сов отрицал все. Когда вызванный конвоир увел его, Веселкин глянул Антона: - Каков, а?.. - Неглупый. Такого голыми руками не возьмешь. - Не напрасно ли ты перед игроком карты раскрыл? Антон задумался: - Нет, Костя, не напрасно. Если Чуносов виноват в смерти Зуева, с сегодняшнего дня он уже крепким сном спать не будет. - А если не виноват? - Тогда пусть спит спокойно... В следственную комнату внезапно вошел Петр Лимакин. Поставив возле стола портфель, он устало сел на привинченный к полу стул для подследственного и улыбнулся: - Допрашивайте... - Чувствую, Ричард Зубенин чем-то порадовал, - сказал Антон. - Угадал. Синий, в красную крапинку, мужской носок нашелся. Правда, Ричард оттирал им госномера "Жигулей" от засохшей грязи и основательно испачкал, но по внешнему виду сходство с носком Зуева полное. Назначил экспертизу. Думаю, вещественное доказательство будет серьезным. У тебя какие новости? Бирюков подал Лимакину протокол допроса Полячихина. Следователь внимательно прочитал его, положил в портфель и спросил Бирюкова: - Как Чуносов?.. - Или не виноват в смерти Зуева, или догадывается, что улик у нас нет, - ответил Антон. - Ричард ничего о нем не рассказал? - Совершенно. Вот о Труфанове добавил, что Владик крепко-накрепко наказывал, чтобы молчал о "прокате" автомашины. - Неужели все-таки Зубенин не спросил, куда Труфанов ездил? - У Ричарда один мотив... Мол, у Владика где-то в Заельцовке есть приличная дама и у нее будто бы Владик ночь провел. Надо допрашивать самого Труфанова. Костя Веселкин поднялся: - Сейчас узнаю, когда он освободится. Вернулся Костя быстро и с огорчением сообщил, что у Труфанова случился сердечный приступ. По словам врачей, до завтрашнего утра ни о каком допросе не может быть и речи. Глава XIX Расследование любого преступления - дело, по существу, творческое, и, как во всякой творческой работе, здесь заранее не разложишь все по полочкам, не угадаешь, когда тебя осенит светлая мысль, а когда, несмотря на мучительные старания, будешь сутками топтаться на месте. Многое, конечно, зависит от целеустремленной сосредоточенности, повышенной наблюдательности, от стечения обстоятельств, а порою даже от счастливого везения. При расследовании убийства Зуева Лимакину с Бирюковым "повезло" в том смысле, что подозреваемые были очень кстати задержаны за другие преступления. Труфанов привлекался к ответственности за содержание игорного притона с корыстной целью, а Чуносов - за неоднократное мошенничество, совершаемое к тому же по предварительному сговору группой лиц. Пришлось создать две следственно-оперативные группы. К Труфанову поехал Лимакин, а Бирюков - к Чуносову. Жил "Прапор" с родителями-пенсионерами в небольшом частном домике. Едва участники следственной группы открыли калитку, из конуры возле крыльца выскочила здоровенная овчарка. С басовитым лаем она заметалась на цепи. По просьбе прокурора Никита Чуносов поймал собаку за цепь и запер ее в конуре. Старики пенсионеры встретили неожиданных "гостей" растерянно. Сутулый, с седыми усами, отец мрачно глянул на щеголевато одетого сына и тяжело, с придыхом, сказал: - Опять... Опять позор... Худощавая, с морщинистыми руками мать сразу заплакала, уткнувшись лицом в снятый с головы ситцевый платок. "Прапор", поигрывая ухмылочкой, отвернулся от родителей. Мебель в домике Чуносовых была более чем скромной. Стало ясно, что живут пенсионеры отнюдь не на широкую ногу, а их великовозрастный сын участия в ведении хозяйства не принимает. Как выяснилось из