ро на руку, будто в нем овес, и подманивай. А Бубе ведра не надо, он подойдет, положит руку лошади на холку - и готово, лошадь идет с ним. Володя невольно вспомнил собственную робость перед гнедым. А поведение жуткой зверюги Пирата, несомненно, проливает свет на события минувшей ночи. Теперь понятно, почему осрамился золотой медалист Ральф. Значит, все-таки Буба был с ребятами Беса, подозрения Кости подтверждаются... "Впрочем, не будем излишне легковерными. Сказка про колдуна, знающего язык зверей, весьма и весьма сомнительна". После ухода Кости-Джигита Володя и Васька затопили печь для классической сушки белых грибов и соорудили себе на ужин великолепную жареху из подберезовиков и подосиновиков. За ужином Васька вдруг вскочил и стукнул себя кулаком в лоб: - Владимир Алексаныч! Балденная идея! - Какая? - строго спросил Володя. - Гениальная! Васькин план действий, увы, не блистал оригинальностью. Стандартный ход - засылка своего человека в шайку Беса с заданием втереться в доверие главаря и узнать, кто с ним связан из апачей. На роль ловкого разведчика Васька, разумеется, назначал себя. - Мне раз плюнуть, я вотрусь. Было бы непедагогично подвергать разгрому Васькин первый самостоятельный вариант детектива. Володя внимательнейшим образом выслушал все его соображения. В плане засылки ловкого разведчика был и еще один - более существенный - недостаток. Ребята Беса - это не мальчики из Двудвориц со своими клятвами кровью. Мало ли в какую скверную историю может влипнуть Васька, пока будет втираться в доверие. - Да-а-а... В этом что-то есть... - Володя изобразил глубокое раздумье. - Но пока еще не время. Оставим твой план в резерве. Подождем, изучим ситуацию. Васька исполнился гордости. - Ладно, Владимир Алексаныч. Можно и подождать. Но Володя на всякий случай потребовал, чтобы Васька дал ему честное слово ничего самовольно не предпринимать. От натопленной печи несло жаром, Володя ворочался, не мог уснуть. Кто же все-таки стащил в конюшне ружье? Кто подбросил на место происшествия письмо, адресованное апачам? Кто проколол шины? Наконец он уснул. Из-за жары и духоты ему снились кошмары, он убегал от всадников в черных масках, спрятался в сарае, заперся, они стали ломиться... Володя проснулся весь в поту. Старый киселевский дом дрожал от тяжелых ударов в дверь. Володя вскочил с постели, зажег свет и откинул крючок. - Ночевать пустишь? - Толя, не дожидаясь ответа, ввалился в комнату. Остро запахло бензином, керосином, машинным маслом и прочими неизвестными Володе техническими составами. - Ну и шкура твой дядя Вася! Эксплуататор! А старуха - сущая ведьма! Не то чтобы покормить - помыться не предложили. На ночевку я уж и не просился. Толя отмылся во дворе под рукомойником, жадно доел остатки жарехи, продолжая проклинать дядю Васю и подонков, изуродовавших шины новеньких "Жигулей". - Попадись они мне, я бы им руки-ноги переломал. Знаешь, мыслитель, чем они орудовали? Твой приятель сказал - прожгли! Много он понимает! Стреляли! - Стреляли?! - Володя протер глаза и убедился, что видит Толю не во сне. - Из чего? Ружье? Револьвер? - А я откуда знаю? - Толя явно пожалел, что проболтался. - Ты в милицию сообщил? - Охота была связываться. Да и что проку? Страховку за шины не платят. - Если хулиганов поймают, суд может их обязать, чтобы уплатили за причиненный ущерб. - Ну... Пока там суд... - Толя старательно замазывал свою оплошность. - И вообще, мне-то какая забота? Машина не моя. Володя решил ему подыграть: - Ладно, приятели твои не обедняют. А дядя Вася, конечно, не светлая личность. Володя выдал путятинскому умельцу самую негативную характеристику. И умышленно утаил, что дядя Вася с недавних пор вообразил себя внештатным активом милиции. Можно не сомневаться, что завтра же спозаранку он будет у Фомина. Намаявшийся Толя уснул мгновенно. Володя оделся, взял блокнот Кости-Джигита, письмо, вышел в сад, зажег лампу над пятигранным столом. "Ружье!.. Чехов говорил: если в первом акте на стене висит ружье, в последнем оно должно выстрелить. Современный детектив, наоборот, начинается с выстрела, ружье удается обнаружить только в финале. Мой детектив уже начался, ружье выстрелило, четыре раза..." Володино воображение нарисовало картину ночного леса, оживило ее шелестом ветра в деревьях, криками ночных птиц. Володя увидел палатки, крадущуюся фигуру с ружьем, золотого медалиста Ральфа, предательски завилявшего хвостом и поползшего на брюхе, лунный блик на стекле автомобиля... И тут вдруг Володе бросилось в глаза нечто странное и неправдоподобное. "Поразительно! Как же я раньше не обратил внимание? Был там днем, говорил с Толей и его приятелями, а не заметил. Днем все показалось мне естественным. Но стоило вообразить, как это происходило ночью, - совсем другое дело. Почему никто не проснулся от четырех подряд выстрелов? Или зададимся другой загадкой: почему они ночью - все! - уходили из лагеря? Куда и зачем?" IV В горотделе Фомин прежде всего спросил, есть ли вести от сельских участковых инспекторов, предупрежденных с утра, чтобы следили, не появятся ли поблизости подростки-лошадники. Никаких известий от участковых не поступало. Угонщики вместе с шестеркой лошадей как сквозь землю провалились. Фомин позвонил в штаб дружины и попросил, чтобы дружинники обошли всех городских охотников и кого удастся из сельских. Пусть знают, что подростки украли ружье, необходимо быть настороже, информировать милицию о каждой даже самой малой пропаже огневого припаса. Подростки обязательно попытаются выйти на кого-нибудь из охотников, потому что в магазине им патронов не продадут. Вскоре после Фомина пришла Нина Васильевна. Ей удалось узнать от мелюзги, всегда почтительно околачивающейся неподалеку от Супы и его дружков, что вчера ребята из микрорайона собирались идти в городской парк на танцы. А кто-то сказал, что апачи назначили сбор. Супа предложил своим подшутить над апачами - угнать лошадей из фабричной конюшни. Никакого разговора о ружье мелюзга не слышала. Безин, как рассказали пенсионерки из его дома, проводящие весь день на лавочке у подъезда, спозаранку куда-то укатил на своем мотороллере. Вернулся он часов в одиннадцать, весь заляпанный грязью. И без грибов, чем и обратил на себя особое внимание старух. Другие соседи возвращались тоже на заляпанных машинах и мотоциклах, но все с грибами, поскольку нынче пошел сильный слой белых. - Белых? - не веря своим ушам, вскричал Фомин. - И помногу приносят? - Я не спрашивала. - Она растерянно улыбнулась. - Мне, Коля, и в голову не пришло. - Потому что ты не грибник, - скорбно пояснил Фомин. - Ладно, давай, что у тебя дальше. - Безин никуда из дома не отлучался. Окна у него открыты, на всю мощь орет музыка. У Безина импортная стереоустановка, подарок родителей. А сами они работают где-то на Севере. По его словам, гнут горб, чтобы накопить на "Жигули". А его прислали сюда, на попечение бабушки. Безин где-то достает самую модную музыку, крутит целыми днями. Другие тоже крутят, но только Безин ровно в одиннадцать вечера вырубает звук. Хоть часы по нему проверяй. - И хорошо, что соблюдает правила, - заметил Фомин. - А ты вроде бы недовольна. - Я не верю, что Безин может хоть что-то сделать из уважения к другим. Других он откровенно, не скрываясь, презирает. Ты же знаешь, у нас народ терпеливый. Если у кого гулянка до утра, разве соседи сделают замечание? В парке на танцах ансамбль гремит до двух ночи, а люди из ближних домов жаловались? Нет. Ладно, мол, пускай, дело молодое. Вот Безин и демонстрирует свое столичное презрение к нашей провинциальной уживчивости. Ровно в одиннадцать одним щелчком всем по носу. - Здорово ты его не любишь. - Есть за что! Он мне как-то сказал с наглой своей улыбкой: "Лучше быть плохим и жить хорошо, чем быть хорошим и жить плохо". И оглядывает этак оценивающе, как я одета на свою зарплату. Ладно, меня такими взглядами не проймешь. А других? Спроси любого мальчишку в микрорайоне, любую девчонку, они тебе перечислят, без чего нынче нельзя жить. Фирменные штаны, фирменная рубашка, кроссовки "Адидас". Для них папа с мамой - не авторитет, учителя - ханжи, книги врут, инспектор Вороханова - смешная идеалистка... Зато Безин - личность. Он прикажет - они в лепешку расшибутся, все сделают, не раздумывая. А девчонки?.. Они в упор не видят, кто красив, кто умен, кто всех сильнее. Видят, у кого сколько престижных вещей. А у Безина, кроме модных шмоток, золотого кольца, еще и мотороллер, стереопроигрыватель. И отнюдь не все это куплено на деньги родителей. Они, по его словам, жмотничают. А он обходится и без их помощи. Мне он заявил, что ездить на Север за длинным рублем, как его папа с мамой, удел серых. А он не серый, он делает деньги здесь. И знаешь, каким авторитетом он пользуется у подростков?! Одному объясняю: "У тебя второй разряд по гимнастике, а Бес не умеет подтянуться на турнике. Ты можешь починить любой магнитофон или транзистор, а Бес - ни уха ни рыла в технике. Ты на гитаре играешь, в ансамбль приняли, а Бес - нуль, бездарность". Все таланты человеку перечислила, вознесла его до небес. И что, думаешь, услышала в ответ от этой одаренной личности? "Вы, Нина Васильевна, смешная идеалистка со своими примерами из спорта и техники. А Бес умеет..." Начинаю допытываться, что же, в конце концов, такое особенное умеет Безин. Жмется: "Ну как вы, Нина Васильевна, не понимаете... Умеет жить..." И я чувствую, он недоговаривает. Боится Безина. Тот умеет подчинить себе, запугать. Супу превратил в раба... - Н-да-а... - произнес задумчиво Фомин. - А как ты думаешь, Безин мог утром повидаться с Супой и всеми прочими? Не к ним ли он ездил на мотороллере? - Супрунова дома нет. И еще нескольких из его компании. Я теперь примерно знаю, кто вместе с ним участвовал в угоне. - Нина Васильевна протянула Фомину листок с десятком фамилий. - Когда они вернутся, трудно сказать. По-разному бывало. И по два дня пропадали. Но скорее всего, заявятся сегодня вечером... - Придется опять просить дружинников. - Фомин взялся за телефон. В штабе обещали организовать наблюдение за домами, где живут Безин, Супрунов и другие лошадники. В семь часов вечера Фомин съездил на мотоцикле домой, пообедал и возвратился обратно. За время его отсутствия ничего не произошло. От сельских участковых по-прежнему никаких известий. Супрунов и его компания домой не вернулись. Дружинники видели одного подозреваемого, но он в угоне не участвовал, ездил с родителями в лес. Ровно в восемь в кабинете Фомина раздался звонок, - Фомин, ты? - спросил бодрый голос. - Скажи, в чем преимущество гужевого транспорта перед автомобилем? - Звонили из ГАИ, они там все воображали себя великими юмористами. - Не знаешь? Ну так слушай. Угнанный автомобиль никогда сам не возвращается к хозяину. - На том конце провода смеялся не один юморист, целая компания. - Зато лошадь возвращается! - В ГАИ все буквально рыдали со смеху. - Фомин, ты понял? Выходи встречать. Идут в город, все шесть. Только что передал пост на Нелюшкинском шоссе. Фомин хотел было опять взять мотоцикл, но передумал и пошел пешком. Повернув с Пушкинской на Фабричную, он увидел лошадей, Шестерка шла гуськом посередке улицы нестройным, утомленным шагом, низко опустив печальные головы. Фомина так и резануло по сердцу. Он пошел следом за лошадьми, замечая на асфальте темно-алые капли. У одной из лошадей поранена губа, а может, и у нескольких. Шестерка дошла до конца фабричлой ограды, повернула направо, миновала Двудворицы, опять повернула направо и остановилась перед запертыми конными воротами. Ругнув про себя Шилова, Фомин перелез через забор, отодрал приколоченный брус и отворил ворота, приветствуемый дружным лошадиным ржанием. Шестерка потрусила к конюшне. Фомин затворил ворота и пошел открывать конюшню. Внутри было темно, он нащупал выключатель, зажег свет и стал освобождать лошадей от уздечек, скрученных из электрического шнура и проволоки. У двух лошадей губы оказались сильно порезанными. Фомин поискал аптечку. Нету, не обзавелись. Насыпал лошадям овса, но обе лошади с пораненными губами не стали есть. Он посидел, подождал. Не едят, не