Джулиан Эвенел оказался вероломным рыцарем, а его возлюбленная - слабой и чрезмерно доверчивой девушкой. - Клянусь небом, ты лжешь! - вскричал Роланд Грейм и схватился за рукоять шпаги. Но в этот момент появление лорда Ситона предотвратило грозившую вспыхнуть схватку. - Помогите, милорд, - обратилась к нему королева. - Разнимите этих двух горячих и несдержанных молодцов. - Как, Генри, - воскликнул барон, - неужели в моем замке и несмотря на присутствие самой королевы ты даешь волю своей дерзости и вспыльчивости? И притом, с кем ты затеял ссору? Если глаза не обманывают меня, это тот самый юноша, который так храбро пришел мне на помощь в стычке с Лесли? Позвольте-ка, любезный молодой человек, взглянуть на медаль, которую вы носите на шляпе. Клянусь святым Беннетом, это та самая медаль! Генри, я приказываю тебе примириться с ним, если ты дорожишь моим благословением. - И если вы считаетесь с моим приказанием, - добавила королева. - Он оказал мне важные услуги. - Ах, государыня, - возразил юный Ситон, - если он и доставил записку в Лохливен в ножнах своей шпаги, он знал о ней не больше, чем почтовая лошадь. - Зато знала я, которая посвятила его этому великому делу, - вмешалась Мэгделин Грейм, - я, чьи советы и действия помогли вывести из заключения нашу законную властительницу, я, которая не побоялась рискнуть последней надеждой униженного рода ради этого великого дела. Я-то, во всяком случае, знала, ибо именно я и придумала это. Всемилостивейшая королева, пусть же награда за мои заслуги достанется этому юноше. Моя миссия окончена. Вы получили свободу, вы полновластная государыня, вы стоите во главе храброго войска, окруженная доблестными баронами. В моих услугах вы теперь не нуждаетесь, они могут лишь бросить тень на вас. Теперь ваша судьба зависит от мужской доблести и мужской шпаги. Да будут они столь же надежными, как преданность женщины. - Вы не покинете нас, матушка, - сказала королева, - вы, которая так много сделала для нашего освобождения, подвергала себя таким опасностям, так искусно маскировалась, обманывая наших врагов и поддерживая связь с нашими друзьями. Вы не покинете нас сейчас, когда разгорается заря нашей грядущей удачи, до того времени, когда мы сможем поближе узнать вас и отблагодарить. - Вы не можете поближе узнать ту, которая сама себя не знает, - ответила Мэгделин Грейм. - Бывает такое время, когда в этой старческой голове кроется сила того, кто был рожден в Гате, в этих потрясенных мозгах - мудрость самых опытных советников, но, глядишь, случится такое, когда снова надвинется на глаза туман, сила станет слабостью, мудрость - безумием. Мне приходилось говорить перед государями и кардиналами, да, благородная королева, даже перед государями из твоего собственного Лотарингского дома. Я сама не знаю, откуда брались у меня слова убеждения, которые слетали с моих уст, услаждая их слух. А теперь, даже когда я крайне нуждаюсь в словах убеждения, что-то обрывает мой голос и мешает мне говорить. - Если в моих силах будет сделать что-либо для тебя, - сказала королева, - тебе достаточно будет сказать одно слово, и оно подействует лучше всякого красноречия. - Венценосная госпожа, - ответила ей Мэгделин Грейм, - мне стыдно, что сейчас, в этот торжественный момент, суетные человеческие просьбы могут быть обращены к той, к чьим молитвам прислушиваются святые на небесах, чью борьбу за правое дело благословляет само небо. Но это следует сделать, потому что бессмертная душа заключена в земную плоть, я могу поддаться безумию, - прибавила она со слезами на глазах, - и тогда всему будет конец. - Тут она взяла за руку Роланда, подвела его к королеве, опустилась на одно колено и заставила его преклонить оба колена. - Могущественная государыня, - сказала она, - взгляни на этот цветок. Его нашел чужой человек на кровавом поле битвы, и много времени прошло, прежде чем мои глаза увидели, а мои руки прижали к сердцу все, что осталось от моей единственной дочери. Ради тебя и ради нашей общей святой веры, я оставила этот цветок, еще совсем нежным, на попечение чужих людей, наших врагов, которые, быть может, пролили бы его кровь, как вино, знай этот еретик Глендининг, что в его доме живет наследник Джулиана Эвенела. С тех пор я видела это любимое мною чадо только в редкие часы сомнений и страха, а теперь я расстаюсь с ним навсегда... Навсегда! О, за все тяготы долгого пути, который я проделала, защищая твое правое дело в нашей стране и в чужих землях, окажи покровительство этому ребенку, которого я уже не смею больше называть своим. - Я клянусь тебе, матушка, - сказала глубоко растроганная королева, - что ради тебя и ради него самого я позабочусь о его счастье и успехе. - Благодарю тебя, дочь королей, - сказала Мэгделин Грейм и прижалась губами сначала к руке королевы, а затем к челу своего внука. - А теперь, - сказала она, вытирая слезы и поднимаясь с достоинством, - земля получила свое, а небу причитается остальное. Борись за победу, львица Шотландии! И если молитвы преданного сердца могут помочь тебе, я стану их возносить за тебя во многих странах и во многих святых местах. Я буду, подобно призраку, переходить из страны в страну, из храма в храм, и там, где даже не знают о моей родине, священники будут спрашивать, кто эта королева полуночной земли, за которую так неистово молится старая паломница. Прощай! Тебя ждут почет и земное счастье, если на то будет воля божья; а если нет, пусть покаяние здесь предопределит твое блаженство в веках! Пусть никто не обращается ко мне и не следует за мной; мое решение принято. Мой обет не может быть нарушен. С этими словами она неторопливо удалилась, бросив последний взгляд на своего любимца внука. Он поднялся и хотел последовать за ней, но королева и лорд Ситон остановили его. - Не нужно настаивать, если вы не хотите потерять ее навеки, - сказал лорд Ситон. - Много раз приходилось мне видеть эту святую женщину, и часто - в самые трудные для нас минуты. Но всякую попытку нарушить ее уединение или воспрепятствовать ее планам она считает преступлением и не прощает никогда. Я думаю, мы все же еще увидим ее, когда она нам понадобится. Эта женщина, бесспорно, праведница, она целиком посвятила себя молитве и покаянию. Поэтому еретики считают ее безумной, а истинные католики - святой. - Будем надеяться, что вы, милорд, поможете мне выполнить ее последнюю волю. - Какую? Покровительствовать моему юному спасителю? С величайшей охотой... По крайней мере в том, что ваше величество сочтет приличным потребовать от меня. Генри, немедленно подай руку Роланду Эвенелу, ибо именно так, я полагаю, мы должны теперь называть его. - И он получит во владение свое баронство, если бог благословит наше правое дело, - прибавила королева. - Только для того, чтобы снова отдать его моей первой покровительнице, которая и ныне владеет им, - сказал молодой Эвенел. - Лучше уж мне на всю жизнь остаться вовсе без владений, чем узнать, что она по моей вине утратила хотя бы одну пядь земли. -- Смотрите, - сказала королева лорду Ситону, - его чувства так же благородны, как и его кровь. Генри, ты все еще не подал ему руку. - Вот она, - воскликнул Генри, но, соблюдая внешне самый учтивый вид, он успел шепнуть Роланду: - А руки моей сестры ты все-таки не получишь! - Теперь, когда с этим покончено, - сказал лорд Ситон, - не соизволит ли ваше величество удостоить своим присутствием нашу трапезу. Близится час, когда мы увидим наши знамена отраженными в водах Клайда. Мы должны без промедления седлать коней. Глава XXXVII Ах, сэр, корона в этот бурный век Была игралищем судьбы коварной, Как тот дукат, что властью игрока Поставлен, выигран и вновь утрачен. "Испанский монах" Мы не собираемся вдаваться в изложение исторических подробностей царствования злосчастной Марии Стюарт или рассказывать, как на протяжении недели, последовавшей за ее бегством из Лохливена, к ней отовсюду стекались ее сторонники со своими вассалами, создав отважное войско в шесть тысяч человек. Мельчайшими подробностями этого периода столь тщательно занимался мистер Чалмерс в своей превосходной книге "История королевы Марии", что читателя спокойно можно отослать к этой работе, где он найдет более полную информацию, которую автор почерпнул из старинных хроник того времени. Для нашей цели достаточно сказать, что за то время, пока штаб-квартира Марии находилась в Гамильтоне, регент и его приверженцы именем короля собрали в Глазго свою собственную армию, уступавшую в численности войску королевы, но сильную военными дарованиями Мерри, Мортона, лорда Грейнджского и других полководцев, с юных лет принимавших участие во внешних и междоусобных войнах. Для Марии Стюарт в этих условиях сама собой напрашивалась выжидательная тактика, стремившаяся избежать военных действий, так как, покуда королева находилась в безопасности, число ее сторонников должно было возрастать с каждым днем, в то время как силы ее противников, как это не раз бывало в прежние годы ее правления, таяли бы и утрачивали свой боевой дух. Все это было настолько ясно советникам королевы, что они решили в качестве первостепенной меры перевезти Марию Стюарт в сильно укрепленный замок Данбартон и там дожидаться дальнейшего развития событий - прибытия подкреплений из Франции и подхода рекрутов, набор которых производился сторонниками королевы по всем провинциям Шотландии. В соответствии с этим был отдан приказ всем воинам, конным и пешим, в полном боевом вооружении вы- ступить под знаменем королевы и, согласно принятому решению, не считаясь с противником, препроводить ее в замок Данбартон. Сперва последовал смотр военных сил на Гамильтон-мур, а затем начался поход со всей пышностью феодальной эпохи. Играла военная музыка, развевались знамена и флажки, повсюду блистали доспехи, а копья сверкали и искрились, как звезды на зимнем небосклоне. Живописное зрелище войскового смотра на этот раз было украшено присутствием самой королевы, которая появилась в сопровождении большой свиты дам и домашней челяди, а также особой дворянской лейб-гвардии, среди которой выделялись юный Ситон и Роланд. Мария Стюарт выказывала свою благосклонность и доверие армии, которая выстроилась рядами перед королевой, а также по обеим сторонам и позади своей повелительницы. Многие клирики также присоединились к войску. Их сан не помешал большинству из них взять в руки оружие и объявить о своем намерении пустить его в ход в защиту Марии Стюарт и католической веры. Иначе обстояло дело с аббатом монастыря святой Марии. Роланд, не видевший этого прелата с самой ночи их бегства из Лохливена, теперь заметил его рядом с королевой, в одеянии его монашеского ордена. Юноша поспешил снять шлем и попросил у аббата благословения. - Да будет оно всегда с тобой, сын мой, - сказал священник. - Я вижу тебя теперь под твоим истинным именем и в одежде, которая принадлежит тебе по праву. Шлем с ветвью остролиста хорош на твоем челе. Я долго ждал часа, когда ты наденешь его. - Значит, вы знали о моем происхождении, достопочтенный отец? - Знал от твоей бабушки, но это была тайна, доверенная мне на исповеди. Я не имел права ее раскрыть, пока матушка Мэгделин сама не раскрыла ее. - Но почему она держала все это в такой строгой тайне, отец мой? - спросил Роланд Эвенел. - Вероятно, из страха перед моим братом, страха бессмысленного, ибо Хэлберт даже ради целого королевства не обидел бы сироту. Кроме того, в мирное время, если даже считать, что твой отец честно обошелся с твоей матерью, в чем я почти не сомневаюсь, твои права на этот замок все же уступают правам жены Хэлберта, дочери старшего брата Джулиана. - Ей нечего опасаться моих притязаний, - сказал Эвенел. - Шотландия достаточно обширна, и в ней найдется немало имений, помимо замка моей благодетельницы. Но подтвердите, ваше преосвященство, что мой отец честно обошелся с моей матерью, докажите это мне, чтобы я мог считать себя законным потомком Эвенелов, и вы навсегда найдете во мне своего преданного раба! - Постараюсь, - ответил аббат. - Ситоны, как я слышал, презирают тебя за это пятно на твоем гербе. Однако я кое-что узнал от прежнего аббата Бонифация, и если только его сведения подтвердятся, тебе