на лицах заинтересованность, маскируя свое безразличие пристрастием к курению. От сигарет поднимались клубы дыма, серые, однообразные, как слова начальника. Все делали вид, будто внимательно следят за ходом изложения. Планета, вернее, планетка, о которой распространялся начальник, еще не обрела имя. Он называл ее просто "Икс", ведь она, такая незначительная точечка, даже не заслуживала наименования. Да и на карте ее не обозначили. Поначалу, как только стало ясно, что речь пойдет именно о ней, космонавты попытались отыскать эту крошку среди мириад горящих точек. Напрасно. Крохотное, микроскопическое зернышко незаметно проскочило сквозь сито тщательного отбора. Шеф в течение лекции несколько раз ткнул указкой в карту, в огромное белесое пространство, в одно и то же место. "Икс вот тут", - всякий раз повторял он с пафосом. При слове "икс" аудитория удивленно вздрагивала, пробудившись: ведь надо было представить себе какой-то реальный образ. - Она мешает нам, - шеф возвращался все к той же точке на карте, подытоживая свое выступление, - она мешает нашим дальнейшим исследованиям во Вселенной. Эта планетка, можно сказать, стоит у нас на пути, она просто лишняя, только путается у нас под ногами. Поэтому мы приняли решение уничтожить ее. Не сомневаюсь, что у нас не возникнет никаких затруднений. Разве это размер - какой-нибудь десяток квадратных километров! Да, кстати, эта кроха необитаема, нога человека на нее не ступала. Полагаю, для выполнения задания достаточно обыкновенной взрывчатки. Путь к планете простой - до нее рукой подать с Кейрона. Шеф, прочертив указкой эллипс, ткнул в карту где-то в полуметре от очерченного пространства: местонахождение планеты Икс. Выполнить задание, то есть ликвидировать планету, поручается Тридцать седьмому и Пятьдесят второму. Поднялись двое космонавтов и будничными голосами ответили, что приказ выполнят. А До этого. Когда-то. Давным-давно. Космонавт уже давным-давно понял, что, по-видимому, окончательно отказала система управления, поскольку корабль отклонился от трассы и плутал в таких дебрях, куда, надо думать, никто не проникал. Он твердо знал: у него нет надежды, бессмысленно даже предпринимать что-либо, но он все-таки пытался это делать. Если ему удастся остаться в живых - свершится чудо. Он отчетливо представлял, что обычно бывает в таких случаях, возможно, это и произошло: в его послужной список добавляется строка - "пропал без вести". Значительно позже, разумеется, в соответствии с предписанием (вот интересно, когда же наступит этот момент), его имя высекут рядом с многими другими на Памятнике жертвам покорения космоса. Стоило ему представить такую надпись на мраморе, как лоб у него покрылся холодным потом. Ведь сам он не раз стоял перед величественным монументом, однажды даже с сыном; и вот теперь он вспомнил именно тот момент жизни. Они стояли молча; сын, словно завороженный, не сводил глаз с золотых букв, высеченных в мраморе... Да, он заблудился, повторял про себя космонавт, заблудился в звездном лабиринте, словно в непролазной чащобе джунглей, однако все еще не веря, что отказал двигатель. Но вскоре этот непреложный факт подтвердили контрольные приборы, и теперь то, чего он страшился в глубине души, надеясь, что это лишь предположение, стало реальностью, единственной, последней, самой реальной реальностью. Когда приборы сообщили ему эту ужасную весть, космонавт вспомнил о сыне. Потом о матери. А затем в памяти всплыли воспоминания о давнишнем полете, где он познакомился со своей будущей женой. Немногим позже перед его глазами предстала дочурка. Дочка. Ей всего несколько месяцев... Как горько, что контрольные приборы не ошибаются. Космонавт направился к пульту управления. Да, ему ничего не остается, как высадиться, пусть даже на никому не известной точке Вселенной. Где угодно, лишь бы высадиться, высадиться... Мысль, которая буравит его голову, - он будет вечно вращаться во Вселенной в металлическом гробу - ему невыносима. Впрочем, он не хочет смириться с мыслью о неминуемой смерти. Пристать, только пристать. Снова грезится сынишка - вот он ползет на четвереньках, улыбаясь беззубым ртом, за автоматической игрушкой, мышонком. Потом в памяти всплывают приятные события: празднуют его день рождения, он распаковывает коробку, зная наперед, что в ней лежит, а жена и сын, затаив дыхание, выжидают - вот-вот заблестят от радости его глаза. 2 Тридцать седьмой произнес: - На карте ее не было. Пятьдесят второй промолчал. Оба без слов понимали, почему эта планета не значится на карте. - Мы у цели, - подал голос Пятьдесят второй, показав на экран радара. - Еще немного - и мы у цели. Несколько минут они неотступно следили за экраном. - На карте ее не было, - повторил Тридцать седьмой. Они разошлись по своим местам, чтобы приготовиться к посадке. Пятьдесят второй засмеялся. - Она такая крохотная. - И добавил: - Надо еще попасть в нее. Вот будет потеха, если мы промахнемся. Мысль о том, что они могут промахнуться и пролететь мимо планеты Икс, развеселила обоих. - Миниатюрные женщины всегда мне были по душе, - неожиданно сказал Пятьдесят второй. Молчание Тридцать седьмого действовало ему на нервы, его так и подмывало сказать какую-нибудь колкость, вывести его из себя, но тут он вспомнил, ведь Тридцать седьмой считается в их группе молчуном. - Скорее бы с этим покончить, - сказал он снова, просто так, чтобы поддержать разговор. Тридцать седьмой непонимающе взглянул на напарника, прежде чем понял, что тот хотел сказать. И оба космонавта впервые отчетливо уяснили себе, что их ракета до отказа набита взрывчаткой. Им стало не по себе, и они натянуто рассмеялись. Радар подает сигнал: цель приближается. Еще несколько минут, и они пристанут. - До нас тут никого не было, - словно невзначай обронил Пятьдесят второй. Тридцать седьмой, подхватив тележку с электродрелями, направится к дверям. Оба облеклись в скафандры. - Тут работенки часов на пять, не больше, - сказал Тридцать седьмой. А Пятьдесят второй добавил: - Недельки через две будем дома. Побыстрее бы разделаться со всем этим. Ракета опустилась. Пятьдесят второй вышел первым. Его напарник управлял краном, опуская с ракеты ящики с взрывчаткой. Пятьдесят второй нетерпеливо переступал с ноги на ногу. И только когда Тридцать седьмой, закончив разгрузку, присоединился к нему, он спохватился: как же он мог забыть о таком важном факте - ведь это он, Пятьдесят второй, первым ступил на незнакомую планету. Дрели вгрызались в почву, все глубже к сердцу планеты. Б Еще какой-то миг ракета дрожала как зверь в лихорадке. "Она ведь больна", - подумал он, но тут же его захлестнула радость. - "Я пристал, я пристал, где мог, что подвернулось по пути. Пристал, но что дальше?" Не хочется ни о чем думать, главное, он пристал... Космонавт почувствовал прилив благодарности, тихой, почти детской благодарности к незнакомой планете: она спасла его, она подвернулась ему в самый нужный момент, когда заглох последний двигатель. Ведь он мог навеки стать пленником Вселенной и вращаться в водовороте безграничного простора. Он старался направить свои мысли в русло приятных воспоминаний. Перед его мысленным взором возник образ матери. Но не такой, как в последний раз, когда космонавт ее видел. Образ матери напомнил ему детство, когда мать, казалось, всегда была рядом. Вот он слышит, как утром, крадучись на цыпочках, чтобы не разбудить его, она приближается к его постельке. А он, наблюдая за ней из-под полузакрытых век, притворяется спящим. Только теперь он, наконец, понял; мать всегда знала о его проделках. Надо что-то предпринять, выйти из корабля. Открыв двери, космонавт спустился по трапу вниз, а коснувшись ногами почвы, проверил, прочна ли она. После этого он осмотрелся вокруг. Что же предпринять? 3 - Осталось семь секунд, - сказал Тридцать седьмой. Пятьдесят второй не ответил. Оба напряженно вглядывались в тьму, прижавшись к иллюминатору, и нетерпеливо выжидали. - Через две недели мы дома, - пробурчал Тридцать седьмой. Пятьдесят второй снова промолчал - ну что на это ответить? Должно быть, он и сам огорчился, что ему ничего не приходило на ум, но ведь так оно и есть - ему нечего сказать. - Вот-вот мы увидим взрыв, - сказал Тридцать седьмой. Они еще плотнее прижались к стеклу. Ну, наконец-то! Темноту разорвала ослепительная вспышка, но тут же снова планета погрузилась во тьму. - Все позади, - подал голос Тридцать седьмой. Напряжение их отпустило, космонавты, рассмеявшись, пожали друг другу руки. Вообще-то говоря, предварительная работа была завершена несколько часов назад, но результат последовал только-только. - Планеты Икс более не существует, - сказал Пятьдесят второй. Тридцать седьмой ухмыльнулся: - На огромной черной доске уравнение с крохотным "х" не решалось, вот мы и перечеркнули его, вернее стерли с доски. Они еще долго смеялись. Потом оба снова устремили взгляды туда, где сверкнула вспышка, туда, где уже все поглотила тьма. - От планетки ничего не осталось, - сказал Тридцать седьмой, и в его голосе послышалось подобие смущения. Это было похоже на порыв жалости, сострадание впечатлительного человека, нечаянно наступившего на муравья. В Какое-то время космонавт беспомощно стоял, повернувшись спиной к ракете. Вдруг его сознание обожгла мысль: я здесь погибну, эта крошечная планетка станет моей могилой. Но почему эта мысль пришла ему на ум сейчас? Нет, это не его мысль, она вселилась в него откуда-то извне, вселилась против его воли, набросилась на него исподтишка, как коварная бестия, хищная и неотступная... Космонавт стоял спиной к ракете. Вокруг него расстилался туман. "Наверное, туман ядовитый", - подумал он, стоит лишь нажать на клапан и приподнять шлем скафандра - за долю секунды все будет кончено. Ему почудилось, будто рядом с ним недвижимо лежит его двойник. Он вздрогнул. Все будет кончено... Он не мог оторвать взора от горизонта, отдавая себе отчет, что там, за грядой скал, и не горизонт вовсе: там кончается планета - она же крохотная, всего ничего. Тихо. Никаких колебаний почвы, никаких сотрясений. Никакого, даже чуть заметного волнения. Тишина. ...Мать, крадучись, осторожно, боясь разбудить, подходит к нему, она знает, что сын не спит... Космонавт обернулся: сквозь прозрачный туман ему удалось различить лишь ракету да скалы. Ракета, рухнувшая на поверхность, лежит подобно сказочному мертвому животному; скалы похожи на важных хмурых многовековых идолов. Единственно, в ком еще теплится жизнь, - это он. Надо возвращаться к ракете. Он и так удалился слишком далеко. Туман, противный ядовитый туман обманчиво увеличивает расстояние. Порой ему кажется, что корабль далеко от него. А если повернуться и идти в обратном направлении? Планета ведь невелика, за несколько часов он доберется, ничего страшного. Космонавт ускоряет шаг, почти бежит. Вдруг он споткнулся о большой камень и упал. Поднявшись, ощупал камень: на нем множество острых граней. Просто чудо, что не прорезал скафандр. Космонавт пытается поднять камень, вот он у него в руках. Камень тяжелый, гораздо тяжелее, чем он предполагал. Какое-то время он несет его. Зачем? "Зачем, для чего я несу его?" - пугается он. И тут же понимает: есть вопросы, на которые трудно ответить. Хорошо, что корабль уже рядом. Он подходит совсем близко, все еще держа камень в руке. Он хочет отшвырнуть его подальше, но вместо этого осторожно кладет к подножию ракеты. Камень совсем не похож на надгробие. 