о закрыто. По указанию Гитлера остались Геринг, Борман, Гиммлер, Кейтель, Гейдрих, Канарис. - Передо мной документ, - Гитлер взял из папки лист бумаги. - В декабре на военные нужды потребуется девяносто пять тысяч тонн нефти. Имеется в виду Восточный фронт, юго-восток, Африка. И это количество горючего, как я полагаю, - только минимум. Мы же будем располагать лишь пятьюдесятью пятью тысячами тонн. Понимаете, что это означает, господа? - Означает, что история повторяется, - раздраженно сказал Геринг. - Германию снова терзает топливный голод, тогда как ее противники захлебываются в избытке горючего. - По моим сведениям, Россия даже сокращает добычу нефти, - вставил Канарис. - У них переполнены хранилища, особенно в Бакинском районе. Конечно, есть трудности с вывозом: перегружены железные дороги. Но главное - у них много нефти. Очень много! Геринг встал, прошелся по комнате. Он все больше наливался гневом, поминутно трогал воротничок, врезавшийся в толстую шею. Все смотрели на него. - Я всегда поражался образу мышления некоторых умников из ОКХ1, - проговорил Геринг. - Только подумать, в первые же дни восточного похода были сожжены гигантские хранилища нефти в западных военных округах Советов! - Он вскинул кулаки. - Их сожгли, вместо того чтобы захватить целыми и невредимыми! 1 Главное командование сухопутных войск в гитлеровской Германии. - Склады горючего бомбила авиация, которой командуете вы, рейхсмаршал, - сказал Кейтель. - Вот как! От кого же поступали заявки на обработку целей? От кого, я спрашиваю? А, вы молчите! Кейтель мог бы ответить: в качестве основополагающей идеи варианта "Барбаросса" была убежденность, что восточный поход продлится лишь несколько месяцев. На этом строились все расчеты, расчет расхода горючего - тоже. И эти выкладки были утверждены фюрером при полном согласии "второго человека в государстве" - Геринга. Но он молчал. Иначе вынужден был бы признать и другое: план "быстротечной военной операции" от начала и до конца был составлен именно им, начальником верховного командования вооруженных сил Вильгельмом Кейтелем. - Мой фюрер, - сказал Геринг, возвращаясь на место. - Я раздобуду вам эти недостающие сорок тысяч тонн нефти, можете не сомневаться. Выдавлю их из Румынии, даже если бы пришлось положить под пресс самого Антонеску! Но я хочу знать: как долго мы будем топтаться в центральных областях России, дрожать над каждой тонной бензина, остающегося в наших хранилищах? Я знаком с документом, который вы держите сейчас в руках. Там в конце сказано: Германия и оккупированные области могут израсходовать в декабре на невоенные нужды только двенадцать тысяч тонн горючего. Это мало, очень мало. Страна и подвластные территории проведут плохую зиму. Так пусть это будет наша последняя плохая зима! - О чем вы, рейхсмаршал? - сказал Гитлер. - Говорите точнее. - Мы, Герман Геринг и я, имеем в виду Кавказ, - сказал Гиммлер, - захват Кавказа с его нефтяными источниками как первоочередную цель на будущий год. Гитлер взглянул на Геринга. - Да, - подтвердил тот, - захват Кавказа уже в первой трети тысяча девятьсот сорок второго года. Все кровно заинтересованы в этом, и в первую очередь авиация и танковые войска, мой фюрер. Пусть это свершится - и тогда сам Господь Бог не спасет Англию! - Я думаю и об Америке, - сказал Гитлер. - Она тоже не должна уйти от возмездия. Могу открыть секрет: со дня на день следует ожидать нападения Японии на тихоокеанский флот янки. Тогда придет конец нетерпимому положению, когда американские корабли доставляют Англии самолеты, орудия, танки, нефть, а командиры наших подводных лодок глядят в перископы и скрежещут зубами от злости, пропуская столь заманчивые цели... Таким образом, ближайшая перспектива - война и против Америки. Война, которая будет пожирать вдвое-втрое больше горючего, чем сейчас. Да, Кавказ - паша главная цель будущего года, вы целиком правы, мой дорогой Геринг. Гитлер прошел к столику, где стоял сифон, нацедил воды в стакан, выпил. - Вы сказали, Россия сокращает добычу горючего? - Он взглянул на Канариса. - Очень хорошо, если так. Продолжайте взрывать нефтепроводы, уничтожать танкеры и железнодорожные наливные составы. Действуя таким образом, мы убиваем двух зайцев. Противник лишается горючего - это первое. В недрах нефтяных полей останется больше богатств для того времени, когда на Кавказ придем мы, - это второе. - Понял, мой фюрер. Все будет исполнено. - Канарис встал, скосил глаза на Гейдриха: - Но возникает одна опасность... Абвер приступил к широким операциям, цель которых - облегчить захват Кавказа германскими войсками. Имеется в виду создание специальных групп - они будут заброшены в этот район, организуют диверсии, а главное - подготовят антибольшевистское подполье. Цель - вооруженные выступления против режима, даже восстания, когда немецкие войска будут на подходе к Кавказу. - Одна из групп - та, что имеет кодовое название "Тамара"? Речь идет о ней? - Да, мой фюрер. Но "Тамара" - лишь первая из этих групп. Будут и другие, главным образом для Азербайджана. - В чем же вы видите опасность, господин Канарис? - Она в том, что наши войска могут застать на Кавказе пепелища. - Не понимаю... - Здесь было высказано сожаление по поводу... ошибки, в результате которой оказались уничтоженными крупные запасы горючего в западных районах Советов. И я подумал: вдруг все повторится? Нефть - это нефть. Несколько необдуманных акций на нефтепромыслах или очистительных заводах - и есть риск, что огонь охватит весь Апшеронский полуостров... Гитлер понял, на что намекал Канарис, взглянул на Генриха Гиммлера. - Такой опасности нет, - сказал Гиммлер. - Я хорошо изучил этот район. Нефтепромыслы разбросаны на большой территории, вывод из строя одного не отразится на работе другого. Что касается нефтеочистительных заводов или хранилищ горючего, то и здесь, я убежден, взрыв одного из них не приведет к уничтожению прочих объектов. - Не стану спорить. - Канарис помедлил. - Но все же боюсь, что, поступив так, мы будем бить в один барабан с русскими. - Он снова сделал паузу. - По некоторым данным, противник сам готовит уничтожение нефтяной промышленности Кавказа. - Своей нефтяной промышленности? - переспросил Гитлер, поднявшись с кресла. - Я не ослышался? - Нет, мой фюрер. - Откуда такие данные? - В районе населенного пункта Ефремово танковая армия Гудериана отбросила врага и взяла пленных. Среди них оказался некий сержант. Им заинтересовались, когда выяснилось, что он житель Баку и только на днях прибыл оттуда на фронт: абвер-офицеры имеют на этот счет особые инструкции... Установлено, что пленный работал на одном из нефтепромыслов. Он утверждает, что поступил секретный приказ подготовить к уничтожению все действующие нефтяные скважины. - Каким образом? - Гитлер подошел к Канарису. - В скважины закладывают взрывчатку? Но это чушь! - Этот человек был оператором нефтедобывающей бригады. Он показал: у вышек складывают в кучи комья затвердевшего бетона. Достаточно сбросить в ствол скважины десяток таких "бомб" - и она потеряна. Я консультировался у специалистов. Они подтвердили, что так может быть. - А заводы? - По ним у меня еще нет сведений. Абвер продолжает поиски среди пленных. Данные будут, мой фюрер. - Где этот пленный? - На пути в Берлин. Я затребовал его, чтобы лично допросить. - Очень правильно: все это может быть дезинформацией. - Гитлер обернулся к руководителю СС: - Видите, как поворачивается дело? - Люди СД в Бакинском нефтяном районе подготовили серию диверсий, но не приступили к ним, потому что еще не пришло время, - сказал Гиммлер. - Мы планируем устроить ад в топливном тылу большевиков, когда германские армии будут штурмовать Кавказ - не раньше. - Прикажите вашей агентуре в этом районе проверить то, что мы сейчас узнали от главы абвера. Как можно быстрее, рейхсфюрер! До окончания проверки - никаких акций. - Гитлер посмотрел на Геринга. - Это относится и к авиации. Бомбите, взрывайте нефть на путях вывоза. Не трогайте промыслы и заводы! - Понял, - сказал Геринг. - Теперь я хотел бы внести ясность в одно дело. Рейхсфюрер упомянул об агентуре СД в Баку. Что это за люди? Гиммлер переглянулся с Гейдрихом, как бы приглашая его ответить. - У нас там несколько диверсионно-разведывательных групп, - сказал Гейдрих. - Так я и думал. Мы никак не избавимся от старой болезни - действовать параллельно. Абвер организует широкие операции по разложению и диверсиям на Кавказе. СД влезает в эту игру. Недостает только, чтобы свои собственные группы в этом районе создала еще и криминальная полиция. У русских есть хорошая пословица: когда много нянек, ребенок остается без присмотра. - Что же вы предлагаете? - сказал Гитлер. - Возглавлять работу против Кавказа должен кто-то один. Господин адмирал, согласны вы передать в СД ваши подразделения, и в первую очередь группу "Тамара"? - Нет! - резко сказал Канарис. - Ну, а вы, рейхсфюрер Гиммлер? Разделяете вы ту точку зрения, что все должно быть сосредоточено под одним командованием? - Мысль верная, - ответил Гиммлер. И прибавил, стараясь, чтобы голос звучал возможно искреннее: - Мы сделаем все, как надо, если эту работу поручат СД... Как вы на это смотрите, обергруппенфюрер Гейдрих? - Целиком согласен. - А я против, - вдруг сказал Геринг. - К сожалению, пока СД ничего не может противопоставить такой мощной силе, как "Бранденбург-800". Господин Канарис располагает большими возможностями. Таким образом, Кавказ следует целиком поручить заботам абвера. - Я возражаю! - воскликнул Гиммлер. - Мы затратили почти два года на подготовку этих групп. Ими руководит специально созданное отделение в шестом управлении. Система отлажена, действует хорошо. - Вот и передайте все это абверу - группы и ваше специальное отделение. Кто, кстати, его возглавляет? - Один из лучших работников - штандартенфюрер Теодор Тилле. - Я знаю этого офицера, - сказал Гитлер, обращаясь к Канарису. - Вы будете довольны им. - Так уже все решено, мой фюрер?! - воскликнул Гиммлер. - Вопрос исчерпан, - сказал Геринг. - Фюрер устал, да и нам пора обедать. - Господа, - сказал Гитлер, когда все поднялись с мест. - Господа, приглашаю вас поздравить главу абвера. С сегодняшнего дня он - полный адмирал. ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА 1 Воскресный день выдался на редкость ненастный. Теодор Тилле не выходил из дома - сидел в кабинете, углубившись в работу. Уже были сделаны записи в дневнике за вчерашний день, просмотрены газеты и почта. Он потянулся к звонку, чтобы приказать горничной приготовить завтрак, но задержал руку. Сильный порыв ветра швырнул в окно струи воды - дождь пробарабанил по стеклам, как свинцовая дробь. Тилле встал, поглядел в парк. Мокрые деревья с голыми черными ветвями раскачивались под напором ветра. Желтая вода несла по аллее жухлые листья, обрывки бумаги. Да, с наступлением войны парк пришел в запустение... Он поежился, попытавшись представить, что творится сейчас далеко на Востоке. Прошел к стеллажу, снял большой том военной истории. Книга пестрела иллюстрациями. Полистав ее, он нашел нужное. Цветная репродукция с картины известного художника изображала эпизод отступления Наполеона из России: усталые кони влекут по сугробам сани с закутанным в мех полководцем, а по сторонам торчат из снега шлемы гренадеров, руки со скрюченными пальцами. Вот и теперь русские гонят от своей столицы неприятельские войска... То, что произошло под Москвой, было непостижимо. Еще месяц назад в Берлине ждали совсем иных вестей. И вдруг контрнаступление советских армий, сперва войсками двух фронтов, затем и третьего, атаки по полосе, исчисляемой не десятками - сотнями километров! Что же это - только лишь трагический эпизод, чей-то недосмотр, просчет? А может быть, нечто более серьезное, даже необратимое?.. Вздохнув, он снова потянулся к кнопке звонка. Подумалось: удивительно устроен человек - такая беда свалилась на страну, тысячи немцев замерзают в снегах, а он через несколько минут сядет за стол в жарко натопленном доме, заткнет за воротник угол накрахмаленной салфетки... Прогудел телефон. Он снял трубку, назвал себя. - Здравствуйте, - сказал мужской голос. - Если вы находитесь в своем кабинете, то на столе перед вами должна лежать некая книга в зеленом переплете. Впрочем, скорее всего, она в сейфе. Откатите секцию стеллажа, возьмите ее из хранилища! Голос умолк. Держа трубку у уха, Тилле попытался расстегнуть пуговицу на воротнике сорочки, но пальцы плохо повиновались. - Кто говорит?.. - Доброжелатель. - Ваше имя! - Тилле постарался, чтобы голос звучал решительно. - Назовите себя, или я кладу трубку. - Сделаете ошибку. Неизвестный собеседник говорил равнодушно, вяло цедил слова. И это пугало Тилле. Невольно он коснулся рукой зеленой сафьяновой обложки дневника. - Взяли? - продолжал голос. - Раскройте книгу на любой странице. Например, на двадцатой... Я читаю: "Четвертое июля 1939 года. Прошла неделя, как отправлено письмо с чеком на тысячу марок, то и другое от имени Андреаса. До сих пор нет результата. Значит, опять не дождусь приема. Да, этот самовлюбленный Нарцисс начисто забыл о старых партийных товарищах, которым обязан всем, чего он достиг. И такому человеку я верил!" Тилле судорожно перевел дыхание: запись совпадала слово в слово! - Я продолжаю, - послышалось в трубке. - Следующая страница. Здесь речь идет о беседе с... Опустим фамилию - она не для телефонного разговора. Только замечу: зачеркнута половина третьей строчки. В седьмой строке - помарка... Читать дальше? - Откуда это у вас? - сказал Тилле и поморщился, поняв, что задал глупый вопрос. - Передо мной столько записей, сколько страниц в вашей зеленой книге. Копии выполнены фотографическим способом. Нам надо встретиться! - Зачем?.. - В ваших интересах не откладывать встречу. Каждый час промедления увеличивает опасность того, что записи попадут в плохие руки... Ну, вы согласны? - Хорошо... Где и когда? - Вспомните, где вы были вчера в семь часов вечера... Вы еще пококетничали с хорошенькой продавщицей. Накануне Тилле заходил в большой универсальный магазин на Александерплац. Продавщица помогла выбрать галстуки по вкусу, и он сделал ей комплимент. - Да, - сказал Тилле. - А когда? - Немедленно... Нет, я не боюсь, что примете какие-то меры. В этом случае вы совершили бы самоубийство. Просто у меня нет другого времени. Так вы выезжаете? - Да. - Вы должны быть одни! - Да. - У вас какой автомобиль? - ДКВ. - Его номер, цвет кузова? Тилле сказал. - На месте встречи оставьте машину, сами идите в конец квартала. Если к вам не подойдут, возвращайтесь. - Но... - Это все! Мы и так слишком долго разговаривали. Я кладу трубку. Но перед этим хочу сказать, что вам не причинят зла. И еще: вы должны быть на месте не позже чем через сорок минут. Не опоздайте! Кузьмин вел разговор из телефонной будки в пустынном переулке. - Поехали отсюда, - сказал он поджидавшему у будки Энрико. - Береженого Бог бережет. Уже в машине Энрико заметил: надо было настоять, чтобы Тилле захватил с собой дневник. - Ни в коем случае! Смекнул бы, что нам известно далеко не все. А это уже шанс для него. Синий "опель" катил по магистрали. Все так же хлестал дождь. "Дворники" едва справлялись с потоками воды на ветровом стекле. - Сейчас я выйду, - сказал Кузьмич, когда подъехали к центру. - Ты больше не нужен. Через два часа позвонишь по его номеру. Скажешь: "Передайте трубку вашему гостю". Пусть знает, что я не один. Голос измени. - Понял. - Звони из будки, подальше от своего жилья. Я отвечу: "Да, да, слушаю". Любые другие слова в начале разговора будут означать, что возникло осложнение. Тогда всякая связь между нами прерывается. Сообщишь об этом в Центр - теперь у тебя есть возможность. Там скажут, как быть дальше. Если все пройдет хорошо, встречаемся завтра. Метро "Ноллендорфплац", в семь вечера. Буду ехать в первом вагоне, в направлении от центра города. Увидишь меня в окне, садись во второй вагон. Выходим на следующей станции. Там будет ждать грузовик почтарей. - Все же вы сильно рискуете, - проговорил Энрико. - Этот тип большой негодяй, на всякое способен... Может, дать пистолет? - В случае чего пистолет не поможет... Ну, я пошел! Кузьмич тронул товарища за плечо, выбрался из машины. Энрико глядел ему вслед: пригнувшись навстречу дождю и ветру, Кузьмич неторопливо брел по залитому водой тротуару. 2 Тилле прибыл к месту встречи через пятьдесят минут. За все это время он так и не смог собраться с мыслями. Одно было несомненно: звонивший - из группы, в которую входил Дробиш, и они действительно скопировали весь дневник. Иначе незнакомец не чувствовал бы себя так уверенно. Чего же хочет этот человек? Быть может, надеется, что он, Тилле, поможет выручить второго члена группы - радиста?.. Оставив машину у магазина, он направился к перекрестку. Мимо пробежал юноша в желтом клеенчатом плаще, за ним еще один. Далее попался худой высокий старик в сером пальто с подтеками дождя на плечах и груди. Разумеется, все это были не те. Почему-то Тилле был убежден, что увидит человека с волевым лицом и решительными движениями. Он дошел до угла, постоял там и побрел назад. Он приближался к своему автомобилю. Улица была безлюдна. Оглянувшись, он убедился, что позади тоже никого нет. Может, он галлюцинировал, сидя в кабинете у телефона? Тилле сделал еще шаг и будто наткнулся на препятствие. В ДКВ был человек! Он заставил себя открыть дверцу автомобиля, сесть за руль. Помедлив, скосил глаза на того, кто находился рядом. Это был тот самый прохожий - старик в сером мокром пальто. - Поезжайте, - сказал Кузьмич, глядя в ветровое стекло. - Куда? - У нас будет длинный разговор. Все равно куда. Может быть, к вам? - Дом под наблюдением. - Тилле тронул автомобиль. - Я знаю. На выезде из Берлина пересяду назад, пригнусь - меня не увидят. - Не боитесь, что отвезу вас в полицию? - Дорога скользкая, а вы отвлекаетесь! Почти всю оставшуюся часть пути они молчали. У начала шоссе, ведущего к замку, Тилле остановил машину. - Пересаживайтесь. Мы въедем прямо в гараж. Кузьмич вспомнил