могут. Уходя, он прихватил с собой уздечки, необходимое вещественное доказательство. В проходной вахтер остолбенел, увидев Фомина. - Что-то я не упомню, когда вас пропускал... - Я через забор! - пояснил Фомин. - Передайте начальству - лошади пришли. И пусть конюха отыщут. И пусть он вызовет ветеринара. И передайте Шилову, завтра я лично проверю состояние лошадей! - Фомин в сердцах захлопнул за собой дверь. В горотделе он внимательно осмотрел самодельные варварские уздечки. Поводья из электрического шнура были обрезаны на всех шести одинаковым образом, наискосок. Вернее, отрублены каким-то орудием, не столько острым, сколько тяжелым, потому что кончики проводов расплющены. Наверное, топором. Значит, лошадей освободили не сами угонщики, а кто-то другой. Когда они спали. Или когда отлучились на время - допустим, пошли искать патроны. А может, они вовсе бросили лошадей привязанными, без корма и воды. Бросили на верную гибель, потому что электрический провод лошадям не перетереть ни за что. С наступлением темноты Фомин и двое дружинников заняли позицию в детском бревенчатом городке, составлявшем гордость микрорайона и всего Путятина. Чего здесь только не было! Терем Василисы Прекрасной, крепость с зубчатыми стенами, ладья Садко, избушка Бабы-Яги на курьих ножках, горки и качели. Фомин и его помощники укрылись в ладье, отсюда им удобно было наблюдать за домами, где жили Безин, Супрунов и лошадники из их компании. В окнах Безина горел яркий свет, внизу на лавочке, где обычно сидят пенсионеры, собрались девчонки, по их заявкам Безин ставил на стереопроигрыватель пластинки с записями "Бонн М", но на улицу так и не вышел. Ровно в одиннадцать, как и говорила Нина Васильевна, Безин выключил музыку и погасил свет. Девчонки посидели немного и разошлись. К двенадцати во всех окрестных домах остались освещенными лишь несколько окон. Одно из них в квартире Супруновых. Не спят, волнуются. Лошадники появились в половине первого. Дружинники разглядели в руках Лешки Супрунова большую спортивную сумку. - Глупо нести ружье в дом, - шепнул Фомин своим помощникам, - но кто его, дурака, знает! Фомин не собирался беседовать со всеми сразу, надо подождать, чтобы разошлись по домам. Лешку Супрунова он взял на себя. Компания не спешила расстаться, направилась в детский городок. Фомин и его помощники нырнули за борт ладьи, но Супа с приятелями предпочел избушку Бабы-Яги. Вскоре он вышел из избушки, и скрылся в подъезде дома, где жил Безин. У Безина зажегся слабый свет. Фомин подумал, что Лешка Супрунов не станет тревожить такую важную персону, как Бес, по пустякам. Минуты через три свет погас, и вскоре Лешка вышел из подъезда. В избушке состоялся какой-то разговор, затем лошадники разошлись. - Осмотрите избушку, всю обшарьте,- сказал Фомин своим помощникам и пошел следом за Лешкой. Время, конечно, позднее, но придется побеспокоить его родителей. Впрочем, они и так не спят... Фомин не любил появляться у людей ночью. После визита сотрудника милиции людям уже не уснуть до утра. Но если упустишь очень важный ночной час, потом и за много дней не наверстаешь. Лампочки на лестнице не горели. Фомин слышал наверху, через этаж, крадущиеся шаги, звякнули ключи. "Ходу!" - приказал себе Фомин и в несколько прыжков настиг Лешку, загородил дорогу, нажал кнопку электрического фонарика. - Откуда возвращаешься так поздно? Что в сумке? Покажи! В тот же миг наверху распахнулась дверь одной из квартир, на лестничную площадку выскочил мужчина в пижаме. - Алексей! Где ты шлялся?! - Мужчина заметил рядом с мальчишкой Фомина и все понял, хотя Фомин был в штатском. - Товарищ, прошу, пройдите в квартиру. - Он пропустил вперед Фомина, Лешка шел следом. - Дошлялся, мерзавец! - Отцовский пинок швырнул Лешку через узкий коридор. Лешка вышиб лбом дверь, Фомин увидел женщину, торопливо путающуюся в пуговицах халата. - Прошу! - мужчина подобрал с пола вылетевшую из Лешкиных рук спортивную сумку, внес в комнату. - Смотрите. И ты смотри! - крикнул он женщине. - Твое воспитание! "Молнию" на сумке заело. Лешкин отец побагровел от напряжения, рванул замочек, пластик треснул, содержимое сумки посыпалось на пол. Пачки импортных сигарет, пакетики жевательной резинки, яблоки, несомненно, из чужого сада, колода карт, моток капроновой веревки, перочинный нож, трехгранный напильник. Ну и конечно, штаны с дырами на заду. Но ружья не было. - Извините, - сказал Фомин Лешкиной матери. - Вчера ваш сын и еще несколько ребят из соседних домов угнали лошадей. При этом пропало ружье конюха. Сами понимаете, огнестрельное оружие в руках у несовершеннолетних. - Фомин помедлил самую малость и круто повернулся к Лешке, успевшему развалиться на диване. - Супрунов, где ты спрятал ружье? Встань, я с тобой разговариваю! (Лешка встал.) Советую тебе говорить правду. Это в твоих интересах. Где ружье? После, вспоминая свой ночной приход к Супруновым, Фомин понял, что Лешка признался бы сразу, не будь рядом отца и матери. Отец орал на Лешку и тряс за шиворот, мать повторяла сквозь слезы: "Лешенька, скажи... Скажи, что ты не брал". Потом Лешкиной матери стало плохо с сердцем, отец заметался в поисках нитроглицерина, а Лешка опять разлегся на диване с яблоком, подобранным с пола. - Не люблю шума... - Лешка обтер яблоко рукавом, смачно откусил и продолжал с набитым ртом: - Ну, ладно. Взяли мы ружье, я взял... - Где спрятал? - Фомин наклонился над Лешкой, схватил за руку, яблоко выпало. Лешкин отец наконец нашел нитроглицерин, подал таблетку жене, другую сунул себе в рот. - "Где, где"... - передразнил Лешка, не решаясь, однако, вновь взяться за яблоко. - Вы мне вопросов не задавайте, я сам, по порядку. Ружье висело, я его взял. Мы покатались на лошадях и решили отдохнуть. Заехали в лес. Там туристы, они нас погнали Мы проехали немного дальше, поели и легли спать. Утром просыпаемся - ни лошадей, ни ружья. Вы, конечно, хотите знать, пробовали ли мы из него стрелять. Отвечаю: нет, у нас не было патронов. - Вы слышите? - Лешкина мать радостно всплеснула руками. - Они не стреляли! Леша не стрелял! Он говорит правду, даю вам честное слово матери. Фомин и без ее честного слова знал, что Лешка Супрунов на этот раз говорит чистую правду. Ружье ночью пропало. Очевидно, его унес тот, кто обрубил поводья из электрического провода и освободил лошадей. Но если это был хороший, жалостливый человек... Он давно уже принес бы ружье в милицию. Или нашел бы способ сообщить, что оно у него. Выходит, обрубил поводья и унес ружье кто-то, чьи мотивы весьма сомнительны. Возможно, кто-то из этой же компании. Но с какими целями? - Ложись спать, - сказал Фомин Лешке. - Завтра в десять ко мне. Лешкин отец накинул плащ и вышел проводить Фомина. - Страшное несчастье, - говорил он убито. - Мы уехали из Шуи, потому что Алексей связался с плохой компанией. Бросили прекрасную квартиру. Но здесь началось то же самое. Фомин молчал. А что можно сказать? Что от самих себя никуда не уедешь? На улице его поджидали оба дружинника. Они обшарили все углы в избушке Бабы-Яги и ничего не нашли, кроме окурков. Зато потом им повезло. Одного из лошадников родители выгнали из дома с древним напутствием: "Ступай туда, откуда пришел". Парень решил переночевать у Бабы-Яги и угодил прямиком в руки дружинников. Они его взяли в оборот, и он во всем признался. И в том, что компания Супы угнала лошадей из фабричной конюшни. И в том, что Супа прихватил висевшее там ружье... Дальше дружинники пересказали Фомину слово в слово то же самое, что он только что слышал от Лешки Супрунова. Точность совпадения озадачила Фомина. "Не Безин ли приказал?" Фомин поглядел наверх, на темное раскрытое окно, и ему почудилось, что там кто-то стоит. V Вихрь проснулся среди ночи. В деревне что-то случилось, хлопали двери, тревожно перекликались голоса. Вихрь вздохнул и весь напрягся в ожидании. Сейчас ему придется исполнить древний закон рабочих лошадей - себя не пощадить, но честно сослужить людям. Со скрипом отворилась дверь, в конюшню внесли свет жестяного керосинового фонаря, женские трясущиеся от волнения руки стали собирать Вихря в дорогу. Он беспокойно оглядывался: где Хозяин? Хозяина не было. Не с ним ли случилась беда? - Ты уж выручай, Вихорек! - приговаривали женщины, запрягая Вихря в легкую телегу, подаренную стариком кузнецом. Они подвели его к крыльцу, ушли в избу и вскоре появились, согнувшись под тяжестью человеческого тела, завернутого с головой в толстое стеганое одеяло. Вихрь испуганно всхрапнул: лошади не любят возить мертвых. Женщины с трудом приподняли длинный сверток и занесли в кузов. Вихрь успокоился: в одеяло был завернут живой человек. Одна из женщин подошла к Вихрю, погладила, уронила ему на губы теплые соленые капли: - Прости, Вихорек, если что... Другая села на облучок, натянула вожжи и негромко приказала: - С богом! Вихрь влег в хомут, взял с места и сразу же заспешил впритруску, слыша позади слабые стоны и слезную мольбу: - Терпи, скоро доедем... Какое там "скоро"! Вихрь по сборам, по прощанию понял, что дорога будет долгой, трудной. Только бы хватило сил! Нынче ему никак нельзя то подналегать, то расслабляться, нынче ему бежать да бежать. Его торопили вожжи, взмахи тонкой хворостины, упрашивал голос: "Но-о-о, милый!", подгоняли стоны, доносившиеся с телеги. Дорога не кончалась, телега сделалась невыносимо тяжелой, Вихрь задыхался, весь взмок, каждый шаг мучительно отдавался в больных суставах, глаза застилал туман, но он все бежал и бежал, слыша позади: "Но, милый! Терпи, скоро доедем..." Терпеть он умел, на том возрос и жил. В роду у Вихря все были терпельники. Так неужто он, последний в своем роду, не вытерпит все муки на последнем, быть может, своем пути? Кончается терпеливый лошадиный род - так пусть кончается не бесславно. Вихрь подналег из последних запасов сил, и ему показалось, что он помчал резво, как, бывало, в молодости. Только уперевшись в больничные ворота, Вихрь очнулся и понял, что не летел сюда во весь опор, а едва доковылял, шатаясь и засекаясь. Но ведь не свалился, довез! Обернувшись назад, он следил, как сверток в одеяле переложили на носилки и унесли. За носилками шла женщина, все еще держа свою ненужную теперь слабую хворостину. Вихрь бессильно уронил голову и расставил дрожавшие ноги пошире, он боялся упасть. Но больничный сторож не позволил Вихрю стоять на месте, умело распряг и, нашептывая ласковые слова, стал водить Вихря по двору, обтирать мокрую спину и бока взятым из телеги сухим душистым сеном. Вихрь понял, что сторож когда-то имел дело с рабочими лошадьми, ему можно довериться. Но ни Вихрь, ни больничный сторож не знали ничего о войне между Ермаковским сельсоветом, помещавшимся рядом с больницей, и последними жительницами Дебри. - Откуда у них лошадь? - удивились утром в сельсовете, увидев привязанного к телеге Вихря. Чужие люди взяли его под уздцы, привели на чужой двор, заперли в сарае. Днем пришел больничный сторож, принес Вихрю ведро с теплой болтушкой, от нее вкусно пахло овсом, Вихрь с удовольствием уплел больничную кашу из "Геркулеса", разбавленную водой. Он ждал, когда за ним придет женщина с хворостиной, чтобы ехать обратно в деревню. Она все не шла. Вихрь вспомнил, как другая женщина попрощалась с ним словно бы навсегда, и его охватила гнетущая тоска. На другой день чужие люди привели к сараю фабричного конюха, который всегда ругался, бил Вихря кулаком по глазам и говорил, что сдаст на мясокомбинат. Вихрь задрожал от страха и стал колотить копытами в стену сарая. После хорошей жизни у Хозяина ему не хотелось возвращаться обратно на фабрику. - Психует! - сказали чужие люди и отошли подальше. Конюх заглянул в сарай и рассердился, раскричался: - Почему не передали приметы? Ездишь из-за вас попусту! У меня рыжий пропал, с белой отметиной на лбу. А у вас какой? Гнедой, без отметины! Накричавшись, конюх повернулся и пошел, двери сарая опять заперли на замок. Вихрь вытянул шею и заржал. Он испугался, что стал теперь никому не нужным. Уж пусть снова голый фабричный двор, насмешки над единственной лошадиной силой. Но конюх не узнал его голоса и не вернулся. VI В шесть утра Фомина