росто походим, поговорим, -- тоже поднявшись, сказал Антон. -- Разговор серьезный будет. -- Тем более! -- Айрапетов улыбнулся. -- Серьезные разговоры надо вести в серьезном месте, за круглым столом. Идемте ко мне домой. Разговаривая, они вышли из сквера. Хмурившееся до этого небо посветлело. Рванувшийся сквозь облака луч солнца ярко полыхнул, отразившись, как в зеркале, от стекла кабины телефона-автомата. Этот отблеск словно подсказал Айрапетову неожиданно пришедшее решение. -- Подождите, -- вдруг остановившись, сказал Игорь. -- Сейчас я Олежке еще одну классическую шутку устрою. Говорил он по телефону недолго. Вышел из кабины удовлетворенный, обнял Антона за плечи и беззаботно сказал: -- Сейчас Ольга нагрянет в ресторан, собственными глазами увидит своего пижона в компании с Цыганкой, -- и, подняв руку, остановил подбегавшее такси с зеленым огоньком. Антон исподволь приглядывался к Айрапетову, стараясь уловить фальшь, но тот не давал ни малейшего повода усомниться в естественности своего поведения. Казалось, Игорь до мельчайшей клеточки пропитан буйной энергией, которая так и рвется из него. Приведя Антона в свою квартиру, он с ловкостью бывалого официанта стал выставлять из холодильника на стол закуску, рассказывая при этом смешные истории из медицинской практики. В коридоре жалобно, как показалось Антону, тренькнул звонок. Айрапетов положил на стол салфетку, которой вытирал и без того чистые, из хрусталя, стаканы, и пошел открывать дверь. Через несколько секунд он гостеприимно провел в комнату молоденькую, с высоким начесом смуглянку и представил ее Антону: -- Оля. Жена Олега, -- повернувшись к ней, добавил: -- А это товарищ Бирюков -- сотрудник уголовного розыска, с которым меня свела судьба, благодаря твоему Олежке. Смуглянка мельком взглянула на Антона, смутилась: -- Я, кажется, некстати, но у меня, Игорь Владимирович, неотложная просьба... -- Присутствие очаровательной женщины всегда кстати, -- не дал ей договорить Айрапетов и, несмотря на робкий протест, усадил в кресло. Оля сжала ладони и, опустив глаза, тихо продолжила: -- Я только что заходила в ресторан, Олег действительно сидит там с этой... -- Ты сомневалась, Олечка? -- Нет, лишний раз убедилась в вашей правоте. Мне нужно в долг рублей сто, -- тонкие губы смуглянки дрогнули, словно она сдерживала слезы. -- Олег, подлец, вчера утащил из дома все до копейки. Айрапетов, ни слова не говоря, открыл письменный стол, отсчитал деньги и щедрым жестом протянул их смуглянке. -- Не знаю, как вас благодарить, Игорь Владимирович. Вы так добросердечны... -- голос ее дрогнул. -- Посоветуйте, что делать с Олегом. Может, лечиться устроить? Игорь положил смуглянке на плечо руку. -- В таком деле, Олечка, трудно советовать. Ты сама врач, прекрасно знаешь, что лечение от алкоголя -- крайняя мера. Успех стопроцентно зависит от самого лечащегося, от его желания раз и навсегда покончить с недугом. У Олега, насколько мне известно, такого желания нет. Спрашивается: что даст лечение?... Месяц, от силы два он воздержится глотать спиртное, а затем начнется прежнее и, как ты знаешь, в более страшном виде, потому что подобное лечение не проходит бесследно. -- Я понимаю, но... Что сделали бы вы, будучи на моем месте? -- Немедленно бы развелся, -- убежденно проговорил Айрапетов, чуть помолчал. -- Постараюсь объяснить. Во-первых, детей у вас нет. Во-вторых, все чистое, что между вами было, растоптано и заплевано Олегом. В-третьих, Оля... Твое призвание -- медицина, у тебя перспективное будущее. Семейные неурядицы загубят твой талант. У вас с Олегом разные судьбы. Несколько перефразируя известный стих, скажу: тебе пора за дело приниматься, а его удел -- катиться дальше, вниз. -- Если я брошу Олега, он погибнет. Не жестоко, ли это будет? -- Нет, по-моему, не жестоко. Гораздо страшнее, если, запутавшись в семейных неурядицах, вы погибнете оба. Кстати, свое решение тебе не навязываю. Это всего-навсего мое мнение, -- сделав ударение на слове "мое", сказал Айрапетов, подошел к столу и улыбнулся. -- Давай, Олечка, как говорят бизнесмены, выпьем за успех будущих предприятий. -- Что вы! -- смуглянка торопливо поднялась. -- У меня отвратительное настроение, я испорчу вам беседу. Она решительно пошла к выходу. Игорь посмотрел на Антона и словно угадал его желание: продолжить разговор без свидетелей. Когда он проводил смуглянку и вернулся в комнату, Антон встретил его вопросительным взглядом. -- Вы удивлены? -- спросил Игорь. -- Не могу сообразить, добро вы сделали или зло, -- ответил Антон. -- На мой взгляд, добро, -- выделив ударением слово "мой", убежденно сказал Айрапетов. -- Чем быстрее Ольга развяжется с Олегом, тем раньше сможет по-настоящему заняться медициной, где ее, бесспорно, ждет блистательная карьера. -- Но ведь это вчера из-за вас Олег так блистательно попал в вытрезвитель. -- Я всего-навсего написал шутливую записку. Если, прочитав ее, Олег оказался идиотом, не способным думать, то тем самым только ускорил разрыв, который непременно произойдет у него с Ольгой. -- Они могли помириться, если бы вы еще и сегодня не вмешались. -- Олег не стоит Ольгиного мизинца. Он изменяет ей на каждом шагу. Когда вижу, что подонок губит талантливого человека, не могу по-мещански созерцать. Хоть расстреляй меня за это. -- Айрапетов, откидывая со лба прядь волос, энергично вскинул красивую голову и удалился на кухню. Вернулся оттуда быстро. Ставя на стол бутылку шампанского, весело улыбнулся: -- Пора, по-моему, перейти к официальной части, ради которой мы встретились. Отложим дискуссию о добре и зле до лучших времен. Антон ладонью накрыл свой стакан. -- Разговор будет серьезным, -- он помолчал и посмотрел Айрапетову в глаза. -- Могу я рассчитывать на вашу откровенность? На лице Игоря мелькнуло недоумение. -- Мне всегда близок язык настоящих джентльменов. Антон задумался. Перед ним сидел умный, обаятельный тридцатилетний парень. Материально обеспеченный, без пяти минут, как говорил Степан Степанович, кандидат медицинских наук, превосходно разбирающийся в психологии людей и удивительно легко, вроде бы мимоходом, управляющий их поступками. Совершенно неожиданно в сознании Антона возник забитый народом до предела зал судебного заседания. На скамье подсудимых -- Мохов и Остроумов. Попробовал рядом с ними представить Айрапетова и... не смог -- его образ совершенно не вязался с образами уголовников. -- Скажите, Игорь, что заставило вас написать фальшивое письмо Федору Костыреву? -- задал первый вопрос Антон. -- Я не знаю такого человека, -- чуточку подумав, как ни в чем не бывало ответил Айрапетов. Антон достал копию заключения графической экспертизы, исследовавшей конверт, найденный Светланой Березовой у Костырева, и положил ее перед Игорем. -- Против этого документа возражать трудно, Игорь Владимирович, -- спокойно сказал он. Лицо Айрапетова потемнело. Не отрываясь от чтения, он зубами достал из пачки сигарету, машинально щелкнул зажигалкой и затянулся так, что, казалось, щеки сошлись вместе. Табачный дым клубами поплыл по квартире. Антон молча ждал, что скажет Игорь. Тот, закончив читать, посмотрел на Антона и сказал: -- Сейчас вспомнил. Писал я Костыреву, только забыл его фамилию. Об этом просил меня Мохов. Понимаю, что поступил не по-джентльменски, но не вижу причины, из-за которой письмом заинтересовался уголовный розыск. -- Из-за сфабрикованной вами фальшивки порядочный парень едва не угодил в тюрьму. -- Костырев избил предполагаемую тещу? -- натянуто пошутил Айрапетов. -- Нет, связался с Моховым и чуть не стал соучастником преступления. Мохов совершил кражу из магазина. -- Не вижу в этом своей вины. Костырев же не обезьяна. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы разгадать фальшивку. К тому же, трудно поверить, чтобы современного парня могло шокировать глупое письмо сумасбродной мамаши. -- А если современный парень впервые столкнулся с вероломной подлостью и растерялся? -- спросил Антон, глядя в упор на Айрапетова. Игорь отвел глаза: -- Этого я не предполагал. -- Почему, в таком случае, вы боялись своего письма и хотели любой ценой вырвать его у Березовой? -- опять спросил Антон и, не оставляя Айрапетову лазеек, добавил: -- Обещанный соседскому Генке хоккейный абонемент не так уж дешево стоит. Айрапетов долго молчал. Казалось, он не замечает дымящей в руке сигареты, но выражение его лица было спокойным, задумчивым. Такое лицо бывает у неглупого, сдержанного человека, волею случая попавшего в нелепую историю. -- В этом я виновен, -- отчетливо произнося каждое слово, наконец, сказал он, еще немного помолчал и стал объяснять: -- Полусонная Люда Суркова в тот злосчастный вечер проговорилась, что ее сестра таскает в сумочке какое-то загадочное письмо, которое хочет передать в милицию или в прокуратуру. Это письмо якобы ей прислал тот мрачный парень, с которым однажды в кафе "Космос" чуть не подрался Мохов. Признаюсь честно, трухнул. Решил перестраховаться. Перестраховка, как видите, вышла боком. -- В тот вечер Суркова знала о другом письме, на котором вы подписали только адрес. -- О другом?... -- удивился Айрапетов. -- Никаких адресов я не подписывал. -- Это уже не джентльменский разговор. -- Антон с упреком посмотрел на Игоря и положил перед ним копию второго заключения экспертизы, исследовавшей конверт с письмом московского инженера. Выдержка изменила Айрапетову -- на его лице появилась растерянность, и Антону вдруг стало неловко, будто он играет с Айрапетовым, словно кот с пойманной мышью. Имея такие сведения, как показания Остроумова и Мохова, не стоило большого труда припереть Игоря к стенке. Однако, чувствуя уверенность, Антон не торопился раскрывать карты -- слишком необычный "игрок" сидел перед ним. Надо было разобраться в мотивах преступления и, главное, установить истинное лицо Айрапетова. -- Вспомнил, -- тихо сказал Игорь. -- В тот же раз Мохов дал мне какое-то письмо, которое я даже не прочитал, и попросил надписать конверт таким же почерком. Не задумываясь, начеркал ему что-то похожее. -- Для чего нужны были Мохову эти фальшивки? -- Он хотел сагитировать друга уехать с собою куда-то на север, а тот не соглашался. Так, во всяком случае, Мохов мне объяснял. -- Вам известно, кто Мохов? -- Знаю, вроде сидел за хулиганство, но подробностями его биографии не интересовался. -- А напрасно не поинтересовались, -- сказал Антон и сразу спросил: -- Как к Мохову попало письмо Василия Михайловича Митякина, которое тот получил от Березовой? Айрапетов усмехнулся и ответил самым искренним тоном: -- Это для меня новость. С Митякиным мы школьные друзья. Последний раз встречались около месяца назад, на железнодорожном вокзале. Кроме него, были я, Бураевская, Мохов и мой дядя Николай Петрович. Ни о каких письмах при встрече не было даже разговора. -- После той встречи вы с Митякиным не виделись? -- Нет. Время меняет людей. От школьной дружбы почти ничего не осталось. Что-то насторожило Антона в ответе, и он, стараясь сосредоточиться, задал побочный вопрос: -- Чем вызвана привязанность вашего дяди к игрушечной собачке? -- Это давняя тяжелая история. Николай Петрович, с женой и пятилетней дочерью Зиночкой, попал в автомобильную катастрофу и только чудом остался жив. Жена и Зиночка погибли. У каждого, даже самого здорового человека, существует предел так называемой физиологической выносливости, и когда этот предел перейден, развивается, говоря языком медицины, психогенное расстройство. Оно у Николая Петровича усилилось полученной в катастрофе травмой головы. Игрушечная собачка -- его память о погибших дочери и жене. Мы пробовали собачку спрятать, надеясь, что дядя быстрее забудет трагедию. Но Николаю Петровичу стало еще хуже -- он чуть было не лишился рассудка полностью. Эту игрушку очень любила Зиночка, она была моей сверстницей. -- Зачем Николай Петрович ездил в райцентр в прошлое воскресенье? Вы были там в субботу? -- Да, я был в райцентре в субботу, а Николай Петрович... Он часто уезжал без моего разрешения. Пришло время задать самый главный вопрос, и Антон спросил: -- Чем вы, Игорь Владимирович, объясните такое совпадение: в один и тот же день у вас снято пять тысяч рублей в сберкассе, а у Остроумова на эту же сумму открыт счет? -- Не может быть... -- почти прошептал Айрапетов. Антон положил перед ним выписки из сберкассовых лицевых счетов, сухо проговорил: -- Чтобы не играть в кошки-мышки, добавлю: Остроумов передумал садиться в тюрьму за кражу. Не выгодно ему показалось отсиживать за чужие грехи. Айрапетов, вскочив из-за стола, заходил по комнате. Затем сел на прежнее место, хотел налить себе вина, но передумал, смял в пепельнице недокуренную сигарету и тут же, щелкнув зажигалкой, прикурил новую. -- Я действительно заплатил Остроумову деньги, -- жадно затягиваясь табачным дымом, заговорил Игорь. -- Однако вовсе не потому, что принимал участие в краже. Мохов по дешевке продал мне золотые часы, и когда я понял, что уголовный розыск напал на его след, испугался. У страха глаза велики, под его влиянием я стал ворочать глупость за глупостью... -- Что рассказывал Мохов о магазине? -- Ровным счетом ничего. -- Когда состоялась купля-продажа? -- В воскресенье утром. -- Билеты Мохову и Костыреву на самолет вы покупали? -- Я. В аэропорту у меня есть знакомые. -- Мохов вас знакомил с Костыревым? -- Нет... Допрос только начинался... 22. Портрет без ретуши Не один день понадобился Антону для выяснения обстоятельств дела. Очные ставки и перекрестные допросы, анализ показаний свидетелей и сверка экспертиз безжалостно глотали время. И, несмотря на это, полная картина совершения кражи не прорисовывалась, не стирались приятные краски ретуши с портрета Игоря Айрапетова, не хватало какого-то очень важного соединительного звена в преступной цепочке Лаптев -- Самолет -- Мохов -- Айрапетов. Кто из них запевала? Кто оказался причастным к преступлению по воле случая? Какова доля вины каждого из них? Но сильнее всего интересовало Антона подлинное лицо Игоря Владимировича Айрапетова. Антон больше склонялся к тому, что преступник не может стать врачом, а вот врач может скатиться на преступный путь. Чем вызвано падение врача Айрапетова? Когда зло началось?... С фальшивого письма Костыреву? С покупки краденых часов у Мохова? Скорее всего значительно раньше... Ведь уже Бураевская в свое время подметила, что Игорь способен на заведомую подлость. Значит, уже тогда он был способен пойти на связь с