авной книги. Можно не
верить  ему  во многих частностях,  но  самый  факт  существования  "другого
Петербурга",  со  своими  собственными  традициями,  драмами  и   комедиями,
сомнению не подлежит.
     Бытописатель старого  Петербурга журналист В.П. Бурнашев писал, что еще
в 1830-40-х годах на Невском царил "педерастический разврат".  "Все это были
прехорошенькие  собою форейторы...,  кантонистики,  певчие различных  хоров,
ремесленные  ученики  опрятных мастерств,  преимущественно  парикмахерского,
обойного, портного, а также лавочные мальчики без мест, молоденькие писарьки
военного и морского  министерств,  наконец  даже  вицмундирные  канцелярские
чиновники разных департаментов". Промышляли этим и молодые извозчики. Иногда
на  почве  конкуренции  между  "девками"  и  "мальчиками"  даже  происходили
потасовки.
     Через 40 лет, в 1889 году автор анонимного полицейского доноса Министру
внутренних дел описывал сходную картину, считая этот порок всесословным. "По
воскресеньям зимою  тетки гуляют в  Пассаже  на  верхней галерее, куда утром
приходят  кадеты  и воспитанники, а около 6 часов вечера солдаты и мальчишки
подмастерья.  Любимым местом  теток  служат  в  особенности катки, куда  они
приходят высматривать формы катающихся молодых людей, приглашаемых ими затем
в кондитерские или к себе на дом.  Во время  праздников и на Масленице тетки
днем  гуляют  на балаганах,  а  вечером в  манеже, где  бывает масса солдат,
специально  приходящих, чтобы заработать  что-нибудь  от теток".  В  длинном
списке "теток", "дам" и "педерастов за деньги", с подробным описанием вкусов
некоторых из них, фигурируют как представители высшей аристократии и богачи,
так  и  безвестные  солдаты и  гимназисты. Некоторые  гостиницы  и рестораны
специализировались на такой клиентуре.
        Голубые тени Серебряного века
      <i>- Еще одно усилие, и у вас вырастут
     крылья, я их уже вижу.</i>
     <i>- Может быть, только это очень
     тяжело, когда они растут, - молвил
     Ваня, усмехаясь.</i>
     Михаил Кузмин

     В  начале XX века  однополая любовь в кругах художественной элиты стала
еще более видимой. "От  оставшихся еще  в  городе  друзей...  я  узнал,  что
произошли в наших и близких к нам кругах поистине, можно сказать,  в связи с
какой-то  общей  эмансипацией  довольно удивительные  перемены,  - вспоминал
Александр Бенуа.  - Да  и  сами  мои  друзья показались  мне  изменившимися.
Появился  у  них  новый,  какой-то  более  развязный  цинизм,   что-то  даже
вызывающее,  хвастливое в  нем. &lt;...&gt; Особенно меня  поражало, что  из
моих  друзей,  которые принадлежали к сторонникам  "однополой любви", теперь
совершенно  этого  не  скрывали  и  даже о  том говорили с оттенком какой-то
пропаганды прозелитизма. &lt;...&gt; И не только Сережа &lt;Дягилев&gt; стал
"почти официальным"  гомосексуалистом,  но к  тому  же только теперь открыто
пристали  и  Валечка &lt;Нувель&gt; и Костя  &lt;Сомов&gt;,  причем выходило
так, что таким перевоспитанием Кости занялся именно Валечка. Появились в  их
приближении  новые  молодые  люди,  и  среди  них окруживший  себя  какой-то
таинственностью   и   каким-то  ореолом  разврата  чудачливый  поэт   Михаил
Кузмин..."
     "Чудачливый"  Кузмин (1875 - 1936), о котором с  неприязненной  иронией
упоминает Бенуа, - один из  крупнейших поэтов XX века. Воспитанному в строго
религиозном  старообрядческом  духе  мальчику было  нелегко понять и принять
свою  необычную  сексуальность. Но у  него не  было  выбора. Он рос одиноким
мальчиком, часто болел, любил играть в куклы и  близкие  ему сверстники "все
были  подруги, не товарищи". Первые его осознанные  эротические  переживания
связаны с  сексуальными  играми, в  которые его вовлек старший брат, который
влюблялся в других мальчиков и ревновал их к Мише.  В гимназии Кузмин учился
плохо,  зато  к  товарищам  "чувствовал  род  обожанья  и, наконец, форменно
влюбился  в  гимназиста  7  класса  Валентина  Зайцева".  За  первой  связью
последовали  другие  (его   ближайшим   школьным  другом,   разделявшим  его
наклонности, был  будущий  советский наркоминдел  Г.В.Чичерин).  Кузмин стал
подводить глаза и брови, одноклассники над ним смеялись. Однажды  он пытался
покончить с  собой, выпив  лавровишневых  капель, но испугался, позвал мать,
его  откачали,  после  чего он признался во  всем  матери,  и та приняла его
исповедь.  В 1893  г. более  или  менее  случайные  связи  с одноклассниками
сменила серьезная  связь  с офицером, старше Кузмина  на  4 года, о  которой
многие знали. Этот  офицер, некий князь Жорж,  даже возил Кузмина в  Египет.
Его неожиданная смерть подвигла Кузмина в сторону мистики  и религии, что не
мешало новым увлечениям молодыми мужчинами  и мальчиками-подростками. Будучи
в  Риме, Кузмин взял на  содержание лифт-боя Луиджино,  потом летом на  даче
отчаянно влюбился в мальчика Алешу Бехли; когда их  переписку обнаружил отец
мальчика, дело едва не дошло до суда.
     Все юноши, в которых влюблялся  Кузмин, были бисексуальными  и рано или
поздно начинали романы с женщинами, заставляя  поэта мучиться и ревновать. В
цикле "Остановка",  посвященном  Князеву, есть  потрясающие  стихи  о  любви
втроем ("Я знаю, ты любишь другую"):
     Мой милый, молю, на мгновенье
     Представь, будто я - она.
     Самая большой и длительной любовью Кузмина (с 1913 года) был поэт Иосиф
Юркунас  (1895-1938),  которому   Кузмин  придумал   псевдоним  Юркун   (под
псевдонимом "Влад Юркун" сейчас выступает молодой российский писатель).
     В начале их романа Кузмин и Юркун часто позировали в кругу знакомых как
Верлен  и Рембо.  Кузмин искренне восхищался творчеством  Юркуна и буквально
вылепил  его литературный образ, но при этом невольно подгонял его под себя,
затрудняя самореализацию молодого  человека  как писателя. С  годами (а  они
прожили вместе  до  самой смерти  поэта)  их  взаимоотношения  стали  больше
напоминать  отношения  отца и  сына:  "Конечно, я  люблю его теперь гораздо,
несравненно  больше  и  по-другому...",  "Нежный,  умный,  талантливый   мой
сынок...".
     Кузмин был своим человеком в доме Вячеслава Иванова,  который, несмотря
на  глубокую любовь к  жене, писательнице Лидии  Зиновьевой-Аннибал, был  не
чужд  и  гомоэротических увлечений.  В  его  сборнике  "Cor  ardens"  (1911)
напечатан исполненный мистической страсти цикл "Эрос", навеянный безответной
любовью к молодому поэту Сергею Городецкому:
     За тобой хожу и ворожу я,
     От тебя таясь и убегая;
     Неотвратно на тебя гляжу я, -
     Опускаю взоры, настигая...
     В петербургский кружок "Друзей Гафиза", кроме Кузмина, входили Вячеслав
Иванов с женой, Бакст, Константин Сомов, Сергей  Городецкий, Вальтер  Нувель
(Валечка), юный племянник  Кузмина Сергей Ауслендер. Все члены кружка  имели
античные  или арабские имена. В стихотворении "Друзьям Гафиза" Кузмин хорошо
выразил связывавшее их чувство сопричастности:
     Нас семеро, нас пятеро, нас четверо, нас трое,
     Пока ты не один, Гафиз еще живет.
     И если есть любовь, в одной улыбке двое.
     Другой уж у дверей, другой уже идет.
     Для некоторых  членов  кружка однополая  любовь была  всего лишь модным
интеллектуальным увлечением, игрой, на которые падка художественная  богема.
С  другими  (например,  с Сомовым  и  Нувелем)  Кузмина  связывали не только
дружеские, но и любовные отношения. О своих  новых романах и юных любовниках
они говорили  совершенно открыто, иногда ревнуя  друг к  другу.  В  одной из
дневниковых  записей  Кузмин  рассказывает,  как  однажды,  после  кутежа  в
загородном  ресторане,  он  с  Сомовым  и  двумя  молодыми  людьми,  включая
тогдашнего любовника  Кузмина Павлика,  "поехали все вчетвером  на извозчике
под капотом и все целовались, будто в палатке Гафиза. Сомов даже сам целовал
Павлика, говорил, что  им нужно  ближе познакомиться  и  он будет давать ему
косметические советы".
     С  именем Кузмина связано  появление  в России  высокой гомоэротической
поэзии. Для  Кузмина любовь  к  мужчине совершенно естественна.  Иногда  пол
адресата виден лишь в обращении или интонации:
     Когда тебя я в первый раз встретил,
     не помнит бедная память:
     утром ли то было, днем ли,
     вечером, или позднею ночью.
     Только помню бледноватые щеки,
     серые глаза под темными бровями
     и синий ворот у смуглой шеи,
     и кажется мне, что я видел это в раннем детстве,
     хотя и старше тебя я многим.
     В других стихотворениях любовь становится предметом рефлексии.
     Бывают мгновенья,
     когда не требуешь последних ласк,
     а радостно сидеть,
     обнявшись крепко,
     крепко прижавшись друг к другу.
     И тогда все равно,
     что будет,
     что исполнится,
     что не удастся.
     Сердце
     (не дрянное, прямое, родное мужское сердце)
     близко бьется,
     так успокоительно,
     так надежно,
     как тиканье часов в темноте,
     и говорит:
     "все хорошо,
     все спокойно,
     все стоит на своем месте".
     А  в игривом стихотворении "Али"  по-восточному  откровенно воспеваются
запретные прелести юношеского тела:
     Разлился соловей вдали,
     Порхают золотые птички!
     Ложись спиною вверх, Али,
     Отбросив женские привычки!
     C  точки  зрения  включения  гомоэротики  в  высокую  культуру  большое
значение имела автобиографическая повесть Кузмина "Крылья" (1906). Ее герою,
18-летнему наивному  мальчику  из крестьянской  среды  Ване  Смурову  трудно
понять  природу  своего   интеллектуального  и  эмоционального  влечения   к
образованному полу-англичанину Штрупу.  Обнаруженная  им  сексуальная  связь
Штрупа  с  лакеем  Федором  вызвала  у   Вани  болезненный  шок,  отвращение
переплетается  с ревностью. Штруп объяснил юноше, что  тело дано человеку не
только для размножения, что  оно прекрасно  само по  себе, что "есть связки,
мускулы  в человеческом  теле, которых невозможно без трепета  видеть",  что
однополую любовь  понимали  и  ценили  древние  греки. В конце  повести Ваня
принимает свою судьбу и едет со Штрупом заграницу.
     "Крылья"  вызвали  бурную  полемику.  В   большинстве  газет  они  были
расценены как  проповедь гомосексуальности. Один фельетон был озаглавлен  "В
алькове   г.    Кузмина",   другой   -    "Отмежевывайтесь   от   пошляков".
Социал-демократические  критики нашли повесть "отвратительной"  и отражающей
деградацию  высшего  общества.  Андрея Белого  смутила ее тема, а  некоторые
сцены повести он счел "тошнотворными". Гиппиус признала тему правомерной, но
изложенной  слишком  тенденциозно и с "патологическим заголением". Напротив,
застенчивый  и  не  любивший  разговоров  о сексе Александр  Блок  записал в
дневнике:  "...Читал  кузминские "Крылья" -  чудесные".  В печатной рецензии
Блок  писал, что  хотя в  повести  есть "места, в  которых  автор отдал дань
грубому варварству и за которые с восторгом ухватились блюстители журнальной
нравственности",  это   "варварство"  "совершенно  тонет   в   прозрачной  и
хрустальной  влаге  искусства". "Имя  Кузмина,  окруженное  теперь  какой-то
грубой, варварски-плоской молвой, для нас - очаровательное имя".
     В  повести  Кузмина и его рассказах "Картонный  домик" и  "Любовь этого
лета" молодые люди находили правдивое описание не только собственных чувств,
но и быта. Для  них многое было узнаваемым. В начале XX в. в больших русских
городах  уже  существовали две  более или менее оформленные  гомосексуальные
субкультуры:   художественно-интеллектуальная,   средоточием   которой  были
известные  поэты  и  художники,  и  сексуально-коммерческая,  организованная
вокруг  определенных бань  и других  мест  мужской проституции.  В  какой-то
степени эти  субкультуры пересекались. Рафинированные интеллигенты не  могли
обойтись  без  коммерческих  мальчиков  и вводили  их в  интимный круг своих
друзей,  по  необходимости  полагая,  что  юность  и  красота   компенсируют
недостаток культуры. Но эти молодые люди были скорее сексуальными объектами,
чем партнерами для интеллектуального  общения, как только влюбленность мэтра
проходила, они отсеивались.
     Кузмин был не  единственным  центром притяжения гомосексуальной богемы.