рассказ Энрико о посещении Вальдхофа. Тогда Андреас тоже с ходу вкатил в гараж. Они сидели за низким полированным столом - старик в мешковатом штатском костюме, большеглазый, с копной седых волос, обрамлявших серое худое лицо, и пятидесятилетний мужчина в военном мундире, дородный и розовощекий. Тилле откинулся в кресле, заложил ногу за ногу. В стенах родного дома он чувствовал себя увереннее. - О чем будет разговор? Вы утверждали, что располагаете какими-то записями... Где они? - Поставьте себя на мое место. Возили бы вы по Берлину эти документы? Первая же облава - и фотокопии вашего дневника в руках у гестапо. - Заботитесь о моей безопасности? - Кровно заинтересован в этом! - Гляжу на вас и думаю: вот человек, о котором не скажешь, что он шантажист. И тем не менее... - Чтобы рассеять ваши сомнения, продолжу цитирование. Желаете освежить в памяти подробности музыкального вечера у Рейнгарда Гейдриха? Или ваши мысли о нем? Быть может, вспомним о другом, - скажем, о письмах Эрики Хоссбах, в частности о ее последнем послании? Тилле потускнел. Он все так же смотрел на собеседника, но в его глазах была уже не ирония, а тревожное ожидание. - Не беспокойтесь, - сказал Кузьмич, - Эрика жива, невредима. Кстати, ее подруга тоже. - Их... не тронули? - Зачем же! Они трудятся на вашу службу. Разумеется, под контролем... Да, мы проникли в ваш домашний сейф, а затем вышли на ваших людей в Баку. - Хотите, чтобы и я работал на вас? - После всего, что произошло под Москвой, это не такая плохая перспектива. Если германская армия встанет после подобного удара, то для того лишь, чтобы получить следующий, еще более мощный. И они будут нанесены, эти удары. Короче, самое страшное мы уже пережили. Для вас же это только начинается... Ну? - Я должен подумать. - Десять минут! - Кузьмин взглянул на часы. - А пока дайте ваш дневник. - Вы сошли с ума! Где у меня гарантия... - Слушайте! - Кузьмич сжал кулаки. - Не мы начинали эту войну. Так вот, я только лишь защищаю свой народ, близких, самого себя, черт возьми! Гарантия, сказали вы? Да вы ее держите в собственных руках. Гарантия - это ваша работа, не против своей страны, нет! Только против нынешнего режима в Германии. А он все равно обречен, этот ваш нацизм, будете вы с нами или же против нас. Но вы можете хоть как-то содействовать тому, чтобы во всем мире детей перестали пугать немцами. Ведь и у вас есть сын. Думаете ли вы о том, кем он станет, что будет у него за душой? Вам дается возможность не прятать глаза от своего парня, когда русские, англичане, американцы, французы, чехи, поляки, датчане, голландцы - когда все мы придем в Берлин и каждый взрослый немец будет держать ответ за то, что он делал во время войны!.. Тилле молчал. Кузьмич прошел к окну, стал сбоку, зажег сигарету. Он долго курил, разглядывая залитый дождем парк. - Возьмите! Он повернул голову. Тилле держал в руке толстую книгу в блестящем зеленом переплете. Вернувшись к креслу, Кузьмич взял дневник и бросил на стол. Казалось, его уже не интересует этот документ. - На вас мундир вермахта. Почему? - Переведен в абвер. - Один? - Туда передано мое отделение. - Почему? - Не знаю. Мне не объяснили. - А ваши предположения? - Не знаю, - повторил Тилле. - Вас влили в "Бранденбург-800"? Быть может, в "Кавказский легион"? - Этот последний является частью "Бранденбурга". Но пока мы самостоятельны. - Кто ваш шеф? - Эрвин Лахузен, руководитель аусланд-абвера. - Хорошо... Как проходит по документам подруга Эрики Хоссбах? - Ее имя Эстер Диас. - Других имен нет? - Думаю, нет. - В Баку у вас только одна эта группа? Тилле замялся. - Говорите, ведь теперь мы союзники. - Кузьмич усмехнулся, достал новую сигарету. - А друзья должны быть откровенны. Зазвонил телефон. Тилле взял трубку. Выслушав того, кто звонил, озадаченно поджал губы. - Просят вас. - Да, да, слушаю, - сказал Кузьмич в трубку. - Нет, у нас все хорошо. Тилле принял трубку из рук гостя, механически приложил ее к уху. В телефоне звучали гудки отбоя. - Это был один из моих людей, - сказал Кузьмич, отвечая на вопрос в глазах хозяина Вальдхофа. - Беспокоится за меня... Придет время, я познакомлю вас. Но мы отвлеклись. Так есть в Баку еще группа? - Да. Ее возглавляет Пиффль. - Бердт Пиффль? Мы знаем этого человека. А еще? - Зачем спрашивать, если вам уже все известно? Проверяете мою искренность? - Устроили же вы проверку Эстер Диас! Вот и я должен все сделать как надо. - Есть и третья группа. Заброшена из Ирана, состоит из людей местной национальности. Это уже была новость. Но Кузьмич никак не показал, что заинтересовался последним сообщением Тилле. - А еще? - спросил он. - Я сказал все. - Ну что же, все так все. При каких обстоятельствах был убит Дробиш? - Видимо, шел на связь. - С кем? - С радистом. - Что нашли у Дробиша? - Думаю, ничего не нашли. - Да, это так. Иначе вам бы несдобровать, правда? - Тилле молчал. - Теперь о судьбе радиста. Что известно об этом человеке? - Его взяли живым. Дело ведет гестапо. Это все, что я знаю. Я работал в шестом управлении. Гестапо - четвертое. Практически наши службы не связаны. Начальство, конечно, общается, мы - нет. - Хорошо, хватит на сегодня. Напишите имена руководителей всех трех групп на Кавказе, укажите их адреса, клички. - Но вы все уже знаете! - Напишите, - повторил Кузьмич. Тилле взял лист бумаги, изложил требуемое. Кузьмич следил за его рукой. - Теперь подпись, - сказал он. - Для вас я Артур. Придумайте себе кличку. Тилле поставил под текстом: "Курт". - Очень хорошо, Курт. Встретимся через два-три дня. Я дам о себе знать... Кстати, мы не коснулись групп в Грозном. - Я только начал заниматься этим районом. Там действует абвер. - Нужны данные и об этих группах. Сделайте так, чтобы они подпали под ваше начало. Кстати, почему нефтяные центры не бомбят? - От Лахузена я узнал, что на совещании у фюрера произошло столкновение между Герингом и Кейтелем. Геринг обвинил армию, которая в начале кампании сожгла большие запасы нефти на западе России, тогда как это горючее следовало захватить. - Германии недостает нефти? - Горючего всегда не хватало... Как я понимаю, принято решение бомбить и уничтожать все, что угодно, но не источники нефти. Ведь их невозможно восстановить. - Ставка на овладение нефтяным центром России? - Да. Но, по данным абвера, вы готовите уничтожение собственных нефтяных центров. - Вы верите этому? - Поверил, когда получил аналогичное сообщение от Альфы. - Альфа?.. - Эстер Диас... Теперь-то понимаю, что это была дезинформация. - К сожалению, нет. Такое решение существует. Ни одна тонна горючего не должна попасть в руки врага. - У вас считаются с возможностью потерять Кавказ? - Решение было принято до разгрома противника под Москвой, когда нам было очень трудно. Так что делайте правильные выводы. - Да, сейчас иная обстановка... - Итак, ваше первое задание, - планы насчет Кавказа, группы в Грозном, Майкопе... Кроме того, представляет интерес все, относящееся к "Бранденбургу-800" и легиону "Кавказ". Может случиться, что с вами свяжется мой коллега. Он скажет пароль: "Кланяется ваш добрый друг Артур". Отзыв: "Рад, что у него все в порядке". Запомнили? Ну вот, хорошо... Мы не условились насчет денег. Мы исходим из того, что работа должна оплачиваться. Тем более если она преследует благородные цели. Подумайте, назовите сумму. - Кузьмич встал, листок с записью, сделанной Тилле, вложил в его дневник. - Хотите взять дневник? Я не дам его! - Взамен я оставлю это. - Кузьмич положил на стол ключ от сейфа. Тилле долго смотрел на ключ. Все еще не веря, достал из кармана связку ключей в кожаном чехольчике. Его собственный ключ был на месте. - Как видите, мы имели возможность взять дневник, не спрашивая согласия его владельца. Потом решили, что обеими сторонами должна быть проявлена добрая воля... Дневник не может оставаться у вас. - Я не дам его, лучше уничтожу. - Тилле вынул из дневника листок с записями. - И это не дам. Можете переписать текст. Разрешаю скопировать что угодно из дневника. Скопировать, но не больше. Потом он будет сожжен в вашем присутствии. - Хорошо, - кивнул Кузьмич. - Понимаю ваши опасения, хотя и не разделяю их. - Я сказал не все. Есть и другие условия. Я буду работать на вас до последнего дня войны независимо от того, как она сложится. Вы убеждены, что победят русские, - очень хорошо, в этом случае мне, как человеку, который много сделал для поражения нацизма, должно быть обеспечено соответствующее положение в послевоенной Германии. Но возможен - я бы сказал, более реален - иной финал... Это немцы находятся сейчас близ Москвы, а не русские близ Берлина. Короче, вы даете слово: если победит Германия, никто никогда не узнает о наших контактах. Со своей стороны я сделаю все, чтобы облегчить вашу участь... Почему вы улыбаетесь? - Мы еще не договорились относительно денег. - Да, деньги!.. Условимся так. Периодически вы делаете вклад на шифрованный счет в банк одной из нейтральных стран. Разумеется, в надежной валюте. Подойдет это вам?.. И не считайте меня циником. Мы живем во времена, когда преуспевают люди определенных принципов. Почему я должен быть исключением из общего правила? ...