зала... что если это возможно, она приедет ко мне немедленно, или я могу приехать к ней, у нее рядом с домом есть какое-то круглосуточное заведение, она там ни разу не была, но кажется, что там прилично. Я секунды три не мог ничего ответить. Тогда она продолжила. Она сказала, что после моего звонка она хочет только одного - поговорить. Точнее, Она сказала, что хочет говорить. Не поговорить, а говорить.. . И если мне не трудно, и если это возможно... она хотела бы это сделать сейчас. Она говорила, а я посмотрел на свою рубашку, потрогал левой рукой свое лицо, повернул голову и посмотрел на улицу, где на парковке, под фонарем стоял "мерседес"... Я подумал про Макса, который в туалете, наверное, плакал в этот момент... Я еще раз взглянул на свою рубашку... Не знаю, как у меня повернулся язык сказать то, что я сказал в следующий момент. Просто ума не приложу. Я сказал, что сам сейчас приехать никак не могу. Что мой друг Максим ужасно напился, что те хулиганы, про которых я ей говорил, все-таки смогли отобрать у него портфель, где были все деньги и документы. Сказал, что не могу его бросить сейчас, что мы зашли в ресторан только потому, что Максиму стало плохо и он теперь в туалете. Но она беспокоится напрасно, и к нам сейчас тоже ехать не стоит. Я уже собираюсь везти Максима домой. Она слушала тихо-тихо! Потом сказала, что если деньги были в портфеле, то их, наверное, было много. Я сказал, что, действительно, довольно много. Потом мне удалось как-то пошутить. Она тихо посмеялась... невесело. Она попросила позвонить ей, как только я доберусь до дома, и она тогда перестанет тревожиться. Я пообещал... Вот так!!! Ничего ужаснее и вероломнее я в своей жизни не совершал. Я сел на место и уставился на телефон. Потом взял бутылку и, не скрываясь, отпил хороший глоток... *29* Макс вернулся и сел напротив меня. Волосы у него были мокрые, он пригладил их на бок. Лицо его совсем побледнело, он, видимо, умывался холодной водой. - О-о! У нас тоже потери, - сказал Макс, указав взглядом на разбитый фонарик. - Саня, что с тобой еще? Тебя даже на минуту оставить нельзя. Что случилось? Не переживай ты так! Я знаю, где продаются такие же... Я ничего не ответил, я так и сидел. Я не знал, что говорить и что делать. Благо, что принесли борщ. - Борщ!? - удивился Макс. - Надо же! Саня, неужели это ты заказал? Гениально! Оказывается, ты тоже на что-то годишься и что-то понимаешь в этой жизни... Саня, что с тобой?! Я молчал. Я взял перец и стал сыпать его в борщ. Делал я это скорее по привычке, чем из желания улучшить вкус... Макс дождался, когда я закончу, забрал у меня перец и сделал то же самое. - А сметана?!! - громко сказал он куда-то вдаль. - Без сметаны никак нельзя, милая, - сказал он девушке, которая принесла нам сметану. - Саня, коньяк к борщу - это конечно не по-человечески, но... Он отпил коньяку из бутылки, слегка наклонившись, чтобы это не выглядело вызывающе. Отдал мне бутылку. Я сделал один глоток... Макс, скривившись, ждал меня. Мы стали есть борщ одновременно. Борщ был горячий, хорошо приготовленный, настоявшийся и с ясным привкусом чеснока. - Помню, мне бабушка всегда говорила, что борщ нужен для крови, - пытался расшевелить меня Макс. - И я старался съесть его побольше, думал, что нужно много крови, что чем ее больше, тем лучше. В ресторане негромко звучали старые американские песни, по стенам висели фотографии и картинки машин, женщин и артистов пятидесятых годов. Вот это были люди! Вот это были машины! А мы ели борщ. Мы доели его. И надо было идти. Все! Нужно было уже точно идти... спать. - Вот, Саня, теперь думаю перебираться в Москву. Хотел с тобой посоветоваться на эту тему. Как думаешь, стоит мне попробовать? - Макс, дело твое. Ты же уже решил? Правильно?! - Нет, неправильно, я еще ничего не решил... - Тебе только так кажется, что не решил. На самом деле, если ты об этом заговорил - все, скоро будешь здесь. - А ты считаешь, что не надо? - Макс, я же