м. Справка. Наши жалобы не были удовлетворены. Вскоре Д. был условно досрочно освобожден (УДО) и стал кооператором. К сожалению, он рано умер. Дело бухгалтера мехового цеха Т. (ОСП 8.03.1991 г.) Обвинитель Сокирко зачитал обвинение Т. в хищении 400 тыс. руб. путем неучтенного производства и реализации дефицитных меховых шуб взамен дешевых плановых воротников. (Т. была осуждена за это на 14 лет лишения свободы). Защитник Котова И.С. сказала, что Т. и ее коллеги никакого вреда государству не принесли, они аккуратно выполняли все положенные платежи. Фактически они организовали свое арендное предприятие, выпуская пользующуюся спросом продукцию взамен ущербной. Правда, можно говорить об упущенной государством части прибыли, которую присвоили Т. и ее подельники полностью, но, во-первых, в этом виновато само государство, а во-вторых, упущенную выгоду нельзя считать похищенным имуществом. Следует особо отметить четкую мысль защитника: в данного рода делах можно вести речь не о хищении, а только об упущенной государственным собственником выгоде, но, добавим, такие претензии должны разбираться не в уголовном, а в гражданском порядке. Вердикт: все 10 присяжных признали Т. невиновной. Справка. Однако официальные инстанции приговор ей так и не изменили. Освободилась Т., отбыв в заключение 8 лет, по помилованию президента Украины. Дело "цеховика"-смертника О. (ОСП 10.01.1992 г.) Обвинитель Владышевский сказал, что О. виновен в хищении полотна, велюра и других материалов с государственных предприятий с целью последующей передачи их работникам системы бытового обслуживания для производства неучтенных ("левых") товаров. Хищение осуществлялось путем недовложения сырья в плановую продукцию или путем списания сырья на производство более дешевой продукции. Суд приговорил О. к смерти, замененной помилованием на 20 лет лишения свободы. Защитник Шпигель Л.Т. квалифицировал действия О. как коммерческое посредничество (в конце1991 г. оно было декриминализированно). Обвинения же в хищении он счел недоказанными. Защитник Ткаченко Л.Н. : "Недовложение сырья может считаться преступлением, если оно существенно ухудшает качество продукции и наносит вред потребителям. В данном случае государству не причинялось никакого вреда, поскольку оно получало все запланированные выплаты. Также в деле нет жалоб и претензий, что потребители понесли ущерб от поставок им технических салфеток уменьшенного размера или рукавиц из иного материала. Поэтому речь может идти только о вынужденном способе получения сырья в условиях абсолютной монополии государства путем рационализации изготовления плановой продукции, а не о хищении. Эффект, который общество получило от такой рационализации и развития частного производства, в любом случае несопоставим с воображаемым ущербом, который могли бы потерпеть потребители плановых изделий." Вердикт присяжных: не виновен. 11 присяжных из 16 признали О. невиновным в уголовщине. 3 присяжных посчитали его виновным в хищении материалов, но заслуживающим снисхождения. 2 присяжных признали О. виновным в ущербе потребителям плановой продукции. Таким образом, только пятая часть присяжных согласилась недовложение материалов в продукцию считать хищением. Справка. Приговор О. не был пересмотрен, а сам он был актирован по болезни после отбытия 10 лет лишения свободы. Дело З. - агента по сбыту неучтенного леса из ИТУ (ОСП 28.02.1992 г.) Обвинитель Владышевский: З., отбывая наказание в одной из лесных колоний, вошел в сговор с начальником по сбыту. После освобождения по просьбе последнего З. занялся сбытом в украинских колхозах неучтенных пиломатериалов из этой колонии, представляясь бригадиром "шабашных" лесозаготовителей. Таким образом, при заранее обещанном соучастии З. начальником сбыта (он умер на следствии) из лесной колонии было похищено 27 вагонов пиломатериалов на сумму 110 тыс. руб., из которых он, помимо расходов на поездки, оставил себе 3200 руб. как комиссионные. З. обвиняется в хищении госимущества на 110 тыс. руб. с использованием подложных документов." Защитник Сокирко прежде всего отметил, что бывший з/к З. является единственным обвиняемым по данному делу, хотя трудно представить, как из колонии уходили десятки вагонов похищенных пиломатериалов, а администрация об этом не догадывалась... Но даже если так, то тем более нельзя говорить, что левая продукция была у государства украдена З., раз все государственные планы и платежи колонией исполнялись. Можно говорить лишь об упущенной государством выгоде. Что же касается З., то в любом случае он был лишь коммерческим посредником, работавшим за 3% от объема продаж, и странно, как можно возлагать на него вину за хищение леса на 110 тыс. руб. Что касается подложных документов, то во времена запрета на коммерческое посредничество они были рядовым явлением. Вердикт: Не виновен. Суждения 12 присяжных по делу З. 7 присяжных признали З. невиновным в хищении, 2 уклонились от оценки, 3 признали его виновным в хищении, причем 2 из них - со снисхождением. Примерно такое же соотношение голосов подали присяжные в определении вины З. в использовании подложных документов: 6 - не виновен, 2 - уклонились, 4 - виновен, из них 3 - со снисхождением. Но практически все присяжные обвиняли администрацию ИТУ в хищении леса из колонии: - Тут все ясно. Лагерь производил продукцию, она должна была идти по заказ-нарядам туда, где ее ждут люди, а она шла налево. Это хищение. Виновен. - Следствие и суд умышленно вывели из дела администрацию колонии. Нет никаких доказательств, что З. был в сговоре. Он занимался лишь посредничеством. - Его, наверное, специально выбрали для реализации леса, а потом все на него и свалили, сделали козлом отпущения. Не виновен. - Не согласен с защитой, что раз материал был неучтенный, то можно его брать. Да, З. оказался стрелочником, но он сам на это согласился. Не могу сказать, что не виновен, ведь воровали он у нас с вами, но заслуживает снисхождения. - Может, государство что-то потеряло из-за его действий, но у народа он ничего не отнял, люди в другом месте получили этот товар. Закон был бандитским, не способствовал развитию инициативы людей, нормальной работе. Не виновен. - Хищение было, но в этой группе З. был лишь винтиком, а его роль раздули... - Хищение действительно было, но З. к нему отношения не имел, он лишь участвовал в продаже похищенного другими леса. Однако умысел не доказан, поэтому виновен лишь в использовании подложных документов и заслуживает снисхождения. - Да, участвовал в реализации похищенного, но вина в хищении не доказана. - Кто прошел сталинские лагеря, тот знает, что такое "туфта". Лагерь никогда плана не выполнял, но отписывались, составляли документы об отправке вагонов леса, а настоящие вагоны отправляли" налево". Нашелся человек для их реализации, а когда началось следствие, должен был взять все на себя. Существовала формула: вдвоем - да, втроем - нет. По совести он, конечно, не виновен. Важно отметить, что оправдательный вердикт в данном процессе далеко не столь единодушен, как в предыдущих ОСП, где за оправдание подсудимых высказывалось подавляющее большинство присяжных. Думаю, это обстоятельство объясняется характером получения в колонии "неучтенного леса". Внимательный анализ суждений присяжных показывает, что 8 из 12 присяжных (т.е. большинство) признали сам факт хищения леса из колонии, хотя из них только трое согласились считать подсудимого соучастником этого хищения. Возможно, они представляли внеплановый "левый" лес результатом дополнительной эксплуатации заключенных со стороны "озверевшей администрации", а посредника З. - лишь вынужденным пособником реализации "похищенного". Можно сказать, что по отношению к самому "левому" производству в этом деле присяжные вынесли обвинительный вердикт. И действительно, ни обвинение, ни защита не смогли толком объяснить, каким образом в строго контролируемой колонии могло возникнуть дополнительное (неучтенное) производство лесоматериалов. Мудрость старого политзаключенного Толковое объяснение было дано в процессе обсуждения последним присяжным из бывших политзаключенных. По его мнению, тут было не дополнительное производство, а обыкновенная лагерная "туфта" (обман), на которой, по известному описанию А.И. Солженицына, держалась вся лагерная экономика и даже вся экономика "планового социализма". Лагерное начальство занижало планы (или списывало их невыполнение на объективные трудности) и этим, с одной стороны, облегчало рабочую нагрузку на заключенных, а с другой, получало возможность часть реально произведенной продукции пустить "налево" с выгодой для себя. Возможен был и иной вариант, когда государственные планы по отгрузке леса колонией выполнялись, но на деле вагоны с лесом шли потребителям с недогрузом или с частичным браком. Если недогруза или некондиции было не очень много, плановые потребители дефицитной продукции не возникали, а администрация опять же получали "неучтенку" уже для частной реализации. Хорошо это или плохо? А.И. Солженицын, совесть диссидентов, не смог не признать, что лагерная "туфта" зачастую спасала не только лес от бессмысленной растраты, но и заключенных от дурной непосильной работы. Можно сказать, что явочным порядком администрация колонии "приватизировала" часть лагерного производства, направляя его продукцию самым нуждающимся и смелым потребителям, т.е. свободному ("теневому") рынку, осуществляя рыночные преобразования в нашей экономике задолго до их официального провозглашения. И это было намного полезнее для людей и общества, чем тупое выполнение часто вредных планов. С точки зрения социалистического государства такие действия лагерного начальства были хищением. Кстати, с формальной точки зрения правильнее было бы квалифицировать их именно как хищение путем злоупотребления служебным положением, но поскольку под судом оказался лишь один посредник З., не обладавший должностным положением, то его "пустили как мошенника". Юристы утверждают, что права государства надо защищать с той же неукоснительностью, как и права частных собственников. Однако справедливо ли это? Но вспомним, что наше государство само было грабителем своих подданных и узурпировало все их права. Самовольное посягательство лагерных хозяйственников на имущество тоталитарного государства было не хищением, а скорее самоуправным осуществлением своих интересов. Поскольку такое самовольство было вынужденным, уголовным преступлением его признать нельзя. Но в данном суде присяжные с таким мнением не согласились. Можно констатировать, что, оправдав посредника З., присяжные в этом процессе все же осудили за хищение госимущества администрацию колонии, занимавшуюся реально "цеховым предпринимательством". Итог голосования по делу З. поставил под сомнение наши убеждения о поголовной несправедливости обвинений "теневых" предпринимателей. Справка. После нашего долгого обжалования Верховный Суд РФ снизил наказание с 13 до 8 лет лишения свободы, и в марте 1993 г. З. был освобожден по УДО. Вернувшись в Москву, он стал одним из самых деятельных и близких нам людей. Дело Ш. - еще одного лесоторговца из Сибири (ОСП 2.12.1990 г) Процесс был весьма значимым для истории ОСП в нашем Обществе. На нем мы познакомились с сотрудниками ведущих правовых институтов страны. Его впервые снимали на видео для слушателей Института повышения квалификации работников прокуратуры. Судья : д.ю.н., профессор Петрухин И.Л. Обвинитель - к.ю.н. Сокольский О.Э. Защитник - д.ю.н., профессор Морщакова Т.Г. Общественный защитник - Сокирко В.В. 12 присяжных. Поскольку состав юристов-участников был идентичен второму суду по делу бакинских "цеховиков", стиль аргументов которых уже представлен в приложении 3.1., мы ограничимся лишь кратким изложением аргументов сторон и судьи. Аргументы обвинителя "Вольный снабженец" Ш. заключал с совхозами Западной Сибири и Казахстана фиктивные договора на поставку пиломатериалов силами бригад временных рабочих. На деле же он поставлял совхозам некондиционную древесину красноярских лесокомбинатов (колоний), расплачиваясь с последними поставками дефицитных материалов - проволокой, техникой, электролампами и др., а деньги, выделенные на оплату труда фиктивных рабочих, присваивал и тратил по собственному усмотрению. Сам Ш. признавал за собой лишь коммерческое посредничество, но был осужден за хищение совхозных средств на 15 лет лишения свободы, поскольку обманывал руководителей совхозов и явно завышал оплату своих услуг. Кроме того, этим он способствовал нарастанию в стране инфляции. Аргументы защитника Договоры с совхозами Ш. стремился выполнить полностью, и это ему удавалось, кроме двух последних случаев по независящим от него причинам. Руководители совхозов получали по договорам то, что хотели, и за те деньги, которые сами соглашались выплачивать. Тут нет места не только для уголовного наказания, но даже для гражданского спора. Что касается подложных документов, то оформляли их не Ш., а руководители хозяйств вынужденно из-за отсутствия в то время понятия о законности посредничества. Аргумент обвинения в чрезмерности полученных Ш. сумм за посреднические услуги несостоятелен, потому что суммы должны регулироваться только договором, они могут быть любыми, если это будет выгодно потребителю. А как известно, руководители совхозов давали показания о выгодности для хозяйств действий Ш., потому что поставленные им пиломатериалы обошлись совхозам дешевле, чем если бы они шли по обычным снабженческим каналам. Тем более что Ш. приходилось тратить много денег на "проталкивание грузов". Формально в его действиях есть признаки "коммерческого посредничества", но надо учесть положение закона, что ни одно деяние, содержащее формальные признаки преступления, не может считаться таковым, если оно потеряло общественную опасность. Действия Ш. имеют большой положительный социальный эффект и потому не могут считаться преступлением. Общественный защитник Возразил обвинителю, заявив, что основная причина инфляции лежит в неэффективности хозяйства, непроизводительных затратах, в т.ч. и гниющей древесины, а деятельность Ш. как раз помогала "расшивать" такие узлы. Напутственное слово судьи "Уважаемые присяжные заседатели! На вас лежит огромная ответственность. Вы должны решить судьбу человека. Сидеть ли ему долгое время в тюрьме или быть на свободе. Совершил ли он действия полезные для нашего общества или опасные. Должен он быть наказан или оправдан. Все в ваших руках, как вы скажете, так и будет. Ибо суд присяжных - это суд народа, и человек из народа доверяет свою судьбу народу. И сам народ должен сказать: виновен он или не виновен..." Прокомментировав аргументы сторон, судья закончил свою речь так:"Прошу иметь в виду: от того, что вы сейчас скажете, будет зависеть судьба конкретного человека и развитие судебной практики по такого рода делам. Потому что ваш вердикт будет широко обнародован. Надо сделать так, чтобы вам не стыдно было смотреть потом людям в глаза... И чтобы потом по таким же делам выносились такие же справедливые вердикты." Вердикт присяжных: Все 12 присяжных признали Ш. невиновным в хищениях и в должностном подлоге. Только один признал его вину в использовании подложных документов. С чем связано такое единодушие присяжных в отличие от суда по делу предыдущего лесоторговца? В данном деле не разбирался вопрос о причинах появления у лесокомбинатов излишних запасов некондиционных пиломатериалов, которые они могли пустить на свободный бартер. Сам Ш. из ИТУ писал нам, что у лесокомбинатов древесина просто гнила. И ему легко верилось после чтения прессы о частых пожарах на сибирских лесобиржах. Да и обвинение Ш. предъявлялось не в хищении "неучтенной древесины", а лишь в излишнем его коммерческом доходе. Наверное, старый политкаторжанин, участник ОСП по лесоторговцу З., и в случае с лесоторговцем Ш. объяснил бы возникновение "излишнего леса" "туфтой" лагерного начальства (его "цеховой" деятельностью), но даже присяжные не имеют право на выход осуждения за пределы обвинения. Справка. Единодушие присяжных как бы сказалось и на позиции правоприменительных органов того времени. Через год по протесту Прокуратуры СССР Верховный Суд Казахстана пересмотрел дело Ш. За исключением одного эпизода все его сделки с совхозами были названы не хищением, а коммерческим посредничеством, декриминализированным к тому времени. В этом деле действующий суд практически согласился с судом присяжных. Отбыв в заключении 11 лет, Ш. был освобожден в начале 1992 г., но в 1995 г. от болезней умер. Дело якутского кооператора С. (ОСП 3.04.1992 г.) Обвинитель Шпигель: Председатель якутского кооператива С. взялся делать фундамент под склад, не имея ни своего бетонного узла, ни фондов на получение бетона. Это его не остановило. Он договаривался с начальниками различных строительных управлений, имеющих бетонные узлы, получал от них товарно-транспортные накладные, по которым незаконно вывез на свою стройку (т.е. похитил) 200 м3 бетона на 16,7 тыс. руб. Объяснения С., что за получаемый бетон его кооператив расплачивался собственной работой или поставками щебня, надуманы в целях самооправдания. Защитник Владышевский: С. со своей бригадой подрядился строить фундамент, заручившись обещанием заказчика обеспечить его бетоном. Но заказчик оказался несостоятельным (растворно-бетонные узлы почему-то отказывали ему в изготовлении бетона даже из собственных материалов). Склад был очень нужен, шли вагоны с мясом, которое приходилось хранить под открытым небом. Поэтому С. был вынужден "доставать" бетон самостоятельно, опираясь на старые дружеские связи и в обмен на эквивалентные по стоимости поставки щебня или на исполнение строительных работ, преодолевая существовавшие госзапреты на отпуск бетона неплановым, частным организациям. Да, С. понимал, что приобретение бетона было незаконным, но другого выхода у него не было, себе он ничего не присвоил, а стоимость приобретенного бетона государству была полностью компенсирована, поэтому нет никаких оснований квалифицировать действия С. как преступление. Подспудно же в основе дела против С. лежит конфликт между ним и руководством комбината "Якутугольстрой", в который входили все вышеназванные СУ с бетонными узлами. Раньше С. был начальником одного из управлений комбината, но уволился и ушел в строительный кооператив против воли директора комбината, за что его решили наказать. Сначала появились позорящие статьи в местной прессе, потом его обложили запретом отпускать бетон кооперативным бригадам, и наконец пошел силовой вариант: подключили ОБХСС, арестовали на длительное содержание под стражей, оказывали давление на свидетелей и наконец осудили на 8 лет лишения свободы. А начальникам СУ, которые помогали С. в получении бетона вопреки запрету, суд определил условные наказания. Такова была схема расправы с человеком, пожелавшим отделиться от госмонополиста. Реплика обвинителя: Очень часто подсудимые в целях самозащиты говорят о "терроре", "незаконном аресте" и т.д. Но на деле отступление от закона было допущено именно С. Защитник "не заметил", что бетон для этого кооператива был отпущен по фиктивным накладным, а это и есть хищение. Мало того, в данном случае имеет место дискредитация идеи предпринимательства, ибо оно не должно базироваться на использовании похищенных материалов. Реплика защитника: То, что С. и начальники СУ нарушали запрет руководства комбината "Углестрой" на отпуск бетона частным организациям совсем не означает, что бетон был украден. Руководитель комбината мог уволить подчиненных руководителей СУ, нарушивших его запрет или наложить на них иные административные санкции. Но осудить их и тем более С. как расхитителей мог только пристрастный суд. Председательствующий Сокирко В.В.: По делу изложены две позиции. Обвинение считает, что С. завладел бетоном против воли комбината, который был фактически собственником бетона, и потому С. совершил хищение. Защита говорит, что передача С. бетона совершалась на договорной основе, возмездно, никому реального вреда причинено не было (только польза) и потому хищения не было. Вам предстоит ответить на вопросы: Было ли хищение? Виновен ли С. в хищении? Если С. виновен, то заслуживает ли он снисхождения? Вердикт: Не виновен. Анализ суждений присяжных 10 из 12 признали С. невиновным в хищении. Их доводы: - Дико, когда в городе существует один такой гигант, которому подчинены все остальные. Была осуществлена обычная торговая операция: бетон за щебень или работу. А если комбинат запрещал такие сделки, то пусть бы он и наказывал подчиненных ему начальников СУ... Но при чем тут хищение? Ради дела он шел на нарушение, но не на преступление. А может тут была даже провокация. - Согласен. Взыграли у начальника амбиции, вот и подключил прокуратуру... - Получение бетона только по перечислению - формальное правило, которое часто нарушается на практике. Здесь же им воспользовались, чтобы осудить С. - С. решал задачу доступным ему способом. Явный пример здравого предпринимательства. Очевидно, не виновен. 2 присяжных признали С. виновным в хищении, но со снисхождением. - Раз С. взял бетон, не оформив этот факт документально, значит, скрыл его от владельца, а это и есть хищение. - Бетон получали по липовым накладным. Сегодня вывезли его у государства, завтра - у меня. Волю собственника нарушать нельзя. С. виновен, но заслуживает снисхождения. Господство голосов, оправдывающих кооператора С., на мой взгляд, вызвано двумя обстоятельствами: - Начальник комбината как официальный собственник бетона действовал не по экономическим, а по репрессивным (или даже мстительным) мотивам, т.е. против интересов настоящего собственника-государства, С. же пытался действовать экономически. Только защищая интересы своего заказчика и своих рабочих, он вынужден был искать пути обхода комбинатского запрета. - С. забирал бетон не безвозмездно, а в порядке устных бартерных договоров с начальниками растворных узлов, поэтому в нарушении воли собственника-комбината логичнее именно этих начальников, но никак не С. Но есть правда и у тех, кто не смог оправдать С. Ведь он все же нарушил запрет официального собственника и соблазнил на этот запрет начальников бетонных узлов. А воля собственника, каким бы он ни был - "священна и неприкосновенна", иначе все будут нарушать вс?. Но и они отказались лишать С. свободы и, значит, вывели на деле его действия из-под сферы уголовного закона. Справка. Дело С. было официально опротестовано, отправлено на доследование, а там закрыто за утратой общественной опасности. Фактически следствие согласилось с большинством присяжных в данном ОСП. Дело украинского приемщика картофеля Л. (ИСП 28.04.1992 г.) Этот общественный суд присяжных по делу осужденного хозяйственника был организован профессиональными юристами и психологами из частного Института психолого-правовых исследований (руководитель Похмелкин А.В.) не на территории Общества ЗОХиЭС и без участия его активистов, если не считать официального защитника Сокирко В.