ью заманить Превоста в мышеловку. Линкольн получил приказ совершить марш вниз по правому берегу Саванны, якобы с намерением захватить незащищенную столицу Джорджии - сорвать пустячную, никчемную победу. Но под Пьюрисбергом он должен был переправиться назад и следовать за Превостом, держась от него на расстоянии двухдневного перехода. К рассвету завтрашнего дня он подойдет, и Превост, так сказать, обургонится. Понял наконец? Молтри с отвисшей челюстью остекленело уставился на него. Все было так просто и очевидно! - теперь, когда ему об этом рассказали. И этот великолепный стратегический план порожден штатским умом! - И... и Превост ни о чем не догадывается? - это было все, что он смог из себя выдавить. - Разве оставался бы он здесь, если б догадался? - О, Боже мой! - Теперь ты соображаешь, для чего нужно выиграть время? Если бы в три часа утра я не заставил тебя послать парламентера, то на рассвете начался бы обстрел, и к этому моменту половина Чарлстона лежала бы в руинах. Возможно, британцы уже предприняли бы штурм, и, принимая во внимание их число, не исключено, что бой шел бы сейчас уже на городских улицах. Тогда Линкольн подоспел бы слишком поздно. Овладев городом, британцы, вероятно, смогли бы его и удержать, в отличие от нас. Но, что гораздо важнее, был бы упущен шанс одним махом покончить с войной. Вот почему сейчас, Молтри, ты должен меня поддержать. Переговоры должны состояться, и твои парламентеры передадут мое предложение. Навряд ли Превост его примет - ведь мы в невыгодном положении - но он и не отвергнет его с ходу. Оно слишком заманчиво и требует некоторого размышления. Пускай себе поразмышляет, а тем временем к нему подкрадывается большой сюрприз. Молтри встал. - Джон, я приношу извинения - и за себя, и за других. Они и сами принесут их тебе, когда обо всем узнают. Ратледж пренебрежительно отмахнулся. - Это не важно. Пока я составлю письмо, отыщи Роджера Смита и пришли его сюда. Скажи, что я тебя убедил в необходимости переговоров. - А если он откажется? - Он не откажется. Я знаю Роджера. Другим уполномоченным пошлем Лэтимера... - он оборвал себя на полуслове. - Что с вами, дружище? Посмотрев на молодого человека, он увидел, что по лицу Лэтимера разлилась мертвенная бледность и струится пот. Майор в крайнем изнеможении привалился спиной к палаточному шесту. Страшась пронзительного испытующего взгляда Ратледжа, Гарри собрался с силами. - Н-ничего, сэр, - выдавил он, - у меня... легкое головокружение. Молтри мигом очутился рядом. - Бедный мальчик! Совсем измотался без отдыха за последние двое суток, - сочувственно говорил генерал. - Увы, как большинство из нас. Сейчас необходимо собрать последние силы и побороть усталость. После возвращения отдохнете вволю, майор. Генерал Молтри, позаботьтесь об этом. Молтри между тем выудил откуда-то из кармана фляжку с грогом. - Ну-ка, пару глотков, - скомандовал он. Лэтимер подчинился. Грог привел его в чувство, но не смог избавить от смятения в душе, рожденного мыслью об устроенной им проверке. Ведь окажись Миртль в самом деле предательницей, и все пропало! Ему остается один выход - сейчас же скакать домой и принять меры, чтобы она не успела передать отцу ложь, которую Гарри сочинил и которая - какая жестокая насмешка судьбы! - оказалась сущей правдой. В противном случае эти сведения достигнут Превоста, британский генерал вышлет своих разведчиков, и тогда... Лэтимер громко застонал. - Мне... мне не здоровится. Боюсь, я не смогу поехать. - Возьмите себя в руки! - строго сказал Ратледж. - Поймите, я не могу допустить дальнейшего разглашения секрета. Вы обязаны поехать хоть полумертвым. Родина этого требует. - А кроме того - мой чин. На такие переговоры принято отправлять не меньше, чем полковника... - Если только за этим дело, вы будете произведены в полковники немедленно. Но поехать вы должны. Примиритесь с этой мыслью, и она не будет уже казаться такой невозможной. Соберитесь, Лэтимер! - Он снова повернулся к Молтри. - За Роджером пошли сейчас же. Он выбрал перо, обмакнул его в чернила и начал писать; Молтри вышел. Лэтимер почувствовал, что ноги его не держат, и сел. В палатке, за исключением скрипа пера, не раздавалось ни звука. Снаружи доносились неясные команды, тяжелая поступь марширующих солдат, глухой перестук копыт и временами обрывки песни, которую затянули солдаты на укреплениях. Лэтимер ничего не слышал. Душу его сковал леденящий ужас. Глава XIV. Арест Незадолго до двух часов пополудни полковник Смит и майор Лэтимер вернулись с переговоров, состоявшихся в полумиле от передовой. Они отчитались перед Ратледжем, который так и прождал исхода дела в палатке Бикмена. Полковник Смит доложил, что полковник Превост пока ничем не обнадежил их относительно соглашения о нейтралитете. Однако, считая его слишком важным, чтобы принимать решение своей властью, согласился передать предложение своему брату - генералу Превосту. Решение британского командующего будет объявлено губернатору Ратледжу в ближайшее время. Ратледж был доволен: какой бы ответ ни пришел, губернатор достиг своей цели и получил отсрочку, необходимую для успеха его замысла. Британцы, скорее всего, отвергнут предложение, но они должны поставить его об этом в известность и снова потребовать капитуляции. Это займет весь остаток дня, и британцы наверняка отложат начало атаки до рассвета. Линкольн же под покровом темноты совершит последний переход и до окончания ночи зайдет в тыл врагу. Ратледж торжественно поблагодарил и отпустил офицеров; выглядевшему совершенно измотанным Лэтимеру он тепло посоветовал ехать домой отсыпаться. Когда понадобится, генерал его вызовет. Снаружи, у выхода из палатки, собралась толпа, жаждавшая новостей от вернувшихся парламентеров. Люди, в числе которых были Гедсден и Лоренс, окружили двух офицеров и забросали их вопросами. Лэтимер потратил еще некоторое время, отвечая им, потом наконец сел на коня и поскакал домой. Когда, еле волоча ноги, снедаемый дурными предчувствиями, он приплелся в столовую, то обнаружил там Миртль в прогулочном платье и широкополой шляпке в компании Тома Айзарда, которого часом раньше сменили с позиций. Том с завидным аппетитом уплетал обед. Прислуживал им Джулиус; он поспешил поставить кресло для хозяина, бросив на него полный преданности взгляд. Насквозь пропыленный, с заострившимися чертами лица, Лэтимер упал в кресло и обвел присутствующих воспаленными глазами. Миртль подошла и обняла его сзади за плечи. - Гарри, родной мой, это никуда не годится. Немедленно отправляйся в постель. - С-сейчас, сейчас. - Язык у него заплетался, и речь звучала невнятно. - Сначала поем. - То была отговорка, ибо отнюдь не еда занимала его ум. Он все-таки проглотил то, что поставил перед ним дворецкий, не разбирая, впрочем, что именно, и запил кларетом. Миртль продолжала стоять возле мужа, предупреждая малейшее его желание. Вскоре, не окончив еще обеда, он отпустил Джулиуса и поднял на нее тусклый взгляд. - Ты выходила сегодня, я вижу. - Да, - овечала Миртль после едва ощутимой заминки. - Где ты была? Она избегала встречаться с ним взглядом. - Я ходила повидаться с отцом. - И поспешно объяснила: - Я сообщила ему о мистере Нилде на случай, если он беспокоится - ты ведь сам говорил. - А-а! - Итак, она снова солгала. Гарри был абсолютно уверен, что она передала отцу новость еще вчера. Следовательно, какое бы дело ни привело ее на Трэдд-стрит, смысл его был иным, нежели она изображала. От этой мысли он похолодел. Он внезапно вскочил и грубо схватил жену за плечи. - Миртль, ради Бога, ответь мне правду: что ты ему еще сказала? Ты сказала хоть слово о том, что я говорил тебе сегодня утром? - Гарри! Ты с ума сошел! - Отвечай! Хоть раз ответь мне правду! Ты сказала ему? - Что ты имеешь в виду? - Миртль покраснела от негодования и пыталась вырваться из тисков его рук, но он, несмотря на усталость, держал ее крепко. - Я имею в виду, что последние сутки ты непрерывно лгала. Ты отвечала ложью на каждый мой вопрос. - Услышав это, Миртль побелела. - Если ты ни в грош не ставишь мою и свою жизнь, но хоть немного думаешь о том, что станет с Эндрю, скажи мне правду. О чем ты сегодня говорила со своим отцом? Ее охватила паника. Он знает! Она боялась выяснять степень его осведомленности и ответила, как он требовал: - Ни о чем таком, в чем ты мог бы меня упрекнуть, - и добавила страстно: - Это правда, Гарри, клянусь тебе. Остальное я могу объяснить. - Не теперь. Не теперь. - Лэтимер отпустил ее и повернулся к Тому, который был шокирован этой сценой и ощущал понятную неловкость. Гарри с трудом придал лицу спокойное выражение. - Том, - сказал он тихо, - мне нужна твоя помощь в крайне важном деле. Могу я на тебя рассчитывать? - Конечно. - Том рывком вскочил на ноги. - Тогда пойдем. - Гарри кивнул ему, предлагая следовать за собой. - Гарри! Гарри! - в ужасе закричала Миртль и попыталась встать у него на пути. Он твердо отстранил жену. - Я же сказал, не сейчас. Позже. Ты идешь, Том? - он толкнул дверь, и они вышли в холл. - Одну минуту, Том, - попросил Гарри и поднялся по лестнице. Заинтригованный и встревоженный, Том мерял шагами холл, в котором дежурили ординарцы. Вскоре Лэтимер спустился вниз, неся под мышкой ларец красного дерева. Мысли Миртль, оглушенной словами Гарри, вяло ворочались вокруг одного - как много он узнал и как ей теперь объяснить мотивы, толкнувшие ее на путь обмана. Она была отвратительна самой себе и безвольно сидела в столовой, не осмеливаясь пойти за мужем. При виде ларца Том открыл рот. - Лопни мои глаза! Что за дьявольская затея? - Я должен кое-что сделать. Если бы у меня была хоть капля мозгов, мне следовало сделать это вчера. Дай Бог, чтобы эта мысль не оказалась слишком запоздалой. - Лэтимер смотрел на друга, и странная улыбка играла у него на губах. - Большая удача, что ты здесь, Том. Помнишь ту давнюю дуэль? Ты был свидетелем первого выстрела. Я хочу, чтобы теперь ты увидел окончание. - О, Господи! Гарри! - вскричал ошарашенный капитан. - Неужто Кэри?.. Лэтимер качнул головой: - Да, Кэри, это чудовище без сердца и с черной душой. Я остался должен ему выстрел из десяти шагов и сейчас намерен все-таки расплатиться. Молю Бога, чтобы поспеть вовремя. Но если я опоздаю и не смогу помешать ему нас выдать, я, по крайней мере, не опоздаю покарать его и лишу удовольствия торжествовать по поводу совершенного злодейства. - Но Гарри... ведь это твой тесть! - содрогнулся Том. - Именно поэтому, Том. Не спрашивай сейчас ни о чем, позже я все тебе расскажу, и ты поймешь, что у меня есть очень веские причины. Клянусь честью, ты поймешь. Положись на мое слово и, если ты мне друг, ни о чем не спрашивай. Просто пойди со мной и будь свидетелем того, что произойдет. - Ну, коли ты так ставишь вопрос, - нахмурился Айзард и, пожав плечами, неохотно согласился. - Спасибо, Том. Идем. Я должен найти еще одного свидетеля, чтобы все было по правилам. - Гарри зашагал вперед и поравнялся с ординарцем, который при их приближении вытянулся, показывая, что он весь внимание. - Мистер Миддлтон в кабинете? - спросил Лэтимер и, получив утвердительный ответ, толкнул дверь направо и кликнул лейтенанта. Миддлтон поспешно выбежал. - Вы вернулись, сэр? Я не слышал, иначе бы сразу вас нашел. Тут кое-что произошло в ваше отсутствие, и я думаю, вам следует об этом знать. - Он остановился, явно испытывая неловкость. - Да? В чем дело? - поторопил Лэтимер. - Сэр Эндрю, сэр... - Что с ним? - Я