, и волновалась, когда кто-то из детей исчезал с ее глаз. Но в остальном все вроде как забылось. Увы, ненадолго.Вскоре звонки возобновились. В первый раз трубку сняла Диана.Моясмуглокожая итальянка побелела как мел и молча положила трубку. Но на этот раз телефон сразу же зазвонил снова. Теперь ответил я. -- Пожалуйста, не бросайте трубку, мне надо сообщить вашему мужу нечто важное... -- Слушай, Диана, сука ты чокнутая, оставь нас в покое! -- гаркнул я и швырнул трубку на рычаг. Телефон зазвонил опять. Джина бросилась к нему, отпихнув меня прочь с такой силой, что я врезался в холодильник. -- Ты не слышала, что сказал мой муж, больная потаскуха? Не лезь к нам! -- внезапно Джина выказала дивную изобретательность, и я, при всей серьезности положения, не смог удержаться от смеха. -- Наш телефон прослушивает полиция. Тебя найдут и посадят! -- Она бросила трубку, громко выругалась и отключила телефон. Я счел за лучшее не напоминать ей, что в доме есть еще два аппарата. Но звонков больше не было. Возможно, до Дианы наконец-то дошло. Теперь я жалею, что не поговорил с ней, когда она позвонила в последний раз. Не сделав этого, я допустил роковую ошибку. Спустя неделю мы с Джиной возвращались из Сент-Луиса после похода в театр. Джина сидела за рулем, потому что ей не нравилась моя манера водить машину. На шоссе 270 есть короткий спуск с перепадом футов в двадцать. Внизу стоят домики и деревья, а ограждения на этом месте нет, потому что идут ремонтные работы. Мы оживленно обсуждали забавное представление, когда Джина подняла глаза, взглянула в зеркало заднего обзора и испуганно пробормотала: -- О, господи. Я оглянулся и увидел быстро нагонявшую нас машину. Было слишком темно, и я не мог сказать, какой она марки и какого цвета. Я струхнул, но в самое последнее мгновение машина вырулила в соседний ряд и обогнала нас. Это был большой темный "бьюик". Мне пришлось отобрать у Джины руль, чтобы удержать нашу машину на дороге. -- Это она. О, боже, это она! -- срывающимся голосом проговорила Джина. Я надавил на клаксон, чтобы привести жену в чувство. -- Успокойся. Из-за тебя мы попадем в аварию. Вероятно, это просто похожая машина. Я надеялся, что Джина не заметит слабости моего довода. Она бросила на меня убийственный взгляд, полный страха и злобы. К счастью, напугавшая нас машина вскоре скрылась из виду. Мы приблизились к крутому спуску. Джина все еще была в оцепенении, но вела машину ровно, в крайнем правом ряду, без превышения скорости. Я посмотрел налево, и у меня замерло сердце. -- О, черт! -- Что такое, Бобби? Я вскрикнул. Мой истошный вопль напугал не только Джину, но и меня самого. -- Осторожно! -- заорал я. -- Тормози! Но было поздно. Машина, которая совсем недавно обогнала нас, теперь мчалась в левом ряду. Внезапно она резко рванулась вправо и ударила нас в борт. Джину бросило на меня, наша машина слетела с дороги и устремилась вниз по насыпи. На миг мне почудилось, что я на американских горках. А потом -- оглушительный грохот и темнота. Очнулся я на больничной койке. Я быстро сел и так же быстро лег опять, потому что у меня сразу закружилась голова. -- Расслабьтесь, -- сказала склонившаяся надо мной строгая медсестра. -- Все будет хорошо. -- Где моя жена? Но я уже все понял.И медсестра подтвердила мои худшие опасения. Джина погибла, получив несовместимые с жизнью повреждения мозга. Три недели я жил как в тумане. Почти никуда не выходил, потому что каждая встречная темноволосая женщина казалась мне Джиной. Мои родители и теща по очереди присматривали за детьми, а те, как могли, старались ободрить меня, хотя и сами страдали. Как-то утром, примерно через месяц после гибели Джины, зазвонил телефон. Я мгновенно понял, кто это, но все равно снял трубку. -- Привет, Бобби, это я, Диана. Как ты там? Ее веселый непринужденный тон потряс меня до глубины души, и мой ответ прозвучал весьма жалко. -- Ничего хорошего. -- Жаль. Ну, да я знаю, как тебя развеселить. Почему бы нам не повидаться? Я в гостинице Друри, недалеко от тебя. Номер двести пятьдесят семь. До встречи. Видать, эта баба и впрямь спятила, если думала, что я приду к ней. Но тут в каком-то уголке моего сознания забрезжила одна мысль. А что, если мне удастся вытянуть у Дианы признание? Я бросился в спальню, выдвинул ящик тумбочки и принялся копаться в многолетних залежах хлама. На самом дне лежал маленький магнитофон. Я включил его. Он оказался исправным. Сунув магнитофон в задний карман, я хотел было прихватить и охотничий нож, но потом решил, что, если мне удастся разговорить Диану, то все остальное пусть сделает полиция. Я робко постучал в дверь, и она тотчас открылась. На губах Дианы играла улыбка, похожая на сноп света. Они были обильно накрашены и чуть приоткрыты. Я видел, как сверкают ее зубки. Волосы стали еще рыжее, веснушек на лице прибавилось, а темно-зеленые глаза сияли будто фонарики. -- Бобби, ну наконец-то! Я так рада. -- Она втащила меня в комнату, обняла и, не теряя времени, прильнула к моим губам. Я почувствовал, как рука Дианы скользит по моей спине вниз, и успел перехватить ее, прежде чем она нащупала магнитофон. Выскользнув из объятий, я незаметно нажал кнопку записи. -- Зачем ты это сделала, Диана? Зачем тебе понадобилось убивать мою жену? Она молча улыбнулась и снова попыталась поцеловать меня. На этот раз я принял игру и страстно приник к ее губам. Господи, я едва не блеванул. Тошнотный комок рвался из желудка наружу, но я мужественно продолжал лицедействовать. -- Бобби, я так соскучилась по тебе. С тех пор, как ты меня бросил, только о тебе и мечтаю. Видела тебя в каждом мужчине, с которым встречалась. Меняла их, надеясь найти кого-то как ты. А потом мне предложили тут работу, и я не выдержала. И теперь, когда твоей жены больше нет, ничто нам не помешает. Ей предложили работу? Погодите-ка, тут что-то не так. Я прищурился и пристально посмотрел на нее. Да, что-то не так. Но я не мог понять, в чем дело, и просто повторил свой вопрос: -- Но убивать-то зачем? -- Господи, Бобби, разве не ясно? Она же стояла между нами. Она произнесла это на удивление невозмутимо и непринужденно. -- Но ведь ты могла убить и меня. -- Да, могла. Только ты выжил. Значит, судьбе было угодно, чтобы ты стал моим. Она опять подалась ко мне, но на этот раз в голове у меня что-то щелкнуло. Как будто прорвало плотину. Я отпихнул Диану и заорал: -- Убийца! Ты угробила мою жену, и я тебя прикончу! Кровь закипела. Я никогда прежде не был так зол, но теперь совершенно не владел собой, как будто наглотался "колес". Во мне взыграло что-то первобытное, и сознание отключилось. Я рванулся вперед и заметил, как лицо Дианы исказилось от страха. Но она была готова к такому обороту дела. Может, стерва и спятила, но никто никогда не считал и не называл ее дурой. Поэтому я нарвался на здоровенный кухонный нож. Намерения Дианы не вызывали сомнений: она хотела проткнуть мне брюхо. К счастью, моя злость оказалась сильнее, чем ее страх и безумие. Диана успела пырнуть меня, но только оцарапала кожу. Я схватил ее за руку и рванул влево. Тонкое запястье хрустнуло и сломалось, как сухая щепка. Нож вывалился, вонзился в пол и, покачавшись мгновение, упал плашмя. Я ударил Диану правой ногой в пах. Будь она мужчиной, ущерб оказался бы куда серьезнее, но, так или иначе, мне хватило времени, чтобы завладеть ножом. Я машинально занес правую руку, и в этот миг Диана ринулась на меня, норовя расцарапать ногтями лицо. Лезвие ножа вошло ей прямо в горло. Она захрипела, попятилась и опустилась на пол, схватившись руками за шею. Кровь ударила струей, потекла между пальцами и фонтаном хлынула на мою рубаху. Я стоял и бесстрастно смотрел, как жизнь покидает молодую женщину. -- Господи, Бобби, что ты наделал? -- раздался за спиной знакомый голос. Я резко обернулся и взял нож наизготовку, чтобы отразить новое нападение. И оказался лицом к лицу с Дианой Маккормик. Я мигом все понял и опустился на пол, словно сбитый волной цунами. Я только что убил Дон. Но, может быть, в этом и состоял замысел Дианы? Может быть... Я попытался встать. -- О, боже, -- повторила она, глядя на свою умирающую сестру. Ее карие глаза наполнились слезами. Да, я обязан был заметить, что у женщины, которую я зарезал, зеленые глаза, но ярость и горе напрочь лишили меня разума. -- Я же пыталась тебя предупредить, Бобби. Моя сестра сошла с ума. Тяжело заболела. Она мечтала о тебе как одержимая, ты несколько лет не сходил у нее с языка. А потом она каким-то образом выяснила, где ты. Я хотела остановить ее, звонила тебе, но вы с женой бросали трубку. -- Диана опустилась на пол рядом с Дон, взяла ее голову и положила к себе на колени. Кровь тотчас залила джинсы. -- А вчера она позвонила мне и сказала, что уж теперь-то наверняка завладеет тобой. Это она убила твою жену. О, Бобби, я так сожалею... x x x -- Да, настоящая больная сука, -- сказал Оскар. -- Спасибо, приятель, -- ответил я. -- Жаль, что тебя не было на моем суде, где мне влепили пятнадцать лет за убийство второй степени. Подумать только, скольким полезным вещам я научусь тут за это время. -- Уж это точно. И все же, я не понимаю. -- Чего не понимаешь? -- Почему ты здесь, парень. Неужто Диана не дала показаний в твою пользу? Да и запись у тебя была. -- То-то и оно, Оскар. Диана солгала. Сказала, что это я преследовал ее сестру. Убил жену, а потом напал на Дон. Ну, а запись... В магнитофоне сели батарейки. Записалась только сцена с поцелуями в самом начале. -- Да, поганое дело, -- рассудил Оскар. -- И не говори, -- согласился я. Перевел с англ. А. Шаров (sharov@postman.ru) Джон Лутц. Полуночный поезд --------------------------------------------------------------- © Джон Лутц © Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman.ru) --------------------------------------------------------------- Далеко впереди истошно и протяжно заголосил паровозный гудок. Цепляясь за неструганые доски раскачивающегося вагона, Ульман медленно поднялся на ноги. Состав приближался к захолустному полустанку с необозначенным железнодорожным переездом, и Ульман почувствовал, как он замедляет ход. Ехать до самого города было бессмысленно: сейчас бродяги и сезонные сборщики фруктов толпами перебирались на запад, и сторожа грузовых депо свирепствовали, отлавливая их по вагонам. Собрат-бродяга на востоке предупредил Ульмана, что в этом месте поезд сбавит ход. Значит, пора прыгать. Ульман всмотрелся в кромешную тьму, лицо обдало прохладным сельским воздухом. Ульман выждал несколько секунд, почувствовал, что поезд вот-вот начнет набирать ход, и спрыгнул. Он тяжело поднялся, отряхнул пыль с одежды и улыбнулся, увидев, как исчезают во мгле огни грохочущего товарняка. Завтра Ульман поймает попутку, переберется на другую окраину городка и вспрыгнет на следующий полуночный поезд, идущий в западном направлении. Да, но где ночевать? Задачка, однако. Правда, Ульману уже довелось с успехом разрешить несколько сотен таких задач. Он заозирался по сторонам, вгляделся в темноту и, наконец, увидел огни. Похоже, до дома было около мили. Ульману показалось странным, что сельские жители еще бодрствуют в столь поздний час. Но это и к лучшему: можно попроситься на ночлег в сарай. А не пустят, так хоть накормят поутру. Проверив, не выпало ли что из карманов, Ульман пустился в путь. Дом оказался крошечной фермой, сколоченной из досок. На подворье стояли только покосившийся сарай да курятник, и Ульману совсем не хотелось провести ночь в каком-нибудь из этих чертогов. Он тихонько подобрался к крыльцу, отметив про себя, что обычного в таких случаях разоблачительного собачьего лая не слышно, и решил сначала заглянуть в одно из окон, а уж потом подниматься на крыльцо. Он увидел грязную комнату, обставленную дешевой мебелью. Голая яркая лампочка освещала истертый коврик, древние, на ладан дышащие стулья и продавленный диван. Ульман поразмыслил и решил заночевать на свежем воздухе, а утром заявиться сюда завтракать. Он уже повернулся, чтобы отправиться восвояси, но тут в комнату вошла женщина. Ее дешевое цветастое платье было под стать убранству