4 Тридцать седьмой и Пятьдесят второй сидели в зале заседаний. Сейчас они здесь одни, если не считать шефа. Пустой зал сковывает их. В такой обстановке им здесь не приходилось бывать. Оба с интересом наблюдают за начальником: шеф взволнован. По правде говоря, сегодня он не похож на самого себя. Никаких формальностей. Вот он схватил указку, но тут же отбросил ее. Космонавты внимательно следят за ним. Что происходит? Они не в силах отгадать. У шефа вдруг передернулось лицо, угрюмо скривился рот. Повернувшись к ним спиной, вероятно, чтобы не встречаться с ними взглядом, он подошел к карте, ткнул в то место, где была планетка Икс, где находились они... У обоих космонавтов в уме одновременно возникает вопрос: что там? - Судя по вашим сообщениям, задание выполнено, планета Икс уничтожена, - шеф бросает слова, по-прежнему стоя лицом к карте. - Задание выполнено в соответствии с инструкциями, в точности, как планировалось... Тридцать седьмой и Пятьдесят второй молчат. Что говорить? Задание выполнено, это очевидно. Вдруг шеф оборачивается к ним. На его лице холодность и недовольство. - Планета цела. Она существует, как прежде. Она продолжает существовать. Она есть. Тридцать седьмой и Пятьдесят второй, как по команде, подняли головы, сраженные таким известием. Планеты нет, они же ее уничтожили. - Вопреки тому, что вы действовали строго по инструкции, планета продолжает существовать. Видимо, был сделан неточный расчет. Взрывчатка разложена правильно, но ее, вероятно, было недостаточно. Оба космонавта снова и снова вспоминают ослепительную вспышку; они молчат, не зная, как оправдаться. А шеф продолжает: - Вы снова полетите туда с двойным запасом взрывчатки и разместите ее по-новому. Г Космонавт проснулся. Сколько же он спал? Бессмысленно смотреть на часы, время здесь не имеет значения. Он спал без сновидений. Очнувшись ото сна, он мысленно обращается к сыну, произнося его имя вслух: Тони. "Странно, - подумал он, - как редко мы называем близких, друзей, собеседника по имени. Имена лишний балласт. Тони... Как же я до сих пор не понял, что имена - это золотые прожилки в вечной скале?" Он встал, ему почудилось чье-то чужое дыхание рядом. Неужели дышит камень, что он притащил и оставил возле ракеты? Жуткая, сумасшедшая мысль. Наконец он понял: это же его дыхание! Космонавт заглянул в отсек с провиантом. Запаса еды должно было хватить на 70 дней - вдвое больше, чем требовалось на дорогу; теперь провизии осталось на три дня. Он успокаивается. Если поделить разумно, то хватит и на девять, нет, на десять, нет, на двенадцать дней. Но разве на этой планете существуют дни? Ему вдруг стало интересно, что он увидит, когда выйдет из ракеты? Тони, Тони, Тони... Он берет в руки банку с водой, трясет сосуд, расплескивая жидкость, прикладывает банку к уху, прислушивается к бульканию воды. В лесу, когда они оставались вдвоем с женой, он называл ее по имени. "Габриэла, - произносит он вслух. - Габриэла". Потом замирает: "Зачем я держу в руках банку?" И осторожно ставит сосуд на пол, рядом с постелью. Он внушает себе, что совсем не голоден. Значит, еды хватит не на двенадцать, а на тринадцать дней... Тринадцать, опомнился он, чертова дюжина. Четырнадцать, четырнадцать. Космонавт снова ложится, забывается в полусне, но ненадолго: стоит открыть глаза - перед ним мать, она подкрадывается к нему. А как зовут мать? Ее имя он вспоминает не сразу, звучит оно необычно. Чей же голос произносит это имя, такой незнакомый, необычный голос. Ах, это голос отца... Так непривычно его слышать... 5 Всю дорогу Тридцать седьмой и Пятьдесят второй обсуждают, как могло случиться такое, пытаясь докопаться до истины. - Иногда такое бывает, - со вздохом сказал Пятьдесят второй. - Иногда заряд не взрывается. - Но взрыв-то был, - возразил Тридцать седьмой. - Мы это видели собственными глазами. Скука, невыносимая скука. Никому не пожелаешь лететь второй раз на то же место. - Ну, теперь-то мы всадим в нее на полную катушку, - рассмеялся Пятьдесят второй. Тридцать седьмой даже не улыбнулся, он ждал сигнала на посадку. Всего несколько недель назад он уверенно планировал свое возвращение домой. Сейчас он молчит, пристально всматриваясь в темноту. Его так и подмывает крикнуть: "поживем - увидим". - Да и осталось ли там местечко, где мы можем сесть? - продолжал Пятьдесят второй. - Ведь взрывом ее должно было на куски разнести! - Поживем - увидим, - наконец произнес Тридцать седьмой. Опять, как и недели три назад, они нагрузили тележку взрывчаткой, облачились в скафандры, готовясь к высадке. Тридцать седьмому пришла в голову мысль: что, если в расчетах на Земле произошла ошибка и они притащились сюда напрасно? Корабль идет на посадку. Радарная установка подает сигнал: цель приближается. Значит, планета Икс существует. Пятьдесят второй заливается злым хохотом, срывает с себя шлем - пусть его смех услышит и Тридцать седьмой. - Значит, мы и в самом деле оплошали! - Оба космонавта более не сомневаются, что случилось непредвиденное, но что именно?.. - Ну, на сей раз всыплем ей сполна! Посмотрим, кто кого, ей, бедняжке, на этот раз несдобровать. Голос Пятьдесят второго звучит мстительно. Он подходит почти вплотную к своему напарнику, судорожно смеется. - Подумать только, не смогли ее осилить, не сумели стереть маленькое "х" в обычном уравнении с классной доски. Д Сколько же минуло дней, сколько дней прошло на Земле с того момента, как он высадился на этой планете? Три, четыре? Какая разница, здесь все равно бессмысленно считать дни: время на планете не имеет значения. Космонавт ел, когда чувствовал голод, пил, когда его мучила жажда. Прием пищи - это, он отметил, излишество, непозволительная роскошь. Сколько же он сидит взаперти? Три или четыре дня? Его взгляд упал на пустые тубы. Пальцы невольно зашевелились, пытаясь выдавить остатки пасты. Космонавт удивился - сколько же еще в нем силы. В некоторых тубах оказалось на донышке немного съедобной пасты. 6 Тридцать седьмой и Пятьдесят второй приступили к выполнению задания. Электродрели, вгрызаясь в тело планеты, наносили ей новые раны. В каменистой почве крохотной планеты Икс просверлены семь глубоких отверстий. Космонавты наполняют их взрывчатой смесью, еще немного - и отверстия засыпаны доверху. Взрывчатки достаточно: по приказу начальника центра управления они прихватили с собой дополнительный запас, можно разместить его по своему усмотрению. Их не надо учить, они и сами знают, как с ним поступить. Возвратившись в ракету и сняв скафандры, они надолго замолкают в ожидании взрыва. 7 Шеф остекленевшими глазами следит за радаром и показаниями приборов. Неужели такое возможно? Он не знает, как объяснить подобное явление. Конечно, исключено, он в этом убежден, чтобы Тридцать седьмой и Пятьдесят второй его обманули. Опытные, надежные космонавты, они зарекомендовали себя с наилучшей стороны. Да и задание-то пустяковое. Факт остается фактом: планета Икс находится во Вселенной на прежнем месте, она цела, она сопротивляется. Зал заседаний полон, всюду знакомые лица, окутанные клубами дыма. Шеф отыскивает взглядом Тридцать седьмого и Пятьдесят второго. К ним у него претензий нет. Свое задание они выполнили на совесть. Он начинает оперативку, выдает космонавтам очередные задания. Под конец, когда все присутствующие решают, что больше ничего не будет, шеф поворачивается к карте с указкой в руках и тычет ею в пустое место, куда уже дважды отправлял двоих. Слушатели со скучающим видом следят за указкой; только двое из них, встрепенувшись, с нетерпением ждут, что же произойдет. Это Тридцать седьмой и Пятьдесят второй. - Вопреки нашим усилиям, нам не удалось уничтожить планету Икс. Задание осталось невыполненным. Вычислительные и исследовательские центры сделали предварительные выводы о причинах неудачи. Сейчас рассматриваются новые, как нам кажется, более эффективные варианты осуществления поставленной задачи. Тридцать седьмой и Пятьдесят второй со страхом смотрят друг на друга. Когда же проходит оцепенение, понимают, что уж они-то на планету Икс не полетят. Оба выходят из зала заседаний в твердой уверенности, что они, наконец, обрели покой. Что же касается планеты, то она будет уничтожена. Е Внезапно в сознании космонавта наступает какой-то проблеск. Он с удивительной ясностью видит родные лица. Видит жену Габриэлу, сына Тони, крошку Эстер. Космонавт долго лежит неподвижно, уставившись в небо. Над ним низко-низко висят звезды, похожие на осколки, черепки разбитого горшка. "Где, где я? Как называется эта планета? Есть ли вообще у нее название?" Он рассуждает вполне логично. "Почему меня занесло именно сюда? Зачем? Чтобы с моим последним вздохом переселить в эту планету мою жизнь?" Вдруг все вокруг него меркнет, что-то в нем угасает, уже навсегда. 8 Шеф управления проходит в зал, где проходит совещание. "Мы проиграли", - сверлит его мысль. Он отыскивает взглядом Тридцать седьмого и Пятьдесят второго. В зале царит обычная скука, клубится дым сигарет. - Мы предприняли все, чтобы уничтожить планету Икс, использовали все имеющиеся в нашем арсенале средства, - говорит шеф, - но нам это не удалось. Икс существует и по сей день. Поэтому руководство Центра приняло решение отказаться от дальнейших попыток ликвидировать планету, ибо, как всем ясно, у нас нет никаких надежд на успех. Планета Икс останется, - шеф указкой показывает на карте это место, - вот здесь, в данной точке. На карту уже нанесена точка, обозначенная буквой "X". Видимо, мы имеем дело с планетой, массу которой практически невозможно уничтожить. Именно эту ее специфику следует учитывать в наших дальнейших планах, изыскав способ использовать ее особенности. Ян Фекете. Судьба изобретателя Мишко Самаритана ----------------------------------------------------------------------- J.Fekete. Osud vynalezca Miska Samaritana. Пер. со словацк. - И.Герчикова. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- Пока Мишко Самаритан не изобрел пространственно-временного мешка, он был счастливейшим человеком на свете. Жизнь его протекала легко и весело; за что бы Мишко ни брался, все ему удавалось. Творчество представлялось ему игрой. Было Самаритану тридцать пять лет, он обладал приятной наружностью и по натуре слыл человеком общительным, так что совсем не походил на изобретателя, а скорее на экскурсовода музея. Широкой известности он не получил, хотя профессиональный мир о нем знал. Специализировался Мишко на мелких изобретениях, и ими мог воспользоваться любой желающий. Приведем здесь несколько наиболее известных его изобретений. 1. Переносная электростанция. Принцип ее действия - концентрация и переработка пустых разговоров. Чувствительный микрофон, установленный в энергоблоке, улавливал бессодержательный разговор, бессмысленную тему, и тонкий механизм приспособления особой конструкции, преобразуя энергию, затраченную на никому не нужную болтовню, выдавал приблизительно один мегаватт электроэнергии. 2. Психогенные банкноты. Данное изобретение Самаритана нашло применение пока только в городе Р. Практика подтвердила допустимость и необходимость использования психогенных денег. Вероятно, в ближайшее время они получат большее распространение во всем Мире, поскольку с их помощью можно существенно ограничить, если не ликвидировать совсем, преступность и коррупцию. На банкноты Самаритана наносится особого рода эмульсия. Стоит только к обработанным таким образом деньгам прикоснуться руке вора или нечестного человека, как эмульсия обесценивает их. 3. Дымоуловитель. Этот аппарат Самаритан подарил человечеству в период экологического кризиса. Простое устройство полностью препятствовало проникновению из труб в атмосферу вредных для окружающей среды веществ. Из уловленного же дыма и сажи вырабатывались весьма прочные и эластичные пластмассы. Та же операция производилась и с дымом от сигарет. 4. Дезодорант-парализатор, изобретенный Самаританом, адресован прежде всего мужьям и отцам, чьи требовательные жены и дочери слишком усердно отдают дань моде. Мужчина, собираясь на прогулку по городу с женой или другой представительницей прекрасного пола, нажимал кнопку на баллончике, и нежный запах аэрозоля легко подавлял страстное желание жены, дочери или приятельницы приобрести себе кольцо, новую шубу, платье, сапожки, помаду модного оттенка, лак или тени для век. За изобретение дезодоранта Мишко Самаритан был награжден специальной премией Совета по эстетике, поскольку благодаря его аппарату на улицах стали реже попадаться разряженные пугала. 