пора признавать свое поражение, люди перестают понимать друг друга. Впрочем, я от тебя слишком многого требую, ты же выросла в среде буржуа. Мамочкин магазин... - Я не люблю наш магазин, - живо перебила Николь. - Никогда не буду в нем работать. - Отцовская кровь в тебе бушует, - я засмеялся, погладил ее руку, - все-таки ты еще не совсем "загнила", сестренка. Николь беспечально улыбалась в ответ, зная, что я говорю о ней что-то хорошее. Иван эксплуатированный возник в дверях. - Они неправильно написали в ихних газетах, - безмятежно сообщил он с порога. - Что же они написали неправильно? - невинно полюбопытствовал я. - Они не имели права давать тебе такой картбланш в заголовке, - отозвался суровый Иван. - Теперь уж ничего не поделаешь, - продолжал я в том же тоне. - Прошу тебя, загляни в гостиную, там, кажется, есть небольшой сюрприз для тебя. Иван не поверил, но все-таки заглянул. Сидя за столом, я видел его удивленное лицо перед раскрытой дверью. - Там кто-то есть, - доложил он. - Разве ты не узнаешь этого человека? Николь и Сюзанна прыскали со смеху, глядя на Ивана. - Это же старый Гастон, - наконец-то он поразился окончательно. - Что он тут делает? - В самом деле, Иван, - откликнулся я, - что делает там старый Гастон? - Он спит, - обрадованно догадался Иван. - И он говорил? - Ты еще сомневаешься? Иди сюда, не мешай ему отдыхать. Сейчас ты услышишь такое, что у тебя вмиг отвалится челюсть. Сюзанна уже накрывала на стол второй завтрак: через пять минут, показала она на часах, приедет Антуан. Я рассказывал Ивану про Гастона. Николь задумчиво листала синюю тетрадь. Иван слушал и охал. Прошло семь минут - Антуана не было. Десять минут - Сюзанна начала нервничать, вышла во двор, чтобы загодя услышать гудок машины. Антуан опоздал на десять минут. - Чем ты оправдаешься перед членом месткома за свое безыдейное опоздание? - встретил я его. - У нас неплохие новости, Антуан. - У меня тоже есть новости, - невозмутимо отвечал он. - Я заезжал к монаху. Но чья это машина? - Антуан оглянулся, изучающе посмотрел на гастоновский "фольксваген". - Этого ты никогда не узнаешь, - с торжеством продолжал я. - Ставлю сто против одного. Пари, Антуан? - Пожалуй, я могу рискнуть одним франком, как ты думаешь, Сюзи? - Антуан подошел к машине, и походка его вмиг стала кошачьей. Мы с интересом наблюдали за ним. Антуан обошел вокруг "фольксвагена", постучал носком по скатам, присел, осматривая их, привстал, провел пальцем по чистому верху, посмотрел на палец, заглянул в кабину. При этом он как бы рассуждал сам с собой, зная о том, что мы его слушаем. - Машина старого выпуска, - говорил он, - и владелец очень редко ездит на ней. Резина совсем свежая, а дата изготовления говорит о том, что ей уже пять лет. К тому же я уверен, что никогда не видел этой машины на дорогах, а номер у нее местный. Это подтверждает, что она больше стоит в сарае, чем ездит. Очевидно, владелец ее - старый человек, он не очень любовно ухаживает за ней. Кто же он? Кто мог принести в наш дом столько радости? Утром мы были убиты горем, а сейчас в доме радость. Мне думается, при этом "фольксвагене" есть еще и трактор? - Антуан с усмешкой глянул на меня. Я полез в бумажник за расплатой. - Итак, это старый Гастон? - Получай свои сто франков, - ответил я, протягивая деньги, - и отвечай, зачем ты заезжал к черному монаху? - Я хотел показать ему синюю тетрадь: там есть кое-какие неясности, я хотел их уточнить у черного монаха. - Как же ты опростоволосился, Антуан, - мстительно высказался я. - Нашел кому показывать тетрадь. - Да, я понял свою ошибку, - ответил он. - Но я ее не совершил. Монаха не было. Он уехал. - Куда же? - Может, теперь ты попробуешь угадать? - улыбнулся Антуан. - Пари? Сто против одного. - Принято. Черный монах помчался в "Остеллу". Как это тебе нравится, мон шер Антуан? Антуан безропотно вернул сто франков. - Как ты узнал? - несколько удивился он при этом. - Монах и сейчас там? - спросил я. - Очевидно, - Антуан пожал плечами. - Скорей в "Остеллу"! - воскликнул я в третий раз за нынешний день. - Значит, и Пьер Дамере сейчас там. - Пьер Дамере? - удивился он снова. - Ну если ты угадаешь и это... Тысячу против одного! - Побереги свои денежки, - лениво бросил Антуан, направляясь к дому. - Это Мишель! Тут и думать нечего. Сюзанна захлопала в ладоши. Николь состроила гримасу. А Иван, Иван-то доконал меня окончательно. - В синей тетради написано: "П" и "Д", - молвил он. - Это и есть Пьер Дамере. - Слушай, Виктор, - сказал Антуан, доставая из моей папки схему боя у моста, начертанную Альфредом. - Тут написано одно слово, о котором я много думал. Вчера не успел тебе сказать, а сегодня даже с товарищами советовался. - О чем голову ломать? - беспечно отвечал я. - Уравнение решено. П.Д. это и есть Пьер Дамере. Антуан покачал головой. - Он говорит, что такое слово имеет разное значение, - с готовностью перевел Иван. - Оно может быть не только фамилией, но и прозванием. - Каким таким прозванием? - Дамере это значит дамере, так он говорит. Я не знаю, как это переводить по-нашему. Он говорит, что такое слово редко кто знает. - Волнующе и непонятно, - засмеялся я, уплетая салат. - "Загадка Дамере", четвертая серия, сегодня и ежедневно. Как же ты решишь сию загадочку, Иван? - Дамере это дамере, - бессмысленно твердил Шульга. - Антуан говорит, что в его диксионере нет такого слова. - Дамере означает франт, - вставила Николь, пытаясь помочь нам разобраться в новой загадке. - Франт? - обрадовался Иван. - Это я знаю. Такое слово я уже переводил. - Все же это не совсем франт, а дамере, - настаивал Антуан. - Опять ты мои карты поломал, Иван. Дай-ка папку, - я достал свой словарь, изданный в Москве, и тут все запуталось еще больше. - Дамере - это щеголь. Слышал про таких, закованный Иван? - Щеголь - это наше слово, - охотно подтвердил тот. - В моей деревне такое прозвание делали ребятам, которые носили клеш. - Как же ты Жермен переводил? - продолжал недоумевать я. - Ведь это же она первой сказала, что у Мишеля была кличка Щеголь? - Она сказала мне "франт", а я перевел тебе "щеголь". Разве это плохо звучит? - удивился Иван на русском языке. - Сам ты франт несчастный, - огрызнулся я. - Это же синонимы. Или ты не понимаешь, что это все меняет. - Не ругай его, Жермен сказала "франт", - подтвердил Антуан. - Иначе я сразу бы обратил внимание на это слово, написанное Альфредом. - А как говорится в синей тетради? - В тетради написано "дамере", - уверенно заявил Антуан, но все-таки для страховки раскрыл тетрадь. - Значит, совпадает? Это уже легче. В таком случае мы совершенно случайно угодили в десятку, - я рассказал об утреннем разговоре с черным монахом, когда тот пытался заморочить мне голову с кличкой Щеголь. - Ешьте салат, - сердилась Сюзанна, - вы совсем не едите. - Можно сказать вместо "дамере" и денди, - снова возвестила Николь. - У этого слова много значений. - Денди тоже наше слово, - возрадовался Иван. - Не путай нас, сестренка, сами запутаемся. Про денди я тоже кое-что слышал. Так прозывали, как говорит наш эксплуатированный друг и соратник Иван, покойного кузена нашего президента. - Жермен могла забыть кличку Мишеля, - задумчиво продолжал Антуан. - Мы должны верить только тому, что писал Альфред Меланже. - Визитная карточка - тоже неоспоримый документ, - сказал я. - Пьер Дамере, отель "Святая Мария", Намюр. Не можем же мы исходить из предположения, что Мишель, он же Щеголь, подсунул Гастону фальшивую карточку? Это чересчур сложно, правда, Антуан? Итак, схема боя, синяя тетрадь, визитная карточка - во всех трех случаях Дамере. - Надо доказать, - ответил Антуан, - что во всех этих случаях речь идет об одном и том же человеке. - И докажем. Но что же тогда получается, Антуан? Черт те что получается. Выходит, Щеголь всегда был Дамере? И своего имени он не менял? А когда же он был в таком случае Ронсо? И как он мог быть Ронсо в отряде? О старый Гастон, рассуди нас скорее. Антуан посмотрел на меня, как бы говоря: увы, от Гастона нынче не будет проку. Придется самим выкручиваться. Антуан достал с полки толстенную книгу, в которую поместились номера телефонов всей Бельгии. Телефонистка быстро соединила его с "Остеллой". Антуан попросил к телефону Мариенвальда. - Разве его нет у вас? - удивился он, выслушав ответ. - Вы уверены в этом, мадемуазель? Я только что заезжал к мсье Мариенвальду домой, и мне сказали, что он направился к вам... Ах так, он все-таки был у вас. Если он появится снова, передайте ему, что звонил Антуан Форетье... Мерси, мадемуазель. - Смотались субчики, - протянул я. - Ничего, далеко не уйдут. А что за мадемуазель? Она не назвалась? - У нее весьма пикантный голосок, - заметил Антуан с улыбкой. - Тереза шарман, - подхватила Сюзанна. - Ты ее полюбил, Виктор? - ревниво спросила Николь. - Я должна на нее посмотреть. - Ох, Николь, до чего же все запуталось, - проговорил я с тревогой. - Может, мне самому позвонить, поговорить с ней по-немецки, как думаешь, Антуан? - Но зачем? - ответил тот задумчиво. - Может, они вообще не думали там сходиться и встретились в другом месте, а нас нарочно наталкивают на "Остеллу", чтобы запутать следы. - Поедим и распутаем, - пообещал Антуан, принимая свою порцию оранжада. Но снова зазвонил телефон. Мадам Констант хотела говорить со мной. Иван неохотно оторвался от Гастона. - Она спрашивает, нет ли у нас новостей для ее газеты. Ихний редактор просит у нее материал на большую полосу, так она говорит. - Поблагодари ее, Иван, и скажи, пока еще нет, но, возможно, будет. - Она имеет интерес узнать, нашли ли мы Альфреда? - Альфред убит двадцать лет назад. И хватит, Иван. Комплот! Она и так все время вперед лезет. У меня есть ее телефон, я сам позвоню, может быть, даже сегодня вечером. - Тогда она имеет сообщить тебе новость про архив генерала Пирра, - продолжал Иван. - Она туда звонила и сама ездила, это было вчера. - Обнаружилось что-нибудь интересное? Архивные материалы нам бы не помешали. - Она симпатически сообщает тебе, что папка "кабанов" пропала из архива. Все время она лежала на полке, и вот уже целый год, как ее никто не замечает. Папка "кабанов" исчезла. - Это в самом деле становится интересно. Дай-ка трубочку, Иван, сам отвечу... Бонжур, мадам Констант, мерси вам за вашу помощь. Но дайте мне срок, завтра я сообщу вам, кто купил или выкрал эту папку. Переведи, Иван. - Ты это серьезно говоришь? - подивился Иван. Я настоял. Он перевел и тут же ответил злорадно: - Она тебе заявляет, что ты некрасиво шутишь над ней. Завтра будет ихний праздник, и она поедет купаться на море. Папка "кабанов" - это слишком серьезно, чтобы шутить над ней, такой демарш она тебе заявляет. - Я не шучу, мадам Констант, - сказал я в трубку. - Слово Виктора, сына Бориса. А пока передай ей, чтобы поинтересовалась, если это возможно, прошлым барона Мариенвальда. Роберт Мариенвальд, семьдесят восемь лет, выходец из Прибалтики, владелец многих отелей, доходных домов и так далее. В годы войны сотрудничал с Интеллидженс сервис. - Она это попробует за твое мерси. И она готова оставить тебе свой морской телефон. - Трудись, Иван. - Слушай старого Гастона, - теребил старик Антуана, - Пьер - это такой негодяй, каких свет не видел. Он бандит и убийца. - Пора, Антуан, - сказал я. - Закругляемся и едем в "Остеллу". - Я вас не пущу туда, - решительно сказала Николь. - Они же могут убить вас, раз они такие мерзавцы. Я не пущу тебя, Виктор. Я схватил ее руку. - Взгляни в окно, сестренка. Разве этот мсье похож на человека, который может убить кого-либо. Сколько интеллекта на его добром лице. Даже на бензин раскошелился. Как благочинно вышагивает! И какой наряд! Новую сутану надел для такого торжественного визита. - Это поп вылезает из машины, - определил Шульга. - Алярм, Антуан! Гастона убрать, остальным оставаться на местах. Готовность номер один. Торжественную встречу беру на себя. - Я выскочил на улицу и картинно расшаркался перед черным монахом, который уже вылез из своего "ситроена" и плелся