свиток найден в Хирбете, в нескольких километрах от загадочной пирамиды и не так уж далеко от загадочных саммилитов. Разыщите рентген! Остальное я беру на себя. Глава шестая КОНЕЦ МЕДНОГО СВИТКА Через четыре дня Тарасюк зашел к Фернану Гизе. Программа командировки была сорвана, - образец материала, из которого некогда изготовили пирамиду, ускользнул из рук Григория. Ускользнула единственная возможность определить когда-нибудь время создания этого диковинного сооружения и сравнить его с временем образования саммилитов. В канцелярии губернатора чиновники делали непроницаемые лица при одном упоминании о пирамиде. Тарасюку не удалось услышать ни слова о том, как была она подменена и куда делся ее оригинал. Правда, усатый шофер, который привез Григория в Хирбет, познакомил его с молодым арабом, утверждавшим, что видел, как какие-то "иностранцы" разбили пирамиду. Но этот свидетель ничего не мог сообщить об иностранцах, кроме того, что они говорили не по-английски. Все это мало чем могло помочь мушкетеру в разгадке истинного смысла случившегося. - Не огорчайтесь, Грегори, - утешал его Фернан. - Ваша работа только начинается. Будет еще много неудач! - Я не огорчаюсь, - ответил Тарасюк. - Я злюсь! Чувствую, что есть враг, и не знаю, кто он. Фернан исподлобья взглянул на Тарасюка и тихо сказал: - Все эти дни я думал о судьбе рукописи, похищенной из монастыря. И о судьбе манускриптов, которые могли лежать в пещерах. Я не люблю утверждать недоказанное, но хотел бы обратить ваше внимание на то, что на нашей планете есть одно хранилище ценнейших документов, доступ в которое закрыт для науки. То самое, где хранится, например, исповедь Сальери, который, по всей вероятности, действительно отравил Моцарта... - Ватикан? Фернан молча кивнул. - И вы утверждаете, - с сомнением в голосе протянул Григорий, - и вы утверждаете... - Я ничего не утверждаю. Я просто обращаю ваше внимание на то, что такая возможность не исключена. Похищенная рукопись имеет прямое отношение к интересам церкви. Отец Филипп - настоятель, - тот был готов продать ее хоть сатане, лишь бы за большие деньги. Вот рукопись и исчезла... Предположение господина Белова тоже имеет отношение к интересам церкви... Кстати, помните, вчера вы спросили у меня, почему профессор Френсис Клайд из Лайкского университета мог выступить против гипотезы вашего друга? Да еще наговорить при этом ерунды, хотя он серьезный ученый. Так вот, я сегодня кое-что выяснил. Президентом попечительского совета состоит там духовное лицо - епископ католической церкви. Когда истинный виновник какого-либо действия неизвестен, я всегда задаю себе вопрос: а кому на пользу это действие? Пользуюсь советом древних римлян... И обычно угадываю. Конечно, сейчас двадцатый век, а не пятнадцатый. Сейчас не разожжешь костер в Риме, чтобы сжечь саму мысль о населенных мирах, существующих во Вселенной во множестве. Но почему нельзя опорочить предположение о чьем-то прилете оттуда к нам на Землю? - Занятно! - мрачно произнес Тарасюк. - Об этом надо подумать. А теперь скажите, как дела с рентгеном? - Лучше, чем я предполагал. В Бейруте, оказывается, есть сносная лаборатория. Там довольно мощный аппарат... - Отлично! Не будем терять времени. Мне осталось только рассчитаться с хозяином - и я в полном вашем распоряжении! Тарасюк в последний раз проверил, открыты ли объективы киноаппаратов, надежно ли закреплены лапы манипулятора, сжимающие черно-зеленый цилиндр свитка, и скомандовал: - В укрытие! Их отделила от аппарата толстая бетонная стена. В маленькое окошко, защищенное свинцовым стеклом, был виден только экран. Григорий надел на руки перчатки, словно взятые напрокат из рыцарских доспехов в историческом музее. Теперь манипуляторы стали как бы продолжением его рук. Фернан уселся за пульт, и они впились взглядом в чуть мерцающий зеленоватым светом экран. Фернан медленно поворачивал рукоятку. Мощность излучения нарастала. На экране все заметнее вырисовывался контур цилиндра. Края его были размыты - время сильно повредило металл. - Давайте полный! - сказал Григорий. Экран стал ярко-зеленым. Цилиндр, бережно поддерживаемый лапами манипулятора, был виден совсем резко. Тарасюк - железные руки там, в камере, повторяли все его движения - поворачивал медный цилиндр с боку на бок, подставляя его потоку лучей со всех сторон. Весь свиток был покрыт язвами окиси. Маленькие островки неповрежденного металла тонули в море ржавчины. Самый большой островок был как раз в середине цилиндра. - Приглушите! - попросил Григорий. Зеленое мерцание стало мягче. - Стойте! - закричал Фернан. - Стойте! Неужели вы не видите? Сейчас я сделаю порезче! Теперь и Тарасюк увидел, что темный островок в центре изображения покрыт причудливым переплетением более светлых линий. Григорий нажал кнопку постоянного режима. Через несколько минут можно было разглядеть такие же, едва заметные знаки и на других неповрежденных островках меди. Но как ни пытался он сделать изображение более четким, это ему не удалось. Мешали толстые слои окиси. - Придется разворачивать! - проговорил наконец Фернан. - Другого выхода нет! Включаю киноаппараты! Стальные лапы за экраном задвигались. Фернан с уважением покосился на большие руки Тарасюка. На экране было видно, как начал раскручиваться свиток. Цилиндр стал шире на несколько миллиметров, потом на сантиметр, потом еще на сантиметр... - Резче! - тихо скомандовал Григорий. Экран вспыхнул, и на краю свитка показались четкие замысловатые значки, нечто среднее между иероглифами и буквами. Неожиданно край свитка вместе с письменами начал таять и через мгновение совсем исчез. Цилиндр стал тоньше. И хотя они знали, что отогнутый край неминуемо должен рассыпаться в пыль, хотя к этому печальному событию хорошо подготовились и были уверены, что все подробности надежно зафиксированы киноаппаратами, в укрытии раздался громкий вздох. - Разворачивайте дальше! - произнес Фернан. Большие руки Тарасюка снова осторожно задвигались, и снова начал пухнуть на мерцающем экране темный цилиндр. ...Через два часа медный свиток перестал существовать. Вместо него осталось около двухсот желтых чешуек с выгравированными на них письменами и шесть кассет кинопленки.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  Глава первая МАЙЯ КРЕМНЕВА Черные следы атомов на пластинке были намного короче, чем полагалось. Почти в два раза короче. Матвей взял таблицу эталонов и внимательно просмотрел ее от начала до конца. Неужели радиоактивные изотопы бериллия и алюминия? Это же великолепно! Значит, саммилит еще совсем молод - ему не больше миллиона лет. Матвей открыл футляр пишущей машинки и начал отстукивать результаты опыта. Сзади скрипнула дверь, но он не обратил на это никакого внимания и продолжал печатать. - Еще одна статья в газету? - с легкой иронией произнес за его спиной звонкий голос. Белов обернулся. В дверях стояла тоненькая девушка в брюках и свитере. - Вы ко мне? - Если вы Белов, то к вам. - Извините, что-то я вас не припоминаю... - Ничего! Я вас тоже не узнаю. Вы представлялись мне совсем не таким. Очень высоким и непременно брюнетом - по контрасту с фамилией. - Астроному не обязательно быть высоким. До звезд все равно не дотянешься. Да вы садитесь... - Терпеть не могу сидеть. Насиделась на всю жизнь! Девять лет в школе, пять - в университете... - А потом? - Потом получила диплом. А вы тоже умеете говорить в рифму? - Не знаю, - сказал Матвей. - Вообще сочиняю с большим трудом. - Это я давно заметила, - согласилась девушка. - Каким образом? - Белов посмотрел на агрессивную гостью подозрительно. - А вы до сих пор никак не сочините мне хотя бы открытки. Матвей удивился: - Вам? Открытку? Постойте, а как вас зовут? - Майя Кремнева!.. Как известно, все человечество можно разделить на две части. И основанием для такого деления могут быть самые различные признаки. Можно, например, разделить людей на тех, кто рано встает и рано ложится, и тех, кто поздно ложится, но зато поздно встает. На тех, кто делает зарядку, и тех, кто ее не делает. На тех, кто, завидев наезжающий автомобиль, быстро перебегает улицу под носом у машины, и тех, кто в подобном случае непременно пятится назад. Майя относилась к той половине человечества, которая встает на заре, делает зарядку и никогда не пятится назад. Но и эту половину можно, в свою очередь, разделить на две неравные четвертушки. В большую входят люди, уверенные, что спешить некуда, что их время еще не наступило, а уж когда оно наступит, тогда они покажут себя. В меньшую входят люди, всегда готовые к действию, как заправленная ракета. Именно из этой четвертушки выходят те, которым, по мнению остальных, "чертовски везет", которые "своего не упустят", "рождаются в сорочке", и так далее. Майя не родилась в сорочке. Но она всегда точно знала, чего хотела, и устремлялась к желаемому изо всех сил. И добивалась своего. Талант? Верно, у нее были неплохие способности. Но у тысяч ее сверстников они были ничуть не хуже. Только мало кто умел, подобно Майе, собрать линзой воли все свои мысли в один пучок, способный прожечь любое препятствие. Она росла без отца. Он погиб в последние дни войны. Но кое в чем ей действительно повезло. Первые четырнадцать кругов своей жизни Майя бежала за лидером. Лидера звали Сережка. Сережка был на три года старше, но никогда не задавался и всегда защищал ее самостоятельность. К четырнадцати годам она умела делать почти все, что умел делать брат: ездить на мотоцикле, бегло читать по-английски, разжигать костер во время дождя, брать первые места на городских математических олимпиадах. Майя стриглась под мальчишку, ходила в брюках и ковбойке, и нередко ее принимали за младшего Сережкиного брата. Когда брат поступил в университет, на математический факультет, у них произошла первая серьезная размолвка. - Знаешь, Сережка, я решила уйти в вечернюю школу, - сказала Майя. - Я не буду математиком. Ты не сердись. - С ума сошла! У тебя явно выраженные математические... И вообще наш век - век математики! - Наш век - век социалистической революции! - отпарировала Майя. - Понимаешь, угнетенные народы не желают жить по-старому. Почему всем нужно заниматься математикой? Суо купкве, - сказала она по-латыни. - Каждому свое! - И что тебе куикве? - сердито спросил Сережка. - Мне куикве, чтобы ты познакомил меня с арабами. - Еще чего! - сказал брат. - Я подозреваю, что угнетенные народы запросто обойдутся без тебя... Но на следующий день Майя снова заговорила о том же. Через день - снова. Еще через день - опять. В конце концов Сережка понял, что жизни ему не будет. И однажды вечером явился домой с низеньким смуглым парнем. У парня были неестественно густые и блестящие черные волосы и ослепительно черные глаза. - Наш товарищ... Сын иракского коммуниста, - объявил Сережка сестре. - Поможешь Асафу учить русский? - Начну сегодня же! А вы мне - арабский. Ладно? В шестнадцать лет Майя получила в вечерней школе аттестат зрелости и помчалась на филологический факультет. Секретарь приемной комиссии - мрачная и очень полная дама с сухим, скрипучим голосом объяснила ей, что за последние четыре года на арабистику не приняли ни одной девушки: - Сам Сергей Викентьевич лично и персонально знакомится с каждым желающим сдавать экзамены и как только обнаруживает, что перед ним не юноша... А сейчас профессора вообще нет. - Не откажите в любезности, - вежливо попросила Майя, - дать мне телефон профессора. И домашний, пожалуйста. Дама отказала. Майя позвонила в справочное. Потом - из первой же телефонной будки - на работу и домой профессору. Ей ответили, что профессор в командировке, и спросили, кто звонит. У Майи не было никаких причин скрывать свое имя. Назавтра она позвонила снова. Ее попросили позвонить через неделю. Но Майя позвонила на следующий день: - А вдруг Сергей Викентьевич вернется неожиданно? Мне ведь он не пришлет телеграммы, а