нить, как обстоят дела в этом районе. - Не забудьте принять хинные пилюли! - посоветовал напоследок плантатор. - В этой гиблой местности - центр малярии! - Благодарю вас, - ответил Дэкер, выходя из вагона. На перроне его уже ждал Тугай-Салул. Подхватив вещи, он усадил своего "туана" в коляску, и через пять минут они прибыли в маленький заезжий дом. Едва остались одни, как Салул сказал: - Я думаю, нам обоим нет смысла ехать в Тжиладжап. Я еду один. - Ничего не имею против, - шутливо ответил Гейс. Отдых мне не помешает. Салул вернулся в третьем часу и рассказал, что телеграмму получили, тотчас послали двух надежных товарищей, а о дальнейшем пока ничего не известно. - А какое тут настроение? - Да что ж, - махнул рукой Салул. - Как и везде: терпят, молчат и ждут с неба избавления. Конечно, если их подтолкнуть - зашевелятся. - Хватит ли людей для этого толчка? - Трудно назвать точное количество. Думаю, что для начала человек сто найдется. Утром поехали дальше. Дэкер застал в своем вагоне почти всех вчерашних пассажиров. Плантатор, чиновник, офицер и даже яванский франт встретили его, как знакомого. - Сейчас пересечем границу! - сказал плантатор, когда поезд тронулся с места. Гейс, конечно, знал, что он подразумевает, но пришлось прикинуться, будто, впервые попав на Яву, амстердамский представитель понятия не имеет о здешних делах. Плантатор так и понял удивленный вопрос в глазах Дэкера и поспешил объяснить: - Сейчас начнется независимое государство Джоджакарта. - Да, я что-то слышал об этом, - "припомнил" Дэкер, - но не понимаю, действительно ли оно независимое, или... - А как же? Свой собственный султан, свои собственные блестящие сановники! Свое правительство! А вот вам и представитель местной власти. Полюбуйтесь. Поезд стоял на маленькой станции. Как обычно, тут толкалось много народу, главным образом ротозеи. Грязные продавцы, большей частью китайцы, бегали с бананами, вареным рисом, молоком и прочей подозрительной по качеству снедью. Между прочим можно было заметить, что здешний народ, яванцы, несколько отличаются от жителей Западной Явы, сунданезцев. Яванцы ниже ростом, но более стройные. Цвет кожи у них светлее. Гейс сразу вспомнил бантамских бадувисов. Вот толпа расступилась. Над головами заколыхался яркий "пайонг" (зонт). Нес его полуголый туземец, пятившийся к вагону. А под пайонгом важно двигался человек, словно только что сбежавший со сцены театра. Пестрый шелковый саронг на нем сверкал от украшений; из-под него виднелись широченные шелковые штаны в желтую и черную полосы; зато ноги были босые, как у большинства, хотя на голову накручен разноцветный платок с "кулуком" (колпаком) поверх него. На "кофейном" лице этого человека черной тушью были нарисованы маленькая бородка, острые закрученные усики и от самого переносья почти до ушей - брови. У малайцев, как известно, волосы на лице почти не растут, а культурным европейцам полагаются борода и усы. Чтобы не отставать от них, яванские "господа" пририсовывают себе и бороду, и усы, и брови во весь лоб. Но народ это пугало не удивляло. Наоборот, сложив руки ладонями и протягивая их вперед, люди почтительно склонялись перед идущим господином. Возле дверей вагона произошло недоразумение. Пайонгоносец не мог пролезть в вагон с раскрытым зонтом, а складывать его не полагается. Досадно, но почетный и заслуженный пайонг делался еще тогда, когда никто не мог предвидеть такую штуку, как железнодорожный вагон! Пайонгоносец пробовал протиснуться и так и этак, но ничего не получалось. А между тем уже дали сигнал к отправлению поезда. И бедный сановник, отослав пайонг, вынужден был войти в вагон без него. Европейская культура победила азиатскую! - Это какой-нибудь "адипати" или "пати", - пояснил Гейсу услужливый плантатор. - Много у них разных чинов, и каждый имеет свои отличия - специального цвета пайонг. В отношениях между собой они строго придерживаются древних церемоний. Даже язык в разных случаях применяется разный. С высшими такие "адипати" говорят на одном языке, с низшими - на другом, с равными - на третьем. Сановное пугало вошло в вагон. Все пассажиры, в том числе и голландцы, с уважением подвинулись, освобождая для него лучшее место. - Но, как я вижу, вы и сами уважаете их, - с наивным видом заметил Дэкер. Плантатор пожал плечами. - Пусть себе играют! Нам это не мешает, - и, наклонившись поближе, тихо добавил: - Все равно всю страну мы заселить не можем, особенно эти сырые и нездоровые места. На государство с несколькими миллионами человек нас, голландцев, наберется лишь несколько сотен. А коль так, то лучше дружить с ними, чем воевать. Пускай себе играют в независимость! Гейс знал все это лучше плантатора и не стал продолжать беседу. За окном тянулись болота. Привлекало внимание большое количество полей, засаженных сахарным тростником, и множество труб сахарных заводов. Тем не менее среди всеобщей бедности яванского народа эта страна выделяется своей особенной бедностью. Причина очень простая: тут кроме голландцев сосали из народа соки еще и "независимый" султан, и все его "пати" и "адипати". В полдень подъехали к Дьеки, столице Джоджакарты. Городок прятался в зелени, среди которой выделялся "кратон" - дворец султана, обнесенный стеной. Это целый город с войском, садами, зверинцем, слугами, - в общей сложности пятнадцать тысяч человек! Жизнь в нем течет так же, как и сотни лет назад. Как и тогда, султан является богом для своего народа. Есть только маленькое, незначительное дополнение к прежнему: в стороне стоит дом и крепость "младшего брата" - голландского резидента. Оттуда, как раз на кратон, глядят пушки. А благодаря этому между султаном и младшим братом всегда царит полное согласие: младший брат очень уважает старшего, а старший внимательно слушает "советы" младшего. В Дьеки вышло несколько пассажиров, в том числе и уважаемый "пати". Поезд тронулся дальше. - А теперь поедем в другое, еще более могущественное независимое государство, - в Суракарту, - сказал плантатор. - Правит им великий император - "сусухунан" Паку-Бувоно-Сенапати... э... э... - Ингнаголого, - со смехом подсказал чиновник. - Нгабдур! - добавил офицер. - Да-да, Ингнаголого-Нгабдур и Рахман, кажется, - пыхтел плантатор. - И еще: Сайдын-Панотогамо, - закончил босой джентльмен. - Ну, скажете, не великий ли сусухунан?! - обратился плантатор к Дэкеру. - Должен признаться, что более великого имени в своей жизни я не слыхал, - согласился Дэкер. Пассажиры дружно рассмеялись. Они даже не заметили, как очутились в другом государстве. Тут, как и в Джоджакарте, чувствовалась еще большая бедность, но вместе с тем сохранились следы прежней культуры: то руины древних храмов, то каменный идол на поле... В XV веке здесь находилось великое Матарамское царство. - Станция Соло! - объявил кондуктор. Это и был главный город Суракарты. Дэкер собрал свои вещи, попрощался с попутчиками и вышел из вагона. Маленькая, запущенная, грязная станция. Суетится, шумит оборванный и голый люд. Нет уже голландской чистоты и порядка. Но Гейсу с Салулом это лишь на руку: легче остаться незаметным в этой толпе. Улицы узкие, захламленные мусором и навозом. Дома и хижины плохие, дырявые. На улицах, на рынке, на площади, между домами копошатся люди. Только на ночь прячутся они в свои щели, а днем вся жизнь проходит под открытым небом. Не видно ни магазинов, ни мастерских, так как некому продавать и некому делать вещи. Живут эти люди только бананами да горстью риса, стоящего гроши. Но дальше, как полагается, есть и господский квартал. Гейс и Салул выехали на большую площадь, вокруг которой стоят два отеля, голландская кирха, клуб, магазины и дома голландцев. Сюда же выходит и стена императорского кратона, а напротив него, как и в Джоджакарте, расположена крепость "младшего брата". На площади им встретилась торжественная процессия, направлявшаяся от дворца резидента в кратон. Медленно, серьезно, по двое в ряд двигалось несколько десятков человек в разноцветных колпаках из рыбьего пузыря, в ярких саронгах и шароварах, с кривыми крисами за спиной. В поднятых над головой руках они несли золотые и серебряные блюда, миски с крышками. Впереди шел важный человек, строгими движениями отгонявший с дороги встречных людей, а по обеим сторонам процессии специальные лица вздымали желтые шелковые пайонги, являющиеся исключительно императорским отличием. - Обед сусухунану несут, - сказал кучер, показывая на процессию. Этот обычай имеет свою интересную историю. Как и при каждом порядочном царском дворце, в Суракарте также бывают интриги, заговоры, убийства. И вот когда-то придворные отравили одного императора. Наследник его, боясь такой же судьбы, попросил у резидента разрешения готовить для себя пищу в резидентской кухне. Резидент охотно согласился, и с тех пор всем сусухунанам готовят еду у резидента. Голландцы не возражают против этого: хотя и кухонная, а все-таки политика, - народ видит, что их властитель обращается за милостью к голландцам. Через несколько шагов возле одного дома увидели обычного, по-европейски одетого голландца, над которым пайонгоносец нес зонт. Тут уже и Гейс удивился: - Гляди, какой адипати нашелся! - обратился он к Салулу. - Тут все так поступают, - ответил тот. - А чем они хуже здешних господ? Сама власть распределила между ними пайонги в зависимости от чина и положения каждого. Приехали в отель. - Пожалуйста, отведите мне такое помещение, чтобы рядом была комнатка для слуги, - попросил Гейс хозяина, сухопарого, подвижного голландца. - Долго ли вы пробудете у нас? - Несколько недель, но с частыми отлучками, как того требуют мои дела. Между прочим, быть может, вы знаете, в каком районе легче арендовать земли под плантации для большой голландской фирмы? Ваши услуги не останутся без вознаграждения. - Постараюсь, постараюсь, уважаемый господин! - еще приветливее засуетился хозяин. Под вечер Гейс вышел на улицу. В нескольких шагах за ним покорно шел слуга и нес пальто туана. Недалеко от отеля они остановились у входа в дом, над которым была вывеска: школа. Оглянувшись, вошли в двери. Учитель-яванец Пандо, свой человек, являлся главным звеном связи в подпольной работе. С большой радостью встретил он гостей, отвел их в дальнюю комнату, закрыл все двери и окна и, вернувшись, начал расспрашивать товарищей, как обстоят дела. С волнением выслушал он рассказ о том, как был захвачен "Саардам", как отведен под Скалы Ласточкиных Гнезд, как там выгружают оружие да еще сколько! Узнал он и о базе, созданной в Бантаме, и о том, что слышно в Батавии. - Ну, а теперь расскажи, что у вас? - в свою очередь спросил Салул. - Мы можем рассчитывать, - ответил Пандо, - человек на четыреста активных организованных товарищей. Это костяк повстанцев, они поведут за собой тысячи. Около половины этих товарищей - коммунисты. Лозунг на сегодняшний день - свобода и независимость родины. - Под этим лозунгом и сам сусухунан может пойти, - улыбнулся Гейс. - Не знаю, как сусухунан, - сказал Пандо, - а его сановник Радан-Бого уже стал нашим "союзником". Он, как видно, учитывает напряженное положение на Яве и хочет сам стать тут во главе освободительного движения, чтобы восстановить прежнюю Матарамскую империю, где феодалы могли бы без голландцев эксплуатировать народ. Нам известно, что он ведет активную подпольную работу через мулл и прочих буржуазных националистов. Боюсь, что в нашей темной, отсталой стране за муллами пойдет больше народа, чем за нами. - Этого бояться не следует, - заметил Салул, - ведь на первом этапе наши задачи будут одинаковыми, а там народ разберется, с кем ему лучше идти. - В таком смысле мы и получили указания из Сурабайи, - ответил Пандо. - Нам даже поручено поддерживать некоторый контакт с ними на случай согласования действий. Не поможете ли вы мне в этой дипломатии? - Лично мне не подходит обсуждать с ними, как лучше прогнать голландцев, - засмеялся Гейс. - Да и не поверят они белому. - Верно, - согласился Пандо. - Я, со своей стороны, собрал кое-какие материалы о них и даже успел подружиться с одним муллой, а