разговора со стариками, личного имущества, подлежащего описи, у Никиты нет, кроме одежды, среди которой следователь насчитал пять почти новых армейских рубашек защитного цвета без погон. В присутствии понятых долго и тщательно искали в доме деньги или драгоценности, запрятанные игроком, выигрыши которого порою превышали тысячу рублей. Поиск оказался безуспешным. Ничего не нашли и в просторном подполе, где когда-то "Прапор" хранил макаровский пистолет. Безрезультатно завершив обыск в доме, вышли во двор. В конуре, срываясь на захлебывающийся хрип, тотчас залаяла овчарка. Когда направились к сарайчику, пристально наблюдавший за Чуносовым Бирюков заметил, как ухмылка с лица "Прапора" исчезла. Антон взял его под руку и полушутливо спросил: - Там спрятана "ракета средней дальности"? - Нет, ракету я продал американцам, а в сараюшке доллары заначил, - насмешливо ответил "Прапор". - Что ж, будем искать валюту, - сказал Антон. - Ищите назло врагам и на радость маме... Большую половину сарайчика занимал наполненный доверху каменным углем ларь. Остальное пространство загромождали картонные упаковочные ящики, забитая старой обувью рассохшаяся кадушка да прочий житейский скарб, который уже вроде бы и в дело не годится и выбросить его жалко. На небольшом верстачке лежали слесарные и плотничные инструменты, необходимые в повседневном быту. На стенах висела отслужившая свое одежда, пригодная, пожалуй, только для укрывания овощных парников. Дотошно осмотрели в сарайчике пол, стены, потолок; перебрали коробки, обувь в кадушке, но тайника так и не обнаружили. Напоследок следователь стал перетряхивать развешанную по стенам негодную одежду и вдруг из потайного внутреннего кармана плюшевой женской жакетки вытащил небольшой, перевязанный крест-накрест тонким шпагатом целлофановый пакет. Вместо "долларов" в пакете оказались самые настоящие советские деньги в крупных купюрах. Насчитали их ровно пять тысяч рублей. Когда следователь с понятыми стал писать протокол выемки, Чуносов усмехнулся. - Можете шабашить, сыщики. Больше, хоть лбы разбейте, ничего не найдете. В этой фразе Бирюкову показалось что-то расчетливое. Антон попытался сосредоточиться, но отвлекал надсадный собачий лай, доносившийся из конуры. Догадка мелькнула внезапно. Обращаясь к прокурору, Антон предложил: - Давайте в собачьей конуре посмотрим... Прокурор предложение поддержал. По его требованию Чуносов-старший, ухватив за ошейник, с трудом перетащил овчарку в сарайчик. Бирюков со следователем легко переставили конуру в сторону и осмотрели место собачьей лежанки. На голом пятачке земли ничего примечательного не было. Попросив у старика Чуносова лопату, Антон попробовал копать землю и сразу почувствовал, что в середине пятачка земля мягче, чем по краям. Через минуту он вырыл круглую металлическую банку из-под селедки и отогнув прижатую крышку, достал из банки красно-белый пакет, рекламирующий сигареты "Мальборо". В пакете были завернуты похожий на наган самодельный пистолет с пузатым набалдашником глушителя на конце ствола и ополовиненная коробочка патронов для малокалиберной винтовки. Прокурор, взяв из рук Бирюкова пистолет, стал осматривать его. Антон, заметив краем глаза, как "Прапор" напружился, быстро шагнул к нему. В тот же миг Чуносов рванулся к калитке, но, запнувшись за мгновенно подставленную Антоном ногу, со всего маха вытянулся на земле. - Ну вот!.. - с упреком сказал прокурор. - Дорогой костюм напрасно испачкал. - Придется "браслеты" применить, чтобы не фокусничал, - хмуро добавил следователь. После завершения всех юридических формальностей Никиту Чуносова увезли из дома в наручниках. Ни ссутулившийся еще сильнее отец, ни беспрестанно плачущая мать не вышли его проводить. ...