Ни платы за любовь - деторожденья. На склоне лет бесплоден он, как мул, Плоть износил, хоть он ее и нежил, Дух оскорбил, природу обманул И прожил жизнь, как будто бы и не жил. x x x Да будет мягким сердце, твердой - воля! Пусть этот нестареющий наказ Напутствием послужит каждой школе. Любой семье и каждому из нас. Как часто у тиранов на престоле Жестоким было сердце, слабой - воля. x x x Как обнажаются судов тяжелых днища, Так жизнь мы видели раздетой догола. Обеды, ужины мы называли пищей, А комната для нас жилплощадью была. Но пусть мы провели свой век в борьбе суровой, В такую пору жить нам довелось, Когда развеялись условностей покровы И все, что видели, мы видели насквозь. x x x Зверь в укротителе не должен чуять мясо. Могучий лев испытывает страх Перед неведомым, когда живою массой У дрессировщика лежит он на плечах. x x x Расти, дружок, и крепни понемножку, И помни, что живое существо Перерасти должно хотя бы кошку, Чтобы она не слопала его. x x x Нужна нам отвага Для первого шага. А кто упадет, но рискнет на второй, Тот дважды герой. x x x Существовала некогда пословица, Что дети не живут, а жить готовятся. Но вряд ли в жизни пригодится тот, Кто, жить готовясь, в детстве не живет. x x x Человек - хоть будь он трижды гением Остается мыслящим растением. С ним в родстве деревья и трава. Не стыдитесь этого родства. Вам даны до вашего рождения Сила, стойкость, жизненность растения. x x x Все умирает на земле и в море, Но человек суровей осужден: Он должен знать о смертном приговоре, Подписанном, когда он был рожден. Но, сознавая жизни быстротечность, Он так живет - наперекор всему, - Как будто жить рассчитывает вечность И этот мир принадлежит ему. x x x К искусству нет готового пути. Будь небосвод и море только сини, Ты мог бы небо с морем в магазине, Где краски продают, приобрести. * * * У ближних фонарей такой бездумный взгляд, А дальние нам больше говорят Своим сияньем, пристальным и грустным, Чем люди словом, письменным и устным. x x x Ведерко, полное росы, Я из лесу принес, Где ветви в ранние часы Роняли капли слез. Ведерко слез лесных набрать Не пожалел я сил. Так и стихов моих тетрадь По строчке я копил. x x x Тебе пишу я этот дифирамб, Мой конь крылатый - пятистопный ямб. Стих Дантовых терцин и драм Шекспира, Не легковесен ты и не тяжел, Недаром ты века победно шел Из края в край, звуча в сонетах мира. Передаешь ты радость, гнев и грусть, Тебя легко запомнить наизусть, Ты поэтичен в самой трезвой дозе, И приближаешься порою к прозе. Невыносим тебе казенный штамп, Размер свободный - пятистопный ямб. Чуждаешься ты речи сумасбродной, Не терпишь ты и классики холодной. Несут поэта, о волшебный стих, И в ад и в рай пять легких стоп твоих. x x x Чистой и ясной свечи не гаси, Милого, юного сына спаси. Ты подержи над свечою ладонь, Чтобы не гас его тихий огонь. Вот он стоит одинок пред тобой С двадцатилетней своею судьбой. Ты оживи его бедную грудь. Дай ему завтра свободно вздохнуть. x x x Вся жизнь твоя пошла обратным ходом, И я бегу по стершимся следам Туннелями под бесконечным сводом Ко всем тебя возившим поездам. И, пробежав последнюю дорогу, Где с двух сторон летят пески степей, Я неизменно прихожу к порогу Отныне вечной комнаты твоей. Здесь ты лежишь в своей одежде новой, Как в тот печальный вечер именин, В свою дорогу дальнюю готовый, Прекрасный юноша, мой младший сын. x x x Не маленький ребенок умер, плача, Не зная, чем наполнен этот свет, А тот, кто за столом решал задачи И шелестел страницами газет. Не слишком ли торжественна могила, С предельным холодом и тишиной, Для этой жизни, молодой и милой, Читавшей книгу за моей стеной? x x x Я знаю, что огромное число Людей и мне и всем необходимо, Чтобы вокруг рождалось и цвело И хлопотливо проходило мимо. Как омывает море в тот же час И берег Севера, и берег Юга, Так, если много, много, много нас, Весь мир мы видим в сердце друг у друга. ^TПАМЯТИ МИХОЭЛСА^U Мы помним плач и шорох похоронный, И в сумерках мерцанье фонарей, И скорбную толпу на Малой Бронной - Там, где висят афиши у дверей. Вот он лежит, недвижный и суровый. Но этой смерти верится с трудом! Здесь много лет я знал его живого, Но как переменился этот дом! Не будь афиш, расклеенных у входа, Никто бы стен знакомых не узнал. Великая трагедия народа Вошла без грима в театральный зал... Ты, сочетавший мудрость с духом юным, Читавший зорко книги и сердца, - Борцом, актером, воином, трибуном С народом вместе шел ты до конца. Вот отчего весь день на Малой Бронной У дома, где недвижно ты лежал, С такой тоской народ разноплеменный Народного артиста провожал. Не на поминках скорбных, не на тризне Мы воздаем любимому почет. Как факел, ты пылал во славу жизни, И этой жизни смерть не оборвет! x x x Под деревом - какая благодать! Под деревом со всей его листвою, Готовой каждый миг затрепетать, Подобно рою птиц над головою. Под деревом сижу на склоне дня И вспоминаю дальние кочевья. И в шуме этих листьев для меня Шумят давно забытые деревья. Под деревом хотел бы я найти Заслуженный покой в конце пути. ^TНАДПИСЬ НА КНИГЕ СОНЕТОВ^U Ему и ей посвящены сонеты. Но, не щадя восторженных похвал, Ни друга, ни красавицы воспетой Поэт в стихах ни разу не назвал. Он им воздвиг высокий пьедестал, Чтобы избавить от холодной Леты, Но имени и явственной приметы На мраморной плите не начертал. А если бы сонетами своими Он обессмертил дорогое имя, - То, может быть, в грядущие века Друзьям поэта отвела бы главку, Стараясь посадить их на булавку, Шекспироведа тощая рука. x x x Меня волнует оклик этот вещий. Доверено часам - бездушной вещи Участвовать во всех делах людей И, возвещая время с площадей, Служить работе, музыке, науке, Считать минуты встречи и разлуки. И все, что нам не удалось успеть, На полуслове прерывает медь. x x x - Я гордая, я упрямая, - Ты мне говорила в бреду. И более верных, жена моя, Я слов для тебя не найду. Ты в истину верила твердо. И я, не сдаваясь судьбе, Хотел бы упрямо и гордо Быть верным тебе и себе. x x x Как лишний вес мешает кораблю, Так лишние слова вредят герою. Слова "Я вас люблю" звучат порою Сильнее слов "Я очень вас люблю". ^TЗИМОЙ В МОСКВЕ^U Когда столицу выбелит зима, Среди ее высоких, новых зданий Под шапками снегов стоят дома - Хранители прадедовских преданий. Удивлены домишки-старики, Что ночь полна гудков звонкоголосых, Что не мерцают в окнах огоньки, Что и зимою ездят на колесах. Что до рассвета блещет ярче звезд, Два берега соединив дугою, Стальной узор - многопролетный мост Над столь знакомой древнею рекою. ^TЧАСЫ^U Часы бывают разные у нас. Одни правдиво отбивают час. Они верны, точны, неумолимы. А есть часы - лжецы и подхалимы. Услужливо они владельцу лгут, Что может он спокойно до занятий Полчасика понежиться в кровати И поболтать за чаем пять минут. Часы такие уверяют вас, Что не исчерпан времени запас. Они всегда угодливо-любезны, Но, в сущности, владельцу бесполезны. А нужен ли рассказ или роман, Который также вводит вас в обман Приятной вам действительностью мнимой? Нет, не нужны романы-подхалимы. x x x Мне был известен каждый пень От речки до холма. Но без меня который день В лесу живет зима. Что снегу намела метель! Кусты погребены. И строгим памятником ель Стоит в лучах луны. Ручей