кера [4]. Город, поскольку можно было судить ночью, вроде Плимута. Огни, экипажи, толпы на улицах, кинематографы и "вараити" [5]. А дальше немного черный, мрачный город. Побывали мы в доках - колоссальных! В темноте мы только слышали гудки пароходов и поездов и грохотание лебедок. Затем зашли, как наша читательница знает, к табачнику. Он любезно предложил нам перо и чернила для того, чтобы написать адреса, а затем вступил с нами в беседу. В результате раскрыл пред (Сусанной) газету и заставил ее читать по-английски в течение двух часов. При этом <Сусанна> узнала следующее: rough - значит грубый, "ruff" - шероховатый, white произносится, как which - c h; h _не_ произносится в слове helplessness - elplessness [6]. Табачник уже запер магазин, а нас все еще не выпускал. Наконец мы решительно сказали ему "good-bye" [7] и ушли. В 12-м часу ночи пришли на вокзал и стали ждать. Я читал (Сусанне) вслух Марка Аврелия, но ей в это время снилось что-то очень интересное. Какой-то старушонке в шляпе-чепце тоже что-то снилось, ибо она, сидя на стуле, поочередно кланялась северу, востоку, югу и западу. До половины первого мы были уверены, что будем единственными пассажирами экскурсионного поезда. В половине второго от этой уверенности не осталось и следа. General waiting room [8] была битком набита. Какая-то теплая компания играла на полу в карты. Поезд опоздал минут на двадцать. Мы поторопились занять места, но, о ужас! Мест не оказалось. Поезд был перегружен еще в Кардиффе. Только на одной скамейке оказалось 3 пассажира в то время, как на всех других было по 4. Два рыженьких, веснушчатых, горбоносых господина сидели друг против друга, укутав ноги общим пледом. Я сказал одному из них: "I beg your pardon. Will you kindly move a little to the right to make a seat for my sister. You are only three on your bench while on the others are sitting four or even five persons" [9]. Рыженький сначала не расслышал, потом запротестовал самым бурным образом, но наконец уступил (Сусанне) место. Услышав, что мы говорим по-русски, он неожиданно спросил нас: - Говорите по-русску? Я не проявил особого желания вступать с ним в разговор, и он успокоился. Весь вагон прислушивался к беседе двух рыженьких джентльменов. <...> Конец письма не сохранился. 1 Шутливое название трех писем, посланных С. Я. Маршаком жене во время поездки в Лондон из Тинтерна, где он жил с женой при "Школе простой жизни" Ф. Ойлера. Цель поездки - помочь приехавшей в Англию сестре Сусанне Яковлевне снять в Лондоне комнату и поступить в учебное заведение, в котором она могла бы изучать курс прикладных искусств. 2 (Широчайшее распространение в Соединенном Королевстве.) Э 1. Суббота. Февраля 28 (англ.). 3 Eggs - яйца (англ.). 4 Речь идет о поручении соседа С. Маршака по Тинтерну. 5 Английское произношение слова "варьете". 6 Табачник изъяснялся на лондонском жаргоне "кокни", отличающемся от правильного английского произношения. 7 До свидания! (англ.) 8 Общий зал ожидания (англ.). 9 Прошу прощения. Не будете ли вы любезны немного подвинуться вправо, чтобы освободить место для моей сестры. Вас всего трое на вашей скамье, тогда как на других сидят по четыре или даже по пять человек (англ.). 37. С. М. МАРШАК  47, Great Percy Street, W. C. Saturday, 3 o'clock p. m. [1] <28 февраля 1914 г.> Моя Софьюшка! Пишу тебе у раскрытого окна - на высоте N-ного этажа. Веет вешний ветер. В разных направлениях горделиво высятся верхушки крыш. Трубы приветливо дымят, будто выражая этим желание познакомиться с новой обитательницей этих мест - (Сусанной). Где-то в бледно-розовом тумане смутно-смутно намечается стройный купол отдаленной церкви. Неба видно очень, очень много. Раньше комнатка была залита солнцем. Комнатка маленькая, но хорошенькая. Обои бледно-палевые в линеечку и с розовыми цветами. На стенах двенадцать блестяще-цветных картинок в рамочках под стеклами. Занавеска кружевная, а также складная штора, а также большие занавеси с узором. Вот порядок комнаты: начинается она от окна, выходящего на улицу. Пред окном маленький стол с красной скатертью. Пред столом кресло плетеное с подушечкой. Слева - кровать очень скромных размеров, но высокая и мягкая, будто поднявшееся тесто. Одеял много. Верхнее одеяло белое, чистое; наволочка чистая. У той же стены, но дальше - умывальник со всеми аксессуарами, даже с круглой, большой чашкой для sponging [2]. Дальше дверь, и левая сторона кончена. Справа от окна - красная занавеска, прикрывающая крюки для платья. Промежуток стены, занятый художеством. Камин с mantlepiece [3], на которой находятся: узкий длинный сосуд, из которого (Сусанна) будет пить вино, если ей вздумается. Затем такой же сосуд для пива и третий для портера, вероятно. Греческая ваза (яшма). Зеркало с особыми полочками, на которых стоят разноцветные пузырьки курьезной формы. За камином Зеленый комод (пустой, совершенно пустой!) с его двумя детьми - зелеными стульями. Комод стоит косо - в углу. Затем промежуток стены, занятый художеством, - и дверь. Форма комнаты - прямоугольная. С потолка не льется. Ручьи здесь не шалят. Все чисто. (Сусанна) очень довольна, почти счастлива. Я тоже. Теперь история того - как мы нашли эту комнату. Улицу было очень трудно отыскать. Pentonville Road пересекается King's Cross Rd: эта последняя, в свою очередь, пересекается улицей Великого Персика [4], то есть <Сусанниной> улицей. Gr Percy Street в ранней юности кончает самоубийством, вливаясь в Great Percy Circle. Но потом воскресает вновь и ведет к дому Э 47. На Circle [5] - скверик. Улица тихая и широкая. Traffic [6] здесь не велик: за весь день я видел только колесницу зеленщика, которую вез сам зеленщик - толкал, как тачку. У зеленщика мы купили моркови на тапенс [7] и репы на пенс. Дома на улице - близкие родственники домов 32, Beresford, 17 (?) Campbell и 56, Cartwright [8]. Итак, мы отыскали улицу и постучали у дома Э 47. Mrs. Davidson - та самая особа, о которой писал Mrs. Hoggett, встретила нас приветливо, но холодно. Я произнес следующую речь: - Mrs. Davidson! Я привез мою сестру в Лондон. Поймите мои родительские чувства. Могу ли я оставить эту неопытную девочку в городе, где живет 11 миллионов плутов и мерзавцев? Она воспитана была в институте благородных девиц. Имела по поведению пять. В жизни не обидела мухи. Столкнувшись в пути с коровой, отступает и говорит: "I am sorry" [9]. Могу ли я доверить это райское растение рукам неизвестных мне садовников. Вы предпочитаете иметь у себя в комнате джентльменов, но поверьте, что истинного джентльменства моей сестрице не занимать стать! Сдайте же ей свою комнату сейчас же, и я благословлю вас образом. Старушка, имеющая вид худощавой и маленькой луковицы, ответила мне, что она уже сдала комнату джентльмену, но может приютить (Сусанну) на неделю, а там - что бог пошлет. Я взвыл: - Mrs. D., о Mrs. D! Могу ли я уехать, не устроив счастья и судьбы моей сестры? Подумайте, что вы говорите?! Mrs. D. улыбнулась и сказала: - Вот что, сэр. Отправьтесь-ка на эту же улицу в дом Э 30 и спросите г-жу N, может ли она сдать комнату. Ответ же не замедлите доложить мне. И вещи ваши оставьте у меня. Мы отправились. Г-жа N, похожая на луковицу другой породы, показала нам комнату - маленькую с растреснутым зеркалом, с кроватью столь неопрятною, что на ней посовестился бы спать и Mr. Brans [10], и запросила за нее 6 шил<лингов>. Мы были в таком состоянии духа, что согласились - взяли комнату, поставив условием смену всех одеял и постельного белья. И пошли докладывать об этом нашему старинному другу - луковице Э 1-й. Среди доклада я взвыл: - Mrs. D., о Mrs. D.! Я оставляю мою сестру у г-жи N, но только при условии, если вы не откажетесь заменить ей отца, мать, дедушку и бабушку; если вы проявите весь свой авторитет, обязав г-жу N действительно переменить белье и одеяла. Луковица Э 1 лукаво подмигнула и сказала: - А не хотите ли вы взглянуть на мою комнату? Мы поднялись и увидели чистенькую комнату, залитую солнцем. Я воскликнул: - Вот это в самом деле есть the very thing! [11]. Сдайте комнату нам или я застрелюсь по обычаю моей родины. Луковица лукаво улыбнулась и спросила: - А на сколько вы хотите снять? Я чуть было не ответил: на 7 лет, но решил сказать правду и сконфуженно пробормотал: - На шесть недель, на шесть с половиной. Луковица вся просияла и воскликнула: - О, в таком случае я действительно могу приютить вашу сестру, ибо джентльмен ранее шести недель не родится на божий свет. И затем наставительно добавила: - Идите вы (вы более подходите для такого варварского поручения, чем ваша кроткая сестра) к г-же N и скажите ей, что я оставляю девицу у себя, что моя комната больше соответствует вашей сестре - как художнице и что, наконец, вашей сестре необходим рояль, которого у, г-жи N нет. Робея и смущаясь, я передал все это... Софьюшка, Лелечка [12], пишите нам! Конец письма не сохранился. 1 47, Грейт-Перси-Стрит... Суббота, 3 часа пополудни (англ.). 2 Для обтирания губкой (англ.). 3 Каминной плитой (англ.). 4 Игра слов: Great Percy - дословный перевод: Великий Перси. 5 Круглая площадь (англ.). 6 Уличное движение (англ.). 7 Двупенсовик (на жаргоне "кокни"). 8 Адреса квартир, где снимали в Лондоне комнату С. Я. и С. М. Маршак. 9 Извините меня (англ.). 10 Знакомый Маршаков, постоянный фотограф балерины Анны Павловой, славившийся своей неряшливостью. 11 То, что надо! (англ.) 12 Младшая сестра С. Маршака - Лия Яковлевна. 38. С. М. МАРШАК  "Лондонский листок", или "Софьюшкина газета" Э 2 Редакция: Great Percy Street. Largest Circulation in the World Sunday, March, 1st [1] 1914 r. Утром мы зашли в Congregational Church [2]. Прослушали проповедь (на тему о грехе) и полтора гимна - 322-й и 120-й. Заплатили за все это half penny [3]. Днем было солнце. Пошли пешком в Hyde Park [4]. Маршрут - Acton Str. - Gray's Unn Road - Holborn, High Holborn, New Oxford St., Oxford St. - Marble Arch - Котелянский. Толпа несметная. Десять трибун в виде омнибусов. Гайндман [5] похож на пушкинского Черномора. Борода длинная и желтая - будто песок, который сыплется от старого Гайндмана. Сплетник Котелянский сообщил мне, что Гайндман женится на молодой. Африканца Бэйна встретили хорошо. Пели в знак ветствия: "For he is a jolly good fellow!" [6] Слышали и религиозных ораторов. Одному из них не везло. Его публику обуяла эпидемия хохота. Он - пламенное восклицание, а она хохочет. Он - цитату, а она хохочет. Между прочим, он цитировал Евангелие в том месте, где говорится, что пред Страшным судом на земле будут только воры, убийцы, клятвопреступники, мошенники и т. д. Рассеянно слушавшая аудитория подумала, что это он ее так честит. - Он только один хорош! - иронически отозвался кто-то. - А все другие у него мошенники и плуты! Молодой негр с обезьяньим профилем отрицал с трибуны существование бога (научно) и доказывал происхождение человека от обезьяны. Другой, белый дурак, доказывал несуществование бога нападками на Библию. Авраам, по его мнению, погрешен в покровительстве white slavery [7], Яков - жулик, надувший Исава и Лавана. Исаака он пропустил (очевидно, Исаак был порядочный человек). Христос был пьяницей и т. д. Был еще оратор - старичок, у которого был единственный слушатель, также старичок - пониже ростом и весьма жалкий на вид. Первый говорил речь по всем правилам ораторского искусства, а второй кивал и говорил: "Hear, hear!" [8] Вот и все. --- Редактор издательства целует своих читателей и просит их побольше гулять. 1 Грейт-Перси-Стрит... Широчайшее распространение в мире. Воскресенье. Марта 1 (англ). 2 Конгрегационная церковь (англ.). 3 Полпенса (англ ). 4 Гайд-парк (англ.). 5 Котелянский, Гайндман - лондонские знакомые Маршаков. 6 Он славный, веселый парень (англ.) - начало песни о Мальборо (Мальбруке). 