через него познакомился с самим Радан-Бого. Они пока знают лишь то, что я предан делу освобождения родины от голландцев. Но что дальше делать - не имею представления. - А больше пока ничего и не нужно, - сказал Салул. - Это и есть контакт. Когда дело начнется и понадобится координация действий, мы пошлем тебя для переговоров. - Правильно! - подтвердил Гейс. - Но можете быть уверены, что до этого не дойдет. Если и придется согласовывать операции, то не с таким "вождем", а с теми, кто сам будет воевать. Пандо был очень доволен, что никаких дальнейших дипломатических шагов от него не требуется. - Каков же план вашей работы у нас? - спросил он. - Я еду в Сурабайю, - ответил Салул, - окончательно согласовывать некоторые вопросы с Батавией. Там и наметим конкретные задачи для вас, а потом проведем совещание вашего актива. Тебе, Пандо, придется подготовить его: подобрать место, созвать людей. - На какой день? - Кто его знает, сколько я пробуду в Сурабайе, - задумался Салул. - А много ли времени потребуется тебе на подготовку? - Не меньше четырех дней, - ответил Пандо, - народ наш разбросан... - Ну, хорошо, назначай тогда на пятый день, - решил Салул. - Я приеду. - А где будет в это время товарищ Гейс? - Уважаемый ван Дэкер, представитель фирмы ван Бром и Кo, останется тут и будет выполнять свое полезное дело, - с шутливой торжественностью ответил Салул. III. ЗМЕИНОЕ ПОДЗЕМЕЛЬЕ Поиски склада для оружия. - Вулканическое гнездо. - Вепрь или черт? - Стеклянный дворец. - Охота под землей. - Змеиное царство. - Таинственные выстрелы. - Адское явление. - Неожиданная математика. - Конвейер. - Тревожная телеграмма. - Уход "Саардама". Выгрузку оружия, наконец, пришлось совершенно прекратить, так как больше негде было складывать его. А подходящего помещения все еще не нашли. Решили отправить человек двадцать в далекую экспедицию. - Ходите хоть неделю, но отыщите помещение, - сказал им Гудас. Экспедиция направилась на запад, туда, где дымился вулкан, в надежде на то, что за долгую свою жизнь он успел наделать немало разных пещер. Чтобы не заблудиться, пошли по берегу моря. Но и тут приходилось петлять, огибать скалы и фиорды. Часто сворачивали в стороны, чтобы заглянуть в каждую трещину. В одном месте нашли очень хорошую пещеру, но, к сожалению, небольшую. - Придется запомнить ее, - сказал Сидан, - может, пригодится. Только к вечеру добрались до вулкана и на ночь расположились у его подошвы. Невысокий, но очень широкий, он представлял собою целое вулканическое гнездо, насчитывавшее приблизительно шесть кратеров, из которых действовал только один. Остальные давно уже потухли. - Вид их вселяет надежду на успех, - сказал Сурат. - Очень уж причудливо они разбросаны: вон сколько таинственных ущелий! Путники долго любовались кроваво-огненным заревом над действующим вулканом. - А все же я считаю, что это место не очень подходит для склада военных припасов, - со смехом сказал Сидан. - Небось никому на свете еще не приходило в голову хранить порох в вулкане! - Зато не придет никому в голову и искать его там, - ответил Сурат. - Не рано ли спорите? - сказал третий товарищ. - Неизвестно еще, найдем ли мы там подходящее место. Утром поднялись на главный вулкан. Потребовалось четыре часа, чтобы пробиться сквозь лесные дебри, перелезть через скалы и ущелья, преграждающие путь на гору. Зато и вознаграждены были за эти усилия сполна! Кратер вулкана казался озером с километр в окружности. В этом озере, будто в котле, кипела лава. В одном месте она была покрыта твердой, как лед, коркой, в другом плавно кипела и булькала, словно каша. Над нею поднимались столбы пара и газа. Внезапно ветер подул с другой стороны, и путников едва не обожгло. А в дополнение чувствовался еще и удушливый серный запах. Все поспешили вниз. - Ого! Здесь шутки плохи! - переговаривались повстанцы. - Он способен погубить любого, кто забудет об осторожности! А вдруг извержение? - Будем надеяться, что он потерпит несколько недель, а потом мы и сами уйдем отсюда. Не так уж часто происходят извержения! Следует добавить, что такие, как этот, вулканы действуют слабее других. Покипят немного, и все. Это, конечно, не значит, что они не могут наделать беды. В этом вот самом вулканическом гнезде раньше небось происходили великие и грозные события!.. - Принимайтесь, товарищи, за дело! - приказал Сидан. Работа оказалась очень тяжелой. Все гнездо занимало приблизительно десять километров в длину и десять в ширину, то есть сто квадратных километров, которые надо было обследовать да еще как! Заглянуть за каждый камень, пролезть в каждую трещину, спуститься в каждое ущелье и бездну. Если и есть тут нужный уголок, наткнуться на него можно только случайно. В худшем же случае не удастся найти ничего... В первый день поиски вели с воодушевлением, во второй - с упорной энергией, на третий послышались голоса: "Не бесполезная ли работа?" А тут еще и запасы продовольствия пришли к концу. - Товарищи! - подбадривали людей Сидан, Сурат и активнейшие матросы. - Так или иначе мы обязаны найти пристанище: тут ли, там ли, а искать нужно. Нет здесь? Давайте искать в других местах, но прекратить поиски, а значит, рисковать оружием мы не имеем права! Долго убеждать не пришлось: каждый и без того отлично понимал положение. Выделили пять человек для охоты, а остальные опять взялись за дело. Как на зло, и охотникам не повезло. Бродили они половину дня, а, кроме нескольких маленьких обезьян, ничего не увидели. Возле лесного ручья заметили, правда, следы носорога, но самого зверя не нашли. - Ничего не поделаешь, придется настрелять обезьян. - Да и их уже нет. Не везет нам! - жаловались охотники. Отдохнули немного и опять пошли на охоту. По неглубокой ложбине, покрытой вулканическим туфом, направились дальше от вулканов, к морю. И вдруг из-под папоротника выскочила дикая свинья и побежала по ложбине. Пока охотники схватились за винтовки, она свернула в сторону и исчезла. Чуть не плача от обиды, побежали охотники следом. Вскоре они увидели лесок из огромных тамариндов. Он растянулся вправо и влево шагов на сто, а дальше виднелись обнаженные скалы. Прошли шагов двадцать вперед и напоролись на твердую отвесную скалу. - Товарищи, назад! Станем с той стороны! Она должна быть здесь! - обрадовались охотники. Выстроившись шеренгой вдоль открытой стороны, с винтовками наготове начали они продвигаться вперед. С каждой минутой напряжение увеличивалось. Вот уж всего несколько шагов осталось до стены, а зверя все нет. Подошли к ней вплотную - все равно никого! - Не может быть! Что же это такое? Куда она могла деваться? Пошли назад, осмотрели каждый куст, каждое дерево - все напрасно! - Подождите! На отвесную переднюю стену свинья взобраться не могла. А не скрылась ли она среди соседних мелких скал? Внимательно осмотрели и эти скалы, но - тоже никаких следов. - Может, померещилось? Может, и не свинья вовсе была, а какой-то черт? - не то шутя, не то серьезно сказал один из повстанцев. - Пусть хоть сам черт, а мы должны его найти! - рассердился другой. - На голодный желудок и он сойдет, - засмеялся третий, - я ни разу еще не ел жареных чертей. - Не залез ли он на дерево? - пошутил четвертый. - Но что же все-таки делать? - Начнем ковырять каждую пядь земли, особенно возле корней, и обязательно найдем! Так и сделали и наконец под большим корнем тамаринда действительно обнаружили небольшую дыру, заросшую травой. - Вот куда он скрылся! - обрадовались охотники и принялись расширять дыру. Вырвали траву, отгребли песок, отбросили какие-то, будто стеклянные, камни. - Эге! Да там, видно, большое пустое помещение! - Может, чего доброго, и для нашего дела годится? Шутки шутками, а дыра действительно вела куда-то в глубину. За землей пошли целые глыбы стеклянного камня. Хорошо, что они без труда вынимались по кускам. Попадались среди них очень интересные и красивые, но рассматривать эти находки не было времени. Наконец, ход так расширился, что в него можно было свободно пролезть. На минуту товарищи замерли в нерешительности: черт его знает, куда еще попадешь? - Ну, если кабан пролез, так мы - тем более! - сказал первый и осторожно начал спускаться. Но осторожность не потребовалась: ход понижался постепенно, как бы ступеньками. - Идите сюда! Все в порядке! - послышалось оттуда, и вслед за первым полезли все остальные. - У кого есть спички? Зажигайте! Мелькнул огонек, и повстанцы даже вскрикнули от удивления: перед ними был огромный зал, дальний угол которого тонул в темноте. Он сверкал, как камни-самоцветы. Стены, потолок, пол - все, казалось, было из стекла, а вдобавок сверху свисали стеклянные натеки. Люди как бы попали в подземный сказочный дворец. - Не говорил ли я, что мы видели черта? А это и есть его дворец! - с невольным восхищением, почти серьезно произнес один из повстанцев. - В таком случае нужно поблагодарить черта за отличное помещение для нашего оружия! - А где же он сам? Где наш кабан? - Незачем думать о нем, никуда он не убежит. Пусть-ка лучше кто-нибудь приведет скорее наших парней. Вот-то порадуются! Некоторое время спустя таинственная пещера за полнилась веселым людским шумом. Посередине ее горел костер, и от его огня удивительно ярко блестели стеклянные стены и украшения на потолке. Но там, дальше, жутко чернела таинственная темнота... - Пойдем, товарищи, на охоту, а заодно обследуем и наш дворец, - предложил Сидан. Хоть и устали путники, а это предложение сразу вернуло им силы. Наломали смоляных сучьев, наделали факелов и тронулись в путь. Насколько сказочен был дворец, настолько сказочной оказалась и процессия. Впереди шеренгой шли десять человек с винтовками наготове, за ними остальные с поднятыми высоко над головой факелами. Свет факелов шаг за шагом рассекал темноту, открывая взору все новые и новые комнаты, залы, коридоры и закоулки. И все они были из стекла, все чудесно блестели разными цветами! Вверху засуетились летучие мыши и даже какие-то птицы, внизу забегали ящерицы... Послышался топот крупного зверя... - Вот он где, наш кабан! - догадались товарищи. - Справедливости ради нужно бы пощадить его за то, что привел сюда, но, к сожалению, голод сильнее жалости. Так они прошли метров двести, а впереди все еще не было видно конца. Заметили поворот в новый закоулок. - Давайте осмотрим его! Повернули и увидели, как этот ход постепенно сужается, превращаясь в небольшой тупичок, в котором что-то шевелится. - Кабан! - закричали в несколько голосов. Грянули выстрелы, эхо прокатилось по подземелью, и зверь был убит. Хотя и очень хотелось вернуться назад, сейчас же отведать свеженинки, но любопытство, а что же дальше, оказалось сильнее. Положили добычу у входа в закоулок и снова отправились вперед. Вот и еще один переулок, но с другой стороны главного хода. Ничего интересного в нем не нашли. Дальше пол начал понижаться, запахло сыростью и еще чем-то неприятным. Что же это такое шевелится, двигается там? - Змеи! Змеи! Назад! Во мраке мелькал целый лес голов, блестели глаза, слышалось все усиливающееся злое шипение. - Что делать? - спросили вооруженные. - Стрелять? - Нет, нет! - остановили их. - Неизвестно, сколько их, часть убьете, а остальные всей массой бросятся на нас. Позднее справимся с ними: оружия для этого хватит. И весь отряд как можно быстрее двинулся назад. Иначе они и поступить не могли: вступать в борьбу с такой массой змей, да еще в темноте, очень рискованно. Перед таким врагом не стыдно и отступить. Зажарили свинину и за едой рассуждали о том, что увидели в подземном дворце. Ночевать рядом с опасными соседями не решились и поднялись наверх. Над вулканом опять алело зарево, где-то близко шумело море. Улеглись, веселые и удовлетворенные, и скоро крепко уснули. Ночью их разбудил грохот пушечных выстрелов, свист и шипение в воздухе. Мигом все были на ногах, схватили оружие, прислушались, но опять все было тихо. - Что же это такое? - удивился Сидан. - Я очень ясно слышал и выстрелы, и свист... - И я слышал! - подхватил Сурат. Его слова подтвердили все. - Не был ли это выстрел из пушки, а