жилища, но вот облик самой женщины никак не вязался с окружением. Лет тридцать, решил Ульман. Рослая и стройная, с тонкими чертами, прямыми каштановыми волосами и огромными синими глазами. Мало кто мог бы так искусно скроить явно недорогое платье и носить его с изяществом, подчеркивающим все достоинства соблазнительной фигуры. Подол не прикрывал округлые колени. Платье было приталенное, с низким вырезом. На согнутой в локте левой руке женщина держала белую кошку, лениво и грациозно поглаживая ее. Что-то в повадке женщины подсказало Ульману, что она -- единственный человек в этом доме. При виде такой красоты у бродяги захватило дух. А то, что дом стоял особняком, навело его на весьма и весьма нечестивые мыслишки, которые он тотчас выкинул из головы. При всей своей неотесанности Ульман был поэтической натурой, способной оценить красоту и связанной своими, особыми нравственными законами. Женщина опустила кошку на пол и исполненным чувственности движением оправила платье, разгладив его красивыми тонкими руками. Ульман попятился от окна, испугавшись внезапного прилива вожделения и прекрасно зная, чем может кончиться дело. Повернувшись спиной к дому, он заставил себя тихонько отойти подальше, а потом сделал над собой новое усилие и пустился бегом. Едва рассвело, Ульман разогнулся, выбрался из-под дерева, потянулся, провел ладонями по парусиновой ветровке и зашагал к ферме. При свете дня дом выглядел еще более ветхим, чем в темноте. Ульман заметил, что окружавшие ферму поля заросли бурьяном. Живности не было, только одинокий боров возле сарая да несколько кур на запущенном подворье. Потом Ульман заметил за сараем еще пару свиней, но не обратил на них особого внимания, потому что во дворе стояла женщина, облаченная все в то же узорчатое платье. Она вешала на колеблемую ветром веревку мокрое белье. Ульман был уверен, что она знает о его присутствии, но делает вид, будто ничего не замечает. Когда он приблизился, она вытянулась в полный рост и закрепила белье прищепками. Несколько секунд Ульман молча любовался женщиной, слушая скрип дерева и веревки, трущейся о мокрую ткань. Женщина пришпилила последнюю простыню и повернулась. В ее синих глазах не было ни удивления, ни страха, и Ульман, который испытывал неловкость перед лицом такой красоты, смешался пуще прежнего. -- Ваш мистер дома? -- спросил он, заранее зная ответ. -- Нет тут никакого мистера, -- отозвалась женщина, отставляя ногу и окидывая пришельца откровенным взглядом. -- Э... я вот подумал, может, вы разделите со мной завтрак. Я бы с удовольствием отработал. Женщина пропустила его слова мимо ушей. -- Вы спрыгнули с ночного товарняка, правильно? Сердце Ульмана заколотилось. Неужто вчера она заметила его у окна? Он решил не придавать этому обстоятельству большого значения. -- Конечно, мисс. Еду работать в Калифорнию. -- Калифорния -- не ближний свет. -- Это точно, -- Ульман почесал подбородок. -- А как вы узнали, что я с того поезда? -- Да много вас таких, -- был ответ. -- Почему-то никто не едет до самого Эребвилла. -- Из-за железнодорожной полиции, -- злобно процедил Ульман. -- Уж больно любят пройтись дубинкой по голове нашего брата. Женщина внезапно улыбнулась. -- Меня зовут Сирила. -- Лу Ульман, -- он улыбнулся в ответ, стыдясь своей грязной одежды и чумазой физиономии. -- Что ж, мистер Ульман, можете умыться вон там, у колонки, а я поджарю яичницу. Он снова улыбнулся, непроизвольно оглядывая женщину с головы до ног. -- Благодарствую, мэм. Завтрак, состоявший из яиц, хлеба, свежего кофе и апельсинового сока в высоком стакане, выглядел на удивление аппетитно. Ульман уселся напротив женщины и принялся самозабвенно уплетать за обе щеки, потому что на вкус еда оказалась ничуть не хуже, чем на вид. Проглотив несколько ложек, он вдруг почувствовал на себе взгляд хозяйки. -- Так вы, говорите, одинокая? -- спросил Ульман, вытирая рот указательным пальцем. Сирила кивнула, не сводя с него внимательных синих глаз. -- Муж пять лет как умер. Ульман набил рот хлебом и сказал: -- Нелегко, должно быть, свести концы с концами? Что за скотину вы тут разводите? -- В основном хрюшек. Есть и несколько кур. -- Свиньи у вас -- что надо. Сколько голов? -- С десяток. Больше тут не прокормишь. По осени, когда нагуляют жирок, я их продаю, а часть выручки трачу на поросят. -- И начинаете все сызнова? Сирила кивнула и снова очаровательно улыбнулась. -- Пахать да сеять -- не женское дело, -- с легким кокетством сказала она. -- В этих местах, кроме свиноводства, почитай, все уже заглохло. А свиньи дают неплохой доход, если есть возможность откармливать их все лето. Ульман покончил с едой и в знак признательности облизал ложку. -- Хотите добавки, мистер Ульман? -- женщина немного нарочито взмахнула ресницами, и Ульману показалось, что хозяйка вот-вот пустит в ход женские чары и начнет заигрывать с ним. Он взглянул на нее и подумал: нет, где там. Нечего губы раскатывать. -- Нет-нет, спасибо, мэм, я уже набит под завязку. -- Если вы не против, зовите меня Сирила, -- попросила она, поигрывая чайной ложкой. Ульман неловко замялся, потом улыбнулся. -- Да, конечно, -- сказал он. -- Сирила. -- За сараем лежит штабель дров, -- с улыбкой сообщила она. -- Надо бы их... -- Да полно вам, Сирила, -- прервал ее Ульман. -- Я же говорил, что отработаю. Вы только покажите, где топор. Примерно с час он рубил дрова, потом косил высокую сорную траву на задах дома, латал проволочную изгородь загона для свиней, который был за сараем. Он работал, напевая себе под нос и поглядывая на Сирилу, возившуюся то в доме, то на подворье. Время от времени она улыбалась ему, приветственно махала рукой из окна или одаривала теплым взглядом, орудуя рычагом водокачки. Ульман трудился почти до вечерней зари, потом умылся во дворе, а Сирила стояла на крыльце в царственной позе и наблюдала за ним. Малость обсохнув в еще теплых солнечных лучах, Ульман натянул рубаху, откинул назад волосы, пригладил их мокрыми пальцами и вошел в дом следом за хозяйкой. -- Неплохо поработали, ничего не скажешь, -- похвалила Сирила. Ее улыбка показалась Ульману немного вымученной. Женщина прислонилась к спинке старого дивана, словно ища опоры. Ульман усмехнулся и передернул плечами. -- По-моему, вам тут недостает мужчины, а так все в порядке. -- Думаете, я сама не знаю? -- Сирила отошла от дивана. -- Готова спорить, что после такого трудового дня вас мучит жажда. -- Вообще-то да, хотя скоро "ведьмин час", и мне пора на другой конец города, чтобы вскочить на товарняк. Но если у вас найдется что-нибудь... -- Должно быть, в буфете кое-что осталось, -- с приклеенной к лицу улыбкой ответила женщина. -- Стоит с незапамятных времен для гостей или на случай какой-нибудь хвори. Ульман пошел следом за ней на кухню. -- Чем дольше его выдерживаешь, тем оно лучше. Женщина поднялась на цыпочки и потянулась к верхней полке. Взгляд Ульмана блуждал по ее фигуре. На полке стояли какие-то жестянки и три бутылки. В двух было неведомое Ульману дешевое пойло, а в третьей, полупустой, -- более дорогостоящий "бурбон". Именно эту бутылку женщина протянула Ульману. Тот припал к горлышку, смакуя теплый бархатистый напиток. Женщина наблюдала за ним. Ульман шагнул вперед, чтобы вернуть бутылку хозяйке, но Сирила накрыла его руку своей и плотнее прижала пальцы Ульмана к горлышку, словно давая понять, что дарит ему оставшееся виски. Он удивился, когда увидел, что она вот-вот ударится в слезы. -- Вы правы, мистер Ульман, -- сказала женщина, поднимая голову и глядя ему в глаза. -- Мне тут действительно нужен мужчина. Она склонила голову ему на плечо и зарыдала, прильнув к Ульману всем телом. Левой рукой Ульман поглаживал ее по теплой спине, а правой по-прежнему держал бутылку. Нашлось дело и одной ноге: Ульман воспользовался ею, чтобы открыть дверь спальни. В кромешной тьме Сирила поднялась с постели, томно потянулась и, шлепая босыми ногами, отправилась в кухню. Она снова поставила бутылку с "бурбоном" в посудный шкаф, поодаль от двух других, и натянула старый халат с закатанными по локоть рукавами. А потом в темноте раздался глухой стук, послышался скрип ржавых колес старой тачки. Вскоре со стороны сарая донесся неровный скрежет машины для перемалывания птичьего корма. Лезвия с трудом справлялись с чем-то твердым. Их лязг сопровождался полнозвучным довольным сопением и хрюканьем свиней. Спустя час Сирила вышла на крыльцо. На ней снова было цветастое платье. Все окна дома ярко светились. Издалека долетел жалобный вой гудка. Женщина вслушивалась в громоподобный рев приближающегося поезда. Вот состав на миг замедлил ход, снова набрал скорость, и грохот сделался громче, но потом мало-помалу стих. Сирила рассеянно оправила платье, провела ладонями по бедрам, улыбнулась в алчном предвкушении, вздохнула и вернулась в дом. Полуночный товарняк унесся на запад сквозь кромешный мрак. Ульмана в поезде не было. Перевел с англ. А. Шаров (sharov@postman.ru) Джон Лутц. Профессионалы --------------------------------------------------------------- © Джон Лутц © Перевела с англ. Л. Соколова --------------------------------------------------------------- -- Я зарабатываю на жизнь воровством, -- заявил Эндикотт. Он сидел в кожаном кресле, скрестив ноги. Перед ним стоял тяжелый, отполированный до зеркального блеска стол, за которым восседал человек по имени Дэвид Гробнер. Внешне мужчины были прямой противоположностью друг другу. Эндикот -- спокойный, почти сонный, Гробнер -- деятельный, подвижный, настоящий живчик. Эндикотт был ростом под два метра, Гробнер едва дотягивал до полутора. Он считал себя прозорливым руководителем, а большинство своих подчиненных -- неполноценными людьми. Тем не менее, русого красавца Эндикотта и черноволосого квазимодо Гробнера объединяла присущая обоим черта -- жажда доллара. И умение "ухватить"его. -- Я живу на прибыль, -- продолжил мысль Эндикотта Гробнер. -- Добиваться ее -- моя задача как члена правления "Компаний Гробнера". Я отвечаю перед людьми, которые платят мне жалование, то есть, перед вкладчиками. А они -- боги делового мира, мистер Эндикотт, и я нанял вас служить этим богам. -- Вы хотите сказать, что я вор, а вы нет? Гробнер мерзко осклабился. -- А вы оправдываете свое поприще передо мной или перед ними? -- Я просто напоминаю, что выполняю ваши поручения. Никаких нравоучений вы от меня не услышите. Мои доводы в защиту моего рода занятий ничем не отличаются от ваших. Гробнер встал, отчего стал казаться еще меньше рядом со своим громадным столом. Дорогой костюм изящного покроя обтягивал его тучную фигуру. Эндикотт отметил, что его собственный костюм, не более дорогой, сидел на нем гораздо лучше. Что бы ни говорил каждый из них в свое оправдание, было ясно, что род занятий у них один и тот же -- делать деньги. Эндикотт лениво поднялся, словно был готов зевнуть и потянуться. Но он улыбнулся и сказал: -- Указания я получил, деньги тоже. Договоров на выполняемую им работу никто не заключал. Все зижделось на доверии и сообразительности Эндикотта, который уже много лет обитал в дебрях корпоративных джунглей. Однажды его заметили в конкурирующей компании и предложили выкрасть формулу нового инсектицида, не имеющего запаха. Обещали хорошо заплатить и помалкивать о сделке. Он продал формулу. Но на этом его сотрудничество с клиентами не закончилось. Оно развивалось столь успешно, что скоро Эндикотт начал смотреть на кражи как на обычную работу, ничем не отличавшуюся от любой другой. Он быстро стал профессионалом и считал себя лучшим в своем деле. Звучное выражение "промышленный шпионаж" не значило для него ровным счетом ничего: Эндикотт считал себя обыкновенным вором и даже гордился этим. В его работе важнее всего было не терять ощущение реальности. Когда важному клиенту, такому, как "Компании Гробнера", требовались сведения, надо было просто "обронить словечко" в нужном месте, и Эндикотт вырастал будто из-под земли. Его услуги стоили дорого, но на него можно было положиться: он не вел никаких записей и, главное, был чертовски осторожен. После похищения чертежей из "Дженерал-армаментс", председателем правления которой был приятель Дэвида Гробнера, последний быстро разыскал Эндикотта и дал очередное задание. Для начала Эндикотт хорошенько изучил здание штаб-квартиры корпорации "Бадмен". Это было старое двадцатиэтажное строение в весьма неприглядном районе, недалеко от реки. Корпорация выпускала автомобильные сцепления, особой тайны они собой не представляли, поэтому и охраны в здании не было. Такому знатоку дела, как Эндикотт, ничего не стоило проникнуть туда. В полночь, менее чем через десять часов после беседы с Гробнером, Эндикотт поставил свой неброский "форд" в квартале от здания компании, переоделся в темные брюки и куртку, натянул кеды и легко перепрыгнул через ограду автостоянки корпорации. Машин на стоянке не было, значит, все работники уже разъехались. На отключение сигнализации потребовалось менее пяти минут. Взломав замок боковой двери, Эндикотт вошел в здание. Кровь мгновенно прилила к лицу, дыхание участилось и сделалось громким. Он испытывал душевный подъем. Вот почему ему так нравилась эта работа. Лифт -- опасная штука. Эндикотт проворно взбежал на третий этаж на упругих ногах. Гробнер снабдил его точным планом здания. Эндикотт повернул направо, к кабинету Брэда Бадмена, на двери которого красовалась табличка "Президент". Дверь была не заперта. Открыв ее, Эндикотт вошел в приемную. Фонарик не потребовался: сквозь тонкие занавески просачивался свет уличных фонарей. Дверь в кабинет президента была на замке, но Эндикотт быстро открыл ее. Он включил настольную лампу, предварительно прикрыв ее своей курткой. С улицы этот свет не заметят, а для работы его вполне достаточно. В углу, как и сказал Гробнер, стоял громадный черный шкаф. Он был заперт. Папку с описанием новой модели пневматического сцепления хранили в нижнем ящике. Все шло как по маслу. Эндикотт усмехнулся и направился в угол. Вдруг он остановился, повернулся к двери и замер. Дверь тихо открылась, и в кабинет вошла женщина. Почти такая же рослая, как сам Эндикотт, стройная, длинноногая, спортивная. Очень бледное овальное лицо обрамляли волосы, разделенные прямым пробором. Казалось, женщина испугалась и удивилась не меньше Эндикотта. Заметив, что он облачен в черные одежды, женщина успокоилась. Признала "своего". Теперь, когда ее черты разгладились, лицо сделалось красивым. -- Ага, вор! -- сказала она. -- Но не опасный. Будь у вас оружие, вы уже давно взяли бы меня на мушку. -- То же самое можно сказать о вас, -- Эндикотту понравилось ее умение быстро оценивать положение. -- Я полагаю, оружия нет, потому что мы оба профессионалы. Я не обижаюсь на "вора", ибо именно таков род моих занятий. Полагаю, что и ваших тоже. Женщина медленно покачала головой, отчего ее волосы сделались похожими на волны. -- Я не воровка, -- сказала она. Эндикотту не понравился ее тон. -- Моя работа -- поджоги. -- Выражение ее лица изменилось, в темных глазах засверкали озорные искорки. -- Кажется,мы сможем договориться. -- Мне нужна только папка, -- с легким презрением ответил Эндикотт, который считал поджигателей больными людьми. -- Потом можете спалить все, что хотите, в угоду собственным потребностям и желаниям вашего работодателя. Видимо, речь идет о страховке. -- Разумеется, -- согласилась очаровательная поджигательница. -- Вы бы удивились, узнав имена некоторых моих прежних клиентов. -- Могу сказать то же самое. В душе Эндикотта нарастала неприязнь к этой пускательнице красного петуха, хотя она все больше интриговала его. Но в этот миг в их беседу вмешалась сама Судьба. -- Между прочим, -- раздался вдруг голос, и из-за шкафа на середину комнаты вышел до сих пор не дававший о себе знать мужчина, -- у вас был как минимум один общий клиент. Мужчина был поджар и элегантен, одет в прекрасно сшитый темный костюм строгого покроя. Короткие волосы. Миловидное лицо. Ни дать ни взять делец с хорошим вкусом. Управляющий среднего звена в какой-нибудь крупной компании. Эндикотт почувствовал, как по спине поползли мурашки. Появление поджигательницы могло быть случайностью, но присутствие этой личности не сулило ничего хорошего. Похоже, и он сам, и женщина угодили в западню, устроенную, конечно же, не Судьбой. -- А кто этот клиент? -- спросил Эндикотт. -- "Дженерал-армаментс". Они слишком многое поставили на карту, и им необходимо обеспечить секретность. Этого требуют вкладчики. Эндикотт понял, кто заманил его в ловушку. "Дженерал-армаментс" с помощью Гробнера. -- Я умею держать язык за зубами, -- заявила поджигательница. -- Так что пусть "Дженерал-армаментс" не волнуется. -- Ее голос дрожал, она начинала чувствовать нутром то, что уже осознала умом. -- Пожалуйста, поймите, у меня, как и у них, необычная профессия. Я зарабатываю на жизнь поджогами. -- А я -- кражами, -- добавил Эндикотт, но тут же понял, что все бесполезно: у этого человека тоже свой, весьма редкий род занятий. Миловидный щеголь достал из-за пазухи пистолет с глушителем и улыбнулся, словно разъездной торговец, заключивший удачную сделку. -- Я верю вам обоим, -- сказал он. -- Но я профессионал, как и вы. Разница только в том, что моя работа -- убийство. Этим я добываю хлеб насущный. Он дважды спустил курок. Результат был именно такой, какого требовала его профессиональная гордость. Перевела с англ. Л. Соколова Джеймс Ноубл. Пешка в игре --------------------------------------------------------------------- © Джеймс Ноубл © Перевела с английского Л. Соколова --------------------------------------------------------------------- Скрипнула входная дверь, и Винни подняла глаза от вязания. -- Это ты, Тетч? -- спросила она. -- Да, родная, -- донеслось из прихожей. -- Где тебя носило весь день? Уже второй раз за неделю ты исчезаешь, не сказав ни слова... -- Да, родная, -- ответил Тетчер уже из кухни. Винни поняла, что муж попросту пропускает ее слова мимо ушей. -- Я подала на развод, -- сказала она, чтобы проверить, так ли это. -- Да, родная, -- последовал ответ. В дверях появился Тетчер, в руках у него была громадная ваза с алыми и белыми розами. -- Никак не мог найти вазу. -- Что это? -- Тебе от меня, дорогая, -- объявил Тетчер, поставив вазу на кофейный столик перед Винни. -- Спасибо, Тетч, они прелестные. -- Винни отложила вязание и переставила несколько цветков, пытаясь соорудить из них букет покрасивее. Тетчер достал из кармана коробочку в подарочной упаковке. -- Это тоже тебе. -- Боже мой! -- воскликнула Винни, явно польщенная. -- Ты сказала что-то о разводе? -- спросил Тетчер, пока она разворачивала бумагу. Ответа не последовало. Винни Винни достала из коробки кулон на цепочке. Блеск бриллианта отразился в ее очках. Тетчер хихикнул. -- Ты прощаешь меня за то, что я подарил тебе на годовщину свадьбы электропилу? -- Конечно, -- Винни чмокнула его в щеку. -- Помоги мне надеть эту прелесть. -- Она долго вертелась перед зеркалом, а потом сказала то, чего Тетчер и ждал: -- Но ведь нам такая вещь не по карману. Он усмехнулся, глядя на ее отражение в зеркале. -- Ничего подобного. Я купил ее на доход от небольшого вклада, сделанного два года назад. -- Не помню никакого вклада. -- Тогда сядь, -- он потянул ее к дивану. -- Помнишь, мы судили да рядили, не вложить ли деньги в фирму Локнера? -- Да. И я была против. По-моему, среди его вкладчиков были бандиты. Тетчер нервно потер руки. -- Это всего лишь предположение. Даже если и так, это еще не значит, что и сами работники фирмы нечисты на руку. У них был солидный портфель инвестиций... -- Ладно. И сколько же ты вложил? -- Всего две тысячи долларов. А доход составил полторы тысячи за два года. Вот это прибыль! -- Подумать только, на что могли пойти наши деньги! Возможно, их вложили в жульничество или азартные игры... -- Наши акции были абсолютно законные. У меня есть список всех компаний, куда были вложены наши деньги. -- Слава богу. -- Винни немного успокоилась. -- Теперь ясно, куда ты сегодня бегал. Отправился к Локнеру и взял деньги на эту цепочку. -- Хммм... Не совсем так. У Локнера я был в начале недели, когда получил от него письмо с предложенияем забрать вклад в связи со скорым закрытием компании. -- Тетчер прокашлялся. -- Но вот ведь какая штука: мне удалось забрать его только сегодня, поскольку на деньги был наложен арест как на вещественное доказательство в деле об убийстве. -- В деле об убийстве? -- У Винни округлились глаза. -- Оказывается, Генри Барстоу, второй человек в фирме, был убит на автостоянке рядом с их конторой. -- Я не ослышалась? Ты сказал "второй"? -- Там у них всего трое сотрудников, считая секретаршу. Винни недоуменно покачала головой. -- Ты вложил деньги в компанию, в которой всего три человека, а теперь одного из них, к тому же, угробили? -- Но мы получили неплохую прибыль... -- промямлил Тетчер. -- Слушай, Чарльз Локнер создал компанию три года назад. Поначалу дела шли из рук вон плохо, но потом он взял на работу плюгавого хмыря по имени Генри Барстоу, и тот оказался биржевым гением. Сидел затворником в своем кабинете, составлял графики, прогнозы развития разных предприятий. Он был очень нескладным и застенчивым человеком и предпочитал оставаться в тени. Прием клиентов и представительство осуществлял Локнер. Менее чем через год доходы немногочисленных вкладчиков компании начали расти как на дрожжах, вскоре фирма приобрела широкую известность, появились новые вкладчики, и Локнер нанял секретаршу, потому что сам уже не справлялся с работой. -- Странно, что крупные фонды не попытались переманить Барстоу к себе. -- Еще как пытались, -- ответил Тетчер. -- Только все вкладчики Локнера знали, что обязаны своим благополучием Барстоу, поэтому Локнер платил ему хороший оклад плюс комиссионные. И Барстоу был доволен. Теперь, после его гибели, Локнер решил свернуть дело и предложил вкладчикам помощь в продаже их долей. -- И ты принял его предложение, -- проговорила Винни. Тетчер кивнул. -- Локнер продал мои акции, а вырученные деньги положил на счет компании. Но я не успел их забрать из-за убийства. Полиция арестовала все фонды до окнчания расследования, и мне пришлось обратиться туда, чтобы оформить запрос на свои деньги и получить их. -- Тебе повезло, -- рассудила Винни, посмотрев на него поверх очков. -- Локнер мог заграбастать все деньги и скрыться в неизвестном направлении. -- Не в пример тебе, я верю людям, -- высокопарно ответил Тетчер. -- Полиция нашла орудие убийства? Кто-нибудь задержан? -- Пока нет, но подозреваемых хватает. Ты сама сказала, что среди вкладчиков были люди, связанные с преступным миром. Видимо, последние несколько недель сведения о биржевом рынке грешили неточностями, и кое-кто из темных личностей начал терять деньги. -- Гениальный ум Барстоу дал сбой? -- Да, причем именно сейчас, когда на бирже наблюдается оживление. Удивительное дело. Винни на минуту задумалась, потом вновь взялась за спицы. -- Тут я не вижу причин для убийства. Кого-нибудь еще подозревают? -- Эдит Барстоу, жену убитого. Генри был застрахован на крупную сумму. Говорят, полмиллиона. -- Ага! Это уже что-то. -- Страховка -- не единственный мотив. Месяц назад Генри завел любовницу. Эдит могла грохнуть его из ревности. Винни удивленно посмотрела на Тетчера. -- Локнер разрешил мне воспользоваться кабинетом Барстоу для проверки счетов перед их закрытием. Туда вошла секретарша, Сюзанна Уилсон. Прикрыв за собой дверь, она шепотом попросила нас проверить, не могла ли Эдит быть убийцей мужа. -- Почему она подозревает Эдит? -- Сюзанна была любовницей Барстоу. За два дня до его убийства произошло нечто странное. Они вдвоем отправились в "Звездный бар" на Пятьдесят первой улице. Ты знаешь это место, там по стенам развешаны фотопортреты бродвейских актеров. Сев за столик, они заказали коктейли, и тут вдруг в бар вошла Эдит Барстоу. Сюзанна уверена, что Эдит их заметила, хотя та и не подала виду. Она подошла к стойке и принялась наблюдать за ними с помощью зеркала позади бара. -- Но ведь там темновато, -- сказала Винни, припоминая, как выглядит бар. -- Может, у Сюзанны просто разыгралось воображение? -- Я задал ей тот же вопрос. Кажется, на