5. Регистратор обещаний. Этот всем доступный аппарат нашел применение среди различных слоев общества. Им могли пользоваться молодожены, дети, родители, учителя и люди многих профессий и призваний. Прибор регистрировал точную дату обещания и срок его выполнения. В нужный момент датчик информации предупреждал владельца, чтобы тот не забыл напомнить о себе обещавшему. Изобретение приобрело популярность еще и потому, что описание аппарата и способ его сборки подробно излагались на страницах специализированных журналов, и многочисленные желающие получили возможность изготовлять прибор самостоятельно в домашних мастерских. Помимо перечисленных изобретений, выбранных нами наугад, нетрудно назвать и десятки других, как, например, удалитель рыбных костей или восстановитель запаха духов. Мы не хотели бы, однако, отвлекать внимание уважаемого читателя многочисленными фактами. Большинство изобретений Мишко Самаритана нашло применение в его собственном домашнем хозяйстве. В начале нашего рассказа мы уже упомянули, что Мишко Самаритан жил счастливо и беззаботно, безмятежно, словно облачко. Таким он оставался до тех пор, пока не изобрел пространственно-временного мешка. Собственное изобретение сделало Мишко впервые в жизни глубоко несчастным человеком и круто изменило его судьбу. А произошло это так. Мишко Самаритан решил испытать свой пространственно-временной мешок на себе. Вряд ли среди нас найдется человек, которого бы не интересовало его собственное будущее. Даже археолог считается с феноменом будущего времени, рассчитывая найти в нем кости, черепки посуды или острие копья и своим открытием подтвердить важную гипотезу: тот или иной народ имел более развитую культуру, о чем ранее даже не предполагалось. Мишко Самаритана не интересовали детали собственного будущего. Он лишь хотел узнать, станут ли помнить его люди через сто лет и будут ли изучать его научные труды в школах, сохранит ли история имя Мишко для потомков или предаст забвению. Кто назовет сегодня имя человека, первым открывшего огонь и внесшего в дом это чудо, ставшее незаменимым помощником в домашнем хозяйстве? Кто знает человека, первым приручившего собаку, сделавшего из дикого животного верного друга? Кто перечислит имена первых строителей каменных домов? А кто может хоть что-нибудь рассказать об изобретателях велосипеда, стола, кровати, футбольного мяча и других замечательных предметов нашего обихода? Никто! Эти талантливые люди либо передавали свои изобретения ближним как само собой разумеющееся (что, без сомнения, делает честь подобным представителям общества), либо же изобретателей попросту забывали. Примерно так рассуждал Самаритан, намечая свои первые путешествия в будущее. Он решил, что в пространственно-временном мешке перенесется в самую современную школу 2150-го года. Именно в этот год мир должен отмечать знаменательную дату - двухсотлетие со дня рождения великого изобретателя Мишко Самаритана. Когда, переместившись во времени, Самаритан вылез из своего мешка, он очутился в длинном коридоре с готическими окнами. На стенах висели портреты известных писателей. Пройдя еще два коридора, Мишко нашел то, что искал. Его совсем не удивил тот факт, что вместе с другими славными мужами науки помещен и его портрет - взгляд устремлен в пустой коридор. Он недолго разглядывал себя, боясь ненароком прочитать текст под фотографией и узнать, в каком году наступила его смерть. Мишко старался пропустить эту цифру. По выражению своего лица на портрете и морщинам он заключил, что доживет по крайней мере до 60-70 лет, что, несомненно, обрадовало его. Но стоило Самаритану присмотреться к фотографии повнимательнее, как настроение его ухудшилось: ведь он сфотографирован не с книгой и не с учебным пособием, а с цветком розы и с микрофоном. Мишко это поразило, более того, он потерял дар речи. Он расхаживал по коридорам и читал надписи на дверях, разыскивая кабинеты старшеклассников, в частности кабинет физики. Обойдя почти все здание, он наконец нашел на первом этаже то, что ему требовалось. Мишко подошел ближе к двери и прислушался. - Итак, энергия гравитации - самая важная и простая форма энергии - может стать революционным фактором в разрушении барьера между бесконечно удаленными мирами космического пространства. О том, какие возможности в этом направлении нам открывают гравитотроны, мы узнаем на следующем уроке. Монотонный голос учителя (наверное, это робот) умолк, и Мишко Самаритан отошел от двери. Из класса никто не выходил, и Мишко опять приложил ухо к двери. - У нас есть еще немного времени, - продолжал учитель, - и я хотел бы напомнить вам, что сегодня мы отмечаем двухсотлетие со дня рождения крупного изобретателя, оригинальнейшего человека своей эпохи Мишко Самаритана. С его именем связан плодотворный этап в развитии современной науки и техники. Кто может рассказать о нем? Мишко Самаритан затаил дыхание. Сначала он слышал шаги учителя, потом робкий голос ученика, но его рассказ Мишко не расслышал как следует. По взрыву задорного мальчишечьего смеха, донесшегося из-за дверей, Мишко понял, что кто-то сказал явную несуразицу. - По правде говоря, в этом ответе есть доля правды, - вновь монотонно произнес учитель, когда класс затих. - Самаритан действительно прославился как певец, и певец совсем не плохой. Не находите ли вы это весьма любопытным? До сих пор никто не может объяснить, почему Самаритан отказался продолжить свою карьеру изобретателя и занялся новым для себя делом - исполнением поп-музыки. Быть может, его огорчала непопулярность среди современников? Как бы там ни было, для нас данный факт несуществен. В качестве певца Мишко не очень-то помог человечеству, зато как изобретатель он до сих пор высоко ценится. Бесконечно жаль, что он не закончил свою работу над пространственно-временным мешком. После смерти Самаритана обнаружили полную документацию на изобретение этого устройства и даже детально разработанные отдельные его части. Но Самаритан не предал свое открытие гласности. Боялся ли он, что люди используют его изобретение не на благо человечества, случись что с самим изобретателем, - теперь это останется для историков загадкой. Мы же вправе предъявить Самаритану обвинение в равнодушии к своим современникам, ведь он лишил их возможности совершать прекрасные переходы в будущее... Да, совсем по-другому представлял себе Мишко Самаритан свое путешествие. Разочарованный и огорченный, он сожалел теперь, что поддался соблазну слетать в чарующий мир грядущего. Его разочаровали и познания учеников, их незаинтересованность и непонятная ирония. Но более всего его мучили слова учителя. Никогда бы Мишко не пришло в голову, что пространственно-временной мешок будет его последним, к тому же незавершенным изобретением. Он растерялся: ведь это лишь начало его творческого пути! Самаритан был полон энтузиазма, вынашивал множество интересных замыслов и надеялся, что со временем мог бы конкурировать с самим Эдисоном. До последнего момента молодой изобретатель уверял себя, что реализовать все свои идеи ему ничего не стоит. Теперь же расстроенный и обозленный, он решил немедленно возвратиться к себе, в реальное время. Мишко совсем было собрался затянуть шнур на своем мешке, как вдруг его оглушил сильный удар по голове: неожиданно резко открылась дверь класса. Падая, он все же успел судорожным движением завязать мешок и возвратился в прошлое, в свой настоящий мир. - Г-г-где эт-т-т-о я? - спросил Мишко Самаритан у склонившейся над ним фигуры. - В больнице. Лежите спокойно, - успокаивал его женский голос. - К-к-как-кое с-с-сегод-дня ч-число? - начал, опомнившись, изобретатель. Он с ужасом вдруг осознал, что заикается, и поделился своим наблюдением с медсестрой. - Не расстраивайтесь, все будет в порядке. Когда вы пели, будучи в бессознательном состоянии, то совсем не заикались. - Б-боже! - с трудом выдавил из себя Мишко Самаритан, и это прозвучало так жалобно, что медсестра не могла удержаться от смеха. Яна Моравцова. Цветок ----------------------------------------------------------------------- J.Moravcova. Kytka. Пер. с чешск. - И.Герчикова. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- - Ты разбираешься в цветах? - спросила Маркета, отодвинув от себя стопку бумаг, сплошь исписанных цифрами. - Послушай! - Либуша закатила глаза. - Оставь меня в покое с цветами. У меня отчет не сходится, куда-то исчезла крона. Эти монтажники всюду ездят, а заполнить бумаги никак не научатся. Маркета вздохнула и до обеда более не промолвила ни слова. - Ну что, нашла свою крону? - поинтересовалась она у приятельницы, когда они приступили к еде. - Да, наш гениальный Ружичка, разумеется, все заполнил неправильно. - Ружичка? - Маркета задумчиво помешивала ложкой в тарелке. - У тебя, случайно, нет атласа растений? А еще лучше справочника комнатных цветов. Понимаешь, у меня дома растет какой-то странный цветок. - Плотоядный, - подсказала Либуша, изучая кусок говядины на блюде. - Да нет же! - возразила Маркета с раздражением. В этот день она больше не говорила о цветке. На следующее утро Либуша застала Маркету за чтением книги с цветными картинками. - Семейство хвощовых, - прочитала она через плечо подруги. - У тебя дома есть хвощ? А квартиру ты отапливаешь углем? Маркета хотела промолчать, но потом все-таки кивнула в знак согласия. - Этот цветок похож на хвощ, - добавила она неуверенно. - Разве хвощ - комнатное растение? - Мое растение скорее всего адвентивное, - со вздохом сказала Маркета. - Какое, какое? - Либуша с удивлением покачала головой. - Что за слово? - Адвентивное, - повторила Маркета. И с видом сведущего человека добавила: - Это означает "встречающееся в непривычном для себя месте", иными словами, занесенное. - Так что же, - засмеялась Либуша, - ты куда-то занесла свой цветок? - Да нет, совсем наоборот - это цветок ко мне занесло, наверное, ветром. Вырос вместо пеларгонии. У меня в подвале стояло пять горшков, во все я посадила пеларгонию. Недавно я вынесла горшочки наверх. Смотрю: в четырех - пеларгония, а в пятом - какой-то непонятный цветок. - Такое случается. Наверное, пеларгония погибла, а в земле оставалась еще луковица или семечко какого-то растения. Вот оно и проросло. - Цветок странный какой-то. - Ты его боишься? - удивилась Либуша. - Так выбрось в сад, и дело с концом. - Как можно! - Маркета с укоризной посмотрела на подругу. - Выбросить цветок? Если хочешь знать - я его полюбила. - Ну-ну, - произнесла после минутного размышления Либуша. - А не пойти ли нам сегодня в кино? Вашек купил билеты на де Фюнеса... - Вот и иди с Вашеком! - Одну меня он не станет приглашать. А тебе кино не помешало бы - глядишь, и развеялась бы немножко. - Либуша, не зайдешь ко мне взглянуть на цветок? - Маркета просительно смотрела на Либушу. Та пожала плечами и кивнула в знак согласия. Почему бы нет? - Я достала несколько атласов растений, но свой цветок не могу найти, - призналась Маркета. - По-моему, он светится. А днем меняет окраску листьев: они то синие, то красные... Девушки вошли в квартиру. Из цветочного горшка, что висел над диваном, где спала Маркета, свисало несколько поникших листьев. Либуша озадаченно посмотрела на подругу: - Это и есть твой цветок? Маркета растерянно подошла к горшку и осторожно коснулась листьев. Либуша быстро зажмурилась и снова открыла глаза. Вот чудеса: листья явно распрямились! Но едва Маркета отошла, как они снова поникли. - Пойдем-ка в другое место, - тихо сказала Маркета и повела Либушу в ванную. Закрыв дверь, она быстро зашептала: - Все эти фокусы цветок проделывает, когда я в квартире одна! Перед чужими он притворяется. Раньше я об этом только догадывалась, а теперь уверена. Зашел слесарь - и цветок поник. А стоит постороннему уйти, и он оживает. Либуша с недоверием взглянула на Маркету. - Ты ведь сразу после работы идешь домой? Убираешь квартиру, читаешь, смотришь телевизор, и все одна! - Это не имеет отношения к цветку. - А когда ты последний раз была в кино? С поклонником, конечно. - Сегодня вот ходила на фильм с тобой. - А до этого? Короче, на тебя действует одиночество! - заключила Либуша и решительно открыла дверь в комнату. Из горшка свисали съежившиеся листья. Либуша подошла и указательным пальцем дотронулась до цветка. - И вообще это не хвощ. Посмотри сама: у цветка ботва, словно ты намерена заготавливать корм для кроликов. На другой день Маркета на работе вела себя как-то странно: отвлекалась, мечтательно смотрела куда-то поверх бумаг. Либуше пришлось трижды возвращать