свист - полетом снаряда? - Ничего другого не придумаешь. - Тогда кто и откуда стрелял? - Голландцы с моря! - Бежим к берегу! - вскочило несколько человек. Но разве побежишь в темноте по этим кручам и скалам? Ползти пришлось, а не бежать, и потому, когда добрались до берега, на море уже не увидели ничего. - Предположим, что это был миноносец, - пристал к Сурату один из матросов, - но откуда он знал, что мы находимся тут? И почему сбежал после первых же выстрелов? - Я, браток, знаю столько же, сколько и ты, - ответил Сурат. Происшествие вызвало много догадок и разговоров. В конце концов все сошлись на мысли, что это скатился с горы или с берега большой камень. На том и успокоились. Утром вернулись на корабль, и обрадованная команда сразу же приступила к переноске груза. Первая партия, доставившая оружие в пещеру, прежде всего хотела уничтожить змей, но сделать это было нелегко. Чем их уничтожать? Гранатами? А вдруг от взрывов обрушатся стены подземелья? - Пустим-ка мы отравляющий газ, на корабле он есть, - предложил один из старых матросов "Саардама". Вначале эта мысль понравилась всем, но подумали и решили, что в закрытой пещере газ будет держаться очень долго, а значит, и люди не смогут проникнуть в нее. - Не остается ничего иного, как с винтовками идти на них войной, - сказал Сидан. - Опасное дело, - покачал головой Сурат. - Разве сможешь попасть точно в голову? А раненые да рассерженные змеи станут еще опаснее. Тем более что их тут масса. Стрелять придется издалека, откуда и свет не дойдет до них. Другое что-то придумать надо, а что - ума не приложу... С рассуждениями Сурата не могли не согласиться все, и тогда один из товарищей предложил новый способ: - Пожертвуем ведро или два бензина, обольем их, подожжем, и нам останется только стоять да смотреть. Матросы даже запрыгали, зааплодировали от восхищения: - Вот это будет наилучший "вайянг"! Вскоре и приступили к выполнению этого плана. Двое товарищей прошли вперед с неполными ведрами бензина, за ними двигалось несколько человек с винтовками, а дальше - люди с факелами. К тем, кто нес бензин, с огнем нельзя было приближаться, поэтому они шли во мраке, а змеи и совсем скрывались в темноте. Вот, наконец, послышалось шуршание и шипение, чуть заметно задвигались в темноте головы гадов. Задача облегчалась тем, что змеи находились в низине. Разлили бензин на землю, и он сам потек к змеям. А остаток выплеснули на них сверху, и скорее назад! Зашевелились гады, зашипели так, что у присутствующих дрожь пошла по телу. - Начинай! Все отошли еще дальше, а вперед выступил один, размахнулся факелом и швырнул его. От яркого пламени заблестели стеклянные стены, засверкали все уголки подземелья, а в гуще огня началось такое, что никто и никогда не видал... Черные кольца змей свились в огромный клубок, вертевшийся так, что в глазах рябило. Одни высоко подскакивали и извивались в воздухе, другие бросались на стены. Шипение перешло в свист, даже писк. Время от времени слышно было, как трескается кожа и шипит мясо. Многие, охваченные огнем, бросались в разные стороны, ползли по направлению к людям, но теперь их нечего было бояться. Они околевали по дороге, а некоторых моряки приканчивали прикладами винтовок. Когда, наконец, стало тихо и темно, повстанцы даже пожалели, что все это кончилось так быстро. - Теперь и там все можно осмотреть, - сказал Сидан. С брезгливостью переступили они через змеиную кучу. Некоторые гады были еще живы, и их пришлось добить. Осмотрели новые ходы и закоулки, а конца подземелью все еще не было. - Черт его знает, куда оно ведет! - говорили товарищи. - Так можно несколько дней прошататься! А тут и факелы кончились, пришлось вернуться назад, где всех ожидало более важное дело. И не только важное, но и очень трудное. За целую неделю перенесли в подземелье тысячу пятьсот винтовок, хотя работали с утра до вечера, по двенадцать часов без перерыва! Правда, можно было бы прихватить еще часов шесть от ночи, если бы не эти проклятые скалы, где, того и гляди, сломаешь шею. Ходьба в один конец с тяжелым грузом занимает часов девять-десять. В этот же день вернуться назад нельзя: в дороге застигнет ночь, так как на обратный путь нужно часов семь-восемь. И получается, что у каждого носильщика пропадает без малого половина драгоценного времени. Пропадает, потому что по дороге нужно карабкаться по скалам, проходить ущелья, ползти, прыгать... В таких условиях одному человеку больше пяти винтовок не пронести. Значит, сто человек за два дня могут перенести пятьсот винтовок. А для тридцати тысяч штук понадобится сто двадцать дней! Да плюс на патроны и пулеметы столько же, - целых восемь месяцев на весь груз! - Вот так да, - удивился старый Гудас, - а дело казалось таким простым. Нас же сто семнадцать человек! - Да, мой дорогой, мы и сами не представляли, каким богатством владеем, - сказал Сагур, бывший помощник механика корабля и потому самый грамотный среди команды. - Расчет я сделал правильно, в меньший срок нам не уложиться. - Нельзя ли использовать лодки? - спросил Сурат. - Я об этом уже думал, - покачал головой Гудас. - Возле берега лодку не пропустят рифы. Придется выходить в море, а оттуда, опять же через рифы, в нужном нам месте прохода нет. - Вот что, товарищи, - предложил Сагур, - не попробовать ли другой способ? Мы нередко грузили и разгружали корабль цепью: выстраивались в ряд и передавали груз из рук в руки. Правда, теперь цепь придется сделать длиннее, но все равно работа пойдет быстрей. Сколько километров до нашего склада? - Не больше пятнадцати, но... - начал Сидан. - Хорошо! - перебил Сагур. - Разделим эти пятнадцать километров на сто частей. Выходит по сто пятьдесят метров на человека. Разместим людей так, чтобы в легких местах приходилось по двести метров на одного, а в трудных - пятьдесят и даже меньше. Иначе говоря, чтобы каждому требовалось одинаковое время на свой участок. Скажите, сколько нужно, чтобы быстро пройти двести или двести пятьдесят метров? - Считай: в час можно пройти шесть километров, на один километр нужно десять минут, значит, на двести метров - две минуты, - быстро высчитал Сидан. - Дадим пять минут туда и назад. Значит, через каждые пять минут в складе будут получать пять винтовок. - За час - шестьдесят, за десять часов, учитывая отдых, - шестьсот, вместо теперешних двухсот пятидесяти! - Ого! - вырвалось у Гудаса. - Подожди, это еще не все! - с видом ученого продолжал Сагур. - Мы же можем отдыхать только четыре часа, а работать - все двадцать! - И ночью! - И ночью! Ведь каждый из нас все время будет на одном и том же участке! Он соорудит для себя шалаш, разложит огонь, а кроме того, как изучит свои двести или сколько там шагов, что и ночью, с закрытыми глазами, сможет работать. При таких условиях мы увеличим переброску винтовок примерно до тысячи штук в день, а в случае опасности, так и до двух тысяч! У Гудаса даже глаза заблестели от волнения. - Ну и молодчина же ты, Сагур! - хлопнул он его по плечу. - Да, но и при таких условиях придется работать месяца два, - задумчиво сказал Сурат. - Неизвестно, успеем ли все спрятать, так как нас, конечно, ищут. Сейчас же созвали общее собрание, выяснили положение, познакомили с подсчетами товарищей и предложили новый план. - Вряд ля при таких условиях успеем перенести все оружие. Будем помнить, что только та винтовка наша, которая уже на складе. Остальные в любой день могут погибнуть, - закончил Гудас. Надо сказать, что до этого разговора никто как следует не представлял себе положения. Никто и не думал, что столько времени потребуется для упорядочения. Каждому казалось, что через несколько дней они закончат всю работу, а там - пускай себе ищут! Да и безлюдье вокруг действовало успокаивающе. Ну, откуда могла появиться опасность? С моря - нет, они успели в этом убедиться, а с земли тем более. Только теперь люди увидели, какая огромная работа им предстоит, и серьезно задумались о том, всегда ли будет здесь тихо, как сейчас. Вот почему и решили все в один голос работать без перерыва не менее двадцати часов в сутки! Весь следующий день заняла подготовка. Пять человек направили укладывать груз в подземелье, двенадцать оставили на корабле для разгрузки, а сто повстанцев распределились по дороге так, как говорил Сагур. Каждому дали теплую одежду, запас пищи; в тех пунктах, где не было родников, заготовили в ведрах воду. Два человека с корабля должны были обходить "фронт" каждый день и удовлетворять нужды товарищей. Все были предупреждены, что, может быть, придется так работать несколько недель, обходясь без горячей воды и питаясь кое-как. Но привыкать ли яванцам к таким лишениям? Наконец, все подготовили. До захода солнца оставалось не более часа. Все с нетерпением ждали сигнала - пустить "машину" в ход. Но "инженер" Сагур предупредил: - Не забывайте, что последний получит посылку только через четыре часа, когда будет совсем темно. - Ничего, ничего! - зашумели все. - Пустим на пробу хоть несколько нош. Зато последние завтра начнут работу на четыре часа позднее. По цепочке послали пять нош, попросив сообщить, как идет продвижение их, особенно в середине всего участка. Ближние ответы показали, что в некоторых местах были перебои, главным образом из-за наступившей темноты. Ответа же последнего звена следовало ожидать лишь через восемь часов. Назавтра первую ношу отправили в третьем часу ночи, чтобы в складе ее получили в семь утра, и "инженер" сам пошел по живой цепи. Пришлось кое-где подправить, подвинуть людей или ближе, или дальше, но в общем машина работала неплохо. Товарищи сами были заинтересованы и бегали так быстро, что после полудня посылки начали поступать на склад не через пять, а через каждые три минуты. Работать так все время, понятно, нельзя было, и за день устроили три перерыва по часу. Зато сами повстанцы попросили для пробы пустить "машину" и ночью. На этот раз она хорошо работала и в темноте и остановилась только в двенадцатом часу. День за днем шла упорная, беспрерывная переброска оружия. Прекращалась она на четыре-пять часов ночью и вовремя дождя. Так работали неделю, за ней вторую. Во время перерывов падали на землю и тут же засыпали. Никто не жаловался на утомление, никто не требовал большего отдыха. Живя в одиночку, в лесу, каждый чувствовал себя звеном одной большой цепи и знал, что если это звено испортится, то остановится вся "машина". Однажды конвейер неожиданно остановился. Вскоре пришла "телеграмма": вблизи конвейера появились два туземца, и товарищи "обрабатывают" их. Затем прибыла вторая "телеграмма": оба идут помогать! А через несколько часов пришли эти два человека и с радостью убедились в том, что тут все, от капитана до матроса, только свои. - Товарищи, - обратился к ним Гудас, - вот ваш корабль, ваше оружие. Помогите убрать его. Эти простые слова произвели сильнейшее впечатление. - Всегда с вами! - в один голос ответили новички. И цепь увеличилась на два звена. Во время перерыва у новичков спросили, откуда они, как попали сюда, что вообще слышно? - Нашу землю отобрал регент под свою усадьбу. Мы ушли сюда, в горы, построили шалаш, бродим в поисках пищи. Недавно встретили одного человека, быть может, из ваших. Он заблудился, был весь избит и полз чуть живой. Мы перенесли его в свой шалаш, ухаживали пока поправился, а вчера он ушел от нас. - Как его зовут? - Не знаем... - Может, это Гоно? - сказал Сидан. - Почему же он не вернулся сюда? - Наше дело не для него, - нахмурился Сагур. - Я не удивлюсь, если он приведет сюда голландцев. - Ну, уж это слишком! - не согласился Сурат. - Посмотрим, - коротко буркнул Сагур. И "машина" пошла еще быстрее. Как-то опять заметили в море голландский военный корабль. Он держался дальше от берега, чем в прошлый раз миноносец, но выполнял, как видно, ту же задачу. Работу сразу прекратили, все попрятались и ждали до тех пор, пока корабль уйдет. Всех встревожила новая "телеграмма": неподалеку от пещеры опять слышали пушечные выстрелы, но и теперь не заметили ничего. Неужели вновь свалился камень? Или это вулкан стреляет. Хорошо