Не скрывал своих гомоэротических наклонностей выходец из  хлыстов выдающийся
крестьянский поэт  Николай  Клюев  (1887-1937), которого постоянно  окружали
молодые  люди.  Особенно  близок  он   был  с  Сергеем  Есениным,  два  года
(1915-1916) поэты даже жили вместе.  Друг Есенина Владимир Чернавский писал,
что Клюев "совсем подчинил нашего Сергуньку", "поясок ему завязывает, волосы
гладит,  следит глазами".  Есенин жаловался  Чернавскому, что Клюев ревновал
его к женщине, с которой у него был его  первый городской роман: "Как только
я за шапку, он - на пол, посреди номера сидит и воет во весь голос по-бабьи:
не ходи,  не  смей  к ней  ходить!"  Есенин этих чувств Клюева,  видимо,  не
разделял, но до конца жизни сохранял к нему любовь и уважение.
     О  сексуальности  самого  Есенина существует много мифов и недоказанных
предположений. Есенин хвастался количеством "своих" женщин, но его отношение
к большинству  из них было довольно  циничным.  Некоторые близко знавшие его
люди утверждали, что он вообще не мог никого глубоко любить, хотя добивался,
чтобы любили его. Эта потребность быть любимым распространялась и на мужчин,
многие  из  которых влюблялись в обладавшего  редким, поистине  женственным,
шармом,  поэта.  Есенин явно предпочитал мужское  общество  женскому, охотно
спал  с  друзьями  в одной  кровати, обменивался с  ними  нежными письмами и
стихами.
     Особенно "подозрительной" выглядит его  дружба с Анатолием Мариенгофом.
"Милый  мой, самый близкий, родной и хороший",  - писал он ему  из  Остенде.
Откровенно любовным кажется стихотворение "Прощание с Мариенгофом":
     Есть в дружбе счастье оголтелое
     И судорога буйных чувств -
     Огонь растапливает тело,
     Как стеариновую свечу.
     Возлюбленный мой! Дай мне руки -
     Я по иному не привык, -
     Хочу омыть их в час разлуки
     Я желтой пеной головы....
     Прощай, прощай. В пожарах лунных
     Не зреть мне радостного дня,
     Но все ж средь трепетных и юных
     Ты был всех лучше для меня.
     Но мужская дружба может быть нежной  и без эротических обертонов. Когда
много  лет  спустя  после смерти  обоих друзей  вдове Мариенгофа  рассказали
сплетню, будто Есенин ревновал к ней Анатолия и женился на Айседоре Дункан в
отместку  за  его  "измену", она просто  рассмеялась. Разумеется, жены  - не
лучшие  знатоки   гомоэротических  увлечений   своих   мужей.   Но   слишком
определенные точки  над i не столько проясняют,  сколько  запутывают  тонкие
материи человеческих взаимоотношений. Наиболее обстоятельный биограф Есенина
Гордон  Маквей считает Есенина  "латентным бисексуалом". Такую формулу можно
применить практически к любому мужчине.
     Умышленно  эпатировал  публику,  вызывая всеобщие пересуды,  основатель
журнала "Мир  искусства" и создатель нового  русского балета  Сергей Дягилев
(1872-1929).  Разносторонне талантливый  и  предприимчивый человек,  Дягилев
рисовался своим дэндизмом, а "при  случае и дерзил напоказ, не считаясь a la
Oscar Wilde с "предрассудками" добронравия и  не скрывая  необычности  своих
вкусов на зло ханжам добродетели...".
     Первой  известной  любовью  Дягилева  был  его двоюродный брат  Дмитрий
Философов  (1872-1940).  Обладатель  "хорошенького,  "ангельского"  личика",
Философов    уже   в   петербургской   гимназии   Мая   привлекал   к   себе
недоброжелательное внимание одноклассников  слишком нежной, как им казалось,
дружбой со своим соседом по парте, будущим художником Константином Сомовым.
     "Оба мальчика то и дело обнимались, прижимались друг к другу и чуть что
не целовались. Такое поведение  вызывало  негодование многих товарищей, да и
меня раздражали манеры обоих  мальчиков,  державшихся отдельно от  других  и
бывших, видимо,  совершенно поглощенными чем-то,  весьма похожим на взаимную
влюбленность". "Непрерывные между обоими перешептывания, смешки продолжались
даже и тогда, когда Костя достиг восемнадцати, а Дима шестнадцати лет... Эти
"институтские" нежности не имели  в  себе  ничего милого и трогательного"  и
вызывали у многих мальчиков "брезгливое негодование".
     После  ухода   Сомова  из  гимназии,  его  место  в  жизни  Димы  занял
энергичный, румяный, белозубый Дягилев, с которым они вместе  учились, жили,
работали, ездили  за  границу  и  поссорились  в  1905  году,  когда Дягилев
публично обвинил Философова в посягательстве на своего юного любовника.
     Создав собственную балетную труппу, Дягилев  получил новые  возможности
выбирать красивых и талантливых  любовников, которым  он  не только  помогал
делать  карьеру, но  в  буквальном  смысле  слова  формировал  их  личности.
Эротические пристрастия Дягилева были запрограммированы жестко, он увлекался
только очень  молодыми  людьми. Его знаменитые любовники-танцовщики - Вацлав
Нижинский,  Леонид  Мясин,  Антон  Долин,  Сергей  Лифарь   пришли  к   нему
18-летними, а его  последнее увлечение - композитор и дирижер Игорь Маркевич
- 16-летним.
     Властный,  нетерпимый и  в то же время застенчивый (он стеснялся своего
тела  и никогда  не  раздевался  на  пляже),  Дягилев не  тратил  времени на
ухаживание. Пригласив подававшего надежды юношу к себе в гостиницу, он сразу
же  очаровывал его властными  манерами, богатством обстановки и перспективой
блестящей карьеры. Его  обаяние  и нажим были настолько сильны,  что молодые
люди просто  не  могли сопротивляться.  Мясин,  который не хотел уезжать  из
Москвы, пришел  к  Дягилеву во  второй  раз  с  твердым  решением  отклонить
предложение  о  переходе  в дягилевскую труппу,  но  на  вопрос Дягилева,  к
собственному удивлению вместо "нет" ответил "да".
     Никто  из этих юношей не  испытывал к Дягилеву  эротического  влечения.
Мясин   и  Маркевич,  по-видимому,   были   гетеросексуалами,  Нижинский  до
знакомства  с  Дягилевым  был  любовником князя  Львова,  а Дягилева  больше
боялся, чем любил. Если называть вещи своими  именами, Дягилев злоупотреблял
своим служебным  положением, а  молодые люди  отдавались  ему  ради карьеры.
Работать и жить с  ним  было невероятно трудно. Он  требовал безоговорочного
подчинения во всем, бывал груб  на людях, отличался патологической ревностью
(Лифарь называл его "Отеллушка"), ревнуя  своих любимцев и  к  женщинам  и к
мужчинам, включая собственных друзей.
     Однако он давал свои любовникам не только положение и роли, которых они
безусловно  заслуживали,   но   за  которые  в  любой  труппе  идет  жесткая
конкуренция  и  ради их  получения  которых  молодые актеры  готовы на любые
жертвы. Приблизив молодого человека, Дягилев  возил его  с собой  в  Италию,
таскал по концертам и музеям, формировал его художественный вкус и раскрывал
его скрытые, неизвестные ему самому, таланты. Поскольку  сам Дягилев не  был
ни танцовщиком, ни хореографом, между ним и его воспитанниками не могло быть
профессионального соперничества, а получали они  от него очень много, причем
на всю жизнь.
     И  хотя после нескольких лет  совместной  жизни и работы  их  отношения
обычно  охладевали или  заканчивались  разрывом  (как  было  с  Нижинским  и
Мясиным), молодые  люди  вспоминали Дягилева благоговейно  (исключением  был
Нижинский, с юности  страдавший серьезным  психическим заболеванием, уход от
Дягилева,  казавшийся  ему  освобождением,   на   самом  деле  усугубил  его
психические трудности). Любовь  к красивым  и  талантливым  юношам  окрыляла
Дягилева,  а  он,  в  свою  очередь,  одухотворял  их  и  помогал  творчески
раскрыться.
     Сплетни, случайные мальчики, ревности, измены - все  это кажется мелким
и ничтожным. Но за бытовыми отношениями часто скрывались глубокие внутренние
драмы. Темная, трагическая сторона однополой любви особенно ясно выступает в
отношениях Философова с Зинаидой Гиппиус (1869-1945).
     Красивая  женщина и  разносторонне одаренная поэтесса,  Гиппиус  всегда
чувствовала   себя   бисексуальной,    многие   современники   считали    ее
гермафродиткой.  "В  моих  мыслях,  моих желаниях,  в моем духе  - я  больше
мужчина, в моем теле - я больше женщина.  Но они так  слиты, что я ничего не
знаю".  Телесная  сексуальность  ей практически недоступна. Брак  Гиппиус  с
Мережковским был чисто духовным,  причем  она играла в нем  ведущую, мужскую
роль.  Все свои стихи она писала в мужском роде, единственное стихотворение,
написанное от лица женщины, посвящено Философову.
     Влюбившись в Философова, она всячески старалась  оторвать, "спасти" его
от  Дягилева; в конце концов ей  это удалось, но к  Гиппиус он все  равно не
пришел.  Летом 1905 г., когда Дима гостил у  них в  Крыму, она сама пришла к
нему в комнату и попыталась форсировать физическое  сближение, но это только
ускорило разрыв. Перед отъездом он подсунул ей под дверь письмо:
     "Зина, пойми, прав я или не прав, сознателен или несознателен, и т.д. и
т.д., следующий факт, именно факт остается, с которым я не  могу справиться:
мне физически отвратительны воспоминания о наших сближениях.
     И тут вовсе не аскетизм, или грех, или вечный позор пола. Тут вне всего
этого, нечто абсолютно иррациональное, нечто специфическое.
     В моих прежних половых отношениях был  свой великий позор, но абсолютно
иной,  ничего  общего с  нынешним не имеющий.  Была острая ненависть, злоба,
ощущение позора, за привязанность к плоти, только к плоти.
     Здесь же как раз обратное. При страшном устремлении  к тебе всем духом,
всем существом  своим,  у  меня выросла какая-то  ненависть  к твоей  плоти,
коренящаяся в чем-то физиологическом..."
     Хотя  дружеские отношения  между ними продолжались  еще  несколько лет,
Философов даже жил у Мережковских, между ними всегда висела напряженность.
     Заметное место в культуре  Серебряного века занимает лесбийская любовь.
Разумеется,   этот  феномен  был  известен   в  России  и  раньше.  Историки
небезосновательно подозревают в этой склонности знаменитую подругу Екатерины
II  княгиню Екатерину Романовну Дашкову (1743 -1809). Рано выданная замуж  и
оставшаяся  вдовой  с  двумя  детьми,  прекрасно  образованная  мужеподобная
княгиня являлась в публичных собраниях в мужском платье, говоря в шутку, что
природа  по  ошибке  вложила  в  нее  сердце  мужчины.  В  отличие  от своей
коронованной  подруги,   Дашкова   не  имела  фаворитов.   Единственной   ее
привязанностью  была выписанная из Англии молодая компаньонка Марта Вильмот,
которую  скупая княгиня  осыпала щедрыми  дарами  и  пыталась сделать  своей
наследницей.  Сохранился  даже  шуточный  вызов на  дуэль,  который  Дашкова
послала своей сопернице, английской  кузине Марты Марии Вильмот. Возвращение
мисс Вильмот в Англию в  1808  г. повергло Дашкову в отчаяние: "Прости,  моя
душа, мой друг, Машенька, тебя целует твоя Дашкова... Будь здорова, любимая,
а я тебя паче жизни своей люблю и до смерти любить буду".
     Общее отношение русского общества к лесбиянкам, как и к  гомосексуалам,
было   отрицательно-брезгливым   и   ассоциировалось   главным   образом   с
проститутками.  Характерен  отзыв Чехова:  "Погода в Москве  хорошая, холеры
нет,  лесбосской любви тоже нет...  Бррр!!!  Воспоминания  о тех  особах,  о
которых Вы пишете  мне,  вызывают  во  мне  тошноту, как будто я съел гнилую
сардинку. В Москве их нет - и чудесно".
     Лесбиянки  в  Москве,  конечно,  были,  но  к  уважаемым женщинам  этот
одиозный  термин  обычно   не  применяли,  а  сексуальные  аспекты   женской
"романтической  дружбы"  предпочитали  не  замечать.  Никому не приходило  в
голову  подозревать  что-то  дурное в  экзальтированной  девичьей дружбе или
"обожании",  какое  питали  друг   к  другу  и  к  любимым  воспитательницам
благонравные  воспитанницы  институтов  благородных  девиц.  Их  описания  в
произведениях Лидии Чарской вызывали у читательниц только слезы умиления.
     Достаточно спокойно  воспринимала общественность  и  стабильные женские
пары, обходившиеся без мужского общества. Одна из первых русских феминисток,
основательница  литературного  журнала  "Северный  вестник"  Анна  Евреинова
(1844-1919)  много  лет прожила совместно  со своей  подругой  жизни  Марией
Федоровой, а Наталия Манасеина,  жена известного ученого, даже оставила мужа
ради  совместной  жизни   с   поэтессой-символисткой  Поликсеной  Соловьевой
(1867-1924). Их отношения просто не воспринимались как сексуальные.
     Первым художественным  описанием лесбийской любви в русской прозе стала
книга  Лидии  Зиновьевой-Аннибал "Тридцать три  урода"  (1907).  Сюжет ее  в
высшей степени  мелодраматичен. Актриса  Вера  расстраивает свадьбу  молодой
женщины,  в которую она  влюблена, покинутый жених кончает самоубийством,  а
две женщины  начинают совместную жизнь.  В уставленной зеркалами комнате они
восторженно созерцают собственную красоту и предаются упоительным ласкам, на
которые  неспособны   примитивные  любовники-мужчины.   Видя   себя  глазами
влюбленной  Веры,  юная  красавица  уже  не  может воспринимать себя  иначе.