7 Белому рабству (англ.) 8 Слушайте, слушайте! (англ) - обычный возглас одобрения слушателей в Англии. 39 С. М. МАРШАК  "Лондонский листок", или "Софьюшкина газета" N 3  (Vast Circulation throughout the country and abroad) Monday, March, 2nd [1] <1914 г.> В British Museum [2] все обстоит благополучно. Мумии Здоровы. Один из сторожей демонстрировал звучность и богатый резонанс музейных зал: сморкался, как Чичиков, кашлял, как генерал Бетрищев, чихал и т. д. Юлию Цезарю это не нравилось, и он морщил лоб. Видел я моего друга, Марка Аврелия. В Indian Museum [3] на балконе индусского дома (под самым потолком) появилась фигура в красном тюрбане. Лицо мне показалось знакомым. Я крикнул. "Good morning, Mr Piley!" [4] Несмотря на сходство, это был не он. Это был манекен. Тащились пешком по целому ряду улиц к Политехникуму. Mr. Gaskel, the headmaster [5], человек с лысиной и мягкой рыжей бородой, совершенно обескуражил нас. Говорит: на такой короткий срок нельзя. Школа и так полна. Вот если бы вы не сказали, что хотите на 6 недель, а поступили бы на тэрм6, вы могли бы потом бросить, когда вздумается. Жулик, Гаскел-раскал [7]. Я хотел подладиться к нему. Говорю: сестра моя была в лучшей школе СПБ (Рерих, Бакст! [8])- Я боюсь, как бы она в плохой школе не испортилась, не отбилась от рук. Вот почему я обратился к вам. Борода озарилась улыбкой, как осенний лес лучом солнца, но ничего путного не вышло - Может ваша сестра представить мне свои рисунки? Нет? Жаль, а то я, пожалуй, сделал бы для нее исключение и стал бы ходатайствовать пред комитетом о ее приеме. В заключение Гаскел-раскал дал нам список школ, в числе которых была и L С. С. School of Arts & Crafts [9] Позволил сослаться на него в беседе с L. С. С, - директором Но предупредил, что представление рисунков для поступления на Life & Figure Class [10] может понадобиться и там. Здание у школы L. С. С. огромное, основательное. Ждать приема пришлось долго. Сторож заявил нам, что для поступления на старшие курсы нужно предъявление рисунков. Директор оказался ничуть не похож на Гаскела. Не стелет мягко, а говорит сурово и холодно, не глядя на собеседника. Но что-то в нем очень приятное имеется. Я наговорил ему три короба. Рисунков он не потребовал. Сразу подписал бумагу о принятии. Предложил (Сусанне) посещать классы книжных иллюстраций, орнамента, костюмов - это помимо натурных классов. В общем 5 раз в неделю по вечерам. И все это за полгинеи в тэрм. Пока я расплачивался у стола секретаря, директор объяснял (Сусанне) расписание классов на проспекте. А потом подошел ко мне и стал расспрашивать, кто я такой. Я сказал. А так как он показался мне очень милым человеком, то в разговоре упомянул, что перевожу Блейка. Он сообщил мне, что в Tate Gallery [11] имеется Блейковская выставка, и сам пошел справляться, не кончилась ли она. Оказывается, не кончилась. Спросил, что я делал в Англии. Я рассказал ему про Simple Life [12], про Ойлера (он слышал о нем), про мое решение не писать ради денег и ради тщеславия. Одобрил. Сказал, что в Англии теперь много "advanced people" [13]. (Сусанна) думает распределить свое время следующим образом. От 10-ти часов утра до двух - British Museum. От 3-х до 6-ти - занятия английским языком и чтение. От 7 до 9.30 - школа. Раз или два в неделю будет ходить работать в другие музеи. Будет зарисовывать орнамент и рисунки Indian Museum. Это ей пригодится для ее будущих тканей... Комната ее очаровательна. Дом солидный и порядочный. Улица тихая и чистая - ив центре. Гулять будет много: прогулки в музей и обратно и в шкоду - вот уже двухчасовой моцион. Будет гулять и помимо этого: ходить пешком в Гайд-Парк, в Кенсингтон и т. д. Питаться будет прекрасно. Одних фруктов сколько! А тут еще яйца, сыр, масло, какао, зелень. И пища легкая, не обременяющая. Я счастлив, что устроил ее со столом. Иначе бы она голодала. Правда, хозяйка еще не сказала своей цены. Хочет посмотреть, сколько ей будет стоить. Но уверила меня, что она "is not going to rob your sister" [14]. Думаю, что возьмет дешево, но если вопреки ожиданиям она назначит высокую цену, - положение будет трудное. Авось, бог не выдаст. Вот курьезы сегодняшнего дня. Мы встретили очень красивого старика, по платью священника, и разговорились. Среди разговора он спросил меня: - Do you come from Doublin? [15] Боже мой, он принял меня за ирландца! Какой комплимент моему англ(ийскому) языку! Меня уже принимают не за foreigner'a [16], a Irishman'a [17]. Здорово! Старик страшно ругал английские газеты и поли<тических деятелей>. Все, по его мнению, rotten [18]. Все подкуплены, все развращены. Ужасался обилию бедноты в Лондоне. Говорил, что страну ждет великая революция. Очень красиво говорил. (...) Конец письма не сохранился. 1 (Огромное распространение в стране и за границей.) Понедельник. Марта 2 (англ.). 2 Британском музее (англ.). 3 Индийском музее (англ.). 4 Доброе утро, мистер Пили! (англ.) Пили - сосед С. Маршака по одной из лондонских квартир. 6 Мистер Гаскел, директор (англ.). 6 Три месяца, триместр (от англ. term), 7 Раскал - жулик (от англ. rasca). 8 С. Маршак говорит об учителях своей сестры в России-| художниках, к тому времени приобретших мировую известность: академике Н. К. Рерихе (1874-1940) и Л. С. Баксте (1866-1924). 9 Муниципальная школа прикладных искусств (англ.). 10 Натурный класс (англ.). 11 Галерея Тэйт, открытая в 1872 году, музей искусств XIX-XX веков. 12 "Простая жизнь" (англ.) - название школы Ф. Ойлера. 13 Передовых людей (англ.). 14 Не собирается ограбить Вашу сестру (англ.). 15 Вы из Дублина? (англ.) 16 Иностранца (англ.). 17 Ирландца (англ.). 18 Разложились (англ.). 40. С. М. и С. Я. МАРШАК Поезд, <8 мая 1914 г.>, 2 ч. дня (...) Приближаюсь к Fishguard'y [1]. В вагоне публика: ирландец, похожий на ксендза, и девица, которая блещет глазами и зубами и, по ее признанию, очень любит деньги. Она заинтересовалась, чем болен "зарэвиттч". Сейчас выглянуло солнце. Было ли оно у вас? Было ли оно у вас в душах? По дороге попадались холмы, а теперь местность ниже. Блещет gorse... [2] Напишу с парохода. Ваш С. И. Письмо адресовано жене и сестре - Сусанне Яковлевне. 1 Фишгард - порт на берегу пролива см. Георга (Уэльс); отсюда пароходом, а затем поездом С. Маршак отправился в Ирландию в один из самых глухих районов этой страны - на берега реки Шаннон в западной части острова. Это было третье по счету путешествие С. Маршака за время учебы в Лондонском университете (второе путешествие - по юго-западу Англии, по Корнуоллу и Девонширу - нашло свое отражение в очерках С. Маршака "Отдых моряка", "Лифт", "Рыбаки Полперро" - см. т. 6 наст. изд.). Путешествие по Ирландии описано в незавершенном очерке "Изумрудный остров" (см. т. 6 наст. изд.). 2 Дрок (англ.). 41. С. М. и С. Я. МАРШАК Ireland. Train between Rosslare and Limerick. <8 мая 1914 г.), 7 p.m. [1] (...) Одну мою открытку (3-ю по счету) взялся доставить вам... ветер. Он вырвал ее у меня из рук и умчал в море. Сейчас за окнами Ирландия. Вдали цепь синих холмов (небо ясное, закатное). По другую сторону поезда поля, Землепашцы (настоящие!). Хаты с соломенными крышами. Попался город - Waterford с белыми многоэтажными домами над широкой рекой. Говорят, там все больше монастыри. Люди уже теперь - простые, сердечные, медленные и лохматые. Я подружился со старухой и ее дочкой из Limerick'a (Домик в Коломне) [2]. Теперь насчет парохода. Переход морем из Fishguard Harbour в Rosslare Pier (из Англии в Ирландию) был самым неистовым. Качало - как никогда! Ветер дул холодный и свирепый. Пароходик падал как санки с гор в пропасть, а оттуда его что-то вышвыривало вверх, будто ударом сапога. На верхней палубе остались только я и джентльмен с леди. Леди "взорвало" очень скоро, и она ушла. Муж ее крепился. Но потом и он съездил в Ревель три раза. (...) Конец письма не сохранился. 1 Ирландия. Поезд между Рослэром и Лимериком... 7 часов пополудни (англ.). В Рослэре С. Маршак пересел в поезд, в котором он отправился наперерез через всю Ирландию - с восточного берега острова на западный - в большой порт Лимерик в низовьях реки Шаннон. 2 Спутницы С. Маршака ассоциируются у него с персонажами поэмы Пушкина "Домик в Коломне". 42. С. М. и С. Я. МАРШАК Limerick, Ireland. General Post office. Saturday. 8.5 a. m. [1] <9 мая 1914 г.> (...) Пишу вам на почте. Увы, от вас ни строчки! (...) В Fishguard'e я сел на пароход. Высокий скалистый берег, зеленое море и чайки. Я взобрался на самую верхнюю палубу, где дул сильный ветер, - и хорошо сделал. Свежий воздух сильно ободрил меня, поднял мои силы и спас от морской болезни. Правый берег скоро исчез, а левый не сдавался и тянулся очень долго, пока не пропал. На палубе была парочка - краснощекий Mr. Ashton с супругой. Я думал - они ничего не боятся. Но море из зеленого сделалось черным, и нас начало подбрасывать, как футбольный мяч. Я просидел все три часа (или больше) на одном месте и не почувствовал даже тошноты. (...) Только холодно было - у-у-у - как холодно и очень мокро от брызг. Минутами мне казалось, что льет проливной дождь, а это были только брызги. Временами показывалось солнце. Было очень странно видеть острова голубого неба и солнце, а под ним черную и взрытую водную поверхность. Солнце растерянно блуждало среди туч, будто ходатайствуя о смягчении нашей участи... Посмотрел как-то на часы: прошел всего час. Еще раз посмотрел: два часа. Терпения не хватало. Я пробовал успокоить себя тем, что это будет длиться не вечно. Не помогло. Тогда я испробовал обратный метод. Я представил себе, что мне предстоит быть в этих условиях всегда: то есть качаться, ежиться и кутаться в плащ Нетты всю жизнь. Это подействовало: в сравнении с вечностью какой-нибудь лишний час показался мгновением. Когда пароход подошел к скалистому, но невысокому берегу Rosslare'a, Mr. Ashton подошел ко мне и восторженно пожал мне руку. Даже хотел дать мне визитную карточку. Так поразило его мое мужество. В поезде старушка и ее дочка, возвращавшиеся из опостылевшей им Англии в свою родную Ирландию, посоветовали мне напиться чаю. (...) За окнами были зеленые поля, очень красивые белорунные овцы, пошатнувшиеся заборы и калитки, причудливо согнутые стволы, землепашцы с плугами, а вдали мягко округленные горы (совсем как на фотографиях Питера) [2] без всякой растительности. Публика совсем иная, чем в Англии. Политикой не интересуются, но гомруля [3] ждут, как манны небесной. Говорят тихими, печальными голосами, не знают слова "does", говорят "he do": - Do he? - Yes, he do. Говорят thas вместо that, торд вместо third и т. д. Я заговорил о песне. Все пассажиры наперерыв стали цитировать мне очень поэтические старые песни. "I shall sell my rock, I shall sell my reel, I shall sell my own spinning wheel" [4] и т. д. Очень набожные католики. Ругают англичан за их частые "divorces" [5]. Но католицизм их не острый, не едкий, не узкий, как у поляков, а овеян мягкостью, искренностью и мистицизмом. Люблю ирландцев! Старуха-попутчица верила в fairies [6]. Дочь ее над нею смеялась. Попрошу деревенских жителей рассказать мне о fairies и спеть мне несколько песен. Приехав в Limerick, я хотел было последовать за старухой и ее дочерью, которые хотели показать мне дешевый отель. Но потом отказался. Зашел в маленькую булочную и спросил там комнату. Мне дали комнатку за шиллинг. Я долго беседовал с двумя толстыми хозяйками (старая дама и старая дева), а затем удалился на покой. Было уютно, тепло, покойно, но не весьма чисто. Впрочем, насекомых не было. Я спал крепко и сладко. Проснулся бодрый и свежий. Солнце. Пошел бродить по городу. Хозяйка навязала мне завтрак: хлеб, масло, яйцо. (...) Подробнее напишу вам позже. Сейчас иду осматривать город, а потом в путь. Пред уходом отсюда напишу открытку и укажу, куда мне писать. (...) Ваш С. М. 1 Лимерик. Ирландия. Главная почта... 