мягко добавил. - И не только мы любим глубины. Мертвые тоже. Их здесь много. А эхо вздохнуло: - Много... много... ого... ого... Наконец, те двое, что шли впереди, остановились. Маленькая металлическая дверь была открыта, огромный лемут наклонился и вошел. Он положил Иеро на соломенный тюфяк довольно-таки мягко, а потом вышел, рыкнув при этом, выказывая свои истинные чувства по отношению к пленнику. - Прощай на время, поп, - раздался голос С'дуны. - Отдохни и приготовься. Тебя вызовут, не бойся. - Тяжелая железная дверь с лязгом захлопнулась, звякнув замком. Воцарилась тишина. Иеро осмотрелся. Комната или, лучше сказать, камера была вырублена в скале. В грубых стенах не было окон, лишь через маленькую стену в одном углу, слишком узкую для человеческой руки, с далекой поверхности просачивался воздух. Маленький флюоресцентный светильник, расположенный в центре потолка и защищенный металлической сеткой, излучал тусклый свет, которого, впрочем, хватало для этой комнаты. Площадь камеры составляла примерно десять квадратных футов и в ней ничего не было, кроме набитого соломой матраца и бадьи, накрытой крышкой, служившей, впрочем, санитарным целям. Еще в углу было мерзко пахнувшее сливное отверстие, забранное решеткой. Рядом с соломенным тюфяком лежал деревянный поднос, на котором стоял глиняный кувшин с водой, еще один с каким-то сладким вином и каравай обыкновенного твердого хлеба. Острое чувство вкуса, искусство, которому учат в монастырской школе, подсказало ему, что в вине содержится какое-то неизвестное вещество, а вода и хлеб кажутся достаточно чистыми. Он вылил вино в сливное отверстие, съел хлеб, выпил всю воду и лег отдыхать. Воздух был влажным, но не слишком холодным, и лежать было достаточно удобно. Огромный синяк на груди, куда ударила вспышка молниевого орудия, болел еще очень сильно, но такую боль уже можно было терпеть. Теперь он очень осторожно приступил к тщательно продуманным заранее экспериментам. Он приспустил мысленную защиту своего разума на крошечный мельчайший кусочек. Вообразите человека, разбирающего изнутри каменную стену, сложенную из неотесанных камней, чтобы посмотреть, не напирает ли на эту стену вражеская сила или опасное животное снаружи. Кусочек за кусочком, стараясь не шуметь, человек снимает сначала самые большие камни, затем маленькие, заполняющие промежутки между большими. Он часто замирает и прислушивается. Он старается, чтобы его работа не отразилась на внешней части стены. Но до тех пор, пока он не проделает хотя бы крошечное сквозное отверстие, он не может поддерживать связь с внешним миром и знать, что там происходит. Вот такую работу и проводил Иеро в своем мозгу, постепенно разрушая свои ментальные оборонительные рубежи. Самый последний шаг и не понадобился, настолько тонко стал настроен его разум, настолько чувствительными стали его охранные устройства, что почувствовал: Нечисть ждет снаружи! У него возникло странное впечатление. Он понимал, что они ждут, несут постоянную вахту; сколько их ждет, сказать он не мог, но они ждут, когда пленник ослабит свой барьер. А он ощущал их, не снимая барьера, чувствовал, что Нечисть только и ждет подходящего момента, чтобы вторгнуться в его мозг, надеется, что он будет убаюкан кажущейся безопасностью и хотя бы на секунду откроет щелочку в своей загородке - вот все, что им нужно. Стоит им этого дождаться - он в то же время превратится в безмозглую тварь! Столь же тщательно и осторожно, как разбирал свой щит, он его снова выстроил Через несколько мгновений он расслабился. Защитные барьеры были снова воздвигнуты и он перешел на "автономный режим". Ворваться в камеру и убить его ударом меча они смогут в любой момент, но ворваться в его душу и разум - нет. Он лежал и размышлял. Сейчас он был уверен лишь в одном - в том, что он, должно быть, сильно напугал адептов Нечисти. Он был уверен, что, если бы не это, так он бы сейчас уже корчился в муках от пыток, доставляя им удовольствие на каком-нибудь их празднестве. Но они страшно хотели побольше разузнать о нем, это очевидно. Они хотели знать, кто он такой и что он такое. Иеро был уверен, что Нечисти не давала покоя именно эта мысль - есть ли другие, похожие на него! И пока он будет держать их в неведении они, видимо, будут обращаться с ним с огромной осторожностью. Как, черт возьми, сможет он воспользоваться разумом, раз уж тело попало в ловушку? Полоса частот мысленной связи была перекрыта по необходимости из-за того, что ему приходилось удерживать стену между своим разумом и Нечистью. Но он не сможет сбежать отсюда, если ему не удастся изучить свою тюрьму, побольше узнать о ней, а единственный способ добиться этого - воспользоваться свободным нескованным разумом. А еще он понимал - нужно спешить. Ведь один Бог знает, сколь долго он сможет сопротивляться Братству Нечисти. Аналогичная проблема встает перед змеей, пожирающей свой хвост. Снять защитные барьеры - быть побежденным. Не снимать - умереть чуть позже, но с той же неизбежностью. Все мысленные "двери" заперты, поскольку можно общаться только на известных длинных волнах, которыми пользуются все - и Нечисть, и Аббатства, и животные - все. Или... есть другой способ? Подобно многим революционным идеям, эта идея возникла в подсознании Иеро. Постепенно она просачивалась в сознание и внезапно овладела им полностью. "Или есть другой способ?" Откуда у него возникла эта мысль? Разве возможны другие полосы частот, может быть, в другой части мысленного спектра, на которые еще никто не наткнулся? Он попробовал послать свою мысль на той "длине волны", которой ни он и никто другой до сих пор не пользовался. Этот мысленный канал издавна считался пустым или, скорее, забитым "статическими зарядами", чтобы им можно было пользоваться. Издавна считалось, что им может пользоваться лишь совокупный разум пчелиного роя или осинового гнезда, что этот канал слишком "низкочастотный" или "грубый", что он слишком близок к неслышным звукам некоторых общественных насекомых. И снова здесь необходима аналогия. Попытайтесь представить себе специалиста-электронщика, у которого в распоряжении находится только микроволновый усилитель и который вынужден пользоваться полицейской волной, забитой переговорами, причем пользоваться только с помощью микроволновых устройств. Вдобавок к тому, что он должен адаптировать свое неподходящее оборудование, он должен еще и прорваться сквозь переговоры полицейских, использующих эту частоту на полную мощность! Именно это сейчас и ухитрился сделать Иеро. Лежа на соломенном тюфяке с закрытыми глазами, так что внешнему наблюдателю он казался бы спящим, священник начал ощупывать мозги своих охранников, причем на том уровне, каким, как казалось, никто не мог пользоваться. Вначале было трудно, но новая длина волны обладала фантастическими возможностями. Сказать хотя бы то, что, как он обнаружил, он легко мог удержать свои защитные поля. Эти две "полосы частот" были совершенно различными и не имели никакого отношения друг к другу. Во-первых, он поискал тот источник, из которого исходило непрекращающееся, хотя и безуспешное, давление на его мозг. Попутно он заметил, что теперь пользуется разумом на трех отдельных, совершенно различных уровнях в одно и то же время. Тот враг, что следил за ним и продолжал нападать на его мозг, удивил его. Это был всего лишь один человек, но ему помогали. Он сидел за загадочной машиной, гудение и жужжание которой ритмично пульсировало, повышаясь и понижаясь. Над приборной доской, усыпанной лампочками и кнопками, висела прозрачная стеклянная трубка, заполненная какой-то жидкостью. Жидкость, маслянистая и мерцающая, казалось, переливалась в унисон со звуками, которые издавала машина. Человек, очевидно, еще один адепт, сидел за пультом, отбросив капюшон, закрыв глаза и положив руки на два выступа панели, которые, видимо, для того и предназначались. Иеро увидел, что по внешнему облику это был еще один дубликат С'нерга или С'дуны. "Увидел!" Как только это слово набатом пролетело в его голове, он перекрыл канал и мысленно вернулся внутрь своего черепа, в безопасную зону за оборонительными рубежами. "Увидел!" Он каким-то образом видел комнату и человека, не пользуясь посредничеством животного или птицы. На этом уровне он проник незамеченным в чужой разум и пользовался чужими органами чувств. А мог ли он воспользоваться не только зрением? Осторожно, наощупь он вновь двинулся вдоль той линии к разуму адепта Нечисти, который, в свою очередь, следил за ним. К своему удивлению Иеро обнаружил, что прокрался в чужой разум, не встретив сопротивления, и прощупывает органы чувств чужака. Слабый и неприятный аромат каких-то благовоний заполнял комнату управления, в которой находился адепт. Аромат исходил от маленькой дымящейся жаровни. Иеро предположил, что эти благовония обладают тем же действием, что и люминоген, то есть увеличивают мысленную силу. Но главным было то, что он, Иеро, обонял этот запах, пользовался чувствами своего ничего не подозревающего охранника! И он ощущал холодный металл пульта управления, на котором лежали руки адепта. На следующий шаг он долго не мог решиться. Но иного выхода не было. Эта странная машина, без сомнения, была со-настроена с мозгом его противника, находилась одновременно и в мысленном, и в физическом контакте с ним. Священник очень хотел побольше узнать о ней, ощущая в этом прямо жизненную необходимость. В Аббатствах лишь начинали заниматься усилением разума механическими помощниками и враги, очевидно, далеко опередили их в этом. Медленно, так же медленно, как близорукий вдевает нить в иглу, Иеро стал прощупывать через свой новый канал связи адепта с машиной. Эксперимент оказался неудачным. Через машину он почувствовал, как разум адепта наносит беспощадные удары по его собственному, Иеро, мысленному барьеру! На него накатила облегающая волна и он поспешно прервал контакт. Такого рода замкнутая ментальная полярность, очевидно, таила в себе опасности. Вовсе не стоит убивать себя для того, чтобы выяснить пределы своих новых сил, а тому, что он только что пытался сделать, должны предшествовать лабораторные исследования. Когда жара, ощущение не физическое, но тем не менее опасное, прошла, Иеро принялся мысленно исследовать окружающее, разыскивая поблизости другой разум. Как он понял, сейчас он проделывал сознательно то, что проделывало его подсознание, когда он впадал в транс с помощью хрусталя. Он уже "знал" облик С'дуны, физический и ментальный, и сейчас устремился на поиски этого высокопоставленного деятеля Братства Нечистых. Мельком он коснулся нескольких человеческих разумов и одного нечеловеческого. Последний, по-видимому, был мозгом Чи-Чауна или какого-то другого лемута, но он пустился дальше, не тратя времени на разбирательство. Ага! Он коснулся разума того человека, который был ему нужен. Адепт, очевидно, отдыхал, его разум находился под воздействием какого-то странного наркотика. Иеро мог видеть часть большой комнаты, завешенной темными драпировками и содержащей множество странных приборов, расставленных на столе. С'дуна лежал на кровати, возле которой стояла жаровня, источающая тоненькую струйку голубоватого дыма, вдыхаемого адептом. Одного краткого взгляда в мысли врага оказалось достаточным для священника. Расслабившееся воображение этого человека содержало в себе много причудливого и чувственного, но еще более того ужасного и злобного. Иеро покинул этот разум с уверенностью, что теперь всегда в случае необходимости сможет его отыскать. Что дальше? Видимо, он располагал временем, чтобы выработать какой-то план, но вряд ли время это было большим. Тот факт, что С'дуна находился под влиянием наркотика, внушал надежду. Такой разум, как у адепта, вероятно, почувствовал бы любую попытку проникновения. Чего можно еще добиться с помощью тех новых способностей, которые он приобрел. Он изо всех сил сконцентрировался на расстоянии. То есть, он принялся посылать свою мысль на новой полосе частот по все возрастающей и расширяющейся дуге. Как только он нащупывал или даже едва касался разума, который он опознавал, как разум Нечистого или находящегося на этом островке, он тут же посылал свою мысль дальше, вне и за. Вскоре он понял, что посылает