щен баран, от бесчисленных лет истощенный, Около полых висков крутыми украшен рогами. Только вонзила она свой нож гемонийский в сухое 315 Горло, едва лезвие запятналось скудною кровью, Тушу барана в котел погружает колдунья и тут же Мощный вливает состав, - и уже уменьшаются члены, И исчезают рога, а вместе с рогами и годы, Блеянье нежное вдруг из медного слышится чана. 320 Все в изумленье кругом, - меж тем из сосуда ягненок Выпрыгнул; резво бежит и молочного вымени ищет. В оцепененье стоят все дочери Пелия; так как Правда доказана им, они лишь настойчивей просят. Трижды Феб распрягал погруженных в Иберскую реку 325 К_о_ней, четвертую ночь засияли лучистые в небе Звезды, - а вот на огонь Ээтова дочь, лиходейка, Чистой ставит воды с травой, не имеющей силы. Вот, как убитый, заснул сам царь, предавши покою Тело свое, а с царем и стражи спокойно заснули, - 330 Сон навело колдовство и могущество речи волшебной. Дочери в отчий покой по приказу колхидки проникли, Стали вкруг ложа его. "Что колеблетесь, что нерадивы? Выньте мечи, - говорит, - престарелую кровь извлеките, - Жилы пустые его наполню я новою кровью. 335 В ваших отныне руках и жизнь, и возраст отцовский Ежели есть в вас любовь и не зря предались вы надежде, Так услужите отцу, оружьем исторгните старость, Кровь дурную его, железо вонзив, удалите!" Та, в ком чувство сильней, бесчувственной первая стала: 340 Вот преступленье творит, не преступная; сестры не в силах Видеть ударов ее и, взор от отца отвращая, Раны ему наугад десницей дикой наносят. Кровью меж тем истекая, он все ж подымается с ложа, Полурастерзанный встать с постели пытаясь, и между 345 Стольких взнесенных мечей протянул побелевшие руки. "Дочери, что вы? - сказал, - что вас против жизни отцовой Вооружает?" - у них - и души упали и руки. Молвить хотел он еще, но вместе с гортанью колхидка Речь отняла и растерзанный прах в кипяток опустила. 350 Если б она в небеса не умчалась на змеях крылатых, Кары избегла б едва ль. Высоко несется, минуя В рощах густых Пелион и кровли Филиры, минуя Офрис и дальше места, что прославлены древним Керамбом: Подали помощь ему и на крыльях приподняли в воздух 355 Нимфы, когда разлилось и обрушилось море на сушу, - Девкалионовых вод оттого он избег, не потоплен. Вот оставляет она Эолийскую слева Питану, Изображенье из скал как будто бы длинного змея, Иду и рощу ее, где сведенного сыном теленка 360 Некогда Либер укрыл под обличием ложным оленя; Где над Корита отцом возвышается холмик печальный. Также поля, устрашенные вдруг завыванием Меры; Град Эврипида, где вмиг хвастливые женщины Коса Стали рогаты, в тот день как отряд отошел Геркулеса. 365 Фебом любимый Родос, и народ иализских телхинов, Глаз которых все портил кругом, - на что ни посмотрят. Возненавидел и скрыл их под братнины воды Юпитер. Кеи старинной она миновала Картейскую крепость, Где через много годов удивиться отцу предстояло 370 Алкидаманту, что дочь обернулася мирной голубкой. Озеро видит она Гириэи и Кикнову Темпе, Те, что прославил своим появлением лебедь. Там Филлий Мальчику отдал во власть прирученных пернатых, а также Дикого льва. Приказанье быка одолеть получил он 375 И победил; но, сердясь, что любовь его презрена снова, Филлий, как тот ни просил, быка ему не дал в награду. Кикн возмущенный сказал: "Пожелаешь отдать!" И с высокой Спрыгнул скалы. Вокруг все подумали: мальчик разбился, - На белоснежных крылах повисал новоявленный лебедь! 