удастся полностью избавиться от этого обвинения. - Откройте мне эту благословенную тайну! - воскликнул Роланд. - И всю мою дальнейшую жизнь... - Нетерпеливый юноша! - сказал аббат. - Боюсь, что я напрасно возбуждаю твою и без того пылкую натуру, внушая надежды, которым, быть может, никогда не дано осуществиться. Да и время ли сейчас для подобных дел? Подумай, какой опасный поход нам предстоит, и если у тебя есть в чем покаяться, не упусти этого, быть может, последнего часа, который небо предоставило тебе для исповеди и отпущения грехов. - Я полагаю, что для того и для другого хватит времени, когда мы достигнем замка Данбартон, - возразил паж. - Ну вот, - воскликнул аббат, - ты петушишься, как и все прочие; но мы ведь еще не в Данбартоне, и на пути туда нас подстерегает лев в засаде. - Вы имеете в виду Мерри, Мортона и других мятежников из Глазго, достопочтенный отец? Но ведь они даже не посмеют взглянуть на королевский штандарт! - Вот так же, - ответил аббат, - рассуждают многие из тех, кто постарше тебя и кому необходимо рассуждать иначе, чем ты. Я только что вернулся из южных графств, где многие славные бароны вооружаются для защиты королевы. Уезжая оттуда, я оставил лордов мудрыми и рассудительными, а по возвращении нахожу их совершенно обезумевшими. Они хотят из надменности и пустого тщеславия бросить вызов врагу и провезти королеву, словно в триумфальной процессии, мимо стен Глазго, на глазах у войска наших противников. Небеса редко покровительствуют столь преждевременной самоуверенности. Нам навяжут сражение, и не к нашей выгоде. - Ну что же, тем лучше, - обрадовался Роланд, - поле битвы было моей колыбелью. - Берегись, как бы оно не стало твоим смертным ложем, - сказал аббат. - Но что пользы говорить молодым волкам об опасностях охоты. Вы, возможно, еще сегодня узнаете, каковы те люди, которых вы сейчас оцениваете столь презрительно, - Ну, и каковы же они? - спросил Генри Ситон, присоединившись к ним. - Разве у них жилы из проволоки и тела из железа? Пронзает ли их свинец и сражает ли их сталь? Если так, достопочтенный отец, то нам нечего их бояться. - Это скверные люди, - сказал аббат, - но война и не требует святых. Мерри и Мортон прославились как лучшие полководцы в Шотландии. Никто никогда не видел, чтобы Рутвен или Линдсей обратились в бегство. Кирколди Грэйнджского коннетабль Монморанси назвал первым воином Европы. Мой брат - слишком уж славное имя для подобного дела - также повсюду известен как искусный полководец. - Тем лучше, тем лучше! - торжествуя, вскричал Ситон. - Все эти знатные и сановные изменники предстанут перед нами в честном бою. Наше дело самое правое, и мы превосходим их численностью, а наши сердца и мускулы не уступают им ни в чем. Вперед, святой Беннет с нами! Аббат ничего не ответил, но, казалось, погрузился в раздумье; его беспокойство в какой-то степени передалось и Роланду Эвенелу, который всякий раз, когда путь их шел через гору или возвышенность, бросал тревожный взгляд на башни Глазго, как бы ожидая увидеть признаки того, что оттуда выступает противник. Не то чтобы он боялся боя, но исход битвы был настолько важен для него и для его страны, что прирожденное пламя его храбрости пылало не столь оживленно, хотя и не менее ярко. Любовь, честь, слава, счастье - все, казалось, зависело от исхода сражения, возможно опрометчивого и рискованного, но ныне, видимо, неизбежного и решающего. Когда войска королевы почти подошли к Глазго, Роланд заметил, что холмы на их пути были уже частично заняты чужими солдатами, над которыми также развевалось королевское знамя Шотландии, и как раз в этот момент им на подмогу подходили новые колонны пехотинцев, а из городских ворот быстро выступали эскадроны кавалерии, торопясь оказать поддержку передовым частям, которые уже перекрыли дорогу воинам королевы. Гонцы из авангарда доносили, что Мерри бросил на это поле всю свою армию, стремясь помешать походу Марии Стюарт и вызвать ее войско на бой. Теперь характеры людей подверглись внезапному и суровому испытанию, и те, кто слишком самоуверенно рассчитывал, что им не навяжут боя, несколько смутились, увидев себя сразу, без подготовки, перед лицом противника, настроенного весьма решительно, Все военачальники немедленно собрались около королевы, держа срочный военный совет. Дрожащие губы Марии Стюарт выдавали ее страх, который она пыталась скрыть, сохраняя гордый и полный достоинства вид. Однако ее усилия были побеждены мучительными воспоминаниями о бедственном исходе ее последнего вооруженного выступления под Карбери-хиллом. И, желая узнать мнение членов совета о плане битвы, она невольно спросила, нельзя ли избежать сражения. - Избежать? - переспросил лорд Ситон. - Если бы нас было здесь вдесятеро меньше, чем врагов вашего величества, я бы еще, пожалуй, пытался уклониться от боя, но не сейчас, когда у нас трое воинов против каждых двух солдат противника. - Сражаться! Сражаться! - закричали собравшиеся лорды. - Мы погоним мятежников с их позиций, как гончие сбивают с пути зайца на склоне холма. - Не кажется ли вам, благородные лорды, - спросил аббат, - что не менее удачным было бы опередить их в захвате этого тактически выгодного пункта? Наш путь лежит вон через ту деревушку, прилепившуюся на кромке обрыва, и тот, кому посчастливится завладеть ее огородами и садами, получит хорошо укрепленную позицию. - Достопочтенный отец прав, - сказала королева. - Поторопись же, Ситон, поторопись и займи ее раньше их. Они ведь несутся как ветер. Лорд Ситон низко поклонился и повернул своего коня. - Ваше величество оказывает мне честь, - сказал он, - я немедленно двинусь вперед и перехвачу проход, - Но не раньше меня, милорд: мне поручено командовать авангардом, - заявил лорд Арброт. - Раньше вас и любого другого Гамильтона во всей Шотландии! - вскричал лорд Ситон. - Таков приказ королевы. За мной, мои вассалы и родичи! Святой Беннет с нами, вперед! - За мной, мои благородные родичи и храбрые вассалы! - воскликнул лорд Арброт. - Посмотрим, кто первый достигнет опасного места. За веру и королеву Марию! - Что за пагубная спешка, какое бессмысленное соперничество, - сказал аббат, наблюдая, как лорды и их приверженцы, стремясь обогнать друг друга, пустились вскачь по направлению к горе, забыв даже расставить свои войска в боевом порядке. - А вы, джентльмены, - продолжал он, обращаясь к Роланду и Ситону, каждый из которых уже приготовился скакать вместе с прочими навстречу битве, - неужели вы оставите королеву без всякой охраны? - О, не покидайте меня, джентльмены! - воскликнула королева. - Роланд и Ситон, не покидайте меня, там достаточно воинов для этой свирепой битвы, не отнимайте у меня тех, кому я доверила заботу о моей безопасности! - Мы не можем оставить королеву, - сказал Роланд, посмотрев на Ситона, и повернул назад своего коня. - Я так и думал, что ты на это сошлешься, - ответил надменный юноша. Роланд только прикусил до крови губу и, пришпорив коня, подъехал к Кэтрин Ситон, сидевшей на иноходце. - Я никогда не думал совершить что-нибудь, что сделало бы меня достойным вас, - шепнул он ей, - но сегодня я выслушал упрек в трусости, и тем не менее моя шпага осталась в ножнах. Я сделал это только из любви к вам. - Нас всех охватило безумие, - ужаснулась девушка. - Мой отец, мой брат и вы - все лишились рассудка. Вам следовало бы думать только о нашей бедной королеве, а вас обуревают нелепые ревнивые страсти. Аббат - единственный настоящий воин и муж совета среди вас всех. Ваше преосвященство, - громко сказала она, - не лучше ли нам податься к западу и выждать волю неба, вместо того чтобы оставаться здесь, на холме, подвергая опасности королеву и мешая передвижениям войск. - Ты права, дочь моя, - ответил аббат, - но нужен человек, который проводил бы нас туда, где королеве не угрожает опасность. А между тем наши вельможи спешат в бой, не обращая внимания на ту, ради которой затеяна вся эта война. - Следуйте за мной, - сказал появившийся неизвестно откуда рыцарь или латник на прекрасном коне, весь закованный в черные доспехи, но с опущенным забралом и без герба на шлеме или девиза на щите. - Для того чтобы следовать за незнакомым человеком, - сказал аббат, - мы должны быть уверены в его преданности королеве. - Я здесь один и полностью нахожусь в вашей власти, - сказал всадник. - Если вы хотите узнать обо мне больше, королева может поручиться за меня. Королева оставалась все это время как бы прикованной к месту. Оцепенев от страха, она все же машинально улыбалась, кланялась и приветствовала движением руки склонявшиеся перед ней знамена и опущенные копья, когда отряды Ситона и Арброта, стремясь опередить друг друга, продвигались вперед к месту битвы. Но как только черный всадник шепнул ей что-то на ухо, она тут же выразила свое согласие, и когда он громко скомандовал: "Джентльмены, королева соизволила приказать вам следовать за мной", - Мария Стюарт почти резко подтвердила: - Да, это так! Все сразу же пришло в движение, а черный всадник, который при первом появлении выглядел несколько апатичным, теперь быстро носился на своем коне то туда, то сюда, пришпоривал его и заставлял проделывать такие невероятные скачки и крутые повороты, которые бывают под силу лишь весьма искусным наездникам. Выстроив походным порядком свиту королевы, он повел ее влево, по направлению к замку, расположенному на вершине отлогой возвышенности, с которой открывался широкий вид на расстилающуюся внизу местность, в частности - на те высоты, куда сейчас торопились добраться обе армии и где должно было в самое ближайшее время развернуться ожесточенное сражение. - Кому принадлежат эти башни? - спросил аббат у черного всадника. - В дружественных ли они руках? - Там никто не живет, - ответил незнакомец, - или, во всяком случае, в них нет неприятеля. Но убедите этих юношей поспешить, ваше преосвященство. Сейчас не время для пустого любопытства и созерцания битвы, в которой они не принимают участия. - Тем хуже для меня, - сказал Генри Ситон, услышав эти слова. - Я бы предпочел сейчас сражаться под знаменами моего отца, чем стать управляющим двора в Холируде за терпеливое и добросовестное выполнение моих нынешних мирных обязанностей по эскорту королевы. - Место под знаменами вашего отца вскоре станет весьма опасным, - заметил Роланд Эвенел, который, повернув коня на запад, все еще не мог оторвать взгляд от сходящихся армий. - Уже сейчас видно, что вон тот кавалерийский отряд, наступающий с востока, достигнет деревни раньше войск лорда Ситона. - Это всего лишь кавалерия, - сказал, приглядевшись, Ситон, - они не удержат деревню без поддержки аркебузиров. - Вглядитесь внимательней, - сказал Роланд, - и вы увидите, что за каждым из всадников, с такой скоростью мчащихся из Глазго, сидит пехотинец. - Клянусь небом, он прав! - воскликнул черный рыцарь. - Одному из вас придется отвезти эту весть лорду Ситону и лорду Арброту, чтобы они не торопили своих кавалеристов до подхода пехоты, а постарались вести правильное наступление. - Поручите это мне, - попросил Роланд. - Я первый разгадал план врага. - Но, с вашего позволения, - воскликнул Ситон, - дело идет об отряде моего отца, и скорее мне бы следовало поспешить ему на выручку. - Я готов подчиниться решению королевы, - сказал Роланд Эвенел. - Как, снова жалобы? Опять за споры? - воскликнула королева Мария. - Разве в той туче войск мало врагов Марии Стюарт? Нужно ли еще ее друзьям враждовать между собой? - Но, ваше величество, - возразил Роланд, - юный владелец Ситона и я оспаривали друг у друга только право покинуть вашу особу, чтобы передать важное сообщение войску. Он считает, что его имя дает ему полное право на это, а я полагаю, что лучше подвергнуть этой опасности меня, как лицо менее значительное. - Нет, - сказала королева, - если один из вас должен покинуть меня, то пусть это будет Ситон. Генри Ситон, полный благодарности, отвесил королеве столь низкий поклон, что белые перья его шлема смешались с разметавшейся гривой его красивого боевого коня. Затем с торжествующим видом он уселся покрепче в седле, решительно взмахнул копьем и, шпорами заставляя коня преодолевать все препятствия, поскакал