ные бризы
с  его  благожелательных склонов.  Тогда  Тарси Зало, высший пророк Млидина,
вырезал  из большого сапфира сотого городского Бога, и тут же на Моура Нэват
Боги  склонили головы,  сказав:  "Чаша позора теперь  переполнилась". И  они
больше не смотрели на Млидин и больше не удерживали лавину на привязи, и она
с воем понеслась вниз.
     Над Средним  Городом Млидин  теперь лежит огромная  куча  камней, и  на
камнях построен новый город, в котором  обитают люди, не ведающие  о  старом
Млидине.  А Боги все  еще восседают  на Моура Нэват. И в  новом  городе люди
поклоняются высеченным из  камня Богам, и число Богов, которых они создали -
девяносто и  еще девять. И я, пророк,  нашел замечательный камень и иду ныне
придать ему сходство с божеством, пред которым мог бы пасть ниц весь Млидин.



     Тайна Богов


     Зини Моэ, маленькая змейка,  увидела прохладную реку, сверкающую  перед
ней вдалеке, и вознамерилась по горячему песку добраться до потока.
     Алдун, пророк,  вышел из пустыни и шел  по берегу реки к своему старому
дому.  Тридцать  лет минуло  с  тех пор,  как Алдун оставил  город,  где  он
родился,  дабы провести  жизнь в  тихом месте, где  он мог бы раскрыть тайну
Богов. Имя его дома было Город у Реки, и в том городе многие пророки учили о
многих Богах, и люди создали для себя множество тайн, но все это время никто
не  узнал  Тайну  Богов. И  при  этом никто не мог  устремиться  на  поиски,
поскольку при любых разысканиях люди говорили о нем:
     "Этот человек грешен, поскольку  он не воздавал почестей Богам, которые
говорят с нашими пророками при свете звезд, когда никто не слышит".
     И Алдун постиг,  что разум  человека подобен  саду,  его мысли  подобны
цветам, а пророки его  городов - садовникам,  которые сеют и  срезают цветы,
садовникам,  которые  сделали садовые дорожки ровными и прямыми, и только по
этим  дорожкам разрешено бродить душе человека,  чтобы садовники не сказали:
"Эта душа согрешила".  И  садовники выпалывают с  дорожек  все  прорастающие
цветы, и в саду  они срезают все цветы, которые становятся высокими, говоря:
"Это обычно",  и "это  записано", и "это было  всегда"  или  "этого не  было
прежде". Поэтому  Алдун увидел, что  в том городе не сможет он постичь Тайну
Богов. И Алдун сказал людям:
     "При начале мироздания Тайна Богов была ясно записана по всей земле, но
ноги  многих пророков  истоптали  ее. Ваши пророки - все истинные люди, но я
ухожу в пустыню, чтобы найти то, что более истинно, нежели ваши пророки".
     Поэтому Алдун удалился в пустыню; и в шторме  и в тиши он  искал  много
лет. Когда гром грохотал над горами, окружавшими  пустыню, он искал  Тайну в
громе,  но Боги  не изрекали ее в  громовых  раскатах. Когда голоса животных
нарушали тишину под звездами, он  искал тайну там, но Боги не изрекали Тайну
в голосах животных. Алдун  старел, и все голоса пустыни говорили с  Алдуном,
кроме голоса Богов. Но однажды ночью он заслышал Их шепот за холмами. И Боги
шептались друг с  другом;  обратив  Свои лица  к земле, все  Они  плакали. И
Алдун,  хотя он еще не видел Богов, видел, как поворачиваются Их тени, когда
Они  возвращались к  огромной расселине между холмами; и там, стоя у входа в
долину, Они сказали:
     "О, Утро Заи, о, старейший из Богов, вера в  тебя исчезла, и вчера твое
имя произнесли на земле в последний раз".
     И  обратившись к  земле, они все  снова зарыдали. И Боги  сорвали белые
облака  с неба и  закрыли  ими  тело  Утра Заи и вынесли его  из  долины  за
холмами, и прикрыли горные пики снегом, и ударили по их вершинам барабанными
палочками, вырезанными  из  черного  дерева,  творя  панихиду Богов.  И  эхо
перекатывалось, уходя, и ветры выли, потому что вера прежних дней ушла, и  с
ней отлетела душа  Утра Заи. Так,  пройдя через  горы, Боги  шагнули в ночь,
неся Их мертвого отца. И Алдун  следовал за  ними. И Боги  пришли к  большой
ониксовой  гробнице,  которая  опиралась  на четыре  рифленых  столба белого
мрамора,  вырезанные из четырех  гор, и  там Боги возложили Утро Заи, потому
что старая  вера пала.  И  там  у могилы  Их отца Боги  заговорили, и  Алдун
услышал  Тайну Богов, и она  показалась ему совсем простой; человек мог бы с
легкостью разгадать ее - и все же не разгадал. Тогда восстала душа пустыни и
бросила на могилу свой венок забвения, сотворенный из текучего песка, и Боги
направились через горы домой в свой пустынный край. Но Алдун оставил пустыню
и  путешествовал много дней, и наконец достиг реки, которая текла на окраине
города, направляясь к  морю, и шагая вдоль берега,  подошел к своему старому
дому. И жители Города у Реки, завидев его издалека, воскликнули:
     "Нашел ли ты Тайну Богов?"
     И он ответил:
     "Я нашел ее, и Тайна Богов такова..."
     Зини Моэ, маленькая змейка, увидя фигуру и тень человека, преграждающую
путь  к прохладной реке, приподняла голову и  ужалила один  раз. И Боги были
довольны Зини Моэ и назвали ее защитницей Тайны Богов.




     Южный Ветер

     Целую вечность  назад два игрока  сели, чтобы разыграть  партию, и  они
сделали Богов фигурками  для своей игры, а игровым полем они сделали небо от
края  до края,  где  клубится  пыль; и  каждое  пятнышко пыли  было миром на
игровой доске. И  игроки были одеты, а их лица скрыты, и одежды и вуали были
схожи,  и  звались  они Судьба  и Случай. И пока они  играли  в свою игру  и
передвигали  Богов  сюда  и туда  по доске, вздымалась пыль, и сияла в свете
глаз игроков, который проникал сквозь вуали.
     Тогда сказали Боги: "Взгляните, как Мы смешиваем пыль".
     По воле случая  или  по воле судьбы  (кто знает?)  Орд, пророк, однажды
ночью увидел Богов, когда Они шагали  по  колено в  звездах. Но когда пророк
воздавал  Им  почести, он увидел, как  игрок,  казавшийся  огромным  над  Их
главами, протянул  руку, чтобы сделать свой ход.  Тогда Орд, пророк,  понял.
Если  бы  он  промолчал, все  могло еще сложиться  хорошо  для Орда, но  Орд
отправился по земле, выкрикивая всем  людям: "Есть власть превыше Богов".  И
Боги услышали это. Тогда  сказали  Они: "Орд  видел". Ужасна месть Богов,  и
жестоки  были Их глаза, когда  Они коснулись головы Орда и  выхватили из его
разума все знания о  Себе. И тогда  душа человека отправилась  в бесконечное
странствие, чтобы найти для себя Богов, но нигде не могла их  обрести. Тогда
из Сна Орда о  Жизни Боги  стерли луну и звезды,  и  в ночи он видел  только
черное небо и не видел больше огней. Затем Боги лишили его, ибо Их месть еще
не свершилась, птиц и бабочек, цветов и листьев, насекомых и всех мелочей, и
пророк наблюдал мир, который был  странно изменен, но все же не знал о гневе
Богов. Тогда  Боги сделали так, чтобы пророк больше  не видел родных холмов,
всех приятных лесов на их  склонах и далеких полей; и в этом сужающемся мире
Орд все  бродил  и бродил,  теперь  видя совсем мало,  и его  душа  все  еще
блуждала, ища каких-нибудь Богов и не находя ни одного.
     Наконец, Боги забрали поля и  реку и оставили пророку только  его дом и
большие вещи,  которые были внутри него.  День  за  днем Они ползали  вокруг
него, натягивая клубы  тумана между  ним и знакомыми вещами, пока наконец он
вообще не утратил зрения, став слепым и не сознающим гнева Богов. Тогда  мир
Орда стал только миром звуков, и  только  слушая, он  соприкасался с вещами.
Все,  что  он  получал  в течение дня - только отзвуки песни  с холмов,  или
далекие голоса  птиц, или звуки  потока, или падающие  капли дождя.  Но гнев
Богов не  исчез,  когда увяли цветы, он  не был укрыт зимними снегами, он не
растворился в ярком сиянии лета, и однажды  ночью Они забрали у Орда мир его
звуков,  и он  проснулся  глухим. Но человек может разбить  пчелиный улей, а
пчела со всеми своими собратьями может его построить вновь, не зная, чем был
поражен улей и когда  будет нанесен по нему следующий удар. Так и  Орд вновь
построил  для себя мир из старых воспоминаний и укрыл его в прошлом.  Там он
возвел города из прежних  радостей, и там построил  огромные дворцы, и своей
памятью как ключом открыл он золотые замки и все еще сохранил мир, в котором
мог  жить, хотя Боги и забрали у него мир звуков и  всю зримую вселенную. Но
Боги не отказались от мести, и Они похитили его мир былых вещей, забрали его
память и закрыли дорожки, которые уводили в прошлое, и оставили его слепым и
глухим и лишенным памяти  среди людей, и заставили всех людей запомнить, что
таков пророк, когда-то сказавший, что Боги ничтожны.
     И наконец  Боги забрали его  душу, и из нее  Они  слепили  Южный Ветер,
чтобы  он  вечно блуждал  по  морям и не обретал покоя; и Южный Ветер хорошо
знает, что он  когда-то, давным-давно, постиг некую  истину, и он стонет над
островами  и кричит южным берегам: "я знал!", "я знал!".  Но все спит, когда
говорит Южный Ветер, и  никто не замечает криков о былом знании, предпочитая
отдых  и сон. Но тем не менее  Южный  Ветер,  зная,  что он о чем-то  забыл,
продолжает кричать: "я знал", стремясь, чтобы люди проснулись  и отправились
на поиски этого нечто. Но  никто не внемлет печали Южного  Ветра даже тогда,
когда он приносит слезы  с Юга, так  что, хотя  Южный Ветер  вновь  и  вновь
кричит и никогда не отдыхает, никто не замечает этого, и Тайна Богов надежно
укрыта. Но дело Южного Ветра  связано с Севером, и говорят, что когда-нибудь
настанет  время, когда  он  преодолеет айсберги,  переплывет ледяные  моря и
достигнет  полюса, где покоится Тайна  Богов. И игра  Судьбы  и Случая тогда
внезапно прекратится, и Тот,  который утратил все, исчезнет навеки, и Судьба
или Случай (как знать, кто из них победит?) смахнет Богов с игровой доски.