мне навстречу, взвивая пыль сутаной и настороженно озираясь по сторонам. - Какой нежданный и радостный визит, Роберт Эрастович! - воскликнул я. - А мы как раз все в сборе и за столом. Только что звонили вам в "Остеллу", Антуан хотел спросить вас кое о чем. - Приходится время от времени объезжать свои владения, - живо отозвался черный монах, останавливаясь передо мной. - Я подозреваю, что мой управляющий обкрадывает меня, иногда я внезапно проверяю его. Но вы упомянули об "Остелле". Прелестное местечко. Если у вас имеется время, могу составить протекцию, чудесно отдохнете, побродите по горам. Когда мы вошли в комнату, Антуана и Гастона там уже не было. Сюзанна показала глазами на дверь, ведущую в мою спальню, и радостно заулыбалась черному монаху. Николь сделала реверанс. Фон-барон узнал ее, тут же прикинул, что это для него не опасно, и отечески потрепал ее по щеке. Иван добродушно посасывал сигару. - Какая красавица стала, - произнес черный монах, отступая от Николь и оглядывая ее. - И как она похожа на вас, Виктор. А где же Антуан? Антуан вышел из спальни в несколько помятом виде, но там все было тихо. - Маман уснула, - сказал Антуан. - Есть подозрение, что она основательно простудилась, когда ехала ко мне, возможно, придется позвать доктора. - Антуан, - изрек я, - Роберт Эрастович любезно приглашает нас в "Остеллу" отдохнуть, побродить по горам. А что? Возьмем ружьишко да поохотимся на зайцев. - Я запрещаю тебе, Виктор, - брякнула Николь, но тут же поправилась: - Ты поедешь ко мне. Мама звала тебя. Я развел руками: - Видите, что получается, Роберт Эрастович, буквально рвут на части. Он сидел уже за столом. Сюзанна наложила шампиньонов, и фон-барон облизнулся. - Большое спасибо за приглашение, мсье Мариенвальд, но мы с утра до ночи носимся по Арденнам. Вчера были в Намюре, Динане, Шервиле, искали командира "кабанов" Альфреда Меланже, но нашли лишь его могилу. - Еще одну ложечку, Сюзанна, - улыбнулся черный монах, на Альфреда он даже не клюнул. - Жаль, что вы отказываетесь от "Остеллы", Виктор Борисович. Встреча с вами произвела на меня самое неожиданное впечатление, - продолжал он. - Я уж не говорю о том, что проникся к вам поистине отеческими чувствами, я вдруг затосковал по родине. Не странно ли, дожив чуть ли не до восьмидесяти лет, я внезапно понял, что всю жизнь был лишен родины. Если там живут такие замечательные люди, как вы, Виктор, то какой же стала ныне она, моя Россия, моя бывшая родина, мною же самим отвергнутая. Хочу признаться, Виктор, после нашей встречи я заболел ностальгией. Я потерял покой и сон. Куда он клонит? Но зачем гадать, дадим ему высказаться, регламент - без ограничений. А может, как раз в регламенте-то и все дело? Пока он тут соловьем заливается, там... Нет, это было бы слишком просто. Антуан вопросительно поглядывал на меня. - Прекрасно понимаю ваши чувства, Роберт Эрастович, - вставил я с улыбкой. - Но мне как-то неловко. Антуан слушает и не понимает нас. И Николь заинтригована, поглядите на нее. Может, введем их в курс? - О, разумеется, простите мою бестактность, дело не так-то просто, каким может показаться на первый взгляд... - Я переведу попа, - бухнул Иван, но тайного агента Интеллидженс сервис не так-то просто было пробить. - Мерси, мсье Шульга, - отозвался монах, переходя на французский. - Я попробую сам объясниться с моими друзьями, - он все петлял, прежде чем подбросить наживу. - Человеческое существование на земле, увы, имеет свои пределы, - по-русски продолжал он. - Именно поэтому я решил обратиться к вам с некоторым деловым предложением, если хотите, даже с нижайшей просьбой, можно трактовать и так, ведь просьбы должны сообразовываться с предложениями, недаром в старину говорили: дай добро и жди добра. - С удовольствием исполню любую вашу просьбу, Роберт Эрастович, но что я могу для вас сделать, ума не приложу, я ведь, можно сказать, уже на колесах, через два дня уезжаю. - Вот как? - откровенно удивился он, не выдержав принятого тона. - Не успели приехать, а уже собираетесь нас покинуть. Через два дня? - переспросил он. - Одним словом, в четверг, - ответил я, забавляясь: значит, два дня все-таки имеется в моем распоряжении. - Что делать, заканчивается мой ваканс. - Какой прекрасный паштет, - восторженно обратился он к Сюзанне. - Разрешите еще кусочек. - Мое заявление испортило его игру, и теперь он обдумывал, как действовать дальше. - Каковы же ваши впечатления от Бельгии? - любезно поинтересовался он. - Вам не хотелось бы снова приехать сюда? - Прекрасная страна! А люди!.. Вот Антуан, он же за старшего брата мне стал. Правда, Антуан? Одна сестренка чего стоит! - И я ринулся на него с открытым забралом. - Теперь, пока я на этом маршруте, два раза в неделю буду прилетать в Брюссель. Чуть что, сразу махну к Антуану или Николь, ведь мы тут целые сутки торчим в порту, такая скука. И к вам могу нагрянуть, Роберт Эрастович, ведь вы так любезны... - Предчувствие не обмануло меня, что я могу обратиться к вам со своей просьбой, - он наконец-то решился, сейчас выложит, с чем пожаловал, а два денька я между тем заработал. Но меньше всего ожидал я того, что он выдал. - Я хочу просить вас, мой дорогой друг, - продолжал он сладко, - только поймите меня правильно, это поистине отеческая и от сердца идущая просьба - отвезите мой прах после моей смерти на родину и захороните мою урну на кладбище в Либаве. - Боже мой, - непроизвольно вырвалось у меня, - да вы еще сто лет проживете, Роберт Эрастович! - Нет, нет, умоляю вас, Виктор, не торопитесь с отказом, - он дотронулся до моей руки, ладонь была холодная и влажная, как лягушка, я едва удержался, однако придется потерпеть, это ведь только присказка, а сказочка впереди - и весьма занятная. - Когда вы будете в моем возрасте, то поймете, что человеку свойственно заботиться о своем будущем существовании в том неведомом нам мире. Вот почему я хочу хотя бы после своей земной жизни вернуться на родину своих предков. - Право, не знаю, - замялся я. - Никогда в жизни не приходилось сталкиваться с такими деликатными делами. - Предвижу, что могут возникнуть определенные препятствия, потребуются хлопоты с вашей стороны, - голос его сделался еще более елейным, он словно в душу вползал. - Но именно ваша настоящая деятельность в Бельгии, ваша сыновняя чуткость и убедили меня, что лучшего порученца мне не найти. Я понимаю, что далек от того мира, в котором живете вы, но все же мы соотечественники. Именно это обстоятельство и заставило меня предостеречь вас... Впрочем, я вижу, вы не горюете о том, что узнали, - он кивнул в сторону Николь. - Что вы, Роберт Эрастович, я ж не ханжа. Я просто счастлив, что заимел такую сестренку! - Да, мне трудно понять вас, - горестно отозвался он. - Вы человек из другого мира. У меня была мысль: за ваши хлопоты объявить вас своим наследником. Но вы же не возьмете денег, я понимаю, вам это не нужно. - Не возьму, - чистосердечно признался я, вот, оказывается, куда он клонит. Но и монах был не так-то прост. - Мне это тоже уже не нужно, - с живостью парировал он. - Я познал суету мирскую и уже устал от нее. Но у вас теперь есть вновь обретенная сестра, у вас появились обязанности. Я объявлю ее своей наследницей. Мое имущество в Бельгии оценивается в пятьдесят миллионов франков. Вот она, наживка на крючок - и какая! Они там времени не теряли. Я облегченно вздохнул. - У вас же есть наследница или невеста, - напомнил я прежде, чем заглотить золотой крючок. - Она получит свою долю, Николь - свою, - с готовностью отозвался он, все у него уже продумано. - Я оставлю Николь два дома: "Остеллу" и тот, который вы так любезно посетили, эта доля составит не больше десяти миллионов, так что невеста будет не в обиде. Я не выдержал, захохотал, так он меня уморил: - Да я-то тут при чем, дорогой Роберт Эрастович? Расскажите лучше сестренке об этом: как она в миллионерши выйдет... Он рассказал. Николь подскочила к фон-барону, лизнула его в череп: что она - дура или только прикидывается? Иван, как полагается, сидел совершенно ошарашенный, Антуан и бровью не повел - разыграно как по нотам. - Итак, все согласны, как видите. Но что же я должен делать, Роберт Эрастович? - Почти ничего. Только поехать со мной в посольство, чтобы дать свое поручительство. - И когда же? - невинно полюбопытствовал я. - Да хоть сейчас. И уж, конечно, сегодня, ибо завтра праздник, и все будет закрыто. Мы можем поехать прямо на моей машине. Два часа, и мы в посольстве. - И?.. Наконец-то он все-таки добрался до истинной цели, вот когда он себя с головой выдал. Тут и гадать нечего: благородный мотив, разве можно отказать старику в такой просьбе? А цель-то, цель у него одна - вывести меня из игры. В посольстве он наговорит с три короба, соловьем разольется... А у меня и без того времени кот наплакал, уже третий час, день-то почти прошел. - Простите, Роберт Эрастович, - твердо отвечал я, - ваша просьба для меня - святое дело, но нынче никак не могу, у нас уже намечены маршруты. Дело в том, что мы нашли в доме убитого Альфреда тетрадь, которая нам кое-что рассказала о предателе. Давайте отложим вашу просьбу до следующего моего прилета, я с превеликим удовольствием... Но потусторонние дела уже не интересовали его, как я и предполагал. Черный монах встрепенулся: - Что же рассказала вам тетрадь? Если это не секрет, разумеется. - Она и рассказала нам о Щеголе, - вот моя ответная наживка, пусть теперь он заглатывает. - Ах, суета, - сдержанно отозвался он, - я в этих играх не участвую. Я же знаю, что вам, русским, всюду мерещатся заговоры, предатели, козни империализма... Очень жаль, что вы не можете сегодня, в таком случае я должен вас покинуть... Николь снова лизнула его в череп. Монах заторопился, чтобы скорее приняться за земные свои делишки, но тут из моей спальни донесся нечленораздельный зов, грохнул обрушившийся предмет. Сюзанна мгновенно подхватила поднос с закусками, поспешила в спальню, прикрыв за собой дверь. Черный монах с любопытством проводил ее взглядом и, откинув сутану, приземлился на стуле. Грохот повторился, правда, в несколько приглушенном виде, зато Сюзанна тут же вылетела обратно с пылающим лицом. - Мадам, кажется, проснулась? - проговорил фон-барон не без некоторого ехидства. - Как ее самочувствие? - Мерси, - растерянно отвечала Сюзанна, глядя на Антуана. Я посмотрел на Ивана. С безмятежным видом Иван поднялся и с достоинством направился к спальне. - Мадам надо сделать компресс, - бросил он на ходу. - Так я своей Терезе делаю. О дверь что-то грохнуло. - Иду, иду, мадам, - невозмутимо отозвался Иван, открывая дверь и отшвыривая ботинок с дороги. - В последнее время матушка стала весьма раздражительной, - заметил вскользь Антуан. - Даже в церковь перестала ходить! Черный монах глядел на нас с явным недоверием. Однако тайный агент Интеллидженс сервис вовремя пробудился в нем, он соболезнующе улыбнулся: - Как давно не видел я вашей матушки, мсье Антуан. Если вы не возражаете, я хотел бы засвидетельствовать ей свое почтение. - О, это ей будет весьма приятно, - с такой же учтивостью отозвался Антуан. - Сейчас я спрошу у матушки, мсье Мариенвальд, - и тоже направился в спальню. Сквозь раскрывшуюся дверь до нас донеслось отчетливое булькание и хриплый вскрик, долженствующий означать радость. Я увидел испуганные глаза Николь. - Кстати, Роберт Эрастович, - живо обратился я к черному монаху. - Чуть было не забыл, хорошо, что вы задержались. Я тоже хотел бы просить вас о небольшом одолжении. Взгляните, какую интересную вещицу мы нашли вместе с тетрадью в доме Альфреда Меланже, - в спальне, кажется, все утихомирилось, я продолжал более размеренно, доставая из папки злополучный конверт, который так подвел меня вчера. - Смотрите, Роберт Эрастович. Убийца Альфреда послал эту карточку из Ла-Роша через два дня после убийства. Он хотел замести следы, но и сам оставил след. Письмо заказное, и конверт с бланком. Как вы думаете, дорогой Роберт Эрастович, можно узнать по конверту, кто послал