только птичьего молока; впрочем, в качестве компенсации были выпущены продающиеся обычно только в номенклатурных спецбуфетах превосходные конфеты "Птичье молоко". Выше мы уже сказали: если брать по талонам "кремлевки" обед на дом, давали столько, что свободно хватало на всю семью. Поэтому в столовой ЦК вы видели не только заведующих секторами, консультантов и прочих старших чинов аппарата, получавших "кремлевку", но и могущественных заведующих отделами ЦК, которые даже по официальному протоколу считаются стоящими выше министров СССР. И они, пользующиеся благами гораздо большими, чем завсектором, предпочитали получать "кремлевку" пайком, а обедать в ЦК -- взирая, разумеется, сверху вниз на угодливо глядящих на них номенклатурных клерков. Перед концом рабочего дня буфет снова открывается. Однако идут туда те, у кого вечернее дежурство, и технический персонал. Конечно, могут пойти и остальные сотрудники ЦК, но это не принято: все справедливо исходят из того, что дома их ожидает превосходный ужин, и есть перед этим без особой надобности в буфете считается неудобным. Вместо этого они зайдут в другое помещение, которое официально также именуется буфетом, но по существу является хорошо оборудованным продовольственным магазином, и возьмут заказанные ими заранее продукты. Со свертками этих продуктов они отправятся домой, точно так же как более высокие чины повезут домой свои обширные "заказы". Несколько поскромнее, но в том же стиле столовые в учреждениях при ЦК КПСС: Высшей партийной школе, Академии общественных наук, Институте общественных наук, Институте марксизма-ленинизма. Меню там, правда, несколько менее разнообразное, но все остальное -- так же, и цены невысокие. Вот меню столовой Академии общественных наук при ЦК КПСС : Комплексный обед -- 1 руб.Ветчина с хреномСвежий помидорБорщ с мясом, со сметаной. 1/2 порцииЯзык гов. в красном соусе с гарниромНапиток из шиповникаХолодные блюда в закускикип.Масло сливочное1Сыр российский12Брынза болгарская10Колбаса докторская8Колбаса сервелат п/к13Кета с/п32Севрюга г/к45Бок белужий г/к33Салат из помид. и огур. со смет.94 иг7Салат зел., редиска, смет.15Свекла с чесноком, брынзой, майон.9Салат из кваш. капусты 5Грибы марин, моховики22Икра баклажанная10Шпроты с лимоном19Маслины консер.17Творог с сах., смет.16СупыБорщ из капусты н/ур., мяс., смет.32Суп гороховый с копч. грудинкой24 *1 /Окрошка мясная04Вторые горячке блюдаОкунь филе запеч., с луком, майон.29 А С*Тефтели мясн. в томат, соусе1оБефстроганов из говядины34Язык гов. в краси. соусе91 ?^УБаранина туш. с фасолью35Шницель евин. отбивной25Порционное <)людоБифштекс натур, с жар. картоф.76Диетические блюдаГовядина отварная26Сырники творож. со смет.27И совсем уж не надо платить денег за еду в гостинице Международного отдела ЦК КПСС, расположенной в новом здании в Плотниковом переулке, недалеко от Арбата. (Затем было выстроено роскошное второе здание гостиницы.) Если вы там находитесь, то, как иностранные гости, вы можете есть в ресторане гостиницы сколько хотите, пить вино, коньяки и т. д.--и все совершенно бесплатно. Такая же система была заведена и в домах гостей ЦК соответствующих партий во всех социалистических странах, например в Доме гостей ЦК СЕПГ в Восточном Берлине -- превосходном здании, расположенном напротив Markisches Museum. Впрочем, дорогим гостям ЦК КПСС не обязательно питаться в доме гостей; им выдают талоны, действительные на обед или ужин в любом московском ресторане. Талоны -- без указания суммы: ЦК оплатит любой счет за съеденное и выпитое гостем и сопровождающим его сотрудником Международного отдела. По этой же схеме налажено питание номенклатуры и на периферии. В столице любой союзной республики, в каждом областном центре вы сможете найти недоступные для населения столовые ЦК компартии, крайкома или обкома, которые хотя не полностью копируют, но весьма успешно подражают столовой ЦК КПСС. Как выяснилось, в столовую Ленинградского горкома КПСС, находящуюся, разумеется, в Смольном, уже в расцвете перестройки ежегодно поступало 300 кг лососевой и 550 кг осетровой икры, а также -- ни много ни мало -- 204 тонны сосисок: почти по тонне на рабочий день. Вместе же сотрудники горкома и обкома КПСС, гор- и облисполкомов и КГБ Ленинграда получают в год в своих столовых более 156 тысяч банок консервов и около 150 тонн копченостей. Не будем уж и говорить об изобилии и великолепии питания верхушки класса номенклатуры. Члены этой верхушки получают так называемое "лечебное питание", даже если ни от чего лечиться им не надо. И, разумеется, это питание и для них, и для их семей, и для их прислуги и охраны совершенно бесплатно. Здесь не просто "птичье молоко". Здесь, по удачному выражению "Литературной газеты", снимают сливки с птичьего молока. 7. КВАРТИРА Мы уже сказали: между жизнью класса номенклатуры и рядового советского населения -- пропасть. Глубина этой пропасти вырисовывается очень ясно при сравнении жилищных условий обычного советского гражданина и номенклатурного чина -- скажем, взятого нами завсектором ЦК. Квартирный вопрос для рядового советского человека настолько сложен, что его нерешенность признается даже официально. Из постановлений партии и правительства, речей и статей явствует: всеми благами жизни обласкан советский гражданин, а вот с жильем пока неважно, то есть, конечно, идет грандиозное жилищное строительство, трудящиеся день ото дня улучшают свои жилищные условия, но провозглашенная в начале 60-х годов задача добиться того, чтобы каждый трудящийся мог жить в отдельной комнате,-- такая задача еще далеко не решена. И верно: не решена. Выше уже упоминалось, что советский трудящийся имеет норму жилплощади 9--12 кв. метров на человека. Как я убедился, на Западе или просто этого не понимают, или воспринимают как гарантированный каждому минимум. Между тем 12 кв. метров -- не гарантированный минимум, а разрешенный максимум. Жилплощадь сверх нормы раньше попросту изымали, а теперь заставляют оплачивать в тройном размере. Как своего рода минимум -- никем, впрочем, тоже не гарантированный -- рассматривается площадь в 5 кв. метров на человека: в таком случае семья считается нуждающейся в жилплощади и может быть поставлена на очередь, то есть занесена в крайне медленно продвигающийся "список очередников" в жилотделе райисполкома. Семья, живущая в одной комнате в общей квартире,-- все еще нередкое явление в Советском Союзе. 20% городского населения живут в коммунальных квартирах. Это не относится к номенклатуре. Ленин уже 1 декабря 1917 года лично записал в постановлении правительства, что для наркомов "квартиры допускаются не свыше 1 комнаты на каждого члена семьи". Несмотря на ограничительно звучащую формулу, было ясно: состоит семья наркома из шести человек -- значит, ему полагается квартира в шесть комнат, причем жилплощадь не лимитирована. Принцип был, таким образом, установлен: квартиры для номенклатуры предоставляются на совершенно других основаниях, чем для обычного населения. Завсектором ни с очередями, ни с райисполкомами дела не имеет, а получает квартиру в цековском доме. Однако и такую квартиру каждый номенклатурщик старается обменять на еще большую и более удобную. В номенклатурном кругу вы только и слышите, что о переезде -- из хорошей квартиры в лучшую. Советские газеты охотно пишут о том, как где-либо рабочая семья "улучшила свои жилищные условия". Тема не новая: помните, еще сразу после Октябрьской революции рабочие были громогласно переселены в дома буржуазии. В 20-х годах Маяковский воспел в стихах переезд рабочего в новую квартиру с ванной. Никто, однако, не описывает и в стихах не воспевает переезды номенклатуры, хотя число их явно не пропорционально численности этого класса. И растут, растут в лучших кварталах городов отличные дома ЦК, обкомов, горкомов и Советов Министров, издали показываемые зарубежным туристам в качестве новостроек для советских трудящихся. Дома для номенклатуры воздвигает специальное строительно-монтажное управление. Дома эти -- не типовые скоростройки, которые стали сооружаться при Хрущеве и получили в народе выразительное название "хрущобы". Это солидные и изящные строения с мягко скользящими бесшумными лифтами, с удобными лестницами и просторными квартирами. Если вы, читатель, поедете как-нибудь в Москву, посмотрите на комплексы этих домов на Кутузовском проспекте, в районе Кунцева или Новых Черемушек. Стоят такие дома и поодиночке, вкрапленные среди других зданий в центральных, но тихих переулках столицы: например, знаменитый дом на улице Грановского напротив кремлевской столовой или дом на улице Станиславского. Взгляните на дом для высших чинов КГБ на Малой Грузинской, на дом для торгпредов и руководителей внешнеторговых организаций в районе станции метро "Фили", на отель для генералов стран Варшавского Договора в районе Университетского проспекта. А если вы не собираетесь в Москву, а заедете в Восточный Берлин -- то и там легко найдете целый городок, как там принято говорить, der Wolgadeutschen -- в том смысле, что живут здесь немцы со служебными машинами "Волга". После революции 1989 года в ГДР можно было посмотреть и виллы высшего начальства в поселке загородных резиденций Вандлиц. Прошли, прошли времена, когда победившие коммунисты вселяли рабочих иа подвалов в квартиры богачей! При реальном социализме снова появились аристократические дома и кварталы, и особо проверенные рабочие допускаются туда, только чтобы делать ремонт в домах новых господ. Квартиры в этих московских домах большие: не по 2--3, а бывают и по 8 комнат. Если жилец -- особенно важный номенклатурный чин, то ему дают этаж, соединив две квартиры, расположенные на одной лестничной площадке. Непомерная по советским масштабам величина номенклатурных квартир отразилась интересным образом в официальной статистике. Шила в мешке не утаишь, и даже самая бдительная цензура не всегда может уследить, где шило номенклатурных привилегий высунулось наружу. В предыдущих изданиях этой книги приводились опубликованные ЦСУ СССР данные о положении с жилплощадью в стране в 1975 году. Оказалось, что на одного человека приходилось 7 кв. метров полезной жилплощади. На XXVII съезде КПСС (1986 год) было объявлено, что на одного жителя приходится 14,6 кв. метра . Как стало возможным такое статистическое чудо, трудно сказать -- особенно если учесть, что численность населения СССР выросла тем временем на 27 млн. человек. Однако подобные чудеса в советской статистике случаются, так что будем исходить из новых данных. 14,6 кв. метра на человека -- это значит 58,4 кв. метра на среднюю статистическую семью из четырех человек. Что ж, это хотя и скромная, но приличная трехкомнатная квартира: 18,4 кв. метра -- кухня, санузел и прихожая, и комнаты -- одна 18 и две по 11 кв. метров. Есть ли у каждой советской семьи такая квартира или хотя бы некий ее эквивалент? Даже Госкомстат не решится сказать, что есть, так как каждый знает: нет! Как же так? Ведь жилплощадь, оказывается, есть, и принадлежит она государству, а не частным хозяйчикам, и строится она уже более 60 лет по плану, а распределяется по норме. В чем же дело? Может быть, неблагополучие с жильем -- результат концентрации населения в крупных городах СССР, куда люди спасаются от нехватки товаров в провинции? Проверим эту догадку на примере Москвы, куда люди особенно стремятся. Вот уж где, вероятно, скученность. Возьмем данные по Москве. Читатель уже внутренне съежился, ожидая совсем мизерного размера жилплощади на человека: ведь Москва, как известно, перенаселена, там скученность, не то что в просторных крестьянских избах или в тихой провинции. И правда -- Москва перенаселена (9 миллионов человек!), и скученность ужасная, и длиннейшие списки очередников, куда заносят лишь тех, у кого жилплощадь меньше 5 кв. метров на человека. А по Москве в целом средняя цифра жилплощади -- 17 кв. метров на человека -- больше, чем по Советскому Союзу. "Да как же так,-- удивится читатель,-- ведь разрешенный максимум -- 12 кв. метров?" Верно, 12. Верно и то, что есть они далеко не у всех москвичей. Но в Москве много членов класса номенклатуры, и просторность их квартир такова, что она в корне меняет среднюю цифру и делает Москву статистически самым обеспеченным жилплощадью крупным городом Советского Союза. По фактическому наличию в Москве жилплощади уже сегодня, а не в светлом коммунистическом завтра средняя статистическая семья из четырех человек давно должна иметь здесь квартиру 60 кв. метров. Непроходящий острый жилищный кризис в Москве -- кризис не материальный, а социальный. У москвичей мало жилплощади не потому, что ее в этом городе вообще мало, а потому, что ее много у номенклатуры. Надо понять: это номенклатура обворовывает людей, долгими годами ютящихся с семьями в одной комнате и числящихся "очередниками на получение жилплощади". Как и в вопросе об эксплуатации человека человеком, неверно было бы не видеть здесь за общим понятием "класс номенклатуры" отдельных номенклатурщиков, вырывающих у подчиненных им тружеников столь нужную этим людям жилплощадь. Приведу только один пример. В Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР ожидалось выделение давно обещанной жилплощади для очередников -- разумеется, не для всех, а для одного-двух. Бывает такое не каждый год, поэтому местком (я был тогда заместителем председателя) еще раз тщательно уточнил список остро нуждавшихся в жилплощади. Во главе списка стоял молодой научный сотрудник, совсем ее не имевший и снимавший где-то угол, и другой, у которого в семье приходилось по 3 кв. метра на человека. И вдруг выяснилось, что жилплощадь институту уже отпущена: вместо очередников получил новую квартиру первый заместитель директора института, бывший до того секретарем парткома. В связи с этим он отказался от предоставлявшейся ему кооперативной квартиры (за нее надо было платить) и взял себе даровую. Квартира была большая, так что лимит жилплощади, предоставляемой институту, был исчерпан надолго. А заместитель директора вообще в ближайшие годы не предполагал пользоваться полученной квартирой, так как уезжал на работу в ООН. Затем он стал послом СССР в одной из стран Африки. Не стану называть его имени: он не изверг, а обычный, даже симпатичный номенклатурщик. Но таковы нравы этого класса. Может быть, Москва не показательна? Определенную часть жилплощади занимает там персонал иностранных посольств и миссий, иностранные корреспонденты. Некоторые столичные номенклатурные чины должны иметь представительские квартиры. Рассуждение это не очень верное. Квартиры работающих в Москве иностранных дипломатов и журналистов обычно меньше и хуже их квартир на родине. Что же до представительских целей, то ими в номенклатуре действительно принято оправдывать роскошь квартир: любой номенклатурщик будет на людях утверждать, что ничего ему так не хочется, как жить в завещанной Лениным простоте, но вот представительские обязанности принуждают к роскоши, чтобы не уронить авторитет Советского государства. Впрочем, это аргумент для посторонних. А в своем кругу иоменклатурщики, не стесняясь, любуются своими квартирами, мебелью и картинами. Да и кто из номенклатурных чинов принимает у себя дома иностранцев? Ну, изредка кто-нибудь из заместителей министра иностранных дел -- например, долголетний заместитель министра иностранных дел, затем посол СССР в Бонне В. С. Семенов в своей, как музей, обставленной московской квартире. А так ведь все это болтовня о представительстве. Взглянем на положение в стране в целом. Тут дипломатов нет, представительствовать не перед кем -- может быть, там все иначе, чем в Москве? Нет, не иначе. В 1989 году, по сообщению Госкомстата СССР, "обеспеченность населения жильем составила уже не 14,6, а 15,8 кв. м общей площади", в том числе жилой площади --10,6 кв. метра. Читаешь -- и радуешься. Значит, средняя советская семья -- муж, жена, двое детей да еще бабушка -- имеет квартиру 79 кв. метров, в том числе жилой площади -- 53 кв. метра и подсобной -- 26 кв. метров. Реально это означает примерно следующее, 5-комнатная квартира: в том числе комната родителей 15 кв. метров, 3 комнаты по 9 кв. метров для детей и бабушки, гостиная --11 кв. метров, столовая-кухня --12 кв. метров, санузел -- 6 кв метров, прихожая -- 8 кв. метров. Разве плохо? Но радость омрачается тем же сообщением Госкомстата. Оказывается, из проживающих в городах СССР семей "каждая пятая стоит на очереди для получения жилой площади (из них треть --от 5 до 10 лет и 18 процентов -- свыше 10 лет) ". Но позвольте, на очередь ведь ставят, если в семье не более чем по 5 кв. метров на человека! Значит, 20% городских семей недополучают 5,6 кв. метра на человека и на протяжении немалой части жизни не могут добиться причитающейся им жилплощади. Кто же это разжирел за счет многих миллионов горожан? Неужели сельское население? Да ведь его и не так уж много: в народном хозяйстве СССР занято 139 млн. человек, а колхозников -- всего 11,6 млн., то есть 8,3%. Нет, не сельское население возвело себе хоромы за счет квартирных метров, недополучаемых горожанами, а горожане же, только другие. И не пресловутые "дельцы теневой экономики" или кооператоры, на которых принято все списывать, а прежде всего номенклатура. Пройдитесь по их квартирам, полюбуйтесь их дачами -- тогда вы в этом убедитесь. Значит, для рядовых людей в Советском Союзе фактическая средняя жилплощадь еще меньше, чем 10,6 кв. метра на человека. Ведь просторы номенклатурных квартир, особняков и госдач идут за счет жилья рядовых советских граждан. Вы вдумайтесь, читатель: многие миллионы людей в СССР живут и умирают в страшной тесноте, потому что номенклатура украла у них причитающуюся им скромную жилплощадь! 8. ДАЧА Завсектором имеет не только квартиру, но и загородную дачу. Кто может в СССР иметь дачу? Теоретически -- каждый гражданин, который получит от райисполкома участок земли для дачного строительства или купит дачу у ее владельца с разрешения того же райисполкома (если дача кооперативная, требуется также согласие правления кооператива). Этот вполне логичный порядок наполнен, однако, на практике таким классовым содержанием, которое делает владение дачей доступным лишь привилегированным слоям общества. Райисполком выделяет дачные участки только лицам с высоким общественным положением. При выдаче же разрешения на покупку дачи строго соблюдается принцип, что покупать можно лишь на "трудовые доходы": так как дача под Москвой стоит примерно 50 тысяч рублей и больше, райисполком не выдаст разрешения рядовому трудящемуся, для которого эта сумма составляет его зарплату за 28 лет; да и действительно -- он такой суммы для покупки дачи сбережениями из своей зарплаты никогда не наберет. В западной литературе встречается утверждение, будто в СССР есть "класс дачевладельцев". Это утверждение неточно, но и не совсем ложно: класса такого нет, однако обладание дачей действительно связано с классовым характером советского общества. Владение дачами -- по преимуществу привилегия интеллигенции. Что же касается класса номенклатуры, то ему такая привилегия недостаточна. Нашему завсектором дача предоставляется фактически в бесплатное пользование. Не тратя тысяч рублей (которые у него, в противоположность рядовому трудящемуся, есть), не занимаясь поисками, конечно же, дефицитных стройматериалов и хлопотами по строительству дачи, а затем по ее ремонту, завсектором приедет, по обыкновению, прямо на готовенькое. Казенная дача предоставляется ему и его семье на весь летний сезон в удобно расположенном и обнесенном высоким забором дачном поселке. В поселке есть отличный продовольственный магазин, очень хорошая столовая, кино, клуб, библиотека, спортивная площадка. Плата за дачу символическая. К поселку проложено хорошее шоссе, по которому завсектором в своей служебной машине -- черной "Волге" с номером ЦК -- будет ездить прямо со Старой площади. А зимой он будет уезжать в пятницу после работы в пансионат ЦК. Здесь ему, его семье и даже его гостям предоставляется целая квартира. Они будут превосходно питаться -- тоже по весьма низкой цене, бесплатно пользоваться лыжами и коньками и вечером смотреть кинофильмы. Хотя завсектором будет занимать, как правило, из года в год одну и ту же дачу, он всегда помнит, что дача -- не его. Выражается это не в том, что он относится к даче особенно бережно (наоборот!), а в том, что он ровно ничего не сделает для ее украшения. Странное впечатление производят эти дачи: около домов -- ни одного цветка, все -- только на разбитой рабочими клумбе; никто не забьет гвоздя, чтобы укрепить доску (дачи, как всегда в России, деревянные), о необходимости любого, даже мельчайшего ремонта сообщается администрации поселка. Номенклатурщики лежат в гамаках, гуляют, играют в теннис и волейбол, пьют и едят на террасе, идут в кино. Контраст с обычными дачами, где полуголые взъерошенные хозяева с утра до вечера копают, чинят, поливают,-- этот контраст разителен. И дело не в том, что номенклатурщики сами по себе индивидуально белоручки. Немало среди них, как уже говорилось, выходцев из крестьянских семей, работа в саду была бы для них, вероятно, удовольствием. Но не положено. Физический труд ниже достоинства членов класса номенклатуры. В этом лишний раз отразилось коллективное отвращение выскочек-номенклатурщиков к работе их прежних классов. И вот выросшие в деревне люди стыдятся взять в руки лопату, чтобы посадить цветы, а страстные автомобилисты вызывают служебную машину с шофером. Есть ли у завсектором собственная дача? Иметь ее не принято, так же как и частную автомашину. Формального запрета нет, но это рассматривается как вольнодумство и как неуверенность в своем номенклатурном будущем. Поэтому дачу завсектором приобретет, но на имя родителей, а автомашину запишет на взрослых детей или на брата. Сам же он будет чист от всякого подозрения в мелкособственнических наклонностях и будет стараться, продвигаясь в иерархии, получать все большую долю коллективной собственности класса номенклатуры. О госдачах партийного аппарата в СССР еще не осмеливаются писать. А о госдачах военной номенклатуры некоторые сведения проникли в советскую печать. Так, под Москвой в поселках Дачная Поляна, Барвиха, Горки-6 выстроены великолепные дачи для маршалов и высших генералов. Сейчас в Московской области насчитывается более 70 таких дач. Вот одна из них, так называемый "объект No 10", выстроенная для главного инспектора Министерства обороны СССР: 341 кв. метр, 9 комнат, мрамор и гранит. Участок свыше 2 гектаров, пруд. Расходы на эту дачу составили 343 тысячи рублей. Это у генералов. А у маршалов и дачи просторнее, и участки больше. Маршал Ахромеев жил в даче площадью свыше 1000 кв. метров, а участок при ней был 2,6 га. Скромный маршал! Его коллега маршал Соколов имеет дачу 1432 кв. метра на участке более 5 га . Для заместителей министра дачи двухэтажные, каменные -- холл, гостиная, столовая, несколько спален, комната для прислуги, кухня, ванные и туалеты, на участке -- хозяйственные постройки, теплицы, гаражи. Расходы были предусмотрены по 350 тысяч рублей на дачу. Оказалось, что мало: один из заместителей министра обороны СССР истратил на свою дачу в Барвихе 627 тысяч рублей -- разумеется, из казенных денег. Такую сумму рядовой Советской Армии (денежное содержание которого 7 рублей в месяц) сможет накопить только к 9454 году. Возле дачи первого заместителя министра воздвигли дом приемов. Впрочем, недалеко от этой дачи высится, по словам журналиста, "дворец раза в три-четыре больше и во много раз роскошнее". Там живет отставной (!) председатель Комиссии партийного контроля ЦК КПСС пенсионер Соломенцев. Но это уже иная категория номенклатуры, не чета заместителям министра. О дачах этой категории мы расскажем дальше. 9. АВТОМАШИНА На Западе автомашиной никого не удивишь -- они есть практически в каждой семье. Выделяется не тот, кто ее имеет, а тот, у кого ее нет: он выглядит оригиналом. Иначе обстоит дело в Советском Союзе. В редкой семье есть автомобиль, зато у начальства есть машины с шофером. Наш завсектором будет ездить на черной "Волге" с цековским номером. Эти номера отличаются от других тем, что начинаются с "МОС". Автопарк ЦК КПСС состоит главным образом из таких черных "Волг". Есть они и на автобазе Кабинета министров СССР, но с другими номерами. Однако, если завсектором поедет встречать важную иностранную делегацию (не важную встречает референт или инструктор), ему пришлют "Чайку" --большую черную машину, сияющую лаком и хромом. Такие полагаются по должности заместителям Председателя Кабинета министров СССР, а на деле -- вообще всякому высшему номенклатурному начальству, в том числе Раисе Горбачевой, членам семьи Рыжкова и т. д. Для самой верхушки номенклатуры предназначены блиндированные, с пуленепробиваемыми стеклами черные лимузины "ЗИЛ". В народе эти тяжеловесные машины прозвали "черными гробами". Напрасно: лимузины очень комфортабельны, снабжены английскими кондиционерами и прочим оборудованием с заводов "Роллс-Ройс". Так как машин таких требуется очень мало, они производятся вручную, в специальном цехе Московского автозавода им. Лихачева. Изготовление такого автомобиля длится примерно полгода. "ЗИЛ-111" весит около 3 тонн, его длина более 6 метров, ширина более 2 метров, то есть занимаемая им площадь свыше 12 кв. метров -- целая комната. "ЗИЛ" внутри покрыт белой или желтоватой кожей. Есть и открытая автомашина "ЗИЛ-111-Г": в ней вождь может показываться откомандированному для ликования народу или министр обороны объезжать войска во время парада на Красной площади. Описывающий эту машину западногерманский автожурнал иронически замечает: "Подлинную исключительность может обеспечить, по-видимому, только диктатура пролетариата". Уточним: диктатура номенклатуры. У коменклатурщиков с персональными машинами есть и персональные шоферы. Шофер относится к обслуживающему персоналу, который в номенклатурной среде высокомерно именуют "обслугой". Это и домработница, няня для ребенка, репетитор для детей-школьников и, конечно, секретарша. Последняя является персоной влиятельной, доверенным лицом номенклатурного чина. Но, пожалуй, еще более доверенное лицо -- шофер. В отличие от секретарши он точно знает, куда едет шеф -- и по служебным делами, и по сугубо личным, знает приятелей шефа и вообще все его связи. Номенклатурный чин понимает это. Осторожный Б. Н. Пономарев, впоследствии секретарь ЦК КПСС и кандидат в члены Политбюро, когда был еще начальником Советского Информбюро, ездил на своем служебном "Понтиаке" в Кремль, ЦК, Совет Министров и т. п. Для личных же поездок он вызывал такси. Но обычно номенклатурщики выбирают другой путь: они делают шоферу всевозможные поблажки и этим создают общность интересов. "Мы со своими шефами повиты одной веревочкой,-- говорится в анонимном письме в газету "Социалистическая индустрия".-- Мы -- это персональные шоферы номенклатурных работников-шефов. Нам можно все, и вы прекрасно понимаете почему. Для нас не существует никаких проблем. Бензин? Сколько надо, столько и спишут литров... И отовариваемся мы дефицитом с баз и спецбуфетов, и лечимся мы в спецполиклиниках и спецбольницах, словом, нас не обижают. ...Все сверхурочные, которые мы накатываем с ними. на охоты, рыбалки, в баньки, по иным интимным делам, нам щедро оплачивают. ... Мы со своими шефами как были, так и будем: без лимитов и с дефицитом. Разве может быть иначе? Шефы наши -- люди надежные". 10. БАЛЛАДА О ТЕЛЕФОНАХ Долголетний председатель Советского комитета защиты мира и секретарь Союза писателей СССР, веселый и циничный Николай Семенович Тихонов назвал свое чаще всего цитируемое стихотворение "Балладой о гвоздях". В ней воспеты несгибаемые большевики, из которых, по мнению автора, можно было бы делать самые прочные в мире гвозди. Придворный поэт польстил номенклатурщикам. Воспевать их надо в балладе не о гвоздях, а о телефонах. Принимая в своем кремлевском кабинете корреспондентов "Штерна", Л. И. Брежнев с гордостью показал им телефоны. Это не пришло бы в голову западному политику, но было вполне естественно для главы советского класса номенклатуры. Телефоны -- это символ статуса номенклатурного чина, предмет его гордости. В кабинетах западных руководителей советского человека всегда поражает отсутствие такого символа, материализующегося в виде телефонного столика со столпившейся кучкой телефонов, почему-то напоминающей стадо слонов. У высокопоставленных номенклатурщиков -- шесть телефонов. Это, во-первых, два телефона, соединяющиеся через секретаря: городской и внутренний. Это, далее, два прямых телефона (тоже городской и внутренний), разговор по которым секретарь слушать не может. Это, наконец, особая гордость номенклатурщика -- два телефона специальных правительственных линий: "вертушка" и ВЧ. В некоторых учреждениях (например, в МИД СССР) "вертушки" и ВЧ аляповатые, выдержанные в помпезно-бюрократическом вкусе номенклатуры телефонные аппараты с гербом Советского Союза. К чести ЦК КПСС надо сказать, что там аппараты обычные. Существует также военная телефонная линия. И, наконец, особо ответственные номенклатурщики получили аппарат прямой связи с главой своего класса. Главный редактор "Известий" с гордостью показал по телевидению телефон с табличкой "Горбачев". Хотя в кремлевском кабинете Ленина скромно стоят два старомодных телефона, эра телефонного величия была открыта именно Ильичем. Это он придумал (чтобы телефонистки не могли подслушивать разговоры кремлевской "верхушки") установить в Кремле небольшую автоматическую телефонную станцию (АТС). В ту пору телефоны с диском были технической новинкой: они отличались от обычных аяиаратов с ручкой и получили название "вертушка". Хотя давно уже все телефонные станции стали автоматическими, название сохранилось. И не только как разговорное, но и как официальное обозначение правительственного телефона: в служебных списках телефонов ЦК КПСС перед номерами "вертушек" стоит буква "в". Сохранилось и название "АТС Кремля" (а с ним и другое, менее распространенное наименование "вертушки" -- "кремлевка"), хотя официально эта правительственная телефонная линия обозначается как телефонная станция КГБ СССР. При чем тут КГБ? При том, что ему поручено техническое обслуживание линий, а главное -- наблюдение за тем, чтобы никто посторонний не мог к ней подключиться. ВЧ -- это правительственная высокочастотная телефонная линия дальней связи. Аппараты ВЧ находятся в высших партийных и правительственных учреждениях Москвы, республиканских, краевых и областных центров СССР, в также в советских посольствах в социалистических странах. В несоциалистических странах ВЧ нет, так как нельзя установить охрану линий от возможного подключения: когда в 1955 году закончилась советская оккупация в Австрии, была демонтирована и линия ВЧ, проложенная в свое время в аппарат верховного комиссара СССР в Австрии (отель "Империал" в Вене) и в штаб группы войск (в Бадеве). Ввиду огромных расстояний, на которые раскинулось линия ВЧ, ее телефонная станция не автоматическая: вы поднимаете трубку и говорите оператору, с каким городом и чьим аппаратом ВЧ вас соединить. Счастливый обладатель "вертушки" получает ежегодно красную книжечку карманного формата -- список абонентов. В списке в алфавитном порядке стоят фамилии, имена и отчества, а в некоторых случаях -- наименование ведомства (это делается обязательно, если в списке встречаются однофамильцы, а иногда по каким-то другим причинам). Должности и адреса не указываются. Все номера московских "вертушек" -- четырехзначные, то есть теоретически их может быть поставлено 9999, но в действительности число абонентов станции в несколько раз меньше. Есть неписаное правило, что на звонок по "вертушке" отвечает лично ее владелец, называя свою фамилию. Так делают даже члены Политбюро. Если сам номенклатурный владелец "вертушки" -- скажем, товарищ Иванов -- отсутствует или очень занят, к "вертушке" подходит его помощник или его секретарь, говоря: "Аппарат товарища Иванова". У более важных номенклатурных лиц на столе у секретаря стоит параллельный аппарат "вертушки", но переключать ее на аппарат секретаря может только сам номенклатурщик; у чинов пониже параллельного аппарата нет, так что секретарша в отсутствие шефа должна бегать в его кабинет, чтобы отвечать на звонки "вертушки". Звонить по чужой "вертушке" (особенно, если у звонящего своей вообще нет) хотя формально не запрещено, но считается дурным тоном. Несколько иначе обстоит дело с ВЧ. Аппаратов этих мало, а они используются не только для общения между важными номенклатурщиками -- их обладателями, но и для передачи деловых сообщений и переговоров по всевозможным срочным вопросам (по обычной телефонной сети дозвониться в другой город Советского Союза бывает трудно). Соответственно ВЧ пользуются не столько сами руководящие номенклатурные вельможи, сколько их подчиненные -- непосредственные исполнители. По ВЧ передаются также многочисленные правительственные телефонограммы, на номенклатурном жаргоне именуемые "вечеграммами". Страсть к "вертушкам" распространилась на весь Советский Союз и зависимые от него соцстраны. В столице каждой союзной республики, в каждом краевом и областном центре есть свои "вертушки". Аналогичные "вертушке" правительственные телефоны были заведены в соцстранах, во всяком случае в европейских, где я ими не раз пользовался. Больше того: страсть к тому, чтобы говорить по некоему особому телефону, недоступному простым смертным, привела к возникновению начальственных "вертушек" даже в масштабе отдельных учреждений. Приведу пример. Советское Информбюро при Совете Министров СССР было в годы войны размещено в особняке бывшего германского посольства на улице Станиславского, дом 10 (потом там находилось посольство ГДР). Телефоны оставшейся от немцев внутрипосольской АТС были поставлены руководству Совинформбюро: начальнику, его замам и помощнику, главным редакторам и заведующим отделами -- и стали именоваться "вертушками" (кремлевская "вертушка" и ВЧ были только у начальника Совинформбюро). Хотя была эта "псевдовертушка" совершенно не нужна, при переезде Совинформбюро в другое здание -- на улицу Жданова, 21,-- посольская телефонная линия была перенесена туда: предпочли оставить без нее посольство ГДР, въезжавшее в особняк на улице Станиславского, чем лишить начальство Совинформбюро "вертушки" -- этого символа его превосходства над рядовыми сотрудниками. То же элитарное мышление номенклатуры отразилось в истории телефонов ЦК КПСС. Там не было необходимости вводить для начальства местный суррогат кремлевской "вертушки": она сама стоит во всех начальственных кабинетах, включая кабинеты заведующих секторами и консультантов. Между собой эти чины перезваниваются всегда только по "вертушке", даже когда просто договариваются, скажем, пойти вместе в бeфет. Это неписаное правило: номенклатурщик с "вертушкой" не может позвонить другому обладателю "вертушки" по обычному телефону, не вызвав подозрения в наигранной скромности или в демонстративном пренебрежении к предоставленным ему возможностям, то есть в вольнодумстве. Проблема в ЦК КПСС была другая: как выделить на телефонном поприще весь аппарат ЦК, состоящий сплошь из номенклатуры, и отделить его от недостойных. При переводе московских телефонов на автоматическую связь эта проблема была решена созданием особой АТС с индексом К-6 (впоследствии 296). К ней были подключены телефоны Кремля, ЦК и МК партии, НКВД и Наркоминдел СССР, то есть тех ведомств, где ответственные сотрудники -- все без исключения члены класса номенклатуры. Номенклатурная телефонная сеть К-6 была поставлена под надзор органов безопасности, технически обслуживалась с особой тщательностью и пережила в неприкосновенности все остальные АТС Москвы: после войны их пришлось переделать, при этом они были переведены на сигнал высокого тона, как в западных телефонах, а, набрав номер с индексом 296, любители ностальгии могли до начала 70-х годов с умилением слушать басистый довоенный гудок. С разрастанием номенклатурных аппаратов и их телефонной сети были