арестовал его сегодня - по приказу губернатора. Том, стоявший сзади, пробормотал благодарственную молитву. Лэтимер застыл, не зная еще, достаточно ли этого ареста для спасения тайны, и еще не смея надеяться на лучшее. - По какому обвинению? - спросил он наконец. - Без обвинения, сэр. Превентивная мера. Под стражу взят не он один, арестованных что-то около полудюжины. Распоряжение губернатора. Лэтимер задумался. Вот и все. Ратледж пошел на поводу у своих страхов. Чтобы предотвратить утечку информации, которая могла насторожить противника, он взял да и упрятал под замок всех, кого подозревали в сочувствии британцам. Боясь потерять внезапно забрезжившую надежду, Гарри медлил со следующим вопросом. - В какое время был произведен арест? - Ровно в полдень. Порученец привез из лагеря ордер, к которому был приложен список лиц, подлежащих задержанию. Нетрудно понять, что подвигло Ратледжа на этот шаг, но, к несчастью, предпринят он был лишь через полтора часа после того, как Лэтимер сочинил и рассказал жене эту злополучную байку, которая из-за невероятного совпадения обернулась действительностью... Арест - это хорошо, но не слишком ли поздно губернатор спохватился? - Миссис Лэтимер знает? - Я бы не стал этого утверждать, сэр. Я ей не сообщал. Лэтимер потер подбородок, и младший офицер заметил, что рука у него дрожит. - Миссис Лэтимер навещала сегодня отца, - сказал Гарри. - Не знаете ли вы, сколько времени прошло от ее возвращения до его ареста? Вы не видели, когда она уходила и когда вернулась? - Я видел и то, и другое, сэр. Отсюда миссис Лэтимер ушла за полчаса до меня, и я встретил ее как раз, когда шел с моими людьми по Трэдд-стрит к сэру Эндрю. Она уже возвращалась домой. Лицо Лэтимера заметно просветлело. - То есть, вы арестовали его почти сразу после ухода миссис Лэтимер? - Пожалуй, не прошло и десяти минут. - Благодарю вас, Миддлтон. Можете идти, - сказал Лэтимер, и лейтенант скрылся в кабинете. Гарри минуту постоял, раскачиваясь на каблуках. В нем оживала надежда. Должно быть, Миддлтон поспел вовремя. Трудно предположить, что за каких-то десять минут Кэри успел с кем-нибудь связаться. Секретный план Ратледжа спасен. Однако, с другой стороны, теперь ему никогда не узнать, насколько двулична его жена. Спрашивать ее бесполезно - она нагромоздила уже столько лжи, что отныне нельзя верить ни единому ее слову. Том Айзард беспомощно стоял рядом и все еще благословлял обстоятельства, помешавшие Гарри осуществить его кошмарное намерение. Гарри посмотрел на него и неожиданно громко рассмеялся. - Второй выстрел опять придется отложить, - хохотнул он. Он повернулся и нетвердой походкой проследовал через холл и вверх по лестнице, зажимая подмышкой зловещий ящик. По всему было видно, что Гарри находится в последней стадии изнеможения; все тело жаждало только сна. Последний стимул к сопротивлению исчез, и Лэтимер буквально засыпал на ходу. Не стягивая грязных сапог, сам весь потный и пыльный, он рухнул на кровать и заснул, не успев даже коснуться головой подушки. Глава XV. Пробуждение С четырех часов дня в среду и всю ночь до четверга, когда едва ли у кого в Чарлстоне сомкнулись хотя бы в полудреме глаза, Гарри Лэтимер спал беспробудным сном. Когда первый, сероватый свет зарождающегося дня высветил продолговатое пятно окна в его спальне, он внезапно сел в постели, будто разбуженный чьим-то зовом. Но прежде чем глаза его различили предметы в сером свете утра, он уже понял, что пробил час, когда армия Превоста должна оказаться меж двух огней, сложить оружие и капитулировать. Если только... Безо всяких если! Мгновенный укол страха был последним отголоском вчерашнего безумия. Страхи оказались пустыми - слава Богу, он выяснил это, перед тем, как провалился в сон. Наступает час победы - час, который, хочется верить, принесет избавление всей стране. Стояла непривычная тишина. Но теперь в любую минуту ее могут разорвать пушечные залпы, если Превост не пожелает сдаться без единого выстрела. Лэтимер опустил ноги на пол, обнаружив, что, пока он спал, кто-то стащил с него сапоги, снял перевязь со шпагой и расстегнул на нем одежду. - Ты проснулся, Гарри? Это был голос Миртль, который он так любил и так ненавидел. Она бодрствовала возле него и сейчас поднялась - едва различимая во мраке тень. - Рассвет, - ответил он и окончательно проснулся. - Час, которого мы ждали. Мое место в строю - я должен увидеть конец затравленной лисицы. Мои сапоги! Где мои сапоги? Он нашарил их впотьмах и успел уже натянуть, когда Миртль зажгла свечу. Лэтимер встал, пристегнул шпагу и поискал глазами шляпу. Заметил ее на стуле и схватил. Миртль что-то спросила, и он еле сообразил, о чем она спрашивает. А-а, думает ли он по-прежнему, что все окончится хорошо, как он вчера обещал? Гарри машинально пробурчал что-то и вышел из спальни. - Гарри! - окликнула она. Он оглянулся. По ее печальному лицу скользили мягкие тени, глаза покраснели от слез. Даже теперь ее красота не оставила его равнодушным, и его сердце дрогнуло от жалости - и к ней, и к самому себе. - Когда ты вернешься, я хотела бы... Я не смогла, не осмелилась сказать раньше. - Миртль запнулась, а он не отвечал, только стоял в полумраке, и она не могла видеть выражения его лица и глаз. - Ты вправе думать обо мне плохо, Гарри. Я глупая и трусливая. Но не более того. Пожалуйста, верь мне. Когда ты вернешься, я расскажу тебе все, абсолютно все! - Эх! - выдохнул Лэтимер. Что она могла сказать такого, о чем бы он еще не знал? Только то, что она все сказала отцу? Допрос сэра Эндрю скоро выявит меру ее искренности или предательства. Но это не сейчас, это позже... - Вот и прекрасно, - буркнул он и удалился. Холл внизу освещался тусклым пламенем свечи; на стуле дремал дежурный ординарец. За дежурного офицера сегодня оставался прапорщик Шабрик, который, пока майор ждал, когда ему оседлают и приведут лошадь, сообщил, что генерал всю ночь провел на оборонительных линиях и до сих пор не вернулся. - На рассвете ожидаем британской атаки, - прибавил он. - Знаю, знаю, - сказал Гарри и рассмеялся; офицеру это показалось странным. Светало быстро, и когда Лэтимер вышел в прохладу сада, предметы уже стали хорошо различимы и начинали проступать цвета. Неяркие полосы киновари окрасили на востоке небо и море. Лэтимер сел на коня и выехал на улицу, где увидел столько пешеходов и экипажей, сколько обычно бывало здесь только в полдень. И так продолжалось всю беспокойную ночь. Состояние неизвестности выгнало встревоженных горожан из домов, и они неприкаянно слонялись по улицам до укреплений и обратно, нетерпеливо обмениваясь новостями о происходящем и предположениями о том, чего можно вскоре ожидать. Лэтимер поскакал вверх по Брод-стрит, мимо церкви святого Михаила и Стэйт Хауса, затем направо по Кинг-стрит. Поравнявшись с Мурз-стрит, он услыхал громкие возгласы со стороны плотной массы народа, скопившегося у городских ворот. Толпа вдруг рассыпалась, и люди, возбужденно жестикулируя и перекликаясь, торопливо двинулись с радостными лицами навстречу Лэтимеру. Молодые и старые, военные и штатские, смеясь на бегу, они обтекали всадника с двух сторон. По всей улице распахивались окна и отворялись двери, выпуская наспех одетых мужчин и женщин, которые забрасывали встречных тревожными вопросами о причине этого внезапного безумия. Лэтимер остановил знакомого колесного мастера и спросил его, что случилось. - Где вы были, майор?! - завопил парень. - Британцы уходят! Уходят! Отступают в полном составе! Как сумасшедшие бегут за Эшли, будто за ними черти гонятся. Чарлстон избавился от них! Чарлстон свободен! Свободен! - Он вопил во всю мочь, чтобы его слышали все, кто мог услышать, и, не дожидаясь новых вопросов, помчался вдогонку за другими вестниками победы. Лэтимер, испытывая смесь страха и надежды, пустил коня бешеным галопом. Народ шарахался от него врассыпную. Не успел Гарри достичь ворот, как уши его заложило от мощного рева, вырвавшегося одновременно из тысяч солдатских глоток. Крики "ура!" волнами прокатывались вдоль траншей, а Лэтимер уже влез на бастион и присоединился к офицерам, сгрудившимся около пушек, чтобы собственными глазами удостовериться в отступлении неприятеля. В этот миг первые солнечные лучи осветили угрюмый ландшафт. Они упали на красные мундиры и отразились от оружия и кожаной амуниции солдат, спешно переправляющихся через Эшли. На ближнем берегу у парома осталось всего несколько колонн арьергарда, только еще вчера бывшего авангардом. Сердце Лэтимера упало. Могло быть лишь одно объяснение этому внезапному бегству. Британцы были предупреждены и в последнюю минуту избежали западни. Они были предупреждены! Предупреждены! - это слово гонгом гудело в его воспаленном мозгу. Обострившимся вдруг умом Лэтимер осознал, что вчера из-за своей сонливости упустил важную мелочь. Он видел то, что хотел увидеть. А ведь у сэра Эндрю перед арестом было не десять минут! Гарри не принял в расчет те полчаса, в течение которых с ним была Миртль! Оглушительное "ура!" продолжало звенеть в ущах - "ура!", которое кричали люди, видевшие в отходе британцев только избавление от опасности и не знавшие всей его подоплеки. Лэтимер спустился с бастиона. Несколько человек пытались с ним заговорить, но он никому не ответил. Сев на коня, он пришпорил его что было силы. Пронзенное болью бедное животное рванулось с места в карьер. Лэтимер не замечал безумной скачки; мысли в голове мелькали быстрее, чем улицы, дома и деревья. Ему оставалось одно, и сделать это он должен из милосердия и справедливости - сделать как можно быстрее, опередив тех, кто придет его арестовывать. А арестуют его непременно. Он помнил грозное предостережение Ратледжа во время вчерашнего разговора с ним и Молтри. Влетев на взмыленном коне в садовую калитку, он увидел Тома Айзарда, прискакавшего за минуту до него с радостными вестями. Том, весь красный, бросился ему наперерез с идиотски-счастливым лицом, вереща что-то о благодарении Господу за спасение города. Лэтимер соскочил с коня, оттолкнул Тома и вбежал в дом. Опешив от его поступка и злобного оскала, Том после минутного замешательства помчался за ним. - Где хозяйка? - грубо рявкнул Лэтимер на Джулиуса, стоявшего в холле в толпе слуг. Услышав ответ, он бросился, перепрыгивая через ступени, вверх по лестнице. Когда он ворвался в комнату Миртль, она стояла у открытого окна. Звуки знакомых шагов секундой раньше предупредили ее о приходе Гарри; Миртль повернулась - и ужаснулась: лютая ярость превратила лицо Гарри в кошмарную маску. Она застыла как вкопанная, прижав руки к груди, тоненькая и хрупкая, и кожа ее слилась с цветом серого утреннего платья. - Предательница! - проревел он. - Ты - нежное, белое, смазливое и вероломное чудовище. Я вчера доверил тебе секрет - то была проверка. Ты столько лгала и предавала, а я-то, дурак, еще сомневался, мне все было мало. О, теперь я измерил глубину твоей измены! Ты нас погубила. Ты спасла своих британских дружков, дружков своего папаши и своего любовника! А меня обрекла на бесчестье и расстрел! - Гарри выхватил из-за пазухи пистолет. - Но ты не учла, что если останешься в живых, то разделишь мою судьбу, ибо ясно, что я-то выдать тайну мог только через тебя. Я пришел избавить тебя от этой участи. Из милосердия. Миртль стояла ни жива, ни мертва, на лбу ее вдруг резко выступили вены, зрачки расширились, завороженно следя за медленно поднимающимся пистолетом, как вдруг из-за стены