свою мысль далеко за пределы Мануна, как все дальше и дальше расходятся круги от брошенного в воду камня. Теперь он сконцентрировался на Горме и девушке. Он хорошо знал их мысленные облики и принялся разыскивать. Иеро натыкался на мысленные облики многих существ, но все это были животные, птицы, рыбы и другие водоплавающие. Однажды он наткнулся на скопление человеческих разумов. Все они находились в одном районе. Должно быть, это был корабль, и поэтому он понял, что все еще, в физическом смысле, находится над водой. Он все шире и шире раскидывал свою ментальную сеть. Как раз тогда, когда он отчаялся и собирался прекратить поиски и заняться более полезным делом, он их нашел. Горм! Ему раскрылся разум медведя, по крайней мере, отчасти. К его удивлению, которое он тут же отмел в сторону, показались две огромные передние ноги. Клац тоже был с ними. Ну, сможет ли он вступить в связь? "Горм, Горм", - позвал он, направив всю свою энергию по новой волне. Он почувствовал, как медведь поежился, но прорваться в его мозг не смог. Он попытался снова, на сей раз не столь энергично, но постаравшись сжать мысль в тонкую "иглу". Не забывайте, что солдат-священник каждый раз пытался сделать нечто совершенно новое. Он совершенно не представлял всех возможностей той системы, которой начал пользоваться. Главным образом благодаря случаю, ему удалось установить контакт. "Иеро!" Он почувствовал, как Горм буквально подпрыгнул, когда до него дошло обращение, а потом потерял медведя. Иеро попытался нащупать Лючару, но безуспешно. В отличие от медведя, она была новичком в мыслеобмене. Тут он вспомнил огражденные зоны в разуме медведя и подумал, что в этом плане медведь становится еще большей загадкой. Однако, на размышления времени не было. Осторожно, не торопясь, он прошелся вверх-вниз по своему странному каналу, пытаясь нащупать ту самую точку, которая потрясла Горма. Тут снова на него нахлынули мысли медведя: "Иеро, друг, где ты? Почему ты говоришь таким странным образом?" Священник в конце концов ухитрился успокоить зверя и начал медленно объяснять, что и как он делает. На этот раз Иеро не удивило то, как быстро и правильно Горм его понял. Сейчас ему пришло в голову, что раньше он думал, что мозг этого медведя лишь немного уступает в развитии человеческому. Теперь стало очевидным, что оценка эта была заниженной. Разум медведя нисколько не уступал разуму самого Иеро, только слегка отличался от него, вот и все. "Нечистые взяли меня в плен, - послал мысль священник. - Я - на острове в море, где точно - не знаю. Скоро я попытаюсь бежать, потому что уверен - они собираются пытать меня. Где вы и каковы ваши дела?" Горм рассказал их историю, постепенно все увереннее обмениваясь мыслями с Иеро. Та краткая стычка, после которой, как они считали, Иеро остался лежать мертвым на песке, их не затронула. Молнии в них не попали и они умчались на запад. Легко оставив позади несколько преследовавших их ревунов, они отошли от моря до границ Великой Топи и вновь направились на восток. Сейчас они остановились примерно в полудне пути на восток от того места, где пленили Иеро. Очевидно, враги их не разыскивали. Нетрудно предположить, что их сочли неразумными тварями и глупой рабыней, о которых не стоит беспокоиться. Они как раз пытались разработать новый план, когда их настигло его чудесное мыслепослание. Прошло полтора дня после битвы, если ее можно так называть. Что им велит делать Иеро? Священник на мгновение задумался. Глупо было бы требовать от девушки, которая ничего не знает о лодках и море, медведя, который знает еще меньше, и лорса, который слишком велик для любой лодки, попытаться доплыть до него. Он должен убежать сам и сам же попытаться найти их. Задача в том, как разъяснить: где его встречать. Но эта задача разрешима. "Идите, - передал он, - на восток. Найдите бухточку, в которой сможете укрыться вместе с небольшой лодкой. Ждите скрытно. Нечистые ничего не знают о том мысленном канале, которым мы сейчас пользуемся." Он велел им передать мысленный облик этой бухточки через Горма. И оценить, как далеко она лежит от места битвы. С их помощью он, конечно, сумеет ее найти. Он добавил молитву, пожелание спокойствия Лючаре и прервал связь. В его мозгу постепенно сформировался план и он чувствовал, что далеко откладывать попытку выполнить его нельзя. Кто знает, сколько еще времени осталось у него в распоряжении? Он вновь отыскал безымянного адепта, следящего с помощью загадочного аппарата за Иеро и держащего его под давлением. Снова ему удалась эта странная попытка проникновения в разум и чувства колдуна-Нечистого и он увидел, как они сфокусированы на нем самом. Священник начал вплетать свою мысль в естественный ментальный узор адепта так, чтобы она выглядела как подсознательный приказ. Мысль была проста. "Пленник слишком спокоен. Выключи машину, сходи и проверь его. Слишком спокоен, сходи и проверь." Вновь и вновь вплеталась эта мысль, Иеро постепенно увеличивал ее силу, но действовал осторожно и не пытался усилить давление слишком быстро, чтобы адепт, сам искусный в ментальном обмене, не заподозрил бы, что на него оказывают воздействие. И воздействие это все усиливалось и усиливалось. Все это время Иеро видел перед собой пульт управления глазами человека, которого пытался ввести в заблуждение. Внезапно раздался щелчок. Священник почувствовал, как его враг забеспокоился, когда в странной подвешенной трубке свет потускнел и пропал. Лампочки панели тоже погасли. Давление на сознательную часть мозга Иеро прекратилось. И в то же самое время, даже раньше, чем адепт успел встать, Иеро нанес удар. Тот мысленный барьер, который он воздвиг, смело и он хлестнул по мрачному разуму адепта раньше, чем тот успел подумать о самообороне. Пользуясь теперь обеими каналами, открывшимися ему, Иеро пленил мозг врага раньше, чем тот спохватился. Теперь Иеро приостановился, сжимая в тисках адепта, и осмотрелся, нет ли кого поблизости. Никого не было. Эфир тоже был спокоен, тревоги не поднялось, видимо, никто не подозревал, что происходит. Священник приказал своему пленнику, связанному не менее крепко, чем ежели бы тот был скован цепями, войти в его камеру и освободить пленника. Он смотрел глазами своего противника, когда тот покинул комнату, где стояла машина, и направился к месту заключения Иеро. И не только глаза адепта помогали священнику. Его ушами Иеро услышал шаги в соседнем коридоре и заставил адепта переждать в темной нише, пока его не миновали. Все это время он чувствовал, как разум врага яростно пытается сбросить узы. Разум был силен и вел отчаянную борьбу, стремясь освободить себя и свое тело от яростных объятий мозга Иеро. Но тщетно: священник нанес удар столь неожиданно и быстро, что лобные доли мозга врага оказались полностью в его власти - все чувства, все локомоторные способности, все. Нечистый мог лишь яростно бесноваться в темных уголках своего мозга, не в силах перехватить управление своим телом. Они шли по лабиринтам темных коридоров, временами проходя мимо запертых дверей, путь их освещали тусклые светильники, изредка вмонтированные в потолок. Когда они проходили мимо одной двери, Иеро уловил слабый стон. Но он не отважился остановиться и посмотреть, какое вражеское злодейство скрывает эта дверь. Все, что он мог сделать - это удрать в одиночку, и если он погибнет здесь, предприняв бесполезную попытку спасти остальных пленников Мануна, толку от того не будет. Наконец, они оказались перед нужной дверью. Он почувствовал, что находится одновременно и внутри, и снаружи. Повинуясь мысленному приказу Иеро, адепт был вынужден отодвинуть скрытый засов в каменной стене. Засов звякнул, адепт открыл дверь и вошел. Как только он вошел, Иеро заставил его встать на колени. Дверь сама по себе прикрылась за Нечистым. В то же время Иеро пережал все нервные симптомы, доступные ему в теле адепта. С приглушенным выдохом Нечистый полностью потерял сознание и упал, а Иеро покинул его мозг. Священник встал с тюфяка, склонился над телом и быстро раздел его. На поясе под плащом он обнаружил отвратительного вида кинжал. Он взял оружие, накинул поверх своей кожаной одежды плащ и надвинул на голову капюшон. Он снова воздвиг свой обычный мысленный щит, просто из предосторожности, чтобы кто-нибудь ради любопытства не попытался прощупать его мозг. Внезапно наступившая тишина заставила его бросить взгляд вниз. Теперь уже связывать повелителя Нечисти не стоило - он перестал дышать. Видимо, его злобное сердце не выдержало чудовищного нервного шока, сообразил Иеро и тут же выбросил мысли о нем из головы. Он всегда полагал, что чем быстрее будут уничтожены подобные твари, тем лучше. Еще до того, как он "привел" адепта в свою комнату, он попытался максимально ограбить память своего врага. Теперь Иеро знал, где расположена его камера, где находятся все выходы, да и вообще знал весь подземный лабиринт до последнего чулана. Он захлопнул дверь камеры за собой, запер ее и пошел по коридору, прикрыв капюшоном голову, так что каждому встречному стало ясно, что вышагивает задумавшийся над какой-то проблемой полноправный член Темного Братства. Он отправился к поверхности не тем путем, которым его несли. С одной стороны, это был самый близкий путь, но, с другой, не самый укромный. А, кроме того, он хотел, прежде чем выберется отсюда, посетить еще одно место. Он непрестанно наблюдал за ментальной волной той длины, которую, как он обнаружил, предпочитали Нечистые. Он сможет засечь любого человека раньше, чем тот увидит его, и сможет спрятаться или, в крайнем случае, мысленно напасть на врага. Он прошел несколько сот ярдов по пыльному коридору, внимательно прислушиваясь и крепко сжимая в кулаке спрятанный в рукаве новый кинжал, когда ему показалось, что уловил слабый звук. Он остановился и навострил уши. Звук, если это был звук, а не стук крови у него в висках, напоминал легкое шарканье и доносился откуда-то сзади. Но теперь он ничего не слышал. В подземном мире Мануна было тихо, как в могиле. Далеко позади него, в потолке коридора тускло-голубоватым светом светился флюоресцентный светильник, а столь же далеко впереди - другой. Он вновь пустился в путь. Вскоре Иеро еще больше замедлил шаг. Впереди послышались шаги и он увидел сияние более яркого света. Он приближался, как и хотел, к более часто используемой области тюремно-крепостного комплекса. Звук шагов утих и он снова двинулся вперед. То был всего лишь какой-то недоумок, мозг которого излучал только злобную глупость. Иеро увидел, что свет льется из сильного флюоресцентного светильника, помещенного на пересечении его коридора с более широким. Так оно и должно быть и ни одного разума Нечисти поблизости не было. Надвинув капюшон пониже, он вышел в широкий коридор и свернул налево. Вскоре Иеро оказался перед дверью, оказавшейся незапертой, и быстро вошел. Маленькая кладовая оказалась пустой. Он предварительно мысленно прощупал эту комнату и был бы весьма удивлен, если бы в ней кто-нибудь находился. На полке, в ножнах и на портупее, лежало его любимое мачете, небрежно брошенное здесь руками человека, пренебрежительно относящегося к большинству видов физического оружия. Всего через мгновение он уже вышел в коридор и пошел в обратном направлении, захлопнув за собой дверь кладовой. Конечно, большая удача, что мертвец, оставшийся в его камере, знал, где лежит мачете, но ведь и это нужно было предусмотреть, и гражданин республики Метц заранее позаботился о том, чтобы извлечь нужную информацию. Он не стал тратить времени и искать свой метатель. Его уже разобрали на части, чтобы изучить, и к тому же у него не было уже снарядов. Иеро никого не встретил и ничего не почувствовал на обратном пути по редко используемому коридору, но, тем не менее, нервничал. У него росло ощущение, что за ним следят. Оказавшись в коридоре, он даже побежал трусцой. Казалось, никто на Мануне не подозревает о его бегстве, но ощущение опасности не проходило. Пол в коридоре стал неровным, с грубо обработанных стен сочилась вода, а светильники попадались еще реже. Этот путь вел к почти заброшенному выходу, когда-то в далеком прошлом предназначенному для тайного бегства на тот случай, если остров подвергнется осаде. Когда Иеро