     В Земле Времени

     Карнит, Король Алатты, сказал своему старшему сыну: "Я завещаю тебе мой
город Зун с его  золотыми  карнизами, под которыми гудят пчелы.  И я завещаю
тебе  землю  Алатты  и  все  другие  страны,  которыми  ты сможешь  достойно
обладать, ибо три огромных армии, которые я оставляю тебе, могут с легкостью
занять Зиндару, и наводнить  Иштан, и уничтожить границы  Онина, и разрушить
стены Йана,  и кроме того завоевать меньшие страны - Хебит,  Эбнон и Кариду.
Только  не выводи свои армии против Зинара и никогда  не пересекай Эйдис". С
этими  словами на  устах умер в  городе  Зун,  что  в Алатте,  под  золотыми
карнизами, король Карнит, и его душа понеслась туда, куда  отправились  души
его предков, древних Королей, и души их рабов.
     Тогда  Карнит  Зо, новый Король, надел  железную корону  Алатты,  потом
спустился   на  равнины,  которые  окружают  Зун,  и  пришел  к  своим  трем
могущественным  армиям, готовым выступить в  бой против Зинара, находящегося
за рекой Эйдис.
     Но  новый  Король  возвратился от  своих  армий,  и всю ночь в огромном
дворце, сжимая в руках свою железную корону, размышлял  о войне; и незадолго
перед рассветом,  обратясь к  востоку от  города Зун и от полей  Алатты,  он
смутно разглядел через дворцовое окно далекую долину, ведущую к Иштану. Там,
пребывая  в задумчивости, он завидел  дым,  высоко  и прямо возносящийся над
маленькими  домами на равнине  и в  полях, где  кормятся овцы.  Позже встало
солнце, сияя  над Алаттой  так  же, как оно сияло  над  Иштаном,  и началось
движение возле домов и в Алатте, и в Иштане, и петухи запели, и люди вышли в
поля среди блеющих овец; и Король  задался вопросом, иначе ли поступали люди
в Иштане.  И  мужчины и женщины встречались,  отправляясь на работу, и звуки
смеха разносились над улицами и полями; глаза Короля были обращены к Иштану,
а дым возносился прямо вверх от  маленьких  зданий. И  солнце восходило  все
выше, сияя над Алаттой и Иштаном, призывая цветы пошире распахнуть лепестки,
призывая птиц петь, а мужчин и  женщин - говорить. И на базаре Зуна пришли в
движение караваны, которые намеревались отвести товары в Иштан, и чуть позже
прошли  верблюды, прибывшие в  Алатту под звон множества колокольчиков.  Все
это видел Король, обдумывая многое из того, о чем он никогда  не задумывался
прежде. На  западе, в Агниде, хмурились далекие горы, охраняя реку Эйдис; за
ними обитали в холодном краю жестокие люди Зинара.
     Позже  Король, объезжая рубежи своего нового королевства,  достиг Храма
Древних  Богов.  Там  он  увидел,  что  крыша разрушена,  мраморные  колонны
сломаны, высокие сорняки заполонили во внутреннее святилище, и Древние Боги,
лишенные поклонения и жертв, отвергнуты и забыты.
     И Король  спросил  членов совета, кто низверг этот храм богов и вынудил
Самих Богов в таком унижении покинуть святыню. И они ответили ему:
     "Это сделало Время".
     Затем  Король  натолкнулся  на  согнутого  и  увечного  человека,  лицо
которого было покрыто морщинами, и Король, не видевший  ничего подобного при
дворе своего отца, сказал человеку:
     "Кто сделал все это с тобой?"
     И старик ответил:
     "Это сотворило безжалостное Время".
     А  Король и члены совета двинулись дальше, и затем они натолкнулись  на
группу людей, несших  на себе  катафалк. И Король расспросил членов совета о
смерти, поскольку подобные вещи не были ведомы Королю прежде. И старейший из
членов совета ответил:
     "Смерть,  о  Король,  -  это дар, посланный  Богами  рукой их служителя
Времени. Некоторые принимают этот дар  с  удовольствием, а некоторые  бывают
вынуждены получить его и в попытке  избегнуть дара внезапно бросаются в гущу
жизни.  И с этим подарком,  который  принесло ему  от  Богов  Время, человек
отправляется дальше во тьму, не обладая больше  ничем,  пока  таково желание
Богов".
     И Король возвратился  к  себе  во  дворец  и  собрал  величайших  своих
пророков и членов совета и подробнее расспросил их о Времени. И они поведали
Королю,  что  время было огромной фигурой,  стоящей  подобно высокой тени  в
сумраке или шагающей, незримо для всех,  по миру, и  что  Время  было  рабом
Богов и  исполняло Их приказы, но выбирало все новых и  новых хозяев, и  что
все  прежние повелители  Времени мертвы  и  Их святилища  забыты.  И  кто-то
сказал:
     "Я видел его однажды, когда отправился побродить по садам моего детства
ради  некоторых  воспоминаний. Уже наступал вечер, и свет  был  бледен,  и я
увидел Время,  стоящее у  маленьких  ворот, бледное как  свет; и  оно встало
между мной и  тем садом и  похитило мои воспоминания, потому  что  оно  было
сильнее меня".
     И кто-то сказал:
     "Я  тоже  видел Врага моего  дома.  Ибо я видел  его, когда он шагал по
полям, хорошо  мне знакомым, и вел за руку незнакомца,  чтобы поселить его в
моем доме  и усадить там, где сидели мои  предки.  И  я увидел, что потом он
трижды обошел  вокруг дома  и  наклонился и  забрал все очарование окрестных
садов и смахнул высокие  маки в  саду и  насадил  сорняки  на  той тропе, по
которой он шагал мимо памятных мне укромных уголков".
     И другой сказал:
     "Оно отправилось однажды в пустыню и пробудило жизнь в пустынных краях,
и заставило ее горько рыдать, а потом снова укрыло ее песками пустыни".
     И кто-то сказал:
     "Я также видел его когда-то, видел, как оно сидит в саду моего детства,
срывая цветы;  и потом  оно  прошло  по  многим  лесистым  краям  и по  пути
наклонялось и срывало листья с деревьев один за другим".
     И кто-то сказал:
     "Я однажды  видел  Время  в свете луны, видел, как оно стоит, высокое и
черное,  среди священных руин в  древнем королевстве  Амарна,  творя  темное
дело. И на лице его было выражение, какое бывает у убийцы, когда он пытается
прикрыть следы своих дел сорняками и грязью.  После того  в Амарне обитатели
древнего Королевства тосковали  без своего  Бога, в святыне которого я видел
Время, таящееся в ночи. И с тех пор они лишились своего Бога".
     И  на  краю   города  постоянно   раздавался  гул  трех  армий  Короля,
требовавших,  чтобы  их повели против Зинара. Тогда Король спустился к  трем
своим армиям и, обратившись к их вождям, сказал:
     "Я  не  собираюсь увенчать  свое царствование убийствами,  чтобы  стать
Королем  других стран.  Я видел,  как над Иштаном  встает  то же самое утро,
которое радовало и Алатту, и слышал дыхание Мира, возлегающего среди цветов.
Я не стану опустошать дома, чтобы управлять осиротевшей землей и овдовевшими
краями.  Но я  поведу  вас  против  главного  врага  Алатты,  который  может
сокрушить  башни Зуна  и  отправиться  в дальний путь, чтобы свергнуть наших
Богов. Это враг Зиндары, Иштана и сильно укрепленного Йана; Хебит и Эбнон не
могут одолеть его, и Карида не может чувствовать себя в безопасности от него
среди  своих высочайших  вершин.  Это  противник более  могущественный,  чем
Зинар, с  границами  более  прочными, чем  Эйдис; он  искоса смотрит  на все
народы  земли  и  дразнит  их Богов и стремится овладеть возведенными  здесь
городами. Поэтому  мы отправимся  в дальний  путь и победим Время  и  спасем
Богов Алатты от его хватки, и возвратясь  с  победой, мы увидим, что  Смерть
ушла, и  возраст и болезни  сгинули  вместе  с  ней, и мы  будем  жить здесь
всегда, под золотыми  карнизами Зуна, и пчелы будут жужжать среди неизменных
фронтонов и  недоступных  разрушению башен.  Не  будет  ни  исчезновения, ни
забвения,  ни смерти, ни печали, когда мы освободим людей  и наши милые поля
от  гнета  непреклонного  Времени".  И армии  поклялись,  что  последуют  за
Королем, чтобы спасти мир и Богов.
     Так  что  на  следующий день  Король  выстроил  все три  армии;  и  они
пересекли  множество  рек  и  миновали  многие  страны,  и  везде,  где  они
проходили, они узнавали новости о Времени.
     И в первый день они встретили женщину с истерзанным, морщинистым лицом,
которая поведала им, что некогда она была красива, но время поразило ее лицо
своими пятью когтями.
     Многих стариков они повстречали в  пути,  странствуя в поисках Времени.
Все видели Время, но никто не мог  поведать большего,  за  исключением того,
что  некоторые  говорили,   что  Время  отправилось  туда,  и  указывали  на
разрушенную башню или на старое сломанное дерево.
     И  день  за днем и месяц  за месяцем мчался Король со  своими  армиями,
надеясь  наконец  настичь Время. Иногда они располагались ночью у прекрасных
дворцов или возле цветочных  садов, надеясь подкараулить своего врага, когда
он  появится,  чтобы  в темноте причинить вред.  Иногда  они приближались  к
паучьему  логову, иногда  к  ржавеющим цепям  и  к  зданиям  с обвалившимися
крышами или разрушающимися стенами. Тогда  армии спешили  еще больше, думая,
что они напали на след Времени.
     Проходили  недели, которые  становились месяцами,  и  они  все  слушали
рассказы и слухи о Времени, но никогда не  встречали его;  армии  устали  от
великого  похода, но Король спешил  и не позволял  никому повернуть обратно,
всегда говоря, что враг уже близок.
     Месяц шел за  месяцем, Король все влек свои усталые  армии вперед, пока
наконец  не минул год; тогда  они прибыли  в деревню Астарма,  расположенную
очень далеко на севере.
     Там  многие  из усталых солдат  Короля  дезертировали  из его  армий  и
поселились в Астарме  и обрели счастье с астармийскими девушками.  Благодаря
этим солдатам у нас есть точное описание похода трех армий до  того момента,
когда они достигли Астармы,  проведя в пути почти год.  И армия оставила  ту
деревню, и дети приветствовали их, когда они поднимались по улицам, и  пятью
милями дальше  они  пересекли  горный  хребет  и  пропали  из  поля  зрения.
Дальнейшие события менее известны, но остальная часть  этой  хроники собрана
из рассказов, которые ветераны армий Короля нашептывали вечерами у костров в
Зуне и которые запомнили позднее люди Зинара.
     Чаще всего  сегодня  рассказывают, что остатки  армий  Короля,  миновав
Астарму,  достигли  наконец  (неведомо,  сколько  минуло  дней,  недель  или
месяцев)  гребня холмов, где вся земля, зеленея,  склонялась  к северу. У их
ног были  зеленые поля, и дальше стонало море, в котором не было ни берегов,
ни островов,  насколько  хватало глаз.  Среди  зеленых  полей  располагалась
деревня, и  к этой деревне были обращены глаза Короля и его армий, когда они
спускались  с  холма.  Деревня  была  прямо  перед  ними, могила  иссушенной
старины,  со  старинными  фасадами, покрытыми  пятнами  сырости и  согнутыми
грузом  множества лет; и все дымоходы в деревне покосились. Крыши домов были
покрыты древними камнями, глубоко скрытыми под слоем мха, все маленькие окна
с  бесчисленными  странными  стеклами  были обращены  к  садам,  заполненным
странными устройствами и наводненным сорняками.
     Двери на  ржавеющих  петлях раскачивались и скрипели; они были сбиты из
древних  дубовых  досок  с  черными  узлами. О них  бились  огромные  стебли
чертополоха,  по   ним   карабкался   плющ  или  взбирались   сорняки;   над
искривленными  дымоходами  прямо в  небо  возносились синие  колонны дыма, и
стебли травы проглядывали между огромными булыжниками не до конца вымощенной
улицы.  Между  садами  и  мощеными улицами  высился,  преграждая  обзор даже
всадникам, огромный терн, а по нему вверх карабкался вьюнок, чтобы заглянуть
в  сад с вершины. Перед каждым домом были  промежутки  в  ограде,  и  в  них
раскачивались калитки из дерева,  смягченного дождями и годами, и  зеленого,
как мох. Надо всем этим царили древность и полная тишина, свойственная давно
прошедшему  и забытому.  На этот осколок старины, отброшенный  годами, долго
взирали Король и его армии. Тогда Король  выстроил  своих солдат  на  склоне
холма и спустился в сопровождении одного из военачальников в деревню.
     И началось движение в одном из зданий, и летучая мышь вылетела из двери
на дневной свет, и  три  мыши пронеслись через дверной проем по ступеням, по
старому камню, разломанному  надвое и скрепленному мхом; и  за ними следовал
старик, опирающийся на  палку, старец  с  белой бородой, достигающей  земли,
облаченный в одежду, которая блестела от ветхости, и потом  из других зданий
вышли  другие,  все столь же древние  и все опирающиеся  на палки. Они  были
самыми старыми людьми, которых когда-либо видел Король, и он спросил у  них,
как называется  деревня и кто они такие; и один из них  ответил: "Это  Город
Древних в Земле Времени".
     И Король сказал: "Здесь ли Время?"
     И  один из стариков указал на большой замок,  стоящий на крутом холме и
ответил:  "Там  живет  Время,  и  мы -  его  люди"; и  они  все посмотрели с
любопытством на Короля Карнита Зо, и старший  из  жителей деревни  заговорил
снова и спросил:  "Откуда  вы прибыли,  вы, столь юные?"  И Карнит Зо сказал
ему, что пришел победить Время, спасти мир и богов, и спросил их, откуда они
сами.
     И местные жители сказали:
     "Мы  старше,  чем вечность, и не знаем, откуда мы пришли, но  мы - люди
Времени, и здесь с Края Всего оно выпускает часы, которые нападают на мир, и
вы никогда не сможете победить Время". Но Король возвратился к своим армиям,
и указал на замок на холме, и сказал, что они наконец-то нашли  Врага Земли;
и те, которые были старше, чем вечность, медленно возвратились в свои дома и
со скрипом затворили древние двери. И  воины двинулись через поля и миновали
деревню.  С  одной  из своих  башен Время  все  следило  за ними... В боевом
порядке они собрались на склоне холма,  а Время сидело, не шевелясь, в своей
большой башне и наблюдало.
     Но как  только  ноги  передовых  воинов  коснулись  края  холма,  Время
швырнуло против них пять лет, и годы пронеслись над их головами, а армия все
еще  продвигалась, армия стареющих  людей. Но склон казался все более крутым
Королю  и  всем людям в его армии, и они дышали все тяжелее. И Время собрало
еще  больше лет,  и один  за другим швырнуло их в Карнита Зо и во  всех  его
людей. И колени воинов дрогнули, и их бороды выросли и стали седыми, и часы,
дни и месяцы пропели свои песни над  их головам, и их волосы становились все
белее и белее, и торжествующие  часы падали вниз, и годы  мчались вперед без
остановки, и молодость  той  армии рассеивалась,  пока они  не встали у стен
замка Времени лицом к лицу с массой воющих лет. И тут они почувствовали, что
подъем на вершину слишком тяжел для людей такого возраста.
     Медленно и болезненно, истерзанный жаром и ознобом, Король сплотил свою
постаревшую армию, которая, шатаясь, побрела вниз. Медленно Король вел назад
своих воинов, над головами которых пели победную песнь годы. Год за годом их
отбрасывало на юг, все  ближе к Зуну;  со  ржавчиной на копьях и с длинными,
ниспадающими к земле бородами, они снова прибыли в Астарму, и никто не узнал
их  там. Они снова прошли по городам и  деревням, где когда-то спрашивали  о
Времени, и  там их  тоже никто не  узнал. Они прибыли снова в дворцы и сады,
где  поджидали  ночами Время,  и  увидели,  что  Время  там побывало.  И они
успокаивали себя  надеждой, что  снова вернутся  в Зун и увидят его  золотые
карнизы. И никто не  знал, что позади,  никем не узнанное и  не  замеченное,
таилось и  шло  по  их следам изможденное Время, сбивавшее  отставших воинов
одного за другим и поражавшее их часами. Только люди все исчезали и исчезали
из  армии каждый день, и все меньше и меньше становилось  ветеранов  Карнита
Зо.
     Но наконец после многих месяцев, однажды ночью, когда они маршировали в
предутреннем  сумраке, рассвет  внезапно коснулся крыш  Зуна, и великий крик
разнесся над армией: "Алатта, Алатта!"
     Но подойдя ближе, они увидели, что  ворота заржавели и сорняки всползли
по внешним стенам, многие крыши рухнули,  фронтоны почернели и покосились, и
золотые карнизы  сияли не  так, как прежде. И  солдаты,  входящие  в  город,
ожидали встретить здесь  своих  сестер  и  недавних возлюбленных, но увидели
только старух, покрытых морщинами многих лет и не узнавших пришельцев.
     Наконец кто - то сказал: "Оно побывало и здесь".
     И  тогда  они  поняли,  что, в то  время как они  искали  Время,  Время
добралось до их города  и осадило его годами, и завоевало Зун, пока они были
далеко; их женщины и дети были согнуты оковами лет. Так все,  кто остался от
трех  армий Карнита Зо, оказались в  побежденном городе. И тогда люди Зинара
пересекли реку Эйдис и, легко  одержав  верх над  армией стариков, захватили
всю  Алатту,  и их короли правили после  того  в  городе Зун. И люди  Зинара
иногда  слушали  странные  истории,  которые старые алаттцы  рассказывали  о
годах, когда  они  объявили войну  Времени. Люди  Зинара  записали  потом те
истории, как они им запомнились, и больше нечего сказать об отважных армиях,
которые вышли на войну со Временем, чтобы спасти мир и Богов, и были разбиты
часами и годами.