В отличие от "Прапора" опись имущества Труфанова была впечатляющей. Она едва вместилась на пятнадцати страницах убористого машинописного текста. Общая сумма накоплений Владика, включая отделку кафе, составила двести тридцать девять тысяч рублей с копейками. При обыске на даче в тайнике нашли три импортных кассеты с порнографическими видеозаписями, журнал "Секс" на французском языке и белые кроссовки "Адидас", снятые с убитого Левчика Зуева. Их безошибочно опознала Даша Каретникова по засохшей капле бесцветного лака для ногтей, которую, склеивая порванную магнитофонную ленту, Зуев нечаянно обронил с кисточки на левую кроссовку. В дальнейшем расследовании Бирюков не принимал участия. Оперативно-розыскная работа была завершена, и расследование заканчивал следователь Петр Лимакин. Позднее из разговора с ним и по материалам уголовного дела Антон отчетливо представил полную картину очень жестокого и бессмысленного до нелепости убийства. Ненависть подпольного бизнесмена Труфанова к Зуеву зрела давно. Добросовестно работая в студии звукозаписи, Лева Зуев мешал Владику, как бельмо на глазу. Угрозами выжив его с работы, Труфанов вздохнул, только ненадолго. Перепуганный провалом более наглого махинатора Лузгачова, которым вплотную занялся ОБХСС, Владик сам был вынужден покинуть доходное место и, не теряя времени, начал энергично пробивать в городских инстанциях создание кооперативного кафе. Увлекшись многообещающей идеей, он прекратил музыкальный бизнес. Когда же кафе зафункционировало, знакомые любители "хэви-метала" стали одолевать просьбами - сделать по любой цене свежие записи популярных рок-ансамблей. Труфанов не устоял перед соблазном легкой наживы. Однажды Владик раздобыл полуторачасовой концерт Майкла Джексона, на котором рассчитывал заработать не меньше трех тысяч. Быстро запустил новую запись в тираж и удивился: "Джексон не расходится". Кто-то уже успел растиражировать этот концерт. Труфанов заподозрил Зуева. Встретив под горячую руку Дашу Каретникову, Владик через нее припугнул предполагаемого конкурента, да не на ту нарвался. Получив в ответ обещание "заложить видеогадюшник" и зная напористый характер Каретниковой, Труфанов решил опередить события. Срочно разузнав новый адрес Зуева, не надеясь на медлительную нынешнюю почту, он тут же направил с Зубениным "ультиматум". Когда вернувшийся из райцентра Ричард рассказал об украденном "Десантником" магнитофоне, Владик встревожился. Ведь Зуев, разыскивая магнитофон, наверняка передаст оставленную Ричардом записку в милицию и расскажет там, чьих рук это дело. Надо было срочно что-то делать. Труфанов мигом договорился с Зубениным насчет машины, рассчитывая отправиться в райцентр, не теряя ни минуты, но помешала затеянная "Прапором" выгодная игра. Будто назло, в тот вечер Чуносов безнадежно проигрался. И тут разъяренному второй подряд неудачей Владику стукнула в голову шальная мысль. - Вот что, Никита, - сказал он Чуносову, - ты бездарно фукнул мои деньги. Если хочешь, чтобы я простил долг, сделай мне одну услугу... - Какую? - спросил обозленный проигрышем "Прапор". - Надо ликвидировать моего конкурента. - Объясни в деталях. Когда Владик объяснил сложившуюся ситуацию. Никита хмуро бросил: - Уберем щенка!.. От кафе отъехали уже в плотных сумерках. Сидевший