разбудил звонок дежурного по горотделу: - Передо мной сидит гражданин и уверяет, что ты его хорошо знаешь. Пришел с ценной информацией и, похоже, по твоему розыску. Машина за тобой уже послана. Фомин приготовился к неприятному известию, что перед дежурным сидит Киселев. Но, слава богу, это оказался всего лишь дядя Вася. Приехав в горотдел, Фомин увидел принесенные дядей Васей "сведения" на столе перед дежурным. Четыре расплющенные пули. Фомин забрал пули и повел дядю Васю к себе. - Я черного сразу узнал, но виду не подал. Помните, в запрошлом годе художники пытались обокрасть музей? - Рассказ дяди Васи сопровождался таинственным подмигиванием. - Один из ихней шайки. Пытался, между прочим, отобрать у меня вещественные улики. Но не на такого напал. "Куда-то,- говорю ему,- бросил, не помню". А все четыре пули у меня в кармане. Потом перепрятал в банку из-под графита. Еле утра дождался - и скорее в милицию... По предположениям дяди Васи, в лесу произошла стычка двух бандитских шаек, не поделивших добычу. А художник темнит и прикрывается подростками-лошадниками, которые будто бы ночью прострелили шины. На самом деле художник и его сообщники за кем-то гнались на "Жигулях", бандиты, как в кино, отстреливались, целя в шины. - Теперь они где-то в лесу, скрываются. - Дядя Вася перешел на трагический шепот. - Не дай бог, напорется на них кто-нибудь из грибников! Пришьют и зароют в чащобе, так что и не отыщешь. Мой вам совет: срочно вызывайте вертолет, сверху вы их мигом обнаружите. Фомин мрачно разглядывал четыре комочка свинца. Значит, Супрунов все-таки соврал. Патроны у мальчишек были. А туристы, обратившиеся за помощью к дяде Васе, те самые, которые прогнали лошадников от своего лагеря. - Вам художник сообщил, где их лагерь? - спросил Фомин дядю Васю. - На чем он привез шины? И говорил ли, кто ему посоветовал обратиться за помощью к вам? Дядя Вася клятвенно прижал к груди растопыренную черную пятерню. - Вот ей-богу, больше ничего не смог выведать! Сам удивляюсь, как мне удалось прибрать пули. А грузовик скрылся. Я выхожу и вижу у своих ворот художника. Сразу вспыхивают подозрения, но спросить, на какой машине он приехал, значит, спугнешь... Дядя Вася удалился с гордо поднятой головой. И тотчас раздался телефонный звонок. - Привет! Мне дежурный сказал, что ты уже на работе. Как самочувствие? - Голос Киселева звучал до наглости жизнерадостно. - Дядя Вася приходил? Пули принес? Коля, я серьезно. Не огрызайся на друга детства и не бросай трубку. Нашего старого знакомого Толю направил к дяде Васе я. Учти, произошла чисто случайная встреча на шоссе, никакого вмешательства в дела милиции. - Киселев тараторил, уверенный в том, что Фомин на другом конце провода слушает с полным вниманием. - Дядя Вася, конечно, не знает, где стоит лагерь. А я там побывал. Значит, так. Поедешь по Нелюшкинскому шоссе. Не доезжая моста через Медвежий овраг, по правую сторону есть сверток в лес. Вчера мы на ЗИЛе оставили там след. Не собьешься. Поезжай по следу - и увидишь роскошную жизнь современной интеллектуальной элиты. И я бы тебе посоветовал... - Потом, Володя, потом, - перебил Фомин. - Спасибо тебе, ты мне очень помог. К туристам Фомин поехал вместе с инспектором ГАИ. Холеный пес в раззолоченном ошейнике выскочил навстречу "газику", предупреждающе гавкнул. Из палаток выглянули сонные, разгневанные лица. - Безобразие! У людей отпуск! Последним выглянул чернобородый Толя. На его лице выразился явный испуг, сменившийся жалкой просительной миной: "Не выдавай, что мы раньше встречались". Фомин кивнул в ответ: "Понял, не выдам". Туристы, продолжая возмущаться, расселись по шезлонгам, ни один из них не собирался помочь Фомину и инспектору ГАИ в поисках пыжей. Толя тоже возмущался, но взглядами выражал самое горячее сочувствие Фомину и инспектору ГАИ, ползавшим по мокрой от росы траве. После долгих поисков были найдены три пыжа из газеты, еще один исчез неизвестно куда. К сожалению, так и не удалось установить время, когда были совершены выстрелы. На все расспросы туристы отговаривались полным незнанием. Сколько они еще тут рассчитывают прожить? А это как позволит погода. На обратном пути инспектор ГАИ разъяснял Фомину, насколько надежен существующий порядок учета личного автотранспорта и контроль на дорогах. - Эти желтые "Жигули" мы берем на себя. Проследим за каждой поездкой. Установим, кто владелец. Между прочим, раньше и лошади состояли на строгом учете. Мне батя рассказывал. Существовали лошадиные паспорта. Год рождения, кличка, масть, приметы, кому принадлежит. Обязательно полагалось таврить лошадей, у каждого хозяйства имелся свой именной знак. А теперь... Все пересели на машины, о лошадях никакой заботы. О них даже в отчетности не упоминают... Автоинспектор оказался родом деревенский. Вгорячах он забыл про все преимущества автотранспорта перед гужевым. - Сами не уважаем рабочего коня, - возмущался автоинспектор, - потому и мальчишки себя так ведут! Где это раньше бывало, чтобы пацан лошадь после работы гонял вскачь, да еще ножом колол! Понимали... Мой батя конюхом работает в колхозе. Нашел в лесу двух угнанных коней, привел в деревню, известил милицию о приметах. И что ты думаешь? Хозяева так и не нашлись. Они наверняка уже успели акт составить, что несчастные дружно откинули копыта. Как же после этого обратно приведешь?.. А лошадки неплохие. Они и сейчас у бати в конюшне. Работают. Статного батя назвал Генералом. А другого, здоровилу, Трифоном. Жил когда-то у нас в деревне такой мужик-силач... Рассказ автоинспектора вновь пробудил у Фомина надежду на скорое завершение розыска. "Лошадей, угнанных подростками из микрорайона, освободил какой-то добрый человек. И ружье у него. Он просто еще не успел добраться до города и сдать. Сейчас приеду в горотдел, и мне скажут, что ружье уже принесли. И пойду я к Петру Петровичу с делом посерьезнее. Конечно, не сражение двух банд в лесу, но, судя по испугу Толи, что-то там нечисто". В горотделе никто не выскочил навстречу Фомину с радостным известием, что ружье уже принесли. Лешка Супрунов уныло сидел на скамье в полутемном коридоре. Было без четверти одиннадцать. - Подожди, вызову! - бросил, проходя, Фомин. Первым делом он доложил дежурному про подозрительных туристов. А потом справился у дружинников, как провел утро Безин. Дружинники караулили Безина с ночи. Он вышел в половине седьмого, сел на мотороллер, поехал по Сиреневому бульвару и затем свернул на Советскую. Один из дружинников преследовал его на своем мопеде. На Советской дружиннику встретился родной дядя, ехавший на "Запорожце", недавно купленном у зубного техника Галкина. Дядя спешил в Нелюшку на свадьбу, однако все же согласился помочь дружиннику. Жена, сидевшая в машине, возражала, но слабо. "Запорожец" преследовал Безина по Советской, затем по Фабричной и дальше по шоссе. Безин катил, ничего не подозревая. Неподалеку от Медвежьего оврага преследуемый свернул в лес. Дружинник решил, что это проверка со стороны Безина - нет ли хвоста, и "Запорожец" проехал мимо. Через километр дружинник сошел, дядя с женой, как и намеревались, покатили в Нелюшку на свадьбу. Безин на шоссе не появлялся. Дружинник сел на попутку и вернулся на свой пост возле дома. В восемь часов он и его напарник увидели подъезжающего Безина. Очевидно, его возвращения дожидался и Лешка Супрунов. Лешка вышел из дома, о чем-то он и Безин говорили минуты три, а затем Лешка направился через пустырь в сторону Фабричной. К кому он шел, проследить не удалось. На пустыре между микрорайоном и Парижем построены десятки частных гаражей и сараев. Лешка скрылся в этом лабиринте. Без четверти девять Лешка вернулся. В девять к Безину пришел подросток. Не из микрорайона, чужой. С приметным вихром. Фомин понял, что приходил вызванный Безиным Андрей Бубенцов. Да, не зря показывала бабушка фотографию любимого внука! Парень оставался у Безина недолго и вышел чем-то довольный. "Итак, Безин, по прозвищу Бес, побывал у туристов. Но зачем? Туристы, несомненно, не подкрадывались ночью к спящим подросткам, чтобы освободить лошадей. И уж тем более не брали ружья. Зачем оно им?" Фомин выглянул в коридор и сказал Лешке: "Заходи", но не стал сразу с ним работать, а дал еще потомиться, позвонил на фабрику: где конюх и оказана ли медицинская помощь лошадям, пострадавшим от жестокого обращения? Лешка тревожно ерзал на стуле, ему казалось, что забота Фомина о лошадях - милицейский прием, психическая атака. На фабрике долго искали конюха и наконец сообщили, что он уехал куда-то в район. Кажется, лошадь нашлась. Та, что давно пропала. Конюх поехал за ней. - Как вернется, передайте, чтобы позвонил. - Фомин положил трубку и занялся Лешкой. - Давай, Супрунов, рассказывай про ружье, с самого начала. Рассказывал Лешка, поглядывая время от времени на потолок, причем с такой заинтересованностью, что Фомин невольно следовал за Лешкиным взглядом, но, увы, не обнаруживал на потолке ничего достойного внимания. Итак, в пятницу вечером большая компания подростков собралась у гастронома. И вдруг кто-то сказал, что апачи хотят вечером угнать лошадей. - Я предложил разыграть апачей. Они придут, а лошади тю-тю. И не секрет, кто угнал. Мы в конюшне письмо оставим. Ребятам понравилось. Сбегали за снаряжением и пошли. Шесть человек. Конюх спал, даже храпел. Мы вошли в конюшню с фонариками, разобрали лошадей. Смотрю, на гвозде ружье. Я взял, повесил через плечо. Поискал патроны - не нашел. Хотел оставить ружье, а потом раздумал. Покатаюсь с ружьем и верну. Ну, подброшу... На лошадях мы поехали по Нелюшкинскому шоссе. Мы не знали, что на фабрике такие плохие лошади. Обычно мы берем в колхозах, колхозные хоть немного скачут, а фабричные - не хотят. Один тип на ЗИЛе наорал на нас, чуть всех не передавил. Мы съехали с шоссе в лес. Попали на туристов, они стали обзываться: "Шпана, хулиганье!" Велели убираться подальше, а то натравят собаку. Мы отъехали от них на другую сторону оврага, привязали лошадей, поели и легли спать. Утром просыпаемся - где лошади? Ушли. И ружье пропало. Я очень испугался, я ведь не насовсем взял, только покататься. Честное слово, я бы ружье вернул, то есть подкинул бы на место. - А оно исправное? - Откуда мне знать? - Лешка обозлился: ловит, как дурачка. - Я стрелять не пробовал. - Мог по виду определить, исправное или нет. - Темно было. - И все-таки... - Исправное. Лаком пахло. Смазкой. - Теперь я верю - ты его держал в руках. Ружье было накануне взято владельцем из мастерской. Пошли дальше. Давай уточним, в котором часу вы привязали лошадей и легли спать? И когда проснулись? Лешка отвечал, не забывая сверяться с потолком. Нелепость его положения заключалась в том, что ружье он унес по собственной дурости. А вовсе не по приказу Беса, как думают в милиции. Лешка видел, куда клонит Фомин. Что, мол, лошадей угнали для вида, а на самом деле пришли за ружьем. Проще простого было бы для Лешки признаться Фомину, что он заранее ничего не замышлял. Стояли у гастронома, трепались, пришел Бес, отозвал Лешку и сказал, что апачи на сегодня назначили сбор. У Беса есть какой-то шпион в Двудворицах, выдает ему индейские тайны Кости-Джигита. Ну и что такого?! Подшутить, что ли, нельзя? Пошли за лошадьми. По дороге вспомнили, какое обращение разослал всем лошадникам Костя-Джигит. Сочинили для смеха письмо, решили оставить на видном месте. А ружье просто на глаза попалось... Лешка мог бы добавить с застенчивым видом, что ему вообще свойственны необдуманные поступки. Сделает что-нибудь и сам не умеет объяснить. Такая вот загадка человеческой психики. Лешкины родители, вовсе отчаявшись, стали с прошлого года водить его к психиатрам. Те признавали Лешку вполне нормальным, только со склонностью к "безмотивной агрессии". А последний, у кого были, сказал, что "безмотивная агрессия" - неправильный термин, безмотивных поступков вообще не бывает. Просто у Лешки "деформированные потребности". Лешка слушал и мотал себе на ус, что такое "деформированные потребности". Это значит, сильно развитые биологические, неверно ориентированные социальные, а духовные и культурные находятся в