лицо, на котором светились большие серые глаза, и
вдруг улыбнулся:
     - Неужели ты брат Варвары-ханум?
     - Да.
     - Семен?
     - Да.
     - Ох,  шайтан!  Вот  не  ожидал! Варвара-ханум рассказывала про тебя...
Ну, здравствуй, Семен Гурко! - Мурза протянул руку.
     - Семен Палий...
     - Что-о?..  Семен  Палий?!  -  Кучук-бей был поражен. - Тот самый Семен
Палий,   который  разгромил  крымчаков!  Слава  про  тебя  пронеслась  и  по
Буджаку... И если б у тебя не было моего ярлыка...
     - То что? Приказал бы, наверно, голову снести?
     - Приказал бы!
     - Благодарствую  за откровенность... К счастью, у меня с моими друзьями
твой ярлык и моя родная сестра - твоя жена... А это что-нибудь да значит!
     - Безусловно.
     - Тогда, родич, принимай нас, как положено!
     Кучук-бей  опять  нахмурился  и  оглянулся  на  своих  воинов,  которые
переправлялись через Днестр.
     - Но... - Он замялся.
     Палий  горько  сжал  губы.  Он понял, куда ведет Кучук-бей свой чамбул.
Голос его прозвучал глухо и сурово:
     - Ты на Украину собрался?
     Кучук-бей спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал:
     - Да,  ты  угадал. Мы идем туда, к вам. Год тяжелый: саранча опустошила
наши пастбища и бахчи, надвигается голод...
     - И ты решил возместить свои напасти за счет Украины? Взять ясырь?
     - Не   только  ясырь...  Кони,  коровы,  овцы,  одежда,  деньги  -  все
пригодится! - В глазах мурзы загорелись торжествующие искорки.
     - Вы слышите, хлопцы? - обратился Палий к своим товарищам.
     - Наш  край  стал почти пустыней, мурза! - с горечью сказал Арсен. - Вы
всех там уничтожили, все забрали! Чем еще хотите поживиться?
     На  карем  коне,  в  черном  жупане, исхудавший и потемневший, он четко
вырисовывался на фоне синего неба.
     Кучук  стал  пристально вглядываться в мрачного казака. Потом удивленно
воскликнул:
     - Черный всадник?! И ты здесь?
     - Здесь, мурза, - спокойно ответил Арсен.
     - Ах,  черт!  Жаль,  что  не  встретились  мы  в степи, а то б мои люди
изрубили тебя на куски!
     - Я это знаю.
     - И все-таки посмел приехать сюда?
     - Сам видишь, мурза.
     - Ты  и  вправду  смелый  человек,  Черный  всадник... Не зря мои воины
думают,  что  ты наделен колдовской силой. Но лучше держись от них подальше:
узнают - секим-башка сделают!
     - Ну,  к  делу!  Тебе  придется  на этот раз отложить поход и вернуться
домой, уважаемый мой родич! - строго сказал Палий.
     - Почему?
     - Как  иначе?! Гости в дом, он из дома вон!.. Так не годится! Я приехал
к  тебе  первый  и,  пожалуй,  последний раз. Хочу посидеть за гостеприимным
столом  родственников,  поговорить  с  сестрой  и  зятем.  А  это, насколько
понимаю,  мой  племянник?  -  Он  повернулся  к  Чоре.  -  И  с ним хотелось
познакомиться  поближе...  То, что мы смертельные враги, знает каждый. А вот
что мы обыкновенные люди, а не псы, да еще и родичи, - не всем известно...
     Кучук-бей молчал. Чора тронул его за рукав:
     - Отец, казак правду говорит...
     - Для  кого  казак, для тебя - дядя, - вставил Палий. - Ведь моя сестра
Варвара - твоя мать?
     - Да.
     - Ну, вот! Значит, дядя!.. Никуда, милый, не денешься...
     - Дядя,  -  повторил  Чора  и  вдруг покраснел, встретившись взглядом с
отцом.
     Кучук-бей  закусил  губу и о чем-то мучительно думал. Видно было, что в
душе у него происходит борьба. Борьба с самим собой.
     Поход  на  Украину  начался.  Собрано  большое войско. Половина его уже
переправилась  через  реку.  Нехорошо  возвращаться без добычи. Что подумают
воины? А что ялы агасы скажет?
     Однако и ехать нельзя...
     Он вздохнул и тихо сказал Чоре:
     - Прикажи остановить переправу! Едем домой.


        4

     - Принимай  гостей,  Варвара-ханум,  - крикнул мурза, спрыгнув с коня и
бросая батраку повод. - Узнаешь?
     Было   утро,   и  Варвара-ханум  во  дворе  распределяла  работу  между
невольниками  и  невольницами.  Одета  была  по-домашнему:  в  белой вышитой
сорочке  и  пестрой,  как  у  татарок, юбке. В руке держала связку ключей. В
ушах поблескивали на солнце небольшие золотые сережки.
     Она не ждала мужа так скоро из похода и поэтому удивилась:
     - Ты вернулся? А это...
     Ее  взгляд скользнул по медленно приближавшимся казакам и вдруг застыл.
Губы вздрогнули. Ключи со звоном выпали из рук на землю.
     - Бра-а-тик! Се-е-мен!..
     Она  кинулась  к  Палию,  упала  ему на грудь. Затряслась в неудержимом
рыдании.
     - Братик! Родненький мой! Неужели это ты?
     Палий целовал ее косы, лоб, мокрые от слез щеки.
     - Сестренка! Лебедушка моя несчастная!
     Все стояли молча - Кучук-бей, Чора, казаки, невольники.
     Арсен  почувствовал,  как перехватило дыхание, защемило глаза. Какой-то
у  него  будет  встреча с сестрой? И будет ли? Не продал ли ее этот кровавый
мурза-людолов в гарем за тридевять земель?
     А  Златка?  Увидит  ли  он  ее?  Заглянет  ли в густо-синие очи? Или он
утратил ее навеки?
     Тяжелая  тоска  сжала  сердце,  давила  холодным камнем, жестокой болью
разрывала грудь.
     После первых приветствий Кучук-бей пригласил гостей в дом.
     Тем  временем  невольники и батраки резали баранов, потрошили гусей, из
подвалов  несли  вино  и  брынзу. Невольницы-украинки варили кулеш, галушки,
пекли пирожки с маком, изюмом и творогом.
     А  пока  все  это  готовилось, Кучук-бей и Варвара-ханум угощали гостей
холодным щербетом и вели с ними тихую, неторопливую беседу.
     Арсен  изнывал в ожидании. Он думал, когда ехал сюда, сразу же спросить
Кучук-бея  и  Варвару-ханум про Стеху. Не вышло. Казаки сообща решили: мурзу
спрашивать  опасно.  Кто  знает,  как  он  отнесется к тому, чтобы отпустить
девушку за выкуп. А поговорить с сестрой Палия не было возможности.
     Но  вот  слуги  принесли обед. Поставили на пестрый ковер, расстеленный
на  полу.  Гости  и  хозяева  сели в кружок на мягкие подушки. Мурза налил в
серебряные и стеклянные чарки вино, произнес:
     - Дорогой  родич,  благодарю,  что  посетил мой дом! - Его черные глаза
блеснули  сквозь  прищуренные  веки, и нельзя было разобрать - хитрит он или
говорит искренне. - За твое здоровье и за здоровье твоих спутников!
     Обед  затянулся  почти  до  вечера.  И  только  тогда, когда опьяневший
Кучук-бей  ушел отдыхать, а невольницы постелили казакам - по их просьбе - в
саду, под открытым небом, Арсен шепнул Палию:
     - Лучшей минуты не будет, батько!
     Палий кивнул в знак согласия и, обняв сестру за плечи, сказал:
     - Варюша,  я  рад, очень рад, что повидал тебя... Но у нас еще и дело к
тебе есть...
     - Какое? - Варвара-ханум насторожилась.
     - Мы  хотим  вызволить  одну  дивчину,  сестру  этого казака, - и Палий
кивнул на Арсена.
     - Где она?
     - У тебя... Вывез ее из Немирова Чора.
     - Чора?.. Как ее звать?
     - Стеха...
     - Что  ты  говоришь?..  Ничего не понимаю!.. - Варвара-ханум недоуменно
подняла брови.
     - Почему это тебя удивило?
     - Потому,  что  я  отпустила  ее  домой вместе с теми двумя пленниками,
которые передали тебе ярлыки!
     - Отпустила?..  Домой?  Тут что-то не так... - Палий покачал головой. -
С  теми  двумя  ее  не  было...  Они возвратились одни и сообщили, что Стеха
осталась здесь.
     Наморщив  лоб,  тревожно  задумавшись,  Варвара-ханум  смотрела куда-то
мимо  собеседников.  Лицо  ее  побледнело.  Тонкие  белые  пальцы,  которые,
видимо,   давно  не  знали  тяжелой  работы,  непроизвольно  мяли  цветастую
шелковую шаль.
     Наконец пересилив себя, женщина хлопнула в ладони. Вошла невольница.
     - Позови Чору! Пусть зайдет.
     Чора не вошел - вбежал веселый, раскрасневшийся.
     - Я тебе нужен, мама?
     Она указала на миндер рядом с собой.
     - Сядь  сюда!  -  И  когда сын сел, строго спросила, подчеркивая каждое
слово:
     - Чора, куда исчезла та дивчина? Стеха...
     - Стеха?  -  По лицу юноши пробежала тень. От неожиданности он не сумел
подавить  смущение.  Еще  больше  покраснел. Однако сделал вид, что пытается
вспомнить. - Ах, Стеха!.. Как же, помню! А вот куда она девалась, не знаю.
     Варвара-ханум неотрывно смотрела на Чору.
     - Как  это  не  знаешь? Ты должен был отпустить ее домой... Я ведь тебе
велела!
     - Я так и сделал.
     - Когда?
     - Тогда же. Вместе с теми невольниками.
     Чора  стал бледнеть. На лбу у него выступили бисеринки пота. Но отвечал
он четко, уверенно.
     Женщина заколебалась.
     - Ты правду говоришь, сын мой?
     - Мама!.. - воскликнул Чора и медленно отвел взгляд в сторону.
     Мать  подумала:  мальчик  никогда  ни  в  чем ее не обманывал; не может
быть, чтобы он сейчас...
     - Ну, хорошо... Иди, Чора!
     Арсен  и  Палий  недоумевали.  Больше  того,  были  потрясены.  Сколько
потрачено  сил!  Сколько  было  надежд!  И  все  напрасно.  Хотя...  они оба
заметили,  что  Чора  смутился,  недоговаривает, значит - скрывает... Но как
заставить его рассказать все, что было?
     Чора поднялся и быстро вышел.
     В  комнате  наступила  тишина.  Казаки,  повесив  чубатые  головы, думу
думали: что делать дальше? Варвара-ханум тоже не проронила ни слова.
     Нарушил молчание Палий.
     - Значит,  получается,  дивчина  исчезла бесследно... Такого не бывает!
Должен же кто-то здесь знать, куда она делась! Как ты думаешь, сестра?
     - Не знаю... Просто теряюсь в догадках.
     - А не таит кое-что от тебя Чора?
     Варвара-ханум взглянула на брата:
     - И мне показалось, Семен!.. Я с ним поговорю... Сегодня вечером...


        5

     Ночь  была  темная  и  теплая,  даже  душная.  На  небе  перемигивались
серебристые  звезды.  С  широкого  днестровского  лимана  доносились  запахи
водорослей, выкинутых на берег, кваканье лягушек.
     Чора  никак  не  мог  заснуть.  Голову  лихорадили,  никак не оставляли
тревожные  мысли.  После  разговора  с матерью он понял, что приезд дядьки и
казаков  совсем  не  случаен.  Они  приехали  за Стехой! Хотят ее выкупить и
забрать с собой!..
     Он  лежал на кожушке, расстеленном на траве, под виноградными лозами, и
смотрел в темно-синее небо, на далекие манящие звезды. А думал о своем.
     - О  аллах,  помоги  мне!  -  шептали его губы. - Сделай так, чтобы эта
гяурка  Стеха,  вопреки желанию отца и матери, вопреки всему на свете, стала
моей  первой  женой!..  Она  народит мне сынов, которые своими саблями будут
служить  тебе, о всевышний! Будут прокладывать пути в страну неверных во имя
твоего величия и твоей славы!
     Зашелестели ветви. Чора поднял голову.
     - Ты здесь, сынок? - послышался тихий голос матери. - Не спишь?
     - Нет, мама.
     - Я посижу возле тебя...
     - Садись, мама.
     Варвара-ханум  опустилась  на  край  кожушка,  положила  теплую руку на
голову сына, пригладила жесткие волосы. Из груди вырвался вздох.
     Чора  молчал. Он догадывался, для чего пришла мать, но не ведал, что ей
сказать. Мысли его путались, грудь теснили стыд и тревога.
     - Чора,  - ласково прервала мать затянувшееся молчание. - Я знаю, ты не
отослал  тогда  ту  дивчину...  Если  б она уехала вместе с невольниками, то
давно  была  бы  у  себя  дома...  Скажи,  зачем  ты  так  сделал? Почему не
послушался меня? А?
     Чора промолчал.
     Варвара-ханум  взглянула  в  его широко открытые глаза, в которых слабо
отражался свет заезд.
     - Почему ты не отвечаешь? - Она снова погладила сына по голове.
     Чора  порывисто  схватил  ее руку, прижал к щеке, и мать почувствовала,
как ладонь стала влажной от его горячих слез.
     - Я  люблю  ее,  мама! - задыхаясь, признался он. - Как ты не поймешь?!
Она мне дороже всего на свете!
     Теперь   умолкла   мать,   смущенная,   пораженная   неутешным   горем,
прозвучавшим  в  словах сына и отозвавшимся в ее сердце с еще большей силой.
Она  безмерно  обожала  Чору, своего первенца, единственного... Чувство было
таким  нежным,  глубоким,  самозабвенным,  что за его счастье готова была не
только руку отсечь, но и жизнь отдать.
     Как, чем помочь ему?
     - Чора, скажи мне правду, ведь я не враг тебе. Ты не отослал ее?
     - Нет, - прошептал Чора.
     - Спрятал от отца?
     - Да.
     - Где?
     - Мама,  я  не могу сказать. Не спрашивай меня! - Отчаяние прозвучало в
его голосе.
     - Мне  ты  должен  открыть  все  без утайки! - строго произнесла мать и
сразу  ласково  добавила: - Бог свидетель, я никогда не использую твои слова
тебе во вред.
     - Мама!
     - Слушаю  тебя!  - В материнском голосе снова прозвучали твердые, почти
суровые нотки, присущие ее характеру.
     Наступила долгая пауза. Чора не отвечал.
     Наконец  заговорила  мать.  На этот раз тон ее был покладистый, немного
грустный.
     - Глупенький  мой!  Если уж ты так влюбился в эту дивчину, разве я буду
против   того,   чтоб   ты   взял  ее  в  жены?..  Наоборот,  я  стану  тебе
содействовать...  Ведь  завтра  и  дядька  Семен,  и  брат  Стехи  обо  всем
расскажут  отцу, и кто знает, как повернется дело... Я сказала, что отослала
дивчину  домой,  а  окажется, что она здесь. Не прикажет ли отец перевернуть
все  в улусах, чтобы обнаружить ее? Для них. Иль для себя... Ты понимаешь?..
И если найдет, тогда будет поздно предотвратить беду.
     Чора  молчал.  Только  порывистое  дыхание  выдавало  и  его волнение и
тяжелые мысли, гнетущие душу. Потом, превозмогая себя, он произнес:
     - Я отвез ее на Чагу... К аталыку Ямгурчи...
     - К  Ямгурчи!  - всплеснула руками Варвара-ханум. - Слава богу, там она
в  безопасности!  Никому  и  в  голову не придет искать ее в далеком степном
улусе.  Ну,  спи  спокойно.  Я возьму грех на душу... Помогу тебе. Хотя и не
знаю,   принесет  ли  это  тебе  счастье...  А  о  ней  и  говорить  нечего.
Несчастная... Как и я... - Варвара всхлипнула.
     - Мама!  -  воскликнул  Чора  и  начал  целовать руки матери. - Родная,
дорогая! Чем я могу помочь тебе? Скажи - чем? И я все сделаю!
     - Милый  мой,  успокойся...  Теперь  мне  ничего  не нужно, кроме тебя!
Только бы ты был счастлив...
     Она  поцеловала  его  в  лоб,  с  трудом  поднялась и медленно пошла по
тропинке к дому.


        6

     Арсен с такой силой сдавил руку Романа, что тот даже поморщился.
     Они,  незаметно  подойдя  на  голоса Чоры и Варвары-ханум, остановились
почти  рядом  с  ними,  за  кустами  винограда,  и слышали каждое слово. Оба
понимали,  что  будет  далеко  не  легко  спасти Стеху, если на сторону Чоры
встала  его  мать.  А  о  том,  чтобы  открыть  цель  своего  приезда  мурзе
Кучук-бею,  теперь нечего и думать. Добром он не отпустит девушку и за выкуп
не  отдаст,  а  сделает  своей  женой  или  одалиской*,  как  это заведено у
турецких и татарских беев.
     ______________
     * Ода (турецк.) - комната; одалиска - наложница.

     Арсен  радовался,  что  ему пришла счастливая мысль подслушать разговор
матери и сына. Положение прояснилось, и можно действовать не вслепую.
     Казаки  еще  постояли,  прислушиваясь.  Чора  вертелся, вздыхал, что-то
шептал.  Вскоре  затих. Стал ровно дышать - значит, уснул. Осторожно ступая,
чтоб   не  треснула  под  ногой  ни  единая  веточка,  не  колыхнулся  и  не
прошелестел  ни  один  листок,  друзья  отошли  в глубину сада, спустились к
берегу лимана и сели у самой воды на мягкую холодную траву.
     Арсен обнял Романа за плечи.
     - Ну   вот,  про  Стеху  узнали,  -  промолвил  задушевно.  -  Это  уже
полдела...  Конечно,  не  так  просто  найти  этого Ямгурчи, но, думаю, и не
очень-то  сложно.  Чага  -  небольшая  степная  речушка, которая летом почти
пересыхает, и мы за день-два обшарим там все...
     - Ты решил ехать туда, Арсен?
     - Как иначе?
     - Нас сразу же схватят!
     - А на что ярлык мурзы? Это немало!
     - Гм... Как еще решит Палий? Позволит ли?
     - Почему бы ему не позволить?
     - Если Кучук-бей узнает, его гнев обрушится на Палия и на всех нас!
     - Поедем на свой страх и риск. Чтобы Палия не втягивать вовсе.
     Роман  задумался. Затеял он этот разговор не из боязни или колебаний, а
чтобы  выяснить  все  обстоятельства,  которые  могут  помешать  им  в пути.
Последние слова Арсена не встретили у него одобрения.
     - Нет,  так  не  годится, - сказал он. - Палию нужно сказать. Он должен
знать все наши замыслы и намерения, чтобы как-то объяснить мурзе.
     - Ты  прав,  -  согласился  Арсен. - Ведь наше неожиданное исчезновение
может  вызвать  и  среди  товарищей  и  среди  хозяев немалый переполох. Они
начнут  искать  нас, а это наведет Кучук-бея и Чору на мысль, что пропали мы
неспроста...   Попросим   Палия   правдоподобнее  объяснить  причину  нашего
неожиданного отъезда...
     - Как же?
     - Ну,  скажет,  что  послал  нас  со  срочным письмом в Немиров или еще
что... Да батька Семен сам найдет, что сказать... Лучше нас...
     - Когда мы выедем?
     - Думаю,  задерживаться  нам  нельзя...  Перекинемся  с батькой Семеном
словцом,  оседлаем  коней,  возьмем  на  смену запасных - и в дорогу! К утру
надо быть на Чаге.
     Они  встали  и  направились  к  камышовой  клуне,  похожей  на  большой
островерхий  курень.  Вблизи  на  ароматном сене спали казаки. Не потревожив
других, нашли Палия, разбудили его...


        7

     От  Белгорода  до  Чаги  - один конный переход. Летняя ночь коротка: не
успели  всадники  отъехать  от  Днестра верст десять, как на востоке заалело
небо.  Сначала  посветлело, потом приобрело бурый, а вскоре розовый оттенок.
И  вот  весь  горизонт вспыхнул, запылал, из-за моря выкатился диск солнца и
озарил все вокруг яркими лучами.
     Степь  ожила,  зазвучала  тысячами  голосов - птичьим пением, стрекотом
кузнечиков, свистом сурков и еще множеством звуков, заполнивших все вокруг.
     Хотя  у  Арсена  был  в  кармане  ярлык мурзы, они с Романом условились
объезжать  всех  встречных,  чтобы  не навести на свой след Чору, если бы он
вздумал вдруг преследовать их.
     Поэтому,  завидев  вдали  отару  овец  и  чабана с собаками, свернули в
сторону и широкой балкой, делая крюк, поскакали на запад.
     Вскоре  впереди  вынырнул  хутор  -  несколько  глиняных  халуп, крытых
камышом.  Его  тоже объехали и увидели небольшую степную рощу, раскинувшуюся
под горой. Казаки повернули к ней, надеясь дать коням передышку.
     Но  когда  до  рощи  осталось совсем немного, из нее внезапно выскочили
несколько всадников.
     - Спагии, чтоб им!.. - ругнулся Арсен, придерживая коня.
     Даже думать о бегстве было нельзя. Спагии мчались прямо на них.
     - Будем  ехать  своей  дорогой,  - сказал Арсен. - Может, они не тронут
нас... А если что - молчи, Роман, как немой! Говорить с ними буду я...
     - Кто  такие?  -  спросил передний, кетхуда*, наезжая конем на буланого
Звенигоры.
     ______________
     * Кетхуда (турецк.) - начальник, представитель османского сановника.

     - Мы  спагии  из от-кулу* Гамид-бея, - сохраняя спокойствие, поведал на
чистом турецком языке Арсен. - А вы?
     ______________
     * От-кулу (турецк.) - отряд конницы.

     Вместо ответа кетхуда указал пальцем на одежду казаков.
     - Что это на вас?
     Арсен  осмотрел  себя  и Романа. Действительно, на спагиев они походили
мало.
     - А-а,  это...  - равнодушно протянул Арсен. - Мы были в плену у урусов
и  теперь,  после  подписания  перемирия  в  Бахчисарае, нам посчастливилось
вырваться  от  гяуров.  Они  обменяли  нас  на  своих  людей, которых раньше
захватил ялы агасы...
     - О! Значит вы едете из Аккермана? Так я понял? От ялы агасы?
     - Самого  ялы агасы мы, конечно, не видали, - замялся Арсен, не зная, к
чему  клонит  кетхуда.  -  Кто  нас,  простых  воинов,  допустил бы к такому
важному бею?
     - Я  не  о  том!  Существенно  то,  что  вы  были  в  Аккермане,  а  мы
направляемся  туда...  Очень спешно. Да вот досада - в этой проклятой степи,
как  на море, - ни дорог, ни отметок... Поэтому поворачивайте коней - будете
мне проводниками!
     - Но  мы  торопимся!  -  воскликнул  с досадой Арсен. - Сколько времени
отсутствовали дома!
     - Успеете!  -  отрезал кетхуда. - Да все равно не попадете домой... Как
только  ступите  за  Дунай,  вас  сразу  упекут  в  какой-нибудь отряд - и в
поход!..
     Арсен насторожился: запахло важными новостями. Но кетхуда замолчал.
     - Поезжайте,  никуда  не  сворачивая,  на  восход солнца - и попадете в
Аккерман,  -  не  хотел  сдаваться  Арсен. - А в степи повсюду пастухи. Если
понадобится, они дорогу укажут...
     - Я приказываю тебе, собака! - разозлился кетхуда. - Поворачивай!
     Пришлось   подчиниться.   Арсен  выразительно  посмотрел  на  Романа  и
подстегнул коня.
     Сначала  ехали  молча.  Впереди  кетхуда  с  Арсеном,  за ними - Роман,
позади растянулись спагии.
     - Неужели  опять  запахло  войной?  -  спросил  Арсен, пытаясь завязать
разговор. - Скажу по правде, надоела она мне хуже горькой редьки!
     - Ты давно из дома? - уклонившись от прямого ответа, спросил кетхуда.
     - Уже пятый год...
     - А дом далеко?
     - Про Кызыл-Ирмак слыхал?
     - О,  далеко!..  -  посочувствовал кетхуда и добавил: - Что я могу тебе
сказать?  Ничего  утешительного. Придется еще лет пять, а то и десять тянуть
военную  лямку...  Сердар*  готовит  большое  войско  для  войны с Австрией,
потому  что цесарь задумал отобрать у нашего падишаха Восточную Венгрию. Ну,
а  наш  падишах  не  прочь  отобрать  у  цесаря  Западную  Венгрию.  Вот уже
полтораста  лет  -  еще  со  времен  султана Сулеймана Кануни** - не решится
тяжба  между  двумя  властелинами  из-за этой земли... Еще в сентябре тысяча
пятьсот  двадцать  девятого  года,  после  того,  как  была  захвачена Буда,
Сулейман  осадил Вену, и полмесяца его стодвадцатитысячное войско штурмовало
город,  где  было  всего  двадцать тысяч защитников. Но взять так и не смог,
отступил  ни  с  чем... Второй его поход тоже закончился несчастливо. Теперь
наш  богоданный  падишах  решил,  что настало время, когда аллах поможет ему
сделать то, чего не сумел сделать Сулейман...
     ______________
     * Сердар, или сераскер (турецк.) - командующий действующей армией.
     ** Сулейман Кануни (1520-1566) - турецкий султан.

