Валентин Рич, Михаил Черненко. Мушкетеры ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ ИЗДАТЕЛЬСТВО "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА" МОСКВА 1964 (Рисунки В. Высоцкого) События, о которых рассказывается в книге, - поиски вымпела, будто бы оставленного на Земле жителями другой планеты, - никогда не происходили на самом деле. Науке пока неизвестны факты, которые говорили бы о том, что на нашей планете побывали некогда пришельцы из космоса. Однако фантастичность сюжета не помешала авторам убедительно показать романтику научного поиска, дружбу и товарищество, свойственные молодым советским ученым.  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  Глава первая ОТКРЫЛАСЬ ДВЕРЬ, И В КОМНАТУ ВОШЕЛ НЕИЗВЕСТНЫЙ Честное слово, мы не хотели начинать свою книгу фразой, с которой начинается добрая половина всех приключенческих романов, повестей и рассказов. Это получилось помимо нашей воли. Каждый, кто хоть раз в жизни написал что-нибудь - скажем, классное сочинение или заметку в стенгазету, - отлично знает, что самое трудное - придумать начало. Вероятно, если бы можно было начинать сразу с середины, то знаменитых писателей стало бы куда больше, чем сейчас. Но даже те, кому довелось на своем веку написать сто классных сочинений и тысячу заметок в стенные газеты, вряд ли представляют себе, как трудно выбрать начало, если пишешь не один, а вдвоем. Когда все события, происшедшие с героями этой книги, стали известны авторам во всех подробностях, между ними состоялся такой разговор: - Давай начнем с того, как Халид попал в таинственную пещеру. Когда я был ребенком, я до смерти любил читать про мальчишек, попадающих в пещеры. - Ты был несовременным ребенком. Вот когда я был ребенком, все мои друзья больше всего на свете любили читать про шпионов. Так что начнем со Смита, с того, как он... - Постой! Разве дело в Смите? Кто такой этот Смит? Пятая спица в колесе! Давай брать быка за рога! Напишем сразу же о том, как Майя обнаружила в ущелье... - Тоже мне бык! Главное - не кто нашел, а что нашли. Почему бы не начать прямо со звезды?.. - Начать с конца? Чтобы каждый уже в начале книги узнал, чем все кончилось? Какой же дурак станет читать дальше?! - Что же ты предлагаешь? - Я предлагаю начать с того, как Халид попал в пещеру... Когда я был ре... - Ты был несовременным ре... И так далее. После того как вся эта пластинка прокрутилась два раза, мы решили посоветоваться с одним очень опытным человеком. Очень опытный человек выслушал нас с мудрой улыбкой и спросил: - Ну, а на самом деле с чего все началось? - С Серегина! - ни минуты не раздумывая, воскликнул один из нас. - С того, как открылась дверь и в комнату вошел неизвестный! - моментально добавил другой. - Вот и хорошо, - ласково сказал опытный человек. - Как было, так и пишите. Открылась дверь - и в комнату вошел неизвестный. Это случилось в субботу, 5 февраля 196... года, в 14 часов 59 минут по московскому времени. Именно такое время показывали стрелки часов, взглянув на которые Леонид Серегин с удовольствием подумал, что рабочий день в редакции кончается ровно через минуту. И что через две минуты он уже будет мчаться к автобусу, идущему на лыжную базу. Он запер ящики письменного стола и, услышав стук двери, поднял глаза. Перед Серегиным стоял невысокий худощавый человек лет двадцати пяти с удивительно знакомым лицом. Не могло быть никаких сомнений, он много раз видел эти веселые, умнейшие, чуть навыкате глаза, курчавые с рыжинкой волосы, энергично сжатый рот. "Возможно, что сам Пушкин был еще больше похож на свои портреты, - пронеслось в голове у Серегина. - Но даже ближайшие родственники поэта наверняка походили на него гораздо меньше, чем этот посетитель". - Здравствуйте, - сказал вошедший. - Здравствуйте, - машинально произнес Леонид, не отрывая взгляда от взлохмаченных кудрей незнакомца. - Вам, очевидно, нужен отдел поэзии, а здесь... Губы у вошедшего чуть дрогнули, словно он хотел улыбнуться, но потом удержался. - Я думаю, в наше время он занимался бы не стихами, а кибернетикой или радиоэлектроникой. Впрочем, поручиться не могу. Но мне нужен именно ваш отдел. Незнакомец шагнул к столу и положил на него желтый портфель такой толщины, что в нем спокойно могли поместиться "Евгений Онегин", "Капитанская дочка", "История Пугачевского бунта" и еще десяток книг. Серегин с ужасом смотрел на посетителя. В редакции нельзя сказать: "Простите, товарищ, рабочий день окончен, зайдите завтра". Завтра, по всей вероятности, уже будет поздно: либо устареет новость, которую принес посетитель, либо сам он окажется уже не в Москве, а где-нибудь на Дальнем Востоке. С видом обреченного Серегин показал обладателю гигантского портфеля на кресло. Рукопись, которую вытащил незнакомец, оказалась неожиданно тонкой - каких-нибудь пять-шесть страничек, сколотых скрепкой. "Если умело взяться за дело, - подумал Серегин, - вечер можно еще спасти!" И не глядя перевернул первую страницу. Все равно все авторы, как правило, приступают к сути дела только на второй, - на первой они еще только собираются с духом. На второй странице Серегин прочел: "...рабль, управляемый Обладателями Разума из далеких областей космоса, побывал на нашей Земле..." - Очень интересно, очень! - произнес он как можно любезнее. - Но научной фантастикой занимается не отдел науки, а отдел художественной прозы. Так что простите... Серегин развел руками и приподнялся, как бы заканчивая разговор. - Так что простите, - повторил Серегин, - но я ни чем... Однако незнакомец и бровью не повел. - Уже простил, - не спеша произнес он. - А теперь, пожалуйста, прочтите мою статью. - Статью? - с плохо скрываемым раздражением спросил Серегин. - Статью о том, что корабль из космоса посетил Землю? Незнакомец невозмутимо кивнул головой. "Человек со странностями, - подумал Серегин. - По меньшей мере со странностями. Глаза блестят и волосы взлохмачены. Надо поосторожней. Главное, не вступать в спор. Сделать вид, что все в порядке". - Ну что же, - бодро сказал он. - Хорошо! Оставьте вашу статью. Мы с ней внимательно ознакомимся, обсудим с товарищами и тогда дадим вам знать. Серегин поднял глаза и встретился с пристальным взглядом посетителя. Что бы еще такое сказать ему?.. - Можете не сомневаться, вашу статью прочтут со всей доброжелательностью... Кстати, нет ли у вас какого-нибудь флажка с Большой Медведицы? Знаете, вымпела или значка, оставленного этими самыми... о которых вы пишете. Если есть, берите портфель и выкладывайте! Серегину очень понравилась собственная мысль. Главное, быть с этим гражданином логичным до конца. Он слышал когда-то, что нет никого логичнее сумасшедших. Действительно, посетитель принял эти слова как должное. Он снял портфель со стола, поставил его на колени, щелкнул одним из многочисленных блестящих замков и мгновение спустя положил на рукопись небольшой предмет - что-то вроде лампочки от карманного фонарика. Губы незнакомца дрогнули во второй раз, но он, как и прежде, сдержал улыбку, поднялся с кресла и сказал: - Я не сомневаюсь, что моя статья попала в надежные руки. Если вы захотите видеть меня завтра, то прошу звонить до десяти утра. Всего хорошего! Несколько минут Серегин прислушивался к шагам в коридоре, опасаясь, что странный посетитель вернется. Наконец он осмелился выглянуть за дверь. Там не было ни души. Со вздохом облегчения Серегин вытащил сигарету и щелкнул зажигалкой. На столе что-то ярко сверкнуло. Серегин взял маленький предмет, который принял раньше за лампочку. Предмет был прохладным, блестящим и полупрозрачным, словно драгоценный камень. По форме он действительно напоминал лампочку или грушу. Серегин еще раз щелкнул зажигалкой, и в глубине этой странной груши вспыхнул таинственный голубоватый отсвет. - Что за чертовщина! - вслух произнес Леонид. - А ну-ка, посмотрим адрес... На последней странице рукописи было напечатано: "Кандидат физико-математических наук М. Белов, Московский институт астрономии". Глава вторая САММИЛИТ Э 17 Хорошо, что Серегину не пришло в голову проследить за странным посетителем, а то бы он окончательно уверился в своем нелестном для Матвея Белова предположении. Сбежав с лестницы, Белов спросил гардеробщицу: - Скажите, пожалуйста, какой сегодня день? - Сегодня суббота, - осторожно ответила пожилая женщина. Посетитель рассмеялся. Потом пробормотал: "Бедный Серегин". Снова рассмеялся: "Суббота!" - и выскочил на улицу. Гардеробщица с опаской посмотрела ему вслед. Белов остановился, увидел зеленый огонек такси, поднял руку: - Ломоносовский! Всю дорогу он сосредоточенно молчал. Только в самом конце пути задумчиво спросил шофера: - Сегодня действительно суббота? - Совершенно справедливо, - усмехнулся шофер. - А вчера, между прочим, была пятница. А завтра будет воскресенье. Можете считать, что получили полную информацию! Приехали... Расплатившись, Матвей вышел из машины, взглянул на темные окна института и распахнул тяжелую дверь. Сочувственно улыбаясь, вахтер протянул ему ключ от лаборатории: - Что ж не отдыхаете? - Успеется! - уверенно ответил Матвей и, перескакивая через ступеньку, побежал вверх по лестнице. Надо спешить! Уже двадцать шесть лет, а как мало сделано! Школа, университет, сто сорок пять метеоритов и шестнадцать саммилитов - этих странных созданий природы. Что знал он о саммилитах четыре года назад, когда впервые положил на ладонь блестящий полупрозрачный предмет? Почти ничего. Знал, что первые сто лет после того, как в пустыне, возле оазиса Саммили, нашли несколько десятков таких груш, никто не сомневался, что это стекло. Не совсем обычное, непонятно как попавшее сюда и неизвестно кем сделанное, но стекло. Затем большинство ученых стали считать саммилиты особым видом небесных камней - метеоритов. Правда, никто и никогда не наблюдал их падения. На Землю падали другие метеориты - каменные или железные. Но было немало объяснений исключительности саммилитов. Один известный ученый даже допускал, что это кусочки Луны, вышибленные из нее кометой и рикошетом попавшие на Землю... Теперь Матвей кое-что знает об этих таинственных предметах, похожих на затвердевшие большие капли. Белов включил термоанализатор. Мягко зажужжали реле, и рядом с большим стеклянным экраном поднялся узкий столбик света - внизу вишнево-красный, выше розовый, еще выше желтый, затем белый и на самом верху голубой. - С чего начнем? - громко сказал Матвей и посмотрел на длинный стол, уставленный самыми разнообразными вещами: стеклянными и фарфоровыми сосудами, пластмассовыми игрушками, металлическими слитками, камнями. На прикрепленных к ним этикетках были цифры, означавшие самые высокие температуры, действию которых подвергались эти предметы. На тяжелом и темном свинцовом слитке стояло "327". На таком же тяжелом, но светлом, платиновом, - "1755". Самое большое число - "2200" - было записано на этикетке, приклеенной к сверкающему острыми гранями черному кристаллу. Белов взял за уши белого пластмассового зайца, открыл крышку прибора и опустил туда игрушку. Экран остался темным. Столбик света ничуть не изменился. Значит, этого зверя изготовили при температуре меньше четырехсот градусов. Следующим был стакан, обыкновенный граненый стакан из зеленоватого стекла. Экран сразу же засветился темно-багровым огнем. Матвей положил руку на маленький штурвал рядом с экраном. Стрелка на циферблате прибора медленно сползла с нуля и пошла по кругу. Когда она достигла числа "654", экран погас. Сбоку, на светящемся столбике, появилась черная полоска - как раз напротив багрового цвета. Через минуту в анализаторе находился уже не простой стакан, а тончайшая колба из самого тугоплавкого кварцевого стекла. Экран загорелся алым огнем. Белов повернул штурвал. Экран погас. Стрелка на циферблате остановилась у числа "1800". Если саммилиты - продукт древнего стекольного производства, то эта величина для них предел. Матвей открыл ящик стола, вынул оттуда большую полупрозрачную каплю и положил ее в прибор. Ого, как вспыхнул экран! Голубое сияние залило всю лабораторию. Засверкали на столе стаканы и колбы, голубые зайчики запрыгали по стенам и потолку. А столбик у экрана стал еле виден. Белов повернул штурвал до отказа. Стрелка на циферблате сделала полный оборот и остановилась. Экран светился по-прежнему. Он погас только после того, как саммилит снова очутился на столе. Нет, саммилит - не стекло! Никакие египтяне, никакие вавилоняне никогда не могли изготовить ни одного саммилита! Это Матвей понял еще год назад. И все же год назад, да что там год - еще месяц назад он ничего не понимал. Или стекло - или метеорит... Раз не стекло - значит, метеорит. Раз не метеорит - значит, стекло... Так и твердил, вслед за учебниками, как попугай. Как будто в мире существуют только эти две возможности: или - или. Прибор проверен. Теперь можно переходить к новым образцам, полученным только сегодня утром. Первым лег в анализатор тяжелый гладкий камень - обломок метеорита. Экран ярко осветился. Радужный столбик перерезала черная полоска. Стрелка на циферблате показала "43 000". Матвей выключил прибор и записал результат. Когда-то камень был нагрет до сорока трех тысяч градусов... Осколок другого метеорита. Тридцать восемь тысяч градусов... Все правильно. При полете через плотные слои атмосферы небесные камни не могут раскалиться сильнее. Белов бережно опустил в прибор саммилит и завинтил крышку. Как-то покажет себя этот, семнадцатый по счету образец? Комната озарилась нестерпимо ярким бело-голубым сиянием, и колбы на столе засверкали, как электрические лампы. Стрелка мгновенно описала полный круг, но сияние не уменьшилось. Несколько минут Матвей сидел зажмурившись, потом выключил прибор. Сразу стало темно. Когда глаза привыкли к свету обыкновенной лампы, он придвинул к себе лист бумаги и записал: "Саммилит Э 17 - предел измерения прибора 100000 градусов, температура образования не установлена". Правильно или неправильно поступил он, отдав рукопись в редакцию? Доказательства происхождения саммилитов у него еще нет. Но почему же он должен корпеть один, словно средневековый алхимик, и хранить полное молчание, если уверен - уверен! - что ему посчастливилось напасть на первую тропинку, которая приведет к открытию? Матвей держит на ладони полупрозрачную, мерцающую в слабом свете настольной лампы каплю. - Хотел бы я посмотреть на тех, кто тебя нагревал! Глава третья Д'АРТАНЬЯН ДЕ ТАРАСЮК На двери, на том месте, где обычно висит табличка с фамилиями жильцов и цифрами - кому сколько раз звонить, белел большой квадратный кусок толстого картона. На нем красовался усатый мушкетер в алом плаще с крестом, указывающий шпагой на кнопку звонка. Пятнадцать лет назад, когда третьеклассник Леня Серегин впервые увидел эту дверь, рядом с мушкетером была надпись: "Здесь живет твой брат и друг - д'Артаньян де Тарасюк". Серегин отряхнул с пальто снег, потрогал в кармане таинственную грушу и нажал кнопку. Хорошо, что все это случилось зимой, а не летом. Гришу Тарасюка можно было застать дома только зимой. Летом он находился "в поле" - то в Средней Азии, то на Енисее, а то и на Чукотке. Но зимой археологи обычно сидят в своих институтах и возятся с тем утилем, который успели откопать за лето. Раздались быстрые шаги, и дверь распахнулась во всю ширину. В коридоре стоял баскетбольного роста человек с черными усами - не такими роскошными, как у мушкетера на двери, но все же с настоящими усами. Не выразив удивления по поводу неожиданного визита в полуночный час, хозяин сделал приглашающий жест. Пока Серегин стаскивал с себя пальто, де Тарасюк с любопытством всматривался в его лицо и наконец произнес: - Из дому выгнали или из газеты? - Пока держат, - пробурчал Леонид. - Но скоро выгонят... - За что? Опять написал, что турбину вращает электричество? - Вот вызову тебя сейчас на дуэль, - мрачно пообещал Серегин, - тогда будешь знать! - Прекрасно! Тарасюк вскочил на диван, снял со стены одну из висевших крест-накрест рапир, сделал выпад в сторону гостя и продекламировал: Как небо - бархат голубой. Горит, как солнце, сталь. Эй, мушкетеры, кто со мной? Скачи в Пале-Рояль! Летит земля из-под копыт, И плащ, как парус, бьет. И все вокруг назад летит, А мы - летим вперед! Он метнул рапиру в большой пробковый шар на тумбочке в углу комнаты, подкрутил усы и весело проговорил: - Ну, брат, выкладывай, что за беды у тебя? Вместо ответа Серегин протянул ему тонкую пачку листов, сколотых скрепкой. Тарасюк погрузился в чтение. Первый раз он прочел рукопись очень быстро и стоя. Второй раз - очень медленно и сидя. В третий раз он прочел только конец, и притом вслух. - "Все изложенное выше позволяет сделать следующие выводы. Первое. Обнаруженные нами особенности физических характеристик вещества саммилитов не позволяют отнести их ни к одному виду известных на Земле естественных или искусственных образований. Второе. Допустимо предположение, что саммилиты представляют собой следы посещения нашей планеты разумными существами с другой звезды. Третье. Настало время изъять вопрос о посещении нашей планеты посланцами иных космических цивилизаций из монопольного ведения сочинителей фантастических литературных произведений и приступить к систематическим поискам вымпела, который мог быть оставлен на Земле". Тарасюк аккуратно положил рукопись на стол, лег на диван, положил ладони под затылок и принялся изучать потолок. Через несколько минут он равнодушным тоном осведомился: - Ты эту штуку сам выдумал? - К сожалению, не сам. А что, задело? - Докажи! - не отвечая на вопрос, все тем же равнодушным тоном произнес Тарасюк. - Пожалуйста! Серегин осторожно извлек из кармана и положил на диван голубоватый каплевидный предмет. Тарасюк не торопясь поднялся, взял лупу и принялся рассматривать камень. - И как эта штука называется? Саммилит? Серегин молча кивнул. Тарасюк подошел к полке, достал одну из больших темно-синих книг, стоявших на самом верху. - Смотри, смотри! - сказал Серегин. - Том двенадцатый, страница сто сорок шестая, между "Саммером" и "Самнитами" ни черта нет. - Ты прав, - подтвердил Тарасюк, захлопывая книгу и ставя ее на место. - И все-таки пришло время изъять этот вопрос из ведения сочинителей и приступить к поискам? Так, что ли? - А ты как думаешь? - осторожно спросил Серегин. - Что ж тут думать! - воскликнул Тарасюк. - Приступать так приступать! Он стащил с полки еще одну книгу и, перелистав с десяток страниц, протянул ее Серегину: - Читай! Леонид прочел: - "Саммили - оазис в Аравийской пустыне, в двухстах милях от Хирбетского нагорья. Расположен в необитаемой местности. Высота - 800 метров над уровнем моря. Климат континентальный. Дороги отсутствуют. Достопримечательности отсутствуют. Известен находкой предметов, относимых учеными к изделиям стекольного производства древних народов". - Понял? - Тарасюк выразительно посмотрел на друга. - Книжка-то 1923 года. Пока что все сходится... Постой, постой! Как там написано - "в двухстах милях от Хирбетского нагорья"? Тот самый Хирбет! - Какой тот самый? - недоумевающе протянул Серегин. - Если не считать работников справочных бюро, то самые неосведомленные люди на земле - журналисты, - отметил Тарасюк. - А все-таки? - Неделю назад одна французская газета опубликовала фотокопию пергаментного свитка, недавно найденного близ Хирбета. В свитке упоминается Христос. А рукопись - второго века до нашей эры. Понятно? Серегин помотал головой. - А я думал, наша эра начинается со дня рождения этой мифической личности... - Правильно думал! - подтвердил Тарасюк. - Как же может человек появиться на свет до своего рождения? - Действительно, странно. Не ты один - весь мир удивляется... - А у тебя не завалялась случайно эта газетка? - Чего нет, того нет. Мне ведь, сам понимаешь, что бог-отец, что бог-сын - одна сатана... Сам факт интересен. В наше время найти такую древнюю рукопись... Хотел бы я побывать в этом Хирбете! Тарасюк схватил стул, водрузил на него табуретку, придвинул все сооружение к двери и полез наверх - на антресоли. Серегину не оставалось ничего другого, как ухватиться за табуретку и поддерживать всю пирамиду как можно лучше, пока ноги Тарасюка не исчезли среди концов лыжных палок, альпенштоков и каких-то ящиков. С полчаса, не меньше, до Леонида доносилось только сопение, свирепый шепот и многократное "ап-чхи". Наконец из-за ящиков вырвалось облако пыли, а затем показалась голова Тарасюка. - Держи! - И Тарасюк начал сбрасывать вниз толстенные книжищи с истрепанными корешками. Серегин едва успевал подхватывать. Григорий спрыгнул с антресолей и зло пропыхтел: - Хорош Ближний Восток - в самом дальнем углу лежал! Леонид взял первый попавшийся под руку растрепанный том, вытер пыль и стал рассматривать фотографию какого-то храма. - Не то, не то! - Тарасюк бесцеремонно отодвинул книгу в сторону. - Давай поближе к Саммили. Помнится, есть там неподалеку одна занятная штуковина... Да вот она! На цветной литографии, вклеенной в книгу, Серегин увидел несколько полуразрушенных стен на фоне гор и неподалеку - трехгранную пирамиду. Книжка была на немецком языке. Леонид сказал: - Дер, ди, дас... - и развел руками. Кроме слова "Хирбет", он ровно ничего не понял. Тарасюк презрительно сощурился: - Между прочим, Леня Серегин, кажется, обучался в школе и в институте иностранным языкам? Эх, ты! Ладно, слушай: "Тот, кто пренебрежет неудобствами трудного путешествия, вознаградит себя созерцанием удивительной, геометрически правильной пирамиды, вырубленной из цельной скалы. Высота ее около двадцати метров, три угла обращены точно на север, восток и запад. Можно только гадать, зачем понадобился древним завоевателям, пришедшим в эти края в четвертом веке до нашей эры, столь величественный памятник и в честь какого события он воздвигнут..." - Подумаешь, древность! - пренебрежительно заметил Серегин. - Четвертый век до нашей эры! - Много ты понимаешь! - возразил Тарасюк. - Скажи, пожалуйста, откуда он взял, что пирамиду построили "древние завоеватели"? Не знаешь? Ну, так я тебе скажу. Это самый простой способ. Например, я нашел древний шлем. Кто тут жил в том веке, который я изучаю? Монголы. Но монголы не носили таких шлемов. Беда! Узнаем, кто здесь обитал до монгольского нашествия. Печенеги? Прекрасно. Так и запишем: я нашел печенегский шлем! Понял? - Ты на самом деле нашел печенегский шлем? - Не я - Дудников. Серегин выхватил из кармана блокнот и сделал там краткую запись: "Шлем. Печенеги. Дудников". - А кто это - Дудников? Тарасюк неодобрительно покосился на серегинский блокнот. - Есть у нас в институте одна такая личность. Из тех, кому все на свете ясно и просто. Проще пареной репы... - Я вижу, у тебя с ним контры,- улыбнулся Леонид. - Черт с ним! - отмахнулся Тарасюк. - Не о нем сейчас речь. Ты понял, о чем я тебе говорил? - Вообще-то понял, - неуверенно отозвался Леонид. - Но ты же не знаешь, откуда этот немец взял "древних завоевателей", которые построили... - Ниоткуда! - отрезал Тарасюк. - Сейчас убедишься. Пошли дальше! ...Авторы второй, третьей и четвертой книг писали о пирамиде, что она "всегда вызывала удивление" уже тем, что находится не в Египте и что в ней даже нельзя было похоронить какого-нибудь царя, поскольку она высечена из целой скалы. В пятой и шестой книгах обнаружились ссылки на первую и третью и копии той же литографии. - Итак, - радостно заявил Тарасюк, - память меня не подвела. В Хирбете, в двухстах милях от оазиса с твоими загадочными камнями, стоит не менее загадочное сооружение правильной геометрической формы. Ни о времени его постройки, ни о строителях никто ничего сказать не может... Как ты думаешь, Ленька, кто построил Хирбетскую пирамиду? Ну? Серегин оторвался от литографии, взглянул на друга и увидел в его глазах тот же странный блеск, который восемь часов назад обнаружил у автора статьи. - Гришка, не сходи с ума! - взмолился Серегин. - Давай-ка лучше спать! А завтра обсудим все это на свежую голову. Но Тарасюк вытащил откуда-то логарифмическую линейку и начал орудовать с ней, шепча себе под нос какие-то цифры. Через несколько минут он сказал: - Вес пирамиды - по самому осторожному подсчету - больше двух тысяч тонн. Между прочим, самые мощные подъемные краны не поднимают больше пятисот. Так кто же все-таки построил Хирбетскую пирамиду? - Спать! Немедленно спать! - закричал Серегин и принялся вытаскивать из-за шкафа раскладушку. ...Его разбудил тихий, но очень настойчивый бас Тарасюка. За окном блестело солнце. Медленно опускались сверкающие парашютики снежинок. Григорий, прикрыв ладонью телефонную трубку, твердил: - Понимаю. Все понимаю... Понимаю, воскресенье. Понимаю, семьдесят шесть лет. А теперь вы поймите: дело не терпит отлагательства! Вот теперь спасибо! Ровно в одиннадцать? Есть. Будем оба. Со всеми документами. Он повесил трубку и оглянулся. Серегин зажмурился, но поздно, - в воздухе просвистела подушка и ударила его в плечо. - А ну марш из-под одеяла! Завтрак готов! Серегин открыл один глаз. - Через полчаса представишь меня тому мушкетеру, а через три часа я должен быть у академика... - Какому мушкетеру? - не открывая второго глаза, спросил Серегин. - Белову! Кандидату физико-математических наук Белову, - нетерпеливо повторил Тарасюк и сдернул с приятеля одеяло. А когда Леонид с подушкой в руке бросился на него, - выхватил из пробкового шара рапиру и, приняв боевую позицию, торжественно произнес: О прошлом стоит ли тужить, Когда сегодня днем Ты мушкетером можешь быть И без плаща с крестом! Глава четвертая БЕСПРОИГРЫШНАЯ ЛОТЕРЕЯ Два лыжника остановились у крайнего в поселке забора. - Дошли? - отдуваясь, проговорил Белов. Тарасюк кивнул, посмотрел на часы, потом вопросительно взглянул на своего спутника и показал лыжной палкой на лес. Туда вела голубоватая, хорошо накатанная лыжня. Белов умоляюще поднял руки вверх. - Позор! - мрачно пробасил Тарасюк. - Ходят слухи, что обезьяна превратилась в человека не тогда, когда встала на ноги, а тогда, когда встала на лыжи. - Но ведь нам пора? - Белов с надеждой посмотрел на заиндевевший частокол, за которым виднелась сплошная стена облепленного снегом кустарника; над снежной стеной торчала остроконечная крыша с квадратным окошком мансарды, розовым от солнца. - В нашем распоряжении еще двадцать минут... Ладно уж, пойдемте. Тарасюк быстро сбросил лыжи и принялся стирать варежкой иней с латунной пластинки, привинченной к калитке. - Нас не искусают? - спросил Белов. - Сейчас узнаем, - ответил Тарасюк и, закончив свое занятие, вслух прочел: - "Входите! Злых собак нет!" На огромном письменном столе громоздилась кипа бумаг вперемежку с раскрытыми книгами. - Так-то вы проводите воскресенье! - грозно сказал Тарасюк. - Буду жаловаться в местком! Директор нарушает конституцию: каждый трудящийся имеет право на отдых! - Жалуйтесь, Гриша, жалуйтесь, - спокойно отозвался академик, пожимая руки вошедшим. - Но имейте в виду, по данным Центрального статистического управления, семидесятилетний гражданин в среднем живет еще тринадцать лет. Следовательно, мне причитается всего лет семь. Но покончим с этикетом. В вашем распоряжении тридцать минут. - Я уложусь в десять, - сказал Белов. Академик слушал не перебивая. И только когда Матвей закончил свое короткое сообщение, заметил: - Хорошо, предположим, вы доказали, что саммилиты - не стекло и не метеориты. Что же вы собираетесь доказывать дальше? - Надо определить, когда и при какой температуре они образовались, - ответил Белов. - Время и температуру... - Хорошо, предположим, вы установили: температура - миллион градусов, время - сто тысяч лет. Разве это доказывает, что камни искусственные? И тем более, что их появление связано с посещением Земли?.. - Нет, но... - Само по себе, нет! - вмешался Тарасюк. - Но если бы удалось доказать, что саммилиты появились сто тысяч лет назад и что именно этим временем датируется какой-нибудь исторический памятник, то... - Погодите! - Академик успокаивающе постучал по столу карандашом. - Исторический памятник давностью сто тысяч лет - это фантазия. - А пятьдесят тысяч? - запальчиво спросил Тарасюк. - А двадцать пять? - Двадцать пять, пожалуй, тоже многовато. - Ну конечно, - усмехнулся Тарасюк. - Дудников прав - Венеру Милосскую изваяли вчерашние питекантропы. Человеческая цивилизация возникла десять тысяч лет назад... А по-моему, единственное доказательство крайней близости человека к питекантропу - это существование самого Дуд... Бронзовая шпага часовой стрелки старинных, похожих на башню часов воткнулась в цифру "6". За окном под луной чуть поблескивал снег. Академик, Матвей и Тарасюк рассматривали расстеленную на письменном столе карту Ближнего Востока. Бас Тарасюка звучал теперь очень спокойно. - Десятки находок за последние годы сделаны в слоях, которые невозможно датировать с маломальской точностью обычными методами. То, что делает Белов, исследуя свои саммилиты, нужно нам, археологам, как воздух... А самое главное - лотерея-то беспроигрышная! Если даже космос тут ни при чем, если мы не найдем никаких следов древних астронавтов... Определить точный возраст всех памятников - разве этого мало? Академик оторвался от карты и придвинул к себе бумаги, лежавшие перед Тарасюком и Беловым. Наступило молчание. Только изредка поскрипывал толстый красный карандаш в руках академика. - Шансов мало, - сказал он наконец. - Для самого главного шансов ничтожно мало. Один на миллион. - Но единица - это не нуль, - осторожно заметил Матвей. - Безусловно! Академик поднялся из-за стола, сделал несколько шагов по комнате и остановился перед Беловым. - Не люблю громких фраз, но единица, о которой мы сейчас говорим, - это универсальность жизни. Всемогущество разума. Доказанные не логикой, а опытом! Он опустился в свое кресло и размашисто провел на одном из листков жирную красную черту. - Подведем итоги. В принципе соглашаюсь. Ваше название, Гриша, пока придется отставить. Не будем дразнить гусей. "Сектор палеоастронавтики... Палеоастронавтика..." Надо проще! Ну, скажем, "Сектор физических методов исследования доисторических памятников". Не возражаете? Кстати, о гусях. Я непременно назначу к вам кого-нибудь из тех, кто умеет остужать горячие головы до нормальной температуры! К среде подготовьте соображения о программе работы сектора. Первым пунктом в плане, принятом после долгих обсуждений ученым советом института, значилось: "Изучение Хирбетской пирамиды с целью установления времени сооружения памятника". Глава пятая САМОЛПТ ПРИБЫВАЕТ В БЕЙРУТ Григорий Тарасюк не испытывал ровно никакого удовольствия от полета на самолете. Разумеется, он признавал его преимущества в скорости и потому пользовался авиацией почти во всех случаях, когда ему нужно было преодолеть пространство, превышающее несколько сот километров. Но признание преимуществ еще не означает любви. Если же говорить о любви, то больше всего на свете Тарасюк любил ходить пешком - во-первых, все видно как следует, во-вторых, где захотел, там остановился. Уже езда на поезде была для него сплошным огорчением - так хочется выскочить у какого-нибудь удивительного кургана или подозрительно блеснувшей осыпи в горах. Но вагон мчится мимо, мимо, мимо - видит око, да зуб неймет. А о самолете что говорить. Тут даже око видит главным образом непроницаемый белый ковер облаков, закрывающий все, что есть интересного на земле. Тарасюк посмотрел в круглый иллюминатор. В похожей на снежную пустыню верхней кромке облаков не было ни единого окна. Тяжело вздохнув, Григорий снова принялся за иностранные журналы. В последнем аэропорту он радикально обновил их запас и теперь почти в каждом обнаруживал новые высказывания по поводу "странной", "бессмысленной", "сенсационной", "поражающей", "возмутительной", "антинаучной", "легкомысленной", "бьющей на эффект", "бредовой" и т. д. и т. п. гипотезы русского астронома Белова, на днях опубликованной в московской газете. Вот и на первой странице парижского "Пти" пляшущие оранжевые буквы возвещали: "БЕЛОВ ОШИБАЕТСЯ - ОНИ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ НА ОЛИМПЕ! Оказывается, ничто так не волнует науку, как десяток булыжников, подобранных в середине прошлого века в Аравийской пустыне. По мнению доселе никому не известного русского ученого Белова, эти камни оставлены гостями из космоса еще в те времена, когда наши предки имели обыкновение спать на деревьях. В ослепительном свете идей господина Белова становится совершенно ясным, что космические путешественники не могли ограничиться булыжниками в пустыне, а совершили на Земле еще немало величественных деяний. Спешим поделиться с нашими читателями последними открытиями в этой области. Мы убеждены, что беловская компания в конце концов осела на горе Олимп в Греции. Каждому, кто знаком с древнегреческой литературой, известно, что существа, населявшие Олимп, обладали техникой, какая нам - в двадцатом веке - и не снится. Они преспокойно летали по воздуху безо всяких воздушных шаров, самолетов и ракет, превращались по малейшему желанию в любое животное, а один из них даже умел пускать молнии, чему современные люди еще не научились. Впрочем, оговоримся. Кое-кто (не будем называть имен) и в наше время учиняет если не молнию, то во всяком случае гром, поражающий воображение недостаточно образованных читателей". Тарасюк улыбнулся и взялся за следующий журнал, на этот раз - солидный венский еженедельник. - Интервью с Зингером? - пробормотал он. - Это уже посерьезнее. "...Пионер германского ракетостроения доктор Зингер заявил нашему корреспонденту: "Мне хотелось бы задать уважаемому господину Белову только один вопрос: потрудился ли он подсчитать, сколько энергии потребовалось бы для полета с околосветовой скоростью на расстояние, отделяющее нашу Солнечную систему от других звезд? Наши приближенные расчеты показывают, что для такого полета нужно больше энергии, чем выработало человечество за все время своего существования. Если даже предположить, что разумные существа могут где-либо во Вселенной распоряжаться столь фантастическим количеством энергии, они несомненно найдут ей более рациональное употребление, чем посещение населенной дикарями маленькой планетки, заброшенной капризом природы на одну из пустынных окраин Галактики". Читая это сердитое интервью, Тарасюк уже не улыбался. Нет, не таким представлял он раньше знаменитого ракетчика. Ну, продал свой талант фабрикантам пушек, но за что же так уничижительно отзываться о своей Земле? Значит, для вас, господин Зингер, посещение Земли нерационально... А что же рационально? На что бы вы потратили это "фантастическое количество энергии", если бы могли им распоряжаться? На какое-нибудь "сверхфантастическое" оружие? Что и говорить, не перевелись еще дикари на нашей маленькой планетке! Григорий рассеянно продолжал перелистывать журналы, уже не останавливаясь на крупных заголовках с "космическим оттенком", как вдруг его взгляд наткнулся на знакомое имя. Клайд? Профессор Френсис Клайд? Кому-кому, а уж ему-то должна была понравиться мысль о том, что Хирбетская пирамида построена гостями из космоса! Ведь он еще в своей первой крупной работе о происхождении египетских пирамид указывал: их пропорции свидетельствуют о больших математических познаниях тех, кто возвел эти диковинные сооружения. Ни в каких других памятниках архитектуры Древнего Египта и других близлежащих стран подобных свидетельств нет! "Как знать, - подумал Тарасюк, - не Хирбетская ли пирамида натолкнула египтян на мысль о форме усыпальниц для фараонов?" Однако маститый профессор не оправдал его надежд. "...Меня просят сказать, что я думаю о так называемой гипотезе Белова, - писал Френсис Клайд. - Оставив в стороне вопрос о саммилитах, в котором я не считаю себя достаточно компетентным, должен, однако, заметить, что исследование одного-двух образцов никогда не может служить основанием для выдвижения истинно научной гипотезы. Что же касается Хирбета, то, очевидно, господин Белов был введен в заблуждение кем-то из своих молодых коллег-историков. Историческая наука давно разобралась в секретах производства античных и еще более древних цивилизаций. Мы отлично знаем, каким образом древние мастера откалывали от скал огромные глыбы. Они забивали в трещины деревянные клинья и поливали их водой. Клинья разбухали - и глыба отваливалась. Наши предки умели пользоваться и огнем - раскаляли камень докрасна, а затем поливали его водой. И камень лопался. Так мастера Древнего Египта вознесли к небу гигантские гробницы фараонов - кстати, куда более грандиозные, чем небольшая пирамида в Хирбете. В глубокой древности люди научились не только вытесывать огромные глыбы, но и передвигать их на большие расстояния при помощи самых примитивных рычагов. Это искусство дожило до наших дней на острове Пасхи. Тамошние жители поднимали и опускали, перевозили с места на место гигантские каменные статуи, пользуясь такими же орудиями, какими пользовались тысячи лет назад их далекие предки - создатели этих статуй. К сожалению, я должен предположить, что прекрасная книга господина Хейердала "Аку-аку" осталась не замеченной автором гипотезы, иначе он не мог бы выступить со столь наивными утверждениями". Тарасюк нахмурился. Неужели он действительно подвел Матвея, подсунув ему эту пирамиду? Но ведь между египетскими пирамидами и Хирбетской - огромная разница. Те сложены из отдельных плит - эта вытесана целиком. Идолы с острова Пасхи весят десяток-другой тонн, а Хирбетская пирамида - тысячи! Ее нечем поднять даже сегодня! - Прошу застегнуть ремни! - раздался голос стюардессы. - Приготовьтесь к посадке. Через десять минут наш самолет прибывает в Бейрут! Григорий швырнул журналы на полку, застегнул ремни и достал из внутреннего кармана бумажник, чтобы в последний раз проверить, в порядке ли документы. Заграничный паспорт... Командировочное удостоверение... А это что за бумажки? Тарасюк вытащил из кармана телеграммы, полученные в редакции сразу же после опубликования статьи Матвея. Серегин дал их приятелю перед отлетом - "на дорожку"! Он развернул бланки. На первом стояло: МОСКВЫ ПЯТНАДЦАТОГО ПЯТЬ НОЛЬ-НОЛЬ ПРОШУ ВКЛЮЧИТЬ СОСТАВ ЭКСПЕДИЦИИ ВТОРЫМ НОМЕРОМ ПЕРВЫЙ РАЗРЯД ЛПГКОЙ АТЛЕТИКЕ ЗНАНИЕ ДРЕВНИХ ЯЗЫКОВ СОГЛАСНА ЛЮБЫЕ УСЛОВИЯ МАЙЯ КРЕМНЕВА "Сразу видно - наша!" - подумал Тарасюк. А вот вторая - тоже любопытная, хоть и явно "не наша": ЧИКАГО... СВЯЗИ ПОМОЛВКОЙ ДОЧЕРИ ЛИЛИАН ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ СТОИМОСТЬ ОЖЕРЕЛЬЯ ДВАДЦАТИ РОЗОВЫХ САММИЛИТОВ... УВАЖЕНИЕМ ДЖЕННИ ЮКЛИД. А эта, наверное, дружеская шутка: ВАША ПИРАМИДА ПЕРЕЕХАЛА ВПАДЕНИЮ ХРУСТАЛЬНОГО РУЧЬЯ ПЕРЛАМУТРОВОЕ ОЗЕРО ТЧК СЕДЫХ. Самолет сильно качнуло. Григорий спрятал бумажник в карман. Машина пошла на посадку. Облака расступились, и внизу ярко заголубело море с белыми поплавками кораблей. По краю оно было оторочено блестящей каймой прибоя. Но вот море наклонилось и ушло куда-то вбок, а прямо на самолет стала наплывать крутая коричневая гора, покрытая темно-зелеными пятнами. Потом гора тоже наклонилась, и самолет начал проваливаться вниз. Навстречу понеслась стайка белых домиков с красными крышами, потом несколько игрушечных труб с игрушечным клубящимся дымом, потом показался настоящий город - с многоэтажными домами, разноцветными жучками автомобилей и гусеницами трамваев. Моторы перестали реветь. Совсем близко бешено помчалась серая бетонная лента посадочной полосы. Через три часа маленький, видавший виды "додж" выскочил из города и понесся вдоль небольшой горной речушки по направлению к горам, полукругом окаймлявшим горизонт. - Не знаю, удастся ли проехать, - сказал шофер, немолодой смуглолицый мужчина с точно такими же усами, как у Григория. - Я сделаю все, что смогу, но господин не должен сердиться, если это не удастся. Я сразу предупредил господина, что на дороге в Хирбет стоят кордоны. - Тайм из маней! Время - деньги! - объявил Тарасюк. - У меня мало времени. Поэтому вы получите вдвое больше, если приедем сегодня... А давно у вас тут осадное положение? - Никакого положения нет, просто шоферы говорят: сегодня вечером лучше не езди, на дороге будут кордоны, - ответил шофер. - А почему? - Сейчас никто не знает. А пройдет неделя - все будет известно! Как с пещерами... - С какими пещерами? - А недели три назад на всех дорогах, которые ведут в Хирбетские горы... Да что там на дорогах - на всех тропинках появились жандармы! Стоят и никого не пускают. И стояли так дней десять. А знаете, в чем было дело? Оказывается, губернатору рассказали, что в горах есть пещера, а в пещере - клад, сто кувшинов золотых монет. Вот он и приказал оцепить горы и никого туда не пускать, а сам вызвал из Америки самых лучших сыщиков... - Ну и как - нашли клад? - Конечно, нашли! Если бы не нашли, так до сих пор никого не пускали бы в пещеры. - А сейчас пускают? Шофер утвердительно кивнул. - И вы сами тоже там были? - Конечно! Все были! - И нашли что-нибудь? Хоть одну золотую монетку? Шофер только усмехнулся, Дорога влетела в горы и пошла выделывать замысловатые петли. Еще пять или шесть раз на поворотах открывалась голубая гладь моря, а потом машина помчалась в узком туннеле между скалами. Время от времени туннель превращался в неширокую долину, а склоны становились более покатыми. Среди темной зелени листьев розовели незнакомые цветы. Глава шестая СКАЧКА С ПРЕПЯТСТВИЯМИ В одной из таких долин шофер остановил машину у небольшого домика, сложенного из светлого камня. Сделав Тарасюку знак оставаться на месте, шофер вошел в дом. Уже через минуту он выскочил обратно, прыгнул на свое сиденье, включил мотор и, развернув машину, ни слова не говоря, погнал ее в обратную сторону. Неподалеку от начала долины дорога опускалась к самому берегу реки. Собственно, рекой ее можно было назвать только при большом воображении. Это был пяти-шестиметровой ширины поток из мелкой, белой, отлично промытой гальки, и только посередине этого каменного потока пенился и булькал тоненький ручеек. Машина осторожно съехала на каменное ложе реки и, следуя по нему, стала удаляться от шоссе. Только тогда, когда она отъехала довольно далеко, шофер остановил машину и облегченно вздохнул: - Чуть не попались! Хорошо, ребята предупредили! Я пойду к шоссе, посмотрю вокруг... Он выскочил из "доджа" и скрылся в прибрежных зарослях. Тарасюк тоже вылез из машины. Вынул из багажника и спрятал на всякий случай в кустах чемоданы. Положил в карман ключ от зажигания, оставленный шофером, и, хрустя галькой, двинулся в том же направлении, что и он. Шоссе еще было скрыто деревьями, когда Тарасюк услышал тяжелый гул - повидимому, двигалась какая-то большегрузная машина. Он побежал по узкой тропинке к шоссе, спрятался за густым кустарником. Мимо него, оглушительно треща, пронеслись два мотоцикла с полицейскими. Потом показался военного образца тягач с длинным шестиосным прицепом. У прицепа были высокие борта, так что разглядеть содержимое кузова не удалось. Только Григорий решил выйти на шоссе, как снова раздался треск мотоциклов. За мотоциклами проследовал еще один тягач с прицепом. Потом наступил долгий перерыв. Тарасюк возвратился к машине, снова водворил чемоданы в багажник и стал терпеливо ждать. Прошел час, полтора часа - шофер не появлялся. Время от времени с шоссе доносился слабый треск и сразу же после него громкий гул. Движение продолжалось полным ходом! Начало темнеть. Крупные, а за ними и мелкие звезды высыпали в темно-синем небе. Взошла луна. Снова стало светлее. Под колесами машины стеклом переливалась тонкая струйка ручья. Наконец невдалеке зашуршали камни, и послышался знакомый голос: - Живы? - Умер! - спокойно сообщил Тарасюк. - Подождем до утра или попытаемся проскочить? Григорий посмотрел на часы. Половина второго. - Попытка - не пытка! Поехали! Шофер включил мотор и вывел "додж" на шоссе. Они проехали долину со смутно белевшим домиком и снова помчались по узкому туннелю. Справа и слева неслась темнота, и только наверху слабо серебрилась от лунного света полоска неба с крупными звездами. Под мерный рокот мотора Тарасюк вздремнул. Его разбудили громкие голоса. Машина стояла на обочине шоссе. Шофера не было на месте. Григорий прислушался. Но как раз в это время голоса затихли. Послышались быстрые шаги, и к машине подошел шофер. - Проснулись? Можете спать дальше! - буркнул он. - Нарвались! - Полиция? - спросил Григорий. Шофер молча кивнул. - И сколько придется ждать? - Говорят, немного. Но толком никто не знает. Может, и до утра. Я же предупреждал господина... - Что уж там! - сердито сказал Тарасюк. - К вам у меня претензий нет. Вы-то сделали все... Впереди на шоссе зажегся фонарь, луч скользнул по машине. Григорий достал из чемодана пачку московских сигарет, угостил шофера, а потом вылез из машины и направился прямо к фонарю. Подойдя поближе, он разглядел высокую фигуру полицейского в плаще и феске. - Никак не могу, - сказал полицейский, едва Тарасюк приблизился к нему. - Лучше не просите! - И не надо, - равнодушно промолвил Григорий. - Я еще молодой. Мне спешить не обязательно. Полицейский улыбнулся. Он был по крайней мере вдвое старше Григория. - Не найдется ли закурить? Тарасюк протянул пачку сигарет полицейскому. - Почему одну? Берите полдюжины! Стоять-то всю ночь! - Боюсь, что вы правы, - добродушно проворчал тот. - Это только так говорится: "немного"... - По сравнению с вечностью одна ночь - совсем немного, - заметил Григорий, щелкнув зажигалкой. Полицейский, подмигнув Тарасюку, прикурил свою сигарету и как зачарованный уставился на зажигалку. Зажигалка и впрямь была необыкновенной: золотая ракета с искрами, вылетавшими из дюз. ...Вдали раздалось напряженное гудение, а через несколько минут из-за поворота выплыли ослепительно сверкающие фары. Полицейский зажег зеленый фонарик. Сотрясая землю, мимо Тарасюка медленно проехал тягач с прицепом. И вслед за тем снова вдалеке раздался напряженный гул. - Ну и здоровый! - восхищенно произнес Тарасюк. - Не автомобиль, а целый вагон! Вы не знаете, сколько может поднять такая громадина? - Семьдесят тонн! - с гордостью сообщил полицейский, - Держу пари на зажигалку, - негромко промолвил Григорий, - что с трех раз угадаю, какой груз они везут! Полицейский подошел поближе и явно заинтересованным тоном спросил: - А если не угадаете? - Семь бед - один ответ! - рассмеялся Тарасюк. - Если не угадаю, придется покупать новую. Огненные глаза очередного тягача показались из-за поворота. Полицейский зажег красный фонарик. - Что случилось? - крикнули из кабины, когда тягач с тяжелым скрипом остановился в двух шагах от Тарасюка. - Проверка! - объявил полицейский, легонько подтолкнув Григория к прицепу, а сам, с большей легкостью, чем можно было предполагать по его плотной фигуре, вскочил на колесо, подтянулся и заглянул за высокий борт. - Ну! - нетерпеливо шепнул он. - Атомная бомба! - произнес Тарасюк трагическим шепотом. Полицейский презрительно фыркнул: - Раз! - Новая колокольня для монастыря святого Гильома? - Два! - Марсианский корабль для туристов? - Три!.. А ну-ка лезьте сюда! Григорий не заставил себя ждать. Одним прыжком он вскочил на колесо и заглянул в кузов. Там было пусто! Полицейский с победным видом поглядел на Тарасюка, первым спрыгнул с прицепа, любезно предложил руку Григорию и зажег зеленый фонарик: - Все в порядке! Можете ехать! Обдав Тарасюка тучей дизельного дыма, тягач взревел и тяжело тронулся с места. - Ну как? - весело спросил полицейский. - Не хочешь - не берись, а взялся - не журись! - в тон ему ответил Тарасюк, вручая зажигалку. ...Только на рассвете, когда длинная колонна тягачей, натужно ревя, проследовала в обратном направлении - к Бейруту, старенький "додж" смог двинуться дальше. Полицейский приподнял феску и поклонился Григорию, как старому знакомому. Через два часа машина въехала в кривые улочки Хирбета, образованные - как и везде на Востоке - не домами, а глухими глинобитными заборами. - В гостиницу? - устало спросил шофер. - Сначала к пирамиде! Проскочив Хирбет за какие-нибудь пять-шесть минут, "додж" запрыгал по грунтовой дороге, изрытой тяжелыми скатами тягачей, потом выехал на каменистое плато с остатками кирпичных сооружений явно почтенного возраста и, наконец, остановился. Поломанные кусты, погнутые стволы молодых деревьев, глубокие отпечатки шин на земле - все это не оставляло никаких сомнений в том, что тягачи были здесь. Но зачем? На площадке, размером в хорошее футбольное поле, засыпанной щебнем, валялись небольшие валуны. А дальше, у края холма, возвышалась знакомая Тарасюку по десяткам фотографий трехгранная пирамида. Перескакивая через маленькие камни и огибая на бегу большие, Тарасюк, запыхавшись, подбежал к каменному великану и шагов за двадцать от него остановился. Ближе подходить не хотелось. Очень большие предметы лучше рассматривать издали. Григорий стоял и думал о тех, кто оставил этот удивительный знак. Знак чего? Этого, к сожалению, пока никто не знает. Медленными шагами Григорий подошел к пирамиде и положил ладонь на ее шершавую грань. И тотчас же отдернул руку в величайшем изумлении. Или он сошел с ума, или только что совершил великое открытие. Хирбетская пирамида была сделана не из песчаника. И не из базальта, не из доломита, не из гранита, не из мрамора... Григорий еще раз погладил стенку, внимательно осмотрел ее, машинально сунул в рот сигарету, чертыхнулся, не обнаружив в кармане зажигалки, и с минуту простоял в глубоком раздумье. - Чушь! - наконец воскликнул он. - Дикая чушь! Древние не знали железобетона! - Вы совершенно правы! - раздался рядом незнакомый голос. Тарасюк обернулся. Около него стоял высокий, очень худой мужчина в белой рубашке и грубых парусиновых брюках.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  Глава первая КОЗА ЖОЗЕФИНА И ЗАГАДОЧНАЯ НАХОДКА Между нами говоря, взрослые любят преувеличивать свою роль в истории. И очень не любят признавать, что большей частью своих достижений человеческая цивилизация обязана не им. Еще пока взрослые не вырастут как следует, они все отлично понимают. Но как только выбьются в большие, сразу начинают посматривать на всех, кто меньше ростом, сверху вниз. И только иногда скрепя сердце они вынуждены отдавать ребятам должное. Слышал ли, например, кто-нибудь пословицу "Истина глаголет устами взрослых"? Конечно же, не слышал. Потому что такой пословицы нет. Зато пословицу "Устами младенца глаголет истина" знает каждый. Или история с голым королем! Все взрослые вели себя в этой истории не слишком умно - и король, и министры, и многие другие. А кто сказал, что на самом деле никакого платья на короле нет? Может быть, все-таки какой-нибудь взрослый? То-то же! Мы уж не говорим о том, как плохо пришлось бы вдове Дуглас, а может быть, даже и судье Тэтчеру, если бы не Том Сойер. Индеец Джо перерезал бы их, как куропаток. Так что нет ровно ничего удивительного в событиях, которые произошли ранним утром 5 января 196... года (ровно за месяц до того, как Матвей Белов пришел к Леониду Серегину, а Леонид Серегин к Григорию Тарасюку) в пункте, находящемся немного севернее тридцатой параллели и немного восточнее тридцатого меридиана - неподалеку от Аравийской пустыни. Той самой Аравийской пустыни, которую проходят по географии в пятом классе. Халид не проходил географии в пятом классе. Впрочем, он не проходил ее и в каком-либо предшествующем или последующем классе, как не проходил и никаких других предметов, поскольку вообще не учился в школе: по мнению отца Филиппа, посещать школу монастырскому пастушонку было вовсе не обязательно. Дедушка Джафар, упросивший отца Филиппа взять в монастырь Святого Гильома своего младшего внука, должен был радоваться уже тому, что Халид не умрет с голоду, как это случилось с половиной их племени. Итак, Халид никогда не учил географии. Но он отлично знал, что пустыня недалеко и что второй такой отвратительной козы, как эта рыжая Жозефина - любимица господина настоятеля, - нет во всем белом свете. Поэтому надо было поторапливаться. Нет, Халид не боялся суковатого посоха отца Филиппа - вот уже год как его не бьют. Но за рыжую Жозефину придется отрабатывать еще целый год! А он и так не знает, как вытерпеть до конца срока. Уже давно поднялось из-за скал горячее солнце, тени стали короче, а проклятой козы будто след простыл. Халид поднимался все выше в горы, внимательно вглядываясь в каждую расселину, в каждый куст. Постепенно он добрел до перевала - самой высокой точки маленького хребта, отделявшего приморскую долину от пустыни. Халид обернулся. Далеко внизу едва виднелись развалины древних построек и одиноко возвышалось острие каменной пирамиды. Ни людей, ни животных - только бурые скалы да редкие пыльные кустики с обожженной солнцем кожистой листвой окружали мальчика. - Э-э-ге! - крикнул он, сложив ладони рупором. Крик прокатился по скалам и заглох. Халид миновал голую верхушку горы, свернул с тропы и двинулся вниз к роднику - напрямик, обдирая бока об острые колючки кустарника. "Чертова Жозефина! - думал мальчик. - Не провалилась же она в самом деле сквозь землю?" И только он так подумал, как его нога соскользнула с камня и повисла в воздухе. Едва удержавшись от падения, Халид взглянул вниз и, к своему величайшему удивлению, увидел довольно большую круглую дыру. Дна не было видно. Он поднял увесистый камень, швырнул его в дыру и прислушался. Из глубины донесся глухой звук удара. - Если Жозефина провалилась сквозь землю именно здесь, то дело плохо! - сказал Халид вслух. Вероятно, то же самое сказал бы или подумал на его месте любой взрослый, после чего спокойно побрел бы дальше. Но Халиду еще не исполнилось двенадцати лет. А известно, что в этом возрасте великий дух исследований поглощает человека целиком и полностью. Швырнув в дыру еще два камня и постояв несколько минут на коленках на краю странного колодца, мальчик полез туда сам, цепляясь за шершавые стенки. С трудом одолев узкую горловину, Халид, исцарапав руки и ноги, на четвереньках прополз по узкому ходу куда-то вбок. Потом ход кончился, и сколько мальчик ни шарил кругом, он нигде не мог нащупать вторую стенку. Сначала он почти ничего не видел. Однако глаза его постепенно привыкли к полумраку, и Халид обнаружил, что он находится в большой пещере. Здесь было прохладно, но совершенно сухо. Он сделал несколько осторожных шагов вдоль стены. Под его ногой зашуршали какие-то камешки. Халид нагнулся, поднял один из них и поднес к глазам. Сердце у него так и заходило ходуном, руки похолодели, а по спине поползли мурашки: перед ним лежал не камешек, а глиняный черепок. Значит, в пещере уже были люди! Изо всех сил тараща глаза, Халид внимательно оглядел пещеру и заметил в дальнем углу две темные фигуры, похожие на человеческие, - одна стояла, а другая лежала. Мальчик прижался к стенке и, стараясь не дышать, так пристально всматривался в темный угол, что в конце концов перед глазами у него поплыли оранжевые круги. Сколько он простоял зажмурившись, неизвестно, но, когда снова открыл глаза, сразу же понял, что фигуры, принятые им за людей, вовсе не люди, а просто-напросто высокие кувшины. - Всемогущий аллах! - горячо прошептал Халид. - Всемогущий господь! - тут же поправился он. Переход мальчика в христианскую веру был одним из условий, поставленных дедушке Джафару отцом Филиппом. - Всемогущий господь! Пожалуйста, сделай так, чтобы эти кувшины были полны золотыми монетами. Здесь такое удобное место! Тебе ведь нетрудно, а дедушка расплатится со святым Гильомом за хлеб и возьмет меня из монастыря домой. Очень тебя прошу!.. Как это ни странно, бог выполнил просьбу Халида. Правда, если бы он как следует подумал, то, может быть, сделал все немного иначе. Но то ли бог забыл, что мальчишка неграмотен, то ли просто очень торопился. Во всяком случае, когда Халид кинулся к кувшинам и запустил руку сначала в один, а затем в другой, никаких монет он не обнаружил. Но кувшины не были и пустыми. Из того, что стоял у стены, мальчик извлек какой-то липкий сверток. А кувшин, лежащий на полу, пришлось разбить. То, что было в нем спрятано, никак не хотело проходить сквозь горло. И оно было такое тяжелое, что Халиду даже не удалось поставить кувшин стоймя. "Вот это, наверно, и есть золото!" - подумал мальчик. Завязав липкий сверток в рубаху и обмотав рукава вокруг шеи, он полез наверх. Это оказалось не так уж трудно. Теперь узкий колодец был хорошо виден, и Халид легко находил выступы, в которые можно было упереться босыми ногами. Упрятав рубаху под куст, мальчик снова спустился вниз. Со второй находкой - тяжелым продолговатым предметом, похожим на гирю, - пришлось повозиться. Наконец Халид взвалил гирю на плечо и с большим трудом вскарабкался наверх. Он отдышался, облизал сухие губы и стал рассматривать свои сокровища. Сверток оказался рулоном из тонкой, очень старой, местами испорченной кожи. На ней были видны мелкие темные закорючки, ничуть не похожие ни на арабские буквы, которые показывал ему дедушка Джафар, ни на латинские, которые Халид видел в евангелии у отца настоятеля. Гиря оказалась вовсе не из золота. Даже не из серебра! А просто из меди, самой обыкновенной меди - видимо, очень давно нечищенной и потому покрытой толстым черно-зеленым налетом. Огорченный тем, что бог не захотел выполнить его просьбу, да еще в таком удобном месте, Халид долго сидел на корточках у входа в пещеру. Солнце начало клониться к западу. Медная гиря была слишком тяжелой, чтобы таскать ее по горам. И Халид, подумав, спрятал ее неподалеку от входа в пещеру - в расщелине между скалами. А кожаный сверток он решил захватить с собой. Кто знает, может быть, эта старая кожа чего-нибудь да стоит и господин настоятель согласится принять ее вместо проклятой козы?.. Глава вторая ФЕРНАН И ВСЕВЫШНИЙ В коридоре старенькой гостиницы задребезжал телефон. Просили постояльца из третьего номера - господина Фернана Гизе. Пожилой хозяин-араб не спеша поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Очень высокий, худой европеец в белой рубашке, заправленной в грубые парусиновые брюки, легкими шагами спустился по скрипучей лестнице. Взяв трубку, он удивленно поднял выгоревшие на солнце брови. - Господин настоятель? Какая приятная неожиданность! Чем обязан? Уж не собираетесь ли вы возвратить мою грешную душу в лоно матери-церкви? Фернан рассмеялся, не считая нужным хотя бы для приличия прикрыть ладонью трубку. Однако отец Филипп не обиделся. Он сказал, что не имеет ровным счетом ничего против отсутствия в раю господина Гизе. И добавил, что, поскольку на том свете они будут находиться, по всей вероятности, в разных местах, он хотел бы повидаться с уважаемым профессором на этом свете. И по возможности быстрее. Дело в том, что ему принесли любопытную рукопись. Судя по всему, очень древнюю. Фернан Гизе терпеть не мог настоятеля монастыря Святого Гильома. Правда, лично ему отец Филипп еще не успел сделать ничего плохого. Но что за мерзость - именем бога обирать бедняков! Если среди священников и попадаются люди, искренне верящие в то, что они помогают окружающим, то отец Филипп никак не относился к их числу. Но древняя рукопись! От такого приглашения нельзя отказаться: может быть, с этого звонка начнет разматываться клубочек, который приведет Фернана к пещерам, ради которых он торчит здесь уже почти год. ... Каких только профессий не бывает на свете! Фернан Гизе был спелеологом - специалистом по пещерам. Как шахтер, он много раз проникал глубоко под землю, где ему угрожали тысячетонные скалы, нависшие над головой. Как альпинист, он взбирался на отвесные кручи, ежеминутно рискуя сорваться вниз, в бездонную пропасть. Фернан изучал пещеры вовсе не из прихоти и не из спортивного интереса. Он неплохо разбирался в древнейшей истории и даже в тех временах, когда писаной истории еще не существовало, знал несколько мертвых языков Востока. Он помогал историкам проникнуть в то далекое прошлое, когда еще не существовало письменности. Ведь те, кто населял Землю пятнадцать - двадцать тысяч лет назад, не оставили о себе никаких известий, кроме рисунков на стенах пещер, в которых они жили. Едва окончив университет, Фернан нашел в глубокой пещере в горах Южной Франции изображение целого стада отличных бизонов. Им было не меньше тридцати тысяч лет, этим бизонам. Какое удивительное чутье было у первобытных охотников! Одним штрихом, одним силуэтом умели они показать не только силу, но и гордый характер могучего животного. После войны Фернану Гизе пришлось работать в Сахаре, в Мексике, в Перу - везде, откуда приходили вести о новых рисунках на камне. Год назад он приехал сюда, чтобы поискать легендарные пещеры Махеда, упоминаемые в десятках малоазиатских рукописей, но так никем и не найденные. Собственно говоря, Фернану больше ничего и не оставалось теперь, как искать новые пещеры. Работать у себя в университете он больше не мог. Хорошо еще, что его книгу издали во многих странах!.. Когда Фернан Гизе написал книгу о наскальных рисунках первобытных людей и представил рукопись своим ученым коллегам, разгорелся скандал. Четыре профессора в один голос потребовали выбросить из будущей книги главу, в которой автор осмелился утверждать, будто было время, когда люди не верили ни в каких богов. Напрасно Фернан просил уважаемых коллег представить хоть одно доказательство того, что у синантропов или питекантропов существовала религия. Профессора были непреклонны. Какие еще нужны доказательства, если всему миру ясно, что творение не может не знать своего творца! Гизе отказался портить книгу и отдал рукопись издателю, рискнувшему напечатать труд, не получивший официального одобрения. Через полгода книга вышла. А вскоре Фернан получил официальное уведомление о том, что должность, которую он занимал в университете пять лет, ликвидирована и что в настоящее время невозможно предоставить господину Гизе другую должность, достойную его обширных познаний. "Нет худа без добра! - решил Фернан, прочитав это послание. - Наконец-то я смогу заняться пещерами Махеда!" О пещерах Махеда он мечтал еще в ранней юности. Правда, тогда он грезил спрятанными там сокровищами, а теперь его привлекали главным образом рисунки, которые могли оказаться на стенах этих издревле населенных людьми пещер. Несмотря на то что до сих пор поиски были безрезультатными, Фернан не отчаивался, надеясь на счастливый случай. Может быть, звонок отца Филиппа и был этим счастливым случаем? По дороге в монастырь Фернану вспомнилось его первое столкновение с господом, богом. Ему было лет десять, когда к ним в гости приехала бабушка. Отец еще был на работе, и мать встретила бабушку на вокзале, привезла домой, усадила за обед, а сама побежала куда-то по делам. Когда Фернан поел, он, как воспитанный человек, сказал бабушке спасибо. Бабушка молча кивнула головой и принялась что-то шептать. Фернан очень удивился, но решил подождать, пока бабушка закончит это странное занятие. И только потом спросил ее, с кем это она шепталась. Бабушка сказала: - Я благодарила всевышнего. - А кто такой всевышний? - спросил внук. Оказалось, что, по бабушкиным сведениям, все в жизни не так просто, как кажется с первого взгляда. И кое над чем, оказывается, Фернан просто не задумывался - рос, как сорная трава. - Ты ешь обед, носишь одежду, живешь в доме, - объясняла бабушка. - Все это сделали для тебя другие - крестьяне, ткачи, каменщики. Ты благодарен им за это. Мама готовит тебе обед, и ты говоришь спасибо. Фернан согласился. - Но ведь ты пользуешься не только тем, что сделали для тебя другие люди, - продолжала бабушка. - Ты пользуешься землей, воздухом, солнечным светом и теплом. Почему же тебе не приходит в голову поблагодарить того, кто создал их для тебя? - Да я бы с удовольствием, - сказал Фернан. - Только кого? - Творца! - торжественно объявила бабушка. - Творца, который трудился для тебя шесть дней. В первый день творения сказал бог: "Да будет свет". И стал свет. Во второй день творения сказал бог: "Да будет твердь". И стала твердь. И назвал бог твердь небом. В третий день создал бог сушу. В четвертый - два светила: для дня и для ночи, солнце и луну... На этом месте Фернану очень захотелось спросить, какой же свет был в первый день, если еще не было ни солнца, ни луны, но все было так интересно, что он побоялся прерывать бабушку. Еще рассердится и перестанет рассказывать. - На пятый день сказал бог: "Да произведет вода пресмыкающихся, да полетят птицы над землею по тверди небесной". И настал шестой день. И сказал бог: "Сотворим человека по образу и подобию нашему, и да владычествует он над всею землею!.." - Здорово придумано! - похвалил внук. Бабушка рассердилась. Она сказала, что это никто не придумывал, что так было на самом деле. - А в каком это было году? - спросил Фернан, надеясь застать бабушку врасплох. Но бабушка прикинула что-то в уме и сказала: - Ровно семь тысяч четыреста сорок три года тому назад! Вечером, когда пришел из школы отец - учитель ботаники, Фернан выложил все, что узнал от бабушки. Отец строго сказал, что бабушка ошибается. Что бог - это неисследованные явления природы. В давние времена, пока люди вообще почти ничего не знали, богов было очень много. Бог воды, бог огня и разные другие. Постепенно люди узнавали, что на Земле рядом с ними все идет само собой, без всякой божьей помощи. Тогда они поселили своих богов на высоких горах - поближе к небу, откуда светит солнце и льется дождь. Греки - на Олимпе, тибетцы - на Джомолунгме, африканцы - на Килиманджаро. Но, забравшись на самые высокие горы, люди убедились, что и там никого, кроме них самих, нет. Тогда они вознесли богов еще выше - на облака. Но теперь каждый пассажир самолета досконально знает, что на облаках никто не живет... - А скоро - это наверняка произойдет еще при твоей жизни - люди доберутся до Луны, до Марса. Потом до звезд. И тогда верующим бабушкам придется поселить своих богов в другие галактики... - Это все понятно, - прервал отца Фернан. - А кто все-таки сделал землю или, например, воду? - Никто! - ответил отец. - Они получились сами собой из других вещей. Впрочем, кое-что человек может повторить. Ну, скажем, сотворить воду - дело довольно простое... Через два дня Фернан прибежал домой из школы раньше обычного и, поцеловав бабушку, таинственно произнес: - Бабушка, хочешь, я тебе покажу чудо? Бабушка согласилась и ушла на кухню. Фернан принялся за дело. На столе появились наполненный водой аквариум, электрическая батарея, стеклянные банки, пробирка с едким натром, свечка и большая эмалированная миска. Когда бабушка вошла в комнату с грудой вымытой посуды, все было готово. Старушка с ужасом поглядела на захламленный стол, с которого Фернан к тому же забыл снять белую скатерть. - Смотри, бабушка! Вот в этой банке ничего нет - видишь? И в этой тоже ничего нет, да? И в миске только свеча. Смотри! Да будет вода! Бабушка нахмурилась и уже открыла рот, чтобы выругать внука, но не успела: Фернан сдвинул банки над горящей свечой. Трах-тарарах! Оглушительный взрыв вышиб банки у него из рук. С грохотом полетела на пол посуда, которую держала бабушка. Фернан подскочил к столу и, схватив миску, увидел на дне ее маленькую лужицу. - И стала вода! - торжественно объявил он, поднося миску к бабушкину лицу. Бабушка недоверчиво поглядела на миску, даже понюхала ее. Потом перевела взгляд на щеку Фернана, в которую вонзился кусочек стекла от разбитой банки, и укоризненно покачала головой: - Видишь, бог тебя наказал! Пожалуй, это был единственный случай, когда бог наказал его собственноручно. Во всех остальных случаях, когда Фернан вставал ему поперек пути, бог предпочитал действовать через других. Иногда это ему удавалось. Например, в тот раз, когда Фернана выставили из университета. Глава третья ОТЕЦ ФИЛИПП ДЕЛАЕТ БИЗНЕС - Прошу! Отец Филипп, любезно улыбаясь пухлыми губами, распахнул дверь перед Фернаном. Дверь была маленькая - длинному французу пришлось нагнуться, чтобы не задеть головой притолоку. Трудно было предположить, что за потемневшей от времени дверью скрывается вполне современная келья - четырехкомнатная, с высоченным, чуть не в три Фернановых роста, потолком, с выложенной розовым кафелем ванной, с отличной библиотекой. Келья, более похожая на номер-люкс в парижской гостинице, чем на обитель монаха, умертвляющего свою плоть... - Не угодно ли стаканчик бургундского? - спросил хозяин, перебирая четки. Но Фернан не стал скрывать нетерпения и сказал, что предпочитает начать с того дела, ради которого он удостоился чести быть приглашенным в святую обитель. Отец Филипп усмехнулся, сощурив и без того узкие щелки глаз, и провел гостя в маленькую комнатку рядом со спальней. Там стоял простой сосновый стол, несколько грубых стульев и большой, как платяной шкаф, стальной сейф. Настоятель, повернувшись к гостю спиной, набрал номер, и дверца сейфа с лязгом распахнулась. Гизе не считал себя большим знатоком старинных манускриптов, и все-таки первый же взгляд на кожаный свиток заставил его вздрогнуть. Не было никаких сомнений - эти четкие, крупные знаки с острыми углами и штрихами одинаковой толщины могли относиться только к первому - второму векам до нашей эры. Многие буквы расплылись, многие совсем выцвели, но в лупу, которую Фернан тут же достал из кармана, были отлично видны углубления на месте исчезнувших знаков. Некоторые слова он понял сразу: "учитель", "праведный", "посланец". О смысле других мог только догадываться. Не обращая больше внимания на хозяина, Фернан принялся за работу. Через два часа ему стало ясно, что в руки отца Филиппа каким-то образом попал христианский документ, написанный... за двести - триста лет до христианства. - Не подделка? - не выдержал в конце концов отец настоятель, терпеливо молчавший в течение томительных часов, пока Фернан исследовал темную кожу. - Или подделка? Фернан молчал. Ведь этот кусок старой кожи настолько ценен и так опасен для церкви, что он бесследно исчезнет, как только шефы отца настоятеля дознаются о находке. Что же делать?.. Как спасти рукопись?.. - Не подделка ли это? - задумчиво повторил Фернан. - Не подделка ли... Послушайте, отец Филипп, а почему бы вам не обратиться с этим вопросом к кому-нибудь из ваших патронов в Ватикане? Ведь там отлично разбираются в древностях! А я могу и ошибиться. - За исключением его святейшества, каждый может ошибиться! - назидательно проговорил настоятель. - Нельзя беспокоить святых отцов всякими пустяками. Рукопись может быть не настоящей. Не откажите сказать ваше мнение. Я не останусь в долгу. - Не останетесь? - улыбнулся Фернан. - Это меня искренне радует. Десяток таких консультаций, и мне, может быть, все-таки удастся попасть в рай. Как вы полагаете? Но я честный человек, господин Филипп. И не хочу брать деньги даром. Сегодня же пошлю телеграмму своим бывшим коллегам в Париж. Там есть большие знатоки манускриптов. Кто-нибудь не замедлит явиться и подтвердить мои слова. Гонорар мы разделим поровну... Маленькие глазки отца Филиппа в беспокойстве забегали по сторонам: - Я рассчитывал на вашу скромность, господин Гизе. Неужели вы способны разгласить чужую тайну? "Все идет прекрасно!" - сказал себе Фернан. А вслух произнес: - Разумеется, не способен. Но я должен быть абсолютно уверен, что не введу вас в заблуждение. Раз вы не хотите вмешивать в дело третьих лиц, я должен подробнее ознакомиться со всеми фактами, касающимися рукописи. Прежде всего мне совершенно необходимо выяснить, откуда она взялась! Помедлив минуту, отец Филипп произнес: - Мне принес ее в уплату за козу Халид эль-Акбар. - Что за коза, что за Халид, черт возьми? Настоятель укоризненно покачал головой, услышав такое выражение. Однако пояснил: - Халид - это мальчик, пастух. А козу звали Жозефина. Он ее потерял... - Черт с ней, с козой! - нетерпеливо вскричал Фернан. - Меня интересует не коза, а рукопись. Откуда ваш пастух ее взял? - Говорит, что в пещере, - терпеливо ответил отец Филипп. - Чепуха! Сущая чепуха! - равнодушно отозвался Фернан. - Украл где-нибудь. А ну, давайте-ка сюда этого обманщика! - Напрасно хулите невиновного, - строго промолвил настоятель. - Я сам видел эту пещеру. И сосуд, в котором хранилась кожа... Он приоткрыл дверь и крикнул: - Халида сюда! Быстро!.. Через час в комнату вошел худой мальчишка в облезлом, потерявшем цвет халате и грубых стоптанных башмаках. На опаленном дочерна лице выделялись только голубоватые белки глаз да белые зубы. Он остановился у стола с шапкой в руках и молча исподлобья поглядывал то на отца Филиппа, то на Фернана. - Повтори при господине Гизе, как ты потерял Жозефину! - приказал отец Филипп. Виноватым голосом, не поднимая глаз и запинаясь, Халид рассказал, как было дело. О пропавшей козе, о пещере, о кувшинах, о старой коже, которая лежит сейчас на столе у господина настоятеля. И о том, что если коза стоит намного дороже, чем кожа, то он, Халид, может не застать в живых дедушку Джафара... О медной гире Халид решил пока не говорить. Если хозяин и этот господин скажут, что кожа со значками стоит меньше, чем Жозефина, тогда можно будет принести и гирю. Фернан молча слушал сбивчивый рассказ Халида, недоверчиво покачивая головой. - Вот Фома неверный! - воскликнул отец Филипп. - Хотите убедиться? Пожалуйста. Сейчас же велю приготовить еду, и отправимся к пещере! Фернан посмотрел на мальчика. Тот проглотил слюну. - О времени поездки договоримся позже. А вот насчет еды прикажите. Только не для меня, а для этого парня. Ему она, кажется, не помешает. Отец Филипп усмехнулся и перекрестил Халида. - Иди, сын мой, скажи Христофору, что я велел дать тебе хлеба... - Вы довольны? - снова усмехнулся отец Филипп, поворачиваясь к гостю, да так и застыл на месте: Фернан извлекал из кармана маленький фотоаппарат. Настоятель рванулся к рукописи. Но Фернан успел щелкнуть затвором и, пряча аппарат в карман, спокойно сказал: - Отличный кадр. Настоятель монастыря Святого Гильома растопыренными руками защищает кожаный свиток. Даже буквы видны... Отец Филипп схватил кожу, сунул ее в сейф, захлопнул стальную дверцу и срывающимся голосом крикнул: - Как это понимать?.. Священные законы гостеприимства... - Садитесь и слушайте, - жестко отрезал Фернан. - Поговорим как мужчина с мужчиной. Во-первых, мне приятно сообщить вам, что рукопись настоящая. Ее примерная цена - двести тысяч долларов. Во-вторых, по справедливости она принадлежит не вам, а Халиду... - Пусть докажет! - крикнул настоятель. - Пусть докажет! Рукопись лежит в моем сейфе! Она - моя! - А как же заповедь "не укради"? - мирно спросил Фернан. - Вы мне больше не нужны, - так же мирно произнес внезапно успокоившийся отец Филипп. - Сколько я вам должен за консультацию? - Помилуйте, какие пустяки, - улыбнулся Фернан. - Лучше я, с вашего разрешения, пошлю эту фотографию в канцелярию его святейшества. - С моего разрешения? - прошептал мгновенно побелевший отец Филипп, тяжело опускаясь на стул. - С разрешения или без разрешения - это, согласитесь, уже детали. - Вы не ученый, а обыкновенный вымогатель! Гангстер! - Зачем так грубо? - снова улыбнулся Фернан. - Я же не покушаюсь на ваше имущество. - Этот голодранец не получит ни цента! - И вы тоже. Центы получит канцелярия его святейшества. Если, конечно, захочет реализовать манускрипт, который вы доставите в Рим на следующий день после того, как там получат мою фотографию. - Что вы хотите? - прошипел настоятель. - Немногого. Вы вынимаете свиток из сейфа и разворачиваете рукопись на этом столе. Затем я прокручиваю пленку до четырех последних кадров и фотографирую свиток с обеих сторон. Затем начало пленки - с вашим изображением - засвечивается, отрезается и передается в ваше полное распоряжение. Отец Филипп настороженно смотрел прямо в рот Фернану. - Кажется, вы начинаете понимать, - отметил Фернан. - Это приятно. Вместе с пленкой я передаю вам расписку в том, что сфотографировал ваш документ и обязуюсь возместить вам любой материальный ущерб в случае опубликования этих фотографий без вашего ведома - до тех пор, пока вы не продадите рукопись. Все ясно? В случае, если я обнародую фотографии рукописи, вы сможете сделать меня нищим и посадить в долговую тюрьму. Но как только вы продадите свиток, мы сразу же перестанем зависеть один от другого. Вы сможете приобрести на двести тысяч долларов акций любой компании, а я смогу сообщить ученым любопытнейший древний текст... - Вы уверены, что эта кожа стоит двести тысяч? - деловым тоном прервал его отец Филипп. Фернан махнул рукой: - Плюс-минус тысяча! Запишите название фирмы, которая выпишет вам чек немедленно. "Рене Блез лимитед", Лион, Рю Дарваль, шестьдесят восемь... Но погодите, отец Филипп! Я еще не все сказал. Справедливость требует, чтобы у нас с вами всего было поровну. У вас пленка - у меня пленка. У вас расписка - у меня расписка... Не понимаете, о чем идет речь? О расписке дедушки Джафара! О свободе Халида!.. Через час все было закончено. Настоятель монастыря Святого Гильома разобрался в цифрах на катушке Фернанова фотоаппарата и понял, что его не обманут. Рукопись сфотографировали - дважды с каждой стороны. Остальную пленку тут же засветили. Фернан написал расписку. Отец Филипп, явно знавший толк в юридических премудростях, придирчиво перечитал ее несколько раз и спрятал в сейф, выдав в обмен "контракт" Халида. - Вот теперь, - сказал на прощание Фернан, - я с удовольствием отведал бы бургундского! - Какое может быть бургундское в святой обители? - развел руками отец Филипп. Глава четвертая ХРИСТОС И ПОЛИЦЕЙСКИЕ Сжав ладонями худые щеки, Халид смотрел, как корчится в огне и превращается в дым страшная бумага, подписанная дедушкой Джафаром. В черных глазах мальчика блестели слезы. - Вот и все! - весело сказал Фернан, поднеся пепельницу к окну и сдунув с нее щепоть серого пепла. - Вот и все! - повторил он. - И хватит печалиться. Скоро увидишь дедушку! Мальчик схватил большую руку Фернана и прижался к ней лбом. А когда поднял голову, в его глазах уже не было слез. - Я думал, что бог обманул меня, - серьезно промолвил Халид. - Я просил денег, а он дал мне старую кожу. Но бог всемогущ. Он сделал так, что старая кожа стала дороже денег. Как мне отблагодарить его? - Если бы господь знал, что написано на этой старой коже, он сделал бы так, чтобы никто и никогда не нашел ее! - усмехнулся Фернан. - Почему? - удивился мальчик. - Это длинная история, и ты вряд ли поймешь ее. - Я постараюсь! - Ладно, попробуем... Вероятно, отец Филипп рассказывал тебе об Иисусе Христе? Халид утвердительно кивнул головой. - Так вот, во всей этой истории с Иисусом Христом, сыном божьим, есть немало загадочного и непонятного. Например, непонятно, почему ни один человек, который жил в то же время, когда, по словам библии, жил Христос, ничего о нем не знал. Тогда ведь жили многие знаменитые ученые - Плутарх, Иосиф Флавий, Сенека, Филон Александрийский, после которых остались их книги. И ни в одной из этих книг нет ни слова об основателе христианской религии, великом чудотворце Иисусе. Ну как это объяснить? - Не знаю, - простодушно ответил мальчик. - Или еще такая загадка, - продолжал Фернан. - Непонятно, почему за тысячи лет до того, как, по словам евангелия, родился Иисус Христос, многие народы верили в богов, которые были на него удивительно похожи. Например, Христос родился 25 декабря. И, как это ни странно, именно в тот же день - 25 декабря, - только многими столетиями раньше, родился, по мнению древних жителей Индии, Будда, по мнению древних египтян - Гор, по мнению древних иранцев - Митра. А если вспомнить, что рассказывали про всех этих богов, то можно удивиться еще больше. Скажем, у Митры матерью была дева Майя - точная копия девы Марии. Когда Митра родился, к нему на поклонение первыми пришли пастухи - точно так же, как к Иисусу. И дальше все было чертовски похоже. После тайной вечери Митру распяли, он вознесся на небо, обещав вернуться на землю и совершить страшный суд над грешниками. Люди, верившие в Митру, носили крест, как и много позже люди, верившие в Христа... Ну как объяснить это странное совпадение? Халид смущенно пожал плечами. - Ну, а теперь слушай внимательно! Старая кожа, которую ты нашел в пещере, загадала нам еще одну загадку. На старой коже написано, что за двести лет до рождения Христа спаситель уже ходил по земле, читал проповеди, был ложно обвинен и умер мученической смертью. Получается, что спаситель умер за много лет до рождения спасителя. Но не может же человек помереть до того, как родится? - Не может! - улыбнулся Халид. В этом у него, по-видимому, не было никаких сомнений. - Безусловно, не может! - подтвердил Фернан. - И если подумать как следует, то всем этим загадкам есть одна и очень простая разгадка. Все, что сказано в библии про Иисуса Христа, - просто сказка. А на самом деле никакого такого человека не было. А раз не было, то понятно, почему никто из живших в то время людей ничего о нем не слышал. Сказку про Христа сочинили тогда, когда и Плутарх, и Сенека, и все другие уже умерли. Очень просто объясняется и загадка с одинаковым днем рождения. 25 декабря день начинает прибавляться, а ночь становится меньше. Почти все древние люди думали, что в этот день рождается бог Солнца, который начинает побеждать тьму. Сказки про таких богов сочинялись во всех странах задолго до того, как была сочинена сказка про Христа. Одна такая древняя сказка написана на старой коже, которая пролежала в кувшине больше двух тысяч лет. И, как я уже сказал тебе, это очень неприятная для бога сказка. Потому что она еще раз подтверждает, что никакого бога нет. - Но кто тогда положил эту кожу в кувшин? Кто направил мои ноги к пещере? Кто заставил хозяина отдать меня вам? - неуверенно спросил мальчик. Фернан рассмеялся. - Легче всего ответить на твой второй вопрос. Кто направил твои ноги к пещере? Да коза Жозефина! Кожу спрятали жители Хирбета, когда спасались от врагов много сотен лет назад. Ну, а в остальном - запомни, мой мальчик: человек, даже самый обыкновенный человек, может сделать гораздо больше, чем самым лучшим образом придуманный бог! - Обыкновенный человек... - тихо повторил Халид. Потом посмотрел прямо в глаза Фернану, смущенно улыбнулся и так же тихо проговорил: - Нет... Не обыкновенный... Он вскочил на ноги, бросился к двери, и Фернан услышал, как заскрипели ступеньки под его ногами... У Халида были отличные ноги. В правом боку уже ломило, в висках стучало, а ноги все несли и несли его без устали. Он выбежал из города, миновал развалины, оставил позади пирамиду. Солнце еще только поднималось к зениту, но и путь был немалый. Если не бежать, вряд ли успеешь до темноты. Горы приближались. Серо-зеленая масса постепенно распадалась на отдельные скалы и деревья. Вот уже видна и тропа, ведущая к перевалу. - Стой! - раздался над ухом Халида оглушительный окрик. Чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Мальчик оглянулся и увидел желтый полицейский мундир. - Кто такой? Куда? - У меня пропала коза, господин. Хозяин убьет меня! - А ну возвращайся откуда пришел! Халид не успел больше вымолвить ни слова, как его силой повернули кругом, и... он чуть не растянулся от сильного толчка. - Чтоб духу твоего тут не было! Сделав несколько шагов, Халид обернулся. На тропе, широко расставив ноги, стояли три дюжих полицейских и, ухмыляясь, смотрели на него. Делать нечего. Мальчик поплелся обратно. Он дошел до поворота и еще раз обернулся. Два полицейских наклонились к спичке, которую поднес им третий. На Халида они, по-видимому, перестали обращать внимание. Воспользовавшись этим, мальчик ящерицей скользнул в кусты. Он прополз на четвереньках метров двести и остановился, чтобы отдышаться. Голоса полицейских раздавались