стене висела подсвеченная картина, и Сюзанна уверена, что хорошо разглядела лица. Кроме того, Генри подавал жене какие-то странные знаки, так, чтобы Сюзанна не заметила. -- Что за знаки? Тетчер поднял большой палец. -- Вот так, будто "голосовал" на шоссе. Сюзанне показалось, что он жестом просил Эдит уйти. Спустя несколько минут она в большом смущении покинула бар. -- И Сюзанна считает, что Эдит убила мужа из ревности? -- Да. Только Эдит не могла его убить. В тот день она обедала с Локнером в ресторане неподалеку. Эдит просила его помочь положить конец роману мужа. Там их и застали полицейские, пришедшие сообщить об убийстве Барстоу. -- Стало быть, у обоих есть алиби, -- сказала Винни. -- Выходит, что так. Мэтрдотель и официанты говорят, что во время убийства оба сидели за столиком. Винни задумалась. -- Эдит Барстоу когда-нибудь приходила к мужу на работу? -- Кажется, нет. В тот день она впервые встретилась с Локнером. Винни покачала головой. -- Одно мне непонятно. Почему Сюзанна и Генри закрутили любовь месяц назад, хотя проработали вместе более двух лет. -- Очень просто. Сюзанну Уилсон наняли два месяца назад, когда Локнер уволил прежнюю секретаршу. -- А почему он ее уволил? Тетчер пожал плечами. -- Очень странно, -- задумчиво молвила Винни. -- Девушка работает в компании два года, и вдруг Локнер ни с того ни с сего увольняет ее. Тебе удалось с ней поговорить? -- С мисс Карло? Нет. Никто не знает, где она. С Генри у нее всегда были натянутые отношения из-за ее привычки наводить порядок в его кабинете и раскладывать все бумаги по полочкам. Он вечно не мог найти нужную. А мисс Уилсон ничего подобного не делала, и это ему нравилось. Разумеется, не только это... -- Хм... Ты был в кабинете Барстоу. Опиши его. -- Кабинет как кабинет. Все вверх дном, графики и схемы на полу и на стульях. На столе -- телефон, калькулятор, стакан с карандашами и фотография в стальной рамке. -- Чья фотография? -- Эдит Барстоу. С надписью: "С любовью. Эдит". Винни была разочарована. Она умолкла и опять принялась орудовать спицами. Потом вдруг замерла. -- Кажется, я знаю, кто убийца. Позвони Локнеру и скажи: я знаю, почему он уволил прежнюю секретаршу. Попроси его завтра в полдень прийти к нам. Тетчер подскочил в кресле. -- Локнер? Нет, он не мог убить Барстоу. Во-первых, у него алиби. Во-вторых, смерть Барстоу означает конец его процветания. Почему ты думаешь, что он придет? -- Потому что знаю людей, -- с улыбкой ответила Винни. Локнер пришел во втором часу дня. Он нервничал, да еще и был не в духе. -- Что это за глупости вы говорите насчет моей прежней секретарши? -- сердито спросил он Винни. Но она ответила ему вопросом на вопрос: -- Где Генри Барстоу? -- Убит и похоронен. -- Откуда вы знаете? Вы не видели его более двух месяцев. -- Что за вздор! -- Зачем вы выдавали другого человека за Генри Барстоу? -- спросила Винни, невозмутимо продолжая вязать. -- Боялись, как бы вкладчики не узнали, что Генри Барстоу, от которого зависело их благополучие, как ветром сдуло? А бандиты могли пронюхать, что с ним исчезли и их денежки? -- Барстоу никуда не убегал. Кого, по-вашему, похоронила его вдова? -- Занятный вопрос, -- сказала Винни. -- Отвечу так: явно не мужа. Локнер побагровел и встал со стула. -- Может, стоит предложить полиции эксгумировать тело? -- продолжала Винни. -- Или вы сами расскажете, что произошло? Локнер снова сел. -- Вы знаете это лучше меня, вот и рассказывайте. -- Хорошо, -- согласилась Винни. -- Генри Барстоу бесследно исчез около двух месяцев назад. Полагаю, с деньгами вкладчиков. Вам позвонила Эдит и сообщила, что муж бросил ее. Вы знали: бандиты не дадут вам житья, и решили что-то предпринять. Вероятно, выход предложила Эдит. Она была уверена, что муж вернется, но надо было найти человека, способного какое-то время играть его роль. Она дала вам его документы и фотографии, чтобы это подставное лицо воспользовалось ими. План был верный: Барстоу никто никогда не видел, разве что секретарша, но ее вы немедленно уволили, заменив Сюзанной Уилсон. Но когда стало ясно, что Генри больше не появится, возникли новые сложности: пытаясь вернуть деньги вкладчикам, вы наделали новых долгов. Когда полиция сообщила вам в ресторане об убийстве Барстоу, и вы, и Эдит знали, что убит ваш наемный актер. Тут Эдит рассказала вам о страховке и предложила опознать убитого как Генри Барстоу, пообещав возместить украденную мужем сумму из страховых денег. Этими деньгами вы решили расплатиться с вкладчиками и закрыть компанию. Вы спасли свою жизнь: вкладчики не были в обиде, у Эдит осталось достаточно средств. Пострадала только страховая компания... Я правильно изложила дело? -- В общем и целом. -- А Генри Барстоу хоронили в закрытом гробу? -- Да, -- Локнер тяжко вздохнул. -- Эдит отвезла тело в другой штат. -- Я так и думала. Вы с Эдит не могли допустить, чтобы кто-нибудь из родственников вдруг появился на похоронах и сказал: "Это не Генри". Не сомневаюсь, что вы больше никогда не увидите Эдит. -- Я поражен, -- сказал Локнер. -- Вы догадались обо всем, хотя не располагали никакими фактами. -- Боюсь, что вас ждут большие неприятности. Сами того не ведая, вы стали соучастником убийства. -- Что? -- Локнер подскочил на стуле. -- Нанять актера предложила Эдит, не так ли? Он кивнул. -- Вероятно, она же подсказала кандидата, который согласится участвовать в афере. -- Да, истинная правда. -- Я так и думала. И она пригласила вас в ресторан тем вечером, когда произошло убийство. -- Да. Она сказала, что есть серьезный разговор. В ресторане она показала мне письмо от мужа, пришедшее из Бразилии утром. Он грозился покончить с собой. Справившись у бразильских властей, она узнала, что несколькими днями ранее человек, похожий на ее мужа, повесился в гостиничном номере. -- Конечно, в том-то все и дело. Самоубийство. В этом случае страховка не выплачивается. Вот как она поймала вас на крючок. А убийство актера -- вроде бы счастливая случайность, которая могла помочь вам обоим. От вас требовалось лишь признать в убитом Генри Барстоу. Вкупе с опознанием трупа вдовой этого было вполне достаточно для страховой компании. Потом вы с Эдит выдумали предлог для встречи в ресторане, и любовная связь ее мужа была ни при чем: ведь Сюзанна встречалась не с Генри, а с актером. -- Войдите в мое положение... -- взмолился Локнер. -- Гангстеры... -- Я сочувствую вам, мистер Локнер. Вы стали пешкой в отвратительной игре, -- тихо сказала Винни. -- Вы думали, что в день убийства оказались в ресторане случайно? Нет, вы должны были обеспечить Эдит алиби. Кто более всех выигрывал от гибели обманщика? Неужели вы не понимаете, кто его убил? Локнер схватился за голову. -- Неужели Генри Барстоу? -- Вот именно. Генри сейчас живет припеваючи со своей женой и сообщницей. И можете быть уверены, что они не в Бразилии. -- Ну, дорогая, -- сказал Тетчер, когда прибывшая полиция увела Локнера, -- вот ты и распутала еще одно сложное дело. Когда ты догадалась, что эту аферу придумали упруги Барстоу? -- Когда ты передал мне рассказ Сюзанны о сценке в баре. Предположим, что, когда вошла Эдит, она была там с настоящим Генри Барстоу. Понятно, что муж и жена узнали друг друга. Совершенно необъяснимо то, что они не заговорили и не обменялись приветствиями. Нет, Сюзанна была там с актером, и Эдит знала об этом. Она не предполагала, что Сюзанна знает ее в лицо, поэтому сделала вид, будто просто заглянула в бар. Ей незачем было выступать в роли обманутой жены, привлекая внимание к себе и актеру. -- Ага! -- воскликнул Тетчер. -- Но Сюзанна видела ее на фотографии в кабинете Барстоу. -- Вот именно. Актер попытался знаком дать Эдит понять, что Сюзанна узнала ее и что надо уйти, но предварительно закатить бурную сцену. Но Эдит не смогла расшифровать его жестикуляцию и демонстративно вышла из бара. -- Теперь понятно, -- сказал Тетчер. -- Этот эпизод, внезапная утрата Барстоу деловой хватки, новая секретарша. Так ты и догадалась, что Генри Барстоу уже далеко. -- Да, но возникает еще один вопрос: почему Локнер не свернул дела сразу же после исчезновения Барстоу? А после убийства актера сделал это мгновенно. Ответ ясен: у него не было денег, чтобы расплатиться с вкладчиками, и он боялся возможного насилия. Бандит, который теряет много денег, опасен вдвойне. -- Хм, -- молвил Тетчер. -- Значит, деньги, которые я получил, украдены у страховой компании? -- Не смей! -- вскричала Винни, хватаясь за цепочку. -- Их надо будет вернуть, -- задумчиво продолжал Тетчер. -- Пожалуйста, не издевайся. Он засмеялся. -- Успокойся, дорогая. Я уверен, что это наши законные деньги. Нет никакой надобности продавать цепочку, я просто пошутил. Винни принялась распускать вязание. -- Что ты делаешь? Она ухмыльнулась. -- Да вот, тоже решила пошутить. Свяжу тебе шарфик вместо свитера. Перевела с английского Л. Соколова Джеймс Нобл. Любимый племянник --------------------------------------------------------------- © Джеймс Нобл © Первела с англ. Л. Соколова --------------------------------------------------------------- -- Тетчер, помоги! -- донесся из прихожей голос Винни. Она стояла у порога, левое ее колено было перевязано, а в руках она держала сумку и мокрую туфлю с отломанным каблуком. Тетчер взял сумку и туфлю, осторожно провел Винни в комнату, усадил в кресло и спросил: -- Что произошло? -- Я была в поместье Кэлвина Хаскетта, шла в сторону обрыва, оступилась и угодила в эту дыру... как ее? -- Трещина на асфальте? -- Вот именно. -- А чего это тебя понесло к обрыву? -- Хотела выяснить, как погиб Хаскетт. Впрочем, обо всем по порядку. Кэлвин Хаскетт был вдовцом, да еще бездетным, и собирался оставить все свое состояние любимому племяннику, Джулиусу Баркеру. Но узнал, что тот прожигает жизнь, и пригласил его к себе, чтобы поговорить по душам в надежде убедить Джулиуса остепениться. Вообще-то Кэлвин жил в городе, а в поместье уезжал только в конце августа, но, решив побеседовать с племянником с глазу на глаз, выбрал для этой цели поместье, хотя сейчас ранняя весна. Вся прислуга оставалась в городе, потому что он собирался провести в горах всего несколько дней. Туда он послал только повара, который должен был привезти продукты и достать из морозильника все, что могло понадобиться. Нынче утром у дяди и племянника кончилась выпивка, и Джулиус поехал в магазин. Но, купив все, что надо, не вернулся домой, а заглянул в местный бар. Там он принялся играть на бильярде и забыл, сколько времени пробыл в баре. Тем временем несколько человек в горах видели, как машина Кэлвина, выехав из ворот, не повернула у обрыва влево, а покатила прямо и свалилась в пропасть. Это произошло без четверти три. Свидетели уверяют, что за рулем был Кэлвин. Они тотчас сообщили в полицию, но та приехала только в четыре. Машину и труп Кэлвина подняли наверх около шести часов. Примерно в то же время в баре разыскали Джулиуса, который все гонял шары.