нностей 1939-1941 гг., и  признать
все   секретные   протоколы   того  времени  юридически  несостоятельными  и
недействительными с момента их подписания.
     Балтийская межреспубликанская депутатская группа
     г. Москва, 11 декабря 1989 г.
     <i>322</i>


     <b><i>Из: "1939 год. Уроки истории", М., Мысль, 1990, с. 469-491.</i></b>
     <B>ОТ КОМИССИИ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ  ДЕПУТАТОВ СССР ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ И  ПРАВОВОЙ
ОЦЕНКЕ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА О НЕНАПАДЕНИИ ОТ 1939 ГОДА</B>
     (Пояснительная записка от 14 декабря 1989 г. Съезду народных  депутатов
СССР)
     В  соответствии  с  мандатом Первого  Съезда  народных  депутатов СССР,
Комиссия  изучила  документальные материалы,  связанные  с  обстоятельствами
заключения  в   1939   году  советско-германского  договора  о  ненападении.
Соответствующее  внимание  было  уделено  как  международным  условиям  того
времени, так и объективным и  субъективным факторам, определявшим внешнюю  и
внутреннюю политику СССР предвоенных лет.
     Комиссия  исходила  из того,  что  перспектива строительства  правового
социалистического  государства  требует  воспроизведения  подлинной  картины
прошлого.  Лишь  полная   историческая  правда   отвечает  принципам  нового
политического мышления, и  только вся  правда может служить целям  взаимного
доверия и уважения между народами Советского Союза.
     Комиссия отмечает  высокую степень заинтересованности советских людей в
раскрытии  причинно-следственных   связей   кануна  второй   мировой  войны,
отражающую  желание  не   только  разобраться  в  происхождении  жесточайшей
трагедии, постигшей  человечество,  но  и извлечь  должные уроки на будущее.
Широкое участие  в  дискуссии  вокруг событий 1939  года  граждан  различных
возрастных   и   профессиональных    групп,   национальной   и   религиозной
принадлежности практически  из  всех  регионов  страны,  принявшее  массовый
характер в республиках Советской Прибалтики,  в западных районах  Украинской
ССР  и  Белорусской  ССР,  в   Молдавской   ССР,   свидетельствует  также  о
неудовлетворенности советских людей долгим отсутствием адекватных ответов на
ряд капитальных вопросов прошлого.
     Ожидания и  интерес общественности поднимали планку  ответственности за
выводы, которые предстояло сделать комиссии в осуществление поручения Съезда
народных   депутатов  СССР.   В  этих  условиях  изначальной  задачей  стала
мобилизация материалов, позволяющих с максимальной  точностью воссоздать ход
событий    полувековой    давности,    проследить    существовавшие    тогда
взаимообусловленности.
     По запросам комиссии в советских архивах был проведен поиск документов,
характеризующих суть отношений  СССР  накануне войны  с Германией,  Англией,
Францией и другими государствами. Ряд документов, важных для  сравнительного
анализа,  поступил  из  Политического  архива  ФРГ  и  из  некоторых  других
зарубежных   источников.   В   целом   выявлено  немало   материалов,  ранее
остававшихся  вне  научного оборота  и  проливающих  дополнительный  свет на
развитие ситуации 1939 года.
     Члены   комиссии  ознакомились   со  свидетельствами  -  в  том   числе
здравствующих  поныне -непосредственных участников контактов  и  переговоров
1939 года между СССР  и Германией, Англией и Францией. Были заслушаны, кроме
того, соображения советских и  иностранных ученых и  экспертов, занимающихся
проблематикой второй мировой войны.
     В адрес  комиссии поступило большое  количество  писем, авторы  которых
сообщали  личные наблюдения и впечатления  касательно  событий 1938-1941 гг.
Естественно,  здесь  отражался  весьма  широкий  спектр взглядов. Во  многих
письмах  проводится   мысль   о   необходимости   избегать   в   заключениях
одномерности,     содержатся    предостережения    против     антиисторизма,
приспособления прошлого к настроениям настоящего.
     На  заседаниях  комиссии  высказывались  разноречивые  суждения  насчет
действий  главных  участников  событий  1939  года,  предлагались  различные
методики исследования предмета и его временных рамок.
     С одной стороны,  говорилось о "запрограммированности" катастрофы  1939
года, с другой  -делался акцент на  невнимание  к  резервам  дипломатии,  на
упущенные политические  возможности предотвратить  худшее. Давали себя знать
разные   критерии  при  определении   меры  ответственности  за  случившееся
отдельных стран, которые сами стали мишенями гитлеровской агрессии.
     Весьма   значительным  оказался   разброс   мнений  ученых-политологов,
юристов,   дипломатических   работников  по   предвоенной   политике   СССР,
приглашавшихся для
     <i>323</i>


     заслушивания  в  комиссию.  Часть специалистов  отстаивает  мнение, что
заключение советско-германского договора о ненападении было актом самозащиты
Советского государства,  позволило отодвинуть  нашу  вооруженную  схватку  с
нацизмом  почти на  два года. Им противостояла точка  зрения, что заключение
договора с Германией было одним  из  просчетов Сталина, в результате чего  к
моменту  нападения  Германии  Советский Союз попал  в  худшее,  чем  прежде,
положение.
     Выводу,   что   договор  от  23  августа   1939  года   внес  раздор  в
"Антикоминтерновский блок" и  серьезно ослабил его, противопоставлялся тезис
о  том, что  "сговор Сталина с  Гитлером"  облегчил последнему  развязывание
войны.
     Одни  эксперты указывали  на  то, что договоренности августа 1939  года
ставили предел  продвижению нацистских войск  на Восток, заставляли Германию
считаться с советскими  интересами.  Те  же факты  интерпретируются  другими
специалистами   как  показатель  тяги   Сталина   к  "выигрышу  территории",
установлению "опеки"  над  сопредельными с  СССР районами  и  государствами,
вмешательству в их внутренние дела.
     Как  важный  этап  исторического  процесса  консолидации  украинского и
белорусского  народов характеризовалось воссоединение  в 1939  году западных
районов с Украинской ССР и Белорусской  ССР. В то же время в  глазах широких
слоев населения Прибалтийских  государств советско-германские договоренности
1939  года являются отправной  точкой для оценки  последовавших в 1940  году
событий, приведших к  включению Литвы,  Латвии  и  Эстонии  в  состав  СССР.
Решения  той  поры  вызывают   дискуссии  в  широких  кругах  общественности
Молдавской ССР.
     На заседаниях комиссии отмечалось, что международная обстановка  1930-х
годов,  особенно   осложнившаяся  после  предательства  Англией  и  Францией
Чехословакии,  обязывала  советское  руководство  заботиться  об  ограждении
безопасности  страны.  Вместе  с  тем эта  обязанность  не  снимала  с  него
ответственности  за   соблюдение  договоров  и   соглашений,  регулировавших
отношения СССР с другими государствами. Широко распространенные в тот период
произвол,  насилие,  двойная  мораль  в международных  делах не  оправдывали
отступлений и искажений Сталиным принципов ленинской внешней политики.
     Истекшие полвека  дают  возможность  критически осмыслить каждый эпизод
перехода Европы от мира к войне, тщательно выверить  всю совокупность фактов
до  и после августа 1939 года. К  такому  прочтению  истории  нас  обязывает
память о бесчисленных жертвах  и горе, не обошедших ни одну советскую  семью
от  Балтики  до  Камчатки. В  этой  переоценке  ценностей не  может быть  ни
запретных тем, ни поставленных выше правды личностей.
     Взвешивая слагаемые  прошлого  в  его  связи  с  настоящим  и  будущим,
Комиссия  Съезда народных депутатов СССР  по  политической и правовой оценке
советско-германского договора о ненападении  от 1939 года пришла к следующим
выводам:
     1. Договор с  Германией  о  ненападении заключался СССР  в  критической
ситуации надвигавшегося конфликта в Европе и в условиях, когда попытки СССР,
Англии, Франции прийти к эффективному  согласию о совместном отпоре агрессии
оказались  безрезультатными.  Подписанный   23  августа  1939  года  договор
подлежал утверждению Верховным Советом СССР,  хотя обязательства  сторон  по
договору  вступали в  силу  немедленно.  Постановление  о  ратификации  было
принято в Москве 31 августа, а обмен ратификационными грамотами состоялся 24
сентября 1939 года.
     2. Содержание  этого  договора  не расходилось с нормами международного
права и договорной практикой государств, принятой тогда  для подобного  рода
урегулирований. Аналогичные договоренности с Германией имелись в  тот период
у Англии и Франции. Однако  ни при  заключении  договора, ни в  процессе его
ратификации,  ни в какой-либо другой  связи  не раскрывался  тот  факт,  что
одновременно с  договором был подписан "секретный  дополнительный протокол",
которым  размежевывались  "сферы   интересов"  договаривавшихся  сторон   от
Балтийского до Черного моря, от Финляндии до Бессарабии.
     Подлинники  протокола  не  обнаружены ни в  советских, ни в  зарубежных
архивах.  Но  в  свете  имеющихся  в  распоряжении   комиссии  документов  и
материалов 1939-1941 годов из советских и зарубежных источников не  вызывают
сомнения  существование  секретного протокола и  достоверность сохранившейся
его копии. Текст этой копии воспроизведен в изданиях МИД СССР.
     <i>324</i>


     3. Комиссия  находит,  что  "секретный дополнительный протокол" как  по
методу составления, так  и по  его содержанию являлся отходом  от  ленинских
принципов советской  внешней политики, а  предпринятое  в  нем разграничение
"сфер  интересов" СССР и  Германии находилось с юридической точки  зрения  в
противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран.
     Комиссия отмечает, что в тот период отношения СССР с Латвией, Литвой  и
Эстонией регулировались системой договоров.  Согласно  мирным договорам 1920
года и договорам о ненападении, заключенным в 1926 -1933 годах, их участники
обязывались  взаимно   уважать  при  всех   обстоятельствах  суверенитет   и
территориальную  целостность  и   неприкосновенность  друг  друга.   Сходные
обязательства Советский Союз имел перед Польшей и Финляндией.
     4. Комиссия констатирует,  что  переговоры  с  Германией  по секретному
протоколу велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б)
и  всей  партии,  Верховного Совета  и  правительства  СССР. Таким  образом,
решение о  его подписании было по существу и по  форме актом личной власти и
никак не  отражало волю советского  народа, который не несет ответственности
за этот сговор.
     5. Последовавший за подписанием договора и  "секретного дополнительного
протокола" от  23 августа 1939 года внезапный поворот от непримиримой борьбы
с фашизмом  к  сотрудничеству с нацистской Германией, совершенный Сталиным и
его окружением,  оказал  значительное дезориентирующее  воздействие на силы,
выступавшие против агрессии, войны и фашизма.
     6.  Принимая  во внимание большое политическое  и нравственное значение
данного  вопроса,  комиссия рекомендует  Съезду  народных депутатов  СССР  в
контексте вышеизложенного:
     а) Подтвердить,  что  договор о ненападении от 23  августа 1939 года, а
также договор о дружбе и границе между СССР и Германией от 28  сентября того
же  года,  равно как и другие  советско-германские  договоренности 1939-1941
годов, в соответствии с нормами  международного права утратили силу в момент
начала Германией войны против СССР, то есть с 22 июня 1941 года.
     б) Осудить факт подписания одновременно с договорами от 23 августа и 28
сентября  1939   года  секретных   протоколов,  поскольку  их  существование
подтверждается   выявленными  данными,  как  отход  от  ленинских  принципов
советской внешней политики.
     в) Признать принятые втайне от  советского народа, от Верховного Совета
СССР, изъятые из  процедур ратификации протоколы юридически несостоятельными
и недействительными с момента их подписания.
     Констатировать,  что протоколы  не создавали  новой правовой  базы  для
отношений  Советского  Союза  с  третьими  странами,  но  были  использованы
предвоенным  руководством  СССР для  предъявления  ультиматумов  и  силового
давления  на  другие  государства в  нарушение  взятых  перед ними  правовых
обязательств.
     Комиссия  исходит из  того,  что осознание сложного  и  противоречивого
прошлого есть часть  процесса перестройки и  нового  политического мышления,
призванных обеспечить каждому народу Советского Союза возможности свободного
и равноправного  развития  в  условиях  целостного, взаимозависимого мира  и
расширяющегося взаимопонимания.
     Текст пояснительной записки подписан  14 декабря 1989 года  комиссией в
полном составе:
     Г. ЕРЕМЕЙ М.ВУЛЬФСОН
     Э.САВИСААР Л.АРУТЮНЯН
     Ю.АФАНАСЬЕВ А.ЯКОВЛЕВ
     К. МОТЕКА Э.ЛИППМАА
     Ю. МАРЦИНКЯВИЧЮС Н.НЕЙЛАНД
     З.ШЛИЧИТЕ И.ДРУЦЭ
     В.ФАЛИН В.БЫКОВ
     Г.АРБАТОВ В.ШИНКАРУК
     В. ЛАНДСБЕРГИС Ч.АЙТМАТОВ
     И. ГРЯЗИН В.КРАВЕЦ
     М.ЛАУРИСТИН И.КЕЗБЕРС
     МИТРОПОЛИТ АЛЕКСИЙ С.ЛАВРОВ
     (А. РИДИГЕР) В.КОРОТИЧ
     А. КАЗАННИК
     <i>325</i>


