меховых шапках,  драных постунах,  с кубышками на
груди и посохами в руках,  дородный мулла в чалме и стеганом
ватном халате,  несколько закутанных до самых бровей женщин,
калеки, безучастные ко всему худолицые ремесленники, купец в
меховой шубе и малахае с малиновой от мороза рожей.
   С холма над дорогой было слышно,  как они перебрасываются
между собой скупыми репликами:
   - Надо же, и холод его не берет!..
   - Джинни *, одно слово...
   - А все равно жалко. Цепи руки-ноги изъели...
   - А глаза-то, глаза!.. Так и горят!
   - Говорю же, джинни...

     * Одержимый бесом.

   - Поделом бунтовщику!  Ишь чего выдумал:  на хана замахи-
ваться!
   - Тебя бы самого так, кабан красномордый!
   - Но-но! Ты потише там!..
   Толпа поспешно, словно уходя от погони, прошла мимо.
   - О ком они говорят? - хрипло спросил Аваз.
   - Сейчас увидишь, - ответил Симмонс. - Пойдем.
   Они спустились с холма и зашагали по заросшему турангилом
и камышом кладбищу.  Здесь было тише.  Ветер качал  верхушки
деревьев  и  монотонный посвист его нагонял тоску.  В центре
кладбища,  у старого,  полуразвалившегося мазара  возвышался
огромный  нарван.  Могучая густая крона его имела правильную
шарообразную форму, нижние ветви почти касались земли.
   Симмонсу почему-то  вспомнилось  бытовавшее в Хорезме по-
верье о том,  что несколько раз на  протяжении  многовековой
жизни нарвана ветви его опускаются до земли,  и тогда в роду
того, кто его посадил, кто-нибудь умирает.
   "Чушь какая-то!"  - подумал он и поежился от холода.  Они
зашли с наветренной стороны и остановились в нескольких  ша-
гах от дерева. Теперь мазар, да и большая часть кладбища бы-
ли скрыты его гигантской кроной. Дерево росло на возвышении,
и  ветер здесь гуляя вовсю.  "Надо поторапливаться,  - решил
про себя Симмон и опять зябко поежился.  - Так  и  пневмонию
подцепить недолго".
   - Смотри, Аваз, - негромко произнес он и протянул руку. В
широком  просвете  между ветвями,  во весь рост,  прижавшись
спиной к стволу дерева,  стоял человек. Ледяной ветер трепал
клочья длинной седой бороды и лохмотья одежды,  сквозь кото-
рые проглядывало тощее серое с желтизной тело.
   Человек стоял, раскинув руки и низко опустив голову.
   - Кто это? - почти неслышно ахнула Эльсинора.
   Аваз несколько мгновений вглядывался в человека под дере-
вом, беззвучно шевеля побелевшими губами, к вдруг сорвался с
места, обнял старика, припал лицом к его груди.
   - Ата!  - звонкий рыдающий голос проникал в самую душу. -
Что они сделали с тобой, ата?!
   Старик медленно поднял голову.  Блуждающий взгляд  воспа-
ленных глаз скользнул по незнакомцам,  остановился на Авазе.
Зазвенели цепи, которыми были прикованы к дереву руки и ноги
несчастного.
   - Ата?  - глухо повторил старик. Качнул головой. - У меня
нет детей. У меня никого нет. Были стихи, песни... Асфандияр
сжег. Глупец! Как будто песню можно сжечь или повесить... Их
все равно поют!
   Он рванулся, загремел цепями, то ли закричал, то ли запел
хриплым, дребезжащим голосом:

           - Асфандиер хон болды,
             Багрымыз кара кан болды!.. *

   Симмонс взглянул на Эльсинору.  Она плакала,  дрожа  всем
телом  в своем тоненьком летнем платьице.  "Черт меня дернул
затеять все это! - подумал он с досадой и запоздалым раская-
нием. - Знал ведь, что здесь холодно!"
   - Хо-ой,  молла Аваз!  - послышался рядом чей-то гнусавый
насмешливый голос. Симмонс стремительно обернулся: неизвест-
но откуда взявшийся пожилой священнослужитель в чалме и сте-
ганом халате  злорадно  улыбался,  опираясь  на длинный,  до
блеска отполированный ладонями посох и не сводя глаз со ста-
рика.  Юный Аваз его явно не интересовал. - Хой, молла Аваз!
Опять людей баламутишь!  Не боишься аллаха, мусульман посты-
дился бы,  богохульник!  Отступник!  Покайся! Пади в ноги их
величеству Асфандияр Богадурхану!  Моли о помиловании,  гор-
дец!
   На старика страшно было смотреть.  Скованный  целями,  он
весь напрягся, величественно вскинул голову, неистово сверк-
нул глазами.  Пораженный внезапной переменой,  Аваз отступил
на  несколько  шагов,  не сводя глаз с прикованного к дереву
безумца.
   - Пошел  прочь!  -  загремел  яростный  голос старика.  -
Прочь, раб! Прочь, дерьмо!
   - Я - дерьмо?! - возмутился священнослужитель. - Я - шейх
святого мазара Иморат-бобо - дерьмо?!
   - Проклятье подлому роду твоему до седьмого Колена! - не-
истовствовал старик, гремя цепями.
   - Замолчи! - взвизгнул шейх и, вскинув над головой посох,
ринулся на обидчика.
   Аваз стремительно  шагнул вперед,  схватил шейха за ворот
халата и рванул на себя.

     * Асфандиярхан на престол вступил,
       Черной кровью наши сердца затопил!

   Шейх крутнулся  вокруг своей оси и рухнул на четвереньки.
Покатилась,  разматываясь на ходу, чалма. Шейх схватился ру-
ками  за плешивую голову и,  взвыв дурным голосом,  бросился
теперь уже на юношу.  Аваз отвесил ему звонкую  оплеуху,  но
тот вцепился в его халат и, падая, увлек за собой.
   Со стороны мазара послышались чьи-то встревоженные  голо-
са.  Нельзя было терять ни минуты. Симмонс взял Эльсинору за
руку,  шагнул к дерущимся и,  обхватив их  свободной  рукой,
кивнул жене:
   - Включай времятрон, Люси!

   Появление их   не   осталось  незамеченным:  шарахнулись,
всхрапнув,  бараны возле хауза. Один - коричневый, казахской
породы  -  сорвался с привязи и неуклюжими скачками помчался
вокруг водоема.
   Удалявшийся по аллее. Ислам Ходжа оглянулся и в изумлении
сдвинул на затылок папаху.
   - Откуда вы взялись? Клянусь аллахом, только что вас тут
не было. Говори, Аваз!
   Юноша оттолкнул от себя  продолжавшего  цепляться  шейха,
тот шлепнулся на зад и оторопело завертел плешивой башкой:
   - Где я?
   - А это еще кто?  - строго поинтересовался кушбеги. - Как
ты сюда попал, вор?
   - Где я? - продолжая таращиться, плаксиво повторил шейх.
   - Позвольте я вам все объясню,  кушбеги,  - шагнул вперед
Симмонс.
   - Кушбеги?  - продолжая сидеть, дурашливо хохотнул шейх и
икнул. - Ислам Ходжа? Не может быть. Того давно земля погло-
тила.  В фаэтоне возле самого дома зарезали,  ночью.  Своими
глазами видел, как хоронили.
   - Что бормочет эта свинья?  - угрожающе ощетинился кушбе-
ги.
   - Не обращайте внимания.  - Симмонс взял Ислама Ходжу под
руку. - Так вот, я с супругой прогуливался по саду и случай-
но встретил здесь этого молодого человека.
   - Он - сын ханского брадобрея,  - кушбеги все еще метал в
шейха злобные взгляды.
   - Знаю,  - кивнул Симмонс. - Мы уже успели познакомиться.
Обаятельный юноша и начитан, должен сказать.
   - Еще бы! - Кушбеги поправил папаху на голове. - Он и по-
эт превосходный.
   - Это делает ему честь,  - кивнул Симмонс. - Но послушай-
те,  что было дальше.  На этом вот самом  месте  выскакивает
вдруг, - Симмонс огляделся по сторонам, - вон из-за того ви-
ноградника этот придурок и набрасывается на мою супругу.
   - Он?!  - усы у Ходжи Ислама встали торчком,  как у разъ-
яренного тигра. - На вашу супругу?!
   Между тем шейх уже оправился от первого потрясения, встал
с земли и с явным интересом прислушивался к разговору, кивая
головой  и  саркастически посмеиваясь.  Сзади к нему подошел
сорвавшийся с  привязи  баран,  принюхался,  задрав  голову,
фыркнул и начал пятиться.
   - Аваз, конечно же, схватил негодяя, - продолжал Симмонс,
- завязалась потасовка,  и тут подоспели вы, кушбеги. Не об-
ращайте внимания на его болтовню,  он  явно  помешанный.  Вы
только взгляните, как он одет! Разве нормальный человек ста-
нет ходить летом в ватных штанах и стеганом халате?
   Баран продолжал  пятиться,  уставившись  в одну точку,  и
точка эта находилась ниже поясницы ничего не  подозревавшего
шейха.
   - Ты,  вонючая скотина, посмел оскорбить гостей его вели-
чества!! - зарычал кушбеги, надвигаясь на шейха.
   Надо отдать шейху должное - любой спасовал бы перед таким
натиском. Шейх не спасовал. Шейх вытянул вперед руку, сложил
пальцы в кукиш и завертел им перед носом  остолбеневшего  от
такой неслыханной наглости кушбеги.
   - А вот это видел? Самозванец! "Его величество, его вели-
чество!" Да я,  если хочешь знать, каждую неделю с Асфандияр
Богадурханом вижусь.  С глазу на глаз, не то, что другие. Да
мы с ним...
   - Что он мелет?  - Ислам Ходжа все еще не мог  опомниться
от изумления. - Вы слышите, что он болтает? Асфандияр - хан?
Асфандияр - тура *, ишачья твоя башка! И мой зять!
   - Хи-хи! - шейх злорадно прищурился, и, продолжая вертеть
дулей, погрозил Исламу Ходже указатель-

    * Сын хана.

иым пальцем левой руки.  - Хочешь мне голову заморочить?  Не
выйдет. Пойди на Сарайбазаре дурака поищи. Асфандиярхан пра-
вит в Хиве с тех пор,  как  Мухаммадрахимхан  Второй  Феруз,
царствие ему небесное, покинул этот мир. Любой девана * тебе
его мавзолей укажет.
   - Да тебя за такие разговоры!..  - задохнулся Ислам Ходжа
и, круто повернувшись, хлопнул в ладоши. - Эй, стража!!
   Баран между тем,  продолжая пятиться,  ткнулся курдюком в
ствол карагача,  замер на мгновенье и,  стремительно набирая
скорость, рванулся вперед, выставив перед собой крутые рога.
   Таранящий удар пришелся точно в цель:  взбрыкнув руками и
ногами, шейх птицей взвился в воздух и оседлал шею стоявшего
перед ним кушбеги.  Тот повалился на спину,  а шейх со всего
размаху  плашмя грохнулся наземь,  пропахал по инерции метра
два и неподвижно распластался на дорожке аллеи.
   Все это произошло в считанные секунды. Симмонс успел лишь
заметить краешком глаза коричневую молнию,  которая  ударила
шейха в зад и, как по волшебству, превратилась в барана. Ба-
ран торжествующе мемекнул и, как ни в чем не бывало, трусцой
отправился к своим сородичам под карагачи.
   - Вот это номер!  - покачал головой Симмонс и расхохотал-
ся.  Залилась звонким смехом Эльсинора.  Аваз хохотал, зажав
рот ладонью,  однако быстро опомнился и,  оценив обстановку,
счел за благо поскорее унести ноги:  быть свидетелем конфуза
кушбеги ничего хорошего не предвещало. Юноша подобрал узелок
с бритвенными принадлежностями, кивнул продолжавшим корчить-
ся от смеха Эльсиноре и Симмонсу и скрылся за углом башни.
   Первым пришел в себя Ислам Ходжа.  Медленно,  озираясь по
сторонам, встал с земли, поднял и нахлобучил папаху.
   - Как  он у меня на шее оказался,  негодяй?  - удивленно,
вполголоса произнес кушбеги.  - Крылья у него  выросли,  что
ли?
   Он подошел к шейху и,  без особого, впрочем, ожесточения,
вяло пнул того в бок.
   - Дод! - пронзительно заверещал шейх. Из-за башни, запоз-
дало бренча оружием, выбежали двое нукеров.
   - Уберите эту падаль! - величественно распорядился кушбе-
ги. - Надавайте по шее и выбросьте за ворота!

     * Юродивый.