переключены на другие индексы: Кремль и Лубянка (КГБ и МВД СССР) - на 224, МИД СССР -- на 244. Славный индекс 296 остался за ЦК и МК КПСС, как принято говорить -- за Старой площадью. На протяжении многих лет линия К-6 была одновременно внутренней и городской: ее абоненты звонили друг другу, набирая номера без индекса К-6 (правда, это было возможно только в пределах каждого данного учреждения: звоня из ЦК в Кремль, МИД или КГБ, надо было набирать номер полностью); чтобы позвонить в город, надо было набрать "9". Эта -- теперь повсюду обычная -- процедура была в Москве долгое время технической новинкой и соответственно приятно выделяла номенклатурных абонентов станции К-6. В 60-х годах это перестало быть новинкой, и в аппарате ЦК стали раздаваться голоса о том, что-де, конечно же, по соображениям безопасности -- от подслушивания внутренних телефонных разговоров на Старой площади -- надо отделить внутреннюю линию от городской. Речь шла, разумеется, не о безопасности (линия К-6 спокойно пережила даже самые истерические времена шпиономании), речь шла о желании номенклатурщиков, не имеющих "вертушек", все же как-то отличаться от сотрудников других учреждений. Этому законному желанию пошли навстречу: с начала 70-х годов АТС 296 превращена во внутреннюю АТС ЦК и МК КПСС, всем сотрудникам поставлены городские телефоны с индексом 206, а бывший К-6 стал их "вертушкой" для общения с равными себе, высоко вознесенными над простыми советскими гражданами. По "вертушке" и ВЧ разрешается говорить о делах, связанных с партийной, государственней и военной тайной. Под этим предлогом установлены "вертушки" на квартирах и дачах членов и кандидатов в члены Политбюро и секретарей ЦК КПСС, заместителей Председателя Совета (а ныне Кабинета) Министров СССР, руководящих лиц КГБ, МВД и Вооруженных Сил СССР. В действительности это лишь формальная мотивировка предоставления верхушке класса номенклатуры дополнительного символа ее статуса. Таким же символом служат радиотелефоны, установленные в персональных машинах членов этой верхушки. Вести какие-либо секретные переговоры по радиотелефону, как известно, не рекомендуется, так как они могут быть легко перехвачены. Но как атрибут власти автомобильные телефоны представляются высшим номенклатурщикам чрезвычайно заманчивыми: заместители Председателя бывшего Совета Министров СССР -- казалось бы, серьезные и занятые люди -- долгое время вели напряженную борьбу за то, чтобы и их "Чайки" были украшены ненужными телефонными аппаратами, и наконец добились согласия Секретариата ЦК КПСС. Слов нет, пользование нормальной телефонной сетью Москвы не гарантирует от подслушивания, в том числе случайного. Московское телефонное хозяйство находится в беспорядке, и вы часто, подняв трубку, неожиданно подключаетесь к чьему-то разговору. Такие случайности могут быть иногда действительно неприятными. Однажды я говорил по телефону из своей московской квартиры с заместителем министра иностранных дел СССР Валерианом Александровичем Зориным, известным в качестве организатора коммунистического переворота 1948 года в Чехословакии. Вдруг в наш разговор вмешался не совсем трезвый мужской голос, заявивший, что все сказанное нами -- чепуха. Зорин нервно хихикнул в телефон и, вероятно, не раз использовал потом этот случай, поучая своих подчиненных быть бдительными. Таким образом, возможность подслушивания в обычной телефонной сети Москвы не исключена, не говоря уже о систематической звукозаписи органами КГБ разговоров по телефонам чем-либо подозрительных абонентов и всех без исключения телефонных разговоров с заграницей. Но и разговоры по "вертушке" подслушиваются. Бывший секретарь Сталина -- Борис Бажанов описал, как он осенью 1923 года застал будущего гения человечества за подслушиванием разговоров по "вертушке". Придя к власти, Сталин поставил подслушивание на твердую основу, так что от службы подслушивания не ускользает, видимо, ни один звонок. Еще в 1950 году мне рассказали, например, следующую историю. Помощник одного из министров, решив позабавиться, позвонил по "вертушке" помощнику другого министра и, назвав себя Маленковым, заявил, что вызывает министра к себе в ЦК на следующий день. Уже через 15--20 минут по обеим "вертушкам" позвонили не назвавшиеся лица; первому министру сообщили о проделке его помощника, а второму министру -- о том, что никакого вызова к Маленкову нет. Значит, разговор по "вертушке" подслушивался. Номенклатурные владельцы "вертушек" и ВЧ знают, что к их телефонам приставлено не знающее устали ухо службы подслушивания. Но это не омрачает их светлой радости по поводу того, что они -- и только они в огромном Советском Союзе -- имеют такие телефоны. Осознанное стремление отгородиться от народа, общаться только в кругу своего класса -- вот психологическая подоснова всей кратко описанной здесь возни номенклатурщиков с телефонами. Это стремление доходит до абсурда. Так, в правительственных особняках устанавливаются не обычные телефоны, а только "вертушки". Мне самому пришлось в Праге в 50-х годах и в Софии в 1970 году искать выход из положения -- как позвонить из города в такой особняк и из такого особняка в город. Велико было мое изумление и, позволю себе сказать, восхищение, когда на моих глазах глава правительства одного западноевропейского государства у себя дома подошел по звонку к своему -- вполне обычному -- телефону и говорил с позвонившей ему незнакомой простой женщиной, хлопотавшей о пенсии после умершего мужа и решившей позвонить по этому вопросу на дом премьер-министру. Номер телефона она без труда нашла в обычной телефонной книге. Как же мне было в главе о привилегиях класса номенклатуры в СССР не спеть эту балладу о телефонах! 11. СОЦИАЛЬНЫЙ АПАРТЕИД Смехотворная возня номенклатурщиков вокруг телефонов, превращение именно телефонов в символ положения в обществе объясняется тем, что номенклатура -- бюрократический класс. Здесь отразилось мышление номенклатурщика, восседающего в своем стандартном кабинете со стандартным портретом Ленина на стене и чувствующего свою исключительность именно благодаря стаду телефонов, по которым он отдает приказы и говорит с высшим, для простых смертных недосягаемым начальством. Вот эта черта -- его упорное стремление к исключительности -- вовсе не смехотворна. Разница в заработной плате и вообще в размере дохода существует и на Западе, ничего специфического для диктатуры номенклатуры здесь нет. Специфическое в другом. На Западе каждый, независимо от своего дохода и общественного положения, может покупать в любых магазинах, есть в любых ресторанах, лечиться в любой клинике, снимать любую квартиру, приобретать любую автомашину. Конечно, каждый сообразуется при этом со своими финансовыми возможностями, но ему не запрещено, на чем-то сэкономив, купить себе костюм у Ив Сен-Лорана, а жене -- платье у Диора. Зажиточный же человек может покупать себе все первосортное, но должен за это много платить. Иначе там, где царит номенклатура. Там как раз наиболее зажиточная часть населения -- номенклатурщики и их семьи -- получает все первосортное по низкой цене, а то и бесплатно. Обычные же граждане, почти 99% населения, в эти магазины, столовые, жилые дома, больницы, поликлиники просто не допускаются. В Южной Африке еще недавно процветал расовый апартеид, в Советском Союзе и сегодня безмятежно процветает социальный апартеид. У истока этого явления стоит Ленин. Это он в годы гражданской войны приказал установить привилегированное снабжение ответственных работников, а потом присоединил к их числу и иностранцев. 22 июля 1921 года Ленин дал указание "поручить НКпроду устроить особую лавку (склад) для продажи продуктов (и других вещей) иностранцам и коминтерновским приезжим... В лавке покупать смогут лишь по личным заборным книжкам только приезжие из-за границы, имеющие особые личные удостоверения". Так зародилось то, что развилось затем в так называемую "торговую спецсеть". В этой спецсети -- много магазинов, спецбуфетов и спецсекций. Это те самые "лучшие и более дешевые магазины", доступ в которые имела дочь Сталина -- Светлана Аллилуева в период своего кратковременного возвращения в СССР в 1984--1986 годах . Это и промтоварные магазины для избранных. О таких засекреченных магазинах мы уже говорили. Магазины для избранных... Номенклатурой проведена непроходимая граница между теми, кто получает выплаты в твердой валюте, и населением страны, получающим только рубли. Первые открывают инвалютный счет во Внешэкономбанке СССР и могут покупать в спецмагазинах по безналичному расчету; для иностранцев сохраняется сеть магазинов, где товары продаются за валюту наличными. А обычные советские граждане только смотрят с недоумением по советскому телевидению рекламу, сообщающую, что лица, имеющие твердую валюту, могут приобрести автомашины "Мерседес", "Вольво" и т. д.; смотрят и недоумевают: для кого же эта реклама? В московской телефонной книге названы филиалы No1 и No 2 магазина "Березка" No 4 (ул. 1812 года, д. 12/5а, и Ростовская набережная), и помечено: "Население не обслуживается". А кто же тогда? Привилегированные. Вы -- привилегированный и пришли в такой спецмагазин. Вахтер у входа смотрит на вас оценивающим взглядом: относитесь вы к "контингенту" или просто обнаглевший советский гражданин, которого надо одернуть, чтобы не садился не в свои сани? Если вы хорошо одеты, у вас солидный вид, заграничные вещи и вы на него не обращаете внимания, он вас пропустит. В противном случае он спросит, куда вы идете, и предложит выйти вон. И вы беззвучно выйдете, потому что знаете: иначе будут неприятности. Вам, советскому гражданину, указали ваше место. Да разве так только в торговой спецсети? Вы -- обычный советский трудящийся, живете на периферии или даже под Москвой. Попробуйте-ка получить московскую прописку, иными словами -- разрешение жить в Москве. Не дадут вам такого разрешения, и в столицу вы попадете в лучшем случае в жалкой роли "лимитчика". Не напоминает вам это южноафриканский запрет для черных селиться в Иоганнесбурге? А ведь так не только в Москве, но и в Ленинграде, и в столицах союзных республик. Может быть, все это только потому, что города переполнены? Выйдем за черту города, в дачную местность; уж здесь-то простор. После долгих мытарств вы получили тут дачный участок -- целых 0,12 га. Поставили дачу, оказалось -- тесновато. Вы накопили денег и возвели второй этаж. От вас тотчас же потребуют его снести; не выполните -- снесут без разговоров, да вы же еще окажетесь виновным. Кому мешает ваш этаж? Никому. Просто вам "не положено". А недалеко от вас стоит двухэтажная дача, и участок -- с прудом и беседками -- размером в целый гектар. Ее хозяину положено: он -- генерал, номенклатурный чин. Если же вы попробуете попросить себе хоть самый крошечный участок в районе, где находятся дачи более высоких номенклатурщиков, вам не только не позволят, но органы КГБ будут проверять: уж не шпион ли вы, не диверсант ли? И хоть ничего не найдут, подозрение останется и будет причинять вам неприятности еще много лет. Магазины, столовые, дачи, учебные заведения, прописка, телефоны, больницы, даже кладбища -- одним положено, другим не положено. Да, разница определяется не цветом кожи, но все-таки есть "белые"--номенклатура и "черные"--все остальное население. Это социальный апартеид, он ничем не лучше расового. Всюду, где что-то только для "белых", тренированные охранники рявкают на обычного человека: "Гражданин, пройдите!" И, понурившись, "человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей". 