льным! Я очутилась на другой планете! Люди были так хорошо одеты, хорошо обеспечены, улицы были такими чистыми. Семьи жили в собственных квартирах, никаких коммуналок не было. И за что же мне сказали в магазине "спасибо"? Только за то, что я позволила себе купить пару прекрасных туфель? Нет, это невозможно! Что-то здесь было не так. О, несомненно, заговор капиталистов! Они хотели завлечь "советского человека", ошеломить его и потом... Нас не проведешь! Каждый день по радио нас предупреждали об 425 этом, даже детям это хорошо известно. Кроме того, папина работа - переучивать вас, эстонцев: "Скоро мы покончим с этими ублюдками! Паразиты!" Как-то белой летней ночью, когда я возвращалась домой от подруги, я заметила грузовик на пустынной улице. Он был полон людей, которые молча стояли в нем, как привидения. Неожиданно, какая-то девушка выскочила из грузовика и побежала. Несколько солдат бросились за нею. Сначала был слышен стук ее высоких каблучков по булыжникам, потом -грохот военных сапог и ... тишина. Они, конечно, поймали ее, но она не закричала. Таким образом наши "советские братья" вели облаву на "добровольно присоединившихся" и отправляли их в ссылку или на расстрел. Все проходило у нас на глазах, нас при этом глубоко не затрагивая. Мы знали, что окружены шпионами и врагами, которые хотели нас уничтожить. И знали также, что великий вождь и учитель всегда на страже. Наш благодетель печется о нас, не спит ночами, думая о нас. К сожалению, вторжение Гитлера застало его в постели, а на нас обрушилось, как снежная буря в жаркий летний день. Из: Z, Trett. "Hango fcroonika" (тоника Хашд"), ^сК^1т^Шк^^Щ J19S9, tk '-9-11, (персэст.) ' ' [!] [11!] [!] " 'У-[111]; [:] : " [1\]:[:11] [1];;[::]:[:1] Р[111]^:[1]"[11] [:] T'T^ "^ ' ^.[:]:[i]-:'J[::l] [:] [\] Мобилизация Стояло ясное, солнечное утро 21 августа 1941 года. Это был один из тех изумительных дней в конце лета, когда земля щедро усеяна золотыми лучами солнца, а воздух бодрит освежающей прохладой. В такое утро особенно ощущаешь здоровье тела и духа, чувства и побуждения кажутся ярче и интенсивнее, чем обычно, и душа словно проясняется. У такого утра есть еще одна особенность - оно наделяет человеческую душу каким-то неправдоподобным, вдохновленным отчетливой надеждой оптимизмом. Однако для тысяч людей из Таллинна, его дальних и ближних окрестностей, это было утро мрачного рокового дня, в котором не осталось места ни для надежды, ни для оптимизма. Это золотое утро с его бодрящей свежестью действовало на них совсем по-иному. Оно лишь усиливало боль разлуки, делало ее острее и глубже. В этот день мужчины самых разных возрастов, большей частью средних лет, должны были собраться на таллиннском ипподроме на основе приказа о мобилизации, опубликованного несколькими днями раньше, чтобы поступить в распоряжение Красной армии. Хотя мобилизация была объявлена не от лица государственной власти, как это обычно происходит, а от имени главнокомандующего Краснознаменным Балтийским Военно-морским флотом, тем не менее это был приказ, за которым стояла вооруженная власть и который был связан с угрозой жестоких репрессий. Немецкие войска, в последние недели стремительно наступавшие по направлению к Таллинну, внезапно были отбиты, и фронт остановился в нескольких десятках километров от Таллинна. День сменялся днем, не принося никаких перемен, и казалось, что тактика немцев на северном фронте заключалась в том, чтобы просто обойти Таллинн и его тыл стороной, сосредоточив главные силы наступления в направлении Нарвы и далее -- на Ленинград. Не было никакой возможности предугадать, сколько может сохраняться подобное положение -дни, недели или месяцы. В то же время в районах, еще не оккупированных немцами, жизнь по-прежнему шла под знаком ожесточенной активности истребительных батальонов и НКВД. Тому, кто уклонялся от приказа о мобилизации, попади он в руки представителей власти, угрожал расстрел без долгих разговоров. Скрываться, не зная, сколько это могло продлиться, было нелегко. Нелегко было найти и место с подходящими условиями для этого. Еще труднее -людей, которые согласились бы поставить под угрозу свою жизнь, чтобы спрятать того, кто укрывался от приказа о мобилизации, хотя потом стало ясно, что таких людей, как это всегда в жизни бывает, оказалось более чем достаточно. Дороги, вещущие за город, строго охранялись, передвигаться можно было только по пропускам; попытка выбраться из Таллинна была сопряжена со значительным риском. Неизвестно, какой риск был больше: подчиниться приказу о мобилизации в надежде, что, может, удастся в целости и сохранности вернуться назад, или прятаться, рискуя быть расстрелянным в случае провала? У людей семейных положение было сложнее, чем у неженатых, ведь дилемма, перед которой они стояли, была еще труднее: 426 пытаясь спрятаться, чтобы спастись самому, такой человек ставил под угрозу свою семью. Если он не являлся на сборный пункт по приказу о мобилизации, его семью могли репрессировать. Какой ответственный муж и отец стал бы спасаться от мобилизации, рискуя жизнью жены и детей? Разумеется, подобными соображениями не исчерпывались все мотивы, по которым тысячи мужчин стекались в то утро к ипподрому. Были те, красные по убеждению, кто шел добросовестно или во имя собственной безопасности. Были и те, у кого имелись причины, настоящие или воображаемые, особенно бояться столкновения с НКВД и кто хитро делал ставку на то, что в рядах Красной армии его будут искать меньше всего. Были и те, кто отправлялся на поиски приключений. Известную, и даже довольно большую часть шедших или ехавших в направлении ипподрома, как обычно, составляли люди, просто не способные сориентироваться, не умевшие занять самостоятельной позиции и слепо подчинявшиеся всякой власти, потому что в глазах таких людей любая власть стоит выше сопротивления и вечна постольку, поскольку существует. Эти люди приходили по большей части из деревень, где были леса, чтобы спрятаться, где их близкие, в общем-то, находились вне опасности. Как бы то ни было, мобилизацию объявили, такова была жестокая реальность, и в это замечательное утро по направлению к ипподрому со всех сторон шли и ехали тысячи и тысячи людей с заплечными мешками, с болью разлуки в сердце и тревожной неизвестностью впереди... Из: M.Laar, J.Tross. "Рипапе terror" ("Красный террор"), Stockholm, Viilis-Eestija EMP, 1996, lk. 63-67, (пер.с эст.) <0|1исанис кровавых деяний красных в Вильяндиской тюрьме Йоханнесом-Альфредом Соосааром > В начале освободительного сражения в Вильянди, которое в подвале милиции, где нас держали , давало о себе знать громом пушек, мы решили, что красные собираются взорвать вильяндиские фабрики. 8 июля примерно в 6.30 утра в дверях нашей камеры появился политрук милиции Лаан с двумя милиционерами. Он приказал нам собирать вещи и быстро выходить из камеры. Чтобы одеться, времени не было. Мы взяли свои вещи, что у кого оказалось, и вышли из камеры. Сквозь шеренги милиционеров и русских в штатском нас погнали в стоявший за домом автобус. <...> Нам не сказали, куда нас собираются везти. Сам я считал, что нас отвезут куда-нибудь в лес и убьют. <...> Подъехав к тюрьме, автобус остановился на правой стороне Таллиннской улицы. <...> Шестерым из нас приказали выйти. Я был последним из них, при этом все, кто вышел передо мной, были моими сослуживцами - помощник директора смешторга Юхо Сумера, шофер Йоханнес Кивикинк, транспортный рабочий Н.Оясоо, Л.Кийсвек и Райтна. От машины до дверей тюрьмы опять встала плотная шеренга тюремных охранников, милиционеров и русских. Во время движения я попытался осмотреться, но ничего подозрительного в глаза не бросилось. Нас шестерых поместили в одну пустую камеру, а оставшихся, по-видимому, в другую. Братской могилы в то время, когда нас привели в тюрьму, определенно еще не было, и ее спешно рыли, когда мы были там. Как выяснилось впоследствии, тюремной охране был отдан Йоханнес-Альфред Соосаар, род. 05.11.1911 г. в Мустла. В 1941 г. был инспектором транспортного отдела вильяндиского смешторга. Показания о кровавых деяниях в вильяндиской тюрьме, которые он дал в период немецкой оккупации, стали основанием для обвинения в распространении "антисоветской пропаганды". В 1945-1956 гг. находился в лагере. В настоящее время таллиннский пенсионер. - Прим. изд. ^ Вильяндиский смешторг был одним из немногих предприятий города, в распоряжении которого находились автомобили. По слухам, из проезжавших автомобилей были застрелены два милиционера, и поэтому работники смешторга были арестованы. - Прим. изд. 427 приказ вырыть в дровяном сарае, находившемся во дворе, яму размерами 3 м в длину, 2 м в ширину и 2 м в глубину. Четверо-пятеро человек рыли ее больше часа. Камера, куда нас поместили, была холодная и сырая. Кийсвек сразу же начал жаловаться, что ему холодно, потому что он забыл свое пальто в подвале милиции. Он стал колотить в дверь камеры, вслед за чем в смотровом окошке появилось лицо милиционера. Кийсвек спросил сначала, должен ли он излагать свою просьбу по-эстонски или по-русски, в ответ на это милиционер буркнул: "Все равно, выкладывай!" После этого Кийсвек как можно вежливее спросил: "Пожалуйста, не мог бы я получить свое пальто, оно осталось в предыдущем месте". На это милиционер иронически ответил: "Скоро вы свое пальто получите!" - и исчез. Такой ответ позволял предположить самое худшее. Мы все стояли в полном молчании, занятые только своими мыслями. Прошло должно быть примерно часа полтора, когда мы услышали за дверью шум. Дверь с грохотом отворилась, и на пороге появился небольшого роста русский в форме НКВД, а за ним двое охранников. Он рявкнул по-русски: "Одному выйти! Быстрей! Быстрей!" В первое мгновение никто из нас не среагировал на этот приказ. Поскольку Мартин Райтна был ближе всех к двери, русский схватил его за плечо и вытолкнул, при этом еще ударив сзади коленом. Дверь снова захлопнули и заперли. Через несколько мгновений снаружи один за другим послышались два выстрела, от которых у всех нас кровь застыла в жилах. То, что мы до сих пор лишь подозревали, все-таки оказалось правдой. Теперь было совершенно ясно, что нас всех по одному выводят на расстрел. Как я себя чувствовал в тот момент, сейчас трудно вспомнить и описать. Но все же никакого страха не было. Молча и оцепенело мы стояли в камере. Поскольку я был вторым от двери, то догадался, что стану следующей жертвой. В памяти пронеслось все слышанное о кровавых делах коммунистов в январе 1919 года в подвале Тартуского Кредитного банка, где, по-видимому, кровавая работа шла даже тогда, когда эстонские войска были на подступах к городу, а красные террористы спасались бегством. Я вспомнил, что некоторые остались тогда в живых потому, что у красных палачей не хватило времени их убить. Вспыхнула искра надежды, что может быть, подобное случится и сейчас. Как раз в эту минуту в дверях камеры появились те же люди, которые увели Райтна. Снова вызвали одного, и поскольку я находился ближе всех к двери, то русский протянул руку ко мне, крепко схватил меня за плечо и вытащил из камеры. В коридоре на каждом шагу стояли охранники с пистолетами наготове. У наружной двери стоял Энгер", которого я хорошо знал как бывшего сослуживца по работе в торговле. Правой рукой он подхватил меня слева под мышку, в другой руке при этом держа револьвер, и сказал мне: "Я провожу вас до грузовика". Но в это время я заметил под сараем, находившимся во дворе тюрьмы, свежевырытую землю, и мне стало ясно, что произойдет дальше. С глубоким презрением я ответил этому палачу: "Не лгите!" От двери тюрьмы до края ямы также стояла плотная шеренга охранников. Примерно в двух метрах от края ямы Энгер отпустил наконец мою руку, быстро переложил револьвер в правую руку, снова схватив меня левой и в то же мгновение выстрелил мне в спину. После ранения тело сразу охватил жар. Я обернулся и получил второе ранение - в голову. В глазах у меня мгновенно потемнело, меня толкнули, сбили с ног, и я упал в яму, оставшись лежать на правом боку