   Нукеры с  рычанием  набросились на шейха,  подхватили под
руки.
   - Не  трогайте,  да  не покинет вас счастье!  - продолжал
орать шейх.  Не обращая внимания на вопли,  нукеры поволокли
шейха прочь.  Ислам Ходжа подождал,  пока они не скрылись из
виду,  и обернулся к гостям. Теперь его лицо выражало вежли-
вую учтивость и чувство собственного достоинства.  "Силен, -
весело подумал Симмонс.  - Такой с коня свалится,  а в седле
усидит!"
   - Его величество хан Сайд Богадур Мухаммадрахим Второй, -
раздельно выговаривая каждый слог, отчеканил кушбеги, - про-
сит своих гостей оставаться в отведенных для них  покоях.  К
трапезе я вас приглашу сам.
   Ислам Ходжа отвесил легкий поклон и величественно удалил-
ся.
   - Тебе не кажется,  что наш визит несколько загянулся?  -
спросила Эльсинора, когда они умылись и привели себя в поря-
док.
   - Ты решала, ехать сюда или не ехать, - напомнил Симмонс.
- Разве не так?
   - Так,  - кивнула она. - Но, во-первых, я и представления
не имела,  где эта самая Чодра, а, во-вторых, откуда я могла
знать, что тебе взбредет в голову блажь отправиться с Авазом
на его Голгофу,  и,  в-третьих,  насколько я поняла, особого
желания говорить о делах в Таш Хаули у его величества Мухам-
мадрахимхана не было.  Мне даже показалось, что каким-то об-
разом он догадывается о цели нашего визита.
   - Ну это уже из области фантастики!  Ты забываешь, что мы
вернулись на неделю назад.  У твоего Джумы пока все в поряд-
ке. А ханкинскому беку и в голову не приходило с ним распра-
виться.
   - Не скажи,  - возразила она.  - Эти местные князьки, ко-
нечно же,  самодуры и самоуправы,  но что касается Джумы, то
тут бек вряд ли сам решился бы на расправу.
   - Ты думаешь, расправа санкционировалась свыше?
   - Да, - ответила она. - Я так думаю. Больше того, я почти
уверена.
   - Может быть,  ты и права,  - покачал головой Симмонс.  -
Одно дело прикончить какого-то бедолагу-арбакеша или спалить
дом дехканина за неуплату налога,  совсем другое  -  распра-
виться  с  человеком,  который внезапно и необъяснимо набрал
силу.
   - И пользуется расположением людей еще более необъяснимых
и влиятельных.  Ты недооцениваешь хана, Эрнст. Возможно, ох-
ранки  как таковой у него и нет,  но в том,  что глаза и уши
есть всюду, можешь не сомневаться. Ему, конечно же, доклады-
вают и о нас, и о тех, с кем мы имеем дело.
   - Ты права, - повторил он. - И что из этого следует?
   - А  то,  что выколотить у хана фирман о назначении Джумы
ханкинским беком будет труднее, чем тебе кажется.
   - Казалось, - поправил Симмонс. - Теперь уже не кажется.
   - Тем лучше. И что ты намерен делать?
   - Купить фирман.  Предложить его величеству столько золо-
та,  что у него глаза на лоб полезут.  Но у тебя,  по-моему,
какие-то свои планы?  Не зря же ты отговаривала меня брать с
собой синтезатор.
   - Я просто подумала, что хан поверит тебе и на слово.
   - Кто его знает? - Симмонс почесал переносицу. - С налич-
ными чувствуешь себя как-то увереннее. Посмотрим.
   На лестнице показался Ислам Ходжа и в изысканных  выраже-
ниях  сообщил,  что  его  величество приглашает гостей вниз.
Симмонс заверил,  что они не заставят  себя  ждать.  Кушбеги
кивнул и скрылся.
   - Тебе,  наверное,  лучше говорить с ханом  тет-а-тет,  -
сказала Эльсинора.  - Если этот тип будет увиваться рядом, я
возьму его на себя.
   Симмонс усмехнулся и покачал головой.
   - Ты что-то имеешь против?
   - Нет.
   - Тогда в чем дело?
   - В лексиконе. Есть в нем что-то от преступного мира.
   - Дорогой мой! - рассмеялась она. - То, для чего мы с то-
бой  сюда  приехали,  в  любом  обществе квалифицируется как
преступление. Так что бог с ним, с лексиконом.
   Уговорить хана,  вопреки  опасениям,  оказалось нетрудно.
Стоило Симмонсу предложить венценосцу два мешка золотых  мо-
нет, согласие было получено,  а еще час спустя фирман о наз-
начении Джумабая Худайбергена правителем  Ханкинского  бекс-
тва,  скрепленный подписями и печатью, был торжественно вру-
чен супругам.  Обговорив детали и формальности и условившись
о сроке вступления в должность новоиспеченного бека, Симмон-
сы простились с ханом и кушбеги и под охраной  трех  нукеров
отправились в Хиву.
   Карета, упруго покачиваясь на рессорах, катилась по пыль-
ной дороге. Садилось солнце. Небо за окном кареты приобрета-
ло оранжево-золотистый оттенок.  Путники, издали завидев ка-
рету  и  нукеров,  спешили  свернуть  с  дороги  и переждать
где-нибудь в стороне,  а если это не удавалось, - падали ниц
и оставались в этом положении, пока карета проезжала мимо.
   Лишь один всадник,  ехавший в ту же,  что и они, сторону,
оглянулся и продолжал свой путь.
   - Скажите на милость, какой храбрец! - удивилась Эльсино-
ра, когда они уже почти поравнялись с ним.
   - Этот-то храбрец мне и нужен, - пробормотал Симмонс, вы-
сунулся из кареты и окликнул всадника:
   - Аваз!
   - Да,  таксыр?  - Юноша подхлестнул свою лошаденку, и она
затрусила вровень с каретой.  Лицо Аваза  было  задумчиво  и
спокойно.
   - Пересядь к нам, - предложил Симмонс. Аваз кивнул. Каре-
та  остановилась.  Юноша передал поводья своей лошади одному
из нукеров,  открыл дверцу и сел напротив  супругов.  Карета
тронулась.  Солнце опустилось за горизонт.  Вполнеба полыхал
закат, и в его желтоватых призрачных отсветах лицо юноши ка-
залось выточенным из янтаря.
   - Я уже решил, что мы тебя не нагоним, - сказал Симмонс.
   - Нукеры бросили шейха посреди дороги.  Я помог ему дота-
щиться до ближайшего дома. Он совсем плох.
   - Ты уверен, что поступил правильно, оказав ему помощь?
   - Человеку надо помогать в беде.
   - Даже если этот человек враг?
   - Шейх просто глуп. Его злоба - от невежества.
   Эльсинора смотрела на Аваза с нескрываемой жалостью.
   - Может быть, ты и прав, Аваз. - Симмонс похлопал себя по
карманам, но сигарет не было. Он сплюнул за окно и отер губы
платком. - Что ты намерен делать, мой мальчик? Теперь, когда
ты все знаешь?
   Прежде чем ответить,  юноша долго смотрел в окно.  Быстро
темнело.  Проплывали  изуродованные стрижкой тутовые деревца
вдоль дороги. Где-то далеко-далеко сверкнул огонек.
   - Там... Под деревом на кладбище... Был я? - спросил Аваз
не оборачиваясь. "Он даже не сомневается в подлинности того,
что видел!" - удивленно подумал Симмонс.
   - Да, Аваз. Это был ты.
   - Сначала я решил, что это отец... Только потом... Скажи-
те,  - Аваз обернулся и пристально вгляделся в Симмонса, по-
том в Эльсинору. - Я так и умру там, на кладбище?
   - Нет, мой мальчик, - Симмонс покачал головой. Он и в са-
мом  деле испытывал к этому юнцу что-то похожее на родитель-
ские чувства. - Больного, разбитого параличом, тебя принесут
домой.  Ты  проживешь  еще несколько лет и умрешь в нищете и
одиночестве. Подумай, Аваз. Еще не поздно. Ты еще можешь все
изменить.
   Юноша сидел сгорбившись,  глядя на свои колени.  Когда он
снова заговорил, голос его был еле слышен.
   - Я...  - Он медленно повел глазами куда-то в сторону ок-
на. - Тот, умирающий... Отрекусь от своих стихов, да?..
   Симмонсу страшно хотелось сказать "да",  но он вздохнул и
отогнал искушение:
   - Нет, Аваз. Ты до конца останешься верен себе. До самого
последнего вздоха.
   Аваз Отар-оглы некоторое время  продолжал  сидеть  молча,
осмысливая  услышанное.  Потом  выпрямился.  Медленно набрал
полную грудь воздуха.  В полусумраке кареты огнем  полыхнули
его глаза. И было в них что-то безумное, что-то сатанинское,
как у того старика на кладбище Иморат-бобо.
   - Значит, все правильно! - Голос юноши снова обрел силу и
звонкость. - Значит, ничего не надо менять!!
   Копыта коней  гулко  застучали  под сводами ворот Хазара-
си-дарбаза. Мелькнул фонарь в руках стражника.
   - Вы великий палмин,  - Аваз наклонился к Симмонсу, отыс-
кал в темноте его руку.  Крепко пожал.  - Спасибо вам за то,
что  вы  не скрыли от меня правду.  Теперь у меня чет больше
колебаний. Я знаю, как мне жить дальше. Прощайте!
   Он распахнул дверцу, соскочил на ходу.
   - Прощайте,  ханум,  - донеслось из темноты.  - Вы  самая
красивая  женщина из тех,  кого мне довелось видеть.  Будьте
счастливы! Будьте счастливы оба!
   В доме  Соура  Юсупа несмотря на поздний час продолжалось
гуляние,  но супруги,  сославшись на усталость, уединились в
отведенной для них комнате.
   На следующий день хозяин долго не решался потревожить сон
гостей,  а когда,  уже ближе к полудню,  постучался в дверь,
она оказалась незапертой и в комнате никого не было.
   Соур Юсуп забил тревогу, перевернул вверх дном весь. дом,
опросил всех домочадцев и в панике  помчался  в  Ново-Ургенч
сообщить  Дюммелю об исчезновении Симмонсов.  По дороге он с
ужасом думал о том,  какая кара ожидает его за то, что он не
уберег хозяев, и приготовился к самому худшему.
   Не доезжая до Кармана фаэтон,  на котором он ехал, порав-
нялся с крытой арбой, направлявшейся в Ново-Ургенч под охра-
ной десятка казаков из приданного хану для охраны  казачьего
полка.  Арбакеш  был Соуру Юсупу знаком и из разговора с ним
Соур узнал, что тог послан к Симмонсу за каким-то очень важ-
ным  грузом.  Доверенный "Дюммель и К<sup>o</sup>" отчетливо представил
себе,  какой поднимется переполох,  когда арбакеш с казаками
явится к Симмонсу,  окончательно пал духом и,  отдав себя на
волю провидения, пристроился к арбе и до самого Ново-Ургенча
шепотом молился аллаху,  хотя в душе не очень-то надеялся на
его помощь.
   Каково же было его удивление,  когда первый, кого он уви-
дел, подъезжая к дому Симмонсов, был его хозяин, разгуливаю-
щий  возле  фонтана  в  полотняном костюме и соломенной шля-
пе-канотье. Не веря своим глазам, Соур Юсуп выскочил из фаэ-
тона, подбежал к хозяину и склонился в поклоне. Тот поздоро-
вался с ним за руку.  Рука была как рука,  вполне материаль-
ная,  холеная, с ухоженными ногтями и пахла дорогим одеколо-
ном. Соур Юсуп даже к лицу ее прижал от избытка чувств, мыс-
ленно возблагодарил всевышнего и дал обет построить в благо-
дарность возле своего дома минарет,  каких в Хиве еще не бы-
вало.
   Но не зря говорят, что дорога в преисподнюю вымощена бла-
гими намерениями;  со временем религиозный экстаз поостыл, и
скуповатый Соур Юсуп,  правда,  построил минарет, но высотою
всего каких-нибудь четыре метра,  и несколько лет спустя вы-
махавший рядом карагач скрыл минарет-заморыш от досужих глаз
под своей могучей кроной.

   Джума проснулся от дикой головной боли.  Ломило поясницу,
ныли руки и ноги,  голова буквально раскалывалась на  части.
Не открывая глаз, он мысленно восстановил все, что произошло
за вчерашний день, и застонал сквозь стиснутые зубы.
   Вспомнился разговор с Симмонсом и Эльсинорой, их обещания
сделать его беком. Какой там бек! Он провел ладонями по лицу
и глубоко вздохнул. Сегодня будут хоронить Гюль, а он здесь.
Надо ехать в Ханки. Даже если его там убьют нукеры, все рав-
но надо ехать.  Проводит ее на кладбище,  а там будь что бу-
дет.
   Он открыл глаза и поднялся с курпачи. В окно ярко светило
солнце.  Джума потянулся,  разминая затекшие члены, и замер:
рядом с его изголовьем на кошме были аккуратно сложены воще-
ный полосатый халат, батистовая рубаха, суконные брюки, алый
поясной платок и мохнатая каракулевая папаха.  Поверх одежды
лежала кривая сабля на перевязи. Возле двери тускло отсвечи-
вали голенища новеньких яловых сапог.
   "Что это? - пронеслось в его голове. - Откуда? Зачем? Не-
ужели то,  о чем они говорила ему вчера,  - правда? Ведь это
одежда бека. И сабля..."
   Он зажмурился  и  снова открыл глаза.  Все осталось,  как
есть, и одежда, и сапоги, и сабля в. поблескивающих начищен-
ной медью ножнах. Значит, правда? Значит он, Джума, действи-
тельно станет ханкинским беком?! Ну, держись, Нураддин!
   Голова мгновенно прошла. Джума торопливо сполоснул лицо и
переоделся.  Он застегивал перевязь, когда в дверь без стука
вошел Симмонс.
   - Готов? Молодец! Поторапливайся, там тебя уже ждут.
   - Кто... ждет?.. - выдохнул Джума.
   - Как кто?  Нукеры, чиновник из ханской канцелярии. Поез-
жай принимать дела, бек. Желаю успеха!
   И тут Джума сплоховал.  Ему бы держаться с  достоинством,
чинно поблагодарить,  а он повалился на колени, схватил руку
хозяина, зарыдал глухо, словно залаял.
   - Встань, - резко приказал Симмонс и отобрал руку. - Тоже
мне, бек! Будь мужчиной, черт бы тебя побрал!
   - Буду!  - Джума скрипнул зубами, вскочил на ноги. - Кля-
нусь, буду!
   - Ну  вот  и прекрасно!  - Симмонс пристально вгляделся в
раскрасневшееся лицо бывшего фаэтонщика.  Поджал губы.  -  А
теперь пойдем, я тебя твоей свите представлю.


        ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

                    У самого синего моря


   Растаяла в облаке поднятой копытами коней пыли кавалькада
во главе с жаждущим мщенья Джумой.  Мелодично журчал  фонтан
перед домом. В саду звонко перекликались птицы.
   Симмонс достал из кармана сигарету, покатал между большим
и указательным пальцами. Щелкнул зажигалкой. Струйка белесо-
го дыма потянулась вертикально вверх в неподвижном  воздухе.
Симмонс опустился на мраморную ступеньку, одернул на коленях
светлые элановые брюки.  Усмехнулся, мысленно представив се-
бе,  как Джума врывается в деван * не подозревающего о своем
низложении ханкинского бека.

     * Канцелярия.

   - "Бошат!" Убирайся!  - петардой взрывается короткое апо-
калиптическое, зловещее для Нураддина слово. Нураддин снача-
ла обалдело таращит глаза, потом становится пунцовым от гне-
ва,  но тут на сцене возникает ханский служка, оглашает фир-
ман.  Нураддин белеег,  как полотно,  по знаку Джумы нукеры,
всхрапывая от усердия, хватают опального бека под руки и во-
локут на расправу,  награждая пинками и  затрещинами.  Джума
садится в кресло, кладет на колени саблю...
   - Д-да... - сквозь зубы процедил Симмонс. - Не хотел бы я
сейчас быть на твоем месте, бек Нураддин...
   Он затянулся и щелчком  послал  недокуренную  сигарету  в
сторону фонтана. На душе было тревожно и неуютно.
   Симмонс тщетно пытался понять,  откуда  накатывается  это
гнетущее беспокойство, стремление любой ценой замести следы,
уничтожить все,  что связывало его с реальностью XXIII века.
Странный  инцидент в лавке ювелира?  Но именно после него-то
они с Эльсинорой и совершили бросок сюда, в этот забытый бо-
гом и людьми уголок планеты.
   Подозрительный тип, увивавшийся возле Эльсиноры на откры-
тии узкоколейки?  Но с того дня прошла целая вечность, а тип
больше не давал о себе знать.
   Головокружительная метаморфоза Джумы?  Но парень заплатил
за нее такой страшной ценой,  что не приведи господь;  и те-
перь, отбросив манеры цивилизованного человека, с чисто фео-
дальной кровожадностью сводит счеты с  обидчиками.  При  чем
тут XXIII столетие?
   Не то.  Все не то. Но что же тогда? Чем мучительнее искал
Симмонс ответ, тем больше запутывался, пока, наконец, вопре-
ки здравому смыслу и человеческой логике,  ответ  не  пришел
сам собой, неожиданный в своей ошеломляющей простоте: Эльси-
нора!  Она и только она могла быть  связующим  звеном  между
Симмонсом и его подлинной реальностью!
   Та-ак... Симмонс машинально закурил. Значит, Эльсинора...
Он вдруг поймал себя на мысли о том,  что догадка,  которая,
казалось бы,  должна была перевернуть в нем все, - нисколько
его не тревожит.
   Значит, Эльсинора...  Ну что ж,  подозрения на этот  счет
возникали у него и прежде. Но он гнал их прочь. С Эльсинорой
многое сложно и необъяснимо.  Взять хотя бы ее поведение  на
вчерашнем  балу.  И этот трюк с "Аидой" в исполнении Венской
оперы... Во всем этом предстоит еще разобраться. Но предста-
вить  себе Эдьсинору в роли соглядатая?  Нет,  это решитель-
но невозможно!  Но тогда кто же она такая - женщина, которую
он  любит,  на  которой женат и которой беспредельно верит и
полностью доверяет?  Мелькнула и тотчас ушла куда-то мысль о
том, насколько условны и эфемерны понятия брак, супружество,
семейные узы.  Кто же она все-таки? Жена? Друг? Ангел-храни-
тель на жалованьи у сыскной полиции?  Неужели человек спосо-
бен в равной мере сочетать в себе и то, и другое, и третье?
   Симмонс встал и,  попыхивая сигаретой,  решительно напра-
вился в свой кабинет.  По пути выудил из бара бутылку "Камю"
и лимон. Взял блюдечко, серебряный десертный нож и фужер.
   В кабинете он плотно притворил за собой дверь, подвинул к
креслу низенький журнальный столик, нарезал лимон кружочками
и до краев налил фужер коньяком.  Выпрямился с фужером в ру-
ке, глубоко вздохнул, залпом осушил фужер, выдохнул и, опус-
тившись в кресло, взял ломтик лимона.
   Несколько минут он сидел,  откинувшись на спинку кресла и
закрыв глаза, ожидая, когда наступит пронзительная острота и
чеканная  ясность мысли,  которые приходят к человеку только
во сне или в состоянии сильного опьянения.
   - Жизнь и смерть,  - пробормотал он,  не открывая глаз. В
кабинет вошла Эльсинора.  Он почувствовал это,  но никак  не
отреагировал. - Любовь и ненависть. Огонь и вода... Начало и
конец...
   - Ты сошел с ума? - поинтересовалась она.
   - Не мешай.  Кажется,  я только теперь начинаю  понимать,
что к чему.
   - Серьезно? И причем тут эти пары антонимов?
   - На них зиждется мир.
   - На антонимах?
   - На контрастах.
   - Ты пьян.  - Она потянула носом. - И уронил на ковер си-
гарету. Чувствуешь, пахнет паленым?
   - Мало ли что горит в этом мире.
   - Что, например? - Она подобрала сигарету, положила в пе-
пельницу.
   - Многое, - уклонился он от ответа.
   - Приступ мировой скорби?  - насмешливо спросила она. - А
я-то не пойму, чего это вдруг: коньяк - фужерами.
   - Люси,  - он продолжал сидеть,  касаясь затылком  епинкн
кресла. - Ты можешь быть со мной до конца откровенной?
   - Попытаюсь, - усмехнулась она. - Спрашивай.
   - Ты меня любишь?
   - Неплохое начало! Ты в этом сомневаешься?
   - Иногда.
   - И сейчас как раз такое "иногда"?
   Он кивнул.
   - Я не могу понять, кто ты?
   - Это тебе очень нужно?
   - Да, - сказал он. - Очень.
   - Ну что ж. - Она вздохнула и опустилась в кресло по дру-
гую сторону столика. - Выпить, что ли, для храбрости?
   Он потянулся было к бутылке, но она улыбнулась и покачала
головой.
   - Не надо.  Я пошутила. Итак, кто я такая? Девка, которую
ты подцепил на улице...
   - Люси! - протестующе вскинулся Симмонс.
   - Помолчи. Говорить теперь буду я. Ты ведь сам хотел отк-
ровенного разговора? Ну так слушай. Итак, девка с улицы, за-
конная супруга,  добровольная  спутница  твоих  сомнительных
одиссей. Верно?
   - Допустим.
   - Предлагая мне отправиться с тобой,  ты не задавал ника-
ких вопросов. Кто я такая - тебя не интересовало. Тебе нужна
была живая душа рядом.
   - У меня просто не было времени, - возразил Симмонс.
   - Нет, - она покачала головой. - Дело не в этом. Ты отча-
янно трусил,  Эрнст. Нуждался в поддержке. В человеке, кото-
рый бы понимал тебя.  Был твоим единомышленником. В друге, у
которого можно поплакаться на плече. Не так?
   - Так, - кивнул он. - Все так.
   Она удивленно посмотрела ему в глаза и опять покачала го-
ловой.
   - Я думала, ты ударишься в амбицию.
   - Зачем? Ты понимаешь меня лучше, чем я сам.
   - Возможно.  Со стороны виднее. Скажи, Эрнст, я оправдала
эти твои надежды?
   - Еще как! - Он был искренен.
   - Скажи,  Эрнст,  - продолжала она.  - Я когда-нибудь без
особой на то нужды вмешивалась в твои дела?  Пыталась  изме-
нить что-то? Сделать по-своему?
   - Пожалуй, нет.
   - "Пожалуй..." - Она невесело усмехнулась. - Я, наверное,
должна была вмешаться в то, что ты делаешь.
   - Вот как? - удивился он. - Зачем?
   - Ты пытался изменять реальности.
   - Я и не скрывал этого.
   - Да, не скрывал. Но я должна была отговорить тебя.
   - Должна?
   - Не придирайся к словам. Твоя затея была по меньшей мере
бесполезной. Для тебя во всяком случае. Куда проще было сде-
лать другое.
   - Что? - спросил он.
   - Изменить свою родословную.  Тебе не приходило в  голову
отыскать своих предков, ну, скажем, поколения за два, и сде-
лать так,  чтобы твой дед женился не на твоей будущей бабуш-
ке, а на ком-то другом? А мать вышла замуж не за Симмонса, а
за какого-нибудь Мэдильяни или Джонсона? Словом, сделать се-
бе другую биографию.
   - Чепуха!
   - Почему!
   "Потому что в этой другой биографии я бы не встретил  те-
бя",  - мысленно произнес он и сам поразился тому, как тоск-
ливо защемило в груди,
   - Так почему же?
   - Потому что от брака с Модильяни родился бы Модильяни, а
не Симмонс,  - ответил он,  встал и прошелся по комнате. Она
следила за ним взглядом, продолжая сидеть.
   - Не смотри на меня так!  - не выдержал он.  - Чего ты от
меня хочешь?
   - Пытаюсь понять,  нужна я тебе или нет. А если нужна, то
зачем ты меня мучаешь?
   - Прости. - Он проглотил подступивший к горлу колючий ко-
мок и кашлянул.  - Я понимаю, это не утешение, но еще больше
я мучаю себя самого.
   - Думаешь, это может продолжаться бесконечно?
   Он молча развел руками.
   - Что надо для того, чтобы это кончилось?
   - Я не знаю. Наверное, полная откровенность.
   - Ты уверен, что я от тебя что-то скрываю?
   - Да.
   - Ну что ж. В конце концов, это твое право.
   - При чем тут право? - вяло удивился он.
   - Не могу же я заставить тебя думать иначе!
   - Можешь. - Его голос упал до умоляющего шепота. - Сделай
это, Люси. Хотя бы ради меня сделай.
   - Ты сходишь с ума,  Эрнст. - Она поднялась с кресла, по-
дошла к нему,  положила руки на плечи.  - Нельзя  так  жить,
Эрнст.
   - Нельзя,  - согласился он и медленно,  словно непомерную
тяжесть, снял ее руки со своих плеч.
   Обида... Возмущение...  Гнев... Ярость... Постепенно схо-
дящее  на нет раздражение...  Симмонс как бы смотрел на себя
со стороны, равнодушно фиксируя смену выражений на собствен-
ной физиономии и не испытывая при этом никаких эмоций. Потом
состояние странной раздвоенности прошло, он опять почувство-
вал себя одиноко и неуютно и потянулся за бутылкой.
   - Налей и мне,  пожалуйста,  - попросила она.  Чтото в ее
голосе заставило его насторожиться. Он поднял глаза и замер,
пораженный: Эльсинора смеялась.
   - Я, кажется, действительно схожу с ума, - пробормотал он
и провел ладонью по лицу. - Мерещится черт знает что.
   - Сядь,  -  приказала  она.  -  Ничего тебе не мерещится.
Просто ты меня разозлил.  И,  наверное,  действительно  пора
расставить все по своим местам.
   "Что-то в ней изменилось,  - подумал Симмонс, наблюдая за
Эльсинорой из кресла.  - Не внешне.  Глубже, подспуднее, что
ли? Этот приказной тон... Какая-то подчеркнуто снисходитель-
ная независимость...  Дает почувствовать собственное превос-
ходство..."
   - Итак,  ты  хочешь знать,  кто я и откуда?  - продолжала
она, глядя на него сверху вниз. - Изволь. Меня действительно
зовут Эльсинора.  Эльсинора Ван Роотс. Институт наблюдений и
контроля над прошлым.  Тридцатый век. Я - инспектор-наблюда-
тель по двадцать третьему столетию.
   "Даже так,  - тупо подумал он.  - Вот тебе и ангел-храни-
тель. А я-то дурак..."
   - Ну зачем же так категорично?  - усмехнулась она и взяла
его ладонь в свои.  - Должна вам сказать,  Симмонс,  все это
время вы держались просто великолепно.
   - Благодарю,  - вздохнул он и добавил уже про себя;  "Она
вдобавок еще и мысли читает".
   - Я и не то умею.  - Эльсинора рассмеялась и, не выпуская
его ладони,  присела на ручку кресла.  - Вчера ты мог в этом
убедиться.
   От нее веяло  такой  чистосердечной  доброжелательностью,
что он невольно улыбнулся и поднес ее ладонь к губам.
   - И тебе не страшно? - поинтересовалась она.
   - Ты ведь читаешь мысли,  - напомнил он.  - Зачем спраши-
вать?
   - Мысли, но не чувства, - уточнила она. - И у тебя нет ко
мне никаких вопросов?
   - Один. Ты меня действительно любишь?
   - Глупый. - Она взъерошила ему волосы и прижалась щекой к
щеке. - Конечно, люблю. С какой стати я вышла бы за тебя за-
муж?
   - Ну,  мало ли... - Симмонс зажмурился и снова тронул гу-
бами ее ладонь. - Может, по долгу службы.
   Она напряглась и тут же расслабилась вновь.
   - Нет,  Эрнст.  Служебный долг тут ни при чем. И давай не
будем говорить об этом.  По крайней мере пока.  Знаешь, чего
мне хочется?
   - Откуда? - усмехнулся он. - Читать мысли ты меня не нау-
чила.
   - Я  хочу  остаться с тобой наедине.  Увези меня куда-ни-
будь,  Эрнст. К морю, к золотистым пляжам, к солнцу. И чтобы
на  десятки миль вокруг ни души.  Есть у тебя такое местечко
на примете?
   - Есть, - кивнул он. - Устюрт. Аральское море.
   - Ну вот и прекрасно! - обрадовалась она. - Едем, не отк-
ладывая.
   Задержаться все же пришлось.
   В самый  разгар сборов в дверь робко заглянула Рея,  Было
это на нее непохоже, и Симмонс невольно насторожился.
   - Что стряслось?
   - Там вас дожидаются.
   - Где это "там"?
   - В кабинете.
   - Кто разрешил открывать кабинет?!
   - Они велели.
   - "Они  велели!"  - не на шутку разозлился Симмонс.  - Ты
что - первый день у нас служишь? Почему без моего ведома...
   - Ну что ты на нее напал?  - вмешалась Эльсинора. - Проще
пойти и выяснить все на месте.
   - Ты права. - Симмонс сдержал гнев, чтобы обрушить его на
головы непрошеных гостей,  нахально ворвавшихся в его  каби-
нет.
   Голова оказалась всего одна,  и Снммонс тотчас  вспомнил,
где ее видел.  Тогда, правда, на ней красовался котелок. Те-
перь котелок отсутствовал,  а жидкие,  неопределенного цвета
волосы были зачесаны на пробор. Исчезли и усики, но безликое
выражение лица осталось все тем же.
   "Любопытно! -  отметил  про себя Симмонс,  чувствуя,  как
опять поднимается утихшее было  раздражение.  -  Ну  уж  те-
перь-то ты от меня не улизнешь, как тогда, на пристани".
   Между тем незваный гость и не думал ретироваться.  Бесце-
ремонно  развалившись  в  кресле,  он окинул Симмонса наглым
взглядом водянистых глаз и даже не счел нужным встать.
   - Господин Симмонс,  если не ошибаюсь? - тон, которым был
задан вопрос, был таким же наглым, как и взгляд.
   - Он  самый.  - Симмонс едва сдерживал гнев,  но старался
говорить спокойно.
   - Присаживайтесь.
   - Благодарю.  - Симмонс демонстративно  взгромоздился  на
угол письменного стола, покачивая левым штиблетом в угрожаю-
щей близости от физиономии посетителя.  Тот опасливо вытара-
щил глаза и на всякий случай отодвинулся в глубину кресла.
   - Чем обязан?  - осведомился Симмонс тоном, каким спраши-
вают: "Чего надо?"
   Визави прикинул на глазок расстояние до нервно подрагива-
ющего  симмонсовского  штиблета  и счел за благо подняться с
кресла.
   "Ничтожество! -  мысленно  выругался Симмонс.  - Плюгавая
напыщенная мразь! Выкладывай побыстрее, что тебе нужно, пока
я тебя не вышвырнул вон!"
   - Благородного из себя корчите?  - ощетинился гость.  - А
рыльце-то в пуху!
   - Даже так? - презрительно усмехнулся Симмонс.
   Теперь он  уже  не сомневался относительно принадлежности
визитера. Первое впечатление там, на берегу Амударьи, не об-
мануло.
   - А то как же! - возликовал филер. - Хлебалов дело знает!
   "Хлебалов? Чушь какая-то. Неужели это фамилия?" - подумал
Симмонс и спросил: - Хлебалов это кто?
   - Хлебалов это я! - выпятил грудь филер.
   - Прекрасно.  Рад был познакомиться.  Так чего вы хотите,
господин Хлебалов?
   - Чего я хочу?  - фыркнул Хлебалов.  - Вы лучше ответьте,
чего вы хотите?
   - Я?  - удивился Симмонс.  - Ну мало ли,  чего я могу хо-
теть.  Сейчас, скажем, меня так и подмывает взять вас за ши-
ворот.
   - А кучу неприятностей не хотите иметь?
   - Каких, например?
   - Самых что ни на есть серьезных. Строганова вашего мы не
сегодня-завтра с поличным возьмем.  Допрыгался,  сукин  сын!
Теперь догадываетесь, чем вам это грозит?
   - Представьте себе - нет.
   - Шутки шутить изволите? За оказание содействия государс-
твенному преступнику знаете, что полагается?
   "А ведь  Строганова,  пожалуй,  надо выручать,  - подумал
Симмонс.  - Пока не поздно.  А как быть с этой мразью? Стоп,
пожалуй, знаю!"
   - ...против государя-императора! - брызгая слюной, распи-
нался филер.
   - Послушайте, господин Хлебалов, - остановил его излияния
Симмонс. - Вы меня убедили. И давайте поставим точку.
   - Давайте! - Филер словно только этого и ждал.
   - Сколько?
   - Давно бы так.  Люблю с умными людьми  дела  иметь.  Ну,
скажем...  - Хлебалов прищурился, глядя куда-то в потолок. -
Десять тысяч!
   - Губа не дура!  - усмехнулся Симмонс. - А пять тысяч вас
не устроит?
   - Никак не устроит!  - алчно запротестовал Хлебалов.  - Я
человек небогатый, опять же жениться собираюсь. Накиньте еще
хотя бы пару тысчонок, а? Чего вам стоит?
   Теперь он уже откровенно канточил.
   - Быть по-вашему, Хлебалов! - Симмонс оттолкнулся от сто-
ла.  - А теперь садитесь сюда,  любезный;  поближе. Спрыснем
знакомство.
   Час спустя пьяный до беспамятства  филер  уснул  прямо  в
кресле, ощерив в блаженно-идиотской улыбке изъеденные карие-
сом зубы.
   Первая, кого Симмонс увидел, выйдя из кабинета, была Эль-
синора.
   - Заждалась? - виновато улыбнулся он. - Понимаешь...
   - Все понимаю. Я привела Строганова.
   Только теперь  он  различил  в темноватом коридоре позади
нее фигуру машиниста.
   - Ты просто чудо,  Люси, - он покачнулся и с трудом удер-
жал равновесие.
   - Еще какое чудо! - усмехнулась она. - Мы подождем в сто-
ловой, Эрнст. Тебе надо привести себя в порядок.
   - Верно.  - Симмонс зажмурился и потряс головой.  - Приш-
лось изрядно хлебнуть.  Но я быстро... Пару таблеток энерги-
на, душ, - и опять в форме.
   - Поторопись, Эрнст, - попросила Эльсинора.
   Таблетки и холодный душ сделали свое дело,  и когда через
несколько минут он вошел в столовую,  - опьянения как не бы-
вало.
   - Значит так,  - Эльсинора - вся энергия и деловитость, -
с  места  в  карьер  перешла  к  главному.  - Я тут без тебя
кое-что объяснила Михаилу Степановичу.  В общих чертах,  но,
думаю, достаточно ясно.
   Она вопросительно взглянула на Строганова, тот кивнул.
   - Мы  посоветовались  и решили,  что ему здесь оставаться
нельзя. Михаил Степанович не против перебраться в Воронеж.
   - В Воронеж? - Симмонс невольно вздрогнул.
   - Да. Тебя это удивляет?
   - Нет-нет. Продолжай, пожалуйста.
   - Но тут есть непредвиденное осложнение.  Михаил Степано-
вич не может уехать один. - Эльсинора перешла на английский:
- У него тут есть пассия. Казашка. Через несколько месяцев у
них будет ребенок. Как тебе это нравится?
   Он слушал ее и не слышал:  перед глазами маячило  скулас-
тое,  загорелое лицо молодого командира.  Так вот откуда эти
монгольские скулы, характерный разрез глаз!
   Прослеживая перед тем,  как встретиться, биографию коман-
дира, он еще тогда удивился совпадению, но тут же сказал се-
бе,  что какая-то закономерность в этом есть: отец занимался
революционной деятельностью в этих краях, и сын пошел по его
стопам.  Потом  он  удивился тому,  как угораздило Строгано-
ва-отца попасть в Воронеж.  И наконец,  уже увидев Строгано-
ва-сына, тотчас обратил внимание на восточный тип его лица.
   Теперь все стало на свои места.  Все,  кроме одного:  его
вылазка  в 1924 год предшествовала нынешней ситуации.  Они с
Эльсинорой еще только решают,  отправлять им или не  отправ-
лять Михаила Степановича Строганова и его возлюбленную в Во-
ронеж,  а получается, что решать-то, собственно, нечего, все
предопределено заранее:  Строганов будет жить в Воронеже и у
него там в 1900 году родится сын.
   - ...Что ты предлагаешь,  Эрнст?  - дошел до его сознания
голос Эльсиноры.
   - Отправим вдвоем,  - ответил Симмонс. - А чтобы было по-
меньше волокиты с оформлением брака на иноверке,  поселим их
в 1900 году. Как вы на это смотрите, Михаил Степанович?
   - Мне надо посоветоваться.
   - С будущей супругой?
   - И с ней тоже.
   - Понятно.  Сколько на это потребуется? Времени, я имею в
виду.
   - Часа два-три.  Это имеет какое-то значение? Филер, нас-
только я понимаю, пьян в стельку. А если и проспится, вы его
можете отправить в тартарары.
   - Его - да.  А вот всех,  с кем он связан,  - нет.  Мы их
просто не знаем.  Вполне возможно, что где-то уже и ордер на
ваш арест выписан. Так что вы поторопитесь, пожалуйста.
   - Хорошо,  - кивнул Строганов и поднялся. - Где мы встре-
чаемся?
   - Здесь,  наверное. Заканчивайте дела, берите свою пассию
и приезжайте.  Чем быстрее, тем лучше. Может, нашей коляской
воспользуетесь?
   - Не надо, обойдусь и так. До скорого.
   - До свидания.
   - Ну вот пока и все, - произнес Симмонс, когда за Строга-
новым закрылась дверь.
   - Все?  - переспросила Эльсинора, пристально глядя на му-
жа.
   - А что еще?
   - Тот мерзкий тип в твоем кабинете.
   - Скажи Джуме,  чтобы отвез его куда-нибудь  подальше  за
город.
   - Джума у нас уже не работает.
   - А ведь верно! Совсем из головы вылетело. Ну тогда пору-
чи Дюммелю. В два счета управится.
   - Могут быть неприятности.
   - У кого?  - поинтересовался Симмонс.  - Строганова здесь
не будет,  нас - тоже, а хлебаловские беды тебя, надеюсь, не
волнуют?
   - Нисколько, - усмехнулась она. - Его беды это его личное
дело.
   - Я тоже так думаю,  - кивнул Симмонс. - Но оставлять его
в этом доме совершенно ни к чему.  Давай-ка подумаем, как от
него избавиться.
   - Вы обещали ему золотые горы, мистер Симмонс, - напомни-
ла она.
   - Он их получит,  - весело заверил он.  - Но вряд ли  они
доставят  ему  удовольствие.  Скорее наоборот.  Тащи-ка сюда
времятрон.
   На этот раз для осуществления задуманного требовалась фи-
лигранная точность,  и,  прежде чем включить времятрон, Сим-
монс тщательно проверил аккумулятор.
   Дальнейшие события развивались так: в седьмом часу вечера
в ворота загородного дома управляющего Русско-азиатским бан-
ком Крафта отчаянно забарабанил  оборванец-каракалпак.  Зас-
панный  сторож-узбек,  зевая,  отодвинул засов и без особого
интереса уставился на возмутителя спокойствия.
   - Аксакал дома? - спросил тот.
   - А тебе на что?  - лениво поинтересовался страж.  - Вшей
своих в банк сдавать принес?
   - Да заткнись ты!  - возмутился оборванец.  - Мне  письмо
аксакалу передать надо.
   Он достал откуда-то из-за пазухи помятый конверт и  ткнул
под нос сторожу.
   - Воткни себе в задницу!  - отрезал  хорезмиец,  отпихнул
задрипанного курьера и попытался закрыть ворота.  Каракалпак
взвыл дурным голосом,  поплевал в кулаки и бросился на обид-
чика. Завязалась драка.
   Вышедший на шум Крафт долго на мог сообразить, что к чему
из путаных объяснений.
   - Письмо?  Какое письмо?  От кого?  Да говори ты  толком,
кайсак!
   - Думли-немис велел передать,  - взмолился оборванец, пе-
реиначивая на свой лад фамилию Дюммеля,
   - Дюммель, что ли?
   - Да,  - каракалпак все еще не мог успокоиться.  - А этот
сын собаки!..
   - Хватит! - рявкнул Крафт. - Где письмо?
   Конверт, скомканный  и  затоптанный,  валялся  на  земле.
Брезгливо морщась, Крафт поднял его, вскрыл и достал сложен-
ный вдвое листок.  Послание гласило:  "Герр Крафт! Из верных
источников мне стало известно,  что в хранилище вашего банка
проник вор. Примите срочные меры.
                                     Ваш Зигфрид Дюммель".

   Розыгрыш? Крафт  на  мгновенье  представил себе обрюзглую
физиономию Дюммеля и тотчас  отверг  эту  мысль.  Какое  там
чувство юмора!.. Уж кто-кто, а Дюммель на розыгрыш не спосо-
бен.
   - Фаэтон! - скомандовал Крафт и толкнул продолжавшего по-
жирать каракалпака глазами сторожа.  - Живо запрягай фаэтон,
идиот!
   Перед массивной бронированной дверью, ведущей в хранилище
отделения Русско-азиатского банка в Ново-Ургенче, столпились
управляющий отделением Крафт,  трое членов правления, служа-
щий,  миршаб  в полосатом халате с саблей наголо,  пристав и
двое понятых:  мадам Любимова - владелица публичного дома  и
пожилой казак старообрядец, смахивающий на деда Мороза, слу-
чайно забравшегося в сорокаградусное хорезмское лето.
   Служащий банка обследовал печати и пломбы на двери, огля-
нулся на Крафта.
   - Все целехонько. Может, не открывать?
   - Открывайте! - приказал управляющий,
   Служащий пожал плечами и повиновался.
   Плавно, без скрипа отворилась тяжелая дверь.  По*  тянуло
подвальной сыростью. В падавшем из двери свете смутно угады-
вались серые холщовые мешки на деревянных полках.
   Крафт первым спустился по ступенькам.  За ним последовали
остальные.
   - Посветите,  Евстигнеев,  -  глухо прозвучал под сводами
голос Крафта. Служащий поднял над головой фонарь и присвист-
нул:  на полу, на подстилке из пачек ассигнаций спал, подло-
жив под голову туго набитый холщовый мешок,  человек, словно
рыбьей чешуей, усыпанный золотыми монетами различного досто-
инства.
   - Вот это да! - ахнул кто-то из членов правления. Пристав
наклонился над лежащим и озадаченно взялся за затылок.  Мир-
шаб убрал саблю в ножны.
   - Ну что?  - нетерпеливо поинтересовался Крафт.  - Так  и
будем стоять?
   - Штабс-капитана Хорошихина позвать надобно,  -  вздохнул
пристав. - Это по его части.
   - Да вы в своем уме,  милейший?  - возмутился Крафт.  - С
каких пор жандармы ворами занимаются?
   - Так-то оно так, - пристав оставил в покое затылок, поп-
равил фуражку. - Только это его человек. Мне вмешиваться ни-
как невозможно.
   За штабс-капитаном  послали фаэтон.  Между тем Евстигнеев
обошел весь подвал и вернулся в полном недоумении.
   - Таракану проползти негде.  Как он сюда забрался, ума не
приложу.
   "Если кто и может ответить на этот вопрос, то только Дюм-
мель", - подумал Крафт.
   - Ваше благородие!  - взмолился старообрядец. - Дозвольте
отлучиться. С утра скотина не поена.
   - Может,  и  впрямь  отпустить?  -  пристав вопросительно
взглянул на Крафта.  - Все одно протокол составляться не бу-
дет.
   - Поступайте, как считаете нужным, - буркнул управляющий.
   - Иди,  борода, - разрешил пристав. - И вы, мадам, можете
быть свободны. Но чтобы никому ни гу-гу! Понятно?
   - Уж куда понятнее! - откликнулся старик, проворно подни-
маясь по ступеням.
   - А я,  пожалуй,  подожду, - проворковала мадам Любимова,
достала из сумочки пудреницу и принялась демонстративно пуд-
рить нос. - Такое не каждый день увидишь.
   - Мадам!  - густо багровея, пристав взял Любимову под ло-
коть и потянул к выходу. - Извольте покинуть помещение.
   - Хам! - взвизгнула Любимова. - Как обращаешься с дамой!
   - Марш в свой вертеп, стерва! - рявкнул пристав. - Я тебе
такого хама покажу, не рада будешь!
   - Что за шум?  - весело поинтересовался, появляясь в две-
рях, штабс-капитан Хорошихин. - Добрый вечер, мадам! Рад вас
приветствовать, господа!
   Пристав отпустил Любимову, взял под козырек.
   - Имею честь доложить,  ваше благородие.  В подвале банка
мною обнаружен неизвестный,  оказавшийся на проверку агентом
Хлебаловым.
   - Что? - вытаращил глаза Хорошихин. - Как он сюда попал?
   - Не имею чести знать,  ваше благородие!  - рявкнул прис-
тав.
   - Да  тише  ты!  -  штабс-капитан выхватил фонарь из руки
банковского служащего и поднес к лицу Хлебалова.  Тот беспо-
койно заворочался.
   - Так... - Хорошихин резко выпрямился. - Очистить помеще-
ние от посторонних!
   - Слушаюсь!  - щелкнул каблуками пристав. - Прошу, госпо-
да. Прошу, прошу...
   - Господин Крафт!
   - Да, господин Хорошихин?
   - Что здесь происходит?
   - Это я у вас должен спросить, штабс-капитан.
   - Ку-ку!  - как гром с ясного неба  игриво  прозвучало  в
подвале. Хорошихин и Крафт, как по команде, одновременно по-
вернули головы.  Сидя на ассигнациях, Хлебалов улыбался бла-
женной улыбкой и игриво грозил пальцем.  - Петр Петро-о-вич!
Ми-илай! Хотите, озолочу?
   У Хорошихина явственно заскрежетало в животе. Ни слова не
говоря,  он подскочил к Хлебалову и с размаху ударил кулаком
в нос.
   - Так-то лучше, - резюмировал Крафт. - А теперь немедлен-
но все покиньте хранилище. Евстигнеев!
   - Слушаю, господин Крафт!
   - Опечатайте помещение.
   - За что,  ваше благородие?  - всхлипнул Хлебалов, шмыгая
расквашенным носом.
   - Идиот!  Кретин!  Баранья башка!  -  Хорошихин  выскочил
из-за  стола,  сунул кулак под многострадальный хлебаловский
нос.  Хлебалов зажмурился, но отпрянуть не посмел. - На весь
Ново-Ургевч осрамил, подлец! На все ханство Хивинское!
   - Виноват,  ваше благородие! - плаксиво запричитал филер,
не открывая глаз. - Хотел как лучше...
   - За каким чертом ты в хранилище полез? Как ты вообще ту-
да попал, каналья?
   - Не могу знать,  ваше благородие. Не иначе как бес попу-
тал.
   - Бес!  - фыркнул Хорошихин, возвращаясь к столу. Распах-
нул окно и,  задернув занавеску, сел в кресло. В комнате по-
тянуло вечерней прохладой.  - Ну,  чего стоишь  как  болван?
Открой глаза!
   - Слушаюсь, ваше благородие.
   - Садись.
   - Постою, ваше благородие.
   - Садись, говорю!
   - Слушаюсь. - Хлебалов опасливо, как на ежа, опустился на
стул.
   - Выкладывай все как есть.
   "Шалишь, брат!  - злорадно подумал Хлебалов. - Дурака на-
шел.  Я тебе расскажу, а ты сам за Симмонса примешься. Тогда
уж мне точно ни шиша не достанется.  Нет уж,  дудки. Умолчу.
Авось пронесет".
   К Симмонсу,  он,  как ни странно,  обиды не питал.  После
трюка с банковским подвалом,  тот даже вырос в  его  глазах.
Аферист  по натуре,  он и в других ценил прежде всего умение
вывернуться из любых положений,  выйти сухим из воды, урвать
и не упустить лакомый кусок.  На этот раз он сплоховал,  дал
обвести себя вокруг пальца.  Но игра еще не окончена.  И  уж
теперь-то он, Хлебалов, не позволит себя облапошить.
   Будь Хлебалов поумнее,  задумайся он над тем, каким обра-
зом переправил его Симмонс в подвал Русско-азиатского банка,
он бы наверняка счел за благо отступиться.  Но Хлебалов  был
глуп и жаждал реванша.
   - Что ж ты молчишь,  шельма? - продолжал допытываться Хо-
рошихин.  - Признавайся, где нализался? С кем-нибудь из бан-
ковских?
   - Так точно, ваше благородие.
   - С кем?
   - Запамятовал, ваше благородие. По пьяному делу.
   - Запамятовал значит. Так-так... - Не сводя глаз с Хлеба-
лова, Хорошихин мизинцем поправил рыжеватые, загнутые кверху
усы.  "А ведь хитрит, сукин сын. Скрывает что-то. Ну ничего,
сейчас ты у меня заговоришь, негодяй". - Ты, стало быть, пь-
янствуешь, а поднадзорный твой тем временем...
   По тому,  как насторожился Хлебалов, штабс-капитан понял,
что попал в точку,  и специально затянул паузу. Филер нервно
заерзал.
   - ...дал тягу!  - выпалил Хорошихин, не подозревая о том,
как он близок к истине.
   - Не может быть! - подскочил Хлебалов. - Когда?
   - А это уж тебе лучше знать, милейший. Ты за ним наблюда-
ешь. Ну, так где твой Строганов?
   И Хлебалов не устоял. Сломался. Выложил все, как было.
   - Та-ак...  - удивленно протянул штабс-капитан.  -  Стало
быть,  шантажировать  Симмонса пытался?  А знаешь ты,  дурья
твоя башка, что за это полагается?
   - Виноват,  ваше  благородие!  - Хлебалов сполз со стула,
грохнулся на колени. - Не губите, ваше благородие!
   "Стало быть,  Симмонс, - размышлял тем временем штабс-ка-
питан,  не обращая внимания на Хлебалова, - Интересно, инте-
ресно... Начал с поблажек рабочим, а теперь, значит, в поли-
тику сунулся...  Однако!..  Тут есть над чем мозгами пошеве-
лить. И Крафт,  видимо,  с ним заодно.  Теперь понятно,  как
Хлебалов в подвал угодил: пронюхали, что он на след вышел, и
решили моими руками от него избавиться. Недурно задумано!.."
   - ...ваше благородие!  - елозил коленями по полу филер. -
Не берите грех на душу!
   - Пшел вон!  - процедил Хорошихин сквозь зубы.  - Носа из
дому не высовывай, пока не позову!
   - Благодарствую,  ваше благородие!  Век вашей милости  не
забуду!..
   Но Хорошихин его уже не слышал. Прожекты один грандиознее
другого теснились в его голове. Прожекты, которым не суждено
было осуществиться.
   Поздно ночью  коляска с погашенными фонарями обогнула го-
род и кружной дорогой вдоль  канала  Киргизъяб  подкатила  к
кишлаку Сатанлар.
   - Останови тут,  - сказал Строганов кучеру возле  крайней
мазанки.
   - Поторопитесь, Строганов, - напомнил Симмонс.
   - Я быстро. Лишь бы Соня была дома.
   - Соня? - удивился Симмонс, но машинист уже отошел от ко-
ляски. - А ты говорила, что она казашка.
   - Она и на самом деле казашка. - Эльсинора открыла проти-
воположную  дверцу и сошла на землю.  - Ее зовут Сона.  Есть
такое казахское имя?
   - Есть.  -  Симмонс тоже вышел из экипажа.  - Сона по-ка-
захски овод.
   - Прекрасное имя для девушки! - съязвила Эльсинора.
   - Перестань.  Имя как имя.  К тому же оно наверняка имеет
еще какое-нибудь значение.
   - Валькирия, например.
   - Успокойся, Люси. - Он отыскал в темноте ее руку, погла-
дил.  - Не надо нервничать.  Посмотри,  какая величественная
ночь.
   Ночь была и в самом деле прекрасна. Высокое густо усажен-
ное яркими звездами небо отражалось в спокойной воде канала.
Шарообразные купы гюджумов, свечи пирамидальных тополей воз-
вышались  над  кишлаком,  словно  охраняя его покой.  Кишлак
спал: ни звука, ни огонька. Даже собаки не лаяли.
   - Что  здесь будет лет через сто?  - задумчиво произнесла
Эльсинора.
   - И я о том же самом подумал, - признался он.
   - Глянем одним глазком?
   - Придется перенастраивать времятрон.
   - Ну и что?
   - Ничего. Будь по-твоему. - Симмонс достал из экипажа че-
модан. - Посвети мне, пожалуйста. Хотя, погоди.
   Он подошел к кучеру и похлопал по плечу.
   - Возвращайся домой.  Утром разыщи Дюммеля.  Скажи, что я
оставил ему письмо на столе в кабинете. Пусть прочтет. Поез-
жай.
   Кучер молча кивнул и тронул лошадей с места.
   - А вот и мы,  - раздался рядом голос  Строганова.  -  Не
очень замешкались?
   - Как раз вовремя.  - Симмонс бросил взгляд на  невысокую
тоненькую фигурку рядом с машинистом.  - Идите сюда поближе.
И ничему не удивляйтесь.
   ...Они стояли посредине пустынной, озаренной светильника-
ми площади. Вправо и влево уходил очерченный цепочками огней
широкий  проспект.  Прямо перед ними над облицованной камнем
трибуной высился монумент.
   - В. И. Ленин, - прочитал Строганов. - Чудно как-то напи-
сано: по-русски и не по-русски. Где мы?
   - Там же, где и были, - ответил Симмонс, продолжая колдо-
вать над пультом. - Ровно через сто лет.
   Он кончил настройку и выпрямился.
   - Смотрите внимательно,  Михаил Степанович.  Это то самое
будущее,  за которое вы ратуете.  А насчет надписи вы правы:
орфография изменилась.
   Над многоэтажным зданием, подсвеченное прожекторами, мед-
ленно колыхалось в ночном небе алое полотнище знамени. Мело-
дично  пробили полночь куранты.  И тотчас зазвучала торжест-
венная мелодия.
   - Гимн, - сказала Эльсинора.
   - Да, пожалуй, - согласился Симмонс.
   Строганов жадно оглядывался по сторонам. В нескольких де-
сятках метров от них прошел ярко освещен.  ный изнутри авто-
бус.  Их  заметили:  кто-то высунул руку из окошка и помахал
им. Высоко в небе проплыли мигающие огоньки - красный, зеле-
ный и опять красный. Протяжно прогрохотал гром.
   - Что это? - вздрогнула Сона.
   - Реактивный самолет,  - Эльсинора взяла ее за руку. - Не
надо бояться.
   - А что, Михаил Степанович, - озорно блеснул глазами Сим-
монс.  - Хотите,  мы вас навсегда здесь оставим? Ни царя, ни
жандармов. Живи на здоровье. Согласны?
   - На готовенькое?  - жестко усмехнулся Строганов.  - Нет,
господин Симмонс, не согласен.
   - Понятно, - Симмонс кивнул. Он и не ожидал другого отве-
та. - Тогда в путь-дорогу.
   И он щелкнул тумблером.

