как держится?
   - Пока ни в чем не замечен.  Живет замкнуто. С людьми об-
щается только по работе. Не пьет.
   - Вот это плохо. К пьющему легче ключ подобрать. Женат?
   - Холост.
   - Та-а-ак. Дело, говорите, знает?
   - Знает, - вздохнул барон. - В этом ему не откажешь.
   - Ну что ж, и на том спасибо. Так вы распорядитесь насчет
ужина.  Не успеют чего доброго.  А я пока пойду  душ  приму,
жарко что-то.
   Подождав, пока затихнут в коридоре шаги Симмонса, Дюммель
заговорщически понизил голос:
   - Я не хотел говорить при шефе,  мадам,  но этот  негодяй
опоздал на работу...
   - Симмонс? - притворно удивилась Эльсинора.
   - Боже упаси, мадам! - ужаснулся немец. - Строганов!
   - И что же?
   - Я в это время был на заводе,  ну и - порядок есть поря-
док - устроил ему взбучку.  И знаете,  чем он объяснил  свое
опоздание?
   - Чем же? - полюбопытствовала хозяйка.
   - Тем, что был у вас в гостях и вы его задержали!
   - Все правильно, Зигфрид.
   - Как?! - вытаращил глаза немец.
   - Вот так!  Строганов действительно был здесь, я действи-
тельно  его задержала.  И вы совершенно спокойно могли выяс-
нить это при Симмонсе.  Между нами, как вам известно, секре-
тов не водится. У вас все?
   - Да,  мадам.  Хотя нет. Один-единственный вопрос, мадам,
если позволите.
   - Спрашивайте, барон.
   - Как готовится бефстроганов?
   - Представления не имею. А вы что - тоже не знаете?
   - Увы! - сокрушенно развел руками Дюммель.
   - Ну, тут я вам плохая помощница. Если не ошибаюсь, "беф"
по-французски - бык. А за остальным обратитесь к Строганову.
   - К какому еще Строганову?
   - К вашему машинисту,  разумеется.  Может быть, он знает.
Ну полно,  полно.  Я пошутила,  барон. Полистайте поваренную
книгу. А еще лучше пусть это сделает повар.
   Дюммелю приходилось круто: Симмонс сдержал-таки свое обе-
щание  -  перестал вмешиваться в дела акционерного общества,
взвалив практически все заботы на широченные дюммелевы  пле-
чи.
   Поначалу барон даже  обрадовался:  регулярные  нахлобучки
шефа портили настроение, надолго вышибали из колеи. Но Зигф-
риду, видно, на роду было начертано быть неудачником: стоило
шефу  отойти от дел - и на "Дюммеля и К<sup>o</sup>" одна за другой по-
сыпались беды. Акция с поджогом каюков неожиданно обернулась
против ее инициаторов. Теперь что ни день баржи и каюки, не-
зависимо от их принадлежности, загорались на всем протяжении
водного пути от Ново-Ургенча до Чарджуя,  но,  поскольку по-
давляющее их большинство принадлежало  обществу  "Дюммель  и
К<sup>o</sup>", то и убытки, естественно, терпело в основном оно.
   Меры по усилению охраны ощутимых результатов  не  давали,
поджигателей задержать не удавалось,  зато перепуганные нас-
мерть каючники не только наотрез отказывались иметь  дело  с
Дюммелем, но вдобавок подали прошения-жалобы в военную адми-
нистрацию и на имя  самого  хана  хивинского  Мухаммадрахима
Второго.
   Действия этих голоштанников явно кто-то направлял, но кто
именно - так и оставалось невыясненным.
   "Пришла беда - отворяй ворота",  - гласит пословица; пока
Дюммель ценою немалых расходов улаживал дела с командованием
и хивинским ханом,  неподалеку от  пристани  Чалыш  сошел  с
рельсов железнодорожный состав, и прибывший с казачьим разъ-
ездом для выяснения  причин  катастрофы  барон  собственными
глазами убедился в том,  что крушение произошло не случайно:
на участке длиною примерно  пятьдесят  метров  полотно  было
разрушено,  насыпь  срыта,  а рельсы и шпалы неизвестно куда
исчезли.
   - Туркмены озорничают,  не иначе, - глубокомысленно изрек
один из казаков,  разглядывая многочисленные  следы  конских
копыт на влажном песчаном грунте.  - Они и рельсы со шпалами
уволокли.
   - На черта они им понадобились?  - не выдержав,  ругнулся
Дюммель.
   - А просто так,  из озорства.  - Казак огляделся,  мотнул
бородой в сторону зеркально отсвечивающего речного плеса.  -
Видать, в Амударью покидали, ваше благородие.
   "Их благородие" чертыхнулся еще раз и приказал начать ре-
монтные работы. А несколько дней спустя караульные задержали
ночью в симмонсовском парке неизвестного с коробком спичек и
десятилитровым бидоном, под самое горлышко наполненным керо-
сином.
   Это уже  было  кое-что,  и разбуженный среди ночи Дюммель
тотчас приступил к допросу. Однако поджигатель - здоровенный
бритоголовый детина в стеганом ватном халате на голое тело и
драных холщовых поргках нес явную околесицу,  а когда вконец
выведенный из себя барон влепил ему затрещину,  поднял такой
крик,  что переполошил весь дом. Явился, заспанный, злой как
сатана,  Симмонс в пижаме, учинил Дюммелю очередной разгон и
велел запереть задержанного в подвале до утреннего  разбира-
тельства.  А утром выяснилось, что ночной гость не кто иной,
как дурачок с городского базара,  который даже имени  своего
не знает и охотно откликается на любую кличку.
   Дурачка отпустили на все четыре стороны, а Дюммель с Сим-
монсом, запершись в кабинете, два часа обсуждали создавшееся
положение.
   - Черт вас разберет,  что вы за человек, Зигфрид, - выго-
варивал Симмонс без особого, впрочем, раздражения. - Что вам
ни поручи, с треском провалите.
   Барону ничего не оставалось,  как молчать, понуро опустив
голову.
   - Ладно,  - смягчился Симмонс.  - Что думаете дальше  де-
лать?
   - Обеспечить безопасность перевозок.  Вдоль всей  узкоко-
лейки пикеты, казачьи разъезды...
   - Ну-ну,  - по тону трудно было определить, одобряет Сим-
монс или наоборот - осуждает.
   - От услуг каючников надо отказаться полностью,  - неуве-
ренно продолжал барон.
   - Ну,  положим, это-то они уже сами сделали, - усмехнулся
Симмонс.  - Да еще челобитную на нас подали. Давайте дальше,
Зигфрид.
   - Увеличить число барж на Амударье. С каждым речным кара-
ваном - взвод охраны.
   - Эдак вам, батенька, всего Ново-Ургенчского гарнизона не
хватит. Ну, а еще что?
   - Еще... - Дюммель растерянно развел руками. - Надо охра-
ну дома усилить.  Отменить приемы, ограничить посещения. Они
теперь ни перед чем не остановятся.
   - Кто "они"? - жестко спросил Симмонс.
   - Ну... - Дюммель замялся. - Те, кто этого негодяя подос-
лали.
   - Вы знаете,  кто это сделал?  - в голосе шефа звенел ме-
талл.
   - Пока нет. - На немца жалко было смотреть.
   - Ну так вот,  - Симмонс щелкнул зажигалкой,  прикурил. -
Прежде всего установите,  чьи это фокусы. В лепешку расшиби-
тесь, а выясните, ясно? Это во-первых. А во-вторых, распоря-
док  в  доме останется прежним:  приемы были и будут.  Я вам
больше скажу: через неделю, то-бишь в следующее воскресенье,
закатим бал. На пятьсот персон. С фейерверками, танцами, ло-
тереей... Одним словом - бал! Пусть ни одна сволочь не вооб-
ражает, что Симмонса можно запугать. Понятно?
   - Понятно, шеф. Но...
   - Никаких "но"! Посоветуйтесь с мадам и действуйте.
   - Слушаюсь, шеф.
   Симмонс ушел,  хлопнув дверью. Дюммель тяжело плюхнулся в
кресло и достал из ящика стола коробку с сигарами.
   "Сдает шеф,  - ни с того ни с сего подумал он, срезая пе-
рочинным ножом кончик сигары. - Нервишки шалят. Не знает, на
ком зло сорвать".
   Он долго раскуривал сыроватую сигару,  потом откинулся на
спинку  кресла и,  закрыв глаза,  выпустил к потолку длинную
струю дыма.
   - "Никаких "но"!  Никаких "но"!  - теперь, когда Симмонса
не было рядом, барон мог позволить себе роскошь передразнить
шефа. - "Посоветуйтесь с мадам!" - не открывая глаз, Дюммель
скрипнул зубами. - Побежал, как же! Мальчишку нашли!"
   - О чем это вы,  герр Дюммель? - прозвучал над самым ухом
забывшегося барона мелодичный голос Эльсиноры. Львиный рык и
тот,  наверное,  не произвел бы на барона большего впечатле-
ния: немец вскочил, как ужаленный, ошалело вытаращив глаза.
   Эдьсинора стояла посредине комнаты, с любвпытством наблю-
дая за главой акционерного общества.
   - Лишнего выпили? - осведомилась она.
   - Боже упаси!.. То есть, я хотел сказать да, мадам! Прос-
тите великодушно...
   "Эрнст, пожалуй,  прав, - подумала она, продолжая разгля-
дывать  Дюммеля.  -  Ни капельки самолюбия.  А ведь когда-то
личность была. Не ахти какая, а все-тм ки... И с чисто женс-
кой непоследовательностью: - Бедняга Джума. Что его ждет?"
   - Герр Симмонс намерен в воскресенье устроить бал, - неу-
веренно сообщил немец. - Велел посоветоваться с вами, мадам.
   - Бал,  - машинально повторила она.  - Бал,  вы  сказали?
Это,  пожалуй, неплохо придумано: хоть какое-то развлечение.
Заготовьте пригласительные билеты человек на сто.
   - Приказано на пятьсот персон, - выпалил барон.
   - Ну что ж,  на пятьсот,  так на пятьсот. Распорядитесь о
покупках,  наймите прислугу. Впрочем, не мне вас учить, герр
Дюммель.
   - Так точно,  - обрадованно рявкнул тот. - Все будет сде-
лано, мадам. Можете быть спокойны.
   "Чему он радуется?  - удивленно подумала Эльсинора.  - А,
да не все ли равно!" - И, махнув рукой, заговорила о другом.

   После памятного возвращения из залитой кровью  восставших
рабов  Хивы Симмонс долгое время не прикасался к времятрону.
При одном взгляде на блестящую луковицу холодело в  груди  и
начинали мерещиться черные провалы пустынных улиц, озаренные
отблесками пожаров,  зловещее карканье ворон, крадущиеся ша-
ги,  окровавленное лицо Савелия...  Перехватывало дыхание от
смрадного запаха разлагающихся трупов и чадящих руин. Спазмы
перехватывали горло,  и Симмонс спешил на воздух, в сад, ис-
кал забвения в работе - все  равно  какой,  в  разговорах  с
людьми - безразлично, с кем и о чем.
   Никогда прежде он не был так  ласков  с  Эльсинорой,  так
предупредительно вежлив и учтив в общении с Дюммелем. И если
она понимала,  откуда идет эта нежность и не удивлялась,  то
барон  терялся  в догадках и,  обляваясь холодным потом,  не
спал по ночам, ожидая подвоха.
   Но шло время,  и душевное равновесие постепенно возвраща-
лось к Симмонсу.  Он стал целыми днями просиживать  в  своем
кабинете,  обложившись книгами, курил сигарету за сигаретой,
делал какие-то записи в тетради в красном клеенчатом  переп-
лете. Эльсинора наблюдала за ним с нарастающим беспокойством
и до поры до времени ни о чем не  спрашивала.  Однако  вечно
так продолжаться не могло, они оба прекрасно понимали это, и
однажды,  возвращаясь с вечерней прогулки по саду,  Симмонс,
как  обычно  остановившись возле двери в кабинет,  придержал
Эльсинору за руку.
   - Посиди со мной, Люси. Ты никуда не спешишь?
   - Нет.
   Они вошли  в  комнату,  заставленную  вдоль стен книжными
стеллажами. Симмонс опустился в кресло.
   Эльсинора продолжала стоять, машинально разглядывая разб-
росанные по столу книги.  Полистала одну. Взяла другую. "Ни-
кита Муравьев,  - значилось на обложке. - Путешествие в Хиву
и Бухару.  1882 год".  На столе лежали темно-синяя  "История
Хорезма",  изданная  в  1980  году;  "История Каракалпакской
АССР", анонимная рукопись "Границы мира", датированная деся-
тым веком, том сочинений академика Бартольда, фолиант "Древ-
ний Хорезм" академика Толстова.
   Внимание Эльсиноры  привлекла лежавшая отдельно раскрытая
книга.  "В Хиве кроме сорока бедных семейств никто не жил, -
прочла Эльсинора. - Пятничная молитва совершалась в присутс-
твии трех-четырех человек.  Внутри города стал цвести  тама-
риск,  а в разрушающихся домах поселились дикие звери". "Му-
нис, - значилось на титульном листе. - 1760 год".
   Эльсинора отложила книгу в сторону и глубоко вздохнула.
   - Опять?
   Он посмотрел на нее виновато и растерянно. Кивнул.
   - Да, Люси. Хочу попытаться еще раз. Последний.
   - Ну что ж.  - Она взяла сигарету,  затянулась одинединс-
твенный раз, положила в пепельницу. - Поступай, как считаешь
нужным. Но учти: еще на одну вылазку в ту эпоху у меня прос-
то не хватит сил.
   - Откуда же ты знаешь,  куда я собираюсь?  - спросил Сим-
монс.
   - Книги,  - она кивнула на стол.  - История. Или я ошиба-
юсь?
   - Ты ошибаешься, - поспешно заверил он. - Я хочу побывать
в будущем. Двадцатый век. Первая четверть.
   - А обо мне ты подумал?
   - Прости,  Люси. - Он виновато покивал головой. - Ты ведь
знаешь, ради чего я все это делаю.
   - Это бесполезно, Эрнст. Неужели ты еще не убедился?
   - И все-таки я попытаюсь, - упрямо сказал он. - В послед-
ний раз.
   - Ну что ж...  - Она помолчала. - С богом, как говаривали
в старину. Но в случае чего на меня не рассчитывай.

   Слухи один невероятнее другого ползли по Киркъябу.
   - Слышали? Джума-то, Джума... Босяк, сын голоштанника Ху-
дакь-буа... На побегушках у Жаббарбия пробавлялся... Воисти-
ну неисповедима воля аллаха! Разбогател голодранец Джума, да
еще как разбогател! Деньгам счету не знает! - выходил из се-
бя  торгаш.  Дехканин  в  чугурме  и драном чапане задумчиво
поскреб заросший подбородок:
   - Не иначе,  как аламаном заделался.  Ограбил кого-то,  а
может, убил.
   - Или клад отыскал, - вмешался один из мардикаров. - Вок-
руг Куня-Ургенча до сих пор клады в пустыне  находят.  После
каждой бури, говорят, йомуды на конях по пескам рыскают.
   - А я слышал, будто он на пэри женился. Выманил у нее ко-
лечко изо рта, вот и женился.
   - Сказки все это!  Джума к сумасшедшему русскому  служить
пошел.  Все боялись, а он пошел. Вот и пользуется. Сумасшед-
ший-то - богач.
   - Что ни говори,  а привалило бедняге счастье, - вздохнул
дехканин по имени Амин.  - Вон какой дворец строить надумал.
На каменном фундаменте,  из жженого кирпича.  Со стеклянными
окнами.
   - Ты-то откуда знаешь? - усомнился торгаш.
   - Знаю, раз говорю. Я с ним вчера из Ургенча в его фаэто-
не ехал.
   - Ври больше!
   - Вон у Эльтузара спроси, он видел.
   - Амин правду говорит, - кивнул пожилой дехканин.
   - Слышал?
   - Да откуда у тебя деньги на фаэтонах разъезжать?
   - Видели дурака?  Ты что, только проснулся? Какие деньги?
Фаэтон-то у Джумы свой.
   - Как свой?
   - А вот так.  И фаэтон новенький,  и ерга * - двулетка, и
парчовый халат, и сапоги шевровые.