обшаривал мозг теперь уже мертвого адепта, он обнаружил, что именно этот выход считается наиболее секретным и менее всего вероятно, что его охраняют. Пол в коридоре постепенно стал идти вверх, чему Иеро обрадовался, так как уже подумывал, не ошибся ли он. Однако, пол стал еще более неровным, на нем стали попадаться булыжники и даже выступы скал. А еще он начал загибаться, так что и без того тусклый свет чуть не пропал совсем. Иеро пришлось перейти на шаг. Священник остановился. Действительно, кто-то вдалеке шаркает ногами по камням или ему снова послышалось? Он вновь прочесал пространство в поисках излучений разумов людей-Нечистых, и ничего не обнаружил. "Должно быть, крыса или другой мелкий хищник", - решил он и пошел дальше. Ни один человеческий разум в крепости не насторожился. Наконец коридор выпрямился. Теперь он шел вверх под ощутимым углом, слабый проблеск света далеко впереди оповещал о конце. Иеро, воодушевленный, припустился бегом, равномерно дыша. Он уже начал чувствовать напряжение всех своих ментальных сил, превосходившее даже физические усилия, но коридор все тянулся. Священник миновал последний тусклый светильник и вбежал в темноту за ним, когда скрежет когтей по камню заставил его обернуться и схватиться одновременно за мачете и кинжал. Как раз под последним светильником он увидел огромное черное тело, заполняющее коридор чуть ли не на всю ширину и несшееся на него с огромной скоростью. В то же самое время, каким-то образом почувствовав, что его заметили, чудовище издало страшный улюлюкающий рев и коридор заполнился оглушительным шумом. Чи-Чаун! Каким-то образом ревун-гигант почуял, что Иеро бежал, и выследил беглеца. А священник искал только следы разумов Нечистых и совершенно забыл, что у них есть и союзники, которые думают в совершенно другой полосе частот! Но времени на самобичевание не было. Когда лемут проносился под последним светильником, Иеро увидел блеснувший мясницкий нож в огромной лапе этой грязной твари. Тут священник и сам бросился в атаку. Он переложил мачете в левую руку, так что в ней оказались и мачете, и кинжал, а сам наклонился и затем изо всех сил швырнул булыжник величиной с кулак прямо в широко открытый в вопле усыпанный клыками рот. Булыжник попал в цель, вопль тут же прервался, мерзкая скотина остановилась от нестерпимой боли и замахала по воздуху левой лапой. Следом за камнем несся и Иеро, мачете уже оказалось в его правой руке, кинжал в левой и он к тому же не преминул воспользоваться тем, что нападал на лемута сверху вниз. Чи-Чаун попытался было вскинуть свой тесак, но священник кинжалом отбил его в сторону и нанес ужасающий удар по страшной кровоточащей морде, возвышающейся над ним. Короткое тяжелое лезвие, направляемое не только физической силой, но крайним отчаянием - Иеро не сомневался в окончательном итоге в случае промаха - вонзилось между полыхающими красными глазами. Череп с отчетливым треском развалился надвое, будто расколотое топором толстое полено. Вот и все. Огромное тело ревуна медленно падало вперед, глаза его полыхали даже в смерти и Иеро пришлось отскочить в сторону, чтобы не быть придавленным. Рукоять мачете выскользнула из его ослабевшей руки - так глубоко вонзилось оно в голову чудовищного врага. Воцарилось молчание, нарушаемое только затрудненным дыханием священника. Как только он снова смог рассуждать здраво, он попытался высвободить свое оружие и одновременно мысленно прощупать крепость - не поднялась ли общая тревога. Но ничего не обнаружил. Ни ментального шума, ни настороженности - ничего. Те разумы, которые он смог выборочно проверить, ничего не подозревали и занимались обычными делами. С'дуна все еще лежал в наркотической дреме, терзаемый мрачными видениями. Наконец, Иеро выдрал мачете из черепа мертвеца, наклонился и вытер его более или менее дочиста о грязный мех лемута. Он постоял немного, задумчиво глядя на огромное тело, мускулы которого, несмотря на смерть, все еще сокращались. - Мне жаль, Чи-Чаун, - пробормотал он. - Может быть, если бы тебя взрастил порядочный человек, ты стал бы представителем новой человеческой породы, а не злобным людоедом, порождением кошмара. - Тронутый трагедией самого существования лемутов, он вознес краткую молитву, а потом повернулся и пошел к выходу. Он уже чуял свежий ветерок в промозглом воздухе туннеля сквозь вонь мертвого ревуна. Свет оказался дальше, чем представлялось, и прошло больше времени, чем он надеялся, когда священник выбрался из туннеля. Теперь его ноги заболели по-настоящему. У запасного выхода из подземного мира Нечисти не было никаких дверей. Просто туннель в конце делал двойной зигзаг, чтобы ни снаружи, ни изнутри выхода не было видно. Выходом служила узкая щель, сквозь которую едва можно было протиснуться. Гражданин Метца осторожно выглянул наружу. Хотя солнце уже и садилось, ему пришлось прикрыть глаза, пока они не привыкли к нормальному свету внешнего мира. Выход из подземного убежища был расположен высоко, у левого края гавани, в которую приплыл корабль с пленным Иеро на борту. Сейчас он смотрел на восток и свет заходящего солнца лил сзади и сверху. Оказывается, под землей он прошел достаточно много. На склоне скалы, покрытой каменистой осыпью, ничего не росло. Далее лежала гавань. В ней стояло на якоре несколько кораблей, в том числе и взявшее его в плен узкое черное судно. Легкий ветерок рябил воду в гавани, а в открытом море дул свежий бриз и бежали барашки по волнам. И он увидел кое-что еще. В гавани была лишь одна пристань, к которой его и подвезли, а от нее шла дорога к замку. Замок хмуро смотрел на Иеро поверх гавани, поверх голых скал, окружающих его стены. Ворота были заперты. Никто не расхаживал по стенам, ни одного звука не доносилось от величественного сооружения. Но справа, неподалеку от того места, где сейчас скорчился Иеро, от замка к крошечной бухточке с берегом, покрытым галькой, сбегала тропинка. На берегу была раскинута пара сетей, а на гальку были вытащены две маленькие деревянные лодки, для надежности привязанные веревками к большим валунам. Священник решил, что правителям Мертвого острова временами хотелось полакомиться свежей рыбкой и они посылали своих слуг на ее ловлю. Впрочем, какой бы ни была причина существования лодок, они давали шанс. Сверху хорошо было видно, что весла лежали прямо в лодках, а в одной из них поперек банок находилась даже складная мачта, вокруг которой был туго обмотан парус. Иеро ухитрился попутно следить за скоплениями разумов в замке и его подземном мире. Все еще никто не беспокоился. Очевидно, Чи-Чаун следил за своей предполагаемой жертвой в одиночку, не собираясь делиться ни с кем тем, о чем думал, как о свежатинке на ужин! Но когда-то спокойствию настанет конец. Тем не менее, Иеро решил подождать. Темнело быстро, солнце скоро зайдет. Ночь гигантски увеличит его шансы. Рискнуть стоило. Тени быстро удлинялись. В грузном приземистом замке не светилось ни одно окошко и его злобный силуэт становился все более трудно различимым. В гавани тоже не было огней. "Нет даже якорных огней", - подумал Иеро, которому случалось бывать на побережье Виси и общаться с мореходами. Эти люди слишком беззаботны, решил он, они не в состоянии поверить, что кто-то решиться бросить им вызов в их собственной крепости. Само отсутствие у них опасений послужит щитом одному из служителей Божьих. Но только послужит ли? Он вспомнил, как в лодке С'дуна заметил, что у Мануна много охранников; лучше соблюдать осторожность. Несколько звезд мерцало сквозь плывущие облака, но луны не было, а вскоре пропали и звезды. Поднялся ветер и застонал в пустых голых скалах Мертвого острова. Это голоса бесчисленных замученных жертв и невинно убиенных Нечистью, подумал Иеро и решил, что чтобы ни произошло, он в их число не войдет. Он медленно спускался по склону, все его чувства были напряжены, но священник ничего не ощущал ни слухом, ни разумом. Вскоре он различил в темноте силуэты лодчонок. Он наощупь подошел к той, в которой была мачта, и отвязал веревку. Потом, перекинув через плечо веревку, принялся стаскивать лодку в воду. Лодочка оказалась тяжелой и пришлось повозиться. Дважды он останавливался и отдыхал и каждый раз осматривал темную громаду крепости в поисках огней. Наконец, он спустил лодку на воду, забрался в нее и установил мачту. Потом вернулся на берег, проломил дыру в днище второй лодки острым камнем и захватил из нее весла себе про запас. Он вставил весла в уключины и погреб вдоль берега к выходу из гавани. Греб он осторожно, стараясь не наскочить на скалы и не пытаясь плыть быстрее. Его суденышко оставалось почти невидимым в глубоких тенях нависших скал и он точно следовал каждому изгибу берега. Один раз ему пришлось проплыть мимо стоявшего на мертвом якоре большого корабля, из тех, что он видел раньше, но миновал он его быстро; ничего не двигалось по борту корабля, да и признаков деятельности разумов на корабле он уловить не смог. Больше всего его тревожили короткие крутые волны, становившиеся все злее по мере того, как он приближался к выходу из гавани. Брызги все чаще залетали в лодку, но и этому факту он был признателен, ведь, по крайней мере, ему теперь не грозила жажда. Его внимание привлекли две плоские овальные деревяшки, посаженные на ось возле уключин. Хотя раньше он никогда не видел швертов - люди его страны не пользовались ими - их предназначение он понял быстро. Плоскодонная лодчонка могла бы плыть вбок под парусом с той же скоростью, что и вперед, могла даже перевернуться без приспособлений, улучшающих устойчивость. Шверты вращались на осях, приделанных к бортам лодки, так что когда поднимался парус, можно было спустить шверт с подветренной стороны лодки. Священник был достаточно опытен в обращении с парусами, хотя и плавал только на лодках с постоянными килями, он умел ходить галсами и понимал, как наилучшим образом воспользоваться мореходными качествами лодки. Хотя он и готовил себя, полная сила ветра у выхода из гавани застала его врасплох. Конечно же, это был вовсе не шторм, но в крохотной лодке, всего лишь двенадцати футов длиной, ветер казался более сильным, чем на самом деле. Ветер сорвал с вершины волны пригоршню пены и швырнул в затылок Иеро. Вода сбежала по шее под плащ и заставила поежиться. Но вода не была холодной - чуть прохладней температуры тела, и он упрямо греб по волнам, кидавшим скорлупку вверх-вниз. Он быстро нашел ритм, не позволяющий волнам слишком его захлестывать. Иеро был точно посередине выхода из гавани, по бокам высовывались черные клыки скал, когда поднялся ментальный переполох. Он тут же захлопнул свой новый мыслещит и просто прислушивался к суматохе, тщательно продолжая грести. Он легко прослушивал мысли С'дуны, почти бессвязные от ненависти и ярости, когда того разбудили и сообщили новости. Прослушивал он и мысли других адептов - вот только как много их там было, сейчас сказать не мог - те сразу же выткали мысленную поисковую сеть. Но он чувствовал, что это бесполезно. Щит его стал непроницаемым, он стал мысленно невидим для нечистых, его нельзя было засечь, не говоря уж о том, чтобы разрушить этот щит. Он гораздо больше беспокоился о чисто физических методах обнаружения и преследования, понимая, что холодные умы Мануна подумают об этом тоже, и до этого момента остается не так уж много времени. Удача, или что-то другое, подумал Иеро, мысленно извинившись перед Богом, не покидала его. Только он обогнул крайние скалы у входа в гавань, как на стенах замка вспыхнули огни. В то же самое время в небо взметнулись ракеты, озарив гавань спектрально-голубым светом. Не более чем в двух корпусах лодки от себя Иеро увидел устье гавани, почти столь же ярко освещенное, как днем. Но теперь его скрывала от вражеских глаз стена камня, внешний бастион самого Мертвого острова. Тем не менее он не питал иллюзий по поводу своей безопасности. Как только эмоции уступят место логике, Нечистые быстро обнаружат пропажу лодки. В конце концов, как еще он смог бы покинуть Мертвый остров, как не по воде? Иеро сложил весла в лодку и распустил парус. Парус был самого простого типа: в забытых тысячелетиях он назывался "люггер", и Иеро уже сталкивался с такой оснасткой. Потом, решив, что ему нужно