возле стенки. Расстрелянный передо мной Райтна упал у другой стенки и находился там в полусидячем положении. Я лежал лицом в землю и хотя в меня попало две пули, тем не менее не потерял сознания. Третьим привели Кийсвека. Снова донеслось два выстрела и он упал в стороне от меня, рядом с Райтна. Кийсвек громко стонал и со злостью цедил сквозь зубы: "Проклятые палачи, только мучают, а убить не умеют". Тогда я услышал, как Райтна, которого я считал умершим, шепотом ответил ему: "Заткнись!" Александр Энгер, род. 08.05.1914 г. во Пскове. Оперуполномоченный НКВД, после начала войны вступил в истребительный батальон Вильяндимаа. После войны - начальник милиции в Вирумаа и Ярвамаа. За пьянство и злоупотребление властью освобожден от работы и приговорен к 4 годам лишения свободы. После освобождения работал на различных ответственных должностях в области экономики и на партийной работе. Умер являясь персональным пенсионером 28.12.1974 г. -Прим. изд. 428 И он был еще жив. Кийсвек снова сказал убийцам: "Пожалуйста, выстрелите мне в голову." Сразу вслед за тем раздалось 4-5 выстрелов, и хрипы обеих жертв затихли - оба они были убиты наповал. В то же время я повернулся лицом вниз и остался лежать ничком. Четвертым привели убивать шофера Кивикинка, который мертвым упал поперек меня. Затем в казни наступил небольшой перерыв, несколько минут, после чего продолжилось то же действо. Палачи совсем озверели. Можно предположить, что находившиеся в камере смертники каким-то образом попытались сопротивляться, что не дало, конечно, никаких результатов. Во всяком случае, следующим приведенным на расстрел пришлось вынести, должно быть, еще больше мучений, как выяснилось потом при осмотре трупов. Расстреливавшие постоянно бранились на краю ямы. Я услышал голос человека НКВД Эдгара Томуска , который после одного из выстрелов крикнул: "Давай еще четвертый, черт побери!" Трупы товарищей падали на меня. Почти все умирали молча, ни о чем не прося и не жалуясь. Только 14-летний мальчонка Касак жалобно плакал и просил оставить его в живых. Но для красных палачей ничего не значило то, что перед ними ребенок. Он упал прямо рядом со мной, лицом вверх и еще подавал голос. В него выстрелили 2-3 раза, при этом пули прошли так близко от меня, что я услышал их свист, а пустые гильзы упали мне на затылок. После небольшого перерыва я услышал откуда-то издалека грохот автомобиля и тревожные сигналы. Потом послышался топот, после чего вновь раздалось 2-3 выстрела и новая жертва упала к нам в яму. Вслед затем топот удалился, и все вокруг затихло. Я подумал было, что убийцы ушли, как тут же меня охватил страх, что они опять вернутся и зароют яму. На этот случай у меня было готово твердое решение: подам голос, чтобы меня добили. Потому что мысль быть заживо похороненным была еще ужасней. Однако никто больше не вернулся. Как потом выяснилось, убийцы вместе с охранниками погрузились в автомобили, чтобы бежать. По шоссе Лембиту они понеслись вон из города, и позже их видели в окрестностях Пыльтсамаа. Я подождал еще немного, затем попытался двигаться. Огромным усилием я сумел высвободиться из-под трупов товарищей. Хотя я все время находился в сознании, все же усилия, потраченные на то, чтобы выбраться со дна глиняной ямы, увеличили потерю крови, и пару раз я чувствовал близость к обмороку. Однако, я быстро приходил в себя, желание жить возвращало силы. Освободившись, я обнаружил, что двое из моих товарищей были еще живы, но без сознания и только хрипели. Я тоже не мог им помочь. Достав из кармана коробку из-под папирос, а из нагрудного кармана - карандаш и написал на картонной крышке коробки имена тех, кто нас убивал, и слова прощания родителям на тот случай, если бы я не выжил. Затем я стал пытаться выбраться из ямы, что потребовало безмерных усилий. Яма была глубокая, и, стоя во весь рост, я едва мог выглянуть наружу. Когда стер кровь с наручных часов, то увидел, что они показывают 11.15. На улице был прекрасный солнечный летний день. Во дворе и вокруг все было тихо, хотя где-то поблизости слышался шум сражения. Спотыкаясь и опираясь на стены, я с трудом двинулся по направлению к воротам тюрьмы. В этот момент по длинному Таллиннскому шоссе оглушительно прогрохотал какой-то русский броневик. Чтобы не обнаружить себя, я сразу же во весь рост растянулся в высокой траве. Затем снова вернулся назад, так как решил, что если я пойду по улице, истекая кровью, то могу возбудить подозрение любого русского и, конечно, меня не оставят в живых. Приковылял в тюремный сад, огороженый дощатым забором. Отсюда я надеялся попасть на соседнюю улицу Уку. Пройдя немного, услышал чей-то голос: "Идите сюда, здесь свои!" Зовущий был работником автобазы, который пришел на обочину следить за ходом сражения и к великому счастью заметил меня. Он помог мне перелезть через забор и привел в ближайший дом, где мне оказали первую помощь и на следующий день отвезли в больницу, в которой я пробыл недолго. Мне посчастливилось вернуться назад, побывав на грани смерти . 4 Эдгар Томуск, род. 26.11.1905 г. в Килинги-Нымме. В 1941 г. и после воины - оперативный работник НКВД. Умер 25.09.1972 г.-Прим. изд. Немецкие войска вошли в Вильянди 8 июля 1941 г. -Прим. изд. 429 Из: H.Kulu. "Eestlastetagasiranne...", tk. 131-134. (пер. с зет.) <Возвращение эстонцев в 1944-1945 гг.> При отступлении Советской армии в июле-августе 1941 г. Советский Союз эвакуировал в тыл большую часть руководящих советских работников, в том числе и направленных на работу в Эстонию в 1940-1941 гг. Из Эстонии было эвакуировано около 25 тысяч гражданских лиц, кроме того из Таллинна на судах вывезли часть призывников и мобилизованных. Всего в Советский Союз эвакуировали около 60 тысяч человек. Поскольку многие находившиеся в Эстонии партийные и советские работники погибли во время военных действий, в 1942 г. КПЭ приняла решение начать подготовку новых кадров для Эстонии в тылу Советского Союза. Первые курсы по подготовке партийного, советского и комсомольского актива начались в сентябре 1942 г. в Мошкино Ярославской области. Центром обучения стал учебный комбинат Совета народных комиссаров Эстонии в Егорьевске Московской области, где во время 30 курсовых циклов с июля 1943 г. по октябрь 1944 г. было подготовлено более тысячи работников различных специальностей. В начале 1944 г. был сформирован второй большой учебный центр в Пушкине Ленинградской области. Сначала на курсах обучались в основном женщины и инвалиды войны, позже туда начали направлять и демобилизованных из Советской армии. Например, в декабре 1943 г. руководство КПЭ приняло решение направить в Народный комиссариат обороны распоряжение демобилизовать из Эстонского стрелкового корпуса Советской армии 100 человек и направить их на подготовительные курсы Народного комиссариата госбезопасности. Вместе с эвакуированными из Эстонии на подготовительных курсах обучались эстонцы, родившиеся в Советском Союзе. Всего в тылу Советского Союза для Эстонии было подготовлено около 2 500 работников, большая часть которых прибыла в Эстонию осенью 1944 г. в составе советских оперативных групп. В состав оперативных групп входили также руководящие работники партии, которых назначали на работу в районные и городские партийные и советские учреждения. Кадры руководящих партийных работников по большей части комплектовались из числа эвакуированных из Эстонии и живших в Советском Союзе русских и эстонцев. Демобилизованных из армии среди них было меньше. Интересны сведения о руководящих кадрах КПЭ, датированные июнем 1945 г. и касающиеся страны происхождения и национальности 319 человек, работавших в Центральном комитете КПЭ, а также в районных и городских комитетах. Оказывается, что в числе отправленных в Эстонию в 1944-1945 гг. руководящих работников партии, эстонцев было 55%, русских - 43% и людей других национальностей - 2%. Из руководящих работников эстонской национальности 55% было родом из Эстонии, а 45% родились и выросли в Советском Союзе. В Советском Союзе родились и 90% русских. Всего среди руководящих работников ЭКП коренных эстонцев было 30%, эстонцев, родившихся в Советском Союзе, - 25%. В 1945 г. Центральный комитет КПЭ в основном состоял из коммунистов, родившихся в Советском Союзе, а в районных и городских комитетах, как среди эстонцев, так и среди русских, сравнительно много было родившихся в Эстонии. Таким образом, страна происхождения и социальный фон были важными факторами при подборе кадров. Отправка эстонцев в Эстонию по линии партии интенсивно продолжалась и в 1945 г. В июне ленинградский городской комитет ВКП(б) сообщил КПЭ, что с марта по июнь в распоряжение КПЭ был направлен 31 эстонский коммунист. Из отчета ЭКП за сентябрь 1945 г. выясняется, что с апреля по сентябрь в Эстонию направили 190 человек, в их числе были как эстонцы, так и русские. Из направленных в Эстонию 29 человек было из Московской области, 27 человек - из Ленинградской и 5 человек - из Омской. В распоряжение КПЭ просили послать еще 24 эстонских коммуниста. Всего в течение 1945 г. в Эстонию по линии партии прибыло 376 руководящих работников. Сколько эстонцев родом из Советского Союза прибыло в Эстонию в 1944-1945 гг. в составе советских оперативных групп и по линии КПЭ? Известно, что осенью 1944 г. в составе оперативных групп в Эстонию прибыло 3 191 человек. Двадцать-тридцать процентов из них 430 могли составлять эстонцы родом из Советского Союза, часть которых уже работала в Эстонии в 1940-1941 гг., а часть приехала в Эстонию впервые. Несколько меньше приехало в 1945 году. Эстонцы, родившиеся в Советском Союзе, в 1944-1945 гг. приезжали в Эстонию и вне оперативных групп, и не по направлению КПЭ. Так, осенью 1944 г. в Эстонию начали возвращаться эвакуированные в 1941 г. в Советский Союз, на востоке европейской части России и в Сибири их проживало в общей сложности 12 879 человек (в том числе 271 человек в Омской области). Для организации реэвакуации 4 октября 1944 г. в Ленинграде была создана соответствующая комиссия и в конце 1944-начале 1945 гг. большинство из эвакуированных получило возможность вернуться в Эстонию. <...> Массовое возвращение эстонцев в 1945-1947 гг. Пик возвращений за весь послевоенный период пришелся на 1945-1947 гг. Одной из его причин было то, что большинство вернувшихся с Эстонским стрелковым корпусом были демобилизованы, направлены на работу и таким образом в 1945-1946 гг. обосновались в Эстонии. Во-вторых, в конце 1945 г. началось массовое возвращение в Эстонию эстонцев из Советского Союза. Если раньше большую часть вернувшихся составляли мужчины, то в 1946-1947 гг. произошло смещение в сторону женщин. Многие родившиеся в Советском Союзе эстонские мужчины, по окончании войны решившие остаться в Эстонии, после демобилизации отправлялись в 6-месячный отпуск на прежнее место жительства. Там они рассказывали другим членам семьи и крестьянам об эстонском укладе жизни и о своем решении остаться в Эстонии. Часть эстонцев, живших в Советском Союзе, не покидало желание вернуться на родину, особенно тех, кто прошел через выселение и репрессии и кому часто ставили в упрек его "прошлое". До сих пор попасть обратно в Эстонию было почти невозможно, однако по окончании войны путь оказался открытым. Впрочем, и теперь вернуться в Эстонию было проблематично. Самому поменять место жительства и работы в Советском Союзе в то время было довольно трудно. Особая ситуация сложилась в деревне, где начиная с 1932 г. переезд для колхозников стал практически невозможным. Поэтому возвращались в Эстонию разными путями. Во-первых, после войны к Советском Союзе началась трудовая вербовка в разные сферы экономики Эстонии. Часто искали образованных людей, говоривших как по-эстонски, так и по-русски. В мае 1945 г. из Народного комиссариата коммунального хозяйства в Центральный комитет КПЭ сообщили, что в Эстонии отмечается нехватка инженерно-технических кадров. В то же время многие из эстонцев, выразивших желание вернуться на родину, работали по соответствующим специальностям в Советском Союзе. Кадры нужны были и в других местах. В январе 1947 г. председатель Совета министров Эстонии направил в министерство высшего образования Советского Союза письмо, где сообщал, что в 1947 г. потребуется 245 специалистов с высшим образованием для работы в эстонских министерствах. Многие эстонцы, жившие в Советском Союзе, просили своих знакомых в Эстонии (демобилизованных или вернувшихся из эвакуации) организовать им приглашение для поездки в Эстонию. Например, в июне 1945 г. Народный комиссариат госконтроля Эстонии направил в Центральный комитет КПЭ ходатайство о приглашении на работу в Эстонию своего бывшего работника А.