Кузьмич принялся за работу. В шестом часу сделал перерыв, походил по комнате. - Что вы читаете? - спросил он Тилле, сидевшего у камина с книгой в руках. - Берроуза. Слышали о таком? - Автор "Тарзана"? - Верно, он самый. У меня собрана вся серия. - Тилле показал на одну из полок стеллажа. - Очень занятно. Моим идеалом всегда был сильный человек, умеющий забраться на самую вершину, подчинить себе других, повелевать обстоятельствами. - Гитлер из таких? - Я бы сказал, ему повезло. - Тилле пожевал губами, недобро усмехнулся. - Ему очень повезло... Но потом он стал ошибаться... - В чем же? - Пренебрегает многими из тех, кто привел его к власти и сделался тем, что он есть теперь. И стоит ему покачнуться... - Кого вы имеете в виду? - Очень близких к нему людей. Однако обойдемся без фамилий... И Тилле вновь взялся за книгу. К десяти часам все было закончено. - Сжигайте! - Кузьмич передал дневник его владельцу. Дневник был разодран на части и брошен в камин. Бумага сгорела быстро. Но зеленый кожаный переплет еще долго корчился в огне и чадил. - Вот и все, - мрачно сказал Тилле и помешал пепел кочергой. - Как говорили древние, quod erat faciendum1. 1 Что и требовалось сделать (лат.). - Согласен, - кивнул Кузьмич. - Думаю, сделано вовремя. Иначе могло быть и так: perdito tua ex te2. 2 Погибель твоя от тебя самого (лат.). - Черт возьми, большевики знают латынь? - Знают, как видите... - Кузьмич надел пальто, взял шляпу. - Отвезите меня куда-нибудь к центру. ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА 1 Шеф гестапо обергруппенфюрер СС и генерал полиции Генрих Мюллер оперся ладонями о стол и медленно поднялся на ноги, так медленно, что казалось, это стоило ему большого труда. Некоторое время он еще смотрел на прочитанные бумаги, потом вперил взгляд в офицера, стоявшего возле стола. - Где этот человек? - Здесь, обергруппенфюрер. - Давайте его сюда... Офицер вышел. Вскоре дверь кабинета вновь отворилась. Появился человек. Это был секретный сотрудник полиции безопасности - тот самый агент, который выследил Эссена, участвовал в его аресте, затем в схватке с Дробишем. Тощий пожилой человек в клетчатых брюках гольф и кургузом пиджаке с вздувшимися карманами остановился у порога, вскинул руку и прокричал приветствие. - Подойди, - сказал Мюллер. - Подойди и садись. Агент приблизился, осторожно присел в кресло. - Имя? - Вольфганг Энгельгард Остеркампф. - Ну и ну! - Мюллер покрутил головой. - С таким именем надо быть принцем крови, а не сыщиком. Остеркампф не шевельнулся. Глаза его настороженно следили за всесильным шефом гестапо. - Рассказывай, как все случилось. - Я не виноват! - агент привстал с кресла. - Я все делал, как надо... - Тебя не упрекают. Более того, за хорошую службу получишь награду. Говори, я должен знать подробности. - Благодарю, обергруппенфюрер... Если начистоту, то все получилось как бы случайно. - Остеркампф осклабился, его желтое лицо покрылось сеткой морщинок. - Искал одного человека, а вышел на другого. С июля мы смотрим за замком Вальдхоф... Так вот, в прошлое воскресенье вижу: хозяин днем выехал в автомобиле. Вскоре он возвращается, и я определяю... Я два года проторчал на таможне, всякого насмотрелся. Иной раз подходит автомобиль с единственным седоком. Спрашиваю: "Везете что-нибудь?" Отвечает: "Нет". А я вижу - врет. - Сильно просели рессоры автомобиля? - Так точно! Это сразу заметно, если машина небольшая, из дешевых. Иной раз мы находили по двести кило контрабанды... Вот и штандартенфюрер Тилле ехал в маленьком автомобиле. Когда через час он вернулся, было ощущение, что везет груз. Ну да мне что за дело? Может, купил что-то тяжелое, поместил в багажник... Но вечером он снова выехал, и автомобиль опять выглядел загруженным... Что же это везут - то в замок, то назад? Вот я и отправился следом. Я сильно замешкался, пока добежал до места, где был спрятан дежурный "штеер". Словом, нагнал штандартенфюрера только возле Гедихнискирхе. Он как раз разворачивался, чтобы ехать назад. - Высадил кого-нибудь? - Не видел. Но я заметил: в конце улицы скрылся автомобиль, по виду - такси. Два дня мы искали эту машину. Нашли: сейчас в Берлине не так уж много таксомоторов. Шофер подтвердил: да, в тот вечер он взял седока близ Гедихнискирхе. Это был мужчина, судя по голосу, немолодой. - Что еще установил шофер? - Не разглядел пассажира: вечер, город затемнен... Клиент покинул такси у Ангальтского вокзала. - И вы поехали на вокзал спустя два дня после того, как там исчез пассажир такси. Почему? - Сам не знаю... Ну, потолкался в залах ожидания, буфете. Конечно, безрезультатно. Вышел на привокзальную площадь, заглянул в отель "Кайзерхоф" - это рядом, на краю площади. Минут десять поболтал с портье. Он и рассказал о клиенте. Это старик иностранец, который уже много лет наведывается в Берлин по делам своей фирмы, всякий раз останавливается у них... Накануне постоялец почувствовал себя больным. Ночью ему было плохо - метался в постели, стонал. Коридорная услышала, пыталась войти, но дверь была заперта, ключ оставлен в замке. К утру больному стало легче - отпер дверь и попросил кофе. Отказался от предложения вызвать врача. А вечером покинул отель. - Куда он направился? - Заказан билет на экспресс Берлин - Нюрнберг. К машине старика под руку вел швейцар - он едва передвигал ноги. И все же нашел в себе силы воспользоваться телефоном портье. Сообщил кому-то, что уезжает, просил проводить... Я не придал значения болтовне портье: ну заболел человек, спешит туда, где ему, вероятно, будет обеспечен надлежащий уход. К тому же он хорошо знаком работникам отеля, - следовательно, и полиции... Прошла неделя - и вдруг это происшествие в Бабельсберге. Я не знал о нем - находился в Вальдхофе. Узнал о случившемся только вчера, на утреннем инструктаже в полиции... Но вам уже все известно, обергруппенфюрер! - Продолжай! - Словом, ночью к партийному целленлейтору1 Бабельсберга постучал местный житель и поведал о странных делах, творящихся в доме по соседству. 1 Руководитель низовой организации НСДАП - Кто этот человек? - Некий Вернер Шенк. Ему семьдесят с лишним. Страдает астмой. Поэтому бедняге не спится. За ночь по нескольку раз выходит на улицу, чтобы глотнуть воздуха. Его домик рядом с коттеджем, где все произошло. Вот и в эту ночь Шенк никак не мог угомониться. Первый раз выбрался на волю в час ночи. И увидел, как из коттеджа вышел человек, сел в грузовичок, стоявший в конце улицы, и уехал. Ну, погулял Шенк и вернулся к себе. Снова проснулся от боли в груди, когда на часах было начало четвертого. Приступ астмы был сильный, Шенк распахнул окно. И сразу заметил тот же грузовик. Машина проехала мимо, остановилась на прежнем месте, от нее к соседнему дому прошли двое мужчин. Тут уже Шенк понял, что дело нечисто, вышел на улицу, прокрался к коттеджу. И явственно услышал, что там стонет человек. Пять минут спустя он стучался к целленлейтору. Еще через десять минут оба они были возле коттеджа. Вошли в калитку, стали под окном. Оттуда приглушенно доносились стоны, перемежаемые какими-то словами: видимо, больной бредил. Прислушавшись, Шенк едва не вскрикнул: это были русские слова! Он, Шенк, в первую мировую войну был в плену у русских, изучил там язык... Целленлейтор приказал ему бежать к телефонной будке и звонить в полицию, а сам остался у коттеджа. Полиция прибыла спустя двадцать минут. Дом был пуст. У его дверей лежал целленлейтор. Он уже не дышал... На следующий день нас повезли осмотреть дом. Там я увидел желтый саквояж с дорожным несессером и термосом. Вероятно, его забыли в спешке... Я и задумался: больной человек... саквояж с предметами, необходимыми в поездке... Короче, вспомнил разговор с портье в "Кайзерхофе". Через час мы были в этом отеле. Горничная, убиравшая номер больного иностранца, опознала саквояж. Шеф гестапо вышел из-за стола, пожал руку Остеркампфу. - Молодец, - сказал он. - Получишь награду: медаль и деньги. Повышать в должности не буду - ты на месте, хорошо делаешь свое дело. Теперь иди! Оставшись один, Мюллер вернулся к документам, взял фотографии недавнего постояльца "Кайзерхофа", доставленные из управления пограничной полиции. Имя, конечно, вымышленное, как и гражданство Швейцарской конфедерации. Это русский, кадровый русский разведчик. Можно только догадываться, какими связями оброс он здесь, в Германии, сколько успел сделать за десятилетия работы на Западе!.. Вошел адъютант, положил на стол пакет. Там было заключение судебно-медицинской экспертизы. Целленлейтор был убит без применения огнестрельного оружия. Ему нанесли удар в горло, сильный удар, порвавший хрящи гортани и сместивший шейные позвонки. К акту экспертов был приложен рентгеновский снимок. Мюллер долго рассматривал снимок. Казалось, силился что-то припомнить. Вот он позвонил. Секунду спустя позвонил снова, несколько раз подряд. Вбежал встревоженный адъютант. - Дело о нераскрытом