преступниками. Загадкой оставалось и письмо Березовой к московскому инженеру Василию Михайловичу Митякину. Каким путем оно оказалось у Мохова? Не организовал ли эту фальшивку с помощью Айрапетова сам Митякин? Хотя Светлана безоговорочно верит в порядочность Митякина, но, если у того по отношению к ней были серьезные намерения, то Костырев мог оказаться третьим лишним и, чтобы от него избавиться, Митякин мог попросить Айрапетова... Ведь ради чего-то они встречались. Ради чего?... С нетерпением ожидал Антон возвращения Митякина из Томска. Наконец Василий Михайлович появился в Новосибирске. Договорились встретиться в гостинице "Центральная", где Митякин снял одноместный номер. Направляясь к нему, Антон предполагал увидеть подвижного молодого мужчину, чем-то схожего с Айрапетовым. Однако предположение не оправдалось. Василий Михайлович оказался не по возрасту степенным, высокого роста, с глубокими залысинами в заметно поредевших волосах и с несколько грубоватыми чертами худощавого лица. Предложив Антону сесть в кресло, сам осторожно присел на краешек стула, предварительно приподняв штанины брюк, словно боялся, как бы не измять элегантно наутюженные стрелки. Чувствовалось, что к появлению сотрудника уголовного розыска он относится настороженно. Разговор долгое время не клеился. Даже на второстепенные вопросы, касающиеся Айрапетова, Митякин отвечал, предварительно подумав, осторожно подбирая слова, как будто до смерти боялся сказать лишнее. Убив целый час на беседу с ним, Антон смог выяснить, что вырос Айрапетов в обеспеченной семье и со второго или третьего класса за ним закрепилось прозвище "Богатый". В отличие от некоторых зазнаек из обеспеченных семей, Игорь был на редкость простецким среди друзей и учился здорово, без всякой зубрежки. Среднюю школу закончил, чуть-чуть не дотянув до золотой медали, и в медицинский институт поступил без протекции, хотя мама с папой и навязывали ему свои услуги. И в студенческие годы Игорь продолжал оставаться общительным, энергичным, любил веселые компании. Родительских денег не жалел, одалживал их друзьям, водил знакомство с легкомысленными девицами, имел массу поклонниц, но своей популярностью у них не злоупотреблял. Были, конечно, и чудачества, но не выходящие из рамок. -- Как его родители на это смотрели? -- спросил Антон. Прежде чем ответить, Митякин достал пачку сигарет -- Антон сразу приметил, что курит он так же, как Айрапетов, "Нашу марку", -- долго искал по карманам спички. Найдя их, неторопливо прикурил, несколько раз затянулся, положил сигареты на стол и только после этого заговорил: -- Во взгляде родителей на поведение Игоря в то время один нюанс был. Игорь рвался из-под родительского крова к самостоятельности. Родители же делали все, чтобы удержать его в своем гнезде. Потому на некоторые чудачества Игоря всегда смотрели сквозь пальцы. -- Как он опекуном дяди стал? -- Подробностей не знаю, но мне известно, что на этой почве у Игоря произошел с родителями конфликт. За то, что Игорь уехал в Сибирь, Евгения Петровна, говоря бухгалтерским языком, полностью перестала его финансировать. Однажды мы с ним встретились в Москве, и я первый раз увидел Игоря без денег. Он даже у меня занял на авиабилет до Новосибирска. Через полмесяца вернул долг телеграфным переводом. -- Скажите, Василий Михайлович, чем была вызвана ваша встреча с Айрапетовым на железнодорожном вокзале? -- постепенно подводя разговор к письму Березовой, спросил Антон. -- Зная обширные связи Игоря, я телеграммой просил его забронировать приличный номер в гостинице. Он выполнил просьбу. В вокзальном ресторане мы немного поговорили и, по-моему, оба пришли к выводу, что ничего общего между нами не осталось от прежней дружбы. Игоря, например, интересовал один-единственный вопрос: хорошо ли я зарабатываю? -- И последнее... -- Антон достал письмо Березовой в фальшивом конверте и подал его Василию Михайловичу, Вы узнаете это? Митякин с недоумением поразглядывал конверт, неторопливо вынул из него листок и, едва взглянув на первые строчки, удивленно спросил: -- Как оно к вам попало? Антон улыбнулся: -- Без вашей помощи на этот вопрос затрудняюсь ответить. -- Это же мое письмо! -- Я знаю. Светлана Березова рассказала. Загадкой остается, каким образом этот листок оказался в конверте, адрес на котором написал Игорь Айрапетов. -- Письмо я получил незадолго до поездки сюда. Положил, отлично помню, вот в этот карман, -- Митякин хлопнул по правой стороне пиджака. -- Хотел встретиться в Новосибирске с Березовой и устранить возникшее между нами недоразумение. Светлана ошибочно поняла мое предложение о наших отношениях... Собственно, насколько понимаю, вас волнуют не мои отношения со Светланой. Интересно другое -- в Новосибирске я не мог найти письма. Оно как испарилось. Неожиданная догадка пришла Антону в голову. -- Вспомните, пожалуйста, как вы сидели в ресторане, когда встретились с компанией Айрапетова, -- попросил он Василия Михайловича. -- Игорь сидел напротив, рядом с ним -- дядя. Слева от меня -- белокурая молодая женщина или девушка... Справа -- часто улыбающийся, какой-то не внушающий доверия парень, при знакомстве, по-моему, назвавшийся Павлом. -- Деньги у вас были в правом кармане? -- Помню, хотел рассчитаться за ужин, но Игорь не позволил и заплатил сам. Десятку, которую хотел отдать официантке, я сунул, кажется... -- Митякин задумался. -- Ну, конечно, в правый карман! -- И она не пропала? -- Признаться, только сейчас о ней вспомнил. А потерю письма обнаружил уже в гостинице. Перерыл все, но письмо как в воду кануло. Из-за этого и со Светланой не встретился. -- Не допускаете мысли, что его вместе с деньгами У вас вытащили из кармана? -- Это мог сделать только тот парень, который сидел справа от меня. Однако не думаю, чтобы знакомый Игоря пошел на такую мерзость. Раньше, во всяком случае, Айрапетов подобных знакомств не водил, -- Митякин внимательно посмотрел на Антона. -- Вы очень детально интересуетесь прошлым Игоря. Он что, попал в неприятную историю? -- Как вам сказать... -- замялся Антон. -- Разбираемся с одним щепетильным делом. -- Если дело связано с воровством и если подозрение упало на Игоря, то, на мой взгляд, это самая настоящая нелепость. Айрапетов не настолько жаден и глуп, чтобы пойти на преступление. -- Со временем люди меняются. -- Согласен, -- Митякин утвердительно наклонил голову. -- Я, например, заметил, что и Айрапетов изменился, но больше чем уверен, что эти изменения не настолько велики, чтобы Игорь докатился до преступления. Несмотря на некоторые вывихи, он всегда был порядочным человеком. Антон задумчиво разглядывал лежащую на столе пачку "Нашей марки". Митякин перехватил его взгляд, достал из пачки сигарету и, зажигая спичку, будто между прочим проговорил: -- Вот после встречи с Игорем, тогда, на вокзале, стал курить "Нашу марку" по его рекомендации. Хорошие сигареты. Закуривайте. -- Спасибо, не курю, -- отказался Антон. Поблагодарив Митякина за беседу и извинившись, что отнял больше часа времени, он заторопился в следственный изолятор, чтобы еще раз допросить Мохова. На этот раз Мохов уже не изображал из себя бывалого уголовника. Остриженная под машинку голова его теперь казалась меньше, чем