Т. А.Т. родился в Красноярском крае, учился в Эстонском педагогическом техникуме и в 1930-е гг. работал школьным учителем в эстонских деревнях Западной Сибири. В 1941 г. А.Т. был направлен на работу в Народный комиссариат госконтроля в Эстонию, откуда летом того же года эвакуировался вместе с советскими войсками. Были и такие, кто сам писал в правительственные учреждения советской Эстонии и просил командировать его в Эстонию. В мае 1945 г. 22-летний уроженец г.Кемерово А.К. направил письмо в Совет народных комиссаров. Он сообщал, что по возможности хотел бы поступить в Эстонии на работу учителем или переводчиком. А.К. имел среднее образование и два года изучал в институте иностранные языки. Через несколько недель из управления делами Совета народных комиссаров ему прислали анкету, которую просили заполнить и отослать обратно, после чего ему было обещано сообщить о решении. По направлению на работу в Эстонию попадали также девушки и юноши, работавшие на военных заводах. В 1940 г. в Советском Союзе было принято постановление о создании фабрично-заводских училищ в связи с индустриализацией страны. В эти училища направляли 431 как городскую, так и сельскую молодежь, которую после кратковременного обучения подключали к работе на заводах и других предприятиях. Во время воины учащихся производственных училищ мобилизовали для работы на военных заводах. По окончании воины, узнав о возможности обосноваться в Эстонии, многие молодые эстонцы, работавшие на военных заводах, сумели оформить себе направление. Часть из них направлялась на работу в советскую Эстонию и по просьбе правительственных учреждении. Во-вторых, в Эстонию возвращались путем воссоединения семей и по приглашению родственников. Завербованные на работу мужчины за пару лет организовывали приезд членов своих семьей, оставшиеся в Эстонии демобилизованные приглашали сюда своих родителей, братьев и сестер. В число приглашаемых часто входили и дальние родственники. Для получения приглашения следовало обратиться с заявлением к руководству предприятия или в партийную организацию, откуда заявление передавали в Центральный комитет ЭКП или в Совет народных комиссаров Эстонии (начиная с 1946 г. - Совет министров), в отдел репатриации. В заявлении нужно было указать степень родственной связи, а также отметить наличие жилплощади и места работы для приглашаемого. После рассмотрения заявления оформлялось приглашение. Например, в январе 1946 г. Центральный комитет КПЭ удовлетворил просьбу О.Е. выслать приглашение на приезд в Эстонию его брату, сестре и матери, которые жили в Костромской области. В своем заявлении О.Е. сообщал, что его брату О-В. после демобилизации предложили остаться работать в Эстонии. Но поскольку О.В. шесть лет не видел своих близких, он захотел поехать домой. Дома он рассказал о своих планах другим членам семьи, было решено ехать в Эстонию всей семьей. Так как мать и сестра не могли выехать из России без разрешения, О.В. еще некоторое время оставался по месту жительства. Там его взяли на учет как демобилизованного из армии и теперь он тоже мог попасть в Эстонию только в гражданском порядке, по приглашению. В течение 1946 г. ходатайства о приглашениях в Эстонию для семьи и близких родственников поступали в отдел репатриации непрерывно. <...> После 1947 г. число возвращавшихся в Эстонию стало заметно убывать, в 1948-1949 гг. таких людей было уже значительно меньше, хотя довольно интенсивное возращение продолжалось до начала 1950-х гг., главным образом, за счет воссоединения семей и вызова близких родственников. <.. .> При расселении в Эстонии возвращенцы, особенно те из них, кто приехал в Эстонию в 1940-1950 гг., предпочитали города и регионы Северной и Северо-Восточной Эстонии, где социальная среда была гетерогенной, где жили как эстонцы, так и неэстонцы, люди, родившиеся как в Эстонии, так и в других местах. При заключении браков возвращенцы предпочитали браки с эстонцами, однако во многих случаях браки заключались с неэстонцами. Это было свойственно людям и более молодого, и старшего поколения. Национальность, родной язык и язык обучения детей возвращенцев во многом определяли национальность и страна происхождения главы семьи. Таким образом, среди возвращенцев и их родившихся в Эстонии детей были примкнувшие как к эстонской, так и к русской общине, причем, на первый взгляд, последних было больше. Оказывался возвращенец на эстонской или русской стороне "эстонско-русской оси", зависело от владения языком и социальной ориентации возвращенца, а также от отношения к возвращенцам коренных эстонцев, среди которых негативное отношение преобладало. Возвращение связывали с направлением на работу по линии коммунистической партии, в послевоенный период - с руководящими постами, которые занимали возвращенцы в эстонском обществе. Поэтому местные эстонцы требовали от возвращенцев "чистоты" языка и четкой проэстонской ориентации. Возможно, даже в большей мере, чем представляли себе многие возвращавшиеся в Эстонию. В конечном итоге именно это и имело решающее значение для вхождения возвращенца и его детей в эстонскую или русскую общину. Из: T.Made. "Eestltee" ("Эстонский путь"), Stockholm, Valis-Eestija EMP, 1989, Ш^-Щ1!1Ю. Эне-Маргит Тийт, демограф Тартуского университета, проанализировала <...> изменение структуры населения Эстонии за длительный период времени. В ее исследовании наглядно 432 показаны потери эстонского населения как во время второй мировой войны, так и в последующие годы. Хотя эти данные носят общий характер, им можно доверять, поскольку они основываются на официальных источниках. Э.-М. Тийт утверждает, что война начала оказывать влияние на численность населения Эстонии осенью 1939 года, когда Гитлер отозвал на родину немцев, проживавших в Балтийских государствах. В Эстонии их было около 15 тысяч, из них осенью 1939г. уехало 11,5 тысяч. Чтобы получить правдивую картину изменений численности населения Эстонии, демограф из Тарту предприняла попытку найти ответы на следующие вопросы: 1. Сколько жителей Эстонии (в том числе эстонцев) переселилось за границу в 1940 г. до и после государственного переворота? 2. Сколько жителей Эстонии оказалось в других районах Советского Союза до начала войны (принудительно и добровольно)? 3. Каковы были масштабы иммиграции из Советского Союза в 1940-1941 гг. и какую часть составляли эстонцы из России? 4. Сколько человек было мобилизовано в Красную армию в ^94\ г."? Сколько из них погибло, сколько вернулось на родину и сколько уехало за границу? 5. Какие потери понесло эстонское население во время депортации в 1941 г.? 6. Каковы были потери в период немецкой оккупации (в концлагерях, во время артобстрелов)? 7. Сколько человек было эвакуировано в тыл, в Советский Союз? Сколько из них погибло и сколько вернулось на родину? 8. Сколько эстонцев было мобилизовано в немецкие вооруженные силы? Сколько из них погибло, сколько вернулось домой? 9. Сколько гражданских жителей было отправлено на принудительные работы в Германию и скольким из них удалось живыми вернуться домой? 10. Сколько человек покинуло Эстонию в период немецкой оккупации (особенно в ее последние дни)? Сколько из них погибло? 11. Важно знать число погибших в период вывоза в 1944 г. Причиной гибели скольких детей стали брошенные боеприпасы? 12. Сколько эстонцев (прибрежных шведов) уехало из советской Эстонии за границу? 13. Сколько эмигрантов прибыло в Эстонию в 1944 г. из других республик вместе с советскими войсками и сколько среди них было эстонцев? 14. Каковы были человеческие потери в результате репрессий, предпринятых советским правительством в последние дни войны? 15. Каковы были потери среди жителей в результате послевоенных акций, связанных с действиями лесных братьев? Привожу эти вопросы для того, чтобы читателю стали ясны структура и причины потерь эстонского населения, а также размеры этих потерь, которые позволяют говорить об Эстонии как о государстве Европы, перенесшем значительное сокращение численности населения. По состоянию на 1 января 1939 года в Эстонии было 1 133940 жителей. Из них почти миллион эстонцев. Русских было 94 тысячи. 1 сентября 1940 года число жителей Эстонии составило 1 117310. Разница - 16,6 тысяч. Годовой прирост составлял 1 374. Следовательно, как по приглашению Гитлера, так и по другим причинам должно было уехать примерно 18 тысяч человек. Следующие данные относятся к 1 декабря 1941 года - времени действия германского порядка. Позади были выселение 14 июня, насильственная мобилизация в советскую армию, массовые убийства в тюрьмах Тарту, Курессааре, Вильянди и других городов, эвакуация как в Советский Союз, так и за границу, бои на территории Эстонии. Официальная статистика утверждает, что по сравнению с предыдущей переписью (15 месяцев назад) население сократилось на 99 835 человек. Известно было, что эстонцев осталось 907 979, русских 72 848, а шведов, латышей, финов, поляков и др. всего 19 057. Немцы не названы, но они, по-видимому, отнесены к числу прочих, которых насчитывалось 17,5 тысяч человек. После начала действия пакта Молотова-Риббентропа население Эстонии сократилось на 117 тысяч человек, из которых эстонцы составили 93-95 тысяч. Следующие данные относятся к 1945 году. Тогда на территории Эстонии проживало 854 тысячи человек, из которых эстонцев было 90%, или 768 тысяч. Эта статистика не 433 учитывает изменения территории. Из состава Эстонии ушли часть Занаровья и Печорский район. Если провести соответствующие расчеты и принять во внимание эстонцев, приехавших на жительство в Эстонию из России вместе с советскими войсками, картина получается крайне удручающая. Число эстонцев по сравнению с 1939 годом уменьшилось примерно на 230 тысяч! Правда заключалась в том, что в течение 6 месяцев Эстония потеряла 25% своих жителей. Число эстонцев на родине уменьшилось на 23-25%. Однако Энне-Маргит Тийт утверждает, что учитывая тот факт, что известная часть эстонцев, в то время находившихся в Эстонии, не жила в Эстонии перед войной, потери коренных жителей были еще больше. Число эстонцев в Советском Союзе в целом уменьшилось примерно на 16-17%. Число эстонцев, проживавших за пределами Эстонии (на Западе и в Советском Союзе) по оценкам составляло 197 тысяч. <...> Летом 1945 года КП(б)Э приняла решение об изменении принципов комплектования рабочей силы. Промышленных рабочих было мало, поскольку война сделала свое дело. Было принято решение, что следует направлять мужчин, уволенных в запас, на работу в промышленность и сланцевые шахты, привлекать из деревни в город работников сельского хозяйства. Женщины должны были тоже начать активно участвовать в "процессе коммунистического строительства". В связи с необходимостью вербовать рабочих из других республик, Эстонию включили во всесоюзную систему ротации рабочей силы. Демографическая статистика показывает, что население Эстонии понемногу начало расти. По состоянию на 1 января 1950 года в списках было уже 1 096 700 человек, это означало, что, несмотря на отделение Печорского района и территории за рекой Нарвой, численность населения за 5 лет возросла на 243 тысячи человек. Среди них было около 100 тысяч эстонцев (демобилизованных, возвратившихся из России), оставшийся прирост имел в основе миграционную политику того времени. Следует помнить, что к рассматриваемому периоду относится выселение эстонцев в Сибирь. <...