хоть, что на них пока никто не нападает. Кажется, ничего особенного не случилось, а все же какая-то тревога охватила инсургентов. Будто в воздухе пахло ею. И Гудас собрал совещание. - Нам еще осталось, - сказал он, - переправить десять тысяч винтовок, тридцать пулеметов, половину патронов и много других вещей. Боюсь, что "машина" не успеет справиться со всем этим. Не лучше ли на время сложить груз в ближней небольшой пещере, а потом оттуда переносить его в склад? Сделать это можно будет после ухода корабля, которому опасно оставаться здесь. - Я это же хотел предложить, - сказал Сагур. Никто не возражал, и решение передали по конвейеру. Участок для переноски сразу сократился почти наполовину, звенья стояли теперь почти рядом одно с другим, и работа так закипела, что через три дня весь груз был уже в малой пещере. Только после этого утомленные повстанцы получили отдых и проспали больше двенадцати часов. Начали подготавливать корабль к выходу в море, подняли пар в котлах. Пробоину заделали еще раньше, а теперь на всякий случай выгрузили на берег одну пушку. И вовремя, на следующее утро прибыли два посланца из Тжиладжапа и принесли известную нам телеграмму Гейса! - Это дело Гоно, - заскрипел зубами Сагур. - Теперь уже безразлично, чье это дело, - ответил Гудас. - Пока не поздно, надо уводить корабль. Выбраться отсюда оказалось еще труднее, чем войти: нельзя ни повернуться, ни сманеврировать. Но были и преимущества: первое - разгруженный корабль не так глубоко сидит в воде, второе - идти по проходу между рифами можно днем. Ближайший прилив должен начаться в одиннадцатом часу, а значит, ждать оставалось три часа. Но каким тягостным было это ожидание! Каждую минуту могло появиться вражеское судно. Придет до прилива и - сиди, как крыса в мышеловке! Правда, команде угрожает не большая опасность, чем остающимся на берегу, но вот корабля жалко. Подумать только, первый и пока единственный корабль яванского народа! Распределили людей. На берегу оставили сто человек под командой Сурата, а главные специалисты, такие, как Сагур и Сидан, отправились на корабль, экипаж которого составил двадцать один человек. - Пока хватит, - сказал Гудас, - а там еще наберем. Плохо только, что радио испорчено и нет человека, разбирающегося в нем. А было бы интересно послушать, что о нас говорят. Начали выводить корабль. Даже лодки и катер впряглись в него - на случай, если придется предупредить толчок о подводные скалы. Завели вперед якорь и, дождавшись самой высокой воды прилива, двинулись между скал. По бортам, как и прежде, выстроились все сто человек с жердями и связками сучьев. Эти связки и предохранили корабль от двух очень опасных толчков. И вот корабль счастливо выбрался в океан! Началось сердечное прощание, пылкие пожелания. - Держитесь, товарищи! - говорил Гудас. - Наступит время, к вам пришлют за оружием. А нужно будет, придем на помощь и мы! Вскоре все сто человек вернулись на берег и с невольной грустью следили, как их корабль тает в голубом просторе океана. Что его ждет там? И что их тут ждет? Встретятся ли когда-нибудь? Будто опустело все вокруг, будто они потеряли свой дом... А в это время далеко-далеко на горизонте уже чуть виднелось маленькое облачко дыма... IV. В ГОСУДАРСТВЕ ИМПЕРАТОРА ПАКУ-БУВОНО-СЕНАПАТИ-ИНГНАГОЛОГО-НГАБДУР-РАХМАН-САЙДЫН-ПАНОТОГАМО [Действительное имя действительного "императора"] У его величества нет денег. - Запасный император. - Взаимоотношения "братьев". - Царский праздник. - Бой зверей. - Сиятельные революционеры. - Ответственная поездка. Его величество сусухунан Паку-Бувоно... и т.д. сидел в своей комнате и разглядывал альбом с орденами и медалями всего мира. Сусухунан очень любил эти игрушки и заучивал на память все медали и почетные знаки. На нем самом было сейчас нацеплено много орденов, в том числе и недавно полученный орден Нидерландского льва. Императору было за пятьдесят, хотя по внешнему виду никто бы этого не сказал: нарисованные тушью борода, усы и брови делали его молодым. Одет он был в пестрые шаровары и саронг с накинутой поверх него черной бархатной курткой. На босых ногах - туфли с бриллиантами, на голове - высокая черная шапка, какую носили еще португальцы триста лет назад. Комнату украшала древняя яванская мебель, ковры, оружие, а рядом с ними - европейские столики, стулья, парижские статуэтки, фотографии и прочие атрибуты европейской цивилизации. Тихонько открылись двери, и в комнату, склонившись в три погибели, вполз важный старый муж. - Пусть охраняет аллах великого сусухунана! - Что скажешь, Радан-Бого? - Извини, великий император! - Радан-Бого протянул вперед сложенные ладонями руки. - Мои поганые уста должны обидеть твои царские уши. - Что, что случилось? - забеспокоился сусухунан. - На праздник, назначенный вашим величеством через пять дней, не хватит денег. Сусухунан поморщился, точно в нос ему влетела муха. - Неужели ты не можешь сам решить все это? - Пусть будет свидетелем моих слов сам аллах: все, что можно было, я сделал, но нужную сумму достать не могу. - Обратись к резиденту, пусть он даст! В счет тех, что полагаются, - нетерпеливо ответил сусухунан. - О, великий царь царей! Мы уже получили сполна, все восемьсот тысяч гульденов, а до конца года еще четыре месяца... - Разве нельзя наскрести за счет каких-нибудь налогов? Не идти же мне самому собирать деньги с подданных! - рассердился сусухунан. - Пусть аллах успокоит твой справедливый гнев, о могущественный владыка нашей жизни! На эти деньги мы и живем: все, что можно собрать, давно собрано. Сусухунан начал нервно перелистывать страницы альбома, но не сдержался и отбросил его прочь: - Что же ты посоветуешь? Радан-Бого склонился еще ниже: - Смеет ли советовать твоему величеству ничтожный слуга? Твоей мудрости самой известно, что придется потребовать деньги у резидента вперед. - Так и обратись к нему от моего имени! - О, несравненная светлость! Твой слуга не сумеет уговорить резидента. Только твое могущество может это сделать. Особенно если нужно получить в счет будущего года. За спиной Радан-Бого появился новый человек, яванец лет тридцати пяти в голландской военной форме. Он едва махнул рукой в знак приветствия и остановился, постукивая стеком по сапогу. - Мангко-Негоро, кажется, забыл, к кому явился и перед кем стоит? - с ненавистью взглянул на него сусухунан. - А великий сусухунан, кажется, забывает, что подполковник голландской армии не должен держать себя так, как они, - задиристо ответил Мангко-Негоро, указывая стеком на распростертого Радан-Бого. Сусухунан побледнел, как будто готов был сделать что-то решительное, но удержался и глухо сказал: - Под этим мундиром ты скрываешь все недоброе. Говори, что тебе нужно! - Я слышал, что ты не будешь праздновать Сурах. Если это верно, не продашь ли мне своего тигра для борьбы зверей? Сусухунан встал и с важностью ответил: - Ты всегда подхватываешь самые плохие и злые слухи. Тигр мне самому нужен для борьбы зверей в праздник Сурах! Он отвернулся и отошел в сторону, давая понять, что разговор окончен. - Как хочешь. - И Мангко-Негоро, пожав плечами, вышел из помещения. - Эта гадина собирает все сплетни! Откуда они берутся? - грозно крикнул сусухунан придворному вельможе. Тот опять склонился к земле. - Пусть господин сейчас же отсечет мне голову, если я имею к этому какое-нибудь отношение, - простонал несчастный. - Иди предупреди резидента, что я хочу его навестить! - приказал сусухунан. Пятясь и кланяясь, Радан-Бого задом выполз за дверь. Маленькая семейная сцена с Мангко-Негоро была одним из многочисленных результатов голландской политики. Этот Негоро, племянник сусухунана, официально считался его наследником. Благодаря тому, что в Суракарте нет твердого закона о том, кто должен быть наследником, голландцы сами выбрали Негоро и предложили императору признать его. "Предложение" было принято. Стоит ли говорить, что голландцы выбирают в наследники тех, кто телом и душой принадлежит им. Они платят деньги и Негоро (тысяч двести в год), выделили под его команду специальный отряд войск, а чтобы сусухунан не придирался к нему, не требовал обычных знаков уважения, произвели своего протеже в голландские подполковники, обязав его всегда носить мундир. У Негоро был отдельный дворец, отдельное хозяйство, и фактически он не зависел от императора. Не следует, однако, думать, что голландцы были особенными сторонниками наследника. К обоим "властелинам" они относились одинаково. Но сусухунан знал, что стоит ему лишиться благосклонности голландцев, как на другой же день на его месте очутится наследник. А сам этот "наследник" всегда был рад помочь императору слететь с трона. В городе послышались пушечные выстрелы: сигнал, что его величество выезжает из кратона. Эти выстрелы доставляли сусухунану огромное удовлетворение: подумать только, сами голландцы так чтят его! Согласно каким-то голландским правилам стрелять после захода солнца нельзя, поэтому сусухунан, чтобы не лишаться удовольствия, никогда не выезжал по вечерам. Впрочем, он и вообще-то редко покидал свой кратон, потому что для этого каждый раз нужно было "советоваться с младшим братом", а тот частенько "не советовал" выезжать. Вот почему великий император почти все время проводил в кратоне, будто находился под арестом. Открылись ворота, и на площадь, словно в карнавале, высыпала целая орава придворных в самых разнообразных и разноцветных одеяниях. Тут были воины с пиками и щитами, царские оруженосцы, сановники под своими пайонгами, разные слуги, двое из которых несли золотые царские плевательницы. Император сидел в высокой позолоченной карете, запряженной шестеркой лошадей. На каждой лошади, верхом, - слуга. Впереди - два кучера, сзади - пайонгоносец с желтым пайонгом... Одним словом, каждый мог видеть, как велик и могуч император Паку-Бувоно-Сенапати-Ингнаголого-Нгабдур-Рахман-Сай-дын-Панотогамо! Резидент вышел навстречу почетному гостю на крыльцо. Оба "брата" медленно, церемонно и низко поклонились друг другу, после чего резидент взял императора под руку и повел в комнату. Ввиду того, что сусухунан приехал по делу, он приказал своим людям остаться и ждать на улице. Едва "братья" очутились одни в кабинете, как поведение их сразу же изменилось. Старший брат, мгновенно потеряв всю свою важность, заискивающе посматривал на младшего, а младший, наоборот, отбросил лесть и деловито спросил: - Чем могу служить вашему величеству? - Я всегда рад навестить моего брата и покровителя, - сладко ответил сусухунан. - Мне тоже всегда приятно видеть ваше величество, - безразличным тоном промолвил резидент. - Через пять дней наш большой праздник - Сурах. Между прочим, я хочу показать интересный бой зверей. Думаю, вы не откажетесь посмотреть? - Очень благодарен вашему величеству. Вероятно, это любопытное зрелище. - Только вот... видите ли... не хватает немного денег... - Как неприятно! - посочувствовал резидент. - О, да. И я хочу просить вас выдать немного в счет моей пенсии, - закончил сусухунан и даже перестал дышать. - А знаете ли вы, ваше величество, что все деньги за этот год уже выплачены? - Знаю. Министр финансов как-то говорил об этом, - опустил глаза император. - Но я надеюсь, что вы не откажетесь дать вперед. - Ваше величество! - с упреком покачал головой резидент. - Вы всегда берете вперед. Так больше продолжаться не может. Должен же быть наведен какой-то порядок, установлена какая-то граница! - Я все это знаю, уважаемый резидент, но так сложились обстоятельства. Дайте в последний раз, больше просить не буду. Признаюсь по секрету, что есть причина, заставляющая меня искать деньги во что бы то ни стало. Думаю, она касается и вас. - Что за причина? - уже с интересом спросил резидент. - Не знаю, откуда пошли сплетни, будто у меня нет денег, чтобы отпраздновать Сурах. Эти сплетни подхватил Мангко-Негоро и даже отважился предложить мне продать ему тигра. Видите ли, он вместо меня устроит торжественный праздник! А что скажет народ? Ведь это подорвет мой авторитет, что, как я думаю, и не в ваших интересах! Разве не