донесся тоненький радостный крик: - Папа Гарри! Папа Гарри! Гарри закрыл глаза; рыдание сорвалось с его губ. - О, Господи! Эндрю! - Он бессильно опустил пистолет. - Что с ним будет? И тут же крепкая рука вцепилась сзади в его плечо, а другая сомкнулась на запястье. Кто-то отвел, а затем и вырвал оружие. Лэтимер в немой ярости развернулся и оказался лицом к лицу с Томом Айзардом. Они долго и пристально, в полном безмолвии смотрели друг на друга. Ситуация была одной из тех, к которой слов не подберешь. За ними, уткнув лицо в ладони, стояла Миртль, и звуки ее рыданий сливались с радостными визгами сына в соседней комнате и ликующими криками горожан, разгуливающих вдоль Брод-стрит. Потом внизу, непосредственно под ними, раздались другие звуки: быстрые шаги, сопровождаемые звоном шпор и клацаньем шпаг, и голос - громкий голос генерала Молтри, отдающего приказ. - Боже мой! Ты не представляешь, Том, что ты наделал! - с горьким упреком воскликнул Гарри. - Я знаю, что спас тебя, - мрачно буркнул Том. - Ты, безусловно, не в своем уме. - Да? Тогда спроси ее. Спроси Миртль, есть ли у нее повод для благодарности. - Что такое? - сипло переспросил Том с округлившимися глазами. В дверях появился Шабрик, отсалютовал и вытянулся по стойке "смирно". - Сэр, генерал приветствует вас и приглашает немедленно к себе. Лэтимер обреченно склонил голову, и Шабрик удалился. Мгновение Гарри стоял, вглядываясь в жену, рыдания которой внезапно стихли, а душа сжалась от нового страха. Затем Гарри грустно улыбнулся другу. - Позаботься о ней, Том, - скзал он и начал спускаться вниз по лестнице. Его преследовал голос сына, который нетерпеливо звал его по имени. Глава XVI. Допрос Шабрик ждал у двери библиотеки и распахнул ее перед майором. Лэтимер ступил в комнату и увидел там четырех человек: Молтри, Гедсдена, полковника Джона Лоренса и губернатора Ратледжа. Лица всех четверых были необыкновенно мрачными. Трое военных были его старыми друзьями, людьми, которые его уважали и ценили; двое из них дружили еще с отцом Лэтимера. Характер и темперамент Ратледжа всегда дисгармонировал с характером и темпераментом Гарри; между ними никогда не исчезала какая-то не поддающаяся определению враждебность. И все же, несмотря на это, каждый из них питал по отношению к другому сдержанное уважение, и до последнего момента они не могли упрекнуть друг друга ни в одном бесчестном поступке. Лэтимер сразу понял: эти четверо собрались здесь, чтобы судить. Они подвергнут его краткому, в большей или меньшей степени неофициальному допросу, и если Лэтимер не сможет сейчас убедить их в своей невиновности - ведь ясно, что случившееся они вменяют в вину именно ему, - то этот допрос станет прелюдией к трибуналу, перед которым он вскоре предстанет. Ратледж, как и следовало ожидать, начал первым. Лэтимер прекрасно представлял себе ярость, клокотавшую в душе губернатора после провала взлелеянного им плана, при мысли об упущенной в результате чьей-то измены возможности. Подобной возможности им, вероятно, больше не представится. Тем не менее, Гарри никогда не видел Ратледжа внешне более холодным, сдержанным и учтиво-официальным, чем сейчас. - Майор Лэтимер, - проскрипел Ратледж, - вчера, когда я был вынужден, восставая против здравого смысла, поделиться с вами планом кампании, выработанном мною совместно с генералом Линкольном, я предупреждал, что с вами или генералом Молтри - единственными посвященными в тайну - обойдутся очень сурово, если она будет преждевременно разглашена. Случилось то, чего я боялся. Британцы вовремя избежали западни, и наша несчастная страна еще на месяцы, если не на годы, обречена вести войну со всеми ее бедствиями, ужасами и неопределенностью. Предостережение могло исходить либо от вас, либо от генерала Молтри. - Однако не исключено, что разведчики генерала Превоста сами обнаружили приближение генерала Линкольна? - полуутвердительно спросил Лэтимер, и спокойствие собственного голоса придало ему уверенности. Он шел сюда, как на заклание, преодолевая животный страх. Но теперь, когда он был поставлен перед необходимостью защищаться, страх отпустил его, Гарри вновь обрел самообладание, и мозг его заработал быстро и четко. - Не исключено, - согласился Ратледж, - но в данных обстоятельствах маловероятно. Более того, мы твердо знаем, что этого не произошло. Британцы держали у себя десятка два наших пленных, которых бросили в неразберихе отступления. Я говорил с этими людьми, и они положительно меня уверяли, что британский лагерь был разбужен в час ночи, после прибытия к генералу Превосту вестового с донесением о готовящемся нападении. Все это открыто обсуждалось в лагере, и пленным удалось подслушать вражеские разговоры. Немедленно вслед за прибытием гонца британцы начали быстро сворачивать лагерь. Раздался стук в дверь, и появился Шабрик. - Сэр, миссис Лэтимер настойчиво просит разрешения поговорить с вашей светлостью. - Попросите миссис Лэтимер потерпеть и не уходить. Она вскоре может нам понадобиться. Шабрик ушел, а Лэтимер шепотом вознес благодарность небесам. Его целью - единственной целью - было теперь любой ценой уберечь Миртль, спасти ее - ради сына. Его сердце наполнилось бесконечной жалостью. Лэтимер думал, что сам он уже стоит на пороге вечности. Он слабо верил, что все это может закончиться чем-нибудь иным, кроме повязки на глазах и расстрельной команды, и преходящие ценности бренного мира стали несоизмеримы с этой вечностью. Приблизившись к краю могилы, он вдруг прозрел душой и обрел острое всеобъемлющее видение и всепонимание, ведущее к всепрощению. Он больше не думал о Миртль как об изменнице, лицемерке и неверной жене, предавшей одновременно и мужа, и его дело. Теперь она представлялась ему жалким, малодушным существом, которое не нашло в себе сил бороться с обстоятельствами. Она любила Мендвилла. Несомненно, многое в Мендвилле способно пробудить женскую любовь. Первая ошибка Миртль заключалась в том, что она не осмелилась признаться себе в этом чувстве. Но эта ошибка была вызвана жалостью. Миртль благородно принесла свою любовь в жертву и выполнила обещание, которое при обручении дала другу детства. Все шло хорошо, пока Мендвилл не появился в ее жизни вторично. Это было уже выше ее сил; сыграла свою роль и дочерняя привязанность, которою она тоже поступилась, не говоря уж о привитом ей с младых ногтей почтении к короне. Миртль не смогла бороться со всем сразу. Так рассуждал Лэтимер, из этих рассуждений и родилась безграничная жалость с примесью былой нежности - чувство, которое, по его мнению, в свое время побудило Миртль выйти за него замуж, чтобы отвратить угрожавшую его жизни опасность. Теперь настал его черед, и он обязан спасти ее - и ради нее самой, и ради их ребенка, который в противном случае останется безо всякой защиты в этом жестоком мире. Одно страшило Лэтимера: Миртль может чем-нибудь выдать себя при допросе, и тогда он не сумеет ее выгородить. Когда Шабрик затворил дверь, Ратледж вновь обратился к Лэтимеру: - Таким образом, ответственность за утечку информации лежит либо на вас, либо на генерале Молтри. Я полагаю, вы не собираетесь, я полагаю, обвинять его в предательстве? - Безусловно, нет. Ратледж наклонил голову. - Полковник Лоренс, - сказал он повелительно, и молодой полковник с мрачно-страдальческим видом выступил вперед. - Вашу шпагу, майор Лэтимер. Однако здесь вмешался Молтри. - Нет-нет! Вы слишком торопитесь. Вы слишком многое считаете само собой разумеющимся. Нет никакой необходимости лишать его шпаги до тех пор, пока вина не будет окончательно установлена. - Черт побери! - гаркнул Гедсден. - Что ж здесь еще устанавливать? Либо Лэтимер, либо вы, Молтри. А обвинять вас так же нелепо, как Ратледжа. Лэтимер уже отцепил свою шпагу и вручил ее Лоренсу; тот принял оружие и положил его на стол. Молтри, раздраженно передернув плечами, подвинул стул и сел у того же стола. Гедсден последовал его примеру. Оба они провели всю ночь на позициях и устали. Лоренс остался стоять, но отошел подальше. Ратледж принялся вышагивать по комнате от Лэтимера к остальным и обратно. - Наше предположение, майор Лэтимер, заключается в том, что вы поделились сведениями с женой. Мы убеждены, что вы не повинны в более тяжкой, преднамеренной измене. Видимо, вы - и это естественно - стремились рассеять ее тревоги. Мы сочувствуем вам, насколько это в наших силах, но вряд ли членам военного трибунала этот довод покажется веским. - Мне это понятно, сэр. Но каковы ваши дальнейшие предположения? Ибо они тоже должны были возникнуть. Кому выдала тайну моя жена? - Своему отцу, чья приверженность британцам скандально известна. Губы Лэтимера тронула грустная улыбка. - Сэр, это очень легко опровергнуть. Вы, ваша светлость, и генерал Молтри знаете, что после того, как вы поделились со мною своим планом, я не покидал расположения войск до тех пор, пока не отправился с полковником Смитом на встречу с британскими парламентерами. С переговоров я не возвращался до двух часов пополудни; с того момента, когда вы оповестили меня о приближении Линкольна, и после того, как по вашему приказу был арестован мой тесть, я не виделся с моей женой еще больше двух часов. - Что-что? - закричал Молтри. Лэтимер повторил свои рассуждения, тем временем Ратледж озадаченно теребил свой подбородок. - Откуда вам известен час ареста сэра Эндрю Кэри? - подозрительно спросил Гедсден. - От Миддлтона - того офицера, который производил арест. В тот день он нес здесь дежурство и, естественно, счел нужным поставить меня в известность. Ратледж, находясь еще в задумчивости, позвонил в колокольчик, осведомился у Шабрика, где мистер Миддлтон, и, узнав, что тот в доме, попросил, чтобы его вызвали. - Если Миддлтон подтвердит его слова, Джон, то рухнет все обвинение, - заметил Молтри. Ратледж не ответил. Миддлтон явился и подтвердил заявление майора Лэтимера. Да, он арестовал сэра Эндрю Кэри ровно в полдень, через десять минут после получения приказа губернатора. - Благодарю вас, мистер Миддлтон, вы необычайно исполнительны, - сказал губернатор. - Можете идти, сэр, если только... - Он повернулся к другим. - Возможно, вы хотели бы расспросить его? Лоренс решил не упускать случая. - Чем занимался сэр Эндрю Кэри, когда вы за ним пришли? - Он писал - как раз заканчивал письмо, или то, что выглядело, как письмо. - Вы забрали его? - живо спросил Ратледж. - Конечно, сэр. Вместе со шкатулкой для писем. Она в кабинете генерала. Ратледж слегка улыбнулся. - Мистер Миддлтон, поздравляю вас, вы все делаете основательно. Пожалуйста, принесите мне эту шкатулку. Майор Лэтимер, если вам угодно, вы можете сесть. Лэтимер воспользовался разрешением, и со страхом ждал, когда принесут шкатулку с письмами. Ее принесли, открыли, и Миддлтон указал на письмо, которое писал сэр Эндрю перед тем, как его взяли под стражу. Ратледж поблагодарил и отпустил лейтенанта, после чего подошел и сел за стол между Гедсденом и Молтри, поставив ящичек перед собой. Он подержал письмо в руке. - Оно, конечно, зашифровано, - констатировал он, - что сразу выдает его характер. - Как бы то ни было, сэр, - напомнил майор Лэтимер, - если предположить, что я - единственный возможный канал утечки информации, то моя жена сообщила своему отцу о подходе Линкольна прежде, чем о нем узнала. А вы предъявили мне обвинение исходя именно из такого предположения. - Проклятье! Это ясно как Божий день, - согласился Молтри. - Чего уж яснее? - прибавил