за рулем Труфанов посмотрел на светящийся циферблат автомобильных часов. В райцентр должны были приехать ночью. Владик задумался: - Слушай, Никита, а как выманить Зуева из квартиры? "Прапор" усмехнулся: - Прикинемся милицейскими. Скажем, что нашли украденный магнитофон. Надо, мол, в милиции срочно опознать его. Щенок сядет в машину и... увезем его в темный лес, в тайгу густую. Труфанов скривил губы: - Какой я милицейский?.. Зуев знает меня как облупленного. - Твое дело - сидеть в машине и не мыркать. Один все проверну тики-так. - Милиционер - в вельветовом костюме?.. Левчик с ходу разгадает липу и захлопнет дверь квартиры. Чуносов помолчал: - Заверни на минуту к моему дому. Там есть старые погоны и милицейская фуражка. Переоденусь да кое-что нужное для убедительности прихвачу... - Фуражка-то откуда? - удивился Владик. - Давно уж с какого-то мальчишки мимоходом снял. Наверно, отцовскую, шкет, носил... На переодевание Чуносова ушло минут пятнадцать. В солдатской рубахе с погонами и в фуражке он и впрямь походил на сотрудника милиции. Труфанов погнал машину на предельной скорости. "Прапор" покосился на него: - Ты это... не торопись в могилу. Пришлось уменьшить газ. Перед райцентром Чуносов предусмотрительно посоветовал: - На всякий случай залепи грязью автомобильные номера. С такой скоростью промчишься мимо гаишника, а тот окажется математиком и запомнит номер машины. Ричарду придется выкручиваться... Труфанов, увидев в свете фар блеснувшую в придорожном кювете лужу, остановился. Выбравшись из машины, он нарвал пучок бурьяна, обмакнул его в грязь и замазал номера так, будто их забрызгало от езды. По рассказу Зубенина, Владик быстро отыскал в райцентре дом, где жил Зуев. "Прапор" вошел в темный подъезд. Примерно через две-три минуты вернулся. С усмешкой сказал: - Порядок в нашей фирме. Сейчас как ручной теленочек выйдет. - И, наклонившись к настороженно сидящему за рулем Владику, подмигнул. - А ты боялась, дурочка... Действительно, очень скоро из подъезда вышел Зуев. Сильно прихрамывая, подошел к машине. Не подозревая подвоха, он в темноте не узнал Труфанова. "Прапор" услужливо распахнул перед ним переднюю правую дверцу. Сам быстро сел сзади. Труфанов, не мешкая ни секунды, газанул по безлюдному, с редкими тусклыми фонарями, райцентру На первом перекрестке, визгнув тормозами, резко повернул к железнодорожному вокзалу. Зуев, видимо, заподозрив неладное, удивленно обернулся к "Прапору": - Милиция - в противоположной стороне. Куда мы поехали? - В Новосибирск. - Остановитесь! В Новосибирск я не поеду... Зуев неумело попытался открыть дверцу машины. - Сидеть! - грубо одернул его "Прапор". - Ты арестован. - Вы с ума сошли, - почти прошептал Лева. - Прокурор разберется, кто из нас не в своем уме, - иронично сказал "Прапор". Зуев заторопился: - Товарищи... это же... товарищи... - Брянский волк тебе товарищ! - Это же... это же... - Зуев не мог подобрать слово. - Это же беззаконие!.. Труфанов сосредоточенно гнал машину по пустынному райцентру. Перед вокзалом в свете фар промелькнул дорожный знак ограничения скорости, но Владик не убрал ногу с педали акселератора. Стрелка спидометра показывала девяносто километров. На скупо освещенной привокзальной площади какой-то высокий парень в штатской одежде показал рукой, как инспектор ГАИ, сигнал остановки. Труфанов вместо тормоза еще сильнее надавил на газ. Не сбавляя скорости, проскочили тревожно мигающий красными огнями переезд. При свете железнодорожных прожекторов