его? А что, если в Ла-Роше на почте еще работают люди, которые вспомнят отправителя. Или по почерку... - я замолчал, потому что сказанного было более чем достаточно. Передо мной сидел пыльный старец, и я видел, пока говорил, как неумолимо и точно менялось его лицо: подозрение - интерес - удивление - полная растерянность - страх - вот как оно менялось. - Откуда вы взяли этот конверт? - спросил он, почти не владея собой, рука его безвольно потянулась ко мне. Я сам не ожидал такого эффекта. Что же это такое получается? Переборщил я - вот что получается. Ну припру я его сейчас с этим конвертом, заставлю признаться, что он и есть тот отправитель - а дальше что? А дальше ничего не получится, тем более, что он довольно-таки успешно уже приходил в себя: мгновенный страх - сомнение - спокойствие - уверенность - и вернулся на исходную точку - подозрение, с той, однако, разницей, что теперь оно, это подозрение, было обращено на меня: все ли я сказал, что знаю... Антуан на цыпочках вышел из спальни, заботливо прикрыл дверь и произнес взволнованным полушепотом: - Матушка весьма сожалеет, что не может принять вас, мсье, у нее сильная мигрень и кашель. Антуан явно переигрывал, но барону стало не до матушки. Я поспешил навстречу, чтобы исправить свою же промашку. - Я же говорю вам, Роберт Эрастович, сестра Альфреда нам конверт дала, Агнесса, тогда она совсем маленькая была, про убийство брата ничего не знает, а сейчас она вроде как психическая. Так вы мне поможете? Видишь, Антуан, Роберт Эрастович крайне заинтересовался нашим конвертом. Столько лет прошло. Это же почти неисполнимая задача: найти отправителя по такой бумажке. Но Роберт Эрастович обещает помочь. - Там же штамп отеля есть, - с готовностью вмешался Антуан. - Это все-таки дает надежду. - Что и говорить, - голос черного монаха обрел прежнее спокойствие, - вы сильно меня удивили. Дело в том, что отель, штамп которого стоит на конверте, принадлежит мне. Значит, конверт был послан из моего отеля, кто-то из моих постояльцев... - Он задумался глубоко и сосредоточенно. - Когда это было, вы говорите? Март сорок седьмого? Это несколько осложняет дело, потому что я стал владельцем отеля только год спустя, но попробовать все же можно, - он требовательно протянул руку за конвертом. Я сделал вид, что не заметил этого жеста, аккуратно спрятал конверт в заветную папочку. Вчера он подвел меня, нынче выручил и в будущем еще послужит. - Да мы же вместе с вами и поедем, Роберт Эрастович, - бодро сказал я. - Хоть сейчас. И разберемся на месте. - Как вам будет угодно, - сухо бросил он, - но в данную минуту... Из спальни донесся вопрошающий глас. - Ты меня уважаешь, матушка? - Это Шульга изо всех своих бедных сил трудился на французском языке для родины. Мариенвальд удивленно оглянулся на дверь. В копеечку обойдется мне Иванова помощь! Я вытащил из папки конверт. - Впрочем, берите, Роберт Эрастович. Не обязательно нам двоим туда ехать, вы сами сделаете лучше и быстрее, если это вообще возможно. Я целиком доверяюсь вам, - и протянул ему конверт с таким видом, словно это был чек на миллион франков. Однако и конверт кое-что стоил! Черный монах с благодарным кивком принял мой дар. Конверт тут же исчез в сутане, и барон сам назначил ему цену. - Склероз, склероз, - молвил он. - Я же совсем забыл, что вы филателист, спасибо этому конверту, он напомнил мне. Как филателисту я завещаю вам свою коллекцию марок, она стоит не меньше миллиона. - Гран мерси, мсье Мариенвальд. От марок не откажусь. - Вот именно, мне бы сразу сообразить, - заметил с улыбкой барон, радостно похлопывая ладонью по сутане: обвел-де нас вокруг пальца, завладел конвертом. - Однако не хороните меня раньше времени, я еще собираюсь поскрипеть и на этом свете, - улыбка его сделалась игривой, и он подмигнул Николь. - Завтра даю объявление о своей помолвке. Как жаль, что мне надо спешить... Такое чудесное общество... Желаю успеха на вашем поприще, дорогой Виктор, теперь все будет зависеть от вас! - вот как он пригвоздил меня с разлюбезной улыбкой. Я улыбнулся ответно: - Ах, Роберт Эрастович, вряд ли теперь от меня что-либо зависит после того, что вы объявили мне, - и пригвоздил его к тому же кресту. - Теперь от вас будет зависеть, от ваших только действий. - Теперь у нас с вами общие действия, - он и вовсе повеселел. - Так сказать, объединенный союз. - Но под вашим командованием, под вашим, Роберт Эрастович, - подпевал я. Мы уже дошли до порога - и новая задержка: машина Луи катилась по дороге. - Это мсье Дюваль, - любезно пояснил я, - старый партизан, друг отца, он ездил в Льеж к президенту де Ла Гранжу, мы собираемся подавать официальное заявление по поводу... - Вы, разумеется, покажете его мне, - бесцеремонно перебил барон, он уже чувствовал себя полным хозяином положения, так глубоко заглотал он мою наживку. Но, видно, что-то сверкнуло в моих глазах, плохой я все-таки актер, черт возьми! Он тут же смягчил тон. - Я найму для вас самых лучших адвокатов, да и сам помогу советом. Вы, наверно, знаете, вопрос о сроке давности еще не решен парламентом. - Но речь идет еще и о прямом убийстве в мирное время, - любезно напомнил я на всякий случай. Луи уже подъехал, рядом с ним сидела Татьяна Ивановна. Черный монах заторопился к "ситроену". Луи вышел из машины. Они церемонно раскланялись, и барон укатил. Татьяна Ивановна подошла ко мне. - Как Луи нашел вас? - обрадовался я. - Он же за президентом поехал? Где вы так долго пропадали? Вы должны почитать нашу тетрадь, Татьяна Ивановна, а то у нас полная свистопляска с переводом. - Мсье Луи немного заблудился в Льеже, - напевным говорком отвечала Татьяна Ивановна. - Мы случайно встретились на улице, и я отвезла его к дому президента. Мсье Поль Батист продолжает в горах свой ваканс, он явится по программе. - Какое странное название, Татьяна Ивановна, "Отель де Виль" - вы не находите? - У нас так называется городская ратуша, а иногда и главный отель в городе. - Только и всего? - Я был обескуражен. - Впрочем, это побочный вариант, бог с ним, - я повернулся к Дювалю. - Что так долго, Луи? Мы вас заждались, идемте завтракать. - Тебе звонили, - объявил Антуан, когда мы вошли в комнату. - Тереза? - Она сказала, что она Тереза, - с готовностью перевел Иван. - И что же она молвила? - Что ты ей очень нужен. - А вы? - Антуан ответил, что ты уехал с важным визитом. - Ну что ты теперь скажешь, Антуан? Придется-таки прокатиться нам в "Остеллу". Тереза сама зовет меня, Антуан. ГЛАВА 21 "Остелла" - два километра", - мелькнул голубой указатель, чуть дальше - призывный щит: "Вкусная валлонская еда, уютные недорогие комнаты с прекрасным видом, горные теренкуры. Загляните в нашу "Остеллу"!" Каков стилек, вы узнаете его? Идем на "Остеллу" тремя "эшелонами". Луи и Шарлотта - впереди в своем "Москвиче", потом мы с Антуаном, с Николь и Татьяной Ивановной на заднем сиденье. Иван и Гастон прикрывают эту мощную, хотя и несколько разнокалиберную колонну. Грядем в "Остеллу" всей дружной семьей на пикник по некоему поводу. Из большой моей семьи лишь Сюзанна осталась дома - нести боевую вахту, ах, бедная Сюзи! Итак, мы нагрянули в "Остеллу". На мне нейтральный штатский костюм с белым платочком в нагрудном кармашке пиджака. Я тайно вступаю в переговоры с Терезой, а если это окажется недостаточным, если наши шуры-муры ни к чему не приведут, то дальше все проще простого: какая-либо из наших машин внезапно поломается, и кто-то остается на ночь в волчьем логове, чтобы продолжить поиск. У Шарлотты и Луи больше всего возможностей и шансов для такой поломки, поэтому они и следуют в первом эшелоне. "Остелла" - 1 км". Зовут, зовут нас стрелки. - Приотстань чуток, - говорю Антуану, - дадим Луи одну-две минуты, пусть они осмотрятся. А тут и мы. Впрочем, Антуан и сам знает дело, он уже сбросил газ. Машина Луи ушла за поворот. Вот и мостик, возле которого Иван замерзал. "Остелла" раскрылась за срезом скалы, загадочная "Остелла", сочно и красиво освещенная предзакатным солнцем. Начинаю комментарии: - Вот она перед вами. Прошу приготовить кинокамеры. Кадр первый: торжественная встреча Луи Дюваля. Туш и выбор меню! - Ой, как я волнуюсь! - восклицает Николь за спиной. "Москвич" стоит у дома, а сам Луи уже ведет переговоры с хозяйкой, которая вышла из дверей. Шарлотта тут же. - Старый партизан Луи в своем репертуаре. Вышел на исходную позицию, - это я комментирую. Приближаемся еще на пятьдесят метров. За столиками под тентом сидят посетители. Тереза сладостной волной плывет с подносом - и сердце мое вмиг упало, потому что я увидел и узнал другую: продолжая разговаривать с Луи, женщина у дверей машинально обернулась на шум мотора - и я увидел ее лицо. На ней было другое платье, летнее и светлое, но лицо-то не изменилось. - Вперед, Антуан. Алярм! - крикнул я. - "Остелла" отпадает... - Он вас умоляет: алярм, - в растерянности сказала по-русски Татьяна Ивановна. Но и Антуан уже узнал женщину у дверей. Дал газ, мы пулей проскочили мимо "Остеллы", лишь угол крыши да скалу, нависшую над дорогой, увидел я. Голова лошади выглядывала там с вершины, вздыбившаяся голова взнузданной лошади, с нашлепкой толстых губ, подслеповатым темным глазом, надломленным ухом. Скала поразительно смотрелась как лошадиная голова, но, видимо, не из всех точек, а лишь отсюда, с юго-восточной стороны... - Женщина в черном, - сказал Антуан, выжимая газ. - Нуар! - Женщина в черном, - взволнованно повторила Татьяна Ивановна по-русски. - Это она, я тоже узнала ее. - А я видела Терезу, - воскликнула Николь, - она шарман. Но почему мы не остановились, кого вы узнали? - В этом игровом эпизоде, как говорится, комментарии излишни, - я посмотрел сквозь заднее стекло. - Тем не менее мы продолжаем наш репортаж о несостоявшемся пикнике. Только что слева по курсу промелькнула прекрасная и загадочная "Остелла", перед нами возникла уже не загадочная женщина в черном, но не только она возникла перед нами, мои дорогие слушатели, мы узрели нечто более значительное. Мы увидели Лошадиную скалу. "Остелла" скрылась за поворотом, за елями, но Лошадиная скала была видна еще лучше, отсюда даже шея вырисовывалась и грива. Резкие тени перечеркивали скалу, то бишь голову, рисунок был полон экспрессии и силы. Антуан даже присвистнул, обернувшись, но он мог видеть Лошадиную скалу и в смотровое зеркальце, так четко она вырисовывалась. Иван неумолимо следовал за нами с тем же интервалом и махал свободной рукой, призывая остановиться. Ушла от нас "Остелла". Отдалилась, растаяла за холмом Лошадиная скала, но камни, похоже, приостановили свое движение, они уже не скатываются в глубь родника, и оседает песчаная дымка. - Как думаешь, Антуан, видела она меня или нет, эта бедная вдовушка, мадам Ронсо? - Мадам Ронсо? - он на мгновенье вскинул брови. - Ага, понимаю. В этом доме промахнулся Альфред Меланже, и Борис убил Густава Ронсо. Все сходится. Нет, я не думаю, что она тебя видела. Как раз в этот момент она отвернулась и стояла спиной. По-моему, она о чем-то спорила с Луи. - Отец кого-то здесь убил, да? - допытывалась Николь. - Поэтому мы и не могли остановиться? Это нельзя?.. - Потерпи немножко, сестренка. Торжественный пикник в горах временно переносится на весьма непродолжительный срок. Наши дела не так уж плохи, но тебе, Николь, кажется, придется туговато. - Я тебя не понимаю, дорогой братец, - отпарировала она. - Ты любишь говорить загадками. - На перекрестке есть неплохая таверна, - заметил Антуан. - Мы можем там остановиться и посидеть. - И перестанем, наконец, мучить Николетт своими загадками. Но держись, дорогая сестрица! Дорога шла под уклон густым лесом. Меж стволов проступали слоистые скалы с прилипшими к ним валунами. Опять мелькнула вдали Лошадиная скала: отсюда и шагали к ней "кабаны", она служила им ориентиром. Но ведь и промах Альфреда Меланже имел свое значение... Иван отчаянно сигналил, призывая нас к остановке. Но вот и перекресток с белокаменной церквушкой. Антуан подъехал к таверне. Иван резко притормозил рядом, высунулся из кабины, старый Гастон, обронив голову на грудь, сочно похрапывал. - Что это значит? - вскричал Иван, подбегая. - Почему мы уехали с нашего пикника? - Это значит, Иван, - в полном смущении отвечал я, - что человек по имени Пьер Дамере находился в двадцати метрах от нас. - Где он был? - невнятно удивился Иван. - Ты увидел его в "Остелле"? - Позавчера, в воскресенье, в четырнадцать ноль-ноль по среднеевропейскому времени. Он находился всего в двадцати метрах от нас... - И курил сигару, сидя в машине, - подхватил Антуан. - Номер его машины? - продолжал я, озлобляясь все больше. - А ну, живо! Иван непонятливо пялил глаза. - Девяносто три, двадцать пять, икс, провинция Западная Фландрия, - бесстрастно закончил Антуан. - Ты понимаешь это? - в полном отчаянии кричал я, обращаясь к Ивану. - В двадцати метрах?! - Ну вас к богу, - обиделся Иван. - Зачем ты меня все время дурализируешь? - Антуан, объясни ему популярно, - я уже остыл и высматривал столик поукромнее. - А я с Николь пока поболтаю. Чует мое сердце, Луи там долго не засидится. Иван, наблюдай за дорогой. - Я его не пропущу, - обещал Шульга. Я продолжал собирать свои камни. Пьер Дамере читает не только газеты, но знаком и с моей частной перепиской: черный монах доложил ему о первом письме, которое я написал Антуану три месяца назад. Пьер тоже готовился к моему визиту, он вырезал инициалы на сосне, он выкрал или выкупил папку "кабанов" из архива генерала Пирра. А когда я начал раскапывать, что было на мосту, Пьер подослал свою бывшую невестку на банкет в надежде запугать или запутать меня. Женщина в черном неплохо исполнила роль, и, если бы не старый нож с монограммой и не случайный поворот дороги, заведший нас с Луи под крышу "Остеллы", не собрать бы нам распавшиеся камни. Еще и сейчас не все проступило в холодной прозрачности родника. - Кстати, дорогой Гастон, вы так и не ответили на мой вопрос. Не может того быть, чтобы Мишель состоял в отряде под фамилией Ронсо. Внимание, друзья, предлагаю дать слово старому Гастону. Но Гастона и просить не надо было. Он выспался и жаждал говорить, чтобы взять реванш за долгие годы молчания. - Минуту, старче. Вернемся к нашим баранам. Хотя бы такой вопрос: как Мишель, он же Щеголь, попал в отряд "кабанов"? - Зачем ты хочешь возвращаться к ихним баранам? - равнодушно удивился Иван. - Помолчи минутку, русский Жан. Слово для перевода имеет Татьяна Ивановна. Но Гастон болтал без умолку и как хотел, не было наших сил остановить или вразумить его. Он увидел меня, поднял кружку. - Я сразу узнал этого парня, - изливался он, - уж очень он на Бориса похож. И форма у него красивая. Он получил королевский орден. Он русский летчик, летает по всему миру, так написали в газете. И я подумал, пусть он узнает про Бориса. А этот парень мне тогда не понравился. Он был у "кабанов" в последний день и остался в моем доме. И я задумался, почему он не пошел с "кабанами" на мост и не погиб вместе с ними? Но потом я увидел Мишеля и понял, что Антуан не виноват, он был слишком молод, чтобы умирать. А теперь я вижу, что Антуан - настоящий парень. - А я тебя подозревал, Гастон, - ответил Антуан с улыбкой. - Я думал, ты забрал из хижины их вещи. Но я тебя уважаю. Я всегда тебя уважал: ты один выступаешь против всех. - Люди уважают старого Гастона, - подтвердил старик. - Но когда я увидел Мишеля, я понял, что было на мосту. Мишель все тонко обделал, все концы спрятал в воду, это он умеет. Осенью сорок четвертого года он явился в хижину "кабанов", он хотел забрать свои вещи. Но и старый Гастон не дурак, старый Гастон побывал там раньше Мишеля. Я сразу понял, что тут случилось. Одиннадцать настоящих парней, отчаянных "кабанов" разве их так просто убить! Ясное дело - боши их выследили. И я пошел в хижину, чтобы узнать, кто их выдал. Я перекопал все вещи. И я нашел. В мешке Мишеля я нашел старую библию, а в ней была спрятана в корешке та самая фотография, которую я показал Виктору. Я все понял: Мишель решил отомстить за Густава, он был хороший стрелок, Альфред часто отпускал его на охоту, чтобы он принес им зайца или фазана. Но он вместо охоты ходил к бошам и спелся с ними. Я спрятал библию и фотографию, но больше я ничего не взял, а разворошил все вещи, будто в хижине побывали боши или воры. - Под какой же все-таки фамилией был Мишель в отряде? - спросил я, воспользовавшись паузой, пока Гастон наполнял свою чашу. - Спросите у него, Татьяна Ивановна. - Почему ты не даешь говорить старому Гастону? - грозно откликнулся старик. - Или ты считаешь себя умнее старого Гастона? Конечно, Мишель придумал себе другое имя, никто в отряде не знал, что он Ронсо, я сам об этом догадался лишь тогда, когда увидел фотографию. И он пришел в хижину за этой фотографией, но не нашел ее. Тогда он спустился в мой дом. Я притворился, будто ничего не знаю. Он рассказал, что "кабаны" погибли, только он чудом спасся, хотя все думают, что он тоже мертв. Я сделал вид, будто верю ему. И тогда он спросил про библию, это, сказал он, подарок его матери, и он им очень дорожит. Но я тоже не дурак, я спросил его: "Скажи мне прежде, почему ты скрывал от "кабанов", что ты Мишель Ронсо?" Он засмеялся и дал мне карточку, чтобы я поверил ему. "Мишель - это моя кличка, - ответил он, - так придумали русские парни. А если ты хочешь узнать мое имя, которое я носил всю жизнь, прочти его на этой карточке. Я живу в Намюре и никого не боюсь". Я прочитал и удивился: "Откуда у тебя свой отель?" И он опять соврал мне, он сказал: "Это не мой отель, я просто живу там, пока у меня нет своего дома. Ты думаешь, что я заработал деньги в лесу? Ты заблуждаешься: в лесу я заработал только раны и болезни". Он думал, что ему удастся обмануть старого Гастона, как бы не так! И библия осталась у меня, я верил, что она мне пригодится. А потом кончилась война, и предатели остались на свободе. И я сказал сам себе: "Пусть люди оставят старого Гастона в покое. Ты потерял дочь и жену, Гастон. Забудь живых и помни мертвых. Не желаю я вас знать", - вот как я сказал всем. Я уже думал, что библия мне никогда не понадобится, но тут прилетел из Москвы этот парень. Виктор - настоящий парень, я уважаю Виктора, пусть он приходит ко мне в дом. - Как же все-таки Мишель узнал, что "кабаны" убили его брата? - дотошничал я, потому что все это были звенья одной цепи. - Ведь Мишель не ходил в ту ночь к Лошадиной скале, об этом написано в синей тетради. - Ты думаешь, у тебя найдется такой вопрос, на который у Гастона не будет ответа? Ты плохо знаешь старого Гастона. - Альфред промахнулся, и "кабаны" над ним подтрунивали за это, - предположил Антуан. - Сам Борис больше всех смеялся над Альфредом в хижине, и Мишель слышал этот смех, это было при мне, - подтвердил Гастон, а сердце мое сжалось от боли, но сейчас не время и не место для моих переживаний, потому что пришло время собирать камни. - За обедом Гастон говорил, что Пьер, он же Мишель, - негодяй. Есть конкретные факты? - Однажды мы встретились в лесу, и этот негодяй Мишель отнял у меня двух фазанов, он сказал, что это нужно для "кабанов". Ему некогда было самому стрелять фазанов, потому что он бегал к бошам. - Хорошо, пойдем дальше. Допустим, что Мишель ходил в "кабанах" под чужой фамилией. Но зачем ему было становиться Дамере, если он всегда им был? За Гастона снова ответил Антуан: - Он знал, что все "кабаны" погибли, и поэтому решил взять фамилию по старой кличке. Так ему было легче получить документы после войны. - Но Альфред Меланже не погиб. И Альфред знал, что он Щеголь, то есть и Дамере. Как ты увяжешь это, Антуан? - Щеголь мог думать, что Альфред тоже погиб. А потом они встретились, и начался их поединок. А уж после смерти Альфреда он мог быть спокойным. Никаких следов не осталось. - Почему Гастон решил, что "Остелла" принадлежит Пьеру? - Ты задаешь глупые вопросы, русский летчик, - отвечал старик с насмешкой. - Старый Гастон знает все, что делается в его округе. Люди уважают за это старого Гастона. Через год после войны я ехал по дороге и видел своими глазами, как Мишель красил там двери и делал новые окна. И я понял, что это его дом. Неохотно собираются камни, не складывается их рисунок - все это лишь предположения, натяжки, они не заменят фактов, а нам нужна истина. В том, что сообщил Гастон, сомневаться не приходится, но все же это только версия, которую мы должны сначала подтвердить, а уж после принимать решение. Предатель где-то рядом, я все время ощущаю его присутствие, а ухватить не могу даже намеком. Он ловко действует и тут же заметает следы. Именно он и наводит нас на "Остеллу", Антуан уже высказывал такое предположение, теперь я не сомневался в его истинности... Есть у меня одна идея, но ею еще рано делиться, еще с Терезой кое-что неясно. - Надо ехать в "Остеллу", - объявил Шульга, глядя в сторону дороги, по которой мы приехали. Занятно получается, подумал я: все нити ведут в "Остеллу", а нам там нечего делать. - Нам надо искать предателя по номеру машины, Антуан. - Я займусь этим, но вряд ли успею сегодня. - Вариант объявляется запасным. Будем искать другие нити. Монах намекнул: в нашем распоряжении два дня. - Луи выезжает на перекресток, - торжественно доложил Иван. Николь выбежала на дорогу, делая знаки Луи. "Безнадега", - заключил я, увидев его лицо, и протянул Луи свой стакан. Тот залпом осушил его. - Эта чертова кукла не пустила нас в отель. Я, видите ли, не взял с собой паспорта, и она не может пустить меня с незнакомой женщиной в номер. А там сидят за столом расфуфыренные кокотки, им можно! В какой стране я живу: меня не пускают в номер с собственной женой. Я напишу письмо в газету. Антуан рассмеялся: - Она же узнала тебя, Луи. Она не захотела пускать в отель старого партизана, вот в чем дело! - Я тоже сразу узнал эту ведьму, - ответил польщенный Луи, - но я-то не подал виду. - Она тебе тоже не показала своего вида, - заявил Иван на русском языке, но тут же поправился и сам себя перевел: - Это была женщина в черном, Виктор ее испугался. - Она меня не пустила в отель, - самодовольно продолжал Луи, - но кое-что я все-таки увидел. - Терезу? - быстро спросил я. - Да, Тереза делала мне знаки. Она хотела со мной поговорить и боялась этой ведьмы. Подоспевшая Шарлотта принялась подтрунивать над мужем: так ее взволновала мысль о несостоявшемся приключении, в котором она должна была играть роль женщины для развлечений. Я слушал Шарлотту, а размышлял о Терезе: от нее ли самой исходил звонок, или звонила она по указке Пьера? Как вообще она ко мне относится? Но разве можно решить этот вопрос без самой Терезы? - Зачем мы здесь сидим? - заявил Иван, не трогаясь с места. - Давайте нападем на эту "Остеллу", захватим ведьму и заставим ее раскрыть адрес ихнего военного преступника. Если она сидела в его машине, то она знает и его адрес. - Ты молоток, Иван, - я усмехнулся, - до чего же ты логично рассуждаешь, тебе пора в парламент, будешь представлять крестьянскую партию. - Нас же арестуют, - испугалась Николь, делая большие глаза. - А мы удерем, - сообщил Иван, оказывается, у него уже все продумано. - Куда ты удерешь, Иван, в лесную хижину? - Антуан горько усмехнулся. - Во время войны я делал то, что хотел и что велела мне моя совесть, но некоторые нас называли за это бандитами. А сейчас я уважаемый человек, но не могу поступить по велению своей совести. - Если не хотите брать ее в плен, устроим засаду, - пылко фантазировал Иван. - Подкараулим этого предателя на дороге и возьмем в плен не ее, а его самого. - Чтобы что? - поинтересовался я на всякий случай. - Что ты будешь с ним делать? - Я дам ему в морду, - убежденно отвечал Шульга. - Мне морды мало, Иван. Я должен так его пригвоздить, чтобы он уже не поднялся. И чтобы при этом мои манжеты остались чистыми. - Я тебя уважаю, русский Жан, - молвил Гастон, - но я с тобой не согласен. Ты не должен действовать как боши. - Хорошо, Гастон, - согласился Иван. - Я возьму плакат, и мы вместе с тобой будем делать демонстрацию. - Нет, русский