Лэтимер. - А посему, я полагаю, излишне привлекать мою жену к разбору этого дела. - Напротив, - сказал Ратледж, - я думаю, сейчас самое время пригласить ее. - И он опять позвонил. Испуганный Лэтимер попытался это предотвратить. Если Миртль предстанет перед этими людьми, она наверняка запутается. Он воззвал к своему старинному другу: - Генерал Молтри, неужели так необходимо мучить мою жену вопросами? Я готов взять всю ответственность на себя! - взмолился он в отчаянии. - Миссис Лэтимер сама выразила желание предстать перед нами, - с чувством неловкости ответил Молтри. Миртль впустили в библиотеку; по ее просьбе позволили присутствовать и капитану Айзарду. Полковник Лоренс поставил для нее стул напротив губернатора. Миртль присела, пробормотав слова благодарности. В ее лице не было ни кровинки, но она сохраняла удивительное спокойствие. Бешеная ярость Гарри, его обличения и кое-что из рассказанного Томом прояснили случившееся; Миртль поняла, какое чудовищное преступление вменяют в вину ее мужу. Путаница, как она поняла, создалась ужасная, однако, зная о своей невиновности и равно уверенная, что предателем мог быть кто угодно, только не ее муж, она нашла в себе мужество понять также, что ничто ему не поможет, кроме ее откровенного и полного признания. Нужно выложить перед ними все, что ей известно, и истина, безусловно, восторжествует. Капитан Айзард стал подле нее. Молтри и Гедсден, поднявшиеся при ее появлении, снова заняли свои места; Лоренс обошел вокруг стола и остановился за креслом Ратледжа. Со своего места, немного повернув голову вправо, Миртль могла видеть Лэтимера; внешне он был спокоен, но она понимала, что творилось у него на душе. Ратледж монотонным голосом, лаконично обрисовал ситуацию: кратко изложил план, при помощи которого они надеялись, по его выражению, "забургонить" британцев, и как заблаговременно предупрежденные британцы избежали мышеловки. - Отсюда следует, мадам, что имела место измена. Однако, кроме меня, в тайну были посвящены только генерал Молтри и майор Лэтимер. Следовательно, кто-то из них двоих предатель. Поскольку мы убеждены - по причинам, которые, я полагаю, вам ясны - что генерал Молтри предателем быть не может, напрашивается неибежный вывод: вина за это страшное преступление лежит на вашем муже. Миртль разжала губы, собираясь что-то возразить, но губернатор предостерегающе поднял руку: - Все, о чем я прошу вас, мадам - ответить на один-два вопроса. Прежде всего, сообщал ли вам вчера майор Лэтимер о том, что генерал Линкольн тайно заходит в тыл британской армии? Миртль не дала определенного ответа. Она вдруг ощутила, что вся ее непоколебимая решимость говорить правду и ничего, кроме правды, разом рухнула после первого же заданного ей вопроса. Она затравленно взглянула на Ратледжа, потом на Лэтимера; лица обоих были суровы и напряжены. - Отвечайте, мадам, - сурово сказал Ратледж. Миртль опустила глаза. - Да, - едва выдохнула она. В первый момент все онемели. До последней секунды грозные судьи, вопреки очевидному, внутренне сопротивлялись признанию вины Лэтимера. - Черт! - вырвалось у Гедсдена. Добродушная физиономия Молтри вдруг потемнела. Он развернулся в сторону Гарри. - Господи! Вот лицемерный предатель! - прогромыхал генерал, и Лэтимер вздрогнул, как от пощечины. - Нет! Нет! - отчаянно закричала Миртль, и голос ее был скорее сердитым, чем испуганным. - Как вы можете! Вы же знаете, генерал Молтри, что это не так! Вы знаете его всю жизнь, он рисковал собой ради вашего дела. Неужели вы сомневаетесь, что если он и рассказал мне, то безо всякой мысли об измене. Он рассказал только из любви ко мне, из сострадания, чтобы успокоить мучившие меня страхи. - Всем нам известны прошлые заслуги мистера Лэтимера в борьбе за свободу, и мы не предполагали ничего иного, мадам, - заверил Ратледж, словно упрекая Молтри, и перевел взгляд на Гарри. Лэтимеру показалось странным, что тот, на чью дружбу он в этот трудный час так рассчитывал, выступает против него, тогда как человек, к которому он относился неприязненно, старается сдержать резкие колебания весов правосудия. Тем временем Ратледж, не сводя с Гарри своих темных глаз, продолжал тем же ровным тоном: - Несдержанность и неблагоразумие с самого начала отмечали его поступки и сводили на нет многие его благие намерения. По этой причине он иногда оказывал нам медвежьи услуги. Это самое большее, в чем мы его сейчас обвиняем. Однако в последнем случае несдержанность является почти таким же серьезным проступком, как шпионская деятельность, и заслуживает такого же сурового наказания. Он заметил, что миссис Лэтимер вся сжалась и лицо ее исказила гримаса. Губернатор помедлил немного, чтобы дать ей время совладать со своими чувствами и задал следующий вопрос: - Следовательно, вы, мадам, понимая, из каких соображений муж поделился с вами секретными сведениями, не посовестились немедленно передать их вашему отцу? - А вот этого я, точно, не делала! - горячо возразила Миртль. - Я готова поклясться в каждом своем слове, мистер Ратледж. - Миссис Лэтимер, клятвами не опровергнуть фактов. А факты можно установить. Вашего отца арестовали через четверть часа после вашего ухода от него. Во время ареста он как раз заканчивал письмо, лежащее сейчас передо мною - письмо, написанное шифром. Одно это уже доказывает, что оно предназначалось врагу. Шифр этого письма сродни тому, который использовался в записке, обнаруженной позавчера у вражеского агента. - Я ничего не знаю об этом, сэр. Ничего. Ни вчера, ни в другое время я не сказала ни слова ни моему отцу, ни кому бы то ни было еще о том, что узнала от мужа. - Безусловно, господа, - вмешался Лэтимер, - при отсутствии других доказательств достаточно ее утверждения. А сверх того, что я - предатель, ничего доказать нельзя. За это, повторяю, я понесу ответственность сполна. Но не надо, прошу вас, подвергать мою жену дальнейшей пытке. Миртль посмотрела на него, в ее глазах зажегся свет нежности и удивления. Она сознавала, в какой оказалась западне, но эта защита, его готовность заслонить ее собой согрели Миртль и приглушили все остальные чувства. Она знала, какою была в его глазах: он считал ее виновной в измене, которая подтверждалась всей открывшейся ему ложью. Гарри уверен - и он имеет на это право, - что ее ложь скрывала двойную измену. И все же, несмотря ни на что, он принимает на свою незапятнанную совесть всю вину и весь позор за это преступление, не боясь поплатиться жизнью и умереть презираемым и обесчещенным. Это прибавило ей сил рассказать все - хотя бы для того, чтобы он смог, наконец, узнать правду. Голос Молтри, их друга, вывел ее из задумчивости своей неприязненной интонацией: - Вы забываете, сэр, что миссис Лэтимер уже призналась. Вы рассказали ей... - Но не она - своему отцу! - грубо перебил Лэтимер. - Я рассказал это ей, точно так же мог рассказать и другому. Почему бы и нет? Мистер Ратледж поведал здесь о моей болтливости и несдержанности. Что мне мешало не ограничиться только моей женой? - В настоящий момент, - прервал его Ратледж, - нас интересует лишь то, что вы доверились ей. - И он отвернулся к Миртль. - Миссис Лэтимер, скажите, с какой целью вчера вы нанесли визит своему отцу? - Разве есть что-нибудь необычное в посещении отца дочерью? - фыркнул Лэтимер. Ратледж постучал карандашом по столу. - Попрошу вас, майор Лэтимер! Если вы не в состоянии держать себя в руках, я допрошу свидетельницу в ваше отсутствие. Пожалуйста, миссис Лэтимер. Она произнесла низким, грудным голосом: - Чтобы вы поняли все до конца, нужно начинать издалека. И даже тогда вы, вероятно, мне не поверите. Я могу только повторить и готова присягнуть, что скажу вам всю правду. Ее слова произвели на всех странное впечатление, будто предвещали новые неприятные открытия. Видимо, этот неофициальный допрос только начинается. - В феврале, когда мой отец вернулся в Чарлстон и слег от опасной болезни, - начала Миртль, - я пришла к нему, чтобы помириться и выполнить свой дочерний долг. Он находился в очень тяжелом состоянии. - И она изложила историю своей первой встречи с квакером и разоблачения Нилда. Подробности этой истории поразили всех, и особенно Гарри: у него было такое чувство, будто Миртль собственноручно отдала Мендвилла - своего любовника! - в руки палачей. Молтри хотел было что-то вставить, но Ратледж его остановил. Ум законника требовал неукоснительного соблюдения процедуры. - Минуточку, минуточку! Позвольте миссис Лэтимер закончить. - Подозревая его в шпионаже, я собиралась сразу же сообщить о нем мужу. Но он убедил меня, что, несмотря на измененную внешность и другое имя, его прибытие связано только с недугом моего отца. Отец, как некоторые из вас, очевидно, знают, лишив меня наследства за то, что я вышла за... мятежника, сделал своим наследником Роберта Мендвилла. Мне казалось правдоподобным, что в данных обстоятельствах свой интерес, да и забота тоже, привели его к постели почти безнадежно больного отца. Я поверила. Кроме того, он поклялся немедленно уехать и не возвращаться в Чарлстон до конца войны. И я... сохранила все в тайне. - Она сделала паузу и затем продолжила. - Позавчера, когда Гарри прилег ненадолго отдохнуть, пришел мистер Миддлтон и сказал, что мужа хочет видеть квакер по имени Нилд. Я страшно рассердилась и... испугалась. Я сразу же спустилась вниз и здесь, в этой самой комнате, нашла этого человека. Я принялась отчитывать его за нарушение честного слова, за ложь, с помощью которой он заставил меня молчать. Теперь-то ведь стало ясно, что все было ложью. Я вновь решила немедленно рассказать обо всем мужу... - Миртль перевела дух. - Вы говорите, что рассказали обо всем вашему мужу? - недоверчиво воскликнул Молтри. - Нет. Только собиралась. И теперь наказана. Если бы я сделала это, ничего остального не случилось бы, потому что вслед за его арестом неминуемо арестовали бы и моего отца. Но Мендвилл запугал меня. Он заставил меня бояться не только за себя, но и за Гарри. Он признался мне, что отец разыграл грубый фарс с примирением, преследуя единственную цель - опутать моего мужа и рано или поздно привести его к позорной смерти. Она подробно остановилась на причинах ненависти сэра Кэри, объяснила, как бесила баронета связавшая ему руки неоконченная дуэль с Лэтимером. - Капитан Мендвилл сказал, что я не смогу выдать его, не выдав себя, потому что, не сделав этого в первый раз, я стала его соучастницей. Так что, даже если об этом умолчит Мендвилл, то на свет Божий все непременно вытащит мой отец. Теперь я знаю, что мне следовало пойти на риск и сразу рассказать мужу обо всем. Но, к сожалению, имелось кое-что еще. Я была в долгу перед капитаном Мендвиллом. В давние времена, когда жизни Гарри угрожала опасность, капитан Мендвилл, по доброте и из симпатии ко мне, вступился за него перед лордом Уильямом Кемпбеллом и убедил предоставить моему мужу альтернативу ареста в виде добровольного изгнания. - И вы поверили этому?! - поразился Гедсден, в памяти которого всплыла ночь, когда связанного по рукам и ногам Лэтимера швырнули по ошибке в его барку, приставшую к причалу. Гедсден уже тогда подозревал за всем этим интриги Мендвилла. - Я до сих пор верю. И вот, помня об этом старом долге, да еще струсив, я снова согласилась держать язык за зубами. Меня вынудили обстоятельства. Гарри вошел в библиотеку, когда я все еще разговаривала с кузеном. В этот момент мужество изменило мне. Позже я опять хотела рассказать, но