8.30 утра (англ.). а Прозвище Ф. Ойлера. 3 Акт о самоуправлении Ирландии (от англ. home rule - самоуправление). 4 Ах, продам тебя я, прялка, Я продам веретено, Мне самой себя не жалко, Жизнь иль смерть - мне все равно. (Перевод С. Я. Маршака) 5 Разводы (англ.). 6 Фей (англ.)* 43. С. М. и С. Я. МАРШАК Glin, Ireland. Monday, <11 мая 1914 г.) 7a.m. [1] (...) Вот вам главные приключения этих дней. По дороге из Limerick'a в Askeaton [2] мне предложили "lift" [3]. Это был пожилой человек с голубыми, осовелыми глазами, впалыми щеками и добродушно-юмористической улыбкой. У него был ослик и тележка. Я присел и покатил. Еще раньше я встретил старуху с растрепанными волосами, в черном платке на плечах. Она озиралась по сторож нам, будто кого-то ждала или искала. Как только я сел на повозку, она очутилась подле нее и принялась кричать мне: - Сойди! Сойди прочь! Я шесть миль прошла, я устала. Сойди прочь! - Уходи, бродяга (vagabond)! - отозвался владелец повозки. - Кто она такая? - спросил я у него. - Да моя жена! - ответил он. - Она всегда такая. Злая женщина. Я поспешил сойти с тележки и уступил место женщине. Но она не села и не перестала ругаться. Говорила о какой-то капусте, которую старик продал в Limerick'e, о 6 s. 6 d. [4], которые он пропил в Limerick'e, о том, что она пойдет в полицию. - Грабитель, разбойник! - I am not a bit "друнк", "юнг" fellow. Do you under (sh)tand, юнг fellow? [5] - поминутно спрашивал меня старик и уверял, что ничуть не боится полиции. - Я никогда не пропущу человека на дороге без того, чтобы предложить ему "лифт". Я и трампа посажу, если он устал. - Вы хороший человек, как я вижу, - сказал я. - Yes. I am [6], - уверенно ответил старик. В дальнейшем разговоре он рассказал мне, что его материальные дела очень плохи: земля бедная, коровы нет, "ягнят" тоже нет с прошлого года. Но старику богатства и не надо. Он счастливее любого богатого. - Ду ю андерштэнд, юнг феллоу? В конце концов я нашел другой лифт: очень тряскую телегу, запряженную мулом, и доехал до самого Askeaton'a. Еще раньше у меня было весьма необычное приключение: я поймал руками кролика. Он запутался в кустах изгороди. Я взял его в руки, сел на краю дороги и принялся гладить его мягкую, гладкую шерстку. Сначала он метался, но потом успокоился. Уши его лежали на спине, желто-коричневые большие глаза смотрели очень сосредоточенно и неподвижно. Я уже готовился отпустить его, как вдруг он сам улучил минуту и, спрыгнув с моих колен, кинулся в заросли и исчез. Места кругом привольные, зеленые, с золотыми пятнами кустов gorse'a [7] (впрочем, кажется, это не gorse, a что-то другое. Пахнет очаровательно). Деревья рассажены редко и дико. Только около Foynes'a [8] я видел чудесный лес, где множество деревьев в цвету. Страна - какая-то пустыня. Только кое-где видны полосы вспаханной земли. Сквозь серые стволы деревьев виднеется серое здание монастыря, а перед ним - белый столб с желто-мраморным распятием. В воскресенье по дороге разносится тихий звон католических церквей. Но, в общем, церквей здесь очень немного. Бедность здесь ужасная. Только на берегу величественной реки Shannon, вдоль которой я странствую, встречаются богатые деревни с пристанями, складами и даже фабриками. Таков, например, - Foynes. Я хотел переправиться на другую сторону реки, но река очень широка, рыболовы мне не попадаются, а, по словам некоторых людей, они бы взяли с меня за перевоз a pound [9]. Я думал дойти до Tarbert'a [10], а оттуда отправиться пароходиком до Killadysert (Co Clare) [11]. Оттуда до островов [12] рукой подать. Чувствую я себя отлично. Питаюсь очень хорошо. Только вот с ночлегами трудновато. В коттеджах устраиваться трудно: там все больше по одной - по две комнаты; там же находятся и куры и цыплята. Даже амбара не найти, где бы можно было расположиться на ночь. Приходится останавливаться в больших деревнях, где имеются pub-lichouse'bild и частные комнаты. В Askeaton'e с меня содрали 1.6. В других местах с меня просили half a crown [14]. Для Ирландии я слишком богато одет. Вчера я никак не мог устроиться в Foynes'e. В Loghill [15] я также не нашел места. Дотащился до Glin'a. (...) Glin расположен на том месте прибрежья, где река разливается очень широко. Почти всю дорогу я шел берегом. Река очень красива. Берега большею частью пустынны. В Foynes иногда заходят океанские пароходы и военные крейсеры. Отчаявшись в возможности отыскать ночлег в Foynes, я зашел пред уходом в "Refreshment rooms" [16], где заказал жареную картошку (на масле). Хозяйка оказалась чудесной женщиной, а муж ее - добродушным, умным и милым человеком. Они выразили негодование по поводу того, что с меня запрашивают так дорого за ночлег. Я знал, что ирландцы едят много картошки, и надеялся, что они умеют ее и жарить. И правда, я ни разу не ел такой вкусной картошки. Я попросил луку, и хозяйка дала мне целую луковицу. Хлеба дали мне много. Осталась половина, которую Mrs. Taylor предложила мне положить в мою сумку про запас. (...) В "rooms" вошли два старика джентльменистого вида: один глупый и пьяный, другой - умный и трезвый. Умный оказался большим знатоком России и русских дел. Mr. Taylor рассказал им, что я вегетарианец. - Смотрите, он поел немного картошки, луку, один апельсин - и это его lunch [17]. Говорил он это тоном одобрения (а не пренебрежения, как это бы сделал англичанин!). Вообще в Ирландии "малоедение" не считается ни грехом, ни проступком. Чувствуешь себя здесь очень хорошо: свободно и просто. Все делают и говорят без задних мыслей, просто, без английской сдержанности и такта. У всех душа нараспашку. Я так пришелся по душе джентльменам, что один из них даже велел откупорить для меня бутылку ginger ale [18]. Вообще в Ирландии меня любят. Какой-то старый отставной учитель, у калитки которого я остановился попросить воды, проводил меня две или три мили. Glin знаменит тем, что когда-то какой-то "gentleman" женился здесь на "serving girl" [19], потом раскаялся в своем поступке, убил жену и бросил ее труп в реку Shannon, Люди из замка, принадлежавшего местному knight of Glin [20], выловили труп. Gentleman был изобличен и привезен на суд в город Limerick. Там лошади отказались перейти мост через Shannon, и преступник-gentleman должен был идти к зданию суда пешком. В конце концов его казнили. Жену его, кажется, звали Коллин Бон. Есть у меня многое, о чем рассказать вам, но время дорого: сейчас солнце, а на небе собираются тучи. Выспался я прекрасно. Хочу быть в Tarbert'e (3 1/2 мили отсюда) завтра, когда будет пароход. Сегодня отправлюсь куда-нибудь подальше от реки и, может быть, вечером вернусь в Glin. Дело в том, что по реке и по большой дороге расположены более или менее богатые деревни. Фермы и участки землепашцев расположены в глубине- подальше от реки. (...), Конец письма не сохранился. 1 Глин. Ирландия, Понедельник... 7 часов утра (англ.). Глин - деревня на южном берегу Шаннона в графстве Лимерик. 2 Аскитон - город на южном берегу Шаннона в графстве Лимерик. 3 Подвезти (англ.). 4 О шести шиллингах и 6 пенсах (англ.). 5 Я ничуть не пьян, молодой человек. Вы понимаете, молодой человек? (испорч. англ.). 6 Да, в самом деле (англ.). 7 Дрока (англ.). 8 Фойнс - пристань на южном берегу Шаннона. 9 Фунт стерлингов. 10 До Тарберта - пристани на южном берегу Шаннона. 11 Килдайсарт (в Клэре)-пристань на северном берегу реки Шаннон. 12 Островов посреди реки Шаннон. 13 Трактиры (англ.). 14 Полкроны (англ.), то есть два с половиной шиллинга, 15 Деревня на южном берегу Шаннона. 16 Закусочную (англ.). 17 Плотный завтрак, фактически обед (англ.). 18 Имбирного эля (англ.). 19 Служанке (англ.). 20 Баронету Глина (англ.). 44. С. М. и С. Я. МАРШАК Athea, Ireland. Monday, <11 мая 1914 г.> 2 o'colock p. m. [1] (...) Утром покинул Glin и пошел к югу. По дороге меня застиг легкий ливень. Я попросился в коттедж, где переждал дождь. Там был земляной пол, по которому бегали куры с цыплятами, а из клети голосили утки и, кажется, гуси. Камин занимает полкомнаты. Это - бревенчатый навес с отверстием для дыма. Под навесом на полу горит и дымится кучка торфа. Хозяйка - очень милая женщина. Я попросил сварить мне яйца. Она сварила два (куриное и утиное) и накрыла на стол. (...) Сейчас я пришел в тихую деревушку Athea. Пишу на почте. Торопиться мне некуда. Хочу остаться здесь ночевать и завтра вернуться к реке -в Tarbert, где будет пароход. По дороге сюда я справился у людей о дешевом ночлеге. Мне указали Джона Солливана. Джон-то ничего, а его жена - толстая, грязная, вульгарная дура. (...) Сейчас иду бродить по деревне. Завтра-то какое счастье меня ждет в Тарберте: ваши письма! С. М.  1 Этиа, Ирландия. Понедельник... 2 часа пополудни (англ). Этиа - деревня в 12 км к югу от деревни Глин, Маршак пошел на юг от берега реки Шаннон. 45. С. М., С. Я. и Л. Я. МАРШАК Newtown Sandes, Ireland. Tuesday, 9am. [1] (12 мая 1914 г.> (...) Сейчас много писать не могу. Перо на почте ужасное и рукам холодно. В небе солнце, постепенно становится теплее. Утром (в 6.30) я рад был покинуть грязный приют м-ра и м-с Sullivan. Простился с ними, с их ослом, свиньей, псом и крылатым царством. Спал я на чердаке в компании со старичком, которого все называли ласкательно "Джонни". Старичок тихий, но меня невзлюбил. Выйдя из деревушки Athea, я отыскал чудесный ручей и умылся самым основательным образом, затем поел сыру и зашел на молочную ферму выпить молока. Зелени здесь не достать: приходится пить молоко. Сейчас пришел в деревню Newtown Sandes. По дороге встретил много темноволосых девушек-красавиц, отвозивших на фермы молоко на осликах. В общем, ирландские женщины выглядят мрачно в своих черных шалях. - Сейчас иду в Tarbert. Там получу от вас письма!!! Моя дорогая, деточка, Сонечка, пиши теперь в Limerick, Ireland. Я буду там в четверг. Привет Бокелэ и всем. Пиши в Limerick сейчас же. Жду не дождусь встречи с вами, деточки. Увидимся в пятницу вечером. Письмо обращено к жене и сестрам - Сусанне Яковлевне и Лии Яковлевне. 1 Ньютон Сандес, Ирландия. Вторник... 9 часов утра (англ). Ньютон Сандес - деревня в 7 км от Тарберта, городка, в который шел С. Маршак, желая вернуться на берега реки Шанион. 46. С. М., С. Я. и Л. Я. МАРШАК (Ирландия, Тарберт, 12 мая 1914 г.) (...) шестью поцелуями - и т. п. глупости. Боже, как она утомила меня! Хорошо, что она позволила мне самому приготовить для себя "spuds" - то есть картошки. Ее опрятности доверять нельзя. Постель она приготовила мне сравнительно чистую: все белье стираное, в том числе белые одеяла. От теплых одеял я предусмотрительно отказался. Было чуть-чуть холодно и чуть-чуть чесалось и кусалось. Утром мне предложили умыться, дав воды в какой-то сковороде. Я чуть-чуть вымыл нос и щеки. Когда я попросил еще воды, я узнал, откуда эта вода добывается: в углу двора стоит маленькая кадушка - настолько низкая, что из нее легко может пить свинья, имеющая местопребывание во дворе. Я ушел не умывшись. Зато отыскал чистейший ручей, в котором и умылся по дороге. Хотите знать, как я добрался до Тарберта. После Newtown Sandes мне встретились два полисмена (не в касках, а в картузах и пелеринках до пояса). Болтая с ними, я прошел пару миль. (Кстати ирландская миля гораздо больше английской.) Полисмены раскланялись по дороге со своими двумя знакомками, простоволосыми, растрепанными, с шалями на плечах, которые катили в повозках и колотили своих осликов. Каждая из дам пригласила в свою повозку по одному полисмену, а одна из них кивнула и мне: - Садитесь и вы. Полисмены и дамы весело болтали. Только однажды дама обратилась ко мне и спросила, женат ли я. Когда мы приближались к Тарберту, она стала окликать односельчан: - Look who is behind. (Смотрите, кого я везу.) Это меня - заморскую птицу. Ирландцы говорят очень странно: сум (some), муней, муны (money), хин (hen), аль (all), гуд люк, то есть good look - вместо good luck. Я тоже говорю им, прощаясь: - Good look. (...) Рассчитываю выехать в пятницу в 8.15 из Limerick'a" В 4 буду в Fishguard'e. В 6 с чем-то в Ньюпорте. К вам попаду поздно вечером. Пред отъездом из Limerick'a узнаю, сумею ли попасть в Chepstow [1] в тот же день. Моря не боюсь ничуть. Теперь ветры улеглись. Да и качка мне не страшна. Часов в 5 дня я еду сегодня пароходом до Killadysert по Шаннону. (...) Ваш С. М. Пишите сейчас же в Limerick! Начало письма не сохранилось. 