     <b>Из  доклада  председателя Комиссии по  политической  и  правовой оценке
советско-германского договора  о  ненападении  от 1939 года А.Н.Яковлева  23
декабря 1989 года на II Съезде народных депутатов СССР:</b>
     Товарищи депутаты! Начну с  исторической справки. 23  августа 1939 года
был   подписан,   а  31   августа   ратифицирован  Верховным   Советом  СССР
советско-германский договор о ненападении. 24 августа он был опубликован. 24
сентября состоялся обмен ратификационными грамотами.
     В  1946  году   на  Нюрнбергском  процессе  впервые   упоминается  факт
существования секретного протокола. 23 мая 1946 года  протокол публикуется в
газете  "Сан-Луи пост диспетч",  а в  1948 году появляется в изданной в  США
книге "Национал-социалистская  партия  Германии и Советский Союз.  1939-1941
годы". До этого о содержании протокола не знала не только общественность, но
и Верховный Совет СССР, не знало об этом и Политбюро ЦК партии.
     С 1939 года никакой информации по этому поводу у  нас не публиковалось.
Причины умалчивания понятны: суть секретного протокола сводилась к тому, что
Сталин и  Гитлер  поделили "сферы интересов", куда вошли соседние суверенные
государства.
     Все  это обошлось нам дорого  - и  политически,  и морально. До сих пор
строятся  всевозможные  гипотезы относительно  того,  как  пошло бы развитие
событий в Европе без договора  и протокола: в частности, началась  бы в этом
случае война 1  сентября 1939 года  или нет. Общественное  мнение и  сегодня
подпитывается идеями,  будто определенные аспекты  современного  положения в
Европе, притом касающиеся не только Советского Союза, выглядят так, как если
бы они  складывались  на  базе или под влиянием договора от 23 августа  1939
года и секретных протоколов августа-сентября.
     Все это побудило первый Съезд народных депутатов образовать 2 июня 1989
года комиссию в  составе  26  народных  депутатов. Хочу  подчеркнуть, что мы
касались  только 1939 года, но  не последующих  лет. Подчеркиваю это потому,
что  в  комиссию поступило  очень  много разного  рода заявлений  и записок,
касающихся 1940 года и последующих лет.  Так вот, я хотел бы подчеркнуть еще
раз, что компетенция комиссии  ограничилась 1939 годом и  отвечать на другие
вопросы и делать суждения о событиях она не правомочна.
     Такова предыстория.
     Комиссия пришла к соглашению по выводам. Я сразу скажу: консенсус дался
нелегко. Споров и столкновений мнений было немало, но они не подрывали общей
конструктивной атмосферы обсуждений.
     При всем  многообразии  подходов, точек  зрения, эмоциональных оттенков
превалировало  стремление  раскрыть  не  разрозненные  эпизоды прошлого,  но
осмыслить   предвоенную   действительность   комплексно,   в   ее   реальных
взаимосвязях и взаимообусловленностях.
     Дело  не  упрощалось и  тем, что наша  официальная  историография долго
уклонялась  от  прояснения  многих  страниц  внешней  политики  СССР   всего
послеоктябрьского   периода.   Конечно,   здесь   есть   свои  условности  и
ограничители, связанные с интересами третьих стран. Но  немало и такого, что
лежит под спудом в силу  инерции  и сложившихся стереотипов. В любом  случае
некоторые ключевые документы из советских архивов, относящиеся к обсуждаемой
теме, стали доступными лишь в самое последнее время.
     Попутно замечу, что бытующее  мнение,  будто  Англия и  США без остатка
раскрыли свои документальные досье, не более чем легенда.  Лондон, например,
установил, что значительная  по объему и крайне важная для постижения былого
часть правительственных  архивов  останется  засекреченной до  2017  года, а
Вашингтон по ряду документов вообще не назвал таких временных ограничителей.
     Тем  не  менее  уже  накопленный  запас  достоверных  данных  позволяет
воспроизвести  картину  вползания  человечества  и  отдельных  государств во
вторую  мировую  войну  и  сделать  на основе  анализа  совокупности  фактов
адекватные выводы.
     И еще несколько замечаний предварительного характера.
     Во-первых, приступая  к  анализу и оценкам  прошлого, мы, понятно, не в
состоянии даже  на мгновение вырвать  из наших сердец события, последовавшие
за 1939 годом. Наше сознание и поныне мучает скорбь по миллионам и миллионам
погибших рабочих и крестьян, ученых и поэтов, которых нет с нами сегодня. Не
утихает  и  гнев к  фашизму, и презрение к тем,  кто продемонстрировал  свою
неспособность  обуздать  убийц.  Тут нелегко  удержаться  строго в фарватере
фактов, не поддаться натиску естественных чувств.
     <i>326</i>


     Но отвергнуть,  осудить  что-либо  слишком  просто.  Надо  еще  понять.
Понять,   как  рождались  соглашения,   сделки,  сговоры,  что  двигало   их
вдохновителями и создателями. Понять,  чтобы оградить себя от повторения уже
пройденного.
     Применительно к прошлому время  остановилось. Постижение любого события
-  независимо  от  эмоционального  шлейфа,  который  оно  тянет за собой,  -
возможно при  условии, если его  анализ  проводится  в  конкретном контексте
исторического развития. Мы же  часто оказываемся во власти априорных мнений,
но не фактов, в плену  угодных нам схем; пасуем перед искусом обелять свое и
чернить  чужое  или  - что не лучше  - идеологизировать историю до  степени,
когда  она теряет  свое действительное содержание. И  лишь  трезвый, честный
анализ, лишенный  ослепляющих  эмоций и унижающих достоинство предвзятостей,
способен утихомирить взбаламученное море страстей.
     Борение  за  истину  и  есть  двигатель  истории.  Историческая совесть
призвана  сберечь прогресс от лукавства,  от дьявольского соблазна сыграть с
прошлым  в  прятки. Мы совершили бы двойную  ошибку,  попытавшись вывести за
скобки  "неудобные" темы. Оправдывать собственные  падения  грехами других -
путь   не   к   честному   самопознанию  и  обновлению,  а  к  историческому
беспамятству.
     Во-вторых,  в процессе  работы комиссии мы еще раз убедились в том, как
далеко  ушел  мир  за  последние полвека. Как сильно  разнятся политические,
правовые  и моральные нормы мира  современного и того, в котором жила Европа
пять  десятков  лет  назад.  Все это  приходилось  учитывать,  погружаясь  в
прошлое, но в надежде  вернуться в политическое  сегодня.  Главное было - не
перепутать внешнее с сущим. <...>
     Политическая  и   правовая   оценка  советско-германского   договора  о
ненападении  дана   в  заключении  комиссии   и  в   проекте  Постановления,
предложенных вниманию Съезда. Это, как полагают члены комиссии, итог анализа
фактов   и   синтеза   мнений,  адекватно   передающий  особенности   крайне
противоречивой  ситуации  того времени  и  нашего отношения к ней  с позиций
нового политического мышления.
     Комиссия сформулировала оценки и в отношении протокола. Они таковы.
     Первое.  Секретный дополнительный  протокол  от  23 августа  1939  года
существовал, хотя его  оригинал не обнаружен ни в советских, ни в зарубежных
архивах. Имеющиеся в распоряжении правительств  СССР и  ФРГ копии могут быть
на уровне современных знаний признаны  достоверными. Да  и  сами последующие
события развивались точно "по протоколу".
     Второе.  Исходный  протокол  был  составлен  в  МИД Германии  и  принят
Сталиным   и  Молотовым   с   небольшими  поправками.   Советские  участники
переговоров,  не к их  чести,  забыли  свои  изначальные пожелания о двойных
гарантиях независимости прибалтийских стран. Они не настаивали  на отражении
в протоколе готовности Германии образумить  Японию, удовлетворившись устными
обещаниями Риббентропа на сей счет.
     Третье.  О  факте  подготовки  протокола  не  ставились  в  известность
политические и государственные инстанции  Советского Союза. Молотов не  имел
должным образом оформленных полномочий на его подписание. Протокол был изъят
из   процедуры   ратификации   и   не   утверждался   законодательными   или
исполнительными органами страны.
     Четвертое. Будучи принят в обход внутренних законов СССР и  в нарушение
его договорных  обязательств перед третьими странами, протокол в юридическом
смысле  являлся  изначально  противоправным  документом,  представлял  собой
сговор, выражавший намерения подписавших его физических лиц. Наконец, пятое.
Метод   выработки  протокола   и  примененные  в  нем  категории  и  понятия
("территориально-политическое переустройство"  и прочие) были  явным отходом
от ленинских принципов советской внешней политики.
     Верно, что народы Украины  и Белоруссии возвратили себе территориальную
общность. Но разве по тем же общечеловеческим меркам нельзя понять и чувства
тех,  кто  оказался  бессильной игрушкой  более сильных,  кто  через  призму
содеянных  Сталиным  несправедливостей стал  оценивать всю свою  последующую
историю?
     Встав на путь раздела добычи с хищником, Сталин стал изъясняться языком
ультиматумов  и  угроз  с  соседними,  особенно  малыми,  странами.  Не счел
зазорным  прибегнуть к силе оружия  -так  произошло в споре  с Финляндией. В
великодержавной  манере  осуществил  возвращение  в состав Союза Бессарабии,
восстановление  Советской   власти  в   республиках   Прибалтики.   Все  это
деформировало советскую политику и государственную мораль.
     <i>327</i>


     Наверное, впервые <i>о</i> событиях  трудного предвоенного времени говорится в
столь  жестких и  безоговорочных формулировках. Но когда-то должна была быть
сказана вся правда, даже самая горькая.
     Секретный протокол  от 23  августа  1939 года точно отразил  внутреннюю
суть  сталинизма. Это  не  единственная,  но  одна  из  наиболее опасных мин
замедленного действия из доставшегося нам в наследство минного поля, которое
мы  сейчас с  таким  трудом  и сложностями хотим очистить. Делать  это надо.
Общественные  мины  коррозии не знают. Мы не можем  не сделать этого  во имя
перестройки,   ради   утверждения   нового   политического   мышления,   для
восстановления чести социализма, попранной сталинизмом.
     Комиссия  считает,  что   в  результате   проделанной  работы  вносится
определенность в ряд вопросов, занимающих  умы людей, сформулирован верный в
правовом  и нравственном смысле  вердикт прежде  всего секретному протоколу.
Члены комиссии выразили эти свои выводы, взвешивая  каждое слово и сверяя их
со своими убеждениями.
     Если Съезд  сочтет возможным согласиться с  предложениями комиссии, это
дополнительно    послужит   очищению   атмосферы   от   реликтов   прошлого,
несовместимых с социализмом и справедливостью.
     Товарищи депутаты!
     В  заключение  хочу сказать  следующее. История  сама  себе  прокурор и
судья. Но,  погружаясь  в нее,  мы не можем  абстрагироваться  от того,  что
предвоенные события развивались в другой системе координат. Тогда страны еще
не  осознали  себя  в  едином потоке  человечества;  ни  общеевропейские, ни
общемировые идеалы справедливости и гуманизма не пробились к общественному и
особенно  государственному  сознанию;  голос  мыслителей,  увидевших  предел
цивилизации,  перекрывался  топотом солдатских  сапог  и  овациями  в  честь
вождей; судьбы мира вершились  замкнутыми группами политиков и политиканов с
их  амбициями  и  эгоизмом,  демагогией  и отстраненностью  от масс;  уделом
народов  многие  хотели  навсегда  сделать обслуживание  этих групп,  да еще
участие во взаимном истреблении.
     Понадобилось   ввергнуть  мир  в   пучину   безумия,  прежде  чем  идея
взаимосвязанности и судеб, и  коллективных действий  во имя избавления Земли
от тирании и возрождения мира начала утверждаться как объективная истина.
     Рано  или  поздно правда выходит на  свет божий, фальшь отметается. Без
такого  нравственного   очищения  немыслимо  развитие  цивилизации.  Сегодня
признать  это важнее, чем когда-либо прежде.  Народы могут спокойно  жить  и
быть уверенными в будущем только все вместе и никак не друг против друга.
     Спасибо за внимание.
     <i>Из газеты "Известия" (Москва) от 28 декабря 1989 г.</i>
     <B>ПОСТАНОВЛЕНИЕ    СЪЕЗДА     НАРОДНЫХ    ДЕПУТАТОВ    СОЮЗА    СОВЕТСКИХ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ    РЕСПУБЛИК    О    ПОЛИТИЧЕСКОЙ   И    ПРАВОВОЙ    ОЦЕНКЕ
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА О НЕНАПАДЕНИИ ОТ 1939 ГОДА</B>
     1. Съезд народных депутатов СССР принимает  к  сведению выводы Комиссии
по   политической  и  правовой   оценке   советско-германского   договора  о
ненападении от 23 августа 1939 года.
     2. Съезд народных  депутатов СССР соглашается  с мнением Комиссии,  что
договор  с Германией о  ненападении заключался  в  критической международной
ситуации,  в  условиях  нарастания  опасности  агрессии фашизма  в  Европе и
японского милитаризма в Азии и имел одной  из целей  отвести от СССР  угрозу
надвигавшейся  войны.  В конечном  счете  эта цель  не  была  достигнута,  а
просчеты, связанные с наличием обязательств Германии  перед СССР,  усугубили
последствия вероломной нацистской агрессии. В это время  страна стояла перед
трудным выбором.
     Обязательства  по  договору   вступали  в  силу  немедленно  после  его
подписания, хотя сам  договор подлежал утверждению  Верховным  Советом СССР.
Постановление о ратификации
     <i>328</i>