убийстве двух работников СД, мужчины и женщины! Адъютант вопросительно посмотрел на шефа. - Весна 1939 года... Они были убиты в собственном коттедже, дом сожжен после взрыва газа! - Мюллер почти кричал. - Быстрее поворачивайтесь! Папки с документами были принесены. Шеф гестапо стал торопливо листать бумаги. Вскоре нашел нужное - пачку рентгенофотографий трупа Бориса Тулина. Да, он не ошибся. Оба раза применялся тот же прием: удар в горло, косой удар спереди, слева. Будто действовала одна рука. 2 В эти минуты за пятьдесят с лишним километров от Берлина, в местечке со странно звучащим для русского уха названием - Кляйн-Махно, умирал старый чекист Кузьмич. Он был без сознания. Все силы ушли на то, чтобы покинуть отель, ставший ловушкой, когда внезапно осложнилась болезнь, выбраться из него и в течение часа пробыть на вокзале - не впасть в беспамятство, дождаться, чтобы подъехал почтовый грузовичок с двумя немецкими антифашистами. С тех пор он почти не приходил в себя - метался в жарком чахоточном огне, сжигавшем остатки легких... Сейчас он затих, вытянулся на своем ложе в пустом подземном гараже домика на самом краю поселка, лишь изредка вздрагивал, ловя воздух широко открытым ртом. Те, кто сидел у изголовья, ничем не могли помочь. Не смели вызвать врача. Один из них, шофер почтового грузовика, понимал, что это конец: семь лет назад он потерял мать, скончавшуюся от туберкулеза, ее последние часы были такими же, что и у человека, лежащего сейчас на сдвинутых вместе ящиках из-под маргарина... Второй еще на что-то надеялся, шептал Кузьмичу ободряющие слова... Он был руководителем небольшой группы подпольщиков и радистом, как Эссен. Послышались осторожные шаги. Подпольщики встали у выхода, подняли обрезки водопроводной трубы - единственное свое оружие. Вошел Энрико. Эти последние дни он навещал Кузьмича лишь урывками: после того как отделение Тилле было передано абверу, работы прибавилось - группа готовилась к переезду на побережье Черного моря. Он молча подсел к лежащему, взял его руку. В следующую секунду он вскрикнул, сорвал фонарь, висевший на вбитом в стену гвозде, приблизил свет к лицу Кузьмича. Широко раскрытые глаза старика неподвижно глядели в потолок. Полотенце, которое несколько минут назад положили ему на лоб, валялось на полу под изголовьем. Глубокой ночью вернулись оба немца. Два с половиной часа назад они отправились в лес и вот теперь закончили работу и пришли. - Надо бы обыскать карманы, - сказал радист. Ответа не последовало, и он, передав лопату товарищу, осмотрел одежду Кузьмича, снял часы с его руки. Все это было вручено Энрико. - Дайте огня! Второй подпольщик достал зажигалку. Вспыхнул крошечный огонек. Энрико сжег документы Кузьмича. Покойного завернули в серое байковое одеяло. Немцы приготовились взять его. - Я сам, - сказал Энрико. Он поднял Кузьмича на руки, направился к выходу. На воле было безветренно. Шел снег. Крупные рыхлые хлопья неслышно ложились на землю. Вскоре они дошли до леса, еще через полчаса оказались у вырытой могилы - комья земли на ее краю уже только угадывались под снегом. Энрико стал на колени, осторожно опустил свою ношу. Откинул край одеяла и поцеловал Кузьмича в лоб, в отвердевшие на морозе губы. Немцы были сзади, шагах в десяти. Ждали, чтобы Энрико простился с товарищем, выплакался наедине. Но Энрико стоял перед Кузьмичом и молчал. Наконец поднялся с колен, побрел в сторону, остановился у деревьев на краю поляны. Он слышал за спиной шорох шагов подпольщиков, тяжелое прерывистое дыхание. Потом застучали лопаты о грунт, стала сыпаться земля. Он обхватил древесный ствол и заплакал, уткнув лоб в шершавую холодную кору. Обернулся, когда все смолкло. Ничто не указывало на то, что несколько минут назад здесь погребли человека. Разве что снег у подножия толстого бука лежал комьями, а не пеленой, как на всей поляне. Но снегопад продолжался, к утру должен был скрыть и этот последний след. - Мы заметим место, - сказал радист. - В первый же сеанс связи я передам в Центр... Энрико кивнул. - Мы всегда будем помнить о нем, товарищ... Энрико вынул из кармана часы Кузьмича. - В память о нем, - сказал он, передавая часы радисту. - Я сохраню их, - проговорил руководитель подпольщиков. - Если уцелею, верну его родственникам, когда они приедут в новую Германию. "Если уцелею..." Радист понимал, что у него очень мало шансов выжить. Гестапо уже ищет владельца коттеджа в Бабельсберге, у любого шпика имеется его фотография. Отныне он обречен на нелегальное существование. А это трудно, почти невозможно в нацистском рейхе, где едва ли не каждый второй человек - агент или осведомитель полиции. Знал это и Энрико. - Есть ли надежное убежище? - спросил он. - Пока поживу у него. - Радист кивнул на товарища. - Долго нельзя: он с семьей... - Что-нибудь придумаем, - сказал второй. - Семья есть семья, но мы знали, на что шли. Не беспокойтесь, товарищ. Рискуем не больше, чем вы... Давайте думать о работе. Энрико вспомнил слова, сказанные Кузьмичом на одной из последних встреч. Вот и пришло время, когда он все должен взять на себя. ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ ГЛАВА 1 Утро и первую половину дня адмирал Вильгельм Канарис провел в своем кабинете, изучая все то, что относилось к деятельности нового отделения, переданного абверу из СД. В ту минуту, когда на совещании у Гитлера было принято решение, чтобы отделение штандартенфюрера Тилле сменило хозяина, он подумал, что у Гиммлера и Гейдриха не получилось с работой по этому направлению. Передача отделения в военную разведку - ловкий ход: РСХА избавляется от малоперспективного дела, более того, взваливает его на плечи своего давнишнего конкурента. Такое бывало, и не один раз. Но сейчас, листая бумаги, он все больше убеждался, что поспешил с выводами. Судя по документам, отделение действовало активно. Все, что оно осуществило - от поисков и вербовки нужных людей до подготовки агентуры и заброски ее на Кавказ, - все было сделано квалифицированно, в хорошем темпе. И вот итог: в нефтяном центре противника осели и действуют несколько групп... Так почему же их передали в абвер, эти группы и само отделение? Как объяснить, что с таким предложением выступил Геринг, который последнее время вообще стоял в стороне от всего, что касалось деятельности секретных служб? Вот и Гиммлер с Гейдрихом не очень-то защищали свои права. Гейдриха еще можно понять - у него кроме РСХА полно дел в Богемии и Моравии, где с началом восточного похода все больше накаляется обстановка. Ну а Гиммлер? Достаточно было его твердого "нет", и фюрер никогда не пошел бы против воли "железного Генриха". Канарис прошелся по кабинету, мягко ступая по толстому ковру, постоял у военной карты с нанесенной обстановкой. Пунктир крохотных голубых флажков причудливо изгибался, образуя линию фронта в России. До Кавказа было еще очень далеко... Он вздохнул, вспомнив, что было время, когда весь Апшерон - уникальный природный резервуар с миллионами тонн нефти - уже находился в немецких руках, точнее, у немцев и турок, оккупировавших Баку в сентябре 1918 года. Но счастье, увы, продолжалось недолго: спустя два месяца тех и других вытеснили англичане. Да, в ту пору Англия была сильнее, куда сильнее истощенной войной, нищей Германии, которую еще и потрясали революционные взрывы... Он вернулся к столу, взял новую папку. Собранные в ней документы тоже относились к Баку, но охватывали более поздний период - 1940 год. Люди абвера, действовавшие на западе Европы и в Турции, доносили: по некоторым данным, следует считаться с возможностью акций против Баку со стороны англичан и французов. Первые обсуждают план нападения на этот район с моря и воздуха. Что касается французов, то не исключена попытка генерала Вейгана совершить марш на Баку из Сирии. Те и другие ставят целью захват нефтяных источников Советов, если бы Гитлеру удалось склонить Россию на военный союз с Германией. Канарис отложил папку. Конечно, никто в мире не верил, что русские коммунисты могут пойти на военное сотрудничество с Гитлером. Но для некоторых политиков такой аргумент был бы хорошим предлогом, чтобы попытаться завладеть нефтяным арсеналом Советов. По каким-то причинам эти планы остались на бумаге. Скорее всего, помешала твердая позиция русских. На другом конце континента топталась у советской границы гигантская Квантунская армия японцев. Получив в свое время урок на озере Хасан, японцы не спешили выступить против Советского Союза. Вот и англичане с французами поняли, что на Кавказе им будет противостоять столь же грозная сила... Но теперь обстановка изменилась коренным образом. Один за другим отпали претенденты на русскую нефть, отпали все, кроме третьего рейха. Пусть Германия испытывает трудности на Восточном фронте - сейчас, в середине суровой зимы. Однако не за горами весна, лето - благодатная пора для немецких бомбардировщиков и танков. В кампании 1942 года они должны достичь и достигнут заветной цели. А захват Кавказа откроет Германии путь на Ближний Восток и в