по направлению к знамени, осенявшему все еще поднимавшийся по холму отряд его отца. - Мой брат! Мой отец! - вскрикнула Кэтрин, охваченная тяжелым предчувствием. - Они оба там, в гуще опасности, а мне ничто не грозит! - О, если бы бог дал мне возможность, - сказал Роланд, - быть вместе с ними и за каждую каплю их крови отдать две своих! - Разве я не знаю, что ты стремишься к этому? - ответила Кэтрин. - Может ли женщина сказать мужчине то, что я уже почти высказала тебе, если она считает его способным испытывать страх или слабодушие? В этих звуках приближающейся битвы есть что-то и привлекательное и пугающее. Хотела бы я быть мужчиной, чтобы ощущать этот восторг без примеси ужаса. - Сюда, сюда, леди Кэтрин Ситон! - кричал аббат, в то время как они продолжали скакать и уже подъезжали к стенам замка. - Сюда! Помогите леди Флеминг поддержать королеву. Она слабеет с каждой минутой. Они остановились и сняли Марию Стюарт с седла. Ее хотели уже вести к замку, когда она сказала им слабым голосом: - Не туда, не туда! Я никогда больше не вступлю в этот замок. - Будьте королевой, ваше величество, - сказал аббат, - и забудьте, что вы женщина. - О, мне нужно забыть гораздо большее, прежде чем я смогу снова смотреть на эти слишком знакомые мне места. Мне придется забыть дни, когда я была невестой покойного... убитого... - Это замок Крукстон, - сказала леди Флеминг, - в котором королева давала свою первую аудиенцию после того, как вышла замуж за Дарнлея. - О боже, - воскликнул аббат, - над нами твоя десница! И все-таки возьмите себя в руки, государыня! Ваши враги - противники святой церкви, и господь решит сегодня, будет ли Шотландия католической или еретической. Тяжелый, длительный грохот пушек и мушкетов придал потрясающую значительность его словам и произвел на королеву даже большее впечатление, чем сами эти слова. - К тому дереву, - сказала она, указывая на тис, росший на пригорке у стен замка. - Оно мне хорошо знакомо. Отсюда открывается такой же обширный вид, как с вершины Шехэлиона. Оттолкнув поддерживавших ее женщин, она решительным, хоть и несколько неровным шагом направилась к стволу благородного тиса. Аббат, Кэтрин и Роланд Эвенел последовали за ней, в то время как леди Флеминг, замыкая шествие, удерживала в некотором отдалении прочих членов свиты. Черный всадник неотступно, как тень, следовал за королевой, соблюдая дистанцию в несколько ярдов. Он сложил руки на груди, повернулся спиной к битве и, казалось, был занят только тем, что смотрел на Марию Стюарт сквозь решетку своего забрала. Королева, казалось, не видела его, она устремила свой взгляд на раскидистый тис. - О прекрасное и стройное дерево, - сказала она, как бы уносясь в этом созерцании прочь от окружающего ее мира и преодолевая ужас, охвативший ее при первом приближении к замку Крукстон, - ты стоишь по-прежнему, веселое и доброе, как всегда, хотя сейчас к тебе доносятся звуки битвы, а не любовные клятвы. Все унеслось с тех пор, как я в последний раз приветствовала тебя, - любовь и любящий, клятвы и клявшийся, король и королевство... Как идет сражение, ваше преосвященство? Надеюсь, в нашу пользу... И все же, что, кроме горя, может увидеть Мария в этом месте? Ее приближенные жадно устремили взгляд на поле битвы, но ничего не могли разобрать там, кроме того, что сражение было весьма ожесточенным. Небольшие огороды и домики этой деревушки, расположенные на всех подступах к ней, кроме непосредственно прилегающего пространства, все эти кленовые и ясеневые аллеи, столь мирно и спокойно выглядевшие в мягких лучах майского солнца, ныне были превращены в огневую полосу, окутаны дымом, а непрекращающийся гул выстрелов из мушкетов и пушек, к которому примешивались крики сражавшихся бойцов, показывал, что до сих пор ни одна из сторон не уступила другой и исход сражения еще не определился. - Многим душам эта чудовищная канонада откроет последний путь на небо или в ад, - сказал аббат. - Верующие в святую католическую церковь да вознесут со мной молитву о нашей победе в этом ужасном сражении. - Только не здесь... не здесь, - просила несчастная королева. - Не молитесь здесь, святой отец, или же молитесь тихо. Мое сердце разрывается между прошлым и настоящим, я не решаюсь приблизиться к престолу всевышнего. Помолитесь, если хотите, за грешницу, у которой самые нежные привязанности становились ее самыми страшными преступлениями и которая перестала быть королевой только потому, что была мягкосердечной и доверчивой женщиной. - Не подъехать ли мне поближе к войскам, чтобы выяснить исход сражения? - спросил Роланд. - Ради бога, поезжай туда, - сказал аббат, - ибо, если наши друзья разбиты, нам придется бежать как можно скорее. Только будь осторожен, держись в стороне от битвы. От твоего благополучного возвращения зависит не только твоя собственная жизнь. - О, не подъезжайте туда слишком близко, - просила его и Кэтрин. - Не забудьте только посмотреть, как дерутся Ситоны и как они держатся в бою! - Не тревожьтесь, я буду осторожен, - пообещал Роланд Эвенел и, не дожидаясь ответа, направился к полю битвы, придерживаясь более высоко расположенной и свободной от заграждений дороги и то и дело осторожно оглядываясь по сторонам, из опасения заехать в расположение неприятельских отрядов. По мере приближения к месту сражения выстрелы звучали все громче и громче, перестрелка становилась все более и более ожесточенной, и он почувствовал то биение сердца, ту смесь естественного страха, напряженного любопытства и тревоги за исход дела, которая овладевает даже самыми храбрыми людьми, когда они в одиночку приближаются к месту интересных и опасных событий. Наконец он подъехал настолько близко, что с вала, укрытого кустами и подлеском, ему отчетливо представилось место, где схватка достигла наибольшего ожесточения. Перед ним проходила ведущая к деревне большая дорога, по которой, проявляя больше безрассудной смелости, чем трезвой осмотрительности, продвигался авангард войск королевы с целью овладеть этим выгодным стратегическим пунктом. Приблизившись к деревне, сторонники королевы обнаружили, что неприятель предупредил их. За живой изгородью и искусственными ограждениями засели уже воины прославленного Кирколди Грэйнджского и графа Мортона; в результате этого наступающие понесли немалый урон, пробираясь вперед, на сближение с противником. Но сторонники королевы - главным образом вельможи и бароны со своими родичами и вассалами - продолжали вести наступление, презирая опасность, не обращая внимания на препятствия, и к тому времени, когда Роланд прибыл на место сражения, они уже сошлись вплотную с авангардом регента в узком проходе, стремясь силой оружия выбить его из деревушки, тогда как их противники были полны не меньшей решимости сохранить добытое преимущество и с таким же ожесточением старались оттеснить осаждающие их войска неприятеля. Оба стана дрались в пешем строю и были хорошо вооружены; так что когда длинные копья передних бойцов уперлись каждое в щит, латы или нагрудники неприятеля, сражение стало напоминать столкновение двух быков, упершихся лоб в лоб и остающихся в таком положении часами, пока один из них, превосходящий другого силой или упрямством, не обратит своего противника в бегство или не опрокинет его на землю. Так стояли и они, сцепившись в смертельной схватке, порой продвигаясь немного вперед или назад, в зависимости от того, какая из партий на несколько минут одерживала верх. Тех, кто падал, топтали ногами и друзья и враги; те, у кого ломалось оружие, отходили из передних рядов, их место занимали другие, в то время как задние ряды, не имеющие возможности принять иного участия в сражении, стреляли из пистолетов и метали во врага, словно дротики, свои кинжалы, наконечники копий и обломки оружия. "Бог и королева!" - провозглашала одна сторона; "Бог и король!" - гремело в ответ. Если во имя своих государей сограждане в обоих станах проливали братскую кровь, то во имя своего создателя они искажали его образ и подобие. Среди всего этого шума раздавались голоса начальников, выкрикивающих команды, или полководцев и вождей, созывающих сбор, слышались стоны и вопли падающих и умирающих. Бой длился уже более часа. Силы обоих противников, казалось, были на исходе; но ярость их и упрямство не убывали. В это время Роланд, внимательно следивший за происходящим, увидел колонну пехотинцев с несколькими всадниками во главе, которая, обогнув насыпь, где находился паж, ударила во фланг авангарда войск королевы, направив свои длинные копья на тех, кто был занят схваткой с врагом, находившимся впереди. Роланд с первого же взгляда узнал в руководителе столь искусного маневра своего старого хозяина, рыцаря Эвенела. Следующий взгляд убедил его в том, что этот маневр решит судьбу сражения. Результат атаки свежих и не участвовавших еще в бою войск на фланг бойцов, уже утомленных длительной схваткой, действительно оказался мгновенным. Колонна осаждающих, которая до сих пор выглядела единым и неразрывным рядом пернатых шлемов, сразу же была опрокинута и в беспорядке отброшена вниз по холму, которым они так долго пытались овладеть. Напрасно начальники созывали своих воинов и сами пытались еще сопротивляться там, где сопротивление было уже безнадежным. Одни из них были убиты, другие повергнуты наземь, третьи увлечены смешанным потоком бегущих и преследователей. Как ужасны были переживания Роланда, видевшего это беспорядочное бегство и понимавшего, что ему остается лишь повернуть коня и попытаться обеспечить безопасность королевы! И все-таки, как бы ни были сильны чувства печали и стыда, охватившие его, то и другое было забыто, когда почти у подножия насыпи, где он стоял, он увидел Генри Ситона, оттесненного от своих соратников, покрытого пылью и кровью и отчаянно защищавшегося от нескольких врагов, которых привлекли его блестящие доспехи. Роланд, не колеблясь ни минуты, направил своего коня вниз и ворвался в центр неприятельской группы. Он нанес несколько ударов, уложив двух врагов и заставив остальных отступить на значительное расстояние. Затем, протянув руку Ситону, он велел ему крепко держаться за гриву лошади. - Сегодня мы либо вместе погибнем, либо вместе пробьемся, - сказал он. - Держитесь только покрепче, пока мы выберемся из этой свалки, а там - мой конь к вашим услугам. Ситон, услышав его, напряг последние силы, благодаря чему Роланду удалось вытащить Генри из опасной схватки и отвести его к тем кустам, под прикрытием которых паж раньше следил за трагическим исходом сражения. Но едва они оказались под сенью деревьев, как Ситон разжал руки и упал на дерн, несмотря на старания Роланда поддержать его. - Не беспокойтесь больше обо мне, - сказал Генри, - хотя это мое первое и последнее сражение, но я уже досыта на него насмотрелся и мне не хочется видеть его конец. Торопитесь спасти королеву и кланяйтесь от меня Кэтрин, больше никогда ее не примут за меня и меня за нее. Удар меча навеки уничтожил наше сходство. - Я помогу вам сесть на коня, - горячо возразил Роланд. - Вы еще можете спастись, а я доберусь пешком. Поверните на запад, и конь понесет вас легко и быстро, как ветер. - Я никогда больше не сяду на коня, - ответил юноша. - Прощайте. Умирая, я люблю вас больше, чем когда-либо любил вас при жизни. Хотелось бы, чтобы мои руки были чисты от крови этого старика! Sancte Benedicte, ora pro me! {Святой Бенедикт, помолись за меня! (лат.).