     Милость Сарнидака

     Хромой мальчик Сарнидак пас овец на холме к югу от города. Сарнидак был
карликом и над ним в городе частенько смеялись. Ибо женщины говорили: "Очень
забавно, что Сарнидак - карлик". И они показывали на него  пальцами, говоря:
"Это Сарнидак, он - карлик; также он сильно хромает".
     Однажды двери всех храмов  в  мире  распахнулись  поутру,  и  Сарнидак,
который был со своими овцами на холме, увидел странные фигуры, движущиеся по
белой дороге  на юг.  Все утро  он  видел  пыль, вздымающуюся над  странными
фигурами, и все они шли к югу прямо туда, где находились холмы Нидуна, среди
которых терялась белая дорога. И фигуры наклонялись и казалось, превосходили
ростом  людей, но все люди казались очень  большими  Сарнидаку,  и он не мог
ясно разглядеть путников сквозь пыль.
     И Сарнидак обратился к  ним  так, как приветствовал всех людей, которые
проходили  по  длинной  белой дороге,  но ни одна  из фигур не оборачивалась
налево или направо, и никто не собирался отвечать Сарнидаку.  Но и  в других
случаях немногие  люди отвечали ему,  потому что  он был  хромым,  ничтожным
карликом.
     Тем не менее фигуры шли, шагая стремительно, наклоняясь вперед в клубах
пыли, пока наконец Сарнидак не спустился со своего холма,  чтобы рассмотреть
их  поближе.  Когда он достиг  белой  дороги, последняя  из фигур уже прошла
мимо, и Сарнидак побежал, хромая, по дороге.
     Поскольку Сарнидак устал от города, где все над ним смеялись, то, когда
он  увидел  эти  фигуры,  поспешно  уходящие  вдаль,  он  подумал,  что  они
направились,  возможно, в какой-то  другой  город  за  холмами,  где  солнце
светило  ярче,  или  где  было  больше пропитания, ибо  он  был беден,  или,
возможно, туда, где люди не  станут потешаться  над Сарнидаком. Так  что эта
процессия фигур, склоненных и  превосходящих ростом людей, шествовала  на юг
по дороге, и хромой карлик ковылял за ними.
     Хамазан, теперь называемый Городом Последнего из  Храмов,  находится  к
югу  от  холмов  Нидуна.  Вот  история  Помпеидеса,  ныне  главного  пророка
единственного   храма  в  мире   и   самого  великого   из  всех  когда-либо
существовавших пророков:
     "Некогда  я  восседал на склонах Нидуна  над  Хамазаном. Там  я завидел
поутру фигуры, шагающие  в  клубах пыли по  дороге,  которая пересекает весь
мир. Шагая через холмы,  они приблизились ко  мне,  но не  походкой людей, и
скоро первый достиг гребня холма, где дорога снова нисходит  к равнинам, где
лежит  Хамазан. И теперь я  клянусь всеми Богами,  которые ныне исчезли, что
это случилось именно  так, как я говорю, и было  воистину так. Когда те, что
пришли, шагая по холму, достигли его вершины, они не избрали дорогу, которая
ведет вниз  в  равнины,  и не  шагали  дальше в пыли,  но отправились  прямо
наверх, шагая, как они шагали прежде, как будто бы холм не кончался и дорога
не  вела  вниз. И  они  шагали,  хотя  под  ногами у  них  не  было  никакой
вещественной опоры; они ступали вверх по воздуху.
     Это сотворили Боги,  поскольку не были рождены людьми те, которые в тот
день так странно шагали прочь от земли.
     Но я, увидев  это, когда трое уже миновали меня, покидая землю, крикнул
четвертому:
     "Боги  моего детства, хранители  малых домов, куда шагаете вы, оставляя
землю плавать в одиночестве и забвении в таком огромном и пустынном небе?"
     И он ответил:
     "Ересь быстро возносит  свой жестокий  яркий  свет над миром  и людская
вера становится  слабее, и Боги уходят. Люди создадут железных Богов и Богов
из стали, когда ветер и плющ встретятся в пределах святилищ древних Богов".
     И я оставил то место, как человек оставляет свой очаг ночью, и пошел по
полям вниз  по белой дороге, которую отвергли Боги. И  я возвышал свой голос
повсюду, где проходил, призывая людей следовать за мной, и так достиг  ворот
города. И там, у ворот, я провозгласил всем:
     "С вершины того холма Боги покидают землю".
     Тогда я собрал многих, и все мы поспешили  к холму, чтобы умолить Богов
остановиться, и там мы крикнули последнему из отбывающих Богов:
     "Боги  древних пророчеств и людских надежд, не  покидайте  землю, и все
наше  поклонение  будет  обращено к Вашему слуху, как  никогда не  случалось
прежде, и часто жертвы станут возлегать на Ваших алтарях". И я сказал:
     "Боги  спокойных  вечеров и  тихих  ночей,  не  оставляйте  земли и  не
покидайте  ваших  каменных  святынь,  и  все  люди станут  поклоняться  Вам.
Поскольку  между нами  и вашими голубыми  небесами еще часто  бродят грозы и
штормы, там,  в  тени,  сокрыто темное затмение, и там сокрыты все  снега, и
громы, и молнии, которые должны поразить землю в  течение миллиона лет. Боги
наших  надежд,  как  могут  людские  молитвы,  возносящиеся  над опустевшими
святынями, преодолеть  такие ужасные места;  как  смогут  они подняться выше
грома  и  многих штормов в то место, в  синеве которого сокроются  Боги?" Но
Боги шли прямо,  расссекая небо, и не смотрели  ни  направо,  ни налево,  ни
вниз. Они не вняли моей мольбе.
     И  кто-то крикнул,  надеясь все же  остановить  Богов,  хотя почти  все
надежды исчезли:
     "O Боги, не лишайте землю тишины,  которая  окружает все Ваши храмы, не
лишайте  весь  мир древней романтики, не забирайте очарование лунного света,
ни отнимайте чудес у  белых туманов в всех концах земли; ибо, O Боги детства
мира, когда Вы оставите землю,  Вы  заберете  с собой тайны моря и всю славу
старых  времен, Вы  захватите  с собой надежды едва различимого будущего. Не
будет больше странных криков,  смутно  различимых в ночи, не будет и песен в
сумерках, и все чудеса умрут  с последними цветами в маленьких садах  или на
лужайках на  склонах холмов, обращенных к югу; ибо с Богами уйдет очарование
равнин и все  волшебство  темных  лесов, и что-то исчезнет  в  тиши  раннего
рассвета.  Ведь Богам не подобает оставлять  землю, не  взяв всего того, что
Они дали  земле.  В далеких синих просторах Вам  самим понадобится  святость
заката  и  немного  священных  воспоминаний  и  острых   ощущений,   которые
скрываются  в историях, давным-давно рассказанных у  домашних  очагов.  Одна
музыкальная  нота,  одна  песня, одна  поэтическая  строка, один  поцелуй  и
воспоминание об одном озерце с водопадом - все самое лучшее; и Боги, которым
принадлежит все лучшее, заберут его с собой, уходя.
     Возносите жалобы, люди Хамазана,  восплачьте за всех детей земли  у ног
уходящих Богов. Плачьте за детей земли, которые теперь  будут возносить свои
молитвы к  опустевшим алтарям  и у пустых  алтарей  в  конце концов  обретут
покой".
     Когда  наши мольбы  стихли  и  наши  слезы  иссякли,  мы  увидели,  как
последний и  самый  маленький  из  Богов остановился на  вершине.  Дважды он
воззвал к Ним  с  криком, несколько  похожим  на  тот, которым  наши пастухи
приветствуют их братьев, и  долго смотрел  на Них, и затем соизволил отвести
свой взор, остановиться на земле и обратить свои очи к людям. Тогда раздался
великий крик,  ибо мы увидели, что наши надежды сбылись и что остался еще на
земле приют для наших молитв.
     Меньшими, чем люди, теперь казались некогда великие  фигуры, когда один
за другим Боги возносились над нашими головами, продолжая  шагать вверх.  Но
маленький Бог, который сжалился над миром, спустился с нами по склону холма,
все еще  соизволив шествовать по  дороге,  хотя  и  странным,  непохожим  на
человеческий  шагом, и  прийти в  Хамазан. Там мы разместили  его  во дворце
Короля,  поскольку  это  было до постройки золотого храма,  и Король  своими
руками принес ему жертву, и тот, который пожалел мир, принял плоть жертвы".
     И Книга Знания Богов  в  Хамазане сообщает, как маленький  Бог, который
пожалел мир, сказал  своим пророкам, что его имя Сарнидак и что он пас овец,
и что поэтому он именуется Богом пастухов, и овец приносили в жертву  на его
алтарях трижды в день. И Север, Восток, Запад и Юг - четыре стада Сарнидака,
и белые облака - его овцы. И  Книга Знания Богов сообщает далее, как день, в
который  Помпеидес  повстречал  Богов, должен навсегда  стать  праздничным и
именоваться  днем  Скорого  Ухода, но вечером будет проводиться пир, который
следует назвать  Пиром Милости, поскольку тем вечером Сарнидак  пожалел весь
мир и остался.
     И все жители Хамазана молились Сарнидаку и обращали к нему свои мечты и
надежды,  потому  что их  храм  не  опустел.  И никто  не знал  в  Хамазане,
превосходили ли ушедшие Боги  Сарнидака, но некоторые полагают, что в  своих
голубых окнах  Они  зажгли  огни,  которых могут достичь утраченные  мольбы,
роящиеся вверху  подобно мотылькам;  там  они смогут наконец обрести приют и
светить вдалеке над вечерами и тишиной, где восседают Боги.
     Но Сарнидак удивлялся странным фигурам, людям Хамазана, и дворцу Короля
и  вопросам пророков, но дивился он Хамазану не сильнее, чем дивился городу,
который он покинул. Ибо Сарнидак,  который не знал, почему люди были жестоки
к нему,  подумал, что он нашел наконец землю,  о которой Боги позволили  ему
мечтать, землю, где люди будут добры к Сарнидаку.



     Шутка Богов


     Некогда Древние Боги возжелали смеха. Поэтому Они  создали душу короля,
и вложили в нее  желания, превосходящие королевские амбиции, и  жажду  новых
земель, превосходящую жажду  других королей, и в эту душу  они вложили силу,
превосходящую иные силы, и  жестокую жажду власти и  великую гордость. Потом
Боги обратились к земле и послали ту душу в поля людей, чтобы она  обитала в
теле раба. И раб рос,  и гордость и жажда власти росли в  его  сердце,  и он
носил на руках оковы. Тогда в Краю Сумерек Боги собрались посмеяться.
     Но  раб  спустился к берегу великого моря, и  бросил в  воду и тело,  и
кандалы, которые сковывали тело, и вновь появился в Краю Сумерек и  предстал
пред Богами и взглянул на Них.  Этого Боги, когда Они собирались посмеяться,
не предусмотрели. Жажда власти ярко горела в душе того Короля, и сохранил он
всю силу и гордость, которую вложили в него Боги, и он был слишком силен для
Древних Богов. Тот, чье тело снесло удары плетей человеческих, не мог больше
снести владычества Богов, и встав пред Ними, он потребовал, чтобы Боги ушли.
С Их губ сорвался весь гнев,  вся  ярость Древних Богов, но  душа Короля все
еще  стояла перед Ними,  и Их  гнев замер, и Они не  вынесли  этого взгляда.
Тогда  Их  троны  опустели, и  Край Сумерек  обнажился, когда Боги  убрались
прочь. Но душа избрала себе новых спутников.