зачаточном состоянии. После очередной консультации с медиками Лешкины родители приходили в еще большее отчаяние. А он все успешнее применял свои познания в психиатрии, чтобы допекать отца с матерью и фокусничать, когда попадал в милицию. Но сейчас он опасался хоть малость переиграть. Бес приказал давать самые правдивые показания, утаив только одно, никому из ребят не известное, кроме Лешки: угнать фабричных коней велел Бес. Фомин отправил Лешку в коридор: - Посиди, подумай. Может, еще что вспомнишь. А сам отправился во флигелек, к Нине Васильевне. У нее, перебывали с утра по очереди остальные пятеро угонщиков. Ни один не запирался, рассказывали с большой охотой, не путались и не противоречили. Пять чистосердечных признаний совпали полностью, до мелочей,- кто где стоял, кто первым вошел в конюшню, кто писал записку апачам. Все пятеро уверяли, что Лешка про ружье заранее не говорил, а потом, когда взял, будто бы заявил при всех: "Ружье вернем. За ружье могут посадить. Сотру отпечатки пальцев и подброшу в конюшню". Эти слова вколотил в головы всем пятерым Лешка - после того, как побывал ночью у Беса. - Я думаю, им можно верить, - сказала Фомину Нина Васильевна. - Они всего-навсего собирались обдурить апачей. Каждый из пятерых вспомнил, что о назначенном апачами сборе они узнали от Супрунова. - И он так говорит, - заметил Фомин. - Но видишь ли... - Нина Васильевна замялась. - Апачи каждый свой шаг окружают тайной. Каким же образом Супрунову удалось узнать день и час сбора? - Ну, это уже из области детских игр, - пробурчал Фомин. - Хотя... - Ему пришло на память беспокойство матери и бабушки Андрея Бубенцова, затем другие факты: покупка Андреем овса, злой блеск в глазах Кости-Джигита при упоминании о Бубенцове, отзыв Вити Жигалова - "чокнутый"... А сегодня утром Бубенцов наведался к Безину и вышел очень довольный. Это уже не детская игра! Фомин пересказал Нине Васильевне все, что ему удалось разузнать в Двудворицах. - Безину о назначенном апачами сборе сообщил Бубенцов, - уверенно заявил Фомин. - Но зачем Безину эти детские индейские тайны? - Ему зачем?! - Нину Васильевну удивила непонятливость Фомина. - А для развлечения. Чтобы дразнить, измываться, унижать других! Чтобы утверждать свое превосходство! Но Андрей... - Она решительно мотнула головой. - Нет, он не мог предать апачей. Он действительно немного чокнутый. Недавно пришел ко мне и просит помочь ему устроиться в школу-интернат. Я прямо руками развела. "Чего, говорю, тебе надо? Дома условия вполне нормальные. Мама и бабушка на тебя не надышатся". - Вот видишь, - отечески укорил Фомин. - У парня какая-то червоточина. А тебя послушать, все твои подопечные один лучше другого, и ничего плохого они сделать не могут. ...Возобновив беседу с Лешкой, Фомин среди прочих вопросов задал ему и вопрос о том, кто разведал тайну апачей насчет дня и часа сбора. Лешка поднял глаза в потолок, что-то там искал долго и старательно, но так и не нашел. - Да ну их! Тоже мне тайны! Сказал кто-то, не помню. - Ладно, я сейчас помогу тебе вспомнить... - Фомин выдержал паузу и выпалил в упор: - Безин? Я правильно говорю? У него есть свой человек в Двудворицах. Кто? Бубенцов? Ты сегодня ходил за Бубенцовым по поручению Безина? Но Лешка так и не выдал своего шефа. Окаменел и вообще перестал отвечать на вопросы. Нина права, Безин их всех здорово запугал. Но к похищению ружья он, возможно, и не причастен. Он послал их "подшутить" над апачами. И Лешка действительно взял ружье просто так. И оно действительно затем исчезло неведомо куда... - Можешь идти домой, - разрешил он Лешке. - И думай, думай. Я еще тебя вызову. И не раз. Выходя, Лешка столкнулся нос к носу с конюхом Шиловым. Фомин отметил, что они друг с другом незнакомы. "Впрочем, это обстоятельство ровным счетом ничего не значит. Кроме того, что я теперь окончательно сбит с толку". - У лошадей самочувствие удовлетворительное, температура нормальная, - бойко докладывал Шилов. - Две освобождены от работы по случаю временной нетрудоспособности. - Говорят, седьмая отыскалась? - Пустой номер, Николай Палыч. - Конюх досадливо махнул рукой. - Напрасные надежды. Вихрь рыжий, с белой отметиной на лбу. А нашелся гнедой. И без отметины. Да и не такой старый. Зря только ездил, время терял. Фомин повел Шилова к дежурному по горотделу. Дежурный говорил по телефону, полупривстав и поминутно повторяя с величайшим усердием: "Вас понял!.. Есть!" Это значило, что на проводе начальство. Увидев Фомина, дежурный сделал страшные глаза: мол, разговор касается тебя. Фомину такое известие не доставило удовольствия. Ему вовсе не хотелось, чтобы начальство и сегодня, в воскресенье, интересовалось розыском ружья, идущим из рук вон плохо. Оглядывая кабинет начальника с длинным зеленым столом посередке, Фомин представил себе со всеми подробностями, как завтра в девять утра здесь соберутся сотрудники и Налетов при всех устроит разбор его неумелых действий. - Есть! - в последний раз отчеканил дежурный и положил трубку. - Тебя просили пока не уходить, - сообщил он Фомину, не вдаваясь в подробности при постороннем. - Ясненько! - проронил Фомин как можно беспечальней. И оглянулся на застрявшего возле двери Шилова. - Подойдите-ка сюда поближе, сядьте и расскажите о своей поездке в Ермаково. Выслушав Шилова, дежурный зашелестел бумажками. - Вот... Сообщение из Ермакова. Работниками сельсовета конфискован конь, который, по имеющимся достоверным сведениям, был похищен подростками-лошадниками еще весной и спрятан в деревне по названию Дебрь с согласия тех тамошних жительниц, являющихся таким образом соучастницами кражи государственного имущества. - Столько сведений собрали, только про масть забыли! - возмутился дежурный. - Ну, ничего, сейчас поищем, кто заявлял о пропаже гнедого. - Он перелистывал бумаги и вычитывал вслух: - "Кобыла соловая, по кличке Малинка..." Не то! "Мерин серый в яблоках..." Не то! "Корова черно-пестрая, один рог сломан..." Не то! "Коза Маруся, гусыня с пятью гусятами..." Вот! "Гнедой в белых чулках, возраст семь лет, пропал на прошлой неделе из совхозной конюшни, особая примета - хвост острижен под самый корень..." - Нет, нет... - Шилов все энергичнее мотал головой. - Не в чулках. Хвост длинный. И лет не семь - поболе. Дежурный еще порылся в записях, но больше там гнедых не нашел. Только один - в белых чулках с остриженным под корень хвостом. Фомин слышал от старых рыбаков, что в прежние времена леску делали из конского волоса, выстригали помаленьку из хвостов, особо ценя белые. Но кому и зачем сейчас понадобилось отхватить у несчастного гнедого весь хвост целиком? Как ему теперь от оводов защищаться, от прочей мухоты? Дикая, жестокая, бессмысленная выходка! Фомину вспомнились слова автоинспектора, с которым он ездил к туристам: "Сами не уважаем рабочего коня, потому и мальчишки себя так ведут". Конечно, не уважаем. В Ермакове обнаружился какой-то гнедой, а заявления о его пропаже нет. Совершенно безобразный и возмутительный факт. И если копнуть, выяснится, что где-то уже преспокойно сочинили акт, написали, что гнедой сломал ногу и его пришлось пристрелить. Или еще под каким-нибудь предлогом списали, зная, что за коня строго не спросят. За Вихря ведь тоже ни с кого не спрашивают. - С завтрашнего дня вы сами начнете искать своего рыжего с белой отметиной! - приказал Фомин Шилову. Шилов изобразил полную готовность: - Я что? Я пожалуйста! Лишь бы начальство разрешило отлучиться в рабочее время с рабочего места. Вихря ведь не по деревням придется искать. По лесам да по полям. Он не такой, чтобы его поймали и запрягли. Вихрь никого к себе близко не подпустит. После ухода Шилова Фомин сказал дежурному: - А гнедым, который в Ермакове, я займусь сам. Найду, кто хозяин, и установлю, почему не заявлял. Пора кончать с бесхозным отношением к лошадям. - Не тем тебе надо заниматься, Фомин, - рассудительно возразил дежурный. - Тебе, Фомин, надо подумать, и очень крепко, с чем ты пойдешь к Петру Петровичу сегодня в шестнадцать ноль-ноль. ...В шестнадцать ноль-ноль вместе с Петром Петровичем Налетовым приехал заместитель по оперативной части Вадим Федорович Баранов. Фомин поплелся докладывать, что дело о ружье становится сложным и запутанным. Но вопреки его ожиданиям и посулам дежурного, Петр Петрович уделил безуспешным поискам ружья только одну, правда сокрушительную, фразу: - Действовал ты недостаточно оперативно, без огонька, потому и не добился результата. Оказалось, Фомин вызван на шестнадцать ноль-ноль по совсем другому поводу. - С утра сегодня занимаемся твоими туристами, - сообщил Налетов. - Там действительно что-то не чисто. Как видишь, - он кивнул на Баранова, - и Вадим Федорович, несмотря на воскресенье, тоже здесь. Уже установлено, что шины привез в ремонт шофер Куприянов. Он же их отвез сегодня утром. Мы его пока не трогаем. Поглядим, что дальше. "Куприянов? Но ведь Кисель говорил, что художника направил к дяде Васе он!" Фомин помялся и передал Петру Петровичу утренний разговор с директором музея Киселевым. - А-а-а, опять твой детектив, - ехидно заметил Баранов. - Его информация оказалась своевременной и полезной, - твердо заявил Фомин. - Мы должны опираться на общественность! Покидая кабинет Налетова, Фомин подумал: "А ведь Кисель не поверит, что я за него заступался. Хоть клянись - не поверит". Дома Валентина Петровна встретила Фомина вопросом: - Ты Володю на улице не встретил? Он только что ушел. - Что ему нужно? - подозрительно спросил Фомин. - Ничего. Зашел в гости, рассказывал о своих планах. Он собирается создать при музее исторический кружок. Уже есть актив, ребята из Двудвориц. Он хочет познакомиться с их школьными характеристиками. Я позвонила в Двудворицкую школу и договорилась, ему покажут характеристики. - Значит, Кисель все-таки приходил не в гости, а по делу, - проворчал Фомин. - Напрасно я заподозрил, что он ходит любезничать с тобой, пока я на работе. Продолжая ворчать, Фомин оставил в передней ботинки, сбросил в комнате пиджак, прошел в ванную и встал под душ, резко переключая то на горячую, то на холодную воду. "Эх, все равно с баней не сравнить. В субботу сходишь в баню, попаришься, и всю неделю голова ясная, работоспособность отличная. Если бы в эту субботу я побывал в парилке, не было бы безрезультатной копотни с пропавшим ружьем. Я бы мигом нашел. Да, вся причина в том, что у меня сорвалась субботняя баня. - Фомин яростно намылил голову и пустил почти кипяток. - Так! Улучшим кровообращение!.. Но каков Кисель! Что ему надо в Двудворицах?" Ванную заволокло паром, Фомину начали приходить в голову дельные планы на завтра. Он выбрался из ванной красный, как помидор, с махровым полотенцем на шее, и уселся за кухонный стол, поминутно вытирая полотенцем обильный и крупный пот. - И напрасно ты подозреваешь Володю Киселева. - Валентина Петровна поставила на стол тарелку щей и села напротив. - Про твои дела он меня совершенно не расспрашивал. Ни про лошадников, ни про ружье. Не будет он заниматься всякой мелочью после того, как раскрыл ограбление, происшедшее семьдесят пять лет назад! VII В понедельник Володя вышел из дома спозаранку, чтобы перехватить на автобазе Куприянова. Затем Володе предстоял визит в Двудворицкую школу, где канцелярия откроется не раньше десяти. Разрыв во времени примерно два часа. Можно бы забежать домой, но слишком дальний конец. Поэтому Володя решил сразу взять с собой блокнот Кости-Джигита. Спускаясь вниз по улице Лассаля, Володя размышлял о том, что два часа сегодня пропадут зазря. Расточительность времени - худшая из всех. Так говорил итальянский писатель Чезаре Канту. Человеку, который дорожит своим временем, необходимо иметь хотя бы какое-нибудь средство передвижения. "Хотя бы лошадь!.." - мелькнуло в голове, и сразу представилась сытая лошадка, запряженная в коляску на рессорах, в ту самую коляску, которая до сих пор хранится вместе с прочим хламом в бывшем каретном сарае во дворе музея. "А почему бы и нет? - спросил себя Володя совершенно серьезно. - Зубной техник Галкин ездил на "Запорожце", теперь купил "Москвича". А я буду ездить на собственной лошади, это