Однажды она позирует нагой сразу 33 художникам, но нарисованные ими портреты
не   удовлетворяют  ее:   вместо  созданной   вериным  воображением  богини,
художники-мужчины  нарисовали  каждый  собственную  любовницу,  "33  урода".
Однако блаженство продолжается недолго. Болезненно  ревнивая Вера  понимает,
что молодая женщина нуждается  в общении  и не  может обойтись  без мужского
общества и мучается тем,  что рано или поздно она потеряет ее. Когда девушка
соглашается на поездку с  одним художникам, Вера в отчаянии кончает с собой.
Как и в аналогичных западных романах, лесбийская любовь  кажется наваждением
и заканчивается катастрофой.
     Большинство любовных  связей  между  женщинами  оставались  фактами  их
личной жизни, и только. Роман  Марины  Цветаевой  (1892-1941) и Софьи Парнок
(1885-1933) оставил заметный след и в русской поэзии.
     Цветаева,  по  собственному признанию,  уже в  детстве  "не  в  Онегина
влюбилась, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, в  Татьяну немного больше),
в них обоих вместе,  в любовь. И ни одной  своей вещи я потом не писала,  не
влюбившись одновременно в  двух (в нее - немножко больше), не в двух, а в их
любовь". Ограничивать себя  чем-то одним она не  хотела и не могла:  "Любить
только  женщин  (женщине) или  только мужчин  (мужчине),  заведомо  исключая
обычное обратное - какая жуть! А  только женщин (мужчине) или  только мужчин
(женщине),  заведомо  исключая  необычное родное  (редкое? - И.К.)  -  какая
скука!"
     Парнок же любила исключительно женщин. Многих женщин.
     Любовь Цветаевой и  Парнок возникла  буквально с первого взгляда и была
страстной с обеих сторон. Марина уже была  замужем и имела двухлетнюю  дочь,
отношения с Парнок были для нее необычными.
     Сердце сразу сказало: "Милая!"
     Все тебе - наугад - простила я,
     Ничего не знав, - даже имени!
     О люби меня, о люби меня!
     Сразу   после   встречи   с  Парнок   Цветаева   ощущает   "ироническую
прелесть,/Что Вы - не он", и пытается разобраться в  происшедшем,  пользуясь
традиционной   терминологией  господства  и   подчинения..  Но   ничего   не
получается:
     Кто был охотник? Кто - добыча?
     Все дьявольски наоборот!...
     В том поединке своеволий
     Кто в чьей руке был только мяч?
     Чье сердце: Ваше ли, мое ли,
     Летело вскачь?
     И все-таки - что ж это было?
     Чего так хочется и жаль?
     Так и не знаю: победила ль?
     Побеждена ль?
     Рано осиротившей Марине виделось в Парнок нечто материнское:
     В оны дни ты мне была, как мать,
     Я в ночи тебя могла позвать,
     Свет горячечный, свет бессонный.
     Свет очей моих в ночи оны.
     Незакатные оны дни,
     Материнские и дочерние,
     Незакатные, невечерние.
     В другом стихотворении она вспоминает
     Как я по Вашим узким пальчикам
     Водила сонною щекой,
     Как Вы меня дразнили мальчиком,
     Как я Вам нравилась такой.
     В  отношении  Парнок  к  Марине  страсть действительно переплеталась  с
материнской нежностью:
     "Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою" -
     Ах, одностишья стрелой Сафо пронзила меня!
     Ночью задумалась я над курчавой головкою,
     Нежностью матери страсть в бешеном сердце сменя, -
     "Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою".
     Некоторое время  подруги даже  жили  вместе. Появляясь  на  людях,  они
сидели обнявшись и курили  по очереди одну и ту же сигарету, хотя продолжали
обращаться друг к другу на Вы. Расставаться с мужем Марина не собиралась, он
и  ближайшие  родственники  знали о романе,  но тактично отходили на  задний
план.  Бурный  женский  роман  продолжался  недолго   и  закончился  так  же
драматично,  как и начался. Для Цветаевой это  была  большая драма. После их
разрыва она ничего не желала слышать о Парнок и  даже к известию о ее смерти
отнеслась равнодушно.
     Героиней  второго женского романа Цветаевой была молодая актриса  Софья
Голлидэй. История этого романа рассказана  в "Повести о Сонечке".  Как  и  с
Парнок, это была любовь с первого взгляда, причем она не мешала параллельным
увлечениям  мужчинами  (Юрием  Завадским  и др.),  обсуждение  которых  даже
сближало подруг. Их взаимная любовь была не столько страстной, сколь нежной.
На  сей  раз  ведущую  роль  играла  Цветаева.  То,  что  обе  женщины  были
бисексуальны, облегчало взаимопонимание, но одновременно ставило  предел  их
близости.  Хотя они  бесконечно важны друг для  друга, ограничить этим  свою
жизнь они не могут, как в силу социальных условий, так и чисто эмоционально.
В отличие от отношений с Парнок,  связь которой с  другой  женщиной Цветаева
восприняла как непростительную измену, уход Сонечки ей был понятен: "Сонечка
от меня  ушла - в  свою  женскую судьбу. Ее  неприход  ко  мне был только ее
послушанием своему женскому назначению: любить мужчину - в конце концов  все
равно какого - и любить его одного до смерти.
     Ни в одну  из заповедей - я, моя к ней любовь, ее ко мне любовь, наша с
ней любовь - не  входила.  О нас с  ней в церкви  не  пели и в Евангелии  не
писали".
     Много  лет спустя она скажет о ней сыну:  "Так звали женщину, которую я
больше всех женщин на свете любила. А может быть -  больше всех.  Я  думаю -
больше всего".
     Для Цветаевой временность лесбийской любви - не просто дань религиозным
убеждениям и общественным условностям. Для нее главное назначение женщины  -
дети,  которых однополая  любовь  не  предусматривает.  Именно  эту проблему
Цветаева обсуждает в своем адресованном Натали Барни "Письме к Амазонке".
     По мнению  Цветаевой, в  рассуждениях Барни есть  одна  лакуна, пробел,
черная  пустота  - Ребенок.  "Нельзя жить любовью.  Единственное,  что живет
после пюбви  -  это Ребенок" Это  единственное, что увековечивает отношения.
Отсюда - женская потребность иметь ребенка. Но ееь испытывает только одна из
двух. "Эта отчаянная жажда появляется  у  одной, младшей, той, которая более
она.  Старшей не  нужен ребенок, для ее  материнства  есть подруга. "Ты  моя
подруга, ты - мой Бог, ты - мое все".
     Но младшая  не  хочет быть  любимым  ребенком,  а  иметь ребенка, чтобы
любить.
     И она, начавшая с  не-хотенья ребенка от него,  кончит хотением ребенка
от нее. А раз этого не дано, однажды она уйдет, любящая и преследуемая истой
и бессильной ревностью подруги, - а еще однажды она очутится, сокрушенная, в
объятиях  первого  встречного".   В  результате  мужчина  из  преследователя
превращается в спасителя, а любимая подруга - во врага.
     Старшая  же  обречена на  одиночество. Она слишком горда, чтобы  любить
собаку, она не хочет ни животных,  ни сирот, ни приятельниц. "Она обитает на
острове.  Она  создает  остров.  Самое  она -  остров. Остров, с  необъятной
колонией душ" Она похожа на остров или на плакучую одинокую иву. "Никогда не
красясь, не румянясь, не молодясь, никогда не выказываясь и не подделываясь,
она  оставляет  все это стареющим "нормальным"...  Когда я  вижу отчаявшуюся
иву, я - понимаю Сафо".
     В рассуждениях Цветаевой  явно чувствуется рефлексия об ее  собственных
отношениях  с  Парнок.  Современные  лесбиянки нашли бы немало возражений на
доводы Цветаевой.  Но для Цветаевой любовь к женщине - только часть, немного
больше половины ее  сложной натуры. Да и время, когда все это  происходило и
осмысливалось, было совсем не похоже на сегодняшнее.
        Под сенью уголовного кодекса
      <i>Происхождение Г. связано с
     социально-бытовыми условиями, у
     подавляющего большинства лиц,
     предающихся Г., эти извращения
     прекращаются, как только субъект
     попадает в благоприятную
     социальную обстановку... В советском
     обществе, с его здоровой
     нравственностью, Г. как половое
     извращение считается позорным и
     преступным. Советское уголовное
     законодательство предусматривает
     наказуемость Г., за исключением тех
     случаев, где Г. является одним из
     проявлений выраженного психич.
     расстройства.</i>
     Большая Советская Энциклопедия, 2 изд

     Октябрьская   революция   прервала   естественный   процесс    развития
гомосексуальной   культуры   в   России.   Большевики   ненавидели    всякую
сексуальность, которая не поддавалась государственному  контролю  и не имела
репродуктивного   значения.  Кроме  того,  как  и  европейские  левые,   они
ассоциировали однополую любовь  с разложением господствующих классов  и были
убеждены, что  с победой пролетарской  революцию все  сексуальные извращения
исчезнут.
     Инициатива   отмены   антигомосексуального    законодательства    после
Февральской революции принадлежала не большевикам, а  кадетам  и анархистам.
Тем  не  менее,  после  Октября, с  отменой  старого Уложения  о  наказаниях
соответствующие его статьи также  утратили силу. В  уголовных кодексах РСФСР
1922  и 1926 гг. гомосексуализм не упоминается, хотя там, где он был сильнее
всего  распространен,  в  исламских республиках  Азербайджане,  Туркмении  и
Узбекистане,   а  также   в   христианской   Грузии  соответствующие  законы
сохранились.
     Советские медики  и  юристы  очень  гордились  прогрессивностью  своего
законодательства. На Копенгагенском  конгрессе  Всемирной  лиги  сексуальных
реформ (1928) оно  даже ставилось  в пример другим  странам.  В 1930 г. Марк
Серейский   писал   в   "Большой    Советской   энциклопедии":    "Советское
законодательство  не знает так называемых  преступлений, направленных против
нравственности. Наше  законодательство, исходя из  принципа защиты общества,
предусматривает наказание  лишь  в  тех  случаях,  когда  объектом  интереса
гомосексуалистов становятся малолетние и несовершеннолетние..".
     Однако  формальная  декриминализации  содомии  не  означала прекращения
уголовных  преследований  гомосексуалов  под  флагом  борьбы  с  совращением
несовершеннолетних  и  с  "непристойным   поведением".  Официальная  позиция
советской  медицины  и юриспруденции  в 1920-е  годы  сводилась к  тому, что
гомосексуализм  -  не  преступление,  а  трудноизлечимая   или  даже   вовсе
неизлечимая  болезнь:  "Понимая  неправильность   развития  гомосексуалиста,
общество  не возлагает и не может  возлагать  вину за  нее на  носителя этих
особенностей... Подчеркивая значение истоков, откуда  такая аномалия растет,
наше  общество  рядом  профилактических и  оздоровительных мер  создает  все
необходимые  условия к  тому,  чтобы жизненные столкновения гомосексуалистов
были  возможно  безболезненнее  и   чтобы  отчужденность,  свойственная  им,
рассосалась в новом коллективе".
     Тем  не менее  уже в 1920-х  гг.  возможности открытого философского  и
художественного  обсуждения  этой   темы,  открывшиеся  в  начале  XX  века,
постепенно были  сведены на-нет. Дальше  стало  еще хуже. 17 декабря 1933 г.
было опубликовано Постановление ВЦИК, которое 7 марта 1934 г. стало законом,
согласно  которому  "мужеложство" снова  стало  уголовным преступлением, эта
норма вошла в уголовные  кодексы всех  советских  республик. По  статье  121
Уголовного кодекса РСФСР, мужеложство каралось лишением свободы на срок до 5
лет,  а в  случае  применения  физического  насилия  или его  угроз,  или  в
отношении  несовершеннолетнего, или  с  использованием зависимого  положения
потерпевшего, - на срок до 8 лет.  В январе 1936 г.  нарком  юстиции Николай
Крыленко заявил,  что гомосексуализм -  продукт  разложения эксплуататорских
классов,  которые  не  знают,  что   делать;  в  социалистическом  обществе,
основанном на здоровых принципах, таким людям, по словам Крыленко, вообще не
должно быть  места.  Гомосексуализм был,  таким образом,  прямо  "увязан"  с
контрреволюцией. Позже советские юристы и медики  говорили о гомосексуализме
преимущественно как о проявлении "морального разложения буржуазии", дословно
повторяя аргументы германских фашистов.
     Статья 121  затрагивала судьбы многих тысяч  людей. В 1930-1980-х годах
по  ней  ежегодно  осуждались и  отправлялись в тюрьмы  и лагеря около  1000
мужчин. В конце  1980-х  их число стало уменьшаться.  По данным Министерства
юстиции РФ, в 1989 г.  по статье 121 в России были приговорены 538, в 1990 -
497, в 1991 - 462, в первом полугодии 1992 г. - 227 человек.
     Система  гулага  сама  способствовала распространению гомосексуальности
Криминальная  сексуальная символика,  язык и ритуалы  везде  и  всюду  тесно
связаны с иерархическими  отношениям господства и подчинения, они более  или
менее   универсальны  почти  во  всех   закрытых  мужских   сообществах.   В
криминальной среде реальное или  условное (достаточно  произнести,  даже  не
зная их смысла, определенные слова или выполнить некий ритуал) изнасилование
-  прежде всего средство  установления  или поддержания  властных отношений.
Жертва, как бы она ни сопротивлялась, утрачивает свое мужское  достоинство и
престиж,  а насильник,  напротив, их повышает. При  "смене  власти"  прежние
вожаки, в свою очередь, насилуются  и  тем самым необратимо  опускаются вниз
иерархии. Дело не в сексуальной ориентации и даже не в  отсутствии женщин, а
в основанных на грубой силе социальных отношениях господства и  подчинения и
освящающей их знаковой системе,  которая навязывается всем вновь пришедшим и
передается из поколения в поколение.