     Сны Пророка

        I

     Когда  Боги вели меня по  пути страданий,  и нападала на меня  жажда, и
сбивал меня  с пути  голод,  тогда я молился Богам.  Когда  Боги  низвергали
города, в которых я  обитал, и когда Их  гнев опалял меня и Их глаза пылали,
тогда я восхвалял Богов и предлагал им жертвы. Но когда я снова прибыл в мой
зеленый край и увидел, что все ушли, и старые таинственные призраки, которым
я молился ребенком, исчезли, и что Боги уничтожили самую пыль  и даже паучью
сеть  из последнего памятного укромного  уголка, -  тогда  я  проклял Богов,
сказав это Им в лицо:
     "Боги моих  молитв!  Боги  моих  жертв! Хотя Вы  забыли священные места
моего  детства  и  поэтому  они  сгинули,  я  все равно  не  могу забыть их.
Поскольку Вы сотворили это, Вы  увидите остывшие алтари и ощутите недостаток
и страхов  моих, и  восхвалений.  Я не  стану вздрагивать  при звуках  Ваших
молний и не буду преклонять колен, когда Вы шествуете".
     Тогда,  обратившись к морю, я встал и проклял Богов, и в этот момент ко
мне явился некто в обличье поэта, произнесший:
     "Не проклинай Богов".
     И я сказал ему:
     "Почему  бы мне не  проклясть тех, которые ночью выкрали  мои священные
места ночью и вытоптали сады моего детства?"
     И он ответил: "Идем, и я покажу тебе".
     И  я  последовал за ним  туда,  где  стояли  два верблюда, обращенные к
пустыне. И мы отправились в путь, и я путешествовал с ним очень долго. Он не
говорил ни слова. И мы прибыли наконец в заброшенную долину, скрытую посреди
пустыни. И  здесь,  подобные падшим лунам, завидел я обширные ребра, которые
белели из песка, возносясь на холмами пустыни. И здесь и там лежали огромные
черепа, подобные  белым мраморным куполам дворцов,  давным-давно построенных
для  тиранических королей  армиями покорных рабов. Также  лежали  в  пустыне
другие  кости,  кости  огромных ног и  рук, против которых пустыня, подобная
бушующему  морю,  вела осаду,  и уже скрыла наполовину. И пока я  пристально
взирал в удивлении на эти колоссальные вещи, поэт сказал мне:
     "Боги мертвы".
     И я долго вглядывался и сказал наконец:
     "Эти  пальцы,  которые теперь  столь  мертвы и  так  белы, тем не менее
срывали когда-то цветы в садах моей юности".
     Но мой спутник сказал мне:
     "Я привел тебя  сюда, чтобы просить у тебя прощения за Богов, поскольку
я, будучи  поэтом, знал  Богов,  и  будет  справедливо  отбросить проклятия,
которые парят над  Их  останками,  и даровать Им последнее  прощение  людей,
чтобы сорняки и плющ могли скрыть Их кости от солнечных лучей".
     И я сказал:
     "Они сотворили Раскаяние, покрытое седыми волосами, подобными дождливым
осенним вечерам, с раздирающими многих когтями, и Боль, с горячими  руками и
вялыми ногами, и Страх, подобный крысе с двумя холодными зубами, вырезанными
из  льда двух полюсов, и Гнев, который летит  быстро, как летние стрекозы, и
обжигает глаза. Я не прощу этих Богов".
     Но поэт сказал:
     "Как можешь ты проклинать эти прекрасные белые кости?"
     И  я  снова посмотрел  на те изогнутые дивные кости,  которые  не могли
больше причинить зло самому маленькому  существу во всех мирах,  сотворенных
ими. И я долго думал о зле, которое они сотворили, и также о добре. Но когда
я  подумал о  том,  что Их огромные руки,  ставшие  красными и  влажными  от
сражений, сотворили первоцвет для ребенка, тогда я простил Богам.
     И нежный  дождь пал с  небес и  разгладил беспокойный песок,  и  мягкий
зеленый мох  внезапно вырос  и  скрыл кости,  пока  они  не  стали похожи на
странные зеленые холмы, и я услышал крик, и пробудился, и понял, что спал; и
выглянув  из дома на улицу, я узнал, что удар молнии убил ребенка.  Тогда  я
понял, что Боги все еще живы.

        II

     Я спал в маковых полях Богов  в  долине  Алдерона,  куда Боги прибывают
ночью,  чтобы встретиться на совете,  когда луна стоит низко.  И я  видел во
сне, что это была Тайна.
     Судьба и  Случай  играли  в свою  игру и  закончили партию, и все  было
кончено,  все надежды  и слезы, сожаления, желания и печали, все, о чем люди
плакали и о чем забывали, и королевства, и маленькие сады, и моря, и миры, и
луны, и солнца; и осталось только ничто, не имевшее ни цвета, ни звука.
     Тогда сказала Судьба  Случаю: "Сыграем в нашу старую игру снова". И они
снова разыграли ее  вместе, используя Богов как фигурки, как они многократно
делали. И тогда все вещи, которые были, возникли снова, и на том же берегу в
той же стране внезапный яркий солнечный луч в тот же весенний  день пробудил
к жизни тот же нарцисс, и тот же  ребенок еще раз должен был сорвать цветок,
не сожалея о миллиарде лет, которые отделяли это событие от предшествующего.
И те же  старые  лица появились снова, еще не понесшие тяжелую  утрату своих
знакомых  признаков.  И летом  вы и я снова  встретимся после полудня, когда
солнце  стоит  на  полпути  между  зенитом  и  морем,  в саду,  где мы часто
встречались прежде.
     Ибо Судьба и Случай играют вместе  только  одну партию, повторяя раз за
разом те же ходы, и они разыгрывают ее очень часто - пока минует вечность.


     Часть II

     Путешествие Короля

        I

     Однажды  Король  обратился  к женщинам, которые танцевали для  него,  и
сказал:  "Достаточно танцев".  И  тотчас же он  отослал  прочь  тех, которые
разносили  вино в драгоценных  кубках. Дворец Короля  Ибалона освободился от
звуков песен,  и  раздались там  голоса  герольдов,  взывавших  на улицах  к
пророкам земли.
     Тогда танцовщицы, виночерпии и певцы направились вниз по мощеным улицам
среди зданий;  ушли  Падающая  Листва,  Серебряный  Фонтан и  Летняя Молния,
танцовщицы, ноги которых были созданы Богами  не для каменных дорог, которые
только танцевали для принцев. И с ними ушли певицы, Душа Юга и сладкогласная
Морская Греза,  устами  которых Боги  объявляли свою волю королям, и  старый
Иштан, виночерпий, оставил дело своей  жизни во дворце,  чтобы шагать дальше
по обычным дорогам, -  тот, кто стоял у локтя трех королей Зарканду и долгие
годы наблюдал за качеством  подаваемого вина, поддерживавшего их доблесть  и
радость, как воды Тондариса  вскармливают зеленые равнины на  юге. Всегда он
сохранял  каменную серьезность среди  их шуток,  но  его  сердце согревалось
только огнем  радости Королей.  Он также,  с  певцами  и балеринами, ушел во
тьму.
     И  по  всей земле герольды разыскивали пророков. Тогда однажды вечером,
когда Король Ибалон сидел один во дворце,  предстали перед ним все, обретшие
добрую славу благодаря мудрости, все, писавшие истории будущих времен. Тогда
Король сказал:  "Король отправится  в  путешествие со множеством лошадей, но
сам не поедет верхом, когда великолепие того путешествия заслышат на улицах,
и слышны будут звуки лютни и барабанов, и будет раздаваться имя Короля.
     И я хочу знать, какие принцы и какие люди приветствовуют меня на другом
берегу, в той земле, куда я направлюсь".
     Тогда настала тишина среди пророков, и они забормотали:
     "Все знание принадлежит Королю".
     Тогда сказал Король:
     "Сначала ты, Саман, Высший  Пророк Золотого  Храма  в Азинорне, ответь,
или не будешь ты  больше писать историю будущих времен, а станешь заниматься
тяжким трудом  - давать отчет о мелких  происшествиях дней минувших, подобно
обычным людям".
     Тогда сказал Саман:
     "Все  знание  принадлежит Королю;  и  когда великолепие  твоего кортежа
завидят на улицах и лошади, где бы ни скакал Король, будут медленно идти под
звуки  лютни и барабана, тогда, как прекрасно известно Королю,  ты войдешь в
великий Белый замок  Королей и, пройдя в двери,  куда  никто, кроме тебя, не
достоин  вступить,  ты  один воздашь почести всем древним  Королям Зарканду,
скелеты которых восседают на золотых тронах, все еще сжимая скипетры.  Затем
ты с облачением  и скипетром минуешь мраморный подъезд, но  ты должен будешь
оставить  свою  сверкающую  корону,  дабы  другие  могли носить ее, и  когда
пройдет время, ты станешь  одним из  тридцати Королей, которые  восседают  в
великом  Белом замке  на золотых  тронах. Есть одна  дверь  в  великом Белом
замке, и ее мраморные створы широко распахнуты  в ожидании королей, но когда
ты минуешь  ее, воздав  почести тридцати  Королям согласно данному обету, ты
увидишь  в задней части замка неизвестную дверь,  через которую может пройти
только душа Короля, и оставив тело  на золотом  троне, ты пойдешь, незримый,
из великого  Белого  замка  странствовать по чудесным просторам,  что  лежат
среди  миров. Тогда,  о  Король, следует тебе путешествовать  быстро,  а  не
останавливаться  у зданий людских, подобно душам некоторых,  которые все еще
сожалеют о внезапной смерти, отправившей их в путь до того, как настал срок,
и которые,  все-таки не желая  отправляться в  путь, задерживаются  в темных
палатах на всю ночь. Они, отправившись в путь на рассвете и странствуя целый
день, видят  позади землю, блестящую в  вечернем  свете, и снова не решаются
покинуть ее сладостные наваждения, и  возвращаются снова через  темный лес в
какую-нибудь  старую любимую  комнату,  и  навеки  остаются  между  домом  и
пространством, и не обретают покоя.
     Ты начнешь  испытывать  слабость,  потому  что  путешествие  далекое  и
продолжается  в течение многих  часов;  но часы в волшебных  просторах - это
часы Богов, и мы не можем сказать, как измерить такой час смертными годами.
     Наконец   ты  достигнешь  серого  места,  заполненного  туманом,  серые
силуэты, окружающие его, окажутся  алтарями, и на алтарных возвышениях будут
светиться  маленькие  красные огоньки умирающих  костров, которые не  смогут
разогнать  туман. И в тумане будет темно и холодно, потому  что костры малы.
Это  -  алтари человеческих верований, и огонь - поклонение людей, и  сквозь
туман  Древние Боги  отправляются  на поиски  среди темноты  и  холода.  Там
заслышишь ты далекий, тихий голос:
     "Иньяни, Иньяни, владыка грома, где же ты, ибо я не могу узреть?"
     И слабо различимый голос прозвучит в холодном воздухе:
     "O создатель многих миров, я - здесь".
     И в том месте Древние Боги почти глухи, ибо молитвы людей все слабеют и
уменьшаются  в  числе, они  почти  слепы,  ибо  костры  на  алтарях  людских
верований чуть теплятся,  и они  очень холодны. И  вокруг туманного места ты
увидишь  ревущее море,  которое  именуется Морем Душ.  И за  туманным местом
высятся тусклые силуэты гор, и на пике одних пылает серебряный свет, который
отражается  в ревущем  море;  и как только огонь  на  алтарях перед Древними
Богами  умирает, свет  на  горе  усиливается,  и  его сияние  возносится над
туманом, но не разгоняет его, ибо Древние Боги слепнут. Говорят, что свет на
горе однажды станет новым Богом, который не принадлежит к Древним Богам.
     Там, о  Король,  ты  войдешь  в Море  Душ у берега,  где стоят  алтари,
которые скрыты туманом. В том море -  души всего, что когда-либо обитало  во
всех мирах, и всего, что когда-либо будет жить, души, освобожденные от земли
и плоти. И все души  в  том море познают друг друга, но глубже,  чем слухом,
зрением, вкусом, осязанием или запахом; они все говорят с друг другом, но не
губами,  а  голосами,  которые не  нуждаются в  звуке. И  над морем  носится
музыка, как океанские ветры над землей, и там, освобожденные от гнета языка,
великие мысли находят путь к  душам  людским, как на земле находят свой путь
течения.
     Однажды я видел во сне, как в построенном из тумана корабле я приплыл в
то море и услышал музыку, которой не нужны инструменты, и голоса, которым не
нужны губы;  но  я пробудился и увидел, что я на земле и  что Боги лгали мне
ночью. В это  море  с  полей сражения и из городов вливаются  реки жизней, и
всегда Боги берут ониксовые  кубки и  снова выбрасывают  души из моря во все
концы  света, дабы  каждая душа могла обрести новую  тюрьму в теле человека,
тюрьму  с  пятью  маленькими зарешеченными окнами, и чтобы каждая душа  была
скована забвением.
     Но свет на горе все  время усиливается, и никто не может сказать, какое
дело Бог, который должен  быть рожден из серебряного света, совершит  в Море
Душ, когда Древние Боги умрут, а Море еще останется".
     И ответил Король:
     "Ты,  пророк Древних  Богов, возвращайся, и  следи,  чтобы эти  красные
огоньки на  алтарях  в тумане  горели  ярче,  ибо Древние Боги  -  легкие  и
приятные Боги, и  ты не можешь сказать, на какой тяжелый труд будут осуждены
наши души, когда Бог света шагнет с горы на берег, усеянный огромными белыми
костьми Древних Богов".
     И Саман ответил: "Все знание принадлежит Королю".

        II

     Тогда Король обратился  к Йнату,  предложив ему поведать  о  странствии
Короля. Йнат был пророком, восседавшим у Восточных ворот Храма Горанду.
     Там  Йнат  обращал  свои  мольбы  ко  всем  прохожим,  как  будто  Боги
шествовали  мимо  него, и шествовали они  в  обличье  смертных. И  люди были
довольны, когда  проходили через те Восточные врата,  что Йнат  молится  им,
принимая их за Богов, так что люди приносили Йнату дары к Восточным вратам.
     И Йнат сказал: "Все ведомо Королю. Когда странное судно прибудет, чтобы
бросить якорь в воздухе под окнами твоих  палат, ты  оставишь свой ухоженный
сад, и он станет добычей ночей и дней и будет снова  укрыт травой. Но взойдя
на борт,  ты  поставишь парус над Морем Времени,  и  проплывет корабль через
множество миров и все будет плыть вперед. Если другие суда появятся на твоем
пути и с  них приветствуют тебя словами: "Из какого ты  порта?", ты ответишь
на это:  "С  Земли". И если  они спросят тебя "Какова твоя  цель?", тогда ты
ответствуешь:  "Конец".  Или  ты приветствуешь  их  словами:  "Из какого  вы
порта?" И они  ответят:  "Мы  плывем из  Конца, называемого также  Начало, и
направляемся  к Земле".  И  ты будешь плыть  дальше,  пока, подобно  древней
печали, которую  смутно чувствуют счастливые люди, миры не замерцают  далеко
от  тебя,  представляясь  одной  звездой.   И  когда  звезда  померкнет,  ты
достигнешь берегов  космоса,  где эоны, набегая  на  берег из моря  Времени,
будут разрывать столетия, обращая их в пену лет. Там находится  Главный  Сад
Богов, весь обращенный к морю. Вокруг простираются песни, которые никогда не
были спеты  на  земле, откровенные мысли, которых никогда не  слышали  среди
миров, образы невиданных снов, которые дрейфуют сквозь время, лишенные дома,
пока наконец эоны не принесут их к берегам космоса.
     И в Главном Саду Богов цветет множество мечтаний.
     Некие души некогда играли там,  где Боги бродили вверх и вниз  и туда и
сюда.  И мечта, которая была прекраснее всего  на свете, примчалась  туда на
гребне волны Времени,  и  душа,  идущая  к берегу,  приблизилась  к мечте  и
поймала ее. Тогда над мечтами, историями и древними песнями, которые лежат у
берегов  космоса, помчались  вспять  часы,  и  столетия поймали эту  душу  и
понесли  ее вместе с ее мечтой далеко в  Море Времени, и эоны  увлекли  ее к
земле, и забросили во дворец со всей силой моря, и оставили ее там вместе  с
мечтой. Ребенок, обладающий этой душой, стал Королем и все берег свою мечту,
пока  люди не удивились и не  засмеялись. Тогда, о Король,  ты бросил  мечту
свою  назад в Море, и Время  утопило ее,  и  люди перестали смеяться, но  ты
забыл, что некое море бьется о далекий берег  и что  есть там сад  и  в  нем
души. Но  в  самом  конце  путешествия, которое ты  начал,  когда  ты  снова
достигнешь  берегов  космоса,  ты  взойдешь на побережье  и минуешь  ворота,
которые проделаны в садовой стене, тогда ты  вспомнишь  эти вещи снова,  ибо
ворота находятся там,  где  часы не  преодолевают биения  Времени, далеко на
берегу,  и  ничто не  меняется там. Так что  ты пройдешь  в  ворота  сада  и
услышишь снова шепот душ, когда они тихо говорят там, где поют голоса Богов.
Там  заговоришь  ты  с  родственными душами, как тебе  написано  на  роду, и
поведаешь им, что  случилось с тобой в  потоках Времени и  как  они схватили
тебя и  сделали  тебя  Королем, так что  душа твоя  не ведала отдыха. Там  в
Главном Саду ты будешь восседать непринужденно и созерцать Богов, облаченных
в  радугу, шествующих вверх и вниз и туда и  сюда по дорогам снов и песен, и
не станешь  более рисковать в унылом море. Ибо то, что человек любит  больше
всего, находится не по эту сторону Времени, и все, что дрейфует по его эонам
- всего лишь приманка.
     Все ведомо Королю".
     Тогда сказал Король: "Да, была некогда мечта, но Время уничтожило ее".

