Эрик Фрэнк Рассел. Оса --------------------------------------------------------------- Eric Frank Russell. Wasp (1957) Пер.: Виктория Межевич, 1992. Вычитка: Wesha ? http://wesha.lib.ru --------------------------------------------------------------- Глава 1 Он проскользнул в комнату и, не говоря ни слова, уселся в предложенное ему кресло. На лице вошедшего застыло недоумение; он до сих пор не понимал, что же, собственно, происходит, и эта загадочность порядком надоела ему. Здоровенный тип, сопровождавший его с самой Аляски, удалился, тихо прикрыв за собой дверь, и теперь он оставался наедине с мужчиной, восседавшим за обширным письменным столом. Небольшая табличка, прикрепленная и столу, извещала, что его владельца зовут Вильям Вулф. Имя не слишком соответствовало его наружности: он смахивал скорее на лося, чем на волка. Вулф произнес, спокойно и жестко: - Полагаю, мистер Моури, вы имеете право требовать объяснений. - Он сделал паузу и добавил: - Вы их получите. - И он не мигая уставился на собеседника. Целую минуту Джеймс Моури выдерживал этот испытующий взгляд. Затем спросил: - Когда? - Скоро. Вулф продолжал рассматривать его. Неприятный, оценивающий взгляд словно проникал под кожу; а лицо собеседника было столь же теплым и выразительным, как гранитная поверхность могильной плиты. - Вы можете встать? Моури поднялся со стула. Повернитесь. Он нехотя повернулся. - Пройдитесь по комнате. Он сделал несколько шагов. - Гм. Гм. - промычал Вулф, и в этом междометии не ощущалось ровным счетом ничего - ни одобрения, ни досады. - А теперь, мистер Моури, постарайтесь не удивляться. Я прошу вас, выгните ноги колесом. Да, да... А теперь сделайте несколько шагов в таком положении. Я не шучу, уверяю вас. Вывернув колени насколько это было возможно, Моури неуклюже заковылял по комнате. Казалось, он скачет на невидимой лошади. Затем Джеймс снова уселся на стул и веско произнес: - Надеюсь, что мне, по крайней мере, заплатят за это. Не в моих правилах кататься за три тысячи миль только затем, чтобы бесплатно покривляться на потеху публике. - Не надейтесь. Здесь деньгами не пахнет, и вы не получите ни цента. Правда, если повезет, останетесь в живых. - А если не повезет? - Умрете. - Вы чертовски откровенны, - отметил Моури. - На этой работе приходится быть откровенным. - Вулф еще раз придирчиво оглядел гостя. - Вы справитесь. Да, я уверен, вы справитесь. - Справлюсь с чем? Сейчас объясню. - Открыв ящик, он достал несколько листков и протянул их через стол. - Для начала прочтите вот это. Так вы лучше поймете, чего мы, собственно, хотим от вас. Моури взглянул на листки. Перед ним были машинописные копии газетных репортажей. Устроившись поудобнее на стуле, он медленно и внимательно прочитал их. В первой заметке сообщалось об одном типе, учинившем переполох в Румынии. Сделал он это таким образом: встал посреди улицы, увлеченно уставился в небо и при этом громко выкрикивал нечто вроде: "Голубые огни! Смотрите, голубые огни!" Собрались зеваки, и некоторые из них тоже начали что-то кричать. Скоро скопилась целая толпа. Народ прибывал с каждой минутой. Вот уже зрители запрудили магистраль, затем все соседние улицы. Полиция пыталась разогнать толпу, но это только прибавило суматохи. Какой-то идиот вызвал пожарную команду. В толпе нашлось немало истериков, которые клялись, что видят или видели что-то странное над облаками. К месту происшествия устремились корреспонденты и фоторепортеры. Слухи росли, как снежный ком. Правительство послало военных летчиков на разведку. Паника распространилась на двести квадратных миль, а тот, кто вызвал ее, предусмотрительно смылся. - Забавно, если не сказать больше, - заметил Моури. - Читайте дальше. Второй репортаж был посвящен дерзкому побегу из тюрьмы двух отъявленных убийц. Они угнали машину и успели проехать шестьсот миль, пока их не схватила полиция. На свободе они пробыли ровно четырнадцать часов. В третьем подробно описывалась автомобильная катастрофа: трое погибли, один получил серьезные увечья и через девять часов скончался, машина полностью разбита. Возвратив бумаги, Моури спросил: - А я-то здесь при чем? - Рассмотрим заметки в том порядке, в котором вы их прочитали, - начал Вулф. - Они подтверждают некое, давно известное нам, правило, хотя вы, возможно, его не знаете. Возьмем случай номер один. Этот румын не делал ничего противозаконного, абсолютно ничего - смотрел на небо и бормотал какие-то глупости. Но, тем не менее, он заставил засуетиться правительство. Да что там засуетиться! Они запрыгали, как блохи на раскаленной сковородке! Следовательно, при определенных условиях действие и реакция на него могут иметь абсолютно несопоставимые масштабы. Не делая ничего особенного, можно достичь результатов несравнимо больших, чем затрачивая значительные усилия. - Ну, допустим. - согласился Моури. - Теперь о сбежавших из тюрьмы. Их действия совершенно ординарны: перелезли через стену, схватили первую попавшуюся машину, гнали, как сумасшедшие, пока у них не кончился бензин, и наконец сдались полиции. - Вулф наклонился вперед, и тон его стал многозначительным: - Но в течение четырнадцати часов в поисках было занято шесть самолетов, десять вертолетов, сто двадцать патрульных машин, бесчисленное количество телефонных линий и каналов радиосвязи, не говоря уже о полиции, депутатах, отрядах добровольцев, охотниках, следопытах, лесничих и национальных гвардейцах. Общее число участвовавших в операции в трех штатах составило двадцать семь тысяч человек. - Фью! - присвистнул Моури, подняв брови. - И, наконец, рассмотрим автомобильную катастрофу. Ее причина известна. Пассажир, умерший через несколько часов, перед смертью успел рассказать, что машина шла на высокой скорости и водитель не справился с управлением, потому что отмахивался от залетевшей в окно осы. - Однажды со мной чуть не случилось то же самое. Не обратив внимания на это замечание, Вулф продолжал: - Вес осы - несколько граммов. Ее размеры по сравнению с человеком ничтожны, а силу можно вообще не брать во внимание. Единственное ее оружие - крошечное жало с каплей муравьиной кислоты, причем в данном случае она им даже не воспользовалась, тем не менее, убила четырех взрослых мужчин и превратила большую мощную машину в груду металлолома. - Понимаю, - согласился Моури, - но все-таки причем здесь я? - При том, - ответил Вулф, - что вы должны стать осой. Мы так хотим. Откинувшись на спинку стула, Моури внимательно посмотрел на собеседника. - Этот громила, который притащил меня сюда, был агентом Секретной службы - я видел его документы. Я нахожусь в правительственном учреждении, и вы, несомненно, чиновник высокого ранга. Но мне все же сдается, что вы сошли с ума. - Возможно, - сухо ответил Вулф, - но я так не думаю. - Вы хотите, чтобы я что-то сделал? - Да. - Что-то необычное? - Да. - Сопряженное с риском для жизни? - Боюсь, что так. - Причем бесплатно? - Именно так. Моури встал и потянулся за шляпой. - Не знаю, как вы, но я пока не спятил. - Вы спятили, - тем же бесцветным голосом сказал Вулф, - если вас устраивает перспектива быть уничтоженным сири. Бросив шляпу, Моури снова сел. - Что вы имеете в виду? - Идет война. - Кто ж этого не знает? - Он пренебрежительно махнул рукой. - Мы воюем с Сирианской империей уже десять месяцев. Так пишут газеты. Так сообщает радио. Так трезвонят по видео. Так утверждает правительство. И я не вижу причин им не доверять. - Если вы так доверчивы, то, возможно, проглотите и кое-что еще. - Что же именно? - Население Земли не склонно беспокоиться, пока война идет где-то далеко. Правда, враг уже дважды атаковал Солнечную систему, но обе атаки были отбиты. Общественность верит в неуязвимость нашей обороны, и эта вера оправдана. Никакие силы противника не смогут сломить ее. - Ну, так о чем же речь?.. - Войны выигрывают или проигрывают, третьего не дано. Но ведь обороняясь, мы не достигнем победы! - Неожиданно он с силой стукнул кулаком по столу, от чего ручка подлетела в воздух на два фута. - Нам нужно сделать гораздо большее! Мы должны захватить инициативу, уложить противника на обе лопатки и разделать под орех! - Надеюсь, когда-нибудь так и произойдет... - Может быть, - сказал Вулф. - А может быть и нет. Это зависит от многого. - От чего же? - Например, от того, сумеем ли мы разумно распорядиться нашими ресурсами - и в первую очередь, людьми. В том числе такими, как вы. - А если конкретнее? - предложил Моури. - Видите ли, в техническом отношении мы опережаем Сирианскую империю. В некоторых областях наше преимущество незначительно, в других мы намного их обогнали. Следовательно, мы способны создать лучшее оружие и более эффективные средства обороны. Но есть кое-что, о чем наша общественность не подозревает - просто потому, что никто не счел нужным ее проинформировать. Враг превосходит нас численно - на каждого землянина приходится двенадцать сири. Соответственно, они обладают количественным перевесом в вооружении в той же пропорции. - Это точно? - К сожалению, абсолютно точно, хотя пропаганда замалчивает подобные факты. Наш военный потенциал имеет качественное превосходство, у сири же преимущество количественное. Очень серьезная проблема; следует знать о ней и пытаться разрешить всеми возможными способами. Но мы же не можем начать плодиться, как мухи! - Понятно. - Моури закусил нижнюю губу и задумался. - Однако, - продолжал Вулф, - наше положение уже не выглядит столь безнадежным, если вспомнить, что один бездельник сумел вызвать переполох в правительстве, двое - на четырнадцать часов связать силы целой армии в двадцать семь тысяч человек, а крошечная оса уничтожить четверых гигантов и их огромную машину. - Он помолчал, наблюдая, какой эффект произвели его слова, и закончил: - Отсюда следует, что если подходящий человек в подходящем месте и в подходящее время нацарапает на стене пару слов, то сможет вывести из строя целую дивизию врага, будучи вооружен лишь куском мела. - Хм-м. Вы собираетесь вести войну совершенно нетрадиционными методами... - Это делает их еще более эффективными. - ...и во мне хватает цинизма, чтобы воздать им должное. Такие фокусы всегда меня привлекали. - Нам это известно, - сказал Вулф. Он взял папку со стола и перелистал страницы. - Когда вам исполнилось четырнадцать, вы были оштрафованы на сто сирианских гильдеров за то, что выразили свое мнение об одном из местных чиновников прямо на стене его дома, буквами в двадцать дюймов высотой. Ваш отец принес извинения, со ссылками на юношеское легкомыслие. Сири были оскорблены, но все же замяли дело. - Я утверждал и продолжаю утверждать, что Разадут - продажный толстопузый лжец, - заявил Моури. Потом он уставился на папку. - Что это там у вас - моя биография? - Да. - Не слишком ли вы любопытны? - Приходится. Считайте это частью платы за выживание расы. Отложив папку, Вулф продолжал: - Мы обладаем информацией о каждом жителе Земли. Не вдаваясь в технические детали, скажу, что мы почти мгновенно можем выяснить имена всех, имеющих вставные зубы, всех, кто носит обувь одиннадцатого размера, или всех появившихся на свет от рыжеволосых женщин. Ну и, конечно, выловить парней, которые попытаются увильнуть от призыва. Без особых хлопот мы можем выбрать любую нужную нам овцу из стада. - И что, я и есть та самая овца? - Это только сравнение. В нем нет ничего оскорбительного. - Его губы судорожно искривились, что означало, видимо, улыбку. - Сначала мы отобрали около шестнадцати тысяч человек, свободно владеющих несколькими сирианскими диалектами. После исключения из списка женщин и детей он сократился до девяти тысяч. Затем, шаг за шагом, мы отсеяли престарелых, немощных, слабых, ненадежных, не подходящих по темпераменту, слишком низкорослых, слишком высоких, слишком толстых, слишком худых, слишком тупых, слишком безрассудных, слишком осторожных и так далее. У нас осталось совсем немного кандидатур на роль "осы". - Какие требования к ним предъявляются? - Несколько; но главное - кандидат должен быть человеком невысокого роста, способным ходить чуть вывернув ноги, с ушами, плотно прилегающими к голове, и лицом сизого цвета. Другими словами, он должен выглядеть так, чтобы у сири не возникло никаких