     Самые  вероятные кандидаты на изнасилование - молодые  заключенные. При
медико-социологическом  исследовании   246  заключенных,  имевших  известные
лагерной администрации гомосексуальные контакты,  каждый второй  сказал, что
был изнасилован уже  в камере предварительного заключения, 39 процентов - по
дороге в колонию  и  11 процентов - в самом  лагере. Большинство этих мужчин
ранее не имели гомосексуального опыта, но после изнасилования, сделавшего их
"опущенными", у них уже не было пути назад.
     Ужасающее положение "опущенных" и разгул сексуального насилия в тюрьмах
и  лагерях  подробно  описаны  в многочисленных диссидентских  воспоминаниях
(Андрея Амальрика, Эдуарда Кузнецова, Вадима Делоне, Леонида Ламма и других)
и рассказах тех,  кто сам сидел по 121 статье или стал  жертвой сексуального
насилия в  лагере (Геннадий Трифонов,  Павел  Масальский,  Валерий  Климов и
другие). Вот свидетельство очевидца:
     "В  пидоры  попадают  не  только  те, кто  на воле  имел  склонность  к
гомосексуализму (в самом лагере предосудительна только пассивная роль), но и
по  самым разным поводам.  Иногда  достаточно  иметь  миловидную внешность и
слабый характер. Скажем, привели отряд  в  баню.  Помылись (какое там мытье:
кран один  на  сто  человек, шаек  не хватает, душ  не  работает),  вышли  в
предбанник.  Распоряжающийся вор обводит всех оценивающим взглядом.  Решает:
"Ты,  ты и ты - остаетесь на уборку", - и нехорошо усмехается.  Пареньки, на
которых пал выбор, уходят  назад в  банное помещение. В предбанник с гоготом
вваливается гурьба знатных воров. Они раздеваются и, сизоголубые от сплошной
наколки,  поигрывая  мускулами, проходят туда,  где только что исчезли  наши
ребята. Отряд  уводят. Поздним  вечером  ребята  возвращаются заплаканные  и
кучкой забиваются в угол. К ним никто не подходит. Участь их определена".
     Сходная, хотя и менее  жесткая  система, бытовала и в  женских лагерях,
где грубые, мужеподобные и носящие мужские имена "коблы" помыкали зависящими
от  них "ковырялками".  Если  мужчинам-уголовникам  удавалось  прорваться  в
женский  лагерь,  высшей доблестью считалось изнасиловать  "кобла",  который
после этого был обязан покончить самоубийством.
     Администрация   тюрьмы  или  лагеря,  даже  при   желании,  практически
бессильна изменить эти отношения, предпочитая использовать их  в собственных
целях.  Угроза  "опидарасить" часто использовалась  следователями и  охраной
лагерей, чтобы получить от жертвы нужные показания или завербовать ее.
     Из криминальной субкультуры, которая пронизала собой все  стороны жизни
советского  общества,  соответствующие  нравы  распространились и  в  армии.
"Неуставные  отношения",  дедовщина, тираническая  власть  старослужащих над
новобранцами часто включают явные или скрытые элементы сексуального насилия.
     По   словам   журналиста    Ю.   Митюнова,   опросившего   более   1000
военнослужащих, техника изнасилования повсюду  одна  и та  же:  как правило,
после отбоя  двое-трое  старослужащих отводят  намеченную жертву в  сушилку,
каптерку  или  другое  уединенное  место  (раньше  популярны были  ленинские
комнаты)  и,   подкрепляя  свою  просьбу  кулаками,   предлагают  "обслужить
дедушку".  В обмен на уступчивость "солобону" предлагается "хорошая жизнь" -
освобождение  от  нарядов  и  покровительство.  Выполняются  обещания крайне
редко, и легковерный, о сексуальной  роли которого становится скоро известно
всей  роте,  весь  срок  службы несет двойные  тяготы  и  навсегда  остается
"сынком", прислуживая даже ребятам своего призыва.
     Статья 121  дамокловым  мечом  нависала  и над теми,  кто  не  сидел  в
тюрьмах.  Милиция  и  КГБ  вели списки  всех действительных  и подозреваемых
гомосексуалов,  используя  эту  информацию  в  целях  шантажа.  Эти  списки,
разумеется, существуют и поныне.
     Поскольку однополая любовь в любой форме была вне закона, до конца 1991
г. "голубым" и лесбиянкам было негде открыто встречаться с себе подобными. В
больших городах  существовали известные  места, так называемые "плешки", где
собирался соответствующий  контингент,  однако страх  разоблачения и шантажа
лишает  такие  контакты  человеческого  тепла  и  интимности.   Экстенсивный
безличный секс резко увеличивал риск  заражения венерическими заболеваниями.
Опасаясь разоблачения,  люди  избегали  обращаться  к  врачам или делали это
слишком поздно. Еще труднее было выявить источник их заражения. Ни  о  какой
правовой  защите гомосексуалов не могло  быть и  речи. Организованные группы
хулиганов, иногда при негласной поддержке милиции, провоцируют, шантажируют,
грабят,  избивают   и  даже  убивают  "голубых",  лицемерно  изображая  себя
защитниками  общественной  нравственности  и  называя  действия  "ремонтом".
Поскольку геи  боялись  сообщать  о таких случаях  в  милицию, большая часть
преступлений оставалась  безнаказанной,  а  потом работники  милиции  их  же
обвиняли в том, что они являются рассадниками преступности. Убийства с целью
ограбления  сплошь   и  рядом  изображались  следствием  якобы  свойственной
гомосексуалам особой патологической ревности и т.д.
     Статью 121  нередко использовали также  для расправы  с инакомыслящими,
набавления  лагерных  сроков  и  т.д. Часто из этих  дел  явственно  торчали
ослиные уши  КГБ.  Так  было, например,  в начале 1980-х  годов  с известным
ленинградским археологом Львом Клейном, процесс которого с начала и до конца
дирижировался местным КГБ, с грубым нарушением всех процессуальных норм.
     Применение закона было избирательным. Известные деятели  культуры, если
они не вступали с конфликт с властями, пользовались своего рода иммунитетом,
на  их  "наклонности"   смотрели  сквозь  пальцы,   но  стоило  не   угодить
влиятельному начальству, как закон тут же пускался в дело. Так сломали жизнь
великого  армянского кинорежиссера  Сергея  Параджанова.  Во второй половине
1980-х годов подвергли  позорному суду, уволили с работы и  лишили  почетных
званий  главного  режиссера Ленинградского  Театра  Юного  Зрителя Народного
артиста РСФСР Зиновия Корогодского и т.д.
     Судебные  репрессии  усугублялись  мрачным  заговором молчания, который
распространялся  даже на такие  академические сюжеты, как фаллические культы
или античная педерастия. В сборнике русских переводов Марциала было выпущено
88 стихотворений, при переводах арабской поэзии любовные стихи, обращенные к
мальчикам, переадресовывались девушкам и т.п.
     "Неназываемость"  еще   больше   усиливала   психологическую   трагедию
советских  "голубых",  которые  не  могли  даже понять,  кто они  такие.  Не
помогала  им и медицина. Когда в 1970-х г.г. стали выходить  первые книги по
сексопатологии,  гомосексуализм  трактовался  в  них  как  опасное  "половое
извращение".   Даже   наиболее    либеральные   и   просвещенные   советские
сексопатологи и  психиатры, поддерживавшие декриминализацию гомосексуализма,
за редкими исключениями, по сей день считают  его болезнью и воспроизводят в
своих   трудах   многочисленные   нелепости  и   отрицательные   стереотипы,
существующие в массовом сознании. Такая же картина существует в педагогике.
     Эпидемия СПИДа  еще  больше  ухудшила положение. В 1986  г. заместитель
Министра  здравоохранения и  Главный санитарный врач СССР  академик медицины
Николай Бургасов публично  заявил:  "У нас  в стране отсутствуют условия для
массового  распространения  заболевания: гомосексуализм как  тяжкое  половое
извращение преследуется законом (статья УК РСФСР 121), проводится постоянная
работа по  разъяснению вреда наркотиков". Когда  СПИД  уже  появился в СССР,
руководители  государственной эпидемиологической программы в своих публичных
выступлениях  опять-таки   винили  во  всем  гомосексуалов,  представляя  их
носителями  не только  вируса приобретенного  иммунодефицита,  но  и всякого
прочего зла. Эта линия продолжается и поныне.
        Свобода - для чего?
      <i>А надо вам заметить, что
     гомосексуализм в нашей стране изжит
     хоть и окончательно, но не целиком.
     Вернее, целиком, но не полностью. А
     вернее даже так: целиком и
     полностью, но не окончательно. У
     публики ведь что сейчас на уме? Один
     только гомосексуализм.</i>
     Венедикт Ерофеев

     Начиная  с  1987 г., вопрос о  том,  что  такое  гомосексуализм  и  как
относиться к "голубым",- считать  ли их больными, преступниками или жертвами
судьбы,   -   стал  широко  обсуждаться  на  страницах   массовой,  особенно
молодежной, печати,  по радио и  на телевидении. Из журналистских очерков  и
опубликованных  писем  гомосексуалов,  лесбиянок  и  их   родителей  рядовые
советские люди впервые стали  узнавать  об искалеченных судьбах, милицейском
произволе, судебных репрессиях,  сексуальном  насилии в тюрьмах,  лагерях, в
армии и  о  трагическом, неизбывном одиночестве  людей,  обреченных  жить  в
постоянном  страхе  и  не  могущих встретить  себе  подобных.  Каждая  такая
публикация вызывала целый поток противоречивых откликов.
     Проблема   декриминализации   гомосексуализма   в  юридических   кругах
обсуждалась  давно.  О  нелогичности  статьи 121  Уголовного  кодекса  РСФСР
говорилось уже в  учебнике  уголовного права М.  Шаргородского и П.  Осипова
(1973). Ведущий  специалист в  области  половых  преступлений профессор А.Н.
Игнатов поднимал этот вопрос  перед руководством Министерства Внутренних дел
СССР в 1979  г. Сам я безуспешно пытался опубликовать статью на эту  тему  в
журнале "Советское государство и право" в 1982 г. В пользу отмены статьи 121
приводился  целый  ряд  доводов: несоответствие советского  законодательства
нормам   и   принципам  международного   права;   его   противоречие   общим
представлениям современной науки; соображения гуманитарного порядка, то, что
люди не  свободны  в выборе сексуальной  ориентации;  отсутствие  внутренней
логики в самой  правовой  системе, карающей только  мужской  гомосексуализм;
социальный  ущерб  в  результате  отчуждения  гомосексуалов  от  общества  и
заталкивания их в грязное  подполье; санитарно-гигиенические соображения,  в
частности,  трудности  борьбы  с  венерическими  заболеваниями; неизбежность
злоупотреблений со стороны правоохранительных органов.
     Однако процесс декриминализации гомосексуальности затянулся до мая 1993
г.   Сделано   это   было  главным  образом   под  давлением  международного
общественного  мнения, чтобы  обеспечить вступление  России в  Совет Европы,
причем сделано  втихую,  без широкого оповещения и  разъяснения в  средствах
массовой информации.
     Окончательно это закреплено в новом Уголовном кодексе  РФ, вступившем в
силу с 1 января 1997 г. Хотя вообще  отказаться от  упоминания  мужеложства,
как  предлагали  некоторые  специалисты,  законодатели не  решились,  теперь
наказываются  только  насильственные  действия или  совершенные в  отношении
несовершеннолетних.   Статья   132   "Насильственные  действия  сексуального
характера" предусматривает, что "мужеложство, лесбиянство  или иные действия
сексуального  характера с  применением  насилия или  угрозы его применения к
потерпевшему   (потерпевшей)  или  к  другим  лицам  либо  с  использованием
беспомощного положения  потерпевшего  (потерпевшей),  наказываются  лишением
свободы  на срок  от  трех до шести лет." Фигурировавшее  в разных вариантах
законопроекта  "удовлетворение  половой потребности  в  извращенных  формах"
исчезло. Статья 133 "Понуждение  к  действиям сексуального характера" карает
"понуждение   лица   к  половому   сношению,  мужеложству,  лесбиянству  или
совершению  иных  действий  сексуального  характера  путем  шантажа,  угрозы
уничтожения,  повреждения  или  изъятия  имущества   либо  с  использованием
материальной или иной зависимости потерпевшего".
     Упоминание  лесбиянства, которого не было  ни в одном русском уголовном
законодательстве,  формально есть шаг назад, но фактически это своеобразная,
хотя довольно комичная, дань принципу равенства полов. Наконец,  статьей 134
установлен единый  легальный  возраст согласия  - 14 лет, независимо от пола
участников. Это можно считать большим шагом вперед.
     Определенные   положительные   сдвиги   в   отношении   к   сексуальным
меньшинствам произошли  и  в  общественной  психологии.  Советское  общество
отличалось  крайней  нетерпимостью  к  любому   инакомыслию   и   необычному
поведению,   даже  совершенно   невинному,   гомосексуалы   же   были  самой
стигматизированной социальной группой. При  Всесоюзном опросе ВЦИОМ в ноябре
1989 г. на  вопрос "Как  следовало бы  поступать  с  гомосексуалистами?"  33
процента   опрошенных   ответили   -   "ликвидировать",   30   процентов   -
"изолировать", 10 процентов - "предоставить самим себе" и только 6 процентов
-  "помогать". За  прошедшие  девять лет уровень гомофобии в России  заметно
понизился, хотя все еще остается одним из самых высоких в мире.