        III

     Тогда заговорил  Монит, Пророк Храма Азура, который  стоит  на  снежном
пике  Амуна,  и  сказал:   "Все  ведомо  Королю.  Некогда  ты  отправился  в
однодневную  поездку,  оседлав свою  лошадь,  и  впереди  тебя шел по дороге
нищий, и его имя было Йеб. Ты настиг его и, когда он не уступил тебе дорогу,
ты проскакал прямиком по нему.
     Во  время  путешествия,  в  которое  ты  отправишься  когда-нибудь,  не
оседлывая  лошади, этот  нищий  пойдет  впереди тебя  и будет  взбираться по
хрустальным ступеням к луне, как  человек взбирается в  темноте  по ступеням
высокой башни. На  краю луны ниже  тени  горы Ангизес он отдохнет  некоторое
время и затем снова будет взбираться по хрустальным ступеням.
     Тогда великое путешествие предстоит ему прежде, чем он сможет отдохнуть
вновь,  пока  он  не  достигнет той звезды, которая именуется  левым  глазом
Гундо.  Тогда  ему  предстоит  новое  путешествие  по  множеству хрустальных
ступеней, и путь ему будет указывать только свет Омразу.
     На  крае  Омразу  Йеб  остановится надолго,  ибо  самая  ужасная  часть
путешествия предстоит  ему. Он  должен будет пройти по хрустальным ступеням,
которые ведут за  пределы Омразу и еще  дальше,  не  обращая внимания на вой
всех  метеоров,  которые  мчатся  по  небу;  ибо  в  той  части  хрустальных
пространств множество метеоров носится вверх  и вниз,  издавая в темноте тот
визг, который сильно  озадачивает всех путешественников. И, если  он  сможет
что-то  разглядеть  сквозь  блеск метеоров и сможет  благополучно пробраться
вперед, преодолев их шум, он достигнет звезды Омрунд на краю Звездного Пути.
И от звезды к звезде по Звездному Пути душа человеческая может странствовать
с  большей  легкостью, и путь  туда будет  не прямым, но  будет он все время
уводить направо".
     Тогда сказал Король Ибалон:
     "Об этом нищем, которого сбила моя лошадь, ты говорил много, но я хотел
узнать, по  какой дороге пойдет Король, когда он отправится в свое последнее
королевское путешествие, и какие принцы и какие люди встретят его  на другом
берегу".
     Тогда ответил Монит:
     "Все ведомо Королю. Так суждено Богами, которые не  расположены шутить:
ты последуешь за душой, которую ты отправил в этот путь одну, дабы этой душе
не пришлось без присмотра преодолевать хрустальные ступени.
     Кроме того, когда этот нищий отправился в свое одинокое путешествие, он
осмелился проклясть Короля, и  его проклятие распростерлось подобно красному
туману над долинами и пропастями везде, где он произнес ужасные слова. Через
эти красные туманы, о  Король, ты последуешь за ним, как  человек следует за
рекой  ночью, пока ты  не заплатишь  наконец за проезд к земле, в которой он
благословит тебя (раскаявшись в собственном  гневе), и ты увидишь,  как  его
благословения  раскинутся  по   земле   подобно   сиянию   золотого  солнца,
освещающего поля и сады".
     Тогда сказал Король:
     "Боги суровы над снежным пиком твоей горы Амун".
     И Монит сказал:
     "Как человек  может  достичь берегов космоса вне  потоков времени, я не
ведаю,  но предречено, что ты,  конечно,  сначала  последуешь за нищим  мимо
луны,  Омрунда и  Омразу,  пока не достигнешь Звездного Пути, и по Звездному
Пути,  сворачивая все  время направо,  ты придешь к Игнази.  Там душа нищего
Йеба  сидела   долго,   потом,   вздохнув  глубоко,  отправилась  в  великое
путешествие  вниз,   к   земле,   по  хрустальным   ступеням.   Прямо  через
пространства, где не найти  никаких звезд, чтобы отдохнуть на них, повинуясь
слабому свету  земли и ее  полей,  он придет наконец  туда, где  путешествия
заканчиваются и начинаются".
     Тогда сказал Король Ибалон:
     "Если этот  ужасный рассказ истинен, как  я найду нищего, за  которым я
должен следовать, когда снова прибуду на землю?"
     И Пророк ответил:
     "Ты  узнаешь его по имени и найдешь  его в этом  самом месте, поскольку
тот нищий будет именоваться  Королем Ибалоном, и он будет восседать на троне
Королей Зарканду".
     И Король ответил:
     "Если на этот трон сядет тот,  кого  люди назовут Королем Ибалоном, кто
же тогда буду я?"
     И Пророк ответил:
     "Ты  будешь нищим,  и имя  тебе будет Йеб, и ты будешь вечно  шагать по
дороге  перед  дворцом,  ожидая  милостыни от  Короля,  которого люди  будут
называть Ибалоном".
     Тогда сказал Король:
     "И  впрямь суровы Боги, которые  попирают  снега Амуна  у  храма Азура,
поскольку, если я согрешил против этого нищего по  имени Йеб, то и они также
согрешили против  него,  когда обрекли  его на это утомительное путешествие,
хотя он и не был грешен".
     И Монит сказал:
     "Он  также был грешен, поскольку он был зол, когда твоя  лошадь ударила
его,  и  гнев  поразил  Богов.  И  его гнев  и  его  проклятия  обрекли  его
путешествовать без отдыха так же, как они обрекли тебя".
     Тогда сказал Король:
     "Ты,  восседающий  на  Амуне  в  Храме Азура, видящий сны и  изрекающий
пророчества, предвидишь ли окончание этих  утомительных поисков и  поведаешь
ли мне, где это случится?"
     И Монит ответил:
     "Как  человек  смотрит  через  Великое  Озеро,  так   и   я  пристально
вглядывался в грядущие  дни,  и  как огромный  мотылек  несется  на  четырех
прозрачных  крылышках, чтобы  проскользнуть  над  синими  водами,  так  и  я
возвращал свои  сны  попарно  из грядущих дней. И  я видел сон,  что  Король
Ибалон, душа которого не была твоей душой, стоял в своем дворце в далекое от
нас время, и нищие толпились на улице снаружи, и среди них был Йеб, нищий, у
которого была твоя душа.
     И это было утро праздненства,  и  Король  сошел, облаченный в белое, со
всеми своими пророками, провидцами и  волшебниками, по  мраморным  ступеням,
чтобы благословить  землю и все, что было  там до  самых  пурпурных  холмов,
потому  что  настало  утро  праздненства.  И когда  Король  поднял  руку над
головами нищих, чтобы благословить поля, и реки,  и все, что находилось там,
я увидел во сне, что поиски подошли к концу.
     Все ведомо Королю".

        IV

     Вечерело, и над куполами дворца замерцали  звезды,  пока  другие, может
быть, также пытались постичь тайну.
     И в  темноте за стенами дворца те, которые разносили вино в драгоценных
кубках, тихими голосами осмеивали Короля и мудрость его пророков.
     Потом  заговорил Йнар,  именуемый пророком  Хрустального  Пика; ибо там
возвышается над  всей  землей Аманат,  гора, вершина  которой  сотворена  из
хрусталя, и храм Йнара находится на верхних склонах горы; и когда сияние дня
покидает землю, Аманат  забирает  солнечный свет и мерцает вдалеке как маяк,
зажженный  ночью  в  холодной  земле.  И в час, когда  все  лица обращены  к
Аманату,  Йнар  спускается  с  Хрустального  пика,  чтобы  творить  странные
заклинания  и  подавать   знаки,  которые,  по  словам  людей,   определенно
предназначены для Богов.  Поэтому говорят во всех этих странах, что Йнар  по
вечерам беседует с Богами, когда весь мир умолкает.
     И Йнар сказал:
     "Все  ведомо  королю,  и  без сомнения достигло слуха Короля, как некие
слова были сказаны вечером на Пике Аманат.
     Они, говорящие со мной по вечерам на Пике, - те, что обитают  в городе,
по улицам которого не бродит Смерть, и я слышал  от Их старейших, что Король
не отправится ни в какое путешествие; просто тебя покинут холмы, темный лес,
небо и  все  сверкающие  миры,  которые наполняют ночь,  и зеленых полей  не
коснутся  твои  ноги, и  синего  неба  не  увидят твои  глаза, и  реки будут
по-прежнему  бежать  в  сторону моря, но не будет  звучать их музыка в твоих
ушах.  И  все  древние   молитвы  будут  произноситься  по-прежнему,  но  не
обеспокоят тебя, и на  землю будут падать слезы детей ее, но это больше тебя
не взволнует.
     Мор, жар и холод,  невежество,  голод  и гнев - все эти создания  будут
сжимать людей в  своих когтях, как прежде, на полях, на дорогах и в городах,
но они не коснутся тебя. Но  с твоей души, сидящей на старой истертой дороге
миров,  когда  все уйдет прочь, спадут кандалы обстоятельств,  и  ты  будешь
видеть свои сны в одиночестве.
     И ты обнаружишь, что сны реальны там, где нет ничего до самого Предела,
ничего - кроме твоих снов и тебя.
     Из  них  ты построишь  дворцы и  города, опирающиеся  на  пустоту и  не
занимающие положения  во времени, не подверженные нападению часов и лет,  не
тронутые плющом или ржавчиной,  не  доступные завоевателям,  но  разрушенные
твоим  воображением,  если  ты  возжелаешь,  чтобы  случилось  так,  или  по
собственной прихоти пожелаешь  выстроить все по-новому. И  никто  никогда не
нарушит этих твоих снов, которые здесь гибнут и теряются среди мелких земных
случайностей,  как сны  человека,  который  спит в шумном  городе. Поскольку
мечты  твои понесутся  наружу  подобно  сильной  реке  на большой  пустынной
равнине,  где нет  ни камней, ни холмов, чтобы остановить реку, только в том
месте  не  будет ни границ,  ни моря, ни помех, ни конца. И хорошо для тебя,
что  ты  возьмешь с  собой в пустынные владения немного сожалений  о мире, в
котором  обитаешь  ныне,  ибо   такие   сожаления  и  любые  воспоминания  о
неправедных поступках, совершенных когда-то, будут вечно окружать  твою душу
в той пустыне, напевая одну и ту же песню печального раскаяния;  и они также
будут только снами, но очень реальными.
     Там  ничто не будет препятствовать тебе среди твоих грез, ибо даже Боги
не смогут больше обеспокоить тебя,  когда плоть, земля и дела, которыми  Они
ограничивали тебя, исчезнут".
     Тогда сказал Король:
     "Мне не мила эта мрачная судьба,  поскольку мечты пусты. Я  хочу видеть
действие, эхо которого разносится над миром, и людей и события".
     Тогда ответил Пророк:
     "Победа, драгоценности и танцы только тешат твое воображение. Что такое
сияние драгоценных  камней  без  твоего  воображения, которое очаровано этим
светом, и твое  воображение - это всего лишь сон. События, поступки и люди -
ничто без грез, и они только  сковывают фантазии, и  только мечты реальны, и
там, где ты останешься, когда миры отправятся дальше, останутся только сны".
     И Король воскликнул:
     "Безумный пророк!"
     И Йнар сказал:
     "Безумный пророк,  который верит,  что его душа обладает всем тем,  что
его душа может  познать,  и что  он повелевает этой душой. А ты, благородный
Король,  веришь  только,  что  душа  твоя  обладает лишь немногими странами,
окруженными твоими армиями  и  морем, и  что  твоя  душа  принадлежит  неким
странным Богам,  которых ты не можешь познать, которые сотворят нечто с этой
душой в дороге, о которой тебе ничего не ведомо.
     Пока не  придет к  нам  знание,  что  все -  ошибочно, я  владею  более
обширными царствами, я Король  превыше тебя и нет властителей, превосходящих
меня".
     Тогда сказал Король:
     "Ты сказал, что нет властителей! С  кем же  тогда ты беседуешь, подавая
странные знаки вечерами на вершине мира?"
     И Йнар приблизился и прошептал Королю ответ. И Король вскричал:
     "Возьмите  этого пророка, ибо он  - лицемер и не  говорит ни  с  какими
Богами вечерами на крыше мира, он только обманывает нас своими знаками!"
     И Йнар сказал:
     "Не приближайтесь  ко мне, или я укажу  на вас,  когда буду  вечером на
горе говорить с Теми, о которых вы знаете".
     Тогда Йнар ушел, и стражи не коснулись его.