В. В число 12 присяжных вошли слушатели Гуманитарной армейской академии (ранее называвшиеся курсантами Военно-политической академии им. Ленина). Таким образом, профессиональные исследователи впервые обеспечили независимость суда от ОЗОХиЭС (можно сказать, с избытком, потому что трудно заподозрить будущих политруков в симпатиях к осужденным хозяйственникам) и, потому мы его считаем первым исследовательским судом присяжных. Подробная запись процесса приводится в приложении 3.2., а здесь я только кратко изложу доводы сторон. Доводы обвинителя Приемщик Л. присвоил 16 тыс. руб., выданных ему на закупку картофеля, отчитавшись фальшивыми документами о якобы закупленном, а потом сгнившем на базе картофеле. Действия Л. имеют все признаки хищения: он присвоил чужие деньги обманным (противоправным) способом, естественно, с корыстной целью, безвозмездно, потому что картофель покупателям так и не поступил, причинив явный ущерб потребкооперации (затратил ее деньги). Применяя обман, Л. разрушал саму возможность свободных экономических связей. Нет тут и использования забытых государством ресурсов, одно жульничество. (Характерно, что обвинитель напрочь отказался от социалистической терминологии суда, реально осудившего Л. в 1984 г., и вполне успешно применил риторику демократов-прогрессистов 90-х годов, но с тем же репрессивным смыслом.) Доводы защитника На деле Л., став заведующим базой, перестроил всю ее работу, резко сократив потери картофеля (естественную убыль). Но эта реконструкция потребовала немалых затрат, в том числе на новое оборудование и более эффективную работу персонала. Деньги для этого база зарабатывала сама, продавая убереженный от гниения картофель как закупленный у населения. Значит: - Никакого ущерба ни потребкооперация, ни потребители не понесли, поскольку запланированное и оплаченное потребкооперацией количество картофеля было поставлено потребителям в соответствии с плановыми обязательствами. - Официально узаконенный норматив списания картофеля на естественную убыль не только не был превышен, а напротив, картофеля списано было вдвое меньше, чем по нормативу, что уже было достижением для этой базы. - Использование "липовой отчетности" являлось практически обязательным компонентом любой инициативной работы в условиях тотально планируемой экономики. Не Л. это придумал и нельзя его за это судить. - В условиях подавления частников Л. осуществлял эффективное частное предпринимательство и потому вынужден был оставаться в тени. Сегодня он должен быть оправдан. Вердикт: В хищении не виновен - 6 голосами против 6. Анализ суждений присяжных Надеюсь, читатели сами оценят весь драматизм этого процесса как в стадии судебных прений, так и при обсуждении его присяжными, если внимательно ознакомиться с ним в приложении 3.2. Так было угодно судьбе, что наш первый исследовательский суд присяжных оказался и самым красивым из-за того, что в нем приняли участие такие талантливые люди, как подсудимый Л. (было зачитано его письмо), обвинитель Похмелкин В.В., старшина присяжных М. Кстати, острота вскрытой проблемы не уменьшилась и по сей день. Хотя сам Л., отсидев половину срока, был помилован, но его приговор так и не был пересмотрен. Мало того, остается незаполненным ров непонимания между присяжными, оправдывающими "теневиков" и оправдывающими репрессии против них. Есть даже подозрение, что совместные обсуждения в коллегиях присяжных приводят не к взаимопониманию, а только к утверждению каждого на своей позиции, что грозит не примирением и согласием, а скорее сползанием общества к войне друг против друга. Итог голосования зафиксировал "фифти-фифти" по главному вопросу, но если присмотреться к их суждениям, то можно увидеть более сложную картину мнений. Трое присяжных (4, 5, 6) обосновали свой твердый вердикт: "виновен" прежде всего приматом закона. ("Закон есть закон, и его нарушение есть преступление"). Подобно профессиональным юристам они ссылаются на установленный закон, а не на свою совесть, довольно пренебрежительно приравнивая ее к "разным рассуждениям"(4), ко "всяким философствованиям"(5) или к не относящимся к делу "обсуждениям мотивации и морального облика"(6). При этом их просто не интересуют вопросы экономики или причиненного ущерба. Эту позицию можно назвать "формально-юридическим законничеством". Двое присяжных (8 и 11) признали, что занимают двойственную позицию, в которой, с одной стороны, присутствует понимание, что от действий Л. была экономическая польза, а не ущерб, но, с другой стороны, заботясь о честности нарождающегося предпринимательства, они считают, что нельзя прощать нарушение этических норм, "нечистоплотность". Их позицию обозначим термином "нравственный ригоризм". Как можно понять, эти присяжные в наказании Л. склонны к проявлению снисхождения. Интересно мнение последнего присяжного (7) из группы осудивших: "Реального ущерба не было, но присваивать экономию нельзя. Л. виновен, но заслуживает снисхождения". Этот присяжный совершенно правильно ухватил суть проблемы, что Л. действительно виновен в противоправном присвоении, но не собственности, а прибыли (экономии) от нее, что является не уголовным, а гражданским правонарушением. Но поскольку стороны такого варианта ответа ему не дали, он избрал формулу "Виновен", но скорректировал его требованием снисхождения (т.е. применения наказания, не связанного с лишением свободы.)Эту позицию (7) я бы назвал точкой зрения "гражданской ответственности". Трое присяжных (1, 2, 3) также отмечали двойственность своего отношения к Л. Выделяя такие признаки преступления в его действиях, как незаконность и безвозмездность присвоения средств, они отрицали преступно-корыстные мотивы у Л. и говорили о том, что он стремился к общей пользе и не причинил ущерба. По двойственности своего отношения эти присяжные похожи на присяжных 8 и 11, но критерий общей пользы и отсутствия ущерба оказался для них более значимым, чем общеэтические соображения. Для этой позиции подходит название "житейский прагматизм". Наконец, последние трое присяжных (9, 10, старшина12) в обоснование своего твердо оправдательного вердикта ссылались, прежде всего, на личный опыт, ("шабашничество", "подшефные работы" и др.), где им также приходилось совершать правонарушения ради общей пользы. Для себя они считали невозможным осуждать другого за неисполнение "преступных законов".Фактически они лучше защитника выразили его точку зрения, которую можно назвать "позицией шабашников". Справка. Л. помилован после половины срока. Возможен ли диалог "законников" и "шабашников"? Среди присяжных были выявлены две радикальные тройки противоположных взглядов и группа 6 колеблющихся "центристов". Теперь становится понятным, почему не состоялась дискуссия во имя взаимопонимания, к которой приглашал старшина, - уж слишком непримиримы были заявленные позиции. И действительно, в чем могут убеждать друг друга группы радикалов: три "законника по убеждениям" и три "шабашника по жизни", если они непримиримы по определению? Когда "шабашники" говорят, что они и сами нарушали такие преступные законы и что прежде всего следует осудить хотя бы морально создателей таких законов, а "законники" еще более убеждены, что сажать надо нарушителей любого закона (и соглашателей с ними), то им не остается ничего другого, кроме как осуждать друг друга. Тут не до дискуссий. Дискуссии возможны только среди "центристов", которые сами чувствуют плюсы и минусы как обвинения, так и защиты, потому нуждаются в дополнительных аргументах и их обсуждении. Тем более, что именно в их среде присяжным (7) обнародована позиция "гражданской ответственности", наиболее похожая на интегральную истину. Останься "шестеро центристов" одни, они скорее бы смогли примирить свои этические опасения или подчеркивания практической пользы, допустим, на вменении Л. только вынужденного гражданского правонарушения. К сожалению, наличие непримиримых радикалов создает как в обществе, так и в среде присяжных атмосферу нетерпимости, что просто замораживает конструктивный спор. Прежде всего этот упрек следует отнести все же к тройке "законнников", не желающих ничего и слышать о точке зрения "совести" и иных "философствованиях" и тем сводящих возражения оппонентов к преступлению или к пособничеству преступления. Этот случай хорошо иллюстрирует причины невозможности ввода в среду присяжных юристов по профессии. К сожалению, избавиться от юристов по сознанию в суде присяжных, призванном учитывать прежде всего точку зрения совести, представляется почти невозможным. "Радикалы защиты" (себя я отношу к их числу) мне кажутся более вменяемыми, сомневающимися в собственной правоте и способными выслушивать чужие аргументы. В их признаниях, что они были вынуждены идти на правонарушения, видна не отрицательная бравада, а сознание своей вины и желание исправлять ее, если позволит ситуация. Недаром именно старшина, как их лидер, предлагал своим коллегам не спешить с окончательным решением и продолжить дискуссию в целях нахождения взаимопонимания. Но этот призыв не был услышан. Подводя итог анализу, я посчитал бы наиболее правильным поделить присяжных по делу Л. на две неравные группы: 3 "юристоподобных" обвинителя, неспособных к диалогу (четверть состава), и группа 9 житейски мудрых прагматиков (три четверти), отказывающихся осуждать Л. на лишение свободы и способных к выработке новых общественных установлений. Вспоминая М.Я. и "Поиски взаимопонимания" Хочется оставить на память "замечание на полях", как любил не только говорить, но и делать историк М.Я. Гефтер, духовный основатель самиздатского журнала "Поиски взаимопонимания", получившего известность на рубеже 70-80-х годов в диссидентской среде. Мои дискуссионные сборники "В защиту экономических свобод" должны были стать составной частью "Поисков взаимопонимания", но тогдашние правоприменители им уготовили более суровую судьбу - стать составной частью не печатного издания, а уголовного дела. Однако вспомнил М.Я. Гефтера и "Поиски" я не случайно, а в связи с призывом старшины присяжных в деле Л. продолжить обсуждение и поиски взаимопонимания. Как и в 1979-м, так в 1993 г. этот призыв внешне остался безответным, но я не считаю это поводом лишь для уныния. Во-первых, потому что участники все же разговаривали друг с другом и оказались способными принять решение, а во-вторых, непримиримые к диалогу "законники" оказались в очевидном меньшинстве. Большинство же присяжных граждан было способно сомневаться и слушать чужие доводы. При определенных условиях они будут способны искать и находить взвешенное взаимоприемлемое решение (например, если по закону заставить принимать вердикт не простым, а квалифицированным большинством и тем стимулировать процесс убеждения друг друга). И именно люди, прошедшие школу теневого бизнеса ("шабашки"), типа старшины в деле Л., оказываются наиболее продвинутыми в поиске гражданского согласия. Убежден, это не простое совпадение, тут есть связь. Дайте людям суд присяжных, и они сами станут искать правильные решения и по кирпичику строить гражданское общество. Выводы из рассмотрения вердиктов присяжных по 9 старым делам Проведенные в 1990-92 г. общественные процессы по делам "теневиков" убеждают, что присяжные подавляющим большинством их оправдывают и не видят в их действиях такого преступления как хищение. Из 128 присяжных, принявших участие в 9 процессах, только 33 (одна четверть) признали подсудимых виновными в хищении у государства материалов, энергии, амортизации оборудования, используемых в "левом" производстве или прибыли от него. Но даже эти люди в основном предпочитали осуждать "цеховиков" со снисхождением, т.е. без лишения их свободы. С другой стороны, можно понять, что многие из присяжных, не признавших уголовную виновность "цеховиков", посчитали, что вопросы о незаконном использовании государственного имущества надо было решать в договорном (гражданском) порядке. Целиком оправдать "цеховой бизнес" они не могли. Болезненнее всего присяжные воспринимали недовложение сырья в плановую продукцию (в процессах О. и З. почти треть присяжных признала недовложение хищением). Но большинство все же поддержало аргументы защиты, что недовложение сырья в продукцию нельзя считать хищением, если потребитель своей покупкой такое недовложение фактически одобрил. С перестройкой и разрешением частных (кооперативных вначале) предприятий ситуация сдвинулась. В число "новых кооператоров" могли вливаться не только бывшие "комсомольцы", но и недосаженные "цеховики". Однако, выделившись из госпредприятий, они потеряли и традиционные приемы хозяйствования, например, возможность пользоваться гособорудованием и создавать на госпредприятиях неучтенные запасы материалов для своих цехов. А при отсутствии отлаженных товарных рынков единственным источником сырья, площадей и иных производственных ресурсов все равно оставался все тот же госсектор, сиднем сидящий на своих гниющих богатствах. И потому неизбежно выросло число уголовных дел о прямых хищениях с госпредприятий сырья (особенно цветных металлов). Они тоже проходили через наше Общество и общественные суды.