     * Иноходец.

   - И фуражка на голове! - съехидничал торговец.
   - Фуражку не видел, а чустская тюбетейка есть.
   - Ври, да не завирайся!
   - Не слушай ты его,  Амин!  Рассказывай,  что тебе  Джума
сказал.
   - Я в Ургенче на базаре был.  Продал мешок  проса,  купил
детишкам  кое-что,  поел в рыбожарке и пешком обратно отпра-
вился. Иду по дороге, задумался и тут меня какой-то яшуллы *
обогнал на фаэтоне. Я еще лошадь заприметил, уж больно хорош
ерга. Такому под седлом ходить, а не в упряжке. Только поду-
мал,  а яшуллы коня остановил и мне рукой машет. У меня душа
в пятки ушла:  от яшуллы добра не жди.  "Амин!  - кричит,  -
иди, садись, подвезу!" Я присмотрелся и глазам не верю: Джу-
ма, не Джума?
   "Джума-ага, вы это,  или не вы? - спрашиваю. -"Я, - гово-
рит.  И смеется.  - С каких пор ты меня на вы величать стал?
Забыл, как коз вместе пасли?"
   - Так и спросил?
   - Так  и спросил.  "Помню,  - отвечаю,  - как не помнить?
Только вас не узнать, богатым, видно, будете". - "Почему бу-
ду? - смеется. - Я уже богатый. Коня вот купил, фаэтон. Хочу
отцу дом построить".  - "Давно пора,  - говорю.  - Старый-то
совсем  обветшал.  Того и гляди завалится,  еще придавит ко-
го-нибудь".  - "Не придавит,  - говорит Джума, - Я такой дом
отгрохаю,  триста  лет простоит.  Из жженого кирпича.  Да ты
лезь в фаэтон, чего стоишь? Поехали".
   Влезть-то я влез,  а сесть не решаюсь:  сиденья новеньким
красным бархатом обиты.  А Джума смеется: "Садись, не испач-
каешься.  А замараешь,  - не беда, обновлю обивку". Деваться
некуда,  сел. Едем. Смотрю я на Джуму и не по себе становит-
ся:  тот и не тот Джума. Лицо белое, руки такие, будто сроду
кетмень не держали.  А главное - глаза: большущие стали, за-
думчивые какие-то, печальные. И постарел вроде. А ведь всего
месяц прошел, как виделись. Собрался с духом, спрашиваю:
   "Ты не заболел,  Джума?" - "Нет,  - отвечает. - С чего ты
взял?" - "Вид у тебя не такой какой-то".  - "Не обращай вни-
мания, - говорит. - Устал я, дел много всяких". Ну, я кивнул
и молчу,  а сам голову ломаю:  какие такие дела могут быть у
фаэтонщика?  И откуда у него деньги, чтобы фаэтон с лошадью
купить? А Джума еще масла в

     * Уважительное обращение к старшему.

огонь подлил. "Дом под железной крышей построю, - говорит. -
Полы  деревянные,  потолки.  Окна  во  всю стену стеклянные.
Русские мастера строить будут.  На прошлой  неделе  двери  и
ставни  Абдулле  Джину в Хиве заказали,  из карагачевых плах
режет.
   - Абдулле  Джину?  Так  ведь  он самому Мухаммадрахимхану
двери делает! - ахнул торговец.
   - Вот и я не поверил. А Джума знай себе посмеивается: "То
ли еще будет! Захочу, дорогу до самого дома камнем вымощу!"
   - Дорогу? Камнем?
   - Ну да.
   - Аллаха бы побоялся!
   - А что ему аллах, когда денег девать некуда!
   - Тише вы насчет аллаха.  Вон мулла Ибад идет, он вам та-
кого аллаха задаст!
   - А ты только увидел? Он тут давно ошивается.
   - Что же ты молчал, ишак?
   - Думал, ты видишь.
   - Вот что,  земляки,  давайте-ка по-хорошему  разойдемся,
пока не поздно.
   - Правильно говорит Амин.
   - Верно.
   - Айда по домам.
   - Гляди, гляди, мулла тоже прочь захромал...
   - Подслушивал, сын греха.
   - Конечно, подслушивал, собака. Жди теперь беды. Все беку
Нураддину доложит. Они с ним друзья.
   Кучка быстро редела.
   - Дружила собака с палкой! - издали крикнул Амин.
   Мулла Ибадулла,  уже поравнявшийся с воротами, обернулся,
злобно прищурив изъеденные трахомой глаза,  погрозил сукова-
тым посохом.

   Из увитой плющом беседки Эльсинора наблюдала, как Дюммель
распекает прислугу.  Выволочки Симмонса пошли барону явно на
пользу:  если прежде он бывал несдержан в гневе, орал, топал
ногами и даже гонялся за провинившимися с кулаками,  как это
было при встрече с Джумой,  то теперь олицетворял собой саму
выдержку и олимпийское спокойствие.
   Официанты и прочая челядь выстроились вдоль расставленных
на аллее банкетных столов, и Дюммель, заложив руки за спину,
прохаживался перед шеренгой и,  не повышая голоса, монотонно
отчитывал их за нерадивость и прочие смертные грехи. Отчиты-
вал скорее для порядка и профилактики, чем по необходимости.
Привыкшая к буйному нраву Дюммеля, челядь изумленно таращила
глаза и перешептывалась.
   - Разговорчики!  - негромко,  но тем весомее одернул слуг
барон.  - Предупреждаю: фарфор штучной работы, ему цены нет.
Хрусталь - богемский,  по  специальному  заказу  изготовлен.
Столовое серебро - фамильное.  Хоть одна вещь пропадет, - на
себя пеняйте. Шкуру спущу, понятно?
   - Понятно,  ваше сиятельство!  Как не понять! - нестройно
загалдели официанты.
   - То-то же!  - самодовольно ухмыльнулся барон. - Ну, эти-
кету не мне вас учить.
   - Так точно, ваше сиятельство! - поспешно заверили слуги.
   - Тогда начинайте.  Да,  и еще вот что:  узнаю,  ктото до
конца бала рюмку выпил,  - башку снесу. Закончится бал, при-
боры со столов уберете, тогда хоть до утра пьянствуйте - все
ваше!
   - Благодарствуем,  ваше  сиятельство!  -  рявкнули  слуги
по-армейски.
   - "Сиятельство!" - ухмыльнулся Дюммель.  - Пошли вон, ка-
нальи! За дело, за дело!
   Прислуга бросилась исполнять свои обязанности,  а  барон,
окинув взглядом столы,  направился в глубину парка, где сту-
чали молотки и хрипло перекликались рабочие.
   - Герр Дюммель!  - окликнула Эльсинора.  Барон вскинулся,
как испуганная лошадь,  и завертел головой.  - Я здесь, repp
Дюммель.
   Он наконец отыскал ее и торопливо  засеменил  к  беседке,
переваливаясь с боку на бок.
   - Да,  мадам.  Я к вашим услугам, мадам. Простите, что не
сразу увидел вас, мадам.
   - Вы не знаете, где Симмонс?
   - Никак нет, мадам. Последний раз шеф имел со мной беседу
в понедельник.
   - А сегодня воскресенье. Вам это не кажется странным?
   - Воскресенье как воскресенье,  мадам. Ничего экстраорди-
нарного.
   - Я не о том, барон. Сегодня бал, а Эрнста нет.
   - Не извольте беспокоиться,  мадам. - Дюммель даже каблу-
ками щелкнул от усердия. - Шеф всегда пунктуален, мадам. По-
явится как раз вовремя.
   - Дай-то бог, - вздохнула Эльсинора. - У вас все готово к
балу?
   - Все, мадам. Столы начинают накрывать. Иллюминация и фе-
йерверк готовы.  Полковый оркестр прибудет к вечеру.  - Дюм-
мель замялся. - Правда, шеф не говорил об оркестре, но я сам
распорядился.  Ведь  мсье Симмонс мог и забыть,  мадам.  Все
разве упомнишь?
   - Вы поступили мудро, герр Дюммель, - заверила Эльсинора.
- А список приглашенных? Вы мне его не показывали.
   - Сию минуту, мадам! - Дюммель поспешно достал из боково-
го кармана стопку листов бумаги, протянул Эльсиноре. - Здесь
все пятьсот персон.
   - Так,  так... - Она положила список на колени. - Полков-
ник Облысевич с супругой... Кто это, барон?
   - Новый начальник штаба, мадам. Вчера изволили вступить в
должность.  Дока, говорят, эрудит, большой знаток и ценитель
музыки, литературы, живописи...
   - Майор Фогель, штабс-капитан Хорошихин, капитан Колмого-
ров,  управляющий Русско-туземным банком Крафт с супругой  и
дочерью.
   - Дочка на выданье,  - пояснил Дюммель. - Красавица писа-
ная.
   - Так уж и  красавица!  Управляющий  Аграрно-промышленным
банком  Иванов с супругой,  доверенный представитель товари-
щества "Кавказ и Меркурий" Тер-Григорян. Это тот, с усиками?
   - Он самый.
   - Вычеркните. Слащав и глаза наглые.
   - Никак невозможно, - заволновался Дюммель. - Приглашения
уже разосланы.
   - Так заберите обратно.  И вот что еще: пригласите на бал
Строганова.
   - Кого-о? - оторопел немец.
   - Михаила Степановича Строганова. Теперь, надеюсь, понят-
но?
   - Слушаюсь, мадам. Как прикажете. Только...
   - Что "только"?
   - Что шеф скажет?
   - А это уж предоставьте мне, герр Дюммель!
   - Будет исполнено,  мадам,  - поспешно заверил Дюммель  и
испуганно заморгал: он мог поклясться чем угодно, что секун-
ду назад видел тигрицу.  Полосатая хищница сидела на  задних
лапах,  держа  в  передних лавах злосчастный список и злобно
оскалив клыкастую пасть.  Видение было мгновенным,  но таким
отчетливым  и  страшным,  что у Дюммеля подогнулись колени и
похолодело в груди.
   - Ну что вы на меня уставились,  барон? - спросила Эльси-
нора голосом Симмонса.  Дюммель зажмурился и встряхнул голо-
вой.  Осторожно открыл один глаз,  затем второй.  Наваждение
прошло.  Эльсинора - обычная, в белом шелковом платье сидела
перед ним, протягивая список и улыбаясь, как ни в чем не бы-
вало.
   - Вам.  дурно,  герр Дюммель? Держите список. Мой вам со-
вет: не злоупотребляйте спиртным. Особенно на сон грядущий.
   - Да,  мадам, - убито откликнулся Дюммель. - Я Так и сде-
лаю. Разрешите идти, мадам?
   - Идите!
   Барон вздрогнул - это был опять голос Симмонса.
   - Идите, голубчик! - елейным голоском промурлыкала Эльси-
нора.  - У вас столько дел, а вы строите глазки даме. Скажи-
те, барон, это правда, что вы ужасно влюбчивы?
   Дюммель, вконец сбитый с толку,  кивнул на всякий случай,
сделал зачем-то книксен и, покачиваясь из стороны в сторону,
поплелся прочь.
   Базарчик опустел. Убрались восвояси со своим мелочным то-
варом чайковчи *.  Разъехались дехкане, оставив под присмот-
ром сторожа горы терпко пахнущих дынь,  арбузов и тыкв. Сар-
тараш ** запер на висячий винтовой замок  свою  парикмахерс-
кую.  Ветер взвил пыль посредине площади,  закрутил в смерч,
прошелся по базару, вздымая к небу клочья соломы, джугаровые
листья,  какие-то тряпки. А когда пыль рассеялась, через ба-
зарную площадь проехал на своем щегольском фаэтончике  пред-
мет стольких слухов и разговоров - таинственно разбогатевший
извозчик Джума.
   Сторож проводил задумчивым взглядом притороченный сзади к
фаэтону новенький расписной сундук,  поскреб  пятерней  изъ-
еденную паршой плешь и покачал головой.

     * Мелкий торговец.
     ** Парикмахер.

   - Отец!  - Джума лихо осадил иноходца и выпрыгнул из фаэ-
тона. - Принимайте подарки, где вы там?
   Из осевшей глинобитной кибитушки вышел,  щурясь  отяркого
солнечного  света,  Худакь-буа  в холщовых афганских штанах,
полотняной рубахе навыпуск и лакированных каушах на босу но-
гу.  На обритой до сизого мерцания голове поблескивала выши-
тая бухарская тюбетейка.
   - Это ты,  сынок?  - голос прозвучал надтреснуто и как-то
испуганно.
   - Чего  это  ты?  -  удивился Джума.  - Иди помоги сундук
снять.
   Старик нехотя подошел к фаэтону, взялся за ручки сундука,
и они вдвоем,  покряхтывая от тяжести,  понесли его к  дому.
Возле  самых  дверей Худакь-буа отпустил ручку и выпрямился,
хватаясь за сердце.
   - Фуф! Не могу больше. Что там у тебя, чугун, что ли?
   - Нет.  - Джума поднатужился и перевалил сундук через по-
рог. - Книги.
   - Кни-ги? - покачнулся старик. - Какие книги?
   - Разные, - беспечно ответил сын, роясь в карманах. - Ку-
да я ключ подевал?
   - Ты что же - читать научился?
   - Научился,  ата,  научился.  - Джума нашел наконец ключ,
отпер сундук. - А мать где?
   - Позади дома, тандыр * топит.
   - Нашла время.
   Джума откинул крышку,  достал стеганый зимний халат, рос-
кошный лисий малахай. Протянул отцу,
   - Это тебе, ата.
   Ни слова  не  говоря,  старик  принял подарки,  продолжая
как-то странно смотреть на сына. У того удивленно вскинулись
брови.
   - Что ты на меня смотришь?
   - Так...
   - Не хитри, ата. Говори все.
   - И скажу,  - решился Худакь-буа. - Только ты мне сначала
ответь,  откуда у тебя столько денег? На прошлой неделе гос-
тинцы привез, теперь опять, фаэтон, лошадь...
   - ...дом в Ургенче.

     * Печь из обожженной глины для выпечки лепешек.

   - До-ом? - вытаращил глаза Худакь-буа. - В Ургенче?
   - Ну да. Надо же мне жить где-то!
   - Сынок...  - Худакь-буа отложил в сторону подарки,  взял
сына  за руку,  заговорил изменившимся умоляюшим голосом:  -
Скажи мне все, сынок. Начистоту. Не нравится мне это. Ой, не
нравится!..
   - Спрашивай,  отец,  - вздохнул Джума. - Постараюсь отве-
тить.
   - Откуда у тебя деньги?
   - Я их заработал, ата.
   - За какие-то двадцать дней?
   - Д-да.
   - Ты обманываешь меня, Джума.
   - Нет, ата. Я говорю правду. Деньги заработаны честно.
   - Не верю, - покачал головой старик.
   - Как знаешь. - Джума пожал плечами.
   - Ты стал другим.  - Худакь-буа осторожно провел  ладонью
по щеке сына. - Тебя словно подменили, сынок.
   - Я все тот же, ата.
   - Нет,  сынок...  - Старик задумчиво покачал головой. - У
тебя чужие глаза.  Улыбаешься не так,  как улыбался  раньше.
Говоришь,  как совсем другой человек.  Я перестал тебя пони-
мать...
   - Не надо тревожиться,  ата.  - Джума обнял отца, ласково
похлопал по спине. - Все пройдет. Это от книг. Я много читал
последнее время. Многое понял.
   - Мулла Ибад тоже книги читает,
   - У него другие книги, ата, - усмехнулся Джума. - Те, что
у меня, ему не по зубам.
   Старик вздрогнул и попятился.
   - Значит, правда?
   - Что правда?
   - Люди болтают,  будто ты с нечистой силой путаешься.  На
пэри женился.
   - Люди всегда болтают, ата. Не надо их слушать. Ни на ком
я не женился.  А пэри... Пэри действительно встретил. Только
у нее есть муж.
   - Дэв? - в глазах старика метнулся страх.
   - Нет.  - Джума вздохнул. - Он человек. Очень богатый че-
ловек. И очень умный.
   - Он мусульманин?
   Джума усмехнулся.
   - Наверное, нет. Он приезжий. Откуда-то издалека.
   - Значит, кяфир. И ты у него работаешь?
   - Да, ата. Только не у него, а у его жены.
   - Так не бывает!
   - У кяфиров бывает,  - улыбнулся сын. - Не смотри на меня
так,  ата.  Многие мусульмане работают с русскими. А русские
ведь тоже кяфиры.  Даже Мадримхан * принимает у  себя  русс-
ких...
   - Замолчи! - не на шутку испугался Худакь-буа. - В зиндан
захотел?
   - Молчу, - усмехнулся Джума. - Успокойся, ата.
   - "Успокойся!"  -  передразнил Худакь-буа.  - Думаешь,  я
что-нибудь понял?
   - Когда-нибудь поймешь, - заверил сын. - Я и сам еще мно-
гого не понимаю. Когда дом строить начнем?
   - "Когда, когда", - Худакь-буа высморкался d вытер пальцы
о подол рубахи. - В кишлаке только и разговоров, что об этом
проклятом доме.  Голова кругом идет.  Может, не надо, а, ба-
лам? **
   - Надо, ата.
   - Ну, тогда сам решай. Как скажешь, так и будет.
   - На следующей неделе. Согласен?
   - Если так, то на субботу дыннак-той *** назначим.
   - Можно и на субботу. Скажешь, что надо, я привезу.
   Джума склонился над  сундуком,  достал  парчовое  платье.
Расправил, держа на вытянутых руках.
   - Нравится?
   - Для Гюль небось? - осведомился отец.
   - Для Гюль. Как она тут?
   - Живет.  -  Старик  недовольно дернул плечом.  - Чего ей
сделается? Прислуживает у бека Нураддина.
   - Недолго ей осталось прислуживать. Построим дом, свадьбу
сыграем.
   - Ну-ну,  - буркнул Худакь-буа. Сын вскинул на него смею-
щиеся глаза, улыбнулся.
   - Не угодишь тебе,  ата. Сами же помолвку устроили.. Зас-
тавили нас за ухо друг друга куснуть. Лепешку поломали...
   - Э-э, балам!.. Когда это было! По твоему нынешнему поло-
жению другую невесту надо искать.
   - Ну, это ты зря. Гюль хорошая девушка.
   - Я разве что говорю? - смутился старик. - Конечно, хоро-
шая.

     * Сокращенное от Мухаммадрахим.
     ** Обращение родителя к ребенку.
     *** Торжество по случаю строительства.


        ГЛАВА СЕДЬМАЯ

                    У каждого свой оазис


   Симмонс пропадал  где-то  почти  всю  неделю  и объявился
только в воскресенье.  Эльсинора  сидела  перед  зеркалом  в
спальне, когда он внезапно возник посреди комнаты - усталый,
осунувшийся,  небритый, с горячечно блестящими глазами. Кос-
тюм был измят и перепачкан в пыли.  Черные штиблеты казались
серыми.
   - Ты?! - Эльсинора вздрогнула и обернулась. - Где ты был?
   - Не спрашивай.  - Он шумно выдохнул и направился к двери
в ванную.
   - А бал?
   - Бал, - машинально повторил он. - Бал? Когда?
   - Как "когда"? Сегодня, здесь у нас, вечером.
   - А,  ч-черт!  - Симмонс болезненно поморщился и взглянул
на часы.  - Совсем вылетело  из  головы.  Ладно,  до  вечера
отосплюсь.
   И он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
   Симмонс разделся, побросал одежду в стерилизатор и пустил
воду в ванну.  Вода была мутноватая:  то ли барахлил отстой-
ник, то ли фильтры засорились. Симмонс махнул рукой, забрал-
ся в ванну, расслабился и закрыл глаза.
   "Эльсинора права, - устало подумал он. - Все это ни к че-
му..."
   Вероятно, он  задремал и поэтому не удивился когда сразу,
без перехода вдруг увидел себя среди низкорослых колючих за-
рослей джигильдака,  ощутил опаляющее сквозь одежду огнистое
дыхание близкой пустыни услышал  визгливое  "чил-л-л-л-лили"
парящих  в раскаленном небе коршунов,  сливающееся со звоном
тишины в ушах. Потом где-то неподалеку фыркнула лошадь, дру-
гая ответила ей коротким утробным ржанием, звякнула уздечка,
и он понял, что успел вовремя и отряд еще не снялся с прива-
ла.
   Теперь предстояло,  пожалуй,  самое трудное:  увидеться с
командиром  отряда  и отговорить его от встречи с Джунаидха-
ном. Прикинув в уме несколько вариантов, Симмонс остановился
на  самом простом:  не таясь,  пошел по взрыхленной копытами
песчаной дороге туда,  где расположились на отдых  красноар-
мейцы.
   - Стой, кто идет? - прозвучал из придорожных кустов пове-
лительный  окрик.  Симмонс остановился и,  достав из кармана
клетчатый носовой платок, помахал им над головой.
   - Кто такой?
   - Друг, - как можно спокойнее ответил Симмонс.
   - "Друг!" - фыркнули в кустах. - Оружие есть?
   - Нет оружия.
   - Покажь.
   - Что "покажь?" - оторопел Симмонс.  - Я же  сказал:  нет
оружия.
   - Мало что сказал,  - невидимый в кустах дозорный  кашля-
нул. - Сказать чево хошь можно. А ты докажь.
   - Разговорчики в дозоре,  - вмешался чей-то властный  го-
лос,  и  на  дорогу вышел человек лет двадцати с небольшим в
галифе, гимнастерке, перечеркнутой портупеей, и фуражке. Ма-
тово  блеснули  голенища мягких кавалерийских сапог.  Взгляд
серых глаз из-под козырька фуражки был строг и недружелюбен.
   - Кто вы такой?
   - Друг, я уже говорил.
   - Фамилия?
   - Это имеет какое-то значение?
   - Зубы заговаривает, гад. Дозвольте, я его шлепну товарищ
командир. Как шпиена и контру!
   - Отставить разговоры! Фамилия?
   - Симмонс.
   - Говорю же, шпиен! - возликовал дозорный.
   - Да замолчишь ты наконец или нет?! - рявкнул командир. -
Англичанин?
   Симмонс пожал плечами.
   - Что вам нужно?
   - Мне нужны вы.
   - Я?  - Командир сдвинул фуражку на затылок.  - Ну-ну.  И
зачем?
   - Нам  необходимо поговорить.  - Симмонс вытер лицо плат-
ком,  скомкал и сунул в карман. - Это в ваших интересах, по-
верьте. Можете обыскать. Оружия у меня нет.
   - Сидорчук!
   - Я здесь, товарищ командир!
   - Если что - стреляй!
   - Есть стрелять!
   Командир подошел вплотную, похлопал Симмонса по карманам.
Нащупал времятрон.
   - Что это?
   - Часы.  - Симмонс достал времятрон, положил на ладонь. -
Карманные часы.
   Командир повертел времятрон, возвратил владельцу.
   - Сидорчук!
   - Я!
   - За дорогой наблюдай в оба.
   - Есть наблюдать в оба, товарищ командир.
   Командир еще раз смерил Симмонса испытующим взглядом.
   - Ну что ж, говорить, так говорить. Идемте.
   Минут десять спустя они сидели на поваленном дереве возле
догоравшего костра в окружении красноармейцев,  занятых, ка-
залось бы, каждый своим делом, но внимательно наблюдавших за
каждым  движением  Симмонса.  Он  то и дело ловил на себе их
враждебные, настороженные взгляды.
   Подавляя щемящее чувство тревоги,  Симмонс старался гово-
рить спокойно, тщательно обдумывал и взвешивал каждое слово,
но  чем  дальше,  тем больше убеждался в безнадежности своей
затеи. Выражение лица командира не предвещало ничего хороше-
го:  он  явно не верил ни одному слову Симмонса и все больше
утверждался в мысли,  что Симмонс - агент английской развед-
ки. Иначе зачем ему пытаться сорвать переговоры с Джунаидха-
ном? Это теперь-то, когда перемирие нужно Народной Республи-
ке как воздух!
   - Вы мне не верите... - Симмонс вздохнул и достал из кар-
мана времятрон. - И совершенно напрасно не верите. Перегово-
ры ничего не дадут. Погибнет весь отряд. И вы тоже. Зачем?
   - Оракул!  - процедил командир сквозь зубы.  На скуластом
лице резко обозначились желваки. - Пророк!
   - Пророк! - кивнул Симмонс. - Хотите, докажу?
   - Валяйте.  - Командир усмехнулся и глянул  по  сторонам.
Все было спокойно. - Валяйте, что же вы? Доказывайте.
   - Пересядьте ко мне поближе,
   - Пересел.
   - Еще ближе.
   - Ну, еще.
   Симмонс обхватил командира за плечи и включил времятрон.
   ...Мемориальная доска из серого мрамора была вмонтирована
в невысокий четырехгранный обелиск с  жестяной  пятиконечной
звездой на вершине.  У подножия обелиска лежали венки, много
венков, перевитых алыми лентами.
   Командир зажмурился и встряхнул головой.
   - Что это? Где мы?
   - В  Хиве.  - Симмонс помолчал.  - Через год после гибели
вашего отряда.
   - Как вы сказали? - насторожился командир.
   - Читайте.  - Симмонс указал на мемориальную доску.  -  Я
вас предупреждал.
   Командир шагнул к обелиску,  нагнулся, вглядываясь в над-
пись. Прошло несколько томительных секунд, показавшихся Сим-
монсу вечностью.  Командир выпрямился. Не оборачиваясь, нао-
щупь отыскал кобуру.
   - Успокойтесь.  - Симмонс на всякий  случай  отступил  на
шаг. - И не ищите маузер. Он остался там, в лагере.
   Медленно, как-то всем корпусом сразу, командир повернулся
к Симмонсу.  На искаженном гримасой ярости лице слепо белели
глаза.
   - Успокойтесь,  - повторил Симмонс, отступая еще на шаг и
торопливо нащупывая в кармане времятрон.  - Выслушайте меня,
наконец, черт бы вас побрал!
   Нечеловеческим усилием воли командир взял  себя  в  руки,
провел  ладонью  по  лицу,  стирая обильно проступивший пот,
вдохнул и резко выдохнул.  Глаза обрели осмысленное  выраже-
ние.
   - Понимаю ваше состояние,  - продолжал Симмонс.  -  Такее
трудно осмыслить...  Ну,  скажем,  так:  без соответствующей
подготовки.  Представляю,  какой у вас сейчас хаос в голове.
Ну так слушайте. Я - из далекого будущего. Турист, паломник,
скиталец - выбирайте любое. Путешествую по эпохам.
   - Зачем? - глухо спросил командир.
   - Что "зачем"? - не понял Симмонс.
   - Путешествуете зачем?
   - А просто так. Нравится, вот и путешествую. Зачем цыгане
кочуют с места на место?  Не знаете? И они не знают. Со мной
то же самое. Понятно?
   Командир медленно кивнул.
   - Не верите,  по глазам вижу.  А зря.  Я ведь вам это  на
практике подтвердил. На год вперед перенес. - Симмонс мотнул
головой в сторону обелиска.  - Показал,  что вас ждет,  если
меня не послушаетесь. Теперь решайте.
   - Зачем это вам? - Командир закашлялся.
   - Да  что вы заладили,  зачем да зачем?  Спасти вас хочу.
Симпатичны вы мне. Понятно?
   Командир отрицательно качнул головой.
   - С чего бы? Вы меня не знаете...
   - Ошибаетесь,  знаю. Строганов Владимир Михайлович. Роди-
лись в Воронеже в 1900 году.  Я,  батенька,  и  отца  вашего
знал,  Михаила Степановича.  Хотите опишу,  как он выглядел?
Широкоплечий,  статный. Ростом повыше вас. Густые каштановые
волосы, усы щеточкой. Слегка картавил...
   - Довольно.  - Строганов снял фуражку и провел  рукой  по
остриженной под нулевку голове. - Чего вы хотите?
   - Самую малость,  - оживился Симмонс.  - Хочу,  чтобы  вы
вернулись в Хиву,  не встретившись с Джунаидханом. Где у вас
рандеву назначено?  В Иланлы? Хотите, я вам в Тахте стычку с
бандой Шаммы-кяля устрою?  Вот вам и повод. Договорились? Э,
батенька,  да вы меня не слушаете! О чем задумались, если не
секрет?
   - Что обо мне в отряде сейчас говорят? - с горечью произ-
нес Строганов. - Удрал неизвестно куда, дезертировал...
   - Об этом можете не беспокоиться.  Там еще и тридцати се-
кунд не прошло. Никто ахнуть не успел. Ну так как, возвраща-
емся?
   - Да!
   - ...Надо же,  померещилось! - Красноармеец Малов ошалело
встряхнул головой и улыбнулся. - А я уж чуть было тревогу не
поднял: только что тут сидели, и вдруг нет никого, один мау-
зер валяется...
   Командир молча подобрал маузер с земли и вложил в кобуру.
Привычным  движением  разгладил складки гимнастерки под рем-
нем. Повернулся к Симмонсу.
   - Вот что,  гражданин,  или господин,  как вас там...  За
цирк спасибо.  Лихо это у вас получается. А теперь сматывай-
тесь отсюда, пока я вас не расстрелял.
   - Да вы что? - ахнул Симмонс. - Не поверили?
   - Не имеет значения. У меня есть приказ, и я его выполню.
Понятно?  Любой ценой. Это мой революционный долг. Прощайте.
Считаю до трех.
   И он рывком опустил руку на кобуру.

   Ванна наполнилась почти до краев,  и хотя вода была горя-
чая,  Симмонс вдруг ощутил озноб.  Осторожно, чтобы не плес-
нуть на пол, он приподнялся, сел и до отказа завернул кран с
холодной водой.  Из ванны повалил пар. Симмонс чертыхнулся и
перекрыл горячую воду.
   Там, в тугаях на краю Каракумов,  замешкайся он, Симмонс,
на минуту,  сероглазый командир отряда застрелил бы его,  не
раздумывая.  Симмонс скорее почувствовал,  чем понял это,  и
медлить не стал. И только теперь, когда инцидент был уже по-
зади, ощутил страх.
   Пугал не только сам факт, что он, Симмонс, мог погибнуть,
- пугающим было ощущение собственного бессилия понять непос-
тижимую логику,  а вернее,  - полную нелогичность  поведения
Строганова.
   Знать, что его ждет, иметь возможность остаться в живых -
и  сознательно  выбрать смерть?  Этого Симмонс не мог понять
никоим образом.
   Что это?  Фатализм? Вера в слепой рок? Или сероглазый уп-
рямец просто-напросто не поверил  Симмонсу,  принял  его  за
ловкого трюкача? Решил, что его запугивают?
   Симмонс горько усмехнулся: уж если кто кого и напугал, то
не он Строганова, а Строганов его, Симмонса.
   Ну, а если говорить всерьез,  то ему стало  действительно
не по себе, когда двое суток спустя он ночью тайком проник в
крытый загон для скота,  где под охраной томились в ожидании
своей участи разоруженные красноармейцы,  и, предложив Стро-
ганову свою помощь, услышал в ответ:
   - Пошел ты знаешь куда?!
   Теперь, задним числом,  сопоставляя факты,  он  обнаружил
нечто  общее  в  поведении Айдос-бия,  Савелия и Строганова.
Нечто,  не поддающееся пониманию, ломающее все его представ-
ления о здравом смысле и элементарной логике.
   Трое этих, казалось бы, совершенно разных и абсолютно не-
похожих друг на друга людей, обладали способностью сохранять
в критических ситуациях поразительное присутствие духа и не-
истовое стремление до конца идти выбранным путем даже тогда,
когда этот путь вел их к верной гибели.
   Вероятно, они  заблуждались,  но  было  в их заблуждениях
что-то грандиозно величественное и неотвратимое,  как  смена
дня и ночи или времени года.
   И теперь,  жмурясь от мыльных хлопьев и остервенело обди-
рая себя мочалкой, Симмонс с раздражением ловил себя на том,
что восхищается этой их способностью и в душе  им  завидует,
ибо сам он этой способностью не обладал.
   Все еще жмурясь, Симмонс наощупь отыскал рукоятку и вклю-
чил душ. Упругие холодные струи воды успокаивающе защекотали
кожу. Симмонс сполоснул лицо и открыл глаза.
   "Ну и вид! - с досадой подумал он, разглядывая в зеркале,
вмонтированном в стену,  свою заросшую щетиной физиономию. -
Бродяга бродягой".
   Он взял с полочки бритвенный прибор и провел  лезвием  от
виска  к подбородку.  Неширокая полоска гладкой матовой кожи
казалась инородной,  не имеющей никакого отношения к его ли-
цу.
   "Бродяга, - он покачал  головой.  -  Точнее  не  скажешь.
Звездный скиталец.  А почему звездный?  Просто скиталец тебя
не устраивает?"
   Он добрился, еще раз окатил себя холодной водой, вылез из
ванны и открыл сток. В трубе заклокотало, захрипело. Симмонс
поморщился: ванная, конечно же, была далека от совершенства.
Он перевез ее частями из XX века. Забираться дальше не риск-
нул.  С прошлым было покончено, так он по крайней мере думал
тогда, и появляться в близких к его реальности столетиях без
особой нужды не стоило.  "Не хочу оглядываться", - отшутился
он, когда Эльсинора однажды пожурила его за ванную  комнату.
- "Почему?" - поинтересовалась она. - "Потому что не огляды-
вается тот, кто устремлен к звезде. Знаешь, кто это сказал?"
- "Нет",  - она пожала плечами. - Леонардо да Винчи". - "И к
какой же звезде ты устремлен,  если не секрет?" - "К  звезде
пленительного  счастья!"  - буркнул он и поспешил переменить
тему.
   Сейчас, вспомнив  этот разговор,  он мысленно усмехнулся:
вот и ответ на вопрос,  почему скиталец-звездный.  А вообще,
какое  все это имеет значение?  Симмонс вздохнул и достал из
стерилизатора чистую одежду.
   Эльсиноры не было. Симмонс торкнулся в спальню - заперта.
Дверь в коридор тоже не открывалась.
   "Может, и  к лучшему,  - подумал Симмонс и достал времят-
рон.  - Чертов бал!  Добывай теперь техника,  возвращайся на
неделю назад, ищи нужные записи".
   Он повозился с настройкой и надавил на  пусковую  кнопку.
Несколько  минут в комнате было пусто.  Мерно тикали часы на
стене.  Еле слышно попискивала люминесцентная лампа под  по-
толком.
   Внезапно посредине комнаты материализовался Симмонс и ря-
дом с ним длинноволосый субъект в сабо,  зауженных до непри-
личия джинсах и рубашке с погончиками.  Субъект держал в ру-
ках щегольский чемоданчик и испуганно озирался по сторонам.
   - Успокойся,  Петя! - Симмонс похлопал субъекга по спине,
подтолкнул к креслу. - Садись. Может, выпьешь с дорожки?
   - А что у вас имеется? - поинтересовался Петя.
   - Все имеется, - заверил Симмонс. - "Столичная", "Наполе-
он", "Белый аист", шотландский виски, джин с тоником.
   - "Столичной",  пожалуй,  -  поколебавшись решил Петя.  -
Граммов полтораста.
   - Сейчас организуем. - Симмонс вышел в соседнюю комнату и
вернулся с бутылкой водки,  стаканами и лимоном на блюдечке.
Налил гостю доверху,  себе - чуть-чуть.  Чокнулись,  выпили,
закусили лимоном.
   - Это,  значит,  где мы теперь находимся? - спросил Петя,
смачно обгладывая лимонную корочку.
   - В девятнадцатом веке,  - буднично пояснил Симмонс.  - В
Хивинском ханстве.
   - А  это где такое?  - без особого энтузиазма поинтересо-
вался гость.
   - В Средней Азии. Но это неважно. Давай к делу.
   - Давайте, - кивнул Петя.
   - Верди у тебя с собой?
   Петя кивнул.
   - Что именно?
   - По вашему списку,  - гость презрительно хмыкнул. - "Аи-
да", "Риголетто", "Дон Карлос".
   Он достал из кармана смятую бумаженцию,  расправил и про-
должал уже по тексту:
   - "Травиата", "Сила судьбы", "Трубадур", "Бал* маскарад",
"Фальстаф", "Отелло". Тридцать кассет. Ну и работенку вы мне
задали!  Чего только я от меломанов не наслушался! Обхохота-
лись, хмыри! Опять же бабки немалые потрачены.
   - Смеется тот, кто смеется последним, - напомнил Симмонс.
-  А насчет бабок договорились:  сколько пожелаешь,  в любой
валюте.
   - Это вы серьезно? - насторожился гость.
   - Серьезнее некуда.  У меня этого добра  куры  не  клюют.
Пойдем в дискотеку, аппаратуру посмотришь.
   Симмонс отпер ключом дверь и,  пропустив гостя в коридор,
вышел следом.
   В дискотеке  Петя  ошалело  вытаращился  на  стационарный
"Грюндиг".
   - Ну и как? - спросил Симмонс. - Годится?
   - Зверь-машина!  -  восхитился гость.  - Последняя модель
небось? Я таких не видал.
   - Ты еще многого не видал,  - заверил Симмонс. - Все впе-
реди.  Смотри сюда.  Здесь,  - он распахнул дверцу навесного
шкафа, - "Сони".
   Гость озадаченно присвистнул.
   - А здесь,  - Симмонс открыл шкаф на противоположной сте-
не, - "Телефункен".
   - Ну и ну!
   - Восхищаться потом будешь. Смотри и слушай. Вот выход. А
это переключатели. Зарядишь все три магнитофона. И чтобы ни-
каких пауз, понял?
   Гость кивнул.
   - Вот и отлично.  А теперь запомни:  без меня тебе отсюда
не  выбраться.  Так что если вздумаешь стибрить что-то и уд-
рать, - кранты тебе, Петя. Навсегда в девятнадцатом веке ос-
танешься.  На берегах Амударьи-матушки, в ханстве Хивинском.
Усек?
   - Усек, - горестно вздохнул Петя. - Как не усечь.
   - Теперь айда в сад.  С Дюммелем познакомлю. Он тут у нас
главный распорядитель.  Со всеми вопросами будешь к нему об-
ращаться. Зигфридом зовут, запомнишь?
   - Чего тут не запомнить? Зигфрид, зиг-хайль!
   - А вот последнее боже упаси при нем брякнуть: голову от-
кусит. Он, брат, у нас на гитлеризме помешан.
   - Веселенькое дело! - Гость озадаченно поскреб затылок. -
А если я не нарочно?
   - Все равно откусит,  - заверил Симмонс.  - Держи ключ от
двери. Пойдем.

   Они сидели друг против друга на бархатных стеганых курпа-
чах * - бек Ханков Нураддин,  дородный, оплывший мужчина лет
сорока со щекастым лицом, густо заросшим курчавящейся черной
бородой,  крупным  пористым носом и глазами навыкате,  и ма-
ленький тщедушный старичок в огромной чалме-мулла ханкинский
пятничной  мечети Ибадулла,  которого за глаза непочтительно
величали Ибад-чолаком за хромоту,  особенно приметную, когда
он торопливо семенил по улице, опаздывая на молитву.
   В противоположность властолюбивому, вспыльчивому, но глу-
поватому беку мулла был себе на уме, хитер, подобострастен и
льстив, предпочитая  слушать,  поддакивать собеседнику и по-
меньше говорить сам. Впрочем, на этот раз разговор начал он.
   - Перс богатеет - женится, туркмен богатеет - ковры поку-
пает, сарт богатеет - хоромы строит, - писклявым голосом из-
рек мулла, теребя козлиную бородку. - Новость слышали?
   - Что за новость? - Бек лениво перебирал толстыми пальца-
ми виноградины янтарных четок.
   - Голодранец Джума строиться задумал.
   - Дом строит? - недоверчиво хмыкнул бек. - Что-то не пом-
ню, когда он за разрешением приходил.
   - Строит, - мотнул чалмой мулла. - Без вашего ведома, без
нашего благословения.
   - Вот как? Хм... - Четки замерли и снова заструились меж-
ду пальцами.
   - Воистину так, - хихикнул мулла.
   Слуга внес в комнату дастархан,  расписной чайник с тремя
пиалами. Не поднимая глаз, расстелил скатерть на ковре перед
хозяином и гостем,  трижды наполнил пиалу чаем, слил обратно
в чайник. Потом налил в две пиалы и, не разгибаясь, по-преж-
нему глядя в пол, попятился к выходу.

     * Небольшой стеганый матрас для сидения.

   - Пусть к плову приступают, - остановил его бек.
   - Будет сделано, - слуга замер в ожидании дальнейших рас-
поряжений.
   - Все!  -  не поворачивая головы,  буркнул хозяин.  Слуга
беззвучно исчез за дверью.  - Хо-ош,  молла Ибадулла... Зна-
чит,  ни с кем не советуясь, не спрашивая разрешения, не ос-
вятив землю, этот нечестивец начал строить себе дом?
   - Начал!  - Мулла сокрушенно вздохнул и отхлебнул из пиа-
лы.  - Мудро изволили подметить, - нечестивец. Аллаха не бо-
ится, не то что нас с вами.
   - Хм!..
   - Односельчан на дыннак-той и то не пригласил.
   - Э-э-эй, халои-и-ик! * - донеслось с улицы. - Не говори-
те, что не слышали. Джумабай Худайберген на дыннак-той приг-
лашает.
   - Слышали?!  - взвизгнул мулла Ибадулла. - Каков богоотс-
тупник, а? Без нашего ведома! На той!
   Бек густо побагровел и хлопнул в ладоши.
   - Джума Худакь той затевает?  - рыкнул он навстречу  вбе-
жавшему слуге так,  что тот испуганно присел и заморгал рес-
ницами.
   - Да, яшуллы.
   - Когда?
   - Сегодня вечером, яшуллы.
   - Пусть нукербаши придет.
   - Хоп болады. К Джуме пусть придет?
   - Сюда, дурак! Сейчас!
   Слугу словно ветром сдуло. Бек самодовольно ухмыльнулся и
смерил собеседника презрительным взглядом.
   - Как  вам  это  нравится?  Джумабай Худайберген нашелся!
Джума Худакь был и будет!
   - Конечно, бек, конечно! - закивал мулла. - Совсем обнаг-
лел, сын греха! Сам на беду нарывается.
   - Свое получит!  - злобно пообещал бек.  - Мои нукеры ему
такой той устроят, - всю жизнь помнить будет!
   - Давно пора,  - поддакнул мулла.  - Вашими руками,  бек,
аллах покарает вероотступника! Да будет так. О-омин!
   Служанка, девочка  лет  тринадцати  в просторном ситцевом
платье и потертом бархатном камзоле, внесла блюдо с йимурта-
береками *.  Склонилась в низком поклоне, не решаясь подойти
к сидящим.  Зазвенели вплетенные в десятки тоненьких косичек
серебряные монеты.
   - Ставь сюда и убирайся! - рявкнул бек.
   Девочка торопливо  поставила  блюдо на дастархан и вышла,
притворив за собою дверь.
   - Хорошая у вас прислуга,  - одобрительно сказал мулла. И
поднял руки, готовясь прочесть молитву.
   - Плохих не держу,  - самодовольно осклабился бек.  - Чи-
тайте молитву, таксыр. Йимуртабереки надо горячими есть.
   После произнесенного  фальцетом и басом "о-омин" оба про-
вели ладонями по лицам сверху вниз и приступили к трапезе.
   Некоторое время ели молча, наконец бек не выдержал, хлоп-
нул в ладоши.
   - То самое принеси! - приказал он вбежавшей служанке. Она
исчезла за дверью и тотчас возвратилась с узкогорлым  сереб-
ряным кувшином.
   - Давай сюда!  - бек выхватил у нee кувшин и кивком отос-
лал прочь.
   - Что это, бегим? - поинтересовался мулла Ибадулла.
   - Мусаллас, - буркнул бек. - Да простит меня аллах.
   - И меня тоже, - хихикнул сотрапезник, моргая слезящимися
глазами.
   - Ие?! - удивился Нураддин. - А как же шариат?
   - Шариату ничего не сделается,  - заверил мулла.  - Нали-
вайте.
   - Ай да слуга аллаха! - хохотнул бек, наполняя пиалы.
   - Аллах простит.  -  Ибадулла  залился  мелким  писклявым
смешком. - Что для черной кости грех, то для нас благо.
   - Хитер!  - одобрительно покачал головой бек Нураддин.  -
Самого аллаха оседлать норовишь?
   - Не богохульствуйте,  бек,  - скромно потупился мулла. -
Аллах велик и всемогущ.
   Бек хмыкнул и осушил пиалу. Мулла последовал его примеру.
   Нукербаши Юсуф,  мужчина лет сорока пяти, грузный и непо-
воротливый, как верблюд, подоспел к плову.

     * Пельмени с сырыми яйцами.