застыл, овраг исчез. Сосна лежит в снегу, И этот хрупкий, звонкий лес Узнать я не могу. x x x Знает соловей, что северное лето Южного милей, хоть коротко оно. Знает он, кому не спится до рассвета, - Вот и прилетает под мое окно. Оба мы певцы, но, видно, он смелее - Он поет о счастье громко, во всю мочь. Знал я скорбь и радость, - только я не смею Заливаться, щелкать и звенеть всю ночь. Соловью за песню нет построчной платы. Соловью не надо дружеских похвал. И нигде на свете ни один пернатый, Позабыв о песне, критиком не стал. x x x Расквакалась лягушечья семья Весенней ночью меж болотных кочек, Как вдруг раздался звонкий молоточек, Работающий в горле соловья. И думал я: какой он молодец - Ночной певец. Как может петь он на лесной опушке На свой особый соловьиный лад, Когда кругом болтают и галдят Бессчетные болотные лягушки. x x x Проходя морским каналом, Океанский пароход Тихо близился к причалам Величавых невских вод. Это было ночью белой, Побледнели фонари, А вода порозовела От забрезжившей зари. И когда, от солнца тая, Разошлась ночная мгла, Заблестела золотая Знаменитая игла. x x x Вошли с тобою мы на Садовой В дождем омытый троллейбус новый. Скрипел он кожей, еще упругой, Шуршал резиной, надутой туго. Как в двери новой своей квартиры, Смеясь, в троллейбус шли пассажиры. И был наполнен вагон весенний Дыханьем свежей, тугой сирени. x x x Я не смыкал часами ночью глаз И мог бы рассказать про каждый час. Двенадцать. Это звонкий час похмелий. Кто слишком юн и слишком стар - в постели. Час. Это час подруг, а не супруг. Другим мешает спать томительный недуг, Поездка дальняя, или ночная смена, Или домашняя супружеская сцена. Два. Это час для поздних расставаний, А для проснувшихся - такой пустой и ранний. Три. Это час, когда обычно спят. Не спит, кто занят, болен, виноват. Четыре. В дни, когда за дверью лето, - Счастливый час прекрасного рассвета. А если за окном стоит зима, Такая скучная бледнеющая тьма. x x x Шурша узорчатою шиной На каждом толстом колесе, Неслась машина за машиной Через поселок по шоссе. А на веревке, с перепугу Тараща белые глаза, Как ножка циркуля, по кругу Сердито бегала коза. Она сердилась, что колонны Машин, бегущих из Москвы, Тревожат мир ее зеленый Ольховых веток и травы. Поэт, не будь козе подобен. Ты не коза, а человек. Так не сердись, что неудобен Индустриальный этот век. Летя дорогой задымленной, Вдали мы видим пред собой Большой и чистый мир зеленый, А над зеленым - голубой. x x x Ласкают дыханье и радуют глаз Кустов невысоких верхушки И держат букеты свои напоказ, Как держат ребята игрушки. x x x Цените слух, цените зренье. Любите зелень, синеву - Все, что дано вам во владенье Двумя словами: я живу. Любите жизнь, покуда живы. Меж ней и смертью только миг. А там не будет ни крапивы, Ни звезд, ни пепельниц, ни книг. Любая вещь у нас в квартире Нас уверяет, будто мы Живем в закрытом, светлом мире Среди пустой и нищей тьмы. Но вещи мертвые не правы - Из окон временных квартир Уже мы видим величавый, Бессмертию открытый мир. x x x Уже недолго ждать весны, Но в этот полдень ясный, Хоть дни зимы и сочтены, Она еще прекрасна. Еще пленяет нас зима Своей широкой гладью, Как бы раскрытой для письма Нетронутой тетрадью. И пусть кругом белым-бело, Но сквозь мороз жестокий Лучи, несущие тепло, Ласкают наши щеки. x x x Когда-нибудь, с течением веков Совсем не будет у людей фамилий, А только имена, - как у богов, Что так недавно на Олимпе жили. Как Афродита, Гера, Аполлон, Да будет каждый оценен, замечен И, если даже смертен будет он, Оставленный им образ будет вечен. Недаром, полюбив, мы и сейчас По имени любимых называем. Так пусть их будут множества. У нас Источник нежности неисчерпаем. Если бы каждый, кто чем-то заведует, Взял да подумал толково, как следует, Задал себе совершенно всерьез Краткий вопрос: - В сущности, ведаю я иль не ведаю, Чем я на этой планете заведую? Скажем, заведую сотнею школ Шумных, как ульи встревоженных пчел. Школы как школы: девчонки, мальчишки, Классы, уроки, тетрадки и книжки. Ясно как будто. Да нет, не вполне. Тысячи жизней доверены мне, Землю и небо готовых исследовать, Дело нелегкое ими заведовать! Или веленьем судьбы непостижным Призван я ведать издательством книжным. Нет, не бумагой, не шрифтом свинцовым, Не переплетным картоном, а Словом. Призван я править, как маг, чародей, Мыслями, чувствами зрелых людей И молодых, что должны нам наследовать. Дело нелегкое - словом заведовать. Или, положим, заведую банею. Всем ли по силам такое задание? Надо, чтоб радостью баня была, Кровь оживляла, бодрила тела, Надо, чтоб душем, и жаром, и паром Дух обновляла усталым и старым, Чтобы опрятность могла проповедовать. Дело нелегкое - баней заведовать! ^TПОСЛЕДНИЙ ФОНАРЬ ЗА ОГРАДОЙ^U Я еду в машине. Бензинная гарь Сменяется свежей прохладой. Гляжу мимоездом на бледный фонарь Последний фонарь за оградой. Стоит он в углу и не ведает сам, Как мне огонек его дорог. Высокий фонарь сторожит по ночам Покрытый цветами пригорок. В углу за оградой - убогий ночлег Жены моей, сына и брата. И падает свет фонаря, точно снег, На плющ и на камень щербатый. В столицу бессонную путь мой лежит. Фонарь за домами затерян. Но знаю: он вечный покой сторожит, Всю ночь неотлучен и верен. x x x Т. Г. Все лучшее ты отдавала даром, Делилась счастьем и душевным жаром, Нежданным кладом, что нашла сама, Игрой живого, быстрого ума, Делилась хлебом, воздухом и светом, Дарила всех заботой и советом, Дарила просто, весело, шутя, Рассыпанных сокровищ не жалея, - Так, как дарить умеет только фея И радостное, доброе дитя. x x x Пароход компании "Россия" К белоснежной Ялте подошел. С палубы увидел я впервые Слева город, справа длинный мол. В гимназической фуражке летней, Обвязав багаж свой ремешком, Пассажир четырнадцатилетний, Я иду по городу пешком. Дохожу, как в повести старинной, До узорных кованых ворот. Спрашиваю: - Здесь Екатерина Павловна у доктора живет? x x x Кто создает, тот мыслит щедро. Он не боится, что Земля Скудеет, истощая недра И хлебородные поля. ^TНАДПИСЬ НА КАМНЕ^U Не жди, что весть подаст тебе в ответ Та, что была дороже всех на свете, Ты погрустишь три дня, три года, десять лет, А перед нею - путь тысячелетий. Ты уже там, на другой стороне, Но протяни свою руку, Чтобы по-твоему вынести мне Ту же предсмертную муку. x x x Ты бойся долгих дней, когда пустой и мелкой Становится душа и плоским разум твой, - Как будто на часах нет стрелки часовой И время мерится одной минутной стрелкой. ^TЮНОСТЬ^U Есть ходячая важность, Дубовость, Чугунность. Но не стоит робеть перед ней. Ты, безвестная, скромная, бедная юность, И богаче и много сильней. Ты прочнее железа, Устойчивей дуба. Оттого-то не раз я видал, Как валились дубы От руки лесоруба И как плавило пламя Металл. x x x Я сижу на скамье у обрыва, А внизу в темноте подо мной Плещет море широкой, ленивой И по-рыбьи холодной волной. Но вдали показались, блистая, - В этой тьме ничему не сродни, - Как на бархате брошь золотая, В два ряда бортовые огни. x x x "Инкогнито к нам едет ревизор..." Среди ребят, сидящих в первом классе, Не различит и самый острый взор, Что может быть и Пушкин в этой массе. x x x Должны учиться у природы И вы, правители земли, Чтоб власть державную