ей ведомости - Маркета никак не могла заполнить их и подшить в папки. - Знаешь, - после обеда сказала Либуша, - был у меня один знакомый... Он интересовался цветами. Позвоню-ка я ему! - Послушай! - мечтательно проговорила Маркета. - Мой цветок умеет навевать сны. - Да не выдумывай ты чепухи! - вздохнула Либуша и протянула руку к телефону. - Нет, право, - продолжала Маркета. - С той поры, как я поставила горшочек возле дивана, мне снятся такие прекрасные сны... - Почему ты не выставишь его на балкон? - удивилась Либуша. - Цветы не должны находиться в помещении, где спят люди. Ночью растения поглощают кислород. Зазвонил телефон. Либуша сняла трубку. - Ты угадал, именно сегодня у меня нет свободного времени, - сказала она и повесила трубку, равнодушно заметив, что это опять надоедает Вашек. А еще через минуту Маркете позвонил некий Владимир, по словам Либуши, знавший толк в цветах, и договорился о встрече. - Как по-твоему, прилично пригласить его домой? - спросила Маркета. - Не понесешь же ты ему горшок в кафе, чтобы выяснить, как надо ухаживать за твоим цветком! - Сегодня ночью я проснулась: мне показалось, будто цветок протягивает ко мне листья, - утром поделилась Маркета с подругой. - Он плотоядный, - съязвила Либуша. - Я же тебе говорила. - Владимир сказал, что это вовсе не хвощ. - А перед ним он тоже поник? - поинтересовалась Либуша. - И перед ним. - А потом светился? - Нет. По-моему, цветок обиделся. - А по-моему, ты вполне созрела для сумасшедшего дома. Их разговор прервал звонок. - Алло, - сказала Либуша в телефонную трубку, - алло, Вашек, ты меня слушаешь? - Она с досадой бросила трубку. - Тоже мне, строит из себя! Девушка пододвинула к себе калькулятор. - Он просто клоун, этот Вашек. Ну и ладно... Так что же было с цветком? - вспомнила она. - Ты о чем? - встрепенулась Маркета, которая то и дело посматривала на часы. - Он должен был уже позвонить... - Да кто? - удивилась Либуша. - Неужто ты уже разговариваешь со своим цветком по телефону? - С каким еще цветком? - с отсутствующим видом проговорила Маркета. Все произошло как-то сразу и неожиданно для Либуши. Однажды вечером у входа в кинотеатр она увидела Вашека с незнакомой девушкой. Так вот почему он избегал ее! А на другое утро Маркета спросила у Либуши, не знает ли та, где и через кого можно распродать старую мебель. - Знаешь, мы с Владимиром решили пожениться, - сообщила она. - А цветок это одобрил? - Что за шутки! - Маркета вздохнула. - Между прочим, ничего особенного в этом цветке нет. Владимир сказал, что это вьюн. Правда, точного названия я не знаю. А я-то считала, будто мой цветок особенный. Ошиблась. Обычное комнатное растение. - И одним духом выпалила: - Однокомнатную квартиру мы с Владимиром продадим! Слышать такие слова Либуше было удивительно, но она, лишь пожав плечами, стала листать свою записную книжку с телефонами. Надо думать, она разыщет в книжке кого-нибудь, кто мог бы помочь Маркете с обменом квартиры. - Петр, не мог бы ты оказать услугу... - говорила она чуть позднее в трубку. Оставалось только помочь Маркете с переездом. После того как перевезли всю мебель - шкафы, диван, кресла, полки, - в квартире осталось лишь жалкое растение в цветочном горшке. Либуша подержала его в руке. - Да они тебя не поливали! - удивилась она и направилась в ванную. Там она аккуратно отмерила нужное количество теплой и холодной воды и полила цветок. Листья распрямились. Либуше даже показалось, будто они слабо засветились и почти нежно прикоснулись к Либушиной руке. - Смотрю я на тебя, - говорила через неделю заботливая Маркета, - и думаю, что не мешало бы тебе сходить в кино. - Что ты! - возразила Либуша. - Я теперь по вечерам всегда дома. А через минуту спросила: - Ты не знаешь, случайно, где продаются красивые цветочные горшки? Ярослав Вейс. Да, кстати, на чем же я остановился?.. ----------------------------------------------------------------------- J.Veis. ...pockejte, kde jsem to skoncil. Пер. с чешск. - Г.Матвеева. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- Ладно, ладно, барышня, не ворчите на меня, как-никак, а зимой-то мне стукнуло сто двадцать два, сами знаете, в эти годы память сдает, не то, что в пятьдесят, но я, уверяю вас, все помню, только вот перепуталось малость в голове, за последовательность не ручаюсь: что сначала, а что потом... Да, кстати, подождите, на чем же я остановился?.. ...Ага, вспомнил, речь шла о Нобелевской премии. Ну, в то время я только начинал у Кораны. Такая фамилия, наверно, вам неизвестна, но в конце двадцатого века Корана, прямо скажем, блистал среди генетиков. Он первым расшифровал генетический код, да, да, именно Корана решился на синтез генов, а потом его стали повсюду внедрять на полную катушку. Ему-то и доверили новый гигантский институт, разумеется, с огромнейшими возможностями, финансовыми фондами, реквизитами и персоналом, среди которого очутился и я прямехонько с институтской скамьи. Не скажу, что я был какой-то там прощелыга или верхогляд, нет, могу поклясться, скорее, старательный, добросовестный труженик-пчелка. Ну, а в целом, - это лишь удача, случай. Да и доказывать вам не надо, случай - весьма важная вещь как в науке, так и везде, хотя, с другой стороны, мало существенная. И все же, признаться, не будь и этой мизерной доли случайности, кому нужны всем известные 99% прилежания (да добавьте сюда оставшийся процент таланта), все пошло бы прахом. Если бы спросить об этом, к примеру, у старика Флеминга, он бы, бесспорно, подтвердил мою правоту. Впрочем, это не из той уже оперы. Да, кстати, на чем же я остановился?.. Ах, да, вспомнил, мне все-таки удалось кое-как закончить кандидатскую диссертацию. Писал я ее три года, исследуя какую-то уже теперь и не помню, какую именно, стадию превращения головастиков в лягушек, и всякий раз, стоило мне, наконец, составить четкий план работы, у моих прелестных головастиков отваливались хвосты, а я должен был ожидать следующей весны, когда появится новый подопытный материал. Одним словом, зачислили меня в тот самый институт, и только я огляделся, что к чему, как однажды подъезжает ко мне будто невзначай один такой усатый (он, оказалось, возглавлял лабораторию, в которой я значился в штате) да и говорит: "Послушайте, молодой человек, у меня к вам деловое предложение: есть одно прибыльное дельце, пустячок, но пару десяток в карман положить можете. Если повезет вам, то, надеюсь, десять процентов мне подбросите за посредничество, дело есть дело. Ну, что на это скажете?" А потом он, этот усач, давай выкладывать мне про своего шурина, что владел крохотной бензоколонкой, где и служащих-то с гулькин нос - каких-нибудь двенадцать механиков и две уборщицы. Значит так, у него, у этого шурина, всегда куча неприятностей с экологическим надзором, потому что, понятное дело, после заправки машин на асфальте остаются лужицы бензина и масляные полосы от машин, разумеется, и масло иногда накапает, расплескивается же порой при перевозке. Так вот, не возьмусь, дескать, я вывести какой-нибудь штамм бактерий, которые естественным образом ликвидировали бы весь этот мусор. А, к слову сказать, женский персонал из экологического надзора - настоящие ведьмы, сущая правда, меня прямо-таки в дрожь бросало от одного лишь упоминания о них. И я клюнул на это предложение, даже и не по той причине, что был молод и деньжата бы мне не помешали: я ведь в ту пору как раз женился. Главное - у меня будет шанс хорошенько расквитаться с этими злючками, особенно с собственной тещей, настоящим дьяволом в юбке, которая, будучи экологом, работала в той самой конторе. Но, собственно, это к делу не относится. Да, кстати, на чем же я остановился?.. Ах, да. Ну, значит, впрягся я в работу, собственно, какие там сложности, просто нужно было чуточку видоизменить штамм бактерий, на которых я собирался экспериментировать, и придумать новый метод создания этого штамма. Они-то, новые бактерии, должны были выделять определенные химические вещества, ферменты, которые, как назло, упорно ускользали от меня. Тогда я начал культивировать клон бактерий, колию (так в то время их называли). Фактически-то это мутации бактерии Escherichia coli. Принялся я прививать их на бензине и масле. Да стоит ли об этом распространяться, дело пустяковое. Получился, как говорится, превосходный пирожочек: по виду походили эти бактерии на жидкое желе. Короче, радость для меня была неописуемая, опыт удался, а уже через два месяца я имел новую, прехорошенькую разновидность бактерий, жадно пожирающую все нефтепродукты. Наполнил я этой желе-жидкостью (а чтобы вам понятнее было, жидкость-то эта - вершина и гордость моего творчества) ампулы, обернул их тончайшей шелковистой бумагой, словно куколки, да после обеда и заскочил, захватив одного такого кукленка, на бензоколонку, к хозяину. Он взял ампулу, погладил ее, будто дитятко малое, и, не проронив ни слова, шмыгнул в каморку, что пристроена к заднему входу, а оттуда тотчас вышел с... бутылочкой, вернее, с целой бутылищей. "Вы, - говорит, - мне сосуд, и я вам сосуд. Не могу поручиться, что содержимое его вам знакомо, как, впрочем, и остальным, заверяю вас". "А почему бы не рискнуть, - подумал я, - чем черт не шутит, действительно, такого напитка я еще не пробовал". Начать с того, что приготовлялся он из настоящих слив, ну тех, которые в сушеном виде черносливом называли. Ах, пардон, барышня, вряд ли вы знаете, что такое настоящие сортовые сливы, они как синие куриные яйца на дереве висят, особенно осенью, глаз не оторвешь, а на вкус чуток на "Повидлин" похожи, только, может быть, послаще. Ой, снова я увлекся, отклонился от темы, подождите. Да, кстати, на чем же я остановился?.. Ах, да, понятно, вернемся к теме. Спустя недели две сижу я, как сейчас помню, у телевизора и смотрю местные новости. Вдруг вижу на экране парня, который вытягивает, словно тянучку, из бензобака автомобиля какую-то расползающуюся желеобразную массу. Тут меня осенило - ведь это же мои колии! Диктор нудит чти-то о шарлатанах и пройдохах. Они, мол, за последнее время, используя какие-то неизвестные средства и творя гнусные дела, нанесли ущерб многим владельцам личных автомашин в нашем городе. Меня это известие сразило как гром средь ясного неба, и я подался прямехонько на бензоколонку, к ее хозяину. Он, как завидел меня, сразу затараторил, я не успел и рта открыть: да, да, признался тот мошенник, спустя пару дней после того, как я оставил ему ампулы, он отлил из одной своему соседу-конкуренту, ну, тому, что содержал бензоколонку через три улицы, почти рядом, закапал прямо в цистерну (а как на грех, привезли новый запас бензина). "Мне хотелось, - твердил хозяин, - насолить чуток этому негодяю. Разве я, вот грех-то какой, мог предположить, что случится такое несчастье". А теперь мое драгоценное желе в автомобильных баках почти у половины владельцев машин всего города! И, что досаднее всего, как раз в эту минуту ему прислали штраф из экологического надзора, так как улица вокруг бензоколонки грязная, вся в золотистой слизи, будто ее опрыскали из пульверизатора золотой суспензией. Размер штрафа ерундовый, подсчитал я, но, если бактерии размножатся и распространятся (а что они размножатся и распространятся, в этом не приходилось сомневаться), то все-таки кто-нибудь и дознается, откуда все это взялось, выйдут, разумеется, на этого негодяя, владельца бензоколонки. Конечно, человечество его отблагодарит, каменную плиту у изголовья он схлопочет, отдубасят его хорошенько насосами от автомашин, ставших ненужными, и шлангами с металлическими гайками на концах, что крепятся на бензобаках. Сами посудите, это же варварство! Тут этот хозяин бензоколонки (на лице - сама мировая скорбь!) приносит из своих закромов еще одну бутылку той проклятой настойки, что стояла у него с дедовских времен. Ну, и раздавили мы ее вместе всю, откровенно признаюсь, подчистую. С тех пор я спиртного в рот не беру, хотя, право же, питье то было божественное. Но, сознаюсь, здорово от него голова у меня на другой день раскалывалась, гораздо ощутимее, нежели от всей этой истории с золотым желе. Одно скажу: с этанолом (постойте-ка, барышня, вы, верно, и не представляете, что это такое!) я завязал, выходит, какой-то выигрыш от этой кутерьмы налицо. Но, не сердитесь на меня, снова я отклоняюсь от темы. Да, кстати, на чем же я остановился?.. Ага, на той сумятице с бензином. Уже через неделю пресловутое желе - результат злосчастного преобразования бензина - разошлось по городам и весям. Злополучная золотистая желеобразная жидкость расползлась чуть ли не на половину материка. Вскоре наступил период, известный как "Лето золотой чумы" (это-то вы должны знать из истории). Из бензина, мазута, машинного масла и керосина - короче, из всех нефтепродуктов, а также из природного газа на свет появлялось только золотое желе. Оно было всюду. Любого бросало в дрожь, стоило лишь взглянуть на эти залежи. Их, к несчастью, и припрятать некуда было да и отвезти не удавалось - ведь транспорт бездействовал, а те электромобили, что развозили молоко, использовались в качестве санитарных машин и машин скорой помощи. Правительства, одно за другим подавали в отставку. Арабские шейхи, приняв чрезвычайные меры, развернули экстраординарную кампанию: в зоологических парках их представители приобретали верблюдов. Сам директор Лувра дал согласие устроить тематическую выставку "История развитая керосиновых ламп (документы и экспонаты)" именно в том зале, где демонстрируются античные амфоры. В Англии все население ходило пешком. Только наследник трона заявил, что для него престижнее ездить на шотландском пони, и он, не внимая запретам, обменял его на корону. Впрочем, это к делу не относится. Да, кстати, на чем же я остановился?.. ...