} Не стойте, глядя на умирающего, а спешите спасти королеву. Эти слова он произнес последним усилием воли, и едва они прозвучали, как говорившего не стало. Слова его напомнили Роланду о долге, который он чуть не позабыл; но не только он услыхал эти слова. - Королева, где королева? - воскликнул сэр Хэлберт Глендининг, который появился в этот момент в сопровождении нескольких всадников. Вместо ответа Роланд повернул коня и, понукая его уздечкой и шпорами, целиком положился на его быстроту; по неровной местности, через холмы и лощины, помчался он к замку Крукстон. Более тяжело вооруженный и сидевший на менее быстром коне сэр Хэлберт Глендининг последовал за ним с копьем наперевес. - Остановитесь, сэр с остролистом! Докажите свое право на этот знак, не удирайте так трусливо, не позорьте чужой герб! Да стойте же, господин трус, или, клянусь небом, я всажу вам копье в спину и убью вас как последнего негодяя! Я - рыцарь Эвенел, сэр Хэлберт Глендининг! Но Роланд, который не имел намерения сражаться со своим бывшим покровителем и, кроме того, понимал, что от его проворства зависит безопасность королевы, не отвечал ни единым словом на вызовы и оскорбления, которыми продолжал его осыпать сэр Хэлберт. Пришпоривая коня, он скакал быстрее прежнего и обогнал своего преследователя на сотню ярдов, когда возле тиса, где он оставил королеву, показались его друзья, спешившие ему навстречу. Он закричал изо всех сил: - Враги! Враги! Скачите прочь, прекрасные дамы! Храбрые джентльмены, выполняйте свой долг и защищайте их! С этими словами он внезапно повернул коня и, избегая столкновения с сэром Хэлбертом Глендинингом, так резко бросился на одного из его спутников, оказавшегося почти рядом с ним, что опрокинул своим копьем коня и всадника. Затем он выхватил шпагу и атаковал второго противника, между тем как черный рыцарь преградил дорогу Глендинингу, и эти двое с такой силой ринулись друг на друга, что оба упали на землю вместе со своими лошадьми. Ни тот, ни другой не могли подняться, так как черный всадник был пронзен насквозь копьем Глендининга, а рыцарь Эвенел, придавленный тяжестью своего коня и сильно ушибленный при падении, находился, казалось, не в лучшем положении, чем тот, кого он смертельно ранил. - Сдавайтесь, сэр рыцарь Эвенел, на милость и на немилость! - закричал Роланд, который, выведя из строя второго противника, поспешил к Глендинингу, чтобы помешать ему снова принять участие в этой схватке. - Я вынужден сдаться, ибо у меня нет выбора, - сказал сэр Хэлберт, - я не могу продолжать бой, но мне стыдно сдаваться такому трусу, как ты. - Не называйте меня трусом, - сказал Роланд, приподнимая забрало и помогая своему пленнику встать. - Если бы не ваша прежняя доброта ко мне и в особенности доброта вашей жены, я принял бы ваш вызов, как подобает храбрецу. - Любимый паж моей жены! - удивленно произнес сэр Хэлберт. - О несчастный мальчик, я слышал о твоей измене в Лохливене. - Не упрекай его, брат мой, - сказал аббат, - он был только орудием провидения. - На коней, на коней! - воскликнула Кэтрин Ситон. - Седлайте коней - и вперед, иначе мы пропали. Я вижу, наше храброе войско бежит. На коня, ваше преосвященство, на коня, Роланд. Скорее на коня, моя милостивая повелительница. Нам бы надо быть уже за много миль отсюда! - Взгляни на эти черты, - сказала Мария Стюарт, указывая на умирающего рыцаря, с которого чья-то сострадательная рука сняла шлем, - взгляни и скажи мне, должна ли та, которая губит всех, кто полюбит ее, сделать еще хоть один шаг для спасения своей злосчастной жизни? Читатель, вероятно, давно догадался об открытии, которое чувства королевы подсказали ей еще до того, как она убедилась в этом своими глазами. Это было лицо несчастного Джорджа Дугласа, и смерть уже начертала на нем свой знак. - Взгляни, хорошенько взгляни на него, - продолжала королева, - так было со всеми, кто любил Марию Стюарт: царственность Франциска, остроумие Шателара, сила и доблесть жизнерадостного Гордона, мелодии Риччо, величавая осанка и юношеская грация Дарнлея, смелая предприимчивость и придворное изящество Босуэла, а теперь самоотверженная, преданная страсть благородного Дугласа - ничто не могло спасти их: они были увлечены несчастной Марией, а любить ее было преступлением, которое могла искупить лишь ранняя смерть. Не успевала жертва с любовью устремиться ко мне, как уже отравленный кубок, топор и плаха, кинжал или взрыв готовы были покарать ее за то, что она тратит свои чувства на такую грешницу, как я. Не настаивайте, я не стану бежать. Умирают всего один раз, и я умру здесь! Когда она говорила это, ее слезы падали на лицо умирающего, продолжавшего смотреть на нее с такой страстью во взоре, которую не могла охладить даже сама смерть. - Не оплакивайте меня, - произнес он слабым голосом, - позаботьтесь о собственной безопасности. Я умираю в своих доспехах, как подобает Дугласу, я умираю, оплакиваемый Марией Стюарт! С этими словами он испустил последний вздох, не отводя взгляда от ее лица, и королева, чье нежное и мягкое сердце могло бы сделать ее счастливой в семейной жизни, если бы ее мужем оказался более достойный человек, чем Дарнлей, продолжала плакать над умершим, пока ее не привел в чувство голос аббата, избравшего необычное средство увещания. - Государыня, - начал он, - мы все здесь преданные приверженцы вашего величества, у нас также есть друзья и родные, которых нужно оплакивать; я оставляю в большой опасности брата, муж леди Флеминг, отец и брат леди Кэтрин - все они либо, как мы опасаемся, лежат мертвыми на том кровавом поле, либо захвачены в плен. Мы забываем об участи самых близких и самых любимых наших людей, чтобы служить нашей королеве, а она так занята своей скорбью, что не может уделить даже мысли нашим горестям. - Я не заслужила вашего упрека, отец, - сказала королева, едва сдерживая слезы, - но я готова подчиниться. Куда нам идти? Что нам делать? - Нам нужно бежать, и притом немедленно, - ответил аббат. - Куда? На это ответить нелегко. Но мы обсудим это дорогой. Поднимите королеву на седло - и в путь! Они пустились в путь. Паж королевы задержался на минуту, чтобы приказать людям рыцаря Эвенела проводить своего хозяина в замок Крукстон и передать ему, что Роланд отпускает его на свободу, не ставя никаких условий, кроме честного слова, данного рыцарем за себя и за своих спутников, что они сохранят в тайне от преследователей направление, в котором скрылась королева. Когда он повернул коня и собирался уехать, он увидел честную физиономию Адама Вудкока, уставившегося на него с таким изумлением, что в другое время это вызвало бы у пажа взрыв. смеха. Вудкок оказался одним из тех солдат сэра Глендининга, которые на себе испытали силу ударов Роланда. Теперь сокольничий и паж узнали друг друга, так как Роланд поднял забрало, а честный йомен сбросил шишак с железным наконечником, чтобы лучше помочь своему хозяину. В этот лежавший на земле шишак Роланд не преминул бросить несколько золотых (плоды щедрот королевы), и, помахав Адаму рукой в знак того, что он узнал его, и в залог прочной дружбы, паж поскакал галопом, догоняя свиту королевы, чьи кони поднимали пыль далеко внизу по склону холма. - Это не призрачные деньги, - сказал честный Адам, перебирая и взвешивая на ладони монеты. - И это уж наверняка был сам мейстер Роланд - та же щедрая душа и, клянусь пресвятой девой, - поежился сокольничий, - тот же здоровый кулак! Миледи будет рада услышать об этом, ибо она оплакивает его, как родного сына. Посмотреть только, каков щеголь! Впрочем, эти легковесные пареньки всегда взбираются наверх, как пена в пивной кружке. А наш брат, который потолще, так и остается в сокольничих. С этими словами он отправился помочь товарищам, число которых увеличили новоприбывшие, препроводить своего хозяина в замок Крукстон. Глава XXXVIII Прощай, мой край родной! Байрон Немало горьких слез пролила королева Мария во время поспешного бегства, размышляя о крушении своих надежд, о грозном будущем и о друзьях, павших на поле битвы. Смерть отважного Дугласа и вспыльчивого, но доблестного юного Ситона, казалось, потрясла ее не меньше, чем утрата уже почти достигнутого престола. Кэтрин Ситон, втайне снедаемая собственными горестями, пыталась восстановить надломленный дух своей госпожи, в то время как аббат, предаваясь невеселым думам о будущем, тщетно ломал голову, стремясь найти какой-нибудь выход, обрести хотя бы луч надежды. Один только юный Роланд, который также принимал участие в импровизированных дискуссиях, возникавших среди сторонников королевы во время ее бегства, полностью сохранял присутствие духа. - Ваше величество, - сказал он однажды, - вы проиграли всего лишь одну битву. Ваш предок Брюс проиграл подряд семь сражений и тем не менее с триумфом взошел на шотландский престол, победоносно утвердив на поле Бэннокберна независимость своей страны. Разве эти степи, по которым мы нынче беспрепятственно несемся на наших конях, не лучше, чем запертый, тщательно охраняемый и окруженный озером замок Лохливен? Мы свободны! Одно это слово способно вознаградить нас за все утраты. Эта смелая речь не встретила, однако, отклика в сердце Марии Стюарт. - Уж лучше бы мне остаться в Лохливене, чем видеть страшную бойню, учиненную мятежниками моим подданным, которые отдали свои жизни ради меня. Не говори мне о дальнейших попытках: они прежде всего будут стоить жизни вам, моим друзьям, тем самым, которые уговаривают меня продолжать борьбу. Я не хочу снова испытать те чувства, которые овладели мной на вершине горы, когда я увидела, как мечи свирепых всадников Мортона опустошают ряды моих верных Ситонов и Гамильтонов только за их преданность королеве. Я не хочу снова испытать то, что я почувствовала, когда кровь Дугласа обагрила мой плащ только потому, что он любил Марию Стюарт. Я бы не согласилась пережить это вновь, даже если бы мне предложили стать владычицей всех британских морей, Подыщите лучше какое-нибудь место, где бы смогла приклонить свою несчастную голову та, которая навлекает гибель на каждого, кто полюбит ее; такова последняя услуга, которой ждет Мария Стюарт от своих преданных друзей. Находясь в столь мрачном расположении духа и все-таки продолжая свое бегство с неослабевающей поспешностью, бедная королева, к которой присоединился теперь лорд Хэрис и некоторые другие ее сторонники, сделала наконец первую остановку в аббатстве Дандренан, в шестидесяти милях от поля боя. В этом отдаленном уголке Гэллоуэя реформатская церковь еще не обратила свою ярость на монахов; некоторые из них по-прежнему оставались в своих кельях, не подвергаясь преследованиям, и настоятель со слезами на глазах и с почестями встретил побежденную королеву у ворот монастыря. - Я несу вам гибель, мой добрый отец, - сказала королева, когда ей помогли сойти с коня. - Мы примем ее с радостью, - ответил настоятель, - если она застанет нас на стезе долга. Сойдя на землю и опираясь на фрейлин, королева бросила взгляд на свою измученную лошадь, которая стояла с опущенной головой и как будто оплакивала горести своей хозяйки. - Добрый Роланд, - шепнула королева пажу, - пусть позаботятся о Розабел. Спроси свое сердце, и оно подскажет тебе, почему меня тревожит эта безделица даже в такой ужасный час. Марию Стюарт провели в отведенные ей покои, и на спешном совещании ее вельмож было принято наконец роковое решение отступить в Англию. Утром оно получило одобрение Марии Стюарт, и к английскому губернатору был послан нарочный с просьбой предоставить эскорт и оказать гостеприимство королеве Шотландии. На следующий день аббат Амвросий, прогуливаясь в монастырском саду с Роландом, высказал ему свое недовольство по поводу принятого решения. - Это безумие и гибель, - сказал он. - Лучше отдать себя в руки диких горцев или пограничных разбойников, чем довериться Елизавете. Женщина доверяется своей сопернице! Претендентка на престол отдает себя в руки завистливой и бездетной королевы! Хэрис верен и предан своей госпоже, Роланд, но его совет толкает ее в бездну, - Ах, бездна ожидает нас всех, - сказал стоявший с лопатой в руках старик в мирской одежде, которого прежде не заметил аббат, увлеченный своей речью. - Не смотрите на меня с таким удивлением. Я тот, кто был аббатом Бонифацием в Кеннаквайре и садоводом Блинкхули в Лохливене; преследования загнали меня в эти края, где я некогда проходил свое послушничество и куда теперь явились вы, чтобы снова потревожить мой покой. Тягостно складывается жизнь человека, который всегда ценил спокойствие, как величайшее из благ. - Мы скоро избавим вас от нашего общества, добрый отец, - ответил аббат, - и королева, боюсь, уже никогда больше не потревожит вас в вашем уединении. - Это вы и раньше говорили, - возразил ворчливый старик, - и все-таки меня выгнали из Кинроса, а по дороге я еще был ограблен солдатами. Они отняли у меня то свидетельство, ну, вы знаете... по поводу барона... впрочем, он был таким же