сомнений по поводу его внешности. - Ни за что! - воскликнул Моури. - Ни за какие деньги! У меня розовая кожа, есть зубы мудрости и уши оттопыриваются! - Лишние зубы можно вырвать. Хирурги удалят часть хряща и прилепят ваши уши и голове, не оставив никаких следов операции. Процедура безболезненная и простая, все заживет за две недели. Это мнение медиков, так что не спорьте. - Его губы снова искривились. - Что касается цвета кожи - с этим нет затруднений. Лица некоторых землян благодаря выпивке приобретают такой оттенок, который и не снился сири. Мы покрасим вас с гарантией на четыре месяца, а потом вы сможете поддерживать нужный цвет с помощью специального препарата. - Но... - Послушайте. Вы родились в Машаме, столице Диракты, материнской планеты, с которой началась космическая экспансия сири: ваш отец вел там торговые дела. Вы жили на Диракте до семнадцати лет, а затем вернулись на Землю. Сейчас вам двадцать шесть, ростом и телосложением вы не отличаетесь от сири, вы все еще великолепно говорите на их языке. Причем с превосходным машамским акцентом, что добавляет правдоподобия. Около пятидесяти миллионов сири отличаются таким же произношением. Мистер Моури, вы прекрасно подходите для той работы, которую мы собираемся вам поручить. - А что, если я пошлю поручение к черту, да и вас заодно? - с любопытством спросил Моури. - Было бы весьма жаль, - ответил Вулф холодно. - Военные времена заставляют вспомнить старую поговорку: один доброволец стоит тысячи призывников. - Намекаете, что готовы сцапать меня по повестке? - Моури сделал раздраженный жест. - Дьявольщина! Так вот, добровольно я могу - но не терплю, когда меня заставляют что-то делать! - Здесь об этом сообщается, - сказал Вулф, указывая на папку. - Джеймс Моури, двадцати шести лет, нрав - беспокойный, упрямый. Если загнать его в угол, способен обломать рога Сатане. - Ну, слышу голос моего старика. Это что, он вам сказал? - Наша служба не распространяется относительно своих источников информации. - Хм, - Моури погрузился в мрачные размышления, затем спросил: - Предположим, я соглашусь. И что дальше? - Мы направим вас в школу. Там в течение шести-восьми недель вы пройдете подготовку по специальному курсу, очень интенсивному и сложному. Предупреждаю, что заняты вы будете под завязку. Вас напичкают всем, что может пригодиться: оружие, взрывчатые смеси, саботаж, пропаганда, психологическая война, картография, ориентирование по компасу, маскировка, дзюдо, средства связи и еще добрая дюжина предметов. К концу обучения вы получите достаточно знаний, чтобы как следует попортить нервы противнику. - А потом? - Вас тайно забросят на одну планету, колонию сири, и ваша задача будет заключаться в том, чтобы доставить им максимум неприятностей. Последовало долгое молчание. Наконец Моури произнес с некоторым сожалением: - Однажды, когда мой отец был сильно не в духе, он сказал: "Знаешь ли, сынок, дураком ты родился, дураком и помрешь". - Он глубоко вздохнул. - Старик оказался прав. Ну что ж, я согласен. - Мы знали, что вы примете такое решение, - невозмутимо ответил Вулф. Они снова встретились через два дня после окончания тяжелого курса, который Моури прошел вполне удовлетворительно. Вулф приехал в школу и зашел в его комнату. - Ну, как учеба? - Садизм чистейшей воды, - ответил Моури, скорчив гримасу. - Эти два месяца меня доконали: я чувствую себя разбитым душевно и телесно. - У вас будет масса времени для отдыха - путешествие продлится довольно долго. Вы отправляетесь в четверг. - Куда? - К сожалению, не могу сейчас сообщить. Вашему пилоту вручен запечатанный пакет с указанием пункта высадки, который он вскроет на заключительном этапе пути. В случае аварии или нападения противника он должен уничтожить пакет. - Какова же вероятность, что нас могут перехватить? - Небольшая. Ваш корабль намного быстрее, чем любой вражеский эсминец. Тем не менее, мы должны застраховаться от случайностей. Вы знаете о зловещей репутации сирианской службы безопасности - Кайтемпи. У них и гранитный валун исповедуется во всех смертных грехах. Если Кайтемпи схватит вас по дороге и сири узнают, куда вы направляетесь, они предпримут контрмеры и попытаются обезвредить вашего преемника прямо по прибытии на место. - Моего преемника? По этому поводу у меня есть вопрос, на который, кажется, никто не собирается отвечать. Может быть, хоть вы меня просветите? - Что за вопрос? - спросил Вулф. - Я буду на той планете один, или вы посылаете туда и других агентов? Если там работают наши люди, то как я могу с ними связаться? - Считайте, что вы - единственный землянин на многие миллионы миль, - ответил Вулф. - У вас не будет контактов. Но зато вы не сможете никого выдать Кайтемпи. Что бы они ни делали, им не выжать из вас информацию, которой у вас нет. Возможно, вы изойдете кровавым потом, охрипнете от воплей и наврете им с три короба, лишь бы от вас отстали, но ничего полезного из вас не выжмут. - Я предпочел бы, чтобы вы не смаковали эту перспективу, - заметил Моури с укором. - И все же я хотел бы знать, будут ли подобные мне "осы" действовать на других планетах сири. Это послужило бы мне утешением и моральной поддержкой. - Но вы же не единственный курсант, проходивший тут обучение, не правда ли? Другие занимались здесь не только для того, чтобы составить вам компанию. - Вулф протянул руку. - Удачной охоты! Надеюсь, вы станете проклятьем для наших врагов - и благополучно вернетесь назад. - Я вернусь, хотя, кажется, это будет нелегко, - заверил его Моури, а про себя подумал: "Кажется, это вообще нереально..." Рано или поздно Кайтемпи нападет на его след. И замечание Вулфа о "вашем преемнике" говорило, что потери учтены и запланированы - как и меры по замене тех, кому не повезло. Тут ему пришло в голову, что он сам тоже является чьим-то преемником. Может быть, там, куда он направляется, какой-нибудь бедняга уже потел и вопил под пытками в застенках Кайтемпи. В таком случае служба безопасности сири уже ожидает его прибытия. Возможно, именно сейчас радары обшаривают небо, а Кайтемпи облизывается в предвкушении следующей жертвы, остолопа по имени Моури, двадцати шести лет, беспокойного и упрямого. Ну что ж, он добровольно дал согласие, пути назад нет. Похоже, ему предстоит стать героем именно потому, что у него не хватило смелости отпраздновать труса. Размышляя на эту тему, он постепенно пришел к философскому смирению и предавался ему несколько недель, пока не настал срок и капитан корвета не пригласил его в центральный салон. - Хорошо спали? - Только не последние дни, - признался Моури. - Двигатели грохотали сильнее, чем обычно. Ваш корабль так сотрясался, что вместо того, чтобы спать, приходилось изобретать новые ругательства. Капитан криво усмехнулся. - Вы преуспели бы в этом больше, если бы знали, что за нами гнались четыре сирианских эсминца. Мы вышли на предельную скорость, и они отстали. - А вы уверены, что сири и теперь не следят за нами? - Они исчезли из поля видимости наших детекторов - значит, нас они не видят. Их приборы менее совершенны. - Слава Богу, - сказал Моури. - Я вскрыл пакет. Мы будем на месте через сорок восемь часов. - Где? - Планета называется Джеймек. Слыхали? - Да, ее изредка упоминали в сирианских программах новостей. Это один из пограничных миров их империи, если я не ошибаюсь, с небольшим населением и еще не освоенный полностью. Я никогда не встречал жителей Джеймса и почти ничего о нем не знаю. - Он почувствовал раздражение. - Вся эта секретность, конечно, замечательная штука, но гораздо легче освоиться на планете, получив о ней информацию заранее. Мое положение и так чертовски опасно, а отсутствие нужных данных может стоить мне головы. Возможно, это мелочь, но я почему-то дорожу своей головой. - Вы получите всю информацию о Джеймеке, которая у нас есть. Вместе с приказом в пакет были вложены эти материалы, - капитан бросил на стол пачку бумаг, несколько карт и больших фотографий. Затем он указал на аппарат, стоявший у стены. - Это - стереоскопический проектор. Воспользуйтесь им, чтобы подыскать подходящее место посадки. Выбор целиком за вами. Мое дело - высадить вас в целости и сохранности в выбранной вами точке и незаметно убраться. - Сколько у меня времени? - Вы должны указать нужный пункт не позднее, чем через сорок часов. - А выгружаться? У меня есть кое-какое оборудование... - На это дается двадцать минут, и ни секундой больше. Мне очень жаль, но ничего не поделаешь. Если мы приземлимся в штатном режиме посадки - останется заметный след, который вскоре обнаружат с воздуха, и тогда за вами начнется охота. Придется зависнуть на антигравах. А они берут слишком много энергии, поэтому стоит поторопиться. Двадцать минут - самое большее, что мы можем себе позволить. - Хорошо, - Моури пожал плечами в знак согласия, взял бумаги и начал читать. Капитан вышел. Джеймек, девяносто четвертая планета, колонизированная Сирианской империей. Масса - семь восьмых массы Земли, но площадь суши почти в два раза меньше земной; остальное пространство занимает океан. Первые поселенцы появились в этом мире два с половиной столетия назад; в настоящее время население насчитывает около восьмидесяти миллионов. Несмотря на существование городов, железных дорог, космодромов и всех остальных признаков цивилизации, большая часть планеты пока не освоена и пребывает в первозданном состоянии. Моури провел немало времени у стереоскопа, тщательно изучая поверхность Джеймека, не переставая при этом удивляться качеству и величине снимков. Кому-то пришлось здорово рисковать, занимаясь аэрофотосъемкой планеты с такого близкого расстояния. Во всякой войне на одного прославленного и увешанного орденами героя приходится сотня неизвестных, но не менее мужественных людей. Через сорок часов он сделал выбор. Принять решение было нелегко. Любое место имело свои недостатки, еще раз подтверждая тривиальную истину, что идеальных укрытий не существует. Одно, великолепно расположенное со стратегической точки зрения, казалось легкодоступным для любопытных, другое было превосходно замаскировано, но слишком удалено от индустриальных центров. Капитан шагнул в салон со словами: - Надеюсь, вы выбрали место на ночной стороне, иначе придется кружить около планеты до наступления темноты, а это нежелательно. В таких случаях лучше всего - совершить посадку и сразу же взлететь - прежде, чем они успеют засечь корабль и поднять тревогу. - Здесь, - Моури показал точку на фотоснимке. - Правда, этот пункт гораздо дальше от дороги, чем мне бы хотелось - около двадцати миль, и все по девственному лесу. Каждый раз, когда мне что-нибудь понадобится, придется целый день добираться до тайника. Но с другой стороны, вряд ли туда кто-нибудь сунется, а это самое главное. Вставив фотографию в проектор, капитан включил его и, сосредоточенно нахмурившись, стал разглядывать снимок. - Вот тут, над обрывом? - Нет, у подножия скалы. Видите - рядом с выходом скальной породы. Кстати, что это такое - здесь, чуть-чуть к северу? Капитан взглянул еще раз. - Трудно сказать наверняка; похоже на пещеры. - Он отошел от простора и взял микрофон внутренней связи: - Хэм, зайди, пожалуйста, в центральный салон. Хэмертон, главный штурман, появился через минуту. Внимательно посмотрев на фотографию, он нашел отмеченное место и сравнил снимок с картой полушарий Джеймека. Затем он сделал быстрые вычисления. - Мы успеем приземлиться тут в ночное время. Однако придется поспешить. - Вы уверены? - Если направиться прямо в эту точку, то останется даже пара часов в запасе. Но это непозволительный риск - их радарная сеть определит место высадки с точностью до полумили. Поэтому придется сначала опуститься к самой поверхности за нижнюю границу зоны действия радаров и двигаться на небольшой высоте. Отвлекающий маневр займет некоторое время, но если повезет, успеем завершить высадку за полчаса до восхода солнца. - Давайте отправимся прямо на место, - предложил Моури. - Это уменьшит ваш риск, а меня, возможно, и не зацапают. Ведь я все равно рискую, не так ли? - Чушь, - отрезал капитан. - Мы вошли в зону видимости их радаров. Они уже запрашивают нас, но мы не можем ответить, не зная кода. Очень скоро до сири