     <b>Из: Eesti Teaduste Akadeemia Toimetised, 1990, N 39/2, Ik. 206.
     ПОСТАНОВЛЕНИЕ  ВЕРХОВНОГО  СОВЕТА   ЭСТОНСКОЙ   ССР  О   ПОДГОТОВКЕ   К
ГОСУДАРСТВЕННОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ ЭСТОНИИ</b>
     Верховный   Совет   Эстонской  Советской   Социалистической  Республики
постановляет:
     1.  Обратиться  к  Съезду  народных   депутатов  СССР  с   предложением
рассмотреть, исходя  из Постановления Верховного Совета  Эстонской ССР от 12
ноября 1989  года  "Об  историко-правовой оценке  событий,  имевших место  в
Эстонии в 1940  году" и Постановления Съезда  народных депутатов СССР от  24
декабря  1989  года "О  политической и правовой оценке  советско-германского
договора о  ненападении от  1939  года",  вопрос о правомерности  закона  "О
принятии Эстонской Советской  Социалистической  Республики в Союз  Советских
Социалистических Республик", принятого Верховным Советом СССР 6 августа 1940
года, поскольку провозглашенная Государственной  думой Эстонии 22  июля 1940
года  "Декларация  о вступлении  Эстонии в  Союз  Советских Социалистических
Республик" не  была  свободным  волеизъявлением народа  Эстонии и вследствие
этого признана юридически недействительной.
     2. Проинформировать  Съезд народных  депутатов  СССР  о  "Декларации по
вопросу   государственной   независимости   Эстонии",   принятой   народными
депутатами  Эстонской ССР  всех  уровней  2  февраля  1990 года,  в  которой
признается  необходимость  восстановления  Эстонской  Республики  на  основе
Тартуского мирного договора, заключенного 2 февраля 1920 года.
     3. На  основе вышеизложенного предложить Съезду народных депутатов СССР
начать   официальные  переговоры  между  Союзом  ССР  и   Эстонской   ССР  о
восстановлении  независимости  Эстонской Республики де-факто, основывающейся
на признании действительности Тартуского мирного договора.
     4. Утвердить состав  Комиссии  по вопросам экономической и политической
независимости Эстонии,  образованной  Постановлением  Президиума  Верховного
Совета Эстонской ССР от 31 января 1990 года.
     5. Обратиться к  международному  совещанию  по вопросам  восстановления
Германии с предложением включить Эстонию в состав участников  совещания  как
государство, непосредственно затронутое агрессией в 1939 году.
     6. Проинформировать Правительство  СССР о волеизъявлении  Эстонской ССР
принять  участие   во  II   Общеевропейском   совещании  по  безопасности  и
сотрудничеству   в  Европе  в   качестве   самостоятельного   государства  и
ходатайствовать о поддержке Правительства СССР.
     7.  Проинформировать   о   настоящем   Постановлении  Верховные  Советы
Латвийской  ССР  и  Литовской  ССР,  правительства  Федеративной  Республики
Германии  и Германской Демократической Республики  и президента  Финляндской
Республики.
     Председатель Президиума  Верховного Совета  Эстонской  ССР  <i>А.  Рюитель</i>
Секретарь Президиума Верховного Совета Эстонской ССР <i>А. Альманн</i>
     Таллинн, 23 февраля 1990 г.
     <i>Из журнала "Таллинн", 1990, МЗ, с. 84-91.</i>
     <b>Дезинформация имеет давние традиции <i>Хейно Арумяэ</i></b>
     Уже  продолжительное время внимание общественности  привлекают  термины
"инфомонополия",  "инфоблокада", "дезинформация".  Когда всесоюзные средства
массовой информации сообщают  о  событиях  в Прибалтике  или в  каком-нибудь
другом регионе, то нередко употребляются такие выражения, как "экстремисты",
"националисты",  "антинародные элементы", "пособники враждебных сил" и т.д.,
которые  якобы  занимаются  подстрекательством,  демагогической пропагандой,
разжиганием национальной розни или еще
     <i>330</i>


     чем-то  весьма   предосудительным.  Так  борьба  за  самостоятельность,
демократию   и   достойную  человека  жизнь   клеймится  как  происки  неких
злонамеренных группировок.
     Что  касается  Эстонии,  то  общеизвестно, из  каких  источников  такие
сообщения   поступают   и   кто   конкретно   подобную   ложную   информацию
распространяет. Не секрет и то, что в манипулировании правдой заинтересованы
известные влиятельные круги в  Москве, которые в свою очередь в определенных
политических целях придают этой информации усиление.
     При  таком   положении   дел   встает   серьезный   вопрос:   насколько
соответствует  действительности  и  та  информация  о  нашей республике,  на
основании которой в Москве, на высоком уровне, решаются проблемы Эстонии?
     Ничто не ново под луной,  давние традиции существуют и у дезин4юрмации.
На  фоне  происходящих  ныне  событий  нам  интересно  будет  узнать,  какую
информацию  об  обстановке  в  Эстонской Республике  и ее  внешней  политике
посылали в Москву аккредитованные в Таллинне советские представители полвека
назад. Для иллюстрации этого вполне достаточно привести один документ.
     ДОКУМЕНТ
     В последнее  время приоткрылись  двери  некоторых  московских секретных
архивов.  Исследователи понемногу  получают доступ к  документам, отражающим
внешнюю политику СССР накануне второй мировой войны. Широкой  общественности
постепенно   становятся   известны   и   документы   советской   стороны   о
советско-эстонских отношениях в 1939-1940 годах.
     В  этом  году  в  журнале  "Международная жизнь", в февральском номере,
начала публиковаться подборка документов под заглавием  "Прибалтика вступает
в Союз  (Документы об  отношениях СССР со  странами  Прибалтики  в 1939-1940
годах)".  Поскольку  публикация  подборки  будет продолжена,  сейчас  давать
оценку всему этому рано. Но один  документ заслуживает особого  внимания. Мы
имеем в виду отчет полпреда СССР в  Эстонии Кирилла  Никитина за период с 27
августа по 13 сентября 1939 года, датированный 15 сентября.
     Документ опубликован в сокращенном виде. Вот его текст:
     "Настоящий отчетный период, охватывая собою лишь 16 суток, тем не менее
настолько   богат  событиями,   наложившими  глубокий   отпечаток   на   всю
политико-экономическую жизнь  Эстонии, что его вполне можно считать моментом
начала новой эры.
     Первым  событием, произведшим ошеломляющее впечатление как на эстонское
правительство,  так  и  на все общественные круги Эстонии,  было  заключение
торгового соглашения и последовавшего вслед за ним пакта о ненападении между
СССР и Германией.
     Нужно  прямо сказать, что  заключение между  СССР и Германией  пакта  о
ненападении  произвело  на  эстонское правительство  настолько  ошеломляющее
впечатление,  что  оно  буквально растерялось и  чувствовало  себя на первое
время   совершенно   дезориентированным.  Правительство,   столько   времени
подготовлявшееся  к войне с СССР на  стороне Германии,  правительство, тайно
подстрекаемое  Англией  к пропуску  немецких  войск  через  свою территорию,
правительство, распространявшее и муссировавшее слухи о проснувшемся красном
империализме СССР  и  об агрессивных  планах СССР  под  видом  "гарантий"  о
неприкосновенности Прибалтийских  стран,  теперь вдруг увидело,  что все его
усилия в этом направлении  оказались напрасными.  Тщательно культивируемая и
распространяемая  в  народе  мысль  о  том,  что Эстония,  это  маленькое  и
незначительное государство,  теперь,  при наличии предстоящей  схватки между
Германией  и  СССР,  приобретает  значение  фактора  огромной  важности,  от
которого зависит склонение в ту или иную  сторону чашки весов при разрешении
исхода предстоящей  борьбы,  вдруг  потеряла  всякую значимость,  и  все эти
махинации, коими стремились "поднять  дух" эстонского народа, обнажились  во
всей  их  мизерности. Получилось,  что  никаких  гарантий  СССР  Эстонии  не
предлагал  и  предлагать не собирается  и что Эстония  может отстаивать свою
самостоятельность  сама,  а  так  как  напряженная  атмосфера  между  СССР и
Германией ослаблена,  то  для  воображаемой эстонцами  великой  исторической
миссии  "вершителя судеб"  двух  больших государств  надобности  не  было  и
раньше,  а  теперь  и  эта  видимость отпала. Эстонское правительство  опять
увидело себя маленьким  лимитрофным  карликом большого соседа. Эта  черствая
действительность сильно обескуражила эстонские  руководящие круги, лишила их
мнимой   роли   и   отняла  надежду  на   скорый   разгром  ненавистного  им
коммунистического колосса, расправа с которым была им так близка и по вкусу.
     331


     Советский Союз,  проведший такую ярко самостоятельную линию  во внешней
политике, не посчитавшийся ни  с Англией, ни с Францией, вдруг как бы заново
встал перед Эстонией  во всей своей силе и мощи  и заставил трезво взглянуть
на  окружающие  события.  Правительство  Эстонии  2 раза, и  очень  подолгу,
заседало по этому вопросу. Отсюда  вытекает и монотонное, процеженное сквозь
зубы признание Сельтером пакта о ненападении между СССР и Германией фактором
мирного  значения.  Из всего  поведения  эстонского  правительства  явствует
только одно, что оно с большим удовольствием желало бы видеть СССР в войне с
Германией,  и  несбывшиеся  их  планы  толкнули  эстонскую   печать  вначале
"замолчать" речь тов.  Молотова  на чрезвычайной сессии Верховного Совета по
поводу ратификации советско-германского пакта. Часть газет ее  не напечатала
вовсе,  а часть  напечатала  так,  что  важнейшие  места  речи, говорящие  о
принципиальных моментах внешней политики СССР,  были совершенно  выпущены, а
вместо   них  помещены  подозрения,  сомнения  и  вопросы,  что  значительно
затруднило  уяснение  населением истинной точки зрения  правительства  СССР.
Понадобился мой  разговор  с Сельтером, звонок 1-го Секретаря  полпредства в
бюро  печати  МИДа,  чтобы  МИД  со  значительным  опозданием  (11 сентября)
разрешил газетам поместить более или менее приличную передовицу.
     Вторым вопросом,  наложившим отпечаток  на  линию  поведения эстонского
правительства, было объявление Германией войны Польше и Англией и Францией -
Германии.
     Эстонское правительство,  увидев, что  СССР не  втянут  в  эту кровавую
бойню, вначале  не только не препятствовало,  а наоборот, поощряло эстонскую
прессу  распускать про СССР слухи из англо-французских кругов, утверждавшие,
что СССР, заключив пакт о ненападении  с Германией, развязал войну, что СССР
изменил  делу  мира,  что ему, мол, было известно, что Польша  не  пропустит
через свою территорию  Красную  Армию, так что,  зная  это,  он мог  заранее
сказать о ненужности англо-французских переговоров  и т. д., но, не будучи в
состоянии  под  нашим нажимом скрыть речь тов.  Молотова, оказалось все-таки
вынужденным дать печати директиву о прекращении клеветы и ложных инсинуаций,
ибо   создавшаяся  обстановка  для  внешней  торговли  настойчиво  диктовала
необходимость улучшения отношений с СССР".
     КОММЕНТАРИЙ
     При   анализе   вышеприведенного  документа   выясняется,  что  это   -
дезинформация чистейшей воды, попросту ложь.  Из всего  текста правдой можно
считать лишь  две-три фразы. С  заключением между СССР  и Германией пакта  о
ненападении  и  началом  второй   мировой   войны  1   сентября   1939  года
действительно  началась  в известном смысле новая эра в  истории  не  только
Эстонии, но  и  других  государств и  народов.  Заключение пакта Молотова  -
Риббентропа также можно  назвать  довольно  ошеломляющей  новостью  как  для
Эстонии, так и для международной общественности.
     Характеризуя реакцию эстонского  правительства,  К.Никитин идет по пути
откровенного  фантазерства. В противоположность  его  утверждению, эстонское
правительство было даже слишком мало "ошеломлено" заключением пакта Молотова
-  Риббентропа,  не  говоря   уже   о   совершенной  дезориентированности  и
растерянности.   Основная  проблема   заключалась   в  том,  что   эстонское
правительство хотя и  получило заблаговременно из ряда источников информацию
о  подписании  секретного  протокола к  пакту Молотова  -  Риббентропа  и  о
возникающей в  связи  с  этим  непосредственной  угрозе,  однако не  приняло
решительных мер по защите государства.
     Утверждение   о   полной    растерянности   эстонского    правительства
понадобилось К.Никитину  для того, чтобы особенно эффектно выделить основной
тезис своего  отчета:  с заключением  советско-германского  пакта  эстонское
правительство утратило надежду на  то,  что между Германией и СССР  вспыхнет
война.  В  отчете  подчеркивается,  будто  эстонское  правительство  ждало и
надеялось, что Германия нападет на СССР, и  предпринимало  со  своей стороны
большие усилия  для достижения  этой цели,  и к тому  же  надежда на разгром
коммунистического  колосса якобы была для эстонского правительства не только
приятна, но и близка к осуществлению.
     Таким образом,  по мнению Никитина и  его  единомышленников,  эстонское
правительство представляло собой компанию поджигателей войны и провокаторов,
которая  как  сателлит  Германии страстно желала развязывания  войны  против
СССР.
     <i>332</i>