   Бек и мулла были уже изрядно навеселе и поначалу не обра-
тили на него внимания.  Залихватски сдвинув чалму набекрень,
мулла Ибадулла что-то ожесточенно доказывал хозяину дома,  а
тот, лениво развалясь на курпаче, поглаживал курчавую бороду
и изредка отвечал короткими репликами.
   "Ишь, разговорился Ибад-чолак, - удивленно подумал нукер-
баши. - То слова от него не услышишь, а тут..."
   - Врешь ты все,  Ибад, - подзадоривал бек. - Никогда твой
отец муллой не был, а уж шейхом и подавно. Служкой при моги-
ле хазрат * Палван-пира был, это верно. Двор мел, приношения
от верующих принимал. А муллой - ни-ни.
   - Был! - горячился Ибадулла. - Видит аллах, был!
   - Аллаха не трогай!  - ухмыльнулся бек. - При чем тут ал-
лах, если ты врун?
   - Я - врун?! - взвизгнул мулла.
   Нукербаши переступил с ноги на ногу и громко кашлянул.
   - Чего надо? - свирепо воззрился на него Ибадулла.
   - Позвали, вот и пришел.
   - Садись,  - мотнул головой Нураддин в  сторону  блюда  с
нетронутым пловом.  - Руки сполоснул?  На нас не смотри,  мы
сыты.  - Он обернулся к мулле. - Ну что еще скажешь, шейхза-
де? **
   - Ничего, - буркнул мулла, демонстративно опрокидывая пи-
алу вверх дном.
   - Пнуть, что ли? - вслух лениво подумал бек.
   Мулла возмущенно  сверкнул  глазками,  на  всякий  случай
отодвинулся от толстых, как бревна, бековых ног и молитвенно
сложил  перед лицом ладони.  Пробормотал на арабском суру из
корана. Потом скороговоркой на хорезмском диалекте:
   - Да не уйдет изобилие из этого дома,  да сопутствуют его
хозяину успех и удача. Илая о-омин!
   - Омин!  - откликнулись бек и нукербаши.  Мулла торопливо
поднялся и, не прощаясь, засеменил к выходу.
   - Обиделся, что ли? - удивленно произнес нукербаши, глядя
ему вслед.
   - Кто  его  знает?  - пожал плечами бек.  - Может,  брюхо
схватило. Ешь, не обращай внимания.
   В третий раз приглашать не пришлось: орудуя пятерней, как
лопатой, Юсуф живо расправился с пловом,

     * Святой.
     ** Сын шейха.

выпил подряд три пиалы вина,  смачно рыгнул и блаженно зака-
тил глаза.
   - Силен! - Нураддин, сам не дурак пожрать, восхищенно по-
цокал языком. - Хочешь еще?
   - Хватит,  пожалуй, - неуверенно ответил нукербаши и пох-
лопал себя по брюху, словно пробуя. - Лопну.
   - Не лопнешь!  - весело заверил бек. - Ляган йимуртабере-
ков, а?
   У Юсупа алчно-сверкнули глаза.
   - Ну как, будешь? - не унимался хозяин.
   - А,  - чему быть, тому быть! - махнул рукой нукербаши. -
От йимуртабереков никто не умер!
   - Вот это мужской разговор!  - восхитился бек.  - Эй, кто
там?
   Служанка бесшумно скользнула в комнату.
   - Подойди ближе! - приказал бек. - Гостя видишь?
   Девочка кивнула.
   - Посмотри хорошенько.
   Служанка повернулась к нукербашн, по-прежнему не поднимая
глаз.
   - Знаешь, кто это?
   Она опять молча кивнула.
   - Чего молчишь? Язык проглотила?
   - Нет, - прошептала девочка.
   - Как тебя зовут-то?
   - Гюль.
   - Громче, не слышу!
   - Гюль.
   - То-то. Иимуртабереки остались?
   - Остались, наверное.
   - Неси сюда. Все неси. Гость не наелся.
   Служанка поклонилась и вышла.
   - Хороша? - Бек подмигнул и осклабился. - Цветок, а?
   Нукербаши Юсуп опасливо покосился на бека. Шайтан поймет,
что у него на уме.
   - Хочешь понюхать? - продолжал Нураддин.
   - Вы о чем, хозяин? - насторожился нукербаши.
   - "О чем!" - фыркнул хозяин. - Не прикидывайся цыпленком,
петух!
   Юсуф ошалело потряс головой и прерывисто вздохнул.
   - Вот это другое дело!  - удовлетворенно кивнул бек.  - А
теперь слушай меня. Джуму Худакя знаешь?
   - Фаэтонщик, что ли?
   - Он самый.
   - Знаю.
   - Так вот он дом строить надумал.
   - Слышал. Дыннак-той сегодня.
   - Правильно. Только никакого дыннак-тоя не будет,
   - Не будет? - переспросил нукербаши.
   - Не будет. Прикажи нукерам разогнать босяков.
   - От вашего имени?
   - Не от своего же.  - Бек хохотнул. - А пока твои голово-
резы голытьбу будут разгонять,  с девчонкой побалуйся.  Дарю
ее тебе.  Хочешь - в жены возьми,  хочешь - в наложницы. По-
нял?
   - Понял,  бегим, - повеселел нукербаши. - Чего тут не по-
нять?
   - Тогда не теряй времени.
   Бек плеснул в пиалу остатки вина, залпом осушил.
   - Чего ждешь?
   - А Иимуртабереки?
   - Иимуртабереки?  А, да... - Нураддин хлопнул в ладоши. -
Гюль!
   - Ляббай, яшуллы? - послышалось из-за приоткрытой двери.
   - Я тебя за чем посылал?
   - Не осталось, яшуллы. Снова лепить начали.
   - Войди.
   Девочка вошла.
   - Отправляйся  с Юсуфом.  Жена у него захворала.  По дому
поможешь. И вообще... Что?
   - Как скажете, яшуллы, - еле слышно ответила служанка.
   - Ступай. Во дворе подожди.
   Нукербаши проводил ее взглядом и плотоядно облизнулся.
   - Доволен?  - ухмыльнулся бек. - Я такой. Захочу, осчаст-
ливлю. Смотри сюда!
   - Ляббай, таксыр! - вздрогнул гость.
   - Нукерам скажи,  - плетей не жалеть. Никого на жалеть. А
Джуме - больше всех.  Пусть знает,  как без моего разрешения
дом строить.
   - А что люди  скажут?  -  заколебался  нукербаши.  -  Той
все-таки, торжество.
   - "Торжество!"...  Богохульство,  а не торжество!  Делай,
как говорю. Другим неповадно будет!

   Весь Кыркъяб собрался на подворье старого Худакьбуа. Муж-
чины чинно потягивали зеленый чай из тонких китайских  пиал,
сидя  на курпачах,  брошенных поверх войлочных киизов *.  На
дастарханах высились груды румяных свежеиспеченных  лепешек,
яблок,  винограда, персиков вперемежку с парвардсй, наватом,
** дорогими русскими конфетами в ярких бумажных обертках.
   Во всех  соседних дворах томился в тандырах тандыркебаб -
тонкие ломти запеченного бараньего мяса.  В огромных  котлах
клокотала янтарная шурпа, и десятка полтора добровольных по-
мощников сноровисто орудовали ножами,  готовя морковь и  лук
для плова.
   Посреди двора был врыт невысокий столб,  на него горизон-
тально земле  насажено  огромное  колесо от хорезмской арбы.
Двое дюжих йигитов попеременно вращали колесо,  так что вос-
седавшая  на нем Пашшо-халфа *** - знаменитая на все ханство
певица,  - не вставая с места, поворачивалась лицом к слуша-
телям,  где  бы  они ни сидели.  Была Пашшо-халфа безобразно
толста,  пешком передвигалась с огромным трудом,  и когда ее
приглашали  на  той,  будь то соседний кишлак или отдаленное
бекство,  отправлялась в дорогу на специально по  ее  заказу
изготовленной низенькой арбе,  в которую впрягали двух лоша-
дей сразу.  В детстве Пашшо-халфа переболела оспой,  ослепла
на один глаз, и на лицо ее, изрытое глубокими щербинами, не-
возможно было смотреть без содрогания.
   Зато голос у нее был редкой силы и красоты, и, когда она,
виртуозно  аккомпанируя  себе  на  сазе,  исполняла   дастан
"Гер-оглы" или "Кырк кыз", слушать ее съезжались за десятки,
а то и сотни километров.
   Выросшая в нищете,  она с годами разбогатела, была неимо-
верно скупа и ломила за свои выступления баснословную плату,
отчаянно  торгуясь за каждый медяк.  И теперь собравшиеся на
дыннак-той гости шепотом  называли  суммы  одна  невероятнее
другой,  которые, не торгуясь, уплатил якобы Пашшо-халфе сын
Худакь-буа, внезапно и загадочно разбогатевший Джума.
   Уже разнесли гостям оранжевую,  круто перченую наваристую
щурпу в лаваб-кясах ****, уже смачно захрустел на зубах тан-
дыр-кебаб, уже поплыли по двору упоительные ароматы близкого
плова и большая любительница

     * Войлочный ковер.
     ** Местные сладости.
     *** Исполнительница народных песен и преданий.
     **** Фарфоровая чашка для жидких кушаний.

поесть Пашшо-халфа,  свесив  с  колеса отекшие бочкообразные
ноги,  пристроила на коленях бадью с шурпой, как вдруг прон-
зительный крик отчаянья и боли ворвался в веселый многоголо-
сый гомон.
   - Вай-дод, кызгинам! - вопила женщина в соседнем дворе. -
Горе мне, доченька!
   Все смолкли  как  по  команде.  Первой  опомнилась старая
Якыт.
   - Что ж вы стоите,  женщины?  Там с кем-то плохо! - И она
первой побежала на улицу. За нею кинулись остальные женщины.
   Смолкшие было  гости  заговорили все разом,  стали подни-
маться с мест.
   - Да успокойтесь же вы! - напрасно старался остановить их
Худакь-буа.  - Вы что,  женщин не знаете? Изза пустяка могут
переполох устроить.  Оставайтесь на местах,  кушайте на здо-
ровье. Еще плов не подали, подарки не розданы, куда же вы?
   Но его никто не слушал.  Торжество было безнадежно испор-
чено. "Хоть бы Джума здесь был! - тоскливо подумал старик. -
Обещал ведь, что на той приедет! Где ты, сынок?"
   Словно в ответ на его отчаянную мольбу,  в воротах  пока-
зался  Джума.  По толпе гостей прокатился ропот,  похожий на
стон.  Лицо Джумы было обезображено судорогой гнева и отчая-
ния.  Неся  на  вытянутых руках тело Гюль,  он прошел сквозь
расступившуюся толпу к центру двора, туда, где на колесе ар-
бы, безучастная к происходящему, доедала похлебку Пашшо-хал-
фа.
   - Что это? Что это?- закудахтала толстуха.
   Не обращая на нее внимания,  Джума ступил на колесо,  по-
вернулся так, чтобы все его видели.
   - Смотрите, люди! - крикнул он срывающимся голосом. - Вот
что сделал с моей невестой Юсуф-нукербаши!
   Платье на девушке было изорвано в клочья.  На  обнаженном
теле зияли десятки ножевых ран. Скрюченные пальцы безжизнен-
но повисшей руки, казалось, пытались удержать что-то усколь-
зающее, уходящее навсегда.
   Во дворе царило глубокое молчание,  лишь за воротами,  не
решаясь войти, приглушенно причитали женщины.
   - Слушайте,  люди! - хрипло произнес Джума. - Все слушай-
те.  Я  подъезжал к мосту,  когда нукеры Юсуфа сбросили ее в
Газават и ускакали по дороге в Ханки.  Я вынес ее на  берег.
Гюль была еще жива,  узнала меня.  Если бы вы видели ее гла-
за...  - Он глухо закашлялся. - "Кто? - спросил я. - Кто это
сделал?"  - "Нукербаши Юсуф,  - она едва шевелила губами.  -
Бек велел мне поехать с ним,  помочь его больной жене...  По
дороге, в тугае, Юсуф приказал нукерам остановиться, потащил
меня в кусты...  Их было пятеро... Юсуф приказал убить меня,
а сам вскочил на коня и уехал..."
   Джума наклонил голову,  пытаясь плечом отереть бегущие по
щекам  слезы.  Подслеповатая толстуха-халфа у его ног только
теперь сообразила, что к чему, и запричитала звонким тоскую-
щим голосом:
   - О-о-й,  убили!  Такую  молоду-у-ую!  Такую  краса-аави-
цу-у-у! О аллах, лучше бы я стала твоею жертвой!..
   На нее зашикали,  она умолкла,  всхлипывая  и  сотрясаясь
всем своим студенистым торсом.
   - Что мне делать,  люди?  - глухим, прерывающимся голосом
спросил Джума.  - Как пережить горе,  позор,  унижение?  Как
жить дальше?
   Люди безмолвствовали.  Даже женщины возле ворот перестали
причитать, потрясенные словами Джумы.
   Внезапно словно  бешеный  смерч ворвался во двор:  грохот
копыт, дикое ржанье, яростные крики, свист плетей - все сме-
шалось в дьявольской какофонии звуков.
   - Ур-р-р! Бей! - орали нукеры, нанося удары направо и на-
лево.  Кони вставали на дыбы, круша копытами посуду, опроки-
дывая блюда с кушаньями.  Люди в панике заметались по двору,
падали под ударами, вскакивали, тщетно ища укрытия.
   Юсуф допьяна напоил нукеров,  и теперь, бешено врашая на-
литыми кровью глазами и изрыгая площадную брань, они крушили
все подряд, не щадили ни старого, ни малого.
   Упал, подмятый  копытами  обезумевшего  коня  Худакь-буа.
Упал и не поднялся. С разможженным черепом ткнулась в курпа-
чу старая Якыт.  Джума, не выпуская из рук тела любимой, пы-
тался пробиться к воротам.  Его  хлестали  плетьми,  осыпали
ударами,  стараясь сбить с ног, швырнуть под копыта. Облива-
ясь кровью,  он выбежал со двора,  занес Гюль в ее дом. Двое
конных нукеров погнались было за ним,  но,  побоявшись опоз-
дать к дележу добычи, возвратились во двор.
   От дома Худакь-буа в разные стороны,  хромая, спотыкаясь,
падая, с воплями и стонами разбегались кыркъябцы. Нукеры ни-
кого не преследовали. Спешившись в опустевшем дворе, они вы-
волокли из дома все,  что в нем было,  свалили в общую  кучу
ковры,  утварь, одежду, уцелевшую посуду и начали дележ. По-
том распихали по хурджунам награбленное и,  расстелив на ко-
лесе  от арбы дастархан,  притащили три бадьи плова из так и
оставшегося нетронутым казана.  Чавкая, сопя и рыгая, приня-
лись жрать, загребая пригоршнями жирный рис и куски мяса.
   - Хорош плов,  ничего не скажешь!  - довольно хмыкнул де-
сятник.
   - Знали,  для кого варят!  - хохотнул один из нукеров.  -
Объеденье, а не плов!
   - Миленькие!  - донесся из-под колеса чей-то жалобный го-
лос. - Дайте и мне попробовать!
   Колесо тяжко колыхнулось.  Нукеры испуганно отпрянули  от
дастархана, схватились за клычи *.
   - Кто там? - спросил десятник дрогнувшим голосом. - Выхо-
ди!
   - Не могу!  - послышалось из-под колеса.  - Помогите, ми-
ленькие.
   Десятник робко приблизился,  отогнул дастархан и опасливо
заглянул под колесо. Несколько мгновений вглядывался, насто-
роженно всхрапывая,  выпрямился и,  злобно выругавшись, пнул
изо всей силы.
   - Дод-вай! - взвыл кто-то под колесом.
   - Старая сука!  - ругнулся десятник.  - Уф-ф!..  Думал, -
сердце лопнет от страха.
   Нукеры стояли в стороне, все еще не решаясь подойти.
   - Идите,  не бойтесь!  - махнул рукой  десятник.  -  Паш-
шо-халфа туда забралась, дура. А теперь вылезти не может.
   Нукеры с хохотом вернулись к дастархану,  и пиршество во-
зобновилось.  Халфа продолжала причитать, но на нее не обра-
щали внимания.  Лишь изредка кто-нибудь поддавал ее ногой, и
тогда толстуха взвизгивала и начинала вопить по-настоящему.
   Насытившись, нукеры разобрали коней;  навьючив  хурджуны,
стали выезжать со двора.
   - Куда же вы, миленькие? - взмолилась Пашшохалфа. - А я?
   - Сейчас и ты свое получишь! - злорадно пообещал десятник
и приказал нукерам обложить колесо хворостом.