вам может прислать! Через два дня родные профессора узнавали Майю с первого слова, отвечали, не дожидаясь вопроса, "не приехал" и вешали трубку. Но вот наконец Майе повезло. По странной случайности. Правда, Наполеон говорил, что случай всегда на стороне больших батальонов. Когда она позвонила домой профессору Бочковскому в двенадцатый раз, вслед за нескончаемо длинным басовитым гудком раздался щелчок, и мужской, неожиданно тихий голос (Майя ждала от профессора львиного рыка) произнес: - Слушаю. И тут Майя чуть было все не испортила. Вместо приготовленного заранее "салям алейкум" она растерянно пролепетала: - А у меня брата тоже зовут Сергей... - Гм... Бывает, - промолвил профессор. - А вас как зовут? - Майя... - Ах, это вы! Наслышан! Чем могу быть полезен? Тут наконец Майя пришла в себя. Она вобрала в легкие побольше воздуху и четко выпалила: - Салям алейкум! - Алейкум салям, - машинально ответил профессор. - Чем могу... - Возьмите меня к себе, - по-арабски сказала Майя. - Куда - к себе? - В университет. Свет вашей учености рассеет тьму моего невежества! - по-арабски сказала Майя. - И сколько таких фраз вам удалось вызубрить? - с интересом спросил Бочковский. - Не счесть звезд на небе, не счесть песчинок в пустыне, но слов у людей еще больше! - Стойте! - взмолился профессор. - Стойте! Что у вас по тригонометрии? - Пять! - По алгебре? - Пять! - По физике? - Пять! На том конце провода воцарилась тишина. Очевидно, профессор размышлял. Затем трубка произнесла все тем же тихим, но уже совершенно официальным голосом: - Жду вас в девять пятнадцать на кафедре. - Спасибо! - сказала Майя. И не без лихости добавила, разумеется тоже по-арабски: - Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать. С тех пор прошло шесть лет. "Наш самый младший старший научный сотрудник" - говорили про Майю Кремневу в Институте восточных языков. - Майя Кремнева? - переспросил Матвей. - Так это вы прислали телеграмму? - Он сокрушенно вздохнул. - Признаюсь, виноват. Действительно, ответа не послал. И даже телеграмму вашу отдал одному товарищу. Чем прикажете искупить вину? - Для начала покажите мне, откуда они прилетали. - А вы уверены, что они прилетали? Майя пристально взглянула на Белова. Глаза у нее были карие, очень яркие, а брови поднимались к вискам наискосок, что придавало лицу несколько удивленное выражение. - Разумеется! Надо быть круглым дураком, чтобы не видеть следы космонавтов буквально на каждом шагу! - Например? - Губы у Матвея дрогнули. - Это вам-то нужен пример? Да любая легенда о любом боге! "Сошедшие с неба были на Земле в днях тех". Это библия. И не только христианский бог. Магометанский аллах, иудейский Яхве, индийский, эскимосский, негритянский, полинезийский - все боги дружно сходили, слетали, падали, опускались! Откуда? С неба! А кто только не возносился на небо? И Енох, и Христос, и Митра, и Кецалькоатль, и сотни других легендарных личностей. Почему обязательно все эти истории надо было придумывать? Почему не предположить, что все было гораздо проще? Прилетели с неба могущественные космонавты на ракетных кораблях. Неандертальцы, одетые в звериные шкуры, стали им поклоняться, как высшим существам, а потом запомнили этот случай и передали его по наследству своим потомкам!.. Разве вы не знаете, что инки приняли за богов испанцев, все могущество которых заключалось в огнестрельном оружии и лошадях? - Не обижайтесь, пожалуйста, но совсем не обязательно было прилетать космонавтам, чтобы наши невежественные предки придумали себе богов. - Не обязательно! - пожала плечами девушка. - Могло быть так, а могло быть и этак. Но вы собираетесь искупать свою вину? Так показывайте, откуда они прилетали! - Чего бы я не дал, лишь бы узнать это! - проговорил Матвей, помедлив. - Узнать и сказать людям: "Смотрите все! Вот самое близкое место в космосе, где обитают ваши братья по разуму!" Но, к сожалению, космонавты, о которых мы с вами говорим, пока не сообщили мне, в каком справочном бюро можно узнать, откуда они... - Значит, будем искать это справочное бюро? - Майя с надеждой посмотрела на Матвея. - Дайте мне задание. Рука Белова непроизвольно потянулась к затылку, но он вовремя опомнился и сбросил с плеча несуществующую пылинку. - Какое, собственно, задание? - неуверенно протянул Матвей. - Любое! - коротко, но энергично ответила девушка. - Надо ехать в Хирбет, о котором написано в вашей статье, - поеду в Хирбет. Надо сидеть в библиотеке - буду сидеть в библиотеке. Надо мыть полы в лаборатории - буду мыть полы. Белов машинально взглянул на чистый пол и все тем же неуверенным тоном проговорил: - Полы мыть, наверное, не надо. В Хирбет уже поехали без нас с вами... - Так и знала! - В голосе девушки прозвучало отчаяние. - А вы-то почему не поехали? - Мне нужно было остаться. Я определяю возраст саммилитов. Хотите, покажу? Матвей достал из стола фотопластинку и протянул ее Майе. Она повертела в руках. - И что вы узнали? Сколько ему лет? - Не больше миллиона. - А точнее? - Точнее пока не знаю. Нужно сделать прибор похитрее. - Хорошо! Вы будете делать свой прибор. А мне что же - сидеть сложа руки? Матвею стало не по себе. В физике и астрономии он, прямо скажем, кое-что понимал. Но историю или, например, филологию знал довольно поверхностно. И если назвал в статье кое-какие загадочные явления в этих областях, то сделал это по совету Тарасюка. Скорее, для того, чтобы привлечь внимание других специалистов, чем из уверенности, что попал в точку. А теперь вдруг в нем видят главу дела и ждут указаний!.. - Знаете что, - сказал Матвей, - очень прошу вас - наберитесь терпения на пять дней. - А что будет через пять дней? - Будет Тарасюк. - А кто он такой? - Начальство. Заведующий сектором палеоастронавтики... То есть, у сектора другое название. Очень длинное - я никак не могу его запомнить. Впрочем, название несущественно. Важно, что Тарасюк наверняка даст вам задание. И не одно, а целую кучу! - Через пять дней... - недовольно протянула Майя. - А раньше нельзя? - Нельзя. - Он что - болен? - Он в Хирбете. Из Майиной груди вырвался тяжкий вздох. Глава вторая СТРАННЫЕ БОГИ - Значит, полное поражение? - глядя в глаза Григорию, спросил Матвей. - Можно сказать иначе, - не опуская глаз, сухо ответил мушкетер. - Временные затруднения. - А у меня удача! Да еще какая! Матвей вскочил, подбежал к шкафу и вытащил оттуда две колбы: - Смотри! Григорий взял колбы. В одном сосуде был насыпан мелкий желтоватый песок. В другом лежал маленький саммилит, очень похожий на бутон чайной розы. - Разные вещи! Согласен? - Как будто так, - согласился Тарасюк. - А химический состав этого песка и этого саммилита абсолютно одинаков! - Здорово! - сказал Григорий, несколько повеселев. - Правда, строго говоря, возможны два объяснения. Либо саммилит произошел из песка, либо песок - из саммилита! - Может быть, все-таки первое предположение более вероятно? - спросил Матвей. - Может быть, может быть... Иначе, пожалуй, все пляжи были бы покрыты саммилитами. Но когда же из песка возник саммилит? - Примерно миллион лет назад... - "Примерно"! - передразнил его Григорий. - Плюс-минус сколько? - Плюс-минус миллион, - бодро произнес Матвей. - А точнее? Нам нужна дата с точностью до пятисот, ну хотя бы до тысячи лет. Иначе ни о каких аналогиях с памятниками не может быть и речи. - Будем работать - будет и точнее, - твердо сказал Матвей и взглядом показал на бумажную ленту, висящую над столом. На ленте крупными печатными буквами было написано: "Работайте - и у вас получится!" - Лозунг что надо, - согласился Григорий. - Поддерживаю полностью. А пока ты будешь колдовать с прибором, поищу филологов. Для начала пусть прочтут фрагменты Медного свитка. Может, не зря пращуры соорудили такую диковинную книгу! Стенограмма заседания Сектора физических методов исследования доисторических памятников. 26 апреля 196... года Т а р а с ю к. Сегодня мы собрались, чтобы заслушать сообщение старшего научного сотрудника Института восточных языков Майи Степановны Кремневой о первых результатах дешифровки Медного свитка. Сколько вам нужно времени, Майя Степановна? К р е м н е в а. Двадцать минут. Т а р а с ю к. Прошу вас. К р е м н е в а. Разрешите не останавливаться на истории открытия Медного свитка профессором Гизе и на обстоятельствах гибели свитка. В наши руки попали фотокопии разрозненных фрагментов. К настоящему времени удалось определить, что все надписи сделаны на арамейском языке во втором веке до нашей эры. Удалось также прочесть единственный фрагмент со связным текстом. Вот этот текст. "И сказали предки: оставьте нам вашу мудрость. И сказали боги: чужой мудростью не проживешь. И сказали предки: оставьте нам вашу силу. И сказали боги: вы употребите ее во зло. И сказали предки: что вы оставите нам? И сказали боги: самую высокую вышину и самую глубокую глубину, полночную звезду, день, равный ночи, и священное число. И сказали предки: какое это число? И сказали боги..." Кафедра древнесемитических языков, которая сделала перевод этого текста, считает его записью, ранее неизвестной исследователям религиозной притчи. Однако в пользу такого объяснения свидетельствуют только два обстоятельства: во-первых, слово "боги" и, во-вторых, мудрость и сила, которой эти боги обладают. Что же касается взаимоотношений между действующими или, точнее, говорящими группами, то они ни в коей мере не походят на взаимоотношения между людьми и богами. Обращает на себя внимание уже то, что разговор по своей форме ничем не напоминает о неравенстве сторон. Напротив, и боги и предки говорят как равные с равными. Но главное даже не в форме, а в существе, в содержании диалога. Боги не только не навязывают своей воли предкам, но, более того, призывают их жить своим умом: "Чужой мудростью не проживешь". Сравните эти слова с классической речью бога к человеку. Я процитирую слова, которые бог, согласно библии, говорит Моисею: "Если вы будете слушаться гласа моего и соблюдать завет мой, то будете у меня народом святым". Мысль о "чужой мудрости" - это, по существу, глубоко безбожная, рационалистическая, антирелигиозная, гуманистическая мысль. Иными словами, боги Медного свитка - явные безбожники. Они полны веры в человеческий разум. Но одновременно они не верят в добрые намерения людей - они отказываются дать предкам свою силу, опасаясь, что те употребят ее во зло. Нет ли здесь какого-либо противоречия? На первый взгляд, безусловно есть. Наконец, последние фразы диалога совсем уж загадочны. Что ни слово, то загадка. Что такое самая высокая вышина? Самая глубокая глубина? О какой полночной звезде идет речь? Что за день, равный ночи? Какое священное число? На все эти вопросы нет ответа, если считать текст религиозным. Ни библия, ни другие письменные памятники Ближнего Востока не содержат никаких параллелей и аналогий, бросающих свет на загадки Медного свитка. Единственную легенду, которую, по-моему, можно поставить в связь с диалогом Медного свитка, мне посчастливилось обнаружить в сочинении Иоанна Бейрутского "История филистимлян", изданном в середине XVIII века в Генуе. Вот эта легенда: "До филистимлян жили здесь первобытные племена исполинов с высокой грудью и мощной шеей. В высокомерии своем они вздумали штурмовать самое небо и за свое дерзкое предприятие погибли позорной смертью. С воздвигнутых ими высот они были низринуты в самую глубь преисподней, еще глубже, чем дно морское с его обитателями". Известно, что в своем сочинении Иоанн опирался не только на библию. Он использовал исторические предания народов Ближнего Востока, которые усердно собирал в течение почти восемнадцати лет. Процитированная мною легенда поражает своей современной терминологией. "Штурмовать небо"! Да ведь это прямо о современной астронавтике! Трудно отказаться от мысли, что в этом глухом предании отразились некие реальные факты. Беру на себя смелость предположить, что