     Утверждение,  будто  эстонское   правительство  тогда  надеялось,   что
Германия  нападет  на  СССР,  является   примитивной  ложью.  В  отличие  от
дипломатов, подобных Никитину, эстонское  правительство прекрасно  понимало,
что  в  той обстановке, которая  сложилась  в 1939 году, для этого  не  было
объективных предпосылок.
     Однако вопрос  не только в  этом. Уже само утверждение, будто эстонское
правительство жило надеждами  и чаяниями на развязывание войны  против СССР,
свидетельствует о том, что К.Никитин  не понимал,  да, очевидно,  и не желал
понимать  сути  внешней политики прибалтийских  государств. В так называемых
руководящих  кругах прибалтийских  стран отлично понимали, что  война  между
европейскими  державами  означает  прямую угрозу  самостоятельности Эстонии,
Латвии  и  Литвы. То,  что эстонское  правительство  неизменно считало любую
войну  в масштабах Восточной Европы фатальным  бедствием,  - это аксиома, не
требующая доказательств.
     И  хотя пока  что известна  лишь небольшая  часть информации, посланной
полпредством  СССР  в  Москву,  уже  сейчас  можно  сказать, что  в  отчетах
К.Никитина  в  1939  году систематически  передавались  ложные  сведения  об
эстонско-германских отношениях. 7 марта он телеграфировал в Москву: "Имеются
сведения, что  Эстония  заключила с  Германией  тайный  договор  о  пропуске
германских   войск  через   Эстонию.  В  связи  с  этим  идет  реорганизация
направления эстонских железных дорог".
     Телеграмма К.Никитина от 10 мая в Народный комиссариат иностранных дел:
"По  полученным  сведениям, близ  устья Нарвы  усиленным  темпом  возводятся
военные укрепления,  устанавливаются  10-дюймовые  орудия.  Работают круглые
сутки. Работы осуществляются по тину германской системы "Зигфрид". Руководят
немцы вместе с начальником эстонской контрразведки Мазингом."
     Телеграмма  от  21  июня: "Получены  сведения,  что  большинство  войск
эстонской регулярной армии на днях переведено на эстонско-советскую границу,
преимущественно  в район Нарвы. Точное количество переброшенных войск выясню
в  ближайшее  время.  26  июня  в  Таллинн  прибудет  из  Берлина  начальник
генерального  штаба  Гальдер  для осмотра  эстонских войсковых частей. После
Эстонии Гальдер поедет в Финляндию. Там готовится пышный прием".
     13 июля К.Никитин  передал сообщение  о том, что эстонцы  каждую  ночь,
между  12  и  3  часами, отправляют  на  эстонско-советскую границу поезда с
военным снаряжением и оружием.
     Для характеристики передававшейся  К.Никитиным информации достаточно  и
этих  примеров.  В  измышления  вкраплено  ровно  столько  фактов,   сколько
требовалось  для  придания фальшивкам  правдоподобия. Сообщения относительно
договора о пропуске германских войск,  о реорганизации на эстонских железных
дорогах,  об  установке  10-дюймовых  орудий,  о  переводе  войск  эстонской
регулярной  армии на границу и т. п. можно назвать не иначе, как глупостями.
Определенные  работы  по  строительству  укреплений  под  Нарвой,  в  районе
Кельдримяэ, и на  линии реки Нарвы действительно велись, но продвигались они
- если учесть тогдашнюю  напряженную международную обстановку -  недопустимо
медленными темпами, о  работе круглые сутки не могло быть и  речи. К тому же
эти сооружения возводились не по типу линии "Зигфрид", а, скорее, по образцу
пограничных укреплений Чехословакии. Первый заместитель начальника  генштаба
полковник  Р.Маазинг  не руководил  работами  по  строительству  укреплений.
Начальник генерального  штаба  сухопутных войск  Германии генерал  Ф.Гальдер
действительно  прибыл 26 июня в Таллинн, но целью  его  приезда, разумеется,
было  не  инспектирование  эстонских  войсковых  частей,  а  ответный  визит
начальнику  генштаба  эстонской  армии  генералу  Н.Реэку,  который  до того
посетил Берлин.
     Но посмотрим, что К.Никитин сообщает далее в своем отчете. Утверждение,
будто Англия тайно подстрекала эстонское правительство к пропуску германских
войск через территорию Эстонии,  является настолько  некомпетентным, что для
оценки этого трудно подобрать слова.
     Поистине полетом фантазии являются  рассуждения К.Никитина о том, будто
эстонское правительство стремилось играть некую "всемирно-историческую роль"
в советско-германских отношениях.  Действительно, летом 1939  года  по  всей
Европе, да и за ее пределами был поднят большой информационный шум по поводу
гарантий  неприкосновенности  прибалтийских  стран,  однако  для  эстонского
правительства такие планы были неприемлемы. Эстония преследовала только одну
цель - остаться  в  стороне от конфликтов  великих  держав, ни  о какой роли
"фактора  огромной  важности, от  которого  зависит склонение в  ту или иную
сторону чашки весов" в
     <i>333</i>
     советско-германских отношениях, не  могло быть  и речи. Как известно, у
эстонского  правительства  и  военного руководства накануне  второй  мировой
войны действительно были тесные контакты с  Берлином, однако это не означало
разработки совместных планов военного похода против СССР.
     Совершенно непонятно, что подразумевал К.Никитин, заявляя: "... никаких
гарантий  СССР  Эстонии  не  предлагал  и  предлагать  не  собирается".  Как
известно,   в   1939  году   летом   Москва   прямо-таки   с  исключительной
настойчивостью   ратовала   за  предоставление  гарантий  неприкосновенности
прибалтийских стран.
     Информация К.Никитина о  реакции эстонской  печати на речь В.М.Молотова
представляет собой весьма мистическую историю, окрашенную богатой фантазией.
     Привыкнув  в условиях СССР к тому, что печать там отражает лишь позиции
партии и правительства,  К.Никитин  считал  естественным, чтобы  и эстонские
газеты в обязательном порядке  выражали лишь точку  зрения  правительства. И
хотя эстонские  правительственные  органы  в тот период действительно давали
периодической  печати  указания, однако это  отнюдь не означало, что  каждая
передовица каждой газеты подсказывалась правительством.
     Как  истинный советский гражданин,  Никитин не понимал  и  того, почему
речь Молотова не была опубликована полностью. Полпред соседнего государства,
похоже, упускал из  виду, что  Эстония все-таки не провинция СССР  и для нее
обнародование  выступлений московского руководства  вовсе  необязательно.  В
эстонской печати публиковались изложения речей всех  ведущих государственных
деятелей мира, разумеется, в том случае, если эти речи представляли интерес.
     В  своем   отчете  К.Никитин  предстает  как  бы  в  роли  фактического
наместника Москвы в Эстонии. Вспомним его фразу: "Понадобился мой разговор с
Сельтером,  звонок  1-го Секретаря полпредства в бюро печати МИДа, чтобы МИД
со значительным  опозданием  (11 сентября) разрешил газетам  поместить более
или  менее  приличную  передовицу",  а  также  последнюю  фразу:  "Эстонское
правительство... не будучи  в состоянии под нашим нажимом  скрыть речь  тов.
Молотова, оказалось все-таки вынужденным дать печати директиву о прекращении
клеветы и ложных инсинуаций".
     А вот как обстояло дело с публикацией  речи  Молотова  на  самом  деле.
Газета "Пяэвалехт" реагировала на  эту речь чрезвычайно  быстро. Сообщение о
речи, произнесенной 31 августа, во второй половине дня, появилось в газете 1
сентября в  рубрике  "Последние  телеграммы сегодня утром". В изложении этой
речи  были приведены  резкие выражения Молотова  в адрес Англии  и  Франции.
Наверное, выступление Молотова получило бы более широкое освещение в печати,
если бы не  хлынувший в те часы  поток  информации в связи  с началом второй
мировой войны.
     Утверждение,  будто эстонское правительство  запретило публикацию  речи
Молотова, лишено,  конечно же, всякого  основания, как  и  сообщение о  том,
будто речь была опубликована по требованию советского  полпредства. Из числа
ведущих газет только  "Пяэвалехт" 8 сентября приводит выдержки из этой речи.
К  тому  же  ни в одной из  центральных газет, датированных 11 сентября,  не
содержится   названной  К.Никитиным  передовицы.  Таким   образом,  описание
советским  полпредом своих усилий  по обеспечению  публикации речи  Молотова
вызвано, как видно, желанием выслужиться перед своим высоким начальством.
     И еще.  Суждения эстонской  прессы,  по  мнению К.Никитина, обязательно
должны были  быть откуда-то заимствованы и  отражать  взгляды  той или  иной
великой державы. Фактически уровень  информированности эстонской  прессы был
настолько  высок,  что  этому сейчас,  по прошествии  времени, можно  только
удивляться.  Авторы внешнеполитических  комментариев  являлись, как правило,
журналистами высокого класса, статьи некоторых из них могли бы сделать честь
периодической  печати  любой  страны.  Журналистам, разумеется,  приходилось
учитывать  деликатное   международное  положение  Эстонии   как   маленького
государства,  поэтому  они  просто  не  смели  в  освещении  многих  проблем
позволить себе полную  откровенность,  а  накануне  и  в начале  войны  в их
статьях ощущался и явно наигранный оптимизм в оценке ситуации.
     К.Никитин  напрасно  ставит  под  сомнение  тот  факт,  что   эстонское
правительство предвидело  возможность  срыва  британско-французско-советских
переговоров. Осведомленность эстонского  правительства подтверждается  целым
рядом  документов.  И министр иностранных дел Эстонии, и некоторые эстонские
дипломаты за  границей (например, посланник Эстонии И.Леппик в Риме) заранее
предсказывали, что британско-французско-
     <i>334</i>


     советские  переговоры  закончатся  безрезультатно  и  вместо договора о
союзе трех  держав  будет заключен  совершенно  другой - советско-германское
соглашение.
     ВЫВОДЫ
     Итак,  полномочный  представитель  СССР  в  Эстонии  К.Никитин в  своих
отчетах  Народному   комиссариату   иностранных  дел  выдвигал  тяжеловесные
несостоятельные  обвинения  в  адрес  эстонского  правительства.  Что  могло
служить основанием для этого? И разве дело тут только в личности К.Никитина?
     Определенный  ответ на этот  вопрос можно  дать лишь после  тщательного
изучения  всех  относящихся к делу документов. Но  уже сейчас ясно одно:  из
советского  полпредства  в  Таллинне с  самого  начала  поступала  в  Москву
довольно-таки  односторонняя информация. Сообщения об обстановке в Эстонии и
о политике эстонского правительства шли, кстати, и от эстонских коммунистов.
А  те  в пропагандистских  целях неустанно  повторяли,  что  правящие  круги
Эстонии  ведут  политику  подготовки  к  войне  против  Советского  Союза. В
изданиях  КП  Эстонии   эстонское  правительство   называли  пособником   то
английских империалистов,  то  французских милитаристов, то  польских панов,
то, наконец, приспешником немецких фашистов в затеваемых против СССР военных
авантюрах.
     Кроме  того,  одной   из   основных  задач   советских  дипломатических
представительств за границей, несомненно, был сбор информации о всевозможных
злокозненных замыслах  против СССР. А  поскольку  в  странах  с диктаторским
режимом  так уж заведено, что в  центр  стараются посылать такую информацию,
какую там как раз и ждут, то советские полпредства в своих отчетах раздували
все те явления, которые можно было  истолковать как  антисоветские,  сгущали
краски,  сообщая  о  военных приготовлениях,  искажали суть политики и г. д.
Такого  рода информация соответствовала нагнетаемому  в тот  период в Москве
психозу  осажденной  крепости,  т.  е.  пропагандистскому   утверждению   об
ожидаемом в любую минуту нападении империалистов на Советский Союз.
     Конечно же, достоверность направляемых в Москву сведений зависела  и от
личности  дипломатов. По  свидетельству супруги  советского полпреда  Федора
Федоровича Раскольникова Музы Васильевны, в  Москве до начала  30-х годов на
дипломатическую службу еще назначались люди интеллигентные и компетентные. В
дальнейшем  недоверие  к интеллигенции усилилось, на дипломатическую  работу
стали  выдвигать   людей  некультурных,  карьеристов  и  даже  склочников  и
кретинов. М.Раскольникова  отмечает: "Хорошим тоном  у  советских дипломатов
считалось глубокое  презрение ко  всем политическим и общественным  деятелям
страны, где они находились". Все это, разумеется, в доказательство того, что
они -пламенные патриоты и ненавидят "проклятый капиталистический строй".
     Предшественники К.Никитина в Таллинне  Ф.Раскольников и  А.Устинов были
интеллигентные, эрудированные  люди,  они имели  тесные контакты с деятелями
культуры и  представителями  общественности Эстонии. Можно предположить, что
их  отчеты такой  чудовищной, как,  например, у К.Никитина,  дезинформации о
политике эстонского правительства не содержали.
     Что  же  касается  К.Никитина,  вручившего  в Таллинне свои верительные
грамоты  7 декабря 1937 года, то тут, увы, следует признать, что в условиях,
так  сказать,  нормального  государства  он  вообще не годился  бы на  такую
ответственную  должность,  но  сталинскому  режиму   именно  подобного  рода
деятели,  наверное,  и   требовались.  Коренные  таллиннцы  вспоминают,  что
советского  полпреда  часто можно было  встретить в ресторанах. Один из  его
приятелей,  Борис  Сепп,  стал в июне 1940  года  министром  в правительстве
И.Вареса, однако вскоре был снят с этого поста как авантюрист.
     Деятельность полпредства в Таллинне, разумеется, не могла быть каким-то
исключением,  в Москву поступало  множество  необъективной информации  и  из
других стран.  Но, конечно же, нет правила  без  исключения  -  в  некоторых
столицах  (например,  в  Лондоне)  советские  полпредства   были   прекрасно
информированы о политике тамошних правительств и их закулисной деятельности.
     И  еще.   Поток  необъективной  информации,  поступавшей  от  советских
зарубежных  миссий, продолжался еще длительное время.  Министром иностранных
дел   СССР  Э.Шеварднадзе  высказано  немало  горьких  слов  о  персональных
способностях советских дипломатических
     <i>335</i>