Согласно результатам вскрытия, предположительное время смерти -- три часа дня плюс-минус тридцать минут. Значит, он умер, когда свидетели наблюдали аварию. Раскроил себе череп. Я указала полицейским на несколько странных обстоятельств, и они от удивления даже предложили мне подключиться к расследованию. Ведь я славлюсь умением подмечать мелочи. -- И какие же мелочи ты подметила? -- Например, следы покрышек и показания свидетелей. Они заявили, что машина Кэлвина сверзилась со скалы, и он даже не пытался затормозить или свернуть в сторону. Отпечатки покрышек свидетельствуют о том же. Никакого томозного пути. Тетчер почесал подбородок. -- Похоже, машина была неисправна. -- Я тоже так подумала, -- сказала Винни. -- Но, когда машину выволокли наверх, оказалось, что и рулевое управление, и тормоза были в превосходном состоянии. И это неудивительно. Посмотри, что я нашла в машине. -- Она достала из сумки несколько листков желтой бумаги. -- Квитанции из ремонтной мастерской, -- проговорил Тетчер. -- И очень хорошей. Тетчер изучил счет за произведенные работы. -- Бумаги подтверждают, что машина прошла техосмотр, тормоза в порядке, колеса сбалансирваны, кондиционер исправлен... Машину даже помыли и отполировали. -- А теперь посмотри, кто отогнал машину в мастерскую, -- сказала Винни. -- Здесь стоит подпись клиента -- Джулиус Баркер. -- Именно. Я уже спрашивала Джулиуса. Он ответил, что сделал это, потому что машина была в жутком состоянии. -- Он всегда следил за машиной дядьки? Винни покачала головой. -- Никогда. Тетчер разложил квитанции на кофейном столике. -- Если машина была исправна, почему Кэлвин даже не тормозил? -- Я уверена, что он уже был мертв, когда машина упала в пропасть, -- ответила Винни и взяла с соседнего стула свое вязание. -- Кэлвина ударили по голове, засунули тело в машину и пустили ее в сторону крутого поворота у обрыва. Дорога там идет слегка под уклон. -- Джулиус не мог этого сделать, -- сказал Тетчер. -- Он был сначала в магазине, потом в баре. Его видели несколько человек. -- Я знаю, -- Винни вздохнула. -- И все же не сомневаюсь, что это дело его рук. Только он выигрывает от смерти дядьки. Правда, пока я не знаю, как он это проделал. -- У тебя есть какие-нибудь догадки? -- Очень смутные. Я обратила внимание на громадный морозильный шкаф, попросила повара приехать и посмотреть, все ли в нем в том виде, в каком он оставил. Повар говорит, все переложено. Тетчер понимающе кивнул. -- Теперь я вижу, куда ты клонишь. Ты полагаешь, что после убийства тело лежало в морозильнике, и, когда убийца усадил труп за руль, он разлагался медленнее обычного. Это могло ввести врачей в заблуждение при определении времени смерти. -- Что ты думаешь по этому поводу? -- спросила Винни. -- Думаю, версия весьма сомнительная. У тебя есть другие улики? -- Конечно. Ты заметил, что последние дни стоит на редкость теплая погода? -- Да, -- ответил Тетчер. -- А кондиционер в машине Кэлвина работал на полную мощность. Почему? -- Возможно, он включился, когда машина упала с обрыва. Винни улыбнулась. -- А почему кондиционер был настроен на максимальное тепло? И почему при теплой погоде все окна машины были закрыты? Для совпадения это слишком. Все свидетельствует о том, что кто-то умышленно создавал жару, чтобы сбить врачей с толку, и смерть наступила много раньше, когда Джулиус еще был в доме. Тетчер снова принялся рассматривать квитанции. -- Нашел что-нибудь интересное? -- Да, починка кондиционера стоит первой в списке необходимых работ, -- Тетчер помолчал. -- Ты случайно не проверила, был ли теплым мотор, когда машину вытащили? -- Проверила. Холодным он не был. -- И это через несколько часов после аварии. Если Кэлвин свалился в пропасть, едва отъехав от дома, мотор не мог нагреться. По-моему, Винни, ты на верном пути. -- Тетчер вздохнул. -- Предположим, Джулиус убил дядьку и сунул труп в машину. Но как он мог отправить машину с откоса, если был в баре в нескольких милях от места происшествия? Винни молчала, сосредоточенно думая о чем-то, потом вдруг воскликнула: -- Знаю! Знаю, как Джулиус убил своего дядьку! Ответ дает моя туфля. -- Туфля? -- Тетчер поднял ее с пола и осмотрел. -- Не понимаю. -- А ты подумай. Почему моя туфля мокрая? -- Ты уже говорила. Попала в трещину, где была вода. -- Но ведь несколько дней было сухо и тепло. Почему в трещине была вода? Тетчер открыл рот и тут же закрыл его. -- Неужели не понимаешь, Тетчер? Джулиус убил дядю в усадьбе, отсюда беспорядок в морозилке и вода в трещине. Морозильник был нужен ему не для хранения тела, а для льда. Требовалась большая глыба льда. Во всяком случае, увесистый кусок. Джулиус сделал его в ведре или мусорном баке. -- Зачем ему лед? -- Убив дядю и затолкав тело в машину, Джулиус подложил кусок льда под колесо, потом запустил мотор, чтобы заработал кондиционер, сам сел в свою машину и уехал. Алиби готово. -- Но ведь дорога шла под уклон, и машина столкнула бы глыбу в сторону. -- Да, если бы льдина не была закреплена в трещине асфальта. Через полтора часа лед подтаял, и машина поехала. Тогда-то свидетели и видели, как Кэлвин Хаскетт покатил прямо под откос, не пытаясь свернуть. -- Молодец, Винни! -- сказал Тетчер. -- Теперь понятно, почему мотор был теплым и два часа спустя. Пока мотор работал, кондиционер нагревал труп. Неудивительно, что мотор сильно накалился. Винни удивленно посмотрела на Тетчера. -- Я думала, что кондиционер должен охлаждать. -- Принцип взаимосвязи мотора и кондиционера я, дорогая, объясню тебе в другой раз. Винни кивнула и прнялась орудовать спицами. Первела с англ. Л. Соколова Билл Бикел. Кто-то же должен... --------------------------------------------------------------- © Билл Бикел © Первела с англ. Л. Соколова --------------------------------------------------------------- В первую же ночь на новой квартире я услышал, как он стучит в стену и вопит, будто помешанный. Я посмотрел на часы -- двадцать минут шестого. Начинало светать. Я знал, что больше не засну, даже если он перестанет шуметь, но он не переставал. Я не мог этого вынести, хотя моя квартира находилась в противоположном конце коридора. Представляю, каково было ближайшим соседям. Пару часов спустя я встретился с одним из них у лифта. -- Это вы вчера въехали в 14-И? -- спросил он. Мы познакомились. Все жильцы здесь вроде бы очень славные, не то что в доме, из которого я съехал. Мой новый знакомый из 14-В кивнул на квартиру слева от лифта. -- Вы слышали, что творилось ночью в 14-А? Мужик вселился туда пару недель назад. Обожает громко вопить. Иногда на кого-то, иногда -- просто так. -- Ну и ну, -- сказал я. -- А часто он этим занимается? -- Это что-то новое. Началось пару ночей назад, -- сосед покачал головой. -- Кто-то должен остановить его. -- А выселить нельзя? -- Не так-то просто. Это можно сделать только по всем правилам, но возни не оберешься. Кроме того, надо... В этот миг по коридору гулким эхом пронесся скрежет отпираемого замка, и дверь 14-А открылась. Вышедший оттуда мужчина смахивал на накачанного бандита: мощные мышцы, татуировки, взъерошенная голова, старая майка, не прикрывающая пупка, засаленные шорты без ремня. Он громко рыгнул, добавив к своему облику последний штрих, и направился к лифту, грозно глядя на моего приятеля из 14-В. Такой взгляд выдерживают только храбрецы или круглые дураки. Парень из 14-В потупил взор. Вернувшись вечером домой, я увидел, что стены в парадном разрисованы каракулями. Та же картина наблюдалась в коридоре четырнадцатого этажа, а на двери 14-Л красовалась свастика. Кто-то трудился тут весь день. Под дверью своей квартиры я нашел записку с приглашением на собрание в квартиру 14-В в половине восьмого. Многих я не знал, но парень из 14-В представил меня и открыл собрание. -- Всем понятно, что у нас большая неприятность. Видели, как размалеваны стены? -- Ничего подобного прежде не было, -- сказала крошечная старушка, сидевшая рядом со мной. -- Послушайте, я обращаюсь ко всем присутствующим. Вы слышали, что этот бешеный из 14-А сделал со мной? Спустил штаны и показал мне зад. Прямо в парадном! Думал, это очень забавно. -- Кто-то должен поставить его на место, -- сказал парень из 14-В. -- Каким образом? -- спросила старушка. -- Вы думаете, я не обращалась к управляющему? Знаете, что он сказал? Потребуется несколько месяцев, чтобы выкинуть его из квартиры. А, может, и больше. -- Моя с-с-пальня р-рядом с его г-г-гостиной, -- сказал другой сосед. -- Я н-не м-могу жд-дать несколько месяцев. -- И мы сможем избавиться от него, только если сумеем доказать, что он нарушает общественный порядок. -- Может, стоит собрать подписи? -- Или записать его на пленку, -- предложил 14-В. -- У меня есть хороший магнитофон. Можно поставить его под дверь и записать крики. -- Из моей ква-ква-квартиры запись получится лучше. -- Даже если у нас будет пленка с записью, и если он не наймет адвоката, все равно потребуется полгода в самом лучшем случае. -- Признаться, я его побаиваюсь. Представляете, что будет, если он узнает, что мы начали кампанию по его выселению? -- сказал 14-В. Качество обслуживания в здании начало ухудшаться. В лифте время от времени появлялся мусор. Жильцы четырнадцатого этажа стали постоянными слушателями ночных "серенад". На пятую ночь вдруг наступила тишина. Не знаю, как другие, но я все равно не мог уснуть: ждал новых каверз. Вскоре о нашей беде узнали и на других этажах. Однажды я вошел в лифт и нажал кнопку 14. Со мной ехал еще один человек. Он спросил: -- Так вы -- с этого этажа? -- Да, -- ответил я. -- Не понимаю, как вы терпите. Опасная личность. Я даже сказал жене: если увидишь его в лифте, не входи, жди следующего. Правду сказать, я, наверное, поступлю так же. -- Ясно. Все только говорят о необходимости решительных мер, а сами... -- Вы правы, -- согласился он. -- Не знаю, какие именно меры, но вы, безусловно, правы. Тем вечером в 14-В состоялось еще одно собрание. Пришли почти все жильцы, человек тридцать. Мы напоминали толпу линчевателей. Женщина с десятого этажа пожаловалась, что 14-А ей угрожал. Когда она выходила из здания, он обозвал ее и пригрозил избить, если она будет застить ему солнечный свет. -- Я даже не поняла, что он имел в виду, -- прохныкала молодая женщина. -- Я отпросился с работы и пошел с ней в полицию, -- добавил ее муж. -- Надеялся, что его арестуют. Полицейский сказал, что мы можем подать жалобу, но держать его в камере больше суток они не имеют права. -- Не хотят, -- ввернул один из жильцов. -- Ну, и чего мы этим добьемся? -- продолжал муж. -- Того и гляди придется запираться в квартирах и не высовывать носа. -- Что это д-даст? Я живу рядом с н-ним. Боюсь, что он ворвется ко мне. -- Ничего не понимаю, -- сказал я. -- Наши квартиры запираются... Молодая женщина снова заплакала, поняв, что нависшая над ней опасность куда серьезнее, чем она думала. Муж обнял ее за плечи. -- Замки в этом доме хлипкие, -- сказал 14-В. -- Толкнул посильнее и открыл. Раньше никогда не требовалось менять замки. Вам трудно представить, но прежде мы жили мирно. -- Он помолчал. -- Так дальше нельзя. Кто-то должен что-то предпринять. Я смолчал, но его поведение в создавшемся положении начинало действовать мне на нервы. И не только его. Все хороши! "Кто-то должен что-то предпринять". Всегда кто-то и что-то. Долго еще они будут сетовать, ничего не предпринимая? По-видимому, терпение лопнуло, когда кто-то погнался на улице за маленькой девочкой, а она упала и сломала ногу. Почти половина всех обитателей дома собралась в 14-В -- не меньше ста человек. Они заполнили всю квартиру, включая кухню и спальню. И все говорили одновременно: -- Так больше нельзя жить... -- Что делать дальше? -- Я врезал новый замок... -- Я тоже, но все равно боюсь... -- Надо что-то предпринять... Другого выхода нет... -- Господа! -- гаркнул я. -- Прошу внимания. Я нашел решение. Нужны крутые меры, иного выхода я не вижу. Потребовалось несколько минут, чтобы все угомонились. -- Я уже несколько лет ношу служебное оружие, -- продолжал я, приподнимая полу пиджака и показывая соседям пистолет в наплечной кобуре. Воцарилась мертвая тишина, потом тут и там послышался нервный кашель. Большинство соседей никогда не видело оружия. -- Вы работаете ночным сторожем? -- спросила сухонькая старушка, будто в сне. -- Да, мадам, именно так, -- с улыбкой ответил я. Сто человек облегченно вздохнули. Конечно, они не верили, что я сторож, но напряженность была снята. Пришло время начать деловой разговор. -- От нашего друга в конце коридора избавиться нетрудно, -- я потряс в воздухе пистолетом. -- Можно убедить его убраться, или... Я мог не продолжать. Некоторые были потрясены, но большинство уже одобрило мою идею. -- Есть одна сложность, -- сказал я, и все снова притихли. -- Хоть мы и соседи, тем не менее, всякая работа должна быть оплачена. Среди вас наверняка есть врачи, адвокаты, бухгалтеры, продавцы. Все они получают плату за услуги... -- Сколько? -- спросил 14-В, прочистив горло. -- Десять тысяч долларов. -- Десять тысяч? -- Я профессионал. Это минимальная расценка за такую работу. Если угодно, -- я протянул ему пистолет, -- можете сделать это сами. На миг мне показалось, что он возьмет у меня оружие, но сосед после некоторых колебаний отказался. -- Вам кажется, что это крупная сумма, -- продолжал я. -- Поймите меня правильно. Деньги и впрямь большие, но нас здесь сто человек. Выходит по сотне с носа, даже меньше, если и остальные жильцы скинутся. Все вдруг заговорили одновременно. Судя по доводам, выдвигаемым за и против, большинство было на моей стороне. Я подошел к 14-В и похлопал его по плечу. -- Обсудите мое предложение и дайте мне знать завтра. И я ушел, зная, что победил. Поздно ночью я позвонил 14-А по телефону, хотя мог без опасений зайти к нему домой. Признаться, мне никогда не доставляло удовольствия встречаться с ним лицом к лицу. На редкость неприятный тип, убежденный, что его габариты и пренебрежение к людям ставили его на ступень выше всех остальных. -- Ну, как все прошло? -- спросил он. -- Нормально. Только совсем не обязательно было ломать девочке ногу. -- Я и не ломал. Просто шуганул ее, она и навернулась. -- А что бы ты сделал, если бы она не упала? -- Хватит хныкать! Ты хотел довести их до исступления? Получил, что требовал? А как я это сделал, тебя не касается. Знаешь ведь, за мной не заржавеет. -- Ну, ладно. Они обдумывают мое предложение. Завтра к вечеру наверняка дадут ответ. Послезавтра смотаешься, готовься. Он согласился. Мне не хотелось думать, что будет, если однажды он скажет "нет". На следующий вечер в квартале от дома меня остановил 14-В. -- Не ходите домой. -- Почему? Что случилось? -- спросил я. -- Там полно полицейских. 