народы Почти не чувствовать могли. x x x Прославленный Василий Теркин твой Не может быть никем повышен в чине. А почему? По той простой причине, Что он по самой сути рядовой. x x x Над городом осенний мрак навис. Ветвями шевелят дубы и буки, И слабые, коротенькие руки Показывает в бурю кипарис. x x x Мелькнув, уходят в прошлое мгновенья. Какого бы ты счастья ни достиг, Ты прошлому отдашь без промедленья Еще живой и неостывший миг. x x x Говорило яблоко Веточке своей: - Дай мне волю, веточка, Отпусти скорей. Круглое, румяное, С горки покачусь И опять на яблоню К ночи ворочусь. Отвечала веточка: - Погоди три дня. Ты еще румянее Станешь у меня. Я тебя, желанное, Медом напою, Покачаю вечером Колыбель твою. А сорвешься с дерева, - Доброго пути, - Яблоку на яблоне Больше не расти. x x x Все мне детство дарило, Чем богат этот свет: Ласку матери милой И отцовский совет, Ночь в серебряных звездах, Летний день золотой И живительный воздух В сотни верст высотой. Все вокруг было ново: Дом и двор, где я рос, И то первое слово, Что я вслух произнес. Пусть же трудно и ново И свежо, как оно, Будет каждое слово, Что сказать мне дано. x x x Исчезнет мир в тот самый час, Когда исчезну я, Как он угас для ваших глаз, Ушедшие друзья. Не станет солнца и луны, Поблекнут все цветы. Не будет даже тишины, Не станет темноты. Нет, будет мир существовать, И пусть меня в нем нет, Но я успел весь мир обнять, Все миллионы лет. Я думал, чувствовал, я жил И все, что мог, постиг, И этим право заслужил На свой бессмертный миг. ^TК ПОРТРЕТУ^U Этот взор глядит в пространство, Улыбаясь блеску дня. А с каким он постоянством Столько лет встречал меня. Но и в ту былую пору Кротких встреч твоих со мной Твоему живому взору Открывался мир иной. Был уютен дом твой скромный, Скатерть с лампою на ней... А уж ты была бездомной В тихой комнатке своей. Пред тобою путь был дальний, И не наш, не этот свет. И ему такой печальный Посылала ты привет. x x x Владеет морем полная луна, На лоно вод набросившая сети. И сыплет блестки каждая волна На длинный берег, спящий в бледном свете. А кипарисы темные стоят Над морем, не пронизаны лучами, - Как будто от луны они таят Неведомую ношу под плащами. x x x В искусстве с незапамятных времен Царил классический, официальный тон И простота была лишь театральной. Но так в пути сдружился весь вагон, Что формы строгие выбрасывает вон, Как в летний день воротничок крахмальный. x x x Свои стихи, как зелье, В котле я не варил И не впадал в похмелье От собственных чернил. Но четко и толково Раскладывал слова, Как для костра большого Пригодные дрова, И вскоре - мне в подарок, Хоть я и ожидал, - Стремителен и ярок Костер мой запылал. x x x Все те, кто дышит на земле, При всем их самомнении - Лишь отражения в стекле, Ни более, ни менее. Каких людей я в мире знал, В них столько страсти было, Но их с поверхности зеркал Как-будто тряпкой смыло. Я знаю: мы обречены На смерть со дня рождения. Но для чего страдать должны Все эти отражения? И неужели только сон - Все эти краски, звуки, И грохот миллионов тонн, И стон предсмертной муки?.. ^TКАЧЕЛИ^U Я. Годину На закате недвижимо Закружился светлый сад... Стой смелей! - вперед летим мы... Крепче стой! -летим назад. Как игра весны и бури - Наша радость и испуг. От лазури до лазури Описали полукруг. Очертили коромысло... В бледном небе ты повисла С легким криком и мольбой... И нырнула станом стройным Вниз - и ястребом спокойным Я поднялся над тобой. ^TВ ПОЕЗДЕ^U Где-то мы настигнули В поле огоньки. Вмиг они отпрыгнули. Миг - и далеки. И скользят сцепления Рельсовых полос - Прямо под движение Тысячи колес. Минули уверенно Станций мимолет... На одной, затерянной, Дождик ночью льет. Ветер по прогалинам. Паровозный свист. За столом заваленным Спит телеграфист. x x x Утро. Море греет склоны, А на склонах реет лес. И разбросаны балконы В синем зареве небес. На веранде над оливой, За оградою сквозной, Платье легкое стыдливой Замелькало белизной. Тонких чашек звон задорный С вышины сорвался вниз. Там на скатерти узорной Блещет утренний сервиз. 1906 x x x В долинах ночь еще темнеет, Еще светлеет звездный дол, И далеко крылами веет Пустынный ветер, как орел. Среди колонн на горном склоне Стоишь, продрогший, в забытьи, А при дороге ропщут кони И возмущенные ручьи. Опять дорога. Мрак и тряска. Но с моря выглянет рассвет, И кони, упряжь и коляска На скалы бросят силуэт. x x x Мы сбились. Бродили по чащам густым, По склонам. Над спуском крутым, Золотым - Обрызгало солнце лицо нам. К обрыву прижалась скамья. Мы сели. Под нами Сверкнула дорога - изгиб лезвия. К морю скользит, как змея... Море - как пламя. Бледная искорка - парус челна - В зеркальности синей... Дальние звуки... Дрожит тишина. Завыла зурна, - Татарская свадьба идет по долине. ^TГИМНАЗИЧЕСКАЯ ВЕСНА^U Весна приближается. Окна гимназии Открылись в разбуженный сад. Огромные карты Европы и Азии От первого ветра дрожат. С далеких холмов зеленеют окрестности. И в пыльном потоке лучей От нас уплывает учитель словесности На кафедре утлой своей. Плывет он и песню поет монотонную - Какой-то восточный мотив. И только порой в тишину полусонную Врывается грозный призыв. Тогда размыкаются сжатые челюсти, Блуждает растерянный взгляд - И, тихо свиваясь в задумчивом шелесте, Огромные карты дрожат. 1908 ^TКНИГА РУФЬ^U 1. Моавитянка - Руфь. Еврейка - Ноэмирь, 2. - Мать! Скорбную сноху в унынье не покинь. О как постылы мне родимые края! Твой бог - отныне мой. Твоя страна - моя. Муж не оставил мне ребенка - им бы жить! - Мать мужа моего! Позволь тебе служить. 3. Вот неразлучны мы... Вот родина твоя... На жатву позднюю - в поля собралась я. Удела нет у нас. Ты мне позволь, о мать, Пойти в поля к чужим - остатки подбирать. 4. О, радость! Знаешь, мать, - позволил мне Вооз Сбирать остатки с нив и с виноградных лоз. Об имени спросил. Узнал он - с кем живу, И гнать он запретил убогую вдову. 5. Мать! Мудрый твой совет исполнить довелось. Пришла я - и легла. Твой родственник Вооз Проснулся полночью - не знаю, отчего? - И видит: я лежу у самых ног его. Был мой наряд красив - как ты велела мне... И долго речь мою он слушал в тишине. 6. Он думает о нас! Я видела его. Он с кем-то говорил из рода твоего. Я слышала его. Ушла - едва умолк. Другой твой родственник не мог исполнить долг - И дом наш выкупить. Но чашу вдовьих слез В совет к старейшинам решил нести Вооз. 7. Заветами отцов сильна твоя страна... Вооз купил наш дом. И я - его жена. 8. Мать счастья моего! Взгляни: мой сын растет... С ним - на тебя, на всех - пусть благодать сойдет! Сентябрь ^TЗИМНЯЯ ЛУНА^U В начале ночи озарилась Небес далеких сторона. Луна над холодом явилась, Над зимним сумраком - луна. Неслышным ветром закачало Рой бескрылых мотыльков... Но вот опять луна упала, Как чайка, в пену облаков. x x x Рассвет за окнами нежданный. Желтеют мутно купола, Синеет зданий строй туманный, Но высь небесная светла. Там только нет дневного блеска. Но тает, тает синева. Вот просветлела занавеска И проступили кружева. И сновиденьем мимолетным Вдали осталась ночь без сна. Рассветом ранним, беззаботным Дышу у бледного окна. Легко внизу мелькнула птица, Донесся грохот колеса... И наяву мне что-то снится, Ток много снится в полчаса. 1911 x x x Грущу о севере, о вьюге, О снежной пыли в час ночной, Когда, открыв окно в лачуге, Я жадно слушал стон лесной... Грущу о севере - на юге. Я помню холод ледяной, И свет луны печально-чистый, И запоздалых тучек рой, Сквозной, и легкий, и волнистый, И темный холод под луной. Юг благодатный, луг цветистый, Густая зелень, синь небес, - Как мне милей закат огнистый, Когда он смотрит в редкий лес - В мой лес туманный и пушистый. Синеет юг, - страна чудес. Звенят и блещут волн каскады... Но разве в памяти исчез Усталый звон из-за ограды - При свете гаснущих небес!.. о. Родос ^TПУТНИК^U Темно. И снег неслышно реет. Я здесь в лесу брожу давно И вижу: сумрачно желтеет Сквозь сосны стройное окно. Как подойду - покой нарушу? Как постучу - встревожу сон? И глубоко пугает душу Глухой покой со всех сторон. Мне страшен лес, седой и пышный, Волшебно-странный мой ночлег. И этот легкий и неслышный, Какой-то мягкий, теплый снег... Окно погасло безотрадно Невдалеке передо мной. А я теперь пошел бы жадно На свет, и негу, и покой! ^TЗВОНАРИ^U Первым звоном грянули: Дрогнула околица. Новым звоном дернули: Церковь вся расколется! Гулко ходит колокол, Пляшут колокольцы, Словно рассыпаются Несвязанные кольца - Медные. Медные, Серебряные кольца! Звонари присяжные, Друти-добровольцы! Дуйте в гулкий колокол, Бейте в колокольцы! Отгудим обеденку - Пусть народ помолится. Отгудим обеденку - Выйдем за околицу: Водка ль там не царская, Брага ль не боярская - Брызжет ли и пенится, Щиплется и колется. Ой-ли! ^TЧАЙКИ^U Туманный полдень. Тень печали - На корабле. Замедлен бег. А за кормой над зыбью дали Как бы кружится легкий снег. Нет, это чайки. Странно дики, И нарушают смутный сон Неумолкающие крики, Короткий свист и скорбный стон. Примчались. Реют, разрезая Седыми крыльями простор, То с первым ветром отлетая, То вновь летя наперекор. Поджаты трепетные лапки, Наклонено одно крыло. Нам скучен день сырой и зябкий, А им привольно и светло... Но погляди, как в смутном гуле, Как бы в глубокой тишине, Они устали и заснули И закачались на волне. Салоники - Афон 26 ноября x x x На кровлях тихих дач и в поле на земле Чернеют птицы. В ясную погоду Мелькают стаями в осенней светлой мгле, Как легкий дым, плывут по небосводу. В такие дни на даче, в глубине, Поет рояль прощальное признанье: Увидимся к весне. Увидимся во сне. Лишь не забудь исполнить обещанье! И роща бедная, умильно дорожа Цветными листьями на тонких черных прутьях, Не ропщет, не шумит и слушает, дрожа, Разгул ветров на перепутьях. x x x Ни в чем заметной перемены: День изо дня, из года в год Передо мной слепые стены И надо мной безмолвный свод. Но в неподвижной, тесной раме Всегда закрытого окна Сверкают звезды вечерами, Как золотые письмена. Душе, потерянной во мраке И онемевшей в тишине, Отрадны символы и знаки, К ней приходящие извне. В оконном синем полукруге, Припоминая, узнаешь Многоугольники и дуги - Вселенной огненный чертеж. Душа знакомой внемлет речи И видит трепет вечных сил И расхождения и встречи Недосягаемых светил. Июнь 1907 г. ^TБЕЛАЯ НОЧЬ^U Это не дома, а корабли. Мачты, флаги темных кораблей - Тучи перетянуты вдали. Полночь звезд светлей. Улица открыта и пуста. Стало белым золото креста. Над Невой светлеет высота. Дремлет пристань. В лодку мы сошли. Тихо и волнисто на мели. Но пугливо встречен был волной Плеск весла над гулкой глубиной. 1907 x x x За лесом целый небосклон Сияньем моря отражен. И в самой светлой полосе На узкой каменной косе, От солнца близкого черна, Дымится рощица одна. ^TГАЛЕРЕИ^U Светлые рамы картин касались холодного пола. Я издали золотой круг галерей оглядел - Ближе дробились в луче блестящие темные фоны. Надпись: художник и год. Город, столетье и школа. Темные залы - века. Двери - столетий предел. Живы великие дни, но пред ними воздвиглись колонны - Памятник новым векам... А в далеком углу, за картиной, Там, где окно и лучи, полдень струится, как дождь. Это - живущее. Мы... Двое неслышно проходят, - Девушки в шарфах цветных. x x x Луна осенняя светла, Аллея дремлет кружевная. Природа глухо замерла, Предчувствуя, припоминая. Шуршанье листьев, вздох лесной - Последний отзвук летней неги... Но все бледнеет пред луной- Как бы в мечтах о первом снеге. 1909 x x x Мы жили лагерем в палатке, Кольцом холмов окружены. Кусты сухие в беспорядке Курились, зноем сожжены. Лишь ранним утром с небосвода Там раздавался крик орла, А днем безмолвная природа Заката пышного ждала. И не давая в тяжком зное Всему живому изнемочь, - Врата блаженства и покоя Нежданно открывала ночь. Все к звездам возводило очи. Размеренно дышала грудь. И путник ждал прихода ночи, Чтоб продолжать урочный путь... Но вот вослед поре безводной Там наступал черед дождей. И первый дождь весь край бесплодный Преображал, как чародей. Казалось, землю покрывая Ковром, с небесной высоты Лилась не влага дождевая, А листья, травы и цветы... 1911 x x x Давно скитаюсь, - в пылкой радости И в тихой скорби одинок. Теперь узнал я полный сладости И верный древности Восток. И навсегда - в одном из плаваний - Я у себя запечатлел, Как бездна звезд мерцала в гавани И полумесяц пламенел. Мне нравилось от борта темного К огням прибрежным плыть в челне, В пустыне города огромного Бродить всю ночь, как бы во сне. У трапа лодочники властные Шумят, сдвигая челноки. Мелькают греческие красные, Как у пиратов, кушаки. ^TНА СЕВЕР^U Здравствуй, зимнее ненастье, По волнам лечу к тебе. Ропщут трепетные снасти С ветром северным в борьбе. Ледяная, здравствуй, нега! В снежном крае ждет мой друг, И легко, как в день побега, Покидаю светлый юг. Гаснет солнце золотое Меж темнеющих зыбей. Завтра выплывет другое - И туманней и бледней. Только светлое участье Мне рассеет эту тьму - Здравствуй, Северное счастье. Зимовать - не одному... ^TПОПЛАВОК НА НЕВЕ^U Качаясь, дремлет поплавок На легкой зыби водной. Снимаю потпый котелок, Сажусь за стол свободный. Пускай я в городе забыт, Когда весь мир на даче, Пускай мне пятки сжег гранит Неистово-горячий, Но здесь приволье и покой И веянье природы. Вот пароходик удалой Гудит, вздымая воды. Трепещут ветхие мостки От яростного гула. Качаясь, пляшут челноки. А вот и нас качнуло! x x x Я вышел в ночь. Ни звездочки единой. Ни одного в окрестности огня. Едва туман белеет над долиной. Весь мир уснул. И далеко до дня. Встает мой край пустыней неизвестной. В полночной тьме пропал и небосклон. Не слышу я: внизу, в долине тесной, Несется пенье, скорбное, как стон. Кто там поет? Не жители селений. Кто стал бы сон тревожить в тишине? Из-за горы сначала вышли тени, Затем огни проплыли в глубине. И стало пенье глуше и печальней. Долина вновь исчезла в море тьмы. И запоздалой песни отклик дальний Передают окрестные холмы... x x x Луна ушла. Ее кочевья - Меж серебристых, легких туч. В туманный дол глядят деревья, Как стадо ланей с горных круч. А здесь над домом в беспорядке Толпятся гнутые стволы. Уснувший тис колеблет складки Своей одежды - полной мглы... x x x Она сидит у колыбели. Ребенок дышит в сладком сне, А за окном чернеют ели. Снега темнеют; при луне. На край покойной колыбели Склонилась, дремлет, не поет. Там, за окном, трепещут ели. Лежат снега. Луна плывет. ^TИЗ НЕЗАВЕРШЕННОГО^U Запахло чугунной печкой И углем железнодорожным... [Далекое] стало возможным: Высокий мост над речкой Проходит, гремя, перед нами. Мелькает в оконной раме Вокзал меж осенних кленов И степь - за цепью вагонов. Простор, покой и прохлада. А сердце беспечно и радо. В нем нет ни страстей, ни тревоги. Оно на свободе, в дороге. Ноябрь 1908 г. x x x Подними чуть заметный зеленый огонь. Вот он здесь - под сосновой корой. Осторожно возьми, положи на ладонь И другою ладонью прикрой. Ты нашла огонек и прикрыла слегка, И горят твои ручки насквозь. А теперь высоко подними светляка И с ладони на волосы брось. У тебя в волосах, как алмаз, он царит. Ты боишься его потерять. А каким он таинственным светом горит, Ускользая за темную прядь. 