совсем рядом. - Жалко мальчишку! - услышал Халид. - Ему за козу башку оторвут. - Приказ есть приказ! - Не ради же такого оборванца он издан? - Сказано, никого - значит, никого... Ничего не поняв, Халид пополз дальше. Голоса раздавались все глуше и наконец совсем пропали. Тогда он поднялся и короткими перебежками - от валуна к валуну, от куста к кусту - помчался в гору. Около пещеры кусты были изрядно помяты, словно там прошло целое стадо коз. Мальчик некоторое время прислушивался, не раздастся ли поблизости скрип щебня или чей-нибудь голос. Но ничто не нарушало тишины, и он наконец решился - выскочил из-за кустов и в два прыжка очутился у знакомой расселины. Гиря была на месте. Халид взвалил ее на плечо и снова спрятался в свое укрытие среди густого колючего кустарника. Теперь надо было дожидаться темноты. Под утро Фернан услышал странный стук. Он открыл глаза, нажал кнопку лампы и приподнялся. В открытое окно со свистом влетел камень и ударился о стенку. Фернан подскочил к окну и в неясной полумгле увидел внизу небольшую фигурку. Через несколько минут он втащил мальчика в комнату. Халат Халида превратился в лохмотья, босые ноги были покрыты кровью. Крепко сжимая в руках какой-то мешок, он опустился прямо на пол. - Что случилось? Что с тобой? - Ничего, - улыбнулся Халид. Фернан бросился к аптечке. Пока он обмывал и обрабатывал спиртом и йодом глубокие ссадины на ногах мальчика, тот односложно отвечал на его вопросы. - Где ты был? - На горе... - Почему ночью? - Не пускали... - Кто не пускал? - Полицейские... - Какие полицейские? - Не знаю... - Но почему не пускали? - У них приказ... Положив мальчика на диван, Фернан сердито спросил: - И какого дьявола тебя туда понесло? Вместо ответа Халид показал на мешок, который так и остался стоять у порога. Фернан с трудом извлек из мешка продолговатый, очень тяжелый предмет и вопросительно посмотрел на Халида: - Что это такое? Но мальчик ничего не мог ответить, если бы даже знал: он уснул. Фернан опустил странный предмет на пол, подошел к Халиду и укрыл его пледом. Потом опустился на корточки и стал внимательно рассматривать слоистый торец Халидова сокровища. Это было похоже на свиток, на свернутую длинную полосу, но не бумажную, не папирусную, не пергаментную, не кожаную, а медную! Такого Фернан никогда не видел. Он даже не слышал о существовании подобных предметов. Он знал о книгах на камне, на глиняных черепках, на бересте, на пальмовых листьях, на костяных и золотых пластинках, на покрытых воском дощечках, даже на черепаховом панцире. Но медный свиток - это что-то новое! Что же могло быть написано в такой странной книге? Фернан перенес ее на стол, взял лупу, набор инструментов и принялся тщательно осматривать удивительную находку Халида. Он так погрузился в осмотр медного свитка, что не заметил, как настало утро, и забыл выключить лампу. Может быть, он даже пропустил бы завтрак, если бы не деликатный стук в дверь. - Войдите! - Прошу извинить, господин Гизе. Можно вас на минуточку? Вид у хозяина гостиницы был необыкновенно взбудораженный. - Видит аллах - не хотел вас тревожить. Но такие дела... Он протянул Фернану газету. - Что там стряслось? - спросил Гизе. - У нас в Хирбете приземлились марсиане! - Давно? - Гизе сунул газету под мышку и принялся неторопливо разминать сигарету. - Позавчера! - доверительно наклонившись к Фернану, сообщил хозяин. - А этой ночью неизвестные грабители проникли в монастырь Святого Гильома и похитили монастырские сокровища! - Странное совпадение, - помедлив, промолвил Фернан. - Вы тоже думаете, что сокровища похитили эти марсианские дьяволы? Хозяин так и не дождался ответа. Фернан Гизе, устремив невидящий взгляд в потолок, барабанил по перилам длинными сильными пальцами. Когда Гизе вернулся в комнату, Халид сидел на корточках на полу и рассматривал большую книгу. - А на стуле неудобно? - спросил Фернан. Халид смущенно улыбнулся, вскочил на ноги и положил книгу на стол. - Смотри, смотри, пожалуйста. Тебе нравятся эти картинки? - Очень. Особенно быки Саммили! - Как ты сказал? - переспросил Фернан. - Быки Саммили, - повторил мальчик. - Так называл их дедушка Джафар. Он раскрыл книгу на цветной глянцевой вклейке. На голубоватом фоне ярко выделялись оранжевые бизоны с тяжелыми, опущенными к земле головами. - Ты ошибаешься, - сказал Фернан. - Твой дедушка не мог видеть таких животных. Они не живут и никогда не жили в пустыне. Эту картинку я нашел на стене грота, далеко отсюда, в Испании. - Я не ошибаюсь! - воскликнул Халид. - Быки Саммили - не живые. Это картинка - большая, очень большая картинка. На большой скале в Саммили. Когда я был маленький, дедушка много раз рассказывал мне об этой скале. А потом мы остановились у источника, и я смотрел на быков Саммили... У Фернана загорелись глаза. Он, автор первой в мире книги о наскальной живописи, ничего не слышал о каких-то быках Саммили! - Послушай, Халид! А там нет других скал с другими рисунками? - Там очень много скал. Но о других рисунках я ничего не слышал. - Тем лучше! Значит, мы их разыщем! Фернан ласково положил руку мальчику на плечо: - Можешь считать, что ты сполна рассчитался со мной!.. Глава пятая КРАЖА СО ВЗЛОМОМ - Чушь! - воскликнул Тарасюк. - Дикая чушь! Древние не знали железобетона! - Вы совершенно правы! - раздался рядом незнакомый голос. Тарасюк обернулся. Около него стоял высокий, очень худой человек в белой рубашке и грубых парусиновых брюках... - Фернан Гизе, спелеолог! - представился он и протянул Григорию сухую, коричневую от загара руку. - А вы, надо полагать, господин Белов? - Не совсем, - осторожно ответил Григорий. - Моя фамилия Тарасюк, профессия - археолог, постоянное местожительство - Москва. - Если вам нужна пирамида, то вы опоздали, господин Тарасюк. - Вижу, - пробурчал Григорий. - И всего на каких-то несчастных два часа... Ночью полиция никого не пускала в Хирбет, а у этой шайки был отличный транспорт!.. Ума не приложу - кому понадобилось подменять пирамиду? - У вас нет никаких подозрений? - Абсолютно! - твердо сказал Тарасюк. - А у меня есть, правда очень смутные. Настолько смутные, что не стоило бы никому и говорить о них. Но раз вы почти Белов, - улыбка мелькнула в глазах Фернана и сразу же исчезла, - раз вы почти Белов, то вам скажу. Пирамиду могли подменить те самые люди, которые наложили руку на пещеры... - Вы имеете в виду кувшины с золотом? - Если бы с золотом! - рассмеялся Фернан. - О чем вы говорите? - Шофер, вон тот самый, - Тарасюк показал в сторону машины, - рассказал мне, что здесь в пещерах нашли кувшины с золотом. - Бедняку везде мерещится золото!.. - Что же было в пещерах? - Не знаю. Но там могли быть древние рукописи. Манускрипты, которым нет цены. - И вы знаете что-нибудь о тех, кто это сделал? - спросил Тарасюк. - Очень мало, - вздохнул Фернан. - Знаю, что без сговора с властями тут не обошлось. Пока они работали в горах, доступ туда был закрыт. Так же, как сегодня, по вашим словам, сюда. А еще знаю, что месяца полтора назад, в ту самую ночь, когда перекрыли дороги в горы, из сейфа отца Филиппа - настоятеля здешнего монастыря - исчез очень древний манускрипт... - Случайно, не тот, что попал потом в печать? - Случайно, тот. Точнее, украли оригинал. А газета напечатала фотокопию, которую я им послал. Благодаря стечению некоторых обстоятельств у меня оказалась копия, которой я сначала не мог распоряжаться. Но кража развязала мне руки. Тарасюк не понял связи между похищением оригинала и публикацией копии, но промолчал. - Ну, рукопись - это я еще понимаю, - сказал он, помедлив. - Древние манускрипты дороже золота... Любая шайка, узнав о них, могла захотеть поживиться. И даже подкупить полицию. Но пирамида! Кому нужны три тысячи тонн битого камня? Представляю себе, что осталось от пирамиды!.. - Что и говорить, - усмехнулся Гизе. - Опять кража со взломом! - Подождите! - Григорий взял его за руку. - Может быть, она была сделана из особого камня? - Какой там особый, - отмахнулся Фернан. - Обыкновенный песчаник. Точно такой, как любой здешний камень. Хоть этот! Он нагнулся и поднял небольшую желтую плитку. - Но тогда на кой же черт? - Тарасюк принялся шагать взад и вперед вдоль железобетонной пирамиды. - Ничего не понимаю!.. Несколько минут он молча вышагивал, потом спросил Фернана: - Вы побывали в этих пещерах? - Конечно! - До них или после них? - К сожалению, после. Впрочем, мой конек - наскальные рисунки. Так что я все равно мог и раньше не найти того, что нашли они. - А по виду пещер нельзя было представить себе, что за люди там орудовали? - Можно. Вероятнее всего, археологи. Все там было перерыто самым квалифицированным образом... - Неплохо! - проговорил Тарасюк. - Загадки множатся. Уже набралась целая коллекция. Давайте-ка посчитаем... Фернан одобрительно кивнул. - Загадка первая, - сказал Тарасюк. - Кто искал в пещерах древние рукописи и почему для него стали оцеплять горы? Вторая загадка: кто украл пирамиду? Третья загадка: зачем украли пирамиду? Веселая жизнь! - Жизнь как жизнь! - усмехнулся Фернан. - Поедемте ко мне, я покажу вам еще одну загадку. Четвертую. Кстати, в моей гостинице есть свободные номера. Судя по вашему виду, вы прямо с дороги. Не так ли?.. - Знаете, Грегори, - говорил Фернан, ставя перед Тарасюком дымящуюся чашку черного кофе, - ведь я был уже близок к отчаянью. Почти год проторчать в Хирбете в надежде отыскать пещеры! А когда эти пещеры обнаружены, не найти в них ничего. Но теперь... Это как чудо - рассказ мальчишки о быках... - Мне тоже нравится ваша история с быками, - улыбнулся Тарасюк. - Но не потому что быки, а потому что Саммили. - То есть? - не понял Фернан. - Видите ли, когда Белов предполагает, что космический корабль опустился в мертвую пустыню, - это одно. Но если окажется, что пустыня была в те времена очагом человеческой цивилизации, - это совсем другое. Ваши быки - это, может быть, недостающее звено между саммилитами и Хирбетской пирамидой. И знаете, что я думаю? Надо искать в Саммили не только быков. Мало ли, что там... Верно? - У вас разыгралась фантазия, - мягко сказал Фернан. - Не надо спешить с выводами. Даже если ваш коллега Белов в принципе прав, то сейчас еще слишком мало фактов, чтобы что-то утверждать. Вам нужно собирать факты. - А я был уверен, что вы наш сторонник! - разочарованно протянул Тарасюк. - Значит, вы гуляли ни свет ни заря у пирамиды просто из любопытства? - Нет, не просто. Я совершенно согласен с уважаемым господином Беловым, что саммилиты и Хирбетская пирамида загадочны и что интересно попробовать раскрыть их тайну... Только надо сохранять хладнокровие. Кстати, я ведь обещал еще одну загадку. Прошу извинить! Он вышел из комнаты и несколько минут спустя снова появился, держа в руках деревянный ящик, по-видимому, очень тяжелый. Опустив ящик на пол, Фернан открыл обитую изнутри толстым войлоком крышку. - Смотрите, что нашел Халид в одной из пещер еще до того, как в ней побывали неизвестные грабители... Тарасюк наклонился над ящиком и увидел круглый предмет, покрытый черно-зеленой коркой. На плоско срезанном торце кое-где поблескивал желтый металл. Минут десять он пристально рассматривал содержимое ящика. Потом выпрямился и задумчиво проговорил: - Да не осудит меня ученая братия, но ведь это не что иное, как книга. Самая настоящая древняя рукопись, только по чьей-то странной прихоти изготовленная из меди... Вы не пробовали развернуть ее? - К сожалению, пытался. И чуть было не совершил преступления. Отогнутый край сразу же превращается чуть ли не в пыль. Здесь почти не осталось металла - сплошная окалина. - Нужен хороший рентгеновский аппарат, - все так же задумчиво произнес Тарасюк. - И бокс с манипуляторами. И - на всякий случай - киноаппарат. - К сожалению, мне не приходилось заниматься такими вещами, - сказал Фернан. - А вам? - Приходилось, и довольно часто. У нас в институте есть реставрационная лаборатория... Послушайте, господин Гизе! Медный