14-А убит. Вас уже ждут. -- Но я его не убивал. -- Разумеется. Его застрелил я. Но вы в присутствии сотни людей обещали убить его. Ваша участь решена. -- Погодите. Я вызвался убить его, но только после получения десяти тысяч долларов. -- Ну и что? -- спросил он. -- На этот раз вы перестарались. Ведь вы не в первый раз прокручиваете такую аферу? -- С чего вы взяли? -- Помните магнитофон? Записался только голос того парня, но и его достаточно. Да, вот еще что: я стрелял из вашего пистолета. Вам следовало сменить замок, как сделали остальные. Но вы, конечно, ничего не боялись... Вы собирались сломить с нас десять тысяч, потом уехать и провернуть это где-нибудь еще. И так -- до бесконечности. Кто-то же должен был принять меры... перевела с английского Л.Соколова Стив Линдли. Мертвая хватка --------------------------------------------------------------------- © Стив Линдли © Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman.ru) --------------------------------------------------------------------- -- Умерла, да? Чарли Киннелман курил сигарету. Прижав трубку щекой к плечу, он освободил руку и почесал коленку, заляпанную смазочным маслом и краской, потом выглянул из окна. За бензоколонками виднелось шоссе, самое оживленное в Кентукки. Но Чарли не мог сосредоточиться: перед глазами маячило лицо Джины Татл. -- Нет, -- сказал он. -- Вчера я навещал мисс Татл в больнице. Никакой надежды... Кажется, в два часа ночи... Как вы знаете, в прошлом году мы с Джиной недолго встречались, ходили в кино... Да, ужасно. Трудно себе представить. Становится просто не по себе. Эта проклятая дорога плохо освещена, а сумасшедших ездит уйма. Следовало бы... Тут шериф перебил Чарли, и тот умолк, приглаживая пятерней волосы, размазывая по ним масло и краску. -- Ее сбила красная машина? И это все, что вам известно? Нет, но в нашем графстве каждый второй грузовик выкрашен как пожарный драндулет. Во всяком случае, такое создается впечатление... Вы же знаете, что мой "рэмблер" зеленый. Всегда был и всегда будет зеленым. Не говоря уже о том, что движок второй день не заводится. Машина висит на подъемнике. Трансмиссия... Я понимаю, что вы должны проверить всех. Я тут безвылазно уже два часа и никого не видел. Обычно все, кто едет по шоссе, заглядывают ко мне заправиться, это для вас не новость... Конечно, позвоню, если узнаю что-нибудь. Не волнуйтесь, не такой уж я простак, дождусь, пока уедет... -- Продолжая смотреть на дорогу, Чарли переложил трубку в правую руку, а левой почесал лоб. -- Понимаю, не беспокойтесь. Извините, мне надо идти, клиент ждет. Повесив трубку, он закрыл лицо руками, но образ Джины не исчезал, наоборот, вырисовывался еще четче. Толкнув ногой железную решетчатую дверь, Чарли вышел на улицу. Может, на ярком утреннем солнце станет легче. Надо же, что придумала эта Джина Татл! Черт бы ее побрал! Только ей могло взбрести на ум тащиться домой по обочине шоссе, да еще безлунной ночью. Да, конечно, она была смазливенькая, нравилась всем в округе, но требовала неусыпной заботы. Вечно с ней что-нибудь приключалось: то рука в гипсе, то похлебкой обольется, то еще что... Горе луковое. А теперь вот ее и вовсе нет. Наверное, рано или поздно это должно было случиться. Но эта мысль не подняла Чарли настроение и не улучшила его самочувствие. Чарли подошел к автомату и добыл из него банку "спрайта". Услышав его шаги, сидевший на цепи за гаражом доберман громко залаял. Чарли достал из кармана мелкую монету и запустил ею в железную ограду, чтобы пес помчался на звук и перестал действовать на нервы. Полез было в карман еще за одной, но тут услышал знакомое шуршание колес. Он обернулся и увидел багровый "понтиак" шестьдесят третьего года выпуска. Водитель притормозил у заправки, как бы раздумывая, въезжать или нет, потом медленно свернул и остановился у последней колонки, впритык к груде старых покрышек. Чарли не видел передний бампер, но без труда заметил вмятину на левом крыле. С минуту он стоял, ошеломленный, разглядывая "понтиак", потом судоржно сглотнул и медленно побрел к насосу. Боб Пулз, шериф графства Кэллоуэй, поднял телефонную трубку, но, пробормотав что-то себе под нос, положил ее на место. Утром он съел бутерброд с солониной и теперь чувствовал, как тот просится наружу. Хотелось уронить голову на руки и подождать, пока мозги перезарядятся, будто автомобильный аккумулятор. И вообще, какого черта эта Джина Татл... От нее вечно были одни неприятности. Не только сама попадала в передряги, но умудрялась доводить до беды чуть ли не всех окрестных парней. Сначала ее выгнали с работы, потом она развила кипучую деятельность, имевшую целью обанкротить все страховые компании в радиусе ста километров. Когда-то жизнь в графстве Кэллоуэй текла спокойно и безмятежно. В те времена шериф Пулз был молод и жаждал приключений. Теперь же он мечтал о покое, а прискорбные происшествия, как назло, следовали одно за другим. С тех пор, как полиция штата арестовала нескольких торговцев наркотиками на шоссе 24, на подведомственном шерифу участке то и дело появлялись странные личности. Полиция тоже стояла над душой: почему в его вотчине так мало арестов? Он даже получил от губернатора письмо с просьбой расширить штат сотрудников и ускорить темпы работы. Не то чтобы письмо было сердитым, но у шерифа не возникло желания оправить его в рамку и повесить на стену. Пулз проглотил три пилюли аспирина и запил их остывшим кофе. От этих телефонных звонков все равно никакого проку. Несчастный случай произошел в полночь, с тех пор минуло шесть часов. Скорее всего, это случайный проезжий, которого давно след простыл. Но в одном Чарли прав: в округе слишком много развелось красных грузовиков. Правда, трудно поверить, что жители графства способны сбить человека и сбежать, но, с другой стороны, шерифа уже не раз обвиняли в снисходительности и попустительстве, когда дело касалось своих, местных. А что ему делать, если в графстве Кэллоуэй живут честные и законопослушные граждане? Они ненавидят преступников и тоже ропщут по поводу чрезмерной мягкости шерифа. Глядишь, еще проголосуют против него на следующих выборах. Он снял трубку и набрал номер. Тедди выкурил первый за сегодняшний день "косяк" и раздавил его в пепельнице "понтиака", потом вылез из машины, оставив дверцу открытой, на тот случай, если этот болван механик знает, как пахнет "травка". Он откашлялся и сплюнул. Время было раннее, и Тедди еще толком не соображал. Он чувствовал боль в легких, мышцы были натянуты, свет дня резал глаза. Тедди так и подмывало на все плюнуть и мчаться в Сент-Луис, где у него была назначена встреча. Он подошел к колонке и взялся за шланг. -- Сэр! -- окликнул его работник в замызганном комбинезоне. -- На нашей заправке нет самообслуживания. Тедди взглянул на сонного парня и, сказав: "Ладно, залей бак", отступил в сторонку. -- Восемьдесят седьмым? -- спросил парень, кладя руку на колонку. Тедди кивнул. -- Низкооктановый бензин нынче не в чести. -- Добавил работник. Тедди промолчал. Парень выжидающе смотрел на него. Ничего, Тедди уже привык к особенностям местного этикета. Тут живут одни недоумки. И волосы его им не нравятся, и кожаный пиджак, и подпоясанные цепью штаны, и надпись на рубахе "Привет с того света". Они его презирают, это ясно. Но ему наплевать. А этот парень -- и вовсе невежа, схватил шланг и стоит истуканом. -- В чем дело? -- спросил Тедди, нервно охлопывая карманы в поисках сигарет. -- Чего тебе еще? -- Ключ от крышки бензобака. Тедди вздохнул, влез в машину и вытащил ключ из замка зажигания. Да, парень и впрямь действует на нервы, но надо держать себя в руках: новые неприятности сейчас совсем не нужны. Всю дорогу от Майами неурядицы следовали одна за другой. Если бы не объемистый карбюратор, едва ли Тедди удалось бы уйти от дорожного патруля на шоссе 24. В такой переплет он еще ни разу не попадал. А потом пришлось пробираться проселками и терять уйму времени. И пить. После полбутылки "джека дэниелза" и шестой банки пива Тедди почти ничего не помнил. Солнце разбудило его на автозаправочной станции где-то недалеко отсюда. Ощущение было такое, будто в брюхе разорвалась граната. Он уже опаздывал на пять часов, в багажнике -- почти пуд конопли, в "бардачке" -- незарегистрированный пистолет, которым пришлось воспользоваться в Майами. Надо срочно избавиться от него. С пистолетом Тедди чувствовал себя неспокойно. Так что не стоит препираться с этим парнем: береженого бог бережет. Выбираясь из машины с ключом в руке, Тедди задел башмаком пустую пивную банку, и она с лязгом выкатилась на асфальт. Оба какое-то время наблюдали, как она вертится волчком, потом парень смерил Тедди долгим пытливым взглядом. Тедди спросил: -- Тут есть бак для мусора? -- Сбоку возле туалетов стоит вагонетка, -- ответил парень, указывая куда-то направо. Тедди протянул ему ключ и вдруг заметил, что механик тоже нервничает. Он тотчас почувствовал себя увереннее, вытащил из-под сиденья все банки и зашагал в указанном направлении. В бутылке оставалось немного виски, но Тедди не притронулся к ней, поборов соблазн. В мастерской бубнил радиоприемник. Знакомый голос. В машине он слушал ту же станцию, возможно, единственную в этой глухомани. Сколько же времени он потерял, пока без толку колесил по округе темной ночью? Чарли дождался, пока владелец "понтиака" скроется за углом гаража, вставил шланг в горловину бака и подошел к передку машины, чтобы осмотреть крыло. Когда Снайдер взял Чарли на работу, тому было четырнадцать лет, и с тех пор он занимался рихтовкой кузовов, так что определить причину повреждения ему ничего не стоило. Чарли ощупал бампер -- никакой ржавчины. Капот невредим, но подфарники разбиты, а хромовое покрытие поцарапано. Отступив на шаг, он еще внимательнее осмотрел машину. Она наехала либо на дерево, либо на крупную собаку. Трудно сказать точнее. А может, на молодую девушку на Бодейской дороге прошлой ночью? Почему бы и нет? Лай добермана вернул Чарли к действительности. Он взглянул на вмятину еще раз и снова увидел перед собой лицо Джины. Тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Надо привести мысли в порядок. По радио передавали новости. Что-то смутно знакомое. Имя погибшей девушки. Тедди толком не расслышал его, но, вроде, звучало оно не ново. Он прислушался в надежде, что имя повторят, и не обратил внимания на железный забор у себя за спиной. К ограде подбежал доберман и сильно ударил по ней лапой. Железный лист прогнулся и, возвращаясь в первоначальное положение, крепко шлепнул Тедди по спине. Тедди подался вперед и обернулся, стараясь сохранить