плыть вдоль берега острова в восточном направлении, он опустил правый шверт. Затем воткнул шпильку весла в дырку на корме, так что получился грубый, но подходящий руль. Потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к лодке, и не все получалось гладко. Один раз лодка накренилась так сильно, что ее чуть не захлестнуло, но священник ухитрился выпрямить суденышко. К счастью, ветер дул с запада и дул ровно, без порывов. Кроме того, скорлупка была хорошо сбалансирована и прекрасно слушалась паруса. Иеро был сильно занят лодкой, стараясь не налететь на скалы, и потому перестал мысленно прощупывать остров, хотя щит свой не снимал, переведя его на "автоматику". И сейчас он почувствовал что-то новое, какой-то странный неприятный трепет на мысленных коммуникационных волнах. Ему этот трепет ничего не говорил, да и не угрожал ему, разве что вызвал легкое раздражение. Но он не понимал, что означает этот трепет, и его это беспокоило. А потом, из воды, украшенной белыми барашками волн, по левую руку от него, дальше тени, отбрасываемой островом, промелькнула будто бы длинная извивающаяся веревка, толщиной с его тело. В растущем свете ракет было хорошо видно. Червеобразные твари из гавани! Манун вызвал новых и страшных преследователей из таинственных глубин Внутреннего моря. 7. ЗАТЕРЯННЫЙ ГОРОД Лючара сидела скрестив ноги и не отрывала взгляда от крошечного костра. Она поежилась. Но вовсе не от холода. Медведь лежал рядом, положив голову ей на бедро, и слабо посапывал во сне. Даже сквозь шум волн, разбивающихся о берег, она слышала, как Клац методично жует свою жвачку и знала, что ночью никто не сможет напасть на них исподтишка, неожиданно. Нет, все-таки это был Иеро. Чудесная вспышка мысленной связи вернула их к жизни и снова наполнила существование смыслом. Она и сама серьезно подумывала о самоубийстве как раз перед тем, как священник ухитрился добраться до их умов. На самом деле ей он ничего не сказал, гневно подумала она, отринув всякую логику. Нет, конечно, она слишком тупа, чтобы услышать его. Медведь, четвероногое животное, лишь он оказался достаточно умелым, а женщина, которая... Тут Лючара внутренне стыдливо отшатнулась от невысказанной и нежеланной мысли. Она, Лючара, дочь Даньяла IХ, беспокоится о чужеземном попе, низкорожденном, ничтожестве с размалеванной рожей, который разговаривал с глупым медведем, а не с ней! Смешно! Ее внезапно охватило раскаяние и она погладила косматую голову Горма. - Мудрый медведь, - прошептала она. - Добрый медведь, верни его сюда живым и здоровым. Их бивуак был расположен в углублении скального выступа всего лишь в нескольких сотнях ярдов от моря. Как ей рассказал Горм, им нужно было найти небольшой залив или бухточку, затаиться и ждать. Иеро попробует добраться до них. С воздуха они не были укрыты, но со всех сторон, кроме одной, их окружали каменные стены, так что место было подходящим. Лючара, помня предостережения Иеро, прикрыла ветками и ту часть их убежища, что выходила на берег, так что костерок не был виден уже с расстояния нескольких футов. Медведь внезапно проснулся и принюхался к ветру. "Ветер сильный. Девушка (мыслеобраз Лючары), небо темное. Иеро может отнести?" Он снова лег и закрыл глаза. "Но он же в тюрьме!" - подумала она. Священник из Метца и сам бы теперь удивился, как хорошо научилась Лючара пользоваться своим разумом. Они с Гормом могли уже проводить регулярные мысленные беседы, в которых редко встречались лакуны. Она даже могла отдавать огромному лорсу разумные приказы, хотя обычно и просила сделать это Горма. Клац воспринимал приказы Горма полностью, совершенно четко, как и команды Иеро - и по поводу этого факта Иеро счел бы необходимым поразмышлять. Медведь к тому же очень тщательно спланировал их дальнейшие действия. "Не пытайся (подчеркнутый запрет) заговорить с Иеро! - Он еще и раньше разъяснил этот приказ. - Говори только со мной и Клацем и то, когда мы рядом." Лючара и сама была достаточно умной, чтобы понять: медведь гораздо лучше представляет грозившие им опасности. Она не должна и пытаться мысленно отыскать Иеро, иначе она может, совершенно не желая того, привлечь к себе врагов. Но, черт побери, эти ожидания и раздумья! Примерно через час она почувствовала, что медведь снова встал. На этот раз он стоял неподвижно, задрав лохматую голову, будто пытаясь разглядеть что-то сквозь облака. Каким-то образом она сразу поняла, что Горм снова разговаривает с Иеро. Если бы она сама могла поговорить, а не была такой тупой! Она все-таки должна чем-нибудь помочь, если бы только знать, чем! Тут она с трепетом поняла, что Горм обращается к ней. "Я не могу точно описать это место. Ты должна рассказать ему, как оно выглядит. Он плохо видит своими глазами." А потом в ее мозг потоком хлынули мысли Иеро! Но не было в них ни приветствий, ни тепла, только приказы! "Быстро, девочка, где вы? Попытайся объяснить мне, как выглядит это место со стороны моря, если сможешь представить. И поспеши! - Пауза. - Меня преследуют. Я не могу долго держать открытым этот мысленный канал. Скорее!" Лючара ужаснулась. Она так хотела помочь, но теперь даже толком дышать не могла. Ее мысли могут убить Иеро, если информация ее окажется неверной. Но она нашла в себе силы и овладела собой. "Погоди, - неуклюже начала она. - Мы находимся меньше, чем в дневном переходе к востоку от того места, где тебя схватили. Неподалеку от берега - одинокая скала, на ее восточном склоне растут две пальмы. Скала с западной стороны крутая, пологая - с восточной. За ней - маленький залив с песчаным берегом. Мы - там." "Достаточно! - резко бросил Иеро. - Хватит. Пока не увидите меня - хватит, иначе засекут ваши мысли. Пойми, не пытайся связаться со мной, пока действительно не увидишь меня. Ждите!" Внезапно голова ее опустела, наступила "тишина". Лючара зарыдала. Он здесь, он в смертельной опасности, может быть, его сейчас убьют, а он не сказал ей ни одного приветливого слова, ни даже "привет", ни "как поживаешь?"! В следующий момент она рыдала еще громче, подумав о своем эгоизме. Может быть, он сейчас умирает, как раз тогда, когда она бушует по поводу его холодности! "Погоди, успокойся", - вошла ей в голову чужая мысль. Сквозь слезы она посмотрела на Горма. Тот лежал на брюхе, положив голову на мохнатые лапы, и смотрел на нее. "Он вернется, - мысленно продолжил Горм. - И он тоже думает о тебе. Только сейчас он спасает свою жизнь. Потерпи." Лючара вытерла слезы, наклонилась и крепко обняла медведя. Откуда он узнал, что она чувствует? "Твой разум был открыт для меня, - пришел ответ. - Иеро говорил с тобой через меня. Твой разум пока не настолько силен, чтобы справиться с такой задачей. Теперь поспи, я посторожу." Слегка успокоившаяся, но все еще полная опасений, Лючара легла на свой плащ. Она глядела в черное небо, слушала, как волны разбиваются о берег и ветер шуршит листьями пальметто, и думала, что уснуть ей, конечно, не удастся. Медведь с удовлетворением отметил, что уснула она почти мгновенно. "Ох уж эти люди, - подумал он. - Слишком много внимания они уделяют всякой там любви!" И он снова стал прислушиваться к ночи. Иеро с неподвижным лицом следил за тем, как исчезло под водой тело огромного водяного червя, но мысли его неслись вскачь. Он прислонился к борту лодки и сжимал в одной руке рулевое весло, а в другой - шкот, веревку, с помощью которой управлял парусом. Суденышко неслось вдоль скалистого берега Мануна, ветер дул слегка сбоку и Иеро прижимался как можно ближе к скалам, как только отваживался. Что-то говорило ему, что плыть по открытому морю опаснее. Вскоре, однако, ему придется покинуть укрывавший его берег острова и направить лодку к материку. Благодаря своему внутреннему "компасу" и мельком на закате увиденной земле, он знал, куда ему нужно править; но одно дело знать, а другое - управляться с незнакомой лодкой при крепком ветре. А теперь и призраки глубин снова вышли на свободу. Он все еще ощущал в своей голове вибрацию, которую счел охотничьим кличем, которым Мертвый остров науськивает чудовищных червей. Он напряженно вглядывался сквозь кромешную ночь, чтобы увидеть, что появится первым - червяк или острый клык скалы - чтобы уничтожить его. Один всего лишь раз в двух корпусах от лодки перед ним вздыбилась и опала вода, но он не понял, то ли кто-то подкрадывается к нему под водой, то ли это был естественный гребень волны. Призрачный свет луны, прорвавшийся сквозь несомые ветром груды облаков, и помог священнику определить новый курс. Наконец, он оставил Манун. Самый восточный мыс острова, мрачный, изрезанный ветрами, черной массой вздымался справа от лодки, выделяясь на фоне черных облаков. За этой точкой простиралось лишь открытое, доступное всем ветрам море. Где-то там, как далеко - ему было страшно и подумать, лежал материк, где его ждали друзья. Здесь, чтобы обогнуть остров, ему пришлось перекинуть парус. А для этого поднять один шверт, закрепить его и опустить другой. Каким-то образом он ухитрился это сделать. К счастью, люггер - одно из самых простейших парусных сооружений, когда-либо придуманных человеком. Может быть, на протяжении человеческой истории его перестраивали неоднократно. Положив лодку на новый курс, Иеро оглянулся и замер. Из бурлящего моря, в трех гребнях волн от него, появился гигантский червь, его чудовищный круглый рот, освещенный неверным светом луны, отвратительно пульсировал. Для Иеро и тогда эти кошмарные чудовища были червями, хотя на самом деле их, как и многое другое, породила Погибель. В прошлом это были лишь футовой длины морские миноги, представляющие опасность разве что для сигов и форелей. Под воздействием сильнейших мутагенных факторов они превратились в безмозглых прожорливых колоссов, способных перевернуть небольшую лодку. Нечисть, колдуны с Мануна, обнаружили мысленную волну, заставлявшую чудовищных тварей тут же всплывать на поверхность в поисках пищи. А потом только адепты могли в некоторой мере контролировать их и предотвращать нападения на корабли Нечисти. Таким образом была создана весьма эффективная охрана вокруг острова - на дне вокруг Мануна всегда было много этих тварей. Червь бросился на Иеро. Его было хорошо видно при свете луны. Шея чудовища была изогнута и резала воду так, что напоминала о гигантском морском змее. Маленькие круглые глаза, размещенные по бокам головы, поворачивались из стороны в сторону, следя за каждым движением лодки. Иеро стало казаться, что эта тварь играет с ним: ведь она приближалась очень медленно, гораздо медленнее, чем могла бы. Вероятно, это была инстинктивная предосторожность, ведь в крохотном мозгу вряд ли уместилась бы и одна мысль. Червь, видимо, решил, что его жертва беззащитна. Скорость его движения внезапно возросла десятикратно и круглая пульсирующая пасть, утыканная клыками, нацелилась на Иеро, сидящего на корме. Иеро и не подумал, что у него есть шансы противостоять мчащемуся на него чудовищу, но он очень сильно рассердился. Пройти через такие испытания только для того, чтобы его уволокла на дно омерзительнейшая тварь! Но он был опытным бойцом, а первое правило воина - никогда не сдаваться. Он намотал шкот на грубую деревянную утку и, когда чудовище собралось нанести удар, встал, зажав коленями рулевое весло. В то же мгновение он сунул тупой конец запасного весла в метровую сосущую пасть, нависшую над ним. Он изо всех сил пропихнул весло как можно глубже в отвратительную глотку. Весло вылетело из рук, его швырнуло на колени, но Иеро не потерял контроль над рулевым веслом. Огромный червяк забился в конвульсиях, когда лакомый кусочек так неожиданно застрял у него в глотке. Лодчонку швырнуло вперед. Иеро в восхищении смотрел, как чудовище взбивает воду в пену, пытаясь выплюнуть лакомство, оказавшееся ему не по зубам. Вскоре чудовище исчезло во мраке, но Иеро не осмелился ослабить бдительность. Конечно же, где-то здесь были и другие такие же твари и он не мог рассчитывать второй раз на такую удачу. Кроме того, он быстро терял силы. Напряжение двух недавних сражений и необходимость постоянно следить за мысленными волнами сводили до минимума его естественные жизненные силы. Он не отдыхал ни секунды со времени своего пленения и не был уверен, что ему удастся