> По официальным данным, той мартовской ночью из Эстонии было вывезено 20 702 человека. Из: "The Baltic States. 1940-1972, Documentary Background...", p. 82-85. (пер. с янйэ^ В мае 1949 г. 72% хозяйств Эстонии и 75% хозяйств Латвии вошло в колхозы. Такие впечатляющие результаты были достигнуты благодаря массовым депортациям из трех Балтийских республик в марте 1949 г. Хотя точное число людей, которых они коснулись, неизвестно, по оценкам, из трех Балтийских республик было вывезено в общей сложности 330 000 человек. На основе косвенных свидетельств число депортированных из Эстонии оценивается от 30 000 до 40 000 человек, что доводит общее число депортированных из страны в период второй советской оккупации до 75 000. Соответствующие общие показатели для Латвии и Литвы составляют порядка 136 000 и 245 000. Депортация, связанная с коллективизацией, стала последней массовой депортацией. Отдельные депортации происходили и позже, в 1950-1954 гг., но уже носили меньший размах и расценивались властями как рутинные мероприятия и необходимое следствие коммунистического режима. Окончательный размер потерь балтийских народов оценивается примерно в 570000, из которых 140000 приходится на эстонцев, 144000 - на латышей и 285 000 - на литовцев. <. .> Судьба депортированных Представители балтийских народов были разбросаны на обширной территории от Архангельска в европейской части России до устья р.Лены в Сибири. Продолжительность их пребывания там зависела не от приговора, а от времени их ареста и суда. "Большинство выживших было освобождено на основании закона об амнистии 1955 г. Наказание - ссылка депортированных из Балтийских государств - длилось, таким образом, от пяти до пятнадцати лет, вне зависимости от приговора. Стандартный приговор для политических оппозиционеров режима составлял 25 лет исправительно-трудовых лагерей, что, разумеется, во много раз 28 марта 1949 г. -Прим. сост. 434 превышало продолжительность их жизни в этих заведениях. Множество заключенных погибло, по существу, из-за нечеловеческих условий жизни и плохого обращения. Большая часть выживших после закона об амнистии смогла вернуться на родину, в то же время некоторых удерживали поблизости от лагерей или мест ссылки в качестве "свободных поселенцев". Условия в лагерях принудительного труда, что является более уместным определением для этих заведений, чем их официальное название, теперь хорошо известны... Казалось, что целью этих лагерей, помимо явного истребления заключенных 12-часовым изнуряющим трудом и недостаточным питанием, было обречь людей на деградацию на тот случай, если некоторые из заключенных выживут. <...> Излюбленным и самым эффективным методом было назначение уголовников надсмотрщиками над политзаключенными. Это средство, с успехом использовавшееся и в гилеровских концлагерях, было даже закреплено в советском законе об исправительно-трудовых лагерях. Но, без сомнения, главной целью лагерей принудительного труда было истребление людей. Наиболее убедительно это показывает процент умерших там заключенных. Есть, однако, и другое доказательство. Исследование, проведенное Международной конфедерацией свободных профсоюзов, установило, что питание в исправительно-трудовых лагерях было явно ниже минимально необходимого, чтобы поддерживать жизнь в умеренном климате, даже не работая. В то время как минимальная норма составляет 1800 калорий в день, питание в лагерях давало заключенным лишь 1292 калории. Большинство лагерей, в которых были размещены депортированные из стран Балтии, располагались за полярным кругом, что способствовало сокращению продолжительности жизни. По разным оценкам, средняя продолжительность жизни депортированного в уловиях лагеря составляла от двух до пяти лет, и только исключительно стойкие люди способны были выдержать дольше. Следовательно, основной целью "принудительно-трудовых лагерей" было истребление заключенных наиболее экономным способом. Помимо депортированных, приговоренных к содержанию в лагерях, существовала еще большая категория тех, кто считался "добровольными поселенцами". В их судьбах оказалось больше вариаций, чем в судьбах узников лагерей. Некоторые партии "добровольных поселенцев" были размещены в такой глуши, где отсутствовали всякие возможности добывания пищи. Выжили лишь немногие из этих несчастных. Само выживание зависело от небольшой разницы между теми, у кого были силы, чтобы собирать траву для супа в лесу. и теми, у кого были силы прожить на супе из травы. Однако, большая часть добровольных поселенцев попала в достаточно обжитую местность, например, на лесозаготовки и в колхозы в отдаленных районах. Большинство выживших и сумевших потом вернуться на родину принадлежало к числу этих счастливцев. Но их было не так много: считается, что каждые четверо из пятерых депортированных в период второй советской оккупации не вернулись и уже не вернутся... Из газеты "EestiPdevaleht" (Таллинн) от 25марта1999 г. (пер. с зет.) Молниеносная война Сталина против балтийских народов А.Рахи Мартовская депортация 1949 г. -- не такое уж отдаленное прошлое. Эти события по-прежнему с нами, ведь и полвека спустя они оказывают влияние на нашу повседневную жизнь, вызывают напряженность, боль, скорбь. Для Москвы депортации из Эстонии, Латвии и Литвы составили единую операцию. Подготовка к массовой депортации в Сибирь жителей Балтийских государств началась уже в конце 1948 г., руководили ею высшие эшелоны власти Союза ССР. 26 ноября 1948 г. был издан указ Президиума Верховного Совета СССР, узаконивший высылку на вечное поселение. 29 января 1949 г. последовало постановление Совета Министров СССР, согласно которому с территории Литвы, Латвии и Эстонии надлежало выслать кулаков вместе с семьями, семьи бандитов, скрывающихся националистов, осужденных и легализованных бандитов, 435 продолжающих враждебную деятельность, и их семьи, а также семьи, оказывающие помощь бандитам. Отвечали за высылку министерство внутренних дел и министерство государственной безопасности. Коммунистический геноцид на государственном уровне следовало провести как особо секретную операцию под кодовым названием "Прибой" и в засекреченные дни (Д-1). Само название операции весьма красноречиво. Она должна была стать молниеносной войной против народов Балтии, чтобы поставить их на колени, не просто подчинить их на уже завоеванной земле, но и рассеять по просторам Сибири. <...> Для проведения операции "Прибой" был организован временный штаб, который возглавил командующий внутренними войсками генерал-лейтенант Бурмак. Подготовка военной части операции велась на протяжении многих месяцев. Известно, что расположенная в Риге 48 дивизия конвойных войск во главе с генерал-майором Кемеровым начала сверхсекретную подготовку уже в январе. Приказом командующего конвойными войсками Министерства внутренних дел Союза ССР от 27 января (до постановления Совета министров от 29 января!) дивизии был отдан приказ после получения распоряжения конвоировать спецссыльных в отдаленные районы Союза ССР. Чтобы обеспечить успешность операции и не вызвать международного осуждения, органы безопасности позаботились о ее засекреченности. Военнослужащие и их семьи не должны были знать о концентрации войск. В дополнение к этому была развернута кампания по дезинформации - инсценировка весенних учений. Слово "учения" следовало использовать во всех постановлениях, счетах, телефонных переговорах. Приказ о начале операции "Прибой" отдал министр внутренних дел СССР Круглов в своем секретном распоряжении от 12 марта 1949г. В Ригу для руководства операцией прибыл заместитель министра обороны Союза ССР генерал-лейтенант Огольцов. В Таллинне дело взял под контроль другой заместитель министра генерал-лейтенант Блинов. Во все уезды были направлены государственные спецуполномоченные министерства госбезопасности. Но и это посчитали недостаточным для проведения депортации. Одних только оперативных работников госбезопасности в Эстонию было введено около 1200. То же происходило в Латвии и Литве. Во второй половине марта к границам оккупированных Балтийских государств дополнительно были стянуты многочисленные элитные формирования внутренних войск. Важнейшими пунктами концентрации войск, предусмотренных для Эстонии, были Кингисепп в Ленинградской области и Великие Луки. В ночь на 25 марта в Эстонию были введены подразделение мотострелковой дивизии имени Дзержинского, полк 13-й мотострелковой дивизии внутренних войск из Ленинграда, полк 7-й дивизии внутренних войск из Минска, курсанты школы повышения квалификации командного состава из Саратова, а также 1400 сержантов Управления охраны КГБ. Тем самым, в дополнение к войскам, уже находившимся в Балтии ранее, было введено 4300 военнослужащих элитных частей со спецподготовкой. Войска сопровождали 2210 связистов. Руководство операцией осуществлялось по радио и по телефону. Все гражданские телефонные станции находились под контролем: тот, кто называл пароль "Прибой", без задержки получал телефонную связь. Для перевозки депортируемых было собрано около 8500 грузовых автомобилей, половину которых составили военные автомобили из Балтии, Ленинграда и Белорусского военного округа, остальные были взяты на месте. Еще 700 автомобилей внутренних войск использовались для перевозки организаторов депортации. 106 офицеров госбезопасности проверяли исправность автомобилей и руководили автотранспортом для "спецперевозок". Дополнительно было ввезено и оружие. В Эстонии советскому и партийному активу было выдано 1470 автоматов и 1400 пистолетов, а также необходимые боеприпасы. Всего, согласно отчету, депортационная армия в странах Балтии насчитывала 76 212 человек (не считая кабинетных чиновников). Примерно треть из них составлял местный актив. Для сравнения, максимальная численность эстонских вооруженных сил во время освободительной войны в июне 1919 г. была 86 000 человек. <...> 436 Последствия депортации В марте 1949 г. из Эстонии было выслано 20 702, из Латвии - 47 322, из Литвы - 29 180 человек, всего 92 204 человека. Как в Эстонии, так и в Латвии мартовский террор был направлен против женщин, детей и стариков - мужчины из их семей уже находились в лагерях, многие из них там умерли. Большинство депортированных вернулось из Сибири инвалидами. Депортация была наступлением на национальную культуру и одним из орудий политики денационализации. Денационализация интенсивно происходила в областях, где депортированных рассеивали среди русских и представителей других национальностей. Там заключалось больше смешанных браков, при этом домашним языком становился русский, и после окончания ссылки такие люди оставались жить в России. Быстрее всего происходила ассимиляция детей младшего возраста -- для многих, получивших школьное образование в Сибири, вновь прижиться на родине было уже трудно. Депортация 1949 г. создала предпосылки для массовой иммиграции иноязычного населения в Балтийские государства и резкого сдвига в национальном составе населения. Особенно больших размеров достигла иммиграция в города и промышленные центры. Депортации нарушили функционирование традиционной экономической системы и способствовали превращению экономики Балтийских государств в неэффективную и колониальную. В народе были посеяны недоверие и ненависть, чувство страха перед доносами и репрессиями. Депортация стала тяжелым испытанием не только для высланных, но и для остававшихся в Эстонии. Постоянные опасения, беспокойство и неуверенность в завтрашнем дне оставили глубокий след в душе эстонского народа. Изменился характер движения вооруженного народного сопротивления. Борьба за восстановление государственной независимости все больше превращалась в отчаянные акции мести - убивали парторгов, сельских уполномоченных, членов карательных батальонов, всех, кто участвовал в депортации, а также членов их семьей. 