Жан, - отвечал Гастон, - власти тебе тоже не помогут. Я им сказал: найдите того боша, который проколол штыком мою дочь. А они вежливо улыбались и ничего не сделали. - Что же нам делать? - спросил Иван. - Пусть решает этот молодой русский. Сейчас он тут главный. - Ничего у нас не получается, Виктор. - Антуан развел руками и поглядел на Николь. - Да, сестренка, - ответил я, перехватив взгляд Антуана. - Ничего другого у нас не осталось. Но сначала я должен задать вопрос старому Гастону. - Старый Гастон ответит на твой вопрос. - Кто такой Буханка? Он был "кабаном", да? - Никакого Буханки у "кабанов" не было, - отрезал Гастон. - Ты что-то путаешь, русский "кабан". - Прекрасно. А как попал Мишель-Пьер в отряд? - Его прислал сам полковник Виль. Вот кто был настоящий парень! - Как ты смеешь, старик, отзываться так о бандите? - мгновенно рассвирепел Луи. - Помолчи, не тебе судить об этом. Что было делать Вилю, если он был молод и хотел жить? Он себя не щадил в бою, его четыре раза ранили боши, он воевал не ради денег и наград. Но он понял, что после войны останется в дураках, и тогда он забрал деньги из банка. Виль - наш герой. Если бы он вернулся сейчас в Бельгию, я бы первый крикнул ему: "Виват!" - Вы только послушайте, что говорит этот свихнувшийся старик, - гневно торжествовал Луи. - Он хочет кричать "виват" бандиту. - А разве наши министры, которым все кричат "Виват", разве они не бандиты? Они грабят народ, и люди кричат им "виват". Так говорит старый Гастон. - Я не кричу "виват" твоим министрам, - парировал Луи с ехидством. - Я коммунист, и я хочу, чтобы наше богатство принадлежало народу. - Полковник Виль - герой, - твердил Гастон. - Что-то я не слышал о том, чтобы героев разыскивал нтерпол, - язвительно отвечал Луи. - Настоящие герои сидят дома и смотрят телевизор. Наш герой - генерал Пирр. Антуан пытался их примирить: - Не будем спорить о политике. Лучше поговорим о наших делах. Хозяин подошел к нашему столику. - Вы, кажется, говорили о полковнике Виле, - сказал он. - Если вы хотите знать мое мнение, я вам скажу: Виль - молодец. Он получил по своему счету лишь то, что ему причиталось. Он мог взять и больше, но он взял ровно столько, сколько заработали на нем эти деляги, которые отсиживались в Лондоне. Я тоже был в Сопротивлении. - Вот видишь! - старый Гастон с готовностью поднял кружку. Луи поднялся: - Хватит! Мне надоели ваши дурацкие разговоры! Мы должны действовать. Я еду в Льеж, - заявил он. - Там я пойду в комитет Коммунистической партии. Наш секретарь - старый шахтер, я его знаю, и он поймет меня. Он тут же позвонит в Брюссель, мы вместе поедем в Брюссель... - Мы тоже будем действовать, - ответил Антуан и снова посмотрел на Николь. - И незамедлительно. - Придется тебе, сестренка, - я подошел к ней, обнял за плечи. - Паспорт-то у тебя с собой? Вся Европа на тебя смотрит. - Какая Европа? - спросила Николь, она еще на что-то надеялась. - Восточная и Западная, поговорка у нас такая. Пора, Николь. - Ты хочешь, чтоб я поехала в "Остеллу", - она подняла на меня глаза, и я увидел в них отчаянную решимость. - Хорошо, Виктор, я поеду, у меня есть паспорт и деньги. - Пусть она едет, - великодушно согласился Луи. - Эта красотка делала мне знаки, она там. А я поеду в Льеж. - Поддерживай контакт с Терезой, - сказал Антуан. - Зачем вы ее учите? - отозвался старый Гастон. - Она дочь Бориса и лучше вас знает, что ей там делать. Я засмеялся: - Огляди внимательнее, сестренка, свои будущие владения, которые ты никогда не получишь. - Я понимаю, - отвечала Николь, - черный монах хотел обмануть тебя, он все придумал. Я правильно его поцеловала, да? Он такой противный... - Действуй в том же духе, Николетт. Скажи Терезе, что ты моя сестра и что я сам тебя прислал. Запомни, я буду у Ивана. - Мне нужно рассказать, что ты в нее влюбился? - не без кокетства спросила Николь. - Смотри по обстановке. Главное, постарайся извлечь ее оттуда... - Этого нельзя говорить, - возмутился Луи. - Я не допущу, чтобы русский влюбился в дочь предателя. - Но, может, Тереза и не дочь его? - сказал Антуан. - Сколько у вас денег? - спросила Шарлотта. - Франков триста... - Этого мало, - сказал Антуан. Я сунул Николь пятьсот франков. - Возьми на представительство. Есть еще вопросы? - Мне все ясно, - покорно отвечала Николь. - Я буду действовать через Терезу. Я понимаю, что она нужна тебе... Мы вышли на перекресток. Вскоре в сторону "Остеллы" свернул роскошный "мустанг". Николь подняла руку и побежала к водителю. За рулем сидел мужчина в черном костюме, полный респектабельности. Николь стояла, наклонившись к кабине, и поза ее выражала решимость и безнадежность. Я чуть было не окликнул ее, чтобы она вернулась. Но Николь уже открыла дверцу. - Бон шанс, Николь! - крикнул я по-французски. - Ни пуха тебе ни пера. - Мерси, Виктор, - она помахала рукой. ГЛАВА 22 Часы с кукушкой, висящие в кухне, бьют семь часов. Лихо кукует кукушка, уже семь! Всего два дня осталось в моем распоряжении, один почти прошел, а я сижу и жду у моря погоды. Рядом со мной бездельничает Иван: мы одни в его большом доме. Тереза и зять после обеда уехали в родильный дом к Мари и еще не возвращались. Мастерская по случаю рождения наследника закрыта. - Засекаю время, - говорю Ивану. - Ждем еще тридцать минут, если Николь не позвонит или сама не появится, начинаем действовать. Где твое "ландо", Иван? - Надо ехать не в "Остеллу", а к попу, - в который раз предлагает Шульга. - Считаю данную тему закрытой, - я уже сержусь. - Ты что, под монастырь подвести меня хочешь? За окном раздался шум мотора. Я прислушался. Увы, машина проехала. Сколько их проехало мимо дома - ни одна не задержалась. - Он же сам к тебе недавно звонил, - тупо настаивает Иван. - Он звал тебя в гости. Поедем к нему и прижмем его. Я молчу и с надеждой смотрю на телефон: не зазвонит ли он снова? Спорить с Иваном бессмысленно, он уже достаточно высказался. Я жду звонка и прислушиваюсь к машинам: ведь и Антуану пора прибыть с известиями. Кое-что мы все-таки за эти полтора-два часа узнали, и надежда есть. Звоночки были с разных сторон. Позвонил президент Поль Батист. "Завтра у нас по программе поездка к ветеранам в Спа, не забыли ли вы об этом?" - "Нет, - отвечаю, - не забыл, мсье президент. Я и сегодня выполняю программу, сижу у Шульги". - "Очень приятно, - это ему приятно, что все идет по программе, - ваш визит положительно встречен общественностью и прессой. Даже брюссельская газета дала краткую информацию о нашей воскресной церемонии. Но какое горе! Известие о том, что Альфред Меланже погиб, огорчило всех ветеранов. Организация, которую я возглавляю, непременно займется расследованием обстоятельств гибели Альфреда Меланже". - "Очень приятно, мсье президент, - это я ему отвечаю. - Перед отъездом я передам вам все документы по этому делу". Тут Иван говорит по-русски: - Надо сообщить ему, что мы уже знаем имя предателя и еще про ихнюю "Остеллу". - За ради чего, Иван? - отвечаю ему на том же языке. - Чтобы он толкнул очередную речь о любви и дружбе? Зачем нарушать его ваканс? У него в горах манифик. - Но ведь Луи тоже говорил о президенте. - Абсолюман! - говорю. - Вот когда я сам ничего не смогу, тогда и передам ему бумаги, пусть действует. Но это же все косвенные улики. Что можно доказать синей тетрадью или даже фотографией двух братьев Ронсо? Суди сам. Если мы даже с помощью фотографии "кабанов" и Жермен можем доказать, что Пьер, он же Мишель по кличке Щеголь, был в диверсионном отряде, это еще ничего не значит. Ну был и остался жив. Все погибли, а он случайно уцелел. - А синяя тетрадь? - Ее всегда можно истолковать как беспочвенные предположения психически больного Альфреда. Ведь тот и сам в тетради задает вопрос: почему "кабанов" предали? Начнутся экспертизы почерка, всякие медицинские заключения. Долгая волынка, Иван, и еще неизвестно, чем она кончится. - Тогда Иван придвинулся ко мне и жарко зашептал: - Поедем к попу домой, у меня на чердаке лежит пистолет, даже Тереза о нем не знает. Я войду первый и скажу ему: "Хенде хох!" - так мы бошей на дорогах пугали. А ты к нему с пистолетом: "Где Пьер спрятался? Говори, несчастный поп-капиталист". Я посмеялся вволю. - Развоевался ты нынче, Иван. Я же его наследник. Да мне такое дело пришьют! - Какое дело? - Что я хотел его скорейшей смерти, чтобы получить обещанное наследство в виде коллекции марок, это же миллион франков... - Ты ему веришь? Он ведь жадный. - В том-то и дело, что Пьер на него нажал. О голове идет речь, тут уж не до миллионов. На сестренке хотели меня купить... - Мало я их убивал, рексистов этих, - тоскливо признался Иван. - Молодой я был и глупый, в неизвестную страну попал, кто в ихнем народе хороший, а кто плохой - откуда я знаю? Сейчас я на тридцать километров кругом знаю, кого надо бить. Если война начнется, я автомат возьму и стану их убивать первой очередью. Только мы фон-барона помянули, он тут как тут, заливается веселым звоночком. "Где же вы, дорогой Виктор, я разыскиваю вас по всем телефонам. Где вы были, не в горах ли?" - "Я здесь, разлюбезный Роберт Эрастович, не мог не навестить соотечественника, сидим и смотрим телевизор". - "Что же вы решили? - спрашивает в лоб. - Я готов сегодня же вручить вам коллекцию". - "Я тоже готов, - отвечаю, - но мне с посольством надо посоветоваться". - "Вы действуете весьма предусмотрительно, дорогой Виктор, - это он мне опять заливает. - Заручиться поддержкой посольства нам с вами весьма важно. Благословляю вас на такое дело". Ласково поговорили, а толку что? Отвлекаем внимание, а сами сидим у моря и ждем погоды. Черный монах знает все: мотив, имя предателя. Он ложно наводил меня на Жермен, потом на "Остеллу". Но одного не знает монах: Тереза ждет меня, в этом он просчитался. Монах ко мне подбирается, я к нему, тут сложная игра... Звонок из Льежа: Антуан. Его сообщение лаконично, как телеграмма. Синий "феррари" взят в аренду в конторе проката, адрес владельца, по всей видимости, изменен, тот живет в Кнокке, на побережье. Имя: Питер ван Сервас. Продолжаю действовать, лечу в "Остеллу" за Николь, представлюсь ее женихом, как-нибудь выкручусь... Человек с сигарой получил имя: ван Сервас. Но он ли предал? Теперь я и в этом сомневался. А время меж тем идет. Иван готовит хлебосольную передачу для дочери: соки, фрукты, сладости. Провожаем Терезу и зятя в Льеж и остаемся одни. Кукушка на стене кукует. Звонит мадам Констант: прошлое барона Р.Э.