12. ПО СПЕЦСТРАНЕ НОМЕНКЛАТУРИИ До революции либеральные русские интеллигенты с горьким сарказмом переводили с французского слова: "В1еп-е^ге ^епега1 еп Ки851е" ("всеобщее благоденствие в России") буквально: "хорошо быть генералом в России". С тех пор прогремела очищающая гроза Октябрьской революции, и быть генералом в России стало еще лучше. Да чувствует ли вообще этот генерал, завсектором или иной высокопоставленный член класса номенклатуры, что он живет в России? Не где-нибудь, а именно в кругу номенклатурщиков довелось мне услышать любопытную мысль: пропасть между ними и обычным советским населением такова, что начиная с определенного уровня номенклатурные чины живут как бы вовсе не в СССР, а в некоей спецстране. Рядовые советские граждане отгорожены от этой спецстраны так же тщательно, как и от любой другой заграницы. И в стране этой, которую можно условно назвать Номенклатурия, все свое, специальное: специальные жилые дома, возводимые специальными строительно-монтажными управлениями; специальные дачи и пансионаты; специальные санатории, больницы и поликлиники; спецпродукты, продаваемые в спецмагазинах; спецстоловые, спецбуфеты и спецпарикмахерские; спецавтобазы, бензоколонки и номера на автомашинах; разветвленная система специнформации; специальная телефенная сеть; специальные детские учреждения, спецшколы и интернаты; специальные высшие учебные заведения и аспирантура; специальные клубы, где показывают особые кинофильмы; специальные залы ожидания на вокзалах и в аэропортах и даже специальное кладбище. Номенклатурное семейство в СССР может пройти весь жизненный путь -- от родильного дома до могилы: работать, жить, отдыхать, питаться, покупать, путешествовать, развлекаться, учиться и лечиться, не соприкасаясь с советским народом, на службе которого якобы находится номенклатура. Отгороженность класса номенклатуры от массы советских граждан такая же, как отгороженность находящихся в Советском Союзе иностранцев: разница лишь в том, что иностранцев не допускают, а номенклатура сама не хочет общаться с советским населением. Спецстрану Номенклатурию можно живописать в деталях, но такое описание вышло бы из рамок главы. Поэтому просто проедемся, как туристы в автобусе, по этому своеобразному политико-географическому порождению реального социализма. Дата открытия Америки, как известно, спорна: то ли открыл ее Колумб в 1492 году, то ли викинги на 500 лет раньше, а может быть, даже древние финикийцы. Гораздо яснее обстоит дело с открытием Номенклатурии. Открыл эту спецстрану Ленин, а в качестве даты открытия можно назвать 25 октября 1918 года. Именно в этот день Ленин вместе с Крупской и своей сестрой Марией впервые явился в подготовленное для него загородное поместье Горки. Усадьба была отобрана у богатого помещика Рейнбота и сделалась первой в истории номенклатуры государственной дачей. У входа в барский дом Ленина торжественно с цветами встретила уже находившаяся там чекистская охрана. А затем счастливые первооткрыватели Номенклатурии пошли но особняку, где им, как пишет советский журналист, "все было утомляюще непривычно -- изысканная мебель, ковры, люстры, на каждом шагу венецианские зеркала в золоченых рамах". Однако Ленин приказал ничего в особняке не менять и поселился во всем этом, видимо, не так уж утомлявшем его великолепии. Дом он скромно именовал "наша дача" -- неудобно же было сказать "наше поместье" или "наш загородный дворец". Так словцо "дача" и закрепилось за воздвигнутыми с тех пор многочисленными палаццо номенклатуры. С Ленина повелось и то, что госдача у руководителя номенклатуры не одна. Из "Известий" мы узнаем, что в марте 1922 года Ленин жил не в Горках, а в усадьбе Корзинкино, находившейся тогда за городом, а сейчас -- на территории Хорошевского района Москвы. "Приезд Владимира Ильича держали в секрете",-- сообщает газета. От чего скрывался глава Советского правительства в расцвет нэпа? Оказывается, "чекисты считали", что Ленину "жить в Горках в то время было опасно, они напали на белогвардейские следы...". И тут дача была неплохая. "...Старую усадьбу Корзинкино пересекает аллея столетних лип... Бревенчатый старый барский дом с балконами на втором этаже, богатой затейливой резьбой по карнизам и наличникам окон... Повсюду башенки, навесы, крылечки... Внутри большой темный зал вышиной в два этажа. Во втором этаже в этот зал выходила открытая галерея, из которой шли двери в комнаты". В 1919 году в письмах к жене Ильич, как мы видели, еще называл свежеконфискованную дачу "нашей" в кавычках. Но уже осенью следующего года -- все еще во время гражданской войны -- рождавшаяся номенклатура в такой мере вошла во вкус привилегий, что в сентябре 1920 года пришлось образовать так называемую "кремлевскую контрольную комиссию". Ее задачей было изучить вопрос о "кремлевских привилегиях" (так и было сформулировано) и в той мере, в какой будет возможно, ввести их в рамки, якобы понятные любому партийцу. Опубликовано это сообщение было в "Известиях ЦК РКП (б) " 20 декабря 1920 года ^ -- в денек, вклинившийся между днями рождения Сталина и Брежнева. Ликвидированы же были, разумеется, не привилегии, а, во-первых, сама комиссия и, во-вторых, поместивший это сообщение орган. XI съезд партии (1922 г.) выдвинул уже более скромную задачу: "Положить конец большой разнице в оплате различных групп коммунистов". Разосланный в октябре 1923 года циркуляр ЦК и ЦКК РКП (б) был еще скромнее: он лишь протестовал против "использования государственных средств на оборудование квартир" начальства, на обстановку его "кабинетов в учреждениях так же, как и в частных жилищах" и против только "непредусмотренного сметами расходования государственных средств на оборудование дач для отдельных работников". Циркуляр провозглашал, что "необходимый уровень жизни ответственных работников должен обеспечиваться более высокой заработной платой". А она и так была не низкая, и тоже у истоков этой немалой зарплаты стоял Ленин. Через месяц с небольшим после Октябрьской революции, 1 декабря 1917 года, он собственноручно написал проект постановления Совнаркома: "...назначить предельное жалованье народным комиссарам в 500 рублей в месяц бездетным и прибавку в 100 рублей на каждого ребенка" ^. Значит, если у наркома -- средняя статистическая семья, то есть жена и двое детей, его оклад был установлен в 700 рублей в месяц. Впрочем, через месяц Ленин пояснил, что "декрет о 500 руб. месячного жалованья членам Совета Народных Комиссаров означает приблизительную норму высших жалований", то есть можно было устанавливать оклады и выше. 500 рублей в месяц и свыше -- много это было тогда или мало? Сам Ленин отвечает на такой вопрос в своей записке Дзержинскому в декабре 1917 года формулой: "Лица, принадлежащие к богатым классам (т. е. имеющие доход в 500 руб. в месяц и свыше...)...". Вот в какой класс вошли его наркомы: в богатый. 8 февраля 1932 года был вообще отменен партмаксимум зарплаты, что ликвидировало последнюю преграду для бурного расцвета благосостояния номенклатуры. Был это как раз год страшного голода на Украине. Затем начали не подлежавшими опубликованию постановлениями проводить повышение заработной платы членам рождавшегося номенклатурного класса. Приведем текст одного из таких постановлений, хранящегося в Советском Союзе и сегодня в тайне, но ставшего доступным исследователю в результате того, что после войны архив Смоленского обкома ВКП(б) за предвоенные годы оказался в Соединенных Штатах Америки. "Не для печати. Постановление No 274 Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального Комитета ВКП(б) 11 февраля 1936 г. О повышении заработной платы руководящим районным работникам. Совет Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП (б) постановляют: 1. Повысить с 1 февраля 1936 г. ставки зарплаты председателям Районных исполнительных комитетов и первым секретарям Районных комитетов Партии для 50% районов до 650 рублей и для остальных 50% до 550 рублей, заместителям председателей Райисполкомов и вторым секретарям райкомов соответственно до 550 рублей и до 450 рублей, заведующим земельным, торговым и финансовым отделами, управляющим районным филиалом Госбанка, завкультпропам райкомов и секретарям райкомов ВЛКСМ соответственно до 500 и 400 рублей. 2. Установить председателям 250 районных исполнительных комитетов и первым секретарям 250 райкомов ВКП(б) наиболее крупных районов по особому списку, утверждаемому Оргбюро ЦК ВКП(б), ставки зарплаты в размере 750 рублей; заместителям председателя райисполкомов и вторым секретарям райкомов ВКП(б) этих районов -- 650 рублей. 3. Увеличение ставок зарплаты произвести в пределах утвержденных на 1936 год смет. Председатель СНК СССР Молотов Секретарь ЦК ВКП(б) Сталин" Так это делалось тогда и так делается теперь. Как и при Сталине, без официальной публикации в печати в конце 1989 года были значительно повышены и без того немалые оклады номенклатурного партаппарата. Инструктору обкома КПСС -- с 250 до 370--400 руб. зав. отделом обкома -- с 380 до 600 руб. секретарю обкома -- с 450--500 до 700--750 руб. первому секретарю обкома -- с 550 до 850 руб. Как читатель видит, все эти оклады значительно выше средней статистической, не говоря уж о фактической заработной плате советского трудящегося. Это помимо заказов, отличной столовой, автомашин, квартир и дач. Повышение окладов было произведено не только на уровне обкомов, но и на других уровнях, в том числе в Политбюро. Теперь члены и кандидаты в члены Политбюро получают 1100, а Генеральный секретарь ЦК -- 1200 рублей в месяц, хотя в действительности им, как и при Сталине, никаких денег не нужно -- все они получают бесплатно. Пользуясь тем, что первая половина 30-х годов была периодом карточной системы на продовольствие и промтовары, были введены дополнительные выдачи для номенклатуры, закрытые распределители, споцстоловые и спецпайки. Так расцветилась своими природными красотами спецстрана Номенклатурия. С нынешними условиями труда и быта в спецстране мы уже ознакомились, повидали жилые дома, дачи, пансионаты. Взглянем теперь на другой комплекс -- на санатории, больницы и поликлиники. Среди многочисленных курортов СССР нелегко найти такой, где не было бы санатория ЦК партии или правительства -- союзного или республиканского. И если даже прихоть судьбы или самого завсектором забросит его на совсем уж маленький курорт, вроде моего родного городка Бердянска на Азовском море, то и там ему не придется унизиться и жить в санатории вместе с обычным людом: и там будет дача горкома партии, где сможет поселиться номенклатурный отдыхающий. Напротив: ни за какие деньги не сможет простой советский гражданин попасть в такие санатории или на такую дачу. В этих местах отдыха номенклатурщики находятся среди своих. Любопытное и, вероятно, неожиданное для читателя следствие этого -- поразительная вольность нравов, процветающая в номенклатурных санаториях. Изображающие из себя в течение 11 месяцев в году примерных семьянинов, верных жен и непорочных дев, номенклатурные чины обоего пола жадно наверстывают упущенное. Это разрешается, никаких персональных дел заведено не будет. Оговоримся, что такова же традиция и в обычных санаториях и домах отдыха. В серии анекдотов "Сказания иностранцев о Московском государстве" есть и такое замечание: "Советские люди деликатны; то, что на Западе называется публичными домами, они именуют домами отдыха". Однако номенклатурные санатории не только не составляют исключения, но интенсивность разгула там выше -- прямо пропорционально интенсивности 11-месячного ханжества и качеству питания отдыхающих. А питание отличное, и помещение отличное, и много врачей и -- что особенно приятно -- миловидных медсестер. Вообще забота о здоровье -- характерная черта номенклатурщика. Послушать его, так он прямо надрывается на работе. Выразите ему недоумение, что при всем том он отлично выглядит,-- и вы неизменно услышите грустный ответ: "Внешность обманчива..." В действительности обманчива не цветущая внешность завсектором, а создаваемая им видимость перенапряжения на работе. Его и его семью обслуживало Четвертое лечебное управление Министерства здравоохранения СССР. Прежде оно именовалось Лечсанупр Кремля. Теперь оно формально ликвидировано, но продолжает свою деятельность под названием "Лечебно-оздоровительное объединение при Совете Министров СССР": ведь не может же номенклатура обойтись без специальной, только для нее предназначенной лечебной системы. Так что и сегодня ответственный номенклатурщик и его домочадцы прикреплены к кремлевской больнице и поликлинике, у них там есть постоянный лечащий врач. Это роскошно выглядящий лечебный комбинат, расположившийся в ряде зданий. Продолжают открывать все новые филиалы кремлевской больницы: громадный, на 2 тысячи мест, профилакторий для сотрудников партийного аппарата на Ленинских горах, новый корпус в лесном массиве в конце Открытого шоссе, другой новый корпус при санатории ЦК на "Ближней даче" Сталина. Правда, о врачах там ехидно говорят: "Полы паркетные, врачи анкетные". Врачи там действительно подобраны по пресловутым "политическим качествам", но фактически они и не лечат: в любом сколько-нибудь серьезном случае они ведут заболевшего номенклатурщика к консультанту. А консультанты -- виднейшие советские ученые-медики, члены Академии медицинских наук СССР. Лучшие из них состоят личными врачами правящей верхушки класса номенклатуры. Когда Сталин сфабриковал "дело врачей", то в подземной следственной тюрьме на Лубянке оказался весь цвет советской медицины, потому что он-то и лечил членов Политбюро. Знаниям же "анкетных врачей" старый диктатор не доверял и, заболев в разгаре "дела врачей", остался без врачебной помощи и умер от инсульта, в то время как его лейб-врач профессор Виноградов, по его же приказу до полусмерти забитый и закованный в цепи, валялся в подвале Лубянки. Запуганные кремлевские врачи стараются лечить своих грозных пациентов по мере возможности консилиумом, чтобы никто в отдельности не нес ответственности за результаты лечения. В обычных больницах кроватями заставлены все коридоры, медперсонала не хватает, а кормят так плохо, что без передач от родных прожить нельзя. В кремлевской больнице -- выписанная из-за границы аппаратура и лекарства (на отечественную технику и фармакологию в таком важнейшем вопросе, как собственное лечение, номенклатура не полагается). Питание больных и уход за ними отличные, персонала много, комнаты отдельные. А номенклатурщики поважнее получают особые комнаты -- "люкс" и "полулюкс". "Полулюкс" описан советским писателем так: "...Полулюкс вмещал кабинет и спальню, балкон, ванную комнату, прихожую с выходом прямо на лестницу, устланную ковровой дорожкой, В этом светлом, просторном обиталище... мягкие кресла, ковры, дорогие статуэтки, тяжелые позолоченные рамы развешанных по стенам картин". А о "люксе" коротко пишет бывший кандидат в члены Политбюро Б. Н. Ельцин: современнейшее медицинское оборудование, все импортное. Больничная "палата" -- это огромная квартира, всюду роскошь: посуда, хрусталь, ковры, люстры.... Обычный советский трудящийся попадает в районную больницу, когда его дело совсем уже плохо. А в сияющие хоромы кремлевской больницы номенклатурные чины и члены их семей нередко просто ложатся отдыхать. Для выздоравливающих и для хронически больных поменклатурщиков есть загородное отделение кремлевской больницы, расположенное в лесопарке Кунцево. Нет нужды говорить, что при малейшем недомогании завсектором отправится к врачу или вызовет его. В начале каждого года он проходит обязательное профилактическое медицинское обследование -- так называемую диспансеризацию. Посмотрим теперь из окна нашего туристического автобуса на следующий комплекс Номенклатурии -- транспорт. Как мы сказали, завсектором может приятно жить, работать и отдыхать, не соприкасаясь с населением СССР. Но все-таки его спецстрана расположена в СССР. Как же ухитриться не соприкоснуться с "туземцами" даже при разъездах по огромному Советскому Союзу? И для этого сделано все необходимое. Железнодорожные или авиационные билеты завсектором получает прямо в ЦК. В узком переулке за комплексом зданий ЦК КПСС в невзрачном домике расположен сектор транспортного обслуживания, относящийся к Управлению делами ЦК. Уже упоминавшийся американский корреспондент Хедрик Смит с наивным западным негодованием передает рассказ разоткровенничавшегося интуристовского гида о том, что во всех самолетах, поездах и отелях всегда резервируется определенное количество мест на случай, если вдруг "власти" пожелают ими воспользоваться. Для советского человека это привычная азбука повседневности: он знает, что существует так называемая "правительственная броня" на самые лучшие места, и пускаются эти места в продажу для обычных граждан не раньше, чем за полчаса до отхода поезда, парохода или самолета, а в отелях часть забронированных мест вообще не занимается, так как отель никуда не отходит, и номенклатурщики могут появиться в любой момент. Сектор транспортного обслуживания ЦК КПСС -- одно из главных мест, где номенклатура получает билеты на забронированные места. Западному читателю надо пояснить, что в СССР поезда и самолеты всегда переполнены. Только на Западе я впервые увидел, что можно спокойно подойти к билетной кассе на вокзале и взять билет. В Советском Союзе стоят целыми днями огромные очереди даже у касс предварительной продажи билетов, не говоря уж о вокзале, так что броня на билеты -- весьма приятная привилегия класса номенклатуры. Итак, билет получен. Черная "Волга" привезет завсектором на вокзал или в аэропорт. Подвезет она его не к общему входу, а к специальному -- в так называемую "комнату депутатов Верховного Совета СССР". Это отличное изобретение, которым организаторы обслуживания номенклатуры справедливо гордятся. Действительно, звучит демократично и конституционно: не зал для каких-нибудь бонз, а комната для наших с вами народных избранников, товарищи' А кто знает, что в этом зале с мягкой мебелью. ковровыми дорожками и обслуживающим персоналом сидят в большинстве своем не избранники, а номенклатурные чины? Да и нет такого потока разъезжающих депутатов Верховного Совета СССР, который оправдывал бы содержание залов. Решена была и проблема, как представить эти залы привозимым туда иностранцам -- дипломатам и членам разных делегаций, знающим, что они не депутаты Верховного Совета: в табличках на английском языке депутатская комната переведена как VIP--Наll -- ну кто же возразит против того, что он very important person? Из депутатской комнаты предупредительный персонал -- не чета тому, который рявкает на пассажиров в других помещениях вокзала или аэропорта,-- проведет нашего завсектором в поезд или в самолет за несколько минут до того, как будет объявлена посадка, так чтобы он и на перроне, и у трапа самолета не встретился с народом. А в спальном вагоне первого класса и в первом классе самолета он окажется снова среди своих. При посадке самолета сначала подкатят трап к первому классу, и номенклатурный путешественник сойдет на пустое летное поле, встреченный местным руководством,-- потом уже выпустят остальных пассажиров. Из поезда придется, правда, выйти одновременно с простым народом -- но путь по перрону недолог: в очередную "депутатскую комнату". А к ее подъезду будет подана машина республиканского ЦК, обкома или горкома и доставит его в отведенную резиденцию, где можно отлично подготовиться к выступлению на местном партактиве, скажем, на традиционную тему "Единство партии и народа". Взглянем на следующий комплекс Номенклатурии -- образование. И тут все хорошо: не забыты детки номенклатуры. Вообще говоря, со школой было трудно. После Октябрьской революции было провозглашено, что в Советском государстве будет единая трудовая школа для всех детей без различия. Стремление отделить номенклатурных отпрысков от обычных детей проявилось в момент восхождения сталинской номенклатуры к вершинам власти в конце 30-х годов, когда были вдруг созданы спецшколы. Официально они должны были готовить кадры будущих молодых командиров Рабоче-Крестьянской Красной Армии, как именовалась тогда Советская Армия, но фактически это были привилегированные школы, куда стали принимать по преимуществу сыновей из высокопоставленных, отнюдь не рабоче-крестьянских семей. Незамедлительно перевели в такую школу и уже упоминавшегося моего одноклассника Рафку Ванникова, сына замнаркома оборонной промышленности. Девочки из благородных семей стали концентрироваться в нескольких так называемых "образцовых школах", попасть в которые было трудно. Сейчас номенклатурных детей помещают в спецшколы с преподаванием на иностранных языках (английском, французском или немецком), а детей дипломатов и прочих ответственных лиц, работающих за границей,-- в специальные школы-интернаты. И при переходе в вуз дети достойных родителей могут не смешиваться с толпой рядовых студентов, а остаться в своем кругу. Для этого существует Институт международных отношений в Москве. Побывайте там -- и вы сразу почувствуете культивируемый высокомерный кастовый дух: такой был, вероятно, при царизме в пажеском корпусе. Имеется ряд закрытых учебных заведений -- Высшая партийная школа при ЦК КПСС, Дипломатическая академия, Академия внешней торговли, военные академии, высшие школы КГБ и МВД. В большинство этих заведений принимают уже окончивших вуз и имеющих опыт ответственной работы партийцев. Так плавно осуществляется переход номенклатурных детей к занятию собственных номенклатурных должностей. Учтено и распространенное в кругах номенклатуры стремление к ученым степеням. С 1947 года в Москве существует специальная аспирантура, готовящая номенклатурных кандидатов наук: Академия общественных наук при ЦК КПСС. Я был несколько лет членом ученого совета в этой академии и могу сказать, что ни в одной нормальной аспирантуре в СССР не прилагаются такие усилия, как там, чтобы вытащить из аспиранта его диссертацию. У каждого профессора или доцента академии столько же аспирантов, сколько их бывает у профессора в обычном вузе, где руководство аспирантами -- побочная работа, помимо лекций и семинаров; здесь же это и есть основное занятие (кроме того, требуется написать всего одну небольшую статью). Аспиранты зачисляются решением Секретариата ЦК КПСС по направлению ЦК нацкомпартий, обкомов и крайкомов партии. Для них созданы отличные условия: живут они в хорошем общежитии тут же в академии питаются в превосходной столовой, получают стипендию, равную доцентскому окладу, направляются для сбора материалов по диссертации в длительные заграничные командировки. Все это совершенно нельзя сравнить с жизнью обычных аспирантов. ютящихся в переполненных общежитиях, бегающих в постную студенческую столовку, получающих маленькую стипендию и, конечно, нс помышляющих о загранице. Диссертации же рядовых аспирантов в среднем лучше, чем у их номенклатурных коллег: всем известно, что диссертации Академии общественных наук легковесны, хотя они всегда принимаются. Дело не только в том, что аспиранты Академии общественных наук в массе своей менее способны к науке, ибо набираются они не по научным склонностям, а все по тем же политическим качествам. Дело, вероятно, еще в большей мере в специфической обстановке, создавшейся в этом заведении для присвоения ученых степеней молодым номенклатурщикам. Рекомендованный партийными органами и апробированный самим Секретариатом ЦК КПСС, аспирант академии с самого начала знает, что он высочайше признан достойным степени кандидата наук; значит, если он ее не получит, виноват может быть только его научный руководитель. В академии все время чувствуется, что аспиранты, которые уже автоматически вошли в номенклатуру Секретариата ЦК КПСС и неминуемо займут ответственные посты в аппарате, сверху вниз поглядывают на отделывающих им диссертации профессоров. Вероятно, так же относились знатные афинские отпрыски к своим педагогам -- рабам. Подобно тому, как фонвизинские Кутейкин и Цифиркин боялись своего знатного ученика Митрофана, побаиваются профессора Академии общественных наук современных недорослей класса номенклатуры. Зато число сотрудников с учеными степенями составляет 63% аппарата ЦК, а в ЦК нацкомпартий цифра еще выше -- 73%. Так преобразовались члены правящего класса, которые в пору его становления хвастались тем, что "гимназий не кончали". Отнесенный официально к "прослойке интеллигенции", класс номенклатуры имеет определенные культурные запросы. В номенклатурных квартирах принято