Индию... Вошла секретарша с чашкой шоколада. Он взял чашку, сделал глоток и пододвинул к себе новую папку - на этот раз личное дело бывшего штандартенфюрера, а теперь оберста Теодора Тилле. Через полчаса Тилле должен был прибыть с докладом, и Канарис хотел подготовиться к беседе с новым работником. Перебрав документы папки, он вновь впал в задумчивость. В досье все свидетельствовало в пользу начальника отделения. В чем же причина того, что с этим офицером так легко расстались руководители РСХА? Полчаса истекло. Прогудел зуммер, мигнул и погас скрытый в раструбе у письменного прибора крохотный красный огонек - знак, что вызванный адмиралом человек прибыл и ждет аудиенции. Канарис притронулся к кнопке звонка. Вслед за тем отворилась дверь, офицер шагнул в кабинет. Канарис вышел из-за стола, протянул ему обе руки, широко улыбнулся. Тилле вспомнил напутственные слова Гейдриха: "Он будет улыбаться, прямо-таки сиять от счастья по поводу вашего перехода в военную разведку. Не обольщайтесь, не верьте ни единому его слову. Один ошибочный шаг - и он все поймет, найдет возможность раздавить вас, причем сделает это так, что мы будем бессильны помочь. Короче, помните, зачем вы у него, не оплошайте. Не забывайте, что остаетесь в кадрах СД. Успешная работа у Канариса - и через год вы уже группенфюрер!.. Видите, я целиком доверяю вам, откровенен до конца. Напоминаю еще раз: не оплошайте!" - Догадайтесь, над чем я ломаю голову, - сказал Канарис, усаживая гостя в кресло. - Никак не могу взять в толк, как случилось, что мой друг Гейдрих отпустил вас в абвер. Группы на местах, само отделение - это понятно: сейчас трудное время, нельзя распылять силы, работа по важному направлению должна быть сосредоточена в одних руках. Но вас-то он мог удержать? Вы где угодно были бы на месте! - Так распорядился фюрер, - холодно сказал Тилле. - Полагаю, ему виднее. - Да, фюрер... Он сказал, что лично знает вас... - Канарис остановился, посмотрел на Тилле. - Наши контакты относятся к началу тридцатых годов. Потом они прекратились... Я был польщен, когда узнал, что фюрер вспомнил обо мне, польщен и удивлен: прошло столько времени... Тилле попросил разрешения курить, зажег сигарету и сказал, что хотел бы доложить о положении дел. - Я внимательно все прочитал, - Канарис показал на стол с грудой папок. - Думаю, на первое время достаточно. Задам лишь несколько вопросов. Как я понимаю, эти Эстер Диас и Энрико Диас - муж и жена. Что делает Энрико Диас сейчас? - Ему поручено контролировать связь с группами в Баку. Кроме того, он готовится к работе в тылу противника. - Знает язык? - Изучает. По отзывам преподавателя, преуспел: говорит свободно, хотя и с акцентом. Акцент, видимо, неистребим... - Знает русский... - Канарис задумался. - Могли бы вы заменить его на связи с группами в Баку? - Разумеется. У вас какие-то виды на этого человека? - В первой половине будущего года должен быть захвачен Кавказ. Операция планируется в широких масштабах. Если в общих чертах, то предусмотрена работа нашей агентуры по разложению тыла, десантирование в Закавказье нескольких рот из "Бранденбурга-800", прорыв в этот район крупных сил вермахта по побережью Каспия и со стороны Черного моря. Так вот, абверу нужны люди коренной национальности республик Закавказья. Где их найти? Разумеется, в лагерях военнопленных. Вот я и подумал об Энрико Диасе, когда вы сказали, что он знает русский. - У меня нет возражений. - Тогда решено. Отправляйте его. Мой помощник укажет лагеря, которые надо посетить. Отбирать как можно больше людей! В ближайшие месяцы мы должны забросить на Кавказ сотни агентов, имеющих там родственников, друзей. Не беда, если часть их выловят и уничтожат. Оставшиеся будут вести работу по разложению. Лейтмотив пропаганды: в этот район придет германская армия; она несет освобождение от большевизма; местные жители обязаны сделать все, чтобы не дать коммунистам уничтожить промышленность своего края. Главное внимание - Бакинскому нефтяному району. Он должен перейти к нам невредимым. - Все понял. 2 Тилле пересказал Энрико свою беседу с Канарисом - работник, назначенный для отбора группы агентов абвера, должен действовать сознательно, иначе неизбежны ошибки. Энрико слушал и делал пометки в блокноте. - Это все, - сказал Тилле, когда инструктаж был окончен. - Утром получите документы, маршрут и перечень лагерей, которые надлежит посетить. Прошу не медлить с отъездом: дело спешное. - Я и сам понимаю, что надо торопиться, шеф. - Что вы имеете в виду? - Тилле рассеянно посмотрел на сотрудника. - Видите ли, утром я слушал советское радио. Оно утверждает, что противник отогнан от Москвы на сто - двести километров, оставил более одиннадцати тысяч населенных пунктов, в том числе крупные города... - Знаю, - буркнул Тилле. - Еще было сказано, что у нас серьезные трудности с горючим... - Поэтому и форсируем работу против Кавказа! Ведя беседу, Энрико мысленно отбирал самое важное для передачи в Центр - сегодня ночью должен был состояться сеанс связи. - Шеф, - сказал он как бы в нерешительности, - не может ли быть, что нас невольно вводят в заблуждение? Я имею в виду Эстер. Как вы относитесь к ее сообщению, будто противник готовит уничтожение собственной нефтяной промышленности? Вдруг это всего лишь демонстративные действия, чтобы сбить нас с толку: русская контрразведка почувствовала присутствие наших людей в Баку, вот и начала игру... - Донесение Альфы подтверждено, - сухо сказал Тилле. - В руки абвера попала копия решения Кремля по интересующему нас вопросу. Властям на Кавказе предписано, не ослабляя усилий по укреплению обороны своего района, подготовить к разрушению промышленность, в первую очередь нефтяную. Враг понимает: весной мы снова пойдем вперед и нашей главной целью будет Кавказ. Это все. Вы свободны. Прогудел телефон. - Минуту! - сказал Тилле в трубку, выжидая, чтобы Энрико покинул кабинет. - Ну вот, я один. Здравствуйте, обергруппенфюрер! Гейдрих справлялся о новостях. - Да, я был у него, - проговорил Тилле, зная, что именно интересует главу РСХА. - Но пока ничего... - Все равно, приезжайте ко мне, - перебил Гейдрих. Шеф РСХА прилетел в Берлин два часа назад, и тотчас к нему явился с докладом Мюллер. Об иностранце из отеля "Кайзерхоф" Гейдрих был информирован еще в Праге. Теперь шеф гестапо рассказывал подробности. Хозяин коттеджа - шофер аварийной машины берлинской телефонной станции и одновременно электрик этой службы - бросил свой грузовик возле одной из станций подземки. Поиски в данном районе не дали результата - сколько-нибудь опытные преступники не оставят автомобиль близ места, где их убежище. Все выезды перекрыты. Полиция прочесывает город. Можно не сомневаться, что арест этих людей - лишь вопрос времени. Гейдрих слушал доклад, рассматривая фотографии Кузьмича и служащего телефонной станции. Мюллер выложил из папки новый документ. Пограничная полиция предоставила не только фотографию "иностранного коммерсанта", но и статистику его посещений Германии. На бумаге выстроилась колонка цифр - даты въезда и выезда из страны. Одна из строчек была подчеркнута. - Что это? - Гейдрих показал на подчеркнутое. - Очередной приезд в Берлин. А через день были убиты ваши люди... Вспомните: взрыв газа в доме, пожар... - Тулин и Белявская? - Да. Посмотрите! Мюллер положил на стол две рентгеновские пленки. Гейдрих долго изучал снимки. - Похожи, - сказал он, - даже шейные позвонка смещены почти одинаково. - А ведь снимки разделяет более двух лет! Восстановив в памяти подробности первого происшествия, Гейдрих снова взял фотографию Кузьмича. Выходит, это он, старый немощный человек, запросто уничтожил двух сотрудников СД, а теперь нанес такой же страшный удар партийному функционеру из Бабельсберга... - Может, притворился больным? - Нет, все бесспорно. Старик ночь напролет метался в горячке в своем гостиничном номере. Утром его буквально волокли к автомобилю. Вывод: спешно покинул отель, потому что был на пределе. - Ну а в Бабельсберге ему вдруг стало легче? Ожил, налился силами и легко прикончил здоровенного мужчину?.. Не получается. Остается предположить... - Гейдрих постучал пальцем по снимкам. - Остается предположить, что автором этих мастерских ударов был кто-то другой. - Хозяин коттеджа? Но он переведен на работу в Берлин только год назад. До этого служил в Кенигсберге, оттуда не отлучался. Все проверено, шеф. - Значит, надо искать еще одного. Возьмете этих двоих - обнаружатся следы сообщников. Судя по всему, действует хорошо организованная группа. Кстати, как удалось выйти на отель "Кайзерхоф"? Мюллер пересказал первую часть доклада агента Остеркампфа. - Почему вы молчали о роли штандартенфюрера Тилле во всей этой истории? - строго сказал Гейдрих. - Наблюдение за Вальдхофом было установлено по просьбе самого владельца замка. В середине лета мы решили отозвать агентов, но Тилле настоял, чтобы наблюдение продолжалось. Мог ли он забыть об этом? Нет, тайные встречи Тилле проводил бы в ином месте. - Все равно следовало побеседовать