Историческое дело "Теллура"

В первый раз публичное обвинение кооператоров "Теллур" в хищении многих миллионов рублей было произнесено еще в 1989 году министром МВД СССР В. Бакатин на 1-м Съезде народных депутатов СССР, что стало объявлением начала наступления на "организованную преступность", для отпора которой от депутатов потребовали "усилить силовиков" и "мобилизоваться". И пошло- поехало... Уже тогда была видна худосочность приводимых в докладе примеров типа дела "Теллур", но хода исторических событий такие "мелочи" остановить не могли. Перестройку и развитие кооперации стали сворачивать, исподволь восстанавливая над освобождающейся экономикой власть силовых органов, а значит, и номенклатуры. В 1992 году к нам за содействием пришли родители аспиранта С., одного из арестованных кооператоров "Теллура". Одно из самых длительных дел для нашего Общества дважды ставилось нами на обсуждение. Дело о нецелевом использовании кредитов (ОСП 5.06.1992 г.) Председательствующий - Сокирко В.В. Обвинитель - студент юр.фака Митин Б.Н. Защитник - Владышевский А.Ф. 16 присяжных. Из речи обвинителя Господа присяжные! Прежде чем дать вам юридические аргументы, изложу фабулу этого дела по публикации "Привилегии миллионеров" в газете "Советская Россия" от 13.05.1990 г. В ней говорилось о задержании трех молодцов, приехавших на иномарках на разборку отношений и болтавшихся в Москве без прописки и определенных занятий. Они создали нигде не зарегистрированные кооперативы, основной задачей которых являлось на деле обналичивание денег. Так, они за 2 млн. руб. обналичили кооперативу "Теллур" часть полученного им на строительство предприятия по переработке вторсырья кредита в 188 млн. руб. и растранжирили ее. Председатель "Теллура" тоже размахнулся, наняв в аренду авиалайнер, а оставшиеся миллионы вложил в перепродажу компьютеров (порой в 5 раз дороже). В заключение статьи помещен комментарий начальника отдела по расследованию организованной преступности ГСУ МВД полковника Федорова: "Наши миллионные дела и многие иные преступления, совершаемые в кооперативном движении, поражают своим размахом. Зачастую молодая поросль действует почти легально, умело используя бреши в законодательстве. Закон о кооперации, принятый в 1988 г., явно не способен поставить заслон людям, чьи корыстные интересы далеки от целей и задач развития кооперативного движения. Думаю, что кооперацию надо уравнять в правах с другими хозяйственными укладами, включая разумные ограничения. А то получается, что запрет любого вмешательства в деятельность кооперативов привел практически к полной бесконтрольности. Предоставленное кооператорам право получать со своих счетов в неограниченном количестве наличные деньги породило бум обналичивания. Надо менять Закон о кооперации. В настоящее время дело расследованием закончено и передано в Мосгорсуд. Восьми кооператорам вменено обвинение в хищении, а двум банковским работникам вменяется получение взяток (в размере 1% от обналичиваемой суммы). Кроме того, их обвиняли еще в ЧПД (частнопредпринимательской деятельности), но сейчас такого уголовного состава в УК РСФСР уже нет. (Далее обвинитель привел детальные доказательства фактической стороны обвинения, что не является предметом нашего анализа. Квалификация действий подсудимых им дана в ответах на вопросы присяжных.) Вопросы к обвинителю и его ответы - Кооператив"Теллур" был создан только для переработки вторсырья? Ответ: По Уставу он мог заниматься и иным, в т.ч. коммерческим посредничеством. - Как совместить обвинение С. в соучастии в должностных преступлениях, когда он фигурирует в деле как частное лицо? Ответ: Получая деньги из Сбербанка, он способствовал злоупотреблению служебным положением со стороны зав.отделением Сбербанка. Помощь в составлении бестоварных договоров с "Теллуром" - это и есть участие С. в должностном подлоге. Из речи защитника Рассматриваемое дело - пример незаконного вмешательства правоприменительных органов в экономическую деятельность кооперативов, что привело к развалу работы, к грубому нарушению прав кооператоров, уже более 2,5 лет находящихся в заключении. Согласно Закону СССР "О кооперации" вмешательство государственных органов в хозяйственную или иную деятельность кооператива не допускается. Законом предусматриваются только контрольные проверки работы кооператива финансовыми (а в случае необходимости иными) органами, но без нарушения нормального ритма работы. И лишь при обнаружении контролирующими органами повторного сокрытия кооператорами доходов органы могут ставить перед горисполкомом вопрос о прекращении деятельности этого кооператива. Но давайте посмотрим, что именно вменили кооператорам как хищение? Кооператив "Теллур" получил кредит в банке в два приема сроками на месяц и на 12 дней, причем за просрочку погашения он должен был платить неустойку, возрастающую ежедневно. Не потерпеть убытка при таких условиях можно было только пустив деньги в оборот, но для этого надо было их снять с собственного счета, а сделать это он мог не сам, а только вступив в деловые отношения с другими кооперативами, которые занимались скупкой компьютеров за наличные у частных лиц ради поставки их в организации. Были заключены договоры, перечислены деньги и все было бы хорошо, если бы не вмешательство следствия, которое заморозило счета "Теллур", прекратило его деятельность, изъяло со склада уже закупленное оборудование на 5 млн. руб. (в ценах 1990 г.) и кстати, до сих пор не вернуло его владельцу, искусственно создало задолженность кооператива банку, хотя срок расчета за кредит тогда еще не наступил. Следствие неправомерно квалифицировало кооперативы, осуществлявшие закупки компьютеров за наличные - лжеорганизациями. Только один из них не был официально зарегистрированным, но и это не является уголовным преступлением. Все сделки осуществлялись в соответствии с законом и уставами организаций. Присяжный: Каковы судьбы денежных накоплений кооперативов? Ответ: Деньги были изъяты следствием при аресте кооператоров. Реплика обвинителя: Эти посредники участвовали в расхищении кредитов, они помогли кооператорам из "Теллура" снять со счета большие суммы денег, сами присвоили их значительную часть, не вели никакого учета денег и покупок, бесконтрольно тратили деньги на личные нужды, покупая автомобили, электронику и т.п. Обстановка там сложилась криминальная. Так, один из подсудимых, Н., обвиняется еще и в нападении на другого и лишении его свободы с целью вымогательства имущества. Реплика защитника: Сделки соответствуют закону, учет и документы о покупках, конечно, велись, но не все сохранились, ибо часть их была уничтожена в ходе преследований. Последний отчет перед налоговой инспекцией не был произведен из-за ареста кооператоров. Были у них и внутренние трения, в результате которых, например, Н. был исключен из кооператива. Председательствующий: Предлагаю присяжным сосредоточиться на главном вопросе. С. и его коллеги фактически участвовали в обналичивании денег. Необходимо решить, приносят ли такие действия вред обществу, являются ли они преступлением, и в частности - хищением? Вердикт присяжных: В хищении не виновны - 14 голосами против 2. Суждения присяжных 2 присяжных: "Виновны в хищении, но заслуживают снисхождения". - Все знают, что существуют законы и что нарушение их должно наказываться. Спрашивается: На что был взят кредит? - На переработку вторсырья. - Был ли он так использован? - Нет. Не было учета денежных поступлений, в частности, не выделялся фонд зарплаты. Такая бесконтрольность недопустима. Так что в хищении они виновны, но заслуживают снисхождения по молодости. - Деньги в банк не вернулись, так что ущерб тут был, значит, было и хищение. Виновны, но заслуживают снисхождения. 5 присяжных: "Виновны в безалаберности, рвачестве, гражданских нарушениях, но не в хищении и уголовщине". - Я считаю, что они виновны в безалаберности, не вели бухучета, не оформляли правильно документы, так что их можно обвинить в злоупотреблениях и подлогах, но не в хищении. - В предъявленных обвинениях С. не виновен, но у государства была потребность ограничивать обналичивание денег, а они этот запрет нарушали. Я бы устроила кооперативный суд чести. - Выполняли для страны важную задачу компьютеризации, для решения которой государство ничего не сделало, Может, они действовали нецивилизованно, проявили рвачество в чистом виде, подрывали авторитет кооперативного движения и потому виновны перед ним. Но перед законом не виновны. - Конечно, вели они себя некорректно, кооператив "Теллур" не выполнял основной задачи, на которую просил деньги, хотя должен был реализовывать вторсырье. Но в хищениях они, конечно, не виновны. - Обналичивание своих средств не является хищением, скорее, это вынужденное правонарушение, но не хищение. Не виновны. 9 присяжных: "Конечно, не виновны!" - Фактически следствие вменило С. и его коллегам хищение не самих средств, а процента за обналичивание их. Но в 1990-91гг. и в государственной системе банков было введено взимание процента за начисление наличных денег. Так что это уже стало узаконенной операцией, и хищения тут нет. Да у "Теллура" тогда и не было иной возможности. Сейчас госбанки обналичивают за 30-40%, а "Теллуру" подсудимые обналичивали всего за 15%, чтоб иметь зарплату и покупать вещи. Думаю, что и все остальные обвинения притянуты за уши. У кооператоров не было времени наладить нормальный бухучет. Просто ребята действовали слишком нахально, нахраписто, что и вызвало такую реакцию. Не виновны. - Ущерба они не причинили никому, хищения не было, нет и вины. - Во всем мире предпринимателям нужно только заплатить за лицензию. Их же назвали лжеорганизациями, хотя они работали на свой страх и риск, получая выгоду для себя и других. В уголовном деянии не виновны. - Следствие явно превысило свои полномочия. Надо было сначала провести финансовые ревизии, применить гражданско-правовые санкции. Не виновны. - Они совершали экономические действия, и санкции должны быть экономическими. По уголовным статьям - не виновны. Еще четверо присяжных согласились с вердиктом "Не виновны". Анализ суждений присяжных Отметим прежде всего немногочисленность сторонников осуждения кооператоров за хищение и слабость их доводов, которые сводятся к тому, что законы и правила нельзя нарушать, а наличие вреда от их действий только прокламируется, но не доказывается. Сторонников кооператоров оказалось намного больше. Среди них немало присяжных, которые озабочены только оправданием их действий, но еще больше тех, кто считает кооператоров виновными в нечистоплотном бизнесе, но только в гражданском или нравственном смысле, а не в уголовном. В определенном смысле нецелевое использование кредитов является разновидностью известного модного термина "прокрутка чужих денег", а с точки зрения традиционного права - частью гражданских правонарушений, которые караются главным образом штрафом или, по крайней мере, передачей в собственность заимодавца доходов, которые получил должник от несанкционированного использования полученных им средств. Но об уголовном преступлении хищения тут речи быть не может. Наши присяжные в этом разобрались за часы, а вот правоприменителям понадобились годы. Справка. Дело кооператоров "Теллур" тянулось безобразно долго. Только к осени 1994 года (т.е. через 5 лет после первых арестов) Мосгорсуд вынес приговор, по которому практически все они были оправданы по обвинениям в хищениях. На такой приговор суд пошел вынужденно под влиянием общего поворота правоприменительной практики, когда прокуроры и судьи перестали признавать обналичивание средств хищением. Реально (и несправедливо) осужденными на 5 лет л.с. оказались только два работника Сбербанка, помогавшие кооператорам снимать деньги со счетов за 1% от снятой суммы, что было квалифицировано как взятка. Общественные слушания (26.01.1994 г.) Нужда в публичном обсуждении дела "Теллур" возникло в пору, когда появился президентский проект амнистии, и можно было надеяться на благую волю только что избранной взамен разогнанного Верховного Совета Государственной Думы РФ. Заседание состоялось на территории Российского общественно-политического центра (РОПЦ). Ему предшествовало следующее объявление: "26 января 1994 г. в конференц-зале РОПЦ Общество ЗОХиЭС проводит слушания правозащитников по делу "Теллур" (кооператоров и банковских работников), 6 из которых уже 5-й год находящихся в заключении, с участием известных юристов, защитников и родственников подсудимых, средств массовой информации. Основные проблемы: - бесчеловечность длительного содержания в СИЗО подследственных без достаточных на то оснований, - бессмысленность уголовных наказаний предпринимателей за нецелевое использование кредитов и так называемые "хозяйственные взятки", - что могут сделать законодательные органы? - что могут сделать правозащитники? Приглашаем всех желающих!" Слушания вел председатель правления Московского исследовательского центра по правам человека Альтшулер Б.