было слишком поздно. Муж сообщил мне, что, действуя согласно полученному приказу, задержал этого человека, и он до сих пор находится под стражей. Миртль умолкла, и, пользуясь паузой, Ратледж тронул на столе колокольчик. - Полагаю, - сказал он, оглядывая судей, - вы не отказались бы увидеть этого человека? Его вопрос вывел всех из задумчивости, в которую их погрузил рассказ Миртль. Они поспешно выразили согласие. Вошел Шабрик, и Ратледж кивком подозвал его поближе. - Прикажите срочно привести человека, выдающего себя за квакера по имени Нилд, - распорядился он. - Затем пошлите солдат за сэром Эндрю Кэри и держите его в соседнем помещении. Я сообщу, когда он мне понадобится. По пути попросите Миддлтона принести мне письмо, обнаруженное у Квинна - шпиона, которого вчера расстреляли. Шабрик козырнул и удалился, бросив на Лэтимера мимолетный боязливый взгляд. Майор откинулся на спинку стула, прикрыв веки и еще раз проанализировал в уме признание, только что услышанное от Миртль. Душа Лэтимера исполнилась новой болью. До последнего момента он находился в заблуждении, что эта женщина предала его, и меньше часа назад застрелил бы ее, если бы ему не помешали. К каким бы последствиям ни привело ее откровенное повествование, главного она достигла. Ее признание озарило его разум светом истины, рассеяло в сердце последние страшные сомнения и высветило, как на ладони, все, что его до сих пор тревожило и смущало. Оно вернуло ему желание жить - хотя бы для того, чтобы искупить вину и заслужить прощение за гнусные домыслы, которые обесчестили только его, раз он в них уверовал. Он услышал ее голос и очнулся. Она говорила тем же спокойным, сдержанным тоном. - Вы спрашивали, мистер Ратледж, что побудило меня пойти вчера к отцу. Вам могло показаться, что я слишком долго подводила к этому, что у меня скорее были причины избегать отца. Но когда капитан Мендвилл открыл передо мной всю его затаенную злобу, глубину ненависти и коварство интриг, которыми он нас опутал, я поняла - одно слово отца может погубить нас. Если он узнает об аресте Мендвилла, он может немедленно пойти и обвинить нас, нагромоздив при этом еще Бог знает какой лжи. Желая предотвратить это, я пришла к нему сразу, как только смогла. Я заверила его, что капитан Мендвилл задержан из чистой предосторожности, что никто не раскрыл его подлинной личности и что вскоре он будет освобожден. Поведение отца подтвердило все, о чем говорил капитан Мендвилл. Он больше не притворялся передо мной. Его сжигала ненависть и жажда мести. Он без обиняков предупредил меня, что в случае неприятностей с Мендвиллом он оговорит нас с мужем обоих. Отец располагал данными об американской армии и поклялся, что будет стоять на своем: они получены через меня, а я узнала их от моего мужа. Он взял с меня обещание каждый день приносить ему новости о капитане Мендвилле. В противном случае он будет считать, что случилось худшее, и немедленно начнет действовать. Теперь вы знаете, зачем я вчера ходила к нему. Необходимо было успокоить его, чтобы он молчал. - Миртль перевела дыхание. - Это все, что я могу рассказать, все, что я знаю, и, клянусь, каждое мое слово - правда. Я глубоко и горько раскаиваюсь во всех глупостях, которые понаделала от трусости. Но, повторяю, британцы были предупреждены не через меня. Ее голос звенел такой искренностью, что невозможно было ей не поверить, и в библиотеке надолго воцарилась тишина. Первым нарушил молчание Гедсден; его слова выражали скорее изумление, чем недоверие: - Невероятно! Отец, до такой степени ослепленный жаждой мести, что готов уничтожить собственное дитя! - Человек способен на любое мыслимое зло, - философски заметил Ратледж. В этот момент в комнату вошел Миддлтон с затребованным письмом. Губернатор повертел его в руках, положил на стол текстом вниз и начал изучать какие-то карандашные пометки на оборотной стороне листа. Когда лейтенант удалился, Молтри заерзал в кресле, разминая затекшие члены. Его обветренное лицо брюзгливо скривилось, свидетельствуя о дурном расположении духа. - Ваше объяснение не меняет существа дела. Предупреждение Превосту могло исходить только от вашего мужа или от меня, а вы признались, что вчера днем мистер Лэтимер разболтал вам секретные сведения. Миртль ужаснула враждебность человека, к которому она относилась почти с дочерней нежностью и который никогда не выказывал по отношению к Гарри и к ней самой ничего, кроме любви. Ратледж оторвался от письма, на котором только что начал что-то торопливо строчить. - Каким образом муж посвятил вас в эту информацию? - спросил он, вспомнив поднятый Лэтимером вопрос о времени. - Каким образом? - озабоченно сдвинула брови Миртль. - Просто сказал. - Сказал? Устно? Она кивнула, озадаченная тем, как Ратледж подчеркнул свой вопрос. - А в котором часу это было? - Вчера утром, перед отъездом. - Нет-нет, мадам, вы ошибаетесь. Вспомните как следует. - Я не ошибаюсь. Насколько я помню, это произошло вчера около десяти часов утра. У всех на лицах отразилось презрительное изумление. Лэтимер сидел, напряженно подавшись вперед; в глазах его смешались тревога и нетерпение. - Мадам, - строго сказал Молтри, - это неправда. Утром он не мог сделать этого, потому что сам еще ничего не знал. О планах его светлости он услышал от него не раньше двенадцати. Миртль недоуменно взглянула на губернатора, но тот встретил ее взгляд надменным молчанием сфинкса. - Тем не менее, разговор произошел именно утром, - твердила она. - Зачем настаивать на явной нелепице, мадам? - возмутился Гедсден. - Ведь это было просто невозможно. - Это представляется невозможным, - задумчиво произнес Ратледж, - и все-таки... Следует учитывать, что Кэри был арестован за час до возвращения майора Лэтимера... Кроме того, не подлежит сомнению, что майор Лэтимер не имел возможности отправить какое-нибудь послание из лагеря. Во всяком случае, для нас с генералом Молтри это очевидно. Ибо с того момента, как я рассказал ему о секретном плане, и до самого его отъезда с полковником Смитом на встречу с британскими парламентерами он ни на секунду не отлучался из нашего поля зрения. - Черт возьми! Действительно! - взволновался Молтри. - Однако факт остается фактом. Есть здесь что-то сбивающее с толку. - Ратледж устремил взгляд на арестованного. - Майор Лэтимер, я теперь припоминаю, что вы исключительно неохотно приняли мое поручение. Секретное сообщение подействовало на вас весьма странно, и вы пытались всячески отговориться. Сначала вы сослались на свое переутомление, затем выдвинули нелепое возражение, связанное с вашим чином... Может быть, вы, наконец, будете с нами искренни? Это было единственное, что ему оставалось, ибо упорствовать дальше означало подписать себе приговор. Поэтому Лэтимер, как и его жена, выбрал путь полной откровенности. Он начал с того, как открыл для себя, что жена его обманывала. Тут Молтри перебил: - Вы хотите сказать, что установили личность этого Нилда? - Да. Я выяснил это во время допроса. - И вы держали все при себе? - По тем же самым причинам, о которых вам сказала моя жена. Мендвилл привел те же аргументы, которые использовал для запугивания Миртль. Они с Кэри якобы так запутали и скомпроментировали ее, что мне не удастся его разоблачить, не подвергая Миртль смертельной опасности. Поэтому я ограничился его арестом, чтобы, по крайней мере, обезвредить его как шпиона. После тягостной паузы он возобновил рассказ о своих подозрениях и мучительных раздумьях о степени бесчестности жены, а затем о своем решении подвергнуть ее проверке - решении, которое завело его в этот ужасный тупик. - В недобрый час, сэр, я вспомнил кое-что, впервые сказанное вами несколько лет назад в связи с изменой Фезерстона, - сказал он Ратледжу. - А недавно вы повторили: когда некто подозревается в шпионаже, можно одновременно установить его вину и ввести в заблуждение врага посредством ложной информации. - Но ваша проверка, сэр... характер проверки! - пораженно воскликнул Молтри. - Вы намекаете на возможность такого исключительного, невероятного совпадения? - Едва ли здесь уместно слово "совпадение". Если генерал Молтри помнит слова, сказанные мне незадолго до того - приблизительно те же, что и в разговоре с его светлостью на Совете насколькими часами позже... - Проклятье! Вспомнил! - стукнул Молтри кулаком по столу. - Вы выразили недовольство, сэр, вмешательством гражданских властей в военные дела и сказали, что если бы не это, то армия Линкольна находилась бы там, где она нужна, а не бездельничала бы в Джорджии. Тем самым вы навели меня на удачную, как мне казалось, мысль, и я ею воспользовался. Теперь, господа, вы знаете все, и, надеюсь, поверили в невиновность моей жены так же твердо, как я. - Вы упускаете, сэр, - нахмурился Ратледж, - что если мы поверим вам - а я, принимая во внимание все известные факты, не вижу другого подходящего объяснения - то положение миссис Лэтимер становится гораздо более серьезным, чем было. Ваша из ряда вон выходящая проверка сделала возможным то, что раньше казалось невозможным: до того, как сэра Эндрю арестовали, миссис Лэтимер успевала передать ему эту ложную информацию, оказавшуюся правдивой. Зрачки Лэтимера расширились, его прошиб холодный пот. Только теперь он понял, что натворил своей сверхоткровенностью. - О, Господи, - простонал он и рухнул на стул. - Но это оправдывает Гарри! - встрепенулась Миртль. - Вы не имеете права сомневаться в его словах! Вы сами сказали, что это единственное объяснение. - Значит, вы признаете, мадам, - пристально глядя, спросил Ратледж, - что передали эти сведения вашему отцу? Она начала как-то растерянно озираться, и Лэтимер интуитивно понял причину ее колебаний. В страхе, что она из самопожертвования или от отчаяния оговорит себя, он властно крикнул: - Правду, Миртль! Правду, что бы потом ни случилось! Она мгновенно успокоилась. - Нет, - ответила Миртль твердо. - Клянусь, я этого не делала. Ратледж удовлетворенно кивнул. - Если к свидетельнице больше нет вопросов... - Помолчав, он протянул руку к колокольчику и, видя, что никто из присутствующих не шелохнулся, позвонил. На пороге возник Шабрик. - Человек, называющий себя Нилдом, уже здесь? - Да, сэр. - Введите его, - приказал Ратледж и, воспользовавшись небольшой передышкой, склонился над своими записями. Глава XVII. Кара Господня Майор Мендвилл в сопровождении двух солдат твердым шагом вошел в комнату. Он держался прямо и уверенно. После окончания допроса Том Айзард отвел Миртль в сторону и усадил на другой стул. Повинуясь знаку Ратледжа, Шабрик и охранники отошли немного назад, оставив узника перед губернатором. Темные проницательные глаза англичанина оценили ситуацию с первого взгляда. Хотя многое в ней ему пока оставалось неясным, по тому вниманию, с которым его разглядывали, он почуял грозящую опасность и сразу заподозрил, что его подлинное имя уже не секрет для присутствующих. Ему не оставили времени на сомнения. - Мы знаем, - без вступления заявил Ратледж, что вы - капитан Мендвилл, офицер британской армии. Стремительное начало чуть обескуражило Мендвилла, и это отразилось на его лице, но из равновесия он вышел только на мгновение. В следующий миг он холодно и изысканно поклонился и поправил губернатора точно так же, как поправил недавно Лэтимера: - Майор Мендвилл, с вашего позволения. - И добавил не без иронии: - Ваш покорный слуга. - Вы признаете, что являетесь британским агентом? - Принимая во внимание