Ах да, вспомнил. Так вот, началось настоящее светопреставление, можете представить, как меня прошибал холодный пот от страха, что все раскроется и все нити аферы приведут ко мне, а меня, беднягу, сошлют на Луну или еще куда-нибудь подальше. Больше же всего злился я на того типа, усатого, что подбил меня на эту аферу и уговорил: он, поганец, делал вид будто знать ничего не знает. Я, разумеется, тоже не слишком распространялся, что меня с ним или с его шурином что-то связывало. Я постарался поскорее ретироваться в лабораторию и с головой окунулся в свои эксперименты, только пар от меня валил, честно скажу. Мудровал я над новыми мутациями, словно одержимый, хотя ставил опыты один, самостоятельно, и все думал, думал, так что голова порой совсем раскалывалась. А, может, все это я делал, движимый страхом? Однако в начале осени меня вдруг озарило. Как-то раз, совершенно случайно я наткнулся на неизвестную мне разновидность бактерий, на иной клон зеленого цвета; они легко осуществляли химическое разложение воды на водород и кислород. А именно такую цель я поставил перед собой, барышня: ведь в бак автомобиля, того самого, который сейчас стоял как вкопанный и не мог сдвинуться с места, заливалась обыкновенная вода. Что, если в нее добавить несколько капель суспензии с моими бактериями? За полдня они образуют зеленую желеобразную массу, которая впитает в себя, словно губка, воду, и автомобиль помчится как угорелый! Так и произошло. Кстати, и мощность машин возросла на треть! Поэтому потребовалось заново отрегулировать тормозное устройство на всех автомашинах: поставить новые протекторы, значительно прочнее прежних, чтобы суметь затормозить "сигары", последние модели автомашин, которые с тихим шелестом, нежа слух, неслись по шоссе. Впрочем, это же к делу не относится. Да, кстати, на чем же я остановился?.. Ага, ну так вот. Я двинулся прямо к шефу лаборатории (после нашей эпопеи с бензином мы с ним, как сами понимаете, были в натянутых отношениях, избегали друг друга), разложил ему все по полочкам, объясняя, вернее, громыхая, как двенадцати цилиндровый двигатель с залатанной выхлопной трубой. А он в ответ лишь усмехнулся, не возражая и не задавая вопросов, лишь велел еще раз все членораздельно повторить. Потом собрал все пробы и громогласно заявил: вся, мол, проблема в целом разрешена и без меня. И объявил об открытии, которое позже называли "Великим водяным чудом" (за что, между прочим, ему присудили Нобелевскую премию), о чем вы, барышня, конечно, знаете из истории. В том году только одна Нобелевская и присуждалась - общая по химии и по физике. Правда, потом рассуждали, не стоит ли добавить еще одну, ну, скажем, по разделу работ в области экономики. А я-то за всей этой суматохой следил, сидя у экрана телевизора, как настоящий пенсионер, подумать только! И конечно, помалкивал, но твердо знал, что не должен и голоса подать, ибо тотчас же мне пришьют то дельце с бензином: ведь от золотого желе до сих пор не избавились, оно было везде, куда бы ни направить взор. Вот и оставалось мне только руками разводить, по правде говоря, я был рад, что так все вышло. Может, я бы приступил к следующей серии опытов, снова что-нибудь бы выдумал полезное, если бы однажды в нашей лаборатории не объявился тот усатый. К этому времени он, естественно, стал шефом и над Кораной. Зашел он как-то ко мне, остановился у косяка двери и процедил сквозь зубы своим противным голосом: "Молодой человек, я хочу, чтобы вы знали: я джентльмен и свои обещания всегда выполняю. Так вот, со следующего месяца я вам повышаю жалованье на две десятки". Тут я, барышня, не выдержал и сорвался, просто нервы мне отказали, я схватил первое, что подвернулось мне под руку - а это было блюдце с остатками золотого желе из бактерий-пожирателей бензина, - и запустил этим блюдцем в усатого мерзавца. Он попытался увернуться, но где там: жидкость живописно растекалась по его светлому плащу и по широкому галстуку из полигела с люрексом (тогда такие галстуки только входили в моду). Не успел он и глазом моргнуть и стряхнуть с себя студенистую массу, как бактерии впились в галстук и в один миг превратили мягкий, эластичный полигел в непробиваемый панцирь. К этому могу лишь добавить, барышня, что именно данный результат эксперимента, поставленного в таких необычных условиях, послужил основой для создания суперстабила, самого стойкого, не поддающегося никаким внешним воздействиям вещества. Надеюсь, вы об этом помните из истории. Кончилась эра металлов, наступил век суперстабила. Естественно, тот усатый получил вторую Нобелевскую премию, чуть ли не через год, к тому же еще уйму разных премий, так что стоит ему нацепить на себя все свои медали, такой звон стоит, словно генеральный штаб кружится на детских каруселях. Ну, а я, как вы понимаете, снова в рот воды набрал, никому не посмел даже на ушко шепнуть, что, мол, все это я придумал. Да разве я решусь на такой шаг! Впрочем, это к делу не относится. Подождите. Да, кстати, на чем же я остановился?.. Ага, знаю. Ну, короче, вы с удивлением смотрите на меня, барышня. Почему, мол, я порвал с наукой и устроился сюда в музей экскурсоводом? Что ж, так оно и есть. А выставка "Пути развития современной генетики", о которой вы спрашивали, находится на третьем этаже, дорогая. Ярослав Вейс. День на Каллисто ----------------------------------------------------------------------- J.Veis. Den na Kallisto vyda za rok na Zemi. Пер. с чешск. - А.Першин. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- Если бы поручик Верт и сержант Луснок не были роботами, служба на Каллисто - спутнике Юпитера - показалась бы им незаслуженным наказанием. И не потому, что служба эта была опасной или отнимала слишком много времени. Скорее наоборот. Человек умер бы от скуки на этой глыбе скал и льда, усеянной круглыми кратерами, как оспинками на теле больного, и перемещающейся вместе с огромным Юпитером по Солнечной системе. Особенно, если бы он был полицейским. Но, сказать правду, люди наведывались сюда с удовольствием, более того - с радостью. Первая же группа исследователей пришла к выводу, что Каллисто вовсе не столь мрачен, не столь холоден и не столь изъеден метеоритами, как считалось после начальных полетов землян. Этот спутник Юпитера, размерами почти не уступающий Меркурию, мог быть и на редкость привлекательным. Если верить знатокам мифологии, ничего удивительного в этом нет: ведь спутник назван в честь дочери Ликаона Каллисто, девушки настолько прекрасной, что сам Зевс потерял голову, добиваясь ее близости. Теперь вместо Зевса на Каллисто наступали туристы. Они слетались сюда в огромном количестве, не желая оставить Каллисто в покое, не налюбовавшись вдоволь ее особым миром. Находясь на поверхности спутника, человек чувствовал себя как бы внутри гигантского калейдоскопа. Солнечный свет отражался от скал и сверкающих ледников и, преломляясь, создавал безбрежное море оттенков, переливающихся всеми цветами радуги. Многие даже утверждали, будто от света веет каким-то особым ароматом. Эта удивительная игра света так благотворно действовала на настроение людей, как ни одно, самое приятное лекарство двадцать первого века. Затем стало известно еще об одном открытии: на Каллисто существовало особое радиационное поле, обладающее уникальными целебными свойствами. Медики в один голос твердили, что курс лечения на планете полезен каждому. Нигде в Солнечной системе не восстанавливаются с такой быстротой силы человека, будь то жители Земли, Марса или иных планет. Надо ли говорить, что ни одно бюро путешествий не могло позволить себе пройти мимо столь удивительного феномена. Но острая борьба конкурентов ни к чему не привела. Каллисто был объявлен природным заповедником, посещение этого спутника Юпитера разрешалось только тщательно подготовленным экспедициям, проводимым в рамках туристической организации при ЮНЕСКО. Именно эта организация субсидировала постройку уютного городка с множеством отелей возле самых живописных кратеров, а вокруг городка проложила сеть туристских маршрутов. Специалисты создали на Каллисто искусственную атмосферу, значительно более разреженную, чем на Земле, зато насыщенную полезными веществами. Земной шар заполонили рекламы: "ДЕНЬ ОТДЫХА НА КАЛЛИСТО ВОСПОЛНИТ ЗЕМЛЯНАМ СИЛЫ НА ВЕСЬ ГОД". Не удивительно, что после таких объявлений путевки на трехнедельный отдых на Каллисто распределялись почти на год вперед. За это время планета совершала один оборот вокруг Юпитера (что составляло почти 17 земных суток), а оставшиеся дни требовались на дорогу: Земля - Каллисто (Марс - Каллисто) и обратно. Тем самым каждый человек получал возможность полноценно отдохнуть три месяца, да еще от отпуска у него оставалась целая неделя - поезжай куда хочешь. Космодромом служил кратер ныне безжизненного вулкана, находящегося в нескольких километрах от городка. Полицейский пост, где несли службу роботы - поручик Верт и сержант Луснок, - был установлен ровно на полпути от космодрома до городка. Это были андроиды - биологические роботы серии "Н-Т". От людей их мог бы отличить разве что специалист-роботопсихолог, и то после внимательного наблюдения: в их речи нет-нет да проскользнет монотонность, иногда они допускают неточность в ударении, что вызвано колебаниями напряжения в энергосистеме, порой звучат непривычные человеческому уху словообразования, что является результатом формального, а не смыслового понимания человеческого языка. Но это понятно, ибо всю важную информацию роботы этого типа получали по иным, своим, каналам. Общение между поручиком Вертом и сержантом Лусноком происходило посредством прямой передачи лучей, ответственных за деятельность вычислительного устройства, управляющего работой мозга. Беседовать с людьми у них не было необходимости: большую часть информации, которую люди предполагали передать или, напротив, о которой хотели умолчать, роботы умели распознавать. У полицейских роботов имелись и другие преимущества. Они неподкупны, бесстрастны, их нельзя использовать в личных целях, они объективны и справедливы, им неведомы корыстные умыслы и цели. У них нет семьи, которую надо кормить, поэтому вознаграждения за свой труд они не получают. Кроме того, они не нуждаются в сне по восемь часов в сутки, превосходно обходятся без кухни, туалета и ванной. Неизменно свежие, работоспособные, они в любой момент готовы выполнять приказания. И хотя роботам приходится встречаться с нарушителями закона, в худшем случае после потасовок их ждет ремонт. Полицейские-роботы сидели на верхнем этаже