дешевле. Не так уж трудно запасти на зиму сена. У меня есть опыт, я держал козу и вполне справлялся..." Володя увидел дивную картину. Вот он утром запрягает свою смирную - непременно смирную! - лошадку и едет на работу. И другие едут на работу на дрожках, в колясках, во всяких прочих экипажах. Володя почтительно раскланивается с едущей в больницу на дрожках с красным крестом Галиной Ивановной и при этом замечает, что он сам уже в бороде и в усах. Что ж, вполне естественно для интеллигентного человека, живущего в провинции. "Как только заведу лошадь, так сразу же отпущу бороду и усы". Володя продолжает воображаемую поездку по Путятину, где наконец оценили конный транспорт, самый дешевый и не загрязняющий атмосферу. Володя заезжает во двор музея, ставит свою смирную - непременно смирную! - лошадку в старинную конюшню. Потом на его лошадке сотрудники музея отправляются в горсовет, по другим делам. Или лошадку запрягают в телегу, привозят на ней уголь, дрова. Сколько удобств! Не надо обивать чужие пороги, выклянчивать машину. Все сами, на своем транспорте... В мечтах Володя не заметил, как дошагал до автобазы. Он подоспел вовремя - из ворот выезжал голубой ЗИЛ Куприянова. - Толково! - заявил Куприянов, выслушав Володино предложение. - Сделаю. Сегодня же. В самом лучшем виде. Провожая взглядом тяжелый ЗИЛ, Володя с особым вниманием остановил взгляд на могучих колесах. "Никакой лошадке с тележкой не справиться с тем, что сегодня сделает Куприянов на своем ЗИЛе..." Деревенскими улочками Крутышки Володя вышел к городскому парку. Когда его закладывали в 1929 году, в честь первой пятилетки, безвестный фотограф забрался на крышу фабрики и запечатлел с высоты пустырь, нарядных рабочих и работниц, сажающих молодые деревца. В прошлом году Володя попросил клубного фотографа Шарохина сделать снимок с той же самой точки. Теперь в музее висят рядом две фотографии. На второй - густые кроны деревьев, сплошная зелень, из нее выглядывает макушка карусели и раковина танцплощадки. Основательная прогулка по тенистым аллеям парка входила в Володины планы. При ходьбе мозг заряжается энергией, появляются блистательные идеи, каких вовек не дождешься, высиживая за письменным столом. Сначала Володя поразмышлял о своем вчерашнем разговоре с Валентиной Петровной: "Есть люди, которые избавляют нас от необходимости прилгнуть. Сами все прибавят и досочинят". Идучи к Валентине Петровне, Володя чувствовал себя неловко. Он не имел права доверять ей чужие тайны и не хотел выдумывать фальшивые причины своего интереса к ребятам из Двудвориц. В конце концов он составил уклончивую фразу: "Я познакомился с компанией подростков из Двудвориц, и мне было бы полезно знать, что о них думают в школе". Валентина Петровна тотчас взялась за телефон и стала звонить подруге, которая работает в Двудворицкой школе. "Создал бы ты, что ли, в музее кружок юных историков, - заметила Валентина Петровна, крутя пальцем телефонный диск. - Ну, вот, опять занято! Да, кружок - хорошее дело!" Когда наконец Валентина Петровна дозвонилась до подруги, ее воображение превратило собственные благие пожелания в Володины планы работы с подростками из Двудвориц. "Ты ему покажи характеристики, - втолковывала она подруге. - Он кружок создает. Юные историки, очень увлекательное занятие для твоих трудных. Но с одними трудными он пропадет, дай ему на подмогу хороших девочек..." Вспомнив рекомендации Валентины Петровны, Володя иронически улыбнулся. "Апачи и кружок юных историков? Ха-ха-ха! Несовместимо! Апачи не пойдут в музей. У апачей другие потребности. Их влечет запретность, опасность, риск, тайна, вражда. Апачей только отпугнет перспектива заняться чем-нибудь полезным - для них самих, для людей. Даже если создать в Путятине кружок конного спорта, члены которого будут не только кататься, но и ухаживать за лошадьми, чистить и кормить... Власть в этом кружке, как и в любом другом, тотчас захватят старательные девочки. Они начнут борьбу с опозданиями. Будут прорабатывать нерях, которые плохо чистят закрепленных за ними лошадей. Установят самые строгие правила приема. И уже не подойдешь к лошади с двойкой в дневнике и с плохой школьной характеристикой. - Вот именно! - вскричал Володя и остановился. Какая-то очень важная мысль рождалась в голове и требовала максимума сосредоточенности: "Они станут требовать школьную характеристику!.. Ха-ра-кте-ри-сти-ку! В школе одна, у Кости-Джигита - другая. Но характеристикам всегда свойственно тяготение к стандарту. Я могу их сравнить, сопоставить. И это не должно стать простым вычислением среднего арифметического: сложить и разделить пополам. Есть другой путь. Не арифметика, а химия. Две безликие характеристики - это две пробирки с бесцветными жидкостями. Их надо слить в одну колбу. Что произойдет? Легкое помутнение? Или взрыв?.." Володя двинулся дальше, радостно потирая руки. "В каждом своем расследовании я стараюсь использовать оригинальный прием. Расследуя кражу четырех фотографических аппаратов, я изобрел метод фотографического воображения. Теперь у меня на вооружении химия. А она, как говорил великий Ломоносов, широко распростирает руки свои в дела человеческие". В Двудворицкой школе Володе выдали по его списку груду папок с личными делами. Он уединился в кабинете химии, под сенью таблицы Менделеева, в окружении шкафов, набитых пробирками, колбами и ретортами. Слева он положил школьные папки, справа Костин блокнот. Для начала Володя поставил простейший опыт. Чиба, он же Витя Жигалов. У Кости в блокноте: "Шатен, уравновешен, ловок, хороший семьянин". В школьной характеристике: "Ленив, на уроках невнимателен, в общественной жизни участия не принимает". Прекрасно. И тот и другой реактив абсолютно бесцветны. Володя поставил перед собой воображаемую колбу, приблизил к ее горлышку две воображаемые пробирки с бесцветными жидкостями. В колбу потекли две струйки. И вдруг внутри все забурлило, замутилось, стал выпадать хлопьями голубой осадок. - Отлично! - Володя поглядел воображаемую колбу на свет. - Чиба, он же Витя Жигалов, вовсе не пустой человек. Дальнейшие опыты неизменно давали бурную реакцию. Жидкость в колбе окрашивалась то в синий, то в зеленый, то в оранжевый цвет, выпадали всевозможные осадки. И лишь однажды никакой реакции не произошло, бесцветные жидкости из двух пробирок втекли в колбу и спокойно перемешались. Володя взбалтывал воображаемую колбу, ставил на воображаемую горелку. Никакого результата. Перед ним был классический пример приспособления личности к двум различным формам человеческих отношений. - Н-да... - пробормотал Володя, - стоит обратить внимание на Куру, ученика 8-го "А" Михаила Курочкина... "А теперь внимание! - мысленно скомандовал он самому себе. - Максимум осторожности. Исследуется Андрей Бубенцов. Что у него в школьной характеристике?" "Слабо развит, интересы ограниченные, в классе авторитета не имеет". А что в блокноте Кости-Джигита? "Блондин, уравновешен, хороший семьянин, обладает сверхъестественными способностями..." Володя поглядел на свет вторую пробирку. Жидкость в ней была словно бы подкрашена чем-то зеленым. "Что ж! Сливаем!" Володя еле успел отшатнуться. Воображаемая колба в его руках разлетелась вдребезги. Да, это был настоящий лабораторный взрыв. Володя мог торжествовать. "Изобретенный мной метод химической реакции способен давать практические результаты. Я, конечно, не стану делиться полученными сведениями с Васькой и Костей-Джигитом, - размышлял Володя, наводя порядок на своем воображаемом лабораторном столе. - И не знаю, стоит ли рассказывать о моих опытах Фоме. Он меня поднимет на смех, Фома консерватор по натуре, он отвергает оригинальные методы расследования..." Выйдя из школы, Володя не поленился обойти ее вокруг и самым внимательнейшим образом изучить настенные надписи и рисунки, сделанные мелом, углем, карандашами всех цветов. По опыту своего детства он знал, как много можно тут почерпнуть ценнейшей информации. Володя сам когда-то в приступе бессильной злости нарисовал мелом на заборе мерзейшую рожу с огромными ушами и оскаленным ртом, а внизу начертал имя своего врага и с наслаждением вывел: "Дурак". Множество таких рож глядело на него сейчас со школьной стены, с ближних заборов и стен домов. Володя обратил внимание на то, что все рисунки словно бы выполнены одной рукой. Разные мстители изображали разных своих врагов, но всюду скалилась одна и та же рожа с оттопыренными ушами и тремя волосинками торчком. "Все это чем-то напоминает ритуальные маски, - подумал Володя. - Сколько лет мне было, когда я в злой обиде нарисовал такую же? Одиннадцать. А ведь в этом возрасте я уже рисовал вполне недурно, одну из моих работ - портрет Таньки на фоне цветущей сирени - взяли на областную выставку юных художников. И все-таки, когда дошло до мести, я изобразил на стене то же, что изобразил бы любой, не имеющий никакого понятия о линии и перспективе..." Володя так увлекся своими размышлениями, что чуть не проглядел знакомое имя, нацарапанное на стене мелом, причем уже давно, потому что меловые линии раскисли от дождей. А вот и еще одна рожа с такой же подписью. И тоже мел изрядной давности. "Мусин дурак". Значит, очень крепко досадил кому-то в минувшем учебном году восьмиклассник Мусин, он же Костя-Джигит. Но именно о нем Володя до сих пор не знал почти ничего. Прозвище говорило о талантах наездника. Блокнот - о том, что вождь апачей сорганизовал ребят из Двудвориц не в уличную шайку, а в товарищество на паях. В школьной характеристике написано, что у Мусина способности средние, но учится он неплохо, потому что старателен и усидчив. Характеристика совершенно бесцветная, как и все прочие. Однако у Володи нет второй такой же бесцветной пробирки, чтобы произвести лабораторный опыт. Ведь в блокноте вождя апачей отсутствует характеристика Кости-Джигита. "Мне известно только, что он брюнет. А вот насколько он отважен и уравновешен и какой он семьянин - тут все сплошная неизвестность. И насчет отношений вождя с Бубенцовым тоже. Хотя, возможно, разгадка тайны как раз в отношениях между этими двумя..." Воодушевленный такой идеей, Володя с удвоенным рвением продолжал свое исследование настенных надписей и рисунков. Ему встретилось довольно много классических надписей типа "А+Б=любовь". Одна из них была выведена на стене трансформаторной будки, причем довольно высоко, с земли не достать. Как видно, здесь в старших классах бушевали довольно сильные чувства. Однако, сколько ни искал Володя хоть какое-нибудь упоминание об Андрее Бубенцове, ему ничего найти не удалось. Зато ему удалось обнаружить на стене нового спортивного зала, пристроенного совсем недавно к старому школьному зданию, весьма серьезное сообщение. Надпись была сделана карандашом на чистейшем силикатном кирпиче: "Курочкин предатель". Володя потрогал пальцем белые шелушинки возле букв. Карандаш совсем недавний. Кто-то узнал о предательстве Курочкина и решил известить других. "Но почему он решил сделать свою надпись здесь, на стене спортивного зала, где ее никто не увидит до первого сентября? - размышлял Володя, покидая необитаемый летом школьный двор. - Если я найду ответ на этот вопрос, мне очень многое станет понятным..." Володя призвал на помощь воображение и увидел школьный двор, битком набитый ребятами. Первоклассники с букетами и увесистыми ранцами. Старшие налегке, только мятая тетрадка за пазухой. Все в пределах заранее известного и предсказуемого. Но есть одна неожиданность. Какая? Володя ожесточенно потер лоб. Что же там произойдет, в недалеком от сегодняшнего утра первом утре занятий? И вдруг его осенила догадка. Вот оно что?.. Кто-то не придет в школу первого сентября. И не придет тот самый ученик, который оставил надпись на стене спортивного зала. Он потому и написал сейчас, что первого сентября его здесь не будет. Надпись мелкая, но ее заметят. Другим непонятно, однако апачи поймут. Володя в нерешительности остановился. Не повернуть ли обратно? Не спросить ли, кто приходил на днях за документами? И какие привел объяснения своего ухода из школы? Возможно, его уход связан с последними происшествиями, со