Зуев наконец распознал Труфанова и удивленным голосом проговорил: - Владик, что ты делаешь?.. Труфанов, стараясь не опозориться перед "Прапором", высокомерно спросил: - Ты когда прекратишь писательство? - За деньги я ничего не пишу, - торопливо ответил Зуев. - Не дури мне голову! Последний концерт Майкла Джексона - твоя работа?.. - Какой концерт?! - Не прикидывайся наивняком! Это ты через свою проститутку распространил в Новосибирске тираж. - Через кого?.. - "Карикатуристку" забыл? Или не считаешь ее проституткой? Зуев насупился: - Не считаю. Даша Каретникова не продается. Труфанов нервно захохотал: - Ну, святой! Да у нее - проходной двор... Зуев уставился в профиль Труфанова хмурым взглядом: - Владик, если бы я был сильным, сейчас бы ударил тебя. - Что-о-о?.. А ну, повтори! Зуев виновато съежился: - Ты ведь оскорбил любимую мной женщину. Что ж мне теперь, утереться и молчать?.. - Ну, щенок! - вскипел Владик. - Не только утрешься, но и мои ботинки лизать будешь! - Не буду. - Будешь! Куда ты, хиляк, денешься? - Не буду, Владик, - Зуев затравленно обернулся к "Прапору". - А вы, оказывается, вовсе не милиционер. Вы бандит... - Правильно, - "Прапор" внезапно приставил к виску Левы наган. - Сейчас хлопну тебя, как муху. - З-за что?.. - Чтобы не отнимал у нас деньги. Понял, калека? Зуев вроде бы всхлипнул. Такого оборота Труфанов не ожидал. Опасаясь, как бы "Прапор" не выстрелил в машине, Владик пошел на перемирие: - Вот что, Левчик, ты должен вернуть мою записку... - А ты отдашь мой магнитофон? - робко спросил Зуев. - Я не брал его. - Кто же тогда взял? - Это что, допрос?! - снова повысил голос Труфанов. - Чего рядишься? Не понимаешь, что твоя жизнь в наших руках?.. - Да за что вы на меня навалились? Утащили новенький магнитофон и еще... - Не зарывайся, сучок! - Владик, останови машину, я вылезу, - слезливо попросил Зуев. - Не вылезешь, пока не вернешь записку. - Да у меня же нет ее с собой. - Где она? - Дома, в столе лежит. - Не врешь? Может, ты ее уже в милицию сунул? - Честно, Владик, не вру. - Сейчас вернемся. Вместе зайдем в квартиру, и ты отдашь записку. - Владик, ну скажи: кто украл магнитофон? - Опять начинаешь рядиться?.. - Это нечестно, Владик... - Не читай мораль, святой щенок! - Чего ты обзываешься? Двое здоровых мужиков с одним инвалидом справились, да?.. Совести у вас нет. "Прапор" стволом нагана ткнул Зуеву в затылок: - Цыц, нахал!.. На большой скорости "Жигули" вырвались из узких улочек райцентра и, надсадно гудя мотором, мчались теперь по широкой асфальтовой трассе. Впереди засветились размытые огни встречной автомашины. Труфанов притормозил. В свете фар неожиданно показался сворачивающий вправо проселок. Чтобы избежать дорожной встречи, Владик свернул с трассы. Проехав по проселку, он, заглушив мотор, приказал Зуеву: - Вылазь! Зуев, приподняв руками парализованную ногу, кое-как выбрался из машины. Труфанов с Чуносовым тоже вышли. Владик устало потянулся. Пошевелив, будто разминаясь, широкими плечами, повелительно сказал: - Все, Лева, хватит психовать! Становись на колени, проси прощения и поедем за запиской. - У меня нога не сгибается. Как же на колени стать?.. - обреченным голосом ответил Зуев. - Прости, Владик, хотя я и не виноват перед тобой ни в чем... - У сильного всегда бессильный виноват, - назидательно процитировал "Прапор", словно ковбой играя наганом. Труфанов усмехнулся: - Не гнутся ноги - ложись на пузо. - Зачем это, Владик?.. - Ложись, тебе говорят! - Не лягу. - Такой гордый?.. - Не