дойдет, кто мы такие. Тогда они выпустят целую тучу самонаводящихся ракет, но, как обычно, слишком поздно. А как только мы опустимся ниже границы действия их радаров, они начнут поиск в радиусе пятисот миль вокруг точки нашего неожиданного исчезновения. - Капитан хмуро посмотрел на Моури. - И ты, приятель, будешь в самом центре этого круга. - Похоже, вы в этом деле собаку съели, - заметил Моури, надеясь, что его собеседник попадется на удочку и кое-что прояснит. Не обратив внимания на приманку, капитан продолжал: - Пока мы летим чуть выше верхушек деревьев, сири нас не засекут. Поэтому мы нырнем вниз за пару тысяч миль от места высадки и будем двигаться зигзагами. Моя задача - высадить вас в указанной точке так, чтобы об этом никто не узнал. Если мне не удастся ее выполнить, экспедиция теряет всякий смысл. Положитесь на меня. Идет? - Конечно, - смущенно согласился Моури. - Как скажете. Офицеры вышли, и он глубоко задумался. Внезапно прозвучал сигнал тревоги, Моури успел схватиться за поручни и висел на них, пока корабль бросало из стороны в сторону. Моури ничего не видел и не слышал, кроме глухого гула двигателей, но его воображение рисовало зловещий пучок инверсионных следов, которые оставляли несущиеся вверх ракеты, пятьдесят сверкающих стрел, устремившихся на запах чужого металла. Сигнал тревоги звенел еще одиннадцать раз - и каждый раз он сопровождался воздушной акробатикой. Теперь можно было услышать слабый свист; это означало, что они вошли в верхние слои атмосферы. Корабль опускался, и свист постепенно перешел в негромкое гудение. Поверхность планеты приближалась. Моури посмотрел на свои руки. Пальцы не дрожали, но ладони покрывала испарина, в позвоночнике покалывало, колени подкашивались, желудок сводили спазмы. Не дай Бог, стошнит при посадке на виду у всей команды. Хорош же он будет в таком случае... Где-то далеко, на другом краю черной космической пустыни, находилась некая планета, и жители ее здорово наловчились использовать компьютерный банк данных, а поэтому придется ему теперь засунуть голову в львиную пасть. Про себя он проклял компьютеры, тех, кто придумал их, и тех, кто ими пользовался. Выругавшись, он почувствовал себя лучше, но дрожь в коленях осталась. Теперь, когда цель была так близка, философское восприятие ситуации, поддерживающее его до сих пор, улетучилось. Не находя себе места, он бесцельно слонялся по салону, иногда хватаясь за поручни, и от всего сердца мечтал послать эту затею ж черту. Когда болтанка наконец прекратилась и корабль неподвижно замер на антигравах над заданной точкой, Моури начал испытывать фаталистическое нетерпение человека, обреченного врачами на сложную операцию, избежать которой невозможно. По нейлоновой лестнице он быстро соскользнул вниз, на землю. За ним последовали двенадцать членов экипажа корвета, которые тоже очень спешили, но по другой причине. Они работали как сумасшедшие, поминутно озабоченно поглядывая на небо. Глава 2 Скала была частью высокого плато, вздымавшегося на четыреста футов над лесом. У ее подножья бурлил извилистый ручеек, окаймленный валунами и мелкой галькой. В скале неподалеку от берега виднелось отверстие, служившее входом в узкую глубокую пещеру. В нее и перенесли тридцать дюралевых цилиндров, выгруженных из кормового отсека корабля, аккуратно составив их у дальней стены крышками вверх - так, чтобы Моури мог легко разобрать оттиснутые на них номера. Закончив работу, двенадцать членов экипажа с обезьяньим проворством вскарабкались вверх по лестнице, которую тут же втянули за собой. Офицер помахал Моури рукой из открытого люка и крикнул на прощание. - Задай им перцу, сынок! Дюзы корвета фыркнули пламенем, и поток раскаленного воздуха взъерошил вершины деревьев на целую милю вокруг. Это был дополнительный, но неизбежный риск. Листья могли обуглиться, завять или изменить цвет - для патрульного самолета это послужит гигантской стрелкой, указывающей на место посадки. Корабль удалялся, быстро набирая скорость; он двигался над самой землей - сначала прямо, потом, следуя за изгибом долины, повернул ю северу. Провожая его глазами, Моури догадывался, что корвет еще не скоро выйдет в открытый космос. Ради его безопасности капитан пойдет на дополнительный риск - корвет увидят в небе над несколькими городами и особо важными военными объектами Джеймека. Если повезет, с помощью этой тактики им удастся убедить противника в том, что земной корабль занимается аэрофотосъемкой и не собирается высаживать десант. Клюнут ли сири на подобный трюк, станет ясно днем, а сейчас только занимался рассвет. Если начнется прочесывание местности с воздуха, значит, несмотря на все ухищрения, у врага возникли подозрения. Впрочем, охота может начаться и в другом месте, вне поля его зрения и слуха. Взглянув на темневший за ручьем лес, Моури решил, что пробираться по таким дебрям в полумраке не стоит. Он сел на валун и, ожидая восхода солнца, бросил взгляд в ту сторону, куда улетел корабль. Пожалуй, даже за мешок бриллиантов он не согласился бы оказаться сейчас на месте капитана корвета. Но, возможно, сам капитан не захотел бы поменяться с ним и за два мешка. Через час он забрался в пещеру, открыл контейнер и вынул из него изрядно потертый кожаный чемодан, в сирианском происхождении которого не усомнился бы ни один эксперт. И неудивительно - ведь это был его собственный чемодан, купленный в Машаме на Диракте много лет назад. Легко перепрыгнув через ручей, Моури вошел в лес и направился на запад, время от времени проверяя направление по карманному компасу. Против ожидания лес оказался не таким уж непроходимым и идти было сравнительно легко. Огромные деревья росли близко друг к другу, их кроны переплетались, образуя плотный навес, в просветах которого лишь изредка проглядывали клочки неба. К счастью, подлесок был редким. Он быстро шагал вперед, стараясь не спотыкаться о выступающие корни. Путешествие почти не утомляло его; вскоре Моури сообразил, что на Джеймеке его вес стал фунтов на двадцать меньше - и в такой же пропорции уменьшился вес его багажа. Одолев двадцать миль и лишь раз устроив себе привал, чтобы перекусить, он выбрался к дорогу, за два часа до захода солнца. Поставив чемодан за деревом у обочины, он уселся на него и насладился пятнадцатиминутным отдыхом, не спуская глаз с дороги. Пока он не заметил ни одного разведывательного корабля, бороздящего небо в поисках десанта с Земли. На дороге тоже было тихо; пока он отдыхал, никто не проехал ни в том, ни в другом направлении. Передохнув, Моури привел себя в порядок, стряхнул грязь и листья с одежды, повязал свой шейный платок типичным сирианским узлом и, достав зеркальце, придирчиво оглядел себя с ног до головы. Его костюм, точная копия сирианского, не вызовет никаких подозрений; в этом он не сомневался. Сизая физиономия, приплюснутые уши и машамский акцент тоже были вполне убедительны. Но главная его защита - предубеждение, коренящееся в сознании любого сири; никто не заподозрит в нем переодетого землянина, просто потому, что это покажется слишком нелепым. Удостоверившись, что он вошел в роль на все сто процентов, Моури выбрался из-под навеса густых ветвей, уверенно перешел дорогу и с другой стороны внимательно осмотрел место, где он вышел из леса, стараясь тщательно его запомнить. Лес надежно скрывал убежище, и одному Богу было ведомо, когда ему придется в спешке нырнуть сюда. В пятидесяти ярдах на обочине дороги возвышалось огромное дерево, его ствол и толстые корявые ветви причудливо обвивала молодая поросль. Моури постарался в точности запечатлеть его в памяти, а для большей верности вывернул из земли плоский камень и установил вертикально рядом со стволом. Получилось похоже на одинокое надгробие. Он с тоской посмотрел на камень и легко представил высеченную на нем эпитафию: "Джеймс Моури - уроженец Земли, двадцати шести лет, беспокойный и упрямый. Задушен Кайтемпи". Возможно, это было предзнаменованием, знаком того, что он подписал свой смертный приговор. Но Моури не верил в предзнаменования, и это его утешило. Стараясь не думать о Кайтемпи, он двинулся вдоль дороги; теперь походка Моури намекала, что ноги его обладают должной степенью кривизны. С этого момента ему необходимо стать сири - физически и психически. Он - Шир Агаван, лесничий, сотрудник Джеймекского Министерства Природных Ресурсов, государственный чиновник, освобожденный от воинской обязанности. Впрочем, он мог изготовить соответствующие документы и стать кем угодно. Моури шел быстро и легко; солнце тем временем начало клониться к горизонту. Он собирался поймать попутную машину, но хотел сделать это как можно дальше от места, где вышел из леса, чтобы ненароком не привлечь к нему внимания. Как все разумные расы, сириане имели языки. Причем одни их распускали, а другие держали за зубами. А были и такие типы с невыразительными физиономиями, которым хорошо платили за то, что они внимательно слушали. И эти мрачные личности, сложив два и два, неизменно получали четыре. Сейчас Моури угрожали не ружья и орудия пыток, а слишком болтливые языки и внимательные уши. Он успел пройти больше мили, прежде чем навстречу ему один за другим проехали два динокара и газовый грузовик. Он прошагал еще милю, прежде чем его догнала попутная машина. Это был еще один газовый грузовик, огромное, грязное, дряхлое чудовище, двигавшееся с грохотом, лязгом и фырканьем. Встав на обочине, он поднял руку и напустил на себя ту высокомерную важность, которая производила безотказное впечатление на сирианских мелких сошек. Грузовик резко затормозил, окутав его облаком выхлопных газов. В кузове лежало тонн двадцать съедобных корнеплодов. Из кабины на него уставились два сирианца. Работяги - в обтрепанной мешковатой одежде, покрытой грязными пятнами. - Я - государственный служащий, - важно сообщил Моури, окинув бедняг презрительным взглядом. - Мне нужно в город. Сидевший с его стороны открыл дверь и подвинулся к водителю, освободив место. Моури взобрался в кабину и втиснулся на деревянное сиденье; которое было слишком узким для троих. Свой чемодан он поставил на колени. Грузовик взревел и двинулся вперед; сидевший посередине сири тупо уставился на чемодан. - Похоже, вы - машамец, - осмелился начать разговор водитель. - Правильно. Кажется, мы не можем рта раскрыть, не выдав себя. - Никогда не был в Машаме, - продолжал водитель. Он говорил с певучим акцентом, характерным для уроженца Джеймека. - Хотел бы я прогуляться туда когда-нибудь. Говорят, замечательное место. - Он бросил взгляд на своего соседа. - Верно, Снат? - Ага, - согласился Снат, все еще пожирая глазами чемодан. - К тому же в Машаме, да и вообще на Диракте, гораздо безопаснее, чем здесь. Может быть, мне там больше бы повезло. День сегодня выдался плохой, просто отвратительный. Правда, Снат? - Ага, - подтвердил Снат. - Почему? - спросил Моури. - Этот соко, этот проклятый грузовик три раза ломался с утра и дважды застрял в грязи. Последний раз нам пришлось разгрузить его, чтобы вытащить, а затем загрузить снова. Нелегкая работа с таким грузом. Было чертовски тяжело. - Он сплюнул в окно. - Верно, Снат? - Ага, - буркнул Снат. - Случается, - сказал Моури сочувственным тоном. - Ну, остальное вы знаете, - сказал водитель сердито. - Плохой сегодня был день. - Что знаю? - осторожно спросил Моури. - Да о новостях, будь они неладны! - Я с самого утра в лесу. Там не узнаешь новостей. - В десять утра по радио сообщили об увеличении военного налога. Как будто мы и так мало платим! Затем в двенадцать часов передали, что корабль спакумов шпионит в нашем небе. Им пришлось признать это, ведь мы не глухие, чтобы не слышать, как палят пушки, и не слепые, чтобы не видеть, куда они стреляют. - Он подтолкнул своего приятеля. - Правда, Снат? - Ага, - промямлил Снат. - Вы только представьте, вонючий спакумский корабль шныряет прямо над крышами! Вы понимаете, что это значит? Они определяют мишени для бомбардировок. Ну, я думаю, им не удалось улизнуть. Надеюсь, каждый спакум, пролезший сюда, нарвется на наши заграждения. - Я тоже, - сказал Моури, усиленно изображая патриотизм. - А ты, Снат? - Он ткнул своего соседа под ребро. - Ага! - Снат и на этот раз не имел возражений. Итак, водитель продолжал жаловаться на неудачи и тяжелую жизнь, на тупоумие инженеров, проектирующих грузовики, на тяготы и дороговизну войны, а также не переставал удивляться наглости спакумов, появившихся над Джеймеком средь бела дня. Все это время Снат, стиснутый меж двух попутчиков, не сводил глаз с кожаного чемодана Моури и бурчал свои односложные ответы, когда его, что называется, тянули за язык. - Можете остановиться здесь, - объявил Моури, когда они миновали городские пригороды и пересекли широкий проспект. Грузовик затормозил и он спрыгнул, пробормотав на прощание: - Долгих вам лет. - Долгих лет. Моури стоял на тротуаре и задумчиво наблюдал за громыхающей машиной, пока она не скрылась из вида. Ну что ж, он прошел первое небольшое испытание и не вызвал никаких подозрений. Ни водителю, ни Снату и в голову не пришло, что он и есть тот самый "спакум" - "клоп". Это уничижительное прозвище землян не вызывало у Моури никаких отрицательных эмоций. С чего бы? Сейчас он был Шир Агаваном, стопроцентным сири, уроженцем Машамы. Моури огляделся вокруг. Он прибыл в Пертейн, столицу Джеймека, город с населением, превышающим два миллиона человек. Крупнейший город планеты, центр гражданского и военного управления Джеймека, ядро вражеского укрепленного района. Именно поэтому потенциально он был самым опасным местом для деятельности разведчика - и в то же время самым многообещающим. Достигнув центра города, Моури бродил там до сумерек, изучая расположение и внешний вид нескольких маленьких отелей. Наконец он выбрал один, на боковой улочке, что отходила от основной магистрали. Пожалуй, эта тихая, скромная на вид гостиница сгодится на первое время, пока он не найдет лучшего пристанища. Однако Моури не торопился требовать номер. Сначала он хотел удостовериться, что с его документами все в порядке: если что-нибудь окажется не так, он сунет голову в петлю. Его снабдили микроскопически точными копиями документов, имевших хождение в Сирианской Империи девять или десять месяцев назад. Возможно, за это время произошли какие-то изменения и его бумаги уже недействительны. Моури не хотел, чтобы это произошло в гостинице, за закрытыми дверями, словно в мышеловке. Улица казалась ему менее опасной. В крайнем случае он сможет бросить чемодан, а заодно в свою нелепую походку, и дунуть куда-нибудь, словно дьявол, преследующий девственницу. Итак, он спокойно прошел мимо отеля, исследовал близлежащие улицы и наконец наткнулся на полицейского. Быстро оглядевшись вокруг и наметив путь возможного отступления, он подошел и представителю местной власти. - Простите, офицер, я здесь впервые, - сказал он, старательно изображая туповатого простака. - Я прилетел с Диракты несколько дней назад. - А, так вы заблудились? - Нет, офицер. Право, мне очень неловко. - Он пошарил в кармане, вытащил удостоверение личности и протянул его полицейскому. Мышцы на ногах у Моури напряглись; в любую минуту он был готов дать деру. - Понимаете, приятель из Пертейна сказал, что мое удостоверение недействительно. Теперь, говорят, требуют фотографию в голом виде. Но он, знаете ли, такой шутник - постоянно меня разыгрывает. Не знаю, верить ли ему. Нахмурившись, полицейский внимательно изучил лицевую сторону плотной карточки, затем перевернул ее и не менее тщательно обследовал оборотную. Затем он вернул удостоверение Моури. - Ваши документы в полном порядке. Передайте своему приятелю, что такого дурацкого правила не существует. И лучше бы ему поменьше болтать на эту тему. - Полицейский нахмурился еще сильнее. - Если он будет продолжать в том же духе, то скоро пожалеет. Кайтемпи не церемонится с теми, кто распространяет лживые слухи. - Да, офицер, - сказал Моури, притворяясь испуганным. - Я скажу ему, чтобы он не валял дурака. Долгих лет. - Долгих лет, - сухо ответил полицейский. Ура! Он распахнул дверь отеля с таким видом, словно был его владельцем, и с достоинством обратился к портье: - Мне нужна комната с ванной на десять дней. - Ваши документы. Он подал карточку. Портье списал его фамилию, вернул документ и протянул Моури регистрационную книгу. - Распишитесь здесь, - он указал на строчку. Первое, что сделал Моури, очутившись в номере - с удовольствием вымылся. Затем обдумал ситуацию. Итак, он забронировал номер на десять дней, он сделал это для отвода глаз; в его планы вовсе не входило так долго оставаться на одном месте. Если порядки Империи действуют на Джеймеке, то еще до конца недели его судьба могла оказаться в руках какого-нибудь любознательного агента, регулярно проверяющего регистрационную книгу; он знал, что такие типы любят задавать коварные вопросы. Конечно, у него на все был готов ответ, но осе, забравшейся в чужой улей, не стоит привлекать внимания хозяев. Он прибыл в Пертейн слишком поздно, чтобы в тот же день найти идеальное убежище. Завтра он приступит и поискам квартиры - лучше всего в районе, обитатели которого не имеют привычки совать нос в чужие дела. А сегодня он может посвятить вечерние часы осмотру города, изучению местности и прикидке своих будущих действий. Перед тем, как выйти из гостиницы, он хорошо закусил. Для уроженца Земли пища показалась бы довольно странной и почти несъедобной. Но Моури поглощал ее с аппетитом, вспоминая о детстве. Покончив с ужином, он подумал, что здесь и самый опытный разведчик мог бы провалиться. Сирианская пища вызвала бы у него приступ тошноты. Оставшуюся часть вечера он знакомился со столицей Джеймека, причем не столь поверхностно, как могло показаться со стороны. Он бродил по городу с напускной беззаботностью, запоминая все, что представлялось ему интересным и полезным. Но главная задача Моури заключалась в анализе общественного мнения и состояния умов различных групп населения. В любом обществе, вступившем в войну, власть правительства - сильна она или нет - все же не абсолютна. В любой войне, насколько праведными ни казались бы ее цели, нельзя полностью мобилизовать общество на их достижение. Никогда в истории на велось еще военных действий, в которых высшее командование было едино, а рядовые сплотились, все как один, под его руководством. Всегда существует недовольное меньшинство, которое выступает против войны по самым разнообразным причинам - таким, как эгоистическое стремление спасти свою жизнь, страх перед страданиями и болью; философское или моральное отрицание насилия; недоверие правительству; нежелание играть второстепенные роли; неуверенность в победе и боязнь поражения; психологическое неприятие ситуаций, когда на тебя могут орать по любому поводу, и еще по тысяче и одной причине. Ни одна политическая или военная диктатура не достигла стопроцентного успеха в выявлении и подавлении недовольных, которые обычно прячутся за стеной молчания и ждут своего часа. Итак, по теории вероятности, часть населения Джеймека должна иметь подобные настроения. К тому же кроме пацифистов и псевдопацифистов существуют преступные элементы, чья жизненная философия сводится к поискам легкой наживы и которые всеми силами пытаются избежать таких неприятных вещей, как массовые игрища на военном плацу. "Оса" вполне может использовать всех тех, кто равнодушен к звукам боевой трубы и не желает маршировать под дробь барабанов. Даже если нельзя непосредственно обнаружить и использовать этих людей, важен сам факт их существования. Но сначала надо убедиться, что среди населения Джеймека действительно есть недовольные. К полуночи Моури вернулся в гостиницу, уверенный, что в Пертейне имеется достаточное количество козлов отпущения. В автобусах и барах он перебросился парой фраз с тремя-четырьмя десятками жителей и подслушал обрывки разговоров еще сотни человек. Их высказывания казались весьма патриотичными, и ни одно слово нельзя было толковать как прямое предательство или подрывную деятельность. Сильный, глубоко укоренившийся ужас перед Кайтемпи заставлял недовольных придержать языки; никто не жаждал привлечь к себе внимание этой организации. Но в речах многих можно было уловить легкий, почти незаметный оттенок крамолы. Когда два таких человека вступали в разговор, заговорщицкий вид выдавал их с головой, любой соглядатай распознал бы их в толпе с пятидесяти метров; однако их тон, жесты и полунамеки не представишь трибуналу в качестве состава преступления. Да, все они - недовольные, алчные, самовлюбленные эгоисты, трусы и преступники - все они могут быть использованы в целях землян. Если не хватает собственных сил, следует воспользоваться слабостями противника. Забравшись в постель и мысленно перебирая услышанное в этот вечер, Моури зачислил всех этих инакомыслящих в ряды мифической подпольной организации под названием Дирак Ангестун Гесепт - Партия Свободы Сириуса. Затем он назначил себя президентом ДАГ, ее секретарем, казначеем и исполнительным директором в планетарном секторе Джемейка. То, что члены партии понятия не имели о ее существовании и не участвовали в выборах президента, его ничуть не смущало. Моури также абсолютно не беспокоило их нежелание своевременно уплачивать взносы в виде собственных голов, которые, рано или поздно, начнет собирать Кайтемпи. Если ему удастся заставить одних сири выслеживать и душить других, а те, в свою очередь, будут тратить энергию только на то, чтобы скрываться и отстреливать душителей, на долю представителей далекой земной цивилизации останется меньше грязной работы. С этой отрадной мыслью Джеймс Моури, он же Шир Агаван, заснул. Его дыхание было слишком медленным и ритмичным для сири, всхрапы - слишком басистыми, и вместо того, чтобы спать на животе, он растянулся на спине. Но в запертой комнате никто не мог увидеть беззащитного землянина, спавшего глубоким сном. Когда один человек вынужден заменять целую армию, волей-неволей приходится быстро передвигаться, использовать любой шанс и не тратить зря времени. Моури нужно было обследовать город и подыскать себе убежище получше. Но чтобы сделать первые ходы в игре, ему все равно пришлось бы исходить город вдоль и поперек. Поэтому он решил объединить обе задачи. Моури открыл чемодан, воспользовавшись специальным ключом с изолирующей прокладкой. Он прекрасно знал, как надо обращаться с чемоданом, и все же тонкая струйка пота скатилась у него по спине. Замок, таивший смертельную опасность, выглядел абсолютно невинно. Но Моури не мог отделаться от ощущения, что однажды изолирующий пластик сотрется и ключ сыграет роль металлического запала. В таком случае взрыв уничтожит все в радиусе ста ярдов. Кроме заминированного замка в чемодане находилось с десяток небольших свертков и изрядное количество образцов земного полиграфического искусства в виде денег и листовок с клейким слоем. Денег было очень много. Если исчислять его состояние в сирианских гильдерах, он был миллионером. Моури извлек пачку листовок - не слишком большую, но вполне достаточную, чтобы загрузить его работой на целый день. Затем, опять обливаясь потом, он осторожно закрыл чемодан. Постоянная возня с взрывным устройством, которое в любой момент может разнести тебя в клочья, - не очень-то приятное занятие, однако это дает определенные гарантии безопасности. Если какой-нибудь ретивый сыщик вздумает обыскать комнату и проверить содержимое чемодана, все улики будут уничтожены. К тому же взрыв вызовет такой переполох, что владельцу опасного багажа все станет ясно за три квартала от дома. Покинув отель, Моури сел в двухъярусный автобус, пересекавший город из конца в конец, и прилепил первую листовку к заднему стеклу верхнего салона, оказавшегося пустым. Он вышел на следующей остановке, с удовлетворением наблюдая, как десяток пассажиров садится в автобус. Примерно половина из них поднялась наверх. Текст листовки был набран крупными, отчетливыми буквами: "Война приносит богатство избранным, несчастье - большинству. Придет время - и Дирак Ангестун Гесепт отомстит разжиревшим негодяям и утешит обездоленных". В этот день подобный призыв подействует сильнее, чем месяц назад. Моури повезло - его прибытие совпало с увеличением военного налога. Похоже, джеймекцы достаточно накалены, чтобы не сорвать листовку в порыве патриотического негодования. Возможно, они расскажут знакомым о появлении загадочной организации, бросающей вызов правительству, военным властям и Кайтемпи. При пересказе новость обрастет дополнительными подробностями, словно снежный ком. Подобные слухи имеют свойство распространяться очень быстро. Через пять с половиной часов Моури избавился от восьмидесяти листовок, ухитряясь оставаться незамеченным. Несколько раз он рисковал и едва не попался, но ему везло. Пятьдесят шестая листовка доставила ему особенное удовольствие. Помогла суматоха, вызванная столкновением двух грузовиков. Водители затеяли злобную перебранку, их окружила толпа зевак. Тем временем Моури шлепнул пятьдесят шестую листовку прямо в центр витрины магазина - в тот момент, когда разгоряченные зрители прижали его к стеклу. Сделав свое дело, он затесался в толпу и был уже далеко, когда кто-то заметил новое украшение витрины. Позабыв про аварию, люди повернулись к прозрачному стеклу, на котором четко выделялся белый бумажный прямоугольник. Моури стоял в задних рядах. Обнаруживший листовку тощий пучеглазый сири ткнул в нее пальцем и, запинаясь, пробормотал: - Вы только посмотрите! Да они чокнулись в этом магазине! Кайтемпи их всех упрячет за решетку! Моури продвинулся немного вперед, чтобы лучше видеть, и стал читать листовку вслух: - "...