     кадров,  их  общекультурном уровне,  знании  языков  и пр. Более  того,
министр  прямо подчеркнул,  что в бедах, постигших Советский Союз, во многом
повинно и внешнеполитическое ведомство страны, не всегда умевшее  объективно
анализировать фактически  происходящие  в мире  процессы. В  последнее время
писалось  и о том, что проведение таких акций,  как, например, ввод войск  в
Чехословакию в  1968  году, афганская  авантюра и т.  п.,  было  обусловлено
поступлением неадекватной информации.
     Итак, за  пренебрежение столь непреложной  истиной, что обществом можно
успешно управлять лишь в том случае, если в распоряжении руководства имеется
достаточно  полная  и достоверная  информация  о данном  обществе, рано  или
поздно приходится дорого расплачиваться.  То же самое, бесспорно, касается и
широко  распространяемой  в наши дни  дезинформации  в  вопросе национальных
отношений в Советском Союзе.
     <b><i>Из газеты "Московские новости" от 5 августа ^1990 г.</i></b>
     <b>ПРИБАЛТИКА: ТАКОЙ ТРУДНЫЙ ГОД От августа 1939-го до августа 1940-го</b>
     <i>3,  5  и 6 августа  исполняются 50-летние годовщины  законов Верховного
Совета  СССР о принятии  Литвы, Латвии и Эстонии в  СССР. В  этой связи и  в
центральной,   и   в   местной   печати   высказываются   различные,   порой
противоречивые    суждения.   Редакция   "МН"    обратилась    к   советнику
историко-дипломатического  управления  МИД СССР  Галине  Песковой  и второму
секретарю этого же управления  Александру Донгарову с  просьбой ответить  на
вопросы, интересующие читателей.</i>
     <i>МН: Что привело прибалтийские республики к вхождению в СССР?</i>
     А.Донгаров:    Объективно   основой   прибалтийской   независимости   в
предвоенный  период  были  противоречия  интересов  великих  держав  в  этом
регионе.  Советская  Россия не  хотела  уступать  прибалтийские  государства
Германии, Германия -  Советской России, а западные державы - ни Германии, ни
России. Прибалтику на время оставили в покое.
     Г.Пескова: Первыми "устранились" Англия и Франция, проводившие активную
политику  подталкивания  германской  агрессии  на восток. Затем  по условиям
секретного протокола, подписанного  23 августа  1939 года,  и  Германия  - в
благодарность за сталинское "добро" на оккупацию большей части Польши. Литва
первоначально  отходила  к  Германии,  но  по  условиям  другого  секретного
протокола - к договору о границе и дружбе,  который был заключен 28 сентября
1939 г., - она была обменена  на "причитающиеся" Советскому Союзу Люблинское
и часть  Варшавского воеводства Польши. Прибалтийские  государства  остались
один на один с СССР.
     <i>МН:  Почему же,  получив от Берлина карт-бланш.  Советский Союз не стал
спешить  с  присоединением  тогда  же,  осенью  1939  года,  как с  Западной
Украиной, Западной Белоруссией и Бессарабией?</i>
     А.Д.:  Крайней  нужды  торопить  события не  было. Через  8 дней  после
подписания  секретного  протокола  на  Западе  началась  война -  как  тогда
ожидалось,  долгая  и  кровопролитная.  Значит,  непосредственно  германское
нападение Советскому Союзу не угрожало. А вот относительно возможной реакции
Запада  на  попытку  советизации  Прибалтики  уверенности не было. Известно,
например, что во время советско-финской войны Англия и  Франция намеревались
вмешаться в нее на стороне Финляндии.
     Г.П.:  В  этих  условиях  в Москве, очевидно,  сочли,  что  пока  будет
достаточно  разместить   в   Прибалтике  советские   войска  при  сохранении
существовавших там  режимов.  В конце сентября - начале октября 1939 года  с
Литвой, Латвией и Эстонией были подписаны договоры о взаимопомощи.
     <i>МН: Расскажите, как проходили переговоры.</i>
     Г.П.: Советское руководство предложило заключить такие  договоры каждой
из прибалтийских республик. Переговоры проходили в Москве  с 24 сентября  по
10 октября 1939 года на уровне министров иностранных дел с участием Сталина.
     <i>336</i>


     Советская позиция  по  вопросу  о численности вводимых войск  менялась.
Начав с 35 тысяч в Эстонии и с 50  тысяч в Латвии  и Литве, Сталин и Молотов
согласились в конце концов соответственно на 25 тысяч  в Эстонии и  Латвии и
на 20 тысяч в Литве.
     Дискуссии были острые, расхождения в позициях - значительные. Советской
стороне удалось провести свою линию благодаря нажиму на партнеров.
     <i>МН: Что вы имеете в виду?</i>
     Г.П.: В  качестве дополнительного давления  на Эстонию был  использован
ряд инцидентов.  В  Нарвском заливе  неизвестно  чьей подводной лодкой  было
потоплено советское торговое судно  "Металлист". Неизвестные подводные лодки
якобы появлялись  в районе Лужской губы Балтийского моря. Правительство СССР
давало  понять,  что  при необходимости может  эти инциденты использовать  в
качестве предлога. На границе  с Эстонией  началась  концентрация  советских
войск.
     <i>МН: Не было ли это блефом?</i>
     А.Д.:  Нет.  26  сентября  нарком  обороны  Ворошилов  отдал  приказ  о
подготовке к  наступлению, чтобы 29 сентября  "нанести  мощный и решительный
удар  по  эстонским  войскам".  Если  бы  латвийская  армия  выступила в  их
поддержку,  то предписывалось  "7-й армии быстрым  и  решительным ударом  по
обоим берегам реки Двины наступать в общем направлении на  Ригу". Почему  29
сентября?  К   этому  времени   должен   был   поступить   ответ  эстонского
правительства - согласно ли оно на заключение договора. Оно ответило "да".
     <i>МН: В результате  переговоров с  Литвой СССР  уступил ей часть польской
территории, занятой советскими войсками в сентябре 1939 года - город  Вильно
(Вильнюс) с областью. Почему?</i>
     А.Д.: В  советско-литовских официальных документах,  начиная  с мирного
договора  1920  года,  СССР  признавал  эту  территорию,  захваченную  тогда
Польшей,  литовской. Когда в августе 1939  года  Советский Союз  и  Германия
решали будущее Польши,  Берлин  предложил  часть ее  территории -  Виленскую
область - передать Литве. Эта "трогательная забота" объяснялась просто: ведь
сама  Литва  передавалась согласно  секретной договоренности Германии. После
того как СССР стал новым "хозяином" этой страны, ему тем более не было нужды
менять договоренность.  "Виленский вопрос" был использован и как кнут, и как
пряник в ходе переговоров с литовцами.
     <i>МН:  Какова  была  реакция  в  прибалтийских  республиках  на  пакты  о
взаимопомощи?</i>
     Г.П.:  Официально  Прибалтика  выражала уверенность,  что  они означают
развитие советско-прибалтийской дружбы и несут с собой мир.
     Однако  прибалтийские  правительства не  питали доверия  к  сталинскому
руководству.  В  воспоминаниях участников переговоров  министров иностранных
дел Латвии и Литвы В.Мунтерса и Ю.Урбшиса говорится, с каким тяжелым сердцем
подписывали  они  документы.  Министр  иностранных  дел  Эстонии  К.Сельтер,
заключив пакт, ушел в отставку.
     А.Д.:  О  реакции населения судить трудно.  Были активные  сторонники и
активные   противники.   Скажем,  в   Литве   пакт  был   многими   встречен
благожелательно  в  связи  с  возвращением ей  Виленской  области.  В  массе
население Прибалтики испытывало апатию, неверие в возможность независимого и
нейтрального   существования   между   СССР   и   Германией.   Если   учесть
антигерманские настроения,  особенно  в  Латвии  и  Литве,  то  предложенный
советским  правительством  выход  рассматривался многими  как  наименьшее  и
неизбежное в тех условиях зло.
     <i>МН: Как складывались отношения между СССР и прибалтийскими республиками
после заключения договоров?</i>
     Г.П.: До начала  лета  1940 года  ничего особенного не происходило. Шло
обустройство наших частей на новом месте. Были заключены соглашения о местах
дислокаций частей, порядке их перемещения через границы  и т.д.  Развивались
торговые связи с прибалтийскими странами -  для них советские поставки имели
большое значение.
     <i>МН:  Использовалось  ли  военное присутствие для вмешательства  в  дела
прибалтийских стран?</i>
     А.Д.:  Нет и  нет.  Дипломатическим  и военным  представителям давались
строжайшие  указания не вмешиваться в их внутреннюю жизнь. <i>МН: В это  трудно
поверить.</i>
     <i>337</i>


     А.Д.: Дело, конечно, не в сталинском или молотовском высоком уважении к
нормам международного права.  Речь  шла о  большой политике, и "партизанские
действия"  на  местах  могли  ее испортить. Думаю,  советское руководство не
хотело предпринимать никаких действий, покуда не прояснится ситуация в войне
на Западе.  Победили бы Англия  и Франция  -нужда в прибалтийском плацдарме,
возможно,  отпала   бы,  согласие  Гитлера  считать  его  "советской  сферой
интересов" ничего бы не стоило...
     <i>МН:  Когда  возник   кризис   в  отношениях   СССР   с   прибалтийскими
государствами?</i>
     Г.П.:  Формально  -  25  мая  1940 года,  когда советское правительство
сделало заявление  Литве об исчезновении  военнослужащих  из размещенных там
советских частей. Фактически сбор "компромата" начался с середины мая.
     МН: Чем объяснить такую перемену?
     Г.П.: Военными успехами  Германии. Стало ясно, что еще несколько недель
1940 года  - и западная  кампания  вермахта закончится. Остро встал вопрос о
создании системы обороны в Прибалтике.
     <i>МН: Но военнослужащие действительно пропадали?</i>
     Г.П.: Трое пропали,  чтобы через  несколько  дней вернуться  и красочно
рассказать о том,  как  местные власти  пытались выведать  у них  сведения о
советских   частях   в   Литве.  Один   военнослужащий,  дезертировавший  по
политическим мотивам, действительно погиб  при невыясненных обстоятельствах.
Но  все  предложения  литовского правительства  о  совместном  расследовании
инцидентов отвергались.
     А.Д.:  Однако   главным   стало   предъявленное   правительствам   трех
прибалтийских стран  обвинение во враждебной Советскому Союзу деятельности в
рамках так называемой Балтийской Антанты.
     <i>МН: Что это такое?</i>
     А.Д.: Этот  тройственный союз  был  создан еще  в  1934  году  на  базе
военно-политического  соглашения,  заключенного  между  Латвией  и  Эстонией
раньше, в 1923 году. Литва  принимала участие только  в работе  политических
органов. В то время СССР приветствовал создание союза. При подписании пактов
о взаимопомощи  осенью  1939 года, да и  позже, советское  правительство  не
рассматривало Балтийскую Антанту как союз, направленный против СССР.
     <i>МН:  В чем же  стали обвинять прибалтийские правительства  в начше лета
1940 года?</i>
     А.Д.:  В  том,  что  в рамках  Балтийской  Антанты они стали вынашивать
враждебные  СССР  планы. Однако  ни  в то время,  ни  после,  когда  в  руки
советской стороны попали все  документы, никаких доказательств существования
таких планов не обнаружилось.
     <i>МН: Как развивались события?</i>
     Г.П.: 14 июня 1940  года Молотов предъявил  ультиматум литовскому, а 16
июня -эстонскому и  латвийскому  правительствам  с требованием  сформировать
новые  правительства,  способные  обеспечить "честное  выполнение  пактов  о
взаимопомощи", а также согласиться на ввод в  их страны дополнительных к уже
размещенным  там  контингентов  советских  войск.  На  случай  отказа   были
разработаны планы проведения наступательной  операции в Прибалтике. Однако в
назначенное  время  правительства  Литвы, Эстонии и  Латвии  согласились  на
требования СССР. Старые  правительства  ушли в  отставку.  Для  формирования
новых  правительств  были  назначены  специальные  советские уполномоченные:
В.Деканозов  в Литве,  А.Жданов в Эстонии, А.Вышинский в  Латвии.  Советские
войска  вошли  в Литву  15  июня, в Эстонию  и Латвию - 17  июня  1940 года;
численность советских войск, размещенных  в  каждом из  этих  государств,  в
несколько раз превышала численность его национальной армии.
     <i>МН: Как теперь складывались отношения СССР с этими странами?</i>
     А.Д.:  По форме оставались  межгосударственными, но вот  по существу...
Деканозов  и  полпред Поздняков, например,  могли "советовать" правительству
Литвы  создать  одни  государственные  учреждения  и  ликвидировать  другие,
перепоручить охрану литовско-германской границы погранвойскам НКВД и т.д. По
таким же "советам" назначались  и увольнялись высокие гражданские  и военные
должностные лица.
     <i>МН: И правительства "брали под козырек"?</i>
     Г.П.:  Некоторые  из  приведенных к  власти людей надеялись,  что  дело
ограничится  установлением  советского  протектората.  Другие  считали,  что
переход в новое состояние должен быть плавным и безболезненным.
     <i>338</i>