иметь заполненный книжный шкаф, причем заполнять его модно теперь не только сочинениями классиков марксизма, но и выпускаемыми в хороших переплетал собраниями сочинений русских писателей (включая эмигранта Бунина) и переведенных зарубежных авторов. Трудно сказать, читаются эти книги или относятся к обстановке номенклатурных квартир. Однако они приобретаются -- причем верные своему стремлению к исключительности номенклатурщики выискивают дефицитные издания, получая их через Книжную экспедицию ЦК КПСС. Отличительная черта номенклатурной библиотеки -- то, что вы не найдете в ней ничего сомнительного. Среди книг нет ни одной, способной вызвать подозрение, что их обладатель имеет какие-либо, как принято говорить, нездоровые интересы. Доставать билеты в театр номенклатурному чину очень легко: и тут существует правительственная броня на лучшие места. Однако слыть театралом в номенклатурной среде не рекомендуется: это считается несерьезным или свидетельствующим о каких-то сомнительных вкусах и настроениях. Поэтому билетными благами пользуются обычно подросшие номенклатурные дети, а также родственники и не дотянувшие до номенклатуры знакомые. Впрочем, последних бывает мало. Понятливые члены правящего класса быстро усвоили в невнятной форме спущенную сверху директиву быть больше в своем кругу и по соображениям охраны партийной и государственной тайны не заводить дружбы вне номенклатуры. Поняли и то, что подразумевается не столько формально считающееся тайной (ее номенклатурный чин и так никому не сообщит), а скрываемая от населения сладкая жизнь номенклатурного класса. Бросим теперь короткий взгляд на социальное обеспечение в Номенклатурии. И здесь все обстоит превосходно. Дети выращены и сами вышли в люди, то есть в номенклатуру. Протекли годы, и завсектором отправляется, как принято говорить, на заслуженный отдых. Ему нс придется, как обычному человеку, собирать множество справок и хлопотать в районном отделе социального обеспечения (райсобесе) о пенсии, высший предел которой -- 120 рублей в месяц. Состоится решение Секретариата ЦК КПСС об установлении уходящему персональной пенсии союзного значения и по-прежнему будет он жить в доме ЦК и ездить в цековские санатории. Военный же номенклатурный чин -- генерал будет жить на официально принадлежащей ему даче: генералам выделяются дачные участки, причем, разумеется, не как простым людям -- по 8 соток (то есть 0,08 гектара), а целыми гектарами. А генерал-полковник, уж тем более -- генерал армии (о маршалах нечего и говорить) будет включен в так называемую "райскую группу" Министерства обороны СССР: ему бу дет оставлено все материальное довольство, персональная машина с шофером, квартира, дача, порученец словом, все блага, а никакой работы требовать от него нс будут. Иной из западных читателей снисходительно скажет: "Ну, подумаешь: квартира из 4 комнат, загородный домик, участок .земли, автомобиль, жалованье 2700 марок в месяц. Все это у меня есть. Это не богатство!" Нет, богатство. Ведь не существует некоей арифметической суммы, с которой начинается богатство. Это понятие относительное. В сравнении же с массой советского населения то, что получает номенклатурный чин,-- богатство. А главное это привилегия. Человек общественное существо, он всегда оценивает свое положение не изолированно, а в сравнении с положением других членов общества. Вы, читатель, спокойно ходите по улицам и не испытываете в связи с этим никаких особых чувств. Но представьте себе, что некое грозное начальство заставит остальных людей ползать на четвереньках, а вам милостиво разрешит по-прежнему ходить: вы будете невероятно счастливы, горды и будете стремиться, как принято говорить в СССР, оправдать оказанное доверие. Так рассуждает не только номенклатурщик. Сколько раз я с интересом отмечал, что западные журналисты, работавшие в Москве, ностальгически вспоминали об этом времени как о светлой поре своей жизни. Казалось бы, не было для того никаких оснований: информацию, помимо уже опубликованной в советских газетах, получать там было крайне трудно; за журналистами велась постоянная слежка КГБ; писать можно было только то, что не доставляло неудовольствия советским властям, иначе следовали придирки и репрессии вплоть до высылки из страны; контакты с местным населением были ограничены до предела; разные товары и частично даже продовольствие приходилось выписывать из-за границы; квартиры были хуже, чем их же квартиры на Западе. Работать в Москве западному журналисту, несомненно, интересно. Но что привлекательного было в московской жизни? Привилегированное положение. При всех неудобствах западным журналистам в Москве было неизмеримо лучше, чем обычным москвичам. Худшие, чем на Западе, квартиры были для москвичей недосягаемо великолепными. Продукты москвичи не могли покупать в валютных магазинах, а тем более выписывать из-за границы. Москвичи не могли ездить в другие страны и привозить оттуда вещи, не могли получать западные газеты и книги, не могли свободно говорить о политических вопросах. Москвичи ползали на четвереньках, а западные корреспонденты ходили, только несколько согнувшись,-- и эта избранность осталась для них чарующим воспоминанием. Само привилегированное положение, а не только материальное содержание привилегий играет решающую роль для номенклатуры -- класса, особенно чуткого к атрибутам власти. Впрочем, и материальное содержание привилегий номенклатурщиков не стоит недооценивать. Мы с вами осматривали Номенклатурию на уровне завсектором ЦК партии -- уровне не низком, но и не слишком высоком. А Номенклатурия -- страна горная, с той особенностью, что чем выше, тем плодороднее почва и тем больше произрастает на ней всяческих благ. Разница между завсектором и заместителем заведующего отделом ЦК КПСС бросается в глаза уже при входе в их кабинеты. К завсектором вы входите прямо из коридора, кабинет у него удобный, но небольшой и безликий. У заместителя заведующего отделом -- просторный щеголеватый кабинет и приемная с секретаршей (обычно -- малопривлекательной и немолодой, чтобы даже тень подозрения не пала на номенклатурщика; у высших руководителей секретари -- мужчины). Завсектором вызывает дежурную машину с автобазы ЦК, у замзава -- персональная машина с прикрепленным к нему лично шофером. Замзав не ездит в пансионат: в его распоряжении -- зимняя дача с обслуживающим персоналом. Разумеется, у него и зарплата выше, и "заказ" больше, и квартира еще лучше. Поднимемся повыше -- и там мы находим первого заместителя заведующего отделом. Это уже номенклатура не Секретариата, а Политбюро ЦК. Соответственно и благ еще больше. Первый секретарь обкома -- полновластный и фактически бесконтрольный сатрап в своей области, а остальные секретари обкома -- его ближайшие подручные. У них не только высокая зарплата, казенные квартиры и дачи, машины, пайки, спецбольницы и спецсанатории, но и мало чем ограниченная возможность пользоваться всеми материальными благами, которые способна предоставить их область, по размеру равная средней европейской стране. Заведующий отделом ЦК КПСС получает реальных благ, пожалуй, даже меньше, чем эти удельные князья. Но зато он стоит на пороге к верхушке класса номенклатуры. Еще один шаг наверх по номенклатурной лестнице -- и он секретарь ЦК КПСС, то есть входит в группу тех, кто по праздникам машет рукой с Мавзолея и кого народ видит на фотографиях и экранах телевизоров. Высоко над нашим завсектором стоит заведующий отделом. И даже смерть их не уравнивает: о завсектором в "Правде" появится извещение в черной рамке или короткий некролог с подписью "Группа товарищей", о заведующем отделом или первом секретаре обкома будет длинный некролог с его фотографией и подписями членов Политбюро. Но в остальном покойный завсектором не будет обижен. Не 20 рублей сунет местком вдове на похороны, а будут они приняты на казенный счет, вереница черных "Чаек" и "Волг" покатит за катафалком, будут произноситься речи на гражданской панихиде, а затем -- на кладбище, и будет питься армянский коньяк на поминках. За пышным гробом умершего от ожирения сердца номенклатурщика будет, пламенея, рыдать медь оркестра: Вы жертвою пали в борьбе роковой, Служа трудовому народу, Вы отдали все, что могли, за него... И истлеет завсектором не на кладбище для простых смертных, а на специальном -- Новодевичьем, где, куда ни ступи, лежат под роскошными плитами останки номенклатурных лиц. Это здесь похоронены жена Сталина -- Надежда Аллилуева и ее родственники, жена Косыгина, опальный Никита Хрущев. А безутешная вдова завсектором, усвоившая образ мышления мужа, будет горько сокрушаться, что не добрался он до той сферы номенклатуры, которую хоронят на Красной площади в Кремлевской стене. И еще будет ей завидно, что даже здесь, на Новодевичьем, умершим генералам отдают последние воинские почести, а ему нет, хотя ничего в жизни так не любил покойный, как почести и власть. 13. ДОМА НА ОЛИМПЕ Как же живут те горные орлы Номенклатурии, которых хоронят на Красной площади и кто машет ручкой с Мавзолея? "Как миллиардеры в Америке",-- ответил мне как-то на этот вопрос приближенный к ним номенклатурщик. Не подумайте, что они получают зарплату, исчисляемую десятками тысяч рублей в месяц, подобно генеральным директорам крупных западных фирм или президентам корпораций. Секретари ЦК КПСС, и даже сам Генеральный секретарь, получают оклады в пределах 1000-- 1200 рублей. Конечно, это не 257 рублей среднестатистического советского рабочего и служащего, но, в общем, и не так уж сказочно много. При чем здесь миллиардеры? Дело в том, что, во-первых, помимо зарплаты и денег за депутатство в Верховных Советах, гонораров и т.п., у всех них есть так называемый открытый счет в Госбанке СССР. Это значит, что они могут в любой момент получить любую нужную им сумму из государственных средств. А во-вторых, им не нужна вообще никакая сумма денег-- ни с открытого счета, ни из других выплат: они живут в роскоши на государственные деньги, не тратя ни копейки из собственного кармана. Не сравнивайте вы Генерального секретаря с генеральным директором! Директору надо из собственных -- хотя бы и больших -- денег оплачивать постройку и обстановку своего бунгало, а секретарю достаточно позвонить по "вертушке" управляющему делами ЦК и распорядиться подготовить решение о постройке дома или дачи, потом подписать это решение и через некоторое время въехать в уже обставленное и тщательно охраняемое новое жилище. И жилище это будет получше директорского бунгало. От сталинских времен сохранились в Москве два интересных дома, в которые уже сейчас можно заглянуть и представить себе, как "они" жили тогда. Потому что нельзя составить себе такое представление по описанной Анри Барбюсом тесной "кремлевской сторожке", в которой принимал его Сталин, посмеиваясь в усы над этим простофилей. Один дом --- тунисское посольство на Садовом кольце около площади Восстания. Это был раньше особняк Берия. Проходить тогда мимо окружающей особняк высокой темно-серой каменной стены и замурованных нижних окон не рекомендовалось да и не хотелось -- так много топталось там мрачных типов в штатском. Поэтому принято было или переходить на другую сторону широкого Садового кольца, или уж во всяком случае сходить с тротуара. Конечно, и сейчас рядовому советскому человеку зайти в особняк невозможно -- из-за тех же типов, одетых теперь не в штатское, а в милицейскую форму. Но если даже вы приглашены туда на прием, ходить по паркету этой анфилады залов неприятно. Здесь происходили омерзительные оргии с доставленными охраной запуганными девушками. В подвале дома Берия лично пытал привозимых ему для этой забавы заключенных: после его падения здесь был найден набор изготовленных для него по специальному заказу и содержавшихся с любовной аккуратностью инструментов. В подвале -- несколько тесных камер с тяжелыми железными дверями, снабженными тюремным глазком: тут содержались граждане страны социализма, которых, развлекаясь, собственноручно мучил член Политбюро. Рядом