Л. В них приняли участие около 40 человек. Кроме вступительного доклада и рассказов родственников и защитников подсудимых, на слушаниях выступали д.ю.н Наумов А.В., д.ю.н. Черниченко С.В., правозащитники Абрамкин В.Ф., Чайковская О.Г. и другие. Закончились слушания решением обратиться в Мосгорсуд с просьбой освободить подсудимых изменением меры пресечения и в Государственную Думу с просьбой включить в Акт об амнистии репрессированных хозяйственников. К сожалению, по техническим причинам запись этих слушаний оказалась неудачной, так что в нашем распоряжении имеются только текст моего доклада и итоговое обращение правозащитников к депутатам Государственной Думы. Докладчик: ... Как говорится, они попали под колесо истории. Уже в 1989 году госаппарат начал контрнаступление под флагом борьбы с организованной преступностью. 1-й съезд нардепов СССР принял специальное постановление на этот счет по докладу министра МВД. А единственным примером "жуткой экономической преступности" в нем было названо именно дело "Теллур": "Кооператоры, банкиры, похищенные 32 миллиона, авиалайнеры, девочки, шампанское - так расписывала наша пресса... И все это, мы сейчас видим, было фуфлом, хотя и называется делом в 85 томов, переданным следователями МВД в Мосгорсуд по обвинению 10 человек в хищении 1 млн. руб. из взятых кредитов, в частнопредпринимательской деятельности в особо крупном размере, во взятках банковским работникам. и т.п. Что было на самом деле? Кооператоры действительно получили из кооперативного банка крупный кредит на строительство цехов переработки вторсырья, но перед вложением денег в долгостройные фундаменты и стены временно использовали их для извлечения прибыли на перепродажах компьютеров и для вложения в прочий высокодоходный бизнес. При этом они поступали не всегда по инструкции, приплачивали банковским работникам за быструю работу, иногда не оформляли должным образом документы. Но... Срок возвращения кредитов банку еще не наступил, как их арестовали, объявив, что все нецелевым образом размещенные средства похищены. И хотя со временем все деньги были найдены и возвращены банку, уголовное преследования частнопредпринимательской деятельности было отменено, но кооператоров до сих пор абсурдно содержат в СИЗО и судят именно по этим изжившим обвинениям. Так, дело, начатое в 1989 году практически по политическим мотивам, тянется и в сегодняшней, якобы демократической России. Первый состав коллегии Мосгорсуда летом 1992 г. попытался решить дело обычным компромиссом, отправив его для умирания на доследование. Но в Генпрокуратуре еще довлел Степанков, и потому по прокурорскому протесту Верховный Суд отправил дело на новое слушание в новом составе Мосгорсуда, в котором оно сейчас и пребывает. И любой москвич может в любой день пройти в 55-й зал Мосгорсуда и увидеть 6 кооператоров (остальные освобождены по болезни), которых уже 5-й год держат в заточении и железной клетке за частнопредпринимательскую деятельность и нецелевое использование не присвоенных, а возвращенных кредитов. Однако, к сожалению, в суды мы ходим очень редко. Думаю, что присутствующие здесь адвокаты, защитники подсудимых смогут пояснить детали обвинений. Очень надеюсь, что после обсуждения мы сможем согласованно подать в суд просьбу прекратить при первой же процессуальной возможности дело кооператоров за отсутствием состава уголовного преступления. А во-вторых, мы сможем направить в Верховный Суд и Прокуратуру РФ прошение о необходимости изменения судебной практики таким образом, чтобы нецелевое использование кредитов или их обналичивание не считались уголовным преступлением. Ведь в эпоху нормальной рыночной экономики такие коммерческие и договорные отношения должен регулировать не уголовный, а гражданский кодекс. Должен еще раз подчеркнуть, что дело кооператоров "Теллур", обвинения в их адрес - лишь один из примеров репрессий против свободной экономики не при застое, а сейчас. Уже не один год наше Общество твердит о необходимости срочной расчистки уголовного закона от антирыночных статей, от крена в сторону кары за посягательство на монопольную госсобственность, от отождествления предпринимателей и государственных чиновников... Требуем хотя бы срочной амнистии, т.е. реального освобождения всех осужденных по предпринимательским статьям... Но пока мы не добились от властей никаких сдвигов. Сегодня, после избрания Госдумы РФ и предложения Президента РФ об амнистии осужденных, не опасных для общества, у наших подзащитных появились хорошие шансы на освобождение. За них высказывались лидеры думских фракций - Явлинский, Затулин, Хакамада, даже Жириновский. Последнее немудрено, ведь он неплохо ощущает настроения избирателей, а по данным опроса общественного мнения до 90% граждан - за досрочное освобождение хозяйственников. Кроме того, наиболее активными сторонниками этой амнистии, правда, для политических заключенных, будут коммунисты и аграрии, но в качестве компромисса они проголосуют и за освобождение хозяйственников. Противниками амнистии может оказаться только часть фракции "Выбор России", но не она будет определять это решение. Поэтому я прошу обсудить и поддержать Обращение к Госдуме РФ о включении в амнистию хозяйственников и о срочном изменении Уголовного кодекса. Представленное на ваше рассмотрение дело показательно и второй стороной: абсурдностью и бесчеловечностью столь длительного содержания под стражей на стадии следствия и суда, т.е. еще до вынесения приговора, с недоказанной виной. Всем известны ужасные условия содержания в наших СИЗО, а также, что они служат иной раз лишь для выдавливания из подследственных самооговоров, для оперативно-провокационной работы, психологических или даже физических пыток и избиений. Об этом, я думаю, здесь расскажут те, кто сам или на примере близких все это пережил. Нам же надо понять, как можно прекратить кошмар СИЗО, учитывая, что наше следствие в своей массе по-иному работать не умеет. Думаю, что нужны разные меры. По данному делу можно обратиться в судебную коллегию Мосгорсуда с ходатайством об освобождении подсудимых в порядке изменения меры пресечения. Что же касается общей ситуации, то ее может изменить только законодатель, и потому к депутатам в Госдуме надо обратиться с предложениями такого свойства: - строго ограничить срок содержания под стражей до вступления приговора в законную силу, например, одним годом. Это заставит следователей живее работать на оперативной стадии, разгрузит СИЗО, уменьшит страдания людей, - ввести в закон норму о том, чтобы право выхода на волю до приговора под залог может быть оспорено следствием и судом только в открытом и состязательном судебном процессе. Как уже говорилось, по итогам слушаний были приняты два обращения: - в Мосгорсуд с просьбой об освобождении 6 подсудимых по делу "Теллур" на подписку о невыезде, - к депутатам Госдумы РФ. От имени 40 участников они были подписаны рядом известных правозащитных организаций, таких, как МОПЧ, "Мемориал", Российско-американское бюро по правам человека. Своими подписями их поддержали Е.Боннэр и Л.Богораз. Первое обращение было услышано, но демонстративно проигнорировано судьей, несмотря на открытую поддержку его даже прокурором в суде. Правда, большинство подсудимых позже были все же освобождены до приговора, но лишь по мотивам болезни и много позже, когда оправдательный по сути приговор стал неизбежен. Текст второго обращения, созданный Б.Л. Альтшулером в соавторстве со мной, приводится ниже. "О необходимости амнистии осужденных хозяйственников. Уважаемые депутаты! 26.01.1994 г. состоялись общественные слушания по делу кооператива "Теллур". 10 человек были арестованы осенью 1989 г. и обвинены в хищении государственного и общественного имущества (нецелевом использовании банковских кредитов), в частнопредпринимательской деятельности и в должностных преступлениях (хотя на государственной службе не состояли) по статьям УК РФ, предусматривающим наказания до 15 лет лишения свободы. Уже 5- й год эти люди находятся в тяжелейших условиях переполненных следственных изоляторов, потеряли здоровье, в дни заседаний Мосгорсуда их не кормят, а на время обеда конвоя помещают по трое в метровые боксы. И никто не может сказать, когда эти муки кончатся, хотя сегодня такие обвинения - очевидный анахронизм. В поле зрения правозащитных организаций таких дел много - тысячи "хозяйственников" стали жертвами той победившей в октябре 1917 года идеологии, которая объявила буржуев, частников и коммерсантов классовыми врагами, а свободную экономическую деятельность сделала уголовно наказуемой. Мы призываем вас привести уголовное законодательство в соответствие с новой Конституцией РФ (ст. 34 и 35 о праве граждан на предпринимательство и на частную собственность), и уже сегодня амнистировать не только подсудимых по делу "Теллур", но и других осужденных, подсудимых или подследственных хозяйственников... Просим доработать представленный Указом Президента РФ проект Постановления Государственной Думы РФ об амнистии, а именно: 1. Включить в это Постановление лиц, преследуемых по следующим "экономическим статьям УК РФ: - ст.88 "Нарушение правил валютных операций", преступность которых сегодня никому непонятна, - ст.92,ст.93-1 "Хищение государственного и общественного имущества", исключая случаи, связанные с хищением путем кражи, грабежа, разбойных нападений, мошенничества. Очень часто "хищением" назывались действия руководителей производства, предпринятые в интересах дела. Так же по этим статьям карали шабашников, "цеховиков", коммерческих посредников, чья деятельность в сущности была полезной обществу, - ст.170-175 "Должностные преступления" в тех случаях, когда эти статьи применялись в отношении лиц, занятых хозяйственной или коммерческой деятельностью. Самое типичное должностное преступление - взятка, и здесь необходим дифференцированный подход. Дело в том, что в полностью централизованной экономике само понятие должностного лица (т.е. государственного служащего с властными полномочиями) было аномально расширено, включало и тех, кто осуществлял равноправные, договорные, в сущности, рыночные отношения. Хорошо известно, что плановая система практически не работала без неофициальных товарно-денежных отношений, которые квалифицировались как взяточничество. В этих условиях любой инициативный производственник оказывался потенциальным преступником, а многие отбывают наказания до сих пор. Этих людей необходимо освободить. 2. Сократить срок заключения на половину осужденным по гл.2 "Преступления против социалистической собственности" (кроме ст.90 "Грабеж при отягчающих обстоятельствах" и ст.91"Разбой"). Известно, что за преступления против этой монопольной собственности, в отличие от наказаний за посягательства на частную собственность и даже на жизнь человека, карали особенно жестоко, давали непомерно длительные сроки заключения. Поэтому неприемлемо ограничение амнистии лишь осужденными на срок до 3 лет. Нам представляется, что общий принцип амнистии должен исходить не из длительности назначенного ранее наказания, а из характера совершенного преступления, исключая из амнистии прежде всего тех, кто совершил насильственные действия против личности." Ход принятия экономической амнистии Как известно, несмотря на сильнейшее сопротивление сторонников Президента, Госдума приняла 23.02.1994 г. Постановление "О политической и экономической амнистии", по которой около половины наших подзащитных получили снижения сроков. Нам известно, что вышеприведенное заявление правозащитников оказало свое влияние на текст принятой амнистии в сторону увеличения числа затронутых ею хозяйственников. Если первоначальные предложения от партии Жириновского ограничивались уже изжитыми статьями (типа "приписок"), то после того, как наши предложения взяли на вооружение ряд депутатов - членов Комитета по законодательству (В.В. Похмелкин и др.), экономическая часть амнистии наполнилась реальным содержанием. К сожалению, уже на уровне Комитета наши предложения были сильно сужены: из числа амнистируемых исключили осужденных за должностные преступления, а также осужденных за хищения иными способами, кроме присвоения. И, кроме того, уже в процессе принятия проекта амнистии по предложению известного депутата- предпринимателя Артема Тарасова Дума согласилась ограничить рамки экономической амнистии только теми, кто был осужден за действия, совершенные во время существования СССР, но, с другой стороны, расширила ее действие на обвиняемых и осужденных за мошенничество, против госсобственности. Тарасов сделал такое предложение своекорыстно, стремясь прекратить собственное дело 1991 г. по обвинению в мошенничестве и добился своего, но при этом исключил из амнистии огромное число хозяйственников, несправедливо осужденных за два последующих года. "Амнистия хозяйственников", которой мы добивались долгие годы, оказалась половинчатой, но многим людям Постановление Госдумы помогло раньше освободиться.

Три суда по делу о "прокрутке" государственных средств

Новый поворот проблемы "цеховиков" Тема частного предпринимательства на государственных предприятиях в последние годы неожиданно всплыла в делах о так называемой "прокрутке бюджетных средств". С проведением в 1992-93 г. экономических реформ по Гайдару и приватизации (акционирования) госпредприятий по Чубайсу почва для производительного "теневого" предпринимательства была потеряна. Старые директора, неспособные приспособить свои предприятия к условиям рыночной конкуренции, по большей части озаботились лишь личным обогащением ("приватизацией") гибнущего имущества путем организации при основном производстве якобы частных фирм, забирающих неправедным способом на себя (т.е. на родственников или друзей директора) большую часть доходов предприятия, тем самым ухудшая его экономическое положение (в отличие от "левых" цехов прошлых лет, которые не ухудшали, а скорее дополняли и подпирали плановое производство). Но об уголовном осуждении такого рода "подставных фирм" я не слышал. Еще одно обстоятельство надо учесть. В последние годы возможность извлечения доходов из производства (из "цехов" или даже предприятий) чрезвычайно сузилась. Прибыльными остались только финансовые операции, в некоторой степени торговля и посредничество, для которых нужны не предприятия, а только деньги - хотя бы на время. Отсюда и возник термин "прокрутка денег" в скоротечных финансовых или торговых операциях как главный способ извлечения частного дохода в наше время. Но эта "новация" остается привязанной в основном лишь к возможностям госучреждений, потому что государство, особенно в условиях инфляции, обладает постоянным потоком больших денег в виде кредитов, заказов, зарплаты бюджетникам, пенсий и т.д. Для обогащения достаточно устроить временные плотинки на этих реках. Пожалуй, одно из самых известных дел такого рода - случай вологодского губернатора Подгорнова, который не особенно скрываясь, прокручивал "хлебные деньги" из бюджета оправдываясь тем, что он "зарабатывал" на нужды области. Сначала газетные, а потом и прокурорские расследования показали, что дело обстояло не столь бескорыстно, а скорее даже наоборот. В результате губернатор был все же снят, а потом и арестован. Но были и положительные примеры, как дело нашего подзащитного директора С., которое стало предметом разбирательства трех исследовательских судов присяжных в 1996 году. Стенограммы выступлений сторон и упорядоченных суждений присяжных приведены в приложении 3.3. ИСП-1 2.04.1996 г. С этого знаменательного заседания началась серия исследовательских процессов, проведенных нами в 1996 году при поддержке института "Открытое общество". Проходило оно под председательством заместителя министра юстиции РФ к.ю.н. Сидоренко Е.Н. как судьи. Обвинителем в нем был к.ю.н. Кореневский Ю.В., защитником - к.ю.н. Похмелкин А.В. Роли общественного защитника и общественного обвинителя исполнили Владышевский А.Ф. и Сокирко В.В. Присяжными заседателями были 11 незнакомых нам присяжных из микрорайона "Печатники" г. Москвы. История дела. Обращение за содействием в наше Общество директора психоневрологического диспансера в Кировской области С. поступило в начале 1996 года, почти сразу же за вступлением его приговора в законную силу. Вину за собой он не признавал, и, судя по документам, аргументы его заслуживали доверия. Приняв руководство над интернатом в 1993 г., С. столкнулся с недостаточностью финансирования и в поисках выхода занялся зарабатыванием дополнительных денег для интерната путем коммерческого использования выделяемых средств и иных возможностей интерната. Так, в 1993 г. он приобрел вагон сахара (60 т), в интернате оставил всего 5 т сахара, остальное реализовал на стороне, деньги вернул, себе оставил прибыль. Следствие и суд обвинили его в хищении прибыли, полученной путем "прокрутки" интернатских денег. Обвинение воспользовалось тем, что С., не имея права заниматься торгово-по-среднической деятельностью, вынужден был свои операции, а также дополнительные траты на нужды интерната производить неофициально, без составления всех отчетных документов. А раз, мол, документов о расходовании денег не было, значит, С. потратил их на себя. Следствию было удобно, разыскивая факты образования "теневой" прибыли, не искать доказательства использования ее на нужды интерната и на этом основании обвинить С. в ее присвоении как хищении. На следствии и в суде С. настаивал, прежде всего, на том, что он работал для интерната и полученную прибыль тратил на его нужды, а не на свои. Это было его главным оправданием с точки зрения собственной совести. Мы же, как защитники отстаивали более формальную позицию: если при прокрутке денег не было причинено ущерба их владельцу (государству) или людям, то нет и уголовного преступления даже, если прибыль от этой прокрутки обвиняемый действительно присваивал. Для уголовного преследования тут нет места. На обсуждение присяжных в наших исследовательских процессах была поставлена именно эта версия фабулы дела: директор С. "прокрутил" интернатские деньги, полученную прибыль присвоил. Аргументы обвинителя: Если бы прибыль С. получил как частный предприниматель за использование собственных средств, к нему не было претензий. Но на деле основой его сделки были капитал, транспорт и рабочие силы интерната, поэтому и прибыль надо было передать интернату. А директор С., пользуясь своим служебным положением, прибыль в 5 млн. руб. присвоил, т.е. похитил. Аргументы общественного обвинителя: Присвоение прибыли от прокрутки бюджетных денег сегодня является причиной общественного бедствия для многих бюджетников (Там зарплату выдали попозже, тут детей покормили пожиже, а крупные средства уходят кому-то "налево"). Надо признать, что нецелевое использование госсредств равнозначно их хищению. Аргументы защитника: Достоверно известно, что С. операцией с реализаций сахаром не причинил интернату прямого ущерба. Не причинил он ему и косвенного вреда в виде упущенной прибыли, потому что на ее получение интернат и не мог рассчитывать. Получение же С. прибыли от своей предпринимательской инициативы преступлением не является. Однако действия С. и иные случаи "прокрутки" чужих средств без согласия их собственников являются противоправными деяниями согласно гражданскому кодексу и могут наказываться изъятием в пользу собственника незаконно полученной прибыли, но и только. Аргументы общественного защитника: С. был хорошим директором, с его приходом материальное положение интерната намного улучшилось. Кроме того, он хорошо характеризуется, прекрасный семьянин, имеет двоих малолетних детей. Вопросы присяжным: 1. Виновен ли С. в хищении? 2. Если нет, то виновен ли С. в должностном преступлении? 3, Если С. виновен, то заслуживает ли он лишение свободы? Вердикт: Директор С. не виновен. Анализ суждений присяжных в ИСП-1 К сожалению, не удалось получить качественную запись заседания присяжных. Зафиксированы только результаты их голосования в итоговом листе. О конкретных же аргументах этих людей можно судить лишь по характеру их вопросов (см. стенограмму). Прежде всего они старались уяснить, какая степень пользы или вреда окружающим была от действий директора С. Была ли задержка зарплаты у сотрудников интерната из-за директорских прокруток? Не обесценилась ли инфляцией позаимствованная на 4 месяца интернатская сумма? А с другой стороны, присяжные выпытывали доказательства того, что С. тратил эту прибыль не только на себя, а еще и на дополнительную оплату привлекаемых к разгрузке сахара сотрудников. Другим важным мотивом была потребность присяжных соотнести рассматриваемую ситуацию с собственным жизненным опытом, как это проявилось у присяжной, задавшей первый вопрос. Кстати, такой мотив чаще только сквозит в вопросах о деталях, которые помогают присяжным достроить картину произошедшего до уже имеющегося у них жизненного опыта или, напротив, зачеркнуть померещившееся сходство выводом: "Нет, тут было что-то не так..." Один из частых вопросов такого типа - о зарплате подсудимого. Эта информация позволяла присяжным понять, из какого круга подсудимый, какими мотивами и привычками он мог обладать. Грубо говоря, "наш это человек" или "не наш". Причем понятие "наш" совсем не обязательно означает плюс и оправдание. Просто в таком случае присяжному легче понять (хотя, с другой стороны, часто бывает, что понять, значит, во многом уже и оправдать...) Большинством голосов (9 против 2) присяжные не признали вину С. в уголовном преступлении. Среди них люди среднего и младшего возрастов: три врача, предприниматель, домохозяйки, студенка, пенсионерка и молодой реставратор. Только двое присяжных (пенсионер и инженер) разделили точку зрения обвинителя, что С. совершил хищение принадлежащей интернату прибыли. Наконец, трое присяжных признали вину С. в должностном преступлении, по- видимому, увидев, что действия С. неизбежно связаны с каким-то ущербом для людей или общества в целом. Но, что интересно, даже осудившие С. присяжные отказались применить к нему наказание лишением свободы. И их нетрудно понять. Ведь стороны соглашались, что прямого ущерба С. никому не причинил, а за нарушение порядка или косвенный вред наказывать лишением свободы нельзя. Я констатирую: все высказанные точки зрения присяжных при их разночтениях оказались в радикальном разладе с точкой зрения официального суда, который дал директору С. три с половиной года лишения свободы. По опыту этого процесса организаторы исследования сделали вывод, что определение вины С. в должностном преступлении присяжными понималось скорее как административное или гражданское правонарушение. Поэтому в последующих двух судах по этому делу второй вопрос формулировался более мягко: "Виновен ли С. в должностном (или гражданском) правонарушении?" Анализ суждений присяжных в ИСП-2 (13.09.1996 г.) Вердикт: С. виновен в гражданском правонарушении и заслуживает лишения свободы. Директор С. был осужден всеми 10 присяжными, причем большинство посчитали необходимым наказать его лишением свободы. Вот как были аргументированы их суждения. Группа 5, осудивших С. на лишение свободы, как за хищение, осталась глухой к аргументам защитника о разнице между хищением и присвоением упущенной прибыли. Их основной мотив: хорошо известный всем в Серпухове вред от прокрутки директорами государственных денег, предназначенных для выплаты зарплаты, для кормежки детей и т.п. И хотя по изложенной фабуле дела вреда никому от прокрутки денег не было (мол, следствием таких фактов не установлено), присяжные таким уверениям не поверили, потому что их собственный опыт показывал иное: от прокрутки прежде всего страдают люди, находящиеся на государственном иждивении или зарплате. Ущерб кажется им столь злостным, что они его приравнивают к воровству. Группа 2 присяжных, признавших С. невиновным в хищении, но выступившие за лишение его свободы, вынуждены признать правовые аргументы защитника о том, что присвоение прибыли, полученной от прокрутки денег, нельзя считать хищением. Озвучил эту позицию старшина-предприниматель, посчитавший почти смертным грехом директора С. то, что он имел возможность пользоваться государственными деньгами, в то время как остальным предпринимателям кредиты недоступны (даже комбанки под проценты не дают). Это кажется ему такой несправедливостью, соразмерным возмездием за которую может быть только лишение свободы. Со стороны такая логика выглядит обычной завистью (директору кредиты можно, а мне нельзя?), но с ней надо считаться. Ведь предусмотрено даже в УК РФ уголовное наказание за монополизацию экономики. А разве положение, когда извлекать прибыль из привлекаемых средств могут только чиновники - не является примером злостной монополии? Конечно, в таком ненормальном положении виновен не сам С., а общехозяйственные условия, но в данном деле судить можно было только С., вот на него предприниматель и вылил свое возмущение. Группа З присяжных, посчитавших С. виновным в должностном (гражданском) правонарушении и не согласившихся с лишением его свободы. Эти люди не увидели серьезного ущерба от прокрутки интернатских денег. Вина С. им представляется относительной, а наказание лишением свободы - несправедливо суровым. Видимо, в их жизненном опыте не было задержанной зарплаты или иных бед от подобной практики, хотя возможно, на их решение влиял и жизненные примеры приносимой подобными инициативными директорами общественной пользы. Но убедить