        V

     Тогда  заговорил  пророк Тун, который одевался в морские водоросли и не
обитал в Храме, а жил вдали от людей. Всю свою жизнь он провел  на пустынном
берегу  и вечно слушал только вопли моря  и  крики  ветров  в пустотах среди
утесов. Некоторые  говорили, что он, прожив столь долго  рядом  с неутомимым
прибоем, где всегда громко кричит  ветер,  не мог  более чувствовать радости
других людей, но чувствовал только печаль моря, вечно кричащего в его душе.
     "Давным-давно  по  звездной  дороге, разделяющей  миры, пришли  Древние
Боги. В холодном сердце  миров  восседали Они,  и миры двигались вокруг них,
подобно мертвым  листьям на ветру в конце осени, и не было жизни ни на одном
из  них, в то время как Боги бесконечно тосковали о  вещах, которых не может
быть.  И столетия пронеслись над  Богами  и  отправились  туда, куда  уходят
столетия, к Концу Вещей, и с ними понеслись вздохи всех Богов, ибо Они очень
хотели того, чего не могло быть.
     Один за другим в сердце миров падали  замертво  Древние Боги,  все  еще
тоскуя  о вещах,  которых  не  может  быть,  гибнущие  от своих  собственных
сожалений.  Тогда Шимоно Кани, самый  младший  из Богов,  сотворил  арфу  из
сердечных  нитей всех старейших  Богов, и,  сидя  на Звездном  Пути в Центре
Всего,  сыграл  на арфе отходную по Древним Богам. И песня поведала обо всех
тщетных  сожалениях, и о несчастных страстях Богов  древних времен,  и об Их
великих  делах, которые  должны были украсить грядущие годы.  Но в  отходную
Шимоно  Кани  вплелись  голоса, кричащие из сердечных нитей  Богов,  все еще
тоскующие  о вещах, которых не  могло быть. И отходная молитва,  и звуки тех
голосов разносились  далеко по  Звездному Пути, далеко от Центра Всего, пока
они не достигли самих Миров, подобно большой стае птиц, потерявшихся в ночи.
И каждая  нота  - жизнь,  и множество нот будут пойманы  среди миров и будут
ненадолго  скованы плотью, прежде чем  продолжат свое путешествие к великому
Гимну, который прозвучит в Конце Времен. Шимоно Кани  даровал  голос ветру и
прибавил  горестей  морю. Но  когда в  освещенных палатах после  празднества
разносится голос  певца,  дабы потешить Короля, это плачет душа  того певца,
громко взывающая к своим сестрам оттуда, где она прикована к земле.
     И когда  при звуке пения на  сердце у  Короля становится грустно, и его
принцы глубоко  переживают, тогда они вспоминают,  хотя и не знают  об этом,
они  вспоминают  печальное  лицо  Шимоно  Кани,  сидящего подле его  мертвых
братьев, старейших Богов, играющего на  арфе с рыдающими сердечными струнами
и посылающего души Богов в странствие среди миров.
     И когда музыка лютни  одиноко разносится над холмами в ночи, тогда душа
взывает  к душам  братьев -  таковы отзвуки отходной Шимоно Кани, которые не
были пойманы  среди миров - и она не ведает, к кому она взывает и почему, но
знает только, что песнь менестреля - ее единственный крик, и посылает его во
тьму.
     Но хотя в земной тюрьме  все воспоминания  должны  умереть, все же, как
иногда  цепляется за  ноги  заключенного несколько  пылинок с полей, где его
пленили, так иногда фрагменты  воспоминаний цепляются за душу человека после
того, как ее забирают на  землю. Тогда встает великий менестрель, и, сплетая
вместе фрагменты воспоминаний, создает некую мелодию,  подобную той, которую
руки Шимоно Кани извлекают из его арфы; и  проходящие мимо говорят: "Не было
ли похожей мелодии прежде?" и уходят, храня в сердце печаль о воспоминаниях,
которых нет.
     Поэтому,  о  Король,  однажды   большие  ворота  твоего  дворца  должны
отвориться для процессии, в которой  пройдет Король, минуя людей, возносящих
молитвы  под звуки  лютни  и барабана; и в тот же самый день  тюремная дверь
будет  отворена  смягченными руками, и еще  одна  утраченная  нота  отходной
молитвы Шимоно Кани возвратится, чтобы снова пробудить его мелодию.
     Отходная Шимоно Кани будет длиться до того дня, когда она  обретет  все
ноты, чтобы сокрушить Тишину, которая восседает в Конце Вещей.  Тогда Шимоно
Кани  скажет, обращаясь к костям  своих  братьев: "То, чего  не  могло быть,
наконец случилось".
     Но кости Древних Богов будут хранить молчание, и только Их голоса будут
жить, рыдая с сердечных струн арфы о вещах, которых не может быть".


        VI

     Когда караваны,  простившись с Зандарой, отправляются через  пустыню на
север к  Эйнанду, они  следуют  по  пустыннной  дороге в  течение  семи дней
прежде,  чем приходят к воде - туда, где  Шуба Онат, чернея, возвышается над
пустыней, к колодцу  у подножия горы  и к обширным  лугам на  ее склонах. На
этой   скале   возвел  свой  Храм  некий  пророк,  и  назвался  он  Пророком
Путешествий, и выбил в скале окно, обращенное на юг, дабы приветствовать над
верблюжьей тропой всех Богов, которые благожелательны к караванам.
     Там  путешественник может услышать пророчество, проделает ли  он за эти
десять дней путешествие через пустыню,  прибыв в конце концов  в белый город
Эйнанду, или его кости лягут рядом с древними костями на пустынной тропе.
     Не было имени у Пророка Путешествий, ибо не нужно  имя  в той  пустыне,
где не раздается человеческий зов и не звучит ответный крик.
     Так сказал Пророк Путешествий, стоя перед Королем:
     "Путешествие Короля будет древним путешествием, и очень спешным.
     За много лет до сотворения  луны ты спустился вместе  с верблюдами грез
из  Города без имени, который находится за пределами звезд. И затем началось
твое путешествие по пустыне  Ничто, и верблюды твоих грез несли тебя хорошо,
в  то время как  некоторые верблюды твоих  спутников  пали в Пустыне  и были
скрыты  тишиной  и  снова  обращены  в  ничто; и те  путешественники,  когда
верблюды их грез пали, не способные нести их  дальше по пустыне, заблудились
и так никогда и не нашли землю.
     Это те люди,  которые  могли  бы существовать,  но  не  существовали. И
вокруг  тебя  трепетали бесчисленные часы,  гигантскими роями носившиеся над
Пустыней Ничто.
     Сколько столетий пронеслось  над  городами, в  то время как ты совершал
свое путешествие, сосчитать никто не сможет, ибо не существует иного времени
в Пустыне Ничто, кроме  часов, которые мчатся на землю извне, дабы совершать
работу  Времени.  Наконец порожденные грезами путешественники  увидели вдали
сияние зеленого цвета, и поспешили  на этот свет, и  так  достигли Земли.  И
там, о Король, вы отдохнули немного,  ты и шедшие с тобой, разбив  лагерь на
земле перед грядущим путешествием. Там вьются сияющие часы, опускаясь на все
стебли травы и на все ветви деревьев, разлетаясь по вашим палаткам и пожирая
все вещи, и наконец сгибая опоры ваших палаток своим весом и нападая на вас.
     За лагерем в  тени палаток скрывается темная фигура с острым мечом, имя
той фигуре Время.
     Это он призвал часы извне,  и  он  повелевает ими, и именно его  работу
исполняют часы,  когда пожирают  всю  зелень на земле,  обращают  в лохмотья
палатки  и утомляют  всех  путешественников. Когда каждый из часов исполняет
работу  Времени,  Время ударяет его своим  ловким мечом, как только его дело
сделано, и  час,  рассеченный, падает в пыль с рассеченными яркими крыльями,
как падает кузнечник, разрубленный ударом скиметара опытного фехтовальщика.
     Один за другим, о Король,  начинают двигаться обитатели  лагеря, и одна
за другой сворачиваются  палатки;  путешественники спешат  продолжить  путь,
начатый так давно - от Города без имени к месту, куда идут верблюды их снов,
свободно шагая через пустыню. Так, о  Король, ты долго  будешь углубляться в
пустыню,  возможно,  чтобы  возобновить дружбу,  начавшуюся в течение  твоей
короткой лагерной стоянки на земле.
     Другие  островки  зелени  встретятся  тебе  в  Пустыне, и  там ты снова
раскинешь лагерь, пока не погонят тебя  дальше назойливые часы. Какой пророк
откроет, сколько переходов ты совершишь и сколько раз разобьешь  лагерь?  Но
наконец ты прибудешь к месту Отдыха Верблюдов, и там сияющие утесы,  которые
именуются Концом  Путешествия, будут возноситься над  Пустыней  Ничто, Ничто
будет  у их  подножия, Ничто будет простираться  вокруг, и  только  отблески
далеких  миров  будут  освещать  Пустыню.  Один  за  другим,  на  утомленных
верблюдах своих грез, войдут туда путешественники, и двигаясь по тропе через
утесы  в  краю  Отдыха  Верблюдов,  они достигнут Города  Исчезновения.  Там
рожденные  снами  башенки  и  шпили,   созданные   из  человеческих  надежд,
предстанут перед  тобой, и  будут они реальны, хотя  раньше  были они только
миражами в Пустыне.
     Так  далеко  роящиеся часы не  проберутся, и поодаль от  палаток  будет
держаться  темная  фигура  с  острым  мечом. Но  на сверкающих  улицах,  под
построенными из песен  крышами последнего  из  городов,  твое путешествие, о
Король, закончится".


        VII

     В долине  за Сидоно находится маковый  сад,  и  там,  где  все  маковые
стебельки  колеблются от дуновения легкого  бриза, разносящегося по  долине,
находится тропинка,  усыпанная  океанскими раковинами.  Над  вершиной Сидоно
пролетают птицы, стремясь к  озеру, которое находится в долине с садом, и за
ними  встает  солнце,  посылающее  тень  Сидоно к  самому  краю озера. И  по
тропинке, усеянной множеством океанских раковин, когда  они начинают мерцать
в  лучах  солнца,   каждое  утро  проходит  старый  человек,  облаченный   в
шелковистую  одежду, на которой вытканы странные узоры. Небольшой храм,  где
обитает старик,  стоит в конце тропинки. Никто  не молится там, ибо Зорнаду,
старый пророк, оставил людей, чтобы бродить среди своих маков.
     Ибо Зорнаду не сумел постичь смысл Королей и городов и движения вверх и
вниз  множества людей,  повинующихся мелодии  золота. Поэтому  Зорнаду  ушел
прочь  от  звука городов  и  от  тех,  которые  пойманы  там  в  ловушку,  и
остановился на отдых у  горы  Сидоно,  где  нет  ни  королей,  ни армий,  ни
торговли золотом, а есть только маковые стебли, которые колеблются на ветру,
и птицы,  которые летят  от Сидоно  к  озеру, и есть  еще восход солнца  над
вершиной  Сидоно; и потом полет птиц от озера и снова над Сидоно,  и закат в
долине, и высоко  над озером и садом звезды, которые не знают о городах. Там
живет в  своем маковом саду Зорнаду, и Сидоно высится между ним и всем миром
людей; и когда  ветер, пересекая долину,  касается цветов и стеблей  у стены
Храма, старый пророк говорит: "Цветы  все молятся, и вот! Они ближе к Богам,
чем люди".
     Но герольды Короля после многих дней пути достигли Сидоно  и обнаружили
долину  сада.  За  озером  они  узрели  маковый  сад,  сияющий,  округлый  и
маленький, подобный восходу солнца над водой туманным утром, который пастухи
различают с  холмов.  И после  трехдневного спуска  по  горному  склону  они
достигли редких сосен, и тогда между высокими стволами заметили яркое сияние
маков, разносившееся над  долиной сада. Целый  день они бродили среди сосен.
Той ночью холодный ветер влетел в  долину  сада,  рыдая среди маков. Внизу в
своем  Храме,  с  песней  возрастающей  печали, Зорнаду  помолился утром  об
ушедших маках, потому  что  ночью упали с  них  лепестки,  которые  могли не
вернуться и  не появиться вновь в долине сада. У Храма на тропе из океанских
раковин остановились герольды, и провозгласили имена и владения Короля; и из
Храма доносился голос Зорнаду,  все еще поющего свои молитвы. Но они забрали
его из сада  по  приказу Короля, и увели  по сверкающей дорожке из океанских
раковин  далеко от Сидоно, и оставили Храм пустым, так  что некому было  там
молиться, когда умирали нежные маки. И осенний ветер воцарился над маками, и
маковые цветы, которые  восстали  из земли, вновь  опустились  к земле,  как
плюмаж воина, сраженного  в битве с  язычниками  в далеком  краю, где некому
оплакать героя.
     Так Зорнаду  покинул  землю  цветов и  не по своей воле пришел в страны
людей, и увидел города, и посреди города предстал перед Королем.
     И Король сказал:
     "Зорнаду, что  же с путешествием Короля и с принцами  и людьми, которые
встретят меня?"
     Зорнаду ответил:
     "Я не ведаю ничего о Королях, но в ночи  мак отправился  в путешествие,
перед самым рассветом.  После того стаи  птиц пронеслись по  обыкновению над
вершиной  Сидоно, и солнце, встав за  ними,  коснулось склонов  горы, и  все
цветы  у  озера  пробудились.  И  пчела,  летающая вверх  и  вниз  по  саду,
направилась, гудя,  к  другим  макам,  и  цветы озера,  которые  знали  мак,
утратили знание о нем.
     И лучи солнца, склонясь с гребня Сидоно, тихо осветили долину сада, где
мак  более  не  приветствовал рассвет  своими  лепестками.  И  я, о  Король,
прогуливаясь утром  по тропинке из блестящих океанских раковин,  не нашел, и
так и не обнаружил с тех пор, того мака, который отправился из моей долины в
путешествие,  из которого не возвращаются. И я, о Король, оплакал его, чтобы
молитвы разнеслись за пределы долины,  и маки склонили свои лепестки; но нет
такого крика  и нет такой молитвы,  которая может  возвратить жизнь  цветку,
который некогда рос в саду, и потом его не стало.
     Куда  уходят  жизни  маков,  не может сказать  с  уверенностью ни  один
человек. Но я  знаю точно,  что к тому месту ведет дорога, по которой нельзя
вернуться обратно. Только,  может быть,  когда  человек мечтает  вечерами  в
саду,  где  тяжелый  аромат  маков  висит  в  воздухе, когда ветер стихает и
далекий  звук  лютни разносится  над пустынными холмами, тогда  он мечтает о
шелковисто-алых маках, которые некогда качались на ветру в садах его юности.
И  тогда  жизни тех старых утраченных маков возвращаются, продолжаясь в  его
мечтах. <i>Так  могут мечтать Боги</i>. И только  в мечтах  о некой божественности,
возлегая в  прекрасных  полях превыше  утра, мы,  верно, можем снова  пройти
туда, хотя наши тела долго блуждали  вверх и вниз  по миру с прочей пылью. В
этих странных мечтах наши  жизни  могут явиться  снова,  среди наших надежд,
радостей и печалей, пока превыше утра не пробудятся Боги, чтобы творить Свои
дела, а может, вспоминать Свои праздные мечты, может, видеть эти сны снова в
неподвижности, пока сияет для Богов звездный свет".