1949 год стал для вооруженного движения сопротивления, или лесных братьев, роковым. Одной из целей лесных братьев было предотвратить депортацию. К сожалению, к весне 1949 г., после 5-летней внутренней войны, силы эстонского вооруженного сопротивления оставались слишком разобщенными для крупного выступления. Большого противодействия депортации не последовало. Цитирую депортированного: "Мы сидели, прижавшись вплотную, в волостном правлении. Но мама тихо утешала нас: сейчас, сейчас придут лесные братья и спасут нас. Они не позволят нас выслать. На это надеялись многие из нас". После депортации развеялись иллюзии относительно поддержки западных стран. Местами она казалась такой определенной, что на нее расчитывали даже по дороге в Сибирь. Цитирую депортированного: "Настроение в вагоне сохранялось хорошее. Поговаривали потихоньку, что Америка не позволит увезти нас в Сибирь, скоро вагоны повернут и мы поедем обратно домой. На одной станции в соседних вагонах увидели танки и пулеметы. Все были встревожены. Подумали, что уже началась война. Верили в "белый корабль", который должен придти из Америки и всех нас спасти. Но чем ближе к Сибири, тем молчаливее становились люди. Стихли шутки и песни. Поезд тащился все дальше, Америка его так нигде и не повернула". Аресты и депортации тяжело повлияли на демографическую ситуацию. В годы войны сильно изменилась половозрастная структура населения. Поскольку арестованными были, в основном, мужчины средних лет, резко увеличился удельный вес женщин детородного возраста, поэтому после депортации 1949 г. и неразрывно связанной с ней принудительной коллективизацией усилились, особенно среди сельского населения, настроения беспросветного отчаяния и равнодушия. Это выразилось в падении рождаемости, бегстве из деревни, учащении самоубийств. 437 Из: Т. Raun. "Estonia and the Estonians" ("Эстония и эстонцы"), Stanford, Hoover Institution Press, Stanford University, 1987, p. 181-183. (пер. с англ.) ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ Демографические последствия политики сталинизма в мирное время оказались для населения Эстонии еще более разрушительными, чем потери во второй мировой войне. <...> Анализ демографических изменений за этот период затруднен тем, что в январе 1945 г. примерно 5% территории Эстонской ССР было передано РСФСР. <...> ЭССР лишилась около 71 500 человек, живших на этих землях. Следующие данные позволяют приблизительно оценить общие изменения населения Эстонии в 1939-1953 гг. (в каждом случае - на начало года): 1939 (в границах до 1945 г.) 1 134000 1940 (в границах после 1945 г.) 1 054 000 1945 830 000-854 000 1950 1 096 700 1953 1 141 300 Основной неизвестный демографический показатель - размеры потерь военных и гражданских жителей Эстонии в период второй мировой войны. Во всяком случае, в период между 1940 и 1945 гг. население, по-видимому, уменьшилось не менее, чем на 200 000 человек. В послевоенные годы произошла новая депортация. В 1945-1946 гг. было депортировано значительное число эстонских мужчин, в том числе ветеранов немецкой армии и участников ополчения <...> численностью в 41 000 человек. <...> Приблизительно 50 000-80 000 человек было охвачено депортацией, связанной с коллективизацией в марте 1949 г. Наконец, число "буржуазных националистов", высланных в 1950-1951 гг., могло достигать 3 000 человек. Учитывая все потери населения в 1940-х гг., официальные советские данные, приведенные выше для 1950 г., поразительно высоки. Единственным приемлемым объяснением является то, что во второй половине 1940-х гг. происходила массовая иммиграция. <...> "Много народу" прибыло в эти годы в Эстонию из Псковской и Ленинградской областей и из отдельных районов Белоруссии. <...> Во второй половине 1940-х гг. иммигрировало около 180000 неэстонцев, однако эта цифра может оказаться выше, если оценки потерь в 1940-х гг. близки к действительности. Еще одним осложняющим фактором ранней послевоенной иммиграции был приток значительного числа русских эстонцев, несомненно, насчитывавший десятки тысяч человек. К началу 1950-х гг. уровень иммиграции заметно упал, число иммигрантов в 1950-1953 гг. составило 32 600. Следует также отметить, что в 1945-1949 гг. зарегистрирован один из самых высоких в XX веке в Эстонии уровней рождаемости (20,6 на 1000 жителей). В 1950-1953 гг. средний уровень рождаемости составил 18,3%. <...> Поскольку население, потерянное при передаче восточных приграничных районов Эстонии РСФСР в начале 1945 г., было преимущественно русским (вероятно, на 75%), доля этнических эстонцев превысила 90%, несмотря на потери военного времени. Однако после массового притока неэстонцев в 1945-1950 гг. доля эстонцев резко снизилась, продолжая снижаться и в начале 1950-х гг. Действительно, в годы сталинизма сокращение было столь резким, что часто возникал вопрос, не придерживается ли Москва долговременной политики целенаправленной русификации. <...> С одной стороны, такие явления, как массовая депортация после второй мировой войны из районов новообретенной Советским Союзом западной границы, действительно могут свидетельствовать о централизованной политике денационализации. С другой стороны, могло быть и так, что главная цель Москвы была экономической. Стремительный рост промышленности в Балтийских республиках требовал соответствующего роста численности рабочей силы. В Эстонию и Латвию, где местные резервы были недостаточны для удовлетворения нужд промышленности, ввозилось большое число людей других национальностей; в Литве местные ресурсы оказались более подходящими, поэтому доля литовцев в населении сократилась при Сталине гораздо меньше. Следует, однако, 438 напомнить, что Сталина не заботило выживание малых национальностей (за исключением грузин): в период, последовавший сразу после войны, в советской национальной политике развивалась концепция "старшего брата". Результатом послевоенного расширения промышленного производства Эстонии стала стремительная урбанизация. <...> Так, во второй половине 1940-х гг. показатели урбанизации возрастали в среднем на 3,2% в год, и хотя в начале 1950-х гг. рост замедлился, оставались впоследствии достаточно высокими. В период 1939-1959 гг. Эстония занимала первое место в Советском Союзе по росту урбанизации, главной основой которого был отмеченный выше большой приток неэстонских иммигрантов. Закладывались новые города (так в 1946 г. был создан Кохтла-Ярве в сланцевом регионе), а старые расширяли свою территорию. Продолжался процесс миграции из сельских районов в городские в пределах самой Эстонии. несмотря на то, что сельская местность обезлюдела вследствие депортаций. Этот процесс усугубляла боязнь эстонских крестьян оказаться объявленными кулаками. Из: К.Аип. "The Political Refugees. A History of the Estonians in Canada" ("Политические беженцы. История эстонцев в Канаде"), Toronto, McClelland andStewart Ltd., 1985, р. 20-22, 25-28. (пер. с англ.) К 1960 г. <...> крупнейшие эстонские общины образовались в Соединенных Штатах (30000), Швеции (28000) и Канаде (18500), далее шли общины меньших размеров в Австралии (7 000), Западной Германии (6 000) и Англии (5 000). До войны в Швеции, Германии и Англии эстонцев практически не было, а с 1960 г. существенных изменений в эстонских общинах не происходило. В Германии эстонцы относились к числу перемещенных лиц, которым предоставляло жилье и оказывало поддержку управление ООН по реконструкции и реабилитации (UNRRA). Главной целью этой организации была репатриация перемещенных лиц на родину, поэтому в 1947 г.. после того, как большинство из них было репатриировано, организация была распущена. Ее место заняла другая - Международная организация по вопросам беженцев (IRO), в задачи которой входило расселение приблизительно миллиона беженцев, не желавших оказаться репатриированными в Советский Союз или находившиеся под его влиянием страны Восточной Европы. Среди этих групп людей были и эстонцы. К 1947 г. жизнь беженцев в Германии стала бессмысленной и невыносимой. После окончания войны они скученно жили в лагерях, не имели оплачиваемой работы. Взрослые, обладавшие разнообразными профессиональными умениями и опытом, не могли найти себе применения. Возможность начала новой войны между СССР и западными державами делала Германию еще менее приемлемой для них, и они готовы были использовать всякую возможность, чтобы переселиться в любое другое западное государство. Многие из них предпочли бы Соединенные Штаты, но поскольку иммиграция в Соединенные Штаты представляла собой длительный процесс и предусматривала ограничения, они выбирали Канаду, часто в надежде, что из Канады смогут затем переселиться в Соединенные Штаты, чего большинство из них, однако, так и не сделало. Были и те, кто предпочитал Канаду Соединенным Штатам, особенно специалисты в области сельского хозяйства и фермеры, ожидавшие, что социальные условия и климат в Канаде окажутся ближе к эстонским. В конце концов, выбирать уже не приходилось - ехали в любую страну, которая предоставляла возможность покинуть лагеря для беженцев в Германии. Эстонцы, находившиеся в Швеции, не относились к перемещенным лицам, так как Швеция не входила в IRO. Поэтому они не были включены в проект IRO по переселению и не могли иммигрировать в Соединенные Штаты на основании закона США о перемещенных лицах. Однако в Швеции эстонские беженцы уже участвовали в шведской экономике и жизни, многие имели личные сбережения, которые могли использовать для иммиграции в Канаду, так как, согласно канадским иммиграционным правилам, требовалось иметь либо "независимый доход" (2 000 $ наличными), либо спонсора в Канаде, который гарантировал бы работу и жилье. Перемещенные лица из Германии, напротив, не имели ни гроша в кармане, им приходилось полагаться исключительно на гарантии спонсоров. Более того, транспортные расходы 439 перемещенных лиц оплачивала IRO, тогда как эстонцы из Швеции должны быть оплачивать их сами. В соответствии с проектом IRO по переселению, первыми государствами, принявшими беженцев в качестве иммигрантов, были Англия, Бельгия и Австралия. Англия принимала одиноких мужчин и женщин для работы в больницах, на текстильных фабриках, в угольных шахтах и на фермах. Несколько тысяч эстонцев отправились в Англию, хотя многие из них не владели ни одной из требуемых профессии. Бельгия принимала шахтеров в угольные шахты, но туда уехали немногие, в основном - бывшие солдаты. Правила иммиграции в Австралию были либеральнее, чем в Англию и Бельгию, поэтому в Австралию также уехало несколько тысяч человек, как одиноких, так и с семьями, однако, многие эстонцы считали, что Австралия находится слишком далеко, и ждали возможности иммигрировать в Северную Америку. Вскоре беженцев из Европы в качестве политических иммигрантов начала принимать и Канада. <...