времени, чтобы посмотреть, что же случилось с Голубой Стрелой. Будем надеяться, что ее пассажиры, следуя по указанным в списке адресам, без особых происшествий прибудут к месту назначения. До рассвета было не так уж далеко. Игрушки боялись опоздать и приехать, когда дети выплачут все свои слезы, не найдя утром подарков Феи. Мотоциклист несказанно гордился своей новой ролью проводника. Сидя верхом на седле, крепко держа руками руль, он мчался на полной скорости, бесстрашно преодолевая снежные сугробы, пересекая лужи и попадающиеся на пути дороги. Хитрец оставил открытой выхлопную трубу, и время от времени паровоз Голубой Стрелы окутывался дымом от мотоцикла, что вызывало у Машиниста приступ невероятной злости. Когда нужно было остановиться, мотоциклист поднимал руку, и поезд тормозил. -- Мы находимся перед домом Франческо Цепполони. Кто сходит? Куклы устроили небольшое совещание: -- Пойду я. -- Нет, я... -- Пойдем вместе, так будет веселее. Кто знает, может быть, эта Франческа -- плохая девочка! Они всегда оставались вдвоем, чтобы не было так страшно. Осматривали дом (иногда это был бедный одноэтажный домишко), перед которым останавливалась Голубая Стрела, просили Мотоциклиста повторить адрес, прощались с товарищами и исчезали в подъезде. Высадив пассажиров. Мотоциклист нажимал на стартер и отправлялся дальше. -- На следующей остановке живет Паоло ди Паоло, пятилетний мальчик. Предлагаю подарить ему одну из Марионеток. -- Одну Марионетку? -- воскликнули хором три Марионетки, которые любовались из окошка панорамой занесенного снегом города. -- Это невозможно! Вы, наверно, хотели сказать "трех Марионеток"? Ведь мы не можем разделиться. Тем более, что теперь у нас есть сердца, вернее, три сердца. Для нас расставание было бы втрое тяжелее обычного. Кончилось тем, что они все втроем слезли с поезда и, подпрыгивая, направились к указанной двери, не обращая внимания на окрики Начальника Станции, которому не хотелось терять сразу трех пассажиров. Шли они, конечно, пешком, и одновременно поворачивали головы налево, потом направо, потом опять налево. И если поворачивалась одна Марионетка, то две другие делали то же самое. -- Мальчик будет очень доволен, -- говорили они. -- С тремя Марионетками он сможет играть в театр. А что бы он делал с одной? -- Хорошо, хорошо, тысяча бесхвостых китов, идите -- и счастливого пути! -- Спасибо, синьор Капитан! Поднимаясь по лестнице, они размышляли: "Мы так будем любить нашего мальчика! Пусть его зовут Паоло, а не Франческо. Мы будем втрое сильнее любить его, потому что у нас три сердца". И они горделиво посматривали на грудь, чтобы убедиться, что их сердца на месте, красные, как вишни, и горячие, как три маленькие печки. "Если он замерз, мы согреем его", -- думали они о Паоло. Что за странные мысли! Игрушка, которая греет... А впрочем, ведь согревают не одни только печки. На свете есть много вещей, которые согревают: добрые слова, например, и даже три Марионетки, подведенные к ниточке. Глава XVII. ПОЛУБОРОДЫЙ КАПИТАН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПЛАВАНИЕ На следующей остановке сошел Полубородый Капитан. Вот как это произошло. Мотоциклист поднял руку, и колонна остановилась. -- Дом Марине Росси, -- объявил он, не заглушая мотора. -- Марине? Есть мальчик, которого зовут Марине? -- послышался возглас. -- Тысяча китов-моряков! Это как раз по мне. Вы, конечно, узнали голос Полубородого. -- Если его зовут Марине, то ему должно нравиться море. А если ему нравится море, то он нуждается в корабле. А если ему нужен корабль, то к его услугам самый быстрый и прочный парусник в мире. Друзья, помогите мне снять корабль! Чтобы пройти в дом Марине, нужно было подняться на три ступеньки. Главный Инженер "Конструктора" выстроил наклонный желоб, в желоб поставили корабль, и все вместе втащили корабль на порог. -- Спасибо, остальное я сделаю сам, -- заявил Полубородый. -- А вы идите по своим домам. Мне не терпится посмотреть, что меня ожидает. Ну, двигайтесь дальше, чего же вы ждете? Тысяча копченых китов, что вы заснули, что ли? Игрушки высыпали из поезда и грустно глядели на Капитана. Полубородый был дорог всем. Правда, он так ругался все время, но ведь это не со зла: в сущности он был добрый человек. -- Мы есть все взволнованы, -- произнес Серебряное Перо, вынув изо рта трубку. -- Взволнованы? Взволнованы? Что такое? Мне незнакомо это слово! И у меня под рукой нет словаря, чтобы посмотреть, что оно означает. А даже если бы у меня был словарь, я совсем не хочу смотреть в него. Но в действительности он тоже был взволнован, этот старый морской волк, Полубородый командир славного парусника. -- Мы встретимся, -- сказал он. -- Земля вертится, разве вы не учили географию? Только горы остаются на своих местах, а здесь я не вижу гор. Но никто не двинулся с места до тех пор, пока он не вошел в дом, таща за собой на цепях свой парусник. Глаза Полубородого привыкли к бурям и тайфунам, и он без труда освоился в комнате, куда попал. Он сразу же заметил то, что ему требовалось: чудесный таз с водой, как раз подходящий для его парусника. -- Таз приготовили, наверно, для умывания? -- спросил себя Полубородый Капитан. Оставаясь один, он любил беседовать сам с собой. И сам же себе ответил: -- Конечно. Хочу посмотреть, что за лицо будет утром у нашего Марине, когда он прибежит сюда умываться. Могу спорить, что он еще будет совсем сонный. Глаза у него будут слипаться, и сначала он ничего не заметит. Сунет руки в таз и наткнется на паруса моего трехмачтовика или же зацепится рукой за верхний мостик. Уж тогда-то он откроет глаза. В этот момент я отдам ему честь и скажу: "Я Капитан Полубородый, мой флот ждет ваших приказаний". Бормоча таким образом. Капитан с помощью скамеек, щепок, якорных цепей поставил свой трехмачтовик в таз, и тот мирно закачался в нем. -- Наконец-то мы на воде! -- удовлетворенно воскликнул Полубородый. -- Ночь ясная, снег падать перестал, время муссонов еще не наступило, на горизонте нет ни акул, ни пиратов, в ожидании рассвета можно будет немножко вздремнуть. Так он и сделал. А при его пробуждении все произошло так, как он мечтал. Глава XVIII. ЧУДЕСНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ КОРОБКИ КАРАНДАШЕЙ Так, дверь за дверью, таяла наша колонна. Целые вагоны Голубой Стрелы уже остались без пассажиров. Оставшиеся бродили по вагонам, к большому неудовольствию Начальника Поезда, который хотел заставить их уважать железнодорожные правила. -- Пассажиры не должны переходить из вагона в вагон, -- говорил он. -- Не высовывайтесь из вагонов: это опасно! У кого билет третьего класса, тот не имеет права даже появляться в первом, иначе я оштрафую его. Но все его усилия ни к чему не приводили. Пассажиры были беспокойные и напоминали детей, возвращавшихся из лагерей домой. На каждой остановке кто-нибудь сходил, прощался с остальными, и поезд отправлялся дальше. Я не могу рассказать вам историю всех пассажиров Голубой Стрелы, потому что сам всего не знаю. Знаю, например, что части "Конструктора", которые уцелели после крушения моста через лужу (вы помните?), собрались под командование Главного Инженера и в одно мгновение построили ветряную мельницу на подушке у мальчика, к которому они попали. Мальчик проснулся, стал крутить рукоятку, и крылья мельницы завертелись в воздухе, ожидая, когда какой-нибудь Дон-Кихот набросится на них. Мотоциклисту надоел его мотоцикл, и он решил остановиться: он выбрал дом маленького механика и передал список с адресами Машинисту Голубой Стрелы, который отныне мог вести поезд в свое удовольствие, а не тащиться еле-еле за собачьим хвостом или же в облаке синего дыма из выхлопной