платье, которое вы на мне видите, едва ли мое признание внесет нечто новое. Не проявляя признаков страха, он рассуждал, он иронизировал над собой и почти веселился. В конце концов, он был истинным представителем своего поколения и своего круга. Как он жил, так и умрет, и что бы ему ни было уготовано, он не отступит от кодекса поведения, подобающего его происхождению. Он держался с таким достоинством, что неопрятная одежда вместе с гримом уже не вызывали отвращения. - Вы сознаете, что вас ожидает, майор? - поинтересовался Ратледж. - Разумеется. Но это никоим образом не повлияет на мою способность трезво мыслить. Ратледж рассматривал его добрую минуту, прежде чем задать следующий вопрос. - Почему, на ваш взгляд, майор Лэтимер не выдал вас немедленно - сразу после того, как разоблачил? Мендвилл взглянул на Лэтимера, и слабая улыбка искривила его губы. Потом перевел глаза на Миртль, и, встретив в ее взгляде приговор, прикрыл векии выпрямился. Улыбка - Я привел майору Лэтимеру убедительные доводы, согласно которым он не мог меня выдать, не подвергая серьезной опасности свою жену и самого себя. - Можете вы повторить эти доводы? - Именно это я и намереваюсь сделать. Игра, я вижу, проиграна, как и большинство игр, в которые я играл. Я всегда был неудачливым игроком... но, по крайней мере, я умею проигрывать. - И история, которую он вслед за этим рассказал, с точностью до мелочей повторяла то, что присутствующие уже слышали. Когда он закончил, Ратледж задумчиво поинтересовался: - Вы говорите, что поведали миссис Лэтимер о чудовищном спектакле, который разыгрывал перед нею ее отец последние полгода? - Совершенно верно. - В то же время, по собственному вашему признанию, вы помогали Кэри. Тогда зачем вы выдаете его теперь? - Назовите это общечеловеческой слабостью говорить правду перед лицом смерти. Если вас это не устраивает, считайте, что пока я рассчитывал на выигрыш в конечном итоге, мне хватало самообладания, чтобы способствовать грязному делу. Но этот побудительный мотив исчез вместе с надеждой. Я никогда не относился к тем, кто практикует подлость ради подлости. Скорее всего, это была не вся правда, но доля истины в его словах наверняка имелась. Следующий вопрос Ратледжа всех немного ошеломил. - Что бы вы сказали, если б узнали, что миссис Лэтимер передала своему отцу секретную информацию, полученную от мужа и полезную для британцев? - Помилуй Бог! - непритворно изумился Мендвилл. - А что сказали бы вы, ваша светлость? Тут не о чем говорить! - И все же такая информация была передана, - настаивал Ратледж. - Миссис Лэтимер? - вскричал Мендвилл и сказал презрительно: - Господа, какой чепухой засорены ваши мозги! Ратледж пригласил своих товарищей спрашивать свидетеля, если они пожелают. Те не пожелали, и Шабрику было приказано увести Мендвилла и ввести сэра Эндрю Кэри. Мендвилл поискал глазами Миртль, безмолвно моля о прощении. Он сделал для нее все, что мог, и теперь ее взгляд был исполнен благодарности и сострадания. После этого он занял свое место между стражниками и вышел. Ступал он по-прежнему твердо, с высоко поднятой головой - человек, бесстрашно смотрящий в глаза судьбе. Гордость побуждала его достойно встретить свою участь разоблаченного агента. Наблюдавшим за ним пришлось признать, что если они считают его мерзким шпионом, то сторонники дела, которому он служил, вправе превозносить его как героя-мученика. После ухода Мендвилла губернатор в несколько измененной форме повторил поставленный перед англичанином вопрос: - Если верить тому, что рассказал этот человек о своей беседе с миссис Лэтимер - а это полностью подтверждает ее историю и историю майора Лэтимера - то вероятно ли, чтобы, узнав об отвратительных интригах своего отца, она передала ему какие-то сведения? - Но факты, - горестно заметил Молтри. - Враг-то сведения получил! - Угу, - подтвердил Гедсден. - Какая-то необъяснимая чертовщина. Полковник Лоренс согласно тряхнул волосами. - Может быть, показания Кэри внесут ясность, - предположил Ратледж, - не знаю. Но пока мы его будем допрашивать, держите в голове то, что я сказал. Так Лэтимер услышал от своих судей первое слово в свою пользу, и его взволновало, что исходило оно от губернатора - человека, к которому раньше он был склонен относиться как к личному врагу и которому тремя днями раньше угрожал вызовом на дуэль. Ратледж заговорил снова: - Я думаю, что миссис Лэтимер лучше не присутствовать при допросе своего отца. Но может случиться так, что впоследствии нам опять понадобится вызвать ее для беседы. - Он высказал это утверждение с полувопросительной интонацией и, получив согласие остальных, предложил капитану Айзарду препроводить Миртль в другую комнату. - Мы оставляем ее на ваше попечение, капитан. Побудьте пока в столовой. По дороге к выходу она печально взглянула на мужа. Гарри вернул ей взгляд, в котором промелькнула ободряющая улыбка. Ратледж склонился над своими заметками, справляясь то в одном, то в другом документе; его карандаш мелькал все быстрее. Наконец охрана, возглавляемая Шабриком, ввела в библиотеку сэра Эндрю. Гарри видел его впервые с той ночи у Брютона четыре года назад, когда между ними произошла ссора, и поразился перемене, произошедшей с тестем. Его некогда могучее тело иссохло так, что одежда болталась на нем, как на вешалке. Лицо, в былые дни такое полное, румяное и доброе, стало дряблым и землистым, а щеки ввалились. Держался сэр Эндрю агрессивно, но не мог скрыть своей немощи и тяжело опирался на трость. Только в живых глазах светились энергия. Они недобро загорелись, когда он увидел Лэтимера, после чего он с сардонической усмешкой окинул взором лица остальных. Ратледж продолжал писать, не подымая головы. Он был так поглощен своим занятием, что не поднял ее даже тогда, когда, не скрывая ненависти, Кэри издевательски обратился к собравшимся: - Однако я не вижу героя дня! Где знаменитый поководец генерал Линкольн? - Что вам известно о Линкольне? - резко спросил Молтри. - О, мне известно - слово чести - что он треклятый мятежник. И это все, что я хочу о нем знать. Шабрик осмелился вставить пояснение: - Сэр, ординарцы в приемной переговаривались при нем слишком откровенно. Кэри громко засмеялся. - Они еще хотят дисциплины от своры мятежных дворняг! Ратледж наконец отложил свой карандаш и поднял взгляд от стола. Тень улыбки тронула его тонкие губы, но тон оставался, как всегда, ледяным: - Верно, генерал Линкольн еще не прибыл, зато и генерала Превоста уже нет. Может быть, это обстоятельство убавит вам наглости. К тому же добавлю, что передо мною лежит документальное подтверждение вашей деятельности в качестве вражеского агента. - Вражеского? Вы, жалкий предатель... - Британского агента, коль вы предпочитаете такое определение. Я уверен, вы достаточно знаете о мире, в котором мы живем, чтобы иметь представление об ожидающей вас участи. - Ба! - сказал Кэри, пытаясь бравировать. Но попытка получилась не слишком успешной; губы его задрожали, а голова поникла. Молтри начал допрос. - Каким образом британцы были информированы о подходе генерала Линкольна? Вы имеете об этом представление, сэр? Тень досады пробежала по лицу губернатора: генерал явно спросил не то, что было нужно. Глаза Кэри сверкнули. Он выдержал театральную паузу и заявил: - Да. Я передал им сведения, полученные от майора Лэтимера. Если в душе Гарри еще оставались сомнения в истинности услышанного от жены и Мендвилла, то эта преднамеренная, хладнокровная ложь рассеяла их окончательно. - Сэр, что-то вы очень рветесь распрощаться со своей жизнью, - закричал Лоренс. - С моей жизнью... - хмыкнул баронет и пожал плечами. - Разве не вы, убийцы, только что намекнули, что моя жизнь не стоит ломаного гроша? - Но не жизнь майора Лэтимера, - сказал Ратледж. - С нею вам не удастся разделаться так легко, даже если то, что вы утверждаете, правда. Своим поведением вы свидетельствуете в его пользу. Горящие глаза Кэри с плохо подавляемым бешенством сверлили губернатора. Он смекнул, что сделал неверный ход и попытался исправить ошибку. - Вы правы, мистер Ратледж, - сказал он примирительно, - но мне нет никакого смысла вводить вас в заблуждение. - Полным яростной ненависти голосом он продолжал: - Всем известно, какое непростительное зло причинил мне этот человек. Он, как трус, связал мне руки, и я не мог получить сатисфакцию честным путем. Что мне оставалось? Неужели я должен был вечно мириться с этим нестерпимым положением? Я не мог отплатить ему одним и отплачу другим. И, прикинувшись, что уступил просьбам дочери, я тайно помирился с ним и склонил его вернуться в партию тори, от которых он предательски отступился. - Когда? Когда вы это сделали? - перебил Молтри. - Назовите точное время. - Шесть месяцев назад, - небрежно ответил Кэри, словно это был пустяк, и продолжал гнуть свое. - Зачем, по-вашему, я это сделал? Чтобы запутать его и в результате погубить. Несколько месяцев он снабжал меня сведениями, которые я переправлял британцам, и это срывало ваши бунтовские замыслы. Таким образом, он вдвойне служил моим целям. Ратледж снова всех удивил: - В этом мы уже более или менее удостоверились. Но для окончательной ясности требовались ваши показания. - Ха-ха! - злорадствовал баронет. - Теперь они у вас есть. Посмотрите на него - он так же лукавит с вами, как раньше со мной, он пропитан ложью и гнилью до мозга костей. Лэтимера подбросило, как на пружине; щеки его пылали. - Мистер Ратледж, ради всего святого, если мне суждено быть расстрелянным по слову этого безумца, который ради мести... Губернатор строго осадил его: - Майор Лэтимер, остыньте, вам будет предоставлено слово, - и возобновил допрос сэра Эндрю. - Вы утверждаете, что передали британцам сведения о приближении армии Линкольна. От кого вы получили сообщение - от миссис Лэтимер? - Она принесла от мужа записку, где об этом было сказано. - У вас сохранилась записка? Кэри язвительно улыбнулся. - Благоразумный человек не станет хранить подобный документ, он от него избавится. - Однако непохоже, чтобы вы, сэр Эндрю, в данном случае должны были действовать, как благоразумный человек. Для осуществления вашей мести документальное доказательство могло иметь решающее значение. Но пойдем дальше. Вы были арестованы через несколько минут после визита вашей дочери; одновременно были захвачены ваши бумаги. Среди прочего в бумагах содержится письмо, которое вы заканчивали в самый момент ареста. Оно зашифровано, что само по себе свидетельствует о его назначении - оно предназначалось британцам, не так ли? - Генералу Превосту. - Но вы его не отправили. Как согласуется эта деталь с вашим утверждением, будто полученное вами сообщение было отправлено неприятелю? Последний вопрос ошеломил всех, за исключением, кажется, Лэтимера, который после своих вчерашних размышлений уже предвидел ответ. Но для Кэри он не был таким очевидным. Несколько секунд он барахтался в расставленных Ратледжем силках, прежде чем увидел спасительный выход. - Меня взяли под стражу через четверть часа после ухода Миртль, но через три четверти часа после ее прихода. Сообщение о приближении Линкольна я отправил за полчаса до моего ареста. Как, в противном случае, это известие достигло бы Превоста? А вы знаете, что оно его достигло. - О, черт! - прорычал Молтри. - В конце концов мы все время упираемся в это проклятое место. - Одну минуту, генерал, - прервал его Ратледж. - Сэр Эндрю, что тогда содержалось во втором