> В конце 1948-1949 гг. Канада столкнулась с проблемой довольно необычных беженцев в виде небольшого, но нетипичного вторжения с моря. "Вторжение" явилось из Швеции, почти все "вторгшиеся" были эстонцами. В Швецию они прибыли в крошечных перегруженных лодках в августе и сентябре 1944 г. Некоторые из лодок погибли в бурных водах Балтики, другие были захвачены Советским Союзом или Германией, так и не добравшись до Швеции, но с теми, чьи лодки достигли берегов Швеции, шведское правительство обошлось щедро. Им был открыт доступ в шведскую экономику, а для работников умственного труда даже были специально созданы рабочие места. Это не означало, что можно было работать по прежней специальности, но нужная и оплачиваемая работа была предоставлена всем. Беженцы могли легко интегрироваться в шведское общество, стоило им только выучить шведский язык, что большинству из них быстро удалось сделать. Швеция, как государство, не пострадавшее в результате войны, разумно использовала профессиональное мастерство беженцев. Однако в политическом отношении беженцы чувствовали себя неуверенно. В ноябре 1945 г. Швеция выдала Советскому Союзу 2700 немецких солдат, в том числе 167 эстонцев и латышей, служивших в немецкой армии. Швеция обращалась с беженцами, как с советскими гражданами, так как аннексию Советским Союзом Балтийских государств в 1940 г. признала законной. Шведское правительство неоднократно повторяло, что не будет препятствовать репатриации беженцев в Советский Союз, хотя и не вынуждало их возвращаться. Непрерывно ходили слухи о новой войне, в которой Швеция сохранит дружеские отношения с Советским Союзом. Боясь оказаться насильно возвращенными в оккупированную Советским Союзом Эстонию, многие эстонцы планировали покинуть Швецию как можно скорее. Несколько групп беженцев, объединив свои сбережения, приобрели суда. Нашли капитанов, опытных моряков и механиков, и между 1946 и 1949 гг. 45 "кораблей викингов" разного размера и в различном состоянии покинули Швецию, имея, в основном, на борту эстонцев, хотя там было и некоторое количество латышей, литовцев и украинцев. Все суда были перегружены, лишь немногие из них подходили для путешествия через океан, поэтому в большинстве случаев для пересечения Атлантического океана потребовалось больше времени, чем ожидалось. Примером может послужить старое судно "Валнут" вместимостью меньше 200 человек, которое в сентябре 1948 г. вышло из Швеции с 355 пассажирами на борту и 13 декабря благополучно прибыло в Галифакс, Новая Шотландия. Семнадцать судов причалило у берегов Соединенных Штатов, 10 - в Канаде, 6 - в Южной Африке, 5 - в Аргентине, 3 - в Англии, одно в Бразилии. Два судна погибли в Атлантическом океане, еще два бесследно исчезли. Прибытие в Канаду первого из этих судов было для канадских властей неожиданностью. Пассажиры попросили разрешения остаться, как несколькими годами раньше они просили этого у шведских властей, и были допущены в страну в качестве беженцев и иммигрантов. После процедуры выяснения личностей правительство приняло беженцев, в каждом отдельном случае временно отменяя специальным приказом действующие иммиграционные ограничения. Поскольку в Соединенных Штатах подобная процедура принятия была гораздо сложнее, из Соединенных Штатов в Канаду, главным образом, при поддержке канадской лютеранской церкви, прибыло еще 466 "эстонских викингов". В 1948 г. в Канаду прибыло 519 человек, в 1949 г. - 951, в 1950 г. - 123, а в общей сложности - 1 593 "викинга" из Швеции, около 1 500 которых были эстонцами. Только двенадцать человек канадские власти отказались принять как иммигрантов. 440 В 1949 г. Канада смягчила иммиграционную политику в отношении беженцев из Европ",^ЗД благодаря чему в последующие два года там появилось еще больше эстонцев.<.. .> Шумиха вокруг прибытия "кораблей викингов", многочисленные справки, наводимые эстонцами в Швеции об иммиграции в Канаду и усилия канадских эстонцев заставили канадское правительство рассмотреть также вопрос об иммиграции беженцев из Швеции, хотя они не являлись перемещенными лицами и, следовательно, не были включены в проект IRO по переселению. Летом 1948 г. д-р Хью Кинлисайд, в то время заместитель министра горной промышленности, во время ознакомительной поездки по Европе посетил Стокгольм и встретился с членами эстонской общины. Хотя министр, как и многие представители канадских властей, включая членов комиссии Сената по вопросам труда и миграции, сочувствовал эстонцам, вопрос оказался сложнее, чем можно было ожидать. Шведское правительство было против того, чтобы в стране действовали канадские иммиграционные агенства, боясь, что это может спровоцировать советское правительство, однако шведы сказали, что они не будут возражать, если отбор иммигрантов без всякой огласки пройдет в канадском посольстве в Стокгольме. Вернувшись в Оттаву, г-н Кинлисайд представил меморандум, в котором рекомендовал одобрить принятие до 5 000 эстонских беженцев из Швеции. В сентябре 1948 г. кабинет министров принял его рекомендацию. Однако возникло еще одно препятствие: канадские иммиграционные правила требовали, чтобы каждая иммигрирующая семья по прибытии в канадский порт имела при себе 2 000$, в то время как Швеция запрещала вывозить из страны больше 500$ на человека. Таким образом, одинокие люди и семьи, состоявшие менее чем из четырех человек, не могли предъявить "независимые средства" и должны были, как и иммигранты из Германии, искать себе спонсоров. К февралю 1949 г. было выдано всего 15 виз, однако со временем из Швеции эмигрировало больше эстонцев. Приехавшие в Канаду после 1949 г. делали это в основном из экономических соображений. Хотя они уже нашли себе оплачиваемую работу в Швеции, и получили возможность интегрироваться в шведское общество, они считали, что в Канаде будут иметь более широкие перспективы, так как сама страна была значительнее по размерам и общество ориентировано на иммигрантов. Кроме того, эстонцы рассматривали Канаду не изолированно, а как часть англоязычного североамериканского континента. <...> Послевоенные эстонские иммигранты были главным образом молодыми людьми в возрасте 20-30 лет, хотя встречались и люди постарше, лет 50-60. Многие из них были одинокими, разлученными со своими супругами во время войны или при отъезде из Эстонии. Семьи, в основном, были небольшие, с одним-двумя детьми. Как правило, эстонские иммигранты были хорошо образованы, подавляющее большинство имело среднее или профессионально-техническое образование, а некоторые - и университетские дипломы. Высокий уровень образованности иммигрантов был обусловлен не только соответствующими образовательными стандартами предвоенной Эстонии, но и тем, что люди, уехавшие из Эстонии в 1944 г., имели уровень образования выше среднего и продолжали обучение в Германии или Швеции. Многие сделали профессиональную карьеру в Эстонии до войны, но не меньше было и молодых людей, во время войны призванных на военную или гражданскую службу и не имевших возможности начать профессиональную деятельность. Одной из важных особенностей этой группы иммигрантов было то, что она состояла из молодых, образованных общественных, гражданских, культурных и политических лидеров Эстонии, людей, которые в иное время никогда не покинули бы свою родину. Личный опыт эстонских иммигрантов охватывал опыт людей, живших в царской России до первой мировой войны, и опыт молодежи, повзрослевшей уже во время войны. Несмотря на социальные и другие различия, они чувствовали свое единство как представители эстонского народа, остро ощущая груз военных лет. Они ненавидели Советы и коммунизм. Однако, хотя многие из них и сражались на стороне немцев, и работали у них, немцев они любили не больше, чем русских. Большинство на протяжении всей войны отдавало предпочтение западным союзникам и западным ценностям свободы и демократии, тем более, что тоталитарную философию как правого, так и левого толка они испытали на себе. 441 Из: "Органы государственной безопасности 'CCO'^JS^t^WMtHEg^ с. 255-256. Из Таллинна ЦК КПСС ЦК КП Эстонии сообщает, что за последние дни 3 и 4 ноября 1956 г. в республике имели место отдельные антисоветские проявления. 3 ноября с.г. на Ратушной площади г.Таллинна задержана гражданка Стиллверк Анна Яновна, 1885 г. рождения, работающая сторожем инвалидной артели в Вальве, которая при скоплении публики выкрикивала: "Долой коммунистов. Русские, убирайтесь вон". 3 ноября 1956 г. около 9 часов вечера в столовой г.Таллина "Копли" гр.Крилт Ханс Самуилович, 1928 года рождения, часовой мастер артели "Тяхт" выкрикивал: "Русские, убирайтесь из Эстонии". По этим лицам ведется расследование органами. В конце октября с.г. были получены данные о том, что учащиеся 1-й средней школы г.Таллинна нелегально, организованным путем изготовляют памятные кольца с инициалами шведского короля Густава-Адольфа, которые в буржуазный период носили учащиеся гимназии имени Густава-Адольфа, шведского короля. Принятыми мерами выявлены организаторы и изготовители упомянутых колец. С 28 октября по 3 ноября 1956 г. в г.Тарту было обнаружено и изъято 19 шт. антисоветских листовок, распространяемых в различных частях города. Установлено, что листовки изготовляли и распространяли ученики 6-го класса 1-й средней школы г.Тарту Пайкре Антс, Крейс Юрий и Вильба Вальдур, все они 1944 года рождения, именовали себя союзом "Спартанцев". Инициатором изготовления и распространения листовок, как установлено, был Крейс Юрий. Как он рассказал, поводом к этим действиям послужили антисоветские передачи "Голоса Америки" о венгерских событиях, которые он слушал. По линии партийных комитетов и органов КГБ проводятся необходимые мероприятия по выявлению организаторов, возможно стоящих за подростками. 4 ноября 1956 г. бюро ЦК КП Эстонии обсудило телеграмму ЦК КПСС о положении в Венгрии и задачах парторганизаций в связи с подготовкой к Октябрьскому празднику. Было принято решение о посылке во все районы и города республики членов ЦК КП Эстонии, министров и других ответственных работников для оказания помощи в проведении этой работы на местах. 5 ноября утром ЦК КП Эстонии проведен инструктаж этих работников и все они выехали на места. Передовая "Правды" за 4 ноября и другие материалы переведены на эстонский язык и направлены в районы с этими товарищами. Отклики на события в Венгрии собираются, обобщаются и будут переданы 6 ноября утром. Секретарь ЦК КП Эстонии КЭБИН Из: J.Barron. "KGB. The Secret Work ofSow^Agent^ агентов"), New-York, Reader'sDigestPress,^УТ^р.Ж У Сахарова , с детства приученного соблюдать кастовые различия и избегать стоящих ниже по общественному положению, не было друзей за пределами института, кроме нескольких человек, близких семье. Он ходил за покупками в специальные магазины, закрытые для обычных граждан, отдыхал на государственных курортах, недоступных для широкой публики, обедал в ресторанах, которые были по карману лишь иностранцам и олигархии. Он даже в школу ездил на такси, а не в метро, чтобы не смешиваться с толпой. До самого 1964 г., когда ему исполнилось девятнадцать, он едва ли как-либо сталкивался с рядовыми людьми. Владимир Николаевич Сахаров - бывший сотрудник КГБ СССР. - Пргм. сост. 443 Той весной он отдыхал в Эстонии на деньги, которыми дедушка наградил его за высокие отметки в институте. Хотя в 1940 г., по соглашению с Гитлером, русские оккупировали это небольшое Балтийское государство, эстонцы упрямо стремились сохранить свой язык и культуру. Сахаров находил, что это восхитительно. Однако он постоянно чувствовал угрюмую враждебность, которую эстонцы проявляли каждый раз, когда могли это сделать. Дважды, когда он спрашивал дорогу, его намеренно отправляли совсем в другую сторону. Продавцы в магазинах не обращали на него внимания до тех пор, пока там были другие покупатели. Однажды вечером в вестибюле таллиннской гостиницы он встретил знакомый экипаж из Аэрофлота, и его пригласили отпраздновать день рождения в ресторане, где играл джазовый ансамбль. Когда стало понятно, что участники вечеринки - русские, ансамбль внезапно прервал джазовую мелодию на середине и начал играть "Deutschland fiber alles". Многие из посетителей присоединились к этому оскорблению, встав со своих мест и подхватив старый немецкий гимн. Однажды Сахаров увидел, как какой-то человек покупал в магазине удочку, и захотел купить такую же. "Это демонстрационная, не продается", - сказал продавец, маленький щуплый человек лет 60. "Но я только что видел, как Вы одну продали", - настаивал Сахаров. "Это демонстрационная", - повторил неуступчивый эстонец. "Послушайте, что Вы против меня имеете? - воскликнул Сахаров в отчаянии. - Чего Вы хотите?" "Мы хотим, чтобы вы уехали и оставили нас в покое", - ответил продавец... Из: S.Kiin, R.Ruutsoo, A. Tarand. "40 kirja lugu" ("История "Письма сорока"), Tallinn, 1990, lk. 167-168. , [1!] ^[:] [1:]::^ [:] [1111\;] '[:1]' [::] [1:;1] [1;:]" [:] ' ' [:] [:]: ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР 13 октября 1978 г, N 835 Москва, Кремль О мерах по дальнейшему совершенствованию обучения русскому языку и его изучения в союзных республиках. Совет Министров СССР постановляет: 1. Министерству просвещения СССР и Академии педагогических наук СССР совместно с министерствами просвещения и другими заинтересованными организациями союзных республик составить к 1980 году стандартные учебные программы по русскому языку для учебных заведений, в которых обучение осуществляется на каком-либо ином языке, кроме русского, и обеспечить подготовку соответствующих учебников и учебных пособий. Предусмотренное в пункте 5 решения Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза и Совета Министров СССР от 10 ноября 1966 г., N 874, деление классов с числом учащихся свыше 25 человек для изучения русского языка на две подгруппы постепенно распространить на 1-3 классы всех школ с национальным языком обучения и 4-10 (11) классы городских школ с национальным языком обучения. 