трубы мотоцикла. Индейцы и ковбои с трудом поспевали за Голубой Стрелой. Паровоз не устает никогда, но кони время от времени должны отдыхать. Лошади индейцев еще могли скакать по снегу, но лошади ковбоев сдали. И вот караван прибыл к дому, где окна вместо стекол были затянуты обрывками газет и журналов, на картинках которых красовались ковбои и индейцы. Наши герои почувствовали себя дома. Они расседлали лошадей и расположились лагерем на соломенном тюфяке, лежащем на полу, где, обнявшись, спали два мальчика, немножко чумазые, но с симпатичными и даже во сне веселыми лицами. Они не зажгли походных огней, чтобы не поджечь тюфяк, но натянули свои палатки, привязали лошадей и преспокойно расположились спать. Только Серебряное Перо не заснул. Великие индейские вожди никогда не спят. Днем и ночью они курят свои трубки и думают. А о чем думают -- неизвестно, потому что говорят они мало, из десяти мыслей расскажут кое-что об одной, а остальные девять остаются в секрете. Поэтому они становятся такими мудрыми. Есть индейская пословица, которая гласит: "Тот, кто молчит, знает в два раза больше, чем болтун". В поезде остались только Начальник Станции, Начальник Поезда, Машинист и Карандаши, которые вылезли из коробки, и каждый занял себе отдельное купе. Таким образом, они не мешали друг другу, потому что, как вы знаете, у Карандашей очень длинные ноги и они любят простор. В списке адресов теперь было только два имени: Франко и Роберто. У дома Франко слезли Карандаши, на долю которых, надо вам признаться, выпали самые комические приключения. Франко не спал: он растянулся в своей кроватке и, положив руки под голову, смотрел, как Карандаши один за другим пролезали в замочную скважину и с легким стуком падали на пол. -- Привет! -- весело сказал Франко. -- Привет! -- моментально ответили Карандаши. А Желтый, который любил смеяться по любому поводу, сразу же добавил: -- Почему ты не спишь? Это неправильно! В новогоднюю ночь дети должны спать. -- Я это знаю, но... -- Правда, мы добрались до тебя сами, а не на метле Феи, но это не оправдание. Ты ничего не должен знать об этом. -- Но я... Голубой прервал Желтого, который хотел было продолжать свою проповедь, и заметил: -- Но, в конце концов, что за беда, что он не спит? Это даже лучше: мы можем сразу же подружиться. -- Я тоже такого мнения, -- пропищал Красный, который был самый веселый из всех. -- Что касается меня, то я согласен с Желтым, -- сказал Зеленый, -- тем более что он мой двоюродный брат. Ах да, я же вам еще не рассказал историю этого родства. Это довольно сложная история. Зеленый был двоюродным братом Желтого и Голубого, Оранжевый -- двоюродным братом Желтого и Красного, Лиловый -- Красного и Голубого, и, кроме того, между ними было еще множество родственных связей, сложных, как и все родства на этой земле. -- Ну, хватит! -- примирительно воскликнул Франко. -- Вижу, что вы начинаете ссориться. А я-то думал, что цвета всегда живут в мире между собой. -- Ты ошибаешься, -- изрек Желтый. -- Разве ты никогда не слышал о контрастах в цветах? Однако ты еще не объяснил нам, почему ты не спишь. -- Просто потому, что сон никак не приходит. -- Это признак того, что ты был плохим мальчиком. Не могут спать только те дети, у которых совесть нечиста. -- Совесть у меня чиста, но пуст желудок, потому что мне нечего было есть на ужин. -- Видите! -- торжествующе воскликнул Голубой, -- я сразу же сказал, что он хороший мальчик. -- Наоборот, -- возразил Зеленый, -- раз его оставили без ужина, значит, он плохой мальчик. -- Нет, -- объявил Франко, -- это значит, что у нас в буфете пусто. Мама поскорее уложила меня спать, надеясь, что сон прогонит голод, а получилось наоборот: голод прогнал сон. Но я не жалуюсь: мне так интересно было видеть, как вы пролезали в замочную скважину. Вы знаете, я до сих пор еще ни разу не получал подарка от Феи. А вы для меня самый лучший подарок, который я только мог получить. Представьте себе, я хочу стать художником. Франко говорил так ласково, что Карандаши, подпрыгивая, приблизились к нему, довольные, что они пришлись по душе мальчику. Для типов вроде Желтого и Зеленого достаточно одного доброго слова, и они сразу же прекращают ссориться и становятся очень хорошими. -- Если хочешь стать художником, -- сказал Коричневый, самый спокойный из всех цветов, -- я советую тебе рисовать сцены из деревенской жизни. Можешь для этого использовать меня. -- А для меня все равно из какой жизни, -- произнес Голубой, -- на любой картине всегда найдется место для кусочка неба. -- Ребята! -- воскликнул Красный, которому всегда хотелось предложить что-нибудь новое. -- Зачем терять время на болтовню? У меня появилась идея. -- Слушаем! -- Раз уж Франко не спит, давайте развлекать его. Нарисуем для него что-нибудь? -- Чудесно! Что за хорошая мысль! -- обрадовался Франко. -- Посмотрите на столе: там должно лежать несколько листов чистой бумаги. Конечно, это не чудесные белые листы из альбома -- в эту бумагу лавочник заворачивал кофе, но я собираю ее для рисования. -- Начну я, -- торжественно произнес Черный. Он положил листок бумаги на ночной столик, стоявший рядом с кроватью Франке, и запрыгал по листу. На бумаге появился ствол и ветви дерева. Франко захлопал в ладоши, но Желтый наморщил нос (я не знаю точно, где у карандаша находится нос, но подтверждаю тот факт, что Желтый наморщил нос). -- Этот рисунок не по сезону, -- сказал он, -- всем известно, что зимой на ветвях нет листьев. В лучшем случае сохраняется несколько желтых листьев... -- А ты забыл про сосны и ели, которые никогда не теряют листву? -- У меня есть еще одна замечательная идея, -- объявил Голубой. Он взял листок, начертил на нем причудливую линию, и через несколько минут чудесная Голубая Корова, вежливо мыча и позвякивая висевшим на шее голубым колокольчиком, поднялась с листа и застучала копытцами по столику. -- Замечательно! -- воскликнул Франко. -- Если бы я тоже мог рисовать живые вещи. Мои рисунки остаются на бумаге и никогда не сходят с нее. -- Мууу! -- жалобно замычала Голубая Корова. -- Может быть, у нее накопилось много молока? -- сказал Франко. -- Когда коровы жалуются, их обязательно нужно доить. Но я не умею. На помощь пришел Коричневый, который был деревенским цветом и умел доить коров. Молоко Голубой Коровы было чудесного голубого цвета. -- Такого молока я никогда не видел, -- засмеялся Франко. -- Это Голубой виноват, -- ответил Желтый. -- Он все хотел сделать сам. Все ведь знают, что молоко бывает желтое. -- Желтое! Что ты там рассказываешь? -- Ах, довольно спорить, -- сказал Красный, -- теперь моя очередь. И он со скоростью балерины запрыгал по листу бумаги, распространяя вокруг невероятное веселье. Еще ничего не было готово, но можно было поручиться, что рисунок получится очень смешной. -- Готово! -- прыснув со смеху, объявил Красный. Знаете, что он нарисовал? Человечка, который какимто чудом не рассыпался, хотя и был весь сделан из отдельных кусков. Руки не соединялись с плечами, ноги с туловищем, нос с лицом, а голова с шеей. -- Да здравствует Человечек из кусочков! -- закричал Франко. Человек попытался подняться с листа и сразу же потерял одну ногу. Он нагнулся и с большим трудом поставил ее на место, но тут же у него отскочила рука. -- Я потерял руку! Где моя рука? Он опустился на колени в поисках, а голова тем временем скатилась с его плеч, как мячик. Голова катилась по полу, но не переставала кричать и жаловаться. -- На помощь! На помощь! Я не виноват, зачем вы хотите отрубить мне голову? У Франко от смеха на глазах выступили слезы. -- Не бойся! -- ободрял он, стараясь сложить кусочки вместе. -- Ну, вот, теперь все в порядке, покажи, как ты умеешь ходить. Это легко было сказать, но нелегко выполнить. Человечек из кусочков не успел сделать и двух шагов, как потерял половину левой и правую руку. Бедняжка зашатался и рухнул на землю. Каждый из Карандашей что-то рисовал. Фигурки, как только их кончали рисовать, поднимались с бумаги и с любопытством оглядывались по сторонам. Голубой нарисовал лодочку с моряком. Моряк принял молоко Голубой Коровы за море и принялся плавать в нем. Внезапно послышался чей-то голосок: -- Эй! Эй вы! -- Кто это? -- спросил Желтый, который знал все обязанности, включая обязанности часового. -- Э-э-э, не поднимай такой шум, дружище! Я бедная голодная Мышь и думаю, что кому-то из вас придется пожертвовать собой, чтобы я могла поужинать. Мне всегда нравились карандаши, простые или цветные -- все равно. Карандаши поспешно столпились около Франко, который поднял руку, чтобы защитить их. -- Синьора Мышь, если вы думаете утолить голод за счет моих друзей, то предупреждаю вас, вы ошиблись адресом. -- В этом доме невозможно жить, -- проворчала Мышь, оскалив зубы. -- Нет ни корки сыра, ни яйца, ни бутылки масла, чтобы я могла окунуть хвост и облизать его, ни мешка с мукой или зерном, чтобы я могла прогрызть его. За последнюю неделю я потеряла половину веса. -- Мне очень жаль, -- ответил Франко, -- но я тоже лег спать без ужина, и это не в первый раз. Ничем не могу помочь тебе: мои Карандаши не для твоих зубов. -- Прикажи им, пусть они хоть нарисуют для меня чтонибудь съедобное! -- взмолилась Мышь. -- Я видела, какие они чудесные мастера. -- Против этого я ничего не имею. -- Об этом позабочусь я, -- предложил Желтый. И в одно мгновение он нарисовал ломтик сыра с дырочками и слезою, который вызвал бы аппетит даже у индийского факира. -- Большое спасибо! -- воскликнула Мышь, облизывая усы. Никто даже не успел заметить, как сыр исчез в ее пасти. -- Чудо что за аппетит, -- сказал Красный. -- Но подожди, сейчас я тебя накормлю. Он взял чистый лист и нарисовал на нем круг. -- Это, наверно, голландский сыр, -- сказала Мышь. -- Однажды я наелась его вволю. У него была такая же красная корочка. -- Подожди, я еще не закончил. Красный нарисовал рядом с первым кругом кружок поменьше и некоторое время выводил какие-то странные палочки и закорючки. -- Странно, -- заметила Мышь, -- никогда не видела голландского сыра с такими большими дырками. Над этим сыром, наверно, потрудилась целая мышиная семья. А теперь отойдите, пожалуйста, в сторону. -- И-и, какая спешка, -- усмехнулся Красный, -- да я еще только начал. Я хочу приготовить такое блюдо, что ты запомнишь его на всю жизнь. И, продолжая рисовать, приделал к своей странной фигуре какое-то подобие хвоста, которое Мышь приняла за сосиску. -- Сосиска? Это неплохая идея. Даже не помню, когда я ела ее в последний раз. А может быть, и совсем не ела, а просто представляю ее себе по рассказам моего отца, который жил в лавке одного колбасника. Но теперь отойдите, пожалуйста, в сторону и позвольте мне отведать этот чудесный сыр, а то как бы мне не захлебнуться слюной. -- Одну минуточку, -- сказал Красный и коснулся листа бумаги. Мышь беспокойно смотрела на ожившую фигуру, которая лениво поднималась с бумаги. -- Но ведь это... Что за шутки?.. Ай, на помощь! Мама! И Мышь бросилась прочь с такой быстротой, что потеряла хвост. Красный весело рассмеялся. Что же он нарисовал? Огромного Кота, друзья мои. Красного Кота, который облизал усы и сразу же принялся точить когти. К счастью для Мыши, Кот был немного ленив и слишком долго раскачивался, иначе не сдобровать бы ей. Кот нежно замурлыкал и стал тереться о руку Франко, чтобы тот приласкал его. Для Франко это была незабываемая ночь. Карандаши по очереди показывали ему свое искусство. Например, они нарисовали столько флажков, что разукрасили комнату, как в день национального праздника. Они нарисовали трехцветный флаг, красный флаг, немного поспорили, потому что каждый хотел, чтобы его флаг был самый лучший, потом помирились, и все вместе нарисовали шестицветный флаг. -- Ну вот, на флаге есть цвет каждого из нас: никому не обидно. Теперь-то уж мы не будем ссориться. Затем Черного осенила блестящая идея, так не соответствующая его отнюдь не блестящему виду. Но так уж случилось, и я должен рассказать вам об этом. Черный нарисовал телефон, маленький, как игрушечный, но совсем настоящий: с трубкой, с диском для номеров, с проводами и со звонком, который сразу же зазвонил. -- Отвечай скорее, -- сказал Черный. -- Но я не знаю, как это делать, я никогда в жизни не разговаривал по телефону, -- ответил Франко. -- Смелее, ты должен сказать "алло" и слушать. Франко взял трубку, приложил ее к уху и сказал: -- Алло! -- Алло! -- ответил бас, выходящий, казалось, из глубокого подземелья. -- Кто говорит? -- Я, Франко. А вы кто? -- Я телефонный Маг. Могу сделать так, что ты будешь говорить с кем угодно. -- Так поздно? В это время люди спят, и, если я разбужу их, чтобы только поболтать, кто знает, какие проклятия ПОСЫПАЮТСЯ на мою голову. -- Не все спят, Франко. Вот ты, например, не спишь... -- Но я не сплю, потому что не поужинал. -- Думаешь, ты один такой? Вот поговори-ка... -- Алло! -- произнес дрожащий голос. -- Кто говорит? Я, Франко. -- Доброй ночи, Франко. А я старушка, живу на последнем этаже. -- А почему ты не спишь, бабушка? -- Мальчик мой, старики спят мало. Кроме того, сказать тебе по правде, пошла я сегодня посмотреть, нет ли у меня в шкафу чего-нибудь съедобного... Ты же знаешь, у стариков мало денег... -- Нашли вы что-нибудь? -- Что ты! Там лежала когда-то корочка сыра, но ее, очевидно, съел кот. Мне ничего не оставалось делать, как снова лечь в постель. -- А если вы не заснете? -- Что же делать!.. У меня есть о чем подумать. Я вспоминаю о моих сыновьях, которые бродят по миру в поисках работы. Может быть, кто-нибудь разбогатеет или же заработает столько, что сможет прислать мне много денег... Не так ли? -- От всей души желаю вам этого, бабушка. -- Спасибо, Франко! Спокойной ночи! -- Спокойной ночи, бабушка! Франко положил трубку, но сейчас же раздался звонок. -- Алло! Ну как, поговорил? Это звонил телефонный Маг. -- Да. Мне так жаль эту бедную старушку! -- Поговори сейчас еще с одним человеком. -- Алло! Кто говорит? -- Франко. -- А, Франко! Я не знаю тебя, но это неважно. Я все равно не сплю. -- У вас какая-нибудь неприятность? -- Нет, никаких неприятностей. Я студент, и мне некогда огорчаться, мне нужно учить уроки. -- Значит, вы не спите, потому что занимаетесь? -- Сказать тебе по правде, я не занимался. Открытая книга лежит передо мной на подушке, но я даже не различаю слов, они прыгают у меня перед глазами, как балерины. Это все ужин виноват. -- Вы неважно поели. -- Я совсем не ел. Пять минут тому назад я встал и пошел в столовую к моей хозяйке. Ты лучше не говори мне, что красть плохо, я это сам знаю. Но мне так хотелось хоть что-нибудь пожевать: кусок хлеба, яблоко -- что угодно. Свет в кухне я не зажигал, чтобы не разбудить хозяйку, тем более что я на память знаю, где мебель стоит. На цыпочках я подошел к буфету, открыл дверцу, осторожно, чтобы ничего не опрокинуть, протянул руку... Палец попал во что-то мягкое. Что это такое? На ощупь мне показалось, что это мармелад. Я сунул палец в рот. Знаешь, что это было? Томат, томат из помидоров. Я съел полбанки этого томата и сейчас умираю от жажды. -- Я не люблю томат из помидоров, -- сказал Франко. -- Дорогой дружище, я сам его не люблю! Меня просто тошнит от томата! Но ведь больше ничего не было. А теперь до свидания. Звони мне завтра ночью, если не будешь спать. Мы поболтаем немножко. Франко еще некоторое время говорил по телефону. Сколько людей не могло спать! Больные, которым даже ночью боль не давала отдохнуть. Мальчики вроде него, которые легли спать без ужина. Старики, которых одолевали грустные мысли, а всем известно, что грустные мысли прогоняют сон. Были еще люди, которые работали по ночам: рабочие у доменных печей и на электростанциях, ночные сторожа, пекари, пекущие хлеб ночью, чтобы он был свежим к утру. "А ведь ночью город кажется вымершим", -- думал Франко. Карандаши прицепились к телефонному проводу, чтобы подслушать разговоры, но вскоре утомились и заснули. Франко осторожно, боясь разбудить, собрал их в коробку, закрыл ее и положил под подушку, чтобы коробку не отыскала Мышь, если она отважится выйти из своей норы. Нарисованные Карандашами фигурки одна за другой вернулись на свои листы, и в комнате стало тихо. Франко выключил свет и некоторое время лежал с открытыми глазами. Он ничего не видел, но ему казалось, что комната полна народу. Здесь были все те, с кем он разговаривал по телефону, и они пришли, думал Франко, чтобы составить ему компанию. Наконец, он заснул и спал спокойно до самого утра. Его мама встала пораньше, чтобы приготовить на кухне ячменный кофе (настоящий кофе стоит так дорого!). Она прошла через комнату Франко и увидела на столике листы бумаги с чудесными рисунками. Мама нежно посмотрела на сына и улыбнулась. "Мой мальчик станет художником, -- подумала она про себя. -- Пойду на любые жертвы, лишь бы он у меня учился. Грех погибнуть такому таланту!" Она ласково провела рукой по взлохмаченным волосам сына, который шевельнулся во сне, и прошла на кухню. Мне жаль, что я не могу рассказать вам историю Франко. Будет ли он художником, или ему придется делать работу, которая ему не нравится, лишь бы только зарабатывать себе на жизнь? Кто знает!.. Не все делают то, что хотят. Я знал одного дворника, который хотел стать музыкантом. -- Мне так хотелось бы научиться играть на скрипке, -- рассказывал он мне. -- А на самом деле вот какой инструмент приходится держать в руках... И он показал мне свою метлу. Пожелаем счастья и успехов Франко и проследим за приключениями Голубой Стрелы. Глава XIX. БУДКА N 27 Голубая Стрела мчалась сквозь тьму по последнему адресу. Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции собрались на паровозе. Все вагоны поезда были пусты. Снег наконец перестал. Холодный ветер разогнал облака, и на огромном небе, как в черном зеркале, засверкали звезды. Но блеск их становился все более тусклым: близился рассвет. Первые трамваи уже вышли из парка и медленно двинулись по покрытым снегом рельсам. Машинисту приходилось внимательно смотреть по сторонам, чтобы какоенибудь из огромных чудовищ не раздавило поезд. -- Самая безопасная дорога, -- сказал Начальник Поезда, -- это тротуар. -- Но это будет нарушением правил, -- возразил Начальник Станции. -- Никогда ни один уважающий себя паровоз не поднимется на тротуар. -- Мы можем ехать между двумя рельсами, -- сказал Машинист. -- Я высчитал, что трамвай пройдет над нами и не заденет нас. Трамвай проходил над Голубой Стрелой, даже не касаясь ее. Трем железнодорожникам вагоны казались огромными грохочущими тоннелями, которые двигались. Сначала экипаж Голубой Стрелы немножко волновался, но затем все привыкли и успокоились. Дом Роберто, последнего мальчика, который остался без подарков, находился за городом, в поле. Так, по крайней мере, было написано в списке. А сейчас посмотрим, правду ли говорит список. Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции не поверили своим глазам. Список привел их прямехонько к настоящей железной дороге. В окошке маленькой будки горел свет. Обходчик не спал. Он выходил к каждому проходящему поезду, сигналил ему, покачивая своим фонарем, потом отряхивал от снега ноги и скрывался в будке. Перед будкой, вправо и влево, как две стальные змеи вытянулись бесконечные рельсы. Что это были за рельсы! Железнодорожники Голубой Стрелы даже во сне таких не видали. А поезда? Земля начинала дрожать, когда их еще не было видно. Потом, как ураган, нарастал, приближался страшный грохот, приходилось затыкать уши, чтобы не оглохнуть. Три наших маленьких железнодорожника боялись за свои головы, которые, казалось, готовы были лопнуть от шума. И вот появлялся поезд, огромный, как город на колесах. Вагоны были величиной с дом, с сотнями освещенных окошек. Когда поезд проходил, три наших героя долго не могли прийти в себя. Хотя они плотно закрывали уши, грохот наполнял их головы и не хотел выходить оттуда. Им приходилось трясти головой и совать палец в уши, как делают пловцы, когда хотят, чтобы из ушей вытекла вода. И тогда они снова могли слышать. -- Что вы скажете?! -- воскликнул Начальник Поезда, глаза которого сверкали от страха и восторга. -- Вот это поезд! -- Да! -- кричал Машинист. -- Никогда в жизни не видел такой красоты! -- Ребята, нам подвезло! -- кричал в свою очередь Начальник Станции. -- Роберто, наверно, сын стрелочника. Мы будем жить здесь и ежедневно видеть сотни поездов! -- Ну что ж, войдем? -- спросил Машинист, приготовившись запустить мотор. -- Давайте немного подождем, -- предложил Начальник Станции. -- Может быть, пройдет еще один поезд. Недалеко от будки возвышался плетень. Они укрыли за ним Голубую Стрелу, а сами присели на ветку какого-то кустарника в ожидании проходящего поезда. Не прошло и нескольких минут, как волной пронесся глухой шум, загрохотал сильнее грома и вдруг так же внезапно смолк. -- Это не поезд! -- воскликнул Начальник Станции. Дверь будки отворилась, на пороге появился обходчик. Он поднял фонарь на уровень лица и огляделся. Похоже было, что он чем-то встревожен. -- Роберто! -- позвал он. -- Роберто! В окошке показалось заспанное лицо мальчугана. -- Одевайся скорее, наверно, что-то случилось. Это, может быть, обвал или оползень. -- Иду! -- поспешно ответил мальчик. Окно затворилось с сухим стуком. Через мгновение появился Роберто. Он одевался на ходу. В его руке раскачивался такой же фонарь, как у отца. -- Возьми один из флажков, -- приказал отец, -- и пойди осмотри рельсы слева, а я погляжу с другой стороны. Если заметишь что-нибудь на рельсах, беги скорее ко мне. Осталось десять минут до прихода скорого. Отец побежал направо. Роберто схватил красный флажок, стоявший у двери, и побежал в противоположную сторону. Ноги его по колено проваливались в снег, но он не замечал этого. -- Скорее, скорее! -- шептал мальчик. -- Через десять минут пройдет скорый. Вдруг произойдет крушение? Через сотню метров он наткнулся на огромную кучу снега и камней, рухнувших с холма на рельсы. Если поезд наткнется на обвал, непременно произойдет крушение. Роберто почувствовал, как у него задрожали ноги. Ведь ему было всего одиннадцать лет. Ему показалось, что он слышит вдали шум приближающегося поезда. Он представил себе, как стальное чудовище наткнется на эти камни и вагоны полетят кувырком; ему казалось, что он уже слышит стоны раненых из-под дымящихся обломков вагонов. Роберто вздрогнул, повернулся и побежал к будке, бессвязно выкрикивая какие-то слова. Вдруг он поскользнулся и упал в снег, быстро вскочил, снова упал и сильно ударился коленом об рельс. Он попытался подняться, но не смог. Тогда мальчик изо всех сил принялся звать отца. Но отец не слышал его: с той стороны с нарастающим грохотом приближался скорый. Силы покинули Роберто. Поезд мчался уже в двухстах метрах от него. Он поднялся из последних сил и, стиснув зубы от нестерпимой боли, отчаянно замахал красным флажком, который не выронил при падении. -- Стой! Стой! -- кричал он. Грохот поезда заглушал его голос. Паровоз мчался вперед на полной скорости, его сверкающие фары надвигались все ближе и ближе. Вот он уже в ста метрах от Роберто, в пятидесяти... Внезапно заскрипели тормоза, поезд резко замедлил ход и остановился в двух шагах от Роберто. Машинист соскочил с паровоза и бросился навстречу мальчику. -- В чем дело? Что случилось? -- Обвал, -- прошептал Робертом -- там обвал... -- И потерял сознание. Ему казалось, что он погрузился в мягкий снег, который был почему-то мокрым и горячим. Больше он ничего не слышал Через некоторое время мальчик очнулся в своей кроватке. -- Обвал, -- прошептал он, -- обвал... -- Тише, тише, -- ласково прошептал незнакомый голос. -- Опасности нет. Роберто с трудом открыл глаза. Комната была полна народу. Какой-то синьор в золотых очках склонился над ним и щупал пульс. Это был доктор, ехавший в скором поезде, его позвали на помощь мальчику. -- Папа, -- едва слышно прошептал Роберто. -- Я здесь, мой мальчик. Собравшиеся в комнате люди, затаив дыхание, следили за мальчиком. Когда он очнулся, все облегченно вздохнули и разом заговорили. -- Какой молодец, -- говорили они, -- ты спас жизнь сотням людей. -- Если бы не ты, весь состав полетел бы под откос. Ты храбрый мальчуган, -- гладя Роберто по голове, произнес какой-то железнодорожник. Это был Начальник Поезда. Роберто улыбнулся ему, но сразу же поморщился: он почувствовал резкую боль в коленке. -- Тебе больно? -- спросил доктор. -- Ничего, все быстро заживет. А если бы ты потерял сознание минутой раньше, произошло бы крушение. Ты крепкий храбрый мальчуган. Роберто больше не чувствовал боли, так ему было приятно это слышать. Через два часа путь расчистили, и поезд отправился дальше. Роберто и его отец остались одни. И только тогда они заметили, что в комнате находится еще кто-то. Кто-то или что-то? Это была Голубая Стрела, которая в царившей суматохе незаметно пробралась в комнату. Экипаж Голубой Стрелы с волнением следил за всем случившимся. Они заняли свои места, серьезные и молчаливые, как и подобает настоящим железнодорожникам, но сердца их были полны нежности и любви к мальчику, спасшему поезд. -- Посмотри! -- воскликнул отец. -- Что это? -- Это электрический поезд, папа! Электрический поезд! Какой он чудесный! Я не говорил тебе, но мне так хотелось иметь его. Посмотри, какой он красивый. А на платформах нагружены рельсы... Могу спорить, что, если проложить их, они опояшут всю комнату! -- Но это не я купил его, -- смущенно сказал отец, -- я вижу этот поезд впервые в жизни... Роберто недоверчиво посмотрел на него. -- Ладно, папа, не разыгрывай меня... Ты хотел подарить мне его утром на Новый год, но я встал раньше и увидел его. Правда? Так ведь? -- Нет, нет, маленький, уверяю тебя, что ты ошибаешься. Знаешь, что мне пришло в голову: наверно, ктонибудь из пассажиров скорого поезда вез его в подарок своим детям и решил его оставить тебе, потому что ты уже сделал самый лучший подарок его ребятам: спас жизнь их папы. Конечно, это так и было. Видишь, какой прекрасный поезд? Я никогда не смог бы купить тебе такой... Роберто улыбнулся. -- Пусть будет так, -- сказал он. -- Предположим, что этот поезд оставил мне какой-то синьор, ехавший на скором. Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции Голубой Стрелы слышали весь этот разговор и знали, что в действительности было совсем не так. Но они скорее дали бы отрезать себе язык, чем открыли бы свою тайну. У каждого есть своя гордость, не так ли? А впрочем, разве кто-нибудь слышал, чтобы Машинист, Начальник Поезда и Начальник Станции игрушечного поезда могли разговаривать? Одно дело -- в сказках, и совсем другое -- в настоящей жизни. Голубая Стрела еще несколько страниц назад находилась в сказке. Сейчас же она вошла в настоящий дом, где настоящий мальчик совершил настоящий подвиг. Три маленьких игрушечных железнодорожника теперь знают, что недаром проделали они такой путь и приехали к Роберто, в маленькую будку около самой линии железной дороги. Ручаюсь, что, если бы им пришлось повторить весь этот путь и пережить снова все их опасные приключения, они не колебались бы ни минуты. Роберто нежно погладил замечательную игрушку, и ему показалось, что она дрожит у него под рукой, но потом он подумал: "Какой я глупый! Это дрожит моя рука". Глава XX. ФРАНЧЕСКО ЕДЕТ В КОЛЯСКЕ Где же мы оставили других героев нашей истории? Кнопка, бедный, верный щенок, все еще лежал на пороге пустого дома, откуда исчез Франческо. Было холодно, хотя снег уже перестал падать. Хвост у Кнопки замерз и стал как сосулька, но он не уходил со своего поста. А Франческо? Франческо все еще сидел на скамейке в коридоре полицейского участка. Неважная подушка -- кирпичная стена! Но Франческо все-таки уснул, да так крепко, что ничего не видел во сне. Бедная старушка Фея все еще разносила подарки. Руки у нее замерзли, но она не могла, конечно, оставить свою работу. Старая служанка была с ней: в полночь Фея па минутку вернулась домой выпить чашку кофе и нашла там верную Терезу. Кто знает, может быть, мы еще встретимся с ними, прежде чем кончится наша история. А сейчас давайте отыщем ночного сторожа. Того самого сторожа, который подобрал и починил Канарейку. Клетка с Канарейкой висела на руле его велосипеда, и, когда ему нужно было поворачивать, вместо резкого звонка раздавалась нежная трель Канарейки. Но вот сторож остановился и прислонил велосипед к стене магазинчика Феи, а сам стал ходить взад-вперед, топая ногами, чтобы согреться. Нам ничего не остается делать, как влезть в его голову и посмотреть, что он думает. "Надеюсь, что синьора скоро придет, -- думал ночной сторож, -- а то у меня отмерзнут ноги". Итак, ночной сторож ожидал Фею. Может быть, он хотел вернуть ей Канарейку? Нет, нет, дело касалось не Канарейки, а Франческо. Видите ли, ночной сторож был знаком с Франческо. Много раз он встречал его, когда мальчик возвращался со своей работы из кинотеатра, и немного провожал его домой. -- Почему ты не едешь на трамвае? -- спрашивал ночной сторож. -- Потому, что это очень дорого, -- отвечал Франческо. -- Да-а, -- соглашался сторож, почесывая затылок. -- Мне нужно приносить домой все деньги, которые я зарабатываю. Их и так очень мало... -- Да-а, -- бормотал ночной сторож. -- Невесело работать в твои годы, не так ли? -- Я не жалуюсь, -- отвечал Франческо, -- я даже доволен этим. Ведь я уже работаю, как большой. Правда, у меня нет времени поиграть, да и игрушек у меня нет и никогда не было... -- Конечно, -- говорил ночной сторож, -- конечно. Мальчик болтал, мужчина слушал. Он любил этого мальчика, который уже работал, как взрослый, и один ночью ходил пешком через весь город, зажав в кулачке свой жалкий заработок. Ночной сторож видел, как арестовали воров, и, к своему удивлению, увидел среди них Франческо, на которого тоже надели наручники и, как преступника, отвезли в полицию. "Я не верю этому, -- сразу же подумал ночной сторож, -- этот мальчик не может быть вором. Я знаю его, как своего сына". Он побежал в полицию, но его выгнали оттуда. -- Думай о своей работе, -- сказали ему полицейские, -- а о ворах позаботимся мы. Иди-ка лучше сторожить, не то, пока ты болтаешь тут, воры успеют ограбить все магазины города. Этот мальчик твой родственник? -- Нет, он мне не родственник, но... -- Тогда не мешай. Мы сами разберемся. Знаем мы этих воришек! Огорченный ночной сторож вернулся к своей работе. Внезапно ему пришла в голову мысль, что в этом деле может помочь хозяйка магазина. "Синьора, -- скажет он ей, -- в полиции меня не хотят слушать. В самую новогоднюю ночь бедного мальчика бросили в тюрьму как вора. Почему бы вам не пойти вместе со мной в полицию и не освободить его? Достаточно будет, если вы скажете, что ничего не украдено, что знаете этого мальчика. Сделайте что-нибудь для него. Может быть, с вами полиция согласится". Погруженный в свои мысли, сторож не заметил Феи и ее служанки, которые верхом на метле свернули в ворота и через окошко проникли в магазин. На мгновение из-под шторы показался свет, и сторож понял, что внутри кто-то есть. Он подошел поближе и постучал. -- Кто там? -- спросил голос служанки. -- Что вы хотите в такое время? -- Я ночной сторож, мне нужно поговорить с вами по неотложному делу. -- Сейчас мы ложимся спать. Приходите попозже. -- Но я вам говорю, что дело срочное. -- Когда хочется спать, самое срочное дело -- это лечь в кровать. Послышался другой голос -- голос Феи, который что-то спрашивал. -- Ничего, синьора баронесса, это всего-навсего сторож. "Наверно, это хозяйка", -- подумал сторож и позвал: -- Синьора баронесса! Синьора баронесса! Услышав слово "баронесса". Фея смягчилась. -- Одну минутку! Сейчас я прикажу поднять штору. Входите, пожалуйста. Чем я могу быть вам полезна? В двух словах сторож рассказал ей о случившемся. Фея без труда вспомнила Франческо. -- Я помню этого мальчика, -- сказала она. -- Он бедняк и, к сожалению, не числится в списках моих клиентов. Я никогда не могла ничего подарить ему. И мне было очень жаль мальчика, уверяю вас. Мне хотелось бы, чтобы все дети были довольны. Я очень устала, но я пойду с вами в полицию. Вы довольны? Через десять минут Фея и ночной сторож предстали перед дежурным полицейским. -- Мы хотим поговорить с начальником, -- сказала Фея. -- В такое время? Да вы еще не проснулись, что ли? Начальник придет в девять часов. -- Позовите его сейчас же! -- Позвать его? Да вы с ума сошли! Фея разошлась: -- Я сошла с ума? Думай, что говоришь! К твоему сведению, я почти баронесса. И если ты немедленно не вызовешь начальника, будешь раскаиваться в этом всю свою жизнь! Словом, она совсем запугала дежурного. Бедняга вызвал начальника, бросая грозные взгляды на сторожа, который исподтишка потирал руки от удовольствия. Приехал заспанный начальник. Фея и его отругала. Что за темперамент, друзья мои! Эта сердитая старушка умела держать людей в руках! -- Хорош начальник! Почему вы позволяете держать целую ночь под арестом бедного мальчика? -- Но я никого не держу. Он остался здесь в ожидании допроса. -- А, так?! Ну что ж, допрашивайте его. И быстрее, у меня дома уже вскипел кофе. Полицейский разбудил Франческо. Мальчик едва стоял на ногах от усталости. Холодок пробежал по его спине, когда он узнал Фею. Конечно, она пришла обвинять его! Ведь она столько раз видела его у своего магазина. Может быть, Фея думает, что это он подготовил налет на ее магазин. -- Синьора, я ничего не взял, -- прошептал мальчик, -- это я поднял тревогу и позвал полицейских. -- Именно так и было, -- энергично сказала Фея, -- а теперь, когда все выяснилось, пойдем. -- Минутку, -- всполошился начальник, -- откуда вы знаете, что дело было именно так? Этот мальчик мог солгать! Мы захватили его в компании двух опасных воров. -- Солгать? Неужели я стала так стара, что не могу понять, когда мальчик врет, а когда говорит правду? Этот мальчик спас мой магазин, а вы посадили его в тюрьму, вместо того чтобы наградить. Где же справедливость? Но я сама позабочусь о том, чтобы отблагодарить его. Пойдем! Начальник развел руками. С этой грозной старушкой ничего нельзя было сделать. Она взяла Франческо за руку, бросила сердитый взгляд на полицейских и направилась к двери. Часовые отдали ей честь, как генералу, и уверяю вас, что в этот момент походка Феи была более величественна, чем походка самых великих генералов истории. Ночной сторож от радости не рассчитал разбега и, вместо того чтобы прыгнуть в седло велосипеда, перемахнул через него и свалился в снег. -- Не ушиблись? -- спросила Фея. -- Чепуха, я чертовски рад за мальчика! -- ответил сторож. Он дружески попрощался с Франческо, поцеловал ручку Фее и удалился. -- Симпатичный парень, -- заметила Фея, смотря на руку, которую он поцеловал. -- Знает, как вести себя с настоящей синьорой. Другой рукой она держала вспотевшую от волнения руку Франческо. Фея была не такая уж плохая: это она освободила его, а сейчас держала за руку и вела по темному городу, как старая храбрая бабушка. Служанка не поверила своим глазам, когда увидела их обоих. Она сразу же приготовила третью чашку кофе и вынула из шкафа стеклянную вазу со старыми засохшими пирожными. Пирожные были крепкие, как цемент, но зубы Франческо были еще крепче; он жевал до тех пор, пока ваза не опустела. -- Смотрю я, как ты перемалываешь эти пирожные, и завидую. Мне бы такие крепкие зубы, -- проговорила Фея. Франческо, улыбаясь, смотрел на нее. Потом он встал: -- Мне нужно вернуться домой, а то мама уже, наверно, беспокоится. Фея почесала за ухом. -- Я хотела подарить тебе что-нибудь, -- сказала она. -- Но в эту ночь я опустошила весь магазин, в нем остались одни только мыши. Я знаю, тебе нравится этот чудесный электрический поезд Голубая Стрела, но я не знаю, куда он делся. -- Неважно, -- улыбаясь, ответил Франческо. -- Тем более что у меня даже нет времени играть. Вы же знаете, мне приходится работать. В полдень я продаю газеты, а вечером продаю карамели в кинотеатре. -- Послушай, -- сказала вдруг Фея, которую осенила какая-то идея. -- Я уже давно собираюсь взять себе в магазин приказчика. Он должен содержать в порядке игрушки, следить за почтой, подсчитывать выручку. По правде сказать, я стала хуже видеть и уже не могу работать так, как раньше. Хочешь быть моим приказчиком? Франческо затаил дыхание от радости. -- Быть приказчиком Феи! -- воскликнул он. -- Приказчиком магазина, конечно. Не думай, что я пошлю тебя разносить на метле подарки клиентам. Франческо осмотрелся вокруг. Каким красивым казался ему сейчас магазин, пусть даже с пустой витриной и со шкафами, заваленными бумагой! -- На этой работе не обморозишь руки, -- весело проговорил он, показывая распухшие от мороза пальцы. -- А газеты я лучше буду читать, чем продавать. -- Значит, договорились, -- сказала Фея. -- Завтра приступишь к работе. Франческо поблагодарил и попрощался с ней. Он вежливо раскланялся и со служанкой, которая немножко ревновала его к хозяйке. Но она не могла долго злиться на мальчика, который так доверчиво смотрел на нее, и улыбнулась ему на прощание. -- Подожди-ка, -- сказала Фея. -- Я вызову тебе коляску. Теперь ты у меня на службе, и я не хочу, чтобы ты простудился. Коляску! До этого дня Франческо несколько раз ездил на коляске, прицепившись сзади, где обычно шалуны прячутся от кучера и его кнута. Теперь же он забрался на кожаное сиденье, кучер покрыл ему ноги чудесным желтым ковриком, влез на козлы и щелкнул кнутом. Лошадь тронулась мелкой рысцой. "Как жаль, что никого нет на улице, -- думал Франческо, глядя на небо, которое только еще начинало чутьчуть светлеть. -- Никто не увидит меня в коляске. Но когда я приеду домой, то, прежде чем слезть, позову маму. Она и братья подбегут к окну, и в это время я сойду с коляски. Вот вытаращат они глаза!" Его веки становились все тяжелее и тяжелее. Потом они сомкнулись, и он крепко заснул, убаюканный мягким покачиванием коляски, плавно катившейся по снегу. Дневной свет вывел Кнопку из оцепенения. "Пока я еще двигаюсь, -- подумал он, -- незачем умирать от холода на пороге необитаемого дома. Я слышал о собаках, которые умирают на могиле своего хозяина, но у меня еще нет хозяина, а этот дом не могила. Разомну-ка я немного ноги". Он попробовал завилять хвостом, но это ему удалось с трудом, так как хвост совсем замерз. Затем он сунул нос в снег (от этого, он слыхал, согревается кончик носа). Потом Кнопка стряхнул снег со спины и отправился в путь. Куда? Неважно. Не всегда собаки знают, куда они идут. А это ведь настоящие собаки, так что же вы хотите от игрушечного щенка? Кнопка бродил по городу, увертываясь от бесчисленных трамваев и проваливаясь в лужи. Один раз в витрине он увидел свое отражение. "Странно, -- подумал он, -- по-моему, я стал больше. Очень странно: за целый год в витрине Феи я не вырос ни на сантиметр". Он прошел мимо бронзового Памятника патриота на лошади и окликнул его. Памятник не шевельнулся и не ответил. Выпало много снегу, и борода патриота стала совсем белой, а лошадь покрылась холодным белым покрывалом. Кнопка несколько минут смотрел на него. Затем вздохнул и побежал прочь, потому что большой ком снега сорвался с гривы лошади и устроил щенку хороший душ, в котором он совсем не нуждался. Внезапно раздался звонок. Кнопка обернулся и увидел ехавшего на велосипеде приказчика с большой корзиной за плечами. Щенок скрылся в подъезде и подождал, пока тот проедет. Он не очень доверял людям. В конце концов это был дикий пес, почти волк. Правда, волк не лесной, а витринный. Кнопку тяготило одиночество. Он так хотел бы поболтать с кем-нибудь. Разве можно жить без друзей, товарищей? Он попробовал поговорить сам с собой. Пристроился около лужи и стал разговаривать со своим отражением. -- Куда ты идешь, бедный, маленький, заблудившийся и замерзший щенок? -- спросил он. -- Куда ты идешь, бедный, маленький, заблудившийся и замерзший щенок? -- ответила ему лужа. -- Что ты повторяешь мои слова, как попугай? -- Что ты повторяешь мои слова, как попугай? -- ответило отражение. -- Дурак! -- разозлился Кнопка. -- Дурак! -- ответило ему отражение. Видите, как плохо быть одиноким? Вас сразу обзывают разными нехорошими словами. Сейчас Кнопка отдал бы половину хвоста, лишь бы найти товарищей. Он попробовал побежать за приказчиком, проехавшим на велосипеде, но тот уже уехал слишком далеко, и Кнопка, высунув язык от быстрого бега, вскоре отстал и потерял его из виду. Но вот из боковой улицы выехал другой велосипедист. Кнопка радостно бросился ему навстречу. От неожиданности велосипедист потерял равновесие и свалился в канаву, заваленную снегом. -- Паршивый щенок! -- закричал он, слепил снежок и бросил им в щенка. Снежок попал Кнопке прямо в глаз, и бедняжка с воем побежал прочь. Какой успех! Чуть было не подружился с велосипедистом! Он присел у какого-то дерева и стал лечить глаз, из которого непрерывно текли слезы. Глаз невыносимо болел. Кнопка согласился бы вырвать глаз, только бы не чувствовать этой боли. Рассвело. Небо уже не казалось таким низким и черным, оно стало серым и поднялось высоко над крышами. "Будь сейчас луна, я смог бы повыть и полаять бы на нее, как делают другие собаки, -- подумал Кнопка. И тут же возразил себе: -- Другие собаки, но не ты, неумеющий лаять ". Над этим вопросом Кнопка размышлял долго. Почему он не умеет лаять? Может быть, он еще маленький? Может быть, он мало упражнялся? И вот он стал учиться лаять. Раздались жалкие и пронзительные вопли, от которых прослезились бы камни. Но у камней нет ушей, а у горожан есть. Одно, два, три окна распахнулись над головой Кнопки. Несколько тазов холодной воды окатило Кнопку с ног до головы. С жалобным воплем он убежал прочь. "Хороший результат! -- думал Кнопка вне себя от отчаяния и смущения. -- Еще один такой душ, и я перейду в другой мир, так и не научившись лаять". Бедняга совсем отчаялся: "Лучше бы я пошел с моими товарищами. Теперь они сидят в теплой комнате. Скоро проснутся дети и так обрадуются им! А чего я достиг своей преданностью Франческо? Щенок не должен позволять себе роскошь думать. Что мне теперь делать? Куда идти? Мне ничего не остается, как умереть". Решив умереть, он растянулся на трамвайной линии. Первые трамваи уже счистили снег со стальных рельсов, и они отливали голубым светом в бледных лучах восходящего солнца. Но вот рельсы слегка задрожали. Приближался трамвай. Пора. Прощай, Кнопка, тебе не повезло в жизни. Так встреть смерть так же смело, как встретил ее Генерал. Бродячие собаки на твоем примере поймут, что нельзя оставаться в мире одиноким. Трамвай быстро приблизился, но в нескольких шагах от Кнопки резко затормозил. Вожатый спрыгнул на землю. -- Смотрите, щенок! Щенок, который хочет умереть!.. Видали вы когда-нибудь такую картину? Кнопка вскочил и, поджав хвост от смущения, побежал прочь. Даже умереть ему не давали спокойно. -- Эй ты! -- звал его вожатый. -- Верный, Верный, иди сюда! Он называл много имен, но Кнопка не ответил ни на одно, хотя прекрасно понимал, что у вожатого не было плохих намерений. Вернее, именно поэтому он и не отзывался. Он так отчаялся, что не желал больше ничьей дружбы. Ему хотелось только одного -- умереть. -- Верный, Тузик, Ральф, Щенок, Послушный, иди сюда! Кнопка даже не повернулся. Вожатый сел в трамвай, включил мотор и поехал дальше, сигналя и внимательно смотря на рельсы. Кнопка спрятался за уличной тумбой. Трамваи с грохотом проходили в десяти шагах от него, но он не осмеливался выйти из своего укрытия. А как они весело сигналят, эти трамваи! Как сверкает солнце на трамвайных окошках! Какие симпатичные, добрые лица у вожатых! Видно было, что эти люди, не задумываясь, снимут с себя куртку, чтобы укрыть замерзавшего щенка, а по утрам будут кормить его белым хлебом, намоченным в молоке. Кнопка вздохнул. Неподалеку послышался стук копыт. Старая лошадь медленно тащила по снегу коляску. "Брошусь под коляску, -- решил Кнопка. -- Если лошадь не раздавит меня копытами, я все равно попаду под колеса". Когда коляска была в двух шагах, он закрыл глаза и бросился под копыта. Но лошадь заметила его. Лошади хорошо видят, даже из-под шор. Копыта лишь пригладили взлохмаченную шерсть Кнопки, не причинив ему никакого вреда. Коляска чуть-чуть отклонилась в сторону -- Кнопка остался цел и невредим. Тогда он всеми четырьмя лапами уцепился за коляску и повис сзади, где обычно цепляются шалуны, чтобы не получить кнута от кучера и проехать бесплатно. По правде сказать, он устроился совсем неплохо: колеса поднимали легкую снежную пыль, которая свежей струей обдавала Кнопку. Под ним и по обеим сторонам коляски бежала белая гладкая дорога. Справа и слева отступали дома. "Как хорошо ехать в коляске!" -- подумал Кнопка. Вы помните, то же самое подумал и Франческо. "Буду ездить вместе с коляской взад-вперед, а потом видно будет, -- решил Кнопка. -- По-моему, кучер не заметил меня". Через некоторое время Кнопке надоело ехать на запятках. Он решил сравнить, где лучше: в коляске или на запятках. "Пожалуй, наверху гораздо лучше, -- подумал он. -- Там, должно быть, красные сиденья, как в купе первого класса Голубой Стрелы. Ручаюсь, что на сиденье можно вытянуться". Пустив в ход зубы, лапы и хвост. Кнопка забрался в коляску. Внутри было тепло. Щенок почувствовал под ногами нежный, мягкий бархат. "Немножко темновато, -- подумал он, -- но даже лучше, чем в Голубой Стреле. Боюсь, что намочу подушку своими мокрыми лапами. Хотя не все ли мне равно? Я еду в коляске впервые в жизни и хочу как следует насладиться поездкой. Сейчас я растянусь на сиденье и посплю немножко". Он вытянулся... но неожиданно стукнулся головой обо что-то, вернее, об кого-то. "Кто же сидит в коляске?" -- испуганно подумал Кнопка. Он открыл свои маленькие серые глазки, и вдруг сердце бешено забилось у него в груди. Прислонившись к спинке сиденья, подложив под голову руку, в коляске спокойно спал какой-то мальчик. Глава XXII. КНОПКА УЧИТСЯ ЛАЯТЬ Франческо, -- затаив дыхание, пробормотал Кнопка. Франческо пошевелился во сне и улыбнулся. Наверно, хороший сон видела сейчас эта каштановая головка с большим чубом, спускавшимся, как обычно, на лоб. Кнопка лизнул ему руку. Впервые в жизни он лизнул руку своему другу, и это показалось ему самой приятной вещью в мире. "А я бросался под трамвай, -- думал он. -- Я чуть было не погиб под коляской Франческо. Какая ужасная была бы смерть!" От счастья он закрыл глаза, но сразу же снова открыл их, боясь хоть на минуту потерять из виду спящего мальчика. Хвост Кнопки тихо постукивал по бархату сиденья. Кнопка бросил рассеянный взгляд на хвост и удивился, как тогда, когда увидел в луже свое отражение. "Странно, этот хвост не похож на тот, который был раньше. Не пришили же мне новый!" Это замечание Кнопки относилось к тому периоду его жизни, о котором я вам не успел рассказать. Когда он еще жил в магазине Феи, мыши однажды отгрызли ему хвост. Но Фея, осматривая как-то магазин, заметила это и пришила ему новый. "Этот мой хвост не похож на те, которые можно пришивать и отрезать, -- думал Кнопка. -- Это не тряпичный хвост". Он попробовал ухватить хвост передними лапами, но это ему не удалось. Увлекшись, он несколько раз кувыркнулся на сиденье и в конце концов свалился прямо на Франческо, который поморщился во сне. "Как хорошо! Не хватало еще, чтобы я сделал мальчику больно! Пропащий я совсем пес! -- упрекнул сам себя Кнопка, потом стал оправдываться: -- В конце концов рано или поздно он все равно должен проснуться". Франческо спал теперь не так крепко. Он поворачивался, двигал руками, открывал рот, как бы желая что-то сказать. Может быть, он подымался на поверхность из сна, глубокого, как море. -- Проснись, -- попросил Кнопка, -- проснись, Франческо. Я уже давно здесь, а ты ни разу не взглянул на меня. Проснись, уже пора! Франческо открыл глаза и сразу же зажмурился: утренний свет хлынул ему в глаза серебряной струей. Он никак не мог вспомнить, что с ним случилось, и с удивлением спросил: -- Где я? Но стук лошадиных копыт, ставший внезапно более громким (коляска проходила как раз по той части города, где снег уже счистили), напомнил ему все события этой удивительной ночи. Он открыл глаза и увидел пса, который вилял хвостом, смотрел на него и, казалось, по первому знаку готов был броситься к нему в объятия. -- Песик! -- весело воскликнул Франческо. -- Откуда ты взялся? Он сел поближе, но еще не осмеливался протянуть руку и погладить щенка. -- Может быть, мне его подарила Фея? Может быть, это мой новогодний подарок? Но потом засмеялся. Фея дарила игрушки, а не настоящих псов с ласковыми, преданными глазами, с настоящим хвостом, который плясал в воздухе, как маленький флажок под порывом ветра. Вы, наверное, уже сами догадались, что Кнопка не был больше игрушкой. Он стал настоящим псом. Франческо ласково погладил его по спине, сначала робко, одной рукой, потом смелее, обеими руками. Кнопка только и ждал этого приглашения: проворный, как ящерица, он вскочил на колени к мальчику и весело залаял. Да, вы правильно меня поняли: именно залаял. Впервые в жизни Кнопка услышал, как из его горла вылетают сильные, энергичные звуки, так не похожие на его обычный визг. Эти звуки казались ему песней и отдавались в голове, как колокол. "Я лаю", -- только и успел подумать он и сразу же перестал думать. Зато теперь он наслаждался этим новым, неиспытанным чувством. Он лаял так громко, что Франческо рассмеялся: -- Похоже, что ты лаешь впервые в жизни. Но голос у тебя неплохой. Кнопка перестал быть игрушкой из папье-маше и тряпок; он чувствовал, как в его груди бьется настоящее, живое сердце. Когда его гладили, он не оставался теперь холодным и безразличным, как игрушка, а весь был теплый, живой и дрожал, как птица. Это произошло потому, что он нашел себе настоящего друга и не был больше одинок. Услышав этот лай, удивленный кучер обернулся. Он увидел мальчика и пса, которые весело боролись на старых, потертых подушках сиденья: псы и ребята не видят особой разницы между лужайкой и сиденьем коляски. Как только они найдут немного свободного места, так сразу же начинают вертеться юлой. -- Откуда же к нам прыгнул этот пес? -- смеясь, спросил кучер. -- Не знаю. Когда я проснулся, он уже сидел здесь и лизал мне руку. Кучер кашлянул и принялся рассказывать какую-то длинную историю. -- Однажды подобрал я одного пса. Дело было так: ехал я со станции; в коляске лежал багаж и сидели пассажиры. Лошадь в тот день совсем не хотела двигаться. Шел дождь, а у лошадей ведь тоже есть свои капризы. Правду говорит пословица... Но Франческо и Кнопка так и не узнали, ни что говорит пословица, ни чем кончилась история кучера. Старик говорил, говорил, а два друга -- я чуть не сказал два мальчика -- уже обнаружили, что вдвоем можно играть, смеяться, развлекаться. И пасмурный день в занесенном снегом городе вдруг показался им светлым и радостным, как солнечный день на берегу моря. Глава XXIII. ЧТО ТАКОЕ ДРУГ На следующий день Франческо пошел на работу в магазин Феи. Кнопка, конечно, последовал за ним. Они не могли расстаться ни на минуту. Франческо брал его на ночь к себе в кровать, и ранним утром Кнопка будил его нетерпеливым лаем, который означал: "Вставай, не трать столько времени на сон. У нас еще тысяча дел. Нам нужно поваляться в снегу, сбегать наперегонки до стены фабрики, проверить, кто дальше прыгает. Вставай, вставай скорее!" Всю дорогу они продолжали играть. Фея, по правде сказать, сморщила нос при виде пса. -- Пес? Ты хочешь держать его в магазине? -- Если вы разрешите, синьора. -- Гм... Нет ли у него случайно блох? -- Нет, синьора. Это чистый пес. -- Мне кажется, что я где-то его уже видела. Тереза, взгляни-ка на этого пса! Ты помнишь, где мы его видели? -- Нет, синьора баронесса. Впрочем... Подождите-ка... Знаете, на кого он похож? На щенка, который сидел у нас в витрине на прошлой неделе. Посмотрите, у него хвост светлее, чем остальная шерсть. -- Ты права, он очень похож на нашего щенка. Правда, тот был поменьше. -- Да, синьора баронесса, наш был немного поменьше. Кнопка залаял, чтобы они вспомнили его. Но Фея сказала смеясь: -- А кроме того, наш не лаял. -- Да, синьора баронесса, он не лаял. Франческо разрешили держать пса, но только с условием, что тот не будет сорить и ломать игрушки. За один день Кнопка научился предупреждать лаем о приходе покупателя. Научился смирно сидеть на задних лапах, держа во рту кружку, куда покупатели бросали чаевые для Франческо. Научился развлекать маленьких ребятишек, пока их мамы беседовали о том о сем с синьорой Феей. В свободное время, когда покупателей не было, Франческо и Кнопка играли вместе новыми игрушками, которые Фея привезла к следующему Новому году. Это был все новый народ, незнакомый Кнопке: реактивные самолеты, ружья, стреляющие сжатым воздухом, огромные океанские пароходы с сотнями пассажиров. "Бедняжка Полубородый, -- думал Кнопка, -- каким жалким казался бы его парусник рядом с этими гигантами!" Со всем этим народом Кнопка не разговаривал. Все они были молчаливые и неподвижные и не желали вступать в разговор. Может быть, между собой они и беседовали, как это раньше делал Кнопка со своими друзьями. Но теперь Кнопка не был одним из них: он принадлежал к миру настоящих людей с настоящими, а не нарисованными, как у трех Марионеток, сердцами. Франческо тоже почти не играл с игрушками. Он предпочитал целыми часами бороться и кувыркаться с Кнопкой. -- Все игрушки мира не стоят одного друга, -- говорил Франческо на ухо Кнопке. И Кнопка лаял: -- Да! Да! _ Мы всегда будем друзьями! Не расстанемся никогда! -- Никогда! Никогда! -- лаял Кнопка. Фея выглядывала из двери магазина и, глядя поверх очков, спрашивала: -- Что он так лает, этот демон? -- Он доволен, синьора. Он рад, что живет в этом мире. И Кнопка лаял: -- Да! Да!