Те, кто сегодня открыто призывают с трибун к продолжению войны, завтра взойдут на эшафоты и будут в слезах молить о пощаде. Дирак Ангестун Гесепт". Он нарочито нахмурился: - Вряд ли это сделал кто-то из магазина. Они бы не посмели. - Н-но кто-то в-все-таки осмелился, - резонно заметил пучеглазый. - Да, - Моури подозрительно посмотрел на него; - Ты заметил первый. Так, может быть, это ты? - Я? - пучеглазый полиловел, что соответствовало смертельной бледности. - Я ее и не касался. Вы что, д-думаете, я спятил? - Тем не менее, кто-то же сделал это! - Это не я, - взволнованно заявил пучеглазый; он выглядел очень испуганным. - Какой-то придурок... Другой сири, помоложе и побойчее, прервал пучеглазого: - Нет, на психа не похоже. Тут кое-что посерьезнее! - С чего ты взял? - казалось, глаза у тощего сейчас выкатятся из орбит. - Если бы у парня поехала крыша, он, скорей всего, просто писал бы на стенах. Дураки так и делают. А это, - он кивнул в сторону витрины, - напечатано в типографии. Кто-то здорово рисковал головой, чтобы прилепить здесь листовку. Я уверен, что за ловкачом стоит подпольная организация. - Тут так и написано, - перебил его чей-то голос, - Партия Свободы Сириуса. - Никогда о такой не слыхал, - заметил кто-то. - Вот и услышал теперь, верно? - заметил Моури. - Н-нужно что-то д-делать, - заявил пучеглазый, бестолково размахивая руками. Принимать меры входило в обязанности полицейского. Страж порядка, вообразивший, что произошло убийство, уже проталкивался к витрине сквозь толпу. Он посмотрел на тротуар, разыскивая тело, потом нагнулся и стал шарить по асфальту - очевидно, думая, что покойник оказался невидимым. Ничего не обнаружив, полицейский выпрямился, обвел взглядом собравшихся и рявкнул: - Ну, в чем дело? Пучеглазый снова ткнул пальцем - на этот раз с таким видом, словно ему был вручен патент на изобретение: - Взгляните, офицер, что тут налеплено на витрине. Полицейский взглянул - и увидел. Он, по крайней мере, дважды прочитал листовку, причем лицо ем из сизого стало фиолетовым, а потом багровым. Покончив с чтением, достойный страж порядка повернулся к толпе: - Кто это сделал? Никто не знал. - У всех вас есть глаза - вы что, внезапно ослепли? Очевидно, дело обстояло именно так. - Кто заметил первым? - Я, - сказал пучеглазый гордо. - Но ты не видел, кто это наклеил? - Нет. Полицейский выставил вперед подбородок: - Ты уверен? - Да, офицер, - выдавил пучеглазый, начиная нервничать. - Тут случилась небольшая авария, и мы все смотрели, как два в-в-во... - от страха он начал заикаться сильнее и уже не смог продолжить фразу. Отмахнувшись от пучеглазого словно от назойливой мухи, полицейский обратился к толпе; голос его звучал угрожающе: - Тот, кто будет уличен в сокрытии личности преступника, разделит с ним вину и получит такое же наказание. Стоявшие в первых рядах отступили на несколько шагов, а те, кто находился подальше, сразу же вспомнили о своих делах и поспешили удалиться. Лишь около тридцати самых любопытных - и Моури в их числе - не сдвинулись с места. - Может быть, в магазине что-нибудь видели? - скромно предположил Моури. Полицейский огрызнулся: - Не лезь не в свое дело, коротышка! Затем он громко фыркнул, вошел в магазин и потребовал управляющего. Этот почтенный гражданин вышел на улицу и с ужасом воззрился на свою витрину, после чего стал проявлять симптомы глубокого нервного потрясения. - Мы-мы-мы ничего не знаем, офицер. Я уверяю вас... уверяю, что мы тут ни-ни-ни при чем. Ведь эта... эта гадость наклеена снаружи, а не изнутри! Кто-то из прохожих устроил такую мерзость, ясно же! И я ума не приложу, почему он выбрал нашу витрину. Наш патриотизм ни у кого не вызывает сомнений и... - Кайтемпи понадобится не больше пяти секунд, чтобы это проверить, - с ухмылкой заявил полицейский. - Но я сам офицер запаса в... - Заткнись. - Полицейский ткнул толстым пальцем в возмутительную листовку. - Сорвать! - Будет сделано, офицер! Так точно, офицер! Я немедленно очищу витрину! Управляющий подцепил край листовки и попытался оторвать ее от стекла. Но не тут-то было; земная технология достигла совершенства в создании клеящих веществ. После нескольких неудачных попыток управляющий смущенно посмотрел на полицейского, зашел в магазин, взял нож и снова принялся за работу. Ему удалось оторвать по маленькому треугольному кусочку по углам; текст при этом не пострадал. - Принеси горячей воды и попытайся ее размочить, - скомандовал полицейский, быстро теряя терпение. Он повернулся к толпе и приказал всем убираться. Любопытные неохотно двинулись прочь. Перед тем, как завернуть за угол, Моури оглянулся: управляющий возил тряпкой по стеклу витрины; рядом стояло ведро, над которым подымался пар. Моури ухмыльнулся: вода, особенно горячая, легко вступала в реакцию с гидрофлуоресцирующим веществом, входившим в состав типографской краски. По пути Моури прилепил еще пару листовок - там, где их трудно не заметить, где они могли вызвать приличный переполох. Прошло двадцать минут; вода уже должна была прореагировать с краской, и он не устоял - вернулся к злополучному магазину. Листовки на витрине уже не было, но на ее месте четкие белые буквы красовались прямо на стекле. Теперь уже не только ведро, но и полицейский с управляющим исходили паром; они метались около витрины и яростно орали то на дюжину граждан, пытавшихся прочитать текст, то друг на друга. Проходя мимо, Моури слышал, как полицейский вопил: - Мне плевать, что твоя поганая витрина стоит две тысячи гильдеров! Или забей наглухо, или меняй стекло! Либо то, либо другое! - Но, офицер! Две тысячи... - Делай, как тебе сказано! Умышленно или нет - ты предоставил свою витрину для подрывной пропаганды! Это серьезное преступление во время войны! Моури не спеша удалился; его никто не видел и ни в чем не заподозрил. У него еще оставалось восемнадцать листовок, так что работы хватило до темноты. В этот день он нашел себе подходящее убежище. Глава 3 Моури остановился у гостиничной стойки и с деланным сожалением обратился к портье: - Ох уж эта война! Все так сложно, ничего нельзя планировать заранее! - Он всплеснул руками; земляне в подобном случае пожимают плечами. - Я должен уехать завтра, может быть, дней на семь. Так неудачно все сложилось! - Вы хотите отказаться от номера, господин Агаван? - Нет. Я забронировал его на десять дней и заплачу за это время. - Моури вытащил из кармана пачку гильдеров. - Если я вернусь вовремя, - то смогу снова занять свой номер, в противном случае. - Он опять сделал руками волнообразный жест и добавил: - Ну, что ж, не повезет, так не повезет. - Как вам будет угодно, господин Агаван, - ответил портье, выписывая квитанцию и протягивая ее постояльцу. Речь шла о чужих деньгах, и его ничуть не волновало, как постоялец их растранжирит. - Спасибо, - поблагодарил Моури. - Долгих лет! - Долгих лет, - ответил портье, но судя по интонации - скончайся клиент прямо у стойки, он бы и глазом не моргнул. Моури зашел в ресторан и поужинал. Затем поднялся в номер, вытянулся на кровати, дав отдых гудящим ногам, и стал ждать наступления темноты. Когда погасли последние блики заката, он достал из чемодана новую пачку листовок, взял кусок мела и вышел. На этот раз все было намного проще. Тусклое уличное освещение было ему на руку; к тому же теперь он был хорошо знаком со всеми заслуживающими внимания местами и мог не отвлекаться на поиски квартиры. В течение четырех часов Моури постарался обезобразить листовками как можно больше стен и витрин самых шикарных магазинов, которые днем особенно привлекали внимание прохожих. Выйдя из отеля в семь тридцать, в полуночи он наклеил ровно сто листовок и вывел большими четкими буквами "ДАГ" на двадцати четырех стенах. Надписи были сделаны особым мелком земного производства, очень похожим на обычный, но с одной интересной особенностью - мел въедался в поры кирпича при попытке смыть его водой, чем больше тратилось усилий, чтобы избавиться от надписи, тем ярче она проступала на стене. Существовал единственный способ уничтожить надпись - снести стену и построить новую. Утром Моури позавтракал и покинул отель вместе со своим заминированным чемоданом. Игнорировав динокары, что ждали пассажиров у двери отеля, он влез в автобус. Моури пересаживался девять раз, меняя направления и маршруты без всякого плана. Пять раз он оставлял чемодан в автоматической камере хранения и путешествовал без багажа. Возможно, не стоило так тщательно запутывать следы, но - кто знает! - все могло случиться; он был обязан не только скрыться от реальной опасности, но и предупредить возможность ее появления. Например, вполне возможен такой вариант: "Мы из Кайтемпи. Предъявите-ка регистрационную книгу Хм-м - вроде имена те же, что и в прошлый раз... Кроме этого Шир Агавана. Кто он такой, а?" "Из службы лесной охраны, офицер". "Вы узнали это из его документов?" "Да, офицер. Они были в полном порядке". "В каком учреждении он служит?" "В Министерстве природных ресурсов". "Вы видели печать министерства на его личной карточке?" "Не помню... Возможно... но я не могу точно сказать". "Следует обращать внимание на такие вещи. Вы ведь знаете, что ими заинтересуются при проверке". "К сожалению, офицер, я не могу запомнить каждую деталь документов, которые проходят через мои руки за неделю". "Не мешало бы вам посерьезней относиться к работе... Правда, с этим Агаваном все, кажется, в порядке. Сделаю на всякий случай запрос о его личности. Где тут у вас телефон?" Любопытный агент набирает номер, задает несколько вопросов, бросает трубку и раздраженно обращается к клерку: "В списках сотрудников министерства Шир Агаван не значится! У этого типа фальшивые документы! Когда он покинул отель? Был ли встревожен? Не говорил, куда направляется? Отвечай, идиот! И ключ от его номера, быстро! Он взял динокар? Опиши мне его поподробнее. Так, у него был чемодан... Какой, а?" С подобным риском неизбежно сталкиваешься, когда ищешь пристанища в местах известных, находящихся под постоянным наблюдением. Риск невелик, но все же он существует. Когда приговоренный к смертной казни шпион будет ожидать исполнения приговора, мысль о том, что его поймали чисто случайно, покажется не особенно утешительной. Чтобы продолжать борьбу и победить, воин-одиночка должен всегда и во всем быть хитрее врага. Довольный, что теперь самый настырный сыщик не сможет проследить его маршрут по городу, Моури втащил свой чемодан на четвертый этаж грязной и тесной многоквартирной коробки, вошел в нанятую вчера двухкомнатную квартиру, и в лицо ему ударил спертый воздух, - комнаты пропахли какой-то кислятиной. Остаток дня пришлось посвятить уборке. Найти его здесь будет непросто. Хозяин, тип с подозрительно бегающими глазами, не потребовал никаких документов, сдавая квартиру Густ Хуркину, мелкому железнодорожному служащему, честному, трудолюбивому, простому парню, который станет платить регулярно и в срок. Хозяин ничего не имел против сомнительных постояльцев - в этом квартале темные личности пользовались уважением: как правило, у них было гораздо больше гильдеров в карманах. Закончив с уборкой, Моури купил газету и изучил ее от корки до корки в поисках каких-либо упоминаний о его вчерашних похождениях. Но об этом в газете не было ни слова. Сначала Моури почувствовал разочарование, но, поразмыслив, приободрился. Выступление против войны и открытая оппозиция правительству - это не та новость, которую станут расписывать в передовых статьях; ни один редактор не пропустил бы подобную информацию. Конечно, будь у него выбор - такая сенсация! Но выбора-то у местных журналистов как раз и не было; все их материалы наверняка подвергались цензуре. Это означало, что его деятельность была замечена и уже приняты кое-какие меры, пока еще самые простые. В любом случае, игра только начиналась. Негромкое жужжание крылышек "осы" уже заставило правительство придержать прессу. Мера недостаточная и неэффективная. Она не сработает, потому что к ней прибегли с единственной целью - потянуть время, пока соответствующие органы выработают план действий. Чем дольше правительство будет умалчивать о событиях вчерашнего дня, тем активнее они станут обсуждаться населением, перемешиваясь с невероятными слухами, заставляя задуматься многих. Чем дальше и прочнее молчание, тем более многозначительным начнет оно казаться людям, осведомленным о случившемся. А в военное время самый деморализующий вопрос: "Что же еще они от нас скрывают?" Сотни граждан зададут его завтра, послезавтра и на следующей неделе; имеющие странную силу слова "Дирак Ангестун Гесепт" подхватят тысячи людей, передавая их из уст в уста, - и все потому, что какова бы ни была реальная мощь этой организации, правительство боится о ней сообщать. Так станет ли простой человек доверять руководству, которое твердит о своей неустрашимости, а само боится рассказать о том, что случилось в столице? Резонный вопрос, не так ли? Болезнь выглядит более зловещей, когда принимает характер эпидемии и поражает отдаленные районы. Именно поэтому первой вылазкой Моури из его нового убежища стала поездка в Радин, город в двухстах сорока милях на юг от Пертейна. Население - триста тысяч; важный промышленный центр - гидроэлектростанция, добыча бокситов, алюминиевый комбинат. Моури выехал утренним поездом, переполненным самыми разнообразными типами, согнанными войной со своих насиженных мест: тут были угрюмые рабочие, скучающие солдаты, чванливые мелкие начальники, бесцветные личности неопределенного рода занятий. А прямо напротив Моури сел свиноподобный тип, ходячая карикатура на Министра продовольствия Джеймека. Поезд тронулся и понесся вперед. Пассажиры входили и выходили на промежуточных остановках. Свиное Рыло, не удостаивая Моури вниманием, с вельможной рассеянностью взирал на мелькавший за окном пейзаж, а вскоре заснул, приоткрыв во сне рот. При этом он стал еще больше походить на борова; для полного сходства оставалось только засунуть ему в пасть лимон. Когда до Радина оставалось тридцать миль, дверь в соседний вагон со стуком распахнулась и появился полицейский в сопровождении двух плотных субъектов в штатском, Эта троица остановилась около ближайшего пассажира. - Ваш билет, - потребовал полицейский. Пассажир протянул кусочек плотного пластика; на лице его появилось испуганное выражение. Полицейский внимательно с обеих сторон изучил билет и передал его своим спутникам, которые проделали то же самое. - Удостоверение личности. Документ был осмотрен столь же тщательно, правда, полицейский проверял его довольно небрежно, но зато оба типа в штатском старались вовсю. - Ваш пропуск. Он тоже подвергся тройной проверке и был возвращен вместе с билетом и документами. Пассажир облегченно вздохнул. Полицейский ткнул пальцем в следующего: - Ваш билет! Моури, сидевший в другом конце вагона, наблюдал за проверкой с любопытством и смутным чувством тревоги. Однако когда тройка взялась за седьмого пассажира, он встревожился не на шутку. По неизвестным причинам парочка в штатском разглядывала документы этого человека значительно дольше. Несчастный пассажир начал заметно нервничать. Проверяющие с подозрением уставились на его напряженное лицо. В глазах у них появился хищный блеск. - Встать! - рявкнул один из них. Пассажир вскочил и, дрожа, вытянулся перед ними. Хотя вагон не слишком сильно трясло, он шатался. Под присмотром полицейского типы в штатском с профессиональной ловкостью обыскали пассажира. Они вывернули содержимое его карманов, осмотрели и засунули обратно; потом ощупали беднягу с ног до головы, не смущаясь присутствием окружающих. Один из них, не обнаружив ничего, достойного внимания, выругался сквозь зубы и прикрикнул на пассажира: - Ну, чего дрожишь? - Я не очень хорошо себя чувствую, - ответил несчастный слабым голосом. - Неужели? Что с тобой такое? - Меня укачивает. Мне всегда плохо в поездах. - Выдумываешь ерунду! - тип в штатском посмотрел на своего напарника и, потеряв терпение, махнул рукой. - Да садись ты!.. Пассажир, тяжко дыша, опустился на место. От ужаса он весь покрылся фиолетовыми пятнами. Полицейский задержал на нем взгляд еще на секунду, фыркнул и обратился к номеру восьмому. - Билет. До Моури оставалось еще человек десять. Он не имел ничего против проверки документов - не мешает лишний раз убедиться в их надежности, но обыск! С полицейским наверняка не будет хлопот, зато двое других явно из Кайтемпи; стоило им заглянуть в его карманы - пиши пропало. Пройдет какое-то время, пока на Земле поймут, что его молчание - молчание могилы, и каменноликий Вулф примется обрабатывать очередного простофилю: - Повернитесь! Пройдитесь, искривив ноги! Мы хотим сделать из вас "осу"! Тем временем большинство пассажиров уже прошло контроль и теперь сосредоточенно наблюдало за тем, что творилось в конце вагона, стараясь при этом придать своим лицам выражение максимальной лояльности. Моури украдкой взглянул на Свинорылого, который мирно покачивался напротив, свесив голову на грудь и приоткрыв рот. Спит или только притворяется? Моури не мог этого точно определить, но времени на колебания не осталось - троица уже приближалась, и он решил рискнуть. У себя за спиной он нащупал узкую, но глубокую щель в обивке кресла между спинкой и сидением. Не спуская глаз со Свинорылого, Моури вытянул из кармана пачку листовок и два мелка и затолкал их поглубже в щель. Спящий не шевелился. Через две минуты полицейский грубо ткнул Свинорылого в плечо, отчего тот громко всхрапнул и открыл глаза, тупо уставившись на контролеров. - Ну? В чем дело? - Ваш билет, - потребовал полицейский. - Транспортная проверка? - отозвался Свинорылый с неожиданным пониманием. - Ну, ладно, - мясистыми пальцами он извлек из нагрудного кармана пеструю карточку в прозрачном пластике и протянул ее тройке с таким видом, будто это был ключ от райских врат. На лице полицейского появилась заискивающая улыбка. Громилы в штатском вытянулись, как будто их застали спящими на посту. - Прошу прощения, господин майор, - промямлил полицейский. - Все в порядке, вы находитесь при исполнении служебных обязанностей, - заметил Свинорылый снисходительно-презрительным тоном. И он обвел глазами вагон, явно наслаждаясь сознанием своего недосягаемого превосходства над простыми смертными. Наблюдая за этой сценой, Моури едва сдерживал отвращение. Его правая нога зачесалась от желания дать кое-кому хорошего пинка по жирной заднице. Чтобы случайно не выдать себя, он крепко прижал ее к полу. Теперь полицейский, раздраженный публичным унижением, занялся Моури. - Билет. Моури предъявил его, стараясь выглядеть спокойным и слегка утомленным. Маска безразличия давалась ему нелегко, так как теперь он находился в центре всеобщего внимания. К тому же его пристально разглядывал Свинорылый и сверлили взглядами двое агентов в штатском. - Удостоверение! Оно подверглось тройной проверке. - Пропуск! Моури протянул пропуск, внутренне готовясь и команде "Встать!". Но таковой не последовало. Стараясь поскорее избавиться от начальственного взгляда жирного майора, троица быстро просмотрела документы. Моури засунул карточки в карман и, стараясь не показать своего облегчения, обратился и соседу: - Странно, с чего это вдруг такая проверка? - Не твое дело, - отрубил Свинорылый самым оскорбительным тоном. - Конечно, конечно, - поспешил согласиться Моури. На этом разговор и закончился. Свинорылый смотрел в окно и, похоже, спать больше не собирался. Про себя Моури пожелал ему провалиться в ад: не так-то просто будет вытащить листовки, пока этот идиот бодрствует. Дверь с грохотом захлопнулась - полицейский и агенты Кайтемпи закончили проверку и перешли в следующий вагон. Вдруг поезд остановился так резко, что несколько пассажиров оказались на полу. В хвосте поезда послышались крики. Тяжело поднявшись, Свинорылый встал, открыл окно, высунул голову наружу и посмотрел назад - туда, откуда доносился шум. Вдруг выхватив из кармана пистолет, он с удивительным для своих габаритов проворством пронесся по проходу и выскочил из вагона. Крики стали громче. Моури выглянул в открытое окно. Вдоль путей бежало несколько человек во главе с полицейским и агентами Кайтемпи. Он заметил, как они вскинули руки, и в утреннем воздухе раздался звук выстрелов. Было невозможно разглядеть, в кого они стреляли. Позади всех, пытаясь догнать своих коллег, тяжело трусил Свинорылый. Из всех окон торчали головы любопытных. Моури спросил у ближайшей головы: - Что случилось? - Эти трое пришли проверять документы. А какой-то тип, как их увидел, сразу бросился к другой двери и спрыгнул с поезда. Они остановили состав и погнались за ним. - Он не разбился, когда прыгал? - По нему не скажешь. Во всяком случае, бежал он, как чемпион по мейке. Навряд ли его догонят. - Кто же он такой? - Понятия не имею. Наверное, преступник, которого разыскивают. - Да уж, - заметил Моури, - если бы за мной гнались люди Кайтемпи, я бы драпал как последний спакум. - Еще бы! - согласился собеседник. Моури покинул свой наблюдательный пост и сел на место. Остальные пассажиры приклеились к окнам, полностью поглощенные происшествием. Момент был подходящий. Моури незаметно запустил руку в тайник, вытащил листовки с мелками и засунул их в карман. Поезд стоял около получаса, но ничего интересного больше не произошло. Наконец состав тронулся; тут же в проходе появился Свинорылый и тяжело плюхнулся на сиденье. Лицо толстяка было таким кислым, что этой кислоты вполне хватило бы, чтобы замариновать всю его жирную тушу. - Поймали, господин майор? - спросил Моури как можно почтительней. Свиное Рыло посмотрел на него с открытой враждебностью: - Не твое дело! - Конечно, конечно, господин майор, - выдавил Моури. Они снова замолчали и не проронили ни слова до конца пути. Радин был конечной станцией, и вагон опустел. В толпе пассажиров Моури направился к выходу из вокзала, но не спешил начинать обработку витрин и стен. Вместо этого он стал следить за Свинорылым. Оставаться при этом незамеченным не составляло труда. Вряд ли Свинорылому могло прийти в голову опасаться слежки. Он шествовал, как живое олицетворение закона, для которого простые смертные значили не больше, чем пыль под ногами. Выйдя из-под арки вокзала, Свинорылый свернул направо и тяжелой поступью направился и автостоянке. Там он остановился у длинного зеленого динокара, нашаривая в кармане ключи. Спрятавшись за выступ стены, Моури наблюдал, как "объект" открыл дверцу и втиснулся внутрь. Тогда он бросился к стоянке такси и забрался в первую свободную машину. Зеленый динокар еще не успел скрыться. - Куда вам? - спросил водитель. - Не могу сказать точно, - начал Моури, - я, видите ли, был здесь только однажды и довольно давно. Но дорогу помню и буду говорить, куда ехать. Мотор загудел, машина набрала скорость; Моури не отрывал взгляда от зеленого динокара и время от времени давал краткие инструкции. Конечно, гораздо проще было бы приказать двигаться вслед за зеленой машиной. Но тогда водитель свяжет его со Свиным Рылом или, по крайней мере, с его динокаром. А в Кайтемпи превосходно умели выколачивать подобную информацию. Моури избрал более сложный способ, зато таксист ничего не заподозрит. Они