2. Министерствам просвещения союзных республик разрешить перераспределение часов по учебным предметам в учебной программе, чтобы способствовать более интенсивному изучению русского языка лицами нерусской национальности. Министерствам, ведомствам и высшим учебным заведениям шире изучать опыт, имеющийся у известных высших учебных заведений союзных и автономных республик в обучении специальным предметам на русском языке. 3. Учитывая многочисленные пожелания граждан различных национальностей об организации изучения русского языка в детских дошкольных учреждениях и подготовительных классах. Министерству просвещения СССР обсудить этот вопрос совместно с Госпланом Совета Министров СССР и представить соответствующие предложения в Совет Министров СССР к 1 января 1979г. 4. Для дальнейшего улучшения подготовки учителей русского языка и повышения их квалификации Министерству просвещения СССР и Министерству высшего и среднего специального образования СССР, а также министерствам просвещения союзных республик к 1980 году составить и ввести в педагогических институтах новую учебную программу по 444 специальности "Русский язык и литература в национальной школе" и обеспечить более основательную подготовку учителей по этому предмету; увеличивать прием в университеты и педагогические институты РСФСР, Украинской и Белорусской ССР по специальности "Русский язык и литература" молодежи, присылаемой на обучение союзными республиками; укрепить кафедры русского языка и литературы в высших учебных заведениях союзных и автономных республик квалифицированным научно-педагогическим персоналом; систематически посылать учащихся старших курсов учебных заведений по специальности "Русский язык и литература" на определенное время на обучение в педагогические институты, а также в университеты РСФСР, Украинской и Белорусской ССР; создать при педагогических институтах и университетах факультеты и соответствующие курсы повышения квалификации учителей начальных и средних классов национальных школ, а также учителей учебных заведений, дающих среднее и высшее специальное образование; укреплять институты повышения квалификации учителей и педагогические кабинеты районных и городских отделов народного образования специалистами в области методики обучения русскому языку. С целью улучшения обучения русскому языку ввести в педагогических учебных заведениях деление учебных групп на подгруппы. Начиная с 1980 г., Госплану Совета Министров СССР и Министерству финансов СССР предусмотреть в проекте госбюджета СССР средства, необходимые для мероприятий по улучшению подготовки учителей русского языка и повышению их квалификации. 5. Министерству просвещения СССР и Советам Министров союзных и автономных республик совместно с заинтересованными министерствами и ведомствами необходимо гарантировать, чтобы во всех учебных заведениях, где обучение ведется на национальном языке, имелись специальные комнаты русского языка и литературы, снабженные лингафонной аппаратурой и другими техническими вспомогательными средствами. Госплану Совета Министров СССР и Министерству финансов СССР обеспечить включение средств, необходимых для этих целей, в государственный бюджет СССР. Председатель Совета Министров СССР: А.Косыгин Управляющий делами Совета Министров СССР: М.Смиртюков Из: "World War II and Soviet occupation in Estonia: A Damages Report" ("Вторая мировая война u советская оккупация Эстонии: отчет об ущербе"), Tallinn, Perioodika Publishers, 1991, р. 80-81. (пер. с англ.). Эстонский язык Статус эстонского языка стал снижаться с 1940 г. после аннексии Эстонии Советским Союзом. Эстонский язык перестал быть единственным государственным языком - вторым стал русский. Прекратилось использование эстонского языка во многих сферах: в международных переговорах, дипломатической переписке, во внешней торговле и на торговых знаках, в вопросах, касающихся вооруженных сил, в обучении. Эстонский язык был вытеснен из преподавания и лишен возможностей развития терминологии в сферах навигации, мореплавания, авиации и железнодорожного транспорта. Он также перестал использоваться в горно-добывающей, энергетической, текстильной и некоторых областях тяжелой промышленности. Отказ от эстонского языка в различных отраслях промышленности был обусловлен тем, что большинство промышленных предприятий оказалось под прямым всесоюзным контролем, осуществляемым из Москвы. Эстонский язык был вытеснен из милиции и правоохранительных органов. Предпринимались также попытки ограничить использование эстонского языка в высшем образовании. Он был устранен в ряде средне-технических учебных заведений. Русификация терминологии в управлении, бухгалтерском деле, отчетности и статистике развивалась бок о бок со всеобщей кадровой политикой, стремившейся отдать все ключевые позиции представителям некоренного населения. 445 Политика намеренного ограничения возможностей эстонцев продолжалась вплоть до 1989 г. Наиболее тяжелые времена для эстонского языка пришлись на период с 1975 по 1987 гг. Искоренение эстонской интеллигенции и образованных людей (в первую очередь, писателей) и репрессии против них привели к сокращению числа людей, пишущих на эстонском. Уничтожение эстонских книг снизило количество как художественной, так и научной, образовательной и технической литературы. Государственная издательская политика ограничивала количество эстонских печатных материалов, особенно в 1951-1953 гг., когда численность новых изданий была меньше, чем в середине XIX века. На государственном уровне отдавалось предпочтение переводу с русского в ущерб другим языкам, что усиливало влияние русского языка на эстонский. Некоторые учебники по обязательным предметам были переведены с русского, увеличив воздействие русского языка на учебную терминологию. Правила делопроизводства и свод законов были изложены на русском языке, поэтому ведомства Эстонии в своей работе опирались на русскую модель, теряя традиционные для эстонского языка понятия, а также возможности появления новых. Доминирование советской идеологии в области образования, исключение большой части эстонской литературы из учебной программы эстонских школ и возвеличивание бездарной художественной литературы - все это ограничивало возможности развития современного эстонского языка. Советская политика двуязычия потворствовала вытеснению эстонского языка из многих сфер общественной жизни, эстонский считался языком второстепенным. Изучение и развитие эстонского языка было признано в то время необязательным. Государственная кадровая политика предполагала, что руководящую должность в Эстонии можно сохранять и без знания эстонского. Средства массовой информации всецело зависели от российских информационных агенств, поэтому и там эстонский язык оказался под влиянием русской грамматики, последствия чего ощущаются по сей день. Русификация была очевидна также в процедурах получения ученых степеней, когда представление диссертаций и соответствующей документации на русском языке было необходимым. Составлено Мати Хинтом Из: K.Nyman Metcalf. "Estonia 1918-1994. The Developments/J^man Rights" (<^^ 1918-1994 гг. Развитие прав человека"), Stockholm, 1994, р. 65-68. (пер.сангл.) Сопротивление В движение сопротивления, которое существовало в 50-е до середины 60-х гг., в основном входили студенты и другие молодые люди. Предполагается, что в этот период действовало около 30 тайных молодежных организаций. Во время Венгерского восстания в 1956 г. множество эстонских студентов были исключены из вузов, арестованы и приговорены к исправительно-трудовым работам в лагерях за националистическую деятельность. Возможностями для выражения скрытого политического протеста служили карнавалы тартуских студентов и фестивали песни, проводившиеся каждые 5 лет. На этих фестивалях эстонцы с их строгими песенными традициями могли выплескивать национальные чувства, исполняя, например, "Отечество - любовь моя" - патриотический гимн, который начиная с 60-х гг. был исключен из официальной программы, но публика продолжала его петь несмотря ни на что. Во время политической оттепели в 60-е гг. спонтанные политические протесты происходили несколько чаще, вовлекая иногда значительное число людей, в основном студентов. Сообщения о протестах с трудом пробивались на Запад, информация о реальном размахе протестов была ограниченной. На российской политической сцене в период оттепели доминировали марксисгско-ленинские оппозиционные группировки, которые критиковали систему с позиций 446 чистого марксизма-ленинизма. В Эстонии такого рода объединений не было, но существовало демократическое движение, в России представленное такими именами, как Сахаров и Солженицын. В 60-е гг. движение протеста стало более организованным, распространялись коллективные, хотя и анонимные, большей частью, воззвания. Два из них были широко известны в Эстонии в 1968 г. Первое было подписано "многочисленными представителями технической интеллигенции в Эстонии" и, среди прочих, содержало требования считаться с общественным мнением, освободить политзаключенных и предоставить независимость нерусским народам СССР. Воззвание предупреждало об опасности возрождения сталинизма и необходимости противостояния. Второе воззвание -"открытое письмо гражданам СССР" было подписано коммунистом Геннадием Алексеевым. Оно говорило примерно о том же, но уже с марксистской точки зрения. Геннадий Алексеев -псевдоним Геннадия Гаврилова, офицера Балтийского флота, жившего в Эстонии. В мае 1969 г. Гаврилов и другие офицеры, в основном, русские, были арестованы и обвинены в организации Союза защиты политических прав. В 1970 г. ленинградский военный суд приговорил Гаврилова к 6 годам заключения в колонии строгого режима. В целом по делу Гаврилова был арестован 31 человек. В конце 60-х гг. комитет комсомола Тартуского университета проводил т.н. политику комсомольской оппозиции, которая была поддержана многими, позже, в 80-е гг., активно участвовавшими в движении Народного фронта. Тогда оппозиция выступала с требованиями прав и свобод для студентов и других людей, акцентируя внимание на национальной культуре, включая эмигрантскую. Движение было разогнано в 1969 г. после назначения на должность нового ректора Тартуского университета. В октябре 1969 г. подпольная "Хроника текущих событий" сообщила о появлении демократической программы в России, на Украине и в Балтийских республиках. Это была программа действий, в которой провозглашался также идеал западной демократии и приветствовался смешанный тип экономики стран Скандинавии и ряда стран Западной Европы в противоположность модели рыночного социализма, приемлемой большинством групп демократического движения. В 1971 г. листовка, подписанная буквами RK (возможное обозначение Rahvuskomitee -Национального комитета), циркулировало в Эстонии. В листовке говорилось о массовой иммиграции русских и содержалось обращение ко всем эстонцам бороться за будущее по-настоящему ЭСТОНСКОЙ советской социалистической республики и выживание эстонского народа. В 1972 г. письмо группы эстонцев было тайно отправлено из страны с призывом ко всем эстонцам и другим народам бороться за улучшение положения прибалтов. Очевидно, письмо было предназначено для фестиваля зарубежных эстонцев "Эсто-72". Помимо политических протестов, в конце 60-х -- начале 70-х гг. берут начало различные неполитические патриотические движения. В стремлении поднять вопрос о судьбе Эстонии на международном уровне, 24 октября 1972г. представители Эстонского демократического движения и Эстонского национального фронта отправили меморандум на Генеральную Ассамблею ООН. Одновременно было отправлено и письмо в адрес Курта Вальдхайма, тогдашнего секретаря ООН, в котором говорилось о процессе русификации и об истории Эстонии как независимого государства. В меморандуме было заявлено, что члены организаций никогда не смирятся с колониальным статусом своей родины и что в то время, когда даже меньшие народы получают признание независимости, эстонцы надеются на крайне необходимую им действенную помощь со стороны ООН. В меморандуме были подчеркнуты положения Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и содержались требования восстановления независимости эстонского государства в границах, зафиксированных в Тартуском мирном договоре, а также просьба о принятии Эстонии в члены ООН. 23 декабря 1974 г. следующее обращение тех же организаций было отправлено господину Вальдхайму с просьбой передать письмо в международные масс-медиа, поскольку из сообщения по радио члены организации узнали о том, что их обращение от 1972 г. после значительной задержки достигло ООН. Вновь были повторены принципиальные требования и подтверждена их актуальность. В обращении рассказывалось также о том, что после того, как в Эстонии стало известно о первом письме, на страну обрушилась волна репрессий. 