равновесие. Пес встал на задние лапы, голова его оказалась над оградой, всего на несколько сантиметров ниже головы Тедди. Доберман залаял. Тедди приник спиной к стене гаража, и пес зарычал, разинув пасть и брызжа слюной. Тедди подался назад. Собака снова залаяла и принялась носиться туда-сюда вдоль забора, насколько позволяла цепь. Тедди всю жизнь недолюбливал собак и не доверял им. Даже когда их водили на цепи, или когда они мирно спали на ковре рядом с маленькими детьми. Встречая пса, Тедди всегда шарахался прочь. Но теперь он был приперт к стене, как зверь в зоопарке. И, разумеется, перетрусил. Он не стал собирать разлетевшиеся по сторонам банки и решил немедленно отправиться в Сент-Луис. Вся эта поездка -- сплошное беспокойство, то беда, то неурядица. Вернувшись к колонке, он увидел, что на счетчике одиннадцать долларов сорок центов, а парень проверяет уровень масла. Тедди замер в ожидании, но механик молчал. Он посмотрел на дорогу, гадая, куда она ведет и в каком направлении ему надо ехать. -- Только что познакомился с твоей собакой, -- сказал он. -- Хороший пес. -- Еще какой. -- Отличный сторож, -- добавил механик, выпрямляясь. -- Масла надо бы долить, -- он указал на мерный стержень. -- В другой раз, -- ответил Тедди, с трудом зажигая сигарету трясущимися от страха руками. -- Как угодно. Вы только в начале пути, а до следующей заправки очень далеко. Тедди выпустил струю дыма. -- Что значит "в начале пути"? -- Раннее утро. Я полагал, что вы ночевали в Хардине. -- С чего ты взял? Может, я всю ночь ехал. Парень снял крышку с карбюратора и показал ее Тедди. -- Мотор холодный. Значит, вы ночевали в Хардине. Там всего один мотель, хотя и хороший: "Холидэй-инн". -- Я спал в машине неподалеку отсюда, если угодно. Терпеть не могу "Холидэй-инн". -- Мне-то что, -- парень передернул плечами. Он явно был чем-то встревожен. -- Просто масла мало, а путь неблизкий. Может, проверить запаску? Перед глазами Тедди встала картина, повергшая его в ужас: парень открывает багажник и видит пять объемистых капроновых мешков... -- Нет, не надо. Я недавно сам проверял. -- Как хотите, -- механик закрыл капот. -- Кстати, как далеко до следующей заправки? -- Есть одна в Брустере, но на зиму она закрывается. Следующая в Мейфилде. Ведь вы едете на запад, верно? Тедди вдруг понял, что совсем утратил чувство направления. -- А дорожными картами вы торгуете? -- Извините, все распроданы, -- механик погладил крыло машины. -- Ну и вмятина. Надеюсь, вы не сшибли оленя? -- Нет, а что? Это карается законом? Вдруг в голове начало свербить какое-то имя. Женское. Но какое? Тедди все еще маялся похмельем, да и собаки побаивался, поэтому разум отказывался работать. А тут еще этот малый достает. В Майами он не посмел бы так вести себя. Пусть только сунется в Майами, там сразу все уразумеет. Тедди разыщет его даже в "Мире Диснея". -- Нет, закон не карает. В этом году их много развелось, выходят на шоссе. В прошлые выходные я и сам чуть не сбил одного. ...Вспомнил ее имя. Джина Татл. Вот о ком упоминалось в новостях. Несмотря на болтовню этого несносного парня, Тедди вспомнил имя. Потом перебрал в уме все события. Наверное, он сбил ее. Поэтому и вспомнил. Сбил и скрылся. -- А вы на что налетели? К счастью, парень не смотрел на него. Оба внимательно разглядывали погнутую решетку радиатора. Тедди смахнул со лба пот и вытер ладонь о штаны. Он не мог вспомнить, на что налетел. К тому же, кузов машины изобиловал вмятинами и царапинами. Такую купил. Да еще новых понаделал, особенно в ночное время, когда нализывался пивом. -- Сколько с меня? На счетчике было 11.40. Парнишка прочел эту цифирь вслух, Тедди протянул ему двадцатку, и после короткого колебания механик отправился в контору за сдачей. Тедди остался один. Дверь с грохотом захлопнулась за Чарли. Оказавшись вне поля зрения, он привалился к стене. Пока все в порядке. Никаких сомнений: это он. Как же быть? Чарли вспомнил, что шериф Пулз велел ему действовать осторожно, записать номер машины и дождаться отъезда клиента. Черт бы драл эту Джину Татл. Из-за нее он угодил в передрягу. Чарли отставил телефон подальше и, спрятавшись за рекламой моторного масла, опасливо выглянул из окна. Клиент, казалось, пребывал в растерянности, он смотрел то на дорогу, то на машину. Затем повернулся к гаражу... Чарли отпрянул от окна, потом выглянул снова. Парень садился за руль. Чарли с улыбкой хлопнул себя по карману. Ключи от "понтиака" звякнули. Он стал ждать. Тедди долго сидел в машине, потом достал бутылку "джека дэниелза" и сделал несколько глотков. Чарли ничего не имел против виски, хотя сам пил "спрайт". Водитель сунулся в "бардачок" и вылез из машины с какой-то штуковиной в руке. Этого Чарли не предусмотрел. Он отошел от окна и задумался. У Снайдера не было ружья. "Без надобности", -- частенько повторял он. Но вот надобность возникла. Чем бы воспользоваться? Чарли оглядел банки с маслом, антифризом, лампочки и другую дребедень. В гараже был ящик с инструментами. Динамометром можно проломить голову, но вряд ли он успеет добежать до гаража. Чарли вспомнил о боковой двери, на миг замешкался, обдумывая дальнейшие действия, и выскочил наружу. Тедди медленно приближался к конторе, спрятав руку с пистолетом в карман. Другую руку он старался держать за спиной, но волосы слиплись на мокром лбу, и приходилось все время отбрасывать их назад. Тедди прекрасно себя чувствовал, и не только благодаря пистолету. Он понимал, на что намекал этот деревенский парень, и знал, что справиться с ним не составит труда. Виски подстегнуло мысль. Идти за сдачей в контору не было нужды: деньги у парня в кармане. Чертов сыщик! Вычислил, что Тедди сбил эту Татл! Ну, и что с того? Пошла она. Только ненормальные бродят ночью по проезжей дороге. Он ведь не нарочно ее задавил. Он даже не помнит этого. Ясное дело, не виноват. Но этот парень забрал его ключи. Эх, несдобровать ему. Тедди медленно открыл дверь, которая даже не скрипнула, но в конторе было пусто. Дело дрянь. Прикрыв дверь спиной, Тедди опасливо вошел внутрь. Если парень успел позвонить и сбежал с ключами, пиши пропало. Тедди уставился на дверь мастерской. Если парень там, все утрясется наилучшим образом. Игра закончится. Тедди достал пистолет, вскинул его и принялся медленно протискиваться в дверь. Парень сидел на ящике с инструментом на подъемнике, в двух метрах от пола, между зеленым "рэмблером" и красным буксиром. Тедди невольно взглянул на руки парня. Они были сложены на коленях. Ключи от "понтиака" валялись на грязном скользком полу перед подъемником. Снаружи послышался шелест покрышек, кто-то въезжал на заправку. Странно, но парень отреагировал на это так же, как Тедди. Словно его некстати оторвали от дел. Надо побыстрее расправиться с ним, а там -- будь что будет. Вдруг парень напрягся, хотя выражение его лица не изменилось. Послышался громкий пронзительный свист. В последнее мгновение Тедди понял, что на него наваливается доберман. Он успел лишь повернуть голову, невольно подставив шею, в которую впились собачьи зубы. Прежде чем пес сбил его с ног, Тедди изловчился выстрелить, и доберман с визгом ударился о борт "рэмблера". А потом наступила темнота, и столь неудачно начавшееся путешествие Тедди завершилось. Шериф Пулз поднял с пола разбрызгиватель и протянул его помощнику. Тот подал начальнику бутылку содовой воды. Глотнув, шериф отошел в сторонку, чтобы пропустить носилки с телом Тедди. Чарли уже целый час молча сидел за столом. -- Извини, что мне пришлось пристрелить собаку, -- сказал ему шериф. -- Знай я, что этот парень уже мертв, нипочем не убил бы ее. -- Я понимаю. Шериф протянул Чарли бутылку "спрайта", но тот покачал головой. Пулз подошел к настенному календарю и принялся рассматривать фотографию миловидной девицы. -- Я приехал сюда, -- продолжал он, -- когда хорошенько обмозговал наш с тобой телефонный разговор. Уж очень мне запомнились твои слова. Не о красных грузовиках, а о твоей собственной машине. Ты сказал, что она зеленая и уже два дня висит на подъемнике. Все верно: я только что видел ее в гараже. Теперь ко всем поломкам добавилась еще дырка от пули. Но ведь ты живешь один, Чарли, и машина у тебя одна. Как же ты добирался на работу и с работы? Да вчера еще ездил в больницу проведать Джину. Но ты так и не сказал мне, на чем ехал в ту ночь, когда была сбита девушка. Потом меня осенило: ты работаешь в гараже, там есть и другие машины. Я позвонил Снайдеру, и он сказал, что разрешил тебе брать красный тягач. Чарли молчал. -- Сегодня ты действительно весь день чинил машину, только не "рэмблер", а тягач. Я обратил внимание, ты уже выправил и зашлифовал вмятину, но мне придется забрать тягач с собой: вдруг какие следы остались. Жаль, что я вынужден так обойтись со Снайдером, ну да делать нечего. Возможно, ты оставил немного краски, чтобы пришабрить к машине того парня? Ведь ты ненавидел девушку, Чарли? В прошлом году она бросила тебя, и с тех пор ты ждал удобного случая, правда? Вдруг у Пулза екнуло сердце: взгляд Чарли заставил его снова посмотреть на календарь с девицей. -- Ты очень удачно выбрал жертву. Не представляешь, что мы нашли у него в багажнике. Эх, если бы я не подоспел вовремя... -- Мне все равно, -- ответил Чарли. Пулз встал, кивнул помощникам и вышел на улицу. Что ж, полицию штата ждет большая работа. Две смерти, одна -- в результате хладнокровного убийства. Захват марихуаны. У Пулза никогда не было такого крупного дела. Скорее всего, следующее письмо от губернатора вполне можно будет повесить на стену. Перевела с англ. Л. Соколова Джонатан Крейг. "Тихая комната" --------------------------------------------------------------- © Джонатан Крейг © Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman.ru) --------------------------------------------------------------- Сержант Карл Стритер проживал в скромном домике на Эшленд-авеню, неизменно носил скромные темно-серые костюмы и уже пятый год ездил на скромном "плимуте". Зато в многочисленных банковских сейфах по всему городу у него лежало почти пятьдесят тысяч долларов. Наблюдая, как его дочь Джинни убирает со стола после обеда, Стритер вспоминал об этих деньгах. Он никогда не уставал любоваться своей девочкой, которой только что исполнилось шестнадцать, но которая уже была писаной красавицей, а совсем недавно стал замечать в ней женственность и изящество движений -- все то, против чего не смог устоять, когда повстречал ее мать. Мысль о жене омрачила радостное мгновение, и Стритер нахмурился. Какое счастье, что барбара уехала на несколько недель. Но в понедельник она возвратится с побережья, и опять начнутся придирки, грызня, вечное недовольство всем на свете. "Невозможно, -- в десятитысячный, наверное, раз подумал сержант. -- Невозможно, чтобы женщина, бывшая некогда почти такой же изящной и милой, как Джинни, превратилась в центнер бесформенной хнычущей плоти". -- Еще кофе, пап? -- спросила Джинни. Стритер отодвинулся от стола и встал. -- Нет, -- ответил он. -- Пожалуй, пора отправляться, если я хочу успеть в участок к семи. -- К семи? Я-то думала, смена начинается в восемь. -- Так и есть. Но сегодня у меня еще пара дел. -- Когда вернешься? -- Не знаю. Но уж никак не раньше трех утра. Нам сейчас малость нехватает людей. -- Ты слишком много работаешь, пап. -- Возможно, -- он улыбнулся дочери и отправился в прихожую за шляпой. "Еще несеолько месяцев, -- думал сержант. -- Самое большее -- полгода, и я смогу пристроить Джинни в хороший колледж, бросить Барбару и послать подальше начальство". Солли Крейтон ждала его в баре "Преисподняя". Стритер сел, и она толкнула через стол сложенный лист бумаги. -- Ну, как поживает единственная дама восемнадцатого участка? -- Давай без сюсюканий, -- с прищуром взглянув на него, ответила Солли. -- Вот список, который нам дала та девка вчера вечером. Стритер сунул список в карман, даже не посмотрев на него. -- Ты их уже проверила? -- Как всегда. Деньги водятся только у двоих, я там пометила. Один -- зубной врач, второй -- владелец бара на Саммит. -- Она взяла кружку пива