Мариенвальда безупречно: участник Сопротивления, кавалер двух английских орденов и одного бельгийского, состоит в аристократическом ордене, почетный член филателистического клуба, поддерживает переписку с весьма влиятельными и титулованными лицами как в Америке, так и во Франции. Близок к Ватикану. Имеет тесные связи с ЮПТ... - Что за ЮПТ такое? С чем его кушают? - Так она мне говорит, сейчас я спрошу, это означает юнион... То есть по-нашему союз народного труда, так она ответила. - НТС? Народно-трудовой союз? Так он все-таки в открытую занимается антикоммунизмом? Спроси-ка об этом поточнее. Где центр этого вашего ЮПТ - Франкфурт-на-Майне? Трудись во благо родины, Иван. - Она тебе сообщает, - передает Иван, - что в этом нет ничего опасного, у них можно этим заниматься. - Ну разумеется, у них все можно, и все не опасно. Скажи ей, что я узнал кое-что о пропавшей папке. - Как ты узнал? - спрашивает Иван. - Передай так: папка с архивом "кабанов" пропала не в прошлом году, а буквально на этих днях, может, даже вчера, я точно ручаюсь за это. Может, эта деталь окажется ей полезной и наведет на след? - Она говорит мерси и удивляется, откуда ты это знаешь? Я тоже тебе удивляюсь, - добавляет он. - Не занимайся отсебятиной. Я еще кое-что знаю, но об этом пока рано говорить. Спроси: не связан ли кто-нибудь из работников архива с вашим неопасным ЮПТ? - Так ты продолжаешь иметь упорное подозрение на этого барона? - пытает меня Иван. - Так она спрашивает. - Да, я подозреваю именно его. Если не он сам, то его сообщники. Откуда они, этого я еще не знаю: хоть из Ватикана. - Ватикан не занимается такими делами, - оскорбленно заявляет Иван от имени мадам Констант. - Вот поэтому я вам обоим и толкую про НТС. Они-то как раз такими делами занимаются. - В этом она с тобой согласная. Она тебя благодарит и будет искать для тебя дальше. А кукушка продолжает куковать. Иван, пытаясь развлечь меня, то принимается жаловаться на капиталистическую жизнь, на дороговизну больницы, в которой лежит дочь, на отсутствие заказов, то перескакивает на попа, видя, как я томлюсь. А я смотрю на телефон и слушаю звуки улицы. Проходит еще два часа - и ни одного звонка, словно все вымерло. - Пойдем, я покажу тебе мастерскую, - предлагает Иван, - и немного поработаю. Если ты у нас поживешь еще месяц, я могу окончательно прийти к разорению. Но для нашей родины я готов трудиться и на это. - Так что же ты трудишься вдали от нее? - раздражали меня эти Ивановы присказки, прямо сил не было, но до сих пор я терпел, а тут не выдержал. Кто он такой, чтобы так распинаться? Как ни крути, одно выходит: натуральный эмигрант, от этого не отвертишься. "Наша родина", "моя страна"... - что-то я не слышал о том, чтобы Командир или Виктор-старший трубили об этом на каждом перекрестке, а уж они-то трудились не за страх, а за совесть: у Командира звездочка золотая, у Виктора-старшего орденов полна грудь. Да у нас вообще не принято... А этот только и делает, что говорит, столько наговорил, что дальше некуда. - Кто ты такой, Иван? - продолжал я, накаляясь. - Рихард Зорге? Или полковник Абель? - Кто они? - необидчиво заинтересовался Иван. - Это ваши люди? - Кто такой Лоуренс? Небось слышал? - Это ихний шпион, - тут же ответил Иван. - Ихних шпионов знаешь, а про наших разведчиков не слыхал? Да, Иван, в самом деле далеко ты от родины оторвался. - Ты на мой язык намекаешь? - обиделся Иван. - Да, и на язык тоже. - А сам как говоришь? - Иван злорадно улыбался. - Ты говоришь: "мадам Жермен", "мадам Констант". У нас так можно называть только таких женщин, которые гуляют на панели. А про порядочную мадам нельзя так сказать. Или ты все время говоришь: гран мерси. Это неверно... Я тоже улыбнулся: - Спасибо, Иван. Преподаешь мне урок хорошего тона?.. Что поделаешь, когда языком плохо владеешь. - Я тоже плохо знаю ихние порядки, - согласился Иван. - Я бедный русский в этой стране. - Вот об этом и речь: о твоем социальном положении. Оглянись на свою мастерскую, - мы уже прошли из дома через боковую дверь по коридору и оказались в низком просторном помещении, заставленном станками всякого назначения. - Да у тебя тут целый цех, Иван, во главе с подпольной электропилой. Я распознал твою душу, Иван: ты есть типичный мелкий собственник. А может, и не мелкий, это мы еще проверим. У нас, знаешь, какие мебельные комбинаты! - Я знаю, - с грустью отозвался Иван. - В нашей стране не разрешают собственников, даже мелких. Но я же сам работаю от зари до зари, я никого не эксплуатирую, а меня - все. Я работаю под нажимом. - Звонок-то мы услышим? - спросил я, заглядывая в раскрытые двери мастерской, откуда видна улица. - У меня тут стоит второй аппарат, - Иван кивнул на столик в углу, напоминающий конторку. - Вдруг позвонит заказчик? - Кто же тебя эксплуатирует, Иван? Заказчики? - Интересно все-таки, что он ответит. - Я всеми эксплуатированный, - не задумываясь, отвечал Шульга. - Налог у меня кто отнимает? Эксплуататор. Цены кто повышает? Они, тоже эксплуататоры. А три месяца назад в Льеже открылась большая фирма, и все мои заказчики побежали туда. Скоро я совсем останусь без заказов и разорюсь. - Четыре с плюсом тебе, Иван. Ты получил наглядный урок политэкономии на собственной шкуре. "Крупная буржуазия разоряет мелкую", - вот как должен ты был мне ответить. Тогда я поставил бы тебе пятерку. - Тут все друг друга разоряют, - с готовностью подтвердил Иван. - Каждый эксплуататор думает о самом себе, а не о других эксплуататорах. Никакой классовой солидарности. Они снизили цены на двери и рамы для окон, которые я делал. - Можешь не объяснять, Иван. Крупное производство рентабельнее, чем мелкое полукустарное, вроде твоего. Усвоил? - Они эксплуататоры, но я тебе скажу, что они дураки, - с усмешкой отозвался Иван. - Зачем они рассылают всем проспекты на двери и окна? Ведь это очень дорого стоит, красивые цветные проспекты, а они шлют их бесплатно, они только деньги теряют на этом. - Пять с минусом, Иван, - я засмеялся. - Может, им как раз выгодно рассылать эти проспекты, иначе они бы их не рассылали. Не такие уж они дураки, Иван. - Почему ты так думаешь? - Потому что с помощью этих бесплатных проспектов они и переманивают твою клиентуру. Они на тебе заработали, Иван, на эти проспекты. - Вот я и говорю, что они меня эксплуатируют, - уныло согласился Шульга. - Тебе хорошо, ты понимаешь нашу экономическую политику, а я всегда работал по устному разговору, мне трудно, я малограмотный Иван. В России я рос в нашей деревне, и сейчас тоже живу - в ихней деревне. Мы темные деревенские жители и закованы в цепи капиталистических стран. Приедет человек из города и тут же обманет меня, тут есть такие коммерческие вояжеры, которые всех обманывают. Они любили нас во время войны, когда мы освобождали их от бошей, а теперь они нас только эксплуатируют. - Зачем же ты тут остался, о эксплуатированный Иван, закованный в цепи? - Потому что я был дурак и поверил в ихний капиталистический рай. Все уехали, а я остался. И, кроме того, я полюбил Терезу. Она вела среди меня ихнюю пропаганду и не хотела ехать в Россию. А я полюбил ее в сильном виде. - Расскажи же, Иван, как ты полюбил свою Терезу и как ты вообще тут оказался? В кадрах служил? - Я был угнанный в Германию в ихнем эшелоне, - с готовностью начал Иван. - Мне было семнадцать лет, когда Германия стала наступать на нас, я работал в колхозе конюхом, и мне было хорошо в нашей деревне. Потом я два года работал на немецкой ферме, и меня там только мучили. Это было недалеко от Аахена, у меня был друг Николай, мы с ним прослышали, что Германию уже разбивают и в Арденнских лесах имеются партизаны. И мы убежали туда с Николаем. Нам дали оружие, научили стрелять бошей, и я стал "лесным человеком". Тогда я был еще русским, а сейчас стал маленько бельгийцем. Я сюда прибежал, как и был, даже пижамы не имел. Тереза не знала, богатый я или бедный, она боролась против своих родителей, но она любила меня. Когда я гулял с ней, то имел дисциплину нашей страны. И тогда я узнал о том, что ее отец сопротивляется против русского. Он ударил Терезу с помощью сабо. Я пришел в этот дом и сказал: "Почему вы сопротивляетесь против русского народа?" Он был хозяином, имел двадцать пять акров земли и дом. Он тоже много страдал во время войны, но он был приспособленный человек, он имел свои таланты до земли. Он говорит: "Я не сопротивляюсь русскому народу, но моя дочь - молодая девушка, а я ее отец". - "Мы с вами вместе страдали во время войны, - сказал я ему, - я тоже русский крестьянин и буду пахать вашу бельгийскую землю, а сына у вас нет". Он стал со мной согласный и сказал: "А мне про русских говорили по-другому, мне говорили, что они отнимают землю". - "Вы хороший отец, я вас благодарю", - и мы пожали наши руки. Я ушел, и Тереза любила меня еще больше. Но я знал, что нахожусь в капиталистических странах, где нам не верят. Тогда я позвал друзей-партизан и сказал им: "Вы пойдите в тот дом и купите там яичек. Но заплатите ему денег, чтобы он думал, что русские из хорошего народа". Мои друзья-партизаны пошли туда, куда я им показал, и купили яички. После этого времени я имел значение в этом доме, ее отец полюбил меня как сына, потом он дал мне знать, что я могу жениться на его дочке, хотя она имела только семнадцать лет. Мне нужно было иметь много разнообразных документов, чтобы сделать то, что я хотел. Прокурор отбросил мои бумаги, потому что в этих капиталистических странах русские были странные люди. Тогда я пошел к товарищу Степанову, который возвращал наших людей на родину, он был наш советский кавалерист и лейтенант, мы пили с ним вино. Товарищ Степанов хотел мне помочь как друг и брат, и он сказал: "На российской территории тоже есть девушки". - "Это правильно, товарищ Степанов, - ответил я, - но мы тут скитались в лесах, и у нас образовались новые девушки. У нас с Терезой большой л'амур". - "Тогда я помогу тебе, Иван, потому что понимаю твое сердце", - так сказал мне лейтенант Степанов, и он поехал со мной к судье ихнего правительства в иностранный город Уи. Судья просто отказал нам в плохом виде, он не хотел отдать бельгийскую девушку для русского партизана, но война еще продолжалась в Германии, и русские здесь были крепкие и имели значение, все сволочи нас боялись. "Тогда мы пойдем к твоему судье", - сказал мой товарищ Степанов. Мы продолжали наше Сопротивление. Я обратился до ихнего суда, и мне оказали доверие, что русский может иметь бельгийскую молодую девушку. Так мы сражались за нашу любовь. Рассказывая, Иван не оставлял ни на минуту работу: положил толстую дубовую плиту на верстак, подтянул блок, на котором в гибком шланге был подвешен шлифовальный круг в белой оправе. Круг заработал с гудом и дрожью, но Иван мощно жал его, ведя по плите, и гладкая полированная полоса выползала из-под круга, обнажая узор древесного среза. Рисунок дерева становился все более красивым и замысловатым. Иван пояснил: - Это такой дуб. Он не в лесу вырос, а в поле стоял, ветры его продували, дерево крутилось во все стороны на ветру, и рисунок перекрутился вместе с дубом. Такое дерево дороже ценится, потому что в нем есть порода. - Ты же мастер, Иван, - не удержался я, наблюдая за сдержанными и сильными движениями его рук и корпуса. - Ты завоевал свою Терезу и стал мастером. Эх, Иван, тебе бы на нашем комбинате работать! Ходил бы в передовиках, висел бы на Доске почета, слава тебе и уважение. Иван Шульга - ударник комтруда. Звучит! Вот тогда бы с полным правом мог говорить: моя родина. Ликвидируй свою мелкобуржуазную лавочку, станешь человеком. - Я имел совет с Терезой, - глубокомысленно отозвался Иван. - Она не знает нашей страны. И я решил, что мы поедем в гости к моей младшей сестре в советский город Ленинград. Тереза должна посмотреть, как вы живете. - Ты что, мне не веришь? - удивился я. - Кто твоя сестра? - Она стала нашим кандидатом в науку, мне интересно узнать, как она живет. - Вот видишь: она уже тебя обставила, пока ты тут позволяешь себя эксплуатировать. Жила в деревне, а стала кандидатом... Зазвонил телефон. Я бросился вперед. Иван степенно подошел к конторке. Антуан звонил. Я почти машинально засек: за сорок пять минут обернулся верный друг и уже звонит из таверны на перекрестке. С обескураженным видом Иван повернулся ко мне: - Николь в "Остелле" нет. Хозяйка ругалась и даже не захотела с ним разговаривать. - Так я и думал, - бодро ответил я Ивану, хлопая его по плечу. - Неясно только, почему хозяйка ругается. Или Николь за бифштекс не заплатила? Иван посовещался с Антуаном и ответил: - Она заплатила. Но хозяйка все равно ругалась. Так честные девушки не поступают, это она на него кричала как на жениха. Больше он ничего не знает. - Давно уехала Николь? - Он думает, что недавно, потому что мадам кричала: "Я их догоню". - Бедный жених, невеста от него сбежала, ускользнула прямо из-под носа, - я сделал стойку на верстаке, глядя на оторопелого перевернутого Ивана. - Оп, я вновь перед тобой, Иван. Передай Антуану мои "соболезнования" и скажи: пусть мчится к нам: его ждет вино чести и заслуженный обед. Шульга положил трубку, он еще ничего не понимал. - Это он ее увез, - заявил Иван, сокрушенно качая головой. - Пьер Дамере? Не смеши меня, Иванушка. - Да, это он увез ее, - упрямо твердил Иван, - теперь он спрячет ее в скрытом виде по всей Бельгии. - И потребует с меня выкуп? А не хочешь ли ты знать, что Николь сегодня заслужила партизанскую медаль Армии Зет, я уверен в этом. В меня уродилась сестренка, в меня! - Я тебя не