гордый, но это же унизительно: на коленях ползать. Я после такого жить не смогу. - Куда ты денешься? Сможешь! - Поверь, Владик, не смогу. Я повешусь... - Да ну?! - Честное слово, Владик. Труфанов захохотал: - Вот и хорошо. Одним конкурентом у меня станет меньше. Ну, давай, ложись. - Владик, умоляю... Лучше - избей. К боли я привык... - Ложись, сучок! Зуев заплакал и вдруг, чуть не падая, побежал вдоль дороги. Выстрел хлопнул так неожиданно и глухо, что Труфанову показалось, будто Зуев упал, споткнувшись о хрустнувшую валежину. Владик непонимающе глянул на "Прапора" - тот перезаряжал наган. - Все, что ли?.. - удивился Труфанов. - Сейчас проверим... "Прапор" подошел к лежащему вниз лицом Зуеву. Присев на корточки, поочередно пощупал кисти раскинутых в стороны рук: - Готов, добивать не надо. У Труфанова внезапно затряслись губы: - Слушай, Никита... Может, зря мы это сделали, а?.. "Прапор" усмехнулся: - Хватился поп красить яйца, когда пасха прошла. - Нет, правда... Лучше бы мы его в шутку попугали... - Ну, юморист, знаешь!.. Если этот калека рассказал бы о твоей шутке прокурору... Хватай, затейник, за ноги. Утащим от дороги и чем-нибудь прикроем. Вон у пня вроде кучка хвороста маячит... Труфанов, стараясь приподнять мертвое тело, ухватился дрожащими руками за белые кроссовки на ногах Зуева но те оказались почему-то незашнурованными и сползли с ног. Владик откинул их к машине. Перетащив труп через кусты, "Прапор" обшарил карманы убитого. В них, кроме плоского латунного ключа, ничего не было. - Никита, ну что ты наделал... - с дрожью в голосе заговорил Труфанов. - Не скули, шутник! Таскай хворост, сам же просил убрать конкурента. - У него в столе моя записка осталась. Это же вещественное доказательство... "Прапор" показал зуевский ключ: - Вернемся и заберем твою записку. Крутись по-быстрому, не вибрируй... Завалив труп хворостом, подошли к машине. "Прапор" поднял кроссовки Зуева, кинул их в машину и строго наказал Труфанову: - Вот этот подарок обязательно сожги. Владик понятливо кивнул. Не включая фары, тихо развернулись, выехали на трассу и помчали в райцентр. На этот раз к дому Зуева подъехали заполночь. Осуществить задуманное помешал раздавшийся за дверью женский голос: "Ты, Лева?" Из райцентра Труфанов гнал машину на всю железку. Более-менее он пришел в себя где-то на полдороге к Новосибирску. Глянув на хмурого "Прапора", спросил: - Никита, что теперь будет? "Прапор" ухмыльнулся: - Тюрьма. - Я серьезно спрашиваю. - А я серьезно отвечаю. - С конфискацией?. - За убийство не конфискуют. Если суд установит отягчающие обстоятельства, к стенке припаять могут. В общем, не трясись. Ты ничего не видел и ничего не знаешь. Ричарду скажи, что катался на "Жигулях" к чужой бабе, да пригрози, чтобы не трезвонил. Иначе, мол, кастрируем. Это для лысого самое страшное наказание. Труфанов через силу улыбнулся: - Ты психолог. А что для меня самое страшное? - Конфискация имущества. - Почему? - Крохобор ты, Владик. Для тебя шмотки - дороже жизни. - "Прапор" уставился в смотровое стекло. - Скоро, кажется, какая-то речка будет?.. - Иня. - Остановись на мосту. Надо утопить ключ от квартиры хромого, милицейский картуз да погоны. - Может, и кроссовки в речку кинем? - Они новые, их могут выловить. Сожги и пепел развей... - Пожалуй, я прикрою на недельку кафе... - Чего?.. Надо вести себя так, будто наша совесть чиста. Запаникуешь - сразу усекут. Да и прикрывать твой светильник сейчас нельзя, на будущей неделе мне козырный клиент