это предание и диалог Медного свитка - легендарные осколки реального факта отлета с нашей планеты гостей из космоса, тех самых, о которых говорит гипотеза Белова. Причем на Медном свитке записана главная, наиболее важная часть легенды. А именно - указание места, где неведомые космонавты оставили свой вымпел. Не берусь судить об остальном, но самая глубокая глубина и самая высокая вышина вполне могут быть наиболее характерными геодезическими точками какой-нибудь конкретной местности. Остальные загадочные слова, по-видимому, скрывают указания на определенные предметы, которые в комплексе позволяют определить координаты вымпела. Если принять эту точку зрения, то очень важно было бы знать священное число. Оно может оказаться тем ключиком, которым отпирается вся система координат. Итак, разрешите суммировать. Первое: легенда Медного свитка - это не религиозная притча. Второе: слово "боги", по-видимому, имеет более позднее происхождение и поставлено взамен ранее стоявшего другого слова. Третье: загадочность текста легко объясняется с точки зрения гипотезы Белова. Четвертое: совершенно необходимо изучение устных преданий на месте предполагаемого приземления предполагаемых палеоастронавтов. Все. Т а р а с ю к. У кого есть вопросы к докладчику? В о л к о в. Известны ли товарищу Кремневой еще какие-либо предания, которые могут иметь отношение к тому, что вы именуете палеоастронавтикой? К р е м н е в а. Конечно! Так же, как и всем присутствующим! Я говорю обо всех мифических существах, сходивших с неба и возносившихся туда. Д у д н и к о в. Наша задача - исследование древних памятников. А о чем говорит здесь товарищ Кремнева? При чем здесь мифы? Почему товарища Кремневу не удовлетворяет принятая наукой теория происхождения религии? К р е м н е в а. Она меня полностью удовлетворяет. Но я допускаю, что легенды о приземлении и вознесении отдельных богов могут быть связаны непосредственно и с фактом приземления и отлета разумных существ. Не вижу никаких оснований для отказа от такого предположения. Д у д н и к о в. Но понимает ли товарищ Кремнева, что, подставляя в религиозные бредни вместо слова "бог" слово "космонавт", она тем самым подводит базу под библию, коран, веды и прочее, подтверждая истинность религиозных вероучений? К р е м н е в а. Понимает ли товарищ Дудников, что в отличие от бога в космонавте нет ничего сверхъестественного? Д у д н и к о в. Но так можно дойти до подтверждения известного библейского тезиса о создании Земли не природой, а внеземным, небесным существом! И тогда... И л ь и н. Простите, это уже не вопрос, а выступление... К р е м н е в а. Не прерывайте! Пусть товарищ говорит. Д у д н и к о в. Считаю это своей обязанностью, товарищи! И тогда нам придется признать, что не человек - высшее существо, а кто-то другой! Это поповщина! Это унизительно для человека! Б е л о в. Не знаю, как для товарища Дудникова, но для меня вовсе не унизительно было бы узнать, что нашу Землю, и даже всю Солнечную систему, и даже Галактику, в конце концов, слепили не бессмысленные законы стихий, а руки разумных существ. Более того, это только подкрепило бы мою гордость. Раз кто-то смог, значит, и мы сможем! К р е м л е в а. Верно! Т а р а с ю к. Еще есть вопросы? Нет? В таком случае разрешите от вашего имени поблагодарить Майю Степановну за чрезвычайно интересное сообщение. Заседание окончено. Президиум прошу остаться. И вас, товарищи Кремнева и Белов. ...По-видимому, предложение Майи Степановны об организации сбора фольклорных материалов в районе Хирбета - Саммили очень своевременно. Надо подумать о включении этого вопроса в план нашей экспедиции. Б е л о в. Экспедиции? Т а р а с ю к. Да. Я не успел объявить до заседания. Вопрос в принципе решен Академией. Главная цель - поиски новых саммилитов. Теперь будет и еще одна - поиски легенд. Давайте официально примем решение о необходимости включить в экспедицию филолога-арабиста. Кто "за" - прошу голосовать. Против? Воздержавшихся нет? Д у д н и к о в. Есть! Т а р а сю к. Так и запишем: принято единогласно при одном воздержавшемся. После заседания Григорий привел Матвея и Майю в институтский музей и остановился у стены, занятой огромной - в три человеческих роста - голубоватой калькой, на которой виднелись какие-то странные оранжевые штрихи. - Отойдите метров на пять, иначе не поймете! - сказал Тарасюк. Матвей и Майя послушались. И как только они отошли, линии и штрихи слились в сплошные контуры. На стене появилось целое стадо бизонов - громадных крутошеих животных с тяжелыми головами. - Что это такое? - воскликнула Майя. - Раньше их тут не было! - Быки Саммили, - коротко ответил Григорий. - Прислал Фернан Гизе... - Слушайте! - крикнула девушка. - Я думала только об устных преданиях. Но ведь люди умели рисовать и двадцать и пятьдесят тысяч лет назад! Глава третья В ПЕСЧАНЫХ СТЕПЯХ АРАВИЙСКОЙ ЗЕМЛИ... ...Целый год потрачен даром. Целый год! Просто удивительно, как ему могла прийти в голову эта бредовая мысль - искать наскальные рисунки в Хирбете? Разве он не знал, что узкая долина, зажатая между горами и пустыней, была настоящим проходным двором? Кто только не побывал там в течение тысячелетий! Египтяне и ассирийцы, хетты и персы, греки и римляне... Было бы невероятным чудом, если бы в пещерах Хирбета сохранился хоть один рисунок, сделанный рукой человека в каменном веке. И все-таки год не потрачен даром. Если бы он не приехал в Хирбет, кто знает, услышал бы он когда-нибудь об этих великолепных быках Саммили? Фернан еще раз окинул взглядом выпуклую каменную стенку с оранжевыми линиями и штрихами, сливающимися в силуэты могучих животных. "Что-то давно нет писем от Грегори, - подумал он. - Приедет или не приедет? Или что-нибудь помешало?.. И Халид загостился у деда!.." Фернан посмотрел вниз. Там, у подножия плато, виднелась рощица финиковых пальм. Среди зелени желтели домики. А сразу же за оазисом - до самого горизонта - безбрежный океан мелкого песка с редкими островками бурых колючих кустарников. И здесь, на плато, зелени почти нет. Откуда ей быть, если на протяжении сотни километров журчит только один-единственный родничок. Вот он льется по уступу скалы тонкой пульсирующей струйкой, наполняет круглую каменную чашу, выдолбленную чьими-то добрыми руками, и пропадает в расселине. Подняв ведро, Фернан направился к своей пещере. Собственно говоря, пещер в обычном понимании этого слова - таких, например, как в Пиренеях или в том же Хирбете, - здесь не было. Древние жители плато обитали в нишах, образованных у подножия скал и похожих на вытянутые в длину, узкие комнаты без наружной стены. Несколько настоящих пещер было только в Джаббаре - глубоком ущелье, когда-то служившем руслом многоводной реки, пересекавшей плато. Но забираться так далеко пока не имело смысла. Сначала надо было исследовать скалы, примыкающие к роднику. Фернан вошел в облюбованную им нишу. Стены и потолок покрывал толстый слой пыли, а кое-где и сажи. Очевидно, тут разжигали костры. Он взобрался на мостки из досок, положенных на два плоских камня, и принялся расчищать стенку сверху вниз. Сначала Фернан работал металлическим скребком, но, когда до стены осталось не больше сантиметра, пришлось взяться за губку. Он нагибался к ведру, окунал губку в воду, выжимал ее и осторожно проводил по стене. Снова нагибался к ведру - и снова проводил мокрой губкой по стене. Прошло полчаса, и Фернан делал это уже почти машинально. Вниз - вверх, вниз - вверх, вниз - вверх... Солнце опускалось все ниже, и в нише стало темновато. Но Фернан продолжал работать, пока не заметил, что трет стенку сухой губкой. Заглянул в ведро - пусто. Подойдя к роднику, он услышал слабый незнакомый звук. Звук доносился откуда-то снизу. Прислушался. Сомнений быть не могло - внизу раздавалось гудение и чихание перегретого автомобильного мотора. Фернан бросился в палатку, схватил бинокль, подбежал к краю плато и сразу же увидел машину. Маленький грузовичок застрял в песке в каком-нибудь километре от оазиса. Возле машины копошился плотный мужчина в европейской одежде и тоненький юноша с копной ярко сверкавших под солнцем золотистых волос. Фернан быстро зашагал по направлению к пальмам. На ходу он еще раз приложил к глазам бинокль. Энергичные движения мужчины, орудовавшего лопатой у задних колес автомобиля, показались ему знакомыми. - Грегори, - закричал Фернан, - ей-богу, Грегори! - и побежал, придерживая рукой болтающийся на груди бинокль. Несколько минут окрестности оглашались гулкими хлопками - Фернан и Григорий радостно колотили друг друга по спине. Потом француз вырвался из железных объятий Тарасюка и с улыбкой проговорил: - Пустыня пустыней, а вежливость вежливостью! - Знакомьтесь, пожалуйста, - с галантным полупоклоном произнес Тарасюк. - Майя Кремнева - филолог. Фернан Гизе - покоритель недр! Фернан согнулся пополам и пожал маленькую Майину руку. - Не уверен, что вас ждет здесь какая-нибудь добыча. Рассчитывать на памятники письменности в пещерах Саммили не приходится... Впрочем, - любезно добавил он, - если филолог может оказаться здесь лишним, то прекрасная девушка - никогда! Майя сделала реверанс, а когда француз отвернулся, показала ему язык. Фернан обошел вокруг машины, поковырял песок под колесами, потом довольно бесцеремонно извлек из кабины хозяина грузовичка и скомандовал: - Все, кроме дам, за камнями!.. Через полчаса машина въехала в оазис. - Прошу в шатер! - Фернан гостеприимно откинул полу своей палатки. Вещи были сложены в одной из ниш. Вдали все глуше слышалось тарахтенье грузовичка. На западе, на фоне еще светлого неба, сверкала Венера. - Не надо в шатер, - сказала Майя. - Подумать только - вечер в песчаных степях аравийской земли! Пальмы, оазис, русла исчезнувших рек!.. Покажите нам лучше, чем вы тут занимаетесь? - Но вы, наверное, устали? - с сомнением произнес Фернан. - Успеем отдохнуть! - Тогда берите фонари, а то ничего не увидите! ...В нише стоял сизый полумрак. Фернан осветил мостки, скребок, губку. - Сегодня я работал здесь. Но пока ничего не обнаружил... Григорий тоже зажег свой фонарь и стал рассматривать стенки. Светлый круг перескочил с одного угла в другой и... Вопль восторга раздался в убежище: в желтом кругу, грациозно подняв переднюю ногу с маленьким острым копытцем, стояла полосатая лошадка - зебра, а чуть поодаль, из темной, еще не расчищенной части потолка, выглядывала смешная голова жирафа - с маленькими рожками и пугливо настороженными ушами. - Это называется "ничего не обнаружил"! - воскликнула Майя. - Уже темнело, и я действительно ничего не видел, - смущенно пробормотал Фернан. - Великолепно! - крикнул с мостков Григорий. - Если такую красоту можно открыть "нечаянно", то какие открытия можно сделать здесь "нарочно"! - Вы еще не видели самого интересного, - скромно отозвался Фернан. - Что вы тогда скажете? Он вышел из ниши, быстро зашагал вдоль большой скалы и неожиданно скрылся из глаз. Майя и Григорий бросились за ним. Заметив луч фонаря, протиснулись в узкую пещеру и остановились как вкопанные. На верхней части стены они увидели нарисованную синей краской девушку с тяжелой волной струящихся по спине волос, веселыми синими глазами и тонкой юной фигуркой. Узкими пальцами она держала зеркало в круглой оправе с длинной прямоугольной ручкой. Кто она? Когда жила? Где теперь ее потомки? Куда ушли из этого загубленного песками и солнцем края? Теперь, когда этот рисунок известен любому образованному человеку по сотням репродукций, имеющихся в любом музее, синяя девушка воспринимается таким же условным персонажем, как Мадонна Рафаэля или Даная Рембрандта. Но тогда - в черных скалах Саммили, в жилище неведомого древнего рода - она показалась им живой и близкой. Честное слово, никто не удивился бы, если б она вдруг сошла со стены и сказала: "Добрый вечер!.." Они долго смотрели на синюю девушку. А потом в молчании вышли из убежища. Глава четвертая ВСТРЕЧА С ЛЕГЕНДОЙ Майя еще некоторое время постояла у обрыва, глядя, как две белые фигурки становятся все меньше и меньше. Фернан и Тарасюк пошли к оазису, неподалеку от которого были когда-то найдены саммилиты. Майе тоже нужно было в оазис - не скалы же Саммили расскажут ей древние предания. Но сегодня пришлось остаться. В последний раз помахав рукой Григорию, девушка пошла к палатке и принялась за мытье посуды. Самые неприятные вещи надо делать в первую очередь! Она задумчиво терла песком чугунный котелок, на котором наросло на палец сажи, когда невдалеке раздалось негромкое ржание. Майя вскочила на ноги и увидела, что по тропе поднимаются к лагерю два человека, ведя в поводу двух прекрасных вороных коней - таких она видела только на картинках. Путники приблизились, и один из них - белобородый старик с черными как смоль глазами - остановился, с достоинством приложил руку к груди и сказал: - Салям алейкум! - И на ломаном английском языке добавил: - Многих счастливых лет тебе, молодая госпожа!" - Алейкум салям, - ответила Майя. И продолжала по-арабски: - Только я не госпожа, а товарищ. Я - русская. Россия! Москва! Путники недоверчиво смотрели на девушку. - Москва! - повторила она. - Советский Союз! - Спутник? - неожиданно по-русски произнес старик. - Спутник! Спутник! - обрадовалась Майя. - А вы дедушка Джафар! Да? А ты - Халид! Мне рассказывал о вас Фернан Гизе. - Где сейчас господин Гизе? - В оазисе. Он скоро вернется. А пока будьте моими гостями. Входите, отец! Входи, Халид! Покормив и напоив гостей, Майя решила показать им находку Фернана. Втроем они вошли в древнее убежище. Низкое утреннее солнце ярко освещало темную стену, на которой проступал силуэт синей девушки. Старик подошел к самой стене и дотронулся сухими коричневыми пальцами до темного камня, как бы не веря своим глазам. А мальчик смотрел на Майю. - Тебе нравится каменная красавица? - спросила она. - Она похожа на тебя, - ответил мальчик. - Теперь мне даже неловко повторять свой вопрос. Но ты все-таки скажи: тебе нравится каменная красавица? Мальчик промолчал. Майя поняла, что он не хочет отвечать, пока не высказал своего мнения старик. Но старик не спешил говорить. Он опустился на каменный пол ниши, вынул откуда-то из лохмотьев длинную трубку, набил ее табаком и глубоко затянулся. Время от времени он поднимал глаза к синей девушке, а потом снова сосредоточенно дымил, уставившись себе под ноги. - Я живу семьдесят лет. Мой отец жил восемьдесят лет. Отец моего отца жил девяносто лет. Никто из нас не знал ничего о каменной красавице. Зверей на камне мы видели не раз - быков видели, больших птиц видели, коней видели... Но о людях, нарисованных на скале, мы ничего не знали. - Скажи, отец, - спросила Майя, - а что ты слышал о людях, которые жили тут до вашего племени? - Отец моего отца пел мне песню о том, что раньше здесь росла высокая трава. Такая высокая, что всадник мог незамеченным подъехать к быку и поразить его копьем. А воды было столько, что каждый мог пить ее когда захочет и сколько захочет. И мог напоить свои деревья и свое поле. И было здесь людей видимо-невидимо. И все были счастливы... Старик снова замолчал. Можно было подумать, что он заснул, если бы не клубы дыма, время от времени поднимающиеся над трубкой. - А куда ушли эти люди? - Ушла вода. А за водой ушла трава. И деревья, и поля, и птицы, и быки, и люди... - А почему ушла вода? - Я много раз спрашивал об этом мудрых людей. Мне всегда отвечали, что жители этой земли прогневили аллаха, и он превратил плодородные земли в белый песок и черный камень. А чем прогневили, никто уже не помнит... - Как же, дедушка, - вдруг заговорил Халид, - как же не помнит? Разве не ты рассказывал мне про гигантов? - Это сказка, а мы ведем беседу о серьезных вещах! - сердито сказал старик и принялся ожесточенно выколачивать трубку. - Когда старшие беседуют, младшие должны молчать, - минуту спустя проворчал он. Майя видела, что старик не расположен рассказывать. Но не могла же она отступать от цели! - Россия - большая страна, - негромко проговорила девушка. - Когда в Москве ложатся спать, на Сахалине уже идут на работу. Вот какая огромная моя страна... Есть в ней теплые моря и прохладные реки. Есть покрытые апельсиновыми рощами долины и горы со снежными шапками. И я могла бы поехать в любое, самое прекрасное место... Но я приехала к вам - в Саммили! Майя мельком взглянула на старика и, убедившись, что он внимательно слушает, продолжала: - В моей большой стране живет очень много людей - русские, таджики, армяне, якуты, чукчи и еще почти двести народов-братьев. И я бы могла выучить прекрасный язык любого из них... Но я выучила ваш язык. Я выучила в Москве ваш язык и приехала к вам в Саммили. Если бы ты спросил меня, отец, зачем я приехала, я бы ответила тебе: "За сказками". А если бы ты спросил меня: "Неужели в России мало своих сказок?" - я бы ответила тебе: "Много". Но у каждого народа - свое сердце. У каждого сердца - своя память. Если хочешь узнать сердце другого народа - узнай его сказки! Майя снова взглянула на Джафара и встретилась с его пристальным взглядом. - Далеко ездить - большие деньги нужны, - произнес старик. - Твой отец, молодая госпожа, наверное, очень богат? - У меня нет отца, - глядя в глаза старику, сказала Майя. - Когда он был жив, все его богатство было в его голове. И в его душе. И в его друзьях. А потом он пошел на войну. И его убили фашисты. Он спешил на помощь нашим друзьям - чехам. У чехов есть красивый старый город на полноводной голубой реке. Война уже кончалась. Но фашистам все еще не хватало человеческой крови. И они решили разрушить этот город. Но чехи взялись за оружие, чтобы спасти свои дома, построенные дедами и отцами. С ружьями они пошли против пушек. Надо было помочь. И мой народ пришел на помощь. Только не все вернулись домой. Мне тогда не было и пяти лет... - Позволь мне рассказать! - прошептал Халид, умоляюще глядя на деда. Старик нахмурил седые брови, положил сухую темную руку на острое плечо мальчика и сказал: - Слушай, дочка!.. В те дни, когда по Арабской земле текла Великая река, окруженная густыми лесами, там жило могучее племя гигантов. Огромны были они телом своим, но еще огромней - мудростью. Однажды решили гиганты завладеть самим солнцем. Воздвигли высокие башни и стали взбираться на небо. Разгневался аллах и в ночной тьме поразил их ослепительным огнем. И низверг в преисподнюю - ниже дна морского. И превратилась Арабская земля в пустыню... У Майи захватило дух. Ведь это то же самое предание! Предание, двести лет назад записанное Иоанном Бейрутским... ...Вечером, во время ужина, она рассказала странную легенду своим товарищам. - Представьте себе, что мудрые гиганты - наши братья из космоса. И их башни - звездные корабли. И штурм неба - отлет. И столб раскаленных газов из дюз. И оглушительный рев двигателей. И наших далеких предков, из черной ночи наблюдающих эту картину... - Узнаю птицу по полету, филолога - по воображению! - устало отшутился Фернан. - Вы не обижайтесь - у каждого своя работа. Но все-таки не верится, чтобы какая-нибудь важная истина могла храниться тысячелетиями в таком несовершенном хранилище, как сказка. Сказка - не рукопись и даже не рисунок... - Я не обижаюсь, - задумчиво сказала девушка. - Послушайте, Фернан, вы не знаете, почему ущелье Джаббар называется именно так - "Джаббар"? - Не знаю. А что? - На одном из североафриканских диалектов "джаббар" означает "гигант"... - А Гибралтар в древности назывался Геркулесовыми столбами! Ну и что дальше? - Что дальше? А дальше я хотела спросить вас, знаете ли вы песенку про шимпанзе? - Вроде бы нет, - улыбнулся Фернан. - Ну, так слушайте! Говорят, что шимпанзе Можно научить, Чтоб совсем, как человек, Стал он есть и пить, Отличать от водки ром, В ванне мылом мыться, Чистить зубы перед сном, И наутро бриться, И читать, и рисовать, И делить, и множить... Одного лишь он - мечтать - Ну никак не может! Из-за мелкого совсем Этого изъяна Шимпанзе - не человек, А только обезьяна... Глава пятая И СКАЗАЛИ ГИГАНТЫ... Отъехав от лагеря километров десять, Майя с Халидом услышали рокот мотора - низко над ними прошел вертолет. Он сделал круг над плато, еще раз прошел над всадниками и полетел в сторону лагеря. - Кто бы это мог быть? - спросила Майя. Халид только помотал головой. Он никогда раньше не видел вертолета. "Может быть, в лагере что-нибудь случилось? Не вернуться ли?" - подумала девушка. Но потом решила, что за час, который прошел с момента их отъезда, ничего особенного произойти не могло. И она снова тронула каблуками коня, который перешел на крупную рысь. Впереди метрах в десяти скакал Халид. Солнце еще не встало, но готово было показаться с минуты на минуту и согнать утреннюю прохладу. Все-таки они успели добраться до ущелья раньше, чем солнце начало припекать по-настоящему. Трудно было представить, что эту мрачную расщелину между черными скалами некогда наполнял хрустальный блеск воды, мертвые каменные склоны покрывала сочная зелень трав и деревьев, а воздух был настоен ароматами влажной земли и цветов. Казалось, что здесь во веки веков не существовало ни малейших признаков жизни, что здесь не наша планета, а Луна или астероид. Майя проехала вдоль ущелья километра два и снова вернулась к его началу - туда, где, по словам Халида, находились пещеры. Пещер здесь было много, гораздо больше, чем возле скалы с "быками". Только на западной стороне ущелья Майя насчитала шестнадцать ниш и одиннадцать глубоких укрытий - они походили уже на настоящие пещеры. Особенно понравилась Майе одна пещера - самая глубокая и самая обширная. Подняв руку, она не могла дотянуться и до половины стены огромного каменного зала. Вход был расположен с южной стороны, и, несмотря на трехметровый коридор, отделявший зал от входа в пещеру, здесь было довольно светло. - Может быть, гигантами раньше называли эти две горы? - Майя показала на два утеса, сторожившие вход в ущелье, - высокие, изрезанные глубокими морщинами. - Не знаю, - отозвался мальчик. - У этих скал нет имени. Она остановилась у входа и поглядела на восточную, пологую сторону ущелья. Здесь скалы были выветрены и разрушены гораздо больше. Ветер, который на противоположном берегу несколько задерживался крутой грядой скал, хозяйничал здесь много тысяч лет безраздельно. Обследовать все эти выемки и пещеру?.. Такое под силу только большой, хорошо оснащенной экспедиции. Даже если бы сюда приехали и Фернан и Григорий - все равно им понадобились бы годы... Все это Майя отлично понимала. Но вместе с тем у нее было такое чувство, какое бывает у рыбака, когда он впервые забрасывает спиннинг в незнакомую речку и сквозь темную толщу воды "видит" громадную щуку, устремившуюся к блесне. Точно так же "видела" сейчас Майя остроносый межзвездный корабль, изображенный на скалах мрачного ущелья. Ей самой было смешно, но честное слово - она не только чувствовала, что здесь ее ожидает замечательное открытие, она даже "знала", где именно произойдет это открытие! Майя неторопливо осмотрела огромный зал. В столбе света, пересекавшем коридор, сверкали песчинки. Они были так малы и легки, что не видно было, как они оседали. Но каменный пол был покрыт толстым, слежавшимся слоем песка. Толстый налет пыли покрывал и стены. Копоти не было видно. Наверное, вода ушла из ущелья очень давно, тысячи лет назад, и человеку нечего было делать здесь, среди мертвых камней. Если люди попадали в Саммили, они останавливались поближе к роднику. Но тогда, когда в Джаббаре журчала река и шелестели тяжелые листья, а по ночам раздавался лай собак и рев голодного льва, - в те времена люди не могли не использовать для жилья такого замечательного естественного укрытия, как эта пещера! Майя решила, что очистку надо начинать с северной стены, так как на нее падает больше света. Чем