продержаться еще достаточно долго. Остров давно уже исчез из вида и теперь свет луны играл лишь на танцующих гребнях волн, насколько хватало глаз. Как не устал Иеро, но он решил, что сейчас самое время попытаться получить дополнительную информацию. Он не верил, что силам добра удастся так просто одержать победу. Ему вспомнилась ярость С'дуны, которую он ясно почувствовал, покидая гавань. Другие адепты тоже вряд ли менее разъярены. С'Дуна сам говорил, что никто еще не бежал с Мертвого острова. Его будут преследовать и чем скорее Иеро войдет в контакт с друзьями, тем лучше. Именно тогда он и окликнул Горма. Если бы Лючара знала, о чем он думал, когда прервал мысленный контакт с ней, она заснула бы с улыбкой. Не сразу и неохотно священник вынужден был признать, что это темнокожее лицо и веселые тугие завитки волос стоят между ним и любым делом или мыслью, даже в критические моменты. Он почти физически отбросил от себя эти чувства. Если он только выберется из этой заварухи... Сейчас его мозг снова был настроен на остров и с помощью своей новой волны он смог различить несколько групп разумов, причем основная группа, должно быть, находилась в крепости. С помощью своих новоприобретенных сил он смог засечь три отдельные группы мысленных пульсаций, явно отделенных от центральной, которая была самим Мануном. Эти три пульсирующие группы были сильнее главной, а, значит, ближе! Физически они были расположены по дуге между островом и им самим. Таким образом, его преследовали на трех кораблях и все они, более или менее, верно следовали по его курсу. Владетели Нечисти быстро сообразили, какой курс он выберет, это очевидно. Ну, а как же далеко впереди материк теперь? Священник, напрягая глаза, вглядывался в ночное море, но впереди, насколько хватало глаз, плыли лишь лунные пятна на волнах. Он снова настроил свою ментальную энергию на новую низкочастотную волну. Боже всемогущий, берег недалеко, судя по силе мыслей его друзей. Должно быть, от Мертвого острова его отделяет уже не менее пяти миль. Он плыл и плыл, вверх вниз по волнам, ветер все так же дул чуть сбоку, наилучшее его направление для этой лодки. Но все же она - не скоростное судно, а три группы ментальных сил позади него, представляющие собой три вражеских судна, становились все отчетливее. А еще он понимал, что они разыскивают его мыслеизлучения и не могут отыскать их, и это естественно, что его утешало. Ночь кончалась, светлело. Облака стали тоньше, луна и звезды появлялись чаще. Это было плохо, но священник ничего не мог поделать с этим, разве что придерживаться своего курса и молиться. Что это там? Что за темная линия поблескивает впереди, при свете ущербных лучей луны? Вот она промелькнула снова и снова, когда его поднимало на гребне волны. Это была земля, чуть левее той точки, куда он направлялся. Он подправил маленький парус и лодка чуть свернула. Сердце его бешено колотилось. Он снова получил шанс на удачу и упускать его не собирался. Теперь он опять мысленно дотянулся до медведя. "Просыпайтесь, сворачивайте лагерь и ждите! Будьте наготове и не отвечайте, иначе вас засекут." Трижды послал Иеро это сообщение на новой волне. Он сделал все, что мог. Ветер гнал его вперед с прежней скоростью. Но облака почти совсем исчезли и даже маленький парус должен был теперь быть виден с достаточно большого расстояния. Он поискал разумы врагов и поразился, как близко оказались их "образы". И, тем не менее, оглянувшись, он не увидел их. Священник уже начал различать детали побережья, но, к своему разочарованию, видел только залитый лунным светом песчаный берег, темный кустарник и более светлые дюны позади него. Не было видно и того островка, что описала Лючара, ни других островков. Неужели он так сильно промахнулся? Наверное. Но, прежде всего главное - выбраться на берег, удрать от преследующих кораблей. Он направил лодку прямо к берегу, находящемуся уже не более, чем в полумили. Тут Иеро почувствовал всплеск эмоций в разумах группы преследователей - его заметили. Он настороженно оглянулся и сам увидел их. Два черных треугольника выросли из сверкающих волн, скрылись и вновь появились. Паруса преследующего корабля были примерно на том расстоянии, что и Иеро от берега. Преследователи наступали на пятки. Но Иеро все же повезло и он понимал это. Его увидели с самого западного из кораблей, левого в ряду из трех судов, и на нем не было машины. Но священник уже чувствовал дрожь на коммуникационных волнах. Нечисть давала всем знать, что его заметили. И Иеро с определенностью почувствовал, что две другие группы разумов начали приближаться. Он проверил, под рукой ли длинный кинжал - на сей раз для себя. Он понимал, что второго шанса на побег у него не будет, и враги на сей раз не собирались брать пленника живым. Иеро оглянулся, подсчитывая свои шансы и прикидывая скорость двухмачтового судна. Оно быстро приближалось и Иеро уже видел черные очертания форштевня и даже лунный отблеск на стволе какого-то орудия Но и берег тоже был очень близок. Иеро уже слышал, как волны разбиваются о землю, и различал на краю песков отдельные пальмы, в свете луны казавшихся выгравированными. Раздался звук "ж-ж-ж", затем еще один. В маленьком парусе таинственным образом разом появились круглые дыры, но грубая ткань, из которой он был сделан, не разодралась в клочья. В планшир с глухим стуком вонзилась стрела, в пяди от его левой руки. "Наверное, из арбалета" - подумал он мельком. Но с этим он ничего поделать не мог и даже не оглянулся, а правил прямо перед собой. Попасть в маленькую лодку из корабля, ночью, при ветре - вопрос удачи, а не мастерства, поэтому об этом не стоило и думать. Его лодка подпрыгнула на первых бурунах и он быстро спустил парус, направляя лодку на берег. У него не было времени поднять шверт, но он ухитрился освободить его так, что балансир свободно поворачивался на оси. Нос лодки клюнул вниз, волна подхватила ее и швырнула на берег. Иеро скрючился посреди лодки, но не выпустил из рук левое весло. Мягко, будто лодчонка устала и хотела отдохнуть, сначала шверт, потом сама лодка заскребли по песку. Священник скинул украденный плащ и теперь держал его свернутым под мышкой. Он спрыгнул с лодки и побежал по колено в воде почти в тот же момент, когда лодка царапнула дно. Вжиканье вражеских снарядов над головой и по бокам ничуть не замедлило его бег. Он с трудом карабкался вверх по какому-то оврагу на дюну, когда позади него взревел улюлюкающий яростный вопль, и он понял, что в экипаже корабля есть и ревуны. Он вскарабкался на вершину дюны и тут только впервые оглянулся. Его суденышко лежало на боку в полосе прибоя, белые волны переливались через борта. Он даже почувствовал жалость: ведь оно действительно его спасло. Сразу за волнами вражеское судно легло в дрейф, в лунном свете видны были черные фигуры, пляшущие от ярости на палубе. Он слабо улыбнулся и подумал, сколько у него еще времени до того, как они высадятся на берег и снова устроят погоню за ним. "Видит Бог, в таком состоянии я долго не продержусь", - подумал он, протирая глаза. Каждый вздох причинял ему боль. Он лег на гребень песчаного холма, трава скрыла его из глаз врагов, но сам он мог следить за ними. Как только он увидит, что спускают лодки, он сразу же броситься бежать. Вражеское судно было больше, чем он полагал, и на нем могло быть душ пятьдесят. Вполне можно было разделиться и высадить десант. Потом среди волн он заметил тощий корпус судна, движимого машиной, которое и взяло его в плен. Оно быстро приближалось с юго-востока. Его острый нос, вздымая белопенный бурун, резал волны как нож. Через несколько мгновений оно остановилось борт о борт с парусным кораблем, покачиваясь на волнах. ОН увидел на передней палубе группу темных фигур и понял, что молниевое оружие вновь ищет цель. Он тут же скорчился и скатился вниз по склону дюны. И увидел, как трава вспыхнула оранжевым пламенем в нескольких ярдах над его головой. "Идиот! Я не отполз вбок с того места, где взбирался по склону!" Он немедленно потрусил прочь от дюн, через пальметто и кустарники, огибая слишком густые, через которые не смог бы продраться. В боку у него резко закололо и он вынужден был перейти на шаг. Все это время он пытался перехватить излучение разумов врагов, но на сей раз столкнулся с новой трудностью. Очевидно, врагов было слишком много и все они прикрывали свои мозги щитом, в то же время концентрируясь на нем. Оказалось почти невозможным разделить их мысли, даже на новой длине волны, о которой они не подозревали. Внезапно до него дошла ясная и чистая мыслепередача, возвысившись, так сказать, над смешавшимися мыслями остальных, как гора над холмами. "Эй, поп, я думаю, ты слышишь меня! Ты знаешь какие-то новые хитрости и мне они нужны. Ты убил еще одного Старшего Брата, это кощунство! и каким-то образом прикончил вождя наших союзников ревунов, это мы тоже знаем. Слушай меня хорошенько, поп! Я С'дуна, Магистр Темного Братства и Посвященный Седьмого круга, клянусь нашей самой священной клятвой убить тебя, да, и самым ужасным образом, какой только изобрету. Я не буду отдыхать ни минуты, пока не добьюсь своего. Я ухожу, но мы еще увидимся!" Иеро уселся в тени кустарника и тупо уставился на залитое лунным светом растение. Он настолько устал, что еще немного физических усилий, и он бы умер, но, с другой стороны, чувствовал себя чудесно. Он ощущал мозги врагов и они не приближались к берегу! И тому было только одно объяснение. Они боялись его, одинокого и обессиленного и боялись отчаянно! Только это могло заставить тяжело вооруженную банду, содержащую, предположительно, свыше сотни душ разъяренной Нечисти, включая помощников и союзников-ревунов, категорически отказаться от преследования. Они и понятия не имели на что он способен и их предводители страшились засады! Священник мысленно хихикнул. Ему только и оставалось, что бодрствовать и держать мозг защищенным, а Нечистые боялись сверхчеловеческой засады, состоящей из одного человека! Наконец, он встал. Сколько мало сил у него не оставалось, их нужно использовать, пока и они не иссякнут. Он сконцентрировался в новом канале на Горме. Должно быть, медведь ждал - он быстро откликнулся. "Полагаю, я на берегу к западу от вас, - послал мысль Иеро, стараясь выражаться ясно. - Вы должны найти меня. Я не видел ваш остров, но я в кустарнике, примерно в четверти мили от дюн. Долго бодрствовать я не смогу и мой разум будет на запоре. Ищите носом и ушами. Враги близко, рядом с берегом, так что не высовывайтесь из-за дюн и стерегите свои разумы! Повторяю, стерегите разумы!" Он упал лицом вниз на песок, последние капли энергии покинули его тело. Если бы кто-нибудь проходил сейчас мимо, тому было бы крайне трудно заметить, что одно пятно тени под большим кустом - твердое, в отличие от других. Сейчас и ребенок смог бы убить его камнем. Он проснулся во тьме. На его лицо капала вода и сначала он подумал, что идет дождь. Потом почувствовал горлышко фляги у рта и понял, что опирается на что-то мягкое, восхитительно пахнущее девушкой. Голова его находилась на груди Лючары и теперь он увидел в нескольких футах от себя медведя, услышал, как тот принюхивается к ночным ароматам. Гигантский лорс смутно вырисовывался на фоне звездного неба. С трудом, потому что ужасно закоченел, Иеро оперся на локоть и взял флягу из рук девушки. Она взвизгнула от восторга и удивления и защебетала. - Ты жив, мы искали тебя весь день и только что нашли тебя, всего несколько минут назад, то есть Горм нашел. Он унюхал тебя и я не удивилась. Я и сама бы смогла. Тебе нужно хорошенько вымыться и я... Иеро высвободил одну руку и крепко зажал ладонью рот девушки, а сам снова отпил из фляги. Он напился, отложил флягу и только тогда освободил рот Лючары. - Мне нужно поесть, - твердо сказал он. - Во время еды поговорим. Но нам ни в коем случае нельзя выходить из леса. Вы видели каких-нибудь врагов на море или здесь, на берегу? Лючара прыгнула к седельным сумкам, висевшим на лорсе, тут же вернулась с едой, но теперь уже пыталась говорить бесстрастно - впрочем, ей это не удавалось. - Как... как ты себя чувствуешь, Иеро? Мы прятались в милях трех отсюда, на берегу залива. Наверное, ты и не смог бы нас увидеть. Ты