        VIII

     Тогда  сказал Король: "Мне  не нравятся ни эти странные путешествия, ни
это нелепое  блуждание  сквозь сны о Богах, подобно тени усталого  верблюда,
который  не может отдохнуть, когда  садится  солнце. Боги, которые сотворили
меня, чтобы любить  прохладные  земные  леса и танцующие реки,  творят  зло,
посылая  меня в звездные  края, которых я не люблю, в то время как моя  душа
все еще смотрит на землю сквозь бесконечные годы, как нищий, который некогда
был богачом,  смотрит  с улицы в  освещенную  залу. Ведь  куда  бы  Боги  ни
направили меня, я останусь тем, кем Боги меня сотворили - созданием, любящим
зеленые поля земли.
     Теперь, если есть здесь  еще один  пророк,  который  может беседовать с
этими чудесными Богами, которые возносятся над зорями восточного неба, пусть
этот пророк скажет им, что  есть  на земле один Король в земле под названием
Зарканду,  находящейся к  югу от опаловых гор,  король,  который был бы  рад
остаться среди множества садов земли, и оставил  бы другим  людям тот блеск,
который даруют мертвым Боги над туманами, которые окружают звезды".
     Тогда заговорил Йамен,  пророк  Храма Обина,  который  стоит на берегах
большого озера, обращенный к востоку.  Йамен сказал: "Я  часто молюсь Богам,
которые восседают превыше сумерек далеко на  востоке. Когда облака  тяжелы и
красны  на закате, или когда заметны признаки грома или затмения, тогда я не
молюсь, позволяя моим  молитвам рассеиваться  и  падать  на землю. Но  когда
солнце  стоит  в чистом  небе, бледно-зеленом или  голубом, и его прощальный
свет подолгу виднеется  на  пустынных холмах, тогда  я посылаю  свои  мольбы
ввысь, чтобы они  вознеслись  к Богам,  которые, конечно, улыбаются,  и Боги
слышат  мои мольбы. Но, о Король,  блага, требуемые  у Богов в  неподобающее
время, никогда не принесут счастья, и,  если бы Они дозволили тебе  остаться
на земле, старость беспокоила бы тебя  все больше  и больше, пока ты не стал
бы покорным  рабом времени,  закованным в  кандалы, которых никто  не  может
разбить".
     Король  сказал:  "Те,  которые  изобрели  это  бремя  возраста,  могут,
конечно, и снять его. А посему молись о самом спокойном закате  жизни Богам,
обитающим над туманами, чтобы я  мог навечно остаться на земле и быть всегда
молодым, в то время  как  над моей головой пролетали бы  стрелы  Богов  и не
достигали цели".
     Тогда ответил Йамен:  "Воистину, Король  отдал приказ,  но все же среди
благословений  Богов  таится  проклятие. Великие принцы, которые веселятся с
Королем,  повествуя о  замечательных делах Короля в прошлом, состарятся один
за другим. И ты, о Король, вскрикнув во время пиршества "возвеселимся же!" и
вспомнив о былых временах, увидишь окружающие тебя седые головы,  склоненные
сном,  и людей, которые забыли о былом. Тогда одно за другим имена  тех, кто
веселился  с  тобой,  будут названы  Богами,  одно за  другим имена  певцов,
которые  пели любимые тобой песни, будут  названы Богами, наконец, прозвучат
имена тех, которые преследовали серого кабана ночью  и свалили  его  на реке
Оргхум  - и останется только Король.  Тогда  придут новые люди,  которые  не
ведали о былых делах Короля, не  сражались и не охотились с  ним, которые не
осмелятся веселиться с Королем так, как  его давно умершие принцы. И все это
время  принцы, которые  умерли, будут  казаться  все  более  драгоценными  и
великими в твоей памяти,  и все это время  люди, которые служат тебе,  будут
казаться  все  ничтожнее и ничтожнее. И все старые  вещи исчезнут и появятся
новые вещи,  которые  будут  непохожи  на старые, мир  с каждым годом  будет
меняться  у  тебя  на глазах и сады твоего детства  будут  стареть.  Раз  уж
детство твое минуло в давние времена,  ты будешь любить те  времена,  но все
новые и новые годы будут скрывать следы прошлого и всех минувших дел, и воля
Короля не  сможет  остановить перемен, которые предречены Богами. Ты снова и
снова  будешь повторять: "Это  было не так",  и  все новые и  новые традиции
будут торжествовать  над Королем.  Когда  ты испытаешь счастья в тысячу  раз
больше, чем было суждено, ты устанешь и от счастья, и от веселья. Наконец ты
устанешь и  от погони,  а старость все еще не  придет к тебе, чтобы задушить
желания,  которые  слишком часто исполнялись; тогда,  о  Король,  ты станешь
охотником,  который жаждет погони,  но  которому не за чем  гнаться и нечего
желать. Старость не придет, чтобы похоронить  твои амбиции в то время, когда
тебе будет не к  чему  стремиться. Опыт многих столетий сделает тебя мудрым,
но суровым  и  очень печальным, и ты разойдешься со своими друзьями и будешь
проклинать их  всех за глупость, а они  не  смогут постигнуть твою мудрость,
ибо  твои мысли не будут их мыслями, а Боги, которых они сотворили, будут не
похожи  на Богов старого времени. Никакой радости не принесет тебе мудрость,
а  дарует  она  только  знание,  что  ты  ничего  не  знаешьь,  и ты  будешь
чувствовать себя мудрецом  в мире дураков, или дураком в мире  мудрецов, где
все люди чувствуют  уверенность, а твои  сомнения все возрастают. Когда все,
говорившие  с  тобой о  твоих  старых  делах,  умрут, те,  которые  не  были
свидетелями минувших дел, на станут беседовать о  них с  тобой; и разговор с
тобой  о  доблестных  делах  прошлого  не  будет  больше  долгом   человека,
беседующего  с Королем, и ты внезапно усомнишься, были ли вообще эти великие
дела; и не будет никого, чтобы разрешить твои сомнения, останется только эхо
голосов Богов, все еще звучащее в твоих ушах, эхо  давнего зова, обращенного
к принцам, которые были твоими друзьями. И ты услышишь, как  знание  старого
времени будет все сильнее  искажаться,  а  потом  и вовсе позабудется. Тогда
явится  множество пророков,  требующих  открытия того старого  знания.  И ты
постигнешь  тогда, что поиск знания напрасен, и погоня  напрасна, и  веселье
напрасно,  поскольку все  на свете -  суета. И однажды ты поймешь,  что ни к
чему быть  Королем.  Тогда хвалы людей утомят тебя, пока  не настанет время,
когда  люди устанут  от Королей. Тогда ты постигнешь, что безвозвратно  ушло
твое  старое время, а сам ты живешь в чужом времени, и шутки, плохо знакомые
королевским  ушам, будут падать на тебя как градины, когда ты потеряешь свою
корону, ибо  те, чьи  далекие предки приносили  своих  детей  целовать  ноги
Короля, станут насмехаться над тобой, потому что ты не разобрался в новейших
сделках с золотом.
     Но  все  чудеса  грядущего не  заменят  тебе  тех  старых воспоминаний,
которые  становятся все  теплее  и светлее с каждым годом,  отступая в века,
которые  собраны  Богами. И  бесконечно  мечтая  о давно  умерших принцах  и
великих Королях из других королевств старых времен, ты будешь не в состоянии
узреть великолепие, к  которому стремятся  суеливые  люди  в эпоху, лишенную
королей.  Наконец, о Король, ты почувствуешь,  что люди непостижимым образом
меняются, узнавая то, чего не знаешь ты, и в конце концов ты постигнешь, что
они - уже не люди,  что новая раса властвует на земле,  а  люди  были только
предками этой расы.
     Они не станут  больше разговаривать с тобой, ибо они будут торопиться в
путешествие, смысла  которого  ты никогда не постигнешь,  и  ты узнаешь, что
больше не  принимаешь участия в свершении судеб, а в мире городов  останутся
для тебя только сосны, качающиеся на ветру, и шелестящая трава, и звук ветра
среди деревьев. Потом все  это тоже  сгинет вместе с  тенями Богов  во тьме,
скрывающей  все  жизни,  кроме  твоей,  когда  холмы  заберут  собранное  за
бесчисленные  эпохи тепло  земли назад в небеса, когда  земля будет  стара и
холодна, и не будет на ней ничего живого, кроме одного Короля".
     Тогда сказал Король:
     "Продолжай молиться  этим  жестоким Богам, ибо те, которые любили землю
со всеми  ее садами, лесами и  пением рек и ручьев, будут по-прежнему любить
землю, когда она станет старой и холодной, когда все ее сады исчезнут, когда
утратится весь смысл ее сущестования - все, кроме воспоминаний".