миновали центр Радина; наконец зеленая машина резко повернула налево и по пандусу съехала в гараж многоквартирного дома. Такси промчалось еще пару сотен ярдов, прежде чем Моури показал шоферу на ближайшее здание: - Приехали. - Моури вылез из машины, доставая деньги. - Неплохо иметь хорошую зрительную память, верно, приятель? - Ага, - протянул шофер. - С вас гильдер шестьдесят. Моури протянул ему два гильдера и провожал машину взглядом, пока она не скрылась за поворотом. Быстро вернувшись к нужному дому, он вошел в огромный вестибюль и, усевшись в кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Он выглядел как человек, дремлющий в ожидании приятеля; неподалеку сидело еще несколько таких же посетителей. Никто из них не обратил на Моури внимания. Не прошло и минуты, как в противоположном конце вестибюля из двери, ведущей в подземный гараж, показался Свинорылый. Не удостоив никого взглядом, он втиснулся в один из лифтов. На световом табло над дверью замелькали огоньки. Наконец вспыхнула цифра семь, затем отсчет пошел в обратном порядке; загорелся ноль, дверь автоматически открылась, лифт был пуст. Еще через пять минут Моури зевнул; потянулся, взглянул на часы и покинул здание. В ближайшем телефоне-автомате он набрал номер коммутатора дома. - Я должен был встретиться с одним человеком внизу, в вестибюле, почти час назад, - объяснил он. - К сожалению, я задерживаюсь. Если он все еще ждет, я хотел бы передать ему, что не смогу прийти. - Этот человек - наш жилец? - осведомилась телефонистка. - Да, конечно, но я никак не могу вспомнить его имя... у меня, знаете ли, такая плохая память на имена... Он полный, тяжелые черты лица, живет на седьмом этаже. Майор... майор ну и дырявая же у меня голова! - Это, наверное, майор Саллана, - подсказала телефонистка. - Верно! - радостно воскликнул Моури. - Все время в голове вертелось. - Не вешайте трубку. Я посмотрю, ждет ли он еще. Последовала минутная пауза, затем вновь послышался голос телефонистки: - Нет, он уже ушел. Я набрала номер его квартиры, но никто не ответил. Ему что-нибудь передать? - Нет, не нужно. Ему, наверное, надоело ждать. Да и дело не очень важное. Долгих лет. - Долгих лет, - отозвалась женщина. Значит, никто в квартире не снял трубку. Похоже, Свиное Рыло забежал домой и почти сразу же вышел - если только не залез в ванну. Что маловероятно - он бы не успел за это время наполнить ее, раздеться и плюхнуться в воду. Если же толстяк действительно отсутствует, то у Моури есть блестящая возможность, которую, несомненно, не стоит упускать. Хотя интуиция подсказывала ему, что нужно поторопиться, Моури не сразу направился к дому. Он посмотрел на улицу сквозь стекло телефонной будки. Удостоверившись, что никто не наблюдает за ним, он налепил одну из своих листовок на дверцу и удовлетворенно усмехнулся: теперь ее заметит каждый, кто зайдет сюда позвонить. Листовка гласила "Войну развязали властолюбцы. Дирак Ангестун Гесепт покончит с войной и с ее поджигателями!" Снова войдя в подъезд, Моури с напускной уверенностью пересек вестибюль и шагнул в свободный лифт. Он повернулся, собираясь закрыть дверь, и краем глаза заметил, что кто-то спешит к лифтам. Свиное Рыло собственной персоной! Моури вздрогнул. Майор пребывал в состоянии глубокой задумчивости и еще не увидел Моури, но неизбежно узнал бы его, стоило им столкнуться лицом к лицу. Моури понял, что должен торопиться. Он моментально захлопнул дверь и нажал кнопку третьего этажа. Лифт заскользил вверх, потом остановился. Не открывая дверь, Моури услышал, как соседняя кабина прошла мимо, тогда Джеймс спустился вниз и вышел из здания. Расстроенный и злой, он тихо чертыхался, проклиная свое невезение. До самого вечера он как сумасшедший носился по городу и наконец успокоился, украсив стены и витрины Радина сотней листовок и дюжиной надписей. Ему удалось избежать свидетелей, хотя несколько раз он, как обычно, едва успел унести ноги. Решив, что на сегодня достаточно, он выбросил в канализационный люк половинку исписанного мелка и почувствовал себя в большей безопасности. Теперь, если его остановят и обыщут, то не найдут никаких улик. В десятом часу Моури наконец поел - первый раз после завтрака. Покончив с этим занятием, он нашел в телефонной книге номер Салланы и позвонил, но никто ему не ответил. Тогда он решился. Направившись к знакомому дому, он, как и в первый раз, вошел в вестибюль и без помех поднялся на седьмой этаж. Бесшумно ступая по ковру, устилавшему коридор, Моури читал таблички на дверях, пока не нашел нужную квартиру. Он постучал. Молчание. Он постучал еще раз, погромче, но так, чтобы не привлечь внимание соседей. Никто не отозвался. Тут он применил полученные в разведшколе знания. Вытащив из кармана связку ключей, на первый взгляд ничем не примечательных, он занялся замком, и через тридцать пять секунд дверь открылась. Скорость была чрезвычайно важна: войди сейчас кто-нибудь в коридор, его поймали бы с поличным. Но, к счастью, никто не появился, и Моури без помех проскользнул внутрь, осторожно закрыв за собой дверь. Он сразу же быстро осмотрел квартиру - в ней не оказалось ни спящих, ни пьяных. Все четыре комнаты были пусты; майор Саллана отсутствовал. Вернувшись в первую комнату, Моури внимательно оглядел ее и заметил лежащий на шкафчике пистолет. Пистолет оказался заряженным, и Моури засунул его в карман. Затем он вскрыл громоздкий секретер и начал рыться в ящиках, действуя со скоростью и сноровкой профессионального взломщика, - этому его научили в школе. Когда Моури выдвинул четвертый по счету ящик и увидел его содержимое, волосы у него на голове зашевелились. В квартире майора он рассчитывал найти объяснение столь подобострастного поведения полицейского и агентов Кайтемпи. Несомненно, для этого была причина - и теперь она находилась у него перед глазами. Да, ради этого стоило пойти на риск! В ящике лежала толстая пачка официальных бланков с надписью вдоль верхнего края: ДИРАК КАЙМИНА ТЕМПИТИ ЛЕШАН РАДИН. В переводе это означало: "Сирианская Секретная Полиция - Сектор Радин". Не удивительно, что эти головорезы готовы были лизать пятки толстому майору! Свинорылый оказался большой шишкой в Кайтемпи, выше по рангу, чем армейский бригадный генерал, а может быть, и командующий космическим флотом! Да, тут было чем поживиться! Это открытие заставило Моури поторопиться. Из кучи вещей, сложенных в дальней комнате, он вытащил небольшой чемоданчик, вскрыл его и вышвырнул на пол хранившуюся там одежду. Затем запихнул в него все бланки из ящика. Чуть позже он обнаружил небольшую машинку, которая при нажатии на ручку оттискивала на бумаге буквы "ДКТ", увенчанные крылатым мечом. Машинка тоже отправилась в чемоданчик. Покончив с секретером, Моури занялся шкафчиком для бумаг; ноздри у него раздувались, как у почуявшей след гончей. Он выдвинул верхний ящичек - и вдруг уши его уловили какой-то слабый звук. Он замер, внимательно прислушиваясь. Это был скрежет ключа в замочной скважине. Похоже, с первого оборот замок не сработал: скрежет раздался опять. Моури прижался к стене рядом с дверью, так, чтобы, открывшись, она заслонила его. Ключ снова заскрежетал, замок щелкнул, и Свинорылый ввалился в квартиру. Толстый майор сделал несколько шагов, прежде чем до него дошло, что случилось. Он остановился как вкопанный и недоуменно воззрился на взломанный секретер. В это время дверь за его спиной захлопнулась и, обернувшись, Свинорылый оказался лицом к лицу с грабителем. - Добрый вечер, - холодно приветствовал его Моури. - Ты? - Свиное Рыло уставился на него с видом оскорбленного достоинства. - Что ты здесь делаешь? Что все это значит? - Я - просто вор. И это значит, что вас ограбили. - Да знаешь ли ты, мерзавец, что я... - В таких случаях, - прервал его Моури, - обязательно кто-то становится жертвой. На этот раз ваша очередь. Не вижу причины, почему вам должно постоянно везти, - философски заметил он. Свинорылый шагнул вперед. - Сидеть! - резко приказал Моури, вскинув пистолет. Но майор не сел, хотя и остановился. Он твердо стоял на ковре, его маленькие глазки злобно сверлили гостя, лицо потемнело. Наконец он сказал, сдерживая ярость - Брось пистолет! - Это вы мне? - переспросил Моури. - Ты сильно рискуешь, - заявил Свинорылый с непробиваемым апломбом человека, долгие годы внушавшего ужас окружающим. - Стоит тебе узнать, кто я такой... - Я это знаю, - не дал ему закончить Моури. - Ты - жирная крыса из Кайтемпи. Профессиональный мучитель, платный палач, бесстыжий соко, готовый пытать и убивать за деньги и из садистского удовольствия. В кресло - живо! И все же Свинорылый не подчинился. Хотя принято считать, что все задиры - трусы, майор, видимо, был исключением. Как многие люди подобного сорта, он обладал своеобразной жесткой отвагой. Глаза его сверкнули ненавистью; он сделал неуклюжий, но быстрый шаг в сторону и сунул руку в карман. И все же глаза, которые так часто и с таким спокойствием наблюдали за агонией жертвы, на этот раз выдали его. Пистолет Моури коротко рявкнул - тр-р-р-рат, негромко, но весьма эффективно. Несколько секунд Свинорылый, пошатываясь, оставался на ногах; на его лице застыло выражение крайнего изумления. Наконец колени толстяка подломились и он грохнулся на пол. Комната содрогнулась. Осторожно приоткрыв входную дверь, Моури выглянул в коридор и прислушался. Все было тихо. Ни шагов, ни криков, никто не бежал за помощью, не спешил узнать, что случилось. Если до соседних квартир и долетел приглушенный звук выстрела, там, видимо, приняли его за шум уличного транспорта. Убедившись, что оснований для беспокойства нет, Моури закрыл дверь, склонился над трупом и внимательно осмотрел его. Свинорылый был мертвее мертвого - короткая очередь из автоматического пистолета оставила семь дырок в его тучном теле. Моури разочарованно вздохнул. Не каждый день в его руки попадался крупный чин Кайтемпи! Он предпочел бы каким-нибудь способом вытрясти из этого типа ответы на некоторые важные вопросы. Правда, неизвестно, удалось бы это ему или нет, но стоило, по крайней мере, попытаться. Он многое хотел знать. Например, имена несчастных, которых сейчас обрабатывала Кайтемпи, их физическое состояние и места заключения. Коренные жители планеты, спасенные из петли, были бы лучшими помощниками для "осы". Но труп не может поделиться информацией, и Моури оставалось только, сожалеть об упущенных возможностях. В целом же он был вполне доволен. Во-первых, ему удалось убрать одного из палачей Кайтемпи - и, следовательно, оказать немалую услугу не только Земле, но и самим сирианам. Во-вторых, дерзкое убийство идеально вписывалось в его план действий; трудно придумать лучшее подтверждение содержавшихся в листовках угроз, чем окровавленный труп. Такое свидетельство существования оппозиции трудно оставить без внимания. Он обыскал труп и нашел сокровище, о котором мечтал с той самой минуты, когда агенты в поезде подобострастно замерли перед Свинорылым. Яркая карточка, запрессованная в прозрачный пластик. На ней имелись знаки, печати и подписи, удостоверяющие, что предъявитель сего - майор Секретной полиции. Однако имя и приметы владельца не указывались; вместо них стоял длинный кодовый номер. По-видимому, в Кайтемпи не слишком доверяли даже друг другу, и Моури мог теперь воспользоваться этим. Он снова занялся шкафчиком для бумаг. Большинство документов не представляло интереса - их содержание было известно земной разведке. Но зато Моури обнаружил три папки с делами осужденных, имена которых также были закодированы. Очевидно, Свинорылый взял их из местного управления, чтобы изучить на досуге. Моури быстро просмотрел несколько страниц. Насколько он мог судить, эта безымянная троица оказалась в немилости из-за своих непомерных политических амбиций. Осужденные были потенциальными соперниками лиц, находившихся у власти. В документах ничего не говорилось об их казни, и Моури решил, что они еще живы - иначе Свинорылый не стал бы тратить время на изучение этих бумаг. Во всяком случае, их исчезновение может доставить неприятности властям. Он сунул папки в чемоданчик. Затем быстро осмотрел квартиру еще раз, боясь пропустить что-нибудь важное, обыскал одежду, висевшую