больше девушка смотрела на желто-бурую кору, покрывавшую черный камень, тем больше охватывала ее уверенность в том, что ключ к тайне находится именно здесь. Нетерпение ее было так велико, что она вытащила нож и начала скоблить эту кору. Но "штукатурка" почти не поддавалась. И, устыдившись собственного нетерпения и варварства, Майя спрятала нож. Халид помог Майе втащить в пещеру четыре кожаных мешка с водой, каждый литров на восемь, - на день должно хватить. Майя налила воду в пластмассовое ведро, бросила туда капроновую щетку и губку, плотно закрыла ведро крышкой, чтоб не испарялась вода, и в раздумье остановилась перед стеной. По всем правилам, которые объяснил ей Фернан, надо начинать с потолка или хотя бы с самого верха стены. Иначе можно повредить нижние "ярусы": если внизу окажется рисунок, на него будет сыпаться пыль и течь вода. Но как добраться до потолка? В низких пещерах до него можно дотянуться рукой, а здесь? Лестниц в лагере нет. Чтобы сделать подставку, нужны доски, а дерева здесь тоже нет. Пальмы у большого источника она не тронула бы ни за какие сокровища древности. "Когда-то здесь, может быть, тоже было вдоволь леса, - подумала Майя. - Вырубили лес, и стала пустыня". Сначала девушка решила притащить в пещеру несколько камней, сложить из них горку и на ней работать. Попробовала вместе с Халидом сдвинуть с места первую же подходящую глыбу. И сразу поняла, что у нее уйдет целый день только на эту работу. А ведь горку надо будет передвигать! А что, если начать прямо с того места, до которого можно достать? И если на стенке что-нибудь обнаружится, можно будет сделать карниз, хотя бы из глины. Тогда вся вода и грязь сверху стекут по карнизу и не испортят стенку внизу... Халид одобрил этот план. Он сказал, что знает в ущелье одно место, где есть глина. Они спустились на каменное дно бывшей реки, и недалеко от пещеры Халид показал Майе синее пятно на земле. Девушка размяла в руках кусочек глины - он был мягким и вязким. Они захватили с собой несколько больших кусков к пещере. Там Майя замесила глиняное тесто и прилепила к стенке небольшой карниз, вогнутый, как желоб. Потом налила в него полстакана воды. Вода скатилась вдоль карниза, даже не просочившись по стенке. Халид гордо поглядел на замечательную конструкцию. - Теперь ты можешь спокойно мыть камень, - с достоинством произнес он. - А когда кончим внизу, придумаем еще что-нибудь! - Спасибо, Халид! - Майя ласково потрепала его короткие черные волосы, жесткие, как капроновая щетка. - Ты молодец! Давай сделаем так: я буду смывать песок там, где тебе не достать, а ниже и до пола будешь работать ты. А пока я расчищу стенку сверху, ты успеешь съездить еще разок за водой. Халид радостно кивнул и побежал к коню. А Майя подвинула ведро к углу пещеры, вынула из него мокрую щетку и принялась короткими сильными движениями тереть бурую кору чуть повыше своей головы. В углу было гораздо темнее, чем напротив входа. Майя часто останавливалась, пристально вглядываясь в расчищенный слой. Он был чуть светлее, чем остальная стена. Она решила не расчищать какое-нибудь одно место сразу до камня, а постепенно смывать один слой за другим. Пусть получится площадка длиной хотя бы метра в два - "плацдарм" для Халида. Дело подвигалось довольно быстро, бурая кора легко разрушалась щеткой, как только намокала. Можно было бы работать еще быстрее, но девушка боялась сильно увлажнять "штукатурку", чтобы не повредить изображений, которые могли находиться под ней. Майя не очень-то рассчитывала найти рисунок в углу. С самого начала ей казалось, что корабль должен быть изображен прямо напротив входа. Но было как-то очень страшно сразу увидеть пустую стену на самом "лучшем" месте. К приезду Халида она расчистила длинную полосу высотой около метра. Каменная стена под корой оказалась черной, блестящей, совершенно чистой. "Так и знала", - подумала Майя и все-таки очень огорчилась. Она как-то сразу представила себе, как они с Халидом счистят всю кору и все стены окажутся такими же черными, блестящими и нетронутыми, как эта... Когда вернулся Халид, они, наскоро закусив хлебом с сыром и выпив кофе из термоса, стали работать вдвоем. Мальчик был понятлив. Он тратил мало воды и тер "штукатурку" очень осторожно. После обеда прошло всего часа полтора, но Майя почувствовала, что больше не может тереть эту проклятую стенку. Пока она стояла прямо, было еще ничего, хотя руки дрожали от напряжения, но когда надо было нагнуться, спину ломило так, словно ее весь день били по позвоночнику. Она легла прямо на пол и сказала Халиду: - Надо кончать, я устала. - Отдохни! - ответил мальчик. - Ты отдохни, а я ведь только начал! До темноты было еще часов пять-шесть, и Майя согласилась. Полежав с полчаса, она поднялась и снова взялась за щетку. Но теперь работа шла очень медленно, и Халид постепенно нагонял Майю. Скоро весь угол до того места, на котором она стояла, был освобожден от "штукатурки". Вдвоем они уселись напротив очищенной черной стены. - Ты не думай! - серьезно, как взрослый, произнес мальчик. - В темном углу никто и не вешает картин. Картину вешают там, где светло. - Он вскочил и, отойдя немного в сторону, дотронулся до стены там, где кончила работать Майя. - Вот здесь уже можно вешать... Ты веришь? - Верю! - устало, но твердо проговорила девушка. Халид схватил ведро и снова принялся ожесточенно счищать песок. - Не торопись! - крикнула Майя. - Не спеши! Халид ничего не ответил, даже не повернул головы, но стал работать осторожней. В пещере стало темней - солнце ушло далеко на запад. Надо было кончать. - Пошли, Халид! - сказала Майя. - Нельзя возвращаться поздно - в лагере будут беспокоиться. Она подошла к расчищенной мальчиком полосе, взяла его за плечи и отодвинула от стены, блестевшей каплями влаги. ...Халид сразу же пустил своего коня в галоп, но Майя крикнула: - Подожди! Халид удивленно посмотрел на девушку: - Устала? - Устала. Очень жарко у вас. Даже в пещере. Они поехали рядом. - Слушай, Халид, мне нужно приезжать сюда каждый день. Но одной мне не справиться. А мои друзья не хотят работать в Джаббаре. Они не поверили в рассказ дедушки Джафара... - Ты думаешь, гиганты жили в Джаббаре? - спросил мальчик. - Не знаю. Но недаром же ущелье названо именем гигантов? А если они жили в ущелье, то почему бы им не нарисовать на стенке в какой-нибудь пещере не только быков и жирафов, не только своих сестер и дочерей, но и башню, по которой они хотели добраться до солнца? Что скажешь, Халид?.. Мальчик ответил не сразу. - Ну что же ты молчишь? Тоже, как Фернан, считаешь все это сказкой? - Нет! - сказал наконец Халид. - Разве это сказка, что здесь раньше текли реки, паслись быки и летали птицы? Все это правда. И он опять замолчал. - А гиганты? - спросила Майя. - Ты веришь в гигантов? - А почему господин Фернан не верит? - не отвечая на вопрос, спросил мальчик. - Он говорит, мало ли что можно придумать. Он говорит, надо больше работать и меньше выдумывать. Вообще он смеется надо мной!.. Черные глаза Халида сверкнули. - Я скажу, что хочу ездить с тобой. Я помогу тебе найти башню! Он ударил пятками коня и пустился вскачь, но метров через двести остановился. Когда Майя поравнялась с ним, Халид, наклонившись к девушке, тихо сказал: - Дедушка моего дедушки рассказывал, что один раз сам видел гиганта! Только не объяснил, где он его видел... - А может быть, он объяснил, но это тайна? - серьезно спросила Майя. - Нет, не объяснил... Зато он рассказал дедушке, как люди провожали гигантов. И я хочу, чтобы ты знала об этом. Только ты не пиши, - попросил он, увидев, что Майя достала карандаш и блокнот. - Ты запомни, это очень просто. "...Перед тем как взойти на башни, спросили гиганты людей, которые собрались со всего света, что хотели бы люди получить от них в подарок? И сказали люди: оставьте нам вашу мудрость. И сказали гиганты: чужой мудростью не проживешь. И сказали люди: оставьте нам вашу силу. И сказали гиганты: вы употребите ее во зло. И сказали люди: что вы оставите нам?.." - Постой! - крикнула Майя. - Постой! Слушай меня, Халид! "...И сказали гиганты: самую высокую вышину и самую глубокую глубину, полночную звезду, день, равный ночи, и священное число..." Правильно, Халид? Мальчик с величайшим изумлением глядел на Майю. Глаза его от волнения заблестели еще ярче, на смуглых скулах проступил румянец. Он не мог вымолвить ни слова. - И священное число, - повторила Майя. - А дальше? - тихо произнес мальчик. - "И спросили предки..." - Нет, "и спросили люди", - поправил ее Халид. - "И спросили люди: какое это число?.." - И что ответили гиганты? - прошептал Халид. - А ты знаешь? Халид удивленно посмотрел на девушку: - Я никогда не слышал про священное число. Всю дорогу Майя не произнесла больше ни слова. Она думала о таинственных кладах в человеческой памяти. Могучие потоки времени размывают гранит исторических фактов, превращая его громадные глыбы в зыбкий песок преданий и легенд. Но геологи, исследовав песок, могут узнать, из какого камня он образовался. Почему же нельзя по крупицам преданий восстановить события? И сама себе отвечала: "Можно!" ...Еще издали они увидели вертолет. Он стоял на земле рядом с большой скалой - той самой, в которой были пещера с зеброй и жирафом, найденными Фернаном. А на самой скале чернела маленькая человеческая фигурка. Когда Майя и Халид подъехали ближе, незнакомец слез со скалы и, сняв шляпу, представился: - Уильям Смит, Лайкский университет. Майя спрыгнула с коня и назвала свое имя. - Вы любите прогулки верхом? - любезно осведомился молодой человек. - Я люблю ходить на лыжах, мистер Смит! - Зовите меня просто Вилли, - предложил, улыбаясь, приезжий. - А вы меня - просто Майя... Простите, сейчас я должна вас покинуть - устала! Не заходя в свою палатку, она направилась к Тарасюку. Тот сидел с Фернаном у спиртовки, на которой булькал маленький кофейник. - Присаживайся! - Григорий поднялся, освобождая для Майи самое удобное место на кошме. - Далеко ездила? - Далеко, даже ноги болят с непривычки. Я нашла чудное местечко. Такие пещеры!.. А что это за Смит? Тарасюк пожал плечами: - Экспедиция в составе одного человека. С легкой руки Матвея, полмира заинтересовалось камешками из Саммили. Конкуренты, так сказать... Но парень он, кажется, ничего себе... А как твои пещеры? - Какие пещеры? - вмешался Фернан. - Джаббар? Напрасно! Нельзя распылять силы! - Вот я и говорю, - подхватила Майя, - зачем распылять силы? Давайте лучше все вместе работать в Джаббаре! Я брошу свою филологию и буду вашей рабыней, Фернан! И Вилли позовем! - Хватит об этом, - сердито сказал Фернан. - Я на вас не посягаю. У мистера Смита тоже своя программа. Ему поручено собрать пробы чуть ли не с каждого квадратного метра плато... Мы с Тарасюком не сдвинемся с места! Вы согласны, Грегори? Тарасюк кивнул. И, усмехнувшись, проговорил: - Сейчас она вам опять про шимпанзе споет.... - Не надо петь! - Фернан поднял руку. - Я все понимаю. Если вам скучно одной, я скажу Халиду, чтоб он работал с вами. Договорились? Глава шестая ВЕРТИКАЛЬ Майя и Халид стремглав бросились к стенке пещеры и, остолбенев, остановились перед ней: черное поле очищенного накануне камня пересекала яркая желтая вертикаль. Майя в недоумении посмотрела на мальчика, мальчик - на Майю. - Неужели мы могли вчера не заметить этой черты? - воскликнула девушка. - Неужели кто-нибудь мог прийти сюда позже нас? - тихо произнес Халид. - Этого не может быть! Они молча стояли перед загадочной желтой чертой. - Я, кажется, догадалась, в чем дело! - проговорила наконец Майя. Она вытащила из сумки губку, намочила ее и провела по черте. Желтая черта стала бледнеть и почти совсем исчезла. Через пять-шесть минут стена высохла, и яркая вертикаль снова пересекла черное поле. Халид смотрел на магическую черту затаив дыхание. - Она больше не пропадет? - спросил он. - Не бойся, - засмеялась