грабителем, как и они сами... вы еще просили у меня это свидетельство, но я тогда никак не мог разыскать его, а они разыскали... Это по поводу чьей-то женитьбы... память изменяет мне... Смотрите, как все же люди отличаются друг от друга! Отец Николай порассказал бы вам еще сотню историй об аббате Ингильраме, да сжалится господь над его душой! А ведь &щу уже было, уверяю вас, полных восемьдесят шесть, тогда как мне не больше, чем... погодите-ка... - Не Эвенел ли было то имя, которое вы стараетесь припомнить, мой добрый отец? - спросил Роланд, весь горя от нетерпения, но стараясь сдержать себя, чтобы не испугать или не обидеть дряхлого старика. - Да, правильно, Эвенел, Джулиан Эвенел, вы верно назвали имя... Я сохранял важные признания, сделанные на исповеди, поскольку это соответствует данному мной обету... Но я не сумел разыскать его, когда оно понадобилось моему преемнику Амвросию... а вот солдаты разыскали, и тогда рыцарь, командовавший отрядом, ударил себя в грудь так, что его стальная рубашка зазвенела, как пустая лейка. - Святая Мария! - воскликнул аббат. - В ком эта бумага могла пробудить такой интерес? А как выглядел этот рыцарь? Каков был его герб? Какие у него цвета? - Вы меня окончательно сбили с толку вашими вопросами... Я ведь едва решился взглянуть на него... Они утверждали, что я везу письма для королевы, и обыскали мой дорожный мешок... Все это из-за ваших проделок в Лохливене. - Я уверен, - сказал аббат Роланду, который стоял тут же рядом с ним, дрожа от нетерпения, - что бумаги попали в руки моего брата. Я слышал, что он со своими солдатами патрулировал на дороге между Стерлингом и Глазго. Не носил ли этот рыцарь остролист на шлеме? Не припомните ли вы? - Припомнить... припомнить... - раздраженно ответил старик. - Проживите с мое, если ваши заговоры вам позволят, тогда увидите, многое ли вам удастся припомнить. Я с трудом припоминаю те пирмейны, которые я своими руками посадил здесь пятьдесят лет назад. В этот момент с берега моря послышался громкий звук рога. - Это смертный глас, возвещающий конец царствования Марии Стюарт, - сказал Амвросий. - Пришел ответ английского губернатора, и наверняка благоприятный. Разве захлопывают дверь ловушки перед жертвой, ради которой она поставлена? Не падай духом, Роланд, в твоем деле мы разберемся до конца; но сейчас нам нельзя оставлять королеву. Иди за мной, исполним наш долг, а дальнейшее предоставим воле божьей. Прощайте, добрый отец, я вскоре снова навещу вас. Он собрался уходить из сада, Роланд неохотно последовал за ним. Бывший аббат снова взялся за лопату. - Я бы пожалел этих людей, - сказал он, - и даже эту бедную королеву, но что такое земные горести, когда человеку восемьдесят лет? А сегодня на редкость удачное утро для ранней капусты. - Годы ослабили его разум, - промолвил Амвросий, увлекая за собой Роланда к берегу моря. - Нужно время, чтобы он собрался с мыслями, а сейчас нам следует думать только о судьбе королевы. Вскоре они добрались туда, где стояла Мария Стюарт, окруженная своей небольшой свитой. Рядом с ней, в пышной одежде, стоял во главе своих воинов шериф Камберлендский, вельможа из дома Лаутеров. На лице королевы отражалось удивительное сочетание готовности к отъезду с неуверенностью. Ее слова и жесты должны были внушить надежду и утешение ее друзьям; казалось, она пыталась убедить себя самое, что шаг, который она предпринимает, не сулит ей опасностей и что заверения в том, что она встретит дружественный прием, были вполне достаточными; но дрожащие губы и беспокойный взгляд тут же выдавали ее отчаяние при расставании с Шотландией и боязнь довериться сомнительному гостеприимству Англии. - Приветствую вас, ваше преосвященство, - сказала она, обращаясь к Амвросию, - и тебя, Роланд Эвенел; у нас есть радостные вести для вас. Этот сановник нашей любящей сестры предлагает нам от ее имени безопасное убежище от мятежников, которые изгнали нас из наших владений; мне грустно лишь, что нам придется расстаться с вами на короткое время. - Расстаться с нами, ваше величество! - воскликнул аббат. - Неужели английское гостеприимство должно начаться ограничением вашей свиты и отстранением ваших советников? - Ну зачем же это так воспринимать, добрый отец? - возразила Мария Стюарт. - Губернатор и шериф, верные слуги нашей венценосной сестры, считают необходимым повиноваться в данном случае всем ее инструкциям до последней буквы, а согласно этим инструкциям, они могут принять только меня и моих фрейлин. Из Лондона тотчас же будет отправлен нарочный с указанием места для моей резиденции, а когда будет формироваться мой двор, я всех вас немедленно призову к себе. - Ваш двор будет формироваться в Англии! И это в то время, как там живет и царствует Елизавета? - воскликнул аббат. - Мы скорее увидим два солнца на одном небе! - Не судите так, - возразила королева, - мы уверены в добропорядочности нашей сестры. Елизавета гонится за славой, но разве все, что она добыла силой и мудростью, не бледнеет перед тем, что обретет она, оказав гостеприимство своей несчастной сестре? И что бы она ни сделала доброго, мудрого и великого, все это не в силах будет стереть позор, которым она покроет себя, обманув мое доверие. Прощай, мой паж, ныне ставший моим рыцарем, мы расстаемся не надолго. Я осушу слезы Кэтрин или буду плакать вместе с ней, пока у нас обеих не иссякнут слезы. Она протянула руку Роланду, который, бросившись на колени, взволнованно поцеловал ее. Он готов был оказать такой же знак уважения и Кэтрин, но королева, приняв веселый вид, сказала: - В губы, глупый мальчик! А ты, Кэтрин, не скромничай! Пусть этот английский джентльмен знает, что даже в нашем холодном климате Красота умеет вознаграждать Доблесть и Верность! - Нам и без того известны чары шотландской красоты и пыл шотландской доблести, - любезно заметил шериф Камберленда. - Мне бы искренне хотелось со всем возможным гостеприимством пригласить в Англию спутников той, кто является королевой шотландской красоты. Но, к сожалению, это исключено распоряжениями нашей государыни, а ее приказ не подлежит обсуждению среди подданных. Да будет мне позволено напомнить вашему величеству, что начинается отлив. Шериф подал руку королеве, и она уже ступила на сходни, ведущие в лодку, как вдруг аббат, которого слова шерифа повергли в скорбь и изумление, очнулся от своей неподвижности и, бросившись в воду, схватил королеву за край плаща. - Она предвидела это! Она предвидела это! - воскликнул он. - Она предвидела ваше бегство в ее страну и, зная о нем, отдала приказ, чтобы вас приняли только на этих условиях. Слепая, обманутая, обреченная королева! Ваша судьба предрешена, если вы покинете этот берег! Королева Шотландии, ты не должна расставаться с наследием твоих предков, - продолжал он, все еще держась за плащ Марии Стюарт. - Преданные люди пойдут наперекор твоей воле и спасут тебя от плена и смерти. Не бойся алебард и луков за спиной у этого щеголя! Мы сумеем помериться с ним силой! О, если бы здесь был мой воинственный брат! Роланд Эвенел, обнажай свою шпагу! Королева стояла в страхе и нерешительности, ступив уже одной ногой на сходни и все же не решаясь оторвать другую ногу от песка родного берега, который она покидала навсегда. - Зачем применять насилие, сэр священник? - сказал шериф Камберленда. - Я прибыл сюда по вызову вашей королевы, чтобы оказать ей услугу. По первому ее распоряжению я немедленно удалюсь, если она отвергнет ту помощь, которую я в силах ей предложить. Не диво, если наша мудрая королева предвидела, что среди смут, волнующих вашу беспокойную державу, могло произойти и такое событие и что, желая предоставить гостеприимство своей царственной сестре, она сочла правильным запретить переход английской границы остаткам разбитой армии ее приверженцев. - Вы слышите, - сказала королева Мария, мягко высвобождая свою одежду из рук аббата, - нам предоставляют полное право решать самим, покинуть ли нам этот берег, и, бесспорно, такую же свободу решения нам предоставят, если мы захотим поехать во Францию или вернуться в наши собственные владения. Впрочем, сейчас слишком поздно... Благословите нас, отец, и да хранит вас господь. - Да хранит он и тебя, королева, и пусть он смилостивится над тобой! - сказал аббат, отступая. - Но сердце говорит мне, что я вижу тебя в последний раз. Гребцы подняли паруса, налегли на весла, и лодка быстро понеслась через Фрит, который отделяет берега Гэллоуэя от берегов Камберленда, но пока она не уменьшилась до размеров детского кораблика, сомневающиеся, огорченные и покинутые приверженцы королевы не покидали берега. И долго, долго следили они за платком, которым королева махала, прощаясь со своими преданными друзьями и с берегами Шотландии. Если бы добрые вести, касающиеся собственной персоны Роланда, могли утешить пажа в разлуке с его возлюбленной и в несчастьях, постигших его государыню, то подобного рода утешение было ему предоставлено через несколько дней после отъезда королевы из Дандренана. Запыхавшийся курьер, которым оказался не кто иной, как Адам Вудкок, привез депешу от сэра Хэлберта Глендининга аббату, который вместе с Роландом все еще находился в Дандренане и понапрасну терзал Бонифация все новыми расспросами. Этим письмом сэр Хэлберт настоятельно приглашал своего брата хотя бы временно избрать в качестве резиденции замок Эвенел. "Милосердие регента, - говорилось в письме, - дарует прощение вам обоим - тебе и Роланду, при условии, если вы будете временно находиться под моей опекой. Кроме того, у меня есть сведения о родителях Роланда, которые не только будут приятны вам, но которые обязывают меня как мужа его ближайшей родственницы принять участие в его дальнейшей судьбе". Аббат прочел это письмо и остановился, как бы решая, что ему лучше сделать. Тем временем Вудкок отвел Роланда в сторону и обратился к нему со следующими словами: - Смотрите, мейстер Роланд, чтобы теперь какая-нибудь папистская глупость не увела священника и вас в сторону от преследуемой дичи. Вы ведь всегда держались как джентльмен. Так вот, прочтите-ка это и благодарите бога за то, что на дороге нам попался старый аббат Бонифаций, которого двое слуг Ситона везли сюда, в Дандренан. Мы обыскали его, желая обнаружить что-либо, касающееся ваших славных подвигов в Лохливене, которые многим стоили жизни и от которых у меня и до сих пор еще болят все кости, а нашли мы то, что для вас, пожалуй, важнее, чем для нас. Бумага, которую он передал Роланду, представляла собой свидетельство монаха аббатства святой Марии, отца Филиппа, именовавшего себя "недостойным ризничим", в котором последний заверял, что "он, дав клятву о неразглашении, сочетал священными узами брака Джулиана Эвенела и Кэтрин Грейм; но, когда Джулиан раскаялся в этом союзе, он, отец Филипп, греховно согласился утаить и скрыть этот брак, благодаря каковому сговору между ним и вышеупомянутым Джулианом Эвенелом несчастная девица была введена в заблуждение и считала, что церемонию бракосочетания совершило лицо, не имевшее духовного сана и не обладавшее правом на подобные обряды. Означенное греховное сокрытие истины нижеподписавшийся считает причиной того, что его стал мучить водяной дух, который своими злыми чарами заставлял его в ответ на любой вопрос, в том числе касающийся самых возвышенных предметов, распевать лишь нелепые отрывки из старинных песен, а кроме того, постоянно досаждал ему ревматическими болями. Вот почему он составил это свидетельство и признание, с указанием даты и дня означенного венчания, и отдал своему законному наставнику, отцу Бонифацию, аббату монастыря святой Марии, sub sigillo confessionis". {В знак признания (лат.).