380 А Гириэя меж тем, не зная, что спасся он, плачем Вся излилась и дала возникшему озеру имя. Рядом лежит и Плеврой, в котором, на трепетных крыльях, Комба, Офия дочь, от детей избежала ранений. Видит Медея поля Калавреи, Латониду милой, 385 Помнящей, как государь с супругою в птиц обратились. Справа Киллена лежит, на которой пришлось Менефрону С матерью ложе делить наподобие дикого зверя. Видит Кефиса вдали, который над участью плачет Внука, что некогда был обращен Аполлоном в тюленя; 390 Дом и Эвмела царя, что оплакивал в воздухе сына. Вот на змеиных крылах, наконец, в Эфирее Пиренской Снизилась. Древних людей при начале веков тут явилось Смертное племя, - его дождевые грибы породили. Лишь молодая жена сгорела от ядов колхидских, 393 И пламеневший дворец два моря увидели разом, Кровью детей заливается меч нечестивый, и мчится Гнусно отмстившая мать, от оружья спасаясь Ясона. Вот, на Титановых мчась драконах, вступает Медея В крепость Паллады. Тебя там, Фенея вернейшая, зрели; 400 Зрели, Периф, и тебя, - как по воздуху вместе летели; Также на новых крылах Полипемона видели внучку. Принял колдунью Эгей - в одном осудимый деянье; Мало что принял ее, - съединился с ней узами брака; Вот появился Тезей - отцу незнакомое чадо - 405 Доблести полный герой, усмиритель двуморского Истма. Чтобы его извести, аконит заварила Медея, - Ею он был привезен когда-то со скифских прибрежий. Произвели же его, как о том говорится в преданье, Зубы Ехиднина пса. Пещера с отверстием черным 410 Есть при дороге крутой, по которой тиринфянин храбрый Цербера-пса, что идти упирался, глаза от сверкавших Солнца лучей отвратив, на цепи адамантовой к свету Вывел. А тот, разъярясь, возбуждаемый бешеной злобой, Громким лаем тройным одновременно воздух наполнил 415 И по зеленым лугам разбросал белесую пену. Пена пустила ростки, говорят, и, влагу впивая Из плодоносной земли, получила зловредную силу. Этот живучий цветок, растущий на твердых утесах, Жители сел аконитом зовут. По коварству супруги 420 Сыну родитель Эгей его, как врагу, преподносит, Правой рукою Тезей в неведенье взялся за чашу, - Но примечает отец на мече костяной рукояти Знак родовой и от уст сыновних отводит злодейство. Смерти избегла она, облака заклинаньями сдвинув. 425 Царь же отец, хоть и был спасеньем обрадован сына, В ужас великий пришел, что столь безбожное дело Чуть не свершилось. Огни он не медля алтарные теплит И для богов не жалеет даров; поражают секиры Выи тугие быков с рогами в священных повязках. 430 Для Эрехтидов вовек, говорят, не вставал лучезарно Более праздничный день. Пируют и знатные люди, И небогатый народ. За вином, возбуждающим души, Песни запели: "Тобой, великий Тезей, восхищенья Полн Марафон, - что быка обагрился ты критского кровью! 435 То, что спокойно теперь кромионский пашет селянин, - Дар и заслуга твои. Чрез тебя и предел Эпидавра Видел, как мертвым упал жезлоносный потомок Вулкана; Видел Кефиса поток бессердечного гибель Прокруста; Как был убит Керкион, Элевсин то видел Церерин; 440 Мертв и Синие, во зло применявший великую силу, - Перегибавший стволы, до земли наклоняющий сосны, Чтоб, разорвав, разметать широко телеса человечьи. До Алкатои, до стен лелегийских дорога спокойна, - С самой поры, как Скирон усмирен. Разъятые кости 445 Татя земля отказалась принять и вода отказалась. Долго носились они, говорят, и, состарившись, стали Скалами; скалы хранят и доныне Скироново имя. Если заслуги твои и года захотим мы исчислить, Дел будет больше, чем лет. Пожеланья свои, о храбрейший, 450 Мы всенародно гласим, за тебя испиваем мы чаши!" Был одобреньем дворец оглашен и мольбами желавших Блага. В городе всем не нашлось бы печального места! Все же - настолько земля чужда наслаждений всецелых, И проникает всегда в веселье забота! - спокойно 455 Не веселился Эгей, возвращение празднуя сына. Войско готовил Минос. Хоть был он силен ополченьем И кораблями силен, но гневом отцовским сильнее. Намеревался отмстить по праву за смерть Андрогея. Но пред началом войны собирает союзные силы. 460 Всюду, где доступ ему, с окрыленным рыскает флотом: Он уж Анафу привлек и Астипалейское царство, Взял он Анафу - прельстив, а Астипалею - войною. Низменный взял он Микон и поля меловые Кимвола, Взял и цветущий Сирон, и Китн с Серифом равнинным, 465 Мраморный взял он Царос и безбожной проданный Арной Сифн, - скупая, она, получив по условию злато, Птицею стала, у ней и доныне пристрастие к злату, - Ходит на черных ногах и черна оперением - галка, Но Олиар, и Дидимы, и Тен, и Андр с Гиаром, 470 И Пепарет, где богат урожай глянцевитой оливы, Кносским судам помогать не пошли. И Мииос обратился Влево, в Эвопию ту, где была Эакидов держава. Эту Энопию так в старину называли. Эак же Острову, матери в честь, дал новое имя: Эгина. 