с ним. - Я начал с исследования автомобиля. Специалисты осмотрели его. Оказалось, машина старая, рессоры сильно изношены - кузов сидит низко, будто загружен, даже если он пуст. И агент признал, что совершил ошибку. Ведь он не видел, чтобы Тилле высаживал человека. Короче, налицо случайное совпадение обстоятельств... Вы чем-то недовольны, шеф? - Вспомните, кем оказался домашний слуга Теодора Тилле. Не слишком ли много совпадений? - На прошлой неделе схватили человека, расклеивавшего коммунистические листовки. Это был конюх из имения рейхсфюрера. Надо ли подозревать рейхсфюрера? Некоторое время Гейдрих сидел задумавшись, потом отодвинул бумаги. Мюллер стал укладывать их в папку. - Оставьте документы, - вдруг сказал Гейдрих. - Я еще поработаю над ними. 3 Когда Тилле явился по вызову, глава РСХА сидел в кресле у камина, положив ноги на чугунную литую решетку. Он тепло поздоровался с посетителем, предложил ему место у огня. Принесли коньяк. - Спасибо. - Тилле отхлебнул из бокала. - Коньяк кстати: погода мерзкая, я порядком продрог. Он сообщил, как прошла встреча с Канарисом. В заключение сказал, что в Баку разыскали владельца скрипки. - Ну что же, - сказал Гейдрих, - значит, еще один ваш успех, штандартенфюрер. Выпьем! Держа в руке бокал, он думал о том, что у Тилле все идет слишком уж гладко. Не провален ни один из его агентов на Кавказе. Оттуда регулярно поступает важная информация. Вот и это задание выполнено быстро и точно... После беседы с Мюллером он решил устроить проверку Тилле. Теперь укрепился в этом намерении. Коньяк был выпит. Гейдрих стал рассказывать о положении в протекторате: коммунисты-подпольщики и агенты англичан будоражат население, провоцируют акции против нового порядка. - Вот и здесь не лучше. Видели вы последнюю сводку? - Гейдрих сделал вид, будто хочет встать с кресла. - О черт! - пробормотал он, схватившись за крестец. - Опять этот прострел... Не принесете ли сводку? Она где-то на столе. Тилле с опаской посмотрел на главу РСХА. В СД ходили легенды о письменных столах Гейдриха и его заместителей. Люди шепотом передавали друг другу, что в этих столах спрятаны многочисленные дьявольские устройства - каждый, кто осмелится приблизиться к ним без разрешения хозяина кабинета, будет немедленно расстрелян, испепелен...1 1 По свидетельству заместителя Гейдриха, шефа VI управления РСХА бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга, в его рабочий стол "незаметно были вмонтированы два скрытых, вращавшихся на турелях пулемета, которые веером могли простреливать все пространство между письменным столом и входом в кабинет. Дула пулеметов автоматически поворачивались в сторону каждого входившего в кабинет. Достаточно нажать на кнопку, чтобы открылся огонь из обоих стволов". Гейдрих будто прочитал его мысли. - Идите, - сказал он и ободряюще улыбнулся. Ступая на носки, Тилле пересек помещение. Вот и страшный письменный стол Гейдриха. Тилле сразу заметил листы бумаги с заголовком, отпечатанным крупными красными буквами. Он так волновался, что видел только ее, эту сводку. Схватил документ и поспешил назад. Все это время с него не спускали глаз. Наблюдение велось из соседнего помещения при помощи оптического устройства. Через несколько минут наблюдатель вошел в кабинет и передал хозяину вечерние газеты. Встретившись с ним взглядом, чуть качнул головой. Это означало, что Тилле не реагировал на фотографию иностранца из "Кайзерхофа", оставленную на столе возле сводки. Беседа продолжалась. Гейдрих дал несколько советов, как дальше вести дело с Канарисом, и разрешил Тилле удалиться. - Как быть со скрипкой? - спросил тот. - Пусть не теряют ее из виду. Все решим позже. Гейдриху сейчас было не до скрипки. Из головы не лезли рентгеновские снимки, поразительно похожие один на другой. Где же лежит разгадка? Он поморщился от досады, шлепнул ладонью по подлокотнику кресла. - Не прислать ли массажиста? - участливо спросил Тилле, по-своему истолковавший состояние шефа РСХА. - Я слышал, массаж помогает от прострела. И есть хороший специалист. Его рекомендовал знакомый вам Энрико Диас. Диас!.. Гейдрих замер в кресле. Он вдруг увидел картину: улыбающийся Диас стоит в залитом солнцем спортивном зале; взмах руки - и ребром ладони перебита толстая палка... - Что с вами?! - воскликнул Тилле. Гейдрих покачал головой, налил себе коньяку, залпом выпил. - Где этот ваш любимец? - небрежно спросил он. - Готовится выехать по делам службы. - Тилле рассказал о задании адмирала Канариса. - Спасибо, - кивнул Гейдрих. - Можете идти, штандартенфюрер. У нас была приятная беседа. Оставшись один, он вызвал помощника и приказал принести досье супругов Диас. Вскоре в затемненном кабинете он просматривал документы, поочередно возникавшие на двухметровом экране: личные дела работников отделения Тилле были переданы абверу, в СД остались фотокопии. Длинной чередой проходили полицейские справки, донесения агентов, наблюдавших за объектами, фотографии, страницы протоколов допросов. Так продолжалось около часа. - Стоп, - вдруг сказал Гейдрих. - Повторите кадр. На экране вновь появился просмотренный документ. Это была справка налогового управления о доходах кондитерской "Двенадцать месяцев". Гейдрих долго рассматривал машинописный текст, потом снял трубку телефона прямой связи с шефом гестапо. Мюллер был на месте. - Незадолго до своей гибели Белявская делала покупки. На этот счет есть показания свидетелей. Мне надо знать, где она побывала в тот злосчастный день. - Минуту, обергруппенфюрер. - В трубке послышался шелест бумаги. Видимо, Мюллер листал дело. - Нашел, шеф! Это винный магазин на Фридрихштрассе, далее универмаг на Александерплац... - Еще? - нетерпеливо сказал Гейдрих. - Кондитерская под названием "Двенадцать месяцев". 4 Энрико пил утренний кофе и слушал военную радиосводку. Как всегда, центральное место занимали вести с Восточного фронта. Диктор с видимым облегчением сообщил, что ожидавшееся в день годовщины Красной Армии крупное наступление войск противника не состоялось... Да, изменилась обстановка. Конечно, положение оставалось напряженным, но немцы уже прогнозировали наступательные действия советских войск... Вчера он вернулся домой поздно. Связь с Центром состоялась, удалось передать все самое важное. Ответная шифровка оказалась короткой: контакты с Тилле поручены другому лицу, этот разведчик прибудет в течение месяца. И еще. Энрико поздравили с двадцать четвертой годовщиной Красной Армии и с присвоением очередного воинского звания - подполковник... ...Диктор продолжал чтение сводки. Теперь описывались действия мелких подразделений и отдельных солдат, отличившихся в далекой России. Энрико выключил радио, стал одеваться. Предстояла встреча с начальником отдела саботажа и диверсий абвера Лахузеном, который должен был проинструктировать отправляющегося в командировку работника. Зазвонил телефон. Женский голос сообщил, что будет говорить адъютант обергруппенфюрера Гейдриха. - Здравствуйте, господин Диас, - сказал адъютант. - Рад, что застал вас. Шеф в Берлине, он хотел бы часок повозиться в спортивном зале. - Но я уезжаю... - Разве сегодня? - Выезд завтра. Однако накопилось столько дел... - Так и передать обергруппенфюреру? - сухо сказал адъютант. - Что вы! - спохватился Энрико. - Я отложу дела. Когда надо прибыть? - В одиннадцать часов. Положив трубку, Энрико задумался. До сих пор все занятия начинались в шесть вечера. Это назначено на утро... Впрочем, какая разница! На часах было восемь с половиной. Он прикинул, что еще успеет побыть у Лахузена. Поспешив к машине, включил мотор и стал ждать, чтобы прогрелись вода и масло. Вот и еще одна странность, подумал он. Обычно приказ прибыть на очередное занятие передавался через Тилле. Сейчас этот порядок нарушен. Может, не нашли Тилле? Нет, вчера он весь вечер был в своем кабинете. Энрико глядел в приборную доску автомобиля и восстанавливал в памяти каждый шаг за эти последние недели. Где-то он ошибся? Вроде бы нет. Тогда что же с ним творится? Почему нервничает? ...