была прежде, с немытыми космами, но все равно создавалось впечатление, что она с трудом держится на тонкой шее и оттого постоянно склоняется вниз, упираясь взглядом в пол. Прочитав ему показания Айрапетова, касающиеся фальшивых писем к Костыреву, Антон выжидающе помолчал и спросил: -- Что на это скажете? -- Что говорить, начальник, было дело... Вместе с червонцем из кармана у московского инженера на вокзале царапнул письмишко. Хотел выбросить, но поглядел -- Светки Березовой письмо! Ну, думаю, заделаю вам козу, счастливчики. На Федьку Костырева я злой был за то, что в "Космосе" он меня от Светкиной сеструхи отшил. Это ж я по просьбе Айрапетова к ней клеился. Игорь Владимирович тоже на Федьку кирпич затаил, поэтому, когда показал ему письмо, он мигом на конверте адрес нарисовал, а другое послание, как будто от Светкиной матери, запузырил. Вот и вся любовь, -- Мохов устало поднял голову. -- Пишите обвинительное, чтобы скорее срок мотать. Нечего резину тянуть, все ясно. -- Нет, не все, -- возразил Антон. -- Кто из вас, вы или Айрапетов, договорились с Лаптевым, чтобы отключил энергию от магазина? Голова Мохова опять поникла. -- Ни с кем я не договаривался, -- мрачно буркнул он. Круг по-прежнему не смыкался. Подтверждения, что Лаптев отключил электроэнергию по предварительному сговору, не было. Собственно, сговор мог произойти вовсе не с Айрапетовым или Моховым, а с Гогой-Самолетом. Ведь приходили зачем-то Гога и Дунечка на подстанцию, о чем-то разговаривали с Лаптевым. О чем?... На этот вопрос могла ответить только Дунечка, так как ни Гоги-Самолета, ни Лаптева в живых уже нет. Как Дунечку вызвать на откровенность? Сохранилось ли что от того разговора в ее затуманенном алкоголем мозгу? Нужно было искать дополнительных свидетелей. Перед отъездом в райцентр Антон снова встретился с Айрапетовым. На этот раз в уголовном розыске. За несколько дней, прошедших после допроса на квартире, Игорь, казалось, заметно постарел. Красивое смугловатое лицо его почернело до неузнаваемости, появились отечные мешки под глазами, исчезли энергичные порывистые движения. Вяло поздоровавшись, Игорь медленно опустился на стул, по-стариковски сгорбился, закурил и вопросительно посмотрел на Антона. В его взгляде сквозила безнадежная обреченность. -- Утром, с самой ранней электричкой, я уезжаю из Новосибирска, -- сказал Антон. -- Если что-то имеете добавить к предыдущим показаниям, говорите сейчас. Завтра, Игорь Владимирович, будет уже поздно. Айрапетов равнодушно пожал плечами, сильно затянулся сигаретным дымом. -- Что добавлять? Попал в историйку... -- опять поднес к губам сигарету, выдохнул густой клуб дыма. -- Спрашивайте, что вас интересует, буду отвечать. Терять мне нечего. -- Что меня интересует, вы о том умалчиваете, -- Антон задумался. -- Но попробуем, на всякий случай, кое-что уточнить. Например. Вы знакомы с тем мужчиной, с которым пили пиво в баре "Волна" перед тем, как туда зашел Мохов? -- Нет, не знаком. Просто он попросил купить ему кружку пива в обмен на вяленую рыбу. -- Не заметили -- Мохов хорошо с ним знаком? -- Предполагаю, хорошо, потому что называли друг друга по именам, вспоминали какие-то совместные пьянки и все в этом роде... -- В вашем присутствии Мохов ни о чем его не просил? -- Просил денег в долг, но тот сам пиво за рыбу выменивал. -- О магазине разговора не было? -- При мне -- нет. -- У вас Мохов просил денег? -- У меня?... Денег?... -- вроде бы рассеянно уточнил Айрапетов, и на его лице, как показалось Антону, мелькнула тревога, словно он не ожидал такого вопроса. Но ответил на него быстро: -- Да, просил. Двадцать рублей. Пятнадцать я ему дал. -- На каких условиях? -- Какие могут быть условия?... -- теперь уже, похоже, искренне удивился Айрапетов. -- Дал, разумеется, в долг, без всяких условий -- ростовщичеством не занимаюсь, а в долг друзьям и знакомым никогда не отказываю, если имею деньги. Собственно, на ваших глазах уже нескольким людям одалживал... -- удивление Айрапетова сменилось опять тревогой. -- Почему вы задали вопрос об условиях? Мохов на меня что-то наговаривает? -- Пока затрудняюсь сказать, кто из вас на кого наговаривает, -- Антон нахмурился и поглядел Игорю в глаза. -- Может быть, очную ставку с Моховым хотите? На этот раз Игорь молчал несколько минут, жадно курил затяжку за затяжкой. Искурив сигарету до самого фильтра, нервно раздавил о дно пепельницы окурок и, наконец, заговорил: -- Не надо никаких очных ставок. Мохов по-своему прав. Не буду скрывать. Когда он попросил у меня в долг, я сказал, что истратил все деньги на покупку золотых часов. Он стал клянчить, пришлось сунуть ему оставшиеся три пятерки. Вот тогда он и говорит: "Если завтра привезу десяток таких часиков, купишь?" Я посчитал, что это обычная алкогольная болтовня, и шутя ответил: "Привози, куплю". Каково же было мое удивление, когда в воскресенье утром Мохов на самом деле заявился ко мне на квартиру с золотыми часами... Я чуть не обмер, догадавшись, что они попали к нему сомнительным путем... -- Точнее говорите, -- перебил Антон. -- Вы догадались, что часы краденые? -- Нельзя сказать, что именно краденые, -- уклонился от прямого ответа Айрапетов. -- Но о том, что приобретены они далеко не честным путем, я, конечно, сообразил. Как раз это и сыграло роковую роль. Первым желанием было -- взять Мохова за шиворот и свести куда следует. Однако тут же обожгла страшная мысль: "Ведь я в пивном баре заявил ему, что куплю часы, и тем самым вроде бы поощрил или... вдохновил его на преступление. Он же на первом допросе посадит меня в калошу, и нечем будет доказать, что я не верблюд", -- взгляд Айрапетова стал умоляющим. -- Произошла нелепая случайность. Мне говорили, что неразборчивость в знакомствах до добра не доведет. Теперь я все понимаю, но тогда, поверьте... -- Не могу, Игорь Владимирович, поверить, -- сухо сказал Антон. -- Давайте рассуждать. По имеющимся сведениям, вы встретились в пивном баре "Волна" с Моховым в субботу около пяти часов дня, а через час уже дали Бураевской из Новосибирска телеграмму с приглашением приехать. Если учесть, что после пяти часов ближайшая электричка отходит от райцентра в семь вечера, то телеграмму за вашей подписью давал кто-то другой, обеспечивая вам алиби. Значит, направляясь в райцентр, вы имели определенный план... -- Никаких планов не имел! Я не на электричке оттуда уехал! -- почти выкрикнул Айрапетов. -- Подвернулся какой-то частник на "Волге", и я глазом не успел моргнуть, как докатил до Новосибирска. В дороге вспомнил о Бураевской и сразу по приезде отправил ей телеграмму, -- Как это доказать? -- Докажу. Честное слово, докажу. На автозаправочной станции в райцентре частник хотел заправить бензином свою "Волгу" по государственному талону. Дежурная отобрала у него талон и записала номер машины. По этим сведениям нетрудно установить водителя и отыскать его для очной ставки со мною. Лицо Айрапетова повеселело, словно он ухватился за спасительную соломинку. Антон некоторое время молчал, стараясь сообразить, к добру или худу вплелась в дело частная "Волга" и ее водитель. -- В этом мы разберемся, -- сказал он и сразу же спросил: -- Как по-вашему, Игорь Владимирович, связано ли отравление