и Феб достигает блаженства. Вот уже сроки свои исполняет созревшее чрево: Хитрый родился побег от ствола крылоногого бога. Звался Автоликом он, на всякие ловок проделки, Сделать свободно - и тем он искусства отца не позорил - 315 Белое черным он мог и из белого черное сделать. Фебов же сын у нее - ибо двойней она разрешилась - Был Филаммон, знаменитый игрой на кифаре и пеньем. Что породила двоих, что двоим божествам полюбилась, И что отец у нее силач, и что дед Громовержец, - 320 Было ли девушке впрок? Не многих ли слава сгубила? Вправду, сгубила ее. Пред Дианою превозноситься Стала она и в лицо похулила богиню. И лютым Гневом исполнилась та. "Понравлюсь делами!" - сказала; И не помедлила: лук напрягла, стрелу наложила 325 На тетиву и, стрельнув, пронизала язык виноватый. Смолк язык; не смогли раздаться ни голос, ни слово; Хочет сказать, но уж с кровью и жизнь ее покидает. Деву, - о горе любви! - как отец пожалел я всем сердцем, Братнину зная любовь, утешать его тщился словами. 330 Им он, однако, внимал, как ропоту моря - глухие, Сетуя, горько стонал он о гибели дочери милой. В час, как сжигали ее, четырежды он устремлялся Ринуться в самый костер. Четырежды был он удержан; Кинулся в бегство тогда; быку был подобен, который 335 Шершня жало с собой, застрявшее в шее, уносит И без дороги бежит. Я вижу: скорей человека Мчится он, - будто его оперилися крыльями ноги. Он ото всех убежал и, жаждою смерти стремимый, Верха Парнаса достиг. Аполлона тронула жалость, 340 Как увидал он, что Дедалирн с утеса низвергся: В птицу его превратил; поддержал, окрыливши внезапно. Дал ему загнутый клюв, крючковатые дал ему когти, Прежнюю доблесть его и мощь не по малому росту. Ныне он ястреб; ко всем беспощаден пернатым, со всеми 345 Злобен и, мучаясь сам, другим становится мукой". Но между тем как рассказ о чуде, свершившемся с братом, Сын Светоносца ведет, к ним вдруг, запыхавшись от бега, Сторож Пелеевых стад прибегает, фокеец Онетор. "Ой, Пелей, Пелей! Я великого вестник несчастья!" 350 Проговорил, но Пелей приказал - что бы ни было - молвить. Сам Трахинский герой в ожиданье от страха трепещет. Тот говорит: "Усталых коров пригнал я к излуке Берега, солнце как раз в наивысшей точке вселенной Столько же зрело пути позади, сколько спереди было. 355 Часть коров на песок золотой преклонила колени, - Лежа глядели они на широкое поприще моря; Шагом тяжелым меж тем другие свободно бродили; Часть их плывет, из воды выставляя высокую выю. Храм возле моря стоит, где ни золота нет, ни порфира. 360 Чащей гордится дерев, осененный дубравою древней. В нем Нереид и Нерея алтарь. Что их почитают В храме, сказал нам рыбак, на прибрежий сети чинивший. Рядом болотце лежит, поросшее ветлами густо, Образовалось оно из воды застоявшейся моря. 365 Вдруг, зашумев, затрещав, устрашая ближайшую местность, Зверь громаднейший, волк из чащи болотной выходит; Смочена грозная пасть и пеной, и спекшейся кровью; Страшно сверкают глаза, налитые пламенем красным. Равно от голода он и от ярости бешен, но, видно, 370 Больше от ярости; он не стремится коров растерзаньем Дикую алчность свою, голодая, насытить; но кряду Весь разрывает он скот, им все положены кряду. Часть из нас роковым уязвил он укусом: в то время Как на защиту спешат, встречают погибель. От крови 375 Красен весь берег, вода и полное воем болото. Но в промедлении - смерть, колебания дело не терпит! Цело еще кое-что, соберемся же все и оружье Схватим скорей и все вместе пойдем от врага отбиваться!" - Молвил пастух, но рассказ о несчастье не тронул Пелея: 380 Вспомнил он о грехе, все понял: в тоске Нереида Фоку несет своему то бедствие в дар поминальный. Вооружиться мужам, взять на плечи мощные копья Царь этейский велит; и сам он готовился с ними Выступить, но Алкиона, жена его, шумом встревожась, 385 Быстро бежит из дверей, волос не окончив убора; Порастолкала их всех и, повиснув на шее супруга, Просит словами его и слезами, чтоб помощь послал он, Но чтобы сам не ходил и две спас жизни в единой. Ей Эакид: "Свой полный любви и прекрасный, царица, 390 Страх отреши! Я вполне с пожеланьем твоим соглашаюсь; Не по душе поднимать мне оружье на новых чудовищ, - Должно морское почтить божество!" Там высилась башня, Видная издалека, - маяк для судов утомленных. Вот туда поднялись и на бреге простертое стадо 395 Видят с печалью они, и с устами кровавыми зверя - Опустошителя зрят, с окровавленной длинною шерстью. Руки тогда протянув к побережью открытого моря, Начал Пелей умолять Пеамафу лазурную, чтобы, Гнев позабыв, на помощь пришла. Но мольбы Эакида 400 Тронуть ее не могли. За супруга взмолилась Фетида И получила ему отпущенье. Из бойни отозван, Все же упорствует волк, разъярившись от сладости крови. Но между тем как повис он на шее растерзанной телки, В мрамор был сам обращен; все тело осталось, как было, 405 Кроме окраски его; цвет камня напоминает, Что уж теперь он не волк, что его опасаться не должно. В этой, однако, земле беглецу оставаться Пелею Рок не позволил. Пришел к Магнетам изгнанник и там лишь От преступления был гемонийцем очищен Акастом. 410 Чудом с братом своим и вторично свершившимся чудом В сердце смущен и встревожен Кеик и готовится, с целью Божьи вещанья узнать - утешенье всегдашнее смертных, - В Клар к Аполлону идти. Форбант в то время безбожный С шайкой флегийцев пути заступал к святыням дельфийским. 415 И о решенье тебя, Алкиона вернейшая, нежный Предупреждает супруг. Но ее, лишь об этом узнала, Холод пронзил до костей. Лицо ее стало бледнее Бледного букса, и слез струи увлажнили ей щеки. Трижды хотела сказать, и трижды струилися слезы. 420 И, прерывая свои задушевные жалобы всхлипом, Молвит: "Какую вину допустила я, милый, что мыслью Ты отвратился? Куда твоя прежняя делась забота? Ныне ты можешь уйти, Алкиону спокойно покинув, Люб тебе длительный путь, - я издали стала милее! 425 Лишь бы по суше ты шел, - печалиться буду я так же, - Страха не будет зато; тосковать мне тогда без боязни: Сердце страшит мне вода, унылое зрелище моря. На побережье на днях я разбитые видела доски; И на холмах погребальных, без тел, - имена прочитала. 430 Да не обманет души уверенность ложная, друг мой, Что Гиппотад тебе тесть, который могучие ветры Держит в темнице и зыбь по желанью смиряет морскую, Если он выпустит их и они овладеют зыбями, Им не запретно ничто, перед ними земля беззащитна 435 Вся, беззащитны моря; они гонят и по небу тучи, И вытряхают огонь багряный, сшибаясь жестоко. Знала я их хорошо, да, знала; я маленькой часто Видела их у отца и тем более знаю опасность. Если решенье твое никакими нельзя уж мольбами, 440 Милый супруг, изменить и отправишься ты непременно, - В путь возьми и меня. Всему мы подвергнемся вместе, Не устрашусь я ничем, все сама испытаю. Снесем мы Вместе что ни случись и по морю вместе помчимся!" - Молвит Эолова дочь. Словами ее и слезами 445 Тронут был звездный супруг. Он не меньше любовью пылает, Но путешествия все ж отложить не желает морского И, чтоб опасности с ним Алкиона делила, - не хочет. Много он ей говорил в утешение робкому сердцу, - Тщетно: ничем убедить не может ее. Добавляет 450 Ей в облегчение так, - лишь этим склонил он супругу: "Длительно всякое мне промедленье; тебе обещаю Отчим огнем, я вернусь - коль будет судеб изволенье - Раньше, чем дважды луна успеет достичь полнолунья". При обещанье таком на возврат в ней возникла надежда. 455 Тотчас велит он сосновый корабль из гавани вывесть, В море спустить и его оборудовать всем снаряженьем. И, увидавши корабль, как будто в грядущем читая, В ужас пришла Алкиона, и слез заструились потоки. Мужа она обняла и устами печальными, в горе, 460 Молвит "прости" наконец и, промолвив, без чувств упадает. Но уж торопит Кеик, и юноши, сдвоенным рядом, К груди могучей уже придвигают гребущие весла, Ровными волны они разрезают ударами. Очи Влажные тут подняла Алкиона и видит супруга, 465 Как он на гнутой корме стоит и машет рукою. Знакам его отвечает она. Земля отступает Дальше; скоро и лиц различить уже очи не в силах; Все ж, пока можно, следит она взором за судном бегущим; А как уже и корабль не могла в отдалении видеть, 470 Стала на парус смотреть, высоко трепетавший на мачте. А как и парус исчез, ушла, опечалена, в спальню И на пустую постель прилегла; вновь вызваны слезы Ложем и местом; ей все говорит об утраченном друге! Вышли из порта они. Дуновенье гребцов заменило. 475 Боком уже мореход обращает висящие весла; Реи на самом верху помещает он мачт и полотна Все наставляет и в них принимает поднявшийся ветер. Вот полдороги уже - но, конечно, не больше - по водам Судно проплыло, и был еще берег противный далеко, - 480 Вдруг перед ночью белеть набухавшими волнами море Начало, сразу сильней стал дуть неожиданный ветер. "Верхние реи снимать! живей! - восклицает в тревоге Кормчий. - Эй! Привязать полотнища к мачтам, не медлить!" Так он велит, - но мешает уже налетевшая буря. 485 Голоса слышать уже не дают грохотанием волны; Сами спешат моряки тем не менее вытащить весла; Те - укрепляют борты, паруса отнимают у ветра; Черпает влагу иной, льет воду же в воду морскую; Этот схватился за снасть; пока действуют так без приказа, 490 Грозная буря растет; отовсюду жестокие ветры В битву идут и крутят зыбей возмущенные глуби. Кормчий в ужасе сам, признается себе, что не знает, Как поступить, что ему запрещать, что приказывать должно, - Тяжесть беды такова, настолько сильнее искусства! 495 Вправду, и крик моряков раздается, и весел скрипенье, Воды набегом воды угрожают, и небо громами - Волн громады встают с небесами как будто бы вровень, Море и брызгами волн окропляет нашедшие тучи; То поднимая со дна золотистый песок, принимает 500 Краску его, то черней становится стиксовой влаги; То простирается вдруг и шумящею пеной белеет. Вслед переменам его и трахинское мечется судно: То высоко вознесясь, как будто бы с горной вершины Смотрит оно на долины внизу и на глубь Ахеронта, 505 То, как обстанут корабль опустившийся волны крутые, Будто на небо вверх из аидовой смотрит пучины. Борт, то и дело волной ударяем, грохочет ужасно, - Он не слабее гремит, чем железный таран иль баллиста, Чей потрясает удар крепостную уставшую стену; 510 Или чем дикие львы, что бегут, на ходу удвояя Силы, грудью вперед, навстречу протянутым копьям. Так устремлялась вода под порывом восставшего ветра И подступала к снастям, и намного уж их превышала. Клинья расшатаны; вот, воскового лишившись покрова, 515 Щели зияют, пути открывая погибельным водам. Вот из разъявшихся туч широко извергаются ливни. Можно подумать, что все опускается на море небо Или что море само подымается к хлябям небесным. Дождь промочил паруса, с небесными водами воды 520 Моря смешались, и нет ни проблеска в черном эфире. Вкупе бессветную ночь гнетут ее темень и буря; Их разрывают одни, полыханьями мрак озаряя, Молнии. Молний огнем загораются бурные воды. И уж ввергается внутрь через дыры бортовой обшивки 525 Водный поток; как солдат, из всего превосходнейший строя, Что наконец, подскочив к стенам защищенного града, Видит свершенье надежд и, зажженный желанием славы, Стену один среди тысяч мужей наконец занимает, - Так о крутые бока ударяли жестокие волны; 530 Все же могучее всех был приступ девятого вала! Он лишь тогда перестал штурмовать корабль истомленный, Как запрокинулся внутрь, за борт плененного судна. Все же часть моря еще кораблем овладеть устремлялась, Часть наполняла корабль. И не менее все трепетали, 535 Нежели в граде, когда пробивают одни крепостную Стену, другие меж тем ее изнутри занимают. Слабо искусство. Дух пал. И сколько валов ни нахлынет, - Кажется, - что ни волна, то мчатся и рушатся смерти! Этот расплакался, тот отупел, другой называет 540 Счастьем обряд похорон иль богов почитает обетом, - Руки напрасно воздев к небесам, невидимым взору, Молит о помощи; тот - отца вспоминает и братьев; Этот - с имуществом дом, - что каждый на бреге оставил. Но к Алкионе Кеик устремлен. На устах у Кеика 545 Лишь Алкиона одна. Ее хоть одной он желает, - Рад, что не с ними она. Он жаждет родные пределы Вновь увидать, обратить на дом свой последние взоры. Только не знает, где он, столь сильным море вскипает Водоворотом, а тень, наведенная черною тучей, 550 Небо окутала все и образ удвоила ночи. Сломлена мачта, сразил ее вихрь, из туч налетевший, Сломлен и руль, и, добычей гордясь, высоко подымаясь, Как победитель волна на согбенные воды взирает И тяжело, как будто весь Пинд с Афоном с их места 555 Кто-то спихнул и стремглав опрокинул в открытое море, Рушится в бездну сама и силой удара и веса Вглубь погружает корабль. Немалая часть мореходов Тяжкой пучиной взята, на воздух уже не вернувшись, В бездне погибель нашла; другие схватились за части 560 Судна разбитого; сам рукою, державшею скипетр, Стиснул Кеик обломок весла. К отцу он и к тестю Тщетно взывает, увы! Но жена Алкиона не сходит С уст пловца. Он ее вспоминает, о ней говорит он. Чтобы пред очи ее был мертвый он выброшен морем, 565 Молит, чтоб руки друзей возвели ему холм надмогильный. Только позволит волна уста разомкнуть, он далекой Имя супруги твердит, под водою - и то его шепчет. Но над волнами меж тем вдруг черная водная арка Рушится, пеною вод погруженную голову кроя. 570 И Светоносец в ту ночь был темен, его невозможно Было признать, поскольку с высот отлучиться Олимпа Не дозволялось, свой лик он густыми закрыл облаками. Дочь Эола меж тем, о стольких не зная несчастьях, Ночи считает; уже разбирает поспешно, какие 575 Платья наденет Кеик; в какие, когда он вернется, Ей нарядиться самой: о возврате мечтает напрасно! Всем между тем божествам приносила она воскуренья, Боле, однако же, всех почитала святыню Юноны; Ради супруга, - уже неживого! - алтарь посещала. 580 Чтобы супруг се был невредим, чтобы он возвратился, В сердце молила, чтоб ей предпочесть не подумал другую, - Этого лишь одного из стольких достигла желаний! Дольше богиня терпеть не могла, что за мертвого мужа Просит она; чтоб алтарь оградить от молений зловещих, 585 Молвит: "Ирида, моей вернейшая вестница воли! Быстро отправься ко Сну в наводящую дрему обитель И прикажи, чтобы он Алкионе послал в сновиденье Мужа покойного тень, подобие подлинной смерти!" Молвила так, - и в покров облекается тысячецветный 590 Вестница и, небеса обозначив округлой дугою, В скрытый под скалами дом отлетела царя сновидений. Близ Киммерийской земли, в отдаленье немалом, пещера Есть, углубленье в горе, - неподвижного Сна там покои. Не достигает туда, ни всходя, ни взойдя, ни спускаясь, 595 Солнце от века лучом: облака и туманы в смешенье Там испаряет земля, там смутные сумерки вечно. Песней своей никогда там птица дозорная с гребнем Не вызывает Зарю; тишину голоса не смущают Там ни собак, ни гусей, умом собак превзошедших. 600 Там ни скотина, ни зверь, ни под ветреным веяньем ветви Звука не могут издать, людских там не слышится споров. Полный покой там царит. Лишь внизу из скалы вытекает Влаги летейской родник; спадает он с рокотом тихим, И приглашают ко сну журчащие в камешках струи. 605 Возле дверей у пещеры цветут в изобилии маки; Травы растут без числа, в молоке у которых сбирает Дрему росистая ночь и кропит потемневшие земли. Двери, которая скрип издавала б, на петлях вращаясь, В доме во всем не найти; и сторожа нет у порога. 610 Посередине кровать на эбеновых ножках с пуховым Ложем, - неявственен цвет у него и покров его темен. Там почивает сам бог, распростертый в томлении тела. И, окружив божество, подражая обличили разным, Все сновиденья лежат, и столько их, сколько колосьев 615 На поле, листьев в лесу иль песка, нанесенного морем. Дева едва лишь вошла, сновиденья раздвинув руками, Ей преграждавшие путь, - засиял от сверканья одежды Дом священный. Тут бог, с трудом отягченные дремой Очи подъемля едва и вновь их и вновь опуская 620 И упадающим вновь подбородком о грудь ударяясь, Все же встряхнулся от сна и, на ложе привстав, вопрошает, - Ибо ее он признал, - для чего появилась. Та молвит: "Сон, всех сущих покой! Сон между бессмертных тишайший! Мир души, где не стало забот! Сердец усладитель 625 После дневной суеты, возрождающий их для работы! Ты сновиденьям вели, что всему подражают живому, В город Геракла пойти, в Трахины, и там Алкионе В виде Кеика предстать, и знаки явить ей крушенья. Это - Юноны приказ". Передав порученье, Ирида 630 Вышла. Дольше терпеть не в силах была испарений; Сон стал в теле ее разливаться, - она убежала И возвратилась к себе на той же дуге семицветной. Сон же из сонма своих сыновей вызывает Морфея, - Был он искусник, горазд подражать человечьим обличьям, - 635 Лучше его не сумел бы никто, как поведено было, Выразить поступь, черты человека и звук его речи. Перенимал и наряд и любую особенность речи, Но подражал лишь людям одним. Другой становился Птицей, иль зверем лесным, или длинною телом змеею. 640 Боги "Подобным" его именуют, молва же людская Чаще "Страшилом" зовет. От этих отличен искусством Третий - Фантаз: землей, и водой, и поленом, и камнем, - Всем, что души лишено, он становится с вящим успехом. Эти царям и вождям среди ночи являют обычно 645 Лики свои; народ же и чернь посещают другие. Ими старик пренебрег; из братьев всех он Морфея, Чтоб в исполненье привесть повеления Таумантиды, Выбрал; и снова уже, обессилен усталостью томной, Голову Сон преклонил и на ложе простерся высоком. 650 Вот Морфей полетел, на крыльях рея бесшумных, Сквозь темноту, и спустя недолгое время явился В град гемонийский, и там отложил свои крылья и принял Облик Кеика-царя, и отправился, в облике новом, Иссиня-желт, без кровинки в лице, без всякой одежды, 655 К ложу несчастной жены и стал там; мокры казались И борода, и волос обильно струящихся пряди. Так, над постелью склонясь и лицо заливая слезами, Молвил: "Несчастная, ты узнаешь ли Кеика, супруга? Или мне смерть изменила лицо? Вглядись: ты узнаешь; 660 Но не супруга уже обретешь, а призрак супруга. Не помогли мне, увы, твои, Алкиона, обеты! Да, я погиб. Перестань дожидаться меня в заблужденье! Судно застиг грозовой полуденный, в Эгеевом море, Ветер. Носил по волнам и разбил дуновеньем ужасным. 665 Эти уста, что имя твое призывали напрасно, Воды наполнили; то не рассказчик тебе возвещает, Коему верить нельзя, и не смутные слухи ты слышишь, - Сам о себе говорю, потерпевший кораблекрушенье! Встань же; плакать зачни; оденься в одежды печали; 670 Без возрыданий, жена, не отправь меня в Тартар пустынный!" Голос прибавил Морфей, который она за супружний Голос могла бы принять; и казалось, доподлинно слезы Он проливает; в руках - движения были Кепка. И застонала в слезах Алкиона; все время руками 675 Движет во сне; но, к телу стремясь, лишь воздух объемлет И восклицает: "Постой... Куда ж ты? Отправимся вместе!" Голосом, видом его смущена, отряхает, однако, Дрему и прежде всего озирается, все ли стоит он Там, где виден был ей. Но, встревожены голосом, слуги 680 Свет внесли; и когда не нашли его, как ни искали, Бить себя стала в лицо, на груди разрывая одежды, Ранит и грудь. Волос распустить не успела - стрижет их, - И на вопрос, отчего она плачет, кормилице молвит: "Нет Алкионы уже, нет больше! Мертвою пала 685 Вместе с Кеиком своим. Прекратите слова утешенья! В море супруг мой погиб: я видела, я распознала; Руки простерла его задержать, как стал удаляться, - Тенью он был! Все ж тень очевидна была; то супруга Подлинно тень моего. Но ежели спросишь, - другим был 690 Облик его, необычным; лицом не сиял он, как прежде, Бледный он был и нагой, со струящимися волосами Перед несчастною мной! На этом вот месте стоял он В образе жалком, - искать я стала, следов не видать ли, - Вот оно, вот оно то, что вещую душу страшило! 695 Чтобы за ветром вослед он не плыл, я его умоляла; Как я хотела, чтоб он, коль уже отправлялся на гибель, Взял с собой и меня! С тобою бы надо, с тобою Плыть мне. Поскольку во всю мою жизнь ничего не свершила Я несовместно с тобой, - пусть были б и в смерти мы вместе! - 700 Я погибаю одна. Одну меня бурею носит: Нет меня в море, но все ж я у моря во власти: и моря Горше да будет мне мысль, что стану стараться напрасно Жизни срок протянуть, а с ней и великую муку! Не постараюсь я, нет, тебя не оставлю, мой бедный! 705 Спутницей тотчас к тебе я отправлюсь, - и если не урна Свяжет в могиле двоих, то надпись надгробная. Если Кости к костям не прильнут, хоть имени имя коснется". Больше сказать не могла от страданья. Прервал ее слово Плач, и жалобный стон из убитого сердца исторгся. 710 Утро пришло, и в тоске Алкиона выходит на берег К месту, откуда она на отплывшего мужа глядела. Молвит: "Медлил он здесь, здесь, - молвит, - парус он поднял, Здесь на морском берегу он меня целовал..." - повторяет. Все, что свершилось тогда, пред очами встает; и на море 715 Бросила взор; в волнах на большом расстоянии что-то Видится ей - будто тело плывет. Сначала не может, Что там такое, решить. Но лишь малость приблизились волны - Явственно тело она признает, хоть оно и далеко. Пусть не знала, кто он, но, видя, что жертва он моря, 720 Знаком дурным смущена, льет слезы над ним, незнакомым: "Горе тебе, о бедняк, и твоей - коль женат ты - супруге!" Тело меж тем на волнах приближалось. Чем долее смотрит, Меньше и меньше она сомневается; вот уже близко, Около самой земли: уже распознать его можно. 725 Смотрит: то был ее муж! "Он, он!" - восклицает и сразу Волосы, платье, лицо раздирает; дрожащие руки Тянет к Кеику она, - "Ах, так-то, супруг мой любимый, Так-то, мой бедный, ко мне возвращаешься?" - молвит. У моря Есть там плотина, людьми возведенная; первое буйство 730 Волн разбивает она и напор водяной ослабляет. Вот вскочила туда, и - не чудо ли? - вдруг полетела. Вот, ударяя крылом, появившимся только что, воздух, Стала поверхность волны задевать злополучная птица, И на лету издавали уста ее жалобы полный, 735 Скорбный как будто бы звук трещанием тонкого клюва. Вот прикоснулась она к немому бескровному телу, Милые члены держа в объятии крыльев недавних, Тщетно лобзанья ему расточает холодные клювом. То ли почувствовал он, иль почудилось ей, что приподнял 740 Он из прибоя лицо, толкуют по-разному; только Чувствовал он. Наконец пожалели их боги, и оба В птиц превратились они; меж ними такой же осталась, Року покорна, любовь; у птиц не расторгая их прежний Брачный союз: сочетают тела и детей производят. 745 Зимней порою семь дней безмятежных сидит Алкиона Смирно на яйцах в гнезде, над волнами витающем моря. По морю путь безопасен тогда: сторожит свои ветры, Не выпуская, Эол, предоставивши море внучатам. Некий старик увидал, как они по широким просторам 750 Носятся, и похвалил их любовь, неизменную вечно. Некий другой, или, может быть, он, говорит: "Но и эта Птица, которую ты замечаешь в морях, на поджатых Ножках, этот нырок, широко раскрывающий глотку, Тоже потомство царей. Коль имеешь охоту спуститься 755 По родословной к нему, то знай, что предки у птицы - Ил, Ассарак, Ганимед, что Юпитером в небо похищен, Старец Лаомедонт и Приам, последние Трои Дни переживший: нырок был некогда Гектору братом. Если б его не застигла судьба в его юности ранней, 760 Может быть, не был бы он и по имени Гектора ниже. Хоть и Димантова дочь породила младенца, однако Ходит молва, что Эсак был тайно на Иде тенистой Алексироей рожден, отец же Гранин ей двурогий. Он не любил городов. Из пышных хором убегал он 765 В чащи глухие лесов, в местах проводил свое время Необитаемых, - гость в илионских собраниях редкий. Все же был сердцем не груб, не была для любви недоступна Грудь его. Часто в лесах ловил оп Гесперию-нимфу, Раз увидал он ее на бреге родимом Кебрена, 770 Как, по плечам распустив волоса, их сушила на солнце. Нимфа бежит от него, как от серого волка в испуге Лань, как, попавшись вдали от привычного озера, утка Мчится от ястреба. Так и троянский герой догоняет Нимфу, так, быстр в любви, настигает он быструю в беге. 775 Вдруг, в траве не видна, убегающей ногу гадюка Зубом пронзила кривым и яд свой оставила в теле. Кончились бегство и жизнь. Бездыханную нимфу безумный Обнял Эсак и кричит: "О, зачем, о, зачем догонял я! Не побоялся змеи! Не желал я подобной победы! 780 Бедную ныне тебя мы вдвоем погубили: гадюка Ранила, я же - причиною был, и змеи нечестивей Буду, коль в смерти своей не найду искупления смерти!" Вымолвил - и со скалы, шумящим подточенной морем, Кинулся в волны. Его пожалела Тетида, и мягким 785 Было паденье его: поплывшего в море одела Перьями. Не получил на желанную смерть изволенья Любящий и возмущен, что жить против воли придется; Против себя восстает, из жилища несчастного жаждет Выпрянуть - и уж от плеч молодые подъем лютея крылья, 790 Вот он взлетает и вновь повергается телом на волны. Крылья смягчают удар; в неистовстве вглубь головою Мчится Эсак, без конца вновь смерти дорогу пытая. Он исхудал от любви; на ногах его длинны суставы, Так же и шея длинна; голова же - далеко от тела. 795 Любит моря, и прозванье его - от ныряния в море". КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ Старый не ведал Приам, что Эсак, став отныне пернатым, Жив, - и рыдал. Над холмом, на котором лишь значилось имя, С братьями вместе свершал поминки напрасные Гектор. И лишь Парис не присутствовал там на печальных обрядах. 5 Только что долгую брань, похитив супругу, занес он В землю родную свою, и тысяча следом союзных Шла кораблей и на них всем скопом народы пеласгов, И не замедлила б месть, когда бы свирепые ветры По морю путь не прервали, когда б в земле Беотийской 10 Не задержала судов изобильная рыбой Авлида. Жертву Юпитеру тут по обычаю предков готовить Стали, и древний алтарь уж зарделся огнем возожженным; Вдруг увидали змею голубую данайцы: всползала Вверх по платану она поблизости начатой жертвы. 15 Было в вершине гнездо, в нем восемь птенцов находилось; Всех их, также и мать, что летала вкруг горькой утраты, Вдруг пожирает змея и в жадной скрывает утробе. Остолбенела толпа, но, правды провидец, гадатель, Фестора сын говорит: "Победим! Веселитесь, пеласги!" 20 Троя падет, но наши труды долговременны будут, Девять же птиц как девять годов он брани толкует. Молвил, змея ж, как была обнявшей зеленые ветки, Камнем стала, но вид навсегда сохранила змеиный. Все ж продолжает Нерей в аонийских свирепствовать водах, 25 Воинств не хочет везти. Полагают иные, что стены Трои жалеет Нептун, ибо он вкруг града возвел их, - Только не Фестора сын: он не может не знать, не скрывает, Что укротить надлежит гнев Девы-богини - девичьей Кровью. Когда победило любовь всенародное дело, 30 Царь - отца победил, и, чтоб чистой пожертвовать кровью, Пред алтарем, меж рыдавших жрецов, Ифигения стала, - Покорена богиня была; всем очи покрыла Облаком вдруг и в толпе, при служенье, меж гласов молебных, Деву Микен, - говорят, - заменила подставленной ланью. 35 Лишь долженствующим ей убиеньем смягчилась Диана, Как одновременно гнев прекратился и Фебы и моря: Тысяча тотчас судов, дождавшись попутного ветра И натерпевшись в пути, к пескам прибывают фригийским. Есть посредине всего, между морем, сушей и небом, 40 Некое место, оно - пограничье трехчастного мира. Все, что ни есть, будь оно и в далеких пределах, оттуда Видно, все голоса человечьих ушей достигают. Там госпожою - Молва; избрала себе дом на вершине; Входов устроила там без числа и хоромы; прихожих 45 Тысячу; в доме нигде не замкнула прохода дверями; Ночью и днем он открыт, - и весь-то из меди звучащей: Весь он гудит, разнося звук всякий и все повторяя. Нет тишины в нем нигде, нигде никакого покоя, Все же и крика там нет, - лишь негромкий слышится шепот. 50 Ропот подобный у волн морского прибоя, коль слушать Издали; так в небесах, когда загрохочет Юпитер В сумрачных тучах, звучат последние грома раскаты. В атриях - толпы. Идут и уходят воздушные сонмы. Смешаны с верными, там облыжных тысячи слухов 55 Ходят; делиться спешат с другими неверною молвью, Уши людские своей болтовнею пустой наполняют. Те переносят рассказ, разрастается мера неправды; Каждый, услышав, еще от себя прибавляет рассказчик. Бродит Доверчивость там; дерзновенное там Заблужденье, 60 Тщетная Радость живет и уныния полные Страхи; Там же ползучий Раздор, неизвестно кем поднятый Ропот. Там обитая, Молва все видит, что в небе творится, На море и на земле, - все в мире ей надобно вызнать! Распространила она, что с сильным пришли ополченьем 65 Греков суда; но нет, их встретил во всеоружье Враг; проходы закрыл, защитить позаботился берег Трои. Первым тогда от Гектора, волею рока, Пал ты, Протесилай! Недешево стоил данайцам Бой и могучий душой, убиеньем прославленный Гектор! 70 Но и фригийцам пришлось всю силу изведать ахейской Длани и крови пролить немало. Уже и сигейский Берег багрился, и Кикн, потомок Нептунов, уж смерти Тысячу предал мужей. Ахилл стоял в колеснице И пелионским копьем укладывал строи троянцев; 75 Он по рядам, или Кикна ища, или Гектора, встретил Кикна, - и на десять лет отложилась Гектора гибель. Вот, погоняя коней, ярмом блестящие шеи Сжав, герой на врага колесницу направил; в могучих Дланях потряс он копье, задрожавшее грозно, и молвил: 80 "Кто бы ты ни был, юнец, да станет тебе утешеньем В смерти, что был ты копьем гемонийца заколот Ахилла!" Так промолвил герой, - и копье вслед голосу взвилось, Но хоть в ударах его никакой не случалось ошибки, Он ничего не достиг наконечником брошенной пики. 85 Только лишь слабый удар поразил ему грудь, произносит Тот: "Богини дитя, - ибо ты по молве мне известен, - Что удивляешься так, что нет на груди моей раны?" Он удивился и впрямь. "Мой шлем, который ты видишь, С гривой коня золотой, щит - груз руки моей левой, - 90 Нет, я не ими спасен. Они - украшенье, и только. Этого ради и Марс надевает доспехи; но если Скину доспехи совсем, не меньше уйду невредимым. Что-нибудь значит, что я не рожден Нереидой, но оным, Кто над Нереем самим, над детьми и над морем владыка!" - 95 Молвил; и, целясь копьем в закругленье щита, в Эакида Бросил его, и оно слой меди и кожи бычачьей Девять пробило слоев и только в десятом застряло, Вырвал герой острие и обратно дрожащую пику Кинул могучей рукой. Двукратно поранено тело - 100 Все ж невредимо оно. Не пронзило и третье оружье Незащищенного, грудь под удар подставлявшего Кикна. Разгорячился Ахилл, как бык на открытой арене, Что на дразнящую ткань пунцовую рогом ужасным Тщится напасть, хоть чует, что ран избегает противник. 105 Иль отвалился с копья - глядит - наконечник железный? Нет, на древке торчит. "Так, значит, рука ослабела? На одного истощила она в ней бывшие силы! Годной, однако, была, когда я Лирнесскую крепость Первым в прах разметал; когда Тенедос я и Фивы, 110 Ээтионов предел, наполнил их собственной кровью, И Эолийский Каик багряным от кровопролитья Тек, и копья моего мощь дважды почувствовал Телеф! На побережий здесь немало убитых я сгрудил. Вижу, моя тут рука и была и осталась пригодна!" - 115 Молвил; но, мало еще доверяя свершенному, прямо Кинул в Мента копье, в ликийского простолюдина, - Сразу ему и броню прободал, и грудь под бронею. А как ударился тот головой полумертвой о землю, Тотчас извлек он копье из дымящейся раны и молвил: 120 "Руку свою узнаю и копье, с каким победил я. Их я направлю в него и молю, да успеха достигну!" Так произнес и на Кикна напал; с пути не склонился - В левом плече зазвенел, не избегнут противником, ясень, Но как от некой стены или твердой скалы отскочил он. 125 Там, где ударил Ахилл, он увидел, однако, что пятна Крови на Кикне, и вот взвеселился герой - но напрасно: Раны не было, - Кикн обагрен был Ментовой кровью. В ярости шумно тогда Эакид с колесницы высокой Спрянул и светлым мечом спокойно стоящего Кикна 130 С маху разит - и видит: броня и шелом прохудились, Но посрамилось опять в твердокаменном теле железо. Тут не стерпел Эакид и трижды, четырежды Кикна Тылом округлым щита по лицу и вискам ударяет, За уходящим идет, теснит то обманом, то боем 135 И не дает передышки ему, изумленному. Кикна Страх обуял; задернул глаза его мрак; а покуда Задом шагал он, ему среди поля стал камень преградой, Тут, навалившись, его, лежащего навзничь, с огромной Силою перевернул Эакид и повергнул на землю. 140 После, щитом и коленами грудь придавив ему крепко, Шлема стянул он ремни, и они, охватив подбородок, Горло сдавили, лишив и пути и дыхания душу. И уж хотел с побежденного снять он доспехи, но видит: Только доспехи лежат. Бог моря в белую птицу 145 Тело его обратил, и хранит она Кикново имя. Эти труды, многодневный их бой привели за собою Отдых; оружье сложив, враги прекратили сраженье. Бдительно стража блюдет крепостные фригийские стены, Бдительно стража блюдет аргосские рвы крепостные. 150 Вот и торжественный день наступил, и Ахилл, победитель Кикна, умилостивлял Палладу закланьем телицы. На раскаленный алтарь положил он сваренные части, И заструился в эфире дым жертвы, бессмертным угодный; Пламя свое унесло, остальное назначено пиру. 155 Вот и вожди возлежат и досыта жареным мясом Полнят утробы, вином облегчают заботы и жажду. Их услаждала в тот раз не кифара, не пенье, не звуки Длинных флейт о многих ладах, прорезанных в буксе, - Ночь в разговорах течет, и доблесть - предмет их беседы. 160 Передают о победах своих и врага. Им отрадно Между собой вспоминать об опасностях, ими столь часто Преодоленных; о чем говорить подобало Ахиллу? Да и о чем говорить подобало в шатре у Ахилла? Больше всего на устах пораженье недавнее Кикна 165 Было, и все изумлялись тому, что бойца молодого Тело пронзить не могло никакое копье, что поранить Нечего думать его, что юноша ломит железо. Сам Эакид в изумлении был и ахейские мужи. Нестор промолвил тогда: "На вашем веку был один лишь 170 Пренебрежитель копья, никаким не сразимый ударом, - Кикн; а я видел в дни давние, как невредимым Телом тысячи ран выносил Кепей перхебеец. Славный делами Кеней перхебеец, который на склоне Сфриса жил. Но еще удивительней быль о Кенее: 175 Женщиной он родился". Небывалым взволнованы чудом Все - и просят его рассказать, и Ахилл между ними: "Молви, затем что у всех одинакова слушать охота, Красноречивый старик, премудрость нашего века, Кто был Кеней, как в пол обратился противуположный, 180 В деле военном каком, в бореньях какого сраженья Знал ты его; кем был побежден, коль был побеждаем?" Старец в ответ: "Хоть мне и помехой глубокая древность, Хоть ускользает уже, что видел я в ранние годы, Многое помню я все ж, но из воинских дел и домашних 185 Больше, однако, других мне врезались эти событья В память. Если кому даровала глубокая старость Многих свидетелем дел оказаться - так мне, ибо прожил Двести я лет и теперь свой третий уж век проживаю. Славилась дивной красой - Элата потомство - Кенида, 190 Краше всех дев фессалийских была: в городах по соседству, Также в твоих, о Ахилл, - ибо тех же ты мест уроженец, - Многих она женихов оставалась напрасным желаньем. Может быть, сам бы Пелей посвататься к ней попытался, Только владел он тогда твоей уже матери ложем 195 Иль обещанье имел. Кенида, однако же, замуж Не выходила. Ее, на пустынном блуждавшую бреге, Бог обесчестил морской; об этом молва разносилась. Возвеселился Нептун, любви той новой отведав. "Пусть пожеланья твои, - он сказал, - исполнятся тотчас! 200 Что по душе - выбирай!" - и об этом молва разносилась. "Оскорблена я тобой, и немало мое пожеланье: Чтоб никогда не терпеть мне подобного, - так отвечала, - Женщиной пусть перестану я быть: вот дар наилучший!" Низким голосом речь заключила, мужским показаться 205 Мог он - мужским уже был: бог моря широкого просьб у Девы уже исполнял, - и так содеял, чтоб телу Раны грозить не могли и оно от копья не погибло. Радуясь дару, Кеней ушел; в мужских упражненьях Стал свой век проводить, по полям близ Пенея скитаясь. 210 С Гипподам_и_ей свой брак справлял Пирифой Иксионов. Вот тучеродных зверей - лишь столы порасставлены были - Он приглашает возлечь в затененной дубравой пещере. Были знатнейшие там гемонийцы; мы тоже там были. Пестрой толпою полна, пированьем шумела палата. 215 Вот Гименея поют, огни задымились у входа, И молодая идет в окружении женщин замужних, Дивнопрекрасна лицом. С такою супругой - счастливцем Мы Пирифоя зовем, но в предвестье едва не ошиблись, Ибо твое, о кентавр из свирепых свирепейший, Эврит, 220 Сердце вино разожгло и краса молодой новобрачной, В нем опьянения власть сладострастьем удвоена плотским! Сразу нарушился пир, столы опрокинуты. Силой Вот уже буйный схватил молодую за волосы Эврит, Гипподам_и_ю влачит, другие - которых желали 225 Или могли захватить; казалось, то - город плененный. Криками женскими дом оглашаем. Вскочить поспешаем Все мы, и первым воскликнул Тезей: "Сумасбродство какое, Эврит, толкает тебя, что при мне при живом оскорбляешь Ты Пирифоя, - двоих, не зная, в едином бесчестишь?" 230 Духом великий герой не задаром об этом напомнил: Он наступавших отбил, отымает у буйных добычу. Эврит на это молчит; не может таким он деяньям Противустать на словах. Руками он наглыми лезет Мстителю прямо в лицо, благородную грудь ударяет. 235 Рядом случился как раз, от литых изваяний неровный, Древний крат_е_р; огромный сосуд - сам огромней сосуда - Поднял руками Эгид и в лицо супротивника бросил. Сгустки крови, и мозг, и вино одновременно раной Тот извергает и ртом и, на мокром песке запрокинут, 240 Тщится лягнуть. Разожглись двуприродные братья от крови, Наперерыв, как один, восклицают: "К оружью! К оружью!" Пыла вино придает. И вот, зачиная сраженье, Хрупкие кади летят, и кривые дебеты, и кубки, - Утварь пиров, а теперь - убийственной брани орудье! 245 Первым Ам_и_к Офионов дерзнул с домашней святыни Нагло ограбить дары; решился он первым алтарный Тяжкий светильник схватить, где обильно сияли лампады, И, высоко приподняв, как будто он белую шею Жертвы священной - быка - собирался ударить секирой, 250 Лоб им лапифа разбил Келадонта; разбил лицевые Кости и перемешал, и узнать уж нельзя Келадонта, Выпали яблоки глаз; лишь кости лица размозжил он, Нос вдавился вовнутрь, пройдя серединою неба. Гнутую ножку стола схватив кленового, наземь 255 Недруга грохнул Пелат, - тот свесил на грудь подбородок. И между тем как плевал он с кровью багровые зубы, Ранил вторично его и в Тартар к теням отправил. Рядом стоящий Гриней, на дымящийся жертвенник глядя Взором ужасным, сказал: "Отчего б не пустить его в дело?" 260 Поднял огромный алтарь он со всеми его пламенами И в середину метнул наступавших лапифов, и двое Были придавлены им, - Бротеад и Орион; Орион Той был Микалой рожден, молва о которой ходила, Что заклинаньем луну низводить она может на землю. 265 "Это тебе не пройдет, оружия только б достало!" - Молвил Эксадий; как раз в замену оружья оленьи Тут оказались рога, - на высокой сосне приношенье. В очи Гриней поражен был этою ветвью двойною, - И выпадают глаза, их часть на рогах застревает, 270 Часть течет по браде и свисает с запекшейся кровью. Вот с середины схватил алтаря головню сливяную, Жарко горевшую, Рет и стоявшему справа Хараку Голову ею разбил под защитой волос золотистых. Быстро занявшись огнем, подобно созревшим колосьям, 275 Волосы вспыхнули, кровь, от огня закипевшая в ране, Страшно шипеть начала, как железа кусок раскаленный Докрасна, если его - кривлеными мастер щипцами Вытащит вон из огняги в воду опустит - железо Тут и шипит и свистит, погрузясь в забурлившую воду. 280 Раненный Ретом Лапиф от торчащих волос отряхает Жадный огонь и, порог от земли оторвав, подымает На плечи, - груз для волов! Но метнуть во врага помешала Самая тяжесть его; товарища каменной глыбой Он невзначай придавил - Кометея, стоявшего рядом. 285 Радости Рет не сдержал. "Об одном я молю, - он воскликнул, - В стане да будут твоем остальные все так же могучи!" И повторяет удар вполовину сгоревшим поленом. Трижды, четырежды швы головные ударом тяжелым Он разломил, и в мозгу истекающем кости засели. 290 Вот, победив, он напал на Эвагра, Корита, Дрианта. Отрок, которому пух покрыл лишь недавно ланиты, Мертвым повержен Корит. "Что за славу себе приобрел ты, С мальчиком сладив?" - Эвагр восклицает. Но больше промолвить Рет не позволил ему. Он багряное пламя, свирепый, 295 Вставил в раскрывшийся рот и в грудь вогнал. За тобою Также, могучий Дриант, он мчится, огонь обращая Вкруг головы. Но тебя не постигла такая же гибель, - Ты, пока тот ликовал, что в бою неизменно успешен, Кол обожженный ему - где плечо начинается - вставил. 300 Тут застонал и с трудом кол вырвал из кости могучей Рет и бежит, на ходу обливаясь собственной кровью. В бегство пустились Орней, и Ликаб, и в правую руку Раненный тяжко Медон, бежали Тавмант с Пизенором; Также проворностью ног до того побеждавший любого 305 Мермер медлительно шел, тяжелою мучимый раной. Фол, Меланей, и Абант, знаменитый охотник на вепрей, И, понапрасну своих отвращавший от боя, гадатель Астил: он Нессу сказал, который ранений боялся: "Ты не беги: сохраняют тебя для стрелы Геркулеса!" 310 Ни Эврином, ни Ликид, ни Арей, ни Имбрей не сумели Смерти избегнуть. Их всех поразила Дрианта десница Спереди. Также и ты был спереди ранен, хоть тылом Был обращен, убегая, Креней. Назад обернувшись, Тяжким ударом меча меж глаз поражен был в то место 315 Лба, где нижняя часть с носовой сочетается костью. В шуме таком, от вина, которое пил он без меры, Сонный лежал, не проснувшись, Афид; рукой ослабевшей Все еще чашу держал с разбавленным Вакховым соком. В шкуру мохнатую был он укутан медведицы осской. 320 Издали видя его, хоть тот и не поднял оружья, Пальцы вставляя в ремни, - "Пить будешь вино ты с водою Стиксовой!" - молвил Форбант и в юношу без промедленья Дрот свой метнул, - и попал с наконечником кованым ясень В шею Афида, пока он лежать продолжал, запрокинут, 325 Смерти своей не почувствовал он. Из полной гортани Черная кровь потекла и на ложе, и в винную чашу. Видел еще, как пытался Петрей желудями покрытый Выдернуть дуб из земли, но, когда заключил он в объятья Дерево, начал качать, поколебленный ствол потрясая, 330 Вдруг Пирифоя копье, угодившее в ребра Петрею, К крепкому дубу его пригвоздило могучею грудью. От Пирифоя погиб достославного Лик, говорили, От Пирифоя - Хромид. Но меньше доставили чести Оба они победившему их, чем Д_и_ктид и Г_е_лоп: 335 Гелопа он проколол, сквозь голову путь проложил он: В правое ухо войдя, дрот вышел из левого уха. Диктид в то время бежал с горы двухвершинной, и, в страхе От поспешавшего вслед уходя Иксионова сына, В пропасть низвергся кентавр и тяжестью тела огромной 340 Вяз поломал, и кишки на поломанном вязе повисли. Мститель приспел Афарей и, скалу от горы оторвавши, Кинуть в Эгида готов; но пока он готовился, этот Предупреждает его, ствол дуба метнув, и ломает Локоть огромный: но нет ему времени, нет и охоты 345 Смерти без проку его предавать, - Биенору-гиганту, Кроме себя никого не носившему, на спину прянул; В ребра колени упер и, волосы левой рукою Крепко схватив и держа, лицо узловатой дубиной Грозное он раздробил и череп, твердого тверже. 350 Дубом Медимна сразил и метателя копий Ликота, И Гиппозона, чья грудь бородой защищалася длинной, Он уложил, и Рифея, леса превзошедшего ростом; И приводившего с гор в свой дом зачастую живыми Пойманных им медведей, свирепо рычащих, Терея. 355 Дольше не может стерпеть боевых Тезея успехов Демолсон: из твердой земли суковатую с корнем Древнюю вырвать сосну с превеликим усилием тщится. Вырвать, однако, не смог: сломав, в противника бросил. Но далеко от удара Тезей отстранился, Палладой 360 Предупрежденный, - ему самому так верить хотелось! Рухнула все же сосна не напрасно: высокому ростом Крантору с левым плечом всю грудь отделила от шеи. Оруженосцем, Ахилл, у отца твоего состоял он. Некогда, бой проиграв, владыка долопов, Аминтор, 365 Дал Эакиду его залогом мира и дружбы. Только увидел Пелей, сколь он мерзостной раной разодран, Молвил: "Прими, из юношей всех мне любезнейший, Крантор, Дар поминальный!" - и сам могучею кинул рукою Ясеневое копье, всей силою гнева, в кентавра. 370 Клетку грудную оно прорвало и внутри, меж костями, Затрепетало, - рукой тот вынул без кончика древко; Кончик не вышел совсем: застряв, задержался он в легком. Боль ему сил придала; на противника, в лютой досаде, Он поднялся и его лошадиными топчет ногами. 375 Шлемом Пелей и щитом принимает кентавра удары. Плечи спешит защитить, наготове он держит оружье, И из-за плеч мечом две груди зараз поражает. Раньше он смерти предал Флегрея, однако, и Гила - Издали; а Гифиной и Кланид в непосредственной схватке 380 Пали; погиб и Дорил, - покрывал себе голову волчьей Шкурою он и вместо копья возносил, угрожая, Бычьи кривые рога, обагренные кровью обильной. Силы мне гнев придает, говорю я ему: "Так увидишь, Сколь эти бычьи рога моему уступают железу!" 385 Дрот я в кентавра метнул. Он не мог уж удара избегнуть, Правой рукой себе лоб заградил, защищаясь от раны. Тотчас со лбом была сшита рука. Крик подняли. Ближе Бывший Пелей, меж тем как лежал тот с тяжкою раной, Посередине в живот мечом поразил его насмерть. 390 Тот привскочил и кишки по земле, разъяренный, волочит; Стал их топтать, волоча; истоптав, разорвал, и ногами Сам же запутался в них, и с пустым пал чревом на землю. В этом сраженье, Киллар, ты не был спасен красотою, - Ежели мы красоту за такою породой признаем. 395 Лишь зачалась борода и была золотой; золотые Падали волосы с плеч, половину скрывая предплечий. Милая честность в лице; голова его, плечи и руки, Грудь, мужская вся часть знаменитые напоминала Статуи скульпторов; часть, что коня изъявляет подобье, - 400 Не уступала мужской. Придай ему голову, шею - Кастору будет под стать! Так удобна спина, так высоко Мышцы приподняли грудь! И весь-то смолы он чернее, И белоснежен лишь хвост, и такие же белые ноги; Многих из рода его возбуждал он желанья. Пленила 405 Лишь Гилонома его. Никакая меж полуживотных Женщина краше ее не живала в надгорных дубравах. Эта и лаской своей, и любовью, и клятвой любовной Держит Киллара одна. Насколько возможно украсить Тело такое, она его украшает: гребенкой 410 Волосы чешет, цветы розмарина, фиалки вплетает, Розы, а иногда белоснежные лилии. Дважды В день в студеном ручье, что с вершины лесной Пагасея Падает, моет лицо: погружается в воду двукратно; И выбирает к лицу зверей пушистые шкуры, 415 Чтобы себе на плечо или на спину слева накинуть. Их обоюдна любовь. По горам они странствуют вместе; Входят в пещеры вдвоем; и в дом к лапифам явились Оба они и вели то сраженье жестокое оба. Кто тут зачинщиком был - неизвестным осталось, но слева 420 Взвилось копье, и в месте, где грудь подходит под шею, Был ты проколот, Киллар. Задетое легкою раной Сердце и члены его, лишь вынули меч, холодеют; И Гилонома тотчас приняла полумертвое тело, Руку на рану кладет, согревает его, приближает 425 Губы к губам и душе уходящей препятствовать тщится. Но увидав, что он мертв, со словами, которых за криком Слух мой не мог уловить, на копье, что торчало из тела, Пала она и еще обнимала супруга, кончаясь. Так и стоит перед взором моим, завязавший узлами 430 Львиные шкуры - их шесть на себя надевал он, огромный Феокомед, человека зараз и коня защищая. Кинул он пень, который едва и две пары могли бы Сдвинуть, - и Фоволенид поражен был в голову сверху, И широко головы разверзлась громада. Чрез уши, 435 Рот и глаза и отверстья ноздрей истекает тягучий Мозг, - отстоявшись, так молоко из дубовой струится Крынки, иль масляный сок под давленьем тяжелого гнета Каплями, д_о_густа сжат, выступает из частых отверстий. Я же, увидев, что снять он с лежащего хочет доспехи, - 440 Пусть это знает Пелей, твой отец, - всадил ему меч свой В недра нутра. Повалил и Хтония с Телебоадом Меч мой. Первый из них был вилоподобною ветвью Вооружен и дротом другой. Меня он поранил. Видишь ты знак? До сих пор этот шрам стародавний приметен. 445 Надо тогда бы меня посылать завоевывать Пергам! Не одолеть - так сдержать великого Гектора руку Мог я рукою тогда; но тогда его не было вовсе Или он мальчиком был; а ныне мне возраст мешает. О Перифанте, в бою победившем кентавра Пирета, 450 Или об Ампике что расскажу, который Оэкла Прямо в лицопроколол неокованным древком терновым? Пелефронейца сразил Эригдупа, рожон ему всунув В грудь, Макарей, - вспоминаю, и я в подбрюшье Кимелу Вставил большое копье, что было завещано Нессом. 455 Ты не подумай, что мог лишь грядущие судьбы пророчить Ампика детище, Мопс. Мопс дрот метнул, и на землю Пал двоевидный Одит, говорить он напрасно пытался: Был к подбородку язык, подбородок к гортани приколот. Гибели предал Кеней пятерых, Антимаха, Стифела, 460 Брома, Гелима сразил и двуострой секирой Пиракма. Вспомнить я ран не могу; имена ж и число я приметил. Но вылетает Латрей, облаченный в доспехи Галеза, Коего он умертвил, - и руками и телом огромен. Возрастом был уж не юноша он, но еще и не старец: 465 Силен по-юному был; а виски сединой уж пестрели. Шлемом своим и щитом, своей македонской красуясь Пикой, лицом обратясь к обоим враждующим станам, Вот он оружьем потряс и, по-конски прошедшись по кругу, Бросил такие слова, горделивый, в пустое пространство: 470 "Я ли, Кенида, тебя потерплю? Век женщиной будешь, Прежней Кенидою ты для меня. Тебя не смущает Происхожденье твое? Позабыла, за дело какое Ты, как награду, мужской получила обманчивый образ? Вспомни, кем ты родилась и что испытала. Иди же, 475 Сядь за корзинку свою; знай пальцем верти веретенце, - Битвы мужчинам оставь!" Пока говорил он так дерзко, В беге растянутый бок Кеней разорвал ему дротом В месте, где муж сочетался с конем: и завыл он от боли, В лик без забрала копьем он филейского юношу ранит; 480 Но отскочило копье, как градины скачут от кровли Иль если камешком кто в игральную кинул лопатку. Вот подступает кентавр и пытается в бок его твердый Меч свой вонзить. Но мечу преграждается в тело дорога. "Нет, не сбежишь ты! Падешь, серединой меча перерублен, 485 Коль острие притупилось!" - сказал и меч направляет Наискось, сам же врага захватил уже длинной рукою. Громко удар застонал, словно было из мрамора тело, И разлетелось в куски лезвие, об шею ударясь. И, удивленному дав насмотреться на здравые члены, - 490 "Ну-ка, - промолвил Кеней, - о твои телеса испытаем Наше оружье!" - и вмиг в плечо свой меч смертоносный До рукояти вонзил и в мясе задвигал вслепую: Руку не раз повернул и ранами рану умножил. Вот, во весь голос крича, полузвери бросаются, рьяны, 495 Копья свои на него одного направляют и мечут. Копья, отпрянув, лежат. Невредим под ударами всеми, Не окровавлен ничуть пребывает Кеней элатеец. Делом невиданным все поражаются. "Стыд нам великий! - Так восклицает Моних. - Мы - народ - одному поддаемся, - 500 Муж он, и то не совсем; пусть муж; но в слабости нашей Стали мы тем, чем он был. На что нам тела великанов? Силы двойные к чему? И то, что двойная порода В нас мощнейшие два существа воедино связала? Нет, не богиня нам мать, и отец не Икс_и_он, который 505 Столь был велик, что надежды свои простирал на Юнону Вышнюю. Мы же, к стыду, поддаемся врагу-полумужу! Камни, стволы на него громоздите и целые горн! Двиньте леса на него, задушите живучую душу! Лес пусть сдавит гортань: пусть раны бремя заменит!" - 510 Молвил и, ствол увидав, безумною силою Австра Сваленный, взял и его в противника мощного бросил. То был пример остальным. В короткое время лишен был Офрис деревьев своих, Пелион - без тени остался. Страшным придавлен холмом, Кеней под грузом деревьев 515 Борется, бешенства полн, и дубы, сам ими завален, Держит на крепких плечах. Но, лицо закрывая и темя, Тяжесть росла, и уже не хватало простора дыханью, - Он между тем ослабел; не раз приподняться пытался, - Но понапрасну, - и лес, на него понакиданный, сбросить. 520 Двигался лес между тем; так Иды - что вон, перед нами - При колебаньях земли потрясаются склоны крутые. Но неизвестен исход: уверяли иные, что тело, Свергнуто грузом лесов, опустилось в пустоты Аида. То отрицал Ампикид: он видел, как желтая птица 525 Вышла из груды дерев и в воздухе чистом исчезла, - Видел ту птицу тогда я в первый раз и в последний. Тут, созерцая ее, летевшую тихо над станом, Хлопаньем крыльев своих широко оглашая округу, Мопс, одинаково вслед и глазами несясь и душою, 530 Проговорил: "О, привет, прославление рода лапифов! Муж величайший Кеней - а теперь небывалая птица!" Верили все, ибо он так сказал. Скорбь гнев подогрела. Тяжко нам было снести, что от стольких врагов пострадал он, И лишь тогда обагрять перестали мы кровью железо, 535 Как умертвили мы часть, часть - бегство и ночь удалили". Так говорил о боях лапифов с кентаврами Нестор. А Тлеполем огорчился, что тот позабыл про Алкида; Перенести молчаливо не мог он досады и молвил Так: "Удивительно мне, что дела Геркулесовой славы, 540 Старец, ты замолчал! Меж тем мне рассказывал часто Сам мой родитель, как он одолел тучеродных". На это Грустно пилосец в ответ: "Зачем вспоминать понуждаешь Беды мои, оживлять смягченное годами горе И открывать, как отца твоего, пострадав, ненавижу? 