письме, которое, по вашим же словам, тоже предназначалось генералу Превосту? Кэри ответил не задумываясь: - Второе письмо дублировало первое. Новость была слишком важной, чтобы доверить ее всего одному связнику. Я намеревался послать второго на случай, если первый будет перехвачен. Ратледж развалился в кресле, склонив набок голову, и, прикрыв глаза, снова взял карандаш и задумчиво постукивал им себя по зубам. Затем он удовлетворенно оглядел остальных. - Есть дополнительные вопросы к свидетелю? - Что-то странное и весьма необычное было в его поведении, во взгляде проскользнуло некое лукавство, совершенно чуждое Джону Ратледжу. - О чем еще с ним говорить? - высказался Гедсден, и непонятно, чего было больше в его голосе - досады или сожаления. Губернатор перевел глаза на Молтри, как бы приглашая его принять участие в допросе. До сих пор сдержанный, генерал вдруг уперся кулаками в колени, выставил локти в стороны и, набычившись, подался вперед. Казалось, он собирается пронзить взглядом сэра Эндрю, который упивался торжеством и проявлял полное безразличие к собственной суровой доле. Баронет, наконец, поверг заклятого врага. - Бездушное, омерзительное чудовище! - рявкнул Молтри. Кэри глянул на него с презрением. - Меня не трогают твои оскорбления, мятежный пес. - Храни нас всех Господь от верных слуг вроде вас, - сказал ему Гедсден. - Воистину, сэр, вы достойный слуга вашего выжившего из ума короля Георга. Баронет смотрел на него, меча глазами молнии; Ратледж громко постучал карандашом по столу. - Джентльмены! Джентльмены! Давайте придерживаться темы. Если ни у кого нет вопросов к свидетелю, двинемся дальше... Видя, что говорить больше никто не собирается, Лэтимер рассудил, что пришло его время. - Ваша светлость! - воззвал он к губернатору. Но ему, кажется, не суждено было выступить в свою защиту. В этот момент внизу, в холле, раздался какой-то шум. Кто-то возбужденно и громогласно требовал немедленной аудиенции у губернатора, а ему доказывали невозможность этого. Человек завопил еще громче, и послышались звуки борьбы, завершившиеся беготней по лестнице и тяжелыми ударами в дверь. - Взгляните, что там происходит, - приказал Ратледж Шабрику. Прапорщик пошел открывать, и тут же в комнату ввалился человек без мундира, шляпы и парика. На нем были белая сорочка, бриджи из оленьей кожи, сплошь покрытые глиной, и хлюпающие гессенские сапоги со сломанной шпорой на одном из них. Человек еле удержал равновесие и поднял залитое кровью лицо. - Губернатор Ратледж, - прохрипел он и обвел помещение шальными глазами. - Кто из вас губернатор Ратледж? - Разрази меня гром! - вскочил Гедсден, - это что еще за безумец? Парень вытянулся перед старшим по чину офицером. - Лейтенант Итон, сэр, легкая кавалерия капитана Фолла; прикреплена к бригаде генерала Резерфорда. - Что?! - издал резкое, как удар хлыста, восклицание Ратледж. Бригада Резерфорда входила в состав армии Линкольна. Он махнул рукой охранникам Кэри, и те послушно отвели упирающегося баронета в сторону. - Подойдите, сэр. Джон Ратледж - это я. Молодой человек шагнул вперед. Стало заметно, что он еле держится на ногах, и только крайнее возбуждение сделало возможной его последнюю вспышку энергии в холле. - Я курьер генерала Линкольна, - начал он. - Где генерал Линкольн? - перебил Молтри. - Вчера в полдень, когда я его оставил, он приближался к Эдисто. Сейчас он, должно быть, где-то за Уиллтауном. Уиллтаун находился в тридцати милях. - Уиллтаун? - недоуменно повторил Молтри. - Но что его задержало? - Он объяснил это в письме вашей светлости, - повернулся Итон к губернатору. - Письмо? Вы сказали - письмо? - Краска гнева бросилась Ратледжу в лицо. - Генерал в своем уме? В своем благородном негодовании Ратледж был величественен, как никогда. Но сейчас этого никто не заметил - все взгляды были прикованы к лейтенанту, и самое большое нетерпение проявлял Лэтимер, который уже догадывался, как секретные сведения попали в руки врага. - Я получил приказ уничтожить пакет, если возникнет опасность пленения. К несчастью, меня захватили врасплох, - оправдывался Итон. - Вскоре после полуночи, у Эшли, я наткнулся на британский пост, и меня сбили с лошади. Меня обыскали и отобрали письмо, не успел я даже сообразить, что случилось. Только перед рассветом мне удалось в суматохе сбежать и в темноте переплыть Эшли. - Боже! - простонал Молтри и перевел отчаянный взгляд на Лэтимера, который горько улыбнулся ему в ответ. - Да уж, - процедил Ратледж, выражая мысль, возникшую у каждого. - Это освещает дело с другой стороны. Что было в письме - вас предупредили? - Да, сэр. В нем сообщалось вашей светлости, что генерал приложит максимум усилий, бросит обозы и ускорит продвижение. Он заверял, что его люди настроены решительно и просил вас подбодрить защитников города, чтобы они продержались до подхода его войск. Лоб и щеки губернатора пошли белыми пятнами. - Значит, он счел необходимым об этом писать! Его только вчера осенило, что надо избавиться от обозов! Обозы! Кем он себя возомнил? Купцом, везущим товары на рынок? И писать об этом мне! То, что его не оказалось на месте в условленное время, уже достаточно скверно. Но писать о своем приближении! Силы небесные! За что мне такое наказание? Он упал в кресло и на время перестал воспринимать окружающее. Нерасторопность, усугубленная тупостью, загубила тщательно разработанную операцию - такое открытие любого способно ввергнуть в прострацию. Враг сумел сохранить армию, и теперь война будет долго нести страдания несчастной стране. Но если губернатор в тот момент ни о чем другом не мог думать, то Молтри больше занимала мысль о том, что эта новость снимает все обвинения против Лэтимера. Генерал снова обратился к лейтенанту Итону: - В каком состоянии находился британский лагерь, когда вас захватил дозор? - Все спали, сэр. Меня притащили к штабной палатке генерала Превоста, потом его будили. Когда меня вызвали на допрос, он был в ночном халате. - Следовательно, до тех пор, пока он не прочел письмо, они ни сном, ни духом не подозревали, что на них надвигается целая армия? - Точнее сказать, наползает, - фыркнул взбешенный Ратледж. - Наверняка нет, сэр, - ответил Итон. - Превоста чуть не хватил удар. Не прошло и десяти минут, как затрубили горны и забили барабаны, а через полчаса британцы уже сворачивали палатки. Молтри закричал, захлебываясь от волнения: - Ты слышал, Джон? Понимаешь, что это означает для Лэтимера? Это же доказывает, что показания Кэри - сплошная гнусная клевета! Кэри, отодвинутый на задний план, надменно хмыкнул. Ратледж посмотрел на него внимательно и снова всех удивил: - В этом уже не было необходимости. - Он жестом отпустил курьера: - Вы свободны, сэр. Приводите себя в порядок, отдыхайте, вы нам еще понадобитесь. В том, что случилось, нет вашей вины. Итон поблагодарил и откланялся. Ратледж вернулся к прерванному обсуждению. - Что ж, майор Лэтимер, думаю, теперь мы вас надолго не задержим. - Вы так думаете? - злобно хихикнул Кэри. - А вы заготовили еще какую-нибудь ложь? - поинтересовался Молтри. Сэр Эндрю приблизился без приглашения; охрана держалась настороже. Он тяжело опирался на трость. - Вы считаете, что показания лейтенанта оправдывают мистера Лэтимера, не так ли? Подслеповатые глупцы! Все это доказывает лишь одно - курьер Линкольна попал к Превосту, опередив моего связного. Не исключено, что мой и вовсе не добрался. На этот случай я и приготовил повторное донесение. - Ах, да, - вспомнил Ратледж, - зашифрованная записка. - Он взял листок кончиками пальцев. - Вы нам ее огласите? - С радостью. Возможно, вы тогда убедитесь... Ратледж молча вручил ему письмо, и Кэри прочитал: - "Дорогой генерал! На случай, если вы не получили утреннего письма, сим снова довожу до вашего сведения, что с тыла на вас быстро наступает генерал Линкольн. Если вы ничего не предпримете, положение ваших войск рискует стать крайне опасным. Сведения получены из надежного источника, именно, от моего зятя майора Лэтимера, который является адъютантом коменданта города генерала Молтри". Молтри, Гедсден и Лоренс хмуро и недоверчиво переглянулись, испытывая новое замешательство. Их здравый смысл восставал против этого письма, но оно было зашифровано, и уже из одного этого следовало, что в нем должна была содержаться некая секретная информация. Написано оно было непосредственно после визита Миртль, и она не отрицала, что Лэтимер говорил ей о Линкольне. Даже Лэтимер мог поддаться новым сомнениям в честности Миртль. - Сэр, - воскликнул он, обращаясь к Ратледжу, - он лжет! Лжет, чтобы уничтожить меня. Он не скрывает своей цели. В письме не может быть того, что он сказал. Заставьте его выдать шифр, сэр. Теперь, когда у нас побывал лейтенант Итон, вы должны сделать это, следуя элементарной справедливости. - Выдать шифр! - рассмеялся Кэри. - Отдать вам драгоценный ключ! За кого вы меня принимаете? - Можете успокоиться и оставить его себе, - спокойно произнес Ратледж и постучал карандашом по бумаге. - У меня есть свой. Кэри открыл рот. - Ключ? Здесь, у вас? - повторил он сипло. - Этого... этого не может быть! Однако Ратледж продемонстрировал, что может. - Вчера был схвачен ваш связник, шпион по имени Квинн. При нем тоже была шифрованная записка. Мой секретарь, способный малый, на досуге ее расшифровал и снабдил меня ключом. С помощью этого ключа, сидя здесь, я сам расшифровал ваше послание. Зачитать вам его? Сэр Эндрю покачнулся, его щека задергалась. Он хватал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова. - Вот что, в действительности, вы написали. "Дорогой генерал, с сожалением сообщаю вам, что Мендвилл арестован, но я рад добавить, что личность его пока не установлена, и этот арест - лишь мера предосторожности, предпринятая по приказу губернатора мятежников, который празднует труса. Наблюдения Мендвилла перед арестом привели его к следующей оценке: защитников города не больше трех тысяч человек, и многие из них - новобранцы и ополченцы, никогда не нюхавшие британского пороху. Итак, смело наступайте и избавьте нас от этих собак". Ратледж поднял глаза. - Так-то вот, сэр. Для установления полной невиновности майора Лэтимера и его жены лучшего нельзя и желать... Он осекся, когда взглянул на Кэри, который его больше не слушал. Баронет выронил трость из внезапно одеревеневших пальцев, лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит. Он схватился за грудь, зашатался и, рухнув навзничь, вытянулся на полу, потом изогнулся и замер. Все в ужасе вскочили с мест. Ратледж обежал вокруг стола и подошел к лежащему. Мгновение он стоял над ним, затем опустился на одно колено и положил руку на грудь сэра Эндрю возле сердца. Губернатор встал, оглядел испуганные лица и бесстрастно объявил: - Господь покарал его. Глава XVIII. Примирение Выйдя в скором времени из библиотеки, они встретили членов Тайного совета, собравшихся в ожидании губернатора. Фергюссон, изъявивший вчера желание увидеть Ратледжа на виселице, выступил с покаянной речью. - Ваша светлость, - начал он, - от своего имени и от имени моих товарищей, членов Совета, приношу вам глубокие извинения за проявленное нами недоверие. Нам следовало обратить внимание на то, что каждый ваш поступок в прошлом являл собою образец самоотверженного служения на благо штата. Позвольте также выразить наше восхищение дальновидностью вашего плана уничтожения врага и стойкостью перед лицом достойной всяческого порицания оппозиции. Мы