Лидии Ивановны Чурсиной с магазинной кражей? Айрапетов ответил не сразу, пожал плечами. -- Трудный вопрос... Если судить по той дозе пахикарпина, которую, по вашим словам, приняла Лидочка, то она рассчитывала на верную смерть. С другой стороны... коль скоро врачами установлена беременность, то мотивы отравления могут быть совершенно иными. Медицина знает много примеров, когда страх предстоящего позора оказывался сильнее страха смерти. Антон молча стал укладывать в папку протокольные листы. Айрапетов какое то время тревожно следил за его руками и вдруг спросил: -- Как можно сделать, чтобы эта грязная история до защиты диссертации не стала известна у меня на работе и в институте? Сколько это будет стоить?... -- Предлагаете взятку? Игорь, словно загораживаясь, протянул перед собой руки: -- Упаси бог! Нельзя судить так прямолинейно. Я готов возместить причиненный магазину ущерб, отблагодарить любой суммой того, кто поможет мне выпутаться из совершенной мною глупости. Уверяю вас, я не преступник, не потерянный человек... Свою вину искуплю честным трудом. Я могу многое сделать для медицины, для человечества... -- руки Айрапетова заметно дрожали, он смотрел на Антона умоляюще-преданным взглядом. -- Ну, какая обществу будет польза оттого, что меня упрячут за решетку? Какая?! "Вот еще один штрих ретуши стерся с твоего красивого портрета", -- глядя на Айрапетова, подумал Антон. -- Обществу не нравятся люди, которые хотят жить за его счет, -- с трудом сдерживая раздражение, проговорил он. -- Так, кажется, Ильф с Петровым писали в свое время?... -- Меня арестуют? -- почти шепотом спросил Айрапетов. -- В этом пока нет необходимости. Вы дали расписку о невыезде. -- Уже за это я вас должен отблагодарить. -- Знаете... -- чуть было не сорвался Антон. -- Вы лично мне ничего не должны, а я должен... установить истину без всяких компромиссов. Это мой служебный долг. Солнечное утро предвещало жаркий день. До отправления электропоезда оставалось еще почти полчаса. Торопиться было некуда. Антон купил в киоске "Союзпечати" свежую газету, вышел на привокзальную площадь и, отыскав у цветочных газонов свободную скамейку, развернул газетный лист Облокотившись на простенький портфель с материалами проведенного расследования, он настолько увлекся чтением, что не сразу понял, что его кто-то окликнул. Удивленно поднял голову -- в двух шагах, держа в руке черный внушительный портфель, стояла Евгения Петровна Айрапетова. -- Здравствуйте, Антон Игнатьевич, -- вежливо поздоровалась она. Антон, не поняв, откуда Айрапетова так неожиданно появилась, машинально поздоровался и огляделся. Поблизости не было ни души. -- Разрешите? -- показав взглядом на скамейку, мило улыбнулась Евгения Петровна, не дожидаясь согласия, неторопливо села, поставила между собою и Антоном свой портфель и озабоченно проговорила: -- Простите Игорька за вчерашнюю нерешительность. -- О чем вы? -- не понял Антон. -- У вас есть личные сбережения? -- вместо ответа задала вопрос Евгения Петровна. Антон усмехнулся: -- С процентами сто один рубль ноль четыре копейки. -- Так я и предполагала. У сотрудников уголовного розыска не министерская зарплата, -- Евгения Петровна положила холеную, окольцованную дорогим браслетом руку на свой лоснящийся портфель, который красовался рядом с потертым Антоновым портфельчиком, как новенькая автомашина "Волга" перед "Запорожцем" первого выпуска, и намекнула: -- В нем пять тысяч. Почти столько получает артист за исполнение главной роли в односерийном фильме. "А как вам нравится главная роль в уголовном деле за дачу взятки?" -- чуть было не сорвалось с языка Антона, но, опасаясь, что неправильно понял Евгению Петровну, на всякий случай, он осторожно уточнил: -- Покупаете кота в мешке? Предлагаете обменяться содержимым портфелей? Лицо Евгении Петровны ничуть не изменилось, будто речь шла не об уголовно наказуемой сделке, а о покупке, скажем, килограмма свежих фруктов. -- Зачем мне содержимое, -- спокойно сказала она. -- Вы поможете Игорьку выпутаться из нелепости, в которую втянули его матерые рецидивисты. Понимаете, у него защита диссертации на носу. -- Так сказать, услуга за услугу?... -- серьезно спросил Антон. -- У вас, как погляжу, беспрекословная вера во власть денег. -- Боже!... -- театрально произнесла Евгения Петровна. -- Кто в это не верит? За время работы в уголовном розыске Антону приходилось сталкиваться с людьми, так или иначе предлагавшими взятки. Одни готовы были купить ящик коньяка, другие осторожно хвастались связями, с помощью которых могут достать что угодно, третьи, смущаясь и краснея, тонко намекали на деньги. Но всех их, как замечал Антон, мучила при этом боязнь, как бы и без того темные делишки еще больше не потемнели. Случалось и смешное. Как-то древняя старушка, решившая призвать к порядку выпивоху зятя, явилась в уголовный розыск с узелком сала. Узнав, что за подобное приношение можно попасть под суд, она чуть не лишилась языка, перепуганно крестясь, стала убеждать Антона, что "в ранешнее время" следователи и судьи даже и разговаривать не хотели с теми, кто приходил с пустыми руками. Моложавая нарядная Евгения Петровна не походила на дореволюционную старушку. Евгения Петровна отлично знала; что причитается за подобную сделку, и тем не менее на ее лице Антон не мог уловить ни тени смущения, ни боязни. Предлагая взятку, она чувствовала себя хозяйкой положения и не сомневалась в успехе. Появилось почти непреодолимое желание привлечь ее к ответственности, но, будучи уже не новичком в уголовном розыске, Антон с досадой подумал, что в данной ситуации сделать это не так-то просто -- Евгения Петровна не случайно выбрала место для своего преступного предложения с глазу на глаз, без свидетелей. И вдруг озорная мысль пришла Антону в голову. -- Знаете, Евгения Петровна, кроме пяти тысяч за роль, киноартист получает еще и солидный кусок славы, -- с намеком сказал он. -- Во всех киосках "Союзпечати" девушки нарасхват покупают цветные открытки с портретами артистов. А где, извините, вы увидите портрет сотрудника уголовного розыска, получившего пять тысяч? Где?... Разве только в уголовном деле... -- А вы, оказывается, дока... -- Евгения Петровна шутливо погрозила пальцем и обаятельно улыбнулась. -- Что ж... прибросим на цветные портреты. Через час в портфеле будет десять тысяч. Антон застенчиво потупился и тихо обронил: -- Двадцать... -- Чего?... -- Тысяч... -- Боже!... -- ошарашенно удивилась Евгения Петровна. -- Куда вам столько?! Таких денег не платят даже кинозвездам. -- Зато портреты их на обложках журналов печатают и статьи вон какие приятные пишут. -- Вы серьезно?! -- Какие могут быть шутки. Мы не дети. -- Но у меня... У меня нет таких денег! Антон нахмурился, пристально посмотрел Евгении Петровне в глаза и, отчетливо произнося каждое слово, проговорил: -- Вот и хорошо, что у вас нет таких денег. Евгения Петровна, как в немой сцене, недоумевающе смотрела на него. Когда он стал подниматься со скамейки, схватила за рукав. Испуганно, умоляюще заторопилась: -- Подождите... Подождите... Я дам мужу телеграмму. Он срочно продаст машину, продаст все, что можно, и я заплачу вам. Помогите спасти Игорька! Умоляю вас, подождите хотя бы сутки... Антон посмотрел на часы, усмехнулся: -- К сожалению, электричка уходит через пятнадцать минут. Осторожно отстранив Евгению Петровну, он подчеркнуто учтиво поклонился и, размахивая потертым своим портфелем, зашагал к вокзалу. -- Подождите! -- с отчаянием крикнула Евгения Петровна. Антон не оглянулся. 