странным интересом некоего Беса к апачам, даже с похищением ружья. А может быть, он просто уезжает с родителями из Путятина и напоследок передает апачам важное сообщение. Пока жил здесь, боялся, а теперь разоблачает Курочкина... Перебирая в уме возможные варианты, Володя не трогался с места. Ему не хотелось возвращаться в школу. В музее сейчас тихо, никого нет. На полках старинных книжных шкафов, среди томов, переплетенных в кожу, с золотым тиснением на корешках, стоят и труды по коневодству, каталоги и альбомы с фотографиями скаковых лошадей. Помнится, была там и папка с гравюрами... "Обучать - значит учиться вдвойне", - говорил французский моралист Жозеф Жубер. Я должен знать о лошадях все. Стыдно щеголять перед мальчишками поверхностной эрудицией..." Улицы Двудвориц, застроенные одинаковыми бревенчатыми домами в два этажа, навели Володю на философские размышления. В тридцатые годы в Путятине гордились новыми Двудворицами. Сюда переселились из казарм семьи кадровых рабочих. С тех пор народ, конечно, переменился, но до сих пор ощущается в Двудворицах коммунарский дух, живут здесь открыто, гостюют по праздникам друг у друга, а если обломились перила на крылечке, не ждут столяра из домоуправления, кто-нибудь из жильцов в ближайшую субботу починит. В микрорайоне жизнь уже совсем другая, там труднее поднять жильцов на благоустройство двора, зато каждый без конца совершенствует и украшает свою, квартиру. По-особому живет Крутышка, деревенская, одноэтажная, пенсионеры из Крутышки приторговывают на городском рынке свининой и ягодами, овощами. Париж населен людьми безалаберными, там нет ни садов, ни огородов. Посад? Посад населен посадскими... Володя поколебался и не стал искать определение, что же отличает посадских, среди которых есть и еще особая часть - монастырские. "Что ни город, то норов", - утверждает русская пословица. Но и в городе, что ни край, то своя особина. Это очень важно помнить, разбираясь в делах подростков-лошадников. Костя-Джигит и Бубенцов живут в Доме Пушкина. Имеет ли какое-нибудь значение этот факт? В свое время Володя решительно принял сторону жильцов Дома Пушкина в их споре с литераторшей из Двудворицкой школы. По Володиному глубочайшему убеждению, самая темная бабка из дома номер двадцать была ближе и к Пушкину и к Опекушину, чем все умные дуры на свете. Умных дур Володя считал своими злейшими врагами, относя к ним тех, кто всю жизнь поучает других, ничему от людей не учась. "Нельзя быть в Двудворицах и не поклониться Александру Сергеевичу". Володя свернул во двор Дома Пушкина, и его чуть не сбили с ног выскочившие навстречу Васька и Костя-Джигит. - Владимир Алексаныч! Ушел! - горестно вскричал Васька. - Кто ушел? - Буба! - А кто мне давал честное слово? - строго спросил Володя. - Кто мне обещал ничего не затевать? Под его взглядом Васька уныло съежился, зато вождь апачей держался невозмутимо. Володя понял, что слежка за Бубенцовым целиком Васькина затея и что Васька, возможно, присочинил, будто выполняет Володино поручение. - Я рад, что Бубенцову удалось от вас уйти! - продолжал Володя. - Мне все больше нравится Андрей Бубенцов, хотя я с ним не знаком. Володя рассчитывал задеть этими словами вождя апачей, вызвать на разговор, но вождь стоял с каменным лицом. А вспылил и завелся Васька. - Нравится? А вы знаете, чем он занимается? - И Васька с жаром выложил все, что ему удалось узнать. С утра пораньше он и Костя спрятались под скамьей Пушкина и подслушали вылетавший через раскрытое окно громкий воспитательный разговор матери и бабушки с Бубой. Разговор содержал немало ценной информации. Оказывается, Буба связался со шпаной, не ночует дома, опять угоняет лошадей. Насчет угона лошадей вылетели из окна не только попреки, но и вещественное доказательство - самодельная уздечка. - Во! - Васька вытащил из-за пазухи ремешки, украшенные накладками из посеребренного металла. - Тонкая работа! - авторитетно объявил Володя, осмотрев уздечку. - С чего вы взяли, что самоделка? Такую и в музее не стыдно выставить. При слове "музей" Васька сделал охотничью стойку. Володе удалось воспитать в нем величайшее почтение к своим занятиям. - Ну? - Васька выразительно глянул на вождя апачей: "Как? Отдадим в музей?". - Пожалуйста, берите. - Костя ухмыльнулся. - Буба себе другую сделает, еще лучше. Он в прошлом году знаете какую сделал! Из дедова офицерского ремня! Тоже мать с бабушкой ругались. Память о деде. Буба им обещал больше не ходить с угонщиками. А сегодня они плачут, а он уперся: "Ходил и буду!" Орет на них. Раньше никогда не орал. - "Я не маленький"! - проверещал Васька, явно подражая голосу Бубы. - "Имею право сам выбирать своих друзей"! В Васькином эмоциональном исполнении речи Бубы звучали на редкость нагло и бессердечно. "Я, кажется, поторопился выразить симпатии к этому Бубе, - подумал Володя. - И я опростоволосился с оценкой уздечки, уронил свой авторитет. Надо что-то предпринять, чем-то их удивить". Володя предложил Ваське продолжить свой рассказ и стал слушать с особым вниманием, выискивая, за что бы зацепиться. Наблюдатели видели, как ушли из дома мать и бабушка Бубы. Васька неслышно прокрался к дверям квартиры Бубенцовых на втором этаже и обнаружил на дверях огромный висячий замок. Наблюдатели пришли к выводу, что Буба подвергнут домашнему аресту. В Двудворицах это мера наказания применяется родителями часто. Васька и Костя-Джигит не оставили своего наблюдательного пункта и сосредоточили внимание на окнах квартиры Бубенцовых, выходивших во двор. Время шло, но Буба не делал попыток выбраться из дома через окно. Васька еще раз подкрался к дверям квартиры Бубенцовых, чтобы подслушать, чем занимается Буба. И тут Ваську ожидал неприятный сюрприз. Огромный висячий замок исчез, окно на лестничной площадке, выходившее на противоположную сторону дома, оказалось полуоткрытым. Буба перехитрил наблюдателей и скрылся. - Бежал через окно? - Володя мигом понял, что вот она, зацепка. - Нет, - сказал он сыщикам, - тут что-то не так... - И предложил им еще раз повторить все сначала. Когда они, перебивая друг друга, дошли до огромного висячего замка, Володя мысленно вскричал: "Эврика!" - Вот что, Костя... Нет, лучше ты, Васька. Сходи-ка проведай заново квартиру Бубенцовых, и ты увидишь, что замок опять на месте. Обязательно дотронься до него, и ты убедишься, что, во-первых, он висит не в замочных петлях, а прикручен как-нибудь, и во-вторых, он не заперт. Васька молниеносно исчез и немного погодя вернулся с вытянутой физиономией. - Висит! Незапертый! Владимир Алексаныч, как вы догадались? - Очень просто! - Володя специально натренировался в произношении этой реплики. Жест смущения, слабая улыбка - и собеседники догадываются, что все было далеко не просто. А собственные наблюдения кажутся любому куда убедительнее чужих слов. - Да, очень просто, - повторил Володя с удовольствием. - Где ты, Васька, видел, чтобы двери квартир запирались в наше время на висячие замки? Такие замки предназначены для сараев и кладовок. Я уверен, что в дверях квартиры Бубенцовых есть внутренний замок. А висячий прицепил Андрей. Невинная хитрость! Андрей надеялся, что вы увидите замок и подумаете, что его нет дома. Но вам взбрело в голову, что Андрей посажен под домашний арест, и вы остались. Андрей наблюдал за вами из окна, он, очевидно, огорчился, что хитрость не удалась, и снял замок. Вот тут ты, Васька, подкрался к двери Бубенцовых второй раз, обнаружил, что замка нет, и поднял тревогу. Андрей увидел, как вы умчались сломя голову. Теперь он мог спокойно уйти. Причем не отказал себе в удовольствии опять прицепить замок на дверь. Он надеялся, что ты, Васька, туда наведаешься в третий раз. Ты именно так и поступил, но уже по моему совету... Васька не сразу взял в толк Володины разъяснения, но когда наконец понял, в чем состояла хитрость Бубенцова, покатился со смеху. Костя-Джигит уяснил себе все с первых слов и, кажется, проникся к Володе заново изрядным почтением. - Вот что... - Володя изобразил наивысшую строгость. - Чтобы больше никаких не согласованных со мною действий! Иначе я отказываюсь вам помогать. Даете слово? - Даю! - веско промолвил вождь, и Володя догадался, что слово это дано не только за себя, но и за Ваську. - Ну! - Васька вместил, по своему обыкновению, в один краткий эмоциональный возглас весьма основательную и прочувствованную речь: "Я больше не буду! Но уж вы, Владимир Алексаныч, не подкачайте! Я вас так расхвалил этим пустоголовым апачам". - Подождите меня здесь! - распорядился Володя. - Потом проводите до музея. Он зашел во двор, постоял возле кудрявого лицеиста. Однако поэтическому настроению назойливо мешало суетное желание разглядеть, как Васька и Костя умудрились втиснуться под скамью. По пути в музей Володя выведывал у Кости-Джигита дополнительные сведения об апачах. Чем, например, может сегодня заниматься Чиба, Витя Жигалов? Тем же, что всегда. Сидит дома, мастерит электрогитару. "Ага, вот что означают голубые хлопья в осадке, - подумал Володя. - Витя Жигалов умелец и конструктор". - Ну а, например, Курочкин? - Володя задал этот вопрос как можно равнодушней. Вождь медлил с ответом, и его опередил Васька: - Он в кино пошел, Владимир Алексаныч! Володя внутренне подосадовал на неуместную Васькину шустрость, но делать нечего, излишний интерес к Курочкину может насторожить Костю-Джигита. Музей по понедельникам был закрыт для посетителей. В вестибюле тетя Дена вязала носок. Володя прошел черным ходом во двор, поднялся по чугунной наружной лестнице в кабинет директора. Через минуту он уже унесся далеко отсюда, на просторы южнорусских степей, в знаменитый Хреновский конный завод, где граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский вывел новую породу лошадей, несравненного орловского рысака, красу России. - Потрясающе! - вскричал Володя, добравшись в истории коневодства до удивительного поступка Василия Ивановича Шишкина, ближайшего помощника графа Алексея Григорьевича. Вскочив из-за стола, Володя возбужденно зашагал по кабинету. В его воображении возникла во всех деталях, со всеми подробностями картина похорон достославного рысака Любезного 1-го, помершего в возрасте 25 лет... Манеж конного завода. Рядом вырыта глубокая могила. Конюхи в искренней печали опускают в могилу красавца коня в роскошном убранстве... Однако в каком именно? Володя подошел к столу, раскрыл один из альбомов с изображениями знаменитых рысаков. Сколько вкуса, мастерства вложено в конскую упряжь! Теперь Володя видел во всех деталях, как был наряжен в последний путь Любезный 1-й. Шитая попона, уздечка в серебре. И капор, непременно капор! Уздечка показалась Володе знакомой. Где-то недавно он видел в точности такой узор. Ах, да! Уздечка, которую вышвырнули из окна Бубенцовых! Прелюбопытный, оказывается, человек Андрей Бубенцов! Володя захлопнул альбом и продолжил чтение истории русского коневодства. В этой толстенной книге упоминались все русские императоры, каждый из них был причастен к судьбе того или иного орловского рысака. Но в сравнении со знаменитыми рысаками, вписавшими свои имена в историю русского коневодства, императоры выглядели мелко и незначительно. С восторгом прочел Володя страницы, посвященные великому, несравненному Крепышу. Поражение Крепыша в 1912 году на московском ипподроме стало черным днем для всех русских любителей конного спорта. На славу орловского рысака подло посягнул наездник-иноземец. Он придержал Крепыша и дал выиграть приз американскому рысаку Дженераль Эйчу. "Черный день России. Каково?! - Володя задумался. - Я сейчас вычитал очень важную для меня подробность. Лошадь как предмет народной гордости. Создатели породы орловских рысаков гениально угадали, какая лошадь по всем своим качествам отвечает русскому вкусу, русскому характеру. Но ведь все эти годы, когда на конных заводах пестовали орловского рысака, по деревням крестьяне создавали своего, крестьянского, работящего коня. Сколько существовало неписаных конских родословных! Знали ведь, чье потомство славится силой, выносливостью, неприхотливостью. Знали и упорно, последовательно отбирали. У каждого