так, господин резидент? В глазах резидента блеснула затаенная усмешка. - Ваше величество должно было заранее предусмотреть такое положение, - сказал он. - Правильно, - вздохнул сусухунан, - но я лишь недавно узнал о нем. Родан-Бого дотянул до последнего момента, и теперь иного выхода нет. Я уверен, вы не допустите, чтобы мой авторитет пошатнулся среди народа! - Сколько же вам нужно? - спросил резидент, постукивая пальцем по столу и глядя куда-то в сторону. - Тысяч сто... - Нет, невозможно! Почти за два месяца следующего года? - Не боитесь ли вы, что я не доживу до этого времени? - поморщился император. - Все мы ходим под аллахом, - задумчиво ответил резидент. - Быть может, хотя бы восемьдесят тысяч? - Больше пятидесяти дать не могу! - твердо сказал резидент. - Даже это даю лишь в знак особого уважения к вашему величеству. Для поддержания авторитета! - Пусть будет так, - словно с сожалением согласился сусухунан, а у самого сразу легче стало на сердце. Перебросившись еще несколькими фразами, они направились к выходу, и как только переступили порог, резидент сразу опять сделался необычайно внимательным и ласковым. Вывел гостя на крыльцо и долго кланялся на прощание. Дружина императора засуетилась, выстроилась в церемониальный порядок. Могуществом и величием веяло от всей персоны сусухунана! И глядя на эту торжественную процессию, народ удивлялся славе и могуществу своего великого Паку-Бувоно-Сенапати-Ингнаголого-Нгабдур-Рахман-Сайдын-Панотогамо! Задняя сторона сусухунанского дворца выходит в сад. Тут и была площадка, арена для боя зверей, обнесенная крепкой железной решеткой. В правой стене решетки такие же железные двери вели в помещение для зверей. В связи с торжественным праздником императорский сад был открыт для всего народа, и задолго до начала представления пестрая толпа зрителей уже обступила решетку. Низенькая ограда перед решетками едва удерживала натиск людей. Вооруженные царские слуги следили за порядком. Недалеко от арены высилась широкая веранда дворца с мраморными колоннами и мраморными ступенями. На веранде, под бархатным навесом, стояли два одинаковых кресла. Тут же толкалась челядь, ожидавшая выхода императора. На ступенях разместилась охрана: страшные, полуголые малайцы с огромными кривыми крисами наизготовку. Внизу ожидал сигнала "гамелянг", струнный яванский оркестр. Вот, наконец, и удар гонга: все вскочили, выстроились, затаив дыхание. Даже в толпе не слышно было ни звука. Распахнулись двери, вышел какой-то чудной церемониймейстер с громадным посохом, а за ним медленно выплыли "два брата". Шли они рядом, и видно было, что каждый старался, чтобы сосед не опередил его ни на сантиметр. Но какой контраст являла собой наполовину фантастическая одежда сусухунана рядом с идеальным белым европейским костюмом резидента! Грянул гамелянг, загудела толпа, ближние распростерлись ниц, и под этот шум "братья" направились к своим креслам. Каждый из них имел основание думать, что шумные приветствия относятся, главным образом, к нему. Братья уселись, и тотчас выстроилась охрана, двое слуг с опахалами начали обмахивать своих повелителей. Несколько десятков жен императора разместились тут же на полу, на мягких коврах. Только главной из них полагался стул, - так же, как и Мангко-Негоро. Остальные придворные расположились, кто как хотел: часть - стоя, большинство - на корточках. От пестрых саронгов, широчайших разноцветных шаровар, ярких шапок-стожков и разноцветных драгоценных камней, сверкавших не только на женщинах, но и на мужчинах, рябило в глазах. А зрители тем временем начали проявлять нетерпение: всем хотелось поскорее увидеть интересную борьбу. Наконец, по знаку сусухунана, поднялись двери помещения для зверей, и на арену вышел сильный черный дикий буйвол. Встреченный радостными криками зрителей, он остановился и начал с недоумением озираться вокруг. Сделал несколько шагов и снова остановился, постепенно привыкая к необычной для него обстановке. Тут поднялись еще одни двери и из-под них высунулась - и тотчас исчезла - голова тигра. Встретили его еще более громкими криками. Прошло с полминуты, а тигр все еще не показывался, лишь время от времени из темноты поблескивали его глаза. Сквозь прутья решетки зверя чем-то толкнули, он сердито зарычал и двинулся к арене, а едва вышел из помещения, как решетчатая дверь опустилась, преградив путь назад. - Эй, матьян! Что это ты пятишься, как мокрый щенок? Не стыдно тебе? - подбадривая, кричали со всех сторон. Но матьян лишь жмурился и зло озирался вокруг. И вдруг, крадучись, сделал несколько шагов к ограде, словно намереваясь броситься на людей. С той стороны в него полетели бананы, зверь начал сердиться, скалить зубы и бить хвостом. А буйвол в это время стоял на другой стороне арены и, наклонив голову, бил о землю копытами, глухо мычал и не сводил с тигра глаз. Наконец и тигр заметил его. Прижавшись к земле и ударяя хвостом по бокам, он начал медленно подкрадываться к буйволу. Приближался решительный момент. Наступила такая тишина, словно тут не было никого, кроме зверей. Насторожились и "братья". Сусухунан бессознательно пододвинул свое кресло немного вперед, но даже и в эту напряженную минуту резидент не забыл об авторитете голландской власти и тоже подвинулся со своим креслом ровно на столько же ближе к арене. Тигр продолжал подкрадываться, а буйвол, следя за ним, поворачивался так, чтобы встретить нападающего ударами рогов. И когда тигр подготовился к последнему прыжку, буйвол сам бросился на него. Зрители весело засмеялись: их симпатии явно были на стороне буйвола. - Молодец, "кербау"! Держись! Задай ему перцу! - подзадоривали буйвола со всех сторон. Глаза буйвола налились кровью, из ноздрей валил пар, от напряжения даже пена показалась изо рта. Он и сам стремился перейти в атаку. Тигр же, наоборот, еще больше прижался к земле. И вдруг публика увидела тигра в воздухе: он летел наискосок, прямо на загривок буйволу. Но тот мотнул головой и... помог зверю перелететь на другую сторону. С загривка быка был сорван кусок шкуры, тигр поранил ногу об его рога, но, едва коснувшись земли, тут же оттолкнулся всеми четырьмя лапами и очутился у буйвола на спине. Сусухунан опять подвинулся вперед, а вслед за ним, не отрывая глаз от арены, пододвинулся и резидент... Жуткий рев вырвался из груди буйвола, но, падая, он всей своей тушей навалился на врага и прижал его к железной решетке. Все услышали, как захрустели кости тигра, и хотя буйволу не суждено уже было подняться на ноги, но и хищник постепенно успокоился и затих. Тем и закончился этот бой... - Ну как, понравилась вам борьба? - спросил сусухунан у резидента, когда они вошли во внутренние покои дворца. - Редко случается, чтобы победили оба противника... - Да, интересно, - ответил резидент, хотя ему и не очень понравилась эта потеха. Среди гостей находился и "ван Дэкер" - Гейс. После отъезда Салула и Пандо он направился к начальнику канцелярии резидента. Высокий, сухой и суровый мингер Гааз, поняв, что здесь пахнет солидными капиталами, сразу стал не только вежливым, но и словно бы ниже ростом. Сам резидент пожелал встретиться с редким гостем и принял его в том же кабинете, где недавно беседовал с его императорским величеством. Причем разница в приеме была отнюдь не в пользу его величества: с представителем фирмы резидент был далеко не так важен и горд, как с великим императором. Он очень заинтересовался планами компании ван Бром и обещал помочь ей всем, чем только может. - Если наши капиталовложения на Яве вообще желательны, - сказал резидент, - в той части, которая считается независимой - (он усмехнулся), они еще больше необходимы. Ведь это наилучший способ освоения страны и присоединения ее к нашей культуре! - В таком случае разрешите задать вам один весьма важный для нас вопрос, - попросил Гейс. - Пожалуйста! - Мы слышали, что на Яве напряженное положение. Может будто бы даже вспыхнуть восстание. Не кажется ли вам, что при таких условиях рискованно вкладывать капиталы? Нам очень важно знать ваш взгляд на здешнюю обстановку. От этого будет зависеть многое. Резидент почувствовал всю ответственность своего положения и серьезно, внушительно сказал: - Если бы речь шла о Сурабайе, Батавии или ином подобном пункте, я не давал бы вам гарантии, хотя и уверен, что опасности там быть не может. Что же касается Суракарты, то - гарантирую успех. Правда, есть и у нас фантазеры-националисты, мечтающие о восстановлении древней Матарамской империи. Но они мечтают об этом уже несколько сот лет и могут мечтать еще тысячи, но - без малейшего вреда для нас! - Очень вам благодарен, - на этот раз искренне сказал Гейс, для которого заверения резидента были дороже, чем для мнимого ван Дэкера. - Мы все это обязательно учтем. После разговора с резидентом ему нечего было больше делать в городе, но пришлось выжидать еще три дня. Два из них кое-как протомился, а на третий попал в гости к самому сусухунану. Вышло так, что на празднике Гааз познакомил Гейса с Радан-Бого. - Он может быть полезен в вашем деле, - шепнул чиновник, подходя к министру с "ван Дэкером". Гейс внимательно посмотрел в глаза Гаазу: что это значит? Неужели ему известно, о чем шел разговор в доме Пандо? Неужели Пандо изменник? Но тут же понял свою ошибку и улыбнулся: - Не думал, что мне придется иметь дело с самим министром, - сказал он. Хитрые масляные глазки Радан-Бого угодливо забегали со стороны в сторону, когда он здоровался с голландцами. Разговаривать с ним у Гейса не было никакого желания, и он с облегчением вздохнул, когда после нескольких пустых фраз Радан-Бого убежал, как он выразился, "по хозяйственным делам". Праздник продолжался в залах дворца. Главным номером были яванские танцы "сримпи" и "бедойо": гамелянг заиграл тягучую, однообразую мелодию, и на середину зала вышли танцовщицы - исключительно принцессы императорского рода. Танец состоял из свободных движений, как бы прогулки с приседаниями и выгибаниями, похожими на движения змей, причем туловища и руки танцовщиц двигались больше, чем ноги. Особенно поражали изгибы рук, пальцев, суставов, казавшиеся неестественными. Необычная обстановка, публика, танцовщицы и их змеиный танец под однообразную музыку действовали на Гейса усыпляюще. Тем более что прошло полчаса, час, полтора, а танцу не было видно конца. Сусухунан сидел возле стола, потягивал холодный напиток, курил и, как видно, с удовольствием наблюдал за танцем. Вот он кашлянул, и к нему тотчас подползла девушка с золотой царской плевательницей. Получив порцию царской слюны, она отползла назад, держа плевательницу над головой. А резидент страдал: много раз видел он эти танцы, вначале так интересующие европейцев, а потом надоедающие до зевоты. Особенно когда они продолжаются почти два часа. Вот почему и зевал резидент и вертелся на стуле, лишь бы не уснуть, и очень обрадовался, когда танец кончился. Приближался вечер. Гости вышли на веранду, в сад. - Что же дальше? - спросил Гейс у Гааза. - Вероятно, европейские танцы, а в двенадцатом часу ужин. - Жаль, что не наоборот, - сказал Гейс. - Очень хочется поужинать за императорским столом. Но судьба избавила его от этого счастья. Подошел Радан-Бого и сказал, что возле входа во дворец ждет слуга господина ван Дэкера, имеющий сообщить своему туану что-то весьма важное. Его действительно ожидал Салул. - Из-за тебя мне не удалось поужинать с его величеством, - шутливо упрекнул его Гейс, когда они отошли от дворца. - Ничего, поужинаем там когда-нибудь вместе, за тем же самым столом, - в тон ему ответил Салул. Когда гости сусухунана под утро разъезжались по домам, они могли заметить, что в одном из окон отеля все еще горит свет... А на следующее утро пришел посланец от Пандо. Участники совещания должны были собраться километрах в пятнадцати отсюда, в лесу, в руинах древнего храма, куда и должен был провести Гейса и Салула этот посланец. Наняли подводу без возницы (вместо него сел посланец) и после полудня двинулись в дорогу. Городок жил своей обычной жизнью. Копошились туземцы. Временами проходил или проезжал европеец. Качался в воздухе пайонг какого-нибудь сановника. Никто, казалось, не обращал внимания на наших путников. И никто не мог бы подумать, что за ними наблюдает целый хвост заинтересованных лиц... V. ДРУЗЬЯ ПОНЕВОЛЕ Неожиданный приятель. - Волк и овца. - Китайские похороны. - Трагикомедия на кладбище. - По одному следу. - Смерть предателя. Нонг впервые попал в большой город. Очутившись на улицах Батавии, он с удивлением глядел на громадные дома, на витрины магазинов с дорогими вещами в них, на трамвай, на городскую публику. Все происходившее с ним было таким неожиданным, необычайным. Каким образом и почему он очутился тут? Будто какая-то сила подхватила Нонга и перенесла в иной мир. И в этом новом мире он стал обладателем целых ста гульденов! Огромное богатство! Он не мог поверить, что все это правда, и снова и снова проверял деньги, - тут ли они? Бантам, леса, таинственные товарищи... Да было ли все это? Обещал ли он связать с ними свою судьбу? Зачем ему все это, если он теперь богат и может жить как хочет! Сто гульденов - не шутка! Деньги, казалось, жгли Нонгу руки. Чудилось, что все вокруг видят его богатство и завидуют ему. Может, даже хотят отобрать деньги, - и он спрятал их поглубже... - Видать, браток, ты рад, что вырвался? - услышал он над ухом чей-то голос, и чья-то рука по-приятельски опустилась на его плечо. Нонг вздрогнул: перед ним стоял человек, там, в суде, подтвердивший, что "это не он". - Это я пожалел тебя, - сказал человек. - Вижу, парень ты хороший, неиспорченный. Зря, думаю, страдает, надо помочь! Ну и сказал, чтобы выпустили. А то пришлось бы тебе страдать... В таких делах нелегко освободиться без чьей-либо помощи, хоть бы ты и тысячу раз был невиновен. Нонг слушал эту дружескую болтовню и чувствовал себя все хуже и хуже. Острое лицо человека, лисий голос, бегающие глаза его производили очень неприятное впечатление. "Что ему от меня нужно? Не хочет ли выманить деньги?" - думал юноша. А новый приятель не только не зарился на его деньги, но даже сам предложил угостить Нонга: - Пойдем, браток, угощу. Ты тут человек новый, и я могу быть тебе полезен. Иначе получится так, что, освободившись от одной беды, попадешь в другую. Я же окажусь и виноват! И он весело рассмеялся. Улыбнулся и Нонг: этот чудак начал интересовать его. - "Ну что ж, - подумал он, - если ты такой заботливый, - хорошо. Но и меня, брат, не проведешь. Вижу, что ты за птица..." Нонг был уверен, что этот человек не знает о его богатстве. Даже если и видел, как туан давал деньги, все равно не знает, сколько дал. Вошли в трамвай, поехали в гавань Приорк. Всю дорогу новый приятель старался забавлять парня: - Тебя как зовут? Я забыл. - Нонг. - А меня - Като. Должен тебя предупредить, что у нас в городе жулик на жулике едет и жуликом погоняет. Сам увидишь! Вот почему и приятно мне познакомиться с честным человеком. Пока ты еще не испортился, - подмигнул он с хитрой усмешкой. Но именно это здоровое, неиспорченное чутье и подсказало Нонгу, что он имеет дело с одним из таких жуликов. Быть может, Като и удалось бы преодолеть недоверие парня, если бы тот не догадывался о темной роли, которую "приятель" сыграл на следствии. А Нонг хорошо помнил об этом. И чем больше припоминал он подробностей, тем больше убеждался, что этот тип ведет какую-то нехорошую политику. "Дружба" его явно преследует гнусную цель. Юноша понимал, что Като знает "тех", а поэтому и отверг Нонга и его туана. Ясно, что "тех" ищут и, видно, напали на их след. Главным шпионом в этом деле является, конечно, Като. Вот и понятно, куда может завести "дружба" с ним... Из головы Нонга сразу вылетели все впечатления, накопившиеся за последнее время. И город, и деньги, и планы собственной жизни отошли в сторону, а первое место заняли воспоминания о "тех" товарищах в лесу, о том, как сам он обещал служить их делу. Нонг почувствовал особенную гордость при мысли, что может помочь "им", уберечь товарищей от огромной опасности. Как это сделать - зависит от него самого, от обстоятельств. А пока ясно одно: надо следить за этим человеком. Выходя из трамвая, Нонг чувствовал себя свободнее и увереннее: он уже знал, как держаться дальше. В гавани стояло множество кораблей из разных концов мира. Выгружались европейские товары, грузились местные: кофе, хина, сахар, каучук, перец. Под знойными лучами солнца по сходням бегали желтые, коричневые, черные полуголые носильщики с громадными тюками и ящиками на спине. Казалось удивительным, как эти маленькие, худые, истомленные люди могут носить такие тяжести. Скрючившись почти до земли, с вылезающими на лоб глазами, с гиком несется такой носильщик, и видно, что только это гиканье и поддерживает его последние силы. А вечером большая часть его заработка исчезнет в неисчислимых тавернах, словно ловушки рассыпанных вокруг. Только китайские носильщики, или, как их обычно зовут - кули, берегут каждый грош. Поужинав горстью риса и бананом, они ночуют тут же, на берегу. Тем более что рабочих здесь так много, что они уже с вечера должны становиться в очередь, чтобы на следующий день получить работу. Като и Нонг зашли в портовую таверну. В грязной низенькой комнатке, за грязными столиками, сидели голландские, английские, японские, китайские, французские матросы. Шум, гам и громкий говор на разных языках свидетельствовали о том, что присутствующие уже изрядно выпили. От дыма и разных запахов воздух был так густ, что, казалось, через него нужно протискиваться силой. Нонг даже немного испугался, впервые очутившись в таком месте. - Китаеза, виски! - скомандовал Като хозяину-китайцу. С жадностью налил Като два стакана, чокнулся с Нонгом и мигом опорожнил свой. Нонг лишь пригубил из стакана и отставил его: слишком крепким и неприятным показался ему этот напиток. - Ты что, брат, струсил? - засмеялся Като. - Приучайся! - Не могу, - отказался юноша. - Ну, нет, так из тебя никогда не получится человек! А я хочу сделать из тебя настоящего парня. Пей! Если хочешь, я себе и второй налью. Вот так. Смелее, не бойся! И он начал медленно сосать из стакана. Нонг отпил немного, а остальное незаметно выплеснул под стол. - Вот и хорошо! - похвалил Като, не заметивший этого. - Если хочешь иметь успех в жизни, нужно уметь пить. Кто пьет, тот и живет! А сколько моих товарищей не умели ни того, ни другого. Мучаются теперь где-то зря, страдают, а я, как видишь, живу и тебе желаю такой же жизни. Тебя небось удивляет, почему я питаю к тебе симпатию? Признайся, не веришь мне, а? - Что ты, я и не думал об этом. Вижу - хороший человек, и все, - простодушно ответил Нонг. - Конечно, хороший! И сейчас ты в этом убедишься! Като наклонился поближе и тихо спросил: - Скажи, как выглядит тот, второй туан, которого ты видел в Бантаме? "Начинается!" - подумал Нонг и насторожился. - Я уже рассказывал, - заговорил он громко. - Довольно высокий, лет тридцати пяти или побольше, с черными волосами и бородой. Кажется, Като не заметил, что Нонг набросил лишний пяток лет. - Черный? - переспросил он. - Да. Что же тут удивительного? - А что за люди были с ним? - Опять-таки я говорил: несколько проводников, слуг... - Что он там делал? - Не знаю. Я видел его мимоходом. Кажется, охотился, а кроме того, я краем уха услышал, что он ищет какие-то плантации. - Ты бы узнал его, если б опять увидел? На этот раз Нонг задумался, как ответить лучше. - Не знаю. Я его мало видел, - неуверенно сказал он. - Ну, так я тебе открою секрет, почему так интересуюсь этим господином. Ты говоришь, что он хочет найти землю для аренды. Сам знаешь, дело это нелегкое. А мне как раз известен подходящий участок. Если мы найдем этого господина и предложим ему землю, можно будет заработать и на нем, и на том, кто сдает. Заработок поделим пополам. Выгодное дельце? Нонг понял: Като хочет использовать его, чтобы найти "тех". Вот и придумал этот план. Ну что ж, если так, надо все время быть рядом со шпионом, чтобы предупредить друзей. А там, быть может, подвернется случай навсегда избавиться от этого негодяя. - Это было бы очень хорошо! - будто с радостью согласился Нонг. - Все в значительной мере зависит от тебя. Можем поехать вместе. Если б ты мог узнать его или хоть приблизительно сказать, где его искать, мы сумели бы быстро обтяпать это дело. Нонг тогда слышал, что кто-то из новых его друзей собирался ехать в Суракарту. Но сказать об этом шпиону побоялся: Като может бросить его и уедет один. - Этого я не знаю, - подумав, ответил юноша. - А ты постарайся вспомнить, не слышал ли чего-нибудь. Хоть приблизительно. Тебе же лучше будет! Крики и ругань матросов избавили Нонга от ответа. Все вскочили: в углу заблестели ножи и револьверы. Но тотчас явилась полиция и прекратила ссору. Видно, полиция тут всегда была начеку. Внимание Като привлекло другое. Через окно он увидел, как там, напротив таверны, с корабля выгружают гроб. Группа китайцев, встречавших его, плакала и голосила. За гробом с грустным видом спускался на берег китаец, очевидно, доставивший покойника. - Тянь Фу?! - узнал его Като и удивился. Китайцы очень любят свою родину. Где бы китаец ни находился, он никогда не порывает с нею связь и вечно стремится вернуться домой. А умирая, просит, чтобы труп его перевезли и похоронили в родной земле. Такое желание, конечно, могут высказывать лишь богатые китайцы, но в общем счете во всем мире набирается достаточно богатых для того, чтобы путешествия китайских мертвецов стали обычным явлением. Обычай этот начал со временем применяться и в тех случаях, когда китаец родился не в самом Китае, а на чужбине. Он все равно стремится на свою новую родину. Поэтому и доставка китайского мертвеца на Яву не была исключением. Но Като, как видно, заинтересовался не этим. - Идем! - дернул он за руку Нонга и выбежал из таверны. Подойдя к процессии, Като обратился к женщине, горевавшей больше других: - Кого везете? - Ой-ой-ой! Отец возвращается в таком виде! - ответила она сквозь слезы. Като поздоровался с китайцем: - Здравствуй, Тянь Фу! Кого везешь? - Отца... Большое несчастье... И сколько это мне стоит! Като отошел, усмехнулся. Во-первых, Тянь Фу не настолько богат, чтобы разрешить себе такую роскошь. Во-вторых, та женщина не приходится ему ни сестрой, ни женой. И в-третьих, отец Тянь Фу родился и жил в Китае! - Идем провожать покойника, заработаем денег, - предложил Като Нонгу. Тот удивленно вытаращил глаза. - Чего удивляешься? Сам увидишь! Я же сказал, что научу тебя жить на свете! И они присоединились к процессии. Вечерело, когда добрались до китайского кладбища. Наскоро, кое-как засыпали гроб и разошлись. А Като и не думал дожидаться конца похорон. Он повел Нонга назад в город и купил две лопаты. Нонг догадался, что задумал этот жулик. - Ну, нет! На такое дело я не пойду! - запротестовал он. - Дурак! Говорю же тебе, что можно заработать! - Я таких заработков не хочу. Иди сам. - И пойду! - рассердился Като. - А ты пожалеешь! Не знаешь, в чем дело, а отказываешься... - В чем же? - Пойдем, тогда и увидишь. Что делать? Оставить его - значит оставить "тех", отказаться от помощи им, знать, что им угрожает опасность, и ничего не предпринимать. Судьба так связала Нонга с этим подлецом, что нужно или погубить "тех", или "дружить" с этим до конца. Губить "тех" Нонг не мог и пошел с Като... Было уже совершенно темно, когда они вернулись на кладбище. Подошли с другой стороны и, натыкаясь в темноте на каменные надгробия, начали потихоньку подкрадываться к свежей могиле. Сердце Нонга сжималось от страха. Одно это ночное скитание по китайскому кладбищу чего стоило, а тут еще неизвестная, подозрительная и, как видно, небезопасная цель... Но цель у Нонга была куда серьезнее, и стиснув зубы он шел за Като. Наконец и свежая могила. - Давай копать, только скорее! - приказал Като и принялся за работу. Однако Нонг не двинулся с места. - Мне это не нужно! - решительно заявил он. - Глупец, тут же богатство! - Какое богатство? - Контрабанда! Вот когда Нонг понял, в чем дело! И вдруг рядом с ними вскочила с земли какая-то темная фигура и помчалась прочь. - Держи его! - закричал Като, бросаясь вдогонку. Нонг остался на месте, не зная, как быть в этих необычных обстоятельствах. Через несколько минут вернулся запыхавшийся Като. - Убежал, холера на его голову! Это, как видно, был их сторож. Теперь он их приведет сюда. - Значит, пока не поздно, надо удирать? - спросил Нонг. - И не подумаю! - решительно ответил Като. - Мы с ними еще поспорим! - А у меня нет охоты ни спорить, ни встречаться с ними, - сказал Нонг, собираясь уходить. - Подожди! - остановил его Като. - Я согласен: не хочешь - не надо, но повремени уходить, спрячься вон там, подальше. Если услышишь выстрелы, сразу зови полицию. А обойдется спокойно, я сам приду к тебе, и ты получишь свою долю. Согласен? На это Нонг согласился охотно: предложение вполне соответствовало его желаниям. Во-первых, он не разлучался с Като, во-вторых, не рисковал, а в-третьих, китайцы могут убить шпика. О, это был бы наилучший выход! Полицию Нонг решил позвать только тогда, когда убедится, что его "друг" убит; он и сам доканал бы его, если б это потребовалось! Като тоже был доволен... Через полчаса он заметил, как впереди что-то шевелится. Осторожно, от камня к камню, ползли тени. Только смелый до безумия или очень хитрый, задиристый и уверенный в себе человек мог бы держаться так спокойно, как сейчас Като. - Эй, подождите! - крикнул он теням. - Я один. Давайте поговорим! Ответа не последовало. - Эй, Тянь Фу, не прячься! Ваш сторож небось сказал вам, что нас двое. Он прав: один из нас находится за кладбищем и ждет результатов. Если вам удастся меня убить, он приведет полицию, и тогда вы не только получите наказание, но и погибнет весь ваш товар. Учти, что у меня револьвер, а значит, легко вам меня не взять. Какой же смысл начинать драку? Давайте лучше поговорим по-приятельски. Пусть подойдет один, остальные - ни с места, иначе буду стрелять! Хоть и не громко говорил Като все это, однако китайцы слышали каждое его слово. Один лишь Нонг, находившийся значительно дальше, не слышал ничего и напряженно ждал выстрелов. Несколько минут все было тихо. Сжимая револьвер, Като следил, чтобы никто не подкрался к нему. - Ну, Тянь Фу, скорее! Неужели ты так глуп, что не можешь подсчитать выгоду моего предложения? Наконец поднялась одна тень и придвинулась немного ближе. - Какие же твои условия? - произнес китаец с такою злобой, что даже Като стало жутко. - Приятельские, не больше, - ответил он. - Ты же знаешь, что, вместо того чтобы рисковать и наживать врагов, я мог бы тихонько шепнуть кому следует и без хлопот получить третью часть вашего товара. Ты попал бы под суд, даже не зная, кого благодарить за это и не питая ко мне ни малейшей злобы. Мог бы я так поступить? - Такой, как ты, мог бы, - прохрипел Тянь Фу. - Согласен ли ты, что в таком гробу можно вместить опиума и других вещей тысячи на три гульденов? - Что? На три тысячи? - с гневом воскликнул китаец. - Да у меня и всего-то капитала не наберется на такую сумму! - Слушай, брось! Пустой гроб никто не станет везти из-за моря! - деловито заметил Като. - Вот тебе мое предложение: вместо законной тысячи я получаю пятьсот и твою искреннюю благодарность, а дальше ты делаешь что хочешь. Согласен? - Не слишком ли ты насчитал? Там и на тысячу не наберется. - Пусть так, но иначе ты и этого не получишь да еще и в тюрьму угодишь. Выбирай, что лучше! - Уступи немного, а? - попросил Тянь Фу. - Триста возьми... - Согласен, но с одним условием! - С каким? - Что ты не будешь на меня сердиться! Китаец рассмеялся. - Пусть будет так. Ну, и жулик же ты! - и, подойдя еще ближе, полез в карман за деньгами. - Зато честный! - с гордостью ответил Като и зажег огонь, чтобы можно было пересчитать деньги. Нонг тем временем сгорал от нетерпения: почему так долго ничего не слышно? Если дело кончилось обоюдным согласием, пора бы вернуться. А вдруг этот жулик сбежал, чтобы не делиться добычей! Напрасно Нонг не предупредил его, что не зарится на такие деньги. Зря выпустил "приятеля" из своего поля зрения. Как теперь найти его? Остается одна надежда: а вдруг китайцы убили Като? Все это надо было выяснить немедленно. И Нонг пополз к могиле. Подполз поближе и увидел, как два китайца закапывают могилу. Больше тут никого не было. А может, они закапывают убитого Като? Хотелось бы узнать это, но рискованно показываться: китайцы могут уничтожить и второго свидетеля... Пока Нонг раздумывал, китайцы закончили свое дело и ушли. Было приблизительно около двух часов ночи. В такое время находиться одному на кладбище в чужом городе не очень приятно, но не это мучило Нонга. Больше всего хотел он выяснить, похоронен Като в этой могиле или ушел? Хоть ты руками разгребай землю! А выяснить надо! До утра оставалось часа четыре, значит, успеть еще можно. Нонг вспомнил, как отбросил свою лопату, поискал - и нашел ее. С нетерпением принялся за работу. Землю на этой несчастной могиле сегодня перерыли столько раз, что копать было совсем легко. Скоро лопата стукнулась о гроб. Дрожащими руками начал Нонг открывать его... Может быть, даже Като не так стремился найти в этом гробу богатство, как Нонг - увидеть труп Като. Но гроб оказался пустым... Нонг чуть не заплакал: что же теперь делать, где его искать? Как предупредить об опасности "тех", если Нонг и сам не знает, где они? И виноват ли Нонг в том, что "тем" грозят неприятности?.. В то утро Нонг уехал в Суракарту. x x x Опять он очутился в незнакомом городе, да еще по такому делу, к которому не знал, как и приступиться. Хорошо еще, что этот город меньше, чем Батавия. Нонг нашел пристанище в ночлежке и два дня шатался по улицам, по площади и возле отеля. Расспрашивать о людях, которых он и назвать не мог, Нонг не решался. И вдруг однажды увидел вблизи отеля... Като, того самого "приятеля", которого потерял на китайском кладбище! Като шагал в большущей шляпе, с которой спускался еще и платок, значит, не хотел, чтобы его узнали. Шел он медленно, остановился, будто раздумывая, не зайти ли в отель, направился дальше, но потом повернул назад. Если в первое мгновение Нонг хотел подойти к нему, то теперь, наоборот, решил держаться поодаль и незаметно следить, что будет дальше. Он увидел, как к отелю подъехала повозка и к ней вышли два человека. Нонг сразу узнал в них тех, кого искал, но не успел подумать, что же делать, как оба сели в повозку и уехали. За ними побежал Като, а за Като - Нонг... Свернули в одну улицу, в другую и наконец выехали на прямую, ведущую за город. Тут Като неожиданно юркнул в переулок. Нонг не знал, следить ли за ним или гнаться за теми. Немного поразмыслив, он счел за лучшее идти вперед. Пара маленьких яванских лошадей быстро везла повозку по пыльной дороге, и скоро пыль совсем скрыла ее от глаз Нонга. Следует ли догонять ее? Но сзади каждую минуту могла нагрянуть опасность, и Нонг припустил бегом... Ровными, мерными шагами, сохраняя силы, бежал он, словно участвовал в спортивном соревновании. Вскоре даже заметил, что расстояние начинает уменьшаться. Пешеходы с удивлением смотрели на чудака, бегущего в такую жару. - Куда ты летишь? - спрашивали его. - Сапи сбежал. Не видели ли вы его? - отвечал юноша. И находились люди, подтверждавшие, что они действительно только что видели сапи! Через час Нонгу пришлось все же остановиться для отдыха. К счастью, по дороге катилась двухколесная телега, запряженная парою буйволов, и Нонг попросил старика кучера немного подвезти его. Только сел, и тут же услышал позади топот копыт, а через минуту верхом на лошади мимо пронесся Като... Юноша только зубами скрипнул от бессильной ярости... Но вот впереди начался подъем на пригорок, и повозка путешественников поехала тише. Като сдержал коня, не решаясь приблизиться к ней, и Нонг вздохнул с облегчением: значит, Като лишь следит. В таком случае Нонг успеет первым поговорить с "теми". Тем временем пригорок остался позади, и повозка опять покатилась быстрее. За нею поскакал и Като. А Нонг, к удивлению своего возницы, спрыгнул с телеги и вновь пустился бегом. Дальше начинался перелесок, постепенно переходивший в довольно густой лес. Бежать стало легче: не так пыльно, не так беспощадно печет солнце. Значительно углубившись в лес, Нонг услышал позади еще более частый конский топот и, оглянувшись, с ужасом увидел, что по дороге едут человек двадцать жандармов. Правда, они не спешили, так что юноша мог все время держаться впереди. Так преодолели еще километров пять. Вдруг Нонг услышал, что кто-то едет навстречу. Он едва успел спрятаться в кустах, как мимо промчался Като, поравнялся с жандармами и что-то сказал им. Те сразу остановились, слезли с лошадей и отвели их глубже в лес. Спешился и Като и, тоже оставив лошадь, заторопился по дороге пешком. Нонг понял: "Като должен вначале выследить "тех", а уж потом позвать жандармов. "В таком случае, успеем", - усмехнулся юноша и пошел вслед за Като. Немного спустя послышались голоса: где-то близко находилось жилье. Показалась полянка, а на ней несколько хижин. Возле одной из них стояла повозка. Путешественников в ней уже не было. Вместо них там вертелся Като. Вскоре он направился в лес. Нонг и на этот раз незаметно последовал за ним. В чаще было уже достаточно темно. Треск сучьев и шорох шагов впереди указывали Нонгу путь. Как тигр, крался юноша за шпионом, сжимая в руке свой крис. Идти пришлось недолго: лес поредел, показались руины какого-то древнего строения. Вокруг было тихо и безлюдно, только несколько темных фигур мелькнуло около стен. Выйдя на опушку, Като остановился, и в этот момент у него за спиной хрустнула ветка. Выхватив револьвер, шпион обернулся и увидел Нонга. - Ты? - удивился он. Неожиданная встреча на мгновение ошеломила его, чем и воспользовался Нонг. Юноша знал, что самое главное сейчас - не допустить выстрела, который привлечет жандармов. И не успел Като опомниться, как Нонг ударил его крисом по руке с револьвером. Револьвер выпал. - А, ты так? - взвыл Като и завертелся как уж на огне. Левой рукой он тоже выхватил крис, а раненой правой потянулся к револьверу. Нонг вторично ударил его, по левому плечу, и Като заорал во все горло: - Сюда! На помощь! Нонг понял, что нельзя терять ни секунды, и, словно тигр, бросился на шпиона, стремясь оборвать его крик, - заткнуть ему глотку. Оба покатились по земле. Раненный, Като долго сопротивляться не мог, и Нонг вскоре стиснул его горло. Но вдруг сзади его схватили несколько пар рук и с силой оторвали от Като. "Опоздал!" - с болью подумал юноша и удивился, что не слышал шагов жандармов. А оглянулся - и увидел не жандармов, а группу людей, среди которых находились и те, кого он искал! - Туан! - вскрикнул обрадованный Нонг, забыв, что Гейс запретил так называть себя. Но Гейс и Салул не слышали и не видели его. Оба бросились к шпиону: - Гоно?! В чем дело? Изменник молча опустил голову... Гейс шагнул к юноше: - Нонг? Ты как очутился здесь? - Спасайтесь! - ответил Нонг. - Недалеко отсюда засада жандармов, которых привел этот шпион! - Гад! Предатель! - вскрикнул Салул и всадил свой крис между лопаток Гоно. VI. БЕГЛЕЦЫ Рыбацкая лодка. - Рыбы в воздухе. - Беглецы. - Борьба на море. - Шквал. - Когда солнце засветило вновь... - А все же поехали! - Рыбий концерт. - Опять в беде. - Пещера с музыкой. - В бутылке. - А вода все прибывает... Индийский океан искрился под тропическим солнцем. То слепил глаза, отражая огненные лучи, то ласкал взор темной синевой. Юго-восточный пассат дул неровно, а временами и вовсе утихал. Вдоль берега на запад плыла рыбацкая лодка под косым парусом. Попутный ветер постепенно спадал, парус беспомощно повисал на мачте, и лодка почти замирала на месте. Это, как видно, очень беспокоило двух туземцев, сидевших в лодке. Они спешили, не забывая внимательно следить за берегом. На бортах лодки лежал подготовленный невод, но рыбаки больше интересовались берегом, чем уловом. - Не нравится мне это, - сказал один из них, присматриваясь к небу. - Может быть или штиль, или шквал. - Пожалуй, сначала штиль, а потом шквал, - ответил второй. И действительно, вскоре