     * Сабля.

   - Ну что же вы!  - торопила халфа. - Приподнимите колесо,
а уж вылезу я сама как-нибудь.
   - Сейчас-сейчас, - захохотал десятник и поджег хворост.
   Они еще  некоторое время наблюдали,  как разгорается хво-
рост и вопит обезумевшая от страха Пашшо-халфа,  потом вско-
чили в седла и с улюлюканьем и свистом помчались по кишлаку.
   Еще не успела осесть пыль,  поднятая копытами  их  коней,
как Пашшо-халфа нечеловеческим усилием опрокинула тяжеленное
колесо и,  разбросав пылающий хворост, выбралась из костра -
косматая, перепачканная копотью в тлеющем платье.
   Страшная в гневе, она вскинула толстые руки с растопырен-
ными пальцами и заорала так,  что,  наверное, в Ургенче было
слышно:
   - Будьте  вы  прокляты,  аламаны!  И детям и внукам вашим
проклятье!  Пусть сгорят ваши дома! Пусть порча изведет весь
ваш род до седьмого колена!
   Между тем огонь перекинулся на сухие стебли джугары, сва-
ленные  на  крыше дома.  К небу взметнулся закрученный столб
пламени, густо повалил дым. С грохотом обрушилась кровля.
   - Я  худаим!  - испуганно шарахнулась Пашшо-халфа и трус-
цой,  по-утиному переваливаясь с  боку  на  бок,  засеменила
прочь со двора.

   Бал удался на славу.  Такого не могли припомнить и старо-
жилы,  прибывшие в Хивинское ханство еще в 1873 году с отря-
дом  генерала  Кауфмана и основавшие здесь,  в Ново-Ургенче,
поселение русских предпринимателей. Начиная с 1874 года балы
здесь проводились регулярно в здании Офицерского собрания, в
домах и загородных резиденциях местных нуворишей.  Но бал  в
парке  Симмонса  летом  1880  года  не шел с ними ни в какое
сравнение. Симмонс перещеголял всех и вся. Столы ломились от
экзотических яств и крепких спиртных напитков. В аллеях, уе-
диненных беседках и над просторной,  увитой виноградными ло-
зами площадкой для танцев светились десятки разноцветных ки-
тайских фонариков,  беспрерывно играла музыка: бальные танцы
сменялись русскими народными песнями,  тягучие восточные ме-
лодии - стре-

     * О боже!