   Начинало припекать не на шутку. Симмонс опять перевернул-
ся на живот и посмотрел в сторону надувного домика.  В окнах
огнисто поблескивало солнце.
   "Разоспалась Эльсинора Прекрасная",  - подумал он с  неж-
ностью.
   - А вот и нет! - донеслось из палатки. - Уже встаю!
   Пора было уже привыкнуть к этим фокусам,  но Симмонс  не-
вольно поежился.
   - Шеф!  - зарокотали укоризненные  раскаты  дюммелевского
сипловатого баса. - Мы тут уже давно ждем вас к чаю!
   "Это еще что за чертовщина? Откуда он взялся?" - забеспо-
коился Симмонс.
   - Просим к столу,  барин! - на этот раз голос принадлежал
Рее.
   "Понятно, - усмехнулся Симмонс.  - Вся компания в  сборе.
Пикник на Арале".
   - Опять не угадал!  - Эльсинора выскользнула из домика  -
грация в красном бикини с алой косынкой на волосах.  Красная
Шапочка почти в чем мать родила, - Просто утренняя разминка.
   - И  заодно явление Христа народу!  - Он поднялся и пошел
навстречу.
   - Тогда уж не Христа, а пресвятой девы Марии.
   - Дай-ка я тебя поцелую, Мария Магдалина.
   От нее веяло свежестью, энергией.
   - Можно подумать, что ты и не спала вовсе.
   - Я и не спала. Кто бы иначе выключил силовое поле, когда
тебе взбрело на ум уйти и оставить меня одну?
   - А,  ч-черт!  Мог бы и сам догадаться. - Он подхватил ее
на руки и зашагал к морю.  - Страшное дело  иметь  жену-кол-
дунью.
   - Не колдунью,  а ясновидицу!  - возразила она, смеясь. -
Это не одно и тоже.
   - Что в лоб,  что по лбу.  - Под ногами заплескалась теп-
лая,  нагретая солнцем вода. - Не успею подумать, как ты уже
все знаешь.
   - Подумай, прежде чем подумать! - скаламбурила она. - Как
тебе спалось?
   - Превосходно.
   - Мне тоже. И что нам мешало выбраться сюда пораньше?
   - Многое.  - Он поставил ее на ноги.  - Пожалуй, я просто
не был готов к этому.
   - К чему - "этому"? - насторожилась она.
   - К этой форме общения с тобой.
   - Знаешь, я тебя боюсь. Иногда ты бываешь дремуче наивен,
а иногда невозможно угадать,  что ты подумаешь  в  следующую
минуту.
   - Должен же и у меня быть хоть какой-то козырь! - рассме-
ялся он.  - Скажи,  там у вас,  в тридцатом веке, все такие,
как ты?
   - Какие "такие"?
   - Ну, экстрасенсы и все прочее.
   - Нет,  - она нагнулась и зачерпнула ладонью воду. - Наб-
людателей подбирают специально и потом долго  готовят.  А  в
принципе,  чем ближе к истокам, тем больше людей, наделенных
экстраординарными способностями. Вспомни, сколько было ведьм
и колдунов в средние века.
   - И при царице Савской.
   - Не было такой царицы!
   - А кто был?
   - Никого  не было!  - Она рывком наклонилась и плеснула в
него водой.  - Всегда, во все времена были только ты и я! Ты
и я! Ты и я! Понятно?
   - Понятно, - расхохотался он, закрываясь руками и отчаян-
но жмурясь.
   Час спустя,  накупавшись всласть, слегка ошалевшие от во-
ды,  солнца и ветра, они позавтракали кофе с бутербродами и,
натянув полосатый тент,  блаженно разлеглись на горячем пес-
ке.
   Ветер дул гораздо сильнее,  чем утром,  невысокие длинные
волны  бесшумно  набегали на песок и откатывались,  оставляя
белую, стремительно тающую полоску пены.
   - Я  бы на твоем месте давно изошла вопросами,  - призна-
лась Эльсинора.
   - Как ни странно, я как раз подумал о том же.
   - О чем?
   - О том, что неплохо бы поменяться с тобой местами.
   - Ты хочешь, чтобы вопросы задавала я?
   Он кивнул:
   - И сама же на них отвечала.
   - Однако!  -  Она взглянула на него через плечо,  улыбну-
лась.
   - Так будет лучше,  - сказал он.  - Говори,  что считаешь
нужным. Не говори, о чем не хочешь.
   - Ну что ж...  - Она помолчала,  думая,  с чего начать. -
Наверное,  тебя интересует,  кто такие наблюдатели и что они
должны делать?
   - Наблюдать, - усмехнулся он.
   - Не только.  Помнишь,  по дороге с пристани ты популярно
объяснял мне, что такое человеческая эволюция?
   - Помню, - кивнул он и откинулся на спину. - Представляю,
как ты в душе надо мной потешалась.
   - Не болтай глупости.  Ты объяснял сбивчиво, слишком эмо-
ционально,  но в общем правильно. Так вот река, о которой ты
говоришь,  далеко  не всегда течет по равнине.  В ходе своей
эволюции человечество не раз упиралось лбом в стену.
   - И вы там - тоже уперлись? - поинтересовался он, не отк-
рывая глаз.
   - Не перебивай. Ты тогда верно сказал, что процесс эволю-
ции остановить нельзя.  В какую бы глухую стену не упиралось
человечество,  оно всегда находило выход.  Говоря твоим язы-
ком, чем дальше в лес, тем больше дров. Все становится слож-
нее,, глубже, ответственнее. Человечество вступает в контак-
ты с внеземными цивилизациями,  начинает черпать энергию  из
космоса. Совместными усилиями рассчитываются и корректируют-
ся траектории движения планет  и  целых  галактик.  На  этом
уровне просчет в стотысячную долю микрона, ошибка в миллион-
ную долю знака,  мизерная неточность в генетическом коде мо-
гут привести к катастрофе.
   Она замолчала.  Симмонс сквозь смеженные  веки  видел  ее
сосредоточенное, грустное лицо, взгляд, устремленный куда-то
вдаль.
   - И при чем тут минувшие столетия? - спросил он.
   - А притом, - вздохнула она, - что в XXX веке такие прос-
четы практически исключены.  Но река это не только устье.  И
все, что происходит в ней от самых истоков,  на всей ее про-
тяженности, все это не может не влиять на состояние устья.
   - Да-а-а...  - Он задумчиво провел пальцем по переносице.
- Значит, если я тебя правильно понимаю, во всех предшеству-
ющих вашему веках все должно оставаться незыблемым.  Никаких
новых  изменений  кроме тех,  которые уже произошли и учтены
вами. Так?
   - Да, так, - согласилась она.
   - И если какой-то чудак вроде меня попытается внести  ка-
кие-то свои коррективы, то его...
   - ...необходимо нейтрализовать.
   - И проще всего сделать это, прихлопнув его, как муху.
   - Нет.  Это будет тоже  неучтенное  изменение  реальности
прошлого.
   - Стало быть, он должен делать только то, что ему запрог-
раммировано?
   - В общем, да.
   - Значит,  мой удел - явиться на призывной пункт,  надеть
мундир и сложить голову во славу Стран Всеобщей Конвенции? -
Симмонс сел, машинально стряхивая приставший к коже песок. -
И твоя миссия в том и заключается,  чтобы не дать мне  улиз-
нуть...
   Он подобрал с песка сухую травинку, поднес ко рту, прику-
сил.
   - Тебе, конечно, известно, что меня ждет?
   Травинка нестерпимо   горчила.   Травинка  пахла  ветром,
степью, полынью.
   - Да, Эрнст. Я знаю, что тебя ждет, - ответила она.
   Симмонс взял ее руку, прижался губами к ладони, Эльсинора
слегла сжала ему нос большим и указательным пальцами, притя-
нула к себе, уложила затылком на свое плечо.
   Он глядел  мимо  тента в голубое без единого облачка без-
донное небо,  думая о том,  как непостижимо уживаются  рядом
такие взаимоисключающие понятия, как ненависть и любовь, от-
чаяние и счастье, трусость и мужество...
   Наверное, Эльсинора права. От судьбы не уйдешь. Надо жить
проще, принимать все как есть.
   - Ты валишь в одну кучу разные понятия,  - сказала она. -
Судьба, предначертание, рок - все это вздор. Просто у каждо-
го есть свой долг в жизни.
   - Долг перед кем? - саркастически усмехнулся он.
   - Перед будущим.
   Ветер усилился.  Волны докатывались теперь  почти  до  их
ног, ласковые бирюзовые волны Арала.
   - Можно, я задам тебе один-единственный вопрос? - спросил
он. Она кивнула.
   - Скажи, ты будешь со мной до самого конца?
   - Да, Эрнст.
   Далеко, по самой кромке горизонта, наперегонки с пыльными
смерчами,  промчалась стайка сайгаков. Было в их беге что-то
птичье-стремительное и парящее одновременно.
   Каким-то шестым чувством он понял,  что она вот-вот расп-
лачется.
   - Не надо, Люси.
   - Не обращай на меня внимания,  родной.  - Она прерывисто
вздохнула.  - Не представляю, как я буду жить, когда не ста-
нет тебя.
   Ему вдруг  вспомнились  прочитанные когда-то давным-давно
стихи. Он повернулся на бок и медленно произнес их вслух:

          И мне, родная, одного лишь хочется,
          Одно гнетет сознание мое:
          Как уберечь тебя от одиночества,
          Когда скорбя уйду в небытие?