подворачивается. Два куска шуткой возьму. - Меня из доли исключаешь? - Спи спокойно, не обижу. - Не погоришь?.. - На картах до пепла не горят. За мокруху - можно в пыль превратиться. Потому, Владик, из двух зол надо выбирать меньшее... - вроде бы с намеком закончил "Прапор". В Новосибирске Труфанов подвез Чуносова к его дому и сразу поехал на свою дачу, чтобы сжечь обувь Зуева. Но белые кроссовки "Адидас" были новенькими, и Владик после недолгого колебания спрятал их в тайник. Завалившийся под сиденье машины носок Левчика он впотьмах не заметил. Первые двое суток после кошмарной ночи Труфанов не мог ни есть, ни спать. Однако в кафе по вечерам веселье шло прежним ходом, да и вокруг вроде бы ничего не изменилось. Ни Зубенина, ни "Десантника", ни "Прапора" никто никуда не вызывал для разбирательства. И Владик стал успокаиваться... В отличие от Труфанова дважды судимый Никита Чуносов не тешил себя иллюзиями. Он прекрасно знал, что незамеченным такое убийство не останется. У него был задуман другой план к пяти накопленным тысячам прибавить еще подворачивающиеся от выигрыша две тысчонки и "скрыться в неизвестном направлении". Торопился "Прапор", рисковал, был уже близок к цели, но следствие опередило его планы... Судебный процесс над убийцей Зуева продолжался несколько дней. Суд квалифицировал действия Никиты Чуносова как умышленное убийство из хулиганских побуждений и приговорил его к крайней мере наказания. Кассационная жалоба обвиняемого, рассмотренная в высшей судебной инстанции, была отклонена. Приговор привели к исполнение. Дело Труфанова было выделено в отдельное производство, и Владик получил более мягкое наказание. Однако конфискация имущества за содержание игорного притона в корыстных целях повлияла на Владика так сильно, что через месяц после водворения его в исправительно-трудовую колонию усиленного режима он скончался от обширного инфаркта. Юрию Полячихину, прозванному "Десантником", учитывая прежние судимости, определили за кражу магнитофона из квартиры Зуева четыре года лишения свободы. Позднее Антон Бирюков узнал кое-что и о судьбе других участников этой печальной истории. Веронику Натылько за неоднократные нарушения правил торговли уволили из винного магазина. Она долго пыталась найти другое "престижное" место, но безуспешно. Теперь Вероника работает лоточницей и вместо горячительных напитков продает мороженое. Ее говорливый свекор Изот Михеич - шкипер-пенсионер покинул сторожевую службу в дачном кооперативе "Синий лен" и сосватал куму Зинаиду, которая переехала из деревни к нему в освободившуюся от родственников городскую квартиру. Бывший сосед Зуева Дремезов смирился со своим "горем от ума". Окончательно потеряв надежду на внедрение изобретенного им метода лечения алкоголиков, Женя перестал писать жалобы и обивать пороги официальных учреждений. Инженер-строитель Валентин Александрович Езерский, завершив многомесячный отпуск, снова уехал работать за границу. После отпуска укатил к месту работы в Ташкент и Вася Сипенятин. Даша Каретникова, сыгравшая трагическую роль в судьбе Зуева, дважды приезжала к нему на могилу. В первый раз привезла дорогой венок с надписью: "Леве Зуеву - от Даши К.", во второй - два больших букета живых цветов. Полгода она жила замкнуто, совершенно ни с кем не общаясь. Потом внезапно зарегистрировала брак с молодым вертолетчиком Тюменской нефтеразведки, и, забронировав в Новосибирске доставшуюся от "Агрессора" квартиру, улетела с мужем на Север: то ли в Уренгой, то ли в Ямбург...