13 декабря 1974 г. были проведены широкомасштабные обыски в частных домах и произведен ряд арестов. 447 На помощь сотрудникам эстонского КГБ были вызваны их латвийские коллеги, поскольку местных сил для такой операции оказалось недостаточно. Тогда же была расформирована социологическая лаборатория в Тартуском университете под предлогом политически некорректной работы, начальник лаборатории был уволен и исключен из Коммунистической партии. 17 июня 1975 г., в день 35-й годовщины оккупации Латвии и Эстонии, представители эстонских и латышских демократов составили письмо в адрес всех правительств, принимавших участие в Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, в котором отмечалось, что безопасность и сотрудничество в Европе тесно связаны с соблюдением прав человека в балтийском регионе. Были упомянуты те статьи конституции СССР, в которых признавались некоторые основные права и свободы, но при этом подчеркивалось, что реализация этих прав и свобод сопровождалась такими условиями как "соответствие интересам трудящихся" и "укрепление социалистического порядка". Говорилось о том, что в действительности в Балтийских государствах большинство статей Всемирной декларации прав человека ООН игнорируются или нарушаются. Граждане не имеют права на неприкосновенность личной жизни, жилища, корреспонденции и защиту собственного достоинства, они лишены возможности беспристрастного судебного разбирательства, свободного выезда и получения политического убежища. Недоступны выражение индивидуальной воли посредством подлинных выборов, свободное участие в политической и культурной жизни, выражения протеста или забастовки. Статьи 18 и 19 Всемирной декларации прав человека о свободе мысли, совести и вероисповедания, а также о свободе мнений и выражения мнений нарушаются особенно грубо. Граждане не могут свободно получать информацию и не имеют права свободно высказывать свои убеждения, не говоря уже о том, чтобы заявлять о них публично. За этим письмом в сентябре 1975 г. последовало совместное обращение представителей шести подпольных организаций: Эстонский национальный фронт. Эстонское демократическое движение. Движение за независимость Латвии, Латвийские христианские демократы, Комитет латвийской демократической молодежи и Литовское национально-демократическое движение. В обращении выражалось разочарование тем фактом, что представители западных демократий на Хельсинкской конференции не выступили с твердым заявлением протеста против насильственной аннексии Балтийских государств. Диссиденты надеялись на международную помощь и признание их борьбы и, как и диссиденты из других мест Советского Союза, не желали смириться с тем, что внешний мир воспринимал судьбу Балтийских государств как неизменную, оказывая им лишь незначительную и эпизодическую поддержку. Политический процесс 1975 г. 21-31 октября 1975 г. в Верховном суде ЭССР в Таллинне проходил один из крупнейших политических судебных процессов эпохи постсталинизма. Перед судом предстали пятеро обвиняемых: Калью Мяттик, лектор Таллиннского политехнического института, Сергей Солдатов, бывший преподаватель того же института, Арво Варато, врач, Артем Юскевич, переводчик. Никто из них прежде судим не был. Всем было предъявлено обвинение в антисоветской агитации и пропаганде по статье 68  1 У К СССР и в особо опасной антигосударственной деятельности по статье 70 УК. В вину ставились отправка вышеупомянутых меморандумов в ООН, требование восстановления независимости Эстонии с проведением свободных выборов под эгидой ООН, составление программы эстонских демократов и распространение самиздатовской литературы. Обвиняемые защищались, ссылаясь на статью 19 Всеобщей декларации прав человека ООН о свободе мнений и их выражения, а также на советскую конституцию. Они заявили, что не намерены были подрывать основы строя или свергать советское руководство, но стремились к моральному возрождению советского общества проведением в жизнь прав и свобод человека и устранением несправедливости и злоупотреблений властей. Процесс был закрытым, судья и заседатели - членами Коммунистической партии, далекими от независимости и нейтральности суждений. Все выглядело так, словно подсудимые были признаны виновными уже с момента взятия их под стражу. Обычной практикой политических процессов было заполнять места для публики в зале заседаний сотрудниками КГБ. В данном 448 случае так и было: сотрудники КГБ, другие коммунистические активисты и несколько родственников подсудимых. В обход установленных правил никаких объявлений о предстоящем разбирательстве сделано не было, не были допущены в зал и нейтральные наблюдатели, несмотря на пожелание обвиняемых пригласить представителя Комитета ООН по правам человека для мониторинга процесса. Дискуссии по существу вопроса были запрещены, обвинение строилось на концепции антисоветской пропаганды, не содержавшей конкретных определений, поэтому даже свидетельства, подготовленные следствием КГБ, не всегда оказывались достаточными для поддержки требований обвинения. Прокурор, представляя дело, акцентировал типичный в таких случаях постулат о роли международного империализма и иностранных спецслужб. Когда речь зашла о составе суда, подсудимые выразили протест и потребовали привлечения нейтральных и беспартийных судей, однако просьба не была принята во внимание. Двое из подсудимых отказались от адвокатов, назначенных судом, и проводили свою защиту сами. Двое из пятерых были приговорены к шестилетнему сроку заключения в лагерях строгого режима, двоих приговорили к пяти годам лишения свободы на тех же условиях, Варато за сотрудничество со следствием получил три года отсрочки приговора и пять лет условного наказания. Многочисленные бумаги, книги и, среди прочего, печатная машинка были конфискованы. Подписи четверых осужденных вскоре появились под обращением политзаключенных лагеря в Потьме, которое в феврале 1976 г. подписали 19 человек. В обращении, названном "Воззвание к мировому общественному мнению, к людям доброй воли и всем, кто уважает принципы демократии, свободы и прав человека", говорилось о тяжелых условиях в лагерях для политзаключенных и царящих там нарушениях закона. В Конгресс США (Комитет конгресса по наблюдению за воплощением решений СБСЕ), в организацию Международная Амнистия, в Комитет ООН по правам человека тогда же было отправлено письмо, подписанное представителями эстонских демократов и содержавшее информацию о судебном процессе, который состоялся уже через несколько месяцев после подписания Советским Союзом наряду с другими государствами Хельсинкских соглашений, а также об арестах, обысках и допросах, которые в беспрецедентном масштабе проводили органы безопасности в Эстонии в течение 8 месяцев, несмотря на продолжавшуюся работу Хельсинкской конференции. Письмо это не нашло международного отклика. Сопротивление в конце 70-х-начале 80-х гг. В мае 1977г. 18 эстонских ученых из академического общества охраны природы, Таллиннского Политехнического института и Тартуского университета, составили и распространили письмо, адресованное общественности стран Запада. В нем говорилось об опасной ситуации, складывающейся для окружающей среды Эстонии, особенно, в регионе северо-востока, который был описан, как лунный пейзаж. В письме выражалась озабоченность в связи с намерением Москвы начать широкомасштабные фосфоритные разработки в Тоолсе в Эстонии. Говорилось также, что меры, принимаемые для защиты окружающей среды Эстонии, недостаточны для того, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. В конце 1970-х гг. напомнила о себе история. В июне 1977г. три письма, написанных президентом Эстонии Константином Пятсом из ссылки, попали на запад. Письма были написаны, по-видимому, в 1953-54 гг., одно из них содержало обращение в ООН. Во всех письмах говорилось о том, что Константин Пяте не покидал добровольно свой пост президента Эстонской республики. <...> В конце 70-х--начале 80-х гг. тактика диссидентов изменилась, они стали принципиально подписывать письма и воззвания. Многие стали известны как инакомыслящие, большинство из них были заключены в тюрьмы. 23 августа 1979 г. 45 эстонских, латвийских и литовских диссидентов написали открытое письмо, известное как "Обращение балтийцев", в котором содержалось требование восстановить национальную независимость их стран. Далее последовало множество писем эстонских диссидентов с изложением различных проблем: Афганистан, строительство нового порта недалеко от Таллинна с привлечением российской рабочей силы. Олимпийская парусная регата 1980 г. В Эстонии стала печататься подпольная хроника текущих событий. 449 Вне подполья шла политическая активизация творческой интеллигенции. 28 октября 1980 г. 40 эстонских интеллектуалов составили другое известное письмо, которое было отправлено в газету "Правда", а также в газеты Эстонии на русском и эстонском языках. Содержанием письма стал протест против русификации страны наряду с предложением мер, необходимых для защиты настоящего и будущего Эстонии. 22 сентября 1980 г. во время футбольного матча на Таллиннском стадионе состоялась стихийная демонстрация молодежи. Она началась как бунт, вызванный отсутствием рок-группы, выступления которой ожидали в перерывах матча, но вскоре переросла в широкий политический протест. Больше ста молодых людей были арестованы после появления усиленных нарядов милиции, понесли наказание и их родители, которые позже были вызваны на допросы. Из журнала "Радуга" (Таллинн), 1988, М 7, с. 39-51^ Газетам "Правда", "Рахва Хяэль" и "Советская Эстония" ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ОБ ЭСТОНСКОЙ ССР 14-го октября 1980 г. в периодической печати ЭССР было опубликовано сообщение ЭТА "В прокуратуре республики": "В связи с имевшими в последнее время место в городе Таллинне грубыми нарушениями общественного порядка со стороны групп подростков, вызвавшими законное возмущение и недовольство трудящихся, прокуратурой Эстонской ССР возбуждено уголовное дело против зачинщиков и подстрекателей, инспирировавших эти нарушения, и злостных хулиганов. Ведется тщательное расследование всех обстоятельств дела, после чего виновные будут привлечены к установленной законом ответственности". Этот состоящий из 56 слов текст до сих пор остается единственным сообщением советской прессы о состоявшихся в Таллинне и других городах ЭССР выступлениях молодежи. В дополнение к заметке ЭТА на собраниях в школах и учреждениях распространена устная информация о происшедшем. Поскольку свидетелями таллиннских событий было довольно много гостей из братских республик, возникает возможность для распространения различных слухов по всему Советскому Союзу. Все то, что произошло в последнее время, побуждает нас взя