   Эльсинора продолжала лежать на спине, закрыв лицо ладоня-
ми, и плечи ее сотрясались от беззвучных рыданий. Он бережно
взял ее мокрые от слез ладони в свои и стал целовать, ощущая
на губах горько-соленый привкус.
   - Я не смогу без тебя, Эрнст.
   В ее голосе слышалась такая скорбь, что у него перехвати-
ло дыхание. Он пересилил себя и улыбнулся.
   - Ну, это ты брось. Представляешь, какой переполох подни-
мется в вашем межвременном ведомстве?
   - Ничего с ними не сделается. - Она вытерла глаза и опять
вздохнула. - Пришлют нового наблюдателя, только и всего.
   - Давай не думать об этом, - сказал он.
   - Давай.
   Она взяла его ладони и уткнулась в них лицом.  Ветер рас-
пушил золотистые волосы,  обнажил светлую полоску нетронутой
загаром кожи.  Симмонс поцеловал ее в затылок, почувствовал,
что  вот-вот  расплачется  от нахлынувшей нежности,  встал и
протянул ей руку.
   - Пойдем купаться.
   Она поднялась и удивленно округлила глаза.
   - Смотри-ка! Откуда они взялись?
   Возле палатки  паслись  верблюды:  низкорослый,  лохматый
бактриан  темной масти и три поджарых светло-коричневых дро-
мадера.
   - А  правда,  как  они умудрились спуститься с обрыва?  -
удивился он и замахал рукой. - Кыш! Пошли прочь!
   Верблюды и ухом не повели.
   - С ними надо не так! - усмехнулась Эльсинора.
   - А как?
   - Смотри! - Она театральным жестом подняла кверху ладонь.
- Але-оп!
   Мирно пощипывающий колючку бактриан ни с того ни  с  сего
подпрыгнул  как ужаленный,  вбрыкнул всеми четырьмя ногами и
размашистым галопом понесся вокруг домика.  Сородичи, высоко
задрав  головы  на длинных шеях,  уставились на него с явным
удивлением. Подскакав к ближайшему дромадеру,  бактриан  изо
всех сил лягнул его в брюхо. Тот еле удержался на ногах, ис-
пуганно взревел и трусцой побежал прочь от обидчика. Осталь-
ные тревожно переглянулись и поспешили следом.
   - Здорово! - усмехнулся Симмонс.
   - Это еще что!  - Эльсинора вошла во вкус.  - Гляди,  что
будет дальше! Але-оп!
   Вся четверка взметнулась в воздух и,  описав четыре неук-
люжих сальто, остановилась как вкопанная.
   - Вот это да! - расхохотался Симмонс,
   - Але-гоп! - голосом заправской дрессировщицы скомандова-
ла Эльсинора.
   Бактриан, а за ним и троица дромадеров встали  яа  задние
ноги  и  принялись лихо отплясывать джигу,  потешно мотая из
стороны в сторону уродливыми горбоносыми головами.
   - Ты просто чудо!  - Симмонс хохотал во всю глотку. - По-
жалей бедных тварей!
   - Але-гоп!
   Верблюды приняли  горизонтальное  положение,  сорвали  по
кусту цветущей колючки каждый и затрусили в их сторону.
   - Что ты задумала? - забеспокоился Симмонс.
   Приблизившись к ним вплотную,  верблюды преклонили колени
и сложили колючку к их ногам. От верблюдов нестерпимо разило
потом.
   - А теперь марш отсюда, - приказала Эльсинора.
   Вся четверка вихрем сорвалась с места,  пересекла пляж, с
ловкостью горных козлов вскарабкалась по уступам обрывистого
берега и исчезла из вида.
   - Ну так кто я?  - с победоносным видом,  подбоченившись,
спросила Эльсинора.  Симмонс,  одной рукой,  все еще зажимая
нос, другой вытирал выступившие на глазах слезы.
   - Бедьба!
   - Кто?
   - Фуф-ф! Ведьма!
   - Ах так? - Она метнулась к тенту, выдернула из песка од-
ну из стоек,  отцепила полотно и вскочила на стойку верхом -
ни дать ни взять озорной мальчишка, оседлавший прутик. Она и
в  самом  деле  выглядела  неправдоподобно юной - тоненькая,
стройная, в ярко-красном бикини. - Повтори, что ты сказал?
   - Ведьма, - неуверенно повторил он.
   - Тогда садись, прокатимся вместе.
   Садиться, собственно,  было не на что. Симмонс перешагнул
через стойку и встал позади жены.
   - Держись! - предупредила она. Он обнял ее за плечи.
   - Крепче!
   Он стиснул ее в объятиях и поцеловал в щеку.  В следующее
мгновенье было уже не до поцелуев:  земля стремительно  ушла
из-под ног,  провалилась куда-то вниз.  Симмонс изо всех сил
прижался к Эльсиноре и зажмурился.  А  она,  как  заправская
ведьма на помеле,  крутыми виражами набирала высоту, так что
дух захватывало.
   - Перестань!  - взмолился он. - Спустись, слышишь? Голова
кружится.
   - Ну  нет!  - сквозь свист ветра донесся до него ликующий
голос Эльсиноры. - Сам ведьмой назвал, теперь терпи!
   Он стиснул  зубы и огляделся.  Справа,  насколько хватало
глаз,  раскинулось море. Слева желтели пески и по ним, змеей
между барханами,  тянулся караван верблюдов. Виднелись руины
не то города, не то крепости.
   Они летели вдоль берега, и было отчетливо видно, где кон-
чается желтая песчаная отмель и начинается глубоководье.
   "Ну и чертовщина!  - с мальчишеским восторгом подумал он.
- Такое разве что во сне испытаешь!"
   До поверхности  было метров полтораста.  "Спрыгнуть,  что
ли?  - с веселой удалью подумал он и  вдруг  обнаружил,  что
спрыгивать не с чего:  стойка летела сама по по себе,  он ее
даже не касался. Ослабил руки, сжимавшие Эльсинору за плечи:
ничего.  Отпустил совсем - тот же эффект: они продолжали ле-
теть рядом, словно притянутые друг к другу магнитом.
   И тут  она по всем правилам высшего пилотажа круто спики-
ровала вниз.  У Симмонса перехватило дыхание. Он зажмурился,
а  когда  снова открыл глаза,  впереди виднелись две рыбачьи
лодки,  в которых бородатые казаки-старообрядцы в засученных
до колен портках выбирали из сетей рыбу.
   Занятые своим делом, рыбаки, наверное, так бы ничего и не
заметили,  но Эльсинора опустилась еще ниже и пронеслась над
их головами с таким улюлюканьем и свистом, что старообрядцы,
задрав свалявшиеся в войлок бороды, так и окаменели с широко
разинутыми ртами, и только когда она, взмыв кверху, пошла на
второй заход,  торопливо закрестились двуперстным знамением,
как по команде,  сиганули из лодок и,  перегоняя друг друга,
вплавь кинулись  к берегу.  Почти касаясь воды,  Эльсинора с
Симмонсом за спиной промчалась за нимиеще раз и,  поднявшись
метров  на  двадцать,  повернула назад.  Когда на золотистом
песке показался наконец их надувной домик, Эльсинора зависла
над мелководьем и повернулась к Симмонсу.
   - Ну и как? - Глаза ее озорно поблескивали.
   - Здорово!  - искренне восхитился он.  - Ты действительно
ведьма!
   - Ах,  ведьма! - Она уперлась ему в грудь ладонью и реши-
тельно оттолкнула в сторону.
   - Что ты делаешь? - испуганно вскрикнул он и повис в воз-
духе,  нелепо завалившись на бок и беспомощно размахивая ру-
ками.  Она описала вокруг него снижающуюся спираль и остано-
вилась.
   - Так кто я?
   - Ведьмочка!  - взмолился он.  Она снизилась на несколько
метров.
   - Кто я?
   - Ведьма!  - твердо сказал он, поняв, что на пощаду расс-
читывать нечего.
   Эльсинора опустилась еще ниже и встала на дно. Вода дохо-
дила ей до подмышек.
   - В последний раз спрашиваю!  - крикнула она,  запрокинув
голову и щурясь от солнца. - Кто я?
   - Ведьма!!!  -  заорал  Симмопс  во  всю глотку и в то же
мгновенье мир каруселью завертелся перед его глазами  и  он,
кувыркаясь, плюхнулся в воду.
   Когда, кашляя и отплевываясь, он вскочил, наконец, на но-
ги,  Эльсинора в радужном ореоле брызг, не оглядываясь, уле-
петывала по мелководью.
   - Ну,  теперь держись, чертова ведьма! - крикнул Симмонс,
бросаясь вдогонку.  Он догнал ее уже  возле  самого  домика,
вскинул на руки, осыпая поцелуями, внес в палатку и повалил-
ся,  на тахту,  задыхающийся,  мокрый и, счастливый, как еще
никогда в жизни.
   Солнце закатилось за горизонт. Догорела заря. Ночь раски-
нула над Устюртом, над неподвижной гладью Арала темно-фиоле-
товый,  усыпанный звездами полог.  Эльсинора спала, свернув-
шись калачиком на тахте;  а Симмонс лежал, привычно подложив
ладони под затылок и глядя в дверной проем,  за которым едва
угадывались последние отблески заката.
   Почему-то вспомнилось суровое,  словно высеченное из  ко-
ричневого дерева,  лицо Айдос-бия. Раскосые с сумасшедшинкой
глаза заглянули в самую душу.  Старик словно ждал ответа  на
какой-то из своих вопросов. Потом кивнул и исчез.
   ...Савелий мучительно медленно обрушивал  на  голову  хи-
винского  хана  Шергазы  намертво стиснутый пальцами кирпич.
Обрушил и канул в небытие...
   ...Неистовый Аваз,  громыхая  цепями,  кричал  бунтарские
стихи на заснеженном кладбище...
   ...Смотрел в упор пристальными серыми, как у отца, глаза-
ми Строганов-младший, не снимая ладони с кобуры маузера...
   Симмонс зажмурился, отгоняя непрошеные видения.
   События последних  дней  -  невероятные,  фантастические,
ошеломительные, - казалось бы, должны были выбить его из ко-
леи,  напугать,  повергнуть в панику, по меньшей мере заста-
вить крепко задуматься. Но ничего этого не было. Было ощуще-
ние какой-то поистине всеобъемлющей умиротворенности,  покоя
и  беспричинного,  неуместного  в этой ситуации,  радостного
восприятия жизни. Жизни, - а теперь он знал это наверняка, -
в которой ему оставалось пройти короткий,  последний отрезок
дистанции перед тем,  как навсегда уйти из нее.  И,  как  ни
странно,  именно  это наполняло его спокойной уверенностью в
себе.  Он чувствовал, как каждая клеточка его существа нали-
вается какой-то новой, доселе неведомой ему силой, сознанием
собственного могущества,  способного мгновенно выполнить лю-
бое его желание, стоит лишь захотеть.
   Откуда и когда пришло к нему это ощущение,  он  не  знал.
Перед  тем  как Эльсинора уснула,  он спросил ее,  намеренно
буднично и равнодушно:
   - Так когда же я сыграю в ящик?
   Вопрос пришлось повторить, и только тогда она повернулась
к нему и ласково провела ладонью по волосам.
   - Не надо спрашивать. Я все равно не отвечу. Это - табу.
   - Только поэтому?
   - Это правильное табу, - сказала она. - Человек не должен
этого знать.
   - Иначе перестанет быть человеком?
   - Да. - Она глубоко вздохнула. - Именно поэтому,
   - Ну,  хорошо, - согласился он. - Тогда хоть скажи, как я
умру.  Утоли моя печали.  Ужасно не хочется уходить из жизни
под ярлыком бессловесного пушечного мяса.
   - На  этот  счет можешь быть спокоен.  В своей реальности
тебе предстоит наломать столько дров, что кому-то другому не
хватило бы на это и десяти жизней.
   - Вот уж чего не ожидал от себя! - Он усмехнулся. - Отку-
да бы такая прыть?
   - Ты встретишь единомышленников,  - продолжала она.  -  У
тебя  будут  верные друзья.  Сообща вы пошатнете устои Стран
Всеобщей Конвенции.
   - Вот как? - усомнился он.
   - Не надо иронизировать.  Это действительно так.  С какой
стати я стала бы пичкать тебя побасенками? Ты станешь борцом
за единственно справедливое дело. И моей заслуги в этом нет.
Все,  что я сделала, - это поддержала тебя в критическую ми-
нуту. Заставила поверить в себя.
   Она умолкла.  Молчал и он, думая об услышанном, Потом она
уснула...
   ...Осторожно, стараясь  не  потревожить  спящей,  Симмонс
встал с тахты и направился к выходу. Он и сам не смог бы от-
ветить, зачем он это делает: понял, что надо, встал и пошел.
   "Силовое поле",  - вспомнил он, подходя к двери. Протянул
руку и коснулся пальцами невидимой преграды. - Долой!
   Преграда дрогнула и перестала существовать. Не успев даже
удивиться,  он шагнул за порог.  Над степью полыхали далекие
зарницы. Остро пахло морем, солью, отдающей тепло землей.
   Он раскинул руки, взглянул в фиолетовое, почти черное не-
бо,  густо усыпанное звездами.  Глубоко вздохнул и... устре-
мился ввысь.
   Симмонс даже не понял, хотелось ему этого или нет, Если и
хотелось,  то наверняка подсознательно.  Подъем был плавный,
без рывков и остановок.  Земля уходила все дальше  и  дальше
вниз,  раскрываясь, словно огромная чаша, до краев наполнен-
ная темнотой. Лишь в той сто* роне, где они с Эльсинорой ви-
дели днем караван,  мерцал десяток костров, кажущихся отсюда
крохотными красными точками.
   "Стоп! -  мысленно  скомандовал  он.  Подъем прекратился.
Трудно было сказать,  на какой он находится высоте, но, судя
по тому, как далеко просматривалась поблескивающая отражени-
ями звезд поверхность моря,  - до земли было не меньше полу-
тора километров.
   Симмонсом все больше и больше овладевало пьянящее  ощуще-
ние собственного всесилия.
   - Гроза! - крикнул он во весь голос. - Пусть будет гроза!
Молнии! Гром! Ливень!
   Зловещая туча поднялась из-за моря, стремительно заволок-
ла небо. Сверкнула молния. Еще, еще! Пушечной канонадой уда-
рили раскаты грома. Хлынули теплые потоки проливного дождя.
   - Довольно!  - отплевываясь и вытирая руками мокрое лицо,
гаркнул Симмонс. Гроза прекратилась так же внезапно, как на-
чалась. Опять замерцали звезды.
   - Вниз!  - приказал Симмонс. Наверное, он что-то не учел:
слишком сильно ударились о землю босые ступни. А может быть,
виною тому была темнота?  Симмонс не  удержал  равновесия  и
ткнулся задом в мокрый песок.
   - Ты где,  Эрнст?  - донесся со стороны домика испуганный
голос Эльсиноры.  Тонкая фигурка в длинной,  до пят,  ночной
рубашке смутно белела в темном дверном проеме.
   - Здесь! - откликнулся он.
   - Что ты там делаешь?
   - Колдую! - торжествующе крикнул он, встал и направился к
ней, отряхивая на ходу ягодицы.
   - Не болтай!  - сонно проворчала она.  - Хотя... Этот ли-
вень, гроза... И на небе ни облачка... Где ты пропадал?
   Теперь, когда она была рядом, он увидел выражение ее лица
- удивленное и испуганное.
   - Там!  - с нотками злорадства в голосе сообщил он и ука-
зал пальцем в небо. - Не воображай, что тебе одной это дано!
   - Не разыгрывай меня, Эрнст, - попросила она. - Мне не по
себе от твоих шуток.
   - Ладно.  Сейчас я тебя успокою, - пообещал он. - Ты ког-
да-нибудь слышала "Чели ирок"?
   - А что это такое?
   - Мелодия. Древняя и очень красивая. Хочешь послушать.
   - У тебя с собой запись?
   - Нет, - усмехнулся он. - Запись нам ни к чему.
   Он поднял  лицо  к  звездам,  дирижерским  жестом вскинул
вверх руки,  взмахнул ими, и над морем, над ночным пустынным
плато зазвучала плавная,  медленная мелодия. Най пел тоскую-
щим человеческим голосом. Пел без слов об изнывающих от жаж-
ды пустынях,  безымянных  могилах вдоль караванных путей,  о
цветущих оазисах по берегам стремительных рек,  о  луноликих
красавицах, о дальних сказочных странах...
   Вначале негромкая, мелодия ширилась, гремела все громче и
величественнее.  Казалось, пели земля и небо, море и ночь. В
дюжине километров от того места, где стояли Симмонс и Эльси-
нора,  караванщики, испуганно подгоняя друг друга, снялись с
ночевки и,  нахлестывая недовольно ревущих верблюдов, трону-
лись в путь,  торопясь подобру-поздорову убраться из закол-
дованных поющих песков пустыни Сам.
   Взмыл в небо,  затерялся в мерцании звезд последний,  пе-
чальный аккорд. Мелодия смолкла. И в наступившей тишине Эль-
синора робко тронула Симмонса за плечо.
   - Ты... - Она смотрела на него широко раскрытыми глазами,
словно видела его впервые. - Что с тобой произошло? Кто ты?
   - Твой муж!  - весело расхохотался он.  - Надеюсь,  ты не
подашь  на развод из-за этого концерта?  Или тебе не по душе
восточная музыка?
   - Перестань,  Эрнст! - Она умоляюще схватила его за руку.
- Ведь если ты...
   - Что "если я"? - перебил он, веселясь от души, но Эльси-
нора уже взяла себя в руки.
   - Ничего. Мне холодно. Эрнст. Пойдем в домик.
   Веселье как рукой сняло.  Он пристально  посмотрел  ей  в
глаза и молча наклонил голову.
   - Пойдем.
   Они вошли в палатку и, не сговариваясь, сели за стол друг
против друга.  Симмонс нагнулся,  включил калорифер и  опять
пристально взглянул на жену.  Та сидела, опустив глаза и ду-
мая о чем-то своем.
   - Не обижайся на меня. - Он потянулся через стол и ласко-
во похлопал ее по руке. - Я вел себя, как последний идиот.
   - Какое это теперь имеет значение?
   - "Теперь"? - переспросил он.
   - Да перестань ты наконец! - взорвалась она. - Это бесче-
ловечно!
   - Что бесчеловечно?  - искренне изумился он.  - О чем ты,
Люси?
   - Я знаю,  наблюдателей контролируют.  Им устраивают про-
верки...
   - Что ты несешь?
   - ...но зачем нужно было морочить мне голову столько вре-
мени?  Зачем надо было разыгрывать весь этот фарс с любовью?
- Она фыркнула.  - Любовь!  У вас  это  здорово  получилось,
Эрнст, или как вас там на самом деле зовут?
   - Да ты о чем? - медленно произнося каждое слово, спросил
он.
   - Ну так знайте: для вашего поведения есть очень конкрет-
ный термин. Подлость - вот, как это называется.
   - Люси...  - Он встал и зачем-то отошел к противоположной
отене. - У меня страшно чешутся руки, Люси...
   - У вас экзема? - свирепо поинтересовалась она.
   - У меня чешутся руки отхлестать тебя по щекам, Люси!
   - Что?!  - Она даже привстала  от  изумления,  но  тотчас
опустилась обратно.  - Так что же вы медлите? Вы, ничтожест-
во!
   - Встань, Люси! - приказал он.
   - И не подумаю!
   "Встань - повторил он мысленно.  - Подойди и обними меня"
- "Ни за что!" - "Встань. Плевать я хотел на весь твой соба-
чий  бред.  Я  люблю тебя.  Иди,  обними меня и поцелуй".  -
"Нет!!!" - "Встань И не делай вид,  будто меня не любишь. Уж
кого-кого,  а тебя-то я знаю.  Иди ко мне".  - "Нет...  И не
смейте мне приказывать.  Вы..." - "Я твой муж. Перед богом и
людьми. Слышишь? Я люблю тебя. Не знаю, зачем ты затеяла всю
эту чертову кутерьму, но если для того, чтобы убедить меня в
том, что ты меня не любишь, - то зря стараешься. Встань!"
   Она медленно поднялась из-за стола.
   "Иди ко мне!"
   Она изо всех сил зажмурила глаза и сделала шаг в его сто-
рону - сомнамбула в белой, ниспадающей до самого пола рубаш-
ке.
   "Иди ко мне, любимая!"
   Она сделала еще шаг,  еще... И со стоном бросилась ему на
шею.
   - Милый!  - Она целовала его глаза,  нос, щеки, замирала,
припав к губам,  и снова начинала осыпать поцелуями. - Люби-
мый... Родной... Желанный...
   Слезы струились по ее щекам.
   - Успокойся. - Он бережно поднял ее на руки, сел. Опустил
к себе на колени. - Не надо мне ничего объяснять. Просто ус-
покойся и все. Я понимаю, тебе нелегко со мной. Если тебе не
по силам оставаться со мной до конца, - не надо. Не оставай-
ся.  Теперь я уже не смалодушничаю,  Люси.  Можешь мне пове-
рить. Ты сделала меня совсем другим человеком. Сильным, все-
могущим; бесстрашным... Я и не подозревал, что могу быть та-
ким.  Сегодня я снял силовое поле. Взлетел к звездам. Накли-
кал дождь я грозу. Завтра...
   - Остановись!  - Она подняла на него опухшие от слез гла-
за. Пристально вгляделась в зрачки. Встряхнула головой, заж-
мурилась. - То, что ты говоришь, - правда?
   - Конечно. Ты же читаешь мысли, зачем спрашивать?
   - Читала!  - Она покачала головой.  - В том-то и дело.  А
теперь не могу.
   - Как не можешь? - удивился он.
   - А вот так.  - Она пожала плечами.  - Натыкаюсь,  как на
глухую стену.
   - Смеешься?
   - Если бы!  - Эльсинора вздохнула и вытерла слезы подолом
рубашки. - Скажи, когда ты впервые это почувствовал?
   - Что "это"?
   - Собственное всемогущесгво, как ты выразился.
   - Часа два назад, а что?
   - И прежде никогда?
   - Никогда.
   - И ты в самом деле не имеешь отношения к будущему?
   - До двадцать третьего века - имею. Дальше не пробовал.
   - И не пробуй.  Это бесполезно. Все заблокировано. Только
по специальным разрешениям и то в сопровождении Наблюдателя.
   - Буду знать. Хотя на черта мне это нужно?
   - Как знать... - загадочно улыбнулась она сияющими глаза-
ми. - Если все, что ты говоришь, правда...
   - Оставь-ка ты в покое все свои "если", - сказал он реши-
тельно. - Который час?
   Она мысленно представила себе циферблат его ручных часов.
Часы лежали в кармане брюк,  а брюки были  перекинуты  через
спинку стула в соседней комнате.
   - Половина третьего.
   - Через два часа начнет светать.
   - Ну и что?
   - Ничего.  Просто наш отдых у моря подошел к концу.  Пора
трогаться.  Но прежде давай-ка устроим себе вечер воспомина-
нии.
   - Каких еще воспоминаний? - Она удивленно вскинула брови.
   - Воспоминаний о будущем.  Не о нашем,  - он приподнял ее
голову,  поцеловал в один глаз,  потом в другой. - О будущем
наших общих знакомых. Тех, кого мы оставляем навсегда.