находится ведущий куда-то люк. Он наглухо опечатан: или за ним хранится какая-то еще более омерзительная тайна, или, как утверждают, там подземный ход в Кремль. Рассказывают, что в 70-х годах при земляных работах под этим домом обнаружили целый ряд скелетов; приехали представители КГБ, распорядились их захоронить -- и все. Как бы тошнотворен ни был этот памятник реального социализма, вы не преминете отметить про себя, что здесь приходилось не 12 кв. метров на человека: в доме без труда разместилось довольно многолюдное посольство вместе с резиденцией посла. Второй дом -- это Дом-музей Максима Горького. Барский особняк пролетарского писателя решились после 30-летних колебаний показать публике только потому, что хозяин был, по собственному выражению, мастером культуры или -- еще демократичнее -- "мастеровым литературного цеха", а не членом правящей номенклатурной верхушки. Но отраженным светом излучает горьковский особняк правду о том, как жила уже в 30-е годы эта верхушка. Гостем в горьковском доме бывал Сталин со своим Политбюро -- и ведь не приезжали же они на пару часов расправить плечи после "сторожек" и тесных квартирок в дом безропотно подчиненного им буревестника революции. А дом этот из серого камня -- с высоким холлом, с рядом больших комнат -- дом, который не снился обычному советскому человеку. Он и до революции принадлежал одному из богатейших предпринимателей в России -- Рябушинскому. Есть в Москве и дом-памятник первых послесталинских лет -- кубинское посольство в Померанцевом переулке. Маленкову надоел установленный при старом диктаторе для ряда членов Политбюро порядок: две московские квартиры: одна -- в Кремле, а другая -- в доме на улице Грановского, напротив кремлевской столовой. Он решил воздвигнуть для себя резиденцию и построил этот огромный особняк, опять-таки оказавшийся вполне достаточным для посольства с его канцеляриями, приемными залами и резиденцией посла. Попользоваться особняком Маленкову не довелось только потому, что его прогнал Хрущев. Но и в хрущевские времена верхушка номенклатуры не погрязла в нищете. В свое время, уже при Сталине, до уничтожения ленинской гвардии, был выстроен под Москвой кооперативный дачный поселок старых большевиков -- скромные деревянные домики. Поселок назвали "Заветы Ильича". То же название, но уже не постно-правоверное, а ироническое получили в народе воздвигнутые вслед за зданием Московского университета на Ленинских горах особняки для членов хрущевского "коллективного руководства" . ...Высокая, кремового цвета, каменная стена, тяжелые железные ворота. За ними -- охрана в военной форме. Дом, расположенный в глубине большого сада, с улицы почти не виден. Останавливаться не стоит -- сразу подойдет "топтун". Но если вы -- избранный, ваша машина просигнализирует светом около железных ворот, и они для вас откроются. Вы проедете по саду, сопровождаемый пристальными взглядами охранников, и войдете в тяжелую дверь особняка. Он просторен и массивен. Внизу -- залы для приемов; резное дерево, мрамор, зеркала, люстры из горного хрусталя,-- все, как во дворце. На следующем этаже -- большие комнаты, в которых тоже свободно можно принимать людей; наверху -- спальни. И здесь не 12 кв. метров жилплощади на человека. Тут жили руководители партии и правительства при Хрущеве. А где они живут сейчас? "Заветы Ильича" на Ленинских горах опустели: там поставлена теперь тяжеловесная казенная мебель и размещаются высокопоставленные гости из-за границы. Для руководителей партии и правительства построены дома высшей категории на Малой и Большой Бронной. На них вывешены мемориальные доски в честь умерших. Привыкшая к роскоши Светлана Аллилуева во время своего кратковременного возвращения из Англии в Москву была поселена в квартире одного из покойных членов Политбюро -- и была поражена, специально отметив потом в интервью, роскошью этой квартиры. У большого, уже не нового дома ЦК КПСС по Кутузовскому проспекту, No 26, демонстративно стоял милиционер в форме, и около одного из подъездов висел знак, запрещающий стоянку автомашин. Здесь якобы в пятикомнатной квартире жил вместе с женой Викторией Петровной и прочими домочадцами сам Л. И. Брежнев. В многочисленных корпусах дома поселились средней руки работники ЦК, некоторые из них давно уже переведены из партаппарата, и простые советские люди могли бесконтрольно ходить по просторному двору, ликуя по поводу вернувшейся с новым Ильичем эры ленинской простоты. Только, правда, Л. И. Брежнев там фактически не жил. Квартира была записана за ним, был положенный персонал, бывали и домочадцы Виктории Петровны. Конечно, была у Брежнева квартира и в Москве -- на той же стороне того же Кутузовского проспекта, в новом доме No 42--44. Охрана была побольше, чем один милиционер, и квартира была не в пять комнат, а в два этажа, соединенных внутренней лестницей и лифтом. Но сам Брежнев, как и другие члены правящей верхушки номенклатуры, жил на подмосковной даче, в районе деревни Усово, а квартира эта для него была как "кремлевская сторожка" для Сталина. Кстати, и сама дача в Усове принадлежала Сталину, она известна под названием "Дальняя дача" -- в противоположность "Ближней" в районе Кунцева, где Сталин умер. На "Дальней даче" жил затем Хрущев, и снимки этого двухэтажного белого дворца с колоннами .и балконами, с десятками комнат были опубликованы во времена Хрущева в западной прессе. Ее официальное наименование -- "дача No 1". 14. ЗА СЕМЬЮ ЗАБОРАМИ Госдачи под Москвой находятся в запретных зонах, окружающие их парки огорожены высоченными заборами и строго охраняются. Руководители номенклатуры, твердящие о своей близости к народу, отгородились от него тщательнее, чем любой феодальный шейх. Я уж не говорю о том, как странно советскому человеку видеть в Вашингтоне Белый дом, куда даже допускаются любопытствующие посетители и где тем не менее действительно живет президент США. Да что там президент! Сколько раз я слышал перед Зимним дворцом в Ленинграде изумленные разговоры и сам удивлялся: неужели царь жил прямо в этом дворце на открытой всем площади? А где же запретная зона, стена, где были дислоцированы части охраны? Таких аномалий в госдачах -- этих современных загородных дворцах -- нет, и советские люди это хорошо знают. Вот как передана в песне Галича "За семью заборами" картинка восприятия подмосковных правительственных дач москвичом: Мы поехали за город, а за городом дожди, а за городом заборы, за заборами -- Вожди. Там трава не смятая, дышится легко, там конфеты мятные "Птичье молоко". Там и фауна и флора, там и галки и грачи, там глядят из-за забора на прохожих стукачи. Ходят вдоль да около, кверху воротник... А сталинские соколы кушают шашлык! А ночами, а ночами для ответственных людей, для высокого начальства крутят фильмы про б... И, сопя, уставится на экран мурло... Очень ему нравится Мэрилин Монро! Все в этой картинке верно, включая и западные фильмы, которые на дачах действительно крутят по ночам по сталинской традиции, вызывая осчастливленных доверием и хорошей едой переводчиков из Госкомитета СССР по кинематографии. Крутят фильмы и сейчас -- каждую пятницу и воскресенье. Впрочем, ночи на госдачах вообще протекают веселее, чем полагает рядовой советский гражданин, укладываясь вечером спать на своей жилплощади и заводя будильник, чтобы не опоздать на работу. Но промолчим: все это -- детские забавы в сравнении с развлечениями Берия. Когда появились госдачи у советского руководства? Ответ покажется советскому читателю неожиданным: в 1919 году. Именно в незабываемом 1919 году, когда с четвертушкой хлеба на день оборванные красноармейцы шли па смерть за власть Советов, между руководителями партии и правительства были распределены дачи. Произошло это, как невозмутимо сообщает Светлана Аллилуева, "когда после революции, в 1919 году, появилась у них возможность воспользоваться брошенными под Москвой в изобилии дачами и усадьбами". Заметим: воспользовались, не чтобы создать приюты для детей рабочих и крестьян, погибших на войне за власть Советов, или санатории для инвалидов этой войны. Воспользовались для себя. Вот как выглядела начиная с 1919 года, по описанию С. Аллилуевой, подмосковная дача А. И. Микояна: "...в доме -- мраморные статуи, вывезенные в свое время из Италии; на стенах -- старинные французские гобелены; в окнах нижних комнат -- разноцветные витражи. Парк, сад, теннисная площадка, оранжерея, парники, конюшня.. .". На этой даче "даже зимой всегда была свежая зелень из собственной оранжереи". В призывавших пролетариат к самопожертвованию советских газетах того времени тщетно искать сообщение о том, что его вожди обзавелись столь уютными дачками. Советские люди и до сих пор не подозревают, что с благоговением показываемая экскурсантам дача Ленина в Горках была отнюдь не исключением, сделанным для тяжело больного Ильича (да он в 1918 году и не был болен), а лишь одной из правительственных дач эпохи гражданской войны. В 20-е годы, когда вожди социалистической революции еще ходили в косоворотках и -- правда, все более неуклюже -- изображали из себя пролетариев, они уже жили вместе со своими семьями, как аристократы-помещики. Словно из тургеневского "Дворянского гнезда" доносятся до нас сладостные воспоминания Светланы Аллилуевой: "Наша же усадьба без конца преобразовывалась. Отец немедленно расчистил лес вокруг дома, половину его вырубил,-- образовались просеки; стало светлее, теплее и суше. Лес убирали, за ним следили, сгребали весной сухой лист. Перед домом была чудесная, прозрачная, вся сияющая белизной, молоденькая березовая роща, где мы, дети, собирали всегда грибы. Неподалеку устроили пасеку, и рядом с ней две полянки засевали каждое лето гречихой, для меда. Участки, оставленные вокруг соснового леса -- стройного, сухого,-- тоже тщательно чистились; там росла земляника, черника, и воздух был какой-то особенно свежий, душистый... Большие участки были засажены фруктовыми деревьями, посадили в изобилии клубнику, малину, смородину. В отдалении от дома отгородили сетками небольшую полянку с кустарником и развели там фазанов, цесарок, индюшек; в небольшом бассейне плавали утки. Все это возникло не сразу, а постепенно расцветало и разрасталось, и мы, дети, росли, по существу, в условиях маленькой помещичьей усадьбы с ее деревенским бытом -- косьбой сена, собиранием грибов и ягод, со свежим ежегодным "своим" медом, "своими" соленьями и маринадами, "своей" птицей". Это было в то время, когда поселившиеся на дачах вожди гневно клеймили как "мелкособственнические инстинкты" стремление простого человека держать пару кур. Уже явственно заметный у Ленина подход с одной -- суровой и требовательной -- меркой к народу и совсем с другой -- к себе и своим близким -- был с готовностью перенят ленинскими диадохами. Да, тогда они еще не надели мундиров генералиссимуса или изысканных брежневско-горбачевских костюмов; Сталин еще ходил в солдатской шинели, Бухарин, по описанию С. Аллилуевой, шлепал по их даче "в сандалиях, в толстовке, в холщовых летних брюках". Но это был уже маскарад. Вожди рекламировали суровый метод чекиста Макаренко для воспитания детей из народа. А в их дворянских гнездах росли уже холеные аристократические дети с гувернантками-иностранками и преданными пушкинскими нянями. Это хорошо описано у С. Аллилуевой. Так было не только в центре: дочь заместителя Берия, генерал-полковника Сумбатова-Топуридзе -- утонченная Нелли, выросшая на правительственной даче под Баку, рассказывала мне, как гувернантки обучали ее иностранным языкам, музыке, бальным и театрально поставленным кавказским танцам. Однако и эта жизнь 1920--1930-х годов шла, по оценке С. Аллилуевой, "нормально и скромно". Подлинная роскошь в жизни верхушки класса номенклатуры началась потом. После 1932 года, сообщает С. Аллилуева, "начали строить еще несколько дач специально для отца. Мама моя не успела вкусить позднейшей роскоши из неограниченных казенных средств". Вот именно -- из казенных средств. Уже тогда, как и сейчас, роскошная жизнь