и, не сводя глаз с сержанта, отпила глоток. -- У нас кое-что изменилось, Карл, -- сказала Солли, и ее костлявая угловатая физиономия напряглась. -- Отныне и впредь я буду забирать половину. -- Мы уже это обсуждали. -- И сегодня обсуждаем в последний раз. Половина, Карл. -- На мне -- и риск, и вся грязная работа, -- он усмехнулся, -- а ты требуешь себе половину. Так не годится. -- Иначе я выйду из игры, -- она положила рядом с кружкой четвертак и встала. -- Покумекай, сержант. В участке найдутся и другие ребята с кулаками, вполне способные хорошенько тряхнуть парня. Либо ты отдаешь мне половину, либо я нахожу нового партнера. -- Солли широким, почти мужским шагом двинулась к двери. Стритер растопырил пальцы и прижал ладонь к столу, стараясь подавить ярость, от которой -- он знал это наверное -- ему не будет никакого проку. С минуту сержант созерцал шершавые, исцарапанные костяшки пальцев и думал: "Господи, даже если это будет стоить мне жизни, я все равно вышибу этой бабе десяток ее желтых зубов и заставлю проглотить их". Черт, ведь он сам обучил ее премудростям мастерства. Показал, как стращать несовершеннолетних цыпочек, как внушать им, что надо принять правила игры, если они не хотят просидеть за решеткой до конца дней. Надоумил, как оставлять девчонок у себя, не передавая в отдел по работе с малолетками, как высасывать их досуха. Он сжал правую руку в кулак. Грубые неровные костяшки пальцев побелели. Чертова баба! Что-то ее жадность одолела. Пятьдесят процентов! Ну и ну! Спустя двадцать минут Стритер отметился в участке и был назначен в патруль. Остановившись перед запрещающим стоянку знаком, он вытащил из кармана полученный от Солли список. Злость немного улеглась. Да и то сказать, ни один легавый никогда не попадал на такую хорошую должность. Уж это Стритер понимал. В первый раз ему повезло, когда в управлении создали отдел нравов, куда сержант был принят "живцом". Второй удачей оказался перевод в восемнадцатый участок Солли Крейтон. В первый же день, едва обменявшись с ней десятком слов, Стритер понял: вот та девица, которая поможет ему осуществить задуманное. И за три года одиноких ночных дежурств он загрузил в свои банковские ящики почти пятьдесят тысяч. Стритер закурил сигарету и взглянул на список. Солли отметила две фамилии. Надо полагать, с владельцем бара повезет вернее. Второй, зубной врач, жил на дальней окраине. Кроме того, Стритер уже давно усвоил, что на рабочем месте брать человека в оборот сподручнее. Тогда на твоей стороне мощные психологические рычаги, особенно если парень -- настоящий профессионал. Запомнив адрес бара, сержант тронул патрульную машину, отъехал от бордюра и пустился в путь. Толпа посетителей, забегавших пообедать, уже схлынула, а любители пива пока не появились, и Стритер оказался у длинной стойки в полном одиночестве. Бармен был тощим белобрысым хлюпиком лет тридцати пяти. Сержант потребовал пива, получил кружку и сообщил: -- Мне нужен Джонни Кейб. Бармен улыбнулся. -- Ваш покорный слуга. Что я могу для вас сделать? -- Вероятно, много чего. Это зависит от обстоятельств. Улыбка бармена потускнела. -- Не понимаю. -- Сейчас поймешь, -- Стритер вытащил бумажник и показал белобрысому свой золотистый жетон. -- Что стряслось? -- спросил Кейб. -- А разве что-то непременно должно стрястись? -- сержант отхлебнул пива и слегка подался к бармену. -- Говорят, вчера ночью ты недурно позабавился. Взгляд Кейба сделался задумчивым. -- Вчера ночью? Вы шутите? Да я выпил пару кружек пива у Эда Рили, и все. -- Ну-ну, -- оборвал его Стритер. -- А потом ты снял девчонку. -- Ну и что? -- Отвел ее к себе домой. -- Что с того? Людей не сажают, если они... -- Еще как сажают. За изнасилование, мой мальчик, тебя можно упрятать на веки вечные. -- Изнасилование? Да вы спятили! Черт, она сама хотела. Это был ее почин. -- Теперь ты заявишь, что она взяла с тебя деньги. -- А как же? Двадцать долларов содрала. -- Чертовски жаль, что деньги пропали, -- посочувствовал Стритер. -- Видишь ли, все равно это изнасилование, и ты влип по уши. Губы Кейба задергались, но он не произнес ни слова. -- Той девчонке всего пятнадцать лет от роду, -- пустился в объяснения Стритер. -- И у нее... -- Пятнадцать? А она сказала, что все девятнадцать! Да и выглядела соответственно! -- Надо было присмотреться позорче. Ей пятнадцать. Стало быть, по закону это -- изнасилование, и не имеет никакого значения, чего она хотела и что ты там себе думал. И взяла ли она с тебя деньги. -- Сержант осклабился. -- Закон гласит, что это изнасилование, а значит, братец, ты погорел. Кейб облизал губы. -- Я вам не верю. -- Бери шляпу, и пошли, -- велел Стритер. -- Вы меня забираете? -- Не за пивом же я сюда пришел. Шевелись. -- Господи, -- залопотал белобрысый, -- господи, офицер, я... -- Нелегко сжиться с такой мыслью, а? -- вкрадчиво спросил Стритер. Лоб Кейба покрылся испариной и заблестел. -- Слушайте, офицер, у меня жена. Самая лучшая женщина на свете. Не знаю, что на меня вчера нашло. Наверное, просто перепил, и... Господи, да я... Стритер медленно покачал головой. -- Хорошо хотя бы, что у тебя нет детей, -- сказал он. -- Как не быть! Целых двое! Одному семь лет, другому девять. А жене... жене скоро опять рожать. Вот почему... Ну, вот почему меня вчера потянуло на сторону. Я.... -- он осекся и закусил нижнюю губу. -- Да, скверно, -- посочувствовал сержант. -- Хуже некуда. Но таков наш мир, парень. У меня у самого ребенок, и я понимаю, каково тебе. -- Но... -- он пожал плечами, -- но я мало что могу для тебя сделать. -- Стритер удрученно покачал головой. -- Когда маленькие люди вроде нас с тобой попадают в беду, это действительно беда. Другое дело -- толстосумы. Иногда им, бывает, удается откупиться. Кейб смерил сержанта долгим взглядом. -- Сколько? -- Да уж немало, -- ответил Стритер. -- Куда больше, чем у тебя есть, Джонни. Так что бери шляпу. -- Кончайте дурачиться. Я спросил, сколько. -- Нельзя забывать, что у тебя жена и дети, -- рассудил сержант. -- Негоже обдирать семейного человека. Скажем, тысчонка. -- Столько я не наскребу. -- Наскребешь. Может, не сразу, но помаленьку наскребешь, -- Стритер опять припал к пивной кружке. -- Сколько у тебя в кассе? -- Сотни три. Да и то лишь потому, что сегодня я должен заплатить работнику. -- Жаль работника, -- ответил сержант. -- Ну что ж, доставай свои три сотни. Через пару недель я вернусь, за это время ты успеешь собрать остальные семь, ведь правда, Джонни? Кейб пошел к кассе и принес деньги. -- Вот, -- сказал он и едва слышно добавил: -- Скотина! Стритер сунул навар в карман и поднялся. -- Спасибо, Джонни, -- молвил он. -- Большое спасибо. Может, дать тебе распику? Чтобы ты не запамятовал об оставшихся семи сотнях. -- Я не забуду, -- пообещал Кейб. -- Боюсь, забудешь, -- с усмешкой ответил сержант. -- Что ж, вот тебе квитанция. -- Он подался вперед, перегнулся через стойку и резко ударил белобрысого кулаком в зубы. Джонни Кейб врезался спиной в полки. Из уголков рта потекли струйки крови. -- Спасибо еще раз, -- сказал Стритер. -- У тебя доброе пиво. Он повернулся, вышел на улицу и сел в патрульную машину. Четыре часа сержант колесил по участку, проверяя, все ли в порядке, и размышляя, как бы усовершенствовать разработанную вместе с Солли систему. Пока эта система хоть и оправдывала себя, но все же оставляла желать лучшего. В полиции служили люди в большинстве своем честные, и Стритер не испытывал к ним ничего, кроме презрения. Но были в подразделении и такие же, как он сам, правда, немного. Они-то его и тревожили. С недавних пор сержант начал подозревать, что двое сослуживцев пошли по его стопам. Если это подтвердится, пиши пропало. Они могут кознями выжить его из отдела нравов и перехватить дело. Впрочем, им вовсе нет нужды заходить так далеко, когда можно попросту дождаться хорошего куша и потребовать долю. Да еще эта Солли... Стритер понимал, что отныне добычу придется делить пополам. Возможно, Солли даже заслуживает этого. Одно он знал наверняка: она научилась нагонять страху на девчонок и делала это лучше, чем любой другой возможный партнер. Однажды Солли на его глазах обработала девицу, и Стритер свято уверовал в ее способности. Солли обхватила рукой шею четырнадцатилетней девочки, зажала, не давая двигаться, и била мокрым полотенцем по животу, пока не забила почти насмерть. Малость оклемавшись, девчонка тотчас заложила Солли всех мужиков, которых подцепила за последние полгода. Насколько помнил Стритер, тот список принес им десять с небольшим тысяч. Трясти развратников -- дело доходное. Подкатив к аптеке, сержант затормозил у бордюра, вошел в телефонную будку и набрал номер Солли.При этом он что-то мурлыкал себе под нос: лежавшие в кармане три сотни Джонни Кейба изрядно подняли ему настроение. -- Это Стритер, -- сказал он, когда Солли сняла трубку. -- Ты занята? -- Вожусь с одной штучкой, -- ответила сообщница. -- Трудный ребенок, честное слово. Взяла ее в баре у Энди, она там норовила подцепить забулдыгу у стойки. -- Говорит что-нибудь? -- спросил сержант. -- Ни слова. Я опять посадила ее в "тихую комнату". -- Как ее зовут? -- Не знаю. В сумочке только губная помада и несколько долларов. -- Солли помолчала. -- Я же говорю: трудный случай. Она не скажет даже, который теперь час. -- Слушай, -- оборвал ее Стритер, -- что-то вечер нынче вялый выдался. Попробуй развязать ей язык, и тогда я, глядишь, сумею получить по одному-двум счетам. -- Неплохая мысль. -- Надеюсь, ты не утратила свои навыки. -- Нет. -- Ну и прекрасно. Действуй, пройдись по брюху полотенцем, это должно сделать ее более разговорчивой. Солли засмеялась. Впервые на его памяти. -- Знаешь, мне как раз пришла охота сотворить что-нибудь эдакое. Может, и попробую. -- Да уж не преминь. Чем раньше ты добудешь имена, тем скорее я разживусь деньгами. -- Не забудь, Карл, отныне и впредь -- пятьдесят процентов. Покатавшись еще часок, Стритер решил узнать, как продвигается общение Солли с неразговорчивой задержанной. Он остановился возле кафе и позвонил в участок. -- Господи, -- услышал сержант, едва успев произнести свое имя, -- мы влипли, Карл. В дрожащем голосе Солли сквозили нотки ужаса. -- Что это значит? -- Это значит, что я перестаралась. Делала все, как ты велел, и... -- Боже мой, Солли, что случилось? -- Кажется, я свернула ей шею. -- Кажется? А поточнее нельзя? Молчание. Потом: -- Да, я сломала ей шею. Карл, я не хотела, но девица вырывалась. Вдруг я услышала хруст, и... Пот на плечах и спине Стритера мгновенно превратился в тонкую ледяную корочку. -- Когда, Солли? Когда это произошло? -- Только что. С минуту назад. -- Ты уверена, что она мертва? -- Мертва или вот-вот окочурится. Несколько секунд назад пульс еще был, но... Все кончено, Карл. Для нас обоих. Господи... -- Слушай, черт тебя дери! -- заорал он. -- Эта девка в чулках? -- Да, но... -- Сними один чулок и повесь ее. У Солли перехватило дыхание. -- Но я не могу... -- Надо! Это единственный выход. Обмотай один конец чулка вокруг ее шеи, поставь стул под трубу парового отопления, влезь на стул вместе с девкой и привяжи второй конец чулка к трубе, а потом отпихни стул и оставь тело болтаться, как будто она сама повесилась. Он стоял, прижав трубку к уху, и тяжело сопел. Наконец Солли сказала: -- Ладно, попробую. -- И побыстрее. Подвесь ее, а сама на несколько минут выйди из комнаты. Потом вернешься к задержанной и увидишь, что она повесилась. Понятно? Начальство крепко взгреет тебя за то, что оставила девку без присмотра и не сняла с нее чулки, но это все, что тебе грозит. Девица ударилась в панику и удавилась, такие вот дела. -- Но, Карл... -- Никаких "но"! Я сейчас приеду. Под рев сирены Стритер домчался до восемнадцатого участка. Он взбежал по ступеням и, задыхаясь, пронесся по коридорам. Добравшись до второго этажа, он почувствовал, что совсем взмок. Стритер заставил себя непринужденной поступью пересечь помещение, приютившее следственный отдел, и выйти в короткий коридор, который вел к "тихой комнате" -- крошечной звуконепроницаемой камере, куда иногда сажали буяно