народа своя любовь к лошади, свои требования к ней. У кавказского горца - своя, у степняка-казаха своя. "Какой русский не любит быстрой езды", - писал Гоголь, воспевший русскую тройку, птицу-тройку. Но превыше всех самых красивых и самых родовитых лошадей крестьянская лошадка, впряженная в плуг. Лев Толстой написал житие изумительного Холстомера, однако на картине Репина Толстой пашет землю на крестьянской лошадке..." Теперь Володя знал, о чем ему надо говорить с апачами и с другими путятинскими лошадниками. Он прочтет им цикл лекций. Здесь, в музее. Их жестокость к лошадям - результат невежества. Они никогда не слыхали ни о Любезном 1-м, ни о Крепыше, ни о Холстомере. Зато видят каждый день, как лихо скачут всадники в кино и на экране телевизора, как падают подстреленные кони. Покончить с невежеством - значит покончить с жестокостью. Володины мечтания были прерваны гулкими шагами по ступенькам наружной лестницы. Двое торопливо поднимались в кабинет. Володя поднял голову и с любопытством посмотрел на дверь. Она распахнулась настежь, в кабинет вступила чинно и строго тетя Дена, за ней протиснулась бочком старуха, державшая в руке тонкую хворостину. Володя узнал дебринскую Анютку. VIII Серенькое утро благоухало укропом, чесноком, лавровым листом. После удачной грибной охоты Путятин приступил к засолке, повытаскивал из погребов бочки, стеклянные банки, развел огонь в летних кухнях. Дразнящие запахи, к которым примешивался, наплывая густыми волнами, ни с чем не сравнимый запах сушеных белых грибов, несколько омрачили боевое и уверенное настроение идущего на работу Фомина. "Черт бы побрал этих лошадников! Сентябрь на носу, неизвестно, какими окажутся следующие суббота и воскресенье. А что, если похолодает? Ну, ничего... Сегодня, я это дело закончу". Но Фомину так и не удалось приступить к осуществлению тщательно обдуманного плана. На Советской его обогнал на мотоцикле участковый уполномоченный из Ермакова. Молодой и шустрый участковый мчал с бешеной скоростью и не заметил идущего по тротуару Фомина. И Фомин не успел разглядеть, кто сидит в коляске. Заметил только, что на пассажире - или задержанном? - зеленая спецовка, какие выдают в студенческих стройотрядах. В горотделе дежурный не дал Фомину раскрыть рта для вопроса, нет ли вестей про лошадников. - Где ты пропадаешь? - накинулся на него дежурный. - Срочно на полусогнутых к Налетову. Полчаса тебя ищем! В кабинете начальника горотдела Фомин увидел уполномоченного из Ермакова и его пассажира в студенческой спецовке, седенького старичка. Уполномоченный сидит в сторонке, а старичок на верхнем конце длинного крытого зеленым сукном стола что-то горячо рассказывает Петру Петровичу Налетову и заместителю начальника по оперативной части Вадиму Федоровичу Баранову. - Садись ближе и слушай! - приказал Налетов. - Товарищ из Ленинграда, слесарь с Кировского завода, проводит отпуск в родной деревне. Фомин сел в середине стола, огляделся по сторонам: а где же ружье? Он почему-то сразу подумал, что ленинградец и есть тот добрый человек, который унес ночью ружье, похищенное Лешкой Супруновым. - Живу в своей деревне, привожу в порядок родительский дом, - продолжал свой рассказ старичок. - Скоро пенсия, вот и подумываю, не перебраться ли сюда насовсем. Починил крышу, расчистил сад. Копаюсь помаленьку. Места дальние, глухие, ни одна душа в мою деревушку не заглядывает. Начинаю понемногу знакомиться с жителями соседних таких же глухих деревушек. Они-то и предупредили меня, что в лесу появились подозрительные туристы. Ходят по деревням, что-то высматривают, лазят в заколоченные дома. И замечено, что кое-где из пустых домов исчезли иконы. Я проверил у себя в деревне - как будто все на месте, все цело. А вчера пошел в Ермаково за продуктами, возвращаюсь к вечеру - и вроде бы что-то не так, вроде бы у избы, что рядом с моей, доски, которыми окно заколочено, передвинуты. Дай, думаю, проверю. Подозрительного окна касаться не стал, распечатал соседнее. Заглядываю в избу - так и есть, красный угол ободран, икон нет. Хотел было бежать в Ермаково к участковому, но не решился на ночь глядя. Кто их знает, грабителей, может, они за мной подсматривали. А утром взял пестерь, будто по грибы, а сам прямиком в Ермаково, - смущенно закончил ленинградец. Налетов встал и торжественно пожал руку старичку. - Вы действовали точно и умело. Большое вам спасибо. Фомин, слушая ленинградца, сначала приуныл. Не сбылась надежда, что нашлось наконец ружье. Ведь для Фомина главным было отыскать ружье, а не ловить угонщиков. Но потом он повеселел. Если позвали слушать старичка, значит, возьмут в группу по задержанию. Возглавил группу сам Петр Петрович. В нее вошли Баранов, Фомин, участковый и еще проводник с собакой, с тем самым Джульбарсом, который обнаружил в монастырском подземелье украденные фотокамеры. Выехали на УАЗе. Ленинградца усадили впереди, рядом с шофером, остальные поместились позади. Когда свернули с шоссе, проводник приказал Джульбарсу вспрыгнуть на сиденье, обхватил его и прижал к себе. - Джульбарсу хуже нет как ездить по ухабам. Вы вон за скобы ухватились, а ему держаться нечем. Пес в подтверждение слов проводника конфузливо моргнул и лизнул обхватившую его руку. В обворованной избе Джульбарс уверенно взял след, пошел по нему резво и, как говорят проводники, "не занюхиваясь". Участковый по приказанию Налетова остался в деревне. Фомин бежал вслед за проводником. Налетов и Баранов стали отставать. "Нагло орудовали, - размышлял Фомин. - Никаких хитростей, чтобы сбить собаку со следа. Считали, что сделали свое дело аккуратно, окно заколотили, единственный - и к тому же временный - обитатель деревушки ничего не заметил... Или... Или они собирались сразу же удрать из своего лагеря. И катят сейчас по шоссе на тех самых желтых "Жигулях". Джульбарс в азарте погони выскочил на знакомую Фомину поляну и обескураженно завертелся на месте. Так и есть! Ни палаток, ни машины! В ожидании, когда появятся Налетов и Баранов, Фомин решил повнимательнее осмотреть поляну. "Вот здесь стояли "Жигули", и я исползал на карачках всю траву в поиске пыжей. Может, в самом деле некто мне неизвестный пытался помешать отъезду похитителей икон? Он прострелил шины в ночь на субботу. Из-за неизвестного они проторчали на поляне лишних два дня, однако времени даром не теряли, продолжали шарить по пустым избам... Но что же мешало неизвестному пойти и заявить о похитителях икон в милицию? Только то, что он их поля ягода. Конкурент!.. - Фомину пришла на память болтовня дяди Васи про схватку в лесу двух бандитских шаек. - А что, если Толя вправду проговорился дяде Васе, о конкуренте или конкурентах, дал толчок фантазии умельца? Не исключено. А Кисель болтал разные глупости насчет интеллектуальной элиты и потом намеревался дать мне ценный совет, но я торопился и положил трубку... Что хотел сказать Кисель? Что он знает об этих туристах? О неизвестном, который украл ружье у спящих лошадников и прострелил шины?.." Послышался треск сучьев, из лесу показались запыхавшиеся Налетов и Баранов. Бегло осмотрев покинутый лагерь, Налетов решил разделить группу на две. - Ты, Вадим Федорович, двигайся обратно. Выйдешь к машине, свяжешься с ГАИ, узнаешь, что им известно о желтых "Жигулях", нас встретишь у моста через Медвежий овраг. Фомин, отсюда сколько километров ходу? - Не больше семи. - Засекаем время. - Налетов и все остальные поглядели на часы. - Выход на шоссе через два часа. - Не много ли? - спросил Фомин. - Прогуляемся не спеша, осмотрим дорогу, Джульбарс поработает. Они могли припрятать иконы где-нибудь в лесу. После происшествия с шинами их "Жигули" под особым наблюдением, это они знают. Припрятали иконы, уехали чистенькими, потом выждут срок и вернутся за иконами. А то и пришлют кого-нибудь новенького... На лесной заросшей дороге переплетались три автомобильных следа. Самый широкий - от ЗИЛа, на котором сюда заезжал Куприянов. Поуже - от "газика" ГАИ. Самый узенький и недавний - от "Жигулей". Впереди шел проводник с Джульбарсом на поводке, позади Налетов и Фомин, внимательно осматривая каждый свою сторону дороги. Ничего подозрительного не встречалось. Только раз Джульбарс свернул в лес и проводник подобрал пустую пачку от сигарет "Мальборо". Километра через три на дороге появился еще один автомобильный след. Кто-то на тяжелой грузовой машине разворачивался довольно бестолково. Заехал в лес, оставил на мягкой почве четкий рисунок протекторов, выехал на дорогу и отчего-то забуксовал на вполне сухом месте, долго тут бился и провертел колесами две глубоченные ямы. Джульбарс заволновался. - Они тут вылезали "Жигули" толкать, - пояснил проводник. - Осмотри лес вокруг! - Налетов присел на корточки возле отпечатков шин развернувшейся машины. - А ведь тот же ЗИЛ! Щербатина на правом протекторе. Как думаешь, Фомин, почему Куприянов не доехал до них? Почему повернул обратно? Фомин много чего успел подумать, разглядывая ямы, набуксованные на дороге. Он и про Киселева подумал со злостью: "Куприянову такого в жизни не сообразить. Это Кисель! Опять лезет не в свое дело!" Но выкладывать свои догадки начальству? Ни за что. - Кто его знает, - промямлил Фомин. - Если бы другая машина... Можно бы предположить, что шофер ошибся дорогой, на этом месте ему стало ясно, что он едет не туда. Развернулся и поехал обратно. А Куприянов?.. Его могли на этом месте встретить. Кто-то ему знакомый сел в кабину, и они поехали обратно. - Возможно, - сказал Налетов. - Растешь на глазах. "И еще кто-то... растет!" - чуть не сорвалось у Фомина. Какой проницательностью он мог бы сейчас блеснуть! Проводник вернулся и доложил, что, пожалуй, никто из преследуемых здесь не откололся. Двинулись дальше. Дорога виляла под уклон, ямы, пробуксованные сумасшедшим ЗИЛом, становились все глубже, вокруг них валялся истерзанный хворост, втоптанные в грязь еловые лапы. "Жигули" тут пробивались с великим трудом. Возле одной из ям Джульбарс облаял рваную брезентовую рукавицу, возле другой проводник поднял обнаруженную Джульбарсом кожаную пуговицу. - Фирменная! Хозяин спасибо скажет. - Ну, ты оптимист! - удивился Налетов. - Вам с Джульбарсом от жуликов спасибо? - И спросил Фомина: - К болоту идем? - С километр осталось! - доложил Фомин. - Болото обширное, через него проложена гать. Давно прокладывали, сгнила. Свои догадки относительно того, в каком виде сейчас гать, Фомин оставил при себе. Проводник с Джульбарсом продолжали педантично прочесывать лес по обе стороны дороги. Никаких следов. Пассажиры "Жигулей" в полном составе упорно пробивались к шоссе. Лес все больше редел, мельчал, обрастал седыми космами, тонул во мху. Наконец завиднелась меж деревьев яркая зелень болота, блеснуло оконце чистой воды. "Р-р-р..." - негромко предупредил Джульбарс проводника. - Спокойно, - посоветовал псу Фомин. И пояснил проводнику: - У них там собака. Он не ошибся в своих догадках. Куприянов постарался. Гати не было. На ее месте пузырилась черная болотная жижа. В сторонке приткнулись "Жигули". Возле машины на поваленной сосенке сидели спиной к лесу четверо. - Останешься в лесу, - приказал Налетов проводнику. - А то твой Джульбарс с ходу опознает вора, испортит нам радостную минуту встречи. Ты, Фомин, подойдешь к ним, как к добрым знакомым. Мы с тобой ищем не похитителей икон, а подростков-лошадников. Ясно? - Ясно! - Фомин направился к "Жигулям". Налетов взял немного в сторону. А где же Ральф? Золотой медалист выскочил сбоку, из кустов, и злобно рявкнул. Компания нехотя оглянулась. Никакого испуга в глазах, только ожесточение. Полюбуйтесь, мол, нашей российской расхлябанностью. Тем, что может натворить какой-то олух! - Н-да, - посочувствовал Фомин, разглядывая ободранную сосну по другую сторону болота. - Он-то себя на тросе вытянул, а вам как выбраться? До зимы придется ждать. Пока не замерзнет. - Среди сидящих на поваленном дереве Фомин обнаружил новое лицо. Подросток в шикарных темных очках, делающих его похожим на заграничного гангстера. "Это, конечно, Безин. Тогда где же Толя?" Фомин перевел взгляд на "Жигули" и увидел, что задняя дверца приоткрыта, из машины