     - Никогда  так  подробно  об  этом  я  ни  от  кого  не слышал. Кетхуде
великолепно известна история затянувшегося спора! - удивился Арсен.
     - Еще  бы!  -  произнес  польщенный  похвалой  кетхуда. - Как я могу не
знать ее? Я родился в Венгрии, там мой зеемат*, а моя мать - мадьярка.
     ______________
     *  Зеемат  (турецк.)  -  помещичья  усадьба, которую получали спагии за
военную службу.

     - Так ты венгр? - воскликнул Арсен.
     - С  чего такое взял? Я правоверный мусульманин. Мой отец был спагия, и
я тоже спагия... Верный слуга нашего падишаха.
     - Мне показалось, что ты не очень хочешь опять воевать...
     - Можно  подумать,  что  тебе  не терпится поскорее сложить голову, - с
раздражением бросил кетхуда. - Я и без войны проживу неплохо!
     - Я  по-другому  думаю,  - схитрил Арсен. - Тебе хорошо - имеешь небось
большую усадьбу, душ двести райя*.
     ______________
     * Райя, реайя (турецк.) - крепостной.

     - Все пятьсот! - горделиво изрек кетхуда.
     - Ну,  вот  видишь...  А  у  меня  ни  одного. Руки да сабля, которой я
добываю себе на житье...
     Кетхуда  подозрительно  покосился  на  своего  спутника,  но  ничего не
сказал. Арсен тем временем продолжал:
     - Потому  мне  и  странно  слышать, что спагия, кетхуда, который должен
был  бы, как пес, верно стоять на страже веры и падишаха, жалуется на судьбу
и осуждает войну против неверных...
     Кетхуда натянул поводья, гневно сверкнул глазами:
     - Кто  скажет,  что  я  говорил  такое?  Никто!  А  ты, паршивый шакал,
благодари  аллаха,  только  что сдержавшего мою руку, которая едва не снесла
твою дурную голову! Прочь отсюда и не попадайся мне больше! Собака!..
     - Благодарю,  -  поклонился  вполне  искренне Арсен, радуясь вполне его
устраивающему   повороту  событий.  -  Езжайте  прямо  -  до  Аккермана  уже
недалеко... И пусть бережет тебя аллах, высокочтимый ага!
     Он кивнул Роману, и они, повернув коней, быстро помчались назад.


        8

     На  Чагу  прибыли на исходе дня. Небольшая степная речка извивалась меж
рыжих,  истоптанных  овечьими  отарами  холмов, блестела золотистыми плесами
под лучами красноватого предвечернего солнца.
     Надеяться  на  счастливый  случай,  который  помог бы разыскать аталыка
Ямгурчи,  было  нечего: на это мог уйти и день, и два. Поэтому друзья решили
расспросить чабанов.
     Напоив  коней,  повернули  вверх  по течению, к кустарникам под холмом,
где  паслась  отара  и  горел  костер. У огня сидел старый-престарый чабан и
длинной закопченной ложкой помешивал в казанке чорбу.
     Оставив  Романа  с  лошадьми  на  берегу реки, Арсен подошел к старику,
поздоровался.  Тот  поднял на незнакомца выцветшие, слезящиеся от дыма глаза
и надтреснутым, скрипучим голосом, заикаясь, прошамкал:
     - Т-ты т-турок?.. С-садись, г-гостем б-будешь!
     - Откуда взял, старик, что я турок? - удивился Арсен.
     - А-а,  т-турка с-сколько ни учи п-п-по-нашему, все равно с-слышно... С
чем п-пришел сюда, г-говори! Д-дорогу спросить?
     - Как ты угадал?.. Правда, хочу узнать про дорогу.
     - Я  в  эт-той  с-степи  д-долго живу, не один д-десяток лет, и з-знаю,
что  п-путники  обращаются  к  ч-чабану  только  т-тогда,  когда не в-ведают
дороги... Тебе к-куда?
     - К Ямгурчи... Его улус где-то тут недалеко.
     - К Ямгурчи? Это к к-какому - к Б-безухому или Хромому?
     - Мне  неизвестно,  безухий  он  или  хромой,  знаю  только, что он был
аталыком Чоры, сына мурзы Кучук-бея.
     - А-а-а,  т-так  бы  сразу  и сказал! Потому что э-т-то совсем д-другой
Ямгурчи...  Этот  и  не Б-безухий, и не Хромой, как я п-подумал с-сначала, -
чабан  в  улыбке  показал  беззубый  рот.  -  Это  Ямгурчи В-воронье Гнездо!
Хе-хе-хе!.. Я тут в-всех знаю!
     - Так где он живет? - Арсен начал сердиться на болтливого старика.
     - Ж-живет  он, д-да будет т-тебе известно, в урочище Г-глубокий яр. Это
где п-проходит через Ч-чагу д-дорога из Бендер н-на Дунай... С-слыхал?
     - Нет, не слыхал, старик... Благодарю тебя! Прощай!
     - Б-будь   здоров...   П-поезжай   б-берегом,  берегом...  До  с-самого
караван-сарая...  П-потом  сверни направо - да д-долиной, долиной... Т-так и
доберешься  д-до  Г-глубокого  яра.  Т-там  он  и ж-живет, Ямгурчи В-воронье
Гнездо...  С-смекнул?  -  И старик для большей убедительности указал грязным
крючковатым пальцем на север, откуда струилась тихая Чага.
     Арсен  еще раз поблагодарил старика, четко и зримо представляя себе, по
его описанию, дорогу, которая должна привести к цели!
     Ехали,  объезжая  ногайские  кочевья,  до  сумерек.  А  когда стемнело,
стреножили лошадей, пустили их пастись, а сами легли спать.
     Встали с утренней зарей и снова тронулись в путь.
     Все  было  так, как обрисовал старый чабан: и заброшенный караван-сарай
возле  брода через речку, и широкая долина, которая свернула направо от Чаги
и вывела их к урочищу Глубокий яр.
     Улус  аталыка  Ямгурчи  был  расположен  в  живописной балке с пологими
склонами,  кое-где  поросшими  кустами  боярышника  и бузины. Посреди балки,
перегороженной  плотиной,  блестел  на  солнце  небольшой  пруд.  Возле него
стояло  несколько юрт и кошар. На лужайке, у пруда, паслись гуси, вдали, где
балка  переходила  в  крутой  яр,  бродила  на пастбище овечья отара... И ни
одной живой души.
     Казаки придержали коней.
     - На  хуторе,  кажись,  никого, - тихо сказал Роман. - Даже не верится,
что где-то тут томится в неволе Стеха!
     - И  все-таки она здесь! - откликнулся Арсен, внимательно оглядывая все
вокруг.  - Чует мое сердце... Но еще остается нам самое главное - вырвать ее
отсюда!
     - Коль добрались сюда, увезем...
     - Скажешь гоп, когда перескочишь, - охладил друга Арсен и тронул коня.
     В  это  время,  завидев  незнакомых,  залаяли  собаки. И тут откинулись
пологи  юрт,  и  из  них  высыпали  черноголовые дети, подростки, женщины. С
любопытством  уставились  на  чужаков...  Потом вышел старый лысый татарин в
красной  рубахе  и  в пестрых цветастых шальварах. Он был, несмотря на годы,
сильный,   жилистый.   На   испещренном  морщинами  лице  выдавался  большой
хрящеватый  нос...  Приложив  руку  ко  лбу,  чтоб  защитить глаза от яркого
солнца,  старик  старался  узнать,  кто  такие неожиданно нагрянувшие к нему
всадники.
     - Эгей,  шайтаново  семя!  -  крикнул  он  на  собак. - Разбрехались...
Уймите-ка их!
     Два  паренька  постарше  метнулись с палками к собакам, и те, негодующе
повизгивая, убежали за юрты.
     - Вот  и  сам аталык Ямгурчи, - сказал Арсен, придерживая коней. - Он и
вправду чем-то напоминает старого ворона - черный, худой, носатый...
     Тем  временем  перед юртами установилась тишина. Все устремили взоры на
незнакомцев,  которые  внешне были похожи на гяуров, но по обычаю кочевников
имели с собой запасных коней.
     - Пусть  бережет  аллах твой дом, Ямгурчи, - поздоровался Арсен, слезая
с  коня  и  отдавая  повод  Роману.  -  Желаем  здоровья  тебе  и всем твоим
домочадцам!
     - Слава  аллаху,  он  милостив к моему роду, - степенно, с достоинством
ответил  Ямгурчи. - Пусть и вас бережет аллах!.. Чем я заслужил честь видеть
у себя таких высоких гостей?
     И он пытливо, даже с подозрением посмотрел на приезжих.
     Арсен  не  успел  ответить:  внезапно  из  одной  юрты появилась тонкая
девичья фигурка. С криком: "Арсен! Роман!" - девушка бросилась к ним.
     Это была Стеха.
     Забившись  в  неудержимых  рыданиях, она не могла произнести ни слова и
только  припадала  к  обоим казакам, которые буквально остолбенели, никак не
ожидая  такой  встречи. Они-то думали, что пленницу держат где-то взаперти и
придется  ее  разыскивать,  требовать, чтобы отпустили, а оказалось, девушка
первая увидела их и сама выбежала им навстречу.
     И  у Арсена, и у Романа навернулись слезы. Они по себе знали, что такое
неволя,  и  понимали, какие душевные муки пришлось вытерпеть девушке и какая
теперь бушует в ее сердце радостная буря.
     - Сестренка!  -  Арсен  поцеловал  Стеху  в  мокрые щеки. - Ну, как ты?
Намучилась, бедненькая?
     - Заберите меня отсюда! Заберите!
     Она взглянула на Романа и, не стыдясь своего порыва, прильнула к нему.
     - Солнышко  мое!  Ясочка!  -  гладил  ее  пышные  косы  Роман и шептал,
утешая:  -  Уедем!  Сейчас  уедем!  Мы здесь для того, чтобы вызволить тебя,
отвезти домой... Мы истосковались, разыскивая тебя и Златку...
     На  некоторое  время  и Арсен, и Роман, потрясенные встречей со Стехой,
выпустили   из  поля  зрения  старика  Ямгурчи.  Это  было  совсем  короткое
мгновение,  но  его оказалось достаточно, чтобы хитрый старик дал знак своим
домочадцам - и они окружили двух чужаков и девушку.
     Ямгурчи  одной  рукой  схватил  Арсена  за  плечо,  а  вторую, с кривым
ятаганом, занес над головой.
     - Неверная  собака! Признавайся, кто ты! - Глаза старика пылали злобой,
крылья хрящеватого носа раздувались от возбуждения.
     Арсен  понял, что они попали в критическое положение и силой тут ничего
не сделать. Оставалось лишь хитрить.
     - Ямгурчи-ага,  не  к лицу правоверному так принимать гостей, будто они
ворвались  в  твой  дом,  словно разбойники... Ай-ай-ай! А Кучук-бей, Чора и
Варвара-ханум  расхваливали  тебя  -  умного,  доброго и преданного их семье
человека.
     Эти слова на старика не подействовали. Он сурово сказал:
     - И  Кучук-бей,  и  мой  воспитанник  Чора,  и  Варвара-ханум, да будут
благословенны  их дни, не ошибались, когда так говорили... Но чем объяснить,
что эта дивчина-гяурка узнала вас и обрадовалась, как братьям? А?
     - Потому что мы и есть ее братья.
     - Вот видишь!
     - Но это вовсе не означает, что тебе надо нападать на нас...
     Рослые  юноши  -  а  их  было с добрый десяток - молча слушали разговор
деда  с чужеземцем, готовые в любую минуту пустить в ход короткие буджакские
кинжалы.
     - Я должен охранить себя и свою семью от беды, гяур!
     - Какая  тут  беда?  Нас  всего  двое, и мы приехали, чтоб повидаться с
сестрой... Вот разрешение от Кучук-бея и Чоры. - Арсен достал ярлык.
     Ямгурчи,  увидев  кусок  пергамента с черными стрелами, тут же отпустил
руку, держащую ятаган.
     - Тамга*  Кучук-бея!  -  вырвалось у него. - Почему ты сразу не показал
ее, неверный?
     ______________
     * Тамга (татарск.) - родовой знак.

     - Не успел...
     - Прости.  Я  не  знал,  что  у  тебя  есть  ярлык  мурзы, - миролюбиво
произнес  старик  и  прикрикнул  на  своих:  - Прочь отсюда и запрячьте свои
ножи!
     Домочадцы  Ямгурчи  проворно  отбежали  в  сторону,  сбились  в  кучу и
продолжали рассматривать иноземцев.
     - Незачем  просить  прощения,  Ямгурчи-ага. Ты поступил так, как сделал
бы  каждый  на  твоем  месте, - успокоил старика Арсен. - Мы не обижаемся на
тебя... А вот если дашь нам напиться, будем благодарны.
     Стеха  метнулась  было  к  юрте, но Арсен успел придержать ее за руку и
шепнул:
     - Будь возле нас...
     Ямгурчи приказал:
     - Принесите  гостям воды! Да холодной... А вы, - напустился на женщин и
детей, - прочь отсюда!
     Майдан  перед  юртами опустел. Только любопытные подростки, поблескивая
черными глазами, толпились поодаль.
     Вдруг один из них вскрикнул:
     - Смотрите!  Смотрите!  Кто-то  еще  скачет  сюда!.. - И показал поверх
голов.
     Все   повернулись   в   том  направлении,  куда  указывал  паренек.  На
противоположной  стороне  долины,  примерно  в  двух-трех  верстах от улуса,
показался конный отряд.
     Кто  бы это мог быть? Арсен взглянул на Романа. Чора? Тот утвердительно
кивнул.  Безусловно,  Чора!  Это  он,  узнав, что исчезли два казака, причем
один  из  них  -  брат  Стехи, не мог не сообразить, куда они отправились, и
помчался в погоню... Надо немедленно спасаться бегством!
     Раздумывать некогда! Дорога каждая минута!
     Воспользовавшись  тем,  что  все,  и Ямгурчи в том числе, забыли о них,
пытаясь  рассмотреть,  кто  приближается,  Арсен подхватил Стеху и посадил в
седло  на  запасного  коня.  В следующий миг оба казака оказались в седлах и
стегнули коней.
     - Стой! Куда? - завопил Ямгурчи. - Проклятье!.. Держите их!
     Но  было  поздно.  Кони  вздыбились, вскачь вынесли всадников со двора.
Подростки, чтоб не попасть под копыта, бросились врассыпную...


        9

     Арсен  и Роман понимали: удачный побег в чужой стране - дело неимоверно
трудное,  особенно когда преследователи гонятся буквально по пятам. Тогда ты
все  время  у  них  на  виду.  Малейшая задержка, глупая случайность - и все
пропало!  Сразу  же попадешь врагу в лапы... Но с самого начала иного выхода
не  было.  Если  поспешное  бегство из улуса давало хоть какую-то надежду на
спасение,  то  перспектива  оказаться  в  руках  Чоры  не  предвещала ничего
хорошего.  Распаленный,  разъяренный молодой мурза мог натворить много зла -
беспощадно  расправиться  с  ними, а Стеху оставить у себя навсегда. Поэтому
Арсен  нисколько  не сомневался в необходимости продолжать бегство. Главное,
чтобы  выдержали  кони.  Не  остановило  бы  их  какое нибудь непредвиденное
препятствие. Надо суметь с ходу перебраться через Днестр!
     Эти  мысли  все  больше  тревожили  Арсена,  когда  усталые  кони стали
замедлять   бег   и   нужно   было   им   дать   хотя  бы  небольшой  отдых.
Преследователям,  видимо, тоже приходилось не легче они мчались во весь опор
от  самого  Аккермана,  стараясь  перехватить  казаков,  и  их  лошади  были
утомлены до предела.
     Звенигора  держался Каушанского шляха, который вел на Бендеры. Это была
ближайшая,   самая  проторенная  дорога.  Чора,  который,  безусловно,  знал
здешние  места  лучше,  чем беглецы, не мог обогнать их какими-то известными
ему более прямыми тропинками.
     Каушанский  шлях  был хорошо известен и Арсену, он не раз ездил по нему
вместе  с  Хачиком, другом юношеских лет, и его отцом, варпетом* Кероненцем,
в Турцию.
     ______________
     * Варпет (арм.) - мастер.

     Таким  образом,  те  и  другие  всадники оказались в равных условиях. К
тому  же Арсен решил применить хитрость, на что он был большой мастак, как и
каждый  запорожец.  Возникший  у  него  замысел мог быть осуществлен лишь на
оживленной дороге, где обычно встречается много людей и военных отрядов.
     Боялся  Арсен  за сестру - выдержит ли она такую сумасшедшую скачку? Но
Стеха,  припав  к  луке  седла  и  вцепившись  в  нее  руками,  ни на шаг не
отставала от казаков, порою даже опережала их на своем быстроногом жеребце.
     Миновали  Каушаны  без  приключений  вихрем  промчались  по  запыленной
улице.  Был  как раз послеобеденный час, когда стояла нестерпимая жара и все
живое  либо попряталось в тени деревьев, либо укрылось под защиту прохладных
глиняных  стен  и  камышовых  крыш.  Только  собаки  пролаяли вслед да из-за
глиняных оград выглянули черноволосые детские головки.
     Но  за  Каушанами,  с  холма,  откуда  далеко  просматривался шлях, они
увидели  большую  группу  всадников,  медленно движущихся им навстречу Арсен
оглянулся  -  Чора  со  своими  людьми выскочил из селения и, вздымая густое
облако пыли, явно догонял их Роман и Стеха тоже невольно оглянулись.
     - Может,  лучше  свернуть  в сторону, Арсен? - спросил дончак. - Как бы
нас те, что впереди, не задержали.
     - Не  тревожься... Сейчас отстаньте со Стехой немного, а потом, когда я
поравняюсь с ними, на полном ходу проскакивайте мимо нас и - вперед!
     - А ты?
     - За меня не беспокойся! Я вас догоню!
     Арсен  ударил  своего  уставшего,  взмыленного  коня и начал постепенно
удаляться  от  Романа  и  Стехи,  приближаясь  к встречному отряду. Это были
простые  буджакские  скотоводы,  но, как всегда, они имели при себе оружие -
сабли и луки.
     Не  доезжая  до  них шагов двадцать, Арсен выхватил из-за пазухи ярлык,
поднял  его  вверх  так, чтоб тамгу было хорошо видно, и, замедлив бег коня,
крикнул:
     - Ойе, правоверные! Дорогу гонцам прибрежного аги!
     Чабаны мгновенно свернули с дороги.
     Роман  и  Стеха,  пригнувшись  к  конским гривам, окутанные тучей пыли,
промчались мимо. Арсен привстал на стременах:
     - За  нами  погоня  молдавского  властителя!  Задержите  нападающих! Их
немного! - И огрел коня нагайкой.
     Ошеломленные   чабаны   сгрудились,   что-то  загалдели,  но  Арсен  не
прислушивался.  Главное,  их  не  задержали,  а  если  еще  поверили  ему  и
остановят  преследователей,  то  удастся  выиграть  достаточно времени, пока
Чора будет объясняться, кто он и за кем гонится.
     Отъехав   с  полверсты,  обернулся.  На  обветренном,  запыленном  лице
расплылась  радостная  улыбка: чабаны окружили Чору и его людей. Арсену даже
показалось,  что  на солнце сквозь пыль блеснули сабли, но это было не столь
существенно.  Несколько  минут  есть  в запасе, а теперь - вперед! Быстрее к
Днестру!  Продержаться  бы  до  вечера и удачно переправиться через быструю,
капризную  реку!  Там ночь, мать казацкая, примет их в свои объятия, а дикая
степь, раскинувшаяся от Днестра до Буга, поглотит их, как море щепку.
     Однако   радость   Арсена   оказалась   преждевременной.  Видимо,  Чора
ухитрился  быстро  доказать своим единоверцам, кто он, так как вскоре позади
опять закурилась дорога.
     Голодные,  непоенные  кони  уже  едва  держались. Казалось, они вот-вот
падут. Да и всадники, особенно Стеха, нуждались в отдыхе.
     Солнце  клонилось  к  западу.  Жара  стояла нестерпимая. Она изнуряла и
людей,  и  лошадей,  вытапливала  из  мускулов  последние силы. Больше всего
донимала  жажда.  Пересохшее  горло, забитое пылью, требовало хотя бы глотка
воды,  но когда и появлялись по пути ручей или речка, они не могли позволить
себе остановиться, подстегивали измученных коней и мчались дальше.
     Ехать  стало  тяжелей  еще  и  потому,  что  перед  Днестром  местность
изменилась:  вместо  ровной  степи здесь начались холмы, прорезанные ярами с
узкими подъемами и спусками, глубокие долины, поросшие кустами овраги.
     Арсен  поглядывал  на  солнце:  скоро ли оно сядет за далекий горизонт?
Выдержат ли кони такой бешеный бег до ночи? Только в этом было спасение.
     Чора  по-прежнему  настойчиво  вел преследование. Хотя расстояние между
ними  не уменьшалось, оно и не увеличивалось. Когда беглецы с большим трудом
взбирались  на  гребень  холма,  погоня  спускалась  в  долину. Их разделяло
расстояние в два полета стрелы.
     Еле живая Стеха едва держалась в седле.
     - Ой,  нету  сил! Не могу!.. - вскрикнула она, когда дорога пошла круто
вниз.
     С  горы  и  опытному  всаднику  крайне  трудно съезжать верхом на коне,
особенно  когда  тот  несется  вскачь.  Каково  же было непривычной к долгой
верховой езде девушке!
     - Потерпи, милая, - шепнул Роман, который скакал рядом с ней.
     Арсен тоже подбадривал сестру:
     - До вечера недалеко! Ночью отдохнем!
     С  уклона  выскочили в долину, по которой протекал большой ручей. Через
него  был  перекинут  узкий  деревянный  мостик.  За ним, на другой стороне,
раскинулась  уютная  лужайка,  покрытая  сочной  зеленой  травой. Солнце уже
опустилось  так  низко,  что скрылось за высоким, поросшим лесом холмом, и в
долине царила приятная прохлада. Рай, да и только!
     Этот  рай  показался  беглецам  страшнее  ада: на зеленом лужке паслись
оседланные  лошади, ближе к дороге янычары ставили шатер, а по мостику в это
самое время двигался тяжелый воз, покрытый брезентовыми попонами.
     Дорога оказалась перегороженной!
     Беглецы,  внезапно  вынырнув  из-за  рощи,  едва  не  врезались в толпу
янычар,  которые  стояли  у дороги и наблюдали, как их товарищи поддерживают
воз, под которым прогибались тонкие жерди настила.
     - Ах  ты черт! - выругался тихо Арсен, быстро оглядывая местность и ища
выход из западни.
     Выхода  не  было. Впереди - турки. Позади - Чора со своими людьми. Мост
перекрыт.  А берега ручья такие обрывистые, что перепрыгнуть или перебраться
вброд нечего и думать!..
     Сзади донесся глухой топот копыт. Через минуту-две Чора их догонит.
     Арсен  с  тоской  посмотрел  на  противоположный  берег  ручья. Неужели
погибать  здесь?  Неужели  это  и  есть  та самая бессмысленная случайность,
которой он так боялся?
     Да,  конец...  Все  пути  отрезаны...  Остается  еще  свернуть  в  лес,
забраться в чащу, выиграть время до темноты. Надежда невелика, но все же...
     - За  мной,  Роман!  За  мной,  Стеха!  -  взволнованно  крикнул Арсен,
разворачивая коня.
     Но в этот миг чья-то рука схватила коня за уздечку.
     Рядом стоял молодой янычарский чорбаджия.