остальных в данном составе им было трудно. Обвинительные суждения почти сразу стали преобладающими, чему способствовала позиция старшины. Анализ суждений присяжных в ИСП-3 (14.09.1996 г.) Вердикт: С. виновен в гражданском правонарушении . Как и в предыдущих процессах, присяжные разделились на две группы, причем сторонники оправдания оказались в большинстве: только 6 человек признали С. виновным в хищении, правда, один из них не счел возможным наказывать его лишением свободы, а 8 человек признали за С. только вину в гражданском правонарушении, которое не может караться лишением свободы. Их мнение оказалось решающим. Из группы 6, признавших С. виновным в хищении, половина осуждала его, прежде всего за преступное использование служебного положения, хотя они и проголосовали за признание его действий хищением. Это произошло, видимо, потому, что взамен вопроса о вине в должностном проступке сейчас был поставлен вопрос о вине в гражданском правонарушении, что принципиально не позволяет возложить на С. уголовную ответственность и наказание лишением свободы. Присяжные, увидевшие в действиях С. должностное преступление, вынуждены были голосовать за вариант вины С. в хищении. Но и в группе 8, не признавших вины С. в уголовном преступлении, почти все увидели в прокрутке интернатских денег неправомерное использование С. своего должностного положения и даже причинение ущерба больным, но они решили трактовать этот факт не как преступление, а лишь как правонарушение, заслуживающее изъятия незаконной прибыли и штрафов, но не лишения свободы. К такому выводу они приходят из-за согласованного утверждения сторон, что ни вреда, ни пользы для интерната и общества от действий С. не было, они принимают с большим трудом, про себя считая, что какой-то вред от этого людям, конечно, был, но, наверное, не очень большой, меньше пользы, которую С. оказал и местным покупателям дешевого сахара, и работникам интерната, которым наверняка заплатили за разгрузку сахара и что-то еще... Почти все присяжные, которые смогли высказаться достаточно полно (особенно рабочий 8 и предприниматель 10) проявили удивительное чутье на жизненную реальность, в которой нет места такой голой юридической абстракции, как отсутствие и ущерба, и пользы, но зато всегда есть баланс вреда и пользы, для выяснения которого и нужен в принципе не уголовный, а гражданский суд. Они увидели в деле С. то, что было искусственно устранено исследователями в фабуле, а именно многочисленные доказательства того, что С. тратил полученную в результате "сахарной операции" прибыль прежде всего на нужды интерната, пусть это и невозможно было официально фиксировать. Надо отметить интуитивное несогласие присяжных с чрезмерной репрессивностью судебных наказаний. И рабочие, и предприниматель заявляют в унисон: - Если так сажать, то пол-России надо посадить, - Всех руководителей тогда пересажать надо, - Если таких инициативных руководителей по тюрьмам разбазаривать, то никогда никаких инициатив больше не будет. Кстати, рабочие такую ситуацию прикидывают на себя, возражая против жестоких уголовных мер за "несунство", но, не отрицая в то же время необходимости мягких наказаний за него. Они приходят к выводу, что российская жизнь сложна и не укладывается в рамки простых уголовных понятий и наказаний. Разбираться в ее негативных и положительных сторонах надо бережнее, мягче, или, как ими утверждалось, - "не в уголовном, а гражданском порядке". Справка. Наши жалобы по делу С. все же были услышаны Верховным судом РФ. Заместитель председателя внес протест, который был удовлетворен президиумом Верховного суда. Основной эпизод с вагоном сахара был исключен из числа вменяемых С. действий. К сожалению, этот пересмотр не коснулся других эпизодов, так что С. дождался пока не реабилитации, а лишь снижения срока наказания до двух с половиной лет и освобождения по УДО. Но даже такой подвижке высшей судебной власти в сторону вердикта присяжных нельзя не радоваться. Итоги трех процессов по делу о прокрутке денег интерната его инициативным директором Мы получили три разных вердикта: - директор С. не виновен в уголовном преступлении, - С. виновен в должностном правонарушении и заслуживает лишения свободы, - виновен лишь в гражданском правонарушении и его нельзя лишать свободы. Интегрируя эти результаты, можно сказать, что в двух случаях присяжные оправдали директора С. в уголовном смысле, а в одном случае поддержали позицию официального суда, правда, увидев уголовную вину не в хищении, а в должностном преступлении. Вину директора С. в хищении прибыли от прокрутки бюджетных денег не признал ни один из трех судов присяжных. Положение аналитика при суммировании вердиктов осложняется тем, что от процесса к процессу уточнялись формулировки вопросов. Не менялся лишь 1-й вопрос о виновности в хищении. Формально был изменен даже 3-й вопрос. В первом процессе он звучал: "Заслуживает ли С. снисхождения?", а в двух последующих "Заслуживает ли С. лишения свободы?" Однако, в связи с тем, что присяжным неоднократно объяснялось, что под снисхождением мы понимаем обычно наказание, не связанное с лишением свободы, можно считать, что все присяжные отвечали на один вопрос: "Заслуживает ли подсудимый лишения свободы? Еще сложнее обстоит дело с суммированием ответов по второму вопросу, имевшему три разных варианта: вина в должностном преступлении, вина в должностном правонарушении, вина в гражданском правонарушении. Эти варианты искались по ходу исследования, с целью более точного выражения средней позиции тех присяжных, которые не могли ни оправдать незаконную прокрутку денег, ни посчитать ее уголовным преступлением, заслуживающим лишения свободы. Надо признать, что мы так и не смогли найти удовлетворительную формулу этого вопроса. Очевидно, что трое присяжных, согласившихся на первом процессе признать С. виновным только в должностном преступлении, не могли считать эту вину тяжелой и потому не согласились лишать его свободы. По- видимому, они имели в виду вину лишь в должностном проступке. На следующем процессе речь шла уже только о должностном правонарушении, но двое, согласившихся считать вину С. должностным правонарушением, на деле толковали об уголовном преступлении, достойном лишения свободы. В третьем суде мы из формулы второго вопроса вообще убрали понятие должностной вины, заменив ее на вину в гражданском правонарушении. Однако по высказываниям присяжных видно, что многие из ответивших утвердительно на этот вопрос и не согласившихся с наказанием С. лишением свободы считали, что основная его вина состоит именно в должностном правонарушении государственного руководителя. По-видимому, чтобы более точно выявить все эти оттенки мнений присяжных, необходимо давать им больше вариантов ответов и тогда можно избежать многозначности в толковании полученных результатов. Как мне кажется, не стоит экономить на количестве вариантов, включая даже такие проверочные вопросы, как например: "Считаете ли вы подсудимого совсем невиновным?". Так, в первом процессе 6 из 11 присяжных признали С. невиновным в уголовном преступлении, но сколько из них считали его виновным в гражданском порядке, а сколько посчитали вообще не виновным (такие мнения были), мы твердо не знаем. Чтобы определить итоговую, интегральную точку зрения всех присяжных, обсуждавших данное дело, просуммируем голоса по всем трем процессам. Из 35 присяжных высказались за признание С. виновным: - в хищении и за лишение его свободы - 10, - в хищении без лишения свободы - 3, - в должностном преступлении с лишением - 2, - в должностном правонарушении без лишения свободы - 6, - в гражданском проступке без лишения свободы - 8, - за невиновность С. - 6, ИТОГО: - за вину в преступлении и лишение свободы - 12, - а вину в уголовном преступлении без лишения свободы - 3, - за невиновность в уголовном преступлении - 20. Таким образом, только треть участников 3 исследовательских процессов согласилась считать присвоение директором интерната С. прибыли от прокрутки им государственных средств уголовным преступлением (по преимуществу, хищением), а подсудимого - заслуживающим лишения свободы. Больше половины посчитали эти действия не уголовным преступлением, а всего лишь гражданским или должностным правонарушением. Мне кажется, что наши действующие суды, если желают быть народными и совестливыми, не должны в своих решениях противоречить мнениям и совести большинства своих сограждан и, по крайней мере, не выносить суровых решений по делам, аналогичных тем, которые нами выше описаны. Ибо на деле нет в таких делах уголовщины. А с другой стороны, не имеет права государственный руководитель использовать врученные ему деньги для личного бизнеса - его за это надо увольнять. Также не имеет права предприниматель использовать чужие деньги в своем бизнесе без договора об этом с владельцем денег (обычно на условиях процента). Согласно гражданскому праву в случаях такого своеволия полученная прибыль полностью (да еще и со штрафными санкциями) отбирается в пользу владельца денег. И именно такие наказания предлагали применить к директору С. большинство присяжных, что даже юридически оказывается более верным, чем нынешние судебные решения по делам такого рода. Впрочем, странным это обстоятельство представляется лишь поверхностному взгляду, потому что истинное право в своей глубине основано на народной совести гораздо больше, чем на логических умозаключениях юристов. Для устроителей судов присяжных О неустойчивости вердиктов присяжных В этой главе читатель впервые столкнулся с одной из самых больших трудностей суда присяжных - большой зависимостью его решений от состава присяжных, от позиции старшины и активности стихийно выдвигающихся в обсуждении лидеров. По одному и тому же делу "глас народа" бывает совершенно разным. Одна треть присяжных готова сажать директора как уголовного преступника, а две трети не видят в его действиях никакой уголовщины. В зависимости от случайностей состава приверженцы одной позиции могут оказаться большинством в одном процессе и меньшинством в другом. С подобным явлением мы будем неоднократно сталкиваться и в последующих главах. Думаю, противоположность вердиктов двух повторных процессов по делу С. во многом была предопределена разными позициями старшин-предпринимателей. Один из них резко осуждал директора за должностное преступление, настаивая на суровом наказании, а другой, напротив, считал, что баланс вреда и пользы от С. все же положителен и надо ограничиться лишь мерами должностного и гражданского воздействия. И хотя оба старшины в этих процессах вели себя тактично, но их ведущая роль оказала решающее воздействие на присяжных в процессе окончательного голосования. Так, анализ предварительных письменных ответов присяжных в последнем процессе показывает, что вначале большинство было за признание С. виновным в хищении (9 против 5), а в процессе обсуждения соотношение голосов сменилось почти на обратное в согласии с мнением старшины. Кроме того, на итоговое решение оказывает существенное влияние и состав присяжных. Так, во втором процессе среди серпуховских присяжных было больше бюджетников, раздраженных задержками зарплаты, чем на первом процессе в Москве, где такое явление менее известно. Столь сильная неустойчивость решений способна ужаснуть и отвратить от суда присяжных многих юристов, воспитанных на понятном убеждении, что справедливость судебного решения неразрывно связана с его однозначностью и постоянством. Однако, думаю, мы не имеем права сразу поддаваться эмоциям, не попытавшись хотя бы осмыслить внешне противоположные результаты и научиться узнавать в них сложную интегральную истину. Так, за всеми случайностями и колебаниями суждений присяжных в деле С. не следует терять основной вывод: решения нынешних уголовных судов в делах предпринимателей и руководителей сегодня не поддерживает очевидное большинство граждан, и потому суды обязаны корректировать свою практику по таким делам, чтобы не оказаться в прямом противоречиии с народом нынешним и, что еще важнее, с народом будущим. Нелегко понять Глас Истины в нестройных голосах присяжных. И принадлежит он не всегда большинству. Даже в пристрастных суждениях меньшинства содержится истина, без учета которой Законодатель рискует сильно ошибаться. И если, например, браться за решительное выведение "прокрутки чужого" из-под уголовного топора, то не менее решительно надо обеспечить действенность гражданских судов в этой сфере.