     Геи и  лесбиянки стали  видимыми и  слышимыми.  Однополая любовь  стала
модной темой средств  массовой информации, связанные с нею  проблемы открыто
обсуждаются на ТВ и в массовых газетах.  В кинотеатрах и по телевидению идут
классические фильмы Джармена, Висконти и других. Гомосексуальные аллюзии уже
мало кого шокируют. Широкий читатель впервые  открыл для себя поэзию Михаила
Кузмина и его роман "Крылья". На русский язык переведены многие произведения
Жана Жене, Джеймса Болдуина, Трумэна Капоте,  Юкио Мисимы, Уильяма Берроуза,
стихи Кавафиса,  воспоминания  Жана  Марэ и  др.  Появилось новое российское
гомоэротическое искусство,  литература, поэзия, драматургия и балет. Интерес
к этой проблематике проявляют не только  собственно геевские  издания, но  и
органы молодежного художественного авангарда,  такие как  "Митин  журнал"  и
"Птюч". Многое меняется в  повседневном быту.  В Москве и Петербурге открыто
функционируют голубые дискотеки и бары.
     В первые  годы гласности "за"  геев и  лесбиянок говорили исключительно
"эксперты", в тональности отчужденного сочувствия. В конце  1989 г. в Москве
была  создана  первая "Ассоциация  сексуальных меньшинств  (Союз лесбиянок и
гомосексуалистов)".  Программа  АСМ  подчеркивала,  что  это  "прежде  всего
правозащитная  организация,  ее основная цель  -  полное  равноправие  людей
различной  сексуальной ориентации". В  СПИД-инфо было напечатано обращение к
Президенту СССР и Верховным Советам СССР и союзных республик, подписанное В.
Ортановым, К. Евгеньевым и  А. Зубовым с просьбой отменить дискриминационные
статьи уголовного кодекса и объявить амнистию тем, кто был  осужден по  этим
статьям.  Одновременно  они заявили  "о  своем безусловном  осуждении  любых
попыток растления малолетних и  насилия, в  какой бы  форме и по отношению к
лицам какого бы пола и кем бы эти попытки ни предпринимались... Мы никого не
стремимся  обратить в свою  веру, но мы таковы,  какими нас сделала природа.
Помогите нам перестать бояться.  Мы -  часть вашей жизни и вашей духовности.
Это не наш и не ваш выбор".
     Однако в  пост-советском  обществе  все  социальные  движения  сразу же
начинают дробиться на группы и фракции, которые не хотят работать совместно.
Геи и лесбиянки не были исключением.  Сразу же после выхода второго пробного
номера газеты Тема в АСМ произошел раскол и возникший на ее месте Московский
Союз  лесбиянок  и  гомосексуалистов   (МСЛГ)  возглавили  более  радикально
настроенные Евгения Дебрянская  и  Роман Калинин. Заручившись политической и
финансовой поддержкой американских гей-организаций,  они  решили действовать
путем уличных митингов и демонстраций под хлесткими политическими лозунгами,
рассчитанными   не  столько  на  соотечественников,   сколько  на   западных
корреспондентов.   Радикальным  американским   гей-активистам  эта   тактика
импонировала.  Но  Москва -  не  Сан  Франциско. Требования  Либертарианской
партии, в которую  входил МСЛГ, о легализации гомосексуальности, проституции
и наркотиков, каждое в  отдельности, были достаточно серьезны, но взятые все
вместе  и без  аргументов, - а в прессу попадали только голые лозунги, - они
лишь подкрепляли  стереотип, что гомосексуализм, проституция и наркомания  -
явления  одного порядка и что никакого  снисхождения  "этим людям" оказывать
нельзя.  Легкомысленные и  безответственные заявления начинающих  игроков  в
политику   спровоцировали  ряд   громких  политических   скандалов,  которые
коммунистическая  и  националистическая пресса  использовала  для  моральной
дискредитации сексуальных меньшинств.
     Отсутствие  политического  опыта,  финансовые  трудности  и  постоянные
внутренние распри  привели к  тому, что большинство  геевских организаций  и
печатных    изданий   оказались    более   или   менее   краткосрочными    и
маловлиятельными.  Хотя  региональные правозащитные и культурные организации
геев и лесбиянок  созданы  в Москве, Петербурге, Барнауле,  Ростове,  Нижнем
Тагиле,  Калуге,  Мурманске, Омске,  Томске, Ярославле  и  некоторых  других
городах, большинство из них существуют только на бумаге.
     Не увенчалось успехом и создание в 1995  г. общенациональной ассоциации
лесбиянок,  геев и бисексуалов  "Треугольник".  Московские власти  незаконно
отказали  ей  в  официальной  регистрации,  ссылаясь  на то,  что  она якобы
"противоречит  общественным  нормам  нравственности".  Лидеры "Треугольника"
подали в суд,  но пока дело ожидало рассмотрения, у них кончились деньги и в
очередной раз  сменилось руководство, так что всякая работа прекратилось.  В
трудном положении  находится  и геевская пресса. В  1998 г.  более или менее
регулярно выходили  только  московский  информационный  бюллетень  "Зеркало"
(тираж  200  экземпляров) и луганский  информационно-просветительский журнал
"Наш мир" (500 экземпляров).
     Наиболее важным и  эффективным средством общения и получения информации
о себе  и себе подобных стал для геев и  лесбиянок  Интернет. Из  нескольких
"голубых"  сайтов,  существующих   в  российском  Интернете,  следует  особо
выделить  руководимый Эдом Мишиным  Gay.ru, который  имеет не  только службу
знакомств  и  дискуссионный  клуб,  но  и  оперативно  сообщает об  основных
событиях  геевской культурной жизни,  новых  книгах  и журналах,  зарубежных
новостях и т.д.. Сайт рассчитан не только на геев и лесбиянок, но также и на
би= и транссексуалов. За короткий срок Gay.ru стал одним из самых популярных
сайтов в российском Интернете. Но сколько россиян имеют регулярный  доступ в
Интернет?
     Между  тем  положение геев и  лесбиянок в  России  еще  далеко  от норм
цивилизованного общества. Никаких законов, ограждающих их от дискриминации и
диффамации в стране нет и не предвидится, а примеров  того и другого сколько
угодно.  Большей  частью  нападки  на  "голубых"  -  плоть  от  плоти  общих
антидемократических,  антисемитских, шовинистических и откровенно фашистских
настроений. Разжигание гомофобии часто служит просто средством дискредитации
политических противников. Лидер шовинистического союза "Возрождение" Валерий
Скурлатов  в августе  1993 г. заявил, что 70 процентов членов  правительства
Ельцина  -  гомосексуалисты,  представляющие опасность для государства из-за
своей ненависти к здоровым гражданам.
     Обвинения  такого  рода  охотно  муссирует  также  желтая,  а  порой  и
"демократическая" пресса. Например, в "Комсомольской правде"  24 января 1998
г. опубликован большой материал "Это  войдет в  аналы Старой  площади: Чудом
избежав  банального изнасилования,  наш корреспондент все же подготовил этот
материал  - о нравах,  царящих на высших этажах российской власти". В начало
его  вынесен текст: "Уйди, противный! Мы тут  Россией  руководим...."  Любая
информация о людях "нетрадиционной" ориентации в большинстве газет  подается
в издевательском, ерническом тоне. Открыто  гомофобские сайты, призывающие к
физическому уничтожению гомосексуалов, существуют и в российском интернете.
     В  очернении гомосексуалов активно участвуют некоторые  врачи, особенно
психиатры  старой  формации, которые  по-прежнему  считают гомосексуальность
опасным половым  извращением и психическим заболеванием. Это проявляется и в
анти-спидовской  пропаганде.  Хотя глава  российской  анти-спидовской службы
В.В.  Покровский   несколько  раз   публично  поддерживал   декриминализацию
гомосексуальности,  в своей программной статье о мерах по профилактике СПИДа
он говорит о "моральной деградации населения", проявляющейся, в частности, в
"гомосексуализации культуры". Однополая любовь для него  - такое же зло, как
сексуальная  распущенность, наркомания и  проституция. Как  можно  с  такими
установками работать с "группой риска" - непонятно.
     Анти-геевские  настроения  могут  быть  и  не  связаны  с  фашизмом или
традициями  советской  "репрессивной  психиатрии".  Сенсационность и,  я  бы
сказал, вызывающий эксгибиционизм, с которым российская пресса пишет об этих
сюжетах,  побуждает  включаться  в эту компанию даже  некоторых  либеральных
интеллигентов. На встрече деятелей  российской интеллигенции с президентской
администрацией  19  августа 1996  г.  выдающийся  писатель  Фазиль Искандер,
поддержанный пианистом Николаем Петровым, предложил даже ввести нравственную
цензуру   "в   связи  с  нашествием   на  телеэкраны  агрессивной  прослойки
секс-меньшинств",  -  "всяких пенкиных  и  моисеевых". По  словам  газетного
отчета,   "вялое   сопротивление  "духу  цензуры"  оказал   только  Мстислав
Ростропович, сказав: "Лишь благодаря знакомству с творчеством Элтона Джона я
понял, что такое "рок".
     Представление,  что  все люди  делятся  на  "гомофилов"  и "гомофобов",
вообще  не  соответствует  истине.  Большинству россиян  сюжеты, связанные с
сексуальной ориентацией, глубоко безразличны и когда их преподносят как едва
ли не главный вопрос эпохи, это вызывает у них раздражение.
     Например,   основатель  интернетской  "Лиги  сексуального  большинства"
Кирилл  Готовцев ничего не имеет  против  однополой любви,  но ему  "кажется
обидным  и несправедливым то  количество  событий,  которое некоторая  часть
населения  устраивает вокруг своей сексуальной ориентации. Я уверен, что оно
того  не  стоит.  Мне  почему-то  кажется, что  мы  имеем дело  с  некоторой
специальной формой расизма, когда  несколько людей, обнаружив у себя то, чем
они  непохожи  на большинство,  начинают  по  этому признаку  кучковаться  и
требовать  от остальных чего-то  там, на том основании,  что  они особенные.
Хотя из общества они выделили себя сами".
     Думаю, что если бы Кирилл лучше знал  историю и сумел поставить себя на
место  людей,  которые много  лет  были "неназываемыми"  и  теперь  пытаются
наверстать упущенное,  он  отнесся бы к  ним, как и к  прочим  меньшинствам,
снисходительнее.  Принадлежность   к   большинству  -  привилегия,   которая
накладывает  и  определенные  моральные  обязательства.  Тем  не  менее  эта
проблема реальна.
     Некритическое    копирование    американского    опыта    "сексуального
освобождения" так  же непригодно  для России, как и некоторые  экономические
модели. Российские "голубые"  интеллектуалы и художники не выходят со своими
сексуальными исповедями на публику не только потому, что боятся последствий,
но  и  потому,  что  предпочитают не выставлять  свою личную  жизнь напоказ.
Коммерциализация  "голубого", как  и всякого прочего,  секса, их шокирует, а
претензии самопровозглашенных лидеров раздражают: "Я не хочу принадлежать ни
к какой  субкультуре. Я знаю, что  это  модно на Западе,  но  из того, что я
предпочитаю спать преимущественно с мужчинами-геями, не вытекает, что я хочу
общаться в первую очередь с ними же".
     Как считает  редактор  журнала "РИСК" Дмитрий Кузьмин, "гей-движение  и
gay community - явления  для  России нехарактерные и неактуальные, но это не
специфика  российских  геев,  а  специфика  российского  общества  вообще, в
котором советская эпоха выработала  стойкое недоверие  к любой  общественной
активности, к любым  объединительным порывам  и  т.п. И  даже тем, чей  круг
общения    почти    исключительно    гомосексуален,   мысль    о    какой-то
институционализации  этого  положения вещей представляется  вполне  нелепой.
Принципиально нынешний расклад всех устраивает: минимум необходимой геевской
инфраструктуры (бары, дискотеки, журналы и т.п.), а все  остальное общение -
чисто  приватным образом. Другое дело  - что  в настоящий  момент  эта самая
инфраструктура плохо развита: два-три клуба на  всю Москву и пяток  - на всю
Россию, -  это невозможно мало (просто потому, что у геев тоже бывают разные
вкусы и интересы,  в конце  концов, разный возраст, - потому и клубы да бары
им нужны разные), а кроме того, хотелось бы, как минимум, свои библиотеки  и
книжные магазины, свой медицинский центр и психотерапевтическую службу... Но
идея gay  community, насколько  я  понимаю,  носит  гораздо  более тотальный
характер,    вплоть   до    голубого   баскетбольного   клуба   и   общества
геев-филателистов. Это  забавно, но не  очень понятно для  русского человека
(может  быть,  вообще  для  европейца:  по-видимому,  американской  культуре
свойственна  большая  публичность  личной жизни,  отождествление понятий "не
скрывать, не стесняться" - с одной стороны и "всем показывать" - с другой)."
     Вероятно, со временем российские  геи и лесбиянки будут иметь не только
собственные коммерческие  издания, бары и дискотеки,  но и  свои  "общинные"
консультативные  и  правозащитные  центры.  Однако едва  ли  это выльется  в
создание таких организованных общин, как в США. А пока что...
     Дым Отечества нам сладок и приятен. Но некоторым он больно ест глаза.
     <b>В ПОИСКАХ СЕБЯ

     "Я не такой, как другие"</b>
      <i>Кто знает, почему человеку
     свойственно любить так, а не иначе?
     Гомосексуальность была дана мне так
     же, как цвет моих глаз или количество
     моих ног. Уже ребенком я чувствовал,
     что меня привлекают мальчики... Я
     вынужден был приспособиться к этому,
     жить с этим, прекрасно понимая, что
     подобный образ жизни не принимается
     обществом.</i>
     Жан Жене

     <i>Гомосексуальность не выбирается, а вот
     гомосексуальные роли - вероятно, да.