545 Боги! Деянья его превзошли вероятье, всем миром Он по заслугам ценим, - я их отрицать предпочел бы! Но Деифоба ведь мы или Полидаманта не хвалим, - Гектора даже, - врагу расточать кто станет хваленья? Твой ведь когда-то отец крепостные Мессении стены 550 Срыл, он Элиду и Пил - неповинные грады - разгрому Предал; он меч и огонь в мой дом к родимым пенатам Внес; о других умолчу, которых сгубил он; двенадцать Было нас всех у Нелея сынов, - молодежи отборной, - Все от ударов руки Геркулесовой пали - двенадцать, 555 Кроме меня. Что других победил он, то было понятно; Периклимена лишь смерть поразительна; мог по желанью Облики он изменять и в прежние вновь возвращаться, - Так соизволил Нептун, основатель Нелеева рода. Периклимен, испытав понапрасну различные виды, 560 В птицу себя обратил, которая в согнутых лапах Молнии держит небес и любезна владыке бессмертных. Средствами пользуясь птицы, крылами и загнутым клювом, Крючьями острых когтей терзал он лицо человека. Целясь в него, натянул тиринфянин лук свой, чрезмерно 565 Меткий, и там в облаках несущего легким пареньем Тело свое в высоте, у начала крыла поражает. Рана ничтожна была. Но, раненьем разорваны, мышцы Ослабевают, уж нет ни движенья, ни силы в полете. Падает на землю он, крылом искалеченным воздух 570 Не в состоянье забрать. Стрела, что впилась неглубоко, Вдавлена в мясо была всем грузом упавшего тела, По верху боком пройдя, показалась слева из глотки. И неужель твоего Геркулеса я должен деянья Славить еще, о родосских судов предводитель прекрасный? 575 Значит, не иначе я, как молчаньем об этих деяньях Братьев своих отомщу. Но с тобою крепка моя дружба". Сладости полные так Нелида уста заключили. Только лишь старец замолк, вновь Вакхом наполнили чаши. С лож потом поднялись; ночь прочую сну посвятили. 580 Бог меж тем, чье копье управляет морскими волнами, Сердцем отцовским болел, что сын в Сфенелеиду-птицу Был превращен, и жестокого стал ненавидеть Ахилла, - Больше обычного гнев питает, памятлив крепко. Целых два пятилетья прошло, как война продолжалась, 585 И обратился он так к длинновласому богу-сминфейцу: "О милейший из всех сыновей громкозвучного брата, Ставивший вместе со мной вкруг Трои ненужные стены! Иль, на эти, упасть обреченные, глядя твердыни, Ты не вздохнул? Иль тебе не прискорбно, что тысячи пали 590 Храбрых защитников их? Иль еще - все другое миную - Гектора тень не встает, провлаченного вкруг Илиона? Самый же лютый меж тем, самой кровожаднее брани, Жив и доныне Ахилл, разоритель нам общего дела? Только он мне попадись, - у меня он узнал бы, что может 595 Этот трезубец! Но раз уж сойтись не дано мне вплотную С недругом, ты погуби его тайной стрелою нежданно!" Тот согласился. И вот, своему и Нептунову чувству Одновременно служа, за облаком скрытый Делосец В стан илионский пришел и видит, что в гуще сраженья 600 Редкие стрелы свои в никому не известных ахейцев Мечет Парис. Объявил себя бог и молвил: "Что тратишь Стрелы на низкую кровь? Коль ноли ты заботы о близких, - Так обратись на Ахилла, отмсти за погубленных братьев!" Молвил, а сам указал на Пелида, который железом 605 Рушил троянцев ряды, повернул его лук на героя, Верным смертельным стрелам направленье давая десницей. Ежели старец Приам, оплакав Гектора, ведал Радость, то в этот лишь миг! Ахилл, победитель столь многих! Робкий тебя победил похититель супруги-гречанки! 610 Если тебе на роду было пасть под женским ударом, То предпочел бы ты смерть от двукрылой стрелы Фермодонта. Вот уже, трепет троян, краса и защита пеласгов, Внук Эака, герой, не ведавший равного в сечах, - В пламени. Вооружил его бог, и сжег его он же. 615 Пеплом он стал, и осталось уже от героя Ахилла Малая толика, чем едва бы наполнилась урна. Слава, однако, жива и собою весь мир наполняет. Мера такая ему соответствует, в этом величье Стал несравненен Пелид и пучин не знает Аида. 620 Щит его спор возбудил, по нему догадаться ты мог бы, Чьим был он раньше щитом. О доспехе сразились доспехи. Требовать щит ни Тидид, ни Аянт Оилеев не смеют, Младший не смеет Атрид, ни старший боями и веком. Также никто из других; и только лишь сын Теламона 625 С сыном Лаэрта одни уверенно ищут награды. Но от себя отклонил Танталид затрудненье и зависть: Всем он аргосским вождям приказал в середине их стана Сесть и передал им обсуждение соревнованья, КНИГА ТРИНАДЦАТАЯ Сели вожди, а толпа их венком окружала, и прянул Перед лицо их Аянт, щитом семикожным владевший, И, нетерпеньем горя и гневясь, он искоса взором Берег сигейский обвел и суда и прибрежья; и, руки 5 Кверху воздев, говорит: "Юпитер свидетель, решаем Спор мы в виду кораблей! И мне Улисс соревнует! Не усомнился бежать он от пламени Гектора, я же Пламя сдержал и пожар отвратил от ахейского флота. Стало быть, дело верней состязаться лукавою речью, 10 Нежели биться рукой! Но не больно ретив я на слово, Так же, как он - на дела. Насколько я в битве жестокой Острым оружьем силен, настолько он - острою речью. Незачем, думаю, мне о своих вам деяньях, пеласги, Напоминать. Вы их видели. Пусть о своих он расскажет, 15 Что без свидетельских глаз свершены и лишь ночи известны! Правда, награды большой я прошу. Но соперник лишает Чести меня! Как ни будь велика, для Аянта не станет Гордостью тем овладеть, что надеждою было Улисса! А для него - награда в самом состязании этом: 20 Будет Улисс побежден, но скажут: он спорил с Аянтом! Я же - когда бы моя подверглась сомнению доблесть - И благородством велик, Теламоном рожденный, который Крепость троянскую взял, предводим Геркулесом могучим, И с пагасейским проник кораблем к побережью Колхиды, 25 Он же Эаком рожден, что суд над безмолвными правит, Там, где Сизифа томит, эолийца, тяжелая глыба. Вышний Юпитер его признает, называя открыто Сыном своим; так, значит, Аянт от Юпитера третий. Предков, однако же, ряд мне впрок не пошел бы, ахейцы, 30 Ежели он у меня и с Ахиллом не был бы общим. Он мне брат. Мне и братнин доспех. Иль потомок Сизифа, Вточь на него и лукавством своим и коварством похожий, В род Эакидов внесет имена постороннего рода? Первым надел я доспех, до призыва еще, и за это 35 Мне же в доспехе отказ? И почтется сильнее, который Взялся последним за меч и, ложным прикрывшись безумьем, Отговорился от битв, - я хитрее Улисса, но только Меньше себе на уме. Навплиад обнаружил обманы Робкой души и его потащил в нежеланную сечу! 40 Лучшее ныне возьмет, - кто что-либо взять отказался! Я же пусть чести лишусь, останусь без братнина дара, Я, подвергший себя всем первым опасностям брани! Лучше бы, правда, с ума он сошел иль поверили б в это, Чтобы товарищем нам не пришел под фригийские стены 45 Этот внушитель злодейств! И тебя бы, потомок Пеанта, Лемнос теперь не держал, а с тобой - преступление наше. Ныне - все знают о том - ты, скрытый в пещерах дубравных, Стоном сдвигаешь скалы, на виновника бед призывая Должную кару. Коль есть божества, не вотще призываешь! 60 Ныне ж, с нами одну приносивший как воин присягу, - Горе! - один из вождей, унаследовавший Геркулесов С тулом и стрелами лук, болезнью и голодом сломлен, Сыт и одет иждивением птиц; на пернатых охотясь, Тратит он стрелы свои, где таились троянские судьбы! 65 Все-таки жив Филоктет, оттого что не спутник Улиссу! Так же покинутым быть Паламед предпочел бы несчастный! Был бы еще он в живых иль скончался б, наверно, невинным! Этот же, бред не забыв, что ему на беду обернулся, Ложно в измене его обвинил; обвиненье сумел он 60 И подтвердить: показал им самим же зарытое злато! Так иль изгнанием он, или смертью ахейские силы Уничтожал; так бьется Улисс, так страх возбуждает! Пусть красноречием он даже верного Нестора больше, Все-таки я не могу не признать, что Нестора бросить 65 Было преступно, когда он, с мольбой обращаясь к Улиссу, Связанный раной коня, сам дряхлостью лет удрученный, Брошен товарищем был. Не выдумал я преступленье! Знает об этом Тидид. Призывая по имени, труса Он задержал, понося убежавшего в трепете друга! 70 Боги на жизнь людей справедливыми смотрят очами. Просит о помощи тот, кто не подал ее; покидавший Будет покинут теперь: он сам приговор себе вынес. Кличет товарищей; я подбежал и гляжу: он трепещет, Бледен от страха, дрожит, приближение чувствуя смерти. 75 Тяжкий поставил я шит и лежащего им прикрываю И - хоть мала эта честь - спасаю ничтожную душу. Если упорствуешь ты, вернемся на прежнее место, Все да повт_о_рится: враг, и рана твоя, и обычный Ужас. Таись под щитом и со мною за ним состязайся! 80 А как я вырвал его, он, коего раны лишали Силы стоять, убежал, никакой не удержанный раной! Гектор предстал - и богов с собою в сражение вводит. Натиск встречая его, не один ты, Улисс, устрашился б, - Храбрые даже, и те - столь сильный внушался им ужас, 85 Я же, когда ликовал он успеху кровавого боя, Тяжкое бремя метнув вблизи, его опрокинул, Как вызывал неприятелей он, я один отозвался; Тут умоляли вы все, чтоб жребий мне выпал, ахейцы; Ваши свершились мольбы. А когда об исходе той схватки 90 Спросите, - знайте, что я одолеть себя Гектору не дал. Все троянцы стремят и огонь, и железо, и громы Прямо на греческий флот: где снова Улисс златоустый? Тысячу ваших судов отстоял я, доподлинно, грудью, - В них же возврата залог. За суда наградите доспехом! 85 Да и, по правде сказать, доспехам то большая почесть, Нежели мне самому, и наша сливается слава; Нужен доспехам Аянт, доспехи не нужны Аянту. С этим пусть Реса сравнит итакиец и труса Долона Или Гелена еще Приамида и кражу Паллады! - 100 Все совершалось в тени и все не без рук Диомеда! Если ж доспехи за столь вы дурные даете деянья, Их разделите: и часть Диомедова больше да будет! Для итакийца что в них? Он тайно, всегда безоружный, Делает дело; врасплох уловляет врага ухищреньем! 105 Этот сияющий шлем, лучащийся золотом ясным, Будет помехой ему, обнаружит его сокровенность. Шлем ведь Ахилла надев, дулихийское темя не сможет Груза такого снести. Не в подъем оказаться тяжелым Может копье с Пелиона его невоинственной длани. 110 Щит, на котором резьбой дан образ широкого мира, Робкой твоей не под стать, для хитрости созданной шуйце! Наглый! Что просишь доспех, от которого сам обессилеть? Если ж ахейский народ тебе его даст по ошибке, Будет врагу что отнять, но не будет ему устрашенья. 115 Бегство, которым одним, трусливейший, всех побеждаешь, Медленно станет, когда ты наденешь такие доспехи. К этому также прибавь, что редко в сражениях бывший Щит твой цел-невредим, а мой от ударов копейных Тысячью дыр прободен; ему и преемник потребен. 120 Да наконец, что борьба на словах? Поглядим-ка на деле! Славного мужа доспех пусть бросят промежду врагами, Нам повелите сойтись, - одолевшего им украшайте!" Сын Теламона сказал, и, едва он закончил, раздался Ропот толпы. Но герой, потомок Лаэртов, поднялся, 125 Очи к земле опустив, помедлил немного и поднял Взор на ахейских вождей перед словом, которого ждали. Заговорил - красоты лишены его не были речи: "Если бы просьбы мои исполнялись и ваши, пеласги, Незачем был бы нам спор, не сомнителен был бы наследник. 