23. По всем инстанциям Этот день, как обычно, Степан Степанович начал с ознакомления со сводкой происшествий. Ничего существенного за ночь не случилось, и Стуков, поговорив с дежурным по уголовному розыску об установившейся хорошей погоде и прочих житейских мелочах, направился в оперативно-технический отдел, куда накануне передал школьную тетрадку внука Веры Павловны -- соседки Игоря Айрапетова -- с целью сличения почерка, которым был заполнен бюллетень, связанный с криминальным абортом. Сотрудник, проводящий экспертизу, заверил, что к средине дня даст заключение. Стуков не стал ему мешать преждевременными вопросами. Придя в свой кабинет, он первым делом достал из кармана пиджака пачку сигарет и закурил. Закашлявшись, подумал, что пора бы бросить курить, но не так-то легко будет избавиться от многолетней привычки -- начинать рабочий день с сигареты. Поднявшись из-за стола, подошел к окну и открыл форточку. Устремившийся наружу поток воздуха потянул из кабинета сизые струйки табачного дыма. С улицы донесся привычный шум движущихся автомобилей, весело чирикали какие-то пташки, радующиеся приятной прохладе солнечного утра. Зазвонил телефон. Степан Степанович неторопливо снял трубку и, не садясь за стол, ответил: -- Уголовный розыск. Стуков слушает. -- Привет старому чекисту, -- раздался в трубке добродушный голос. -- Не узнаешь? -- Михаил Максимович?... -- на всякий случай уточнил Стуков, признав по голосу известного в городе профессора медицины, с которым давно был дружен. -- Хорошо ли живется, милейший Степан Степанович? -- Слава богу, ничего, как говаривали в старину. -- Здоровье как? -- Скрипим помаленьку. -- У меня необычная просьба. Знаешь, какая? -- Скажешь, буду знать. -- Хотел сегодня, вот прямо сейчас, к тебе заехать, но времени свободного, будто назло... ни минуты! -- голос в трубке вздохнул. -- Один из моих знакомых попал в неприятную историю. Надо ему помочь... -- Скорая помощь -- это по твоей, медицинской, части, -- пошутил Стуков. Профессор кашлянул, вроде бы замялся, словно раздумывал, как лучше начать изложение существа дела. Наконец заговорил: -- Понимаешь... Не хочу ручаться головой и давать легкомысленных заверений, но самым серьезным и убедительным образом прошу тебя помочь. Насколько мне известно, ты в курсе дела врача Айрапетова. Так вот, смею сообщить, что являюсь руководителем его научной работы и довольно хорошо знаю Игоря Владимировича не только как талантливого врача, но и как очень порядочного человека. Ради нашего с тобою многолетнего знакомства прошу поверить, что даю такую характеристику, не вступая в сделку со своей совестью. -- Вполне верю, Михаил Максимович. Что, Айрапетов жалуется на несправедливые действия уголовного розыска? -- Напротив, о вашей работе он самого высокого мнения. -- В чем же дело? -- Понимаешь, он рассказал мне о неприятности, в которую попал по воле нелепого случая. -- Ты на сто процентов уверен, что это именно нелепая случайность? -- Пусть не на все сто, но на девяносто девять! -- Иногда один процент бывает решающим. -- Согласен. Только в данном случае... Словом, Айрапетов не тот человек, чтобы сознательно связаться с преступниками. Помоги, пожалуйста, ему выпутаться из грязной истории. Надо спасти талантливого врача. Ведь вся следственная и судебная волокита может так сильно травмировать Игоря Владимировича, что он на какое-то время бросит научную работу. -- Каким же образом, любезный Михаил Максимович, можно помочь Айрапетову, если он, допустим, виновен в совершении преступления и должен по закону нести ответственность? Профессор опять кашлянул, замялся. -- Я не допускаю мысли, что Игорь Владимирович виновен настолько, чтобы ему пришлось отвечать перед судом, и прошу не о том, чтобы обойти требования закона, а о том, чтобы ты самым тщательным образом разобрался в случившемся и помог доказать невиновность. Айрапетов хорошо разбирается в медицине, но не знает уголовных параграфов или статей, как они там у вас называются... По причине этого незнания может запутаться в дебрях уголовно-процессуальных положений. -- Перед тем, как передать собранные материалы в следственное отделение, каждый сотрудник уголовного розыска делает все возможное, чтобы двусмысленностей в этих материалах не было. Я -- не исключение. -- Спасибо, Степан Степанович. Постараюсь все-таки сегодня к тебе приехать и побеседовать об этом деле поподробней. -- Пожалуйста, Михаил Максимович. Стуков положил трубку и, нахмурившись, прикурил погасшую сигарету. Подобные разговоры он всегда принимал с неприязнью, каждый раз поражаясь той необъяснимой находчивости, с какой не в меру ловкие и пронырливые люди, попав в неприглядные истории, находят самые невероятные пути и знакомства, чтобы "повлиять" на сотрудника уголовного розыска, ведущего расследование. Как раз это, считал он, было и в сегодняшнем разговоре с профессором. Правда, Михаил Максимович, человек умный и порядочный, был далек от мысли предлагать сделку с совестью, но его просьба -- помочь разобраться Айрапетову "в дебрях уголовно-процессуальных положений" -- больно задела Степана Степановича. Создавалось впечатление, будто без этого влиятельного звонка старый сотрудник уголовного розыска мог спустя рукава отнестись к судьбе Айрапетова. Несколько раз кряду затянувшись сигаретой, Стуков сел за стол и достал папку с текущими делами. Однако сосредоточиться за работой он не успел. В дверь решительно постучали, и в кабинет вошла взволнованная, модно одетая, дама. Едва взглянув на нее, Степан Степанович -- со слов Бирюкова -- узнал Евгению Петровну Айрапетову. Предчувствуя неприятный разговор, сухо предложил ей сесть. Стараясь не выказать своего раздраженного состояния, достал новую сигарету. Евгения Петровна устало опустилась на стул, бережно поставила к себе на колени черный внушительный портфель и, отрекомендовавшись, возбужденно заговорила: -- У меня к вам очень серьезное дело. Мой сын попал в нелепую катастрофу, и я, как мать, прошу выручить его из беды. Уверяю, Игорек ни в чем не виновен. Его запутали авантюристы. Он очень верит людям, он почти ребенок в понимании человеческих отношений... -- Простите, -- осторожно перебил Степан Степанович. -- Сколько лет вашему ребенку? -- Игорьку? Тридцать... -- Евгения Петровна словно поперхнулась и тут же заволновалась пуще прежнего: -- Да разве в возрасте дело! Игорек рос среди порядочных людей и в тридцать лет остался доверчивым, словно ребенок. Боже! У него защита диссертации на носу, и вдруг такое горе свалилось. Не представляю, что делать?... Что делать?... -- Я знаком с вашим сыном и, мягко говоря, с его горем. -- Почему, "мягко говоря"? -- насторожилась Евгения Петровна. -- Потому что Игорь Владимирович не производит впечатление недоросля. Это красивый, обаятельный, умный и очень сообразительный мужчина. -- Боже! Какой он мужчина! -- Евгения Петровна страдальчески поморщилась. -- Он