     География и хореография нашего
     первого геевского опыта, если мы его
     продолжаем (а ты продолжаешь его
     только, если ты уже являешься гомиком)
     влияет на весь наш последующий опыт.</i>
     Нед Рорем

     На вопрос  "Когда  и как  вы  узнали  о своей гомосексуальности?" геи и
лесбиянки иногда  отвечают  контр-вопросом: "А когда и как вы узнали о своей
гетеросексуальности?",  на который ни один "натурал"  ответить не может.  Но
при всей моральной корректности такой вежливой отповеди - не задавай другому
интимных вопросов, которых  ты  не задавал самому себе, - между становлением
гетеро= и гомосексуальной идентичности есть принципиальная разница.
     Поскольку  воспитание  детей  всегда  "гетероцентрично",  нацелено   на
формирование гетеросексуальности, -  "всякий  нормальный мужчина  испытывает
влечение к женщинам,  и наоборот", - "натуральным" мальчикам  и  девочкам не
приходится  "открывать" свою сексуальную идентичность, они не задумываются о
ней,  а  принимают,  усваивают  ее в готовом  виде,  как  нечто  само  собой
разумеющееся. Собственная  сексуальная идентичность  становится для  ребенка
проблемой,  только  если  у  него  что-то   неладно,  например,   если   его
телосложение или  поведение  не соответствуют общепринятым представлениям  и
полоролевым  ожиданиям,  заставляя окружающих  людей, а  затем  и его самого
задуматься: "настоящий"  ли  он  мальчик  или  девочка?  Так  как  детские и
подростковые   представления  о   "мужественности"  часто  нереалистичны   и
завышены, эта проблема возникает у многих мальчиков, но далеко не так остро,
как у геев, и без "сексуальных" обертонов.
     Сексуальная идентичность  геев  и  лесбиянок проблематична  изначально,
всегда. Они  не  находят,  а  открывают  и  в  известном смысле создают  ее,
необходимый объем индивидуального творчества здесь гораздо больше. Вспоминая
свое  детство,  многие  геи  и  лесбиянки  отмечают,  что с раннего  детства
отличались  от сверстников своего пола: одевались не в  ту одежду, любили не
те игры, выбирали не  тех  партнеров и т.  д.  Разумеется, речь  идет  не  о
сексуальности, а просто о несовпадении поведения и интересов  ребенка с тем,
что характерно для большинства детей  его пола. Особенно остро возникают эти
проблемы у  тех мальчиков  и девочек, телосложение и внешность которых также
не соответствуют стереотипу (женственный мальчик и мужеподобная девочка).
     Вот  как выглядят детские воспоминания сан-францисских геев и лесбиянок
по сравнению с контрольной гетеросексуальной группой.
     Таблица  1. Ретроспективная оценка  своей  непохожести на  других детей
своего пола (в процентах)
     мужчины женщины
     геи гетеро лесбиянки гетеро
     No = 686 No = 337 No = 293 No=140
     Не  получали удовольствия от  деятельности, типичной для своего пола 63
10 63 15
     Получали удовольствие от действий, нетипичных для своего пола 48  11 81
61
     Не соответствовали нормам маскулинности или фемининности 56 8 80 24
     Большинство друзей детства были противоположного пола 42 13 60 40
     Разумеется,  отнюдь  не  все  геи  бывают  в  детстве  женственными,  а
лесбиянки  -  мужеподобными.  Почти половина  сан-францисских геев  имели  в
детстве  типично мужские  повадки,  интересы и  деятельность; этого не могла
сказать  о себе почти четверть контрольной группы. Тем  не  менее поведение,
чувства  и  особенно  образы  Я многих  гомосексуальных мальчиков и  девочек
сильно отличаются от типичных для их "натуральных" сверстников  и сверстниц.
Это  влияет  и  на их последующее  поведение  и  самосознание.  Американский
исследователь Фредерик Уитэм опросил 206 взрослых геев и 78 гетеросексуалов,
интересовались ли они в детстве куклами, вышиванием и другими "девчоночьими"
играми   и  занятиями;  любили   ли  они  переодеваться  в  женскую  одежду;
предпочитали  ли играть  больше с девочками, чем с  мальчиками; не было ли у
них женских, "девчоночьих" прозвищ; предпочитали  ли они сексуальные игры  с
мальчиками  или  с девочками. Разница  оказалась  огромной,  особенно  между
крайними группами  исключительных гомо=  и гетеросексуалов.  Сходная картина
обнаружилось и в других странах, Бразилии, Гватемале и на Филиппинах.
     По  мере   взросления,  признаки  психологической   "женственности"   у
большинства геев ослабевают или исчезают. Из опрошенных 1500 чигагских геев,
в  детстве  считались  "неженками"  42%,  в   юности  -  33%,  а  к  моменту
обследования - только 8%. Желание быть девочкой (женщиной) уменьшилось с 22%
в  детстве  и  15%  в  юности  до 5%  у  взрослых. Дружили преимущественно с
девочками (женщинами) в детстве 46%, в юности - 27%,  а среди взрослых - 9%.
Ослабление,   убывание  женственных  черт  (его  называют   дефеминизацией),
происходит  и  у остальных  мальчиков  (в  раннем детстве  мальчики,  как  и
девочки,  находятся под женским, материнским, влиянием, и это сказывается на
их   поведении),   но  исходный,   первоначальный  уровень   фемининности  у
"натуральных" мальчиков гораздо ниже, поэтому им легче ее изжить.
     Тем,  у  кого  "женских"  задатков  изначально  больше,  преодолеть  их
значительно  труднее,  поэтому  процесс дефеминизации  у  них  затягивается,
порождая  устойчивые,  иногда на всю жизнь, сомнения  в своей маскулинности.
Такие мальчики  уютнее  чувствуют  себя  в  менее  соревновательном  женском
обществе  и  в  то же  время  испытывают напряженный  интерес и  тяготение к
мужскому началу,  выступающему для них как  недостижимый образец.  В  период
полового созревания эта тяга к мужскому  началу нередко сосредоточивается на
каком-то конкретном образе и эротизируется.  Одних мальчиков влечет к  более
старшим,  сильным,  физически   развитым  подросткам  и  юношам,  общение  с
которыми,   не  обязательно   сексуальное,   приобщает  их   к   вожделенной
мужественности,  в  которой,  как им кажется,  им  самим  отказано.  Другие,
напротив,  тянутся к младшим, более слабым и нежным мальчикам, среди которых
они чувствуют  себя  увереннее  и  мужественнее,  чем среди  ровесников. Это
создает  благоприятный эмоциональный  фон  для  формирования гомоэротизма  и
выбора соответствующего объекта привязанности -  более  старшего  и сильного
или, напротив, младшего и слабого.
     Почему  у  мальчиков  такие  проблемы  стоят  острее,  чем  у  девочек?
Во-первых,  на всех  уровнях  половой  дифференциации  формирование  мужчины
требует  каких-то дополнительных  усилий, без которых развитие автоматически
идет по женскому типу. Поэтому здесь чаще происходят "нарушения". Во-вторых,
в  силу  господствующего  положения  мужчин  в  обществе,  мужские  качества
традиционно ценятся выше женских, и давление на мальчиков в этом направлении
сильнее, чем  на девочек:  женственный мальчик всегда вызывает неодобрение и
насмешки,  как у взрослых, так  и  у сверстников,  когда как  казак-девчонка
воспринимается  спокойно,  а  то  и  положительно.  В-третьих,  формирование
мужского  характера  предполагает  перерыв  постепенности,  которого  нет  у
женщин.  В  раннем  детстве мальчики, как и девочки,  находятся под влиянием
матерей и вообще женщин,  но затем они должны оторваться от женского влияния
и переориентироваться на  мужские образцы поведения.  Нетипичное полоролевое
поведение в детстве имеет  для мужчин, независимо от  их будущей сексуальной
ориентации,  много  отрицательных  последствий:  им   труднее  устанавливать
отношения   с  женщинам,  у  них   больше  невротических  проблем,  наиболее
женственные мальчики-геи  отличаются в  дальнейшем пониженным самоуважением,
тревожностью, склонностью к депрессии и самоубийству. У маскулинных  девочек
ничего  подобного  нет,  энергичность  и   агрессивность  лесбиянок   вполне
компенсируют им психологические отличия от ровесниц.
     Какие  психологические  и   социализационные  факторы  благоприятствуют
формированию гомосексуальной ориентации или, в более осторожной формулировке
("после этого"  не значит  "вследствие этого"), статистически коррелируют  с
нею?
     Психоаналитики и  психиатры придавали особое значение  взаимоотношениям
ребенка  с   родителем  противоположного   пола.   Отмечалось,   что  матери
гомосексуалов "занянчивают" сыновей, слишком тесно эмоционально  привязывают
их  к  себе, лишают  самостоятельности и т.д. В  результате  такие  мальчики
вырастают  зависимыми,  идентифицируются  не с отцом,  а с матерью,  ищут  в
других  женщинах все тот же материнский образ или,  наоборот, протест против
материнского  деспотизма побуждает их  бояться женщин и избегать  близости к
ними.
     Психиатрическая клиника и мемуарная литература  дают множество примеров
такого рода.  Но  эта  тенденция  не  является  всеобщей.  Хотя  большинство
гомосексуальных  мужчин  в  детстве  чувствовали себя  эмоционально  ближе к
матери, чем к отцу,  это характерно и для  подавляющего  большинства обычных
мальчиков. Систематическое сравнение взаимоотношений с родителями нескольких
групп  гомосексуалов и соответствующих  контрольных  групп не выявило  между
ними  существенной разницы.  Сильная  эмоциональная привязанность  к  матери
действительно влияет на отношения мальчика со сверстниками,  иногда осложняя
их (мальчишеские  отношения соревновательны и  жестоки), а  материнский гнет
может,  по  контрасту,  стимулировать  увлечение  подростка  другими,  более
самостоятельными,  мальчиками.  Однако  материнское  влияние,  как  правило,
преобладает  лишь  в  детстве  и  не  определяет  сексуальных   предпочтений
взрослого  мужчины,  которые  зависят  от   многих  других  сопутствующих  и
последующих обстоятельств.  Так  что матерям  "голубых" мальчиков  не  стоит
обвинять  в  их  сексуальной  ориентации  себя.  Это  верно  и  относительно
лесбиянок.
     Неоднозначно и  влияние  отцов. Напряженные, плохие  отношения с отцами
влияют на  формирование гомосексуальности у мальчиков  и у девочек  сильнее,
чем  их  взаимоотношения  с матерью. Слишком строгий и требовательный  отец,
которому  мальчик  никак  не  может  угодить,  подрывает  его  самоуважение,
психологически как бы кастрирует его.  Иногда  при  этом образуется порочный
круг: недостаточно "мужское"  поведение сына  вызывает недовольство отца,  а
оно,  в  свою  очередь,  подрывает  самоуважение  мальчика.  Например,  отец
Теннесси Уильямса  был  очень  недоволен мягкостью характера и литературными
увлечениями сына,  а также тем, что тот никак  не  мог  решиться переспать с
любимой  девушкой;  за это он  даже  прозвал его "мисс Нэнси", что  побудило
застенчивого мальчика еще больше сомневаться  в своей маскулинности.  Однако
ни отцовская холодность, ни  отсутствие отца  не являются ни необходимым, ни
достаточным условием формирования гомосексуальности.
     Очень важную роль в формировании сексуальной ориентации ребенка,  как и
многих других его качеств, играют сверстники. Дети всегда замечают нарушение
неписаного гендерного  кода и жестоко наказывают его  нарушителей - дразнят,
исключают  из круга  своего общения и  т.д. При  этом  женственных мальчиков
агрессивно отвергают мальчики, зато охотно принимают девочки, а мужеподобных
девочек,  наоборот,  отталкивают   девочки,   но   принимают   мальчики.   В
формировании образа будущего идеального объекта любви важна не только и даже
не столько  идентификация,  желание  уподобиться  некоему  образцу,  сколько
депривация, чувство  эмоционального  дефицита: человека  привлекает пол того
значимого лица (или лиц),  от  которых  он  был в детстве  отчужден, так что
существенным индикатором будущей сексуальной ориентации ребенка является пол
детей,  с  которыми он  не играл  в  младшем  школьном  возрасте.  При  этом
врожденные   и  социальные   факторы   действуют  совместно,   усиливая  или
нейтрализуя друг друга.
     Согласно   теории  известного   американского  психолога  Дарила  Бема,
биологические  факторы,  будь  то  гены  или   гормоны,   сами  по  себе  не
предопределяют   сексуальную   ориентацию,  но   способствуют   формированию
некоторых черт темперамента,  таких, как степень агрессивности и активности,
побуждающих  ребенка  предпочитать одни  виды  деятельности и формы  общения
другим. Один ребенок любит силовую  возню и соревновательные спортивные игры
(типично  мужские  занятия),  другой  предпочитает спокойные  игры  (типично
женское поведение).
     Поскольку  дети  предпочитают  играть  с  теми  сверстниками,   которые
разделяют их игровые  предпочтения,  ребенок, любящий футбол  или баскетбол,
будет,  независимо  от своего  пола,  искать общества мальчиков. Окружающие,
взрослые и сверстники,  воспринимают и  оценивают  характер интересов и круг
общения ребенка как соответствующие или не соответствующие его  полу.  Такие
оценки  автоматически переносятся и  на личность ребенка,  которого  считают
маскулинным ("стопроцентный мальчишка"!)  или,  наоборот,  женственным.  Эти
оценки и основанное на них  отношение  преломляются в  самосознании ребенка.
Дети, поведение  которых соответствует полоролевым стандартам  и  ожиданиям,
чувствуют, что  они отличаются от сверстников противоположного пола, которых
они  воспринимают  как   непохожих,  незнакомых  и  экзотических.  Наоборот,
женственные мальчики  и мужеподобные девочки чувствуют себя  отчужденными от
сверстников собственного пола,  воспринимая их  как непохожих, незнакомых  и
экзотичных.
     Чувство  своей   непохожести   на  других  чрезвычайно  характерно  для
гомосексуалов.  71%  сан-францисских  геев  и 70%  лесбиянок сказали, что  в
школьные годы чувствовали себя непохожими на сверстников собственного  пола;
среди  гетеросексуальных мужчин и женщин так ответили  соответственно 38%  и
51%. Это накладывает отпечаток на характер их общения.
     "Дружить  можно было, в основном, с девочками. Где нет грубых  нравов и
драк. Я боялся перемены в школе, когда толпа неотесанных, бездушных, душевно
неразвитых подростков кидается в потасовки  друг с другом,  жался к стенке и
закрывал глаза или не выходил из класса" (Е. Харитонов)
     "Я  всегда отличалась от своих сверстниц, никогда не  старалась усвоить
"женственные" манеры, не пользовалась косметикой, ненавидела и  старалась не
носить  бюстгальтеры.  Я  играла с мальчишками, и мои руки  и  ноги украшали
благородные ссадины и  синяки.  Как только  стало можно,  я  сменила юбку на
брюки и шорты".
     Индивидуальные  пути и  вариации психосексуального  развития зависят не
только  и даже  не  столько от того, насколько сильно  и чем именно  ребенок
отличается  от  других  детей  своего  пола,  сколько  от того,  как  он сам
воспринимает и  интерпретирует  эти  отличия. Важным рубежом  здесь является
половое созревание.
        Чувственность и любовь
      <i>Он не сводил с Отто глаз, точно
     влюбленный. И, по правде
     говоря, он и был влюбленный.
     Кристоф не мог знать этого, так
     как не знал, что такое любовь. Но
     временами, когда мальчики
     оставались одни, их охватывало
     странное волнение - они
     испытали его еще тогда, когда в
     первую свою встречу сидели в
     сосновом лесу: кровь приливала
     к щекам Кристофа, он густо
     краснел. Он боялся. Не
     сговариваясь, мальчики
     сторонились друг друга.</i>
     Ромен Роллан

     <i>Оглядываясь назад, к тому
     времени, когда мне было
     шестнадцать или семнадцать, я
     вижу, что уже тогда влюблялась
     в некоторых теннисисток, но еще
     не осознавала этого. Просто мне
     нравилось быть с ними. К
     восемнадцати годам я поняла,
     что у меня всегда были эти
     чувства.</i>
     Мартина Навратилова

     Подросток  может  долго  не  подозревать о своей гомосексуальности.  До
начала полового созревания такие дети страдают главным образом  от того, что
их  поведение и интересы не совпадают  с  тем,  что нравится большинству  их
однополых  ровесников. Однако  эти  особенности  можно  легко компенсировать
чем-то  другим.  Например,  физическая  слабость  может быть  компенсирована
отличной учебой или веселым характером. В период полового созревания картина
резко меняется.  Подросток вдруг (а  иногда  постепенно)  обнаруживает,  что
вместо "положенного" влечения к противоположному полу он испытывает  интерес
к телу своих однополых сверстников.
     14-летняя  Анна Франк  записала  в своем  интимном  дневнике: "Однажды,
оставшись ночевать у подруги, я ее спросила - можно мне в знак нашей  дружбы
погладить ее грудь, а ей  -  мою? Но она не согласилась. Мне всегда хотелось
поцеловать ее,  мне это доставляло  больше удовольствие. Когда я вижу статую
обнаженной женщины, например, Венеру, то всегда прихожу в экстаз".
     Сам  по себе такой  интерес еще абсолютно ни  о чем не  говорит.  Игры,
включающие  показывание,  обследование,  ощупывание  и измерение собственных
половых   органов   и/или   половых   органов    сверстников   своего    или
противоположного пола, широко  распространены среди дошкольников  и  младших
школьников. Участие в них ничего не говорит о будущей сексуальной ориентации
ребенка.  Среди  опрошенных Кинзи  взрослых, участие в сексуальных играх  со
сверстниками   противоположного   пола   до   начала   полового   созревания
ретроспективно  признали  половина  мужчин  и  около  трети  женщин,   а  со
сверстниками  своего пола  -  54%  мужчин  и  35%  женщин;  при  опросе  212
допубертатных мальчиков последняя цифра повышается до 60%.
     Преобладание  однополых игр  над  разнополыми объясняется прежде  всего
половой  сегрегацией,  большей  физической доступностью сверстников  своего,
нежели  противоположного,  пола  и  менее  строгим   табуированием  телесных
контактов  с ними.  В  однополых учебных  заведениях, лагерях  и  интернатах
сексуальные игры - явление массовое, в них участвуют  и вполне "натуральные"
подростки.   Среди   опрошенных  сан-францисских   мужчин,   в  подростковых
гомоэротических играх участвовало больше (62% )  гетеро=,  чем гомосексуалов
(39%).
     Российские  подростки  в   этом  отношении  ничем  не   отличаются   от
зарубежных. Вот  письменное  объяснение,  с сохранением стиля  и орфографии,
14-летнего артековца конца 1980-х годов:
     "Каждый вечер мы собирались  в  палате  у мальчиков и начинали играть в
так  называемую  "игру"...  Мы  ложились  подвое  на  кровать  и  кайфовали.
"Блаженство" заключалось  в  том, что половой член  каждого находился  между
ногами соседа. Затем  оба  начинали егозиться,  тем самым  раздражая  его  и
вызывая  блаженное  состояние.  Затем  были  придуманы разные  эстафеты.  Мы
вытащили из веника ветку. Тот человек, которому выпадет эта эстафета, должен
был  стать согнувшись  и мы засовывали  ему  ветку в задний проход...  После
этого  конкурса  мы стали  разыгрывать другой. По жребию,  человек, которому
достанется, должен был сосать половой член соседа или любого из мальчиков...
Связывали половые члены трех человек нитками в один узел и танцевали в кругу
различные  танцы. Это  вызывало  раздражение и приносило  удовольствие...  С
Димой я  три  вечера подряд ложился на  одну  кровать и мы с ним друг  другу
засовывали половой член между ног  и растягивали и стягивали его... Также мы
друг другу засовывали половой член в задний проход и в рот".
     Эти мальчики  вовсе не были  "голубыми", они просто  экспериментировали
друг с другом, а потом стали ходить в палату к девочкам, где "игры" были еще
интереснее. Но  юные геи получают  от  гомоэротических  игр  гораздо  больше
удовольствия, чем  их  "натуральные" ровесники, и это побуждает их, с  одной
стороны, повторять этот  опыт, а  с  другой стороны  -  задумываться о своей
сущности, чего гетеросексуальные  подростки, для которых  это "просто игра",
не делают.
     В  дальнейшем  сексуальные игры геев и  "натуралов"  дифференцируются в
соответствии с их специфическими интересами.  Например, среди  опрошенных К.
Штарке восточных  немцев, опыт  взаимной  или групповой мастурбации в ранней
юности имели 61%  гомосексуалов,  19% смешанной  по  сексуальной  ориентации
группы и только 7% исключительно гетеросексуальных юношей.
     Важно не только и не столько, что подростки делают, сколько что они при
этом   чувствуют.  Для  "натурального"  подростка   мужское  тело  -  объект
сравнения,  завистливого восхищения или потенциальная  угроза. У юного гея к
этому примешивается, заглушая все остальное, эротическое чувство. "Когда мне
было около  14 лет,  я медленно  стал осознавать, что пристально разглядываю
других мальчиков, особенно  когда мы были голыми  в бассейне или раздевалке.
Мне хотелось потрогать их. Потом меня внезапно  озарило, что  на  самом деле
мне хочется  их  целовать  и  трахать.  Ничего  подобного  к девочкам  я  не
испытывал... Я чувствовал себя развратным  дегенератом и думал, что болен...
Густой запах носков, ног, трусов и пота одновременно  отталкивал и возбуждал
меня." (Харольд Норс).
     Первым  детским   увлечением  японского   писателя   Юкио   Мисимы  был
второгодник  Оми. На  занятиях гимнастикой мальчик не сводил  глаз со своего
кумира,  страстно  мечтая  увидеть  Оми   раздетым  и  посмотреть   на   его
"здоровенную штуку", о которой в школе  рассказывали легенды.  Оми  навсегда
стал для Мисимы эталоном мужской красоты. "Даже сейчас, оглядываясь назад, я
не могу обнаружить в том прекрасном образе  ни единого изъяна... Из-за Оми я
бы  никогда не смог полюбить человека умного и образованного. Из-за Оми меня
никогда не  привлек бы юноша, носящий очки.  Из-за Оми  я проникся любовью к
физической силе, полнокровию, невежеству, размашистой  жестикуляции,  грубой
речи  и  диковатой  угрюмости,  которая   присуща   плоти,   не  испорченной
воздействием интеллекта".
     По сравнению с Оми, Мисима казался себе жалким. "Я смотрелся в зеркало,
мечтая  о дне,  когда  мои  плечи и грудь станут такими  же,  как у Оми.  Но
жестокое стекло показывало мне  чахлые  руки,  торчащие ребра,  и сердце мое
покрывалось  ледяной  коркой  сомнения.   Это  было   даже  не  сомнение,  а
мазохистская уверенность; голосом  божественного откровения она шептала мне:
"Никогда  ты не будешь таким, как Оми". Влюбленность оборачивается завистью,
а "счастье смотреть на Оми" превращается в "счастье быть им".
     Судя  по  самоотчетам,  гомосексуальные мальчики  сексуально  созревают
раньше  своих  "натуральных"  ровесников.  Это  касается и возраста  первого
оргазма или  эякуляции,  и возраста первой мастурбации, и возраста появления
первых сексуальных чувств фантазий и возбуждения, и возраста ломки голоса, и
возраста появления некоторых  других признаков  пубертата,  и начала  первых
сексуальных   контактов   с   другими.   Например,  среди  западногерманских
студентов, до  14 лет начали мастурбировать 72% геев и 55% гетеросексуальных
юношей, средний возраст первой эякуляции у  первых -  12.7, у вторых -  13.1
года.  Восточногерманские  гомосексуалы  пережили  первое  семяизвержение  и
первый  оргазм  (60% -  при  мастурбации)  на год раньше своих "натуральных"
сверстников, средний возраст начала  мастурбации у них  12.7 года, почти  на
год раньше гетеросексуальных мужчин (13.5 года).
     Одни  ученые  думают,   что  за  этими  тенденциями  стоят  объективные
физиологические  процессы,  что гомосексуальные  мужчины по ряду  параметров
больше похожи на женщин  и потому  половое созревание  них  также происходит
раньше,  чем у  большинства мужчин. Но не  исключено, что геи  просто  лучше
запоминают важнейшие события полового созревания, с которыми  у них  связано
больше тревог и волнений,  чем  у обычных  мальчиков,  и относят  их к более
раннему возрасту.
     Как бы  то ни было, когда  мальчики  и  девочки достигают подросткового
возраста,   их   сексуальная   ориентация,   по   всей    вероятности,   уже
предопределена, даже  если  сами  этого еще  не  знают. Наиболее  устойчивое
различие  между   гомо=  и  гетеросексуальными   подростками  проявляется  в
мастурбационной активности.
     Мастурбацией  занимается  подавляющее большинство мальчиков-подростков,
независимо от их сексуальной ориентации, но юные геи начинают мастурбировать
раньше  и,  по-видимому,  делают  это чаще.  Кроме  того,  гетеросексуальные
подростки воображают при мастурбации преимущественно людей противоположного,
а   гомосексуальные   -  собственного  пола.   Гомоэротическое   воображение
психологически гораздо более запретно, чем  самый акт мастурбации, подростки
хранят его в глубокой тайне, но  именно мастурбационные фантазии  становятся
стержневым элементом их будущего сексуального сценария.
     В  соответствии  с   теорией  Фрейда  о  разобщенности   у   подростков
чувственного и нежного влечения, существует  по крайней мере три разных вида
подростковых гомоэротических фантазий и привязанностей:
     1. сексуальное влечение, не требующее психологической интимности;
     2.   страстная  дружба-влюбленность,   эротической   подоплеки  которой
подростки не осознают;
     3.   романтическая  влюбленность,  психологически  не  отличающаяся  от
гетеросексуальной юношеской любви.
     Их конкретное соотношение  зависит, с одной стороны, от культурных норм
и условий, а с другой - от типа личности.
     В  массовом сознании широко  распространено мнение, что главная причина
или,  по  меньшей  мере,  типичная  черта  гомосексуальности -  "совращение"
подростков  взрослыми.  На  самом  деле  свой  первый  гомосексуальный  опыт
мальчики, как  правило, приобретают  со сверстниками или  ненамного младшими
или  старшими подростками.  Средний  возраст первого  гомосексуального опыта
английских  мужчин-гомосексуалов  в  1987-1991  гг.  -  15.7 года, а средняя
возрастная разница с первым партнером  - один год; у 40% это был ровесник, у
60% - юноша на 1-2 года старше или моложе, только 20% начали половую жизнь с
мужчиной  на 10 лет  старше себя,  причем большинство из них мечтали о такой
встрече, а многие активно искали ее.
     Первые  гомо=,  как,   впрочем,  и   гетеросексуальные  контакты  между
подростками  чаще  всего  происходят  в  игровой  форме.  Некоторые мальчики
проделывают   это  легко  и  быстро.   Американский  киноактер  Тейлор   Мид
рассказывал, что  однажды, когда  ему  было  12-13 лет,  в  темном  кинозале
одноклассник молча  засунул  ему руку в  пах. "И как только  он сделал  этот
жест, мне все сразу же стало ясно. Мы вышли во двор,  где светила луна, и  я
сказал: "Давай бороться, но чтобы никаких захватов выше пояса"...
     Робким и  застенчивым приходится  труднее. Откровенный  гомоэротический
интерес или жест для подростка - дело крайне рискованное. Первые сексуальные
контакты между мальчиками  обычно  в  процессе  и под  видом борьбы, силовой
возни, когда можно сказать, что эрекция или "не то"  прикосновение  возникли
случайно. В  романе  Роберта Ферро "Семья Макса Дезира" есть такой эпизод. В
отцовском столе двое подростков нашли порножурналы, и стали, лежа на широком
матрасе, рассматривать их. Неожиданно у них появилось желание побороться:
     "Под предлогом перевертывания  страницы или перечитывания абзаца, Скотт
оттолкнул  его.  Макс  ответил тем  же.  Им  захотелось проявить свое  новое
чувство немедленно, сила  против силы. Чтобы подчеркнуть свое превосходство,
Скотт прижал Макса к земле. Макс оказался пленником. Лежа рядом с ним, Скотт
обвил  Макса ногами, их  лица почти соприкасались. Ловким борцовским приемом
Скотт высвободил одну руку. С ее помощью он расстегнул Максу ремень, спустил
ему до колен штаны и стал дрочить. Макс боролся до конца. Так это произошло.
Потом он почувствовал слабость и подумал, 'это ослабляет  меня  и  усиливает
его'.  Следующий   раз  борьба  была  короче,   не   потому,  что   Макс  не
сопротивлялся, а  потому что исход ее был заранее известен. На сей раз Скотт
тоже кончил".
     Хотя  подростки  весьма  изобретательны,  в  их  гомоэротических  играх
повторяются одни и те  же компоненты. В  школе,  где учился Мисима, мальчики
увлекались игрой,  которая называлась  "похабник":  "Где-нибудь на перемене,
когда   кругом  было  полно   народа,   надо  было  выследить  какого-нибудь
зазевавшегося   растяпу,  молниеносно  подскочить  к  нему   и  ухватить  за
определенное место. Если  номер удавался, озорник отскакивал  на  безопасное
расстояние и начинал вопить: - Ого-го! Ну у тебя  и штуковина!". Точно такие
же игры существовали после войны в некоторых ленинградских мужских школах.
     Подростковые  гомосексуальные  игры  часто  включают  в  себя  элементы
условного  насилия  и подчинены своеобразным  ритуалам. В одном подростковом
летнем лагере  с географическим уклоном в 1970-х  годах существовала игра, -
сначала  я принял  ее  за обычную мальчишескую возню,  - в "Десять городов":
несколько 12-13 летних  мальчиков  заваливали на кровать одного, расставляли
ему ноги  и,  не раздевая,  мастурбировали,  пока  тот не прокричит названия
десяти  городов  с  указанием  численности  их  населения.  Играли в "Десять
городов" только младшие подростки и, несмотря на  визг и силовые приемы, это
была добровольная игра, а не насилие. Правила игры передавались от старших к
младшим,  а  исполнителем  приговора  большей  частью  бывал один и  тот  же
мальчик,  который  по  окончании   игры   отправлялся  в   уборную,  видимо,
мастурбировать.
     Влияние  подобных  игр  на  эротическое  воображение  подростка  сугубо
индивидуально. У одних этот опыт полностью вытесняется из памяти позднейшими
впечатлениями  или  вспоминается   просто  как  забавная   игра.  На   более
впечатлительных он накладывает неизгладимый отпечаток. Взрослый гомосексуал,
пациент знаменитого американского психоаналитика Гарри Салливэна,  рассказал
ему, что в  школьные  годы  только  он и еще  один мальчик не участвовали  в
гомоэротических   играх  одноклассников.  Несколько   лет  спустя,  случайно
познакомившись со школьным товарищем своего клиента, Салливэн обнаружил, что
тот  тоже  гомосексуал.  Неучастие в  играх  товарищей  было,  вероятно,  их
бессознательной  защитной  реакцией  против  собственного  гомоэротизма,  но
пассивная  роль   зрителей   только  усиливала   психологическую  значимость
происходящего.
     Вот что рассказал  о своем подростковом сексуальном опыте геолог Виктор
Л.:
     "В  средних  классах  мы  часто  играли,  хватая друг друга за  половые
органы,  иногда  даже  во время урока,  под партой,  чтобы  ни  учитель,  ни
девчонки ничего  не  заметили. Применялись подобные  "захваты" и при силовой
возне. Никакого страха, смущения и мыслей о гомосексуализме это не вызывало,
мы  о  нем не  знали  и  не  думали.  Это  была  наша  законная тайная  игра
"садирования"  или  "доения  козла" (в  рассказах  об  обрядах  инициации  в
американских  военных  училищах  часто  фигурирует  ритуал   "доения  быка";
советские подростки были младше и скромнее - И.К.), в которой были даже свои
ритуальные формулы, совершенно, впрочем, необязательные.
     Хотя такие игры меня интересовали, будучи  стеснительным и самолюбивым,
я  держался  от них в стороне. Но однажды летом, после 6 класса,  работая  в
колхозе, мы остались одни, без учителя и девочек. В обеденный перерыв, когда
я  вполне невинно  возился с другим мальчиком, тот вдруг закричал:  "Ребята,
посмотрим  у  Витьки  яйца! Порос  он  мохом  или нет?" Сразу  же  подбежали
остальные. Я  отбивался  изо всех  сил, но когда  один заломил мне  руку,  а
другой ухватил сзади за  яйца, пришлось лечь на спину, расслабиться и в знак
покорности расставить ноги... Это было крайне унизительно. Обычно садировали
слабых  или  младших, я же был крупнее,  сильнее  и авторитетнее большинства
этих ребят, и к тому же безумно стыдлив, стеснялся  даже обтягивающих плавок
и в туалет не  ходил, если там был кто-то еще. Ребята это знали,  преодолеть
мою стеснительность  и  гордость  им  было  занятно.  Теперь я был у  них  в
руках...
     Меня,  как лягушку, распялили на сене, зажали руки над головой, задрали
рубашку,  спустили  штаны  и  стали  с шутками и  прибаутками  осматривать и
ощупывать  мои  потроха. Мне  было невыносимо стыдно  своей  наготы  и  этих
бесцеремонных шершавых  чужих рук, которые делали со мной все, что хотели, и
в то же время сказочно приятно.
     Просить пощады,  плакать  или ругаться, как делали в подобной  ситуации
некоторые  мальчики,  было  бесполезно,  это  только  подчеркивало  бессилие
жертвы. Пока ребята  возились с  моим ремнем  и застежками, я пытался спасти
лицо с помощью трепа: вот, дескать,  кастраты и малолетки хотят  посмотреть,
какое "оно" у настоящего мужчины! Но всерьез делать вид, будто ты иронически
смотришь на своих мучителей сверху вниз, в то время как ты распят перед ними
голый,  с беспомощно  расставленными  коленями  и каждый из присутствующих в
этом  цирке пацанов волен трогать, дергать, щекотать и  шлепать тебя, где  и
как ему заблагорассудится, невозможно. Вскоре я утратил  всякий самоконтроль
и  только  непроизвольно   дергался,   стонал   и  вскрикивал  от   наиболее
чувствительных  прикосновений, вызывая  этим общее веселье. Ни мое  тело, ни
мои  эмоции, ни даже тембр  моего голоса, то  и дело сбивавшегося на щенячий
визг, мне  больше  не  повиновались.  На  мне  играли,  как  на  музыкальном
инструменте, и это причиняло мне одновременно муку и наслаждение.
     Не знаю, как долго это продолжалось, но в конце концов у меня произошло
бурное, в несколько  волн,  первое  в моей жизни,  если  не  считать  ночных
поллюций,  семяизвержение.  Ощущение  было  необычайно  острым.   Сначала  я
подумал, что описался, и страшно испугался, что ребята поднимут меня насмех.
Но так  как  после  первого осмотра  нагишом, мои  трусы  задрались кверху и
дальше меня теребили через трусы, мальчишки ничего не  заметили и скоро меня
отпустили. У  меня хватило  ума притвориться,  будто  ничего  особенного  не
произошло: подумаешь,  ребята  посмотрели, что у  меня  в штанах. Ребят  эта
версия вполне устроила. Мой  авторитет в  классе, за который я больше  всего
боялся,  нисколько  не пострадал, никто меня этим эпизодом  не  дразнил,  не
пытался его повторить и не пугал рассказать  о нем  девчонкам.  Только  один
парень однажды пригрозил: "Смотри, разложим тебя еще раз на сене!", на что я
ответил  здоровой оплеухой, которую он принял как должное.  Хотя,  по правде
говоря, если бы ребята повторили опыт (я одновременно боялся и хотел этого),
я сопротивлялся бы только для виду.
     Но хотя никаких неприятных объективных последствий этот случай не имел,
его психологические последствия были  страшными. Меня  не просто принудили к
позорной капитуляции, выставив на всеобщее обозрение сокровенные тайны моего
тела, но и психологически вывернули  наизнанку. Таким меня никто  не  видел,
даже  я сам. Я понял, что тот, кто держит меня  за яйца, всесилен не потому,
что может  причинить мне боль,  а потому что  доставляет мне  наслаждение, и
сразу же начал мастурбировать  (раньше этого  не делал,  возня с мальчишками
воспринималась просто как игра), воображая одну и ту же  сцену и расцвечивая
ее новыми вымышленными подробностями. Между 15  и  17 годами я несколько раз
затевал  возню  и  игры  с  раздеванием  и  взаимной  мастурбацией  вдвоем с
мальчиками моего возраста, иногда умышленно поддаваясь. В 19  лет переспал с
женщиной, в  22 года женился, все вроде  бы  нормально,  но ничто  не  может
сравниться с тем первым опытом".
     В этом рассказе хорошо видна роль мастурбационного воображения, которое
закрепляет  и  кристаллизует  случайный  сексуальный  опыт, превращая  его в
постоянную  установку,  от  которой  человек  не  в   силах  избавиться.  Но
действительно ли Виктора  вот  так, сразу, "запрограммировали"? До того, как
его  разложили на сене, была  неоднократная возня  под партой.  Затем Виктор
вспомнил, что еще во втором или  третьем классе, задолго до начала  полового
созревания, его одноклассники на большой перемене где-то в  школьном закутке
несколько  раз снимали штаны с другого  мальчика,  всегда одного и  того же,
приглашая  посмотреть  на  это  зрелище  девчонок;  "жертве"  это,  кажется,
нравилось. Хотя Виктор в этой игре не участвовал, смотрел со стороны, у него
сохранились о ней  яркие  воспоминания.  В  пятом  классе, во время борьбы с
ближайшим другом,  Виктор с  трудом  удерживался,  чтобы не  стянуть  с него
штаны, а еще больше ему хотелось самому лежать снизу и чтобы друг применил к
нему  запрещенный  прием,  но тому это не  приходило  в  голову.  Повышенная
стыдливость  и  затрудненность мочеиспускания  в  присутствии  других  также
говорит  о  наличии   каких-то  психосексуальных  проблем.   Гомоэротические
мазохистские чувства тлели в мальчике задолго до того, как произошел случай,
который все расставил по местам;  реализовав его собственные тайные желания,
мальчишки  только соединили  в единый  сценарий  разрозненные  элементы  его
эротического воображения.
     Силовые  сексуальные  контакты  типичны главным образом для  мальчиков;
девочки,  если  не считать  криминально-лагерной среды,  предпочитают  более
нежные и добровольные ласки. Зато страстная дружба-влюбленность, эротической
подоплеки   которой  они  сами,  как  правило,  долгое  время  не  осознают,
встречается у подростков  обоего пола. Эти  чувства и отношения  многократно
описывались в классической литературе.
     "... Тонио любил Ганса Гансена  и уже  немало из-за  него  выстрадал. А
тот,  кто  сильнее  любит,  всегда  в накладе  и  должен  страдать,  -  душа
четырнадцатилетнего  мальчика  уже вынесла из жизни этот простой  и жестокий
урок...
     Он любил  его  прежде  всего за  красоту; но еще  и  за  то,  что  Ганс
решительно во всем был его противоположностью. Ганс Гансен прекрасно учился,
был  отличным спортменом,  ездил верхом, занимался гимнастикой,  плавал, как
рыба, и пользовался общей любовью...
     'Ну у кого еще могут быть такие голубые глаза; кто, кроме тебя, живет в
таком счастливом единении  со всем  миром?' -  думал Тонио... Впрочем, он не
делал попыток стать таким, как Ганс Гансен, а может быть,  и  не хотел этого
всерьез. Но, оставаясь  самим собою,  он мучительно желал,  чтобы Ганс любил
его,   и  на  свой  лад  домогался  его   любви:  всей  душой,  медлительно,
самозабвенно, в печали и томлении - томлении, что жжет и гложет больнее, чем
буйная страсть, которую можно было бы предположить в нем, судя по его южному
облику".
     (Томас Манн)
     "Никогда  не  забуду тех мгновений,  слишком  редких,  увы,  и  слишком
кратких, когда мы  всецело  принадлежали друг  другу.  Ты  единственная  моя
любовь!  Другой любви  никогда  у  меня  не будет,  ибо тогда мной тотчас же
овладели  бы страстные воспоминания  о тебе. Прощай, меня бьет  лихорадка, в
висках  стучит, взор мутится... Не люблю ждать. Напиши мне как можно скорее.
Хочу,  чтобы  ты  ответил  мне