} Из письма, написанного Джулианом и аккуратно приложенного к свидетельству, явствовало, что аббат Бонифаций вмешался в это дело и добился от барона обещания признать свой брак; однако смерть обоих супругов - самого Джулиана и его обманутой жены, - равно как и отказ аббата от своего сана, притом, что святой отец ничего не знал о судьбе их несчастного ребенка, а, главное, его собственная апатичная и бездеятельная натура, - все это привело к тому, что дело было полностью забыто и лишь во время случайной беседы с аббатом Амвросием о судьбах рода Эвенелов оно снова вынырнуло из небытия. По просьбе своего преемника бывший аббат принялся за поиски, но никто не помог ему разобраться в тщательно сохраняемой пачке бумаг с записями различных церковных казусов и важных признаний на исповеди, так что это свидетельство могло бы остаться навсегда погребенным среди них, если бы не более тщательные поиски сэра Хэлберта Глендининга. - Выходит, что вы теперь, пожалуй, унаследуете Эвенел, мейстер Роланд, после того как мои хозяева отправятся на покой, - сказал Адам. - У меня к вам будет всего одна просьба. Надеюсь, вы мне не скажете "нет"? - Ни в коем случае, если в моих силах будет сказать "да", мой верный друг... - Ну так вот, если я только доживу до того дня, я вынужден буду продолжать кормить соколят непромытым мясом, - сказал Вудкок твердо, но, видимо, не будучи уверен в том, как будет воспринято это его требование. - Ты будешь кормить их как захочешь, - смеясь, ответил Роланд. - Я стал старше всего на несколько месяцев с тех пор, как покинул замок, но я набрался достаточно ума, чтобы не спорить со знатоками своего дела в области их собственного ремесла. - Тогда я не поменяюсь местом даже с сокольничим короля, - воскликнул Адам Вудкок, - или самой королевы! Впрочем, говорят, что она теперь сама попалась в клетку, и ей уже никогда не понадобится сокольничий. Я вижу, вас это печалит, и я готов погрустить с вами вместе; но что поделаешь, Фортуна летит своим путем, хотя бы человек призывал ее до хрипоты. Аббат и Роланд отправились в замок Эвенелов, где священника ласково приветствовал его брат, в то время как хозяйка замка проливала слезы радости, узнав, что, оказывая покровительство сироте, она помогала единственному оставшемуся в живых отпрыску своего рода. Сэр Хэлберт Глендининг и все его слуги немало удивлялись, той перемене, которую произвело в их прежнем домочадце столь непродолжительное знакомство со светом, и радовались, увидев вместо капризного, избалованного и взбалмошного пажа скромного и непритязательного юношу, слишком уверенного в себе и в своих видах на будущее, чтобы горячиться или обижаться, требуя уважения, которое ему теперь оказывали охотно и добровольно. Старый мажордом Уингейт первым начал петь Роланду хвалу, которой тут же стала громко вторить и миссис Лилиас, никогда не расстававшаяся с надеждой, что господь наставит юношу в духе истинной веры. К истинной вере сердце Роланда давно уже втайне стремилось, и отъезд доброго аббата во Францию, где он собирался вступить в один из монастырей своего ордена, устранил главное препятствие для его выхода из католической церкви. Другим препятствием могло бы явиться его чувство долга по отношению к Мэгделин Грейм, с которой его связывали узы родства и признательности, но вскоре после прибытия в замок Эвенелов он узнал, что его бабка умерла в Кельне при выполнении непомерно суровой для ее возраста епитимьи, которую она наложила на себя во имя королевы и шотландской церкви при известии о поражении при Лэнгсайде. Религиозное рвение аббата Амвросия было не таким чрезмерным, но он удалился в ***ский шотландский монастырь и там жил столь праведно, что братия собиралась даже причислить его к лику святых. Амвросий, однако, разгадал их намерение и на смертном одре обратился к ним с просьбой не оказывать никаких особых почестей телу такого же грешника, как и они сами. Он просил лишь отправить его прах и его сердце для погребения в родовом склепе Эвенелов в обители святой Марии, чтобы последний аббат этой прославившейся своим благочестием общины мог почить среди развалин родного монастыря. Еще задолго до его смерти Роланд Эвенел обвенчался с Кэтрин Ситон, которая, прожив два года со своей несчастной королевой, была вынуждена уехать, когда ее госпожа подверглась еще более строгому заточению, чем вначале. Она вернулась в дом своего отца, и, так как Роланд был признан преемником и законным наследником древнего рода Эвенелов, владения которого были во много раз приумножены заботами сэра Хэлберта Глендининга, семья Кэтрин не стала возражать против этого брака. Мать ее умерла еще раньше, незадолго до того, как Кэтрин была помещена в монастырь. А ее отец в неспокойные времена, последовавшие за бегством Марии Стюарт в Англию, не противился союзу с молодым человеком, который, сам будучи предан королеве, пользовался благодаря сэру Хэлберту Глендинингу известным влиянием и среди правящей партии. Таким образом, Роланд и Кэтрин соединились, невзирая на различие их религиозных убеждений, и Белая дама, которую редко видели здесь, когда род Эвенелов, казалось, готов был угаснуть, часто появлялась теперь у своего любимого источника, и на ней сверкала золотая полоса, такая же широкая, как графский пояс. КОММЕНТАРИИ  Работая над "Монастырем", Вальтер Скотт задумал и его продолжение - роман "Аббат". В предшествующем тексту "Монастыря" послании от капитана Клаттербака автору "Уэверли" говорятся, что рукопись, переданная капитану неким монахом-бенедиктинцем, состоит из двух частей. В конце "Монастыря" Скотт уведомляет читателя: "На этом заканчивается первая часть рукописи бенедиктинца". "Монастырь" появился в марте 1820 года, а в сентябре того же года издатель Лонгмен выпустил в свет "Аббата". За этот промежуток времени первоначальный замысел "Аббата" несколько изменился. Сперва Скотт хотел сосредоточить повествование вокруг того же Мелрозского аббатства, которое описано в "Монастыре" под именем Кеннаквайрского. Но затем обстоятельства, относящиеся к жизни монастыря, были оттеснены другим материалом, и лишь одна сцена романа разыгрывается в стенах Кеннаквайрского аббатства. В ответе автора "Уэверли" капитану Клаттербаку Скотт говорит о "сокращениях и изменениях", якобы произведенных им в "рукописи бенедиктинца", и отмечает, что название романа "перестало соответствовать его содержанию". Действительно, аббат Амвросий занимает в романе более или менее заметное место, но отнюдь не является ведущим его персонажем. Исчезла также и Белая дама - призрак, играющий значительную роль в сюжете "Монастыря". Зато большое внимание уделено историческим событиям и персонажам. Действие происходит в годы острого религиозного и политического конфликта между движением Реформации и сторонниками римско-католической церкви. Религиозная оболочка конфликта скрывала материальные интересы различных классов, втянутых в эту борьбу. Шотландская распря многими нитями была связана с соперничеством крупнейших европейских держав того времени: протестантской Англии, где бурными темпами шло буржуазное развитие, и стран, в которых господствовали реакционные феодально-католические силы - Франции и Испании. Несмотря на то, что в Шотландии оба враждебных лагеря возглавлялись представителями феодальной знати, гражданская смута своеобразно выражала начало ломки старого феодального уклада. В 1816 году Скотт впервые посетил расположенное на берегу Лохливенского озера имение Блэр-Адам, которое принадлежало его другу, президенту гражданского суда Шотландии Адаму. В течение многих лет он регулярно встречался здесь с несколькими такими же, как и он сам, любителями и знатоками шотландской старины. Члены "Блэр-Адам-клуба" обследовали развалины древних замков и крепостей, находившихся в окрестностях. Руины замка Дугласов, возвышавшиеся посреди Лохливенского озера, живо напоминали о некогда заточенной здесь Марии Стюарт. В Блэр-Адаме и родилась у Скотта мысль описать этот эпизод из жизни низвергнутой и впоследствии казненной королевы. Имя Марии Стюарт неотделимо от бурных событий, оказавших решающее влияние на ход шотландской истории. Марии Стюарт выпало на долю быть первым в европейской истории "законным монархом", свергнутым с престола, судимым и казненным. Низвержение Марии и ее казнь фактически знаменовали решение вопроса о существовании самостоятельного шотландского государства. Под многолетним соперничеством Англии и Шотландии подводилась итоговая черта. В сознании подпавших под английское господство шотландцев, которые не раз - до самого конца XVIII века - поднимались на борьбу с Англией, предание о Марии Стюарт ассоциировалось с воспоминанием об утраченной независимости. Образ Марии приобрел в веках романтический ореол. Ее трагическая судьба - многолетнее заточение в Англии, а затем пристрастный суд и казнь - заставляли забывать о тяготевших над Марией обвинениях, а главное - о ее объективной исторической роли, Между тем обвинения были весьма серьезными, и хотя многие историки пытались впоследствии обелить Марию Стюарт, им так и не удалось убедительно опровергнуть доказательства соучастия Марии в убийстве ее мужа Генри Дарнлея, осуществленном лордом Босуэлом, за которого она вскоре _после этого вышла замуж. Известно также, что к пленной королеве стягивались все нити направленных против Англии интриг и заговоров. Главное же в оценке исторической роли Марии Стюарт заключается в том, что она возглавляла феодально-католическую реакцию, на которую возлагали надежды папский Рим, Франция и Испания в борьбе с протестантской Англией. Мария Стюарт была помехой на пути исторического прогресса, и ее гибель была неизбежной и закономерной. Скотт, как и большинство шотландцев, отдавал дань восхищения Марии Стюарт. В уста сокольничего Адама Вудкока вложена восторженная речь о Марии. О темных страницах ее биографии, о приписываемых ей преступлениях в романе только глухо упоминается. Однако из романа явствует, что личное обаяние Марии не затмевало для Скотта ее реакционной политической роли. В 1828 году Скотт писал своему зятю и биографу Локхарту: "Вряд ли чью-нибудь жизнь я мог бы описать с большей легкостью, чем жизнь Марии Стюарт, но этого я ни в коем случае не стану делать, так как мой взгляд на события ее жизни противоречит как народным чувствам, так и моим собственным". Католическая церковь в Шотландии обладала огромными богатствами: монастыри вроде Кеннаквайрского были крупнейшими феодальными землевладельцами и извлекали немалые доходы из своих крестьян. Показывая в одной из самых красочных сцен народное возмущение против церкви, Скотт не оставляет у читателя никаких сомнений в том, что оно законно и оправданно. Аббат Амвросий охарактеризован как человек, обладающий личными достоинствами, но служащий делу обреченному и неправому. Весьма сомнительна исповедуемая им церковная мораль, допускающая любой обман во имя "святого дела", Религиозное неистовство Мэгделин Грейм выглядит нелепым пережитком. Но и другому лагерю Скотт не отдает безоговорочного предпочтения. Мрачный фанатизм кальвинистского проповедника не менее бесчеловечен. Лорды, примкнувшие к Реформации и возглавившие ее, заинтересованы в ней постольку, поскольку могут прибрать к рукам монастырские земли. Простым людям Шотландии равно безразлична религиозная догматика папистов и реформатов. Народные массы отнюдь не склонны поддаваться аскетическим проповедям католиков и кальвинистов и отказываться от своей давней языческой традиции жизнерадостных увеселений и игрищ. Описывая историю Марии Стюарт и ее времени, Скотт позволяет себе отступления от исторических фактов. Он вольно обходится с хронологией, "Я тщетно пытался, - пишет Скотт в "Монастыре", - определить точное время, к которому относится повествование, факты которого находятся в противоречии с хронологией наиболее достоверных источников". Та же неувязка и в "Аббате". Роланд Грейм родился перед смертью своего отца Джулиана Эвенела, убитого в стычке при Кеннаквайре, то есть в конце 1550-х годов, Через семнадцать лет, в середине 70-х годов, Роланд становится пажом Марии Стюарт, заключенной в Лохливенском замке. Между тем заключение Марии в Лохливене, ее бегство и битва при Лэнгсайде падают на 1567-1568 годы. Граф Мерри называется регентом уже в "Монастыре" и на первых страницах "Аббата" - за семь лет до основного действия романа, В действительности Мерри стал регентом только после отречения Марии и лишь тогда возвратился в Шотландию, Совершенно иначе, чем это было в действительности, описана первая попытка побега из Лохливена, Мария бежала из замка, переодетая прачкой, но была узнана гребцами по ее холеным рукам. Роль в ее побеге, выполняемая в романе Роландом Греймом, в действительности принадлежала историческому лицу, пажу Уильяму Дугласу, Автор совсем не упоминает о том, что в Лохливене Мария родила ребенка, отцом которого был Босуэл. Режим в Лохливенском замке на самом деле был далеко не таким жестким, как с целью обострения драматизма действия это изображено в романе. Если факты кое-где "подправлены" при помощи вымысла, то вымышленные автором эпизоды, места действия и образы имеют под собой исторические основания, В некоторых случаях писатель исходит из скупых сведений, приводимых источниками, и развертывает их в живые сцены (например, глава, описывающая свидание лордов с Марией), в других - пользуется данными, относящимися к быту и нравам того времени. В результате возникает панорама эпохи со всей материальной обстановкой и духовной атмосферой, с широким народным фоном, выпадавшим до того из поля зрения историков. Адам Вудкок - носитель живого народного юмора и здравого смысла - фигура, не уступающая в реальности и исторической подлинности изображенным в романе именитым лордам - вершителям судеб Шотландии. Приключения Роланда Грейма, история его любви к Кэтрин Ситон и тайна его происхождения представляют собой ведущую интригу романа; ее движение и повороты определяются историческими событиями. Воля Мэгделин, Глендининга, Мерри, Марии, преследующих свои политические цели, направляют судьбу Роланда. В романе "Аббат" мы видим мастерское умение Скотта связывать индивидуальные судьбы людей с социально-политической действительностью их времени. Новая для читателя первой четверти XIX века философия истории, проникнутая духом глубокого историзма, нашла себе в этом романе замечательное воплощение. Стр. 8. ...