девушка. - Теперь все в наших руках! Сейчас мы узнаем, что здесь нарисовано! Она азартно принялась за работу. Вертикаль проходила у самого края расчищенной полосы - там, где Халид тер в самый последний момент вчера вечером. Теперь надо было расчищать дальше. Со всей осторожностью, действуя только губкой и лишь в самом верхнем слое прибегая к щетке, Майя обнажала черный камень справа от черты. Халиду она не разрешила даже приблизиться к этому месту, отведя ему участок с другой стороны. Прошло часа два, но на стене не появлялось ничего нового. Среди черного поля ярко светилась одна желтая, как тонкий солнечный луч, черта. И больше ничего - ни слева, ни справа. Халид каждые десять минут бросал свой угол и не дыша стоял за спиной у Майи, не сводя глаз с медленно двигавшейся губки. - А что, если пойти по черте? - подумала вслух девушка. - Ведь должна же она где-то окончиться или повернуть куда-нибудь? - Можно, я? - крикнул из своего угла Халид. В голосе его была такая мольба, что Майя скрепя сердце дала разрешение. Первое время она то и дело поглядывала на Халида. Но скоро убедилась, что мальчик вполне освоился. Его движения были так легки, что Майя спокойно занялась другим участком. Когда Халиду надо было снять последний перед камнем слой корки, он позвал Майю. - Я боюсь - она исчезнет, - прошептал мальчик, передавая Майе свою губку. Она взяла его губку в одну руку, свою - в другую и мягко провела ими по тончайшей песчаной пленке. Вертикаль продолжалась. Вначале она была тусклой, но вскоре засверкала так же, как в верхней части обнаженной полосы. Через час они очистили стену примерно на метр от желтой черты и не обнаружили никаких рисунков. Вниз вертикаль шла до пола. Возможно, что она продолжалась и дальше, ведь добраться до каменного дна пещеры было не так-то просто - он был накрыт толстой подушкой слежавшегося песка. Тут щетки и губки помочь не могли. Оставался один выход - проследить эту желтую линию выше, вплоть до самого потолка. Но даже Фернанова роста в этой пещере было бы недостаточно. А Майя и вовсе еле доставала до середины стены, даже поднявшись на цыпочки. - Что же делать, Халид? Придумай что-нибудь! Халид постоял минуту, глядя себе под ноги, и бросился к выходу из пещеры. Майя не успела даже спросить, куда это он. Неожиданно в пещере потемнело. И в ту же секунду со стороны входа послышалось недовольное фырканье. А еще через несколько минут взмокший от напряжения Халид втащил в каменный зал вороного коня. Майя с восторгом смотрела на мальчика. Тот невозмутимо поднял с пола капроновую щетку, вскочил коню на спину и как ни в чем не бывало попросил: - Дай, пожалуйста, ведро. Поставив ведро на спину вороного, он принялся тереть стену мокрой щеткой под самым потолком. Запрокинув голову, Майя смотрела на удлиняющуюся полосу черного камня. Халид уже расчистил метра два, а под бурой корой оказывалась все та же черная стена без малейших следов охры. Значит, вчерашняя линия не была вертикалью? Значит, где-то наверху она должна уйти в сторону? А может быть, она просто оборвется, исчезнет? - Попробуй правее! - крикнула девушка. - На метр правее! - Сейчас! - отозвался мальчик и легонько похлопал коня по точеной шее. Конь сделал два осторожных шага вперед. - Слушай, Халид! - сказала Майя. - Ты же просто умница! Когда подрастешь - станешь знаменитым ученым, если будешь учиться. Тебе обязательно нужно учиться! - Дедушка обещал послать меня зимой в Эль-Кабир, - промолвил мальчик. - В Эль-Кабире есть настоящая школа. - А потом приезжай в Москву, в университет!.. - Тише!.. - раздался сверху шепот. - Вижу краску! - Осторожно! Ради всего святого, осторожно! - крикнула Майя. - Будет лучше, если сейчас ты будешь наверху, а я буду внизу, - прошептал Халид. - Мне очень не хочется спускаться, но я думаю, что так будет лучше. Они поменялись местами, и Майя несколько минут только покачивалась на спине вороного, стараясь удержать равновесие. Но потом освоилась и начала смывать пленку песка и пыли, сквозь которую тускло просвечивала желтая черта. Скоро стало видно, что это - не вертикаль. Желтая линия изгибалась: один ее конец уходил вниз, а другой поворачивал направо. Давно прошло время обеда, а они даже не вспомнили о нем. Каждые полчаса Халид и Майя менялись местами, и влажная капроновая щетка шла и шла дальше по толстой охристой черте. Яркая линия отклонялась вправо - и щетка отклонялась вправо; потом черта вдруг поворачивала вверх - и щетка шла вверх. Словно гончая по следу зверя. Когда две расчищенные полосы - нижняя и верхняя - встретились, Майя спрыгнула вниз и несколько минут пристально смотрела на причудливую извилистую линию, высоко под потолком скрывшуюся под грязно-бурую корку. Потом достала блокнот и зарисовала эту странную линию. Халид стоял у нее за спиной и смотрел на кончик карандаша, повторяющий узор, открытый ими и неведомый никому, кроме них. - Как ты думаешь, - спросила девушка, - куда пойдет эта черта? Наверх? Вниз? Направо? Мальчик молчал. - Завтра увидим! Завтра все увидим собственными глазами! - воскликнула Майя. - А сейчас надо ехать. Скоро начнет смеркаться. - Давай никуда не уезжать! - предложил Халид. - Давай останемся здесь. Я совсем не устал. Я могу работать всю ночь! - Еще заснешь и свалишься с коня, - засмеялась девушка. - А что я смогу без тебя сделать? Ничего! Придется потерпеть до завтра! Вернувшись в лагерь, она зашла к Григорию: - Пойдем подышим свежим воздухом на ночь! Тарасюк рассмеялся: - А то его днем не хватает! Они вышли из палатки и медленно зашагали к роднику. - Что слышно с саммилитами? - спросила девушка. - Начал раскопки. В районе старых колодцев... - Послушай, Григорий, - промолвила Майя, - ты никогда не слыхал, чтобы жители каменного века делили свои пещеры, ну, скажем, на две части? - То есть как это - делили? - не понял Тарасюк. - Не ширмой, конечно. Ну, например, чертой на стене? - А почему ты спрашиваешь? - Тарасюк недоверчиво покосился на Майю. - Просто так, пришло в голову. Григорий пожал плечами. Вечно у нее разные фантазии. - Спроси у Фернана. Он о каменном веке знает больше, чем сами неандертальцы... Они повернули назад и, когда подошли к скале с "синей девушкой", услышали над собой тихий треск. Темная фигура виднелась наверху, прямо над пещерой. - Чего не спишь? - крикнул Григорий по-английски. - Хелло, Тарасюк! - откликнулись сверху. - Как гуляется с девушками? - Упорный парень этот Вилли! - сказал Тарасюк. - Он тебе нравится? - Парень как парень, - ответила Майя. - А что он все лазает по скалам и чем там трещит? - Берет пробы, ты же знаешь. - А почему в темноте? - А он работает и днем и ночью. Полезли к нему? - предложил Тарасюк. Они вскарабкались по неровному, покрытому крупными трещинами камню и, стараясь двигаться как можно тише, подошли почти вплотную к Смиту. Тихонько насвистывая какую-то незнакомую мелодию, Вилли медленно крутил рукоятку сверла. - Подходите, подходите! - не оборачиваясь, проговорил он. - Тоже мне пинкертоны! - Покажите, что вы тут делаете, - попросила девушка. Смит выпрямился и посветил фонариком себе под ноги. В черном камне виднелась небольшая круглая лунка. В двух-трех шагах от нее чернела еще одна. - Зачем вам два образца с одного места? - спросил Тарасюк. - Во-первых, не два, а десять, - со вздохом объяснил Вилли и направил луч фонаря в сторону. Майя и Григорий увидели целую шеренгу круглых лунок, пересекавших скалу. - А во-вторых, такова инструкция, которую я получил, от университетского начальства. Прошу извинить: сегодня я должен взять здесь еще одну пробу. А завтра полечу по другим точкам. Он поднял буровую машинку, отмерил три шага от того места, где стоял, и Майя снова услышала беспокойный треск сверла. За ужином Майя протянула Фернану листок бумаги со странной извилистой линией. Фернан бросил быстрый взгляд на Халида. Мальчик невозмутимо намазывал на хлеб аккуратный слой масла. Он был полностью поглощен этим интересным занятием, с которым познакомился совсем недавно. - Ну, что же вы? - нетерпеливо произнесла девушка. - Что это напоминает вам? Фернан мельком взглянул на листок и пожал плечами: - За столом не принято... Но, если мадемуазель настаивает... Мне это напоминает червяка. Прошу вас, Грегори! Тарасюк повертел листок в руках и солидно заявил: - Знаменитая картина абстракционистов "Летнее утро". Поглядите-ка, Вилли. Смит внимательно поглядел на рисунок и, ни слова не говоря, начал перерисовывать его себе в блокнот. Неожиданно Фернан протянул свою длинную руку, выхватил листок из-под носа у Вилли и положил перед собой, но неправильно - так, что вместо вертикали получилась горизонталь. Майя засмеялась. Фернан резко повернул листок, с минуту, прикусив губу, глядел на него, а потом быстро спросил Майю: - Разыгрываете? - Нет! - улыбаясь, ответила девушка. - Если не разыгрываете, то скажите, где вы это нашли? Майя отрицательно покачала головой. - А что вы подумали, Гизе? - спросил Вилли, отложив в сторону бутерброд с ветчиной. - Разве это на что-нибудь похоже? - Ну, что касается вас или мадемуазель, - Фернан взглянул Майе прямо в глаза, - то, конечно, вы здесь бессильны. Но вот Грегори меня удивляет. Все-таки археолог - значит, немножко художник! Тарасюк еще раз взял в руки листок. Переглянулся с Фернаном. - Ну? - поощрительно произнес Смит. - Фернан думает, что это похоже на горб верблюда, - сказал наконец Григорий, показывая на самую верхнюю часть линии. - Или, может быть, на человеческое плечо? Фернан молчал. Все трое, повскакав со своих мест, обступили Майю. - У меня к тебе один-единственный вопрос, - медленно произнес Григорий. - Какой величины это изображение? Майя спокойно жевала финик. - Никакой! - проговорила она небрежно. - Просто я вас разыграла! Тарасюк погрозил ей кулаком. Фернан развел руками: "А что я говорил?" Вилли подозрительно взглянул на девушку, но промолчал. Глава седьмая СОШЕДШИЙ С НЕБА Лиловые длинные тени еще тянулись от скал, а ущелье было наполнено сумраком, когда девушка и мальчик вошли в свою пещеру. Изгибающаяся черта едва светлела на черном фоне стены. - Если Фернан прав, - прошептала Майя, - то где-то здесь, - она осторожно постучала пальцем о неровную бурую стенку метрах в двух справа от вертикали, - где-то здесь должна проходить еще одна линия, тоже вертикальная... Теперь они стояли на спине у лошади вдвоем и терли, терли, без конца терли бурую стенку мокрыми губками. Там, снаружи, солнце поднималось все выше. В пещере становилось все светлей. А Майе казалось, что начинает светиться весь тонкий слой песчаной "штукатурки". Еще одно движение щетки, еще один мазок влажной губкой - и новая ярко-желтая полоска появилась на стенке пещеры. - Подожди! - крикнула Майя. - Мы испортим низ! Опять нужна глина! Халид слепил еще один карниз над только что открытой чертой и снова забрался на круп вороного. Конь, должно быть, устал стоять на одном месте и, не смея сдвинуться, медленно переступал с ноги на ногу. Майю качало при каждом его движении, но она не замечала этого. Она шла по следу! Желтая дорожка краски некоторое время вела ее вправо, вдоль потолка, потом мягко закруглилась и пошла вверх. Потом влево и перешла в огромную окружность. Майя, не замечая ничего вокруг и даже не задумываясь над тем, что возникает перед ее глазами, продолжала тереть жесткую пыльную корку, смывая песок, открывая все новые линии, штрихи и пятна, горевшие яркой желтой краской среди мертвого камня пещеры. Халид, не поднимая головы, самозабвенно очищал нижнюю часть стены метрах в полутора от пола. Со стенки сыпалась пыль... Сколько прошло времени - два часа или двенадцать часов, - они не знали. Было уже или, вернее, еще совсем светло, по крайней мере в центральной части зала, когда они пришли в себя от громкого восклицания, неожиданно раздавшегося у входа. Майя вздрогнула и, обернувшись, увидела Вилли. Глаза у него были широко