Стрелки на шкалах автомобильных приборов переместились к вертикали. Вздохнув, он тронул и разогнал машину, привычно переключая рычаг перемены передач. Привычно сунул ладонь под приборную панель. Пистолет был на месте. Как все испанцы, он любил оружие, любил возиться с ним - чистить, смазывать. Ему и семнадцати не исполнилось, когда он раздобыл свой первый револьвер. Глупый короткоствольный "бульдог", купленный на толкучке в Барселоне, казался совершенством, чудом. Потом были парабеллум, кольт... Став красным командиром, он не расставался с безотказным наганом. И вот теперь хранил маленький маузер. Опять вспомнился Кузьмич. Узнав, что Энрико держит в тайничке пистолет, он сказал: "Здесь, в Германии, единственное твое оружие - умение работать не совершая ошибок. Люди нашей профессии стреляют лишь в плохих фильмах. Выбрось свою игрушку, и чем скорее ты сделаешь это, тем лучше". Сейчас он решил, что последует этому совету. Скоро начнется зона разбитых бомбардировками домов. Там он и зашвырнет в развалины пистолет. Он извлек маузер из тайничка. Хромированный пистолетик уютно лежал на раскрытой ладони. Показалось, что маузер слишком уж легок. Может, вывалился магазин? Нет, в торце рукоятки была отчетливо видна его крышка. Энрико нажал на защелку - магазин выпал на сиденье автомобиля. Еще не поднеся его к глазам, только нащупав пальцами, Энрико понял, что в магазине нет патронов. Автомобиль продолжал катить по улицам. Энрико механически вел машину. Вот и нашлось объяснение странному звонку адъютанта Рейнгарда Гейдриха... Если СД решилось на такую крайнюю меру, как обезвреживание оружия, принадлежащего подозреваемому лицу, значит, наблюдение за этим лицом подошло к концу и предстоит заключительная акция. Какая же? Что произойдет в спортивном зале СД? Он взглянул на часы. До встречи с Гейдрихом оставалось час двадцать минут. За это время надо успеть подготовиться, выработать ответные действия. Но что можно предпринять, если он не знает, почему вдруг оказался на грани провала? Или уже провален? Но если так, то зачем эта затея с вызовом к Гейдриху? Рейнгард Гейдрих!.. Сейчас Энрико отчетливо видел перед собой продолговатое бледное лицо этого человека, его тяжелую нижнюю челюсть, прищуренные белые глаза... Да, все спланировал самолично он, Гейдрих: кто, кроме него, мог бы избрать местом встречи зал спортивного центра СД?.. Синий "опель" остановился возле небольшого кафе. Энрико сунул пистолет туда, где тот обычно хранился, вошел в заведение и спросил чашку кофе. Он долго сидел за столиком и глядел в чашку, где подрагивала густая черная жидкость. Вот выводы, к которым он пришел. Ему подготовлено нечто неожиданное. Есть риск оказаться в западне, которую распознаешь слишком поздно - когда крышка уже захлопнулась. Судя по всему, так и произойдет: если Гейдрих сам взялся за дело, значит, не сомневается в успехе. Это большой мастер. С таким нельзя тягаться "втемную" - не зная данных, которыми он располагает. А он, Энрико, отвечает не только за себя - за Сашу и за Эрику Хоссбах, за судьбу всей операции. Вывод: встреча с Гейдрихом исключается. Нельзя сделать попытку скрыться, исчезнуть: возникшие у СД подозрения перерастут в уверенность. Значит, и в этом случае неизбежны серьезные осложнения, расшифровка операции. Итак, побег тоже исключается. Это второй вывод. Что же остается? Да, решение может быть только одно. Иного не придумаешь... Он прошел в будку с телефоном, набрал номер. Облегченно перевел дыхание, когда услышал голос подпольщика Фогеля. 5 Закончив короткий телефонный разговор, Фриц Фогель сорвал с вешалки пальто и шляпу, поспешил к сараю, где хранился его старенький мопед. Пришлось целый квартал крутить педали, прежде чем затарахтел моторчик. Теперь вперед! Как можно быстрее. У него совсем немного времени, чтобы поспеть к сроку в назначенное место. Он мало что понял из десятка услышанных фраз. С ним прощались. Просили ждать "до конца". До какого конца? И что произойдет на берегу канала, о чем он должен срочно сообщить "друзьям" (значит, в Центр)?.. В десять часов пятьдесят пять минут Фогель выехал на набережную. Впереди открылось большое приземистое здание с горбатой крышей, похожее на самолетный ангар. Фогель должен был остановиться и ждать в полукилометре от этого здания. Он поставил мопед на обочине и присел на корточки, будто осматривал мотор. Почти тотчас мимо проехал длинный "мерседес" с флажком СС на переднем крыле. Его эскортировал военный вездеход. Машины остановились у "ангара" и высадили пассажиров. Он взглянул на часы. Было три минуты двенадцатого. Вновь послышалось далекое пение мотора. По набережной мчался еще один автомобиль. "Жмет на полную", - подумал Фогель, видя, как быстро увеличивается в размерах машина. Автомобиль все наращивал скорость. Вот из его окна выпал и покатился по мостовой белый комок. Еще миг - и машина с ревом пронеслась мимо Фогеля. Он узнал и "опель", и того, кто сидел за рулем. "Опель" шарахался из стороны в сторону, как если бы потерял управление. Мгновение - и он сбил парапет набережной, переворачиваясь в воздухе, рухнул в канал. Все это видели и пассажиры "мерседеса", только что поднявшиеся на крыльцо спортивного центра СД. Гейдрих стоял, выпятив челюсть, и неотрывно глядел на канал - волны уже успокаивались там, где только что затонул разбитый автомобиль. Вот он облизнул губы, расслабил плечи. Итак, испанец спешил сюда и погиб - не удержал машину на большой скорости. Ехал по срочному вызову, не уклонился от встречи. Значит, совесть его была чиста? Рейнгард Гейдрих ненадолго пережил Энрико Гарсия. 27 мая 1942 года чешские патриоты взорвали в Праге открытый шестиместный "мерседес-бенц" зеленовато-серого цвета с опознавательным знаком СС и номером "З" под радиатором, взорвали вместе с его владельцем - рейхспротектором Богемии и Моравии и главой РСХА Гейдрихом. Осенью 1942 года, в разгар наступления немцев на Сталинград, возникла угроза разрыва фронта советских войск и потери путей сообщения между центром страны и Кавказом. Тогда-то и решили в абвере, что пришло время ввести в дело "Кавказский легион". Не вышло! Тайное войско адмирала Вильгельма Канариса было разгромлено частями НКВД. Те немногие легионеры, которым удалось уцелеть и проникнуть в тыловые районы Кавказа, были выловлены советской контрразведкой. Не состоялась и операция "Тамара", фантастический по наивности замысел - при помощи горстки отщепенцев поднять антисоветское восстание в республиках Закавказья. Той же осенью оперативно-чекистский заслон азербайджанского НКВД снял с железнодорожного эшелона группу подозрительных. Началось расследование. ...Ночью в одном из кабинетов контрразведки, где шел допрос арестованного, зазвонил телефон. - Работаем помаленьку, - сказал в трубку следователь, отвечая начальнику отделения Винокурову. - Возишься! - строго упрекнул Винокуров. Был он молод, этот начальник, но уже слыл опытным оперативником - из своих неполных двадцати семи лет одиннадцать лет отдал службе в органах госбезопасности. В нормальных условиях не стал бы он подгонять подчиненного: чекистское ремесло сродни искусству - тоже не терпит суеты. Но в том-то и дело, что обстоятельства сложились необычные. Проверки ждали десятки задержанных лиц. Прошло два часа. Время близилось к рассвету, когда на столе начальника отделения коротко звякнул телефон. Звонил тот самый лейтенант. Через минуту Винокуров сидел за столом следователя и читал протокол сегодняшнего допроса. Перевернув последнюю страницу, взглянул на чекиста с уважением: - Как же ты почуял его, парень!.. А лейтенант тер кулаком сонные глаза и молчал. Был он белобрыс, круглолиц, с пухлыми детскими губами... Арестованный признался, что минувшей весной добровольно перешел к немцам. Два месяца просидел в лагере военнопленных в Мариуполе. Там же был завербован в особое формирование абвера, именуемое "Группа Z". Назвал тех, кто вместе с ним проходил обучение. К моменту, когда на Кавказ прорвутся войска Гитлера, группа "Z" должна захватить важнейшие нефтяные объекты и удерживать их до прихода немцев. СТРОГО СЕКРЕТНОЕ И ЛИЧНОЕ ПОСЛАНИЕ ОТ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА г-на УИНСТОНА ЧЕРЧИЛЛЯ г-ну СТАЛИНУ1 1 Цитируется (сокращенно) второй абзац Послания. Немцы уже назначили адмирала, которому будут поручены военно-морские операции на Каспийском море. Они избрали Махач-Кала в качестве своей главной военно-морской базы. Около 20 судов, включая итальянские подводные лодки, итальянские торпедные катера и тральщики, должны быть доставлены по железной дороге из Мариуполя на Каспий... 30 сентября 1942 года. Получено 8 ноября 1942 года. У. ЧЕРЧИЛЛЬ И. В. СТАЛИНУ Без сомнения, Вам известно, что, когда Гитлер потеряет надежду взять Баку, он будет пытаться разрушить его путем воздушных атак. Прошу Вас верить моему сообщению. ЛИЧОЕ ПОСЛАНИЕ ПРЕМЬЕРА СТАЛИНА ПPEMЬEР-МИНИСТРУ ЧЕРЧИЛЛЮ2 2 Цитируется второй абзац Послания. ...Благодарю за предупреждение насчет Баку. Нами принимаются меры отпора. 9 ноября 1942 года. СИЗОВА Ранней весной 1943 года Саша приехала в Москву. Ее пригласил и в тот же день принял генерал - старый друг и начальник Кузьмича. Они сидели в наглухо зашторенном большом кабинете, и Саша держала в руках предсмертное послание Энрико. Она давно знала каждое слово этого документа, но только сейчас увидела подлинник. На двух вырванных из блокнота листках, мятых и с пятнами грязи, косо бежали торопливые карандашные строчки. Эти два листка побывали во многих странах, совершили трудный путь, прежде чем оказались в Москве. Принесли чай. Генерал наполнил Сашину чашку, налил и себе. - Спасибо, - сказала Саша, не притронувшись к чаю. Они долго молчали. Потом генерал спросил, есть ли у Саши планы. Чем бы она хотела заняться? - Работать, - сказала она. Подумав, генерал прошел к сейфу, вернулся с папкой, передал ее Саше. Она прочитала документ. Помедлив, прочитала снова. Положила папку на стол. Ладонями обхватила чашку с горячим чаем. Генерал ждал. - Поеду, - сказала Саша.