понимаю, о чем ты объясняешь? Зачем ты встаешь вверх ногами на верстак, ты можешь свалиться. - Терпение, Иван, терпение; пойдем в комнату, выпьем пивка, - мы прошли по коридорчику, и я наконец-то услышал шум подъехавшей машины. Щелкнул замок дверцы, но дверца не захлопнулась. - Ейн момент, Иван, - продолжал я, проносясь по комнате и делая волнующие пассы перед дверью. - Начинается заключительный и решающий этап операции под кодовым названием "Кабан" - ейн, цвей, дрей. Сезам, откройся! Дверь и не подумала открыться. Но там же стоял человек, я не только слышал, я почти видел его. - Кто-то приехал, - сообщил мне Иван. - Бонжур, Николь! - крикнул я через дверь и с силой дернул ручку на себя. Передо мною возник президент Поль Батист. ГЛАВА 23 - Вы, кажется, звали Николь? - с улыбкой молвил де Ла Гранж, переступая порог. - Это ваша дочь, мсье Шульга? Иван засуетился: "Прошу в дом, мсье президент, какая честь, что вы прибыли к нам с визитом, это же гран шарман..." - Николь - моя сестра, - ответил я по-французски за Ивана. - Дочь мадам Икс? - понимающе улыбнулся Поль Батист. - Вы делаете успехи во французском языке, мой молодой друг. - На нем был дорожный плащ, в руке портфель. - С прононсом у меня еще туговато, - сконфуженно признался я, нет, не его я ждал, не его. И он прочел это на моем лице. - Я привез вам кое-какие новости, мой друг, - улыбка не сходила с его лица, теперь она сделалась загадочной. - Известие о том, что Альфред Меланже был убит, потрясло всех нас. Вы совершили большую ошибку, что поехали в "Остеллу" без меня. Нет, нет, мой друг, - великодушно продолжил он, увидев мое смущение, - я вовсе не обвиняю вас, ведь это было сверх программы, а я отвечаю лишь за нее. Вы вольны поступить, как хотите, и ехать, куда вам заблагорассудится. Но если бы вы еще вчера сказали мне, что собираетесь в "Остеллу", я сам с удовольствием поехал бы с вами и рассказал бы по дороге кое-что интересное. А мадам в черном преподнесла вам сюрприз, и пришлось посылать в "Остеллу", в это, как вы сами выразились, "волчье логово" бедняжку Николь. - Она уже вернулась домой, - растерянно соврал я. Иван перевел, глазом не моргнув, а может, и не заметил за суетой. - О, разумеется, разумеется, - снисходительно отозвался Поль Батист. - Не думайте, что я читаю вам нотации. Мы живем в цивилизованной стране, и с Николь ничего не могло случиться в "Остелле", но можно представить себе, сколько она натерпелась там страху. Фрау Шуман так живо изобразила все это в лицах, рассказывая о вашем неудавшемся пикнике, что я не знал, что и делать: смеяться или грустить. Но особенно смешно она рассказывала нам про старого Гастона, мы с мадам де Ла Гранж буквально помирали со смеху, слушая его фламандские выражения, переиначенные по-валлонски. Не знаю, как у вас в России, но мы, бельгийцы, любим юмор и умеем шутить даже в печальные минуты. - Зато мы узнали имя предателя, мсье Поль Батист, - перебил я его. - В таком случае ваши новости важнее моих, - он буквально не давал мне передохнуть. - Я сам узнал лишь имя женщины в черном. Как только фрау Шуман рассказала нам про нее, я тут же позвонил в "Остеллу" и справился об имени хозяйки. Ее зовут Мадлен Ронсо. Правда, кое-что сообщил еще секретарь нашей секции мсье Рамель. Он вспомнил, что брат убитого Густава был в отряде "кабанов". По-видимому, это и есть искомый нами Мишель Ронсо, чей нож вы нашли в хижине. - Мишель Ронсо превратился в Пьера Дамере, - тут же парировал я, теперь инициатива перешла ко мне. - Так сказал старый Гастон, и так написано в синей тетради. Теперь этот П.Д. предлагает мне взятку через барона Мариенвальда, который хочет сделать нас с Николь своими наследниками. - Почему вы полагаете, что это связано с Пьером, как вы его назвали? Дамере? Возможно, что барон Мариенвальд действует из самых чистых побуждений. Он, правда, не состоит в секции ветеранов и не посещает наших мероприятий, но я никогда не слышал о нем ничего дурного. - Это бы неплохо проверить, - я сбавил на всякий случай тон. - Если он действительно искренен, я выполню его просьбу. Подобная просьба достойна всяческого уважения, но его миллионы нам все равно не нужны - ни мне, ни Николь. - Вы проявили себя замечательным следопытом, - с присущей ему обходительностью отозвался Поль Батист. - Пьер Дамере... Надо запомнить это имя. Мы сегодня же начнем поиски. Да, да, это замечательно! Мы счастливы считать вас почетным партизаном Армии Зет, вы заслужили свою медаль. Однако я тоже имею некоторые основания считать себя старым разведчиком и следопытом. Поэтому я хотел бы взглянуть на тетрадь, найденную вами в доме погибшего Альфреда Меланже. Вдруг мне удастся обнаружить там такие детали, которые ускользнули от вашего внимания. Я с готовностью протянул ему тетрадь. Поль Батист углубился в чтение. Я закурил и посматривал на де Ла Гранжа, Иван суетливо полез за бутылками, чтобы угостить высокого гостя, но тот отказался, не желая отрываться от тетради. Он читал ее, как и мы, - сначала пробовал день за днем, потом стал перелистывать страницы в поисках сути. Отметки Антуана помогали ему, на этих местах он задерживался с наибольшим вниманием. - Вы читали все это? - взволнованно спросил Поль Батист, закрывая тетрадь. - Антуан читал, Луи читал, Иван переводил. Татьяна Ивановна тоже читала и переводила. - Да, да, Татьяна Ивановна рассказала мне, - голова Поля Батиста печально поникла. - Трагедия была двойной. Разумеется, тетрадь свидетельствует о психической неполноценности ее автора. Он не доверялся даже бумаге. Но как тонко вы раскрыли это уравнение: "М.Р." и "П.Д." Я восхищен вами, мой юный друг! Мне придется тянуться за вами. Но я объявляю вам вызов: берусь расшифровать все остальные имена и клички. Я немедленно передам тетрадь в архив, там есть специалисты, которые помогут нам в этой задаче. Если вы, разумеется, не возражаете, мой друг, против такого плана? Все-таки вы хозяин этой тетради... - Вы забираете у меня главное вещественное доказательство, мсье Поль Батист, - вежливо засмеялся я. - Что мне делать, если я сам найду предателя? - У вас остается нож, - ответил он. - "М" и "Р" - эта улика не менее важна, чем тетрадь. - В таком случае берите, - я развел руками. - У меня ведь еще кое-что имеется. Смотрите. Он с интересом наблюдал, что же я извлеку из папки. - В тетради упоминается отель "Святая Мария", - я достал визитную карточку. - Это карточка также свидетельствует о том, что Дамере жил в отеле. Завтра мы поедем в Намюр и установим, кто владел этим отелем в сорок шестом году, ведь не исключено, что предатель снова переменил имя. Антуан уже сделал предварительный запрос через частного детектива. Но это еще не все, мсье президент. Сохранилась схема боя на мосту, начертанная Альфредом, ее передал нам Матье Ру. - Бумага явно свежая, - заметил Поль Батист, забирая у меня схему и с интересом разглядывая ее. - Это копия, мсье. Оригинал остался у Антуана. Листок настолько ветхий, что его страшно в руки взять, вот я и сделал копию. Но тут все точно. Три стрелы означают, откуда немцы вели огонь. Квадратик - это, очевидно, машина с узниками. Одна стрела как бы касается машины, из этого можно вывести заключение, что из машины тоже вели огонь. - И в оригинале так? - взволнованно переспросил Поль Батист де Ла Гранж. - Это кажется невероятным! - Сам старался, мсье президент, делал копию путем наложения. Впрочем, вы правы, версия относительно огня из машины весьма гипотетична. Зато это слово не оставляет никаких сомнений, хотя по нему также возможны два варианта. - Дамере, Дамере, - зашептал он, не отрывая глаз от листка. - Это и есть Пьер?! - полуспросил он. - То-то и оно-то, - засмеялся я, - что тут можно понимать двояко. Как мы намучились с этим словом! Тут ведь сколько хочешь синонимов: франт, пижон, модник, стиляга, ферт, щеголь, форсун, петиметр. - Я не знаю, как все это переводить, - с отчаяньем взмолился Иван, не желавший терять престижа перед своим президентом. - Скажи: петиметр, ведь это французское слово, - я рукой махнул. - А еще лучше: денди, президент поймет, это вообще интернационально. - Виктор говорит, что Дамере - это денди, - сказал Иван на французском языке. - Денди? - задумчиво переспросил Поль Батист. - Помнится, я говорил вам, что у моего покойного кузена была такая же кличка, но это английское слово, во французском языке его нет. - Разумеется, мсье де Ла Гранж, я помню об этом. Так что вопрос пока остается открытым: кличка это или фамилия? Как видите, кое-что мы все-таки успели. Может, вы возьмете с собой для поисков и эту схему? - Не могу оставлять вас без вещественных доказательств, - улыбнулся Поль Батист, пряча синюю тетрадь в темную глубь портфеля. - Вы проделали колоссальную работу, пусть главные доказательства остаются у вас. Нет, нет, спасибо, мсье Шульга, - это уже Ивану. - Ни единого глоточка, я ведь за рулем. И к тому же спешу. Но мы еще встретимся, я вам буду звонить. Завтра мы поедем к ветеранам в Спа и устроим вам торжественные проводы. Мы прошли до машины. Зашуршал мотор, и президент Поль Батист растворился, взметнув за собой пыльную дымку. Визит продолжался не более двадцати пяти минут, он был стремителен, как налет. Даже на тетрадь Поль Батист затратил меньше десяти минут, но все узрел и, кажется, мы успели обсудить все вопросы. Я вспомнил, что так и не показал фотографию двух братьев Ронсо, а ему тоже было невдомек спросить об этом. Где же Николь? Мы вернулись в комнату, я решительно снял трубку. - Звони к Сюзанне! Перед домом затормозила машина. - Это Антуан, - сообщил Шульга, заслышав знакомый гудок. Дверь отворилась, Тереза первой появилась в комнате. - Виктор, спасите меня, - почти выкрикнула она по-немецки, протягивая ко мне руки. - Возьмите меня в Прагу... - Здравствуй, Тереза, - ответил я по-русски, все равно я был в летной форме и при медали, устал я от этих комедий, сам себя обвожу вокруг пальца и так далее и тому подобное. - Разве вы не из Праги? - недоумевала Тереза, и в глазах ее вспыхнул испуг, как тогда, когда она увидела нож с монограммой. - Николь сказала мне, что вы ее брат и послезавтра едете домой. Я не требую от вас никаких обязательств, только увезите меня... - По-какому она говорит? - удивился по-русски Иван. - Я не умею это перевести. Тереза встревожилась еще больше, услышав Ивана, и посмотрела на дверь. - Ах, Тереза, - ответил я по-немецки, - разве не все равно, кто я, если ты просишь спасти тебя? - Виктор - мой брат, я не обманула тебя, - Николь вбежала в комнату и звонко поцеловала Терезу. - Как же так, Николь? - упрекнул я ее. - Разве ты не сказала Терезе, что я Виктор Маслов, советский летчик? Вот возьми и почитай, - я достал из папки газету и протянул Терезе. - О мсье, - продолжала она с мольбой, а глаза у нее такие, что в них смотреть невозможно. - Спасите меня, умоляю вас! - Виктор, я обещала ей, ты должен, - Николь подбежала ко мне. Я встал. - Ени бени рес, квинтер минтер жес, - сурово произнес я, подняв ладонь над головой Терезы. - Ты спасена, Тереза! - Он сказал что-то такое, что я не знаю перевода... Но ты уже спасена, - с готовностью сообщил Иван. - В этом доме тебе ничто не угрожает, - сказал я по-немецки. - Садись, сейчас мы все тебе объясним. Где Антуан? - Я здесь, - ответил Антуан. - Ставил машину на дворе. - Вот видишь, я же говорила, что так и будет, - Николь бросилась ко мне. - Я слышала, как мадам Ронсо говорила с кем-то по телефону, кто-то хочет улететь за границу. Тереза шарман, я ее полюбила, - жарко шептала она в мое ухо. - Подожди, Николетт, начнем по порядку. Тащи вина, Иван. - Откуда ты взялся? - удивился Шульга, схватив Антуана за рукав. - Я увидел их на дороге, - засмеялся Антуан. - Мы весь вечер жарили бифштексы и фри, - восторженно тараторила Николь. - К нам нагрянул автобус с голландскими туристами. - И за это время ты только и успела сказать, что я твой брат? - Я слушала то, что рассказывала мне Тереза, - Николь нахмурилась. - И я плакала вместе с ней. - Вы русский? - спросила