понимаем, как важно было сохранить все в тайне. Ратледж движением ладони прервал его излияния. - Этого достаточно, господа. План провалился по вине, можно сказать, каприза и ненадежности фортуны. А что касается вчерашнего, то я готов допустить, что вы в меру своего разумения считали это своим долгом. Вы меня весьма обяжете, если отправитесь сейчас ко мне домой и там меня дождетесь - я хотел бы посоветоваться с вами по нескольким неотложным вопросам. И, больше не обращая на них внимания, Ратледж отвернулся. Члены Тайного Совета потянулись к выходу. Чувствовали они себя неуютно и опасались, что снискали заслуженную неприязнь губернатора. Лэтимер медлил, стоя рядом с Ратледжем. - А, вы еще здесь, - сказал тот. - Жена вас, наверное, заждалась. И Молтри, у которого были подозрительно влажные для солдата глаза, тоже начал его подгонять. - Да, да, мальчик, иди к ней, иди. И попроси у нее прощения за меня. Может быть, она поймет, если ты скажешь, что моя ненависть - обратная сторона любви. Я ведь подумал - прости, Господи, старого дурака! - что ты повернул против нас. Лэтимер улыбнулся в добрые, печальные глаза друга своего отца и сказал Ратледжу: - Я не могу уйти, не поблагодарив вас, сэр. - За резкую критику? - Нет, сэр. За то, что вы выступили в мою защиту. - Каждый справедливый суд, - высказался Ратледж, - обязан предоставить обвиняемому право на защиту. Но были и другие причины, по которым я должен был попытаться спасти вас. Во-первых, благодаря только вчера вынесенному мне на Совете приговору, я помнил, что внешние обстоятельства могут благоприятствовать осуждению невиновного; кроме того, я не забыл, что на собрании вы были единственным, кто, вопреки этим внешним обстоятельствам, не осудил меня. Во-вторых, - продолжал он, и глаза его весело блеснули, - если бы вас не оправдали, на моей репутации осталось бы пятно. Меня могли обвинить в том, что я трусливо преследовал свои личные интересы. Помнится, вы что-то говорили о намерении вызвать кое-кого на дуэль, когда дела государственные будут оставлять мне больше времени для досуга. Свободное время у меня, вероятно, теперь появится. - Сэр, можете ли вы меня простить? - сокрушенно воскликнул Лэтимер. Ратледж рассмеялся и протянул ему руку. - По всей видимости, мы никогда не поймем друг друга до конца, - сказал он. Тем примечательнее тот факт, что вчера в палатке Бикмена вы, Лэтимер, были единственным, кто не обозвал меня негодяем. - Я никогда не сомневался в том, что к вам это слово неприменимо, - ответил тот, пожимая протянутую руку, и кинулся вниз по лестнице на поиски Миртль. - Возможно, мы еще станем друзьями, - догнал его голос Ратледжа, но Лэтимер уже не ответил. Он сбежал в холл и вошел в столовую. Миртль сидела у окна под опекой Тома Айзарда, который прохаживался мимо нее взад-вперед. Она вздрогнула и обернулась на звук открывшейся двери. Под ее глазами не успели высохнуть слезы. Она встала ни жива, ни мертва от страха, и в тот же миг, увидев Гарри, почувствовала мгновенно охватившее ее, ни с чем не сравнимое блаженство. - Свободен! Они оправдали его! - завопил Том, указывая на шпагу Гарри. Миртль сделала два несмелых шага, ноги ее подкосились и, почти теряя сознание, она упала в объятия Гарри. - Гарри, родной... Наконец-то ты все знаешь... - всхлипывала она, уткнувшись лицом в его грудь. Итак, они окончательно обрели друг друга. Том Айзард, не скупясь на подробности, осветил этот трогательный эпизод в письмах к своей сестре, леди Уильям Кемпбелл, на Ямайку, а мы вслед за благоразумным хроникером покидаем наших героев и ставим на этом точку. Примечания переводчика Часть первая Глава I [1] Чарлстон - город на Юго-Восточном побережье Северной Америки. [2] Тори - первоначально сторонники политической группировки, поддерживающие свергнутую династию Стюартов, затем - консервативный порядок, королевскую власть и государственную церковь. Стремились сохранить существующую политическую систему и выступали против парламентских реформ. В современной Англии - консерваторы. В США так стали называть сторонников британской метрополии в борьбе против независимости американских колоний, но более распространен термин "лоялисты". [3] Провинциальный конгресс - совещательно-законодательный орган провинции Южная Каролина до образования США. [4] 19 апреля 1775 г. близ городов Конкорд и Лексингтон английские войска понесли значительные потери в бою со стихийно возникшими вооруженными отрядами колонистов. Фактически, сражение положило начало войне за независимость американских колоний Великобритании. Глава II [5] Генри Лоренс (1724-1792) - американский политик. В 1776 г. - вице-президент Южной Каролины, в 1777-1780 гг. - член Континентального конгресса, в 1777-1778 гг. - президент Конгресса. В 1780 г., направляясь на переговоры с Голландией, был захвачен англичанами, затем обменен на генерала Корнуоллиса. [6] Континентальный конгресс - объединенный совещательно-законодательный орган английских колоний в Северной Америке, впоследствии преобразованный в Конгресс США. В Первом К.к., проходившем в Филадельфии (впоследствии первая столица США) с 5 сентября по 26 октября 1774 г., участвовали представители 12 колоний, к которым на Втором К.к. присоединились представители Джорджии. [7] Джон Ратледж (1739-1800) - американский политический деятель. В 1774-1775, 1782-1783 гг. - член Континентального конгресса, в 1776-1778 гг. - президент Генеральной ассамблеи Южной Каролины, в 1779-1782 гг. губернатор этого штата. [8] Акт о гербовом сборе, принятый парламентом Великобританни 22 марта 1765 г., являлся попыткой ввести в Америке прямое налогообложение и вызвал массовые протесты. Отменен 18 марта 1766 г. [9] Эдвард Ратледж (1749-1800) - американский политик. В 1774-1776 гг. - член Континентального конгресса, в 1798-1800 гг. - губернатор штата Южная Каролина. Один из подписавших Декларацию Независимости (а это сделали не все представители колоний). Глава III [10] памятные записки (фр.). [11] Уильям Питт Старший (1708-1778) - британский государственный деятель. После начала конфликта метрополии с североамериканскими владениями выступал за гибкие методы управления ими. [12] Посмотрите, милорд! Букли завиты чуть сильнее обычного... (фр.). [13] О, милорд, бесподобные волосы... Такая прекрасная прическа... (фр.). Глава IV [14] Кристофер Рен (1632-1723) - английский архитектор, математик и астроном, разработал принципы гармонии архитектуры с пейзажем или более ранними городскими постройками. Имеется в виду собор святого Павла в Лондоне (1675-1710). [15] Согласно праву первородства и закону о майорате, старший сын наследовал всю недвижимость и земли без права отчуждения. [16] Анна Стюарт (1665-1714) - дочь Якова II, королева Великобритании в 1702-1714 гг. Глава V [17] Если хочешь мира - готовься к войне (лат.). Глава VI [18] Кто предупрежден, тот вооружен (лат.). [19] Карл I Стюарт (1600-1649) - сын Якова I, внук Марии Стюарт, король Великобритании. Потерпел поражение в гражданских войнах 1642-1646 и 1648 гг. Казнен по приговору специально созданного Верховного судебного трибунала, возглавляемого вождем индепендентов Оливером Кромвелем (1599-1658). Глава VII [20] Никколо Макиавелли (1469-1527) - государственный секретарь флорентийской Синьории, автор трактата "Государь" (написан в качестве руководства для недалекого и нерешительного Джулиано Медичи), ставшего первым в Европе систематическим изложением теории управления государством. Примером идеального носителя верховной власти автору служил Чезаре Борджа (Цезарь Борджиа). В настоящее время термин "макиавеллизм" имеет тот же негативный смысл, что и пословица "Цель оправдывает средства" (политика, пренебрегающая нормами морали). [21] Уильям и Мария - Вильгельм III Оранский (1650-1702) женился на дочери свергнутого в 1688 г. Якова II Стюарта, Марии II (1662-1694) и стал английским королем. Упрочил парламентаризм, издал Билль о правах, Акты о трехгодичном парламенте и престолонаследии. [22] Джордж Вильерс, герцог Бэкингемский (1592-1628) - английский политический деятель, фаворит и министр Якова I и Карла I. [23] роман английского писателя-сентименталиста Оливера Голдсмита (1728-1774). [24] Георг III (1738-1820) - король Великобритании в 1760-1811 гг. Глава IX [25] Игра слов: начало фамилии Featherstone совпадает со словом feather - перо, перья (англ.). Глава XI [26] Бастион - фортификационное сооружение, обычно из камня, служащее в качестве огневой позиции и укрытия пушек. Куртина - стена, соединяющая два бастиона. Глава XII [27] Согласно староанглийским поверьям, старые девы после смерти попадают в ад, где нянчат обезьяньих детенышей. Глава XIII [28] Богиня из машины (лат.). Бог (Deus) из машины - драматургический прием в античной трагедии. Слишком запутанная интрига, поставившая в тупик самого автора, получала неожиданное, не связанное с естественным ходом событий разрешение путем вмешательства бога, который посредством механического приспособления появлялся среди действующих лиц, раскрывал неизвестные им обстоятельства и предсказывал будущее. Глава XIV [29] Капер - торговое судно или капитан судна, вооруженного и оборудованного для каперства - нападения во время войны на торговые суда противника. Часть вторая Глава I [30] Джордж Вашингтон (1732-1799) - американский государственный и военный деятель, президент Конституционного конвента (1787) и первый президент США (1789-1797). Глава III [31] Ричард Генри Ли (1732-1794) - старший из братьев Ли, прославившихся во время Американской революции. В 1774-1780 и 1784-1787 гг. - член Континентального конгресса, в 1784-1785 гг. - его президент. [32] Томас Джефферсон (1743-1826) - политический и государственный деятель, разработал Конституцию США, основал Республиканскую партию, в 1800-1808 гг. - президент США. Глава IV [33] Саванна - город в штате Джорджия в устье одноименной реки, по которой проходит граница с Южной Каролиной. [34] Квакеры ("Общество друзей") - религиозная христианская община, основанная в XVII в. английским ремесленником Дж. Фоксом. Отвергали институт священнослужителей и церковные таинства, проповедовали пацифизм. Преследовались англиканской церковью, поэтому многие эмигрировали в Северную Америку. [35] Не нравишься ты мне, Сабиди (лат.). Глава VII [36] И ты, Брут! (лат.) - слова, будто бы произнесенные Гаем Юлием Цезарем перед тем, как его закололи заговорщики во главе с его другом (возможно, сыном) Марком Юнием Брутом. Глава VIII [37] Гинея - английская золотая монета, чеканившаяся из золота, привезенного из Гвинеи (откуда и название), в 1663-1813 гг. В описываемое время цена гинеи соответствовала 21 шиллингу. Глава X [38] При производстве табака, как и чая, собранные листья сваливают в кучи в специальных сараях, где они вылеживаются и частично преют. При этом происходит ферментация, во время которой в листьях протекают сложные биохимические процессы, приводящие, в зависимости от времени выдержки и температуры, к различным изменениям цвета, аромата и количества активных веществ. Только потом листья подвергают сушке. (Без ферментации сушат зеленый чай.) Глава XI [39] крестный путь, "хождение по мукам" (лат.). Глава XII [40] Сапожник, не суди выше сапога (лат.). По Плинию Старшему, некий сапожник заметил ошибку в изображении обуви персонажа на картине. Художник исправил ошибку, когда же возгордившийся сапожник начал давать и другие советы, то получил указанный ответ.
П.Л.Поляков