выглядишь ужасно, а пахнешь еще хуже. - С этими словами она вручила ему копченую рыбу и галету. Между двумя чудовищными кусками он коротко рассказал девушке, что произошло с ним во время плавания. В то же время он рассказывал это же Горму, только мысленно. Это утомляло, но сберегало время. Мысленный рассказ занял всего пару минут и Горм ушел, как только услышал самое важное. Иеро завершил ужин комком пеммикана, объяснив, что ему захотелось сладкого. Потом встал, потянулся и глубоко вздохнул. - Ты не знаешь, как хорошо чувствовать себя здесь, после того черного донжона, - сказал он, вдыхая ароматный ночной воздух. - Манун действительно неописуемо ужасен. Даже сам его воздух пахнет мертвечиной. И на нем ничего не растет: ни даже колючки или кактусов. Она вздрогнула и Иеро оглядел девушку. Лючара была все в том же кожаном костюме, выглядела чистой и опрятной, а в пышной массе ее курчавых волос танцевал лунный свет. Что-то в его взгляде заставило ее попытаться пригладить волосы, она нервно встала перед ним. - Ты знаешь, я скучал, - тихо сказал он, сперва сев, а затем склонившись на локоть. Лючара теперь стояла спиной к нему и, казалось, внимательно рассматривала дюны, залитые белым лунным светом. - Вот как? - произнесла она ровным голосом. - Замечательно, нам ведь тоже не хватало тебя. - Я сказал, я скучал по тебе, - откликнулся Иеро. - Я много думал о тебе. Боялся, что ты попадешь в беду, гораздо больше боялся за тебя, чем за себя, как это ни странно. Она повернулась и священник ясно увидел ее большие черные глаза в свете луны. Девушка помолчала и заговорила. - Иеро, я и в самом деле не беглая рабыня. - И в самом деле, - сказал он, внезапно разозлившись, а почему - он и сам не понял. - Я уже привык к этому восхитительному умозаключению. И мне плевать на это, пусть даже тебе это кажется таким важным. Я только что говорил, как отношусь к своему попутчику, другу, девушке, которая мне нравится, а кем или чем ты была в своей отсталой варварской стране, меня ничуть не интересует. - О-ох, - вздохнула она. - Ты, самовлюбленный, заносчивый мужик! Я-то хотела сказать тебе что-то важное, но теперь я так думаю: лучше бы тебе опять сесть в лодку и убраться на свой Мертвый остров, и, чем скорее, тем лучше! Ты и сам полумертвый, ты и выглядишь, как труп, вырытый из земли, а воняешь еще хуже! - Она разъяренно ушла в ночь, оставив столь же сильно рассерженного священника пялиться ей вслед. Его раздражение быстро прошло и он уныло поскреб голову. "И чего это я разозлился? - удивился он. - Я первым взорвался." Он не осознал, как в нем столкнулись страх перед личными затруднениями с еще более сильными эмоциями. "Что нового?" - окликнул он Горма, потирая грязное небритое лицо. "Все спокойно, - донесся откуда-то поблизости ответ. - Я ничего не чую, кроме обычных ночных тварей. Враги убрались, возможно на тот остров, где ты был." "Жди здесь, - послал Иеро. - Продолжай наблюдать. Я собираюсь искупаться и почиститься." Он медленно подошел к дюнам и еще медленнее перебрался через них. Внутреннее море было пустым и красным под яркой луной. Только легкий ветерок рябил его поверхность. Мысли священника лежали далеко от того, что он видел. Он пытался разузнать что-нибудь новое о врагах. Он внимательно и далеко проверил побережье - ничего, кроме мозгов животных и птиц. Потом Иеро собрал все свои новые силы и далеко, на мили, протянулся разум к тому месту, где должен быть Мертвый остров. На новой ментальной волне искал он злобные разумы, которые должны были там быть, но не нашел ничего! Потрясенный Иеро попробовал еще раз. Бесполезно. Там, над той далекой крепостью, Нечистые выстроили мыслещит. Он нащупал сам остров и даже ощутил на нем разумы, но прочесть в них ничего не мог. Он оказался в положении человека, который пытается что-то разглядеть сквозь грязное стекло запущенного аквариума. За тем барьером он мог ощутить туманные движущиеся формы, но что они делали - оставалось тайной. "Быстро", - нехотя признал он, соскользнул с берега и разделся. Он услышал, как Клац тоже скатывается по песчаному холму за ним. Лорс не собирался больше рисковать. Он не хотел вновь утратить своего хозяина и решил сторожить его. Когда Иеро мылся и брился, он размышлял над новым вражеским щитом. Очевидно, они плохо представляли себе его теперешние силы. Но С'дуна и его команда совершенно уверены, что эта его новая сила существует, и ухитрились нейтрализовать ее за весьма короткое время. Теперь они не могут помешать Иеро узнавать, где они, но полностью преградили дальнейшее проникновение. Лунный свет был достаточно силен, так что он смог, после того, как постирал одежду и сменил белье, нанести красящей палочкой на лицо признаки своего ранга. Иеро стал чувствовать себя в сто раз лучше. Ему лишь не хватало привычного медальона на шее - бесформенный слиток он выбросил. Он пошел обратно к дюнам, Клац зашагал следом. Взобравшись на гребень, он увидел девушку и медведя, карабкающихся с другой стороны. На мгновение кровь в его жилах запульсировала, но он взял себя в руки, правда, с некоторым усилием. "Боже, что происходит со мной?" - удивился он. Девушка в свою очередь смотрела на него достаточно холодно, потом вежливо улыбнулась. У Иеро возникло почти непреодолимое желание проникнуть в ее мозг. "О чем она думает, черт побери? И почему это меня заботит?" - подумал он, мысленно отгораживаясь от очевидного ответа. - Прости, я был невежлив, - неловко произнес он. - Давай отнесем это на счет усталости. - Он и сам почувствовал, насколько неестественен его голос, и проклял себя за неуклюжесть. - Да что ты, Пер Иеро, - легко произнесла она, - видимо я переоценила твои силы и вела себя глупо. Прости меня, пожалуйста! Они смотрели друг на друга, лица их казались застывшими масками. Наконец, Иеро оседлал Клаца, протянул Лючаре руку и помог ей сесть перед собой. Горм бежал впереди и снова они составляли единый отряд. Через некоторое время напряжение покинуло и Иеро, и Лючару. Они больше не разговаривали о том, что произошло недавно между ними, и здравый смысл заставлял их естественно говорить друг с другом о других вещах. Напряженные отношения были отброшены по обоюдному невысказанному согласию, похоронены, но не забыты обоими. Клац нес их вперед пожирающей пространство иноходью. Иеро объяснил, как ему видится дальнейшее развитие событий. - Они прекрасно знают, где мы, - начал он. - Сейчас они несколько меня боятся, но это ненадолго. - Похоже, дела обстоят так. Мы должны обогнуть Внутреннее море или даже пересечь его и оказаться на юго-восточном побережье, возле Нияны - ты там была. Нечистые предупредят всех своих людей и союзников на нашем пути, можешь быть уверена. На моих и даже на их картах по этому берегу нет ничего, кроме значков, обозначающих Мертвые города. Я тоже ищу Мертвые города, но не эти. Хотя бы потому, что они полузатоплены. На карте Нечисти, которую я снял с человека, убитого мной на севере, показано, что Великая Топь и дальше тянется на юг, а в последний раз подходит к Внутреннему морю как раз там, где помечены города. Раньше я думал пройти через болото на север, но теперь у нас нет времени и нет метателя. Мне он был нужен, чтобы отбиваться от огромных болотных тварей. Они ехали при луне до рассвета и все время между ними и морем высились дюны, а потому продвигались вперед медленнее, чем обычно. Клац был вынужден прокладывать путь сквозь заросли кустарника и пальметто, а так же огибать кактусы, и потому не мог развить такую скорость, как на песчаном берегу. Но Иеро не отважился показываться на открытой местности, ведь С'дуна со своей злобной бандой мог налететь на них с моря. Все время Иеро просматривал мысленные волны в поисках ловушки или какого-нибудь предупредительного знака, но волны эти безмолвствовали. Очевидно, Нечистые начали догадываться о его способностях и затаились, не поддерживая мыслесвязь. А это - более всего опасно. Но ночь шла и со временем он уже вовсе не мог нащупать Мертвый остров, отчего стал чувствовать себя чуть лучше. Если уж его новоприобретенных сил не хватает, чтобы дотянуться до них, то и обратное, судя по всему, верно. А еще у него возникло ощущение, хотя он и не мог его проверить, что их новоприобретенный щит был каким-то образом связан с крепостью, с самим Мануном. Несомненно, щит этот создавало какое-то физическое устройство такого же типа, каким пользовался его стражник - адепт Нечисти, механический усилитель ментальных сил. В таком случае, продолжал развивать свою мысль Иеро, установка может быть слишком громоздкой для перевозки. Он только должен избегать крайностей и скоплений Нечисти, конечно, если сможет их обнаружить! На рассвете они укрылись под плотным пологом какой-то пальмы. Иеро снова стал опасаться летучих шпионов, хотя и не видел летающей Нечисти с тех пор, как углубился в болото далеко на западе. Однако, он не был уверен, что в небе никого нет, и даже не отважился воспользоваться глазами птиц, чтобы враги не нашли его след. Он даже не хотел метнуть Сорок Символов из-за того, что был сильно угнетен. Они поели и дремали весь долгий жаркий день. Иеро обшарил все близлежащие деревья и кустарники и нашел то, что ему было нужно - низкорослое прочное дерево с блестящей древесиной, которая зазвенела под ударами мачете. Целый день он отрубал несколько тяжелых ветвей и к вечеру, к возобновлению путешествия, получил то, что хотел. Несколько раз ему приходилось точить мачете и нож, особенно под конец. - Это для лука, объяснил он Лючаре. - Губитель, то есть опытный солдат, должен уметь сделать оружие почти из любого подручного материала. Метателя у меня больше нет, а лучший ему заменой будет, пожалуй, тяжелый лук. Позже, если удастся раздобыть, можно будет взять рога, а еще нужен какой-нибудь металл и перья для стрел. Потребуется некоторое время, но ничего лучшего я придумать не могу. - Ты покажешь мне, как это делается? _ Конечно. У меня хватит материала и на второй лук. Чем лучше мы будем вооружены, тем больше у нас будет шансов. Смотри нужно обстругать ветки. Этот конец так... Ночью, на ходу, объяснить это было трудно, но на следующий день он нарисовал на песке, что нужно сделать, и сейчас они оба стругали свои ветки и при этом дружески болтали. Долгие периоды тишины обычно означали, что они разговаривают с Гормом, который, как правило, лежал и сонно следил за ними. Иеро объяснил, каким ему видится предстоящий маршрут и предупредил медведя, что этот район, видимо, очень опасен и усеян мертвыми городами. К его удивлению Горм отнесся к этому сообщению с некоторым презрением. "На севере я бывал в таких местах, городах вашего человеческого прошлого, - объяснил он. - Они полны злом; там обитает Нечисть, которую вы зовете Крысюками, и другие, но они неуклюжи, у них нет ни слуха, ни обоняния, почти как у вас, - добавил он. - Я не боюсь этих городов." Иеро понял, что юный медведь действительно когда-то отважился забираться в разрушенные города Канды. Но когда он спросил, зачем медведь делал это, тот ответил уклончиво. "Нас посылали старейшины", - мысленно ответил он и больше ничего не сказал. Но священник сообразил, что это было чем-то вроде испытания, видимо, тест на зрелость. Он тут же объяснил Горму, что обширные Мертвые города юга совсем не похожи на заброшенные местности, которые он мог видеть на территории Канды, потому что они в несколько раз больше и, соответственно, в десятки раз опаснее. Тут и Лючара вступила в разговор. - В Д'Алуа тоже есть несколько таких городов, - сказала она Иеро. - Объясни ему, у тебя это получится лучше, чем у меня, что никто, кроме Нечисти, в них не бывает. Там скрываются странные, ужасные твари, каких больше нигде не встретишь. "Может быть, - холодно ответил медведь. - Но нам все равно придется идти туда, так что стоит ли заранее беспокоиться?" - У моего народа есть несколько странных приборов, - сказала Лючара. - Они или очень старые, или скопированы с очень старых, сделанных, как говорят, еще до Погибели. Жрецы и несколько высокородных, которым они доверяют, хранят их. Когда кому-то понадобится подойти поближе к Мертвому городу или одной из пустошей Погибели, тогда берут с собой этот прибор. Он показывает, сохранилась ли там невидимая смерть, вызывающая гниение плоти. - Да, - сказал Иеро с отсутствующим видом, продолжая обстругивать лук. - Я понимаю, что ты имеешь в виду. У нас такие приборы тоже есть. То, что ты называешь "невидимой смертью", на самом деле - остаточная радиация. У нас на севере не умеют создавать ее, но мы о ней знаем. - Он отложил лук и некоторое время смотрел на заходящее солнце, прежде чем продолжить. - Пока ты с нами, тебе такой прибор не понадобится, - улыбнулся он. И Клац, и я умеем физически ощущать ее присутствие. Я полагаю, что этот толстый друг тоже умеет. В ответ на вопрос Горм подтвердил, что хорошо знает, чем грозят жесткие излучения, и легко определяет их источники. Лючара подивилась про себя. Она скорее позволила бы содрать с себя кожу, чем явно выразить свое удивление, но каждая вновь открывающаяся способность ставила Иеро на более высокий уровень по сравнению с ней. В глубине души она чувствовала, что ее гордость своим высоким происхождением - просто последний оборонительный барьер против того, чтобы признать: чужак, не могущий похвастаться обстоятельствами своего рождения, слишком хорош для девушки с варварского юга, несмотря на ее высочайшее социальное происхождение. Иеро был слишком занят своими мыслями, слишком благороден, чтобы тайком забраться в ее мозг, да и в нем самом бушевали противоборствующие эмоции, и потому он не заметил того, что отразилось на ее лице. - Давай-ка еще раз посмотрим на карты, - предложил он. - Мы быстро приближаемся к, по-видимому, отвратительным местам. Ты слышала прошлой ночью лягушек? Они все слышали все усиливающийся хор этих амфибий и все понимали, что это означает. Великая Топь вновь подходила к берегу. Судя по карте Нечистых, сырой мир болот смыкался со значками, означавшими полузатопленные города, и этот район находился неподалеку от них. - Посмотри, если мы все-таки сможем пройти здесь, - продолжал он. - то этот знак на побережье вполне может быть твоей Нияной, Лючара. Видишь ли, я не умею читать этот странный шрифт, которым они пользуются, да и к тому же, зная их, можно предположить, что все названия закодированы. Но смотри, - он ткнул пальцем в волнистую линию, ведущую на восток с юго-восточного побережья Внутреннего моря. - Похоже, эта та самая дорога, которую ты прошла с людьми, взявшими тебя в плен. А это пятно очень похоже на пустыню Погибели. Видишь, здесь такой же значок в кружочке, как и на Мертвых городах. - А вот здесь, за этой пустыней, к югу, еще три города - Мертвые города. Один - совсем рядом с пустыней. Эти три города отмечены на моих картах тоже. Здесь я полагаю начать поиски... того, что мне нужно. - Он свернул карты и заботливо упаковал их в седельную сумку. Они снова пустились в путь в вечернем полумраке. Не только кваканье лягушек стало громче, но и снова появились жужжащие и кусающие насекомые. Противомоскитная мазь у Иеро кончилась и им ничего не оставалось делать, как только терпеть укусы, и только время от времени слышались шлепки, когда насекомые уж чересчур досаждали им. Снова Клацу пришлось шлепать по лужам и грязи. Снова в темноте стали вырисовываться гигантские тростники, сменившие растительность сухих земель, по которым они так долго шли. Всю ночь они шли шагом. Дважды им пришлось огибать широкие водоемы, в которых лопались пузыри болотного газа. Один раз Клац припечатал копытом какую-то бледную змею, гадюку, которая, к несчастью для себя, решила на него напасть. Иеро мысленно прочесывал ночное пространство в поисках опасностей, но сам еще не настолько освоился со своими новыми способностями, чтобы полностью доверять им. Излучение мозга амфибии одно и то же, будь она двадцати ярдов в длину или трех дюймов - и ментальные реакции и эмоциональные будут весьма схожими. Они не производят никаких настоящих "мыслей". Таким образом, если священник попытается установить, не является ли та тварь, на мозговые волны которой он натолкнулся, одним из тех лягушкоподобных чудовищ, которые когда-то чуть было не напали на них, ему остается только взглянуть на окружающее глазами самого животного, и получить, в лучшем случае, туманную картинку, по которой можно будет установить шкалу соответствия. Один раз он и в самом деле услышал рев такого животного, только рев этот донесся издалека. Они остановились, когда первый слабый отблеск рассвета едва окрасил восток. Чуть раньше Иеро приказал Клацу остановиться и сам спрыгнул на землю, чтобы исследовать поверхность, по которой они шли. - Думаю так, - пробормотал он наполовину сам себе. - Здесь не более и дюйма грязи. Я слышал, как совсем недавно копыта стучали по чему-то твердому. - Далее он говорил громче, чтобы и девушка слышала его. - Я думаю, мы идем по дороге или, во всяком случае, по чему-то когда-то сделанному, рукотворному. - "Горм, вернись и скажи, что ты думаешь?" "Люди строили, очень давно", - подтвердил медведь. Они стояли прислушиваясь к хору лягушек и насекомых в темной ночи, вокруг них вились тучи гнуса и москитов. Иеро почувствовал укус пиявки на лодыжке и, посмотрев вниз, увидел, что ноги лорса усеяны этими черными червячками, хорошо видимыми при свете восходящей луны. - Наступает день, - сказал он. - Мы должны отыскать укрытие. - Он объяснил задачу медведю и сам пошел перед лорсом. Скоро решение было найдено. Они обогнули заросли высокого тростника и безо всякого предупреждения перед ними открылось обширное водное пространство, в котором кое-где торчали темные холмы и странные высокие обрывистые островки. Оглядевшись, Иеро заметил неподалеку курган, поросший какими-то растениями. Он вскочил в седло и Горм с лорсом с трудом побрели через грязь - они быстро сошли с твердой поверхности - пока не достигли того места. Клац с чмокающим звуком вырвал себя из грязи - человеку было бы там по шею. Иеро и Лючара спешились. Они оказались на плоском островке грязи, площадке около десяти квадратных ярдов. На нем рос густой кустарник и даже небольшая пальма, а болотных растений не было, значит, островок покоился на твердом основании. Рассматривая странным образом правильные края островка, священник расседлал лорса и принялся сдирать пиявок с его тела. - Я уверен, это древнее здание, - сказал он наконец, срывая последнее резиновое тельце с Клаца и швыряя его в болото. - Мы стоим на плоской крыше. Один Бог знает, как далеко вглубь оно уходит. Это здание вполне могло быть высотой, скажем, со сто человек. Вполне возможно, что грязь и достигает такой высоты. Они попытались защититься от насекомых, насколько могли, а потом все скорчились под пальмой и кустарником - день предстоял тяжелый. На всякий случай, чтобы их не заметили сверху, Иеро срезал несколько ветвей и укрыл ими всех четверых. Им было жарко, грязно и неуютно, зато не увидишь со стороны. По мере того, как день разгорался, их душевные мучения усиливались. По крайней мере, у людей. Клац бездумно объедал все молодые веточки, а Горм ухитрился уснуть, тая свои медвежьи мысли про себя. Но тот ландшафт или, скорее, ватершафт, который расстилался перед ними, трудно было назвать вдохновляющим, несмотря даже на чистое небо и яркое солнце. Внутреннее море исчезло. Повсюду, насколько хватало глаз, была вода, но она была коричневой и недвижимой. Из нее, так и не уходя за грань видимости, торчали руины огромной древней метрополии, гекатомбы по исчезнувшей расе. Некоторые здания были выше самых высоких деревьев. Их первоначальную высоту и представить-то было страшно, ведь сейчас они торчали из немеренных водных глубин. Менее высокие или те, что глубже погрузились в окружающую грязь, казались просто куполообразными островками, покрытыми растениями вроде того, на котором сейчас прятались путешественники. Были и строения промежуточного типа, они тоже величественно возвышались над водой на несколько этажей и только их крыши густо поросли кружевом растений. Даже сквозь растения и через груз тысячелетий виднелись следы разрушений, оставленных невообразимыми силами. Многие здания были разбиты и разрушены, будто одним титаническим ударом, сочетавшем в себе огонь и землетрясение. Большую часть воды покрывали растения: гигантские лепестки лилий и стреловидные водоросли, огромные плавучие листья. Повсюду виднелись огромные стволы деревьев, поврежденных прошедшими ураганами. Некоторые были окутаны лианами и другими ползучими растениями. На многих местах в коричневых стенах зданий чернели провалы окон - там, где их не скрывали растения. Как ни странно, но кое-где на солнце поблескивали осколки невероятно древнего стекла и даже, вероятно, какой-то зеркальный металл. Короче, вид открывался мрачный и печальный, мир смерти и старых руин. С восходом солнца лягушачий хор затих, но насекомые все жужжали и жужжали, хотя, к счастью, их стало гораздо меньше. Других представителей фауны почти не было, разве что бесшумно промелькнуло над крышами зданий несколько стаек каких-то черных птичек. Большие белые пятна на некоторых зданиях напоминали Иеро следы гнездований больших птиц, но самих этих птиц видно не было. Возможно, они были перелетными и сейчас для них не сезон. Священник мысленно прощупал этот район и ничего не обнаружил. В воде и под водой жизни было много, но это были не те формы, которые он мог понять - разума у них не было, а были лишь чувства страха и голода. И все же место это ему не нравилось. Даже при ярком свете дня у него было ощущение, что здесь что-то не так. Весь день они следили за зданиями и водой, но ничего не заметили, кроме возни каких-то маленьких существ в грязи и воде. Солнце клонилось к западу, первые лягушки начали свой концерт, сначала с некоторой неуверенностью, потом все громче. Голоса насекомых тоже усилились и их жужжащие батальоны с новыми силами напали на путешественников. - Давайте убираться отсюда, - священник поперхнулся и выкашлял целое облако мошкары. Они взнуздали Клаца и взобрались в седло. Хотя Иеро и не видел никаких признаков берега, он пытался угадать его направление и вдоль берега обогнуть Затерянный Город. Он был уверен, что вода между зданиями слишком широка и глубока, чтобы пытаться ее переплыть. К тому же, кто знает, что скрывается под водой? Едва они пустились в путь, вернее, едва Горм опустил переднюю лапу с островка, как все они замерли. Хор насекомых и лягушек стих. Над тихими лагунами и древними разрушенными башнями пронесся долгий стон. Не успели они пошевелиться, как он раздался вновь. "Аоу, аоу, ааооуу!", - рыдал и звенел чей-то голос в вечернем воздухе. Трижды звенели эти скорбные ноты, родившиеся в самом сердце какой-то тайны. И наступила тишина. Все четверо напряженно прислушивались и тут робко квакнула одна лягушка, за ней - другая. Вскоре уже весь оркестр старался во всю мочь. - Откуда этот вопль, ты знаешь? - спросила Лючара. - Нет, и Горм тоже не знает. Кажется, довольно издалека, но мне не нравится. Нутром чую, здесь замешан разум. Что-то злобное, зловещее следует за нами и ждет. Побудем здесь еще, я подумаю. Мне не нравится шляться беззащитным по ночам. Может быть, здесь есть Нечисть, скрытая мыслещитом. Ночь сгущалась. Лишь красная линия на горизонте отмечала последний след солнца. Иеро спешился, брови его были нахмурены. "Стоит ли возвращаться? Но куда?" - Он понимал, что ведет себя глупо. Должен быть какой-то план, какой-то более разумный метод поведения, на который он никак не мог наткнуться. "Проклятье!" Он прихлопнул надоедливых москитов, скорее от раздражения, чем от чего-то еще. - Хорошо бы у нас была лодка, - сказала девушка, оглядевшись. - Но для Клаца она должна быть слишком большой. Тогда бы мы, по крайней мере, выбрались из этой грязи. - У нас на севере делают... пресвятая богоматерь, прости мою тупость! - взорвался он. - Делают плоты, плоты для животных, когда нет мостов! И я сидел целый день, уставившись на кучу бревен, еще и обвитых лианами, к тому же! Мне не хватало только одного - чтобы кто-то дал мне хорошего тумака, чтобы я проснулся! За работу! И верно. Поваленные ураганами стволы деревьев лежали повсюду. И возле островка их было много, на ветках некоторых стволов еще оставались листья. Теперь помогал даже Горм. Клац, с помощью лианы, вытаскивал из грязи нужные бревна, а медведь помогал обдирать ветки. Иеро их обрабатывал с помощью мачете, а Лючара связывала большие бревна прочными лианами. Наконец все было сделано. Священник вырезал две двадцатифутовых жерди и пару грубых весел, на тот случай, если вода станет чересчур глубокой для жердей. Сам плот был около тридцати футов в длину и пятнадцати в ширину. Он был невероятно неуклюжим, но, как полагал Иеро, совершенно необходимым. "Я могу плыть", - послал мысль Клац, робко трогая это строение огромным копытом. - Нет, глупыш, - ответил его хозяин. - Опасность таится под водой. Ты поедешь на плоту. Только с крайним напряжением всех сил им удалось стащить громоздкую штуковину с грязи в достаточно глубокую воду, по которой можно было плыть. Огромный лорс спрыгнул с островка на плот и тот мгновенно ушел под воду, но Клац стоял спокойно, и неуклюжее сооружение всплыло и закачалось на поверхности. Священник встал с жердью на корме, Лючара на носу. Медведь улегся рядом с Клацем, которому тоже было велено лечь, и каждый из них смотрел в свою сторону и следил за окружающим. Иеро изо всех сил оттолкнулся и необычное судно со странным экипажем скользнуло в кишащую насекомыми тьму. Путешественники направились прямо к сломанным башням мертвого и разрушенного прошлого. 