в вводном послании к первому изданию "Приключений Найджела"... вложены в уста вымышленного персонажа... - Роман Вальтера Окотта "Приключения Найджела" вышел в 1822 г. Его открывает "Вводное послание капитана Клаттербака", в которое включена беседа-диалог между этим вымышленным персонажем и автором "Уэверли" о литературе. ...со времен Чосера до Байрона... - Чосер Джефри (1340-1400) - крупнейший поэт раннего периода английского Возрождения, автор знаменитых "Кентерберийских рассказов". Своего великого современника Байрона Вальтер Скотт глубоко почитал и вскоре после появления его первых поэм отказался от поэтического творчества. Джонсон Сэмюел (1709-1784) - английский писатель, критик, языковед, автор известного словаря английского языка, издатель Шекспира. Аристарх Самофракийский (217-145 до н. э.) - знаменитый греческий грамматик и критик, издатель и комментатор Гомера. Имя его стало нарицательным обозначением авторитетного и справедливого критика. Черчил Чарлз (1731-1764) - английский поэт-сатирик, в своих стихах высмеивал актеров (в частности, знаменитого Гаррика) и журналистов, в том числе - Джонсона, Стр. 9. Гримм Фридрих (Фредерик) (1723-1807) - немецкий барон; прожил долгие годы во Франции и стал французским литератором. Был близко знаком с Руссо, Дидро и другими французскими просветителями. В своих многочисленных письмах, изданных под названием "Литературная, философская и критическая переписка", давал критические обзоры современной ему французской литературы. ...неистощимый Вольтер выпускал памфлет за памфлетом... - Вольтер был автором многочисленных сочинений памфлетного характера, направленных главным образом против католического фанатизма и мракобесия. Фернейский патриарх - прозвище Вольтера, поселившегося в 1758 г. в имении Ферне на юге Франции, возле швейцарской границы. Теперь либо всплывешь, либо утонешь! - цитата из исторической хроники Шекспира "Король Генрих IV", ч. I (акт I, сц. 3), Стр. 11. ...способом бакалавра Самсона Карраско, который закрепил флюгер Хиральды Севильской... - Самсон Карраско - персонаж из "Дон-Кихота" Сервантеса. В главе XIV второй части романа он рассказывает вымышленную историю о том, как он победил севильскую великаншу Хиральду и велел ей "стоять спокойно и не вертеться, ибо уже больше недели ветер дул только с севера". В действительности Хиральда (исп. giralda - флюгер) - установленный в XVI в. на башне севильского собора огромный флюгер, трехметровой высоты, изображающий статую победы. Джек Убийца Великанов - герой английских сказок. Бассанио - персонаж из комедии Шекспира "Венецианский купец". Бывало, в юности я упускал стрелу... - цитата из "Венецианского купца" (акт I, сц. 1). Аякс - имя двух греческих героев, о которых рассказывается в поэмах Гомера. Аякс, сын Оилея, носил прозвище "Малого", в отличие от значительно превосходившего его ростом другого Аякса, сына Теламона; последний обладал непомерной физической силой и имел огромный "семикожный" щит "с восьмой оболочкой из меди" ("Илиада", песнь седьмая). В "Илиаде" Аяксы сражаются иногда вместе, но они не братья - Скотт ошибается. Пажон Анри (ум. 1776) - французский литератор, писавший в жанре волшебной сказки. Его "История принца Соли и принцессы Феле" вышла в 1740 г, Стр. 12. ...Мелроз стал местом погребения сердца великого Роберта Брюса. - Мелроз - деревня на берегу Твида, в шестидесяти километрах к югу от Эдинбурга; от нее получило свое название расположенное поблизости аббатство, которое сторонники Реформации разрушили в 1559 г. Роберт Брюс (1274-1329) - шотландский король с 1306 по 1329 г. Возглавил восстание шотландцев против английского господства, завершившееся после битвы при Бэннокберне (1314) возвращением Шотландии независимости. ...сослаться на авторитет автора "Калеба Уильямса", который так никогда и не снизошел до того, чтобы раскрыть нам истинное содержание сундука... - "Калеб Уильямс" (1794) - роман английского писателя Уильяма Годвина (1756-1836). Сундук действительно играет важную роль в сюжете романа: злоключения героя начинаются после его попытки вскрыть сундук, где хранилось нечто, разоблачавшее тайну его хозяина. Однако тайна открывается другим путем, а содержимое сундука так и остается неизвестным. Коллмен-младший Джордж (1762-1836) - английский драматург. Его пьеса "Сундук" была поставлена в 1796 г. Стр. 13. ...Мунго из "Висячего замка"... - "Висячий зам_о_к" (1768) - фарс английского комедиографа Исаака Бикерстафа (ок. 1735 - ок. 1812). Мунго - чернокожий слуга, жалующийся на обилие поручений. Альфред, по прозванию Великий (849-900) - англосаксонский король, правил с 871 г. Елизавета I (1533-1603) - английская королева, дочь Генриха VIII. Уоллес Уильям (1270-1305) - национальный герой Шотландии, вождь начавшеюся в 1297 г. народного восстания против англичан. После поражения восстания был схвачен англичанами и казнен. Стр. 14. Хотспер (hot spur - англ. "горячая шпора") - прозвище сэра Генри Перси (1364-1403), воевавшего с шотландцами и взятого ими в плен в битве при Оттерборне. Хотспер выведен Шекспиром в исторической хронике "Король Генрих IV", часть I. "Пройти через гулко ревущий поток" - стих из этой хроники (акт 1, сц. 3), однако произносит эти слова не Хотспер, а другой персонаж, Вустер, в беседе с Хотспером. Мария Стюарт (1542-1587) - "королева шотландцев" по официальному титулу, дочь короля Иакова V, умершего вскоре после ее рождения, и Марии де Гиз. Провозглашенная королевой еще в младенчестве, с семилетнего возраста воспитывалась при французском дворе. В 1558 г. вышла замуж за дофина, впоследствии короля, Франциска II. После смерти Франциска вернулась в 1561 г. в Шотландию. Правление королевы-католички в стране, принявшей Реформацию, было с самого начала чревато конфликтами. В 1567 г. происходит открытый разрыв Марии с протестантскими лордами. Низложенная и заключенная в Лохливенский замок, Мария подписывает отречение, но 2 мая 1568 г. совершает побег и, после проигранного ее сторонниками сражения, бежит в Англию. Принятая своей соперницей и злейшим врагом королевой Елизаветой формально как гостья, Мария провела более восемнадцати лет в заключении, после чего ее предали суду и казнили 8 февраля 1587 г. Стр. 17. Тильбюри - легкая двуколка в одну лошадь; название произошло от имени изобретателя этого экипажа. Стр. 18. Дуглас Гоуэйн (1474-1522)-шотландский поэт, Его перу принадлежат две аллегорические поэмы - "Дворец Чести" и "Король Сердце", а также первые переводы на английский язык древнеримской поэзии. Стр. 19. Мерри Джеймс Стюарт (1531?-1570) - граф, побочный сын короля Шотландии Иакова V и Маргарет Эрскин (в браке - леди Лохливен), сводный брат Марии Стюарт и ее политический противник. Возглавил группу шотландских лордов, перешедших на сторону Реформации и свергнувших Марию с престола. После вынужденного отречения Марии стал регентом Шотландии (в романе Вальтер Скотт сознательно допускает анахронизм). Стр. 21. ...воинствующего реформатского духовенства... - В Шотландии главное направление Реформации носило более радикальный характер, чем в Англии. Протестантские проповедники усердно насаждали суровую, аскетическую мораль. Во всей своей деятельности они проявляли крайнюю нетерпимость и жестокость по отношению к инакомыслящим. Нокс Джон (1505-1572) - вождь Реформации в Шотландии, основоположник и глава шотландской (протестантской церкви), непримиримый враг католичества и королевы Марии Стюарт. Диспут, о котором упоминает Вальтер Скотт, происходил в 1563 г. по инициативе епископа Кросрэгуэлского и носил характер публичного состязания. Каждый из богословов имел эскорт в сорок человек. Темой диспута было толкование одного места в библии - говорит оно в пользу служения мессы или против него. Стр. 23. ...напоминали о былых днях в Глендеарге... - Глендеарг - название башии, в которой жила госпожа Глендининг, мать мужа леди Эвенел. Там прошли детство и юность Мэри Эвенел. Об этом рассказывается в романе "Монастырь". Тибб Тэккет - персонаж романа "Монастырь", служаика матери леди Эвенел, Стр. 28. Жизнь нам дана не для того, чтобы растрачивать ее в праздном веселье, подобном треску тернового хвороста под котлом. - Слегка видоизмененная цитата из библии, где сказано: "Смех глупых то же, что треск тернового хвороста под котлом" (Екклезиаст, гл, VIII, стих 6), Стр. 30. "Граф Бэзил" (1802) - трагедия шотландской писательницы Джоанны Бэйли (1762-1851). Стр. 31, Масоны (или франкмасоны, "вольные каменщики") - участники так называемых масонских лож - тайных организаций, возникших в Англии в первой четверти XVIII в, в результате преобразования средневековых цеховых объединений каменщиков и распространившихся впоследствии во многих странах Европы, и в Америке. Общими чертами масонского движения являлись религиозность со значительной долей мистицизма, умеренный демократизм, проповедь христианской "любви к ближнему", независимо от расы, национальности, вероисповедания. Масоны окружали себя атмосферой таинственности, обставляли свою деятельность сложными ритуалами, выработали систему тайных условных знаков, шифров, паролей и т. п. Стр. 35, Не раньше, чем хелвеллинский орел усядется на башню Лейнеркоста... - Хелвеллин - горная вершина с водопадом в Уэстморленде (Северная Англия), Лейнеркост - селение в Камберленде (Северная Англия), известное некогда расположенным вблизи него монастырем августинцев, церковь которого сохранилась до времен Вальтера Скотта, Стр. 39. ...задерживают его хозяина при Холирудском дворе... - Холируд - королевский дворец в столице Шотландии Эдинбурге. Стр. 40. Лейден Джон (1775-1811) - шотландский поэт, автор "Шотландских описательных поэм" (1803) и вышедшего посмертно сборника "Поэмы и баллады" (1819). Стр. 47. Летингтон Уильям Мейтленд (1528?-1573) - лорд, известный под прозвищем "секретарь Летингтон", при Марии Стюарт ведал иностранными делами Шотландни. Впоследствии, уже во время пленения Марии в Англии, поднял открытый мятеж против протестантского правительства. Выдержав двухлетнюю осаду в Эдинбургском замке, был взят в плен и умер в тюрьме. Мортон Джеймс Дуглас (1527?-1581) - граф, с 1563 г. занимал должность лорда-канцлера Шотландии, впоследствии - один из самых непримиримых врагов Марии Стюарт. Вскоре после смерти Мерри стал регентом Шотландии. В дальнейшем был предан суду и обезглавлен. Грейндж Уильям Кирколди (1520?