1 Чепстоу - железнодорожная станция, где С. Маршак, приехав поездом из Ныопорта, должен был пересесть в омнибус, чтобы добраться до Тинтерна. В Тинтерне, при школе Ф. Ойлера, жили его жена и сестры. 47. С. М., С. Я. и Л. Я. МАРШАК Ballynacully (Co Clare), Post office. Wednesday, 10 a. m. [l] <13 мая 1914 г.> (...) В Killadysert не было от вас писем. Я очень встревожен. Оставил на почте адрес (Limerick). Из Tarbert'a подъехал к пароходу на лодке. На пароходе написал вам открытку карандашом, наклеил марку, но письмо так стерлось и измазалось, что я не отправил его. В Killadysert мне не удалось попасть на острова. Рыбаков там нет, а единственный лодочник берет за это 10 шил (лингов). На мою беду, я попал в Killadysert вместе с цирком. Все комнаты были заняты, а в более или менее приличные места меня не пускали, полагая, что я цирковой артист. Насилу мне удалось уговорить одного отеледержателя, что я не имею ни малейшего отношения к цирку! Переночевал за 1.6. Сейчас иду в Clare-Castle [2], оттуда в Newmarket [3]. Думаю переночевать в Clare-Castle или Newmarket. Завтра проеду миль 12-14 поездом, так как хочу пробыть полдня в Limerick. В пятницу в 8.15 утра - к вам! Сегодня уклонился с дороги и пошел к "Blessed Well" (St. Martin's) [4]. Источник находится между двух иссохших деревьев. На камне - образок и пара бутылочек. Видел очень красивый, дико разросшийся парк, принадлежащий имению "Paradise" 5t (...) С. М.  1 Белинекали (в Клэре). Почта. Среда. 10 часов утра (англ.). Белинекали - деревня в графстве Клэр на северном берегу реки Шаннон в 6 км от Килдайсарта. 2 Клэр-Кастл - пристань и железнодорожная станция на северном берегу Шаннона в 18 км от Килдайсарта. 3 Ньюмаркет - деревня в 8 км от Клэр-Кастла. 4 "Святому источнику" (св. Мартина) (англ.) 5 "Рай" (англ.). 48. С. М., С. Я. и Л. Я. МАРШАК Newmarket on Fergus, Ireland. May 13tb <1914 г.>, 5.15 p. m. [1] (...) Сейчас приехал в Newmarket: не пришел, а приехал. Едва только я вышел из пределов Glarecastle'a, женщина в повозке, запряженной ослом, остановила меня и сказала: - Вон там едет экипаж. Просите лифта. Со мной поравнялся кабриолет: серая лошадка, седой и плотный господин в очках и кроткий малый, очевидно, рабочий. Господин подсадил меня. Он оказался зажиточным фермером из Ньюмаркета. Сначала он думал, что я tradesman [2], потом решил, что я путешествую вокруг света на пари. - Ишь, мол, все лифтами пользуется, а в газетах пишет, что пешком ходит. Фермер (он же сборщик податей) стал расхваливать окружающую природу. И в самом деле река Фергус очень красива, а места вокруг довольно богатые. Мы почти подружились с м-ром William Halpin. Подьехав к своей ферме, он ссадил малого и решил повезти меня в очень красивые места, а затем в деревню Newmarket. Мы подъехали к воротам какого-то парка. - Что, лорд и леди дома? - спросил он привратника. - Я думаю, они ничего не будут иметь, если я покажу иностранцу замок и парк. Мы въехали во владения лорда. Такого роскошного парка я не видывал: огромные круглые озера, колоссальные дубы, буки, каштаны, сикоморы, дикие яблони. Все в самом естественном и привольном виде. Серый замок с тремя башнями - заглядение. Все было залито солнцем. - Вот и сам лорд - барон Inchiquin, прямой потомок короля Ирландии Браян Бору, победителя датчан! Седой господин с дамой прошлись по аллее, не обращая на нас ни малейшего внимания. Мы тоже не обратили на них особого внимания и несколько раз проехались вокруг замка (Dromoland Castle) и по парку. Только когда мы ехали узкой аллеей по направлению к воротам, нашему бойкому кабриолету пришлось поторопиться, ибо нас нагоняла великолепная карета с величественным кучером и гнедым конем. - The lord is coming up! [3] В Newmarket'e фермер решил устроить меня на ночь. Я боялся, что будет очень дорого, но оказалось, что вышло дешево (6 d. за кровать; кроме меня, в комнате будет спать какой-то молодой человек), и очень чисто. Это, кажется, самый чистый мой ночлег. Завтра утром двинусь в Six Mile Bridge [4], а может быть, доплетусь пешком и до Limerick'a. Боюсь, что деньги у меня уйдут до копейки или останется очень мало. Это будет грустно. Но, во всяком случае, мне хватит на путевые расходы с избытком. Иду осматривать деревню. Здесь очень красивое озеро - такое же круглое и синее, как у лорда. (...) С. М.  1 Ньюмаркет на реке Фергус. Ирландия, 13 мая... 5 часов 15 минут пополудни (англ.). 2 Торговец (англ.). 3 Лорд выезжает! (англ.) 4 Сикс-Майль-Бридж - железнодорожная станция в 10 км от Ньюмаркета. 49. П. С. и Д. В. СТАСОВЫМ Санатория Кирву. Ст. Сайрала, Финляндия, 22 марта 1915 г. Глубокоуважаемые и дорогие Полина Степановна и Дмитрий Васильевич, Меня до слез тронуло сообщение моей матери о той помощи, которую Вы оказали ей. Примите мою горячую благодарность и не откажитесь поблагодарить от моего имени и от имени моих родных доброго и великодушного Александра Александровича К Я счастлив был услышать, что Вы оба здоровы и бодры. Будучи за границей, я видел иногда в русских газетах имя Дмитрия Васильевича, всегда связанное с каким-нибудь прекрасным и благородным делом и окруженное ореолом чистоты и безупречности, - и гордился тем, что в моей ранней юности мне посчастливилось знать Дмитрия Васильевича! Последние годы (в общем, пять лет с перерывами) я жил вдали от Петрограда и от России. Я был в Палестине; [2] учился в Англии. Сейчас я живу вместе с моей женой и ребенком в санатории моего друга, д-ра Любека. Не знаю, когда мне случится побывать в Петрограде, но я заранее хотел бы получить от Вас разрешение посетить Вас. Моя мать передала мне, что Вы, Полина Степановна, интересовались моими писаниями. Я продолжаю писать, хотя печатаю свои вещи редко. Предполагаю издать стихотворения, которых у меня накопилось много, отдельной книгой. Кроме того, я перевел книгу поэм и стихотворений чудесного английского поэта William Blake'a и собираюсь издать ее. Последние годы заставили меня заниматься - ради заработка - газетной работой (я помещал фельетоны, корреспонденции, статьи, переводы в газ(етах) "Биржевые ведомости", "День", "Курьер" и т. д.). Но теперь я, по счастью, бросил постоянную газетную работу с ее суетой и ремесленничеством и надеюсь никогда больше к ней не возвращаться. Если Вам будет интересно познакомиться с моими последними вещами, я прочту Вам при свидании. С тех пор, как Вы знали меня, прошло довольно много лет, и я стал взрослым человеком. Но за все эти годы мне не привелось встретить человека прекраснее, чем был наш дорогой Владимир Васильевич. Память его я свято чту. Еще раз благодарю Вас, Полина Степановна и Дмитрий Васильевич, за Ваше участливое отношение к моей семье и прошу принять мой почтительный и любовный привет. Самуил Маршак Подлинник хранится в архиве ИР ЛИ (Пушкинский дом) (архив Стасовых, фонд 294). 1 О чем здесь идет речь, установить не удалось. Письмо адресовано выдающемуся общественному и музыкальному деятелю, юристу-демократу Д. В. Стасову и его жене. С ними С. Маршака познакомил старший брат Д. В. Стасова - Владимир Васильевич (см. письма к нему в начале наст. тома). 2 С. Маршак совершил путешествие по Ближнему Востоку в 1911 году. 50. Е. П. ПЕШКОВОЙ  Новый Двор, Велиж, Витебской губ. 28 июля 1915 г. Дорогая Екатерина Павловна, Пишу Вам из имения Витебской губ., куда я приехал после долгого путешествия - железной дорогой, пароходом и лошадьми. Живу я у милых моих друзей, людей очень хороших, и отдыхаю на славу. Захватил с собой Блэка, а в придачу, к моему прискорбию, пришлось захватить пьесу Азова [1]. Я посылаю Вам и Максиму [2] пару стихотворений, из которых первое было обещано мною Максиму. Я переписал бы и другие, но забыл захватить с собой тетрадь, а по памяти записывать трудно: помню только приблизительно. Не знаю, увидимся ли еще в Финляндии. На обратном пути попытаюсь остановиться в Карисальми [3], но боюсь, что будет поздно. Даже это письмо может не застать Вас. В таком случае, милая Екатерина Павловна, дайте мне поблагодарить Вас за Ваше сердечное отношение ко мне, за тот праздник, который так нечаянно и нежданно случился у меня этим летом. Теперь я буду более осмотрителен, чем 10 лет тому назад, и постараюсь не потерять Вас из виду. Пожалуйста, пришлите мне из Москвы свою карточку и напишите. (Сюда писать уже не стоит, - а в Кирву.) Я думаю остаться на зиму (если меня не призовут, как ратника 2-го разряда) [4] в Кирву или переехать в Вилыгула, Вот о чем я хотел попросить Максима: до выхода книжки Блэка никому не давать моих стихов, кот(орые) я посылаю. Если мне удастся теперь как следует поработать, я постараюсь издать книжку зимой. Не соберетесь ли Вы на рождество к нам в Финляндию? Еще раз прошу Вас принять мой самый сердечный, самый дружеский привет, дорогая Екатерина Павловна. Целую Максима. Привет Марии Александровне [5]. Ваш С. Маршак Не забудьте написать мне! 1 В. Азов (В. И. Ашкинази) - журналист и театральный критик. 2 М. А. Пешкову С Маршак прислал три (а не два) перевода из В. Блейка: "Заблудившаяся девочка", "Агнец" и "Святой четверг". 3 В Карисальми, около железнодорожной станции, в 20 км севернее Выборга, находилась дача Бартольдов, где жила Е. П. Пешкова. 4 С. Я. Маршак страдал сильной близорукостью, из-за которой он так и не был призван в армию. 5 М. А. Волжиной (1848-1939), матери Е. П. Пешковой. 51. А. Л. ВОЛЫНСКОМУ  (Петроград), Шестая рота, 3, кв. 32, 4 сентября <1915 г.> Глубокоуважаемый Аким Львович! Посылаю Вам для "Биржевых ведомостей" 3 стихотворения В. Блэка в моем переводе [1]. Бели Вы пожелаете поместить только два, благоволите возвратить мне одно из посылаемых. С сердечным приветом С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 95). 1 С. Маршак послал переводы А. Л. Волынскому (1863-1926), критику и искусствоведу, сотруднику "Биржевых ведомостей". Переводы, по-видимому, в газете не были опубликованы. 52. Е. П. ПЕШКОВОЙ  Острогожск, Ворон<ежской> губ. 23 октября 1915 г. Дорогая Екатерина Павловна, Грустно, что не удалось увидеть Вас во время остановки в Москве. Сейчас я нахожусь у родных в Воронежской губернии - в том городке, где я провел свое детство. Не знаю, всегда ли здесь было так уныло, как сейчас, или только последние тяжелые времена наложили свою печать на провинциальную жизнь, но я едва ли не впервые чувствую острую тоску. Я думаю, что где-нибудь на воле - в деревне - все же лучше, чем в городишке. Жену свою с ребенком я устроил в деревне Воронежского уезда. Дела мои еще не налажены, но до поры до времени я и не буду пытаться налаживать их. Некоторый литературный заработок у меня есть (печатаю кое-что из своих переводов). Позже, когда устроюсь в Воронеже, надеюсь в газеты писать и уроки давать. Так дотянем до лета, если все будет благополучно, а летом мы надеемся поехать опять к нашему доктору Любеку. Воспоминание о нем сохранилось у меня самое светлое. Даже странно подумать теперь, что такие великолепные люди бывают на свете. Я знаю, что Вы очень заняты, дорогая Екатерина Павловна, но все же в свободную минуту черкните мне несколько слов. Я буду так рад им. Мне было бы жалко вновь потерять Вас! Как поживает Максим? Ожидает ли его призыв на военную службу? Передайте мой дружеский привет ему и Марии Александровне, а также Блеклову [1], Филитисам [2] и Ефиму Алексеевичу [3]. Ваш С. Маршак Передайте, пожалуйста, мой привет Алексею Максимовичу, если он не забыл меня, и Ал<ександру> Ник<олаевичу> Алексину. (...) 