   ...Седая опрятно одетая женщина подняла голову от вязанья
и взглянула, чуть прищурив левый глаз. Глаз явно косил.
   - Кто здесь?
   - Это мы, Рея. Симмонсы. Эльсинора и Эрнст.
   - Это как вы сюда попали? Столько лет прошло. Просто так,
али опять по делам?
   - Просто так, Рея.
   - Ну-ну. Чайку, может, поставить?
   - Спасибо, не надо. Мы не надолго.
   - Оно и видать.
   - Как ты живешь. Рея?
   - Да помаленьку.  Замуж вышла. Троих сыновей родила, доч-
ку.  Муж-то четыре года как помер. У дочки живу, внуков нян-
чу.
   - А Дюммель где?
   - Уехал Дюммель.  В фатерлянд свой.  Все Крафту продал  и
уехал. И заводы, и узкоколейку, и каменоломни. Дом вот толь-
ко ваш Облысевич купил сначала, а как уезжать - Юсупу-бакка-
лу продал.  Бакалейщику то есть.  А тот недолго им и пользо-
вался: Джунаидхан со своими аламанами нагрянул, да все и по-
жег. Восстанавливать  и  не стали.  А сад-то ваш цел.  Це-ел
сад.  Так его местные жители по старой памяти и  величают  -
"Симон-баг". Куда же вы? Чайку бы попили...
   - Недосуг, Рея. В другой раз как-нибудь. Прощай.
   - Ну, прощайте, коли так.
   - К Дюммелю? - Симмонс вопросительно взглянул на жену. Та
кивнула.

   ...Старику было далеко за семьдесят. Грузный, с набрякши-
ми веками и сизыми от венозной крови  обвислыми  щеками,  он
сидел возле камина в кресле с высокой резной спинкой,  попы-
хивая короткой глиняной трубочкой-носогрейкой.  Суконный си-
ний сюртук на груди был усыпан пеплом.
   - Гутен таг, герр Дюммель.
   - А вот и вы, герр Симмонс, - барон даже не удивился. - Я
знал,  что вы придете. Добрый день, мадам Эльсинора. Извини-
те, я вас не сразу увидел: катаракта.
   - Вы выглядите молодцом, герр Дюммель.
   - Не жалуюсь на здоровье, мадам. Вот только глаза...
   - Катаракту оперируют, барон.
   - Знаю. Не хочу рисковать. Пока вижу, а там как бог даст.
   - Вы стали набожным, Зигфрид?
   - О, в бога я всегда верил, герр Симмонс. Кто, как не он,
послал мне вас в распроклятом Ургенче? Если бы не вы...
   - Полно, барон. Как вам живется?
   - Дела после вашего отъезда я  ликвидировал.  И  довольно
выгодно.  Вернулся сюда, приобрел имение. - Старик вздохнул.
- Развожу кроликов.
   - Прибыльное занятие?
   - Так себе. Больше для души, пожалуй.
   - А семья?
   - Семьи у меня нет.  Обхо