     А.Д.:  Но  советские  представители  торопили  события.  Причина ясна -
Германия  поворачивалась  лицом  на  восток.  В  Москве  считали  (мне   это
представляется ошибочным), что  без "окончательного" решения  прибалтийского
вопроса позиции СССР в этом регионе окажутся не столь прочными.
     <i>МН: Что было потом?</i>
     Г.П.: 14-15  июля в прибалтийских  странах прошли  выборы  в  сеймы  (в
Эстонии  -  в  Государственную  думу),  кандидаты   новых  властей  получили
абсолютное большинство.  9  июля МИД Германии ориентировал свое посольство в
СССР:  "Новые выборы  в Ковно, Риге,  Ревеле  назначены... явно  по указанию
Москвы. В  участвующих странах общее мнение, что  вновь избранные парламенты
должны провести присоединение к Советскому Союзу". Так оно и произошло.
     <i>МН: А как реагировала Германия?</i>
     Г.П.:  Внешне  спокойно,  никаких демаршей  или контрдействий не  было.
Молотов загодя информировал посла фон Шуленбурга о предстоящих событиях.
     <i>МН: Как же тогда понимать, что одной из причин войны против СССР Гитлер
выдвинул "советскую оккупацию Прибалтики"?</i>
     А.Д.:  В  оправдание собственного  вероломства надо  было  навесить  на
Советский Союз как  можно больше "собак". Кроме того, Гитлер хотел предстать
в глазах эстонцев, литовцев и латышей поборником их независимости.
     Г.П.: 21-22 июля парламенты трех стран приняли декларации о вхождении в
СССР. 3-6 августа на сессии Верховного Совета СССР  были заслушаны заявления
парламентских  делегаций  трех   прибалтийских  стран  и  приняты  законы  о
вхождении Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР.
     <i>МН:  Стоит  ли  вспоминать все  эти печальные  события пятидесятилетней
давности, когда  и так отношения  с прибалтийскими республиками складываются
непросто?</i>
     А.Д.:  Еще  некоторое  время  тому  назад я  и  сам мучился сомнениями.
Признавая право  литовцев на независимость, понимая,  что их движение  несет
огромный  общедемократический заряд, который может  помочь  делу  обновления
страны, я опасался, а не  слишком  ли велик  заряд,  выдержит ли этот  взрыв
перестройка.  Однако теперь,  после  принятия рядом республик.  прежде всего
Украиной и Россией, деклараций о суверенитете, сомнений не осталось...
     Порой  слышишь  о  необходимости  "лжи во  спасение", но  при ближайшем
рассмотрении видишь, что  речь идет о самом  обычном вранье ради  сохранения
одной  из  главных  основ  тоталитаризма  в   нашей   стране  -   подавления
национальной свободы. Я имею в виду необъективные  публикации, появившиеся в
рамках пропагандистской  кампании  на страницах  печати как  раз в  связи  с
50-летием  принятия прибалтийскими  государствами декларации  о  вхождении в
СССР. Союз разрушают  не те, кто стремится к взаимопониманию между народами,
основанному  на правде, но  те, кто представляет в искаженном  свете историю
народов, обвиняя  их в "неблагодарности" и "неверности", пробуждая к  ним со
стороны других  народов  недоверие и  недоброжелательство.  На  лжи прочного
государственного здания не построить.
     <u><b>Контрмнение</u>
     <i>Из газеты "Вечерний Таллинн" от 29 августа 1989 г.</i><u></b></u>
     <b>ЗАЯВЛЕНИЕ ЦК КПСС О ПОЛОЖЕНИИ В РЕСПУБЛИКАХ СОВЕТСКОЙ ПРИБАЛТИКИ</b>
     22  августа  в  Вильнюсе  опубликовано заключение  комиссии  Верховного
Совета  Литовской   ССР  по   изучению  германо-советских  договоров  и   их
последствий. Эти  договоры  объявляются  незаконными  и недействительными, а
заодно   названы  незаконными,   не  имеющими  юридическом  силы  Декларация
народного сейма Литвы о вступлении ее в состав СССР
     <i>339</i>


     (21  июля  1940  г.)  и  Закон  СССР  о  принятии  Литовской  Советской
Социалистической Республики в состав СССР (3 августа 1940 г.).
     Это сделано, когда еще не завершила  работу созданная  Съездом народных
депутатов СССР  соответствующая комиссия,  которая,  кстати,  образована  по
инициативе  депутатов  прибалтийских республик,  и  их  представители  в ней
участвуют.  Это  сделано  с  пренебрежением  к  тому,  что  последнее  слово
принадлежит Съезду  народных депутатов СССР,  которому комиссия доложит свои
выводы.
     Заявление комиссии Верховного Совета Литовской ССР - не частный случай.
Оно  прямым  образом  связано  с   той  сепаратистской  линией,  которую  на
протяжении последних месяцев с нарастающим упорством  и агрессивностью ведут
определенные силы в Литве,  Латвии и Эстонии. Ее апофеозом  стало проведение
народными  фронтами  и примыкающими  к  ним организациями массовой  акции 23
августа,  политический  смысл  которой  -   настроить  народы  прибалтийских
республик на отделение от Советского Союза.
     Центральный Комитет  КПСС  считает своим долгом заявить в связи  с этим
следующее.
     Сложившаяся  в  республиках Советской  Прибалтики ситуация вызывает все
большую тревогу.  То,  как  поворачиваются там  события,  задевает  коренные
интересы всего советского народа, всего нашего социалистического Отечества.
     Перестройка стала благоприятной почвой для быстрого роста национального
самосознания   народов,  дала   им  уверенность   в   том,   что  они  могут
самостоятельно решать проблемы своей политической, социально-экономической и
культурной   жизни.  Национальное  возрождение  каждого  народа  в   большой
советской многонациональной семье, с использованием создаваемых перестройкой
новых возможностей  свободного  и сбалансированного взаимодействия с другими
народами страны лежит в русле политики Коммунистической партии  и Советского
государства,  является  одной из  основ  обновления  всего  нашего общества.
Именно  на   это   направлены  принятые   в   последнее   время   важнейшие,
принципиального значения меры по укреплению суверенитета союзных  республик,
наполнению его новым и реальным содержанием.
     Прибалтийские  республики активно  включились  в эти  процессы глубоких
преобразований. Пришли  в  движение  трудовые  коллективы,  активизировались
интеллектуальные силы всех слоев общества.
     Но  на   определенном  этапе   обстановкой   демократии  и   открытости
воспользовались  здесь  националистические,  экстремистские  группировки   и
постепенно  начали вносить  в развитие  событий нездоровое начало.  Присвоив
себе роль истинных выразителей национальных интересов, они постепенно повели
дело к обособлению прибалтийских  республик от остальной страны,  на  разрыв
давно сложившихся органических связей с другими народами. Все более  открыто
стали  выступать  с  экстремистских,  сепаратистских  позиций.  Очень  скоро
выявился антисоциалистический, антисоветский характер  их  замыслов. Кое-где
объявились  организации, напоминающие  политические формирования буржуазного
периода  и  времен  фашистской   оккупации.  Началось  фактически   создание
параллельных органов  власти. Вошли в  практику запугивание, прямой  обман и
дезинформация,   а   то  и  просто  моральный  террор,  дискредитация   всех
несогласных,  каждого,   кто   остается   верен  интернационализму  и  идеям
целостности  Советского Союза. Часть  органов  массовой информации оказалась
источником насаждения националистической атмосферы.
     Воспользовавшись  свободой  международных   связей,  националистические
деятели вошли  в контакт с зарубежными организациями и центрами, вовлекая по
существу  их   во  внутренние  дела  своих  республик,  сделали   их  своими
консультантами  и советчиками, будто эти  люди с  Запада лучше понимают, что
действительно нужно  для прибалтийских народов, будто они руководствуются не
собственными тайными  и явными помыслами в отношении нашей страны, а в самом
деле пекутся о благе советских людей.
     Дело  дошло  до  актов  прямого  вандализма,  глумления  над  символами
государства,  над   святынями,  неприкосновенными   для  любого  порядочного
человека, - памятниками павшим в гражданской и Великой Отечественной войнах.
     Советские люди во всех  концах страны с удивлением и горечью  увидели и
прочитали о таких вещах, которые никак не укладываются в их  представление о
национальных традициях латышей,  литовцев, эстонцев, и, казалось бы, глубоко
оскорбительны для национального
     <i>340</i>


     характера этих народов,  известных своей честностью, рассудительностью,
уважительностью и цивилизованными нормами человеческих отношений.
     Деятельность    деструктивных,     антисоветских    и    по    существу
антинациональных сил, атмосфера национализма привели к тому, что и на уровне
государственной  власти республик  были  приняты  антиконституционные  акты,
противоречащие федеративным принципам  нашего государства, предусматривающие
дискриминацию инонациональной части населения этих республик.
     23  августа  1989  года  организаторы  событий   постарались  взвинтить
настроения  до настоящей националистической  истерии. Лозунги,  которые были
навязаны  тысячам людей, исполнены вражды  к советскому строю, к русским,  к
КПСС, к Советской Армии.
     Происходящие события в Прибалтике переживают во всей  нашей стране люди
самых  разных национальностей.  В  Центральный Комитет  поступает все больше
писем,  заявлений,  другой  информации  о  том,  что  тяжело  переживают  за
происходящее и сами литовцы, эстонцы, латыши,  простые люди,  не  зараженные
вирусом национализма. Даже те,  кто участвует  в  массовых  акциях, либо  не
понимают, либо не разделяют замыслов организаторов антисоветского движения и
всячески  стараются  подчеркнуть  свое   дружеское,  сердечное  отношение  к
представителям  других  народов,  отмежевываются  и осуждают  экстремистские
выходки  и хулиганские действия тех, кто  вьется  вокруг  националистических
лидеров. И  уж  во  всяком случае из среды  простых людей не исходят призывы
рвать связи с другими народами огромной и великой страны.
     Это  лишний  раз подтверждает, что не  интересы своих  народов отражает
сепаратистское  движение,   не  их  подлинное   национальное  патриотическое
самосознание.
     Деятельность  националистических  сил  уже  привела к  очень  серьезным
потерям в экономике республик, к межнациональной и социальной напряженности.
Кое-где  налицо реальная угроза настоящего гражданского конфликта,  массовых
уличных столкновений с тяжелыми последствиями.
     Дело  зашло  далеко.  Судьбе  прибалтийских  народов  грозит  серьезная
опасность. Люди должны знать, к какой пропасти их толкают националистические
лидеры. Если бы им удалось  добиться  своих целей, последствия могли бы быть
для народов катастрофическими. Сама их жизнеспособность  могла  бы оказаться
под вопросом.
     Это мы должны  сказать  прямо, с чувством  ответственности перед  всеми
народами Советского Союза.
     Центральный Комитет КПСС  с самого  начала  проявил глубокое  понимание
специфики перестроечных  процессов  в прибалтийских  республиках. Он вовремя
увидел необходимость обновления и прилива свежих сил в  руководстве, помогал
действовать в духе  времени, жить нуждами и заботами  народа, быстрее решать
неотложные  проблемы   социально-экономического   развития.   И,   казалось,
руководство  республик  нашло  общий язык  с общественностью, с  населением,
правильно  оценило возможности и  пути преобразований с учетом  национальных
условий.
     Но надо  сказать, руководители этих республик  не сумели сделать всего,
чтобы  удержать  процесс  в  нормальном русле  перестроечных перемен. Им  не
удалось  остановить  негативные  тенденции,  переломить  ситуацию,  отстоять
принципиальные  позиции,  убедить  людей  в  пагубности  планов  и  практики
оппозиционных   сил.   Правильная   линия,   консолидирующая   общество   на
интернационалистской основе,  на  общесоюзных  и  общечеловеческих ценностях
перестройки  с максимальным учетом национальных особенностей и потребностей,
натолкнулась на препятствия, которые еще не преодолены.
     Нельзя также  не признать, что  часть партийных комитетов и  работников
спасовала  перед  трудностями,  опустила  руки,  а  некоторые  начали   даже
подыгрывать   националистическим   настроениям,   ослабили   противодействие
сепаратистским планам.
     Сложившаяся  обстановка   требует   глубокого  осознания,  реальной   и
серьезной   оценки  и  решительных  неотложных   мер  по  очищению  процесса
перестройки  в  Прибалтике  от экстремизма,  от  деструктивных,  вредоносных
тенденций.
     Центральный Комитет КПСС обращается  к народам Литвы, Латвии и Эстонии,
ко  всем,  кому  дороги  родная  земля,   мир  и  национальное  согласие,  с
настоятельным  призывом  понять  и  прочувствовать  всю глубину и реальность
нависшей беды, проявить ответственность  и мудрость на этом повороте истории
всей страны.
     341