раскрыты. Когда Майя спрыгнула на землю, Вилли уже исчез. Мгновение спустя он снова появился в пещере, с киноаппаратом. - Поздравляю вас! - взволнованно и торжественно произнес Смит. - Поздравляю вас с портретом космонавта!.. Только сейчас в первый раз Майя смогла охватить взглядом огромный желтый силуэт на черной стене. Круглый, как у водолаза, шлем с двумя круглыми иллюминаторами увенчивал могучий торс гиганта. Шлем переходил в плавно облекающий плечи и грудь скафандр. Великолепно были переданы складки тяжелой ткани. Ступни ног великана были скрыты под толстым слоем песка на полу пещеры, а левая часть туловища - под еще не очищенной коркой песка и пыли. Майя закрыла глаза, ощупью нашла кожаный мешок с водой, нагнулась и сделала несколько глотков. Потом постояла так еще несколько минут и только тогда, не веря самой себе, снова раскрыла глаза. Могучая фигура Сошедшего с неба по-прежнему ярко выделялась на черной стене пещеры. Треск киноаппарата прекратился. - Кто-нибудь, кроме вас, уже видел его? - спросил Вилли. Майя покачала головой. - Вам просто чертовски повезло, Смит, что вы оказались здесь. Обещайте молчать, я хочу привести их сюда завтра утром! - Слово джентльмена! - улыбнулся молодой человек. Прошло еще немного времени. Все трое как зачарованные не могли оторвать глаз от портрета. Наконец Майя услышала, словно издали, голос Вилли: - Разрешите мне сфотографировать вас в момент этого замечательного открытия. Ведь оно еще даже не окончено, - смотрите, левая часть фигуры не видна... - Зачем? - Майя устало махнула рукой. Смит засмеялся: - Что вы, мисс Кремнева... Можно не сомневаться, этой фотографией будут гордиться ваши дети и внуки! Прошу вас... - Ну что ж! Как, Халид? Закончим работу?.. Мальчик смутился, но потом широкая улыбка растянула ему рот чуть не до ушей, и он проворно вскочил на спину коня. Майя последовала его примеру. Оба снова подняли щетки, и последние куски песчаного покрывала, скрывавшего от глаз могучую фигуру, стали сползать с мокрой стены. Трещала камера. Временами Смит опускал ее, брал висевший на груди фотоаппарат в кожаном футляре и щелкал затвором снова и снова, в то время как портрет космонавта все яснее выступал из-под слоя песка и пыли. В пещере стало темней. Контуры широкого скафандра все больше расплывались. До сознания Майи вдруг дошло, что она уже давно не слышит жужжания кинокамеры и щелчков затвора. Девушка обернулась. Смита в пещере не было. Глава восьмая КОНЬ ВЕРНУЛСЯ БЕЗ ВСАДНИКА Когда Вилли вошел в палатку, Фернан и Григорий сразу же вскочили на ноги: - Вам радиограмма! Фернан протянул Смиту клочок бумаги: - Принято десять минут назад... Вилли схватил листок и вслух прочел: ОАЗИС САММИЛИ УИЛЬЯМУ СМИТУ ТЧК ЛИЗЗИ ТЯЖЕЛО БОЛЬНА ТЧК СРОЧНО ВЫЛЕТАЙ ПАПА. - Жена? - спросил Тарасюк. - Невеста, - печально произнес Вилли. - Придется, друзья, расстаться с вами. Не знаю, вернусь ли... Через полчаса вертолет взмыл в воздух. Оставшиеся у палатки еще долго махали руками, пока он не скрылся из виду. - Толку от него было немного, - проговорил Фернан, - а все-таки жалко парня. Если доискались нас по радио, значит, дело серьезное... Тарасюк не ответил. По правде говоря, Смит не вызывал в нем особой симпатии. Подошло время ужина. Майи еще не было, но это мало беспокоило мужчин, привыкших за последние дни к ее поздним возвращениям. Они молча поели. Григорию не хотелось спать. Фернан, перенервничавший после получения радиограммы, пока не было Вилли, тоже нарушил привычный распорядок. Оба молча сидели у приемника, ловя потоки известий, изливаемые всеми радиостанциями мира. - Подумать только, - тихо промолвил Фернан, - еще каких-нибудь пятьдесят лет назад человек сумел построить первый радиомостик в два-три километра. Сегодня - радиомостище длиной в миллион миль... Что будет через пятьдесят лет? Доберемся до какой-нибудь Тау Кита? - Я не знаю, когда это произойдет. Но мы с тобой, Фернан, как ни странно, можем ускорить это событие, - отозвался Тарасюк. Фернан скептически улыбнулся. Возле палатки раздалось громкое ржание. - Наконец-то! - воскликнул Тарасюк и откинул брезент. В кромешной тьме видны были лишь звезды да неясные очертания какой-то темной массы. - Поздновато для молоденькой девушки! - проворчал Фернан. - Впрочем, я и забыл, что у вас отличный провожатый... - Где вы? - крикнул Григорий и шагнул в темноту. Никто не отвечал. Слышалось только тяжелое дыхание уставшего животного. Теплые лошадиные губы ткнулись Григорию в руку. Он быстро провел по шее коня, потом по седлу. Седло было пустым и холодным. - Что тут творится, черт побери? - сонно протянул Фернан. - Беда! - крикнул Григорий. - Майин конь прискакал один!.. - Спокойней! Спокойней! - прервал его подбежавший Фернан. - Если бы с ними что-нибудь случилось в пути, конь никогда не оставил бы их. Ты не знаешь здешних коней - они не бросят хозяина в беде! Очевидно, Майя с мальчишкой остались в Джаббаре. Вот когда бы нам пригодился вертолет Смита!.. Теперь вся надежда на коня. Покорми его... Я к старику Джафару! На заре мертвое ущелье было разбужено стуком копыт и гулом голосов. Первым шел Вороной. Старик ни разу за всю дорогу не натянул повод - конь сам выбирал путь. Миновав две островерхие вершины в начале ущелья, конь неожиданно перешел на галоп, помчался прямо к невысокой скале с плоской вершиной и как вкопанный остановился у большой груды каменных глыб. Остановился, запрокинув сухую, тонкую голову, и тревожно заржал. Всадники спешились и подбежали к камням. - Здесь был вход в пещеру? - спросил Тарасюк. - Здесь, - тихо ответил Джафар. Дотронулся до одной из глыб и так же тихо проговорил: - Пыли нет. Обвал случился этой ночью. - Вечером! - раздался откуда-то из-за камней Майин голос. Через минуту девушка и мальчик стояли рядом со стариком. - Живы! - воскликнул Тарасюк. - Где конь? - сурово произнес старик. - Там! - Майя протянула руку к тому месту, где груда камней смыкалась со сплошной скалой. Халид замер, не смея поднять глаза. - Зачем вам понадобилось тащить в пещеру лошадь? - не выдержал Фернан. Но Майя словно не слышала его вопроса. Впятером они принялись растаскивать камни. - Странное землетрясение, - заметил Фернан, упираясь плечом в здоровенную глыбу. - Обвалилась только одна скала и только в одном месте! Может быть, Майя все-таки просветит нас? - А я сама ничего не понимаю... Мы втроем были в пещере - я, Халид и Вилли... И еще конь Халида... Смит снимал нас. Потом я смотрю - исчез. Я вышла сюда. Смотрю - он сидит на самой верхотуре и, как всегда, сверлит дырки... Я еще спросила, не надоело ли. Он сказал, что скоро кончит. Потом позвал Халида и попросил его принести бачок с водой от вертолета; вертолет стоял вон там. Потом Вилли зачем-то вылил всю воду в дырки и сунул туда какие-то провода. Потом он спустился со скалы, сел в вертолет и помахал нам рукой. Когда вертолет улетел, мы с Халидом повернулись - и вместо входа в нашу пещеру... - Взрыв? - быстро спросил Тарасюк. Майя помотала головой. - Даже звука обвала не слышали. Правда, вертолет трещал над самым ухом... Халид ни за что не соглашался уйти без коня. Пришлось отправить к вам одного Вороного... Еще один камень, еще один - и наверху показался черный пролом. Халид первым вскарабкался наверх, сунул голову в отверстие и, ожесточенно орудуя локтями, протиснулся между потолком пещеры и грудами каменных обломков. Солнце уже село, когда конь был наконец освобожден из плена. Фонарь, захваченный Фернаном, уже не горел - кончилась батарея. Ведра, щетки, Майина сумка - все так и осталось в пещере. Григорий долго не мог уснуть. Он лежал с закрытыми глазами и мысленно перебирал в памяти события последних месяцев, стараясь отыскать в них какие-нибудь факты, которые помогли бы ему понять то, что случилось сегодня. Несомненно, странный обвал был делом рук Смита. Значит, и его внезапный отъезд - не случайность. Но зачем? Зачем понадобилось ему устраивать этот обвал? И что за странный взрыв - без грома, без разлетающихся осколков? Тарасюк открыл глаза и сел. Над сплошной чернотой ущелья сверкала золотой россыпью звезд широкая дорога неба. ...Пирамида в Хирбете. Пещера в Джаббаре. Еще раньше - вопли иностранной печати по поводу гипотезы Белова... Через одну точку можно провести сколько угодно прямых в любом направлении. Но то, что он, Тарасюк, не провел единственно возможной прямой через две точки - шипение газет и кражу пирамиды, - было дурацкой беспечностью. Счастье еще, что Майя с Халидом оказались во время взрыва не в пещере! Григорий забылся незадолго перед рассветом, когда на зеленоватом востоке осталось только несколько самых крупных звезд. Последнее, что он вспомнил, засыпая, были слова непонятной телеграммы: "Ваша пирамида переехала..." Едва занялась заря, Майя растолкала мушкетеров, взяла их под руки и повела к расчищенному входу в пещеру. - Сейчас вы увидите гостя из космоса, - предупредила она. - У кого слабые нервы, пусть остается на свежем воздухе. Фернан усмехнулся, достал сигарету, закурил и присел на камень. Тогда Майя схватила Григория за рукав и потянула за собой. С минуту они стояли зажмурившись, чтобы глаза поскорее привыкли к пещерному полумраку. - Раз! Два! Три! - скомандовала Майя. Григорий открыл глаза. Прямо напротив входного проема стоял по щиколотку ушедший в камень гигант в скафандре. Глубокая свежая трещина пересекала круглый шлем. Огромные беспалые руки были опущены вдоль мощного туловища. Два круглых отверстия в шлеме не оставляли никаких сомнений в том, кого хотел изобразить художник. - С ума сойти! - воскликнул Тарасюк. - Фернан! Скорей сюда! Он выскочил из пещеры, схватил аппарат со вспышкой, мигом примчался обратно и снял шестьдесят четыре кадра - больше катушек с пленкой у него не было. Назавтра Григорий направил в Москву краткий отчет о Майиной находке, фотографию Сошедшего с неба и просьбу о продлении командировки на два месяца для изучения фресок Саммили. А через два дня лагерь был перенесен в ущелье Джаббар.  * ЧАСТЬ ЧЕТВПРТАЯ *  Глава первая ДУДНИКОВ В ПОЛНЫЙ РОСТ До сих пор у нас не было случая показать в полный рост одного из участников событий, о которых написана эта книжка. Правда, его имя упоминалось, и даже неоднократно. Недобрым словом отзывался о нем Григорий Тарасюк. Несколько двусмысленно - академик. Наконец однажды этот самый участник событий проявил себя в действии: задал несколько вопросов Майе Кремневой на заседании Сектора физических методов исследования доисторических памятников и воздержался при голосовании о поездке Майи в Саммили. И тем не менее, как сказано выше, показать его в полный рост еще не было случая. И дело здесь вовсе не в авторской прихоти. Дело в том, что Дудников вообще нигде и никогда не бывал главным действующим лицом. Несмотря на то что, будучи сокурсником Тарасюка по университету, он уже успел стать доктором наук, тогда как Тарасюк пребывал в кандидатах, Дудников ни разу в жизни не находился в должности председателя, заведующего, начальника, управляющего и тому подобное. Почему-то всегда главным назначали кого-нибудь другого, а Дудников становился заместителем. В университете он был заместителем председателя студенческого научного общества. В институте - заместителем ученого секретаря. В экспедициях, в которых он, к слову сказать, бывал в отличие от Тарасюка не слишком часто, Дудников никогда не бывал руководителем отряда или группы. Только заместителем! Но, судя по всему, положение "зама" вполне устраивало Дудникова. Во всяком случае, никто и никогда не наблюдал никаких притязаний с его стороны на какую-нибудь "главную" должность. И если сейчас Дудникову суждено выступить в роли главного действующего лица, то лишь потому, что так неудачно сложились для него обстоятельства... В известном смысле Дудников был прямым Майиным антиподом. Если Майя всегда точно знала, чего она хочет, то он всегда точно знал, чего он не хочет. А все многообразие нежеланий Дудникова сводилось в конечном счете к одному - к нежеланию каких бы то ни было изменений. Из всего огромного числа состояний, в которых может находиться физическое тело, Дудников одобрял только два: состояние покоя и состояние прямолинейного и равномерного движения. Любое действие, которое могло привести физическое тело, именуемое доктором исторических наук Дудниковым В. С., в любое иное состояние, кроме двух вышеупомянутых, он воспринимал как личное оскорбление. Но, будучи умудрен немалым житейским опытом, он понимал, что лучший метод обороны - это наступление. И потому охотно примыкал к разного рода новым течениям, занимая в них крайние, арьергардные позиции. А когда новаторы начинали упрекать своего коллегу в консерватизме, он с самым серьезным видом повторял свою любимую поговорку: "Консерватор нужен прогрессу, как тормоз автомобилю". И эта тактика вполне оправдывала себя. "Возмутители спокойствия" были, как правило, рады видеть в своих рядах человека с незапятнанной какими бы то ни было рискованными идеями репутацией солидного ученого мужа. А любителям состояния покоя внушало покой уже то, что один из них считался своим в лагере "противника". Ну, а начальство?.. Начальство видело в Дудникове определенную гарантию против чрезмерных "загибов" институтской молодежи - этакий гироскоп, гарантирующий непременно необходимую в науке устойчивость. Отсутствие колебаний, вибраций и других не всегда желательных физических явлений. По всем этим причинам предложение директора института о назначении Дудникова заместителем председателя Сектора физических методов исследований доисторических памятников ни у кого не вызвало возражений. А когда Тарасюк отбыл в Саммили, заместитель стал председателем. Точнее, вр. и. о., то есть временно исполняющим обязанности... Однако эти четыре буквы не спасали положения. Против обыкновения, Дудников вдруг оказался официальным главой весьма рискованного, с его точки зрения, предприятия. И это Дудникова чрезвычайно угнетало. До недавнего времени в ответ на вопрос о гипотезе Белова он мог смело отвечать: "Я гипотезами не занимаюсь... Моя функция - историческая интерпретация результатов исследований. Какими бы методами, с вашего позволения, они ни велись..." Теперь же он был в ответе за все. В том числе и за эту дурацкую гипотезу. С той самой минуты, как самолет с Тарасюком и Кремневой оторвался от бетонной дорожки Шереметьевского аэропорта, Дудникова не покидало какое-то крайне неприятное чувство кривизны. Как будто кто-то постоянно тянул его в сторону с твердого и ясного пути и он, того и гляди, должен был попасть в яму. Особенно усилилось это ощущение после того, как склонный к авантюрам Тарасюк прислал сообщение о так называемом портрете так называемого космонавта... И предчувствие не обмануло Дудникова. Шестого июня, едва он вошел в институт, к нему подбежала взволнованная старушка библиотекарь. - Вольдемар Семенович! Вы велели докладывать об иностранных откликах... Мне только что позвонили из центральной библиотеки. Просят вас приехать туда... - Зачем?.. Насколько мне помнится, все заказы я делаю через вас... - Не знаю, Вольдемар Семенович, право, не знаю, в чем дело! Мне только сказали, что большая неприятность... И чтобы я сразу, как только увижу вас... - Пустяки! - небрежно произнес Дудников. - Наверное, опять какой-нибудь пасквиль на Белова. А нам-то с вами что? Ведь он даже не сотрудник нашего института! - Нет, не на Белова, - тихо промолвила библиотекарша. - Я спросила... Дудников пожелтел, вся кровь схлынула с его румяных щек. - Не на меня же? - пытаясь улыбнуться, выдавил он наконец. - Не знаю, право же, не знаю, - повторила старушка. Дудников машинально, неизвестно зачем, расстегнул портфель, потом снова застегнул его и, не говоря больше ни слова, устремился к выходу. Через полчаса молодой сотрудник иностранного отдела библиотеки, сохраняя на своем лице бесстрастное выражение, протянул ему журнал в лакированной обложке: - С утренней почтой из Рима. Дудников взял журнал, водрузил на аккуратные уши прозрачные оглобли очков - и обмер. Прямо на него с яркой обложки журнала глядели улыбающиеся глаза... Кремневой! Поперек плеча девушки красивым крупным шрифтом была набрана какая-то надпись. А над ее золотистыми волосами виднелось уже знакомое Дудникову чудище в скафандре. - Переведите, пожалуйста, - попросил Дудников. - Извольте!.. "Юная русская художница рисует портрет космического пришельца на диких скалах Саммили. Читайте репортаж нашего корреспондента на третьей странице". А третья страница сообщала: "В интервью, данном нашему нью-йоркскому корреспонденту молодым ученым-археологом мистером Уильямом Смитом, исследователь, несколько дней назад покинувший Аравию по семейным обстоятельствам, сообщил, что вблизи оазиса Саммили экспедиция, с которой мистер Смит имел честь сотрудничать, обнаружила весьма интересные наскальные изображения людей и животных. Эти изображения сделаны обитателями пустыни в древнейшие времена. Мистер Смит сожалеет, что не может познакомить наших читателей с этими находками без разрешения профессора Фернана Гизе, оставшегося для завершения исследований в Саммили. Чтобы окончательно не разочаровывать нас, мистер Смит любезно согласился передать редакции фотографию "Гостя из космоса" - картины, нарисованной на стене пещеры участницей экспедиции мисс Майей Кремневой из Москвы". Дудников внимательно выслушал перевод и, вопреки ожиданию молодого сотрудника иностранного отдела, не упал в обморок. Напротив, лицо его приняло спокойное, удовлетворенное выражение. - Этого следовало ожидать, - важно проговорил он. - Наука не терпит легкомыслия, потому что легкомыслие не удовлетворяется наукой. Толстый палец Дудникова постучал по изображенному на обложке журнала скафандру: - Вот на что идут народные денежки. Да еще в иностранной валюте! Между прочим, я был единственным человеком, который возражал против поездки Кремневой в Саммили. Меня не послушали - и вот результат. На-ли-цо! - Что же теперь будет? - сокрушенно спросил молодой сотрудник. - Теперь будет все, чему положено быть в подобных случаях, - ответил Дудников. Через неделю в Саммили ушла телеграмма на имя начальника экспедиции Тарасюка: ПРОДОЛЖЕНИЕ РАБОТ НЕЦЕЛЕСООБРАЗНО ТЧК НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ТЧК ЗА ДИРЕКТОРА ДУДНИКОВ Глава вторая БЕЛОВ ВЫПИСЫВАЕТ МЕТРИКУ - У меня нет никаких оснований не верить вам, дорогая Майя Степановна. Институт восточных языков аттестовал вас самым превосходным образом. И Григорий Петрович, - академик положил руку на плечо зло уставившегося в пол Тарасюка, - и Матвей Михайлович... И вообще я предпочитаю верить людям... Более того, прямо должен сказать, что если бы я не находился в это время на конференции в Варшаве, я бы воспротивился прекращению работы в Саммили. Но теперь дело сделано. Интервью Смита бросило тень на вашу находку, Майя Степановна. Сразу можно было дать опровержение, теперь - поздно. Отзыв экспедиции из Саммили трудно не воспринять как подтверждение версии Смита. Чтобы опровергнуть эту клевету и возвратить вам доброе имя, теперь недостаточно нашего доверия к вам. Как это ни печально - недостаточно. Теперь нужны доказательства! Академик обвел взглядом собравшихся. Дудников отвел глаза и недоумевающе пожал плечами. Тарасюк нахмурился еще больше. Белов, закусив губу, продолжал набрасывать на листке бумаги какие-то формулы. - Не понимаю, - тихо сказала Майя, - какие нужны еще доказательства? Ведь я нашла его. Он - есть. Каждый может увидеть его и убедиться. Он запечатлен на скале тем же суриком, что и быки Саммили... А если кто-нибудь объявит, что меня не существует, я тоже должна буду доказывать обратное?.. - Сочувствую вам, но вынужден повторить - нужны доказательства! - Есть только один путь, - сказал Тарасюк. - Я бы не отважился на такое категорическое утверждение, - заметил академик. - Почему только один? - Второго не вижу... Нужно найти новые изображения космонавтов! Невозможно предположить, что изображение, найденное в ущелье Джаббар, одиноко. Скорее всего, в других пещерах есть немало подобных портретов. И прежде всего надо искать их в том же Джаббаре! - Если так, то нужно только вооружиться некоторым терпением и ждать известий от профессора Гизе, - заглядывая в глаза директору, быстро сказал Дудников. - Да и лучше, если новые изображения будут найдены исследователями, не принадлежащими к нашему сектору. Верно? - Не совсем! - отрезал академик. - Ждать у моря погоды - не самый правильный способ добывания истины. - Но другого пути, по-видимому, нет, - произнес Дудников. - А может быть, все-таки есть? - Академик испытующе посмотрел на Белова. Матвей понял этот взгляд. - Я уже интересовался суриком. Тарасюк утверждает, что краска, которой пользовались неизвестные художники (при этих словах Дудников ухмыльнулся), эта краска никогда не подвергалась обжигу. Значит, мой метод неприменим. - И все-таки другой путь должен быть, - с уверенностью сказал академик. - Вам, Матвей Михайлович, надо привлечь к этому делу других физиков. А вам, Григорий, позаботиться о том, чтобы образцы краски поскорее попали в Москву... Кто-то заметил, что главным двигателем прогресса в технике всегда была лень. Одному человеку было лень ходить пешком - и он изобрел автомобиль. Другому было лень стирать белье в корыте - и он придумал стиральную машину. И так далее. Это, конечно, шутка. Истинным двигателем прогресса всегда была невозможность решить новую задачу старыми средствами. ...Казалось бы, Матвей и раньше не терял времени даром. Его анализы становились все точнее и точнее. Давно ли он не различал разницы в миллион лет? А последние модели прибора давали ошибку не более ста тысяч. Не более, но, к сожалению, и не менее. Такая точность еще в какой-то мере подходила при определении возраста саммилитов. Но сейчас она никуда не годилась. Требовалось найти какой-то совершенно новый принцип измерения: никакими постепенными усовершенствованиями, никакими доделками старого метода обойтись было невозможно. Невозможно уже по одному тому, что постепенно - значит долго. Пока речь шла только о саммилитах, даже многие месяцы не казались Матвею чрезмерно большим сроком. В конце концов, камень есть камень. Лежал тысячи, если не миллионы, лет - полежит еще год. Теперь речь шла о судьбе его друзей - о судьбе Майи, судьбе Тарасюка. И о судьбе всего дела. Тут уж не только год, не только месяц - каждая лишняя неделя, каждый лишний день становились мучительно долгими. Раньше Матвей чувствовал себя просто зачинщиком. Человеком, который ввел мяч в игру. Самое большее - одним из команды. Теперь он знал: все зависит от него. Гол в ворота противника может забить только он. Нет, решить задачу старым методом было невозможно! И эта невозможность, как уже не раз случалось в науке, привела Матвея к открытию. Собственно говоря, сам он вовсе не считал это открытием. Напротив, когда ему пришла мысль воспользоваться наведенной радиацией, он схватился обеими руками за голову и горестно простонал: "Дурень!" Наведенная радиация и в самом деле не была новостью. С тех пор как были обнаружены космические лучи, ученые знали, что они бомбардируют все, что находится на поверхности Земли. Словно маленькие снаряды, вонзаются космические частицы в людей, в деревья, в камни, оставляя невидимые следы. Чем дольше лежит камень на поверхности, тем больше на нем следов. А если спрятать камень в пещеру? Что случится тогда? Только маленькая часть космических снарядиков пробьется сквозь свод пещеры и достигнет камня. Остальные застрянут в толще свода. Поэтому в спрятанном в пещере камне гораздо меньше потревоженных атомов, чем в его собратьях, оставшихся снаружи, без защиты. Тем меньше, чем дольше он пролежал в укрытии. Но разве все это относится только к камню? Конечно же, нет! Вмест