в спальне и прихожей, но не обнаружил ничего интересного. Наконец он занялся уничтожением улик, которые могли бы навести Кайтемпи на его след. Он положил пистолет в карман, взял чемоданчик и остановился на пороге, бросив взгляд на мертвое тело. - Долгих лет! Свиное Рыло не удостоил его ответом. Майор в полном молчании возлежал на полу. Его пухлая рука судорожно сжимала листок бумаги с надписью: "Казнен Партией Свободы Сириуса". Глава 4 Удача не покидала Моури: он успел на вокзал как раз к отправлению поезда в Пертейн. Это было весьма кстати, так как вокзальная полиция от нечего делать могла прицепиться к засидевшемуся в зале ожидания пассажиру. Конечно, ничего не стоило предъявить документы или, в крайнем случае, воспользоваться похищенным удостоверением Салланы; но в его положении лучше было не привлекать к себе лишнего внимания. Подошел поезд, и Моури проскользнул в вагон; ни один из полицейских, что шатались по перрону, не обратил на него внимания. Вскоре состав тронулся и с громыханием покатил в ночь. В такой поздний час большинство мест в вагоне пустовало. Моури на всякий случай устроился подальше от соседей. Среди них всегда найдется какой-нибудь тип с острым глазом и хорошей памятью. Джеймс поудобнее устроился в кресле, глаза его слипались. После трудного дня Моури был не прочь вздремнуть, надеясь, в случае проверки, на надежность своих документов, удостоверение Кайтемпи или пистолет. Одно было ясно - если труп обнаружат в течение трех-четырех часов, в местном курятнике начнется изрядный переполох; тогда, скорее всего, поезд остановят и всех пассажиров тщательно обыщут. У Кайтемпи нет описания Моури, но стоит заглянуть в его чемоданчик - и все станет ясно даже самому тупоголовому агенту. Моури беспокойно дремал под гипнотический перестук колес. Каждый раз, когда хлопала дверь или дребезжало окно, он просыпался, сжимаясь как пружина. В голове у него вертелась мысль о том, что вот-вот срочная радиограмма догонит поезд: "Остановить и обыскать всех пассажиров поезда 11.20 из Радина!" Однако проверок не было. Состав замедлил ход и, лязгая колесами на стыках, подкатил к перрону столичного вокзала. Сонные пассажиры, в скудном голубоватом свете люминесцентных ламп похожие на трупы, столпились у выхода. Моури помедлил, чтобы оказаться в самом конце. Он неторопливо тащился по проходу среди нескольких кривоногих бездельников, пытаясь разглядеть, не поджидает ли его на вокзале батальон ухмыляющихся полицейских. Если его действительно ждет засада, остается только два варианта действия. Во-первых, можно бросить чемодан с драгоценной добычей, первым открыть стрельбу и попытаться исчезнуть в поднявшейся суматохе. В случае успеха он отделается легкими ранениями. Второй вариант не многим лучше - подойти к самому свирепому верзиле-полицейскому и, сунув кейс ему в руки, сказать с видом простака: "Простите, офицер, но один из пассажиров бросил этот чемодан прямо мне под ноги. С чего это он вдруг?" Если сразу поднимется шум, есть шанс добраться до ближайшего угла, а там броситься бежать со всех ног. Моури успел взмокнуть от напряжения, пока дошел до конца перрона и убедился, что страхи его были напрасны. Ему впервые пришлось убить человека, и за этот грех он расплачивался страхом, представляя полчища мчавшихся по его следам агентов Кайтемпи, - в то время как охота даже не началась. На перроне у барьера стояли двое полицейских, не проявляя ни малейшего интереса к потоку пассажиров; они зевали от скуки, лениво перебрасываясь фразами. Их взгляды равнодушно скользнули по лицу проходящего мимо Моури. Но радоваться было рано. На вокзале его чемодан не привлекает внимания, но когда он появится с ним на улице ночного города, полиция вполне может заинтересоваться, куда и зачем направляется прохожий с чемоданом в столь поздний час. Конечно, можно взять такси, но это тоже небезопасно. Водители имеют хорошую память и любят поговорить. А на допросе в Кайтемпи даже самый молчаливый из них станет весьма разговорчивым. "- Это вы взяли пассажира с чемоданом, прибывшего поездом в 11.20 из Радина? - Да. Молодой парень, в руках - небольшой чемоданчик. - Заметили что-нибудь подозрительное? Может быть, он нервничал или выглядел усталым? - Пожалуй, нет. Обычный пассажир. Он не местный. Говорил с настоящим машамским акцентом. - Помните, куда отвезли его, а? - Да, могу показать". Немного подумав, он сунул кейс в автоматическую камеру хранения и решил дойти до дома налегке. Теоретически, чемодан мог спокойно оставаться там в течение суток. Но если его обнаружат, то используют как приманку. В обществе, где для длинных рук компетентных органов нет ничего недоступного, у Кайтемпи имеются ключи от всех замков. Ее агенты могут вскрыть и обыскать каждый почтовый ящик, каждую камеру хранения в радиусе тысячи миль от места происшествия, если кому-то придет в голову, что это поможет найти убийцу. Когда он вернется за чемоданом, нужно будет держать ухо востро - не исключено, что около камер хранения случайно окажутся несколько мускулистых ребят. Он быстрым шагом приближался к своему дому. До подъезда оставалось уже ярдов пятьсот, когда от темной стены на противоположной стороне улицы выделились два полицейских. - Эй, ты! Моури остановился. Они перешли дорогу и молча уставились на него. Затем один перевел взгляд на сверкающее звездами ночное небо, оглядел пустынную улицу и снова уставился на Моури. - Поздненько гуляешь, а? - А что здесь такого? - ответил тот извиняющимся тоном. - Здесь мы задаем вопросы, - отрезал полицейский. - Где это ты был до сих пор? - В поезде. - Откуда? - Из Камасты. - Куда направляешься? - Домой. - На такси вышло бы быстрее, верно? - Да, - согласился Моури. - Но я опоздал. Уже поздно, все машины разъехались. Так не повезло! - он сокрушенно вздохнул. - Ну, целая история! Тут вмешался второй полицейский. Он решил допросить подозреваемого по форме номер семь: угрожающе сузил глаза, выставил челюсть и заговорил хрипловатым голосом. Иногда ему удавалось таким образом добиться виноватого взгляда или, наоборот, выражения абсолютной - и потому крайне подозрительной - невинности. Он был большим специалистом по части тактики номер семь, постоянно тренировался на жене и репетировал в спальне перед зеркалом. - А может, парень, и духу твоего не было в Камасте, а? Может, ты любишь гулять по ночам и что-нибудь клеить на витрины и стены? - Нет, что вы, офицер, - сказал Моури, внутренне содрогнувшись. - Что мне, делать нечего? Разве я похож на психа? - Пожалуй, это не слишком бросается в глаза, - признал полицейский. - Но какой-то тип, ненормальный или совсем наоборот, начал развлекаться такими делами. - Ну, конечно, я понимаю, вы хотите его поймать. Я и сам психов не люблю. Меня от них прямо трясти начинает. - Он сделал нетерпеливый жест. - Если собираетесь делать обыск, то, может, приступим? У меня был тяжелый день: устал, знаете ли, как собака и хочу поскорее домой. - Нет, думаю, это лишнее. Покажи документы. Моури достал карточку. Первый полицейский только взглянул на нее, а второй даже не стал себя утруждать. - Ладно, иди. Но учти, если будешь разгуливать по ночам - нарвешься на неприятности. Идет война, понятно? - Да, офицер, - ответил Моури робко. Он спешил убраться от них подальше, возблагодарив Бога и судьбу за то, что предусмотрительно избавился от багажа. Если бы чемодан был при нем, вряд ли бы удалось отделаться так легко. Если бы полицейские попытались обыскать чемодан, ему пришлось бы предъявить реквизированное у Салланы удостоверение. Но Моури не хотел с этим торопиться - пока убийство Свинорылого не обнаружат и скандал не поутихнет. Добравшись до своего жилища, он разделся, но уснул не сразу. Лежа в постели, он еще раз внимательно рассмотрел удостоверение Кайтемпи. Это был документ исключительной важности, и теперь Моури разрывался между двумя противоречивыми желаниями: избавиться от него или поскорее использовать. Если учесть особенности социально-политической системы Сирианской Империи, то удостоверение Кайтемпи, несомненно, может наводить ужас на любой принадлежащей сири планете. Один вид крылатого меча заставит девяносто девять процентов гражданского населения бухнуться на колени и прославлять тайную полицию, зарывшись носом в грязь. В этом для "осы" и заключалась ценность подобного документа. Однако Земля не снабдила Моури подобным оружием - он сам добыл его. Очевидно, земная разведка не располагала оригиналом такого удостоверения. Там, среди звезд, на зелено-голубоватой планете под названием Земля, способны сделать дубликат чего угодно, кроме человеческой жизни; да, пожалуй, и с нее могут снять копию. Возможно, там нуждаются в этом удостоверении. Ведь таким документом можно снабдить каждую "осу" и спасти многих разведчиков, обреченных в иных обстоятельствах на мучительную смерть. Но для него пожертвовать удостоверением в пользу своего земного начальства равнозначно потере ферзя в шахматной партии. Он долго колебался, но перед тем, как заснуть, все же решил в первое же посещение пещеры отправить подробный отчет о своих успехах и уникальном документе, который ему удалось добыть. Пусть Земля решает, что с ним делать. В полдень Моури вернулся на вокзал, послонялся там минут десять, делая вид, что встречает кого-то. Придав лицу слегка утомленное, скучающее выражение, он внимательно изучал обстановку. Пятьдесят или шестьдесят пассажиров, с таким же безразличным и утомленным видом, находились неподалеку от камер хранения. Казалось, за камерами никто из них не наблюдал. По вокзалу болталась дюжина типов весьма мускулистого сложения, в манерах которых проглядывало нечто официальное; однако они, в основном, следили за пассажирами на перроне. Наконец он решил рискнуть, неторопливо подошел и своей ячейке и вставил ключ в скважину, жалея, что не имеет третьего глаза на затылка Открыв дверцу, Моури вытащил чемоданчик и оглянулся. В этот момент, держа в руках улики своего преступления, он чувствовал себя крайне неуютно. Если что-то должно произойти, то именно сейчас. Тяжелая лапа опустится на его плечо, раздастся торжествующий рев, и люди с хищным оскалом и безжалостными глазами сомкнутся вокруг него... Но этого не случилось. Он медленно двинулся к выходу, настороженный, как лисица, заслышавшая вдали лай гончих. За вокзальными воротами он вскочил в рейсовый автобус и забился в угол, бросая по сторонам осторожные, внимательные взгляды. Возможно, никто не заметил его, никто им не интересовался, никто не шел по его следам, и люди Кайтемпи все еще безуспешно обшаривают Радин, не имея ни малейшего представления, где продолжать поиски. Но Моури не мог успокоиться, опасаясь недооценить их профессионализм. Оставался один шанс из тысячи, что он ничего не заметил и привел их прямиком к камере, что его решили оставить на свободе, надеясь выйти на остальных членов мифической Партии Свободы Сириуса. Он наблюдал за пассажирами, входившими и выходившими на остановках, за пролетавшими мимо динокарами и даже за небом, словно ожидал, что над автобусом с минуты на минуту зависнет полицейский вертолет. Он пересаживался раз пять, протащил чемодан по темным закоулкам, по проходным дворам и галереям трех универмагов, которые покидал через незаметные боковые выходы. В результате всех этих маневров Моури убедился в отсутствии слежки; тогда он отправился домой, засунул кейс под кровать и глубоко, облегченно вздохнул. Его предупреждали, что деятельность разведчика способна доставить массу сильных впечатлений. Похоже, так оно и есть. Вновь покинув квартиру, он купил стопку конвертов и дешевую пишущую машинку. Остаток этого дня и весь следующий он прилежно трудился, печатая краткие послания на фирменных бланках Кайтемпи. Моури не боялся оставить на письмах отпечатки пальцев; их подушечки были обработаны особым способом, так что на бумаге не обнаружат ничего, кроме расплывчатых неясных пятен. Закончив эту работу, он целый день провел в библиотеке, кропотливо выискивая нужную ему информацию, делая подробные выписки, а вернувшись домой, надписал конверты и наклеил марки. К вечеру Моури успел отправить более двухсот писем редакторам газет, дикторам радио, высшим офицерам и важным правительствен