1909 ^TДОЖДЬ ДО ЗАКАТА, КАПЛИ НА ЗАКАТЕ^U Дождь до заката, капли на закате И ночью ветер. А в рассветный час Аллея парка на высоком скате Вся ожидала нас. Под утро нет в аллеях никого. Ты быстро шла до спуска, до беседки. Волос, лица и платья твоего Касались плачущие ветки. Встающий день - осенний, голубой, Тебя последним баловал приветом. А я прощался с уходящим летом И с лучшей летней радостью - с тобой. --- Калитка в чаще - белые березы, А частоколом выстроились ели. Когда рассвет смахнул на ветви слезы? Не спали ночь. Ходили в лес. Не подглядели. К знакомой речке нас тропа вела, Но мы как будто слышали впервые И всплеск волны, и мерный скрип весла. Пришли домой. Свежа постель. И спят родные. ^TМЕНДЕЛЕ^U Обитель для изгнанников. - Для юных и для старых. По шестеро, по семеро Лежат они на нарах. Меж ними мать печальная - Вдова с пятью детьми. И старший в роде - Менделе, Мальчишка лет семи. У Менделе, у Менделе Веселые глазенки, И голосок у Менделе Смеющийся и звонкий. - Шалить не место, Менделе, Не время хохотать. - И часто, часто мальчика Зовет с укором мать. Проснется ночью Гершеле, Кричит он благим матом. За ним проснется Ривеле И плачет вместе с братом. Берет тут мама Гершеле. Возьмет его к груди И просит: - Полно, доченька, Соседей не буди. Не слышит криков Менделе, Спокойно спит в сторонке, Прикрытый шалью рваною, Раскинувши ручонки. У мамы и на родине Ни дома, ни двора. И все ее имущество - Вот эта детвора. x x x После яркого вокзала Ночь опять прильнет к окну, И [вернешься ты] усталый В темноту и тишину. Полустанка свет и шорох Не продлится трех минут, Но в больших, немых просторах Дни дорожные идут. x x x - Подоткни мне одеяло, Подверни со всех сторон. Ты слышишь, Ник в трубе смеется. Над кем в трубе смеется он? - Я заверну тебя, мой мальчик, Со всех сторон я заверну, Чтоб старый Ник в трубе камина Не мог тревожить тишину. - Ту дверь оставь открытой, мама, Оставь ее на полчаса. Иногда мне так страшно думать И слышать ночью голоса. - Открыта дверь, мой милый птенчик, Открыта будет на вершок. То ветер посту(чал...) рамой, На крыше скрипнул петушок. - Посиди со мной, мама, И на один вопрос ответь: Для чего родиться надо, Если надо умереть? (- Я лягу, мальчик мой, с тобою,) Со мной не бойся темноты. О чем ты спрашиваешь, мальчик, Не больше знаю я, чем ты. Она осталась у постели. То дождь, то град стучал в стекло. Трудились мыши... С этой ночи Четыре века протекло. Менялся мир. Но в сером свете Стоит все тот же серый дом. Никто ни разу не ответил Нам на вопросы перед сном. ^TНАДПИСЬ НА КНИГЕ^U По-русски говорим мы с детства, Но только Пушкина строка Передает нам, как наследство, Живую прелесть языка, В начале жизни - на пороге Мы любим сказок плеск морской. И освежает нас в дороге Прохладный ключ в степи мирской. ............................ Загубленных десятилетий, Что отнял вражеский заряд У лучшего певца на свете, - Тысячелетья не простят! x x x Когда холмы, поля, луга Обнажены весной, Зимы последние снега Лежат в глуши лесной. Так, не спеша, питает снег Потоки полноводных рек, И реки не уносят зря Земли награбленной в моря, И не беснуются весной, И не мелеют в летний зной. И медленно вокруг стволов Темнеет снеговой покров. x x x Кто морю возвратил тепло и свет? Зазеленело море, засинело. А вот сверкнули крылья чайки белой: - Не нужен ли в придачу белый цвет? Уступы гор снежок разрисовал. Стоит зима на голых склонах скал. Оттуда молодежь скользит на лыжах. Еще пылает осень в рощах рыжих. Сквозь них ручей несется, как весной, А там - внизу, у моря, - летний зной. --- Уходит в небеса морской простор... Всю силу зренья исчерпал мой взор, Ничто ему в дороге не мешало, И видит он, что видит очень мало. x x x Выехали за город ночью с большими чемоданами. Проезжали мостами деревянными. Ветер дул. По ту сторону моста Мерцали домики огоньками заманчивыми. Там, должно быть, работу заканчивали. Домиков до ста. Вот и станция - красное здание. Мы идем на платформу дощатую, Где стоят и снуют в ожидании Пассажиры и провожатые. Провожает старуха дьякона, У старухи лицо заплакано. Провожают друзья и родители Офицера в новеньком кителе. Утираясь концами платочка, Обнимает рабочего дочка. Каждый вечер под скрежет колес Люди, плача навзрыд, провожали На пустынном и мрачном вокзале Клокотавший огнем паровоз. Да и как не поддаться тревоге! Были толки у всех на устах О расшатанных шпалах дороги И о рухнувших в воду мостах... x x x Есть такой небольшой городок, Где полвека назад на слободке В каждом доме стучал молоток По колодке, по новой подметке. Был за этой слободкой завод. Много лет он стоял недостроен. По соседству ютился народ, Промышлявший отходами боен. По большому пустому двору Летом целые дни и недели, Извиваясь, крутясь на ветру, Пузыри и кишки шелестели. Рыжий мальчик, сидевший на тыне, Точно всадник лихой на седле, Караулил арбузы и дыни, Что лежали кругом на земле. На слободке убогой и пьяной, Где по праздникам били стекло, Во дворе меж густого бурьяна Наше раннее детство прошло. Помню, брызнуло с треском окошко В день, когда одноглазый сосед Бил сапожной колодкой Митрошку, Кавалера семнадцати лет. А в хибарке, стоявшей напротив, Била рыжую девушку мать. Но за что она била Авдотью - В это время не мог я понять. --- В девяностых годах это было. Мой отец на заводе служил, Где варили казанское мыло. На заводском дворе он и жил. Был заводишко тесным и темным, Но тогда этот мрачный подвал Нам казался заводом огромным. Полподвала помост занимал. На помосте отец и рабочий - Рябоватый Василий Козлов - Проводили бессонные ночи У наполненных мылом котлов. Днем и ночью кипящее мыло, Точно синее море, бурлило, Расходилось, сходилось опять, Угрожая волною обдать. Очень жаркой, пахучей и едкой Эта мыльная пена была. И отец мой в ожогах нередко Возвращался домой от котла. Мыло скоро твердело и стыло. Не могу я припомнить отца Без налетов казанского мыла От подметок сапог до лица. Как, бывало, грущу я украдкой И сержусь и ропщу на судьбу, Увидав, что волос его прядка Прилипает от мыла ко лбу. Редко видел я лоб этот кроткий Без морщины тревог и забот В те часы, когда вечер короткий Оставлял нам для встречи завод. Больно дрались отцы на слободке. Мы не знали ни палки, ни плетки. Наш отец нас ни разу не бил. Человек он был строгий, но кроткий. И хорошую книжку любил. x x x Вспоминаю этот вечер давний. Наглухо закрыты наши ставни. Колотушка сторожа слышна. И такая в мире тишина! В темноте укачивая брата, Что-то тихо напевает мать. А отец отправился куда-то Заработков по свету искать. Мы его недавно провожали. Клокотал огромный паровоз. В эти годы на любом вокзале Люди много проливали слез. Лишь недавно вытянулись в струнку Полосы стальные вдоль пути. Да не все поверили в чугунку - Долго ль с рельсов поезду сойти! Поезда мы видели не часто, - Далеко от города вокзал, - И, как чудо, паровоз глазастый, Каждый раз пред нами вырастал. Каждому родного человека Было страшно отпускать в вагой. Может, он воротится калекой Или вовсе не вернется он! Подошел вагон темно-зеленый. Запыленных окон длинный ряд. Мужики, солдаты из вагона Сонным взглядом на вокзал глядят. Прижимаясь к стеклам, смотрят дети На перрон, где надпись "кипяток". Но дают неумолимый третий К отправленью поезда звонок. Вот отец мелькнул в окне вагонном... .................................... ^TПОСЛЕ ДОЖДЯ^U По скользкому асфальту проходя, По площадям, блестящим от дождя, Где, отражаясь, как в ночном стекле, Бегут огни, - я думал о земле. Земля под этой ровной мостовой Не порастет весеннею травой. Пусть эта площадь глаже хрусталя, Там, под асфальтом, - черная земля. --- И в этот свежий, нежный вечер мая Большой Париж казался мне иным. Пусть подо мной земля была чужая, Но этот дождь весенний был родным. ^TСТИХИ О ВОЙНЕ И МИРЕ^U 1941 - 1961 ^TВ ПОХОД!^U Вместе весна и лето Нынче гостят в Москве. Сколько рассеяно света В тучах и в синеве. Мирно Москва проснулась В этот июньский день. Только что развернулась В скверах ее сирень... Разом, в одно мгновенье, Все изменилось кругом. Юноша в майке весенней Смотрит суровым бойцом. Девушка стала сестрою, Крест - на ее рукаве. Сколько безвестных героев Ходит сейчас по Москве... Все на борьбу с врагами, В грозный и дальний поход! По небу ходит кругами Сторож страны - самолет. 22 июня 1941 года ^TСУВОРОВЦЫ-ЧАПАЕВЦЫ^U (Плакат) Бьемся мы здорово, Рубим отчаянно, - Внуки Суворова, Дети Чапаева. ^TЧЕТВЕРКА ДРУЖНАЯ РЕБЯТ^U Четверка дружная ребят Идет по мостовой. О чем-то громко говорят Они между собой. - Мне шесть, седьмой! - Мне семь, восьмой! - Мне скоро будет пять. - Пойдет девятый мне зимой, Мне в школу поступать. - Ушел сегодня мой отец. - А мой ушел вчера. - Мой брат и прежде был боец. - Моя сестра - сестра! - Сегодня дома из мужчин Остался я один. Работы столько у меня, Что не хватает дня. Я гвоздь прибил. Песок носил. Насыпал два мешка. Расчистил двор И всякий сор Убрал я с чердака. - На фабрику уходит мать, А детям нужен глаз. Я их учу маршировать, Носить противогаз! - Нельзя ребятам на воину, Пока не подрастут. Но защищать свою страну Сумеем мы и тут! Четверка дружная ребят Идет по мостовой. И слышу: громко говорят Они между собой. ^TДЕТСКИЙ ДОМ В ЕЛЬНЕ^U На площади опустошенной Разрушен вражеским огнем Приветливый, многооконный, С цветами в окнах детский дом. Что в мире может быть печальней Полуразрушенных печей На месте прежней детской спальни, Среди обломков кирпичей. В золе я видел мячик детский, А рядом школьную тетрадь. Ее примял сапог немецкий, Оставив грязную печать. Нет преступления бесцельней, Бессмысленней злодейства нет. За детский дом, сожженный в Ельне, В Берлине, Мюнхене и Кельне Дадут преступники ответ. ^TБОЕВОЕ ПРОЩАНЬЕ^U Свежий холмик перед низким домом. Ветви на могиле. Командира вместе с военкомом Утром хоронили. Хоронили их не на кладбище, - Перед школой деревенской, На краю деревни Озерище, В стороне Смоленской. Самолет, над ними рея, Замер на минуту. И вступила в дело батарея Залпами салюта. Свет блеснул в холодной мгле осенней, Призывая к бою. Двое павших повели в сраженье Цепи за собою. И гремели залпы, как раскаты Яростного грома: - Вот расплата с вами за комбата! - Вот за военкома! Ельня, 1941 ЗИМНИЙ ПЛАКАТ Ты каждый раз, ложась в постель, Смотри во тьму окна И помни, что метет метель И что идет война. 1941 ^TЛОЗУНГИ К СБОРУ ТЕПЛЫХ ВЕЩЕЙ ДЛЯ ФРОНТА^U x x x Готовь подарки каждый дом, Бойцов своих одень, Дохни на фронт своим теплом В холодный зимний день. x x x Мы по снегам Навстречу вьюгам Тепло одетые Идем. Родной мороз Нам будет другом, А злому недругу - Врагом! x x x Овечья шерсть и шерсть верблюжья Нужны для фронта как оружье. x x x В морозы теплое белье Бойцу - и печка и жилье. x x x Не проберет бойца мороз И ветер ледяной. Его согрел родной колхоз, Одел завод родной. Пусть наша русская пурга В сосульку превратит врага! ЖЕЛЕЗНЫЙ ПЛАКАТ Лом железный соберем Для мартена и вагранки, Чтобы вражеские танки Превратить в железный лом! ^TОТОМСТИ!^U (Плакат.) Еще недавно дым змеился над трубой, Пекла хозяйка хлеб и бегали ребята... За этот детский труп в траве перед избой Любая казнь - дешевая расплата! ^TМАТЬ^U В такой обыкновенный день - Июньский, голубой - Босых людей из деревень По тракту вел конвой. Безмолвен был последний путь. Но вот в одном ряду Отстала женщина - и грудь Достала на ходу. Кормила мать в последний раз Ребенка своего, Не отрывая хмурых глаз От личика его. В толпе, - как ветер прошуршал, Пронесся тихий плач, И что-то хрипло прокричал По-своему палач. И зашагал быстрей народ По смертному пути. Синел июньский небосвод, Лен начинал цвести... 1942 ^TКОЛОСОК^U (Плакаты) Товарищ, в нынешнюю осень Работай, не жалея сил! Оставив на поле колосья, Кого-то хлеба ты лишил! Эти брошенные зерна - Хлеба теплого кусок. Подбирай, трудясь упорно, Каждый спелый колосок! ^TПОДАРКИ БОЙЦАМ^U (плакат) Из рук не выпуская спиц, Спешит старуха-мать Побольше мягких рукавиц Для мальчиков связать. Вдали от теплого жилья, Там, где гудит метель, Ночуют наши сыновья, Закутавшись в шинель. ^TБАЛЛАДА О ПЯТНАДЦАТИ^U ...Надо было дать нашим частям воз- можность занять выгодный рубеж обо- роны. 20-летний лейтенант Дубовик сумел на некоторое время задержать немцев у Пятигорска, куда прорвались враже- ские танки с десантом автоматчиков. Лейтенант, случайно оказавшийся в го- роде, организовал летучий отряд из ком- сомольцев и занял рубеж на горе Ма- шук. Под начальством у лейтенанта было всего 14 человек... "Комсомольская правда" Конечно, Пятнадцать - Число небольшое, Но если пятнадцать ребят Умеют сражаться, Как эти герои, Врагу они путь преградят. Немецкие танки Неслись к Пятигорску, Был выброшен Вражий десант, Когда комсомольцев Отважную горстку Собрал Молодой лейтенант. Разбойники в касках Взбирались на скаты, На славную гору Машук. Одна за другой В них летели гранаты Из детских уверенных рук. Навстречу машинам Со знаком паучьим Часа полтора напролет С вершины Летели бутылки с горючим И сыпал свинцом Пулемет. Четырнадцать парней Сражались с десантом Винтовкой, гранатой, штыком. Пятнадцать их было, С лихим лейтенантом, Шестнадцать - С горой Машуком. Немецкие каски Усеяли склоны, Дорогу У ног Машука, Пока занимали Рубеж обороны Кавказские наши войска. Теперь на врага Мы обрушились лавой, Страны выполняя приказ. Пред нами опять - Пятигорск пятиглавый И склоны и балки, Где с честью и славой Бойцы защищали Кавказ. ^TНОВОГОДНИЙ ТОСТ^U Строг, Прост Будь сегодня, Наш тост Новогодний,- За богатырей Ленинграда, Сталинграда, Партизанского отряда И родных морей! Встретим года наступленье Тостом за народ, За успехи наступленья В самых разных направленьях В этот новый год. Строг, Прост Будь сегодня, Наш тост Новогодний,- Времени нам нет Погружаться в многословье. Нашим воинам - здоровья! Родине - побед! ^TЯНВАРСКИЙ ДЕНЬ^U Встало солнце огневое, И, снежком пыля, Зимний холод тронул хвою У стены Кремля. Тронул инеем ступени И гранитный свод, Где одно лишь слово "Ленин" Начертал народ. Часовым пора смениться, И звенит земля Перед Ленинской гробницей У стены Кремля. ^TМАЛЬЧИК ИЗ СЕЛА ПОПОВКИ^U Отступая из деревни Поповки, немцы сожгли ее дотла. Работоспособное насе- ление они угнали с собой, а стариков и детей - расстреляли. Единственным жителем Поповки, уцелевшим после ухода немцев, был трехлетний Петя. (Снимок доставлен в редакцию с Цен- трального фронта) Среди сугробов и воронок В селе, разрушенном дотла, Стоит, зажмурившись, ребенок Последний гражданин села. Испуганный котенок белый, Обломки печки и трубы - И это все, что уцелело От прежней жизни и избы. Стоит белоголовый Петя И плачет, как старик, без слез, Три года прожил он на свете, А что узнал и перенес! При нем избу его спалили, Угнали маму со двора, И в наспех вырытой могиле Лежит убитая сестра. Не выпускай, боец, винтовки, Пока не отомстишь врагу За кровь, пролитую в Поповке, И за ребенка на снегу. ^TДОН И ВОЛГА^U (Плакат) На свободе Дон и Волга. С братом встретилась сестра. Видно, ждать теперь недолго Первых весточек с Днепра! ^TСМОЛЕНСК - 1812-1943^U Смоленск - о нем я с детства зияю. Через смоленские снега Гнала страна моя родная Полки разбитого врага. Так было встарь, во время оно, Теперь опять враги бегут. То - не закат Наполеона, А просто - Гитлеру капут. ^TПУТЬ СЛАВЫ^U По большим путям Истории Нас ведет огонь войны. Степи, горы и предгория Далеко озарены. Блещет Дон военной славою, Как в былые времена. Снова - битва под Полтавою, Бранный гул Бородина. От побоища Мамаева До сражений за Донбасс, От Олега до Чапаева Славный тянется рассказ. Городов названья древние Мы в приказах узнаем, И деревня за деревнею В сердце входит с каждым днем. Здравствуй, Славгород, Ивановка, Луги, Никонцы, Басань, Остролучье, Первозвановка, Переяслав, Березань! Как дитя, в трудах рожденное, - Будет дважды дорога Нам земля, освобожденная От заклятого врага. ^TЛЕСОРУБАМ^U (Плакат) Надо родине помочь, Братья-лесорубы. Пусть дымят и день и ночь Заводские трубы. Пусть огнем - врагам назло Пышет кочегарка, Чтобы стало нам тепло, А фашистам - жарко! ^TЧАСЫ НА БАШНЕ^U Башня есть под Ленинградом, А на башне - циферблат. Разорвался с башней рядом Неприятельский снаряд. Бил по башне в перестрелке Частым градом пулемет. Но ползут по кругу стрелки, - Время движется вперед! Под землей лежит в подвале Сердце башенных часов, Чтоб его не колебали Даже звуки голосов. Управляет ходом терций И движением секунд Металлическое сердце, Крепко вдавленное в грунт. К башне - к Пулковским высотам Много месяцев подряд Рвался враг, стремясь к воротам, Замыкавшим Ленинград. Но надежен, неизменен Ход часов и бег минут. Устоял твой город, Ленин, А часы идут, идут. Сбиты вражьи батареи, Сметены с лица земли. И на Запад мы быстрее Стрелок времени пошли! ^TЛЕНИНГРАДСКОЕ КОЛЬЦО^U (Плакат) У кольца нет конца. Пословица Враги кричали: "Нет конца У ленинградского кольца!" Мечом рассек его боец - И вот кольцу пришел конец. ^TВСЕ ПУТИ ВЕДУТ В БЕРЛИН^U То из Крыма, то из Рима Отступает битый враг, Треском лжи и тучей дыма Прикрывая каждый шаг. Есть на свете выраженье: "Все пути приводят в Рим". Мы внесли бы предложенье Заменить его другим. Зверь ползет к своей берлоге, И теперь наш путь один: Все тропинки, все дороги, Все пути ведут в Берлин! Москва, 5 июня 1944 г. ^TТИГР И КОЗЛЕНОК^U (Подпись к фотографии) Травой поросшая полянка... Здесь меж осколков и воронок, Привязанный к орудью танка, Пасется ласковый козленок. Он кувыркается по-детски, И понимает он едва ли, Что этот пленный танк немецкий Когда-то тигром называли. А танк, проделавший походы, Должно быть, рад, что на покое Способен все ж лишить свободы Хоть это существо живое. x x x Громом гремит над Москвою салют, Падает дождь метеоров. - Русские прусских в Пруссии бьют, Так бы сказал Суворов. ^TГОДОВЩИНА ОКТЯБРЯ^U Вольный ветер веет с моря, Слышен мерный плеск реки, В Ленинграде на "Авроре" По снастям бегут флажки. Так же веял ветер вольный, Волны пенила Нева В день, когда кипящий Смольный Слушал Ленина слова. ^TОГНИ НАД МОСКВОЙ^U Ракеты летят, как цветные мячи, Взметенные смелым ударом, И вновь исчезают в московской ночи Уже догоревшим пожаром... На миг уступает недавняя тьма Победно летящей ракете. Выходят деревья, столбы и дома, От света проснувшись, как дети. Навеки запомнится ночь торжества, Когда, возвещая победу, Огнями и залпами фронт и Москва Вели меж собою беседу. ^TДА БУДЕТ СВЕТ^U Да будет свет - веселый, яркий - В наш первый вечер торжества! Открыла площади и парки Незатемненная Москва. Перекликаются в беседе Московской улицы огни. Один другому о победе Сигнализируют они. Но пусть опять над Спасской башней Огнем наполнилась звезда, - Вчерашней ночи, тьмы вчерашней Мы не забудем никогда. Да будет вечной та минута, Когда во тьме сверкал нам свет Двадцатикратного салюта - Сиянье залпов и ракет. Весной, и летом, и в морозы Взлетал фонтаном фейерверк. В нем были ялтинские розы, И венский парк, и Кенигсберг. Мы будем помнить эти годы, Когда, охваченные тьмой, Шли осторожно пешеходы По нашей улице немой, Когда столица провожала Бойцов на фронт, а семьи в тыл, И от незримого вокзала, Неслышно поезд отходил. Так мы работали и жили, И этой зоркой темнотой Мы наше право заслужили На свет победно-золотой. ^TМОСКВА - В ОГНЯХ, БЕРЛИН - В ОГНЕ^U Недаром Первый Белорусский Громил оплот германо-прусский - Гнездо зачинщиков войны. Недаром Первый Украинский Ворвался в лабиринт берлинский, С другой ударив стороны. Соединясь, они Берлину Несли возмездье в этот день За Беларусь, за Украину, За черный пепел деревень! --- Во время залпов в честь победы Обрывок дружеской беседы Случилось ночью слышать мне: "Москва - в огнях, Берлин - в огне!" ^TПОБЕДА^U В часы большого торжества Прохладным ранним летом Сияет вечером Москва Незатемненным светом. Поет на улице народ, Шумит, ведет беседы. Так вот он - час, и день, и год Свершившейся победы! ^TБАЛЛАДА О ПАМЯТНИКЕ^U <> I <> Передают в горах такой рассказ: Война пришла на Северный Кавказ, И статую с простертою рукой Увидел враг над пенистой рекой. - Убрать! - сказал немецкий генерал И бронзу переплавить приказал. И вот на землю статуя легла. А вечером, когда сгустилась мгла, Немецких автоматчиков конвой Ее увез в машине грузовой. <> II <> В ту ночь на склонах бушевал буран, В ущельях гор скрывая партизан. И там, где был дороги поворот, Заговорил по-русски пулемет. И эхо вторило ему в горах На всех гортанных горских языках. И выстрелами озарялась высь: В теснинах гор за Ленина дрались. И Ленин сам - с машины грузовой - Смотрел на этот партизанский бой. <> III <> Проснулись утром люди в городке, И вышли дети первыми к реке. Они пошли взглянуть на пьедестал, Где Ленин столько лет и зим стоял. И видят: Ленин цел и невредим И так же руку простирает к ним. Как прежде, руку простирает к ним И говорит: - Друзья, мы победим! Он говорит - или шумит река, Бегущая сюда издалека... ^TДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ В ЛЕНИНГРАДЕ^U Фонтанка плещется, как встарь. Над ней стоит дворец. Но в дом, где жил когда-то царь, Пришел другой жилец. Все для него припасено: Палитра и мольберт, И говорящее кино, И камерный концерт. Он ловит звезды в телескоп, Строгает в мастерской, Или сидит, нахмурив лоб, За шахматной доской... --- Дворец осаду перенес, Налеты и обстрел, Но устоял он, как утес, Под бурей уцелел. Свидетель многих славных дней, Стоит он на посту С четверкой бронзовых коней, Застывших на мосту. ^TНАШ ГЕРБ^U Различным образом державы Свои украсили гербы. Вот леопард, орел двуглавый И лев, встающий на дыбы. Таков обычай был старинный, - Чтоб с государственных гербов Грозил соседям лик звериный Оскалом всех своих зубов. То хищный зверь, то птица злая, Подобье потеряв свое, Сжимают в лапах, угрожая, Разящий меч или копье. Где львов от века не бывало, С гербов свирепо смотрят львы Или орлы, которым мало Одной орлиной головы! Но не орел, не лев, не львица Собой украсили наш герб, А золотой венок пшеницы, Могучий молот, острый серп. Мы не грозим другим народам, Но бережем просторный дом, Где место есть под небосводом Всему, живущему трудом. Не будет недругом расколот Союз народов никогда. Неразделимы серп и молот, Земля, и колос, и звезда! ^TЗНАМЯ^U Под гранитным сводом Мавзолея Он лежит, безмолвен, недвижим. А над миром, как заря, алея, Плещет знамя, поднятое им. То оно огромное без меры, То углом простого кумача Обнимает шею пионера, Маленького внука Ильича. ^T11+46^U По сообщению газеты "Бомбей кро- никл", военный трибунал княжества Хайдарабад приговорил 11-летнего маль- чика Дина Лингайя к тюремному заклю- чению на 46 лет... "... От имени 60 миллионов своих членов Всемирная федерация демокра- тической молодежи энергично протесту- ет против преследования индийских патриотов" Из газет К одиннадцати сорок шесть Прибавьте, - и тогда Поймете, что такое месть Фашистского суда. Индийский пленник проведет Полвека под замком. В тюрьму ребенком он войдет, А выйдет стариком. Но нет, судья - плохой пророк, И не подумал он, Что сменятся за этот срок И судьи и закон. И надо верить, что скорей В тюрьму проникнет свет И выйдет узник из дверей Ребенком школьных лет. ^TПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЛЕТА^U Через поля идут они гурьбой, Взбираются гуськом на перевалы, На побережье, где шумит прибой, Бегут по щебню, огибая скалы. Идут по южным рощам и садам, По северным лесам, где блекнут листья, Где, радуясь осенним холодам, Уже горят рябиновые кисти. По площади проходят городской И по широкой улице колхоза И где-то над суровою рекой На бревнах поджидают перевоза. А сколько их встречаешь на пути! Вот удалось им задержать трехтонку, И рад шофер до школы довезти Компанию, бегущую вдогонку... По улицам, обочинам дорог Идут ребята в день последний лета. И эту поступь миллионов ног Должна сегодня чувствовать планета. ^TВСТРЕЧА^U Со всех концов столицы мы сошлись У главного небесного вокзала. Минута долгожданная настала - И мы, глаза прищурив, смотрим ввысь. Выходит из-за тучи самолет. Спускается, как с горного откоса. Вот на лету он выпустил колеса И, чуть качаясь, по земле идет. Ну, значит, прилетел Назым Хикмет, Наш старый друг, освобожденный пленник. Из этой двери выйдет он на свет И на траву сбежит с крутых ступенек. Давным-давно он не бывал в Москве. Всю молодость провел он за решеткой. Но прежней, легкой, молодой походкой Навстречу нам идет он по траве. Кудрявая открыта голова, Лицо спокойно, мужественно, строго. Он произносит русские слова, Смущаясь и ломая их немного. И словно капля ясная росы Скатилась по лицу его украдкой, Чуть увлажнила светлые усы И спряталась у рта в глубокой складке. Его принес, как в сказке, самолет В страну друзей, в аэропорт московский. На площади знакомой он прочтет Ему родное имя: "Маяковский". Так много лет в неволе он мечтал, Вдоль стен шагая и на койке лежа, Увидеть вновь многооконный зал, В котором Сталин лекции читал Разноплеменной дружной молодежи. Услышать стук постройки над Москвой, Увидеть стрелы кранов над столицей В той вышине - почти над головой, - Где самолеты реяли да птицы. Поэт глядит на крыши в синеве, На строчки окон строящихся зданий И говорит: - За годы испытаний Я награжден. Я счастлив. Я - в Москве. ^TГОД РОЖДЕНИЯ - 1950^U Взгляни на крепких, беззаботных, Тепло укутанных ребят. Ровесники домов высотных, Они в колясочках сидят. Недавно - в середине века - Дома и дети рождены. Но дом быстрее человека Достиг предельной вышины. Растущий дом свои лебедки Вознес в синеющую высь, Когда ребята-одногодки Едва на ножки поднялись. Но пусть пройдут десятилетья -- И неизведанных высот Достигнут нынешние дети, Что первый год живут на свете, Растут и видят: все растет! ^TКОЛЫБЕЛЬНАЯ^U Ныряет месяц в облаках. Пора ложиться спать. Дитя качая на руках, Поет тихонько мать: - Уснули ласточки давно, И люди спят в домах. Луна глядит в твое окно, Нашла тебя впотьмах. В саду деревья шелестят, И говорят они: Скворчата спят, галчата спят, И ты, малыш, усни! Усни, не бойся, - наша дверь Закрыта на засов. К нам не придет косматый зверь Из сумрака лесов. Не залетит орел сюда С крутой своей скалы, - Не вылетают из гнезда В полночный час орлы. Не смеет вражий самолет Нарушить твой покой. Ночное небо стережет Надежный часовой. Оберегают жизнь твою И твой укромный дом Твои друзья в любом краю, - Их больше с каждым днем. Они дорогу преградят На всей земле войне. Друзья надежные ребят - Живут в любой стране. Усни, - соседи спят давно. Глядит луна в твое окно. Спят под луной леса, поля. Во сне рассвета ждет земля. ^TИЗ КАНТАТЫ "НА СТРАЖЕ МИРА"^U Бойцам Волгограда Не надо Меча на музейном столе. Да будет героям наградой Незыблемый мир на Земле - Пусть больше не станет ареной Воздушных боев небосвод И воем зловещим сирены Не гонят в подвалы народ. И словом и делом сражаться За мир и свободу свою Живущих зовут Волгоградцы, Стоявшие насмерть в бою. ^TМОРЕ В СТЕПИ^U Среди степей плывут суда, Идут на север с грузом хлеба. И степь, куда пришла вода. Впервые отразила небо. ^TТРАКТОРИСТ^U В пшенице густой, колосистой Все утро мотор стрекотал. Потом стрекотать перестал, - Обед привезли трактористу. У края своей полосы Сидел человек смуглолицый, И были светлее пшеницы Его голова и усы. Небритый, большой, седоватый, Землей он и нефтью пропах, Но сразу узнал я солдата, Прошедшего школу в боях. Какого он рода и края, По речи его не поймешь. То скажет "ищу", то "шукаю", То скажет "люблю", то "кохаю", То "жито" промолвит, то "рожь". Пожалуй, меж областью Курской И Харьковской так говорят. - Хочу я податься на курсы, - Сказал, между прочим, солдат. - Механику я розумию, И средний и полный ремонт. Гонял на Кавказ грузовые, Гонял грузовые на фронт. А нынче до времени в тайне Я новую думку держу: Работать хочу на комбайне. С войны трактора я вожу. Что трактор, что танк - все едино. Ну, может, комбайн потрудней. А все-таки тоже машина, - Хиба ж не управлюсь я с ней? Обед свой доел он в молчанье И хмуро кивнул мне: - Пока! - А я позабыл на прощанье Узнать, как зовут старика. Исчез он вдали, - безымянный Работник Советской страны, Участник великого плана, Участник великой войны. ^TМАЛЕНЬКИЙ СТАЛИНГРАДЕЦ^U Под мягким одеяльцем белым Он ровно дышит в тишине. Он занят очень важным дедом - Растет невидимо во сне. Он спит в покое и в прохладе, Еще не ведая о том,