Приложение 3.1. Запись ОСП по делу бакинского "цеховика"

(6.04.1991 г. в институте государства и права АН СССР) Судья: д.ю.н. Петрухин И.Л., институт ГиП Обвинитель: к.ю.н. Сокольский О.Э., институт прокуратуры Защитник: д.ю.н. Морщакова Т.Г., институт советского права Общественный защитник: Сокирко В.В. Присяжные - 12 жителей г. Москвы (отобраны из 15) Судья предлагает присяжным принять присягу следующего содержания: "Приложу всю силу разумения моего к тщательному рассмотрению как обстоятельств, уличающих подсудимого,так и оправдывающих его, и подам решительный голос согласно с тем, что увижу и услышу в суде по сущей правде и убеждениям моей совести, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного." Вступительное слово судьи Присяжные принесли присягу, и мы приступаем к рассмотрению уголовного дела. Я должен разъяснить вам права и обязанности в ходе судебного заседания. Вы должны внимательно слушать все происходящее на суде. У нас суд экспериментальный, нет судебного следствия, допросов обвиняемых, свидетелей. Поэтому информацию о деле вы должны черпать из выступлений прокурора, адвоката и общественного защитника. Никакие другие источники информации недопустимы. Дело сложное, подсудимый Ш. обвиняется по 4-м статьям УК. Оно выделено из более широкого уголовного дела, но мы судим только Ш. И я обязан объяснить смысл обвинения, которое предъявлено прокуратурой. Ш. с соучастниками обвиняется в хищении соц.собственности в особо крупных размерах на сумму 698 тыс. руб. Он обвиняется в том, что наладил нелегальное "левое" производство банных ковриков, которые сбывались через торговую сеть, а деньги присваивал. Он обвиняется в том, создал преступную организацию, начиная от шофера и сторожа и кончая директором предприятия, которые получали соответствующие отчисления. Ш. и соучастники сложили начальный капитал - 100 тыс. руб., и если кто-то хотел вступить в это преступное сообщество, то платил за 1% капитала 1 тыс. руб. Капитал приносил годовую прибыль такую же как сам капитал, т.е. 100 тыс. руб. Каждый месяц соучастники получали соответствующую доле каждого сумму из этой прибыли. Вы должны установить, верно ли, что Ш. совершил таким образом хищение. Кроме того, Ш. обвиняется не только в хищениях, но и в том, что занимался частнопредпринимательской деятельностью. А это преступление по ст.153 УК РСФСР. Также Ш. обвиняется в том, что систематически давал взятки, чтобы обеспечить производство и реализацию неучтенных ковриков, работникам торговли, врачу санэпидстанции, ревизору и др. По всем этим обвинениям вам предстоит определиться. Речь обвинителя Уважаемые присяжные, уважаемый судья. Дело, которое предстоит сегодня разобрать относится к категории самых сложных, оно очень велико по объему. Преступления совершались большой организованной группой расхитителей. Всего по делу были привлечены 82 человека, потому в суды оно направлялось раздельными партиями, что вызывало определенные сложности с соблюдением прав обвиняемых... Но сейчас нам важно разобрать способ, которым были совершены преступления. Хозяйственные дела, к которым относится и данное, делятся на три группы по своей сложности. Первые - самые простые дела типа недостач или растрат, когда обвиняемые присваивают имущество и не заботятся, чтобы скрыть следы. Ко второй группе относятся такие же хищения, но скрытые различными документами. Третий же способ - самый сложный - когда на производстве организуется неучтенный выпуск "левой" продукции. На Бакинской галантерейной фабрике в течение длительного времени действовала большая организованная группа расхитителей. Подсудимый Ш. был инженером-технологом на 3-м участке фабрики. По другим делам проходили осужденные с других участков, включая директора фабрики. Они втянули в свою деятельность большую группу рабочих, служащих, давали взятки работникам контролирующих и правоохранительных органов. За счет нарушения технологии они организовали выпуск плановой продукции с недовложением сырья. И за счет созданного резерва организовали производство пользующейся спросом продукции. При производстве "левой" продукции использовались государственные станки, здания, сырье и трудовые ресурсы. Для доставки "левой" продукции в торговую сеть использовалась товарно-транспортные накладные, которые после продажи продукции изымались и менялись на другие, где не указывалась "левая" продукция, а деньги делились между компаньонами пропорционально паю. Почему у них возникла необходимость в этом пае? А потому, что когда в такую форму вовлечено большое число людей, опасно, если вся деятельность замыкается на одном человеке, это может нарушить всю цепь и привести к разоблачению. Поэтому создается акционерный капитал. В сущности, это было акционерное общество. "Цеховики" давно пользуются этой формой деятельности, а в прошлом году Совмин СССР даже легализовал ее. В 1982 г. Ш. вошел в это дело, получив пай 30%. Два других его соучастника имели паи по 35%, но заработала организация эффективно только с приходом Ш., когда он внедрил в производство продукцию, пользующуюся спросом, - бытовые коврики меняющихся артикулов. Ш. обвиняется в том, что эта продукция выпускалась за счет преступной экономии. Чтобы избежать разоблачения, расхитители несли большие накладные расходы в виде выплат не только пайщикам и рабочим, но и взяток. (Так, по словам одного из подельщиков Ш. известно, что директору фабрики пайщики платили ежемесячно 2500 руб., работникам конторы - 1500 руб., на "обеспечение безопасности" (видимо взятки правоприменительным органам) - 4000 руб., складу готовой продукции - 1500 руб., бухгалтеру склада - 200 руб., заместителю гл. бухгалтера - 75 руб., начальнику планового отдела -100 руб., нач. лаборатории - 100 руб., нач. техотдела - 60-100 руб., нач. ОТК - 100 руб., нач. ОТИЗ - 70-150 руб., отделу кадров - 30 руб., парткому - 100 руб., месткому - 50 руб., ст. товароведу - 50 руб., юрисконсульту - 30 руб., ревизору участка - 50 руб., участковому инспектору - 30 руб. - показания из дела). Как добывалось сырье? Коврик состоял из полиуретана, на который наносилась тканевая основа, обшитая бахромой. По ГОСТу толщина полиуретана должна была быть 20 мм. Но Ш. изобрел специальное приспособление, позволявшее делить полиуретан по толщине пополам, чем и достигал экономию сырья. Экономия ткани также достигалась за счет изменения плотности плетения и т.п. Некоторые технологические операции вообще не выполнялись, изменена была упаковка. В цеху даже не было машин, способных работать с ковриками 20 мм толщиной, все они были налажены на работу с полиуретаном в 10 мм толщиной... все эти обстоятельства подтверждаются экспертизами, изъятыми образцами, показаниями рабочих, так что нет никаких сомнений в фактической стороне дела. Вопрос состоит в том, как эти действия квалифицировать. Ш. одновременно вменено и хищение, и частнопредпринимательская деятельность. Но можно ли считать, что Ш. и его компаньоны наладили дополнительное производство ковриков? Я думаю, что нет, потому что здесь имеется преступление более тяжелое, чем предпринимательская деятельность. Частнопредпринимательская деятельность могла иметь место, если бы пайщики оборудовали какой-то сарай, достали сырье, привезли станки, наняли рабочих и начали выпускать продукцию, а их покрывала охрана фабрики. Тогда это был бы "левый цех". Здесь же была "рационализация", которая могла быть вознаграждена. Ведь за любое рациональное предложение, которое дает увеличение выпуска продукции, полагается вознаграждение рационализатору. Да, Ш. был заслуженным изобретателем республики. Он мог иметь премию за сверхплановую продукцию, но никак вся эта продукция не могла быть собственностью изобретателя и его компаньонов. Он же сделал ее неучтенной и таким способом превратил государственную собственность в личную - на колоссальную сумму в 700 тыс. руб. В этом состоит наиболее тяжелое обвинение против Ш. Без сомнения, виновен Ш. и в даче взяток... Речь защитника Уважаемый председатель, уважаемые присяжные! Я прошу очень внимательно отнестись как к фабуле дела, так и к правовой оценке содеянного. Мы должны решить вопрос о том, совершено ли преступление подсудимым, которое представлено обвинением? Совершил ли он противоправные действия? Самое тяжкое - обвинение в хищении госимущества в особо крупных размерах. ...Вызывает возражение размер присвоенных сумм. Давайте посмотрим, из чего они складывались. Они складывались не из фактических расходов, а из номинальных, исчисленных по бумагам... Сославшись на заключение экспертов, обвинитель указал, что из него можно сделать вывод, что неучтенной продукции выпускалось ровно столько, сколько и учтенной, т.е. половина продукции была "левой". На чем основан этот вывод? Расход материала на единицу продукции определен нормативом, установленным на основе заключений экспертов, отобравших по три коврика на тысячу изделий. Проанализировав эти образцы, эксперты установили, какие излишки плановой продукции экономили эти производители. Но у меня есть возражения по методу. Ведь изделия не были идентичными. Они были различны по линейным размерам, по толщине, по плотности покрытия. Также исследования машин показали, что они могли резать полиуретан не только 10 мм, но и большей толщины в зависимости от настройки... Кроме того, эксперты исходили при вычислении объема "левой продукции" из предположения, что все излишки употреблялись в дело. Однако из показаний работников фабрики известно, что материал часто поступал бракованным, было много отходов, которые сжигались. Эти показания учтены не были. Не был учтен и такой момент. Реализация "левой" продукции производилась через торговлю, при этом торговые работники должны были получать за труд реализации "левой" продукции. Цифры выплат торговым работникам немалые, 20% от дохода. Они хотя и присутствуют в обвинении, но также включены в доход Ш. Исходя из этого, считаю, что размер обогащения Ш. исчислен неточно и не может быть положен в основу обвинения. А ведь в теории объем обогащения еще не считается размером похищенного, тут же он и сам неверно вменен. Производство было значительно рационализировано: изготовлены специальные приспособления для реконструкции технологического процесса, поставлены дополнительные машины, налажен выпуск продукции, которую фабрика никогда не выпускала, причем налажен на оставшихся от старой трикотажной фабрики линиях, давно уже не работавших. Своим трудом люди модернизировали производство. Кроме того, была разработана технология производства, позволившая взаимозаменять полотно покрытия всех видов изделий. Это позволяло иметь минимум отходов. Налицо модернизация, улучшение технологии, экономия, возможность реального увеличения выпуска продукции. Это положительный эффект их работы. Нужно ответить также на довод обвинения, что такие технологические новшества ухудшали качество продукции. Но он голословен, этот вопрос никем не был проанализирован. Данная продукция никогда не признавалась бракованной, более того, ее товарный вид был улучшен и она пользовалась спросом. Эта продукция, как и плановая, реализовывалась по одним ценам, и обвинение могло бы и в этом усмотреть зацепку. Но давайте посмотрим на систему образования государственных цен. Четкой обоснованной системы здесь вообще не существует. Сегодня разрешается устанавливать так называемые договорные цены, гораздо более высокие, чем позволила себя эта группа производственников. Здесь я хочу подойти к вопросу о том, было ли совершено хищение государственного имущества в особо крупных размерах? Ведь хищением госимущества признается изъятие из фондов собственности... А тут понесло ли государство какой-либо материальный ущерб в результате деятельности данной группы? Я считаю, что не понесло... Плановую продукцию предприятие выпускало, деньги от реализации поступали в казну в том объеме, в каком оно было запланировано, и в этом смысле госпредприятие ущерба не понесло. По делу о хищении предприятие не предъявило никакого гражданского иска к лицам, которые были осуждены. Имущественный ущерб, причиненный госсобственности, отсутствовал. Да, это производство было налажено под прикрытием госпредприятия, а это означало не только вывеску. которая защищала, но и то, что производство велось на государственном оборудовании, в государственных помещениях, силами наемных рабочих, которые получали зарплату. Как быть с этим? Но по эксплуатации зданий, оборудования, оплате труда действовали определенные нормативы. Износ техники оплачивался из фондов предприятия за счет доходов. Оплачивало ли предприятие эти амортизационные расходы? Безусловно. Но был ли процесс износа оборудования больше обычного? Этот вопрос можно только ставить. Ответ на него неизвестен, ибо не измерялись реальные масштабы износа, перерасход энергии, не было учтено, что рационализация позволяла сохранить оборудование в лучшем состоянии. Все же сомнения должны трактоваться в пользу обвиняемого. Обсудим теперь иной вопрос (о ЧПД). Поскольку первое обвинение в изъятии госсредств, т.е. их хищении, подтверждения не находит, то может быть поставлен вопрос, что здесь имела место частнопредпринимательская деятельность с использованием государственных, кооперативных или иных общественных форм, которая по ст.153 УК РСФСР считается уголовным преступлением. Но материалы дела не подтверждают положения Ш. в группе как организатора такой деятельности. Первоначально все соучастники ничего не говорили о роли Ш., потом стали давать такие показания под влиянием обещаний следователей. С моральной точки зрения эти показания не заслуживают доверия. Кроме того, есть и сведения фактического свойства о том, что даже тот пай в 30%, которым якобы владел Ш., был на самом деле не его, что он выполнял больше роль технолога. У нас нет никаких достоверных данных, что Ш. был организатором "левого" производства. А обвинительный приговор на предположениях не может быть основан. И наконец, обвинения Ш. во взятках представляются неправомерными как в связи с сомнительностью ряда свидетельских показаний, так и в связи с тем, что деньги, которые Ш. передавал, например, снабженцам и иным специалистам, от деятельности которых реально зависело производство, правильнее рассматривать, как работу по договору за процент или как вид коммерческого посредничества. Ведь это были действия по обеспечению реализации продукции, и квалифицировать их как взятки нельзя. Данная производственная группа работала много лет, в ней существовали определенные правила. Каждый член группы знал, что нужно платить определенные деньги за обеспечение их производственной деятельности, они договаривались о распределении доходов и выплачивали нужным лицам определенные суммы... Да, производство считалось очень доходным, давало 100% годового дохода. Но по материалам дела видно, что в определенные годы это производство вообще не давало дохода. Если происходили замены пайщиков, то это было вызвано именно такими причинами. Те, кто продавал свои паи, просуществовали в качестве пайщиков более года и никакого дохода не получили. Они объясняли это тем, что для покупки пая заняли деньги и не могли выплатить долг по результатам работы производства... и тогда участники должны были платить должностным лицам из собственного кармана, потому что производство действовало и его нужно было обеспечивать и поддерживать... Это еще один аргумент в пользу того, что предъявляемые в качестве общего объема ущерба суммы являются неточными. Наше уголовное законодательство развивается, в нем долгое время присутствовала ст. 153 УК, которая устанавливала ответственность за частнопредпринимательскую деятельность и коммерческое посредничество. Теперь она ставится под сомнение. Многие преступления, за которые были осуждены люди, занимавшиеся организацией производства и хозяйственной деятельностью, с социальной точки зрения уже не оцениваются как преступления. Поэтому сегодня и вам надо оценить, какую деятельность вели работники этой фабрики - полезную или вредную для общества? Можно ли признать, то, что добавляя что- то в дом потребителя, они все-таки обманывали его? Думаю, что нельзя, потому что потребитель, приобретая