Тереза, она одна не принимала участия в нашей говорливой веселости, присела на краешек дивана, изучающе водила глазами по комнате, я то и дело ловил на себе ее затаенный взгляд. Я заранее пожалел ее, потому что трудно ей сейчас придется, а изменить уже ничего невозможно. - Да, Тереза, я русский, - ответил я, твердо глядя в ее тоскливые глаза, - я прилетел из Москвы. - Будь осторожен, Виктор, - шепнул Антуан, - мне кажется, она не знает о Мишеле. - Что же ты молчишь, Тереза? - сказал я. - Присаживайся к столу. - О чем вы говорите на своем языке? - обиделся Шульга, ставя бутылки на стол. - Хорошо, Иван, мы будем говорить на твоем языке. Нам нечего скрывать. Иди сюда, Тереза. Она послушно встала и прошла к столу, надламываясь при каждом шаге и накатываясь, как волна. Я подвинул стул, она села, пытаясь натянуть на колени мини-жюп. Николь беззаботно хлопотала у стола, помогая Ивану. Антуан сел против нас, сцепил кисти рук, подставил их под подбородок. - Значит, вы не сможете взять меня с собой? - с болью спросила Тереза. Она поникла и прятала глаза: первый непроизвольный порыв ее прошел, а чуда спасения не было. К тому же мы еще ничего не объяснили ей. И она замкнулась, почувствовав за нашим шумным возбуждением невысказанную тревогу. - Ты находишься среди друзей, Тереза, - начал я, чтобы успокоить ее, и даже попытался под скатертью завладеть ее рукой, но она тревожно отстранилась, и я благоразумно отступил на исходную позицию. - Это Антуан Форетье, бывший партизан, друг моего отца и мой друг. - Мы уже познакомились, - весело откликнулся Антуан. - Мадемуазель сказала, что ни разу в жизни не видела живого партизана. Она их боится. Тереза промолчала. - Я тоже партизан, мадемуазель, - подскочил по-хозяйски Иван и сделал ножкой. - Очень приятно познакомиться, мсье Жан Шульга. Мне приходилось бывать в вашем доме. - Не мельтеши, мсье Жан, - одернул я его. - Лучше сядь и переводи. Кто я такой, ты теперь тоже знаешь? Но зачем ты днем звонила ко мне? Кто тебе велел позвонить? - Мама сказала, что я должна передать... Но я и сама хотела... - Ах, все-таки мама, - перебил я, и на сердце сделалось пусто. - Значит, ты рассказала ей о нашем визите? - Я всегда и обо всем рассказываю маме. Разве это плохо? - Твою маму зовут Мадлен Ронсо? - хотел бы я отложить такой вопрос, чтобы хоть немного пожить иллюзией, да не получилось, но зато ответ полностью развязывал мне руки. - Да, - сказала она, и я понял, что давно знал этот ответ, с той самой минуты, как мы промчались мимо "Остеллы". На что же я мог надеяться?.. - И мама хотела узнать про нож? Да? - Мама сказала, что я должна встретиться с вами и передать одну карточку. И такой ответ уже не был неожиданным. Я потянулся за папкой. - Тогда слушай, Тереза. Я виноват перед тобой, но все же попробую оправдаться, - достал из папки нож со злополучной монограммой и положил его перед ней. - Серьезная причина была у меня, но, похоже, я ошибся. Можешь забрать этот нож и вернуть своей мамочке. Антуан смотрел на меня с недоумением. Тереза испуганно отодвинула нож. - Я не хочу возвращаться домой, - просительно ответила она. - Почему? - я удивился. Николь подбежала сзади, взъерошила мои волосы. - Не приставай к Терезе с глупыми вопросами. Сначала выслушай ее сам. Ей сейчас очень плохо, ты должен спасти Терезу, я ей обещала, ты ведь все можешь. - Пожалуйста, Тереза. Ты хочешь что-то рассказать? - Я слушаю вас, Виктор, - покорно отвечала она, и глаза ее погасли. - Я буду отвечать вам, а потом сама приму решение. - Вот видишь, Николь, - продолжал я. - Тереза сама хочет, чтобы я ей кое-что рассказал. - Почему ты так решил про нож? - спросил Антуан, сосредоточенно подергивая себя за ухо. - Подумай сам, Антуан. - Итак, я продолжаю. Скажи, Тереза, твоего отца Густавом звали? - Да, - ответила она с удивлением. - Я видел его в гробу, - объявил Иван на русском языке. - Я его знал. - Не вздумай переводить себя, о мудрый Жан, - остановил я его и снова обратился к Терезе. - Ты знаешь, отчего умер твой отец? - Меня тогда еще на свете не было. Мама рассказывала: это было зимой, отец пошел на охоту в лес, простудился там, заболел воспалением легких и умер. Его могила находится в Ла-Роше. Мне сделалось не по себе, хотя иного ответа нечего было и ожидать. - Слышал, Иван? - усмехнулся я. - Кумекать надо. А теперь для тебя, Тереза. Я тоже не знал своего отца. Скажи ей, что я понимаю, как трудно расти без отца. Но, может, у Терезы были близкие родственники, которые помогали ее воспитанию. - Вы знали моего дядю? - удивленно спросила она; боже мой, она и в самом деле ничего не ведала. Но я уже не смел отступать: спасение будет жестоким. - Я слышал о нем и очень хотел бы с ним познакомиться, - продолжал я вполне искренне, посмотрев на Антуана, тот коротко кивнул в ответ. - Его зовут Пьер Дамере, не так ли? И твоя мать просила, чтобы ты передала мне его карточку? Вот эту, да? - Я вытащил из папки визитную карточку Щеголя. - Нет, другую, - отвечала Тереза без притворства, похоже, она вообще не умела лгать и прикидываться. - Такой карточки я никогда не видела. Но это тоже дядина карточка. - И мамочка просила это сделать как-нибудь незаметно, да? Не удивляйся, Антуан, сейчас все поймешь. Так как тебя учила мама? - Она просила, чтобы я рассказала про дядю... - А про нож она ничего не говорила? - Нет, о ноже речи не было. - А он в самом деле Пьер Дамере? - спросил Антуан, кажется, и он уже начал кое-что понимать. - Его звали так. - Вот видишь, - обрадовался Иван. - Она говорит: звали. Значит, Пьер снова переменил свои буквы. - Мой дядя умер, - ответила Тереза с печалью. - Почему ты уверена, что он умер? - быстро спросил я. - Кто же тогда сидел в машине? - Дядя Пьер умер во Франции четыре года назад, - пояснила Тереза. - Он похоронен в Лилле. - Спрятался под крестом, - изрек Иван по-русски. - "Загадочная смерть в Лилле", серия пятая. Конечно, передать нам визитную карточку покойника было для них крайне необходимо. Не волнуйся, Иван. Чем скорее мы отбросим ложные варианты, тем скорее выйдем на правильный путь. Так учит комиссар Мегрэ. - Ты была на его похоронах? - продолжал допытываться Антуан у Терезы, он тоже не мог поверить в эту смерть. - Тогда я училась в колледже и не могла поехать. Но в прошлом году я ездила в Лилль к бабушке, мы вместе ходили на могилу. Неужели вы думаете, что он не умер? - испугалась Тереза. - Это невозможно! - Сейчас проверим, - я положил перед Терезой фо-фотографию братьев Ронсо, взятую у старого Гастона. - Это он? - Папа! - воскликнула она. - И дядя Пьер. Какие они тут молодые! А это наш дом. Как попала к вам эта фотография? - В глазах ее мелькнуло невысказанное подозрение. - Прочти на обороте, - сказал я. - Так вы подумали, что он Мишель Ронсо? - взволнованно ответила Тереза. - Но дядя Пьер никогда не был Ронсо. Он был всегда Дамере. Они же были не совсем родные братья, у них только мать была одна, а отцы разные. Как это называется? - Единоутробные, - подсказал я. - Да, бабушка Аннет была матерью моего дяди. Отец был старше дяди Пьера, и бабушка жила не с нами. - Как фамилия твоей бабушки? - спросил Антуан. - Она стала Дамере после второго замужества, это было очень давно. Ведь бабушке сейчас семьдесят семь лет. Муж ее тоже умер, - добавила Тереза. - Давно она живет в Лилле? - это Иван включился в перекрестный допрос. - Они переехали туда вскоре после войны, когда получили наследство. Кроме того, дядя почему-то не хотел жить в Бельгии. Он очень хорошо относился ко мне, хотел даже удочерить, но мама не согласилась, хотя после смерти отца мы остались совсем без средств, мама была вынуждена продать "Остеллу". - Значит, все-таки не дядя купил ваш дом? - спросил я. - Нет, он только приезжал к нам. Недавно я смотрела старые книги, кажется, с сорок седьмого года. "Остелла" всегда принадлежала барону Мариенвальду, и тот лишь платил жалование маме за обслуживание постояльцев. Но дядя Пьер охотно помогал нам. Он отдал меня в католический колледж в Монсе, где я училась десять лет. Я не очень любила свою школу, мы жили за глухими стенами. Но зато дядя был рядом, он часто навещал меня, он был для меня как отец. - А какие отношения были между ними? Между твоим отцом и дядей? - Этого я не знаю. Неужели вы в чем-то подозреваете его? - Она вскинула на меня свои жаждущие глаза, и в них была мольба о пощаде. Я взял ее руку, она не отстранилась. - Мужайся, Тереза. Я не имею права безответно пользоваться твоей доверчивостью и обязан рассказать все, что знаю. - Тогда была война, - вмешался Антуан, чтобы хоть как-то подготовить ее. - Ты, конечно, не помнишь этого, ты родилась после освобождения. Но война тем не менее была. Мы устали от наших страданий и взяли в руки оружие. Мы боролись не только против бошей, но и против рексистов, которые предавали свой народ. И мы, партизаны... - Мой дядя никогда не был партизаном, - перебила Тереза, пытаясь опередить события. Иван сверкнул на нее глазами. - Во всяком случае, он никогда не говорил мне об этом. Я был на распутье. Никак не желала проясняться хрустальная глубь родника, взбаламученная моей же рукой. Я сам потревожил камни, нарушил их зыбкий покой. Где тут истина, а где ложные наслоения? Неохотно подтверждается версия старого Гастона. А если честно, то вовсе она не подтверждается, особенно после того, что узнали мы от Терезы. На белом камне одно осталось имя: Мишель, он же Пьер Дамере. Но тут-то и начинается раздвоение. Визитная карточка Пьера Дамере - это одно, а слово "Дамере", начертанное рукой Альфреда на схеме боя, - это другое, во всяком случае, может быть другим. Надо доказать или опровергнуть это тождество. Иначе не прояснится глубь родника. Но я должен пойти до конца и потому не имею права щепетильничать и щадить Терезу. - У нас есть основания полагать, что Пьер Дамере был предателем, - решительно продолжал Антуан. - Видишь, он скрыл от тебя, что был в партизанах. А ведь он состоял в отряде. И он предал своих товарищей, предал особую диверсионную группу "Кабан". По его вине погибло девять человек. Так сообщил нам старый Гастон. А после войны Дамере убил командира "кабанов" Альфреда Меланже. И почему он предал и убил, как ты думаешь, Тереза? - За моего отца?! - выкрикнула она с отчаянием. - Да, Тереза, - продолжил я вместо Антуана. - Не знаю, как братья были связаны, но твой отец был рексистом. Он составлял списки бельгийских патриотов и передавал их в гестапо. Твой отец был убит по приговору Армии Зет. И убил его мой отец, Борис Маслов. - Его убили партизаны, - поправил Антуан. - Его убил Борис Маслов, - безжалостно повторил я. - Альфред Меланже промахнулся, и мой отец стрелял вторым. - Боже мой, - она закрыла лицо руками. - Этого не может быть... Отец, мой отец... Это ужасно... Меня обманули... Но как это могло случиться?.. Так, значит, и сейчас они продолжают обманывать меня... Какая ложь! А вы?.. Наверное, вы тоже теперь ненавидите меня? Я дотронулся до ее плеча, ощутив под ладонью трепещущее тело. - Что ты, Тереза? Да! Я могу ненавидеть человека, предавшего отца. Но ты? При чем здесь ты, Тереза? - Она же влюблена в тебя, - выпалила Николь. - Не плачь, Тереза, я тоже плакала по своему отцу, я сама лишь позавчера узнала. Но мы должны знать, потом станет легче. Тереза приоткрыла ладони и глянула на меня сквозь пальцы из бездонной своей глубины. Рука моя еще лежала на ее вздрагивающем плече. - Я люблю тебя, Тереза, - сказал я, чтобы как-то ее утешить, и ничего не ощутил при этом, даже сам поразился, до чего я был холодным и пустым. Но я ничего не мог с собой поделать. И она почувствовала это. Глаза ее погасли, плечо под рукой обмякло. Я сжал плечо в надежде оживить его. - Да, да, Тереза, я же твой защитник. Только не знаю точно, от кого тебя защищать. От барона Мариенвальда, что ли? - Наша с ним помолвка назначена на послезавтра, - отвечала она, всхлипывая. Я вскочил. - Никогда! Клянусь тебе перед своими друзьями и сестрой! - И столько жара было в моем голосе, что она поверил