говорю, дело твое. Отговаривать тебя не буду. Только, пока ты не сорвался, запомни: там, дома, у тебя есть ощущение, что всегда можно уехать... и есть направление, куда ехать. А тут этого ощущения не будет. Отсюда ехать некуда! А в остальном?... Без сомнений, можешь ехать. Только здесь предел, Макс... - Понятно! Здесь предел, а там одиночество. Представляешь, я там почти всех знаю, полгорода знакомых. И именно от этого так одиноко! - Здесь, Макс, одиночество такое!!! Тебе такое и не снилось! Чем больше город, тем сильнее одиночество. А это же самый большой город, - сказал я и покачал головой. - Он для меня слишком большой, Макс! Слишком! Я-то думал, что здесь уже прижился, разобрался... А вот тут влюбился!... Это такое чудо, Макс! Город же невозможный, ужасный город. Он такой большой! И очевидно, что мы с Ней не должны были здесь встретиться! Вероятность встречи близка нулю. Почти ноль! А вот случилось! И из-за того, что это случилось здесь, в этом огромном городе - это такое чудо... А я не справляюсь. Сил у меня не хватает... Здесь все слишком! - Зато, Саня, здесь время бежит быстрее, чем в родных краях. Значит, быстрее все пройдет, быстрее устаканится. Я тоже хочу сюда переехать, чтобы побыстрее... ну... Короче, чтобы побыстрее отболело. Не переживай, время работает на тебя. - Если бы! Макс, кто я такой, чтобы время работало на меня!? Кто я такой?! Ты меня не спрашивай ни о чем, пожалуйста. Кто я такой, чтобы тебе что-то советовать?! Только знаешь, Макс, здесь с этим можно жить. - С чем, Саня? - С тем, что я понял, что я никто... Погоди, - попросил я Макса. - Девушка! Можно сделать музыку громче? - Извините, нельзя! - Ночь, девушка. Нет же почти никого! - Простите, нам не разрешают. Я не могу... - Понял, извините! - Я встал и пошел ближе к источнику звука. Звучала песня, которая была мне сейчас нужна. Я даже знал слова этой песни по-английски. Я понимал припев и почти все слова... "Возьми мою руку, возьми всю мою жизнь за то, что я смогу сказать..." Я подошел к колонке и встал. Конечно, я был пьян, нога болела, и усталость пересекла пределы допустимого, но я подошел твердо и стоял прямо... Макс тоже подошел. Он встал слева и слушал. Мои глаза наполнились слезами, от этого все очертания и лучи электрического света поплыли. - Макс, спасибо, что ты приехал! Как же я тебя люблю, дружище! Как я устал! Я больше не могу!! - Я, Сань, тоже тебя так люблю! Так люблю!!! Саня, я тоже устал. Я тоже больше не могу... Он обнял меня за плечо, я опустил голову и прижался виском ко лбу Макса (он ниже меня). Я зарыдал бесшумно, но свободно. Макс плакал одними глазами. Песня звучала еще больше минуты. *30* Мне понравилось, как я сказал Максу: "Кто я такой, чтобы время работало на меня?" Я помню, как я впервые почувствовал время. Мне было немного лет. Девять или десять. Летом в августе я сидел во дворе. Мы с родителями уже вернулись с отдыха в Родной город, а мои друзья еще нет. Во дворе было тихо и пусто. Деревья покачивались, листья на них были большие, трава пыльная и высокая. Стояла жара. Даже в городе стрекотали кузнечики. Я сидел на скамейке и скучал. Потом я посмотрел в небо. Оно было просто голубое, без облаков. Высокое, летнее небо. В нем таял след от самолета, а еще другой самолет пересекал небо надо мной и оставлял свой белый след. Я опустил глаза, и принялся ковырять пальцем скамейку. От нее было приятно отколупывать краску. Я вспомнил, что скамейку красили в прошлом году, тоже летом. Мы с друзьями стояли и смотрели, как пожилой худой дяденька медленно красит ее, и она чудесным образом превращается из грязно-зеленой в синюю. А теперь я сидел и легко отколупывал целые лепестки уже потрескавшейся и постаревшей синей краски. Когда я снова поднял глаза в небо, самолет уже пролетел и оставил белый след, а старый след распался на куски и почти растаял. Я почувствовал, как движется время... Скоро пойдут дожди, потом зима, потом будет таять снег... Я понял, что мне это не нравится, что от этого становится невесело... И еще я понял, что я с этим сделать ничего не могу, но на следы от самолетов смотреть приятно. Я это запомнил отчетливо, потому что это понял и почувствовал тот Я, который не меняется. Там, на скамейке, сидел тот же самый Я, что стоял, слушал песню и плакал. Все остальное во мне менялось - вес, рост, интересы, желания... А что-то не менялось... И вот это ЧТО-ТО смогло почувствовать время, смогло полюбить эту песню, и вообще полюбить... Мы еще немного посидели, выпили еще чаю, колу мне почему-то так и не принесли, но я не хотел о ней напоминать. Макс наотрез отказался ехать ко мне. Коньяк мы допить не смогли, осталась добрая треть бутылки, но уже не лезло. Потом мы расплатились, оставили щедрые чаевые и вышли на воздух. Фонарик и бутылка остались на столе... Своими движениями мы напоминали каких-то ракообразных в рыбном магазине, которые еще вполне живые, но их положили на лед, и им не особенно хочется привлекать к себе внимание покупателей. Снег совсем прекратился. На парковке возле ресторана стояли три машины, в том числе и наш "мерседес". Его двигатель работал, в салоне горел свет. - Ну что, Саня, завтра, вернее, уже сегодня, спать буду часов до трех, если родственники позволят. - Так поехали ко мне! Сколько я могу тебя уговаривать? Не упрямься, Макс. - Нет уж! На сегодня мне тебя хватит. Мне вообще на сегодня хватит. Кстати, а сколько будет стоить доехать отсюда... ну, туда, ко мне? Я сказал предельную сумму. Макс покивал головой. Протянул мне руку, я пожал ее. - Пока, Саня, - сказал он. - Тебя довезут, - он мотнул головой в сторону "мерседеса". - Проснусь - позвоню тебе. Держись... - Он пошел в сторону Садового кольца, где было легче поймать машину. Мне так не хотелось расставаться с ним! Было странное ощущение, что мы больше не увидимся никогда. Макс медленно шел по снегу, а мне хотелось остановить его или пойти с ним... Он прошел шагов пятнадцать, остановился под уличным фонарем, открыл свой портфель, достал маленький сверток... Я узнал его. Это была недокуренная сигара, завернутая в салфетку. Он бросил сверток в снег, потом пошарил в портфеле рукой, застегнул его... Макс бросил портфель на снег и пошел дальше. Он не отбросил портфель в сторону, он просто разжал пальцы, портфель выпал из его руки, а он пошел к дороге. Я пошел было в другую сторону... Приморозило. Я наглухо застегнул пальто и поднял воротник, потом сделал несколько шагов, остановился и оглянулся на "мерседес", постоял несколько секунд и зашагал к этому автомобилю. Через лобовое стекло я увидел, что Михаил спит за рулем. Он сидел в расстегнутом пальто, откинувшись на спинку сиденья. Голова его была запрокинута, рот приоткрыт, на руле лежала газета, на носу у него были маленькие очки. Я подумал еще немного и постучал в стекло кулаком. Он спал крепко, я постучал сильнее. Михаил вздрогнул всем телом, резко сел прямо. Он явно не сразу сообразил, где он, и что происходит. Через мгновение он сорвал с лица очки и сел, как ни в чем не бывало. Так ведут себя молодые солдаты, застигнутые спящими на посту, или студенты, уснувшие на лекции... дескать, я не спал... Я улыбнулся тому, что увидел. Я постучал еще раз. Он опустил стекло до середины. - Что вам нужно? - холодно спросил он. - Чего вы хотите? - Мне, собственно, ничего не нужно. Я ухожу. Максим так уже уехал. Я тоже собираюсь ехать домой. Увидел, что вы спите, подумал, что вам, наверное, неприятно будет проснуться здесь... А нас нет. - Я пожал плечами. - Вот, решил вас разбудить, и все. И больше ничего. Михаил потер лицо руками, отпил немного минеральной воды из бутылки. - У вас нет сигарет? - спросил он. - Нет, я не курю. Он покивал головой. - Садитесь, я вас отвезу домой, только заедем по дороге я заправлюсь и куплю сигарет. - Извините, я с вами не поеду, это исключено. - Да не бойтесь вы, все равно... - Я не боюсь. Просто, это точно ни на что не будет похоже. Сами подумайте, - я говорил очень спокойно, - я сейчас еду домой. Правда домой! Если вы не верите, можете, конечно, ехать за мной. Но лучше езжайте восвояси... А сигареты можете купить здесь. В ресторане продадут, если... Он не дослушал меня. Темное стекло поднялось, Михаил выключил в машине свет и как бы исчез. Я снова пожал плечами, развернулся и пошел к проспекту ловить машину. Я шел, шел... Но никто не преследовал меня. *Глава последняя.