130 Ты бы оружьем своим, мы - тобою б, Ахилл, обладали. Ныне ж, поскольку и мне и вам отказали в нем судьбы Несправедливые (он вытирал на очах своих будто Слезы), о, кто же бы мог наследовать лучше Ахиллу, Нежели тот, чрез кого получили данайцы Ахилла? 135 Впрок ли Аянту, что весь он таков, как виден снаружи? Мне же во вред мой находчивый ум, - постоянно, ахейцы, Бывший вам впрок. Моему красноречью, - коль им обладаю, - Коим сейчас за себя, как, бывало, за вас, состязаюсь, Пусть не завидуют. Пусть что хорошего в ком, то и будет. 140 Род, и предков, и все, чего мы не сами достигли, Собственным не назову. Но Аянт заявил, что он будто Правнук Юпитера, - пусть, но и нашего рода виновник Тоже Юпитер; и я от него на такой же ступени. Ибо отец мне Лаэрт, а Аркесий - родитель Лаэрта, 145 Он же Юпитеру сын. Не проклят никто и не изгнан. Также по матери род мой восходит к Киллению, - в нем же Знатность вторая моя. От бессмертных родители оба. Но не затем, что по матери я родовитей Аянта, И не затем, что в братской крови мой отец неповинен, 150 Этих доспехов прошу. По заслугам дело решайте. То, что два брата родных Теламон и Пелей, вы не ставьте Это в заслугу ему. При подобной добыче не крови Происхожденье, но честь и доблесть должны уважаться; Если же близость родства, - то найдется ближайший наследник: 155 Если родитель Пелей, есть Пирр, его сын. Остается ль Место Аянту? Доспех пусть в Скир отправят иль Фтию! Также родился и Тевкр. двоюродным братом Ахиллу, - Разве же требует он, завладеть уповает оружьем? Значит, поскольку дела мы в пренье решаем открытом, 160 Более мной свершено, чем в краткую может вместиться Речь, но меня поведет, однако ж, порядок событий. Мать Нереида, прозвав о грядущей погибели сына, В женском наряде его утаила, и все обманулись - Был в том числе и Аянт! - уловкой с заемной одеждой. 165 С женским товаром ведь _я_ оружие смешивал, чтобы Мужеский дух возбудить. Но герой не бросал одеянья Девы, доколе ему, стоявшему с торчем и древком, Я не сказал: "О богини дитя! Для тебя бережется Пергама гибель. Чего ж ты колеблешься Трою повергнуть?" 170 Длань я его возбудил и храброго к храбрым направил, Значит, деянья его - и мои. Копьем покорил я Телефа, ведшего бой; он молил, побежден, - и помог я. Дело мое - и падение Фив; поверьте, - я Лесбос, И Тенедос, и Хрисею, и Килл, - Аполлововы грады, - 175 Также и Скир полонил; потрясенные этой десницей, Прахом на землю легли крепостные твердыни Лирнесса. Об остальном промолчу, - но могущего справиться с лютым Гектором грекам я дал. Чрез меня пал доблестный Гектор. Ныне оружием тем, которым я создал Ахилла, 180 Дара прошу: живому вручил и наследовать вправе. Только позор одного остальных всех тронул данайцев, Тысяча наших судов стояла в Авлиде Эвбейской. Долго там ждем мы ветров, но не дуют они или флоту Противоборны; велят Агамемнону жесткие судьбы 185 Деву невинную - дочь - заколоть для гневной Дианы. Но не согласен отец; на самых богов он разгневан; Все же родитель в царе говорит; я мягко словами Дух непокорный отца обернул на всеобщую пользу. Да, я теперь признаюсь, - Атрид извинит мне признанье, - 190 Перед пристрастным судьей защищал я нелегкое дело. Все ж побуждает его о народе забота и брате, Скиптра врученного власть, чтоб кровью платил он за славу! Послан и к матери я, - предстояло ее не советом Взять, но хитро обольстить. Когда бы пошел Теламонид, 195 Наших судов паруса до сих пор не имели бы ветра! Послан и в крепость я был, в Илион, - дерзновенный оратор. Видел я сам, посетил совещание Трои высокой; Было мужами оно переполнено; я же без страха Вел порученное мне всей Грецией общее дело. 200 Мною Парис обвинен; добиваюсь казны и Елены. Тронут Приам и - Приама родня - Антенор, - Парис же С братьями всеми и те, кто участником был похищенья, Руки сдержали едва нечестивые; ты это знаешь, О Менелай, - ведь первым с тобой разделил я опасность. 205 Долго докладывать вам, что, советами или рукою, Сделал полезного я за время войны долголетней. После начальных боев враги за стенами твердыни Долго сражались еще; возможности брани открытой Не было, и, наконец, уже год мы сражались десятый. 210 Что же ты делал меж тем, ты, знающий только сраженья? Чем ты полезен бывал? О моих коль действиях спросишь, - Строю засады врагам; укрепляю окопы валами; Я утешаю своих, чтобы с кроткой душою сносили Скуку столь долгой войны; учу, как едой обеспечить, 215 Вооруженьем людей, - я всюду, где требует польза. Вот, Юпитеру вняв, введенный в обман сновиденьем, Царь приказал отложить попеченье о начатой брани; Дело свое защищал, на внушителя дела ссылаясь. Но не допустит Аянт, разрушенья потребует Трои. 220 В бой он - воитель - пойдет. Что ж он уходящих не сдержит? Что ж он оружья не взял? Не повел колебавшейся рати? Это не вдосталь тому, кто всегда говорит о великом? Как? Убегаешь и сам? Я видел, стыдился я видеть, Как ты показывал тыл, паруса недостойные ставил! 225 Я не помедлил сказать: "Что с вами? Какое безумье Вас, о товарищи, мчит из-под Трои уйти осажденной? И на десятый-то год вы домой лишь позор принесете?" Этак и так говоря, красноречьем богат от страданья, Я отступивших сумел возвратить от бегущего флота, - 230 И созывает Атрид товарищей, ужаса полных. Сын Теламона тогда и рот раскрыть не решился, В страхе молчал он; посмел на царей нападать дерзновенной Речью Ферсит, но его безнаказанным я не оставил. Я поднялся и дрожащих людей на врага возбуждаю, 235 Требую в речи своей возвращения к доблести прежней. Если ж и после Аянт проявлял свою храбрость, заслуга В этом моя, ибо я возвратил показавшего спину. Кто, наконец, из данайцев тебя уважает и ищет? Ну, а со мною Тидид сочетает деянья; меня он 240 Чтит; он уверен, когда в сотоварищи примет Улисса. Что-нибудь значит и то, что я меж тысяч данайцев Избран единый был им. Повеленья судьба не давала, Я же, однако, презрев от врага и от ночи опасность; То же осмелясь свершить, Долон, из народа фригийцев, 245 Мной был убит, - но не раньше, чем я его выдать заставил Все, что готовила нам вероломно коварная Троя. Все я узнал, ничего мне выведывать не оставалось, И возвратиться назад с обещанной смог я добычей. Но не доволен еще, проник до палаток я Реса, - 250 В них и его самого, и товарищей всех уничтожил. Победоносен тогда, с желанною тайной и пленным, На колеснице своей в ликованьях въезжаю триумфа. В вооруженье того, чьих коней за ночную разведку Требовал враг, откажите же мне! Осчастливьте Аянта! 255 Напоминать ли мне строй Сарпедона ликийца, который Опустошил я копьем! С великим пролитием крови Пал от меня и Керан Гипасид, и Аластор, и Хромий, И Пританид, и Алкандр, и Поэм поражен был, и Галин, Херсидаманта еще я гибели предал, Фоона, 260 Также Харопа, еще рокового поверг я Эннома, Многих известных не столь, моей распростертых рукою Около стен крепостных. У меня есть, граждане, раны Славные местом самим. Но слову не верьте пустому, - Вот, посмотрите! (Рукой он одежду отвел.) Перед вами 265 Грудь, что всечасно, - сказал, - ради вашего дела трудилась. Но за товарищей сын Телемона в те долгие годы Крови не пролил! Его не отмечено ранами тело. Что же он вам говорит, что оружье за флот пеласгийский Он подымал, говорит, - и на Трою с Юпитером даже? 270 Да, подымал, - признаю, ибо доброе дело другого Я не привык отрицать. Достоянья пусть общего все же Не забирает один. Пусть каждому честь он оставит - Актора внук отогнал, обеспечен обличьем Ахилла, Рати троян с их вождем, огню от судов обреченных. 275 Думает он, что один он с Гектором, Марса любимец, Стал состязаться, забыв про царя, про вождей, про Улисса? В деле девятым он был, и дар ему выпал случайный. Вашего боя исход кдоов был, однако, о храбрый? Гектор из битвы ушел, ни единою раной не ранен. 280 О я несчастный! О, как мне мучительно, - все же напомнить Вам принужден я о дне, в который - греков твердыня - Умер Ахилл! Но мне ни слезы, ни стоны, ни ужас Не помешали поднять с земли велелепное тело. Плечи вот эти, - скажу, - да, плечи вот эти - Ахилла 285 Тело несли и доспех, - носить его впредь добиваюсь! Силы достанет моей для поднятья подобного груза; Есть и душа у меня, чтобы вашу почувствовать почесть. И для того ль лазурная мать своим сыном гордилась, Чтобы подарок небес, творенье такого искусства 290 Грубый вояка надел, чье сердце не чувствует вовсе? Изображенья щита, он и те разобрать не сумел бы, Где Океан и Земля, где с небом высоким созвездья, Сонмы Плеяд и Гиад, и Аркт, отрешенный от моря, Разные неба круги и сияющий меч Ориона. 295 Дать ему просит доспех, для него самого непостижный! Он попрекает меня, что бежал я от тягостной брани? Что с опозданьем вступил в начатое дело? Но что же? Или не чует, что тем он величье злословит Ахилла? Ежель обман преступленьем зовет, - он обманывал тоже! 300 Ежели медлить - вина, так был я его расторопней! Медлил я с милой женой, Ахилл же - с матерью милой. Первое время мы им посвятили, а вам - остальное. Я не боюсь защищать преступленье, которое с мужем Я разделяю таким. Находчивым духом Улисса 305 Был он, однако, пленен. Аянт не пленил же Улисса! Брань, что излил на меня он своим языком скудоумным, Мы без вниманья пройдем. Он и вам обвинения бросил Стыдные: или легко обвинять было мне Паламеда Гнусно в измене, а вам приговор ему вынести смертный? 310 Сам не умел Навплиад защитить это мерзкое дело, Всем очевидное, вы не могли не признать преступленья Тоже; вы видели все, - в награде открылась улика. В том, что Пеантов сын на Вулкановом Лемносе ныне, Я не виновен ничуть; защищайте свое же деянье! 315 Вы согласились на то. Я советовал, - не отрицаю, - Чтобы себя отстранил от трудов он войны и дороги И попытался смягчить жесточайшие муки покоем. Внял он, - и ныне живет, совет мой не только был верен, Но и удачен; ему и верности было б довольно! 320 Если пророки ему предназначили Пергам разрушить, Не посылайте меня: пусть лучше пойдет Теламонид, Пусть красноречием он взбешенного гневом и хворью Мужа смягчит иль искусством любым возвратит его ловко. Раньше назад Симоид потечет, и безлесною Ида 325 Станет, и помощь подать обещают ахейцы троянам, Нежели ваши дела перестану отстаивать грудью Или же впрок вам пойдет скудоумного рвенье Аяпта. На сотоварищей пусть, на царя и меня ты в обиде, Гневом ты полн, Филоктет! Пускай проклинаешь и эту 330 Голову не устаешь обрекать; чтоб тебе я попался, Жаждешь в безумье; моей утолиться стремишься ты кровью, - Чтобы как ты у меня, так был у тебя я во власти. Все же отправлюсь к тебе; увести постараюсь с собою; И, коли даст мне судьба, овладею твоими стрелами, 335 Как овладел, захватив, прорицателем я дарданейцсм, Как я ответы богов и троянские судьбы проведал, Как потаенный кумир похитил фригийской Минервы Прямо из гущи врагов... И со мною Аянт поравнялся? Рок не позволил того, чтоб без них пленена была Троя, 340 Где же был храбрый Аянт? Где великого мужа речеиья Пышные? Страх почему? Улисс почему же решился Мимо дозора идти, вручая судьбу свою ночи? Мимо свирепых мечей, не на стены троянские только, В самую крепость, наверх взойти и похитить богиню 345 Прямо из храма, ее унесть через вражьи заставы? Не соверши я того, вотще Теламоном рожденный Семь шкур бычьих тогда в руке своей левой держал бы! В эту глубокую ночь родил я над Троей победу, Пергам я тем победил, что сделал возможной победу. 350 Ты перестань и лицом и ворчаньем казать на Тидида На моего! В тех славных делах и Тидидова доля. Но ведь и ты, за суда наши общие щит выставляя, Был не один, - но с толпой; одного мне достало, который, - Если бы только не знал, что задирчивый мудрого ниже 355 И никогда не дают наград необузданной длани - Сам бы награды просил, - и Аянт скромнейший просил бы, Лютый в бою Эврипил, и преславного сын Андремона; Также и Идоменей, и из той же земли происшедший Мерионей; попросил бы и брат старшого Атрида, 360 Хоть и могучи рукой, хоть в брани тебе они равны, - Мудрости все уступили моей. Ты в битве десницей Действуешь; разумом - я, его осторожностью силен. Мощь проявляешь свою без ума. Я - будущим занят. Можешь ты биться в бою, но время для боя - со мною 365 Определяет Атрид. Ты лишь силой телесной полезен, Я же - умом. Как тот, кто судно ведет, превосходит В деле гребца, как ратника вождь превышает, настолько Я превышаю тебя. Поверьте, в Улиссовом теле Мысли сильнее руки; вся мощь Улиссова - в мыслях. 370 Так, награду, вожди, дозорному вашему дайте! Ради столь многих годов забот, неусыпных стараний Эту высокую честь присудите же мне по заслугам! Труд - подходит к концу. Отвел я враждебные судьбы. Пергам возвышенный взял, возможным взятие сделав. 375 Именем общих надежд, стен Трон, упасть обреченных, Именем оных богов, у врагов отнятых, умоляю; Всем, что еще совершить премудрого мне остается; Всем, что отважного мне предстоит иль опасного сделать. Если вы мните еще, что троянцы надеяться могут, - 380 Не позабудьте меня! Если ж мне не дадите доспехов, Дайте вот ей!" - И клятву скрепил обращеньем к Минерве. Тронут старейшин совет; подтверждается мощь красноречья: Велеречивый унес храбрейшего мужа доспехи. Тот, кто на Гектора шел, кто железо, огонь и ненастье 385 Столько мог вынести раз, одного лишь не вынес - досады. Непобедимый в бою - побежден был страданьем; схватил он Меч и воскликнул: "Он - мой! Иль Улисс и на меч посягает? Я подыму этот меч на себя; орошавшийся часто Кровью фригийской теперь оросится хозяина кровью, - 390 Чтоб Аянта никто не осилил, кроме Аянта!" - Так он воскликнул и в грудь, наконец получившую рану, Там, где проходит клинок, вонзил острие роковое. Сил не достало руке вонзенное вынуть оружье. Вышибло кровью его. А земля обагренная вскоре 395 Алый цветок родила на зеленом стебл_е_, что когда-то Был уж из крови рожден, излитой эвбалийскою раной, На лепестках у него посредине начертаны буквы - Жалобы отрока в них сливаются с именем мужа. А победитель поплыл в тот край, где жила Ипсипила 400 Древле и славный Тоант, в ту гнусную землю, убийством Громкую стольких мужей, - вернуть тиринфские стрелы. После того, как он грекам привез их, вместе с владельцем, Долгой войне наконец завершенье положено было. Пал Илион и Приам; у несчастной супруги Приама 405 Отнято все; наконец, пропал даже вид человечий; Воздух чужой начала устрашать новоявленным лаем. Длинный где Геллеспонт замыкается узким проливом, Ярко пылал Илион. Не стихало еще полыханье. Скудную кровь старика Приама Юпитеров выпил 410 Жертвенник; тащат враги за волосы Фебову жрицу, И понапрасну она простирает молящие руки. Женщин дарданских меж тем, обнимавших еще изваянья Отчих богов, наполнявших толпой запылавшие храмы, Данью завидной с собой победители-греки уводят. 415 Сброшен и Астианакс с той башни, откуда столь часто С матерью он глядел на отца дорогого, который Бился и сам за себя и отстаивал прадедов царство. Вот уж отъезд поощряет Борей; дуновеньем попутным Тронуты, бьют паруса: не терять приказано ветра. 420 "Троя, прощай! Нас увозят!" - кричат троянки, целуя Землю, прочь уходя от родимых дымящихся кровель, И на корабль последней сошла - было жалостно видеть! - Между сыновних могил найденная матерь Гекуба, Их обнимавшая, прах целовавшая, - но дулихийцев 425 Руки ее повлекли; зачерпнула лишь пригоршню пепла, В плен с собой унесла, за пазухой, Гектора пепел. И на надгробном бугре оставила Гектору волос, - Скудный покойнику дар, - седой свой волос да слезы. Есть, где Троя была, - напротив, - фригийская область, 430 Край бистонийских мужей. Полиместора пышное царство Там находилось. Ему, Полидор, отец тебя отдал На воспитанье, стремясь удалить от фригийских сражений, - Мудрая мысль, когда бы тебе не вручил он великих Ценностей - злому соблазн, раздражение алчного духа! 435 Только фортуна троян в прах пала, безбожный фракийский Царь свой выхватил меч и вонзил его в горло питомцу. Сделал - и, словно могло преступление с телом исчезнуть, - Труп бездыханный низверг с утеса высокого в море. Флот свой Атрид между тем привязал у фракийского брега: 440 Ждали, чтоб стихла волна, чтобы ветер подул дружелюбный. Вдруг там, - ростом таков, каким его знали живого, - Из-под земли, широко разошедшейся, лик показал свой Грозный Ахилл, - таким появился, каким он когда-то Несправедливым мечом умертвить Агамемнона думал. 415 "Вы, позабыв обо мне, отправляетесь ныне, ахейцы? Вместе со мной умерла ль благодарность за подвиги наши? Нет! Пусть могила моя не лишается чести, - угодно Тени Ахилла, чтоб ей на алтарь принесли Поликсену!" - Молвил. За дело взялись, и в угоду безжалостной тени 450 С груди у матери, чьей лишь она оставалась опорой, Сильная в горе своем и старше, чем женщина, дева Подведена к алтарю - костра погребального жертва. В полном владенье собой, приведенная перед жестокий Жертвенник, чуя, что ей это дикое действо готовят, 455 Видя, как рядом стоит, железо держа, Неоптолем, Как на лицо ее взор устремляет упорный, сказала: "Время настало пролить благородную кровь. Так не надо Медлить. Как хочешь, рази; иль в грудь, иль в горло оружье Смело вонзай! - и она себе горло и грудь приоткрыла, - 460 Рабство у чуждых людей ужели сносить Поликсене - А через этот обряд примирю я божественность чью-то. Но я хочу, чтобы мать о моей не узнала кончине; Мать мне помехой, она уменьшает мне гибели радость, Хоть не о смерти моей, а о жизни своей горевать ей. 465 Вы же, чтоб я не пришла несвободною к манам стигийским, Прочь отойдите, - прошу справедливого. Не прикасайтесь К деве мужскою рукой. Кто б ни был тот мертвый, который Должен быть смертью моей успокоен, ему же угодней Будет свободная кровь. И если последние могут 470 Тронуть вас просьбы мои, - так дочь вас просит Приама, Не полонянка! Молю: без выкупа труп мой отдайте Матери. Право она на печальный обряд не за злато Купит - за слезы свои. А раньше б за злато купила". Молвила так, и народ слез, сдержанных ею, не в силах 475 Доле сдержать; и даже сам жрец, в слезах, неохотно Острым оружьем своим полоснул по подставленной груди. И, к обагренной земле припав ослабевшим коленом, Миг свой последний с лицом безбоязненным встретила дева. Даже теперь прикрывала она, что таить подобало, - 480 И при падении все ж сохраняя стыдливости прелесть. Взяли троянки ее; Приамидов, оплаканных раньше, Воспомянули, - всю кровь, единым пролитую домом! Дева, они о тебе голосят; о тебе, о царица Мать и царица жена, цветущей Азии образ! - 485 Ныне убогая часть добычи, которой не взял бы И победитель Улисс, когда бы она не рождала Гектора. Добыл, увы, господина для матери Гектор! Тело немое обняв, где не стало столь сильного духа, Слезы, - их столько лила над отчизной, сынами, супругом, - 490 Ныне над дочерью льет; льет слезы на свежую рану, Ртом приникает ко рту и в привыкшую грудь ударяет. Так сединами влачась по крови запекшейся, много Слов говорила она, - так молвила, грудь поражая: "Дочь, о последнее ты - что ж осталось? - матери горе! 495 Дочь, ты мертва. Вижу рану твою, и моя она рана! Вот, - чтоб никто из моих не погиб ненасильственной смертью, - Заклана ныне и ты. Как женщине - я рассуждала - Меч не опасен тебе; от меча ты - женщина - пала. Бедных братьев твоих и тебя уничтожил единый - 500 Трои погибель - Ахилл, сиротитель Приамова дома. После того, как он пал, Парисом застрелен и Фебом, Я говорила: теперь перестанем бояться Ахилла! Все ж бояться его я должна была. Даже и пепел Род преследует наш; находим врага и в могиле. 505 Я плодородна была - для Ахилла! Великая Троя Пала; печальным концом завершились несчастья народа, - Коль завершились они. Одной мне Пергам остался. Горе в разгаре мое. Недавно во всем изобильна, Столько имев и детей, и зятьев, и невесток, и мужа, - 510 Пленницей нищей влачусь, от могил отрешенная милых, В дар Пенелопе. Меня, за уроком моим подневольным, Женам итакским перстом указуя, - "Вот Гектора, - скажет, - Славная мать. Вот она, Приамова, - молвит, - супруга". После стольких потерь ты мне - одно утешенье 515 Слез материнских моих - погребенье врага очищаешь! Дар поминальный врагу родила! Иль я из железа? Медлю зачем? Для чего мне потребна проклятая старость? Жизнь старухи теперь бережете, жестокие боги, Или для новых еще похорон? Кто мог бы подумать, 520 Что и Приама сочтут после гибели Трои счастливым? Счастлив он смертью своей, что тебя, моя дочь, не увидел Он убиенной и жизнь одновременно с царством оставил! Но удостоишься ты похорон, быть может, царевна? Тело положат твое в родовых усыпальницах древних? 525 Не такова Приамидов судьба; приношением будет Матери плач для тебя да песка чужеземного горстка. Вот я утратила все. Остается одно, для чего я Краткую жизнь доживу, - любимое матери чадо, Ныне единый, в былом наименьший из рода мужского, 530 В этом краю, Полидор, врученный царю исмарийцев. Что же я медлю меж тем жестокие раны водою Свежей омыть и лицо, окропленное кровью враждебной?" Молвит и к берегу вод подвигается старческим шагом, И, распустив седины, - "Кувшин мне подайте, троянки!" - 535 Молвила в горе, черпнуть приготовившись влаги прозрачной. Видит у берега вдруг - извергнутый труп Полидора, Раны ужасные зрит, нанесенные дланью фракийца. Вскрикнули жены троян, она - онемела от боли. Ровно и голос ее, и внутри закипевшие слезы 540 Мука снедает сама; подобная твердому камню, Остолбенела она: то в землю потупится взором, То, поднимая чело, уставится в небо, иль смотрит Сыну лежащему в лик, иль р