прозрачного дома, напоминающего перевернутую вазочку для варенья. В этом доме находился их пост; там они занимались делом, каждый по своей программе. Поручик Верт заполнял бланк ежедневного рапорта (через полчаса удивительный мир Каллисто поглотит густо-фиолетовая тьма), а сержант Луснок немигающими глазами следил за телевизионными экранами, на которых медленно, сантиметр за сантиметром, проходила картина отдельных секторов поверхности Каллисто. - Шеф, взгляните-ка сюда! Мне что-то здесь не нравится, - беззвучно произнес Луснок. В комнате, где пощелкивали индукционные катушки запросников, не прозвучало ни слова: информацию сержант передал невидимым излучением. Поручик принял сообщение, подтвердив его своим сигналом. - Там находится какой-то предмет, он движется, - продолжал сержант. Верт поднялся со стула и направился к экрану. Особые линзы в его глазах, такие же, как у Луснока, увеличили телесигнал и сфокусировали его, позволяя изучать детали. Одновременно включились детекторы, действующие вне спектра видимого света. В секторе ЕРТ-45, что в пяти километрах от перевернутой вазочки, в стороне от установленных туристских маршрутов, где сейчас должны были просматриваться лишь неподвижные горы кристаллов льда, что-то шевелилось. Чем внимательнее всматривались роботы, тем яснее для них становилось, что перед ними человек. Вычислительное устройство в их головах автоматически собирало, оценивало и анализировало получаемые данные: рост 163,2 см, вес, включая одежду, 56,34 кг, температура тела З6,4oС. Существо мужского пола, со светло-голубыми глазами, каштановыми волнистыми волосами и слегка курносым носом. - Черт возьми, что он там делает? - сигнализировал поручик. От сержанта, принявшего сигнал, не поступило ответа, значит, вопрос понят, повторять не требуется. - Нет ли сообщений из отелей о пропаже кого-нибудь из туристов? - уточнил поручик. Сержант взглянул на панель, которая осуществляла контроль за состоянием дел в отелях. Мирно светящиеся зеленые огоньки свидетельствовали о том, что все в порядке, все зарегистрированные постояльцы находятся в помещениях, наступившие сумерки никого не застали врасплох. На Каллисто администрация лично отвечала за то, чтобы гости не оставались на ночь вне помещения, поскольку, несмотря на искусственную атмосферу, отмечалась значительная разница между дневной и ночной температурой. Мороз ночью достигал - 198oС. Не удивительно, что пребывание ночью вне теплых стен отеля грозило человеку неприятными последствиями: он мог превратиться в сосульку, а размораживание и оживление - не только болезненная, но и дорогостоящая операция, к тому же никто не поручится за ее полный успех. И что немаловажно, обычно такого рода мероприятия влекут за собой бесконечные тяжбы между потерпевшим и туристическим агентством, а это на руку разве только адвокатам. Но у космической стужи была и положительная сторона: она помогала стерилизовать искусственную атмосферу спутника, препятствуя проникновению на Каллисто опасных микробов с Земли или Марса. - Никакой информации не поступало, - докладывал сержант. - Проверь, нормально ли функционируют информационные системы, - приказал поручик. - В целях перепроверки еще раз опроси все отели. А я приведу в готовность транспорт. Надо полагать, кто-то отправился на Каллисто "зайцем". Та же мысль промелькнула в голове сержанта. Для проведения операции "заяц" у них была разработана весьма эффективная программа, но до сих пор им не приходилось ее применять. Судя по всему, сейчас такой случай представился. Роботы, проанализировав ситуацию, приняли решение действовать согласно этой программе. Уже через двадцать минут "заяц" стоял перед полицейскими. В комнате было по обыкновению тихо. Сержант подсел к автоматам, фиксирующим содержание беседы. Поручик придвинул стул поближе к столу и предложил задержанному сесть. Роботы молча взирали на человека, общаясь между собой посредством излучаемых сигналов. - Я тоже подумал, что это ребенок, шеф, - сигнализировал сержант. - Он объяснил, как там очутился? - Нет, - с сожалением ответил поручик. - Изображает из себя героя и общаться со мной не желает. Не будь я роботом, врезал бы ему пару раз по мягкому месту, у него бы всю спесь как рукой сняло. Только я не могу так поступить, хотя этот паршивец и заслужил наказание. Стоило нам замешкаться на четверть часа, и от него ничего бы не осталось. - Отшлепать непоседу не мешало бы, - согласился сержант. - Ведь его отец... - Помехи в каналах, - констатировал поручик. - Не забывай - это человек, а мы роботы. - Сколько ему лет? - Сержант устранил помехи. - Лет десять-двенадцать. У людей трудно точно определить: стандарт роста у них - фактор не постоянный. Какие сообщения из отелей? - Всюду туристы на месте. Специально о детях я не запрашивал, ясно и так, иначе они бы меня информировали. За детьми следят особенно внимательно. Безбилетнику сегодня проникнуть на Каллисто невозможно. - Что ты имеешь в виду? - Я еще раз сделал запрос на космодром. Ракета, совершившая сегодня посадку, вылетела не с Земли. В ракете находится особая группа - Обслуживание по классу люкс: за дополнительную плату перед ними разыгрывают космическую катастрофу. Подобные глупости приводят людей в восторг, не понимаю почему? Может, чтобы пощекотать нервы, сбросить лишний вес? На сей раз им устроили "столкновение с астероидом". Пассажирам пришлось перейти на другой корабль. Одновременно имитировали взрыв защитного поля реактора, так что люди переправлялись по аварийному переходу поочередно, один за другим. В таких условиях трудно остаться незамеченным. - На корабле, который потерпел "аварию", никого не осталось? - Там мог бы кто-нибудь остаться, но в таком случае ему пришлось бы три месяца просидеть в пустом корабле, управляемом автопилотом в криогенном режиме на орбите Ганимеда. - Перестань шутить, сержант, - пролетела искра-депеша. - Есть, поручик! - Продолжай. - Остается единственная возможность. Хотя это кажется невероятным, ребенок мог отстать от предыдущей туристской группы. Но неужели о нем забыли родители? Или, по-вашему, его оставили нарочно? - Нарочно? Сомневаюсь, взрослого еще куда ни шло, но ребенка... Сам знаешь, люди так дорожат своими детьми. Поручик взглянул на парнишку. Тот сидел с весьма независимым видом на краешке стула и, казалось, не обращал никакого внимания на полицейских-роботов. Или делал вид, будто их не замечает. - Но ребенка... - повторил поручик. Сервомеханизм, управляющий его лицевыми мускулами, сократился и помог скопировать идеальную, слегка снисходительную улыбку. - Кто здесь ребенок? - спросил парнишка с обидой в голосе. - Случайная промашка, не то бы вам меня век не поймать. - Он хотел удрать, шеф? - беззвучно спросил Луснок, кивая в сторону "зайца". - Да. Когда я догнал его в узкой трубе между двумя ледниками, он пытался укусить мой локоть. Верт отогнул рукав. На бледной, но почти не отличающейся от человеческой коже (при попадании ультрафиолетовых лучей она даже темнела - внутри ее пронизывали канальцы с автоматической подачей самых лучших средств для загара) отпечатались ясно видимые следы зубов, которые непременно прокусили бы телесную ткань, будь это ткань человеческого тела. - Было больно, шеф? - спросил сержант, как полагалось спросить человеку в подобной ситуации. - Еще как. - Поручик обернулся к пленнику. - Ладно, если ты не ребенок, веди себя как мужчина. Отвечай откровенно: как тебя зовут, где живешь, как сюда попал, сколько тебе лет и где сейчас твой отец. Парнишка завертел головой. - Ничего вам не скажу. Не скажу, даже если примените пытки. Поручик вздохнул. - Тогда мы вынуждены будем узнать по официальным каналам. Лично я думал, что мы узнаем все от тебя тут, на месте, так будет быстрее, и ты сможешь идти спать. - Я не хочу спать, - сказал мальчик и принял позу гордого вождя индейцев, от которого бледнолицым больше не вырвать ни слова. - Вызови Центральную, Луснок, - сигналом приказал поручик. - Да быстрей. - Но такой способ связи в пять раз дороже, шеф. Придется писать объяснительную. - Причина уважительная. Мой компьютер не запрограммирован на подобный случай. У тебя, кстати, тоже такая программа не предусмотрена. - Будет исполнено, шеф. Не прошло и тридцати секунд, как Луснок связался с Центральной Земли, за тридцать секунд передал подробный отчет о происходящем. Центральная за три секунды проверила все рапорты и ответила на Каллисто, что на борту корабля, направляющегося от Юпитера к Земле, все пассажиры на своих местах. На Каллисто роботы ждали дальнейших инструкций. Центральная молчала тридцать минут, после чего соединилась на три секунды непосредственно с поручиком Вертом. - Держу пари, шеф, - просигналил Луснок, - что на связь с вами вышел начальник, а завтра он примчится сюда на первом же транспорте. Начальником отдела был педантичный, малоразговорчивый человек, которого многие считали роботом. - Ты проиграл, - ответил поручик, - начальник не приедет. Никаких происшествий. Вот этот красавец, - Верт кивнул в сторону мальчика и произнес вслух: - не человек, а робот. - Робот? - взволнованно переспросил сержант. - Неправда! - крикнул мальчишка, вскочив со стула. - Правда! - поручик перешел на человеческую речь. - Ты робот-игрушка. Ты ведь видел рекламу по телевидению? "Пластиковый Братик - купите своему ребенку приятеля! Полностью автоматизированный, безупречно работающий двойник! Пришлите голограмму вашего ребенка - сына или дочери - и через дней пять получите близнеца. Ручаемся, вы не отличите его от собственного ребенка, с той лишь разницей, что двойник меньше бедокурит! Пластиковый Братик - радость для каждого!" Обыкновенный робот-игрушка, принадлежность любой детской комнаты, - закончил Верт. - Это неправда! - опять выкрикнул Пластиковый Братик. - На борту стартовавшего отсюда на Землю корабля пропала одна вещь - игрушка пассажира, вернее, его сына. Пластиковый Братик; рост 163,2 см, вес 56,34 кг, термостат установлен на температуру З6,4oС. Настроен на имя Петр - так зовут самого мальчика. Игрушку забыли в гостинице. Сын боялся признаться отцу, заверил, что положил ее в чемодан. Бедный мальчуган, достанется ему от отца. Ясное дело, парнишку ждет порка. А наш Пластиковый Петр, вероятно, утром удрал из отеля в надежде затеряться. Думаю, он испытал шок от того, что потерял своего хозяина, - ведь программа в компьютере игрушки-робота примитивная, вот бедняга в результате и попал в кризисную ситуацию, с которой не может справиться. - Только повреждение в твоей схеме может служить оправданием такого необычного поведения, - обратился Луснок к Пластиковому Братику. - Это же примитивный робот, - ответил вместо него поручик. - Он поддерживает коммуникацию как люди. Общайся с ним обычной звуковой связью. Говори как люди. - А мы с ним вели себя как с человеком, - перешел сержант на человеческую речь. - Вам он чуть не откусил руку, я поднял на ноги почти всю Солнечную систему, а, оказывается, у нас тут самый что ни есть заурядный робот. Лучше бы оставить его на льду, ничего бы с ним не случилось, заржавел бы - и все. - Не заржавел, - выкрикнул парнишка, - я ведь человек, я не игрушка. Я - Петр. - Ясно, Пластиковый Петр. - Петр! Поручик снова включил сервомеханизм, управляющий улыбкой. - Петр! Знай твердит свое. Мне нравятся молодые люди, умеющие настоять на своем. Но твои утверждения лишены логики. Если бы ты был человек, то сейчас сидел бы в корабле вместе со своими родителями и направлялся бы к Земле. Ты бы знал, что прятаться вечером в скалах бессмысленно: за это можно поплатиться жизнью. Тебе, конечно, было бы известно, какие здесь ночью морозы и чем это может грозить. Но ты же лишен жизни, поэтому тебе и мороз нипочем. Признайся, разве твои выдумки правдоподобны? Пластиковый Братик бросил взгляд в угол комнаты, где висел небольшой брезентовый рюкзак. - У меня был с собой спальный мешок. С обогревом. - В мешке человеку гарантировано существование при температуре не ниже -60oС. А потом ты бы все равно замерз. Игрушка молчала. - И еще один аргумент: Пластиковый Братик не имеет права оставлять человека в опасности. - Никакой опасности мне не грозило. - Сейчас не грозит. Впрочем, тебе и раньше ничего не угрожало: ты же Пластиковый Братик-робот, хотя перед нами и выдаешь себя за человека. Шоковое состояние, видимо, осталось. - Петр обещал, что не выдаст меня. Он клялся на пупке. - На чем? - На пупке. Вот так. Пластиковый Братик задрал свитер. И приложил указательный и средний пальцы к небольшому углублению примерно посередине живота. - Все как у человека, - подал сигнал удивленный сержант. - Их наверняка напичкали и атавизмами, - просигнализировал в ответ поручик. - Клясться на пупке. С таким ритуалом я еще не встречался. Братик, пойми, защитные блоки ты при помощи своих штучек все равно не отключишь, - произнес он вслух. - Блоки специальной конструкции, так что можешь и не пытаться. - А я ничего не отключал. Все блоки у Петра в порядке. Только я его убедил, что со мной ничего не случится, если он оставит меня здесь. Я предложил ему поменяться со мной. Поручик удивился: - Не обманывай нас. Кто же из людей решится на такой шаг? Да разве что получится! Пластиковый Братик опустил глаза: - У нас получается. Каждый это умеет. В нашем классе. Надо только... Он смутился. - Я не знаю, как сказать. Это надо показать. Сержант Луснок откинулся на стуле и с независимым видом, гораздо свободнее человека, покачивался на двух задних ножках. При этом он удовлетворенно улыбался. Поручику не нужно было и принимать сигналы мозга Пластикового Братика; ведь у него на лице было написано: "Мы, ребята, горазды на выдумки". Сержант перестал раскачиваться. Стул под ним твердо стоял на всех четырех ножках. - Хватит над нами потешаться, - строго сказал он. - Роботу трудно выдавать себя за человека, для этого требуются усилия, так что тебе скоро наскучит это занятие. Конечно, в твоем блоке памяти содержится набор смешных и бессмысленных поступков, что характерно и для людей. Люди даже не представляют себе, как неудобно быть человеком. На минуту в помещении воцарилась тишина. - Не завидуй им, Братик, - успокаивающе сказал сержант. - Нечему. Жизнь прекрасна не только для тех, кто рожден. Быть роботом лучше. Хотя ты, разумеется, не живой, зато бессмертный. Что же касается того, что роботы обязаны выполнять приказания людей... Поверь, люди тоже выполняют приказания, хотя не признаются в этом. - Да, но я человек, - упрямо твердил парнишка. Он уже не производил впечатления бойкого мальчугана, как в первые минуты, когда поручик Верт привел его в полицейский участок. - Я живой человек. Спросите у кого угодно. - Не будем спорить. Еще один вопрос, Братик, - начал Луснок. - Допустим, ты - человек. Зачем же ты остался здесь? Почему не улетел с мамой и папой домой? Пожалуйста, объясни. Пластиковая игрушка суперкласса широко открыла рот, но не сказала ничего. - Не знаешь? - Я... я просто... я хотел попробовать, как... - Что бы хотел попробовать? - Как здесь... - Правильно изъясняться не может, выдает отдельные слова, - послал сигнал сержант. - Полагаю, вопрос слишком сложен для его программы, - передал в ответ поручик. - Ну, Братик, - сказал сержант, - до утра останешься у нас, а потом я отвезу тебя на космодром. Через три воскресенья твой хозяин тебя получит. Если хочешь, можешь отключить органы восприятия и активизировать их уже на Земле. Парнишка поднял голову и умоляюще посмотрел на поручика, судорожно сжав руки. - Позвоните отцу, пан сержант. Прошу вас. Скажите ему, что я больше не буду. Честное слово. - Мы уже звонили, Братик. И все, что надо, теперь знаем. Твой хозяин признался, что забыл тебя в отеле. К чему продолжать комедию? Не вижу смысла. - Хватит с ним возиться, - передал излучением поручик. - У нас и так работы полно, пусть сам позаботится о себе: ведь он же робот. В тишине снова зашуршала лента автомата-сводки. - Страшно хочется есть, - нарушил молчание Пластиковый Братик. - Не найдется ли у вас чего-нибудь съедобного? Поручику надоел этот пустой разговор. - Нет, - отрезал он. - Мы с сержантом тоже роботы, хотя и выглядим как люди. А роботы обходятся без еды. Он повернулся к мальчику, и, чтобы нагнать страху, глаза его полыхнули оранжевым светом. Игрушка расплакалась - получилось убедительно, видно, программа хорошо отлажена. Ночь шла к концу, часы над главным пультом отсчитывали минуты. Поручик склонился над сводкой, внося в нее информацию о прошедшем дне. Сержант Луснок проверял работу основной и резервной энергосистем. Полицейским на Каллисто приходилось выполнять различные поручения, в конце концов они были роботами. Пластиковый Братик неподвижно сидел на стуле. Голова опущена на стол, рука повисла вдоль тела, рот полуоткрыт. Будь он и в самом деле человек, можно было подумать, что он окоченел от холода. А ведь спать-то в такой позе неудобно. - Такое впечатление, что он спит, - передал лучом сержант. - Этим нас не проведешь. У него слишком простая программа. Если надо, можно заставить спать и утюг. - А если он и в самом деле спит? - Глупости, Луснок. Что тебе пришло в голову? - Не могу забыть одну вещь, поручик. В его ответах что-то не так. - Он - примитивный робот, сержант. Нечего ждать от него каких-то премудростей. - Я не об этом. Меня удивила его речь. Роботы так не говорят. И еще: вы обратили внимание, как он строит свои ответы? Нелогично. Кроме того, уровень информации у него крайне низок, наблюдается даже тенденция к ее сокращению. Так говорят люди, а не роботы. - Это шоковое состояние. Его создали, чтобы он существовал рядом с человеком, а сейчас он оказался один. К тому же на его систему наложилась человеческая психика. - Не знаю, поручик. Я не уверен. - А я уверен. - Докажите. - Послушай, Луснок... - Попробуйте сломать ему руку. Если он робот, с ним ничего не произойдет. Вот тут-то он и выдаст себя. - Брось глупости, сержант. Данные по атмосфере готовы? - Сейчас подготовлю, поручик. Слева от полицейского участка горизонт начал светлеть, в небе появились темно-фиолетовые оттенки. На Каллисто занимался новый день. Вдруг поручик Верт поднял голову от сводки. - Свяжись-ка еще разок с Центральной, - передал он световым кодом. - Пусть нас соединят с этой ракетой. - Выходит, я все-таки убедил вас? - торжествовал сержант. - Ты - нет. Он меня убедил. - Поручик посмотрел на спящего мальчика. - Только что вы твердили, что спать может и утюг, достаточно составить программу. - Ты прав. Но разве можно запрограммировать урчание в животе от голода? Сержант прислушался. Потом, совсем по-человечески, покачал головой и вздохнул. - А теперь вы отдадите приказ достать в любом отеле молоко и пару булочек с маслом? - Приказываю, сержант. Только тихо, не разбуди его. Ведь у людей такой чуткий сон. В разгорающемся солнце ледники вокруг полицейского поста засверкали, образуя многоцветные узоры, как в гигантском калейдоскопе. Ярослав Вейс. Сердце ----------------------------------------------------------------------- J.Veis. Srdce. Пер. с чешск. - Г.Матвеева. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- Столб за окном вагона сначала качнулся, а потом начал медленно двигаться. Поезд бесшумно набирал скорость. За привокзальным крытым перроном мелькнула серая каменная стена, а затем снова все окутала тьма туннеля под Виноградами, одного из районов Праги. Глаза Бочека полоснули лучи низкого осеннего солнца; он отвернулся в другую сторону, где в окне вагона под широкими, словно висящими в воздухе железнодорожными путями показались, мгновенно исчезнув, расплывчатые очертания близлежащих домов. Бочек встал и повернул у двери ручку запора. Он был счастлив, что оказался в купе один; хоть теперь не надо никому учтиво улыбаться - это всегда давалось ему с таким трудом. Бочек протянул руку к ящику для газет, прибитому под окном: там можно было найти всю информацию, уже известную ему о случае со Зденом Румзаком. Он с трудом удержался, чтобы не заскрежетать зубами. Уж кого Бочек не переносил, так это чемпионов. Спорт, дорогие мои, - своего рода монашество, отрешение от всего земного. Жесточайший режим, каторжный труд и никаких компромиссов. Марек это подтвердит в любой момент. Какое твое заветное желание, Марек? Выиграть олимпийское золото. Да, да, уважаемые болельщики, я уверен, у наших скромных парней одно желание - защитить честь и славу отечественного спорта. Выиграть. Добыть золото. Давно минули времена, когда четвертую программу телевидения никто не смотрел, а спортивные новости занимали скромное место на последних страничках газет. "От этого теперь в выигрыше только спортивные комментаторы, - подумал Бочек. - Будь моя воля, я бы заставил их всех лет пять непременно прочитывать или прослушивать всю свою чепуху - одно вранье и трепотня..." Дед с коробкой из-под печенья явился к Бочеку в канцелярию вчера в шесть утра. Его привел вахтер. Старик, поспешно выложив коробку на стол, затараторил: - Это вам из государственной больницы, сказали - неотложно. Так что извольте мне, значит, подписать, что вы получили в собственные руки. - Из больницы? Что же это за штука? - Бочек взглянул на коробку. Но дед, видно, был не в духе, даром что пришел так рано. - Вестимо, из больницы. Мне подробности не докладывали. Мое дело - получить подтверждение, что вам доставлено в собственные руки. Бочек расписался. Разорвав коричневую клейкую ленту, он открыл коробку. Внутри, завернутый в стерильный гигиенический пакет, оказался какой-то прибор. Несколько трубочек из мягкого, эластичного материала соединялись в замысловатый сосуд. Бочек сунул руку в пакет, но тотчас же отдернул ее: штуковина-то пульсировала, он ясно ощущал ритмичные толчки. - Вот ведь выдумщики в этой больнице, - произнес он вслух, развертывая исписанный лист бумаги, вложенный в коробку. Здену Румзака доставили в больницу почти сразу после аварии, надо полагать, не более чем через полчаса. Несчастный случай, нередкий среди знаменитых спортсменов. Румзак, конечно, считал себя и за баранкой таким же королем, как на футбольном поле. Ведь он, как трубила пресса, лучший в стране тренер по футболу. Моросящий ледяной дождь почти сразу же примерзал к земле, покрывая ее корочкой льда, а Румзак мчался со скоростью свыше ста семидесяти километров в час. Он уже миновал Хлумец, как вдруг на дороге очутился старик-пенсионер, который по старой привычке возвращался из пивной домой напрямик, через автостраду. Румзак совершил непоправимое; резко нажал на тормоза. Изящная малолитражка "Рено-36" наскочила на бортик посреди автострады и, перепрыгнув через него, угодила на противоположную сторону шоссе, а оттуда в кювет. На металлический корпус машины опрокинулся бензобак. Машина загорелась. Через несколько минут на место происшествия прибыла аварийная служба. Пожарники сбили огонь и вытащили водителя, вернее, то, что называлось его телом. В тот же миг приземлился санитарный вертолет, а уже спустя четверть часа Румзак лежал на операционном столе хирургической клиники в городе Градец. Диагноз гласил: скрытый перелом черепа; височная кость пробита; кровоизлияние в мозг; сломано девять ребер; необратимая деформация таза; обе тазобедренные кости раздроблены; ожог второй и третьей степеней почти на одной трети поверхности тела. Слепому было видно, что Румзак безнадежен, но врачи сделали все возможное, чтобы его спасти. Спустя несколько часов энцефалограф, который до сих пор регистрировал слабую деятельность мозга, стал чертить прямую линию. Дыхание остановилось. Лишь сердце, на удивление всех, продолжало ритмично работать. Не в силах объяснить столь беспрецедентный случай - бесперебойное пульсирование сердца - врачи мучились с больным еще не меньше часа, пока, наконец, решившись, не вскрыли грудную полость. Там, внутри, оказался прибор, сокращавший сердечную мышцу. Когда прибор осторожно извлекли из тела, врачей ожидал еще один сюрприз: искусственное сердце продолжало биться. В ту же ночь оно, упакованное в гигиенический пакет, попало в государственную больницу, а оттуда в шесть утра было доставлено Бочеку. "Пусть решает шеф", - мудро рассудил Бочек, вложив прибор обратно в коробку из-под печенья. Еще через минуту он, заикаясь, объяснял майору причину своего появления в столь ранний час. Попробуйте-ка растолковать, кто, разумеется, собственными глазами не видел эту трепыхающуюся вещичку, что существует искусственное сердце, с которым еще вчера живой человек бродил по свету! - Только этого нам недоставало, - недовольно пробасил майор, окончательно проснувшись. Днем им удалось созвать достаточно компетентный совет, который, разумеется, состоялся за закрытыми дверями. Ни один из четырех присутствовавших на нем академиков и профессоров университета до сих пор не слышал о практическом применении искусственного сердца. И хотя кардиохирургический центр в клинике американского профессора Шамуэя достиг определенных успехов в этой области, больной с их аппаратом никак не мог покинуть здание больницы. Прибор был ненадежным, к тому же источник энергии находился вне человеческого организма. - Нас интересуют прежде всего два вопроса, - резюмировал шеф Бочека в конце совещания, которое не пришло к определенному выводу, - на каком принципе основано действие аппарата и откуда он вообще появился? На первый вопрос мы ждем ответа от Академии наук, решение второго берем на себя. Я настоятельно просил бы вас не придавать гласности данный случай, пока не выяснятся все обстоятельства. С прибором могут ознакомиться лишь надежные люди. Мы, со своей стороны, постараемся вести расследование осторожно, квалифицируя его как обыкновенный дорожный несчастный случай. Он остановил взгляд на Бочеке, словно решившись наконец подарить ему к рождеству игрушку, о которой тот мечтал уже с марта. Поручику стало ясно: свои пять дней отгула он не получит. Задвигались стулья. Ученые столпились вокруг прибора. - Отправьте сообщение в Чехословацкое агентство печати, - приказал шеф Бочеку. - Тренер Здена Румзак, получивший тяжелые ранения в автомобильной катастрофе, находится в пражской государственной больнице. Вернувшись к себе. Бочек увидел на столе уже подписанный приказ о том, что он командируется в город Т. "Узнать бы заранее, - подумал он мрачно, - сколько еще у меня прибавится отгулов. Вот что значит не уметь вовремя увильнуть!" - Это доктор Гольман? Говорит Бочек. Я приехал из Праги по поводу... по поводу аварии с тренером Румзаком... Я разыскиваю вас с самого утра, пан доктор. - Ничего удивительного - у меня полно работы. Если вы, любезный, разъясните конкретно, о чем идет речь, я постараюсь вас принять. - Разговор пойдет об аварии на автостраде. Мне необходимо с вами увидеться. - Почему именно со мной? Если вас интересует авария, в которую попал Румзак, то обратитесь лучше к людям, непосредственно связанным с этим делом. Например, в полицию. Или к автомеханику самого Румзака. Позвоните в секретариат Футбольного общества, но не пытайте меня, оставьте меня в покое. Я, милейший, Румзака знал не более любого другого в нашем городе, а почему он попал в аварию, не ведаю, и посему ничем не могу вам помочь. И чем это вас заинтересовала авария? - Простите, мне следовало сразу представиться. Я из соцстраха. - Ах, вот что. Впрочем, этого надо было ожидать. Человек не успел умереть, а представители соцстраха тут как тут, беспокоятся о своих денежках. - Но ведь деньги не наши, пан доктор. - Неважно. Вы стараетесь найти любой предлог, лишь бы не выплачивать пособие. Если вы хотите услышать от меня, что Румзак был горький пьяница, так не рассчитывайте. - Да я и не требую ничего подобного, пан доктор. Мне бы нужно... - Послушайте, мне действительно нечего добавить. Я слышал по радио о катастрофе, прочитал о ней в газетах - и все. Позвоните лучше в автоклуб, там вам дадут справку, в каком состоянии тормоза у его машины. Номер телефона вы найдете в телефонном справочнике. - Но... - До свидания. Вернее, прощайте. Отбой, доктор положил трубку. Бочек вышел из телефонной будки. Имя доктора Гольмана Бочек услышал еще в Праге. Когда академик Ангел, принимая от Бочека искусственное сердце, все еще пульсирующее в пустой коробке из-под печенья, ставил свою подпись в акте передачи, он призадумался. - Я вспомнил вот о чем, - наконец сказал он, - в городе Т. практикует некий доктор Гольман. Одно время, сразу после окончания института, он работал у нас в клинике. Весьма талантливый молодой человек. Но, сами знаете, каково пробиться в крупных учреждениях. В провинции способный специалист быстрее достигнет своей цели. Если память мне не изменяет, его уже тогда называли виртуозом. Но вот уже лет десять, как я о нем ничего не слышал. Поезжайте-ка к нему, кто знает - может, там вы найдете ключ к отгадке. Вторично имя Гольмана Бочек услышал в канцелярии Футбольного общества. Поручик предстал там под видом общительного, но чуть глуповатого служащего соцстраха, ярого болельщика футбола. - Что вам угодно? - встретил Бочека атлетического сложения мужчина в галстуке с эмблемой клуба. Ему было лет сорок. - Но предупреждаю: у нас нет времени. - Мне бы только подтвердить кое-что, - ответил Бочек самозабвенно. - Писать я о вас не собираюсь. - Так каждый заявляет. Перед вами тут побывал корреспондент из журнала "Молодое слово". Спросите-ка у него, куда мы его послали. Чуть очки свои не потерял. - Послушайте, я не писака, - запротестовал Бочек. - Так чего ты здесь околачиваешься? - Я из соцстраха, из Праги. Фамилия моя Бочек. Мне не до шуток. Приехал я по поводу... - А ты не врешь? Эй, Тонда, - обратился атлет к мужчине, который старался, правда, безуспешно, набрать нужный телефонный номер. - Не встречал ли, случайно, этого парня? Он клянется, что не из газеты. - Только если новенький. Но о футболе-то он не пишет, это точно. Тех болтунов я наперечет знаю. Так вы из соцстраха? По поводу несчастного случая со Зденой, да? В комнате сразу стало тихо. - Вот именно, - вздохнул Бочек. - Понимаете, пан Румзак - человек знаменитый, поэтому руководство конторы соцстраха вынесло решение побыстрее выяснить обстоятельства аварии. В интересах клиента, разумеется. По этой причине я здесь: чтобы поскорее на месте оформить все надлежащим образом. Собственно, речь идет о самых пустяковых деталях. - Как по-вашему, Румзак выберется оттуда живым? - Разве можно угадать? Я не врач. Но соцстрах, без сомнения, сделает все, что положено. Румзак свои денежки получит. Вы ведь платили за него взносы? - А как же. Вернее, не мы. Общество. Но он еще дополнительно страховался, лично. - Да, да, мы в курсе. Кстати, не можете ли вы сказать: не ухудшалось ли его здоровье по сравнению с моментом заключения страхового договора? Он на что-нибудь жаловался? - Здена-то? Он здоровее всех нас вместе взятых. Каждый день бегал с ребятами по полю. Личный пример тренера многое значит, - заметил представитель спортклуба. - Мне до него далеко. - Так, значит, в последнее время Румзак не обращался к врачу? Или, может, он вынужден был соблюдать особую диету? - Да вы в своем уме? Здена ест и пьет, как любой из нас. В меру, но никаких запретов. И курит, правда, иногда, не часто, но не отказывает себе в этом удовольствии. Так и пометьте в своем отчете. Разве я не прав? - обратился он к остальным. - Прав, прав, - подтвердил Тонда, который все еще держал в руке телефонную трубку. - Если ты помнишь, Здену последний раз прихватило во время турнира по Южной Америке. Три года назад. - На него климат подействовал, давление. Находились мы там, в Южной Америке, почти два месяца, - красавчик-атлет снова устремил взор на Бочека. - То ли адаптация трудно проходила, то ли еще бог знает что. Тогда Здена страдал от сердечных приступов, но доктор Гольман быстро привел его в чувство. - Доктор Гольман? - О, это настоящий мастер своего дела. Он числится у нас в Обществе врачом. Не скажу, чтоб надрывался, но посильную помощь нам оказывает, да и мы берем его с собой, когда отправляемся в поездки по свету. За границу мы выезжаем дважды в год, зимой - на продолжительный срок: в Австралию или в Америку. Сегодня большой футбол - как перелетная птица. - Верю, верю. Постойте-ка, вы случайно не припомните, лежал ли пан Румзак в какой-нибудь больнице, когда ему стало плохо? - Нет, не лежал, я это точно знаю. Я бухгалтер Общества, так что счет за лечение попал бы в мои руки. Тогда - это случилось в Колумбии - доктор уложил его в постель и лечил его сам. А через несколько дней мы возвратились домой. - Так что доктор долечивал его дома? - Да, доктор Гольман ненадолго отправил его в госпиталь. А потом Здена взял отпуск, прямо из больницы уехал отдыхать, не заходя к нам, это я хорошо помню. Тонда, сколько он тогда отсутствовал? Тонда наконец повесил злополучную трубку, которая издавала отчаянные гудки. - Семь недель. Я тогда впервые тренировал нашу команду вместо него. Как ассистент. Он расписал мне все буквально по дням. Я обращал внимание главным образом на физическую подготовку. Тренировал каждого индивидуально, а после обеда давал нагрузочку ого-го какую. - Эти сведения, разумеется, не для отчета, - поспешил заверить Бочек. - Не припомните ли, кстати, с чем он в больнице лежал? Член спортклуба пожал плечами. - Даже не знаю, что вам сказать? Думается, он просто хотел отдохнуть. Видите ли, доктор Гольман порой дает нам такую возможность. На пару деньков запрячет человека у себя в корпусе в одноместной палате, окна выходят в сад, тихо, приятно. Но об этом, понятно, вы не упоминайте, такие действия иногда превратно истолковываются. Проходя мимо полуоткрытых дверей, на которых прибита табличка "Душевая", Бочек невольно прислушался к голосам, перекрывающим шум воды. Он осторожно заглянул туда. Из кабин, выложенных кафелем, валил пар. - Если Здена не выкарабкается, нам крышка, - басил кто-то. - С Тондой первенства не выиграть, он в нашем деле мало что смыслит. - Здена придет в норму, - раздался голос из соседней кабины. - Нынешние врачи чудеса творят. Помнишь, как скрутило Бекаларжа из "Спарты"? А сегодня он снова в сборной и выступает на чемпионате страны. - Если бы Здена попал в руки к Гольману, тогда, конечно, можно было бы поручиться. Этот доктор и мертвых воскрешает. Пар и сырость сделали свое дело: Бочек громко чихнул. - Кто там еще? - из первой кабины появился загорелый парень. - Что вам здесь надо? Бочек снова чихнул. - Я ищу... я ищу доктора Гольмана. - Вот как! Но его тут нет. - Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову, - заявил второй футболист. - Не глазейте понапрасну. Нет тут никакого доктора Гольмана. Бочеку не оставалось ничего другого, как выскочить вон. В холодном коридоре он снова чихнул. "Уж эти спортсмены, - успокаивал он себя. - Чемпионы!" Но все его мысли были заняты тем, что он увидел в душевой: у того, второго футболиста, что постарше, на левой стороне груди, там, где находится сердце, явно проступал шрам. С завидным терпением Бочек второй час кряду поджидал доктора Гольмана, сидя под дверьми его кабинета. Больные один за другим исчезали в ординаторской. Коридор опустел. Поручик неоднократно стучал в дверь - никакого ответа. Попробовал повернуть ручку, но та не поддалась. Бочек пытался останавливать сестер, сновавших взад-вперед по коридору. Они отвечали охотно, но стереотипно: "Не знаю", "Он где-то тут", "У него много работы". Стукнули дверцы лифта. Пожилой мужчина в белом халате направился к дверям кабинета Гольмана. Бочек стремглав ринулся ему наперерез, насколько, правда, позволяли сделать такой маневр огромные бесформенные больничные тапочки. - Простите, вы, случайно, не доктор Гольман? Мужчина с любопытством посмотрел на Бочека. - Нет. Моя фамилия Горак, ассистент Горак. Доктор Гольман в своем кабинете, - он указал на двери. - Я как раз иду к нему, - постучав, он нажал на ручку. - Ах, его нет. Жаль, мне бы надо с ним кое-что обсудить, - пробурчал ассистент, удаляясь. "Мне тоже", - вздохнул Бочек, вновь усаживаясь на скамейку. - Обождите, пожалуйста, пан приматор, - раздался голос из соседнего кабинета. В дверях вырос очкастый моложавый врач. - Мне нужно проконсультироваться с вами. Бочек взял старт, молниеносно бросившись вперед. В пустом коридоре маячили лишь две фигуры - он, Бочек, и ассистент Горак. Поручик понял обман. - Неуместная шутка, скажу вам. Я жду вас уже два часа, пан доктор. - Это вовсе не шутка. И ждете вы напрасно, я уже сказал: с вами не намерен ничего обсуждать. Вы, простите, тот человек из соцстраха, что мне утром звонил? Что, собственн