мительными, зажигательными ритмами испанских плясок.
   Дамы щеголяли в декольтированных бальных платьях, офицеры
- в белоснежных парадных  мундирах,  поблескивающих  золотом
эполет и аксельбантов,  штатские - в строгих черных вечерних
костюмах.
   Молодежь вовсю веселилась на площадке для танцев,  где по
углам высились покрытые  крахмальными  скатертями  стойки  с
шампанским  и прохладительными напитками.  Любители азартных
игр коротали время за рулеткой  и  ломберными  столиками,  а
цвет общества продолжал оставаться за банкетным столом,  где
текла беседа, звенели фужеры и произносились витиеватые тос-
ты.
   Во главе стола,  на месте хозяев сидели Эльсинора и  Сим-
монс.  Он не выспался и был не в духе, хотя и не подавал ви-
ду.  Выпил подряд несколько рюмок коньяку,  но настроение не
улучшилось, а стало еще паскуднее.
   "На кой черт надо было все это затевать?  - с досадой ду-
мал Симмонс,  глядя на самодовольные физиономии гостей. - По
крайней мере отоспался бы как следует".
   Из головы  не шел разговор,  состоявшийся перед самым ба-
лом.  Направляясь в парк,  чтобы посмотреть, все ли готово к
приему гостей, он столкнулся в коридоре с высоким широкопле-
чим парнем, в котором с первого же взгляда угадывался масте-
ровой.
   "Кто-нибудь из дюммелевской команды",  - решил  про  себя
Симмонс и прошел мимо.
   - Господин Симмонс,  если не ошибаюсь? - окликнул ею нез-
накомец.
   - С кем имею честь? - холодно поинтересовался Симмонс.
   - Строганов Михаил Степанович. - Незнакомец протянул Сим-
монсу пригласительный билет.  - Разве супруга вас не предуп-
редила?
   - Не имеет значения. - Симмонс сам не мог понять, чего он
злится. - Чем могу быть полезен?
   Гость колебался.
   - Ну что же вы? Я тороплюсь.
   - Понимаете, какое дело... В общем-то я не на бал пришел.
Мне с вами поговорить нужно.
   - Сегодня не получится.
   - Жаль. Разговор всего минут на пять.
   - Ну,  если на пять минут, - Симмонс толкнул дверь в свой
кабинет. -  Входите.  По  поводу инцидента с каючниками могу
вас успокоить:  уже отдано распоряжение о строительстве мас-
терских на канале Газават возле тугая Юмалак. Сто каюков бу-
дут готовы к началу сезона.
   - Думаете,  это решает проблему? - Строганов чуть заметно
картавил, и это почему-то раздражало Симмонса.
   - А проблемы-то никакой нет. Погорельцы получат новые ка-
юки безвозмездно.  Единственное условие:  три сезона отрабо-
тать на наше акционерное общество.  Разумеется, за соответс-
твующую плату.  Кроме того, мы выдали одежду и сапоги. Не из
соображений  филантропии,  на обратном пути из Чарджуя каюки
приходится тянуть бечевой,  а в сапогах  топать  по  берегу,
согласитесь, сподручнее. У вас все?
   - С каючниками - да.
   - А с чем нет?
   Они стояли друг против друга посреди темноватого  кабине-
та.  Жалюзи  на окнах были опущены,  и в комнату пробивались
лишь узенькие полоски света.
   Сесть Симмонс  не предложил специально,  чтобы не затяги-
вать разговор.
   - С заводом.
   - Что вам не нравится на заводе? - резко спросил Симмоне.
   - Все нравится. Работать у вас - одно удовольствие.
   - Иронизируете?
   - И в мыслях не держу.
   - Тогда в чем дело?
   - В вас.
   - Во мне?!
   - Да.  Можете вы мне сказать, во имя чего все это делает-
ся?
   "Ишь чего захотел!  - мысленно усмехнулся Симмонс. - Вынь
да положь. Как бы не так!"
   - Могу. Во имя прибылей.
   - А другие предприниматели,  по-вашему, о прибылях не пе-
кутся? Да они по четырнадцать часов в сутки заставляют людей
вкалывать. А платят копейки. Не то, что вы.
   - Что делают другие предприниматели,  меня не касается. А
мы (Симмонс специально акцентировал это "мы")  считаем,  что
наиболее продуктивен девятичасовой рабочий день, что для ра-
боты необходимо создать все необходимые условия.  Ну и  пла-
тить соответственно.
   - Вы - это кто? - спросил Строганов.
   - Правление акционерного общества.
   - И как долго это будет продолжаться?
   "Хитер, - отметил про себя Симмонс. - Все наперед видит".
   - По крайней мере, до тех пор, пока я состою членом прав-
ления.
   - Это не ответ, - покачал головой гость.
   - Другого ответа я вам дать не могу.
   - Что верно,  то верно, - согласился Строганов. - А жаль.
Я, признаться, надеялся найти с вами общий язык.
   "Напрасно надеялся, - подумал Симмонс. - С тобой свяжись,
неприятностей не оберешься. И так тут на меня коситься начи-
нают.  Да если бы только коситься!.. Нет, в политику лезть -
увольте. В других столетиях - пожалуйста. А там, где живу, -
ни-ни!"
   - Догадываюсь, что вы имеете в виду, - сказал он вслух. -
К сожалению, должен вас огорчить. Политика - не мое амплуа.
   - Че-пу-ха!  - отчеканил Строганов.  - То, что вы делаете
на нашем заводе,  - это уже политика. И вы это прекрасно по-
нимаете.  Впрочем, бог вам судья. Не хотите иметь с нами де-
ла,  - не надо.  Когда-нибудь вы об этом  пожалеете.  Поклон
супруге, спасибо ей за приглашение.
   Он положил пригласительный билет на стол и,  не прощаясь,
вышел из кабинета.
   Симмонс еще некоторое время  перебирал  в  памяти  детали
разговора,  потом  махнул рукой и отправился в парк.  Однако
неприятный осадок не проходил,  и теперь, сидя за столом, он
никак не мог от него отделаться. Симмонс встряхнул головой и
огляделся.
   Дюммель, уже изрядно навеселе,  переходил с места на мес-
то,  встревал в чужие разговоры,  допытывался,  как нравится
господам бал, без разбору лез чокаться на брудершафт.
   - Алкоголик чертов! - процедил Симмонс сквозь зубы.
   - Ты что-то сказал? - обернулась к нему Эльсинора.
   Она была ослепительно красива в розовом  бальном  платье.
Широкий вырез открывал покатые плечи,  нежный рисунок ключиц
и начало ложбинки между округлостями грудей.  Золотистые во-
лосы разметались по плечам, обрамляя удлиненное, расширяюще-
еся к вискам лицо с огромными чуть раскосыми глазами,  точе-
ный нос  с трепетными крылышками ноздрей над капризным абри-
сом темно-вишневых губ.  "А ведь она нисколько не изменилась
за те два года,  что мы живем здесь,  - с удивлением подумал
он, вглядываясь в ее лицо. - Пожалуй, помолодела даже".
   - Ты что-то хочешь сказать?  - Она улыбнулась и наклонила
к нему голову, так что волосы защекотали щеку.
   - Н-нет. - Он с трудом подавил в себе желание отстранить-
ся: было в ее улыбке что-то неискреннее, наигранное, фальши-
вое.
   - Тебе нездоровится?
   Он пожал плечами.
   - Сам не пойму. Наверное, оттого, что не выспался.
   - Давай выпьем?
   - Давай,  - кивнул он, взял со стола бутылку с шампанским
и наполнил фужеры.
   - По-русски,  - усмехнулась  она.  -  В  Европе  наливают
чуть-чуть, на донышко.
   - Пить так пить,  - сказал он и вдруг ощутил волну теплой
щемящей нежности и с удивлением понял, что волна эта исходит
от Эльсиноры.
   - Я люблю тебя, Люси, - произнес он еле слышно и покосил-
ся на соседей, но те, занятые своими разговорами, не обраща-
ли на них никакого внимания.
   - Я тоже.
   Теперь она  уже  не улыбалась,  внимательно глядя на него
широко раскрытыми и без того огромными глазами.
   - С тобой что-то происходит,  Эрнст.  Но об этом потом. А
сейчас выпьем. Только до дна.
   - До дна так до дна.
   Они чокнулись и осушили фужеры.  Он взял из вазы  персик,
очистил от кожуры и протянул Эльсиноре.
   - А ты? - спросила она.
   - Я не хочу.
   По ту сторону стола  упитанный  жизнерадостный  сангвиник
штабс-капитан Хорошихин доказывал своему визави управляющему
Русско-азиатским банком Крафту:
   - Что бы там в Европе ни трубили, а хивинский поход явил-
ся для туземцев благодеянием.
   И хотя Крафт и не думал возражать,  продолжал с еще боль-
шим жаром, загибая палец за пальцем:
   - Рабство отменили - раз! Порядок навели - два! Деспотизм
хана ограничили - три! Промышленность и торговлю развиваем -
четыре!
   Незагнутым остался мизинец.  "Самая  малость,  -  подумал
Симмонс и усмехнулся.  - Валяйте, штабс-капитан, дальше, что
же вы?"
   - Разве я не прав, господин полковник? - неожиданно обер-
нулся штабс-капитан к Облысевичу.  Тот поднес  было  ко  рту
рюмку с коньяком, поперхнулся и промокнул губы салфеткой.
   - Безусловно правы, штабс-капитан. Никто этого и не оспа-
ривает.
   - Как не оспаривают? - опешил Хорошихин. - А я слышал...
   На противоположном  конце  стола окончательно захмелевший
Дюммель встал и громогласно откашлялся. За столом продолжали
разговаривать как ни в чем не бывало. Дюммель достал из кар-
мана клетчатый носовой платок, поднес к носу и затрубил так,
что  задребезжала посуда на столе.  Все вздрогнули и устави-
лись на барона.
   - М-минутытыточку  внимания!  -  выпалил он заплетающимся
языком. - Пып-предлагаю тост за оазисы.
   - Ты только послушай,  что он плетет,  Люси!  - прошептал
Симмонс. - Пойду остановлю.
   - Подожди, - она опустила ладонь на его запястье и подня-
лась. - У меня это лучше получится.
   Между тем  Дюммель водрузил на нос роговые очки и выволок
из кармана книжицу в матерчатом с золотым тиснением перепле-
те.
   - Чего вытаращились? Не хотите за оазисы? Зря. Книжки чи-
тать надобно,  господа.  Вот эту,  например. Облагораживает,
знаете ли.
   "А ведь ровнее заговорил,  стервец, - удивился Симмонс. -
Очки, что ли, его протрезвили".
   - Читаю,  - продолжал барон,  почти не запинаясь. - "Сло-
варь Дубровского. Полный толковый словарь всех общеупотреби-
тельных иностранных слов,  вошедших в русский язык. С указа-
нием корней. Настольная, справочная книга для всех и каждого
при чтении книг, журналов и газет". Ну как? Стоящая книга, я
вас спрашиваю? Торопитесь приобрести. Издатель-книгопродавец
Алексей Дмитриевич Ступин. Москва, Никитская улица, дом Заи-
коноспасского монастыря. Контора пересылку принимает за свой
счет и высылает немедленно по требованию Г. г. иногородних.
   Заглавное и строчное "г" Дюммель попытался как смог выде-
лить голосом.  Прозвучало это приблизительно так: "г!!! г!".
На этом экзерсисе и настигла его наконец Эльсинора.
   - Герр  Дюммель!  -  Она легонько похлопала его по плечу.
Барон расплылся в улыбке.  - Вы, конечно же, не откажете мне
в любезности продолжить ваш прелестный тост, герр Дюммель?
   - Разумеется, мадам! Разумеется, - заторопился барон, не-
уклюже опускаясь на стул.
   Эльсинора взяла у него из рук книгу, полистала, отыскивая
нужную страницу. Прочла, улыбнулась.
   - Очень мило. Ну что ж, господа, если верить Дубровскому,
то  оаз  или оазис это плодородное место среди песчаных сте-
пей, зеленец. Чудесное слово, не правда ли? Зе-ле-нец...
   Она захлопнула книжицу и опустила ее на стол.
   - Но я думаю,  герр Дюммель имел в виду оазис в более ши-
роком смысле. Разве не так, барон?
   - Йа, - кивнул немец. - Именно так.
   - Тогда налейте мне шампанского, пожалуйста.
   Дюммель поспешно наполнил фужер и протянул Эльсиноре. Она
подняла фужер на уровень глаз и продолжала,  задумчиво глядя
на бегущие вверх пузырьки.
   - Итак,  господа,  тост за оазисы. Ведь если вдуматься, у
каждого есть свой индивидуальный озаис. Для одних это рыбная
ловля, для других - вышивание на пяльцах, для третьих - аль-
бом с марками,  для четвертых - игра на  скрипке,  спиритуа-
лизм, рулетка,  хатха-йога  и так до бесконечности.  Оазис -
это человек,  задумавшийся в толпе. Пароход в открытом море.
Отдельная каюта.  Земля - оазис в Солнечной системе. Солнеч-
ная система - оазис в Галактике.  Галактика - оазис во  Все-
ленной.  По  отношению к чему-то еще - оазис наша Вселенная.
Есть и у господина Дюммеля свой оазис. Выдался свободный ча-
сок, - запрется в своей комнате, хлопнет стакан шнапса, ски-
нет башмаки,  завалится на диван, задерет ноги повыше. Лежит
пальцами пошевеливает. Чем не оазис? Не обижайтесь, герр ба-
рон. Я - любя.
   Она наклонилась  и чмокнула Дюммеля в лоб.  Тот вытаращил
глаза, икнул и густо побагровел.
   - Словом,  оазис  - понятие относительное.  Проще говоря,
химера,  голубая мечта.  Стремишься  к  нему  всю  жизнь,  а
по-настоящему  так  никогда  и не обретешь.  Вы не согласны,
герр Дюммель? Что поделаешь, не о вас одном речь. - Эльсино-
ра вздохнула.  - И все-таки, господа, выпьем за наши оазисы.
Пусть призрачные, надуманные, нереальные. Человеку необходим
оазис...  Человек должен стремиться к чему-то.  Плохо, когда
оазиса у человека нет...
   "О чем  это  она?  -  с тревогой подумал Симмонс.  - Куда
гнет?" За столом дружно зааплодировали:
   - Браво, браво, мадам Эльсинора!
   - Прекрасный тост!
   - Стоя, господа! За такой тост только стоя!
   - Ваше здоровье, мадам!
   "Пронесло, -  облегченно  вздохнул Симмонс.  - И все-таки
какая муха ее укусила? Этакая космическая скорбь".
   - За здоровье вашей супруги, господин Симмонс, - потянул-
ся к нему бокалом полковник Облысевич, моложавый с залысина-
ми мужчина лет сорока-сорока пяти. - Прелестная у вас супру-
га и умница, сразу видно.
   "Тебе что за дeлo?  - подумал Симмонс с неожиданным ожес-
точением. - Завидуешь, сукин сын. Сам-то на хавронье женат!"
Белесая  мадам  Облысевич  действительно  походила чем-то на
упитанную,  отмытую до блеска свнныо. Не спасали ни космети-
ка, ни дорогое бальное платье.
   Они чокнулись и выпили.
   - Не судите строго своего компаньона, - продолжал полков-
ник.  - Ему,  бедняге,  наверняка пришлось изрядно попотеть.
Шутка ли - такой бал!
   Симмонс поморщился, однако промолчал и даже согласно кив-
нул.
   - Такого я нигде не видывал,  - признался полковник. - Ни
в Париже,  ни в Вене, ни даже в Риме. А уж кто-кто, а италь-
янцы знают толк в этих делах.
   - Вы впервые в наших краях? - спросил Симмонс просто так,
чтобы переменить тему.
   - Увы,  нет!  -  развел руками полковник.  - Участвовал в
экспедиции 1873 года с их превосходительством генералом  Ка-
уфманом. И вот теперь волею судьбы или рока опять здесь.
   "Проштрафился, шаркун,  - злорадно подумал Симмонс. - Вот
и упекли в Тмутаракань".
   "Арагонскую охоту" сменил задумчивый вальс Штрауса.  Раз-
говоры за столом смолкли. Задремавший Дюммель громко всхрап-
нул, взбрыкнулся и обвел сидевших ошалелыми глазами. Супруга
Облысевича аппетитно уписывала жареного цыпленка.
   "А где Эльсинора?" - запоздало спохватился Симмонс, огля-
дываясь по сторонам.
   - Я здесь,  - негромко прозвучал над ухом ее  голос.  Она
ласково провела ладонью по его щеке и опустилась на стул ря-
дом.
   Облысевнч слушал вальс, закрыв глаза и чуть заметно пока-
чивая головой.  Грубоватые черты его  лица  смягчились,  оно
стало как-то добрее, проще. Музыка смолкла. Полковник глубо-
ко вздохнул и открыл глаза.
   - Прекрасное исполнение, - сказал он, встретившись взгля-
дом с Симмонсом. - Кстати, где вы прячете оркестрантов, если
не секрет?
   - Секрет фирмы,  - усмехнулся Симмонс.  - Тайна, сокрытая
мраком.
   Полковник расхохотался,  обнажив ровные  чуть  желтоватые
зубы.
   - Не хотите говорить, не надо. Капитан!
   - Здесь,  господин полковник! - лихо откликнулся Колмого-
ров.
   - Передайте  от  моего имени благодарность капельмейстеру
полкового оркестра.
   - Слушаюсь,  господин полковник!  За что,  осмелюсь спро-
сить?
   - За отличную сыгровку.
   - Будет исполнено, господин полковник.
   Симмонс с Эльсинорой переглянулись,  едва сдерживая улыб-
ки.
   - Скажите,  полковник, вы любите музыку Верди? - спросила
Эльсинора.  Что-то в ее голосе заставило  Симмонса  насторо-
житься.  Она, разумеется, знала о дискотеке и часто ею поль-
зовалась,  но идея с кассетами опер Верди была его идеей,  и
он  никому ни словом о ней не обмолвился.  Хотел преподнести
сюрприз.
   - Верди?  Вы еще спрашиваете,  сударыня!  Как же можно не
боготворить этого чародея?
   - И хотели бы его послушать?
   "Хотел бы я знать,  как ты это сделаешь?" - Симмонс прис-
тально наблюдал за супругой. Длинноволосому Пете-радиотехни-
ку было строго-настрого приказано держать  язык  за  зубами.
Перед началом бала он собственноручно запер патлатого в дис-
котеке. Единственный ключ от двери лежал в кармане Симмонса.
Он незаметно опустил руку: ключ был на месте.
   - Теперь?
   - Зачем же откладывать?
   "Однако! - поразился Симмонс. - Неужели Петя всетаки про-
болтался?  Когда же он успел?  Если так, то все ясно: сейчас
она пойдет и скажет ему через дверь,  какую  кассету  поста-
вить".
   - Ну,  знаете ли, сударыня! - всплеснул руками полковник.
- То,  что вы нам преподнесли сегодня, это, конечно, волшеб-
ная сказка...
   - Вы еще недостаточно знаете Симмонсов,  господин полков-
ник.
   - Вы хотите сказать, что пригласили в Ново-Ургенч оркестр
Венской оперы?  - съехидничал Облысевич.  - А заодно  и  всю
оперную труппу?
   - А почему бы и нет?  - улыбнулась Эльсинора.  - Симмонсы
все могут.
   Это уже переходило всякие границы.  Надо было  чтото  ре-
шать,  решать быстро.  Необходимо было остановить Эльсинору,
свести все к шутке, к розыгрышу. Но как это сделать, не уро-
нив ее достоинства,  не обидев гостей? Симмонс почувствовал,
как лоб покрывается  испариной,  достал  платок,  машинально
провел по лицу...
   - Успокойся, Эрнст.
   Он взглянул на нее дикими глазами: она улыбалась как ни в
чем не бывало!  Подняла руку. Он, словно завороженный, уста-
вился на ее раскрытую ладонь.
   Эльсинора звонко, словно кастаньетами, щелкнула пальцами.
   - Смотрите,господа!
   Там, куда она указывала, над черными купами деревьев мир-
но мерцали звезды в темно-фиолетовом небе.  Но вот небо при-
обрело светлый оттенок,  заклубилось молочно-белым туманом и
из  него,  отчетливее  с  каждой секундой,  стали проступать
очертания театральной  сцены,  складки  занавеса,  озаренная
приглушенным светом яма оркестра, темный силуэт дирижера...
   Дирижер взмахнул палочкой, и зазвучала увертюра.
   - "Аида"! - ахнул Облысевич шепотом.
   - "Аида", - как ни в чем не бывало подтвердила Эльсинора.
- Нравится исполнение?
   - Но ведь это же... - полковник задохнулся.
   - Венская опера,  - снисходительно усмехнулась она.  - Вы
сами высказали желание.
   - Да, но...
   - Никаких "но",  полковник. Я вас предупреждала: Симмонсы
могут все.  Не правда ли,  дорогой? - обернулась она к мужу.
Симмонс,  пораженный не меньше Облысевича, сидел с разинутым
от удивления ртом, напрасно пытаясь осмыслить происходящее.
   "Что это?  - металось в его сознании.  - Массовый гипноз?
Галлюцинации?    Чепуха!   Галлюцинации   индивидуальны,   а
здесь..." Он зажмурился и решительно встряхнул головой,  от-
гоняя наваждение.  Но наваждение не проходило:  оркестр про-
должал играть, на сцене вовсю шла опера.
   В принципе  ничего  невозможного  в этом не было:  в его,
симмоносовской реальности объемные изображения с помощью го-
лограмм были обычным делом. Но чтобы вот. так, без специаль-
ной аппаратуры,  не вставая с места...  Да и вообще, с каких
это пор Эльсинора интересуется голограммами?
   Симмонс смотрел на жену и видел ее в каком-то новом,  до-
селе незнакомом свете.  Она,  правда,  всегда оставалась для
него в какой-то мере загадкой,  но именно лишь  в  какой-то,
незначительной  мере,  а  теперь эта незначительная часть ее
"я" разрослась до таких фантастических размеров,  что у него
кружилась  голова  и перехватывало дыхание.  Страха не было,
было безмерное,  жгучее удивление,  к которому примешивалось
чувство восхищения и гордости и еще чего-то такого,  чему он
отчаянно и тщетно пытался найти определение.
   - Люси, - начал он негромко.
   - Нам совершенно необходимо поговорить,  - докончила  она
за него и улыбнулась. - Ты это хотел сказать?
   - Да, - растерянно согласился он.
   - А что если попозже? Ну, скажем, после бала?
   - Не смейся надо мной, Люси.
   - С чего ты взял?
   - Это дураку ясно.
   - На то он и дурак!  - рассмеялась она.  - Дуракам всегда
все ясно.
   Она наклонилась  к  мужу и поцеловала в щеку.  Мимолетное
прикосновение губ взметнуло в нем такой ймерч эмоций, что он
закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Знобящий холодок и
ласковое,  всепроникающее тепло,  саднящая,  боль и ощущение
глубокого  покоя,  умиротворения и радости заполнили все его
существо, всколыхнули волну неизъяснимой нежности.
   Никем не замеченные, они выбрались из-за стола и медленно
зашагали по аллее,  освещенной гирляндами  разноцветных  ки-
тайских фонариков. Отголоски оперных партий доносились и сю-
да, приглушенные расстоянием, но достаточно четкие. Внезапно
над  аллеей что-то громко щелкнуло и в то же мгновенье в сад
ворвалась оглушительная какофония звуков.
   "Петька старается, - с досадой подумал Симмонс. - Не дож-
дался  моего  сигнала,  решил  рискнуть,  прохвост.  Остано-
вить..."  Додумать он не успел:  какофония оборвалась так же
внезапно, как началась.
   Симмонс покосился на Эльсинору,  и она,  почувствовав его
взгляд, улыбнулась, не поворачивая головы. На какое-то мгно-
венье ему стало не по себе:  казалось, она читала его мысли,
предупреждала желания. Но неприятное ощущение "было мимолет-
ным  и скоро прошло.  "Чепуха,  - подумал он с удивившим его
самого спокойствием.  - Этого не может быть. Ну, а если даже
и так, то что в этом страшного? На то она и жена". Мысль бы-
ла явно сумасбродная, но почему-то не казалась абсурдной. По
крайней мере в эту минуту.
   Он обнял Эльсинору за талию, она доверчиво и нежно приль-
нула к нему и они молча пошли дальше по безлюдной, причудли-
во освещенной аллее.  Сомнения, тревоги, гнетущее беспокойс-
тво - все отодвинулось куда-то далеко-далеко,  перестало су-
ществовать.  Симмонсу было легко и спокойно. Ни о чем не хо-
телось думать, ни о чем не хотелось говорить...
   Все так же молча они дошли до ограды и остановились возле
калитки. В темном зеркале искусственного озерца покачивались
отражения звезд.  Над деревьями противоположного берега мед-
ленно  занималось  красноватое зарево:  всходила луна.  Было
пустынно и тихо. Негромко звенели цикады. Умолкли. И в тиши-
не, где-то совсем рядом прозвучал глухой, прерывистый стон.
   - Кто здесь? - резко окликнул Симмонс.
   Чья-то взлохмаченная тень скользнула вдоль ограды, покач-
нувшись, остановилась по ту сторону у калитки.
   - Джума? - ахнула Эльсинора. - Что с тобой, мальчик?
   Джума был без шапки, истерзанная одежда свисала клочьями.
Он тяжело, со всхлипом вздохнул и ухватился руками за прутья
калитки.
   - Беда,  ханум.  - Голос срывался на хрип и свистящий ше-
пот.  - Гюль убили...  Отца  убили...  Мать  затоптали  нас-
мерть... Сожгли дом....
   - Кто? - отрывисто спросил Симмонс.
   - Нукеры.  -  Джума  всхлипнул.  - Бек Нураддин приказал.
Будь они все прокляты!
   - Успокойся.  - Эльсинора шагнула к калитке, опустила ла-
дони на вцепившиеся в прутья пальцы Джумы. - Расскажи все по
порядку.
   - Оставь его,  Люси.  Что он может рассказать  сейчас?  -
Симмонс щелкнул задвижкой и распахнул калитку. - Войди.
   Джума машинально повиновался.
   - Ступай во флигель. Умойся, смени одежду, жди нас там.
   - Гюль... - застонал Джума.
   - Я сказал,  ступай! - повысил голос Симмонс. Джума опус-
тил голову, провел ладонью по лицу, качнулся вперед.
   - Не туда! - остановил его Симмонс. - Вдоль ограды иди!
   - Эрнст!..
   - Помолчи, Люси.
   Он подождал,  пока затихнут удаляющиеся шаги Джумы, и по-
вернулся к супруге.
   - Я тебя предупреждал, Люси. Помнишь?
   - Помню.  - Голос ее был глух и бесцветен.  - Ты оказался
прав. Что же теперь делать?
   - Что делать?  - Симмонс задумался.  - Что делать...  Что
делать...
   Эльсинора не сводила с него выжидающего взгляда.
   - Я, кажется, придумал... Предоставь это мне.
   - Я должна, знать все.
   - Ты и будешь знать. Только не вмешивайся и не мешай.
   - Но...
   - Давай без "но".  - Он бережно взял в  ладони  ее  лицо,
притянул к себе,  поцеловал ласково, едва прикасаясь губами.
- Положись на меня, Люси. Все будет, как надо. Договорились?
   Она кивнула.
   - А теперь пойдем к гостям.
   Никто из сидевших за столом не обратил внимания на их от-
сутствие. Опера подходила к концу, и все взгляды были прико-
ваны к сцене.
   Один Дюммель мирно похрапывал,  уронив  на  стол  голову.
Усадив  Эльсинору,  Симмонс  подошел  к барону и похлопал по
плечу. С таким же успехом можно было стучать по стволу дере-
ва позади немца.  Лишь после четвертой попытки Дюммель нако-
нец разлепил опухшие глаза и непонимающе воззрился  на  Сим-
монса. Тот кивком отозвал его в сторону.
   - Я, кажется, задремал, шеф...
   - Вы проспали всю оперу, Зигфрид.
   - Оперу? - вытаращился герр Дюммель.
   - Оперу, оперу, - кивнул шеф. - Но это несущественно. Вам
не кажется, что пора начинать фейерверк?
   - Как прикажете, герр Симмонс.
   - Смотрите сюда, барон.
   Дюммель торопливо завертел головой.
   - Не туда смотрите,  - Симмонс  указал  рукой  в  сторону
плавно колышущейся над деревьями сцены. - Как только все это
исчезнет, начинайте огненную потеху. Вы меня поняли?
   - Так точно, шеф. Будет сделано.
   - С богом,  Зигфрид! - Симмонс похлопал барона по спине и
направился к своему месту за столом.
   Отзвучали последние аккорды  "Аиды".  Медленно  опустился
занавес  и  одновременно затуманилось,  стало расплываться и
таять изображение.  Мгновенье - и на том месте,  где  только
что была сцена, снова замерцали звезды.
   Несколько секунд в парке царила тишина. Где-то далеко-да-
леко закричал петух.  Ему сонно откликнулся другой и в ту же
минуту над парком взлетели,  раскрываясь огненными  цветами,
сотни разноцветных ракет.
   Стало светло,  как днем. Ожили, шумно задвигались за сто-
лом гости. Захлопали пробки шампанского, зазвенел хрусталь.
   Облысевич повернулся к чете Симмонсов и громко захлопал в
ладоши.
   - Браво!
   - Брависсимо!
   - Восхитительно! - зааплодировали гости.
   - Вы действительно великий маг,  господин Симмонс! - вос-
хищенно воскликнул Облысевич.  - Мне  говорили  о  фонографе
Эдисона,  мне  даже  довелось слушать фонограмму,  сделанную
Кро,  но то,  что сегодня продемонстрировали нам вы,  - кля-
нусь,  выше человеческого понимания!  Кто вы,  господин Сим-
монс?
   - Скромный предприниматель и ваш покорный слуга, - усмех-
нулся Симмонс, искоса наблюдая за супругой. Та улыбалась как
ни в чем не бывало, кивая в ответ на благодарные восклицания
гостей.
   - Ну, а все-таки, господин Симмонс, - не унимался полков-
ник. - Откройте ваш секрет!
   "Дорого бы я дал, чтобы самому в этом разобраться", - по-
думал Симмонс.
   В небе  над парком продолжали плясать разноцветные споло-
хи.  Пиротехники превзошли все ожидания:  по фиолетово-синим
волнам плыли,  покачиваясь,  ослепительно белые лебеди,  ги-
гантский корвет под всеми парусами салютовал из орудий, сме-
няли друг друга лица в причудливых маскарадных масках,  раз-
вевались гривы стремительно несущихся куда-то  огненных  ко-
ней, возникали и рушились зубчатые башни призрачных замков.
   Побросав все дела, высыпала из помещений прислуга, запро-
кинув  головы,  застыли с разинутыми ртами официанты,  в Но-
во-Ургенче и кишлаках на много верст;  окрест заходились ис-
пуганным визгливым лаем собаки,  женщины в просторных гейна-
ках * таращились, прикрывая лица от греха широкими рукавами,
дехкане суеверно плевали за вороты домотканых рубах, каючни-
ки возносили торопливые молитвы святой Анбар-оне **,  масте-
ровые хлопкоочистительных и маслобойных заводов, угрюмо хму-
рясь,  цедили сквозь зубы: "развлекаются, гады!". Лишь безу-
частный ко всему Джума, обхватив ладонями распухшее от побо-
ев лицо,  монотонно раскачивался из стороны в сторону,  сидя
на лавке во флигеле для прислуги,  да патлатый Петька-радио-
техник,  чертыхаясь на чем свет стоит, вертел настройку ни с
того ни с сего вышедшей из строя аппаратуры.
   В эту ночь родились и пошли гулять  по  хорезмской  земле
новые легенды об огненных дэвах, а палмины *** на базарах от
Даргана до Муйнака предсказывали скорый киемат ****,  угова-
ривая  мусульман  не  скупиться на подаяния перед теперь уже
недалеким Страшным судом.