ветер совсем утих. - Ничего не поделаешь, придется браться за весла, - разом вздохнули рыбаки. И вдруг в воздухе послышался шум, над головой пролетела стая рыб. С открытыми ртами, с опущенными хвостами, они старательно и неуклюже двигали своими широкими плавниками, из которых высовывались длинные кости-иглы. Вытаращенные глаза придавали рыбам смешной, испуганный вид. А им и действительно было чего бояться: рыбаки успели заметить, как из воды высунулась огромная зубастая пасть. Несколько рыб шлепнулось на дно лодки. - Вот и не надо беспокоиться об улове, сами летят в лодку, - засмеялись рыбаки. - Вон их еще сколько! А вокруг все еще блестели в воздухе сотни рыб. Некоторые опускались, касались поверхности воды и опять подскакивали, словно камень, пущенный из пращи. Иные пролетали значительное расстояние, метров по пятьдесят и даже больше [Среди сорока пород летающих рыб есть и такие, что в некоторых случаях могут пролететь сто пятьдесят - двести метров на высоте до 6 метров над водой]. Лодка очутилась в самом центре рыбьего косяка, преследуемого хищниками. Вдруг откуда-то появились птицы и начали налету подхватывать рыб. Тихое море сразу оживилось, поднялся шум, гам. - Вас еще не хватало! - крикнул один из рыбаков, замахиваясь на птиц веслом. - И нашу долю возьмете! А нам нужна хоть одна рыба, чтобы показать, для чего мы тут. Через несколько минут опять наступила тишина. Ветер подул навстречу, с запада, и туземцы взялись за весла. - Смотри, не они ли? - сказал один. На высоком берегу появились два человека и замахали банановыми листьями. - Они! Лодка на веслах направилась к берегу, но к самой земле не подошла. - Не нужно! - крикнули оттуда. - Мы сейчас подплывем! Минуту спустя в лодку влезли мокрые Гейс и Салул. - Есть у вас оружие? - тотчас спросил Салул. - Есть, есть, - успокоили его рыбаки и показали под снастями пять винтовок и два револьвера. - Ну, так скорее подальше от берега! - Погоня? - спросил один из рыбаков. - За последние два дня нам, кажется, удалось замести следы. Но очень надеяться на это нельзя: и сейчас кто-нибудь видит лодку, а Тжиладжап недалеко. Начнут интересоваться, что за лодка... Четыре человека могли грести быстрее. Направились наискось: на запад, а вместе с тем дальше от берега. Дружно налегли они на весла, с тревогой оглядываясь, нет ли погони. К счастью, все было спокойно. Берег постепенно отодвигался все дальше. Временами и ветерок помогал, но мало: слишком слабым, неровным был он. В воздухе чувствовалось что-то тревожное. - Будет буря, - заговорили в лодке, - стоит ли далеко уходить от берега? Неизвестно, какая беда хуже. С этим согласились все и даже направились было к берегу, как вдруг тишину нарушило отдаленное тарахтение мотора. Вскоре на блестящей поверхности моря показалась маленькая точка. - Принимайтесь за невод, пусть думают, что мы рыбаки! - крикнул один из товарищей. - Не поможет, - сказал Гейс. - Моторная лодка зря в море не пойдет: у нее определенная цель. Нужно готовиться к бою. - Сколько их там может быть? - пытался рассмотреть Салул. - Во всяком случае, не больше восьми человек, - ответил Гейс. Катер приближался. Скоро стали видны военные с винтовками в руках. Все ясно: погоня... - Ставь лодку носом к ним, чтобы цель была меньшей! - приказал Гейс. - И положим впереди, свернув, наш невод для прикрытия, - добавил Салул. Катер подошел ближе и остановился. На палубе его оказалось двенадцать человек. Обстановка складывалась серьезнее, чем думали беглецы. - Именем закона вы арестованы! - крикнул с катера молоденький голландский пограничник. - Руки вверх! - Ничего не поделаешь, - ответили с лодки, - вверх так вверх. Руки действительно поднялись - и грянул залп! Один человек на катере сразу свалился мертвым, двое были ранены. Открыли огонь и преследователи, но их пули застревали в толстом свертке невода, не причиняя вреда экипажу лодки. На катере заметили это, решили подойти сбоку. - Заворачивайте! - крикнул Гейс, но громоздкая рыбацкая лодка, да еще на веслах, не могла равняться с быстрым катером. Пришлось перетащить невод к другому борту и опять укрыться за ним. - Сорвать парус! - крикнул Салул и сам бросился к нему с ножом. Через минуту-другую новый сверток присоединился к первому. Опять началась перестрелка. Вскоре борта лодки покрылись пробоинами от пуль, хотя люди и не получили пока ни одного ранения. Были уже пробоины и на катере, откуда на огонь четверых беглецов отвечало девять винтовок преследователей. Положение наших героев становилось все более критическим. Катер маневрировал как хотел: то отдалялся, то приближался, заходил то с одной стороны, то с другой. А неповоротливая лодка могла лишь обороняться от атак противника. - До каких пор будет так продолжаться? - сердился Гейс. - Они хотят взять нас измором. Надо целиться ниже ватерлинии: дырка в днище катера не менее полезна, чем в голове врага! Дружный огонь четырех винтовок перенесли ниже, и скоро стал виден результат его: на катере забегали, принялись вычерпывать воду. Чтобы заделать пробоины, моторка вынуждена была отойти километра на два от лодки. - Передышку нам дали, - сказал Салул, - а воспользоваться ею нельзя: не можем ни напасть на них, ни удрать. Давайте хоть продвинемся на всякий случай поближе к берегу. Теперь для нас берег желаннее, чем море. Одни начали заделывать пробоины, другие взялись за весла. Так прошло с полчаса. А потом снова затарахтел мотор, и сражение началось опять... Занятые своим делом, обе стороны совсем забыли о третьей силе, которая лишь выжидала минуту, чтобы вмешаться в борьбу. Заметили ее только тогда, когда загремел гром и хлынул ливень. Гроза была настолько сильной, что люди поневоле прекратили перестрелку. Половину горизонта охватили черные тучи, клубившиеся, как дым. В этом страшном хаосе беспрерывно сверкали молнии, из туч, как занавес, спускалась к морю серая дождевая стена, а под ней пенилось и яростно кипело море. Жуткая стена быстро приближалась. Впереди нее, как разведчики, неслась отара "барашков" ["Барашками" на море зовут мелкие волны с белыми гребнями]. Еще минута - и шквал проглотил оба суденышка... Часа через полтора выглянуло солнце, и все вокруг опять приняло прежний вид. Только океан продолжал тяжело дышать, будто усталый борец. Враждебных лодок уже не было видно: их примирила природа. Лишь в одном месте то высунется из воды голова, то опять исчезнет: сразу видно, что пловцу приходит конец. Чуть подальше барахтаются в волнах еще два человека - хватаются друг за друга, борются, стараясь расцепиться. Это - сильнейшие из команды катера, но и их силы иссякают, и они скоро пойдут ко дну... Великолепный катер, с мотором и прочими железными частями, не выдержал бури, погиб, а вот простая деревянная лодка, кажется, все еще чернеет... Да, это она, только перевернутая вверх дном. Горб ее днища колышется на волнах, будто спина кита. Рядом с ней головы: одна... две... три... все четыре! Пловцы едва шевелятся, но движения их спокойны и уверенны. Кажется, будто люди не борются за свою жизнь, а просто отдыхают. Впрочем, так и есть: предвидя такой исход, они привязали к бортам лодки веревки, а когда лодку перевернуло, этими веревками прикрепили себя к ней. - Где же наши преследователи? - первым заговорил Салул, когда шквал пронесся мимо. - Нету. Ничего не видно, - ответил Гейс. - На дне. - Туда им и дорога! Пора было подумать о себе, о собственном не слишком веселом положении. - Попробуем перевернуть лодку на киль, - предложил Гейс. - Пожалуй, с помощью веревок это можно сделать. Перебросьте сюда через верх ваши канаты, а под низом возьмите наши. Так мы не только сможем тянуть, но еще и упираться ногами. Сверху пусть тянут три человека, а снизу довольно и одного. Приготовились, начали тянуть, но - не тут-то было. Несколько раз лодка совсем уже становилась на ребро, вот-вот перевернется, однако не хватало сил, и она шлепалась назад. В один из таких моментов из-под лодки всплыло весло, каким-то чудом задержавшееся в ней. Это весло наши герои встретили такими криками радости, будто сам "Саардам" пришел к ним на помощь! Все четверо были безмерно утомлены, а эта работа отнимала последние силы. Хотелось пить, а оттого, что плавали в холодной чистой воде, жажда мучила еще сильнее. Но борьбу за жизнь не прекращал ни один. Еще усилие, еще - и наконец лодка перевернулась! - Ух! - вырвался общий радостный вздох, и друзья, зацепившись за веревки, дали себе заслуженный отдых. В лодке было полно воды. Выдержит ли она тяжесть хотя бы одного человека! Едва ли... Пришлось разместиться по сторонам и вычерпывать воду руками. Медленная эта была работа, казалось, конца ей не будет. Но через час Салул уже смог взобраться в лодку, и работа пошла быстрей. Через полчаса и второй влез, а там и третий, и, наконец, последний. - Хорошо, что пробоины раньше успели заткнуть, - заметил Салул, когда вся вода была вычерпана. До наступления темноты оставалось часа два. Усталые товарищи разлеглись на дне лодки, да так и согрелись под горячими лучами солнца. Обсохли, даже поспали немного. Проснулись все бодрыми, только голод и жажда давали себя знать. Под вечер подул ветерок с востока. - Эх, если бы парус был! - пожалели мнимые рыбаки. - Пошли бы сейчас дальше. А так, видно, придется искать пристанища на берегу. - Стоит ли зря рисковать? - высказал сомнение Салул. - И высаживаться трудно, и шататься по берегу без оружия опасно. Не лучше ли попытаться воспользоваться попутным ветром? Кусочек мачты у нас сохранился, привяжем к нему весло... - А парус? - Парус сделаем из одежды! Для этого и веревки есть! Солнце уже садилось, когда лодка тронулась в путь. Удивительный парус, связанный из разноцветных рубах и штанов, вполне оправдал себя: суденышко двигалось со скоростью около двух миль в час. Когда совсем стемнело, приблизились к берегу и пошли вдоль него. - Если ничто не помешает, завтра утром будем на месте, - рассуждали моряки. Что там делается? Где "Саардам"? Спрятано ли оружие? Переправлено ли в Бантам? Подготовлено ли выступление? А откладывать его нельзя, встревоженные власти явно готовят решительное наступление... Многое успели обсудить товарищи, пока лодка медленно двигалась вдоль высоких темных берегов. Вот где-то там блеснул огонек! Кто это, враг или свой? Но все равно надо идти мимо... С правой стороны тихо гудят буруны, под лодкой хлюпает вода. Над морем всплыла большущая красная луна. Кажется, она так близко, что брось камень - и угодишь прямо в диск. Заблестела лунная дорожка на воде. Отчетливее обрисовались скалы. Значит, и лодка стала видна, а тут еще ветерок совсем утих... - Дело дрянь, - хмуро сказал Гейс. - Тише! Слушайте! - прошептал Салул. Откуда-то издалека донесся гомон толпы. Глухой, тревожный, но достаточно различимый. Правда, ни одного слова, ни отдельного голоса разобрать нельзя. - Откуда это? - удивились товарищи, напряженно всматриваясь в темный берег. Однако разглядеть там нельзя было ничего: обычные скалы, ущелья, лес. Да и шум шел откуда-то ниже, будто от подножья скал. - Неужели где-то в фиорде собрался народ? Но и фиорда никакого не было видно. А между тем к людскому гомону прибавился далекий звон, потом - как бы пение... - Что за чудо? - пожимал плечами Гейс. - Молебен там, что ли? - Если молебен, - заметил Салул, - так только европейский. У нас ни звона, ни пения не бывает. - Значит, еще больше удивительно! Вглядываясь в берег, они наклонились еще ниже. Случайно один коснулся ухом борта лодки. Звуки сразу усилились! - Не в воде ли все это происходит? - Подождите, я послушаю, - сказал один из рыбаков и, перегнувшись через борт, опустил голову в воду. - Там! - сразу выпрямился он. - В воде! Теперь и другие поступили так же. Звуки стали и громче, и выразительнее, и разнообразнее. Слышно было, что они складываются из отдельных шумов. Вот будто курица квохчет, вот голубь воркует, а вот мелодично звенят струны... - Так, значит, это правда! - вскрикнул второй рыбак. - Что правда? - Отец мне рассказывал, что есть такие рыбы, барабанщики. Они и издают эти звуки.