8. ОПАСНОСТЬ И МУДРЕЦ Гигантский плот оказался еще более неуклюжим, чем представлялось Иеро. И все же, призвав на помощь терпение, его можно было заставить плыть вперед. Главную проблему составляли обширные поля переплетшихся между собой растений, плавающих на поверхности воды. Иеро приходилось нагибаться и прорубать в них проход мачете. В конечном счете он крепко привязал мачете к концу жерди. Теперь резать растения стало легче и он мог не бояться, что кто-то схватит его за руку из-под воды, когда он далеко высунется за край плота. "Что-то плохое рядом! - неожиданно раздался мысленный голос медведя, - Не человек, что-то другое, оно мыслит и - не мыслит." Иеро и Лючара отложили свои жерди. Большой плот лениво проплыл несколько ярдов, пока все четверо напряженно вслушивались в ночь и физическими, и ментальными органами чувств. Но ничего не было слышно, ничего, кроме почти оглушающего хора лягушек и насекомых, попурри из кваканья, звона и стрекота, делавшего обычную речь почти неслышной. "Пропало, - послал мысль Горм. - Плавает быстро, как рыба. Теперь - ничего нет". Священник не стал себя обманывать и утешаться тем, что медведь мог и ошибиться. Бдительность Горма уже несколько раз спасала им жизни. Если его резкое ментальное восприятие что-то отметило, то что-то там было! "Мыслит и не мыслит!?" Не было времени попытаться уточнить, что имел в виду медведь. Обеспокоенный и расстроенный этой неясной угрозой, Иеро осмотрелся, вглядываясь в неподвижную темную воду, близлежащие здания и пятна плавающих растений. Он мимоходом заметил, что с огромных плоских рогов Клаца свисают последние клочья мягкой кожи и скоро лорс сможет пользоваться ими, как боевым оружием. В бледном свете луны ничего не двигалось. В конце концов Иеро дал знак Лючаре и глубоко вонзил жердь в грязь. Громоздкий плот снова скользнул вперед, направляясь к широкому открытому пространству между двумя башнями-развалинами. Лягушки заквакали и умолкли, они таращили холодные глаза с гигантских лепестков лилий на проплывающее мимо неуклюжее сооружение. Как только плот проплыл, концерт возобновился с новыми силами. Попав в тень первых полуразвалившихся монолитов, плот столкнулся с первым серьезным испытанием - грудой переплетшихся каких-то водорослей. Иеро побежал на переднюю часть плота, настоящего носа у плота не было, и принялся рубить водоросли своим мачете, привязанным к концу жерди, а Лючара помогала ему, отталкивая в стороны отрезанные части. К счастью, под водорослями было глубоко и срезанные, они не доставляли больших неприятностей. И все же это была тяжелая работа - ведь приходилось проталкивать плот вперед на несколько ярдов и снова браться за мачете. К тому же, это было только началом. Всю ночь плот медленно продвигался вперед. Черные провалы окон и змеящиеся щели в прогнившей каменной кладке злобно следили за спутниками. Один раз из такой развалины выпорхнула стая летучих мышей и взвилась к лику луны. Все четверо так и подпрыгнули, но кроме этого ничего не происходило, была лишь тяжелая работа. Дважды они врезались в отмели из густой грязи, незаметные под водорослями, и им приходилось сдавать назад и искать другой проход. В лабиринте старого города был извилистый путь. К счастью, каждый раз выбора у них не было - путь был один. А вот когда они пересекли широкое водное пространство, Иеро счел, что это остатки древней площади или парка, дно ушло из-под их жердей. Иеро возблагодарил Бога за то, что тот надоумил его запастись веслами. Вода была такой спокойной, что и с этими подобиями весел они добрались до такого места, где жерди вновь нащупали дно. Как только первые лучи рассвета окрасили небо на востоке, Иеро взглянул на свою спутницу, принадлежащую к роду человеческому, и они оба ухитрились улыбнуться. Они были грязны, покрыты потом, на ладонях образовались волдыри от жердей и, казалось, на теле у них не было и дюйма, не покрытого укусами гнуса и москитов. Но они были живы и здоровы, они покрыли уже достаточно большое расстояние, что само по себе поднимало настроение. - Я не хочу путешествовать днем, особенно здесь, - сказал Иеро вслух. - Смотри, вот там, какое-то наклонное место. Можно провести весь день там, по крайней мере, мы будем отчасти укрыты. День разгорался и стало ясно, что они находятся в одном из многочисленных скверов, как их раньше называл Иеро. С трех сторон ввысь уходили громоздкие и прогнившие каменные строения, испещренные бесчисленными окнами, древними вмятинами и трещинами, черными отверстиями, ведущими в никуда. Здания были увиты лианами. Однако, четвертая сторона рождала большие надежды. Какое-то огромное здание, очевидно, рухнуло под грузом несчетного числа лет и не так уж давно. В результате образовалась груда камней, то тут, то там торчащая холмами из спокойной лагуны. В одном месте рос довольно густой кустарник, вероятно, остатки первоначального строения, а в остальных - только голые камни. Вскоре плот уже лежал в неглубокой бухточке этого холма-островка. Он был покрыт листьями и на первый взгляд казался грудой бревен, сбившихся в одну кучу. Путешественники, двух - и четвероногие, лежали под кустами, прижимаясь друг к другу, покрываясь потом и напряженно ожидая, когда солнце поднимется еще выше и их страдания еще усилятся. "Горм... что за штуковина испугала тебя тогда? - послал мысль Иеро. - Я имею в виду то мыслеизлучение, которое ты уловил, когда мы отправлялись в путь?" "Что-то новенькое, - откликнулся медведь, пытаясь спрятать свой чувствительный нос от тучи москитов. - Что бы это ни было, оно было только одно: злобный разум, быстрый, полный ненависти ко всему миру. Но не человек и не животное, каких я знаю. Быть может... - Пауза, медведь задумался. - Быть может, слегка похоже на лягушку, но разумное!" Пока остальные переваривали услышанное, он добавил: "Оно убралось. Возможно, почувствовало другую добычу." С этим последним сообщением он полностью укрыл свой нос лапами и уснул. Плотный черный мех спасал большую часть его тела от укусов и он, видимо, обладал способностью спать где угодно и в любое время. - Мы должны постоянно нести вахту, - сказал священник девушке. - Попытайся уснуть, а я пока посторожу. - Он стер пот с лица грязной рукой и ухитрился засорить глаз. Он стал тереть его еще сильнее, но Лючара достала откуда-то влажную и относительно чистую тряпочку. Она вытерла глаз Иеро попутно его прочистив. - Ну, вот, - сказала она довольным тоном. - Держи теперь свои грязные пальцы подальше от глаз. Как ты думаешь, что почувствовал Горм, Иеро? Может, ему померещилось? Эта местность у кого угодно вызовет кошмары, даже у медведя. - Она задумчиво оглядела раскинувшийся перед ними ландшафт. Даже теперь, когда солнце стояло уже высоко, молчаливые громадины прошлого выглядели уныло. Зеленые подушки водорослей, лианы, карабкавшиеся по изъеденным временем стенам зданий, деревья и кустарники на крышах - все подчеркивало полнейшее запустение. - Ему не померещилось, - сказал священник. Он старался не обращать внимание на грязное, но, тем не менее, очаровательное личико, которое было так близко, и попытался сосредоточиться на своих мыслях. - Здесь что-то есть и, может быть, много чего. Я не могу ничего нащупать в ментальных каналах, но чувствую, как вокруг носятся мысли, понимаешь? Может, несколько разных видов излучений. Нам нужно быть осторожными, очень осторожными. - "И везучими, очень везучими", - добавил он про себя. Солнце перевалило через зенит и медленно клонилось к закату. Лючара, как и лорс с медведем, наконец уснула. Если не считать звона насекомых, ни на мгновение не прекращавших мириадами нападать на них, не было слышно ни звука. В полуразвалившихся башнях не было птиц, не появлялись они и в чистом голубом небе. Прослушивая все известные ему мысленные каналы, священник не смог уловить ни одной связной мысли. И все же ему казалось, что кто-то неосязаемо и тайно, украдкой, следит за ними. Он нутром чувствовал какую-то скрытую, подспудную деятельность, но не мог ни засечь, ни опознать ее. Только они снова снесли свои пожитки на плот и туда же взгромоздился лорс, как все замерли на месте. Хотя и наступили сумерки, но окружающие здания были ясно видны и нигде не было заметно никакого движения. Лягушачий концерт едва начался. Далеко с востока, оттуда, куда они собирались плыть, донесся тот самый странный вопль, который они слышали прошлым вечером. Лягушки умолкли. "Аоу, аоу, ааооуу", послышался скорбный стон. Он прозвучал трижды, затем вновь наступила тишина, если не считать жужжания насекомых. Постепенно в хор вступили и лягушки, а двое животных и двое их товарищей-людей замерли в сгущающейся темноте, углубившись в свои мысли. - Ах, как я ненавижу это место! - взорвалась Лючара. - Оно совсем не похоже на весь остальной мир. Это мертвая, влажная и ужасная пустошь, населенная стонущими призраками! Город Мертвых! - Она разрыдалась, уткнувшись в ладони. Девушка больше уже не могла сдерживаться. Иеро подошел к ней, обнял и похлопал по спине. Наконец она подняла к нему заплаканное лицо. В ее огромных глазах плавал невысказанный вопрос, на который не было нужды отвечать. Он наклонился и впервые почувствовал горькую сладость ее губ. Но сильные юные руки взлетели и сомкнулись на шее священника. Когда поцелуй закончился, она спрятала лицо в его куртку. Он все еще гладил ее по спине, не говоря ничего и невидяще глядя поверх ее головы в сгущающуюся ночь, не ощущая укусов слепней и москитов. - К чему это? - раздался приглушенный голос у него на груди. - Подарок перепуганному ребенку? - Верно, - согласился он веселым тоном. - Я поступаю так всякий раз, как только встречаюсь с испуганным малышом. Правда, иной раз и на меня это действует. Все это даже может понравиться. Она быстро взглянула на него, подозревая, что над нею подсмеиваются, но даже в сумерках в глазах Иеро можно было ясно прочитать его мысли. Она снова прижалась к его груди, будто то, что она увидела, испугало ее. Они снова помолчали. - Я люблю тебя, Иеро, - раздался тоненький голосок у его груди. - Я тоже люблю тебя, - произнес он почти печально. - И я совсем не уверен, что это хорошо. Более того, я совершенно уверен, что это плохо. Мне поручили такое важное задание, что, если я его не выполню, может рухнуть последняя разумная человеческая цивилизация. Нужна мне эта любовь сейчас, как третья нога. - Он улыбнулся ее вновь появившемуся разгневанному личику. - Но я ничего не могу с собой поделать. - Он крепче прижал к себе гибкое тело. - Победим мы или проиграем, отныне мы останемся вместе. Я буду гораздо больше беспокоиться, если тебя не будет рядом. Она прижалась к нему еще теснее, будто пытаясь слиться с ним воедино. Так они и стояли, позабыв об остальном мире, пока их не разнял мысленный голос, сама бесстрастность которого делала его сардоническим. "Человеческие брачные игры действительно восхитительны. Но мы находимся в слишком опасном месте, чтобы их изучать. В этом-то я совершенно уверен." Слова эти подействовали на людей, как ушат холодной воды. Они чуть