торчат ноги в грязно-белых шерстяных носках. Толя, конечно, повкалывал больше всех и теперь спит. - Петр Петрович! - крикнул Фомин Налетову. - Идите сюда, я старых знакомых встретил! Налетов подошел, оглядел "Жигули", жалостливо поохал. - Лошадников ищем, - пояснил Фомин своим "старым знакомым". - Третий день. Вам они сегодня не попадались? Вопрос остался без ответа. На лицах было написано: "Иди ты куда подальше! И без тебя тошно". Ральф занервничал, наставил уши. Чует неподалеку другого пса. - Ваша собачка не укусит? - благодушно спросил Налетов. Фомин приготовился. Сейчас Налетов скажет, что и с ними есть собака, позовет проводника, будто бы замешкавшегося в лесу, и Джульбарс укажет на вора... Но все испортил Безин. Вскочил, схватил спортивную сумку и кинулся бежать. - Назад! - заорали на него три глотки. - Идиот! Безин удирал без оглядки. - Задержи! - бросил Налетов Фомину. - Сумку не прозевай. Преследуя Безина, Фомин время от времени поглядывал на часы. Назначенный Налетовым срок встречи на шоссе настал. "Сейчас Баранов, не дождавшись нас, едет навстречу... Он уже у болота... Оставил УАЗ, пошел в обход... Добрался, помогает Налетову. Нашли иконы в "Жигулях" или не нашли?.." Безин на бегу далеко отбросил сумку. Пока Фомин ее отыскал, преследуемый выиграл метров двести. Фомин поднажал и опять повис у Безина на плечах, напоминая время от времени: - Спокойно! Поиграли, и хватит. Все равно не уйдешь. Безин бежал из последних сил, тяжело запинаясь о корни. Лес раздался, Фомин увидел бревенчатый угол, заколоченное наискосок оконце. Безин, почти падая с ног, метнулся за угол и исчез. Фомин влетевший следом за ним на заросший двор, уже никого там не обнаружил. "Все!.. Игра в догонялки кончилась. Начинаем играть в прятки. Но куда же он залез?" Фомин с досадой оглядел заброшенную усадьбу. Изба с крылечком, сараюшка, ход в погреб. Крапива в рост человека. Лопухи. Нигде вроде бы не потревожено, не промято. "Ну и черт с ним! Никуда не денется, придет домой. А сумка у меня". Но тут Фомину представились насмешки завтра в горотделе. Да что завтра! Годы будут вспоминать! Упустил сопливого мальчишку... Но куда же он все-таки ушмыгнул? Фомин присел на скособоченное крыльцо. Главное дело - не пересуетиться. Действовать спокойно. Да, спокойно... В детстве, когда играли в "двенадцать палочек", Фомин никогда подолгу не водил. Не то что Кисель. Тому померещится, что кто-то в подземелье юркнул, и он туда без оглядки. Пока бегал, двенадцать палочек разлетелись, - начинай сначала. Киселю приходилось из-за своего нетерпения по три дня водить. А Фомин подберет палочки, сложит на доску и далеко не отходит. Потому что знает: спрятались и следят за каждым его шагом. И всех ближе спрятался самый хитрый, самый быстрый. Только удалишься на лишний шаг, он выскочит и ногой по доске. Поэтому первая задача - застукать того, кто спрятался всех ближе. Остальные сами пойдут в руки. Из-за этих детских воспоминаний Фомину вдруг померещилось, что Безин сейчас прячется рядом и наблюдает за ним. "Чепуха какая! На что ему за мной следить? Уполз отсюда и чешет без оглядки". Но ощущение, что Безин прячется где-то близко, не проходило. Фомин явственно услышал чье-то дыхание. Оглянулся назад - никого, заколоченная крест-накрест дверь. "Добегался до галлюцинаций! Фантазирую, как Кисель!" Фомин в сердцах ударил кулаком по крыльцу. Наступила мертвая тишина. Ни вдоха, ни выдоха. Но Фомину недолго пришлось торжествовать победу над наваждением. Невидимка опять задышал. Чаще и тяжелей. Словно бы нырял под воду, задержал дыхание сколько мог, а теперь выскочил, судорожно хватает ртом воздух. "Ах, вот где ты! - Фомин встал и топнул ногой по трухлявым доскам. - Черта с два я кому-нибудь расскажу, какие мне тут мерещились домовые. Я с самого начала знал, что он прячется под крыльцом. Я потому и сел на крыльцо". Снизу послышалось кошачье чихание. Фомин вспомнил юность, сбацал по доскам чечеточку и негромко спросил: - Безин, тебе мои танцы еще не надоели? Под крыльцом зашуршало, сбоку, из собачьей дверцы, выбрался путятинский супермен, весь в пыли, паутине, древесной трухе. - Снимай-ремень! - скомандовал Фомин. Безин с усмешкой протянул ему широченный, по последней моде, ремень с ковбойскими бляшками. Фомин ловким приемом вывернул руки супермена за спину, стянул ремнем. - Теперь не побегаешь. Спокойно пойдем куда надо. И побеседуем по дороге... - О чем, шеф? - нагло спросил Безин. - О жизни. Фомин решил осмотреть деревушку. Может быть, тут кто и живет, укажет дорогу. Три дома выглядели не брошенными, на окошках цвела герань, Фомин постучался в один, в другой, в третий. Никто не выглянул. Торная дорога сыскалась за церквушкой с провалившимся куполом. И пожалуй, вела не в лесную глухомань, а куда-то в более населенные места. Фомин не спешил заводить разговор с идущим впереди Безиным. "Нина права, парень нагловат и подловат. Супрунов уперся и не выдал его, а Безин и верного своего Супу заложит, и всех знакомых спекулянтов, и этих с иконами. Мальчишки молчат или из чувства товарищества, или из страха перед главарями, а главари продают, главарям своя шкура дороже. И не буду я с Безиным заговаривать по душам. У него и нету души. С Безиным правильнее сесть за стол и вопрос - ответ, вопрос - ответ..." Впереди послышались громкие веселые голоса, скрип телеги, стук копыт по мягкой дороге. Кто-то ехал навстречу. Из-за поворота вывернул гнедой конь в нарядной упряжи, дуга расписана зелеными листьями и алыми розами. Фомин отступил с дороги и потянул за собой Безина. Гнедой бежал весело, Фомина поразило, что конь словно бы сияет от радости. Но еще больше удивился Фомин, когда увидел, кто правит гнедым. Воистину мудра была бабушка Андрея Бубенцова, когда показала фотографию любимого внука! У подростка, который лихо держит вожжи, волосы справа у виска торчат вверх. Как теленок лизал. Андрей Бубенцов, собственной персоной!.. Но когда Фомин разглядел, кто сидит рядом, у него глаза полезли на лоб. Кисель! Сидит, свесив ноги до земли, и что-то рассказывает Бубенцову с самой распрекраснейшей, дружеской улыбкой. "Как он сюда попал? Какие у Киселя дела с Бубенцовым?" Третий в телеге сидел отворотясь, на задке, закутанный с головой. Фомин решил не удивляться больше ничему. Даже если он увидит в этой подозрительной компании Ольгу Порфирьевну, бывшую директоршу музея. Или печально известного дядю Васю. Или даже свою жену Валю! От Киселя можно ожидать чего угодно! Меж тем Бубенцов заметил, что Безин находится на положении арестованного. Он побледнел, но не отвернулся, кивнул Безину и буркнул какое-то нечленораздельное приветствие. А Киселев ужасно обрадовался встрече с Фоминым. - Приветик! Надеюсь, у тебя все в порядке? "Жигули" в плену? Возле болота? - По голосу чувствовалось, что он чрезвычайно доволен собой. Телега проехала мимо, и Фомин увидел, что третий седок - самая обыкновенная деревенская старуха. Он испытал даже что-то вроде разочарования. - Пошли! - скомандовал Фомин приунывшему Безину. - И ответь-ка на вопрос: какие отношения тебя связывают с Бубенцовым? - Никакие. - Безин презрительно сплюнул. - Вы лучше поинтересуйтесь у него, где он лошадь украл. - Спасибо за информацию. Поинтересуюсь! Фомин подумал не без злорадства: "Значит, Кисель разъезжает на краденой лошади. Поздравляю!.." Фомина не удивила легкость, с которой Безин выдал Бубенцова. "Для такого типа это в порядке вещей. Зря Бубенцов проявлял свое благородство и здоровался с Бесом". - А откуда ты взял, что лошадь краденая? - Фомин задал вопрос с нарочитым неверием. - Старуху видел? Лошадь наверняка колхозная. - Ну да, колхозная... - издевательски протянул Безин. - Так, так... - Фомин понял, что отношения между этими двумя отнюдь не дружеские. Даже наоборот. На чем-то они не поладили. И быть может, не далее как вчера, когда Безин вызвал к себе Бубенцова. При таких обстоятельствах Фомину уже не доставило особой сложности получить у Безина необходимые сведения о Бубенцове. Без всякого деликатного подхода и задушевных бесед. Вопрос - ответ, вопрос - ответ. Пока дотопали до Ермакова, из ответов Безина сложился вполне отвратительный облик Бубенцова. Крадет лошадей. В прошлом году связался со старым конокрадом цыганом дядей Пашей, тот ему передал какие-то свои секреты. И с похитителями икон связан. Если бы не Буба, то Безин бы с ними и не знался. Похитители икон обещали заплатить Бубе сто рублей. Они его подрядили обокрасть одну тетку. Она пса держит, лютого, как тигр. А Бубу собаки не трогают. Он сначала согласился за сто рублей, а потом струсил. Но может и не струсил - хотел потянуть время и содрать побольше. IX По пути в Ермаково, в тряском автобусе, дебринская Анютка рассказала Володе, каким образом угодил в плен умный и самоотверженный Вихрь. Ночью у одной из старух начались боли в правом боку. Час от часу сильнее. Что делать? Надо скорей в больницу. Запрягли Вихря и поехали. Врач после операции сказал, что опоздай они немного - и больную бы не спасти. Гнойный аппендицит. Вот ведь какая беда. А Вихрь ее отвел... - Уж он так старался... - вспоминала со слезами дебринская Анютка. - А я вовсе обеспамятела. Под утро хватилась: где наш спаситель? Увели! Я в сельсовет - не отдают! Велят, чтобы Хозяин пришел. А разве ему отдадут? Ему не отдадут. Как нам теперь в глаза-то ему глядеть, Хозяину... Автобус остановился в Ермакове напротив сельсовета. Возле высокого крыльца понуро стоял привязанный к резному столбику гнедой конь. Дебринская Анютка кинулась к нему, обняла за шею. Конь обрадовался, заржал. "Да ведь это он, гнедой дикарь с лесной поляны!" - осенило Володю. Из окна сельсовета выглянул сердитый человек в стальных суровых очках. - Вот и Дебрь припожаловала! - ехидно провозгласил он, обращаясь к кому-то в комнате. - Сейчас мы им устроим очную ставку! "Кто там у них? - заволновался Володя. - Неужели сам Хозяин, как его величают бабули? Но ни он меня не знает, ни я его. Придется ориентироваться по ходу разговора. Определить ситуацию и действовать..." Володе очень помогло экспансивное поведение его спутницы. Пока она размахивала своей хворостиной, припоминала сельсоветчикам все прошлые обиды, Володя огляделся. Типичная конторская обстановка. Три письменных стола, деревянный диванчик для посетителей. В красном углу стол председателя, там сверкают стальные очки. На столе напротив лежат счеты с измызганными деревяшками, женщина, сидящая за этим столом, - бухгалтер. А другая, в уголке, возле несгораемого ящика,- кассир. Перед этим обществом гордо стоит подросток. Володя мысленно перебрал в памяти листки с характеристиками из блокнота Кости-джигита. "Блондин? Несомненно. Уравновешен? Вполне. Стоит и молчит. Чем и довел председателя до белого каления. Да, здесь вся атмосфера пропитана его упрямым молчанием. Следовательно, они еще ничего не знают. Я тоже не знаю, на чем он попался, но за мной преимущество: я мыслю и анализирую". Володя приосанился и заговорил нудным голосом: - Что тут происходит? Я учитель Андрея Бубенцова и хотел бы знать. Люди с неорганизованным мышлением никогда не отвечают на прямо поставленный простой вопрос. Сначала Володе было высказано немало горьких истин о нынешнем состоянии педагогической науки и практики. Критику школы он выслушал с легким сердцем. Володя и сам мог бы кое-что сказать о Двудворицкой школе, но, разумеется, не в этой аудитории. Хладнокровно отнесся Володя и к выпадам против него лично как негодного воспитателя. Наблюдая потихоньку за Андреем Бубенцовым, он сделал для себя очень важный вывод: этот уравновешенный блондин намерен по-прежнему не произносить ни слова. Меж тем сельсоветчики начали излагать состав преступления. Оказывается, Андрей пытался похитить лошадь, которую сельсовет конфисковал у присутствующей здесь гражданки. При этих словах Володина спутница вознамерилась что-то растолковать человеку в стальных очках, но Володя ее удержал. Как полагает Шопенгауэр, правда может подождать, потому что у нее впереди долгая жизнь. Пускай считают Андрея заурядным лошадником, а старух из Дебри пускай подозревают в укрывательстве той шайки, насч