1 К. С. Блеклову, товарищу М. А. Пешкова. 2 Н. С. Филитису, педагогу, автору ряда книг по детской гимнастике, и его жене. 8 Установить фамилию не удалось. 53. Е. П. ПЕШКОВОЙ  Острогожск, Воронеж(ской) губ. 20 ноября 1915 г. Дорогая Екатерина Павловна, Две с половиной недели тому назад меня и Софью Михайловну постигло страшное горе: умерла наша маленькая Натанель. Умерла не от какой-нибудь болезни (она была такая здоровая и цветущая), а от несчастного случая, о котором мне тяжело сейчас рассказывать [1]. Какой это был радостный, добрый, чуткий ребенок, как развилась она за последнее время! Сейчас мне и бедной Софии Мих(айлолне) хотелось бы одного: отдаться всей душой какой-нибудь интенсивной работе - делу помощи несчастным и обездоленным. Больше всего мы желали бы помогать детям. Не знаете ли Вы какого-нибудь отряда, организации или учреждения, где нас можно было бы устроить? [2] Около месяца нам еще придется пробыть в Воронежской губернии, а затем мы могли бы поехать куда угодно, но лучше всего - на театр военных действий или куда-нибудь на юг. Жена моя знает разговорно-еврейский язык и охотнее работала бы среди еврейской массы, но если такой работы не представится, то ей безразлично, где ни работать. Пожалуйста, милая Екатерина Павловна, напишите поскорее, можем ли мы рассчитывать на что-нибудь. Привет Максиму и Марии Александровне. Ваш С. Маршак 1 Дочь С. Маршака погибла 3(16) ноября 1915 года в результате несчастного случая: она опрокинула на себя самовар с кипящей водой (родилась 29(16) мая 1914 г. в Англии). 2 Е. П. Пешкова работала в "Красном Кресте". 54. И. И. ГОРБУНОВУ-ПОСАДОВУ  Петроград, 31 января 1917 г. Дорогой Иван Иванович, С хорошим, светлым чувством вспоминаю свое пребывание в Москве и знакомство с Вами. Жалею, что наша встреча была такой краткой, и надеюсь встречаться с Вами в будущем. Пока же я хотел бы только сказать Вам, что мне будет дорого всякое сотрудничество с Вами. Если я могу быть полезен Вашим изданиям своими переводами, пожалуйста, располагайте мною [1]. Нет ли у Вас в настоящее время стихов для перевода? Рассчитываете ли достать Стивенсона? Небольшую книгу Блэка я понемногу готовлю, а также статью о нем и его отношении к ребенку (для "Маяка"), Я и сестра моя, ученица Ойлера, попытаемся написать воспоминания о его школе [2]. Сейчас просматриваю "An invitation to the Woods" [3] Ойлера. В большинстве очерков, входящих в эту книгу, мало фабулы, но зато много тонких наблюдений и подлинной поэзии. В общем все это может быть интересно и доступно для юношества в возрасте не моложе 15-16 лет. У Лонга [4] больше действия и изложение примитивнее. Все же я попытаюсь выбрать для "Маяка" какой-нибудь очерк попроще и поживее. Примите, дорогой Иван Иванович, мой сердечный привет и поклонитесь за меня всем Вашим. Искренне уважающий и любящий Вас С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 122). 1 И. И. Горбунов-Посадов (1864-1940)-писатель и педагог, редактор издательства "Посредник". И. И. Горбунов-Посадов редактировал журнал "Маяк" для детей среднего и старшего возраста. 2 В журнале "Маяк" переводы и статьи С. Маршака и его сестры Лии Яковлевны (писавшей впоследствии под псевд. Елена Ильина) не публиковались. 3 "Приглашение в леса" (англ.). 4 Лонг Уильям Джозеф (1866-1952) - американский священник, натуралист и писатель. Его книги часто переводились и печатались издательством "Посредник". 55. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ <Петроград, декабрь 1923 г.> Милые, хорошие, дорогие Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич [1], Что бы Вы обо мне ни думали, а я люблю Вас по-прежнему, и только постоянная сутолока и множество работы мешали мне переписываться с Вами. Простите и верьте, что я очень люблю Вас, помню и считаю время работы с Вами прекрасной порой в моей жизни. Какие трудные были тогда условия жизни и работы - и как хорошо мы работали! Слушайте, дорогие друзья. Я очень мечтаю о том, чтобы Вы как-нибудь побывали в Петербурге и посмотрели на наш Театр Юных Зрителей, где работаю я и Елизавета Ивановна [2]. Если хотите знать подробнее об этом театре, повидайтесь с нашим главным режиссером и создателем этого театра - Александром Александровичем Брянцевым3, который свезет Это письмо в Москву. Вам будет интересно познакомиться с очень талантливым, хорошим и мудрым человеком, который спокойно, с огромной выдержкой (гораздо большей, чем была у меня когда-то) создал большое дело - театр живой, своеобразный, постоянно развивающийся и идущий вперед, - пожалуй, лучший театр в Петербурге и безусловно единственный настоящий театр для детей в России. Не хочется в нескольких словах рассказывать о сущности нашей работы. Если увидитесь с Александром Александровичем, он Вам расскажет (хотя я и думаю, что о театре нельзя рассказать, а можно его только показать. Вы это поймете). Помимо театра я много пишу. За этот год я написал три книги [4]. Пришлю, как только выйдут. "Театр для детей" выходит 3-м изданием [5]. Кстати, в свое время я оставил Либерману для передачи Вам экземпляр 1-го издания, а затем с сестрой послал Вам второе издание. Очень буду рад получить от Вас весточку. Примите мой самый дружеский привет. С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216). 1 А. В. Богданова и Д. Н. Орлов - в то время актеры Театра Революции. Совместная работа с С. Я. Маршаком в краснодарском Детском городке положила начало их многолетней дружбе. 2 Е. И. Васильева (псевд. Черубина де Габриак) и С. Маршак начали работать в литературной части Ленинградского ТЮЗа с сентября 1922 года (до этого они вместе работали в краснодарском Детском городке). 3 А. А. Брянцев (1883-1961) - народный артист СССР; в феврале 1922 года организовал Театр юного зрителя в Ленинграде и оставался бессменным его художественным руководителем до конца своей жизни. 4 В 1923 году вышли в свет книжки С. Маршака "Детки в клетке", издательство "Радуга", Пг. - М., и "Сказка о глупом мышонке", изд-во "Синяя птица", Пг. - М. На титуле двух книжек: "Пожар", "Радуга", Пг. - М., и "Дом, который построил Джек", - обозначен год выпуска - 1923, а на обложках - 1924. 6 Первое издание "Театра для детей" вышло в свет в Краснодаре в 1922 году, второе - в Москве в том же году. Третье издание было напечатано издательством А. Ф. Маркса в Ленинграде в 1924 году. 56. В. И. АННЕНСКОМУ-КРИВИЧУ  (Ленинград), Потемкинская улица, 5, кв. 10, <2 июня 1924 г.> Многоуважаемый Валентин Иннокентьевич, Простите, что отвечаю Вам с таким опозданием. Я не хотел писать Вам до того, как использую все возможности пристроить Вашу сказочку [1]. К сожалению, ни одно из издательств, которым я ее предложил, до сих пор не дало мне определенного ответа. Пожалуйста, сообщите мне, оставить ли ее у себя в надежде на какой-нибудь благоприятный случай или отослать Вам. Мне очень жалко, что я не познакомился с Вами в Здравнице. Если будете в городе - загляните, пожалуйста, ко мне. Я буду очень рад познакомиться с Вами и поговорить о сказке, которую Вы прислали, и о других сказках, которые Вы можете написать для издательств и для журнала, мною редактируемого [2]. Примите мой сердечный привет. Искренне уважающий Вас С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 5). 1 Сказка принадлежала перу поэта и беллетриста В. И. Анненского (псевд. Кривич; 1880-1936), сына поэта Иннокентия Анненского. 2 В журнале "Воробей" произведения В. И. Анненского-Кри-вича опубликованы не были. 57. Н. Г. БОЛОТОВОЙ и С. А. СЕМЕНОВУ Евпатория, Крым, 2 августа <1924 г.> Дорогие Наталья Георгиевна и Сергей Александрович [1], Спасибо за письмо Н. Г. и за "Воробьи". Номер очень хорош. Пожалуй, лучший за все время. Я дал его здесь ребятишкам - с жадностью проглотили все. Отделы придают журналу остроту и сезонность. Художественная) часть не плоха, и даже скудный Новорусский [2] читается с интересом. Содержание достаточно разнообразно. Мы растем. Недостатки такие. В "Урагане" [3] во второй части первой Главы (стр. 17) не сказано, что действие переносится в Париж. Читатель-ребенок будет в затруднении. В примечании к "Тюремн(ым) Робинзонам" [4] не говорится, что дело происходит в Шлиссельбурге и что автор - один из тюремных Робинзонов. В "Фотографе" [5] шоколадные яйца попали в "Прокатку", как и "Чудеса" (нужен другой шрифт для заголовков). Выбор сюжетов в "Фотографе" нужен менее случайный и более сезонный. В "Дневнике" - больше фактов, событий. Просьба насчет стихов к картинке не очень удачна. Ну да ладно. Все это выровняется. Зимой заработаем на славу. Душенька Наталья Георгиевна, а ведь стихов Мандельштама [6] в конверте не оказалось. Грязнова [7] пришлите, но дождитесь моего нового адреса. Завтра мы едем на Южный берег Крыма, откуда я Вам напишу. Что слышно в Госиздате? Было ли объяснение с Ангертом [8], разговоры насчет сборников? [9] Прислал ли стихи Верховский? До сих пор я мало поправился. По целым дням сплю. Надеюсь, что Южный берег разбудит и оживит меня. Я пишу брату [10] и прошу его поискать у меня рассказ Боженко и загадки Бекетовой [11]. Но все же потормошите и Бермана [12]. Поклонитесь от меня Бор(ису) Степановичу) [13] и Бианки. Целовать их не прошу, боясь гнева Серг(ея) Александровича). Я очень соскучился по "Воробью" и по всем Вам. Милые, когда получите мой адрес, сейчас же отпишите и пришлите рукописи. Ваш С. Маршак Нат(алья) Георг(иевна), Примите выражение самого искреннего сочувствия по поводу смерти Вашего дяди [14]. Я его хорошо знал и даже ссорился с ним в Кубу. Он был очень хороший человек. С. М.  --- Посылаю загадки Бекетовой. Из них две, отмеченные крестиками, удовлетворительны. 1 Письмо адресовано Н. Г. Болотовой - секретарю редакции журнала "Воробей", и ее мужу, писателю С. А. Семенову. Н. Г. Болотова прислала С. Я. Маршаку в Евпаторию экземпляры только что вышедшего июльского номера журнала за 1924 год. Письмо Н. Г. Болотовой не сохранилось. 2 Очерки М. Новорусского "Тюремные Робинзоны" ("Воробей", 1924, ЭЭ 6-8). В этих очерках Новорусский описывал свое заключение в Шлиссельбургской крепости, в которой он провел 18 с половиной лет (1887-1905). К пожизненному заключению он был приговорен за участие в подготовке покушения на Александра III. 3 Рассказ Б. Житкова, печатавшийся в ЭЭ 6-8 журнала. 4 Речь идет о вводном примечании от редакции к продолжению публикации очерков М. Новорусского. 5 "Бродячий фотограф" - отдел журнала, состоящий из подробных пояснений к фотографиям на актуальные темы. 6 О каких стихах идет речь, установить не удалось. Поэт О. Мандельштам (1891-1938) изредка печатал в журнале "Воробей" свои стихи для детей. 7 Рассказ В. Грязнова "Пуговичный коминтерн" был напечатан в следующем номере журнала. 8 Главный редактор ленинградского отделения Огиза. Речь идет о планах передачи журнала "Воробей" в ведение Огиза. 9 Возможно, речь идет о сборниках "Советские ребята" (четыре номера сборника были изданы Ленинградским отделением Гиза в 1926-1928 гг.). 10 Илье Яковлевичу Маршаку (псевд. М. Ильин). 11 М. А. Бекетова (1862-1938) - писательница и переводчица, тетка А. А. Блока. 12 Л. В. Берман - писатель, новый секретарь журнала; вед отдел журнала "Дневник". 13 Б. С. Житков, детский писатель. 14 М. Л. Хейсин, ученый кооператор; работал в системе ЦЕКУБУ - комиссии по улучшению быта ученых, созданной по инициативе А. М. Горького. 58. А. В. БОГДАНОВОЙ и Д. Н. ОРЛОВУ Крым, Евпатория, 2 августа 1924 г. Мои дорогие Анна Васильевна и Дмитрий Николаевич, Ваши письма были получены мною в очень тяжелое для меня время. Я пережил большое горе [1], от которого еще до сих пор не оправился. Простите, дорогие, что так поздно отвечаю Вам [2]. Не знаю, дойдет ли до Вас это письмо. На всякий случай посылаю открытку по адресу Театра Революции. Много раз хотелось мне писать Вам и звать в Петроград, в Театр Юных Зрителей. Александр Александрович Брянцев видел Вас на сцене в Москве и был бы очень рад залучить Вас к себе. Труппа у него полна, в Ленинграде он отказывает даже выдающимся актерам, но Вас он очень хотел бы привлечь. По старой дружбе я хочу высказать Вам свои откровенные соображения по этому поводу. Дело в том, что положение мое в театре не такое, как было у нас в Ек(атерино)даре. Я не глава театра, а только заведующий литературно-репертуарной частью. Поэтому я могу быть только посредником в переговорах. Вот что я могу сказать о театре. Это единственный работающий и прогрессирующий театр в Ленинграде. Работают очень много и на репетициях и в студии, обязательной для всех (там ритмика, акробатика, пение, танцы и т. д.) - от 10 ч. до 2 и от 4 до 10 часов веч(ера) каждый день. Дисциплина строгая, но при этом и большое одушевление. О направлении театра я не хочу говорить. Я лично не верю в направления, а верю в актеров. Актеры есть талантливые, режиссер опытный. В театре нет интриг, жизнь протекает довольно ровно и мирно. Публики много. Боюсь, что в материальном отношении Вы были бы обставлены хуже, чем в Москве. Выплата денег своевременная, по ставкам Сорабиса. Вновь вступающие актеры в первое время получают не выше 14-й категории. (Исключений ни для кого не делают.) Хорошо организована столовая, буфет, летняя дача. Пьесы идут для средн(его) возраста и для юношества. Сейчас в репертуаре: "Скапен", "Бедность не порок", "Конек-Горбунок", очень хорошая морская пьеса (названия еще не знаю. На сцепе корабль), "На баррикадах" (по В. Гюго), предполагается возобновление "Таира и Зорэ" [3] - Брянцев прекрасный организатор, человек здравого смысла и большой воли. Уклад жизни в театре чуть-чуть напоминает монастырский. Не пугайтесь. Я говорю это в том смысле, что там царит дисциплина, равномерность, отсутствует борьба отдельных лиц и личных интересов. Публика очень благодарная. Свой театр любит. С каждым годом театр становится все прочнее. Большинство работников составляет дружную семью. Не знаю, удалось ли дать Вам представление о жизни в театре. Очень жаль, что Вам не удалось побывать на спектаклях и лично познакомиться с театром. Из постановок целиком удовлетворила меня (а мои требования с каждым годом становятся все строже) только одна - "Конек-Горбунок". Дм(итрий) Ник(олаевич) был бы в этой пьесе чудесным Иванушкой. К сожалению, я не могу Вам сообщить сейчас свой адрес. Завтра я с Софией Михайловной и сыном уезжаем отсюда на Южный берег Крыма. Пишите мне по адресу: Ленинград, Потемкинская, 5, кв. 10, С. Я. Маршаку. Мне письмо перешлют. А если Вы захотите вступить в переговоры с ТЮЗ, напишите непосредственно Брянцеву (Гос. Театр Юных Зрителей, Моховая, 35). Надеюсь, что в близком будущем или в далеком мы опять будем работать вместе. Давайте не будем считаться письмами и постараемся не упускать друг друга из виду. Осенью пришлю Вам свои новые книжки. Сообщите, куда писать Вам. Целую вас обоих. Ваш С. Маршак Автограф письма хранится в ЦГАЛИ (фонд 2216). 1 Смерть отца С. Маршака - Якова Мироновича, умершего 24 апреля 1924 г. (р. в 1855 г.). 2 Письмо А. В. Богдановой и Д. Н. Орлова не сохранилось. 3 С. Маршак перечисляет следующие пьесы репертуара ленинградского ТЮЗа сезона 1923-1924 годов - "Проделки Скапена" Ж.-Б. Мольера, "Бедность не. порок" А. Н. Островского, "Конек-Горбунок" П. П. Ершова (в обработке П. П. Горлова), "Предатель" Б. Житкова (со сценой на палубе парусной шхуны); пьеса Е. Васильевой и С. Маршака "Таир и Зорэ" была поставлена 8 июня 1923 года, прошла три раза и более не возобновлялась. 59. И. С. МАРШАКУ  {Берлин, июль 1925 г.) Мой милый мальчик Элик, Посылаю тебе это письмо [1] воздушной почтой. Я опущу его в маленький ящик на углу, и сегодня же аэроплан понесет его в Ленинград. Вчера я был здесь в Зоологическом саду (немцы называют его просто: "Цоо"). Видел слоненка величиною с комод. Он бродил один по клетке (очень большой) и очень смешно изгибал свой хобот. Видел маленькую обезьянку, которая прицеплялась к животу своей матери, когда хотела взобраться на верхнюю перекладину. Кто-то принес обезьянам круглое зеркальце, и они все по очереди любовались собой. Только одна из них попробовала погрызть его. Видел четырех (львят), которых кормит овчарка (матери у них нет). Дети скоро перерастут свою кормилицу. Какой-то мальчик протянул обезьянке руку, - она так больно стиснула руку, что мальчик с трудом выдернул ее из клетки - всю в крови. Берлин очень большой город. Автомобили все здесь хрюкают. Дома серые. Много деревьев. Подземная дорога. Сейчас это очень хорошо: прохладно. А наверху жара. Все, даже дети, говорят по-немецки, как ты. Целую тебя, мой маленький, и прошу помнить обещание: делать все весело, бодро и аккуратно, хорошо питаться, не шалить до одурения. Якова поцелуй и расскажи ему от моего имени сказку про золотое яичко. Целую вас обоих, мои мальчики. Ваш отец 1 Письмо адресовано восьмилетнему сыну и послано из Берлина, где С. Я. Маршак находился проездом в санаторий в Силезию. 60. А. М. ГОРЬКОМУ  Ленинград, улица Пестеля (бывш. Пантелеймоновская), 14, кв. 11, 9 марта 1927 г. Дорогой Алексей Максимович, Двадцать лет я не видел Вас. Не знаю, как это вышло. Когда Вы были в России, я был за границей, потом - с начала войны - жил в провинции. Вернулся же я в Питер летом 1922 года - вскоре после Вашего отъезда отсюда [1]. Но я был так взволнован и обрадован, когда А. Н. Старк сказала мне, что Вы не забыли меня [2]. Наша встреча на даче у Стасовых, потом Ялта, Куоккала [3], - все это стало для меня эпосом. Кажется, до Вас дошли мои книжки, посланные через Наркоминдел. Понравились ли они Вам? Скоро пошлю еще, если Вам интересно. К детской литературе я пришел странным путем. В 1913 году я познакомился с очень любопытной школой в южном Уэльсе (Wales). Дети жили там почти круглый год в палатках, легко одевались, вели спартанский образ жизни, участвовали в постройке школьного дома. Я прожил с ними около года - и это было счастливейшим временем моей жизни. Во всяком случае, это было единственное время, когда я чувствовал себя здоровым. После революции я работал в наших колониях для ребят. Блэк и народная детская поэзия - вот еще что привело меня к детской литературе. А к тому же у меня дома есть читатели, которые иногда заказывают мне книги - мои маленькие сыновья. О нашей редакционной работе рассказывала Вам А. Н. Старк. В отделе дет(ской) литературы Госиздата, когда мы начинали работу, преобладали профессиональные детские писательницы и переводчицы. Большинство книг о природе, технике, путешествиях - было переводом или компиляцией. Детей приучали к литературно-безличному, шаблонному, переводному языку. Бывали и хорошие книги, но редко. Значительная часть старой детской литературы отметалась по педагогическим соображениям. В последнее время выработался новый шаблон - бытовая беллетристика и поэзия для детей (детдом, школа, беспризорные, пионеры, дети - участники гражданской войны) с псевдосовременным жаргоном и надуманным бытом, или "производственная" литература - довольно сухая и скучная. Трудно было начинать в таких условиях. Мы притянули к работе самых разнообразных людей - Николая Тихонова (видели ли Вы "От моря до моря" и "Военных коней"?), Пришвина ("Рассказы егеря Михал Михалыча"), Чапыгина [4], Бориса Житкова - очень наблюдательного и бывалого человека ("Про слона", "Морские истории", "Паровозы", "Река в упряжке") [5]. Очень было бы хорошо, кабы можно было обходиться в детской литературе без "посредников" - популяризаторов и компиляторов. Мы привлекли людей ценных для нас своим личным жизненным опытом: участников экспедиции, охотников, революционеров и т. д. Новорусский написал "Тюремных Робинзонов" о Шлиссельбургской крепости [6], Лебеденко - о своих полетах в Китай и с амундсеновской экспедицией на Север 7. Молодой писатель, охотник и зоолог Бианки написал большую книгу (она еще не вышла) - "Лесная газета", лесные события за год. В книжках для маленьких мы избегаем "сюсюканья" - подлаживания к детям. Нет ничего лучше народных детских прибауток, песенок, считалок, скороговорок-тараторок, "дразнилок". Очень важно достигнуть в детской книжке четкости, пословичности. Как говорит мой товарищ по работе - художник Лебедев, текст книжки дети должны запомнить, картинки вырезать, - вот почетная и естественная смерть хорошей детской книжки. Для старших очень нужна большая повесть, роман. Почему-то в Англии многие писатели для взрослых умели и умеют писать и для детей. А у нас сложность - и формальная и психологическая - мешает людям писать для детей. Про меня говорят, что я стремлюсь всех превратить в детских писателей. Ну что ж, попробуем. Очень мешает нам в работе отношение педагогов (а они почти единственные, к сожалению, критики и рецензенты дет. литературы). Почти всегда они оценивают произведение только со стороны темы ("Что автор хотел сказать?"). При этом они дают похвальные отзывы часто явно бездарным произведениям и порицают талантливые книжки, не подходящие под их рубрики. Прежде всего они боятся сказочности и антропоморфизма. По их мнению, фантастика (всякая) внушает детям суеверие. Напрасно в спорах мы указывали, что всякий поэтический образ грешит антропоморфизмом - оживлением, очеловечиванием всего окружающего. Один из педагогов на это ответил мне: если поэтическое сравнение употребляется со словом "как" ("то-то, как то-то"), тогда можно; если же без слова "как", - то сравнение собьет ребят с толку. Веселые книжки - особенно те, в которых юмор основан на нелепице, - упрекают в легкомыслии и в том, что они вносят путаницу в детские представления. В отношении текста и рисунка есть еще одно неправильное суждение. Требуют, чтобы весь текст, все слова и обороты речи были понятны ребенку, а это чаще всего ведет к зализанности и приглаженности, к вытравлению личности писателя из произведения. А вот я помню, что в возрасте 9-10 лет я читал книги, где не все было мне одинаково понятно. Надо же узнавать новые слова и новый, непривычный склад речи. То же требование, предъявляемое к рисунку, часто лишает рисунок того же, главного: личности художника. Пусть люди с юности приучаются к тому, что художественные образы не летят сами, как гоголевские галушки, в рот, а иногда требуют от читателя сосредоточенного внимания и активности. Конечно, мы и сами, как только можем, стремимся к простоте. Простите, что так пространно пишу" Мне очень хочется, чтобы Вы, Алексей Максимович, были в курсе наших дел. В последнее время нам принесли интересную книгу - автобиографического характера. Автор - рабочий Гудим, слесарь "Красного Арсенала", 39 лет [8]. С необычайной эпической полнотой, простым и торжественным стилем повествует он о своем отце, хозяине, товарищах по мастерской; все они так хорошо у него разговаривают, курят, пляшут. Местами очень трогательно, местами же неуклюже и даже нелепо. Автор - и художник (скульптор), и изобретатель. Думаю, что эту вещь надо напечатать без поправок, но с предисловием. Если бы автор был помоложе, следовало бы, быть может, воздержаться от печатанья первой его книжки и ждать от него других вещей. Но ведь ему около 40 лет, и он почти неграмотен. А было бы жаль, если бы пропал такой любопытный документ. Если хотите, я пошлю Вам эту вещь, когда будет переписана. Ну вот. Написал целую повесть. Кабы можно было бы увидеться с Вами! А то пишешь и не знаешь, о главном ли говоришь, о самом ли важном. К тому же я сейчас совсем болен. Вероятно, скоро мне удастся поехать на месяц - на два в Кисловодск, - полечить сердце и отдохнуть. Напишите мне, дорогой Алексей Максимович. Был бы рад узнать, как поживает Максим, его жена и дочь. Если я уеду, - адрес останется тот же: письмо мне перешлют. Примите мой привет. С. Маршак Автографы писем С. Я. Маршака к А. М. Горькому хранятся в Архиве А. М. Горького. 1 А. М. Горький выехал за границу из Петрограда 16 октября 1921 года. 2 А. Н. Старк, сотрудница ленинградского отделения ОГИЗа, побывала у А. М. Горького на острове Капри и познакомила его с книгами отдела детской литературы ЛенОгиза. 3 С. Я. Маршак вспоминает о встречах с А. М. Горьким на даче у Стасовых - 22 августа 1904 года, в Ялте (в марте - мае 1905 года), в Куоккала (Финляндия) - 11 июня 1905 года. 4 Ленинградская редакция Гиза к этому времени выпустила книжку А. Чапыгина "Весна в лесу" ("Сказки"), Гиз, Л. 1926. 5 Книга "Река в упряжке (Волховстрой)" вышла под редакцией Б. Житкова (Гиз, М. - Л.) в 1927 году. 6 Главы из книги М. В. Новорусского печатались ранее в журнале "Воробей" (см. письмо Э 57). Отдельной книгой издано в 1926 г. 7 Писатель А. Г. Лебеденко (р. 1892 г.) участвовал в авиационном перелете 1925 года Москва - Пекин и в перелете Ленинград - Шпицберген на дирижабле Нобиле (1926 г.), о чем рассказал в книгах для детей "Как я летал в Китай" (Гиз, Л. 1926) и "На полюс по воздуху" (Гиз, М. - Л. 1927). 8 Книга не была выпущена ленинградской детской редакцией. 61. А. М. ГОРЬКОМУ  Ленинград, 22 апреля 1927 г. Дорогой Алексей Максимович, Я так рад, что Вы не забыли меня и между нами снова установилась переписка. Меня очень ободрил Ваш отзыв о моих книжках [1]. Перед отъездом я оставил А. Н. Старк для отсылки Вам новые издания. Если Вам интересно, я буду посылать Вам некоторые рукописи из материала, поступающего в редакцию. Но, может быть, Вас так обременяют чтением рукописей, что лучше воздержаться от присылки новых? Иногда к нам приходят очень занимательные вещи. Правда, большей частью это автобиографический материал, свидетельские показания. Но так интересно, когда в первый раз говорит о себе то молодое поколение, которое до сих пор являлось загадкой. Любопытно, когда впервые начинают подавать голос те края и окраины России, которые либо совсем еще не давали писателей, либо подчинялись в прежнее время "столичным" классически литературным требованиям, урезывая при этом свою самобытность, заглушая свой акцент. При таких обстоятельствах редакторство превращается в кладоискательство и требует сугубой осторожности и трезвости. Очень жалко, что пропало Ваше письмо с рецензией, посланное на имя А. Н. Старк. Нам всем так интересен и важен Ваш отзыв. Последняя новость в нашем детском отделе Госиздата - дешевая библиотека для города и деревни [2]. Выйдет книжек 50 с рисунками (по пятаку и по гривеннику). Лебедев - молодец: он добился того, что эти книжки по внешности будут не хуже дорогих книжек [3]. Кстати, первое издание "Жизни и приключений Максима Горького" [4] целиком разошлось в короткое время. Было бы чудесно, если бы сам Максим Горький дал нам повесть, рассказ или сказку - для маленьких или для старших, все равно. Я все еще нездоров, и живу за городом (в Павловске) и на днях еду в Кисловодск в санаторию. Мой адрес остается прежний (Ленинград, улица Пестеля, 14, кв. 11). Письма мне будут пересылать. Жму крепко Вашу руку и шлю привет Максиму. С. Маршак. 1 В письме от 21 марта 1927 года А. М. Горький писал с острова Капри: "Очень обрадован Вашим письмом, дорогой мой Маршак; посылка и Ваши отличные книжки очень понравились; я их похвалил в письме к Старк. Желал бы я знать: дошло ли до нее Это письмо? Оно имело характер рецензии о детских книгах, я расхвалил в нем Бианки, Житкова, Тихонова, художников. Лебедева и Вас - за стихи - особенно. Чудесны Ваши переводы английских песенок для детей, жаль, что мало Вы дали их" (М. Горький, О детской литературе, изд. 3-е, "Детская литература", М. 1968, стр. 177). Письмо к А. П. Старк хранится в Архиве А. М. Горького (не опубликовано). 2 В серии "Дешевая библиотека Гиза. Серия школьника и пионера" вышли книги: М. Ильин, Рассказ о великом плане, изд. 2-е, М. - Л. 1930; И. А. Груздев, Жизнь и приключения Максима Горького, изд. 4-е, М. - Л. 1926, и другие. 3 В. В. Лебедев в то время работал редактором по оформлению книг в отделе детской литературы ЛенОгиза. 4 Первое издание книги виднейшего биографа и исследователя творчества А. М. Горького - И. А. Груздева (1892-1960) вышло в свет в 1926 году (Гиз, М. - Л.). 62. С. М. МАРШАК  Кисловодск, Крестовая Гора, Санатория Цекубу, 25 мая 1927 г. Моя дорогая Софьюшка, Наконец-то получил твою открытку и закрытое письмо. Письма идут так долго! (...) Место чудесное. Воздух, чистый и легкий. Наша гора похожа на корабль, выходящий из залива, - особенно вечером, когда сидишь на скамейке, как будто на корме корабля, а с трех сторон видишь освещенный огнями берег. Помнишь Родос, Софьюшка? [1] За Красными Камнями (недалеко от нас), где Храм воздуха (очень глупое название), такой воздух, что голова кружится. Говорят, чуть ли не чистый озон. Погода вот уж 4-й день солнечная. Жалко мне только, что нет здесь вас, Софьюшка с ребятами, Люси и Лели [2]. (...) Екатерина Павл(овна) [3] была на меня в обиде; оказывается, это она отвезла Горькому мои книжки с надписью - ему и внучке, а ей я ни одной книжки не дал. Но мы помирились. Контора "Радуги" [4] по моему поручению послала ей почти все книжки. Очень я подружился с Пастернаком. Какой он милый человек, и мы очень друг друга любим. (...) Конец письма не сохранился. 1 С. Я. Маршак вспоминает о путешествии по Ближнему Востоку в 1911 году. 2 Ильи Яковлевича (брата порта) и Лии Яковлевны (сестры). 3 Екатерина Павловна Пешкова. 4 Издательство "Радуга" (Ленинград), в котором выходили многие первые издания детских книжек С. Я. Маршака. 63. И. С. МАРШАКУ  Кисловодск, 26 мая 1927 г. Мой дорогой Элик, Спасибо тебе за письмо. Пожалуйста, пиши мне часто. (...) Я живу здесь хорошо. Почти весь день уходит на лечение. Подумай только: твоего отца пеленают, как маленького ребенка, но только мокрыми пеленками, купают, как Лялика: [1] сажают в ванну и растирают в воде и т. д. Хорошо, что ты и Лялик этого не видите, а то бы вы потеряли всякое уважение ко мне. Начинают меня лечить в 7 часов утра, а кончают в 7 часов вечера. Вероятно, я вернусь богатырем. Вчера мне позволили поездить верхом. Взяли у горца лошадей с кабардинскими седлами (оба края высоко подняты). Ездили трое: я, ботаник проф. Мищенко и здешняя докторша. У меня был очень рослый конь караковой масти. Вначале было очень трудно управлять им и сохранять равновесие. Лошадь меня не слушалась и пыталась войти в какие-то ворота. Когда она пустилась в галоп, я чуть не слетел к великому удовольствию маленьких черноглазых карачаевцев (здешние горны). Но потом я научился держаться крепче, привставать в стременах, когда лошадь бежит рысью или галопом, и поворачивать ее вправо, влево и назад. Очень было приятно ехать на закате по дороге среди холмов, петь песню и пугать коров и баранов. Когда ты немного еще подрастешь и почки у тебя поправятся, мы будем ездить с тобой вдвоем. (...) Еще раз целую тебя Твой С. М. 1 Яков - младший, двухлетний сын С. Я. Маршака. 64. Я. С. МАРШАКУ  (Кисловодск, май 1927 г.) Дорогой Лялик, Это пишет твой папа. Я скоро приеду и привезу тебе аэроплан. А ты будь хорошим мальчиком и не плачь ночью. Пальчик сосать тоже нельзя. Я живу в Кисловодске. Здесь нет трамвая и нет автобуса. Лошади здесь есть. Я на одной ездил верхом, как солдатики твои игрушечные и как красноармейцы. Я хорошо ездил и не упал с лошади. Я живу очень, очень далеко от тебя, но скоро сяду в поезд и поеду к тебе. Я тебя очень люблю и хочу тебя видеть. Еще привезу тебе шоколада. Целую тебя крепко. Твой папа 65. М. П. ВЕНГРОВУ  (Ленинград), 15 марта 1928 г. Дорогой Моисей Павлович, Я был убежден, что Вы по возвращении в Москву немедленно дадите ход заявлению, подписанному Вами, Разиным и мною, - о пересмотре книжек Чуковского1. А между тем заявление до сих пор не рассмотрено. Почему? Кому нужна эта проволочка? Антропоморфизм теперь для известного возраста допускается. Целый ряд книг неизмеримо низшего качества, заключающих и антропоморфизм и "нелепицу", ГУСом допущен. Казалось бы, теперь самое время исправить ошибку. Напишите сейчас же - Ваш ответ еще застанет меня в Ленинграде. Ваш С. Маршак 1 Письмо адресовано М. П. Венгрову (лит. псевд. - Н. Венгров), Заведовавшему отделом детской и юношеской литературы Гиза в 1926-1928 годах, и связано с тем, что ГУ С (Государственный ученый совет - руководящий научно-методический центр Наркомпроса РСФСР в то время) не утверждал к печати книги К. И. Чуковского для детей. И. М. Разин (1905-1938) - журналист и комсомольский работник. 66. К. И. ЧУКОВСКОМУ  <Ленинград>, 22 марта (1928 г.) Дорогой Корней Иванович, Выеду я в субботу или в воскресенье [1]. (...) Если еще но были у Менжинской [2], пойдем к ней вместе. С вокзала поеду прямо к Вам. Ни с кем не ссорьтесь до моего приезда. Если нетрудно, посоветуйтесь с Екатериной Евгеньевной [3], куда мне поехать на отдых. Я совсем замотался. Приеду дохлый. Если я устроюсь под Москвой, я приму участие в концерте [4]. Если поеду на юг, - пусть концерт будет без меня. Узнайте, рассматривали ли в ГУСе наше заявление [5]. Ваш С. Маршак 1 С. Я. Маршак должен был остановиться в Москве - проездом в Крым. 2 Л. Р. Менжинская, работник Наркомпроса РСФСР. 3 Е. Е. Фрумкина, старый большевик, редактор журнала "Дружные ребята". 4 См. письмо Э 68. 6 См. письмо Э 65. 67. С. М. МАРШАК  Москва, ул. Грановского, 3, кв. 73. <28 марта 1928 г.> Дорогая Софьюшка, Почему до сих пор нет писем ни от тебя, ни от Люси [1]. Ведь вы обещали писать часто. Сегодня я иду с кисловод-ской докторшей к профессору Хорошко. Он посоветует, куда ехать и гипнотизироваться ли... [2] Подробности сообщу завтра. (...) Вчера целый день был занят Чуковским [3]. Был у Менжинской, около часа разговаривал с Крупской [4]. Книги прошли все за исключением "Чуда-дерева". (...) Конец письма не сохранился. 1 Илья Яковлевич Маршак (псевд. М. Ильин) - младший брат Самуила Яковлевича, писатель. 2 С. Я. Маршак хотел отвыкнуть от курения. 3 См. два предыдущих письма. 4 Выдающийся педагог и государственный деятель И. К. Крупская (1869-1939) в 1928 году была членом коллегии Наркомпроса РСФСР. 68. К. И. ЧУКОВСКОМУ  Симферополь. Вокзал. 4 апр<еля> <1928 г.>. 5 ч. утра Мой дорогой Корней Иванович, Еду - и все еще не знаю куда. Вероятно, в Севастополь или в Ялту. В Москве последние дни мне было очень худо. Все же успел поговорить с Филипповым [1] (директором педагогич(еского театра) и Алексинским [2] о концерте. Филиппов, кажется, взялся энергично за это дело. Он переговорит с Мар-кичевым [3], которому Алекс(инский) поручил заботы об утреннике в Моно [4], о том - возможны ли два концерта в один и тот же день. Обещал написать Вам, удастся ли ему устроить небольшой аванс - на проезд. Оказывается, Вы не оставили Рудневой текста программы. Я в последнюю минуту продиктовал ее Филиппову по телефону. (Кстати, его телефон 1-69-94). Если будут исполняться мои вещи, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы было хорошо. В Москве я видел Розенблюма. Обещал вовремя переиздать книжки и уплатить деньги. Не знаю, что делать, как быть. Без меня Софии Михайловне будет трудно решать эти дела. Помогите ей советом, милый. Видел в Москве Асеева [5]. Говорил с ним о комиссии ГУСа. Он очень славный. Постараюсь на месяц забыть обо всех делах. Пишу на вокзале. За буфетной стойкой тараторят по-татарски и мешают писать. По платформе ходят люди без пальто. Еду на трамвае в город. Напишите мне, когда пришлю адрес. Поклонитесь Лиде Углову [6], Мар(ии) Бор(исовне) [7] и всем. Ваш С. М. 1 В. А. Филиппов (1889-1965), историк театра, критик, педагог. В 1926-1930 годах директор Московского Государственного педагогического театра. 2 М. А. Алексинский - член коллегии Наркомпроса РСФСР; в прошлом - заведующий Кубано-Черноморским отделом народного образования; много сделал для организации краснодарского Детского городка. 3 Один из руководителей управления театрально-зрелищных предприятий Москвы. 4 МОНО - Московский отдел народного образования. 5 Порт Н. Н. Асеев (1889-1963)-автор ряда книг для детей. Среди них - книги "Красношейка" (1926), "Про заячью службу и лисью дружбу" (1927). 6 А. Углов - литературный псевдоним Л. Чуковской, дочери К. И. Чуковского. 7 Жене К. И. Чуковского. 69. И. С. МАРШАКУ  Севастополь, 3 мая 1928 г. Мой дорогой мальчик Элик, Ты мне очень мало и редко пишешь. Хоть бы раз написал мне обстоятельное письмо о том, что случается в школе, что ты видел в театре, с кем подрался (надеюсь, впрочем, что ты перестал быть милитаристом), что говорит и делает Лялик. А у меня вчера было много приключений. Я поехал на автомобиле в Балаклаву (стоит 1 рубль). По дороге ветер хлестал мне в лицо, пытался даже сорвать очки. Балаклава расположена на берегу бухты, в виде подковы. Со стороны города моря не видишь, так как у самого выхода, который называется здесь "гирло" (я думаю, это по-хохлацки "горло"), бухта резко поворачивает. С обеих сторон у выхода в море высокие горы, а на них остатки крепостной стены и развалины высоких башен, построенных в средние века выходцами из Генуи (из Италии). Хорошо была защищена Балаклава в те времена. Если какой-нибудь пират пробовал пробраться в бухту, в него стреляли с крепостной стены и башен. На берегу бухты главная улица Балаклавы, а позади другая, параллельная ей. Вот и весь городок. Живут в нем рыбаки. На улицах сушатся сети. Я посидел высоко на утесе над открытым морем, а потом пошел знакомиться с городом. Прежде всего познакомился с двумя мальчиками, белобрысым и черным, как вакса. Первый - сын рыбака Ваня Полуэктов, по прозвищу Бебка. Второй - сын местного сапожника-караима Давидка Есупов. У обоих были шашки на боку: вид очень воинственный. Давидка оказался очень глупым; он во всем подражает Ване. Ваня рассказал мне очень толково и про башни, и про то, какая рыба в море водится и когда ее ловят. Прочитал мне наизусть мой "Пожар" и "Федорино горе" Чуковского. Он показал мне в море баклана, который на моих глазах нырнул и вынырнул с рыбкой в клюве. Рыбий хвост сначала яростно бился у него во рту, а потом успокоился. После разговора с мальчиками я пошел по набережной. Слышу - кто-то зовет меня с баркаса, стоявшего у берега. Подхожу. Рыбак предлагает мне покататься. Я говорю, что у меня нет денег. - Да что там деньги! - говорит рыбак, - мы и так покатаем, разве мы не люди! Потом оказалось, что он был не совсем трезв. Владелец баркаса был турок, высокий и очень красивый. Он со своими товарищами чинил в это время мотор. Все балаклавские рыбаки приходили по очереди помогать ему, но ничего не получалось. Ругань стояла на баркасе адская; только турок не ругался - он очень деликатный и застенчивый, хотя и похож на разбойника. Так и не удалось починить мотор. Рыбак, который пригласил меня на баркас, предложил мне перейти на его судно (он у турка в гостях был). Я согласился. Пошли на другой баркас. Там я увидел груду убитых дельфинов - или свиней, как их здесь зовут. Жирные такие, крупные, спина черная, живот белый, хвост в виде пропеллера, а морда длинная, узкая. Во рту зубки мелкие, частые и острые, как зубья у пилы. Дельфинов бьют в море дробью, а потом вылавливают крючьями. Рыбак, который меня привел, был охотник: он стреляет в дельфинов из дробовика. Получает из выручки два пая - за себя и за ружье. Другой человек на баркасе - владелец мотора; он тоже получает два пая - за себя и за мотор. Третий (ленивый хохол) - владелец баркаса; у него тоже два пая. Только моторист и матрос получают по одному паю - у них ничего нет, кроме рук. Зато ругается моторист лучше и больше всех - на четыре пая! Ругань вышла у них из-за того, что владелец мотора (молодой человек, кудрявый, в солдатской шинели, когда-то в гимназии учился) не хотел позволить прокатить меня - даром бензин изводить. Но в конце концов он согласился после того, как охотник и моторист заявили, что уходят совсем с баркаса; даже бушлаты надели. Примирение произошло очень быстро. Озабоченный владелец мотора сразу повеселел и был со мной очень ласков. Мы отправились в путь. Баркас весь затрясся от работы мотора, а вместе с ним затряслись зубастые морды убитых дельфинов. Казалось, они ожили. Помчались мы быстро-быстро, несколько раз обежали бухту, а потом легко и весело - как на велосипеде - выкатили в открытое море. Там побегали, побегали, а потом назад в бухту. Я стоял на носу, не держась, и мне казалось, что я не я, а какой-нибудь удалой пират. Когда пристали к берегу, оказалось, что у турка мотор исправлен. Мы перешли на его баркас и еще раз пошли в море. Я чувствовал себя знатным иностранцем, которого все чествуют. Вечером я с двумя рыбаками - охотником и мотористом - вернулся в Севастополь на трамвае. Вот и все. Расскажи это своими словами Лялику. Крепко поцелуй его, мамочку и всех родных. Твой папа 70. Я. С. МАРШАКУ  Москва, 15 мая 1928 г. Мой дорогой Лялик, Я сейчас в Москве. Завтра вечером поеду к вам в Ленинград, приеду послезавтра. Очень хочу тебя видеть, мой хороший мальчик. Я много ездил - на поезде, потом на лодке, потом на пароходе, потом на автомобиле. Когда приеду, расскажу обо всем. Я видел гидроплан. Это такой аэроплан, который плавает по воде, а потом подымается и летает. Когда ты будешь совсем большой, мы с тобою будем летать на гидроплане и аэроплане. А Татлин [1] хочет сделать такие крылья, чтобы летать без аэроплана. Я в Москве видел Татлина, он говорит, что ты хороший мальчик. Я видел тетю Капо и Ниночку [2]. Когда приеду, будем с тобой играть, буду тебе рассказывать сказки. Крепко целую тебя, мой дорогой, милый мальчик. Твой папа 1 Художник Владимир Евграфович Татлин (1885-1953), друг С. Я. Маршака, работавший над созданием летательного аппарата "Летатлина", приводимого в движение мышечной силой. 2 Е. Е. Фрумкину и ее дочь. 71. Л. К. ЧУКОВСКОЙ  Лебяжье, Балтийская ж. д., 14 августа <1928 г.> Дорогая Лида, Только вчера получил Ваше письмо [1]. Очень рад, что Вам хорошо в Нижнем. Побывайте, если еще не были, на крепостной стене. По ней можно обойти вокруг всего города. К 26-му буду ждать Вас. Теперь о Вашем рассказе [2]. Евгений Львович [3] передал Вам мои замечания. Я очень жалел, что не мог поговорить с Вами непосредственно. Сейчас мне трудно восстановить впечатления. Но, во всяком случае, работать над рассказом стоит (даже при новом "методе работы"). Нужно только, чтобы случай показался удивительнее или смешнее или трогательнее. Ведь рассказ маленький - тем сильнее должна быть его тенденция. Ощущение уюта и покоя в вагоне, пока все благополучно, и железнодорожного ужаса и хаоса, когда пассажир нарушает неумолимый порядок, - должно быть резче. Это может быть достигнуто простыми и спокойными средствами. Попутчиков Вашей героини не подавайте сразу пачками (они сливаются), а лучше порознь одного за другим. При первом знакомстве до отхода поезда они обыкновенно кажутся злыми и беспокойными; их самих и их вещей кажется страшно много. Потом, когда поезд трогается, все утрамбовывается; становится просторно и уютно. Прежних людей и узнать нельзя (как Вашу даму, когда она сняла шляпу). Начинаешь понимать, кто кто. Первый чай и свеча в фонаре все изменяют. В вагоне появляется свой уклад жизни, свой порядок - как в жилом доме. Вот почему, если попадешь по ошибке не в свой вагон, даже не в свое отделение, - все кажется чужим, не таким. Запах не тот. Только описывая наружность людей (даже случайных), не полагайтесь на силу таких характеристик, какие Вы даете пассажирам (человек со сросшимися бровями и проч.). Это равнодушные характеристики. Черты, действия, слова каждого лица должны быть находкой, а не чем-то более или менее равнодушно выдуманным или сочиненным. Строгие требования? Не очень. Вам это удается иногда (в "Тарасе") 4. Разговоры в вагоне могут быть не праздными (для Вас; в отношении главного действия). Эти разговоры (о случаях на жел(езной) дор(оге), об опозданиях, катастрофах и проч.) могут подготовить то настроение, которое нужно будет, когда девочка потеряет свой вагон и попадет в другой поезд. Понимаете? Возвращение девочки в свой вагон (если Вам удастся дать его раньше) будет очень радостным для читателя. Если попутчики станут нужными и живыми, расставание с ними в Одессе тоже не будет случайным эпизодом, как у Вас. Вообще ничего случайного, равнодушного, безразличного быть не должно. Очень жалею, что пишу все это по памяти, не имея рукописи перед глазами. Тогда мои замечания были бы точнее и убедительнее. Савельев [5] отвечает мне на письма, но всегда злит меня формальностью и негативностью ответа. Бог ему судья. Работать ему, бедняге, приходится много. Ведь он почти один. Очень странное письмо получил я от Введенского [6]. Он удивлен, что я недоволен и последним вариантом "Кто", и пишет, что все сделано "по моим указаниям". Так может говорить только портной. Ведь "по указаниям" можно разно сшить. Ведь правда? А вещь его все не вытанцовывается, хотя я и очень верю в его талантливость. А у Вас рассказ выйдет. Вы умная девочка. Я каждый день работаю - пишу, перевожу. Трудно приниматься за писание после почти трехлетнего безделия (в отношении моей собственной работы эти годы были почти пустые). Собираюсь себя перевоспитывать и учиться, учиться. Только бы не задавила меня осенью редакционная работа. С ужасом думаю об этом. Прощайте, голубушка. Пишите. Ваш С. Маршак 1 Письмо Л. К. Чуковской не сохранилось. 2 Речь идет о рассказе Л. Чуковской "Ленинград - Одесса", выпущенном отдельной книжкой в 1929 году (Гиз, М. - Л.). 3 Е. Л. Шварц в то время работал в редакции детского отдела ЛенОгиза. 4 Имеется в виду "Повесть о Тарасе Шевченко", над которой работала Л. Чуковская в то время (напечатана в 1930 г.). 5 Л. Савельев - писатель, в то время редактор ленинградского отдела детской книги Гиза. 6 Книжка А. Введенского "Кто" в то время готовилась в редакции к изданию; вышла в свет в 1930 году. 72. К. И. ЧУКОВСКОМУ  (Ленинград), 15 октября 1928 г. Дорогой Корней Иванович! Я сегодня приехал из Москвы, где провел одиннадцать Дней и столько же бессонных ночей. Когда придет в порядок мое сердце, напишу обо всем. Я усиленно хлопотал о сохранении прежних рисунков в "Тараканище" и "Мухе-Цокотухе" [1], но до сих пор ничего не удалось добиться - несмотря на то, что Лебедев согласен оставить старые рисунки. Вопрос об "Айболите" решится на днях. Вы знаете, что я забочусь о Ваших книгах, как о своих. Тороплю Каштеляна [2], но книги подвигаются туго. (На днях выпустили только "Мойдодыра" [3] и "Почту" [4]). О плакате для "Мойдодыра" похлопочу. Поговорю с Ниловым5 об особом объявлении по поводу Ваших и моих книг (в Москве к таким делам относятся очень равнодушно). Вопрос о поездке решится, когда Вы вернетесь [6]. В Москве я решительно заявил, что без Вас никуда не поеду. Может быть, правильнее будет, если мы поедем не от Госиздата, а по собственной инициативе. "Еж" включил в число приложений Ваши и мои избранные сказки (то есть часть экземпляров наших сборников будет напечатана на более дешевой бумаге и бесплатно разослана подписчикам "Ежа" [7]). Это увеличит тираж наших сборников и удешевит их. Надеюсь, что скоро будет реорганизована комиссия ГУСа по детской книге (вероятнее всего, у нас в Ленинграде будет отделение). Горького я в Москве видел. Он был очень ласков, но ни о каких делах я больше с ним не говорил. Когда приедете? Я с трудом держу перо и поэтому пишу так мало. Скоро напишу еще