     * Платье.
     ** Святая покровительница Амударьи.
     *** Прорицатель.
     **** Конец света.


        ГЛАВА ВОСЬМАЯ

                       Неистовый Аваз


   Гости разъехались,  когда  на  востоке уже вовсю полыхала
заря. Устало помахав рукой вслед выезжавшей из ворот послед-
ней коляске, Симмонс обернулся к Эльсиноре.
   - Отправляемся спать? - Он зевнул и зябко передернул пле-
чами.
   - А Джума?
   - Черт бы его побрал! Совсем из головы выскочило. Хорошо,
что напомнила. Пойдем.
   Они прошли мимо подсвеченного снизу фонтана, обогнули дом
и через парк направились к флигелю.  У столов  протрезвевший
Дюммель ругался с официантами, валившимися с ног от усталос-
ти.
   - Отправьте их спать,  Зигфрид!  - посоветовал Симмонс. -
Они вам всю посуду побьют спросонья.
   - Как бы не так, - возразил барон. - Эти свиньи не разой-
дутся,  пока не вылакают все, что осталось. Пошевеливайтесь,
канальи!  Серебро,  хрусталь,  фарфор уберите, тогда хоть до
вечера пьянствуйте!
   Джума сидел на лавке, откинувшись к стене и закрыв глаза.
Обезображенное кровоподтеками,  залепленное пластырями  лицо
его было ужасно.
   - Бедняга, - горестно вздохнула Эльсинора.
   - Да, досталось парню, - согласился Симмонс. - Джума!
   Фаэтонщик открыл глаза и глубоко вздохнул.
   - Ты ел что-нибудь? - Эльсинора присела рядой.
   - Нет, - качнул головой Джума. - Не хочу.
   - За что они тебя так? - спросил Симмонс.
   - Не знаю. Может быть, из-за Гюль.
   - А ее за что?
   Эльсинора укоризненно взглянула на  мужа.  Тот  кивнул  и
мягко похлопал ее по плечу.
   - Больно? - участливо спросила Эльсинора, касаясь пальца-
ми пластыря на щеке фаэтонщика. Тот покачал головой.
   - Не там...  - Он круговым движением  провел  ладонью  по
груди. - Здесь все болит...
   - Хватит,  - вмешался Симмонс.  Невыносимо было смотреть,
как мучается этот крепкий,  здоровый парень. - Возьми себя в
руки. Будь мужчиной. Слушай меня внимательно.
   Джума продолжал безучастно смотреть прямо перед собой.
   - Ты меня слышишь?
   Джума медленно кивнул.
   - Что будешь делать?
   - Не знаю.
   - В общем так...  - Симмонс прошелся по комнате,  встал у
окна, заложил руки за спину. - Хочешь отомстить?
   - Да! - рванулся с места фаэтонщик.
   - Эрнст! - не выдержала Эльсинора.
   - Помолчи, Люси. У нас мужской разговор.
   - Да!  Хочу! - Джума метнулся к Симмонсу, рухнул на коле-
ни,  схватил за руку.  - Резать!  Жечь!  Пусть в собственной
крови захлебнутся!
   - Джума!  - крикнула Эльсинора.  - Опомнись! Что ты гово-
ришь! Прекрати это, Эрнст!
   - Бека Нураддина!  - хрипел фаэтонщик. - Нукербаши Юсуфа!
Собак-нукеров!
   - Успокойся!  - Симмонс рывком поставил фаэтонщика на но-
ги. - Успокойся и слушай.
   - Что ты задумал? - ужаснулась Эльсинора.
   - И ты слушай. Понадобится твоя помощь.
   - Ни за что!
   - Ты выслушай сначала.
   - Не хочу слушать!
   - Да  заткнитесь  вы оба,  черт бы вас побрал!  - рявкнул
Симмонс.  - Один крови жаждет,  другая  в  непротивленчество
ударилась! Дадите до конца договорить или нет?!
   - Говори.  - Эльсинора надулась и села на скамью, демонс-
тративно скрестив на груди руки. - Говори, я слушаю.
   - Хочешь стать беком у себя в Ханках?  - Симмонс в  упор,
не мигая, смотрел Джуме в глаза.
   - Я?! - оторопел тот.
   -Ты! -  для  вящей  убедительности  Симмонс ткнуя.  его в
грудь пальцем. - Ты, ты.
   - А Нураддина куда?
   - "Куда!" - хмыкнул Симмонс.  - В зиндан. На кол, В Газа-
ват  с камнем на шее!  Как решишь,  так и будет.  На то ты и
бек. Ну так что? Согласен?
   - Согласен! - решительно кивнул Джума. - Когда?
   - Не терпится?  - усмехнулся Симмонс.  - Да хоть сегодня.
А, Эльсинора?
   Прежде чем ответить, она с минуту пристально смотрела му-
жу в глаза. "Ты все продумал, Эрнст?" - спросил ее взгляд. -
"Да,  - ответили его глаза.  - Из всех вариантов этот, пожа-
луй,  наилучший".-  "Пожалуй?  Значит,  ты не уверен?" - "Мы
могли бы устроить дворцовый переворот и посадить его на  хи-
винский престол. Но это потянет за собой кучу осложнений". -
"Каких?" - "Представляешь,  сколько он наломает дров, прежде
чем его скинут?" - "Ты уверен,  что его скинут?  - "Конечно.
Он просто не готов к этой роли". - "А к роли бека?" - "Впол-
не.  И  потом  он сам этого хочет".  - "Ты в этом уверен?" -
"Абсолютно.  Это как раз то,  что ему надо.  Сведет счеты  с
обидчиками.  Нагонит такого страху на всю округу, что только
держись.  И будет править".  - "Еще один набоб-тиран".  - "С
легендарным прошлым,  мое солнышко. С плахи да в шахи. Разве
я не прав?" - "Возможно,  прав.  Только  уж  очень  это  все
по-азиатски". - "А где мы с тобой, по-твоему, находимся?"
   Симмонс улыбнулся.
   - Так что ты скажешь, Люси?
   - Раз Джума этого хочет...
   - Хочу, госпожа. Сделайте это для меня, умоляю!
   - Не надо умолять, мой мальчик. Ты будешь беком. А теперь
ступай и как следует выспись.
   - Иду,  госпожа.  - Джума кивком попрощался с  Симмонсом,
поцеловал руку Эльсиноре и вышел из комнаты.
   - Дела-а, - ухмыльнулся Симмонс.
   - Что-нибудь не так? - спросила она.
   - Все так.  - Он покачал головой. - Не завидую я его вра-
гам,  Люси. Ох и задаст же он им перца! Вендетта по-ханкинс-
ки. Но это уже его заботы.
   - Пойдем спать? - спросила Эльсинора.
   - Ты иди. А мне тут надо еще кое с кем рассчитаться.
   - Рассчитаться? - встревожилась она.
   - Совсем не то, что ты думаешь, - рассмеялся оа и чмокнул
ее в щеку.  - Расплачусь с радиотехником, отправлю его домой
и приду. Покойной ночи.
   - Уже утро.
   - И то верно.  - Симмонс распахнул окно, и в комнату хлы-
нула  бодрящая свежесть пронизанного лучами солнца и щебетом
птиц летнего утра.
   Петя-радиотехник сидел, пригорюнившись, на табурете возле
пульта, глядя на откупоренную, но непочатую бутылку "Столич-
ной".  На вошедшего Симмонса глянул виновато, вздохнул, но с
места не встал.
   - Скучаешь? - поинтересовался Симмонс.
   - Горюю, - сокрушенно покачал головой Петя. - Такого сра-
му со мной отродясь не бывало.
   - Это ты о чем?  - Симмонс подошел к окну, поднял шпинга-
лет и распахнул створки.
   Парк просматривался отсюда как на ладони.  Шаркали метла-
ми,  сгребая мусор,  садовники.  На главной аллее, собрав на
один стол остатки ночного пиршества, вовсю кутили официанты.
"А  ведь он тут всю ночь взаперти просидел",  - подумал Сим-
монс, искоса наблюдая за радиотехником. - Голоден?
   - Еще  спрашиваете!  Аппаратура  исправная,  напряжение в
норме. Сто раз все перепроверил. И работала нормально, а по-
том  вдруг раз - и отключилась.  Я уж и так и эдак пробовал.
На полную мощность включил. Все равно молчит.
   - А ну попробуй еще раз, - предложил Симмонс. - Что у те-
бя на "Грюндиге"?
   - Шаляпин. Ария Мефистофеля.
   - Включай.
   Петя в сердцах крутнул тумблер.
   - На земле-е-э-э весь род людской!..  - рванулся по парку
нечеловеческой силы бас.  Опрокидывая стулья, врассыпную ша-
рахнулись официанты.  Прыснули в кусты  садовники.  Выскочил
откуда-то заспанный, в одном исподнем, Дюммель, заметался по
аллее, то затыкая уши, то угрожающе размахивая кулаками.
   Петя опомнился и выключил звук.
   - А говоришь, не работает, - мягко пожурил Симмонс.
   - Не работала! С места не сойти, если вру!
   - Ладно, не горюй, - успокоил его Симмонс. - Есть хочешь?
   - Какая там еда! Думал, подработаю, а вот на тебе. Не оп-
равдал.
   - Оправдал, успокойся. Все сполна получишь.
   - Правда? - обрадовался Петя.
   - Правда. Валюту выбрал?
   - Валюту?  - патлатый забрался всей пятерней  в  заросший
затылок, остервенело поскреб. - А вы что посоветуете?
   - Чудак ты человек,  - улыбнулся Симмонс. - Тебе тратить,
ты и выбирай.
   - Ну тогда чеки.
   - Это еще что за чеки? - удивился Симмонс.
   - Не знаете? - еще большеудивился Петя. - Ну те, по кото-
рым в "Березке" отоваривают.
   - Вот уж чего нет, того нет. Не обессудь.
   - Нет и не надо,  - вроде бы даже обрадовался патлатый. -
Заметут еще с ними,  начнут допытываться, где взял, да у ко-
го.  Знаете что? Подарите мне лучше вот эту зверюгу, а? - Он
похлопал ладонью по корпусу "Грюндига". - Можете?
   - Могу, - кивнул Симмонс,
   - Ну вот мы и квиты.
   Петя сноровисто  отключил  "Грюндиг",  вложил  в  футляр,
щелкнул застежками.
   - Поехали? - Он явно боялся, что Симмонс передумает.
   - Как знаешь. Поехали так поехали.
   В коридоре  он попросил радиотехника подождать,  сходил в
кабинет за времятроном, захватил по дороге бутылку "Наполео-
на" из бара.
   - Держи, разопьешь у себя там.
   - Спасибо.
   - Куда тебя доставить?
   - А прямо домой нельзя? - наха