     Центральный Комитет обращается  к рабочему классу, крестьянству, к тем,
кто  создает  материальную  основу жизни и  кто первый  всегда и больше всех
страдает  от  социальных и национальных  потрясений, -  надо  сообща, вместе
искать  и находить  выход  из  положения, не поддаваться  националистической
истерии, остановить кликушествующие элементы.
     У всех нас  много  общих  трудностей. Страна, ее  экономика  в  сложном
положении.  И  не верьте тем, кто  пытается  доказать, будто стоит  "изгнать
мигрантов",  поставить  в  неравноправное   положение  русских,   украинцев,
белорусов, поляков, евреев  и других,  кто живет и  трудится  вместе с вами,
"отделиться от  СССР", как жизнь литовцев, латышей или эстонцев сразу станет
зажиточной и комфортной. Это - заведомая неправда! Это - обман.
     Каждая  республика,  каждый  регион  соединены  тысячами хозяйственных,
общественных, культурных,  научно-технических и просто человеческих связей с
другими,  со  всей страной.  Что  же произойдет, если  одним махом эти связи
порубить? Совершенно ясно: никому не будет лучше.
     Сейчас перед прибалтийскими республиками, которые первые в нашей стране
получили    возможность     организовать    действительно    самостоятельное
хозяйствование, перейти на самообеспечение, на  хозрасчет, открываются самые
широкие  горизонты   для  инициативы,  новаторства,   развития  экономики  и
улучшения  жизни. Снимаются наслоения  и  искажения прошлого, которые мешали
государственным органам и населению республик чувствовать себя и действовать
как хозяева в своем доме.
     Центральный  Комитет  КПСС  надеется,  что  рабочий  класс,  трудящиеся
Латвии,  Эстонии,   Литвы,   у  которых   за  спиной  славные  революционные
интернационалистские  традиции борьбы за  счастье своих и всех народов нашей
великой  страны,  скажут  свое  веское  слово  и на этот  раз, защитят новую
революцию, отстоят перестройку.
     Центральный  Комитет  КПСС  обращается к  интеллигенции  всех  братских
народов Прибалтики с призывом  быть в  эти  трудные  дни  на  высоте  своего
подлинного  духовного предназначения, своей ответственности перед народами и
страной  в  целом. Интеллигенция  -носитель доброй  воли, разума,  единения,
людского  согласия,  а не вражды и  конфронтации, не  унижения и оскорбления
одних другими. Чужого горя не бывает - будем помнить об этом!
     Центральный Комитет КПСС с особым словом тревоги и надежды обращается к
вам, дорогие женщины, матери, сестры: разве есть на свете какие-либо заботы,
которые  могут  заслонить  заботу о детстве?  О  том, чтобы никакая беда  не
разразилась над ним,  о  том, чтобы  его всегда лелеяли  материнская  ласка,
чуткость  и  гуманность  всего  общества.  Ваше  милосердие, ваша деятельная
доброта,  благоразумие должны  помочь  восстановить  в  обществе  доверие  и
взаимопонимание. В ваших руках оказать благотворное влияние на молодежь.
     Наше  слово  обращено  к народным  депутатам - проявить государственную
ответственность  и политическую зрелость,  использовать свой  авторитет  для
преодоления кризиса.
     Мы  обращаемся  к здравому смыслу народов  многонациональной  Советской
Прибалтики.  Пора  в  общих  интересах   остановить   роковой  ход  событий,
одуматься,  перейти  от  противостояния  к  диалогу, к  поиску  трудных,  но
необходимых решений и компромиссов!
     Центральный Комитет КПСС обращается ко всем коммунистам Литвы, Латвии и
Эстонии,  как к ветеранам  партии,  так и  к тем, кто недавно  соединил свою
судьбу  с  партией  Ленина:  вы должны показать пример  доброжелательства  и
человеческого общения, убедить людей в необходимости согласия, консолидации.
     КПСС - по природе своей сила объединяющая, способная в  своей  политике
учесть,   интегрировать    здоровые    национальные    интересы   в    общем
интернациональном  прогрессе  страны.   Недаром  деструктивные  силы   вовсю
стараются  ослабить партию.  Ибо  это  означало бы  разрушение  сплоченности
народов   СССР,  развязало   бы  руки   тем,   кто   руководствуется  своими
эгоистическими целями, далекими от действительных интересов народов.
     Жизнь убеждает нас в том, что единственный путь разрешения накопившихся
негативных проблем в сфере межнациональных отношений, освобождения от ошибок
прошлого - в выработке национальной политики, отвечающей требованиям  и духу
перестройки,  нового  мышления. КПСС предложила  на  всенародное  обсуждение
основы такой политики,  опубликовав  свою платформу по этому  вопросу. Скоро
Пленум  подведет  итоги  этого  обсуждения  и  внесет  свои  предложения  на
рассмотрение   высшей  государственной  власти  страны   -  Съезда  народных
депутатов СССР.
     <i>342</i>


     На  нас, коммунистах,  лежит  сейчас  чрезвычайная  ответственность  за
судьбу  нашей MHO! ^национальной Отчизны, за судьбы советских людей. Сегодня
как никогда от каждого  из нас требуются мужество  конкретных дел, партийное
товарищество, единение сил, совместное наращивание вклада в перестройку, вне
которой и без которой не решить ни национальных, ни межнациональных проблем.
     Настал  час,  когда  каждый  коммунист  должен   занять  принципиальную
партийную  позицию и действовать  так,  чтобы честь и совесть его были чисты
перед его народом сейчас и перед будущими поколениями.
     Таков сегодня наш общий долг.
     Сохраним    единую   семью    советских    народов,    единство   рядов
Коммунистической партии Советского Союза!
     <i>Из газеты "Красная звезда" (Москва) от 26 ноября 19S9 г.</i>
     <B>ПРИБАЛТИКА, ГОД 1939-Й: ЗАЧЕМ ВВОДИЛИСЬ СОВЕТСКИЕ ВОЙСКА</B>
     На  вопросы   корреспондента  "Красной  звезды"   отвечает  заместитель
начальника  Генерального  штаба   Вооруженных  Сил  СССР   генерал-полковник
А.Клейменов.
     - <i>События осени 1939 года - одна из наиболее дебатируемых  в Прибалтике
тем. Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные письма в редакцию.
Читатели спрашивают, на  каком  основании  иные  общественные  движения ввод
частей  Красной Армии в Латвию, Литву и Эстонию осенью 1939-го квалифицируют
как оккупацию. Что вы можете сказать по этому поводу, Анатолий Николаевич?</i>
     <i>-</i>  Что  такое  оккупация?  Это захват  вооруженными  силами  территории
противника и принятие на себя управления ею. Советские войска в 1939 году не
захватывали территории Литвы, Латвии и Эстонии и не брали на себя управление
ими.  Они  были введены по соглашению  правительств  перед лицом агрессивных
устремлений фашистской Германии.
     Договаривающиеся  стороны  обязались  оказывать  друг  другу  всяческую
помощь, включая и военную. Предусматривалось  создание на территории Латвии,
Литвы  и Эстонии военных баз и размещение на них небольшого числа  советских
воинских частей.
     Эти и другие соглашения не посягали  на суверенные права Литвы, Латвии,
Эстонии, не затрагивали их общественного и государственного  устройства. Они
обеспечивали национальную независимость этих стран, были  направлены  против
превращения их территорий в плацдарм для нападения на СССР.
     -  <i>Какие  документы  конкретно опровергают  обвинения  в насильственной
"советизации" Прибалтийских государств?</i>
     <i>-</i>   Имеющиеся   в   нашем    распоряжении    документы   политического,
дипломатического, военного характера  дают  основание говорить о  стремлении
советской стороны пунктуально выполнять достигнутые договоренности.
     Сошлюсь хотя бы на телеграмму В.Молотова полпреду в  Литве Н.Позднякову
от  21  октября 1939  г.:  "Категорически  воспрещаю  вам,  всем  работникам
полпредства, в том числе и военному атташе, вмешиваться в  межпартийные дела
в  Литве,  поддерживать  какие-либо  оппозиционные  течения  и т.д. Малейшая
попытка  кого-либо  из  вас  вмешаться  во  внутренние дела  Литвы  повлечет
строжайшую  кару  на виновного. Имейте  в виду,  что договор с  Литвой будет
выполняться с нашей  стороны  честно и  пунктуально".  Аналогичные  указания
давались и дипломатам, представляющим СССР в Латвии и Эстонии.
     О том же свидетельствуют и документы военного ведомства...
     -  <i>Нет ли возможности познакомить  наших читателей хотя бы с некоторыми
из них?</i>
     <i>-</i>  Почему же?  Многие  из них сегодня  рассекречены.  Например,  весьма
характерные для  взаимоотношений  "оккупантов"  и  "оккупированных"  приказы
Народного Комиссара Обороны Союза ССР от 25 октября 1939 года.
     Приказ No 0162, в частности, гласил:  "В целях точного выполнения пакта
о взаимопомощи между СССР и Эстонской республикой, приказываю:
     <i>343</i>


     1.  Командиру 65-го  Особого стрелкового корпуса комдиву  тов.Тюрину  и
комиссару  того  же  корпуса  бригадному  комиссару  т.Жмакину  принять  все
необходимые   меры  для  того,  чтобы  весь  личный  состав   наших  частей,
находящихся  в  Эстонии, от рядового  красноармейца  до высшего  начсостава,
точно и добросовестно выполнял каждый пункт пакта о взаимопомощи и ни в коем
случае не вмешивался бы во внутренние дела Эстонской республики.
     2. Разъяснить всему  личному  составу  наших частей  дружескую политику
Советского правительства  по отношению  к Эстонии. Договор о взаимопомощи  с
Эстонией призван обеспечить прочный мир в Прибалтике, безопасность Эстонии и
Советского Союза. Весь личный состав наших частей должен точно знать, что по
пакту о взаимопомощи наши части расквартированы  и  будут жить на территории
суверенного государства, в политические дела и  социальный строй которого не
имеют  права  вмешиваться".  Приказы  No  0163 и  No  0164  в  свою  очередь
категорически предписывали личному составу
     2-го   Особого  стрелкового   и  16-го  Особого   стрелкового  корпусов
невмешательство во
     внутренние дела Латвийской и Литовской республик.
     - <i>Тем, кто  твердит  об  оккупации Прибалтийских  стран частями Красной
Армии, вероятно, полезно узнать,  как решались вопросы  размещения советских
войск?  Почерк  настоящих  оккупантов  в  таких  случаях  известен:  грабеж,
убийства, беззаконие...</i>
     <i>-</i> Разумеется, ни о  чем  подобном в данном  случае речи  быть не может.
Места  и  порядок  размещения  советских  воинских   частей,   статус  наших
военнослужащих, порядок взаимоотношений с местными органами власти - все эти
вопросы  решались  путем  переговоров.  Вот  передо  мной  директива Наркома
обороны  Военному совету  7-й армии:  "Для  проведения  в жизнь заключенного
между  СССР  и  Латвийской Республикой  договора о  взаимопомощи,  в  части,
касающейся ввода частей Красной  Армии на территорию Латвийской  Республики,
образована  Комиссия под председательством Командующего 7-й  армией  комкора
тов. Болдина.
     Задачи  Комиссии -  совместно с  представителями  Латвийской Республики
установить пункты размещения  и  обсудить вопросы устройства  частей Красной
Армии, подлежащих размещению на территории Латвийской Республики...".
     -  <i>Анатолий Николаевич,  интересно,  как  происходила  процедура  ввода
советских частей?</i>
     <i>-</i>   Могу   привести   выдержки   из   доклада   командующего   войсками
Ленинградского  военного  округа  командарма  2  ранга  Мерецкова  Народному
комиссару  обороны:  "В 10.50  19.10.39  г.  прошли государственную  границу
последние колонны наших частей, отправленных на территорию Эстонии...
     Переход  границы происходил  следующим порядком: к  8.00 18.10.39 г. на
советско-эстонской границе в пунктах перехода войск собрались  представители
командования  Красной  Армии:  на  Нарвском шоссе  командир  16  сд  комбриг
Любовцев,  на  Рижском  шоссе  -командующий  8-й  армией  комдив  Хабаров  и
начальник  автобронетанковых войск комбриг Вершинин, с эстонской стороны: на
Нарвском  шоссе  командир   1-й  пехотной  дивизии  генерал-майор   Пулк   в
сопровождении  офицеров,  на Рижском шоссе - командир 2-й  пехотной  дивизии
генерал-майор Круус и командующий  Печорским военным округом полковник Стриг
в  сопровождении  офицеров.  После взаимных приветствий оркестры исполнили с
нашей  стороны  Интернационал, с эстонской стороны - эстонский  национальный
гимн, одновременно с этим с обеих  сторон были  произведены орудийные салюты
(по 21 выстрелу), после этого войскам, стоявшим в готовности у границы, была
подана команда к движению".
     - <i>Но ведь были и противники ввода частей Красной Армии...</i>
     <i>-</i> Противники  были,  в том  числе и  среди  членов  правительств Литвы,
Латвии  и  Эстонии. Они, с  одной стороны,  всячески саботировали выполнение
договоров, с другой -  устраивали  провокации и сколачивали реакционные силы
против Советского Союза.
     Провокации  против наших представителей, воинов Красной Армии усилились
к  лету 1940 г.  явно под  влиянием тех побед, которые одерживала  на Западе
фашистская Германия.
     Учитывая  это.  Советское  правительство  в  июне 1940  года предложило
правительствам   Литвы,  Латвии,  Эстонии   строго  соблюдать  договор.  Для
предотвращения   новых   провокаций   и   обеспечения   безопасности   своих
малочисленных  гарнизонов  в  Прибалтике оно  считало  необходимым ввести на
предоставленные ранее базы дополнительные воинские контингенты.
     Следует,  правда, сказать, что требование было сделано  в ультимативной
форме.  Едва  ли  можно  признать  ее  приемлемой во взаимоотношениях  между
суверенными государствами.
     <i>344</i>