        IX

     Тогда заговорил Пахарн, пророк земли Хурн.
     И Пахарн сказал:
     "Был один человек, который знал, но его нет здесь".
     И Король спросил:
     "Неужели  он находится  на расстоянии, которое  мои герольды не  смогут
преодолеть за ночь, если они оседлают лучших лошадей?"
     И пророк ответил:
     "Твои  герольды могут с легкостью достичь этого места за ночь, но назад
им не вернуться за многие годы. За  пределами этого города находится долина,
протянувшаяся через весь мир и заканчивающаяся в зеленой земле Хурн. С одной
стороны долины простирается море, а с другой стороны лес, черный и  древний,
роняет свою  тень на поля Хурна;  за лесом и  морем  нет  больше ничего,  не
считая сумерек и - за ними - Богов. В устье долины спит деревня Ристаун.
     Там  я родился  и  услышал гомон  отар и  стад, и увидел высокие столбы
дыма, соединяющие тихие крыши Ристауна с бескрайним небом, и узнал, что люди
не могут  войти в темный  лес  и  что за лесом и морем нет  ничего, исключая
сумерек и - за  ними - Богов.  Часто приходили  путешественники  из внешнего
мира  по ведущей в иные края долине, и говорили  странные  речи в Ристауне и
снова возвращались в долину, ведущую в большой мир. Иногда с колокольчиками,
верблюдами  и скороходами проходили по  долине  Короли из большого мира,  но
путешественники  всегда  возвращались  в  долину,  и  ни  один  из  них   не
отправлялся дальше земли Хурн.
     И Китнеб также родился  в земле Хурн и пас  стада  вместе  со мной,  но
Китнеб не особенно интересовался звуками отар и стад и видом высоких столбов
дыма, соединяющих  крыши с  небом;  он хотел  узнать,  как далеко  от  Хурна
находится то место, где мир  смыкается с сумерками, и как далеко за пределом
сумерек обитают Боги.
     И  часто  Китнеб мечтал,  когда он пас  стада и отары,  и когда  другие
спали, он  отправлялся блуждать близко к краю леса,  в который люди не могли
войти.  И  старейшины  земли  Хурн порицали  Китнеба,  когда  он  мечтал; но
все-таки Китнеб были еще похож на других людей и не выделялся из числа своих
сверстников до того дня, о котором я поведаю тебе, о Король. Ибо  Китнеб был
уже в изрядном  возрасте,  и мы с  ним сидели  возле отар,  и  он пристально
всматривался  в  то место, где темный  лес встречался  с морем  у края земли
Хурн. Но когда ночь принесла в лес сумерки, мы  отвели отары к Ристауну, и я
поднялся  по  главной улице  между  домами,  чтобы увидеть  четырех принцев,
которые спустились в долину из внешнего мира, и  они были облачены в синее и
алое и  носили  перья  на головах, и  они дали нам  в  обмен  на наших  овец
какие-то сверкающие каменья, которые, по их словам,  имели большую ценность.
И я продал им три овцы, и Дарниаг продал им восемь.
     Но Китнеб не пришел с другими на рынок, где стояли эти четыре принца, а
вместо этого отправился в одиночестве через поля на край леса.
     И именно на следующее утро странная вещь приключилась с Китнебом; ибо я
увидел  его утром,  идушего с полей, и приветствовал  его пастушьим  криком,
которым  мы,  пастухи,  обращаемся друг к  другу,  и он не ответил. Тогда  я
остановился и заговорил с  ним, и Китнеб не произносил  ни слова, пока  я не
рассердился и не оставил его.
     Тогда мы вместе поговорили о Китнебе, и другие приветствовали его, и он
не  ответил им,  но одному  он  сказал, что слышал голоса Богов, звучащие за
лесом, и никогда он больше не будет слушать голоса людей.
     Тогда мы сказали: "Китнеб безумен", и никто не препятствовал ему.
     Другой  занял  его  место  подле  отар,  и  Китнеб  сидел  вечерами   в
одиночестве у края леса на равнине.
     Так  Китнеб  не  говорил ни  с  кем  в течение  многих  дней,  но когда
кто-нибудь принуждал его вступить в беседу, он рассказывал, что каждый вечер
слышал  Богов, когда они  приходили из-за сумерек и моря отдохнуть в лесу, и
что он не будет больше говорить с людьми.
     Но  когда  прошли  месяцы,  в  Ристаун  начали  приходить  люди,  чтобы
взглянуть на Китнеба как на  пророка, и мы привыкли указывать на него, когда
незнакомцы приходили по долине из внешнего мира: "Здесь  в земле Хурн  у нас
есть  пророк, подобных которому нет в ваших городах, поскольку он по вечерам
беседует с Богами".
     Прошел  год молчания  Китнеба, когда он явился  ко мне и заговорил. И я
поклонился  ему,  потому что  мы верили,  что с  ним говорили Боги. И Китнеб
сказал:  "Я  буду  говорить с тобой перед концом, потому что я очень одинок.
Ибо  как я могу говорить снова с мужчинами и женщинами  на  маленьких улицах
Ристауна  среди  этих  зданий,  когда  я  слышал голоса  Богов,  поющих выше
сумерек?
     Но я  более одинок, чем могут  подумать  в  Ристауне, и об этом я  хочу
рассказать  тебе: <i>когда я  слышу  Богов,  я  не знаю, что  Они говорят</i>.  Да,
действительно,  я различаю  Их голоса, ибо  они  всегда зовут меня  прочь от
удовлетворенности; да, я знаю Их голоса, поскольку они взывают к моей душе и
беспокоят ее;  я  знаю по  Их тону, когда  Они радуются, и я знаю, когда Они
грустят, ибо  даже  печаль чувствуют Боги. Я знаю, когда  над  низвергнутыми
городами  прошлого и  изогнутыми белыми костями героев Они поют плачи Богов.
Но  увы!  Их  слова, которых я не знаю, и чудесные переливы мелодии Их  речи
бьются в моей душе и гибнут неведомыми.
     Поэтому я путешествовал из земли Хурн,  пока не прибыл  в  дом  пророка
Арнин-Йо. И я сказал ему, что стремлюсь постичь  истинное  значение послания
Богов;  и  Арнин-Йо велел мне расспросить пастухов обо всех богах,  ибо все,
что  знали пастухи,  следовало  постичь всякому человеку,  а  все прочее  за
пределами их знаний причиняло только неприятности.
     Но я  сказал  Арнин-Йо,  что  сам слышал голоса Богов и  знал,  что Они
обитали  превыше сумерек, а потому никогда  не мог  склоняться перед богами,
которых пастухи делали из красной глины, собранной их собственными руками на
склонах холмов.
     Тогда сказал мне Арнин-Йо: "Прежде всего забудь, что ты слышал Богов, и
склонись  снова  пред богами  из  красной  глины, которых  делают пастухи, и
обрети таким образом легкость, которую находят пастухи,  и наконец отправься
в мир иной, искренне почитая богов из красной  глины, которую пастухи своими
руками  собирают на холмах. Ибо  дары Богов,  восседающих  превыше сумерек и
смеющихся над глиняными богами, - это не легкость и не удовлетворенность".
     И я сказал: "Бог, которого моя мать сделала из красной глины, собранной
ею на холмах, наделив его множеством рук и  глаз, когда она пела мне песни о
его  власти,  и  поведала мне  историю  его  мистического рождения, этот Бог
потерян и разбит;  и всегда в  моих ушах звучит мелодия Богов".  И  Арнин-Йо
сказал: "Если ты все еще ищешь знания, пойми же, что только тот, кто обойдет
Богов,  может  воистину постичь их смысл. И  ты можешь  сделать  это  только
одним-единственным способом: сев на корабль и отправившись по морю из страны
Хурн  и  проплыв   вдоль   побережья  до  самого  леса.  Там  морские  утесы
поворачивают налево или на юг, и над ними восстают над морем  сумерки, и там
ты можешь пробраться за  лес. Туда,  где край  мира  сливается  с сумерками,
вечерами приходят Боги, и если ты сможешь обойти  Их, ты явственно услышшишь
Их  голоса, в полную силу разносящиеся  над морем  и заполняющие все сумерки
звуком  песни,  и  ты постигнешь  смысл  послания  Богов. Но там,  где утесы
поворачивают на юг, сидит  за спиной Богов Бримдоно, самый древний водоворот
в  море, и с ревом стережет своих хозяев. Его Боги приковали навеки  ко  дну
сумеречного моря, чтобы  стеречь дверь  в  тот лес, который простирается над
утесами.  Здесь, если ты желаешь услышать  голоса  Богов, как  ты сказал, ты
несомненно постигнешь их смысл, но это принесет тебе  немного прибыли, когда
Бримдоно утянет тебя вниз вместе со всем твоим кораблем".
     Так сказал мне Китнеб.
     Но я ответил: "O Китнеб, забудь об  этих Богах,  охраняемых водоворотом
за лесом; и если твой маленький бог потерян, ты можешь поклоняться вместе со
мной  маленькому  богу, которого  изготовила моя мать.  Тысячи  лет назад он
побеждал города, но теперь  он - не слишком суровый Бог. Молись ему, Китнеб,
и он принесет тебе множество удобств и увеличит твои отары и  дарует  теплые
весны и в конце их спокойное окончание твоих дней".
     Но  Китнеб не  слушал и  только  попросил  меня найти  рыбацкое судно и
людей, способных управлять им. Так  что  на следующий день мы покинули землю
Хурн на одной из тех лодок, которыми пользуются рыбаки.
     И с нами  отправились четверо  рыбаков,  которые сидели на веслах, в то
время как  я держал руль, а  Китнеб сидел на  носу и молчал.  И мы гребли на
запад  вдоль  побережья,  пока  мы  вечером  не  прибыли  туда,   где  утесы
поворачивали на юг и сумерки мерцали над ними и над морем.
     Там мы свернули на юг и сразу увидели Бримдоно.
     И как  человек рвет  пурпурный плащ короля,  павшего в  сражении, чтобы
разделить  его  с другими воинами,  - так  Бримдоно  разрывал море. И  своей
скрюченной рукой Бримдоно кругами носил парус какого-то  отважного  корабля,
трофей   некоего    бедствия,   вызванного   его   вечным   стремлением    к
кораблекрушениям,  когда  он  сидел,  охраняя  своих  хозяев  от  всех,  кто
странствует по морю.  И  все это  время его  далеко вытянутая  рука качалась
вверх и вниз, так что мы не рискнули подойти ближе.
     Только Китнеб  не видел  Бримдоно и  не слышал его рева, и когда  мы не
посмели  двигаться вперед, попросил  спустить  с  корабля маленькую  лодку с
веслами. В эту лодку  Китнеб спустился,  не слушая наших уговоров, и  дальше
двинулся в одиночестве. Бримдоно исторг ему в лицо свой торжествующий  крик,
но глаза Китнеба были  обращены к лесу, когда он  обходил Богов. На его лице
блестели  сумеречные отсветы вечерних  призраков, озарявшие  улыбку, сиявшую
все ярче, когда он обходил Богов. Его,  нашедшего  Богов  над Их сумеречными
утесами, его, услышавшего их голоса вблизи и явственно постигшего Их  смысл,
его, отрекшегося  от унылого мира с его сомнениями и  ложными пророками,  от
всех  скрытых  смыслов,  его,  постигшего  наконец   истину,  -  его  забрал
Бримдоно".
     Но когда  Пахарн закончил свою речь, в  ушах  Короля, казалось, все еще
гремел  рев  Бримдоно,  ликующего  над  древними  триумфами  и проглоченными
кораблями, которые как будто еще продолжают свое плавание.


        X

     Тогда заговорил Мохонтис,  пророк-отшельник, который  жил  в бескрайней
непроходимой чащобе, окружающей озеро Илана.
     "Я  видел  во сне, что к  западу от всех морей находится устье Манра-О,
закрытое золотыми  вратами, и  сквозь  врата,  стерегущие  таинственную реку
Манра-О,  я разглядел сияние  золотых  барок, на  которых Боги плыли вверх и
вниз и  налево и направо в вечернем сумраке.  И я  видел,  что  Манра-О была
рекой грез, которая течет по садам нашей памяти  в ночи, окружая очарованием
наше  детство,  когда мы спали под низкими  крышами давным-давно.  И Манра-О
катила  свои  грезы из неведомой внутренней  земли  и несла их через золотые
врата в пустынное, однообразное море, пока они не  разбивались вдали о никие
берега,  нашептывая древние песни южным островам или выкрикивая шумные пэоны
северным скалам; или горестно  рыдая  среди камней, куда никто не  приходил,
где никто не видел снов.
     Много там было Богов, в сумраке летнего вечера  блуждавших вверх и вниз
по  реке. Там я увидел на  высокой барке из чистого золота Богов великолепия
городов;  там я  увидел Богов  блеска, в  лодках,  до  самого  киля  скрытых
драгоценными камнями; Богов гордости и Богов власти. Я  видел темные корабли
и  сияние  стали  Богов, делом  которых  была  война,  и  я  слышал  мелодию
серебряных колокольчиков, в ряд развешанных на снастях, когда двигались Боги
мелодии,  проплывая  сквозь туман по реке  Манра-О.  Дивная река  Манра-О! Я
видел  серый корабль  с парусами из  паучьих  сетей, озаренный фонариками из
капель росы, и на носу  у него был алый петух с распростертыми крыльями; это
Боги рассвета плыли по Манра-О.
     Вниз по этой реке Боги по обыкновению несут души людей на восток, туда,
где поодаль  от  Манра-О  находится  мир.  Тогда  я узнал, что,  когда  Боги
Гордости Власти  и  Боги  Великолепия  Городов спустились  по  реке  в своих
высоких  золотых  судах, чтобы  забрать на землю  другие души,  стремительно
спала  река и между  судами  проплыл на лодке из  березовой коры  Бог  Тарн,
охотник, несущий в мир  мою душу.  И я знаю теперь, что он проплыл по реке в
сумерках, точно придерживаясь середины, и что он передвигался среди кораблей
тихо и стремительно, орудуя двойным  веслом. Я вспоминаю теперь желтый блеск
больших  кораблей Богов Великолепия Городов,  и огромный  нос корабля  Богов
Гордости  Власти, вспоминаю, как Тарн,  опуская  правый  конец весла в реку,
высоко  поднял левый конец  весла, и как  мерцали  и падали капли воды.  Так
Тарн-охотник отнес меня в мир,  который находится за морем к востоку от врат
Манра-О. И там возросло во мне очарование охоты, хотя я позабыл Тарна и ушел
в болотные топи и в темные  леса, и я  стал братом  волка и смотрел  в глаза
рыси и понял медведя; и птицы обращались ко  мне, и  я наполовину понимал их
язык,  и  там пробудилась во мне великая  любовь к большим  рекам и  ко всем
западным морям, и недоверие к городам, и все это время я не вспоминал Тарна.
     Я  не  знаю,  какой высокий галеон придет за тобой,  о Король, не знаю,
какие гребцы,  облаченные в пурпур, будут направлять корабль  по воле Богов,
когда ты возвратишься в великолепии  на реку Манра-О. Но Тарн ждет меня там,
где  Моря  Запада омывают край мира,  и, когда годы пронесутся надо  мной  и
любовь  к  охоте ослабеет, когда очарование  темного леса  и  болотных топей
утихнет в моей душе, - тогда все громче  и громче будут биться волны о каноэ
из березовой коры, в котором, держа свое двойное весло, ждет Тарн.
     Но  когда  моя душа утратит  знание леса  и забудет родство  с  темными
существами, и когда все, что даровал Тарн,  будет потеряно, тогда Тарн снова
перевезет меня через западные моря, где все оставшиеся  в памяти годы лежат,
раскачиваясь среди отливов  и  приливов,  и принесет  меня на реку  Манра-О.
Далеко по той  реке  мы  будем, наверное,  преследовать  те  существа, глаза
которых светятся в ночи, когда они  блуждают  по всему миру. Ибо Тарн всегда
был охотником".


        XI

     Тогда заговорил Ульф,  пророк, который  живет в Систрамейдесе  в храме,
издревле  посвященном Богам. Ходили слухи,  что  там  на  какое-то время  по
вечерам  появлялись Боги. Но Время, сила которого противостоит храмам Богов,
решительно расправилось  и с этим храмом, опрокинуло его колонны и поставило
на его руинах свою подпись и  печать: теперь  Ульф  живет там один.  И  Ульф
сказал: "Существует,  о Король, река, текущая прочь от  земли, река, которая
впадает в бескрайнее  море, волны которого рассекают пространство и лавинами
бьются о берега всех звезд. Это - река и море Людских Слез".
     И Король сказал:
     "Люди не оставили записей об этом море".
     И пророк ответил:
     "Разве мало слез проливается по  ночам в спящих городах? Разве  горести
10000 домов не несутся потоком в эту реку, когда настают сумерки, становится
тихо и никто ничего не  слышит? Разве  не было в мире  надежд, разве все они
сбылись? Разве не  было завоеваний  и  горестных  поражений? Разве цветы  не
умирали на  исходе лета в  садах многих  детей? Достаточно  слез,  о Король,
достаточно слез пролилось  на земле, чтобы наполнить такое море; и оно стало
глубоким и  широким, и  Боги знают о нем, и оно  бьется о берега всех звезд.
Вниз по этой реке и через это море ты поплывешь на корабле  вздохов и вокруг
тебя  над  морем  будут  лететь молитвы  людей, которые  возносятся на белых
крыльях выше, чем их печали.
     Иногда  усаживаясь среди  снастей,  иногда  рыдая на лету вокруг  тебя,
будут нестись мольбы, которые  помогли  тебе  не остаться в Зарканду. Далеко
над  водой и на крыльях молитв будет  сиять свет  недоступной  звезды. Ничья
рука не коснулась ее,  никто не смог  достичь  ее, она не вещественна, она -
только свет, она - звезда Надежды, и она сияет над морем  и озаряет мир. Она
- ничто, кроме света, но ее даровали Боги.
     Ведомые