-1573) - лорд, занимал видное положение среди мятежных лордов, однако после поражения Марии стал на ее сторону. Вместе с Летингтоном удерживал Эдинбургский замок, после падения которого был казнен. Линдсей Байрс, Патрик (ум. 1589) - лорд, один из первых шотландских лордов, ставших на сторону Реформации, непримиримый враг Марии Стюарт, верный соратник Мерри. Стр. 49. Темно-серый человек Хей Ланкарти. - См. подстрочное примечание Вальтера Скотта на стр. 407. Дугласы - один из самых знатных и могущественных шотландских родов. Стр. 56. Брэн, Луас - собаки, о которых рассказывается в "Сочинениях Оссиана" (1762-1765) - сборнике древних кельтских легенд, обработанных шотландским поэтом Джеймсом Макферсоном (1736-1796). Стр. 58. "Валентин и Орсон" - рыцарский роман XV в., повествующий о приключениях двух братьев-близнецов. Стр. 61. Мальвольо - персонаж комедии Шекспира "Двенадцатая ночь, или Как вам будет угодно". Стр. 62. Грот - шотландская серебряная монета достоинством в четыре пенса. Стр. 65. Раймунд Луллий (1235-1315) - средневековый философ-схоласт, поэт и алхимик, уроженец острова Майорки. Его главное произведение - "Ars magnum Lulli" ("Великое искусство Луллия") - попытка систематизации понятий с целью усовершенствования искусства доказательств. Луллий изобрел "логическую машину", которая механическим комбинированием понятий должна была заменить человеческое мышление. Последний труд Луллия - "Arbor sientiae" ("Древо наук"), разделенный на шестнадцать частей, каждая из которых посвящена особой науке, - представляет собой энциклопедию знаний XIII в. Стр. 68. ...знаменитого Лейденского университета... - Университет в Лейдене (Нидерланды) был основан только в 1575 г. В романе - анахронизм. Имя профессора вымышленное. Стр. 72. Пусть каждый исторгнет из груди своей проклятый побег, выросший из семени злосчастного яблока... - Яблоко здесь - тот же плод с древа познания добра и зла. Стр. 75. Старинная пьеса. - Эпиграфы с таким названием сочинены самим Вальтером Скоттом. Иногда Вальтер Скотт ссылается на вымышленный источник. Стр. 79. Он осмеливается напоминать миледи о несчастьях ее семьи! - Имеются в виду события, описанные в "Монастыре", - изгнание матери леди Эвенел из родового замка, повлекшее за собой многолетнее пребывание ее вместе с дочерью в глендеаргской башне у госпожи Глендининг. Стр. 83. Жена Лота. - По библейскому преданию, бог вывел из обреченного им на гибель города Содома праведника Лота с семьей. Несмотря на запрет бога, жена Лота на пути оглянулась. В наказание за это она была превращена в соляной столб. Стр. 85. Давид Риччо (1533?-1566) - итальянец-музыкант, приближенный Марии Стюарт и ее секретарь. Был зверски убит 9 марта 1566 г. на глазах у Марии, в ее покоях, протестантскими заговорщиками-вельможами, опасавшимися его влияния в государственных делах. Обвинение Марии в любовной связи с Риччо не было доказано. ...католика под плащом пресвитерианина... - Пресвитерианами в Англии и Шотландии назывались кальвинисты, стоявшие за выборность духовенства и передачу управления церковными делами коллегиям старейшин - пресвитериям (греч. presbyter - "старейший"). Стр. 86. Граф Нортумберленд - Томас Перси Нортумберленд, который в 1572 г. был казнен как католический заговорщик. Граф Уэстморленд - титул, принадлежавший Чарлзу Невиллу, одному из главарей католического мятежа 1569 г. Умер в изгнании в 1601 г. ...хотя наш шотландский король... истинный протестант, все же он еще ребенок. - Имеется в виду сын Марии Стюарт, король Иаков VI (1566-1625), Стр. 87. Гамильтоны - старинный и некогда могущественный шотландский род; в середине XVI в, играли видную роль в католической партия. Гордоны - старинный знатный шотландский род; боролись против Реформации. ...конец... женевским мантиям... - Шотландские священники-реформаты, следуя во всем женевской церкви Кальвина, отказались от католической сутаны, носили, как и женевское духовенство, мантии и ермолки и отращивали длинные бороды. Стр. 91. Асквибо - шотландская водка. Стр. 96. Неужто ты, наполовину англичанин... - Вудкок называет так Роланда потому, что тот прибыл со своей бабушкой в замок Эвенелов из северной части английского графства Камберленд, которая была Спорной землей. Стр. 98. Святой Катберт - монах, живший в VI в.; проповедовал христианство в пограничных областях между Шотландией и Англией. Жители этих мест считали его своим покровителем. Стр. 99. ...с изображением короля Гарри... - Имеется в виду английский король Генрих VIII, царствовавший с 1509 по 1547 г. Хэл - его прозвище. Стр. 100. ...пустынь святого Катберта... - Вальтер Скотт в своих примечаниях к "Аббату" указывает, что место действия в этой главе является вымышленным. ...изгнанные датчанами... - Нашествия датчан на Британские острова начались только с конца VIII в. У Вальтера Скотта здесь анахронизм. Дарем - один из древнейших городов на севере Англии. Стр. 104. Дагон - бог древних народов филистимлян и финикийцев. Изображался с рыбьим хвостом. По библейской легенде, идол филистимлян низвергся и рухнул, когда в его храм внесли отбитый в сражении у евреев так называемый ковчег завета. Стр. 105. Ланкастерский дом - английская династия, боровшаяся за власть с Йоркским домом во время войны Алой и Белой роз (1455-1485). Стр. 110. ...испытывая истинно эпикурейское наслаждение... - Древнегреческий философ-материалист и атеист Эпикур (341-270 до н. э.) учил, что счастье заключается в наслаждении покоем, который достигается скорее духовными радостями, чем чувственными. Впоследствии, однако, под эпикурейством стали понимать стремление к чувственным наслаждениям. Стр. 114. ...грозит такая же опасность, как тем трем отрокам, что были ввергнуты злодеями в пещь огненную. - В библии рассказывается о трех юношах - Анании, Азарии и Мисаиле, - которые были уведены в Вавилон и за отказ поклоняться "истукану" были по приказу царя Навуходоносора брошены в печь, но чудесным образом спасены. Стр. 121. Вордсворт Уильям (1770-1850) - выдающийся английский поэт-романтик, один из представителей так называемой "озерной школы". Стр. 125. ...я бы печалилась об этом больше, чем патриарх Авраам, когда он возводил на вершину горы своего сына Исаака. - В библии рассказывается о том, как бог повелел Аврааму принести в жертву его единственного сына Исаака, Когда Авраам уже занес нож над Исааком, руку его удержал посланный богом ангел. Стр. 127. Капитул - общее собрание членов какого-либо ордена, в данном случае - монахов монастыря святой Марии. Стр. 134. Керлеврок Максуэл Хэррис (1512?-1583) - лорд, один из влиятельнейших шотландских вельмож того времени. Вначале примыкал к Реформации, был другом Нокса, потом перешел на сторону Марии Стюарт и оставался верен ей до конца. Она ведь ревностная гугенотка... - Гугенотами назывались швейцарские и французские протестанты-кальвинисты. Наименоваиие это перешло также в Англию и Шотландию. Стр. 135. ...любезнейшая Каллиполис. - Каллиполис - жена мавританского короля в трагедии Д. Пиля "Битва при Алькасаре" (1591). Это имя употреблялось в нарицательном смысле как обращение к возлюбленной. Стр. 138. Екатерина Сиенская (1347-1374) - итальянская монахиня и церковная деятельница, причисленная в XV в. к лику святых, Стр. 139. Керры - один из наиболее влиятельных шотландских кланов. ...сердце могло бы устоять, только если бы оно было заковано в тройную медную броню, более крепкую, чем та, которая, по мнению Горация, необходима морякам. - Имеется в виду ода 3-я из I книги "Од" Горация, Стр. 142. ...отдавать церкви тмин и мяту точно в меру причитающейся ей десятины... - слегка перефразированная цитата из евангелия от Матфея (гл. XXIII). Стр. 147. Гай Уорик - герой средневекового (XIII в.) англонорманского рыцарского романа, совершающий ряд подвигов (умерщвление дракона, победа в единоборстве с датчанином-великаном и пр.). Стр. 151. Митрофорный иерей - священнослужитель, увенчанный митрой; в данном случае - аббат монастыря. Стр. 153. Анна Болейн (1507-1536) - английская королева, вторая жена Генриха VIII, мать королевы Елизаветы. Ради брака с ней король развелся со своей первой женой Екатериной Арагонской, что резко осуждалось католиками, отрицающими развод. Впоследствии Анна Болейн была обвинена в супружеской измене и казнена. Томас Мор (1478-1535) - философ и государственный деятель, первый великий гуманист английского Возрождения, автор фантастического романа "Утопия" (1516). Стр. 155. Схизматик - то же, что раскольник. Стр. 159. ...первые преемники святого Петра... - Римские папы считались наместниками апостола Петра. Впоследствии за ними было закреплено звание наместников Христа на земле. Стр. 160. Ликторы - почетные стражи при высших должностных лицах древнего Рима. Их знаком отличия был топор, окруженный связкой прутьев. Преторы - представители высшей судебной власти в древнем Риме. Неф ("корабль") - название продольной части западноевропейского христианского храма. Главный и боковые нефы разделяются колоннадами или аркадами. Стр. 161. ...бренные останки ризничего Филиппа, известного своей прогулкой по воде в обществе эвенелского призрака... - Ризничий Филипп - персонаж романа "Монастырь". Происшествие, о котором идет речь, описывается в V главе. Стр. 166. "Заговор" (1638) - пьеса английского драматурга Генри Киллигру (1613-1700). ...подобно хористам в легенде о берклейской ведьме... - В легенде рассказывается о том, что берклейская ведьма, умирая, велела положить себя в каменный гроб и привязать его железными цепями. Пятьдесят священников и пятьдесят певчих должны были молиться над ней и отпевать ее три дня и три ночи. Несмотря на это, дьявол на третью ночь все-таки унес ее. На этот сюжет английским поэтом-романтиком, представителем "озерной школы" Робертом Саути (1774-1843) была написана баллада, переведенная В. А. Жуковским под названием "Баллада, в которой описывается, как одна старушка ехала на черном коне вдвоем и кто сидел впереди". Стр. 169. Бэйс - главное действующее лицо сатирического фарса "Репетиция" (1671), написанного Джорджем Вильерсом. герцогом Букингемским (1628-1687). Пьеса пародирует современные автору героические трагедии. В конце ее происходит битва между солдатами-пехотинцами и "коньками-скакунками". Царица Савская - библейский персонаж. В библии рассказывается о посещении ею царя Соломона. Столяр Снаг - персонаж из комедии Шекспира "Сон в летнюю ночь". Он исполняет роль льва в действе о Пираме и Фисбе, разыгрываемом перед афинским герцогом Тезеем. Стр. 170. Робин Гуд - герой английских и шотландских народных баллад, ловкий стрелок, борец против несправедливости феодалов, ставший во главе вольницы, которая поселилась в Шервудском лесу и, грабя рыцарей и церковников, помогала беднякам. Выведен Скоттом в романе "Айвенго". Маленький Джон - сотоварищ Робина Гуда, огромный детина, прозванный маленьким в ироническом смысле. ...попустительствовала сатурнальным вольностям... - Сатурналии - празднества в честь бога Сатурна в древнем Риме, отличавшиеся необузданным весельем. Стр. 172. "Анастасий, или Мемуары одного грека" (1819) - роман Томаса Хоупа (1744-1831). ...таким образом напоминая собой знаменитого шутника, о чьих приключениях рассказывается в книге, которая была переведена на английский язык... - Имеется в виду немецкая народная книга начала XVI в. о проделках весельчака и проказника Тиля Ойленшпигеля. Его прозвище означает буквально "совиное зеркало", чем и объясняются атрибуты аббата Глупости Хаулегласа, имя которого представляет собой перевод на английский язык имени Ойленшпигель (точнее - Аулглас). Стр. 173. Палинур - кормчий Энея в поэме "Энеида" римского поэта Публия Вергилия Марона (70-19 до н. э.). Стр. 175. Хэлидом - специальное наименование земельных владений, принадлежавших шотландским церковным феодалам, Стентор - в "Илиаде" Гомера глашатай ахеян (греков), обладавший необычайно сильным голосом. Стр. 177, ...как у святого Антония в "Искушениях" Калло. - Жак Калло (1592-1635) - знаменитый французский гравер. "Искушение святого Антония" - одна из наиболее известных его работ (1635). Стр. 178. Велиаловы слуги - Велиал - одно из употребляемых в библии имен дьявола. Стр. 179. Вергилий (в переложении Д