     - <i>Анатолий Николаевич, как складывались  взаимоотношения частей Красной
Армии  и  народных  армий  Литовской,  Латвийской  и   Эстонской  ССР  после
вступления этих республик в СоюзССР?</i>
     <i>-</i>  С вхождением Прибалтийских советских  республик в состав СССР на  их
территории был образован Прибалтийский особый военный округ.
     Поскольку   народные  армии  Литвы,   Латвии   и  Эстонии  состояли  из
представителей трудящихся, они не распускались, а реорганизовывались. Каждая
армия преобразовывалась в стрелковый территориальный корпус.
     Корпусам  присваивались  наименования:  Эстонскому  -  22-й  стрелковый
корпус, Латвийскому - 24-й стрелковый  корпус,  Литовскому - 29-й стрелковый
корпус.  Преобразованные  корпуса  включались  в   состав  Красной  Армии  и
подчинялись командующему войсками Прибалтийского военного округа.
     Мое глубокое убеждение: не будь договоренности о  вводе  частей Красной
Армии в Прибалтийские страны осенью 1939 года,  фашистский сапог попирал  бы
эту землю задолго до 22 июня 1941-го.
     <i>Из газеты "Красная звезда" (Москва) от 18 июля 1990г.</i>
     <b>ВОЛЯ НАРОДОВ ИЛИ ВЫНУЖДЕННОЕ "СОГЛАСИЕ"? <i>Г. Тахненко</i></b>
     Первый секретарь историко-дипломатического управления МИД СССР
     <b>21-22 июля  1940  года  в прибалтийских республиках  была восстановлена
Советская власть.</b> С <i>тех дней минуло полстолетия. Но лишь  человек, абсолютно
далекий  от политики  (а  есть ли  сегодня  такие!),  будет утверждать,  что
вспоминаем  мы  ныне  об  этой дате только  из страсти к  юбилеям.  Вопрос о
юридической  законности  провозглашения  Советской  власти  в  прибалтийских
республиках  летом  1940  года  и  вхождения их в  состав Союза  ССР  стал в
последние  год-полтора  предметом острейших политических дискуссий. Были  ли
эти поворотные  для истории  республик шаги продиктованы волей  народов,  их
населяющих, или последние пошли на такие шаги под давлением Москвы?</i>
     <i>"Согласие"  было  вырвано у народов -  такова  точка  зрения  Верховных
Советов  Литвы,  Латвии  и Эстонии, принявших соответственно 10-12 марта, 30
марта  и  4  мая  с.г.  решения,  смысл   которых  заключается  в  признании
государственной  власти  СССР в  этих  республиках  незаконной.  На  этом же
настаивают, как известно,  народные  фронты Латвии и  Эстонии  и "Саюдис"  в
Литве. Но как же тогда  быть с народными движениями в этих республиках в  те
полувековой  давности дни, как быть с той  неподдельной радостью,  с которой
трудящиеся встречали крах прежних  режимов  и приветствовали Красную  Армию?
Это ведь не сбросишь с исторических счетов, это  - не  позднейшая выдумка, а
реальность.</i>
     События, связанные с вхождением  Латвии, Литвы и Эстонии в состав СССР,
по  моему  глубокому убеждению, не понять  вне контекста мирового развития в
1939-1940  гг., которое  характеризовалось нарастающей опасностью фашистской
агрессии,  непосредственной угрозой  гитлеровского порабощения прибалтийских
стран.  Также  нельзя  не  учитывать  и социально-политические связи народов
Прибалтики с народами России, а затем Советского Союза.
     Известно, что Германией вынашивались  планы, реализация которых привела
бы к уничтожению не только  прибалтийских государств,  но и наций. Начиная с
осени 1937 г. Гитлер настойчиво проводил мысль об экспансии в "район Балтики
и  русского  пространства".  "Генеральный  план  Ост"  предусматривал  норму
"онемечивания" для  Прибалтики 50 процентов, остальное население должно было
быть уничтожено.
     Латвийский  посланник в  Берлине в своих донесениях 27-29  мая  1940 г.
сообщал, что в Германии  получили  широкое распространение карты т.н. "новой
Европы",   на  которой  балтийские   государства  были  включены   в  состав
гитлеровского  рейха. А  небезызвестный А.Розенберг писал  3 апреля в  своем
меморандуме, что Латвия, Литва и Эстония будут
     <i>345</i>


     "включены в будущий  состав Великой  Германии путем ассимиляции  расово
наиболее  гибких  элементов,  немецкой  колонизации  и  ликвидации неугодных
элементов".
     Истинные  цели  фашистской  Германии  в  отношении   Прибалтики,  таким
образом,   предельно   ясны.   Какими   же   интересами   в   этом   регионе
руководствовался Советский Союз? Военно-стратегические интересы нашей страны
состояли,  как показывают документы, в  недопущении  гитлеровской  оккупации
Прибалтики  и  создания там  базы  германской  агрессии.  В ходе  московских
переговоров с  Англией  и Францией СССР  предлагал  предоставить  совместные
гарантии Латвии и Эстонии.  Но тогда предложения о гарантиях были отвергнуты
правительствами прибалтийских стран.
     С  началом  второй  мировой  войны опасность фашистской  агрессии резко
возросла,  это  не  могли  не  понимать  руководящие круги  этих  стран.  Не
обошлось, правда, и без давления со стороны сталинского руководства. В любом
случае  подписание  СССР пактов о  взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой
осенью 1939 г. давало Гитлеру ясно понять: в случае вероломного нападения на
прибалтийские страны их независимость  будет защищать Советский Союз. И еще:
присутствие советских войск в тот период не оказало существенного влияния на
политические  процессы  в  Прибалтике,  оно  может  расцениваться  лишь  как
косвенный фактор активизации там революционных настроений трудящихся масс.
     От  оппонентов приходится слышать: если Советский Союз руководствовался
только  одним  соображением   -  не  допустить   распространения  фашистской
экспансии   на  восток,  почему   его   руководство  позволяло  говорить   с
прибалтийскими республиками на языке ультиматумов?
     Вопрос непростой. В самом деле, осуществление мер по укреплению обороны
СССР и прибалтийских стран в условиях резкого обострения военно-политической
обстановки  первого  полугодия  1940  г.  сопровождалось  грубыми действиями
сталинского  руководства. Они выразились, в частности, в ультимативных нотах
Советского правительства  правительству Литвы 14 июня, правительствам Латвии
и  Эстонии 16  июня,  в  которых ставился  вопрос  о вводе на их  территорию
дополнительных советских войск.  По сути дела  шла речь о крайне необходимых
мерах  взаимной  обороны,  поскольку   после   разгрома  Франции  и   Польши
военно-стратегическая  ситуация  резко   ухудшилась  и  небольшие  советские
гарнизоны,  как и немногочисленные армии  прибалтийских  стран, не смогли бы
сдержать усиливавшийся  натиск.  Советская  разведка  все  время доносила  о
фактах концентрации сил гитлеровской армии в Восточной  Пруссии на границе с
Литвой, о переброске в восточном  направлении  фашистских войск  из  глубины
Германии.
     Все это, однако,  не может  оправдать  ультимативных  форм,  в  которые
облекало свои взаимоотношения  с  политическими  и  военными  руководителями
суверенных  прибалтийских  государств  сталинское   руководство.  Не   стану
подробно останавливаться  на конкретных фактах. <..>  Скажу лишь об одном  -
категорическом   требовании  В.Молотова   и  стоящего   за   ним   И.Сталина
сформировать "приемлемые" правительства, разделяющие "просоветские" позиции.
Уже  один  этот  факт   подтверждает  правомерность  решительного  осуждения
проявлений сталинизма во внешней политике СССР.
     В июне 1940 г. в  Эстонию, Латвию и Литву  для  реализации ультиматумов
были направлены А.Жданов, А.Вышинский, В.Деканозов - деятели, неотделимые от
произвола и  репрессий  сталинщины. Надо ли говорить, насколько  пунктуально
проводили они намеченный в Москве курс, ведя себя в суверенных странах будто
в   собственной  вотчине.   Повторяю,  какими   бы  благими  намерениями  ни
объяснялось такое поведение, оно заслуживает безусловного осуждения.
     Порой слышишь и такой вопрос: неужто введение дополнительных  советских
войск не способствовало активизации революционных и оппозиционных сил внутри
прибалтийских  стран?  Считаю,  что политическое  влияние  СССР  как  фактор
революционно-демократических  преобразований в  Прибалтике, открывших начало
последующим социалистическим процессам,  преуменьшать  не  стоит.  Однако  и
утверждать, что Красная Армия принесла сюда революцию на штыках, нет никаких
оснований.  Само  наличие советских воинских  контингентов, имевших,  кстати
сказать, категорическое  указание  из  Москвы  не  вмешиваться во внутреннюю
жизнь этих стран, разумеется, придавало уверенности оппозиционным силам в их
борьбе с авторитарными режимами Латвии, Литвы и Эстонии. А с другой стороны,
парализовывало деятельность профашистских, антидемократических сил.
     <i>346</i>


     Внутридемократические   процессы,    происходившие   в    прибалтийских
республиках  весной  и  летом  1940  г.,  требуют дополнительных углубленных
исследований. Но и сегодня ясно:
     сводить все многообразие  этих  процессов к  одной  схеме  -  ошибочно.
Диктаторские    предначертания   Сталина   искажали    характер    отношений
прибалтийских народов к своему восточному  соседу. Но, с  другой  стороны, в
Прибалтике  наблюдалась несомненная тяга трудящихся  к новой жизни, к стране
Октября.
     Отставки правительств  прибалтийских государств в  \940 г. требовало не
только советское руководство,  но и демократические слои  этих стран.  Можно
привести массу примеров, когда правящие режимы искали контактов с фашистской
Германией, душили коммунистическое движение.  К примеру,  в  Эстонии  лишь 4
июля 1940 г. был снят запрет с деятельности компартии,  действовавший с 1918
г. В Латвии и Литве активно создавались пронацистские организации.
     Выражением   недовольства   трудящихся   масс    политикой   буржуазных
правительств является тот факт, что  в результате выборов, проводившихся еще
при  буржуазном  строе,  были сформированы  правительства Народного  фронта.
Законность этих  правительств  была  признана подавляющим число  государств,
поддерживавших дипломатические отношения со странами Прибалтики.
     Характерна,  например,  телеграмма,  направленная   22  июня  1940   г.
заместителем     премьер-министра     и     министра     иностранных     дел
В.Креве-Мицкявичусом  посольствам  Литвы за  границей:  "Новое правительство
Литвы  образовано 17  июня в  конституционном  порядке. Существенные  основы
государственного    строя   не   изменены...   Предусматриваемое   изменение
политического   строя  будет  осуществляться  законодательно...   Увеличение
гарнизонов Советской Армии не ущемляет независимости края..."
     Население поддерживало это правительство. Иначе, наверное, оно не стало
бы выдвигать требований, как это сделали, например, трудящиеся Мариямполя об
изъятии у помещиков земли и инвентаря и передачи всего этого  безземельным и
малоземельным   крестьянам,   ликвидации  безработицы,  введении  8-часового
рабочего  дня и  т.п.  Условия жизни  заставляли трудящихся  подниматься  на
борьбу за свержение прежних режимов.
     Избранные законным путем народные сеймы Латвии и Литвы, государственная
дума  Эстонии  21 -22  июля  1940  г.  приняли  декларации  о провозглашении
Советской власти на своей территории. Факты, говорят, вещь упрямая. И что бы
сегодня  ни  говорил  кое-кто,  эти  факты  свидетельствуют:  провозглашение
Советской власти стало  результатом  не  давления  извне,  а волеизъявлением
самых  широких слоев трудящихся прибалтийских республик.  Они понимали,  что
сам факт установления власти Советов не гарантирует их от империалистических
посягательств  извне.  Как  заявил, например, депутат  народного сейма Литвы
А.Снечкус 21 июля, такую  гарантию "может  дать только вступление в братскую
семью народов  Советского Союза".  И подобные настроения были характерны для
органов власти всех  трех республик. Поэтому одновременно  с декларациями  о
провозглашении Советской  власти  выносились ре