        10

     - Ненко!  -  воскликнул  пораженный  Арсен.  -  Откуда  ты?..  Как  тут
очутился?
     - Тс-с-с!..  Прежде всего я - Сафар-бей, - сказал тот. - Почему здесь -
поговорим потом... А ты...
     - Об  этом  тоже не сейчас... Спасай нас от погони! За нами гонится сын
Кучук-бея...  это  он  выкрал  Стеху,  а мы с Романом освободили ее... Вот и
он!..
     К  мосту  подскакал  на  взмыленном  коне  Чора,  за  ним  -  несколько
воинов-ногайцев.  Увидев  Стеху  и казаков, Чора выхватил саблю и бросился к
ним.
     - Гяуры проклятые, я убью вас!
     Арсен и Роман мигом обнажили сабли.
     Но  всех  опередил  Ненко. Подняв пистолет, он метнулся наперерез Чоре,
схватил его коня под уздцы.
     - Стой!..   Ты  кто  такой,  что  набрасываешься  на  воинов  падишаха?
Негодяй!
     Чора,  узрев  перед  собой янычарского чорбаджию, осадил коня и опустил
саблю. Он совсем растерялся.
     - Я  вовсе  не собираюсь на вас нападать, ага... Я только хотел вернуть
невольницу, которую выкрали эти презренные гяуры!
     Видно  было,  что  он  не узнал Сафар-бея - то ли из-за волнения, то ли
из-за сгустившихся сумерек.
     В  это  время воины Чоры сгрудились возле своего хозяина, а вокруг них,
привлеченные   криками,   топотом   коней   и   непонятным  замешательством,
столпились янычары.
     - Эй,  воины!  -  крикнул Ненко. - Под стражу этих негодяев! Да свяжите
как следует, чтоб ни одна собака не сбежала!
     Янычары мгновенно стащили буджакцев с коней, обезоружили.
     Чора пытался протестовать.
     - Я   буду   жаловаться   прибрежному  аге!  Ты  поплатишься  за  такое
самоуправство, ага!.. Я сын мурзы Кучук-бея!
     - Тем  хуже!  -  усмехнулся  Ненко.  - Сын мурзы поднимает саблю против
янычар!  Проявляет  непочтение к их начальнику... За такое и головы лишиться
недолго. Возьмите его!
     Янычары  схватили  Чору,  заломили руки назад. Юноша вырывался, кричал,
что  это  ошибка,  что он и в мыслях не имел нападать на воинов падишаха или
оскорблять  агу,  но  его  не  слушали  -  подталкивая  в спину, подогнали к
ближайшему возу и привязали к колесу. То же сделали и с его людьми.
     Ненко остался наедине с беглецами.
     - Ну  вот,  вы  в  безопасности,  - сказал он, подмигнув по-дружески. -
Теперь  я  могу  держать  Чору сколько потребуется - хоть до Дуная... К тому
времени  вы  будете далеко за Днестром, и он, как бы ни хотел, не сможет вас
догнать...
     - Благодарим  тебя,  Ненко.  -  Арсен  пожал ему руку. - Не знаю, что с
нами было бы, если б не такая чудесная встреча...
     - Благодарите  аллаха,  - Ненко улыбнулся. - Но что это мы здесь стоим?
Прошу  в мой шатер... Думаю, вам интересно побеседовать с воеводой Младеном,
да и подкрепиться не помешает...
     - Так и Младен с тобой? - Арсен несказанно обрадовался. - А Златка?
     Ненко помрачнел.
     - Про  Златку  ничего нам не известно. Никаких следов... Мы думали, что
она в Крыму.
     - В Крыму мы с Романом были. Там ее нет...
     Они  пробирались  между  возами  к шатру, который стоял у самого ручья.
Ненко шел впереди, и янычары, кланяясь, торопились освободить дорогу.
     Возле одного воза Ненко задержался.
     - Узнаете?  -  кивнул  на темную фигуру человека, который, скрючившись,
лежал у заднего колеса.
     Арсен,   Роман   и   Стеха  посмотрели  на  обросшее  лицо  незнакомца.
Всклокоченные  волосы  спадали  ему  на  лоб.  Дорогая  одежда была измята и
запачкана.
     Вот  он приподнял голову. Мутный взгляд равнодушно скользнул по Арсену,
и веки сразу опустились.
     Отойдя подальше от узника, Арсен воскликнул:
     - Юрий Хмельницкий? Неужели это и вправду он?
     - Сам видишь - он, - подтвердил Ненко. - Бывший гетман...
     - Значит... теперь...
     - Великий  визирь  приказал  схватить  его.  И  на  аркане  притащить в
Стамбул...  А  вместе с ним и все его богатства, награбленные им в Немирове.
-  Ненко  указал  на  тяжело  нагруженный  воз, который под охраной большого
отряда всадников только что переехал мост и остановился посреди лагеря.
     Это  был злосчастный воз, что помешал беглецам перемахнуть через ручей,
и  в  мыслях  Арсен  поблагодарил  судьбу, что так случилось. Слепой случай,
который,  казалось,  угрожал  им  смертельной опасностью, принес спасение и,
кроме того, встречу с Ненко и Младеном.
     - Чем  ухитрился  Юрась прогневать султана? Вроде бы он верой и правдой
служил ему...
     - Мне  об  этом  не докладывали... - с иронией произнес Ненко. - Как-то
из  Каменца  прибыл  чауш  с  приказом  -  и  мы тот приказ выполнили... Мне
поручено  доставить  гетмана  и  его  сокровищницу  в Стамбул и там передать
непосредственно великому визирю.
     - Кто же стал гетманом в Немирове?
     - Кара-Мустафа  жаден,  как  шайтан,  - понизил голос Ненко. - Мало ему
показалось,   что   получит  сундуки  Юрия  Хмельницкого...  Так  он  продал
Правобережную  Украину  за увесистый, должно быть, мешок золотых молдавскому
властителю, а тот уже рассылает во все концы своих полковников...
     - Вот  как!  Теперь  он  будет  выжимать  из  народа  то,  что не успел
проклятущий Юрась...
     - И  правда  проклятущий!  -  отозвался  Ненко.  -  Никто в Немирове не
пожалел  гетмана,  когда  мы  на  аркане тащили его через город... Слышалось
одно: "Туда ему и дорога!"
     - Значит,  приказ  великого  визиря,  -  произнес в задумчивости Арсен,
припоминая встречу с ним в Каменце. - Клюнула рыбка на приманку...
     - Клюнула...  -  согласился  Ненко.  -  И  теперь, когда я узнал, что в
Крыму   Златки   нет,  сразу  подумал,  не  приложил  ли  руки  Юрась  к  ее
исчезновению.
     - Ты его допрашивал? - Арсена даже передернуло от слов Ненко.
     - Пока  нет...  Ведь  до  сих пор мне в голову не приходила мысль о его
причастности.
     - Надо сейчас же как следует допросить Юрася...
     - Ну,  не  торопись!  Время  есть.  Пошли  в шатер, ты еще не виделся с
воеводой Младеном... с отцом...


        11

     В  шатре  было  темно.  С  противоположной  от входа стороны послышался
голос Младена:
     - Это ты, Ненко?
     - Я... Но не один.
     - С  кем  же, Сафар-бей? - Младен тревожно вскрикнул и поспешно встал с
постели.  Наверно, он сейчас досадовал, что при посторонних у него вырвалось
имя Ненко.
     Чорбаджия  не  ответил  и  хлопнул в ладони - молоденький янычар внес в
серебряном   подсвечнике  сальную  свечу,  поставил  на  невысоком  походном
столике и бесшумно исчез.
     Младен  шагнул  вперед,  напряженно  вглядываясь в темные фигуры. И чем
дольше  он  всматривался в них, тем больше на лице его проступало удивление,
которое, наконец, сменила радость.
     - Арсен! - он бросился, раскинув руки, к казаку. - Друг мой! Сынок!..
     Старый  воевода обнял Арсена, прослезился. Никак не мог насмотреться. И
только после того, как первый порыв радости прошел, обернулся к другим.
     - И  Стеха  здесь?  И  Роман!  - Он по-отечески крепко расцеловал их. -
Дорогие мои! Откуда вы? Как попали сюда?
     Ненко  на  время  вышел  из шатра, и вскоре по его приказу был принесен
ужин.  Запивая  еду  холодной  ключевой  водой,  Арсен  коротко  рассказал о
поисках Златки, о поездке в Крым и Буджак, об освобождении Стехи и бегстве.
     У  Младена  все  ниже и ниже опускались плечи. Услышав, что Златки ни в
Крыму, ни в Буджаке нет, воевода подавленно вздохнул.
     - В  Немирове  мы  тоже  все  перевернули  -  напрасно. И ни от кого ни
единого слова о ее судьбе...
     - Есть  один  человек,  который должен сказать, где Златка, - прозвучал
голос Арсена.
     - Кто он? - ожил Младен.
     - Гетман!
     - Юрась Хмельницкий?..
     - Да!
     Младен   недоверчиво   взглянул   на  Ненко,  будто  спрашивал  у  него
подтверждения. Тот утвердительно кивнул.
     - И  я думаю, что ему известно, куда исчезла Златка. Мы сейчас заставим
его сказать правду!
     Ненко снова хлопнул в ладони. Полог приоткрылся, появился часовой.
     - Приведи сюда гяура-гетмана!
     Юрия   Хмельницкого  ввели  на  аркане.  Видно  было,  его  только  что
разбудили.  Он  растерянно  тер  веки, не понимая, куда и зачем его привели.
Невысокий,  понурый,  напуганный,  он совсем не был похож на того надменного
правителя,  который  нагонял  страх на половину Украины. Стоял со связанными
за  спиной  руками,  с  арканом, зловеще болтавшимся на шее, и покорно ждал,
когда к нему обратятся.
     Когда караульный вышел, Ненко подал Хмельницкому стульчик, сказал:
     - Садись, гетман, да слушай внимательно!
     Тот сел и поднял тусклый взгляд.
     - Я слушаю, ага.
     Ненко приблизился вплотную и схватил его за плечо.
     - Куда делась моя сестра?
     Юрась вздрогнул.
     - Я н-не знаю, - ответил с запинкой. - Ее выкрали ордынцы...
     - Не спеши отрекаться! Подумай хорошенько...
     - У меня было достаточно для этого времени.
     - И  все  же,  гетман,  тебе  придется припомнить то, что ты так упрямо
стараешься  забыть  или  скрыть,  - сказал, выступая вперед, Звенигора. - Ты
меня узнаешь?
     Юрий Хмельницкий оторопело посмотрел на казака.
     - Запорожец? Ты?!
     - Да,  это  я...  И  я  рад, что бог пока не лишил тебя памяти. Значит,
должен хорошо помнить, куда упек Златку!
     - Далась она вам... Не знаю я!
     - Вспомнишь, выродок! - воскликнул Арсен.
     Он  был  страшен.  Хрипло  дыша,  с  горящим  взором медленно подошел к
бывшему  гетману,  схватил  его  за шею обеими руками и встряхнул так, что у
того чуть было голова не оторвалась.
     - Все  скажешь!..  Не  заговоришь  -  тут тебе и конец! - Пальцы казака
впились в грязную шею Юрася. - Выкладывай как на духу, изверг!
     Юрась  смертельно  побледнел,  захрипел.  Глаза вылезли из орбит. С губ
слетели шипящие прерывистые слова:
     - П-пусти... Все с-скаж-жу...
     Арсен  ослабил  пальцы. Юрась судорожно глотнул воздух, мотнул головой.
Губы его стали серыми и бормотали что-то нечленораздельное.
     - Ну,  давай,  давай!  - снова тряхнул его Арсен. - И не вздумай врать!
Не то...
     Все  затаили  дыхание.  Взгляды  устремились  на гетмана. Что он сейчас
поведает?
     - Та  дивчина... меня оскорбила... - выдавил из себя Юрась, сжимаясь от
страха. - Я не мог стерпеть такого...
     - Так что ты сделал? - подбодрил его тумаком в бок Арсен.
     - Я... Я приказал...
     Голос бывшего гетмана сорвался и замер.
     - Что? Выкладывай, наконец!..
     - Приказал... отвезти ее в Каменец и... - Юрась вновь умолк.
     - Да  говори  ж,  окаянный!  -  не  стерпел  Роман,  сорвался  с места,
подскочил  к  Юрасю  и  занес над его головой ятаган. - Не тяни жилы! Отсеку
башку!..
     - ...и продать, - чуть слышно прохрипел тот.
     - Продать! - в один голос воскликнули Младен и Ненко.
     - Продать! - взревел Арсен. - Убью, негодяй!
     Но Роман схватил руку друга.
     - Постой,  Арсен!.. Приди в себя... Если он скажет, кому и куда продали
Златку,  мы,  черт  с ним, оставим его в живых! - И повернулся к Юрасю: - Ты
слышишь, гадюка? Говори!
     Юрась  позеленел.  Его  била лихорадка. Правду сказать он не хотел, так
как  больше всего на свете боялся великого визиря, к которому, как он думал,
его  приведут  через  несколько  недель.  Ведь  признаться,  что  Златку  он
отправил  в  подарок  великому  визирю,  -  означало или умереть на месте от
сабель  этих сорвиголов, которые неизвестно откуда взялись, на его беду, или
погибнуть в жутких муках у костоломов великого визиря.
     - Я...  Я  не  з-знаю,  кому продали дивчину, - промямлил Юрась. - Но я
з-знаю, кто ее продал...
     - Кто?
     - Свирид  Многогрешный...  Он  повез  ее  в  Каменец...  А  потом  я не
интересовался ее судьбой, - добавил он запинаясь и как-то неуверенно.
     Арсен   и  Ненко  насторожились.  Неуверенность,  прозвучавшая  в  тоне
ответа,  заронила  в  них подозрение, что Юрась продолжает говорить неправду
или полуправду, словом - выкручивается.
     - Я  не  верю  тебе,  поганец!  -  Арсен  дрожал от гнева. Его железные
пальцы  снова  сжали  горло  Юрася. - Или скажешь все, или подохнешь тут как
собака!..
     Ужасен был его вид.
     Юрась   дернулся,   пытаясь  вырваться.  Его  лицо  покрылось  холодной
испариной.
     - Н-не убивай... С-скажу... - Он вдруг упал на колени.
     - Ну! - Арсен грозно стоял над ним.
     - Я  отослал  ее  в  подарок  Кара-Мустафе...  В  гарем... Многогрешный
отвез... - Юрась замер, ожидая смертельного удара...
     В  шатре  наступила  гробовая  тишина.  Все  с  омерзением  смотрели на
ничтожество, ползающее перед ними на коленях.
     Отослал Кара-Мустафе!.. В гарем!
     Арсен  побледнел  и невидящим взглядом уставился в темноту, отступившую
в углы шатра. Он предчувствовал самое худшее - и вот оно пришло!
     Златку - в гарем!
     Кара-Мустафе! Великому визирю!
     Разум  отказывался постичь это. Уши не хотели слышать этих убийственных
слов.  Сердце  Арсена  разрывалось  в адской муке. Не легче было и Младену с
Ненко.  Роман  прижал к себе Стеху, словно желая защитить ее от злой участи,
которая постигла Златку.
     Долго  в  шатре  никто  не  мог  промолвить  ни  слова. Скорбную тишину
нарушали лишь треск свечи да далекое ржание лошадей.
     Первым  опомнился  Ненко.  Открыл  полог  шатра,  позвал  караульных  и
приказал:
     - Заберите узника! Да стерегите пуще своей жизни!
     Юрия  Хмельницкого не вывели, выволокли - ноги ему от страха отказались
служить.
     Младен  сел на походную кровать и, обхватив седую голову руками, застыл
в  тяжелой задумчивости. Ненко медленно ходил из угла в угол, от этого пламя
свечи  мигало,  колебалось  и  трепещущие  тени  сновали  по  стенам.  Стеха
плакала.  Роман подошел к убитому горем Арсену, стал рядом, но слов утешения
не находил.
     Но вот Ненко остановился.
     - Что будем делать, друзья? - спросил глухо.
     Никто ему не ответил.
     - Арсен,   хватит   горевать  -  нужно  действовать!  -  подошел  он  к
запорожцу.
     - О  чем ты? - с искаженным от нечеловеческой боли лицом ответил Арсен.
- Златке ничем не поможешь... Остается одно: порешить подлеца!
     - Кого?
     - Юрася... Кого еще?
     Ненко отрицательно покачал головой:
     - Нет,  этого  я  не  позволю!  Азем-ага поручил мне доставить узника в
Стамбул,  в  Семибашенный  замок...  И  я  в  наших  общих интересах выполню
приказ!
     - Нечего  тогда  говорить  о  том,  что еще делать... Я поеду с тобой в
Стамбул, проберусь к Кара-Мустафе и убью его!
     - А Златка?
     Казак задумался. Потом выпрямился и решительно сказал:
     - Златку из неволи я вызволю!..
     - Ты  в  это  сам веришь, сын мой? - вставил Младен. - Ведь слышал, где
сейчас наша Златка!
     - Где?
     - В гареме...
     - Ну   так   что?  -  Арсен  вдруг  вспомнил  далекое  прошлое:  бурный
Кызыл-Ирмак,  замок  Ак-су  и жертву Гамида - Ираз, которую Исмет, вырвав из
гарема, нес на руках мертвую...
     - Но... - Младен запнулся и опустил голову.
     Звенигора   понял  состояние  воеводы,  который;  наверно,  решил:  что
теперь,  зная,  что  Златка  в  гареме,  Арсен  откажется  от нее. Он горько
улыбнулся: "Батько, батько, неужели ты такое обо мне подумал?"
     А вслух произнес:
     - Дорогие  мои,  когда  нам  стало  известно, куда увезли Златку, разве
можно  помышлять  о  чем-либо,  кроме единственного - как ее вызволить? - Он
говорил  вполголоса,  а  всем казалось: криком он кричит, каждое слово его -
сгусток  боли.  -  И что бы с нею ни случилось, она наша... Она моя!.. Но мы
еще не узнали достоверно, где ее скрывают...
     - У тебя есть какой-нибудь план? - спросил Ненко.
     Арсен повернулся к нему.
     - Едем  в  Стамбул,  и  там  мы  до всего дознаемся... След верный! Под
страхом  смерти  Юрась  сказал правду... Теперь дело за нами. И прежде всего
за мной! Жизни не пожалею, а Златку найду и вырву из лап Кара-Мустафы!
     Младен растроганно прижал к груди казака. Ненко стиснул ему руку.
     - Спасибо, сын!
     - Спасибо, брат!
     Их руки сплелись в дружеском пожатии.
     К ним подошли Роман и Стеха.
     - Может, и мы с вами? - предложил Роман.
     - Нет,  нет,  -  возразил Арсен. - Вы со Стехой поедете к себе. Вот вам
ярлык  мурзы Кучук-бея. Теперь вас никто не будет преследовать, так как Чору
мы  отпустим  позже. Тогда вы уже доберетесь до Буга и встретите Палия. Он с
товарищами  не  заставит долго ждать себя. Поезжайте прямо в Киев, оттуда на
Ирпень  -  к  нашим.  Матушке  родимой  сыновний  привет  и  низкий  поклон,
дедушке...  Скажите,  что  люблю  их и думаю о них все время. Знайте - домой
приеду вместе со Златкой! Или не вернусь совсем...
     - Братик! - всхлипнула Стеха.
     - Глупенькая,  ну  чего  ты  хоронишь  меня раньше судьбою положенного?
Будем  еще  все вместе! Вот увидишь... - И он поцеловал сестру в заплаканные
глаза.


        12

     Палий погостил три дня и объявил, что завтра уезжает домой.
     - Пора  и  честь  знать,  -  ответил  он на предложение сестры остаться
подольше.
     - Разве тебе у нас плохо? - вставил слово и Кучук-бей.
     - Неплохо...  Благодарствую  за  гостеприимство.  Но  сами понимаете: в
гостях хорошо, а дома лучше.
     Палий,  понятно,  не сказал, что так у него было договорено с Арсеном и
Романом:  если  их  не  будет  три  дня,  то он вместе с остальными казаками
тронется  в  обратный  путь.  Они  определили  дорогу - на Киев и урочище на
Буге, где должны были встретиться.
     Три  дня  прошло. Значит, Арсен, Роман и Стеха уже в безопасном месте и
ожидают его.
     Тревожило  Палия  внезапное  исчезновение Чоры. Варвара на вопрос брата
ответила,  что  сын,  наверно,  отправился  с  друзьями  к морю. Но Палий не
поверил  этому:  не  мог  племянник без важной причины куда-то уехать, когда
дома   впервые   гостит   дядька.   Кроме   того,   чувствовалась   какая-то
неискренность в словах сестры.
     Это его насторожило.
     Так  как  Палий  настаивал на своем, Кучук-бей и Варвара-ханум устроили
гостям прощальный ужин.
     Просторная  гостиная была застелена пушистым ковром, который невольницы
уставили мисками с едой, кувшинами с вином и шербетом.
     Кучук-бей  усадил Палия рядом и сам угощал его. Варвара-ханум потчевала
казаков.
     Когда  выпили  по  кружке  вина, завязалась беседа. Начал мурза, назвав
Палия братом и другом. На это Палий ответил:
     - Да,  сейчас  мы  с  тобой  друзья,  мурза...  Даже  родственники... И
близкие  -  ведь  ты  женат  на  моей сестре. Так давай выпьем за то, чтоб и
дальше  жить  нам по-родственному! Ты не нападай на Украину, не сжигай наших
сел  и городов, не убивай людей, не бери ясырь... А мы, со своей стороны, не
будем нападать на Ногайскую орду*, в частности на Белгородскую...
     ______________
     *  Ногайская  орда - татарское феодальное объединение, существовавшее в
южноукраинских   степях  и  состоявшее  из  орд.  Белгородской,  Едисанской,
Джамбойлукской (Перекопской) и Едичкульской. Подчинялась Крыму.

     - Ты  хочешь  невозможного,  Семен,  - возразил Кучук-бей, держа в руке
недопитую  кружку.  -  Как  же мы сможем жить без войны? Неужели ты думаешь,
что  ногайцы  будут  пахать  землю, сеять пшеницу, просо, как гяуры? Никогда
они,  властители  степей,  не  прирастут  к  земле, чтобы всю жизнь рыться в
навозе...  Нет,  аллах  сотворил  ногайцев  людьми вольными и воинственными!
Сегодня  мы  здесь,  а  завтра  -  за Бугом или за Днепром! Саблей и стрелой
добываем свои богатства - одежду, коней, хлеб, рабов!
     - Но  это  противоречит  доброму  соседству  и  неразумно! - воскликнул
Палий.  -  Если  так будет продолжаться, то наши земли обезлюдеют, обнищают,
разорятся   и   станут   легкой   добычей   кого-нибудь  третьего.  Султана,
например...  Он  и  так наложил на вас лапу. Да и к нам протянул было, да мы
ударили по ней.
     - Не  уговаривай меня, Семен. - Кучук-бей допил вино и тыльной стороной
ладони  вытер  губы.  - Не уговаривай, все равно это безнадежно. Мы нападали
на  вас  и  будем  нападать. Это так же естественно, как то, что поутру - по
воле  аллаха  - восходит солнце, а зимой становится холодно и падает снег...
Ногаец  неразлучен  с  конем, саблей и луком, не может без них, как рыба без
воды.  Сам  аллах  не  в  силах  изменить его природы. А ты хочешь, чтоб это
сделал я...
     Казаки  уже  опьянели  и  едва сдерживались, дабы не наговорить хозяину
резких  слов.  Метелица  багровел,  фыркал,  но под взглядом Палия умолкал и
знай  подливал  в  кружки  себе, Шевчику и Секачу вина. Секач сидел будто на
горячей  сковородке,  а  Шевчик,  раскрыв  рот,  уставился  на мурзу, как на
какое-то чудо-юдо.
     Палий чувствовал, что его начинает разбирать гнев.
     - Тогда  не  обижайся, мурза, если я с казаками приду громить твой улус
и другие улусы ногайцев...
     - Я не обижусь. Тут уж кто кого...
     Палий блеснул глазами:
     - Да,  кто  кого...  Это  будет  война  долгая,  затяжная, пока один из
противников не поймет, что карта его намертво бита!
     - Надеюсь, не наша, - сказал, самодовольно посмеиваясь, Кучук-бей.
     - Как  знать...  Неужели ты уверен, мурза, что твоя тысяча кибиток или,
скажем  точнее, пять-семь тысяч всадников будут неизменно противостоять нам?
Неужели  думаешь,  что  вы  в  состоянии  уничтожить  целый  великий  народ?
Особенно теперь, когда он объединился с Москвой?
     - Ойе,  мошковы*  далеко...  Не  всегда  они  смогут помочь вам... А мы
нападаем  внезапно,  как  буря,  и  так  же, как буря, сокрушив все на своем
пути, исчезаем.
     ______________
     *  Мошковы, то есть московы, московиты, - так называли татары русских и
вообще всех подданных Московской державы.

     Палий  насупился.  Обращаясь  к  Кучук-бею,  посмотрел  в его черные, с
коричневатым оттенком глаза. Взгляды их скрестились, как мечи.
     - Я  не  хотел  бы  обидеть тебя, мурза, но должен сказать: мыслишь ты,
как  безусый  юнец... Ни один народ на свете еще не прокормился войной. Рано
или  поздно ему приходит конец. Чтобы жить, человеку положено пахать, сеять,
выращивать скотину, шить одежду, обувь, а не воевать...
     - Однако и ты с саблей не расстаешься!
     - Я вынужден ее носить, чтоб защитить себя от подобных тебе людоловов!
     - Один  черт,  нападать или защищаться... Это два лица одного и того же
дела - войны! - воскликнул мурза.
     - Да  не  одинаковые,  -  сразу же парировал Палий. - Вот мы только что
подписали  с  ханом  договор  о перемирии на двадцать лет. Со своей стороны,
хан  обязался  не  нападать  на  нас,  не брать ясырь в нашей земле... А ты,
подданный   хана,   уже   готовишь   поход  на  Украину...  И  считаешь  это
справедливым?
     - Ногайцы договор не подписывали, - буркнул Кучук-бей.
     - Но  ты  же  знал,  что  договор  подписан, отослан царю и султану для
утверждения?
     - Знал.
     - И все же пошел на нас войной!
     - Пошел... Потому что мой народ хочет есть!
     Палий  стиснул  зубы.  Долго молчал. Лицо его сестры, Варвары-ханум, то
бледнело, то краснело. Сжимались кулаки его товарищей.
     - Гм,  вижу,  добром  с  тобой, мурза, мы не договоримся, - произнес он
наконец. - А жаль!..
     Кучук-бей  расхохотался,  хищно блеснув крепкими зубами, ярко белеющими
в окаймлении черной бороды, ударил Палия ладонью по колену.
     - Зачем  нам морочить себе голову, Семен? У вас есть хорошая поговорка:
пусть будет то, что бог даст!.. Вот сегодня пьем-гуляем...
     - А  про  завтра  не  забываем,  -  перебил  его  Палий.  - Прошлого не
изменишь, зато будущее - в наших руках!
     - В  руках  аллаха,  Семен!  Слышишь - в руках аллаха!.. Захочет аллах,
чтоб  погиб  мой народ, - и ничто не спасет его. Захочет, чтоб погиб твой, -
так он погибнет, как бы ты ни противился!
     - Жестокий  твой  бог,  мурза,  -  покачал  головой  Палий. - Были б мы
разумны, то места хватило бы для всех...
     Кучук-бей  хотел что-то ответить, но хлопнула дверь - и в комнату вошел
Чора.  Усталый,  похудевший,  со  злыми  глазами,  он  мрачно поздоровался и
укоряюще посмотрел на мать.
     Варвара-ханум  немного побледнела. Сыновний взгляд сказал ей много: и о
причине  его  печали,  и  о  боли, пронизывающей его грудь. Она сочувствующе
вздохнула.  Но  едва  приметная  искорка,  на  миг  вспыхнувшая в ее глазах,
свидетельствовала  и  о  радости:  сын вернулся живой-здоровый, а полонянка,
которая  могла  стать  причиной раздора и взаимной ненависти в семье, должно
быть, навсегда исчезла с их пути.
     Палий  заметил  молчаливый  диалог матери и сына, понял все, что за ним
скрывалось,  и,  облегченно  вздохнув,  удовлетворенно  расправил русые усы.
Значит,  Стеха  свободна  и  он  с  верными соратниками может завтра на заре
покинуть Белгород и мчаться на Буг, к условленному месту...


        13

     Переправившись  через  Дунай,  янычарский  отряд  во главе с чорбаджием
Сафар-беем медленно двигался по Добрудже к Балканскому хребту.
     Одетый  в  янычарскую  одежду,  Арсен  вместе с Младеном ехал все время
впереди:  он  не  хотел  показываться  на  глаза  Юрию Хмельницкому, который
плелся, привязанный к возу, где-то в середине обоза.
     И  Арсен,  и Младен торопились. Все отдали бы не задумываясь, только бы
сократить путь!..
     Арсена  подгоняло желание как можно скорее добраться до Стамбула, где -
был  уверен  -  найдет Златку. Младена влекло вперед, кроме тоски по дочери,
еще  и  другое  чувство.  Вокруг  него  уже были родные края! Там, на горных
пастбищах,  в  зеленых  долинах,  среди  лесов гуляют его побратимы-гайдуки,
борцы  за  свободу  Болгарии...  К  Златке  и  к  ним  рвется сердце старого
воеводы!
     Когда   на   шестой   день,   взобравшись   на   высокий  перевал,  они
остановились,  Младен  подозвал  к  себе  Ненко  и  Арсена.  Вид  у него был
торжественный.  Он снял чалму, расправил рукой длинные седые волосы, глубоко
вдохнул густой прохладный воздух и сказал радостно:
     - Боже!  Вот  она  предо  мной  -  Болгария!  Старая  Планина! - Младен
опустился  на  колени,  наклонился  и поцеловал землю. В глазах его блестели
слезы.  Поднявшись,  окинул  взглядом  дали  в  синей  дымке  и  чуть слышно
прошептал сухими губами: - Болгария! Родная моя...
     И  Арсен,  и  Ненко  не  проронили  ни слова. Они понимали, какое пламя
бушует сейчас в груди старого воеводы.
     Младен  взял  их  за  руки,  подвел к краю обрыва, с которого виднелись
южные склоны хребта, произнес взволнованно:
     - Сыны мои! Здесь мы расстанемся...
     - Почему,  отец?  -  удивился  Ненко. - Мы договорились ехать в Стамбул
вместе. Спасать нашу Златку...
     - Вас  двое  -  молодых, сильных... От меня помощь невелика, справитесь
сами.  Вызволите  Златку... А я останусь здесь, в родных горах. Разыщу своих
юнаков...  Верю,  они  ждут меня! Где-то там, - он снова поднял морщинистую,
но  еще  крепкую  руку,  - мать наша, Анна. Орлица моя. Давно она дожидается
моего возвращения...
     Долго  они  стояли  молча,  пока  на  крутом подъеме не показался обоз,
медленно поднимавшийся в гору.
     Старый воевода заспешил.
     - Вот  что,  сыны,  запомните  все,  что  я  скажу...  Первое и главное
задание:  вызволить  дорогую  мою доченьку Златку. Где б она ни была, хоть в
серале*  султана,  вырвите  ее  оттуда! И пошлите весть мне об этом в Сливен
через  старого  Станко...  Вы  оба  знаете его дом. Станко мой давний друг и
верный помощник... Поняли?
     ______________
     * Сераль (турецк.) - дворец султана.

     - Да, отец, - кивнул Ненко.
     - И  второе задание: подтачивайте могущество Порты! Где только сможете.
И  как только сможете!.. Уничтожьте великого визиря Кара-Мустафу! Это хитрый
и  заклятый  враг  всех народов! Особенно болгар... Останется жив - натворит
много  новых  бед!..  Обо  всем,  что  стоит внимания, оповещайте меня через
Станко,  а  я  найду  способ  передать  ваши  сообщения кому нужно - в Киев,
оттуда  в  Москву,  в  Запорожье,  а  если  потребуется, и в Варшаву... Враг
нашего  врага - это наш союзник. Помогайте ему всюду и всем, чем можете! Вот
так,  сыны...  Теперь  давайте  прощаться,  ибо  не  ведаю, увижу ли вас еще
когда-нибудь...  Годы  мои  бегут, как горные потоки, и все ближе - чувствую
это - к вечному морю покоя... Лучше не тешить себя напрасными надеждами!
     Обнял Ненко, крепко прижал к сердцу.
     - Я  счастлив, сынок, что нашел тебя. Безмерно рад, что ты понял меня и
разделяешь  мои  замыслы  и стремления. Спасибо тебе! Будь здоров и удачлив,
родной мой!..
     Отступил  на  расстояние  вытянутых  рук, долго смотрел на Ненко, потом
порывисто поцеловал и повернулся к Арсену:
     - Арсен,  друг,  ты  стал  мне таким же родным, как сын. Я в неоплатном
долгу  перед  тобой:  ты  нашел  моих детей. Но еще больше буду обязан тебе,
если вызволишь мою доченьку... - Он обнял казака и трижды поцеловал.
     - Найду,  батько!  Только  б жива была - из когтей самого шайтана вырву
нашу любимую Златку! - с чувством ответил Арсен.
     Младен  посуровел,  еще  раз  пристально  взглянул  на сына, на Арсена,
подошел  к  коню  и  легко, словно за плечами не было тяжести лет, вскочил в
седло. Помахал рукой.
     - Прощайте, родные! Счастья вам на вашем суровом пути!
     Он  тронул  коня  и  звериной тропой свернул в сторону от дороги. Через
минуту  его  крепкая  и  все  еще  стройная  фигура  скрылась в чаще зеленых
кустов.
     Арсен вздохнул:
     - Ну, вот и воеводы Младена нет с нами...
     Тем  временем  приблизился  обоз. Прошли янычары, прогромыхали тяжелые,
окованные  железом  возы. Просеменил с арканом на шее припорошенный дорожной
пылью Юрась Хмельницкий.
     Простоволосый  -  он  где-то  потерял свою шапку-гетманку, - маленький,
сгорбленный,  подурневший лицом, он едва переставлял ноги и, опустив голову,
подхлестываемый  плетками  конных  охранников,  через силу совершал позорный
путь возмездия...
     Арсен  проводил его сумрачным взглядом, и сердце его, как всегда, когда
видел  Юрася,  наполнилось  глухой злобой. И хотя казак понимал, что не один
Юрась  виноват  в  его  мытарствах  -  там, далеко впереди, в могучей Порте,
жестокий  Кара-Мустафа,  с  которым  он  должен  бороться  не на жизнь, а на
смерть,  -  однако  к  этому  выродку,  принесшему столько горя ему, столько
страданий народу, была особая яростная ненависть.
     Звенигора едва сдержал болезненный стон, рвущийся из груди.
     Ненко  заметил  перемену,  которая  произошла  с Арсеном, и, вскочив на
коня, ласково позвал:
     - Едем, братик!
     Но тот, вздохнув, отрицательно покачал головой:
     - Поезжай, я догоню... - И грузно опустился в седло.
     В  его приглушенном голосе прозвучала такая тоска, что Ненко не решился
настаивать.  А  когда,  тронувшись  вслед  за  обозом, через некоторое время
оглянулся,  то увидел на перевале, над отвесным обрывом, одинокого всадника,
темневшего  на  фоне  ярко-голубого  бездонного  неба.  И  было в нем что-то
трагическое и грозное одновременно.


        ПОСЛЕСЛОВИЕ

     Исторические   романы   известного   украинского   писателя   Владимира
Кирилловича  Малика "Посол Урус-Шайтана", "Фирман султана", "Черный всадник"
и  "Шелковый  шнурок", выпущенные в Киеве издательством "Молодь" в 1968-1977
годах,  -  большое  полотно  жизни Украины во второй половине XVII века. Эти
романы  соответствуют  понятию  тетралогии  -  произведения,  состоящего  из
четырех   самостоятельных   частей,  связанных  общим  идейно-художественным
замыслом автора.
     Главным  действующим  лицом  во  всех  романах является казак-запорожец
Арсен  Звенигора.  Судьба забрасывает Арсена (он родился в Подолии, возмужал
в  Сечи) во владения Оттоманской империи, в Крым, в Болгарию. Побывал он и в
сердце  Балкан.  В  последнем  романе  ("Шелковый шнурок") Арсен оказывается
Центральной  Европе,  под  стенами Вены, куда двинулись янычары в 1683 году.
Он  был  и  воином,  и  разведчиком,  и  дипломатическим  агентом, пленным и
невольником,  был  даже  вынужден  вступить  в отряд янычар. Отталкиваясь от
документальных  источников,  описаний  общественной жизни Украины и соседних
стран  той  эпохи,  В.К.Малик с большой достоверностью воссоздает конкретные
исторические  ситуации,  в  которых  проявляются лучшие черты казака-героя -
решительность  и  отвага,  дерзость  и  бескомпромиссность  в  борьбе против
социального  и  иноземного  гнета,  горячее  сердце.  Подвиги  казака во имя
родной  Украины,  его страдания и горе, любовь к болгарской девушке-невесте,
-  вся  драматическая  жизнь  Звенигоры рассказана в тетралогии В.К.Малика с
подлинным мастерством.
     Крепкая   дружба   связывает   Арсена   Звенигору   с  другими  героями
тетралогии.  Во  время  исканий,  плена и побега, военных схваток с врагами,
пребывания  у гайдуков и в отряде янычар (хронологические рамки романов - от
середины  семидесятых  годов, кануна Чигиринских походов 1677-1678 годов, до
блестящей  победы  Яна  Собеского  под Веной в 1683 году) у Арсена появились
верные  друзья  -  русский,  поляк,  болгары  и  турок  Якуб.  Много  добрых
товарищей  у  него  и  среди  запорожцев.  Судьбы  этих  людей  складывались
по-разному.  Некоторые из них погибли, другие возвращались в родные края, но
узы дружбы всегда были для них священны.
     Конечно,   большинство   персонажей,  их  деяния  и  подвиги  вымышлены
автором,  как  и  все  разговоры  и  поступки друзей Арсена - простых людей,
рядовых  участников  важнейших событий. Однако вымысел сочетается у писателя
с  бережным  отношением  к  истории. Художественное воображение и прекрасное
чувство  эпохи,  -  понимание  смысла  и  значения тех или иных исторических
событий,  знание  по  документальным  источникам реальных образов и подвигов
дали   возможность   автору  создать  великолепный  сплав  художественной  и
исторической   правды.   Именно   поэтому   суровая   эпоха   и  особенности
общественной  жизни  Украины,  типичность  персонажей,  их  труд  и  подвиги
вызывают такой интерес и волнение у читателя.
     Историческое   прошлое   простых   людей  XVII  века  воспринимается  в
тетралогии  как  подлинная человеческая правда, живая человеческая правда, а
не сухой научный труд историка, основанный только на письменных документах.
     Перед  нами  перевод  третьего  романа  - "Черный всадник", являющегося
продолжением   первых   двух,  выпущенных  на  русском  языке  издательством
"Детская  литература"  в  1973  году одной книгой под общим названием "Посол
Урус-Шайтана".  В  нем  рассматриваются события, имевшие место в последующие
три  года после битвы под Чигирином и на Бужинском поле в августе 1678 года.
Подвиги  Арсена Звенигоры и его друзей тут связаны прежде всего с Украиной -
Левобережной  и  Правобережной,  Киевом  и  Запорожьем.  Только  иногда  они
выходят  за  ее  пределы  в  Крым  и  Буджакскую  орду.  Арсен  Звенигора  и
украинские  его  друзья  -  запорожцы,  русский  Роман  Воинов, поляк Мартын
Спыхальский,  болгары  - воевода гайдуков Младен и его сын Ненко, турок Якуб
продолжают  борьбу  против  Оттоманской  империи  и  ханского Крыма. В самом
начале  романа  появляется  еще один герой - Семен Гурко, по прозвищу Палий.
Его  образ  не  вымышлен автором. Это реальный исторический деятель, казачий
вождь  и  военачальник конца XVII - начала XVIII века. Роль Палия в развитии
судеб  главных  героев обрисована писателем с блестящим знанием исторических
фактов,  образ  его  органически  вошел в канву романа. Его беседы с Арсеном
Звенигорой  и его друзьями помогают героям (и читателям) глубже понять смысл
происходящего на Украине именно в то время.
     Художественная  интрига в романе создана украинским писателем с большим
размахом   и   настоящим   историко-приключенческим  напряжением  на  основе
глубокого  проникновения  в  сущность противоречий изображаемой эпохи. Роман
"Черный  всадник"  -  несомненно, новая и большая творческая удача Владимира
Малика.
     И  все  же  необходимо  отметить  некоторые неточности в бытоописаниях,
относящихся  к  XVII веку. Имеются в виду образы Ванды Спыхальской и Варвары
Гурко.  Последняя,  сестра  Семена  Гурко, - лицо историческое. Она девушкой
была  захвачена в плен татарами и стала женой аккерманского мурзы. Источники
свидетельствуют,  что  ее  сын  Чора  приезжал  в  гости к дяде, фастовскому
полковнику  Семену Палию. Тем не менее образы Ванды и Варвары не типичны для
женщин-пленниц.  Связанные  с  ними  мелодраматические  эпизоды  (встречи  в
Каменце;  в  гостях  у  Варвары;  сцены  охоты  на  яйле в Крыму и другие) -
вольное  отступление от суровой действительности жестокого феодального строя
и  грубых обычаев кочевников. На самом деле тяжелый каторжный труд, духовный
гнет,  безнадежность  - вот удел женщин-невольниц. Ванда и Варвара живут, не
зная  горя,  в  богатстве  и  довольстве,  приняв  язык, веру и обычаи своих
мужей.  Подобные  случаи  если  и  бывали,  то  они  не  характерны для того
времени.  Крым, Аккерманская орда для славянских народов в средние века были
символом кочевничества, набегов, плена, рабства, разорения и убийства.
     Но  вернемся  к  основному  содержанию  романа "Черный всадник". Судьбы
героев   в   нем  тесно  переплетаются,  неразрывно  связываются  с  судьбой
украинского  народа.  Под талантливым пером писателя возникает образ Украины
второй  половины  XVII  века.  Страницы  книги  воссоздают  яркие картины ее
прошлого.  Левобережная  Украина  с  Киевом  находится уже в составе России.
Толпы  крестьян  бегут  сюда из-за Днепра. Налаживается хозяйство. Возникают
хутора. Растут города. Татарские набеги на Левобережье отражаются.
     Так  же  убедительно  и достоверно писатель рисует историческую картину
Сечи,  где  богатая  старшина  стремилась утвердить крепостнические порядки.
Отсюда  - брожение и ропот простых казаков против жадных, корыстных богачей.
Роль  Сечи  в  борьбе  против  Порты  и  Крымского  ханства в XVI-XVII веках
велика.  Великолепно показан в романе поход запорожцев против Крымской орды,
их  подвиги  и  искреннее  сострадание  к  пленным  в  Крыму. Нужно, однако,
помнить,  что эта роль Сечи не всегда равноценна. А в начале XVIII века Сечь
была  уже  ликвидирована.  Как  и  Речь  Посполитая,  она  в конце XVII века
медленно  приходила  в упадок. После победы над турками под Веной (Запорожцы
тоже  участвовали  в  битве  1683  года)  выдвигается  вперед Австрия. Но не
Австрия,  не Польша, а Россия оказалась настоящим противником могущественной
и  опасной  Порты. Опираясь на Левобережье, Россия сумела присоединить Крым.
В  конце  XVIII  века  произошло  воссоединение Левобережной и Правобережной
Украины.  В  течение  двухсот  лет  -  от  Чигиринских  походов  до  тяжелой
русско-оттоманской  войны  1877-1878  годов  -  Россия,  вместе с украинским
народом,  несла  благородную  миссию  борьбы  против  оттоманского гнета, за
возрождение  южных  славян, балканских народов. В результате войны 1877-1878
годов   болгарский   народ  вышел  на  путь  самостоятельного  национального
развития.
     Действительно,  Правобережная  Украина  в  семидесятых  годах XVII века
оказалась  "ничейной"  землей.  Вскоре  после позорного Бучачского мира 1673
года  и  затем  Журавнинского  мира 1676 года Речь Посполитая вынуждена была
отказаться  от Подолии, которую захватила Порта. Подолия с крепостью Каменец
явилась,  таким  образом,  плацдармом  для  развития оттоманской экспансии в
Восточную  Европу.  Стремясь  ослабить  силы  России  и  Речи  Посполитой  и
одновременно  желая не допустить возникновения польско-русского союза против
Порты,  султанское  правительство  провело  большую  политическую  акцию.  С
помощью   предателей   из   украинской  старшины  Порта  попыталась  создать
вассальное  владение  -  Правобережную  Украину,  с тем чтобы поставить ее в
полную  зависимость  от  султанского  правительства. Смысл этой акции вполне
ясен.  Подолия  и Каменец - оттоманский клин в глубь украинской территории и
вассальное   владение  на  Правобережье  -  важный  козырь  в  руках  Порты.
Непрестанные  набеги  на  Россию  и  Речь  Посполитую были направлены на то,
чтобы  истощить  эти государства. Равновесие их и одновременно их слабость -
таков  расчет  в  политике  Оттоманской  империи,  в фарватере которой был и
Крым.  Эта политика Порты и Крыма в Восточной Европе характерна для XVI века
и   особенно  для  XVII  века.  Именно  поэтому  захват  турками  Подолии  и
образование  вассального  владения на Правобережье вызвали со стороны России
противодействие,   Чигиринские   походы.   В   ответ   на   них   султанское
правительство  действительно  продумывало  планы  нападения  на  Киев, о чем
правильно  говорится в романе В.К.Малика. Были и другие варианты. В их числе
вариант  султанского  похода  на Львов и далее на Польщу, чтобы вывести Речь
Посполитую из политической игры.
     Киевский  поход  султана  не  осуществился.  К  1681  году Порта начала
собирать  силы  для  борьбы  в  Центральной  Европе.  Но оттоманско-крымский
интерес  к  Восточной  Европе  не ослабевает, и оттоманско-крымская политика
здесь остается прежней.
     Страдалица   Правобережная   Украина!   Участь  ее  страшная,  тяжелая,
трагическая.   Бесчинства  кочевников,  грабеж  и  гнет  изменников-старшин,
бегство  крестьян  и  горожан.  Все  это  -  и  разорение,  и  плен, и пытки
украинцев  - описано в романе В.К.Малика. Картины ужаса и террора достоверны
-  созданы  на  документальной  основе.  Они  живо  возникают  перед нами. С
отвращением  и  гневом  видят  украинцы  "подвиги"  изменников.  Исторически
правдивы  их  портреты:  вот  гетман Юрась Хмельницкий - безвольный трус, он
подл  и  алчен, Яненченко - бессовестный авантюрист и интриган, Многогрешный
-  палач  и  предатель.  И  поэтому в романе "Черный всадник" вполне логично
следует  цепь  острых  поединков,  дуэлей  между  Арсеном  с  товарищами - и
изменниками  из правобережной старшины. Все они - Арсен и Палий, их друзья -
знали,   что   над  Украиной,  над  Восточной  Европой  нависла  смертельная
опасность  от  Порты  и Крыма. Об этом знали, конечно, и украинский народ, и
русские,  и  поляки.  Их  сплочение естественно. Страшная угроза порабощения
славянских  народов  была  тогда  слишком  реальна,  и тенденция к сплочению
развивалась  во  всех славянских странах. Простые люди - герои романа вместе
с  тем  нередко  сталкиваются  с  вопиющей  несправедливостью, понимают, что
социальный  гнет  в  феодальных  государствах жесток и тяжел. Но они верят в
единство  и  братство  всех  народов  и  помогают  тем  людям (независимо от
происхождения   и   национальности),   которые  находились  в  рабстве.  Это
бескорыстный, интернациональный их долг.
     В   романе   В.К.Малика   дается   верная  оценка  старшинской  измены,
гнездившейся   на   Правобережной  Украине.  Это  тоже  большая  и  страшная
опасность  для  Украины. Все действия, раздумья, беседы героев так или иначе
связаны  с  этими главными вопросами. Герои романа справедливо полагают, что
только  Россия,  точнее,  русский  народ, именно русский народ, а не царское
правительство,  может  решить судьбы Украины и балканских народов. Они знают
силу  русского  народа,  его  великодушие  и благородство. Поэтому-то, как и
лучшие  представители  украинского  общества XVII века, они верят в Россию и
мечтают  о  восстановлении  целостности  своей  Родины. Чаяния воссоединения
России  и  Украины  -  не  вымысел писателя, а сокровенная мечта украинского
народа.
     Если   говорить  о  "Черном  всаднике"  в  целом,  то  это  исторически
достоверное,  правдивое,  увлекательное,  как  и  все  предшествующие книги,
произведение талантливого писателя, большого мастера исторического романа.

                                                                  Профессор,
                                                    доктор исторических наук
                                                                 В.Д.Королюк