даже женат не был ни разу, хотя другие в его возрасте... Степан Степанович усмехнулся: -- Разве, чтобы стать мужчиной, непременно надо жениться? -- Вы неправильно меня поняли. Для матери ребенок даже в преклонном возрасте остается ребенком. Скажете, не так? -- Так, -- Стуков наклонил голову, -- с той лишь поправкой, что с достижением совершеннолетия "ребенок" уже начинает нести ответственность за свои поступки без участия матери. Айрапетова растерянно уставилась на Степана Степановича, торопливо достала из портфеля носовой платок и вытерла внезапно появившиеся слезы. Какое-то время она помолчала, затем жалобно всхлипнула и тихо обронила: -- Если бы вы знали, какая сейчас творится буря в душе Игоря. У него уже нет сил бороться... -- Если он ни в чем не виновен, нет оснований волноваться... -- Но покой Игоря надо беречь! Мой сын -- талантливый врач! -- Талантливости Игоря Владимировича, как врача, никто не отнимает. -- Разве это не главное? -- Евгения Петровна нервно смяла в ладонях мокрый от слез платок. -- Разве таких людей, как Игорь, можно чесать под одну гребенку с уголовниками? -- Закон одинаков для всех, и уголовный кодекс не подразделяет преступников на талантливых и бесталанных. -- Боже! Уголовный кодекс, преступник... Какие жуткие слова! Умоляю, помогите мне спасти сына. Я не посчитаюсь никакой суммой... -- заметив, как нахмурилось лицо Стукова, Евгения Петровна испуганно замахала руками. -- Нет, нет, нет... Я не предлагаю взятку, я хочу сказать, что оплачу сторицей весь ущерб, причиненный уголовниками, воспользовавшимися доверчивостью моего сына. Ведь, передавая дело в суд, вы можете написать, что Игорька запутали авантюристы. Вы уже закончили расследование? Степан Степанович глубоко затянулся сигаретой. Выпустив густое облако дыма, раздавил окурок в пепельнице. -- Уголовный розыск, Евгения Петровна, занимается раскрытием преступления и, выполнив свои функции, передает полученные материалы в следственное отделение. Последнее слово скажет следователь. -- Вы, будучи опытным человеком, подскажите ему, чтобы он сказал об Игорьке доброе. Степан Степанович вздохнул: -- Мой долг -- соблюдать максимум объективности. -- Не хотите помочь? -- В таком деле -- не могу. Евгения Петровна оскорбленно поднялась со стула и решительной походкой направилась к выходу из кабинета. Взявшись за ручку двери, остановилась, встретилась со Стуковым взглядом и заговорила вызывающе сердитым тоном: -- Вы еще пожалеете о своей черствости! Я дойду до вашего начальства, пройду по всем юридическим инстанциям! Куплю самого лучшего адвоката, он оправдает Игорька... -- Адвокаты не вещи, чтобы их покупать, -- усмехнулся Степан Степанович. -- Боже! Не цепляйтесь за слова! -- Евгения Петровна поморщилась и, не сказав обычного "до свидания", изо всей силы хлопнула дверью. 24. Упрямые факты Появившись в райотделе, Бирюков прежде всего зашел в кабинет к Славе Голубеву, уехавшему из Новосибирска несколькими днями раньше. Слава обрадованно вскочил из-за стола и, здороваясь за руку, воскликнул: -- Наконец-то! Подполковник истосковался по тебе. Просил, как прибудешь, сразу к нему, -- и тут же поинтересовался: -- Как Игорь Владимирович Айрапетов?... Антон поставил на пол портфель, придвигая к столу стул, сказал: -- Игорь Владимирович не глуп. Поняв, что нам многое известно, рассчитывая на смягчение, почти во всем признался, но нужны дополнительные факты, чтобы подтвердить его показания. -- Я сразу приметил, что шустряк он отменный, -- Голубев интригующе подмигнул. -- Факты есть. Причем, упрямые, как говорится. Дунечка показания дала -- капитальная сила! -- Протокол у тебя? -- живо спросил Антон. -- У подполковника. Однако вкратце расскажу. Начну с того, что Дунечка, не колеблясь, опознала Айрапетова по фотографии. Оказывается, два года назад она лечилась в областной психоневрологической больнице от запоя, а Игорь Владимирович консультировал там в женском отделении. Накануне кражи из магазина, в субботу, во второй половине дня Айрапетов зашел в пивной бар "Волна". Дунечку не узнал, зато она его признала сразу, но вида не подала. Объясняет, что постыдилась своего бывшего врача. Игорь заказал кружку пива и стал за свободный столик. К нему быстро подкатился электромеханик с подстанции Иван Лаптев и предложил вяленую рыбу в обмен на кружку пива. Игорь дал ему полтинник. В это время в бар заявились Мохов и Костырев -- оба заметно выпивши. Мохов и Айрапетов заговорили как старые друзья, стали разглядывать золотые часы, которые показал Мохову Айрапетов. Костырев сторонился компании и буквально чуть ли не через минуту, встретив монтера Шумилкина, вышел из бара. Вскоре двинул к выходу и Айрапетов, передав перед этим Мохову три или четыре пятирублевки. Выйдя из бара, он недолго разговаривал с шофером стоявшей неподалеку "Волги", сел в машину и уехал. Оставшись один на один с Лаптевым, Мохов стал уговаривать его чего-то отключить. Дунечка, убирая с соседнего стола, слышала, как, расставаясь с Лаптевым, он сказал: "Смотри, Иван, чтобы точно с двух тридцати ночи... иначе сам со мною погоришь", -- и тайком сунул ему деньги. Лаптев допил пиво, подозвал Дунечку и попросил ее достать что-нибудь покрепче. У буфетчицы "в заначке" имелся коньяк. Лаптев купил одну бутылку и ушел. Кстати, по словам Дунечки, он появлялся в баре почти каждый день. Меняя рыбу на пиво, выцеживал чуть ли не по десятку кружек. -- Значит, все-таки Мохов, а не кто другой, договаривался с Лаптевым насчет отключения?... -- спросил Антон. -- Дунечка утверждает так, -- кивнув головой, сказал Голубев и заторопился: -- Слушай дальше. После работы, "врезав" с Гогой-Самолетом тройного одеколона, она потянула Гогу к Лаптеву. Не найдя того дома, двинули на подстанцию. Лаптев раньше на спиртное "не зажимался", а на сей раз вместо коньячного угощения, на которое рассчитывала Дунечка, обещал ей и Гоге оторвать головы. Возвращаясь с подстанции не солоно хлебавши, уже далеко за полночь попали под грозу. Ливанул ливень. Решили переждать его под карнизом крыши сельхозтехниковского магазина. Постояв несколько минут, Гога-Самолет заметил, что не горят уличные фонари. Гога в охранной сигнализации толк знал. Поняв, что без особого риска можно поживиться тройным одеколоном, он, не тратя зря времени, выставил окно и влез в магазин. Дунечка, несколько подождав, завернула за угол, отыскивая туалет. Едва поравнялась с магазинным крыльцом, как услышала приглушенный крик Гоги-Самолета. Она растерянно остановилась, тут-то ее, как она говорит, Мохов и "хлобыстнул железякой по глазу". Понял, какие факты? Антон, покрутив пальцем у виска, спросил: -- Дунечка в нормальном состоянии показания давала? -- Вполне. У нее, по заявлению Медникова, алкогольный кризис наступил. Который день плачет. Просится на лечение, -- Голубев помолчал. -- И по отравлению Чурсиной новость есть. Врачам удалось спасти Лидию Ивановну. О ней подполковник лучше расскажет. Ты иди к нему. Он вправду ждет. Подполковник Гладышев встретил почти теми же словами, что и Слава Голубев: -- Появился наконец-то! Скучать уже по тебе начал, -- он протянул Антону руку, показал на кресло у своего стола, в котором обычно любил сидеть капитан Кайров, и попросил: -- Докладывай коротенько. Об Айрапетове, пожалуйста, подробней. Появились такие факты, что его личность заслуживает особого внимания. Антон достал из портфеля папку с материалами уголовного дела. Гладышев слушал, не перебивая, может быть, чуточку внимательней, чем обычно. Доложив о стечении обстоятельств, связанных с кражей, и о ходе расследования, Антон стал рассказывать об Айрапетове. Когда он дошел до того, как Евгения Петровна перестала "финансировать" своего сына, против ее воли уехавшего в Сибирь к дяде, Гладышев прервал; -- Вот откуда началось падение врача Айрапетова! А я голову ломаю: как образованный, из обеспеченной семьи парень дошел до жизни такой? Чего не хватала человеку? Оказывается, ларчик открывается просто: лишившись щедрой родительской дотации, Игорь Владимирович Айрапетов решил самостоятельно добывать деньги, которые привык швырять налево и направо. -- Мне тоже над этим вопросом пришлось помучиться, -- сказал Антон. -- Одно вот только не могу до сих пор понять: неужели он рассчитывал на безнаказанность. Почему? Подполковник внимательно посмотрел на него: -- Когда я работал в областном уголовном розыске, довелось как-то вести дело довольно способного, можно сказать, талантливого инженера. Дело очень неприглядное было, виртуозно запутанное. Пришлось потрудиться, не меньше, чем тебе с Айрапетовым. На последнем допросе я задал обвиняемому вот этот же самый вопрос насчет безнаказанности. И знаешь, что он ответил? "Считал, что я умнее всех, никакому розыску не попадусь". -- Гладышев помолчал и заговорил снова: -- Удалось найти тетрадь, на листке которой Лида Чурсина накануне происшествия писала письмо. Самого письма, конечно, нет, но шариковая ручка отчетливо продавливает страницы. Содержание восстановили дословно, и всплыла очень печальная картина... Лида сообщала Игорю, что ждет от него ребенка, не знает, что делать, и умоляла срочно приехать. Айрапетов не заставил себя ждать, в субботу прикатил. И вот в такой, казалось бы, далеко не приятной для него обстановке, находясь в райцентре буквально считанные часы, можно сказать, мимоходом заварил дело с магазином. Ведь, если бы он не дал Мохову денег, тому нечем было бы подкупить Лаптева, а с работающей охранной сигнализацией вряд ли Мохов стал бы связываться. Мало того, Айрапетов уже заранее пообещал Мохову купить у него ворованные часы, "вдохновил", видите ли, преступника на "подвиг", -- подполковник, закуривая, помолчал. -- А на следующий день утром, как ни в чем не бывало собираясь праздновать день рождения, Игорь Владимирович направляет к Чурсиной с "лекарством" своего дядю -- этого, с розовой собачкой. Вот тут самое жуткое... Айрапетов научил Чурсину принять смертельную дозу. Врачи почти с того света вырвали доверчивую простушку. Когда ей все объяснили, она чуть с ума не сошла. -- Гладышев поднялся из-за стола и, оставляя за собой сизую полосу табачного дыма, прошелся по кабинету. Остановившись, поглядел на Антона. -- Так хладнокровно действовать, скажу тебе, способен далеко не каждый рецидивист. -- Пахикарпин привез Чурсиной Семенюк? -- спросил Антон. Подполковник кивнул головой: -- Причем -- сам не зная того. Ссылаясь на плохую память своего дяди, Айрапетов предупредил Лиду, что таблетки будут лежать у Николая Петровича в кармане пиджака и чтобы она сама их достала. Удалось найти упаковку от этих таблеток. Кроме отпечатков пальцев Чурсиной, на ней чисто. Знал Айрапетов, на что идет! Отлично знал!... -- Гладышев снова стал мерять шагами кабинет. -- Я внимательно проанализировал поступки Айрапетова и приметил его "почерк" -- творить грязные дела чужими руками, за чужой спиной. Изворотливый ум позволял ему манипулировать с ловкостью факира, в нужный момент всегда оставлять себе лазейку. Надо избавиться от "солиста" в ресторане? Записка -- и "солист" сам бежит в вытрезвитель. Отомстить Костыреву за то, что не позволил в первый раз в кафе "Космос" втянуть Люду Суркову в нечистоплотное дело? Мигом стряпает фальшивое письмо и через Мохова запускает его. Сумочку у Березовой вырвать? Соседский подросток Генка сделает! А ведь задумался бы: что из этого Генки под таким влиянием впоследствии получится?... -- Гладышев помолчал. -- Преступная фантазия Айрапетова не знала границ. Даже на скамью подсудимых вместо себя хотел Остроумова подсунуть. Ставку на деньги сделал, на их власть и силу. Обрати внимание на такой факт: имея на собственной сберкнижке десятки тысяч, он дает матери телеграмму, что нужны деньги... -- Это тоже своеобразный ход был, товарищ подполковник, -- сказал Антон. -- Не опоздай самолет с Евгенией Петровной, Айрапетов рассчитался бы с Остроумовым, как вы только что говорили, чужими руками. Безубыточно и тонко. Ведь, если бы он не снял со своей сберкнижки пять тысяч, нам нелегко было бы догадаться и тем более доказать факт подкупа Остроумова. -- Верно, -- согласился подполковник, сел за стол. Положив руку на папку с материалами расследования, спросил: -- Трудно дело шло? -- Как сказать... -- Антон пожал плечами и улыбнулся. -- Расследование всегда идет нелегко, а тут еще необычный ловкач попался. Этакий образованный негодяй, подбивающий других на преступления. В кабинет неожиданно, без стука, заглянул обеспокоенный Слава Голубев. -- Товарищ подполковник, на моем телефоне Бирюкова междугородная ожидает. -- Иди, -- сказал Антону Гладышев. -- Как переговоришь, возвращайся. Продолжим беседу. Антон торопливо вышел в коридор, вопросительно посмотрел на Голубева. -- Беги быстрей, Степан Степанович все телефоны в райотделе обзвонил, тебя отыскивает. Хорошо, на меня наткнулся, -- скороговоркой протараторил Слава. Мельком подумав, что напрасно перед отъездом из Новосибирска не повидался со Стуковым, и торопливо соображая, какая срочность у того могла случиться, Антон со всех ног бросился в кабинет Голубева. В телефонной трубке, то усиливаясь, то затухая, глухо шумело, словно на другом конце провода накатывался на берег пенящийся прибой. -- Бирюков у телефона! -- громко сказал Антон. -- Здравствуй, Антоша, -- слабо прорезался голос Стукова. -- Как меня слышишь? -- Как с берега Обского моря. Шум какой-то. -- Линия повреждена. Всего на несколько минуток тебя дали. Срочно высылай нам все материалы расследования по краже из магазина. Подполковнику Гладышеву только что отправлена телеграмма с указанием. -- Что случилось, Степан Степанович? -- Передаем материал на Айрапетова в следственное отделение, чтобы полную картину его необузданной деятельности составить. Помнишь, в первую нашу встречу я рассказывал тебе о криминальном аборте и "липовом" бюллетене?... -- Дело рук Игоря Владимировича? -- Пока сказать трудно, но... -- Степан Степанович кашлянул, -- бюллетень заполнил соседский Генка. Под диктовку дяди Игоря. -- А как с Людой Сурковой? Нового ничего не появилось? -- Нового нет. Пожалуй, единственный случай, где Айрапетов действительно не виновен... В трубке щелкнуло, и "прибой" зашумел у самого уха. -- Алло!... Алло!... -- Время кончилось, -- вклинился голос телефонистки. Антон Бирюков, нахмурившись, еще несколько секунд послушал шум "прибоя" и медленно опустил телефонную трубку на аппарат. 1972--1974 Новосибирская область, г. Тогучин.