* Я поймал машину, и мы поехали по затихшему городу. Затихшему, в смысле, уснувшему... Светящихся окон почти не осталось. Субботнее утро готовилось подарить Москве немного тишины и безлюдья. Снегоуборочные машины работали во всем городе... Когда мы проезжали по Якиманке, там на эвакуатор грузили истерзанный автомобиль... "вольво". На дороге везде виднелись осколки стекла и пятна от какой-то технической жидкости... Скорее всего масла. - Страшная авария была, - сказал водитель. Он говорил с сильным кавказским акцентом, - человек пять погибло сразу. Я сам чуть-чуть здесь не разбился. Страшно ездить стало. Все с ума сошли. Я посмотрел на него. Аккуратный такой, черноволосый мужчина лет сорока. В машине сильно пахло каким-то сладким ароматизатором воздуха. На пальце у водителя был большой золотой перстень-печатка. Я отвернулся. Больше я уже не мог говорить. Я ехал домой. Все, что я смог сказать за сегодня, я уже сказал. Улицы были пустынны, когда мы останавливались на светофорах, я оглядывался. Преследования не было. Я оглянулся так три раза, а дальше ехал спокойно. Хотя и без того был спокоен. - Спасибо, - все, что смог сказать я, когда расплачивался и выходил из машины... Я зашел домой и сразу вспомнил о своем обещании. Надо было сказать еще слова... Обязательно! Я набрал ее номер... Она ответила не сразу. Я разбудил Ее. Она говорила хриплым, заспанным и каким-то беззащитным голосом. - Але, - сказал я, - ну вот я и дома. Все в порядке. Не волнуйся. Ты спала? - Да, я уже уснула. - Прости, пожалуйста, но я только что добрался. Вот звоню, как обещал. - Спасибо... Я волновалась. - Ну что? Я утром звоню? - Конечно! Но только давай не очень рано. - Хорошо. Давай, кто первый проснется - тот и звонит. - Но только не раньше двенадцати, ладно? - Договорились, милая. Целую! Прости за беспокойство. - Целую! До сегодня... - До сегодня! - сказал я и отключился. Я сказал ей "милая"! Я сказал это и не почувствовал, что произошло какое-то событие. Сказал спокойно. Это слово вылетело из меня легко... Я включил свет везде... Пальто оставил в прихожей, пиджак бросил в кресло с мыслью: "Надо не забыть вытряхнуть осколки фонарика из кармана"... Я пошел в спальню, к велотренажеру, чтобы повесить на него рубашку. Платок я уже снял с шеи и хотел его повесить там же. Я расстегивался на ходу... На велотренажере уже висела рубашка, и не одна, а штуки три... одна на другой. "Надо устроить стирку, - вяло подумал я. - Вот в воскресенье и устрою". У меня много рубашек, но в шкафу висела сейчас последняя, светло-розовая, хорошая, но последняя... Я помнил, что утром заглянул в шкаф, там были белая и розовая рубашки. Я взял белую, а про розовую подумал, что это будет слишком... Я редко носил ее, поэтому она и осталась последней. "Теперь придется надеть", - решил я. А что было еще делать, она же была последняя чистая рубашка в моем доме. Остальные лежали в корзине возле стиральной машины в ванной комнате, висели на стульях, на велотренажере... Рубашку дольше одного дня не поносить... Больше дня - никак. Может быть, кто-то носит, но я не могу. Я постоял несколько секунд, раздумывая, потом повесил поверх несвежих рубах свой синий платок, а усталую, замызганную белую рубашку я даже не повесил, а бросил ее... Когда чистил зубы, я вдруг замер со щеткой во рту и какое-то время безо всяких мыслей рассматривал свое лицо и туловище, которое отражалось в туалетном зеркале по пояс. "Ничего", - не подумал, а скорее беззвучно сказал я. По утрам я почти никогда не заправляю постель. "В воскресенье сменю белье", - твердо решил я, взбил подушку, встряхнул одеяло, выключил свет и лег. Тело не поверило такому счастью... Остался невыключенным свет в прихожей. Это было видно... Сначала я решил наплевать, но через минуту пошел выключать его. Хотелось уснуть без раздражения... В прихожей на полке я увидел телефон. Я взял его в руку, постоял... и набрал Макса. Долго никто не отвечал. Потом я услышал сильно заспанный и сердитый женский голос. - Алло! Алло! - сказала женщина. - Кто это? Говорите. - Простите, а Максима я могу услышать? - Вы с ума сошли! Вы знаете, который час? - Извините, Бога ради! Я его друг, я звоню на его номер, беспокоюсь, доехал ли он... - Доехал, доехал! Куда он денется? Спит вот одетый. Сейчас раздевать его буду. Вы весь дом перебудили, а ему хоть бы что. Спите тоже уже! Все в порядке... с вашим драгоценным Максимом. - А вы его тетя? - для пущей верности спросил я. - Нет! Я его дядя! Ну что вы глупости спрашиваете! Молодой человек, заканчивайте допрос. У вас все? - Все! Все!! Спасибо! Извините, пожалуйста, простите... - Все так все! До свидания. Пошли короткие гудки. Я лег в постель, принял свою любимую позу, подушка обняла мою голову, одним глазом я взглянул на синий свет, который ложился на ткань наволочки... падал из окна и ложился на подушку... Я закрыл глаз. С рассветом ветер усилился, он нес песок, и этот летящий песок был похож на странный туман. Пришлось даже надеть специальные очки. Пока Макс спал, я подготовил отправку документов, добытых у врага, и раненого разведчика. В моем взводе оставалось четырнадцать человек, я приказал уходить всем. Солдаты не понимали и отказывались оставлять меня... Но я назначил старого сержанта старшим во взводе, приказал доставить важные документы любой ценой, объяснил, что раненого нужно будет нести попеременно, а двигаться им придется очень быстро. Времени у них, до того, как за ними выйдет погоня, часа два-три, не больше. - К тому же, пулемет всего один, - сказал я перед строем, - так что нет смысла вам оставаться. Вы со своими карабинами тут много не навоюете. Ступайте и не думайте про меня. - А как же лейтенант? - спросил сержант. - Пусть поспит еще. Он решил остаться. Если он так сказал, его отговаривать бесполезно, а приказать я ему не могу... Все, братцы! Некогда больше болтать, - сказал я своим солдатам. - Ступайте! Удачи! - Возьмите, сержант, - я сунул ему в руку конверт. - Здесь мой письменный приказ вам... отступать. Мы обнялись... Макс спал в палатке и не обращал внимания на то, как она громко хлопала на ветру. Я дал ему еще поспать, а потом разбудил его. Мы сварили кофе из остатков воды и пригоршни кофе. Получилось крепко. Мы молча выпили этот кофе, потом я разлил виски в два маленьких походных стальных стаканчика... Мы закурили сигары, и смаковали виски минут десять. Виски кончился, и мы пошли к пулемету. Ветер раздувал огоньки наших сигар и уносил дым моментально. На флагштоке бился флаг. От моей сигары оставалось сантиметра три, когда сквозь завесу песка мы увидели тени наступающих. Они приближались, я навел на них пулемет. Как-то жутковато было сделать первый выстрел. Макс похлопал меня по плечу, я посмотрел на него, он тоже докуривал сигару, держа окурок в левом углу рта. Он улыбался. Макс подмигнул мне, щелкнул карабином, вскинул его и деловито прицелился, потом нажал на курок. Один силуэт упал. Тогда я нажал на гашетку пулемета... Наступающие сразу стали стрелять. Пули засвистели. Какие-то впивались в мешки с песком, какие-то пролетали совсем близко... Мы стреляли... Макс редко, прицельно и точно, я короткими очередями... Мои солдаты, те, что уходили... может быть, еще какое-то время слышали беспорядочную стрельбу, и среди этой неразберихи выделялись отдельные сухие выстрелы максова карабина и жужжащие очереди моего пулемета. Некоторое время они могли это слышать, если ветер доносил до них звуки боя...... Кто-то же должен был это слышать..........