475 Валит толпа и узнать человека с толикою славой Жаждет. Бежит Теламон, за ним, Теламона моложе, Брат его средний, Пелей, и Фок - брат третий и младший, Вскоре выходит и царь, неспешно, по-старчески важно; Их вопрошает Эак, какова их приезда причина. 480 Горе отцово узнав, воздыхает: ему же правитель Ста городов говорит, отвечая такими словами: "Просьба моя: помоги за сына предпринятой брани, Встань в ополченье любви: за могилу ищу возмещенья!" Асопиад же ему: "Понапрасну ты просишь, не должен 485 Город мой так поступать. Земля Кекропова с нашей Связана, как ни одна. Таков договор между нами". Тот, опечалясь, ушел, - "Договор тебе дорого станет!" - Молвил. Полезнее он угрожать почитает войною, Нежель ее затевать и свои в ней расходовать силы, 490 Флот был ликтийский еще с Энопийской крепости виден, Как появился уже, под надутыми мчась парусами, Аттики быстрый корабль и вошел в дружелюбную гавань, - Кефала вез на себе и отечества с ним порученья. Тотчас Эака сыны, хоть давно не встречался им Кефал, 495 Все же узнали его и, подав ему правые руки, В отчий дом повели. Герой, представительный с виду И сохранивший еще красоты доказательства прежней, Входит: в руках его ветвь любимой народом оливы, С правой и с левой руки близ старшего - младшие двое: 500 Прибыли Клит и Бутей с ним вместе, Паллантовы дети. После того, как они обменялись приветствием первым, Передает им посол порученье афинян и просит Помощи, на договор и семейные связи ссылаясь, И что намерен Минос всю Ахайю забрать, добавляет. 505 Он красноречьем помог порученья успеху, и молвил Старый Эак, опершись на жезл свой левой рукою: "Помощи вы не просите, ее получайте, Афины! Острова этого все считайте вы силы своими. Смело введите их в строй. Таково положение наше: 510 Силы достанет у нас; от врага отстоит меня воин. Слава богам. Времена хороши, - извиняться не надо", Кефал ответствовал: "Так да пребудет и впредь! Да умножит Град твой граждан своих! Я обрадован был, что навстречу Вышла ко мне молодежь, такая красивая, - все-то 515 Юноши в годах одни. Однако же нет между ними Многих, виденных мной, когда принимал меня город". И застонал тут Эак и голосом молвил печальным: "Лучшее время вослед за началом плачевным настало. Если бы мог я о нем говорить, о начале не вспомнив! 520 Все расскажу я подряд, не замедлив на приступе долгом. Прахом лежат и костьми, кого вспоминаешь и ищешь. Ах, сколь великая часть моего достоянья погибла! Грозный был мор в города ниспослан по злобе Юноны, Возненавидевшей край, хранящий соперницы имя. 525 С бедствием этим, пока почитали его за людское, Тайных не зная причин, искусством боролись врачебным. Гибель сильнее была, побежденною помощь лежала. Тьмою сначала густой тяжело надавило на землю Небо, меж тем по ночам расслабляющий жар разливался. 530 И уж успела луна четырежды сделаться полной, Сливши рога, и, опять утончаясь, нарушить окружность; Начали жарко дышать смертоносным дыханием австры. Ведомо, что и в ключи и в озера зараза проникла, А по полям, в тот год не паханным, ползали всюду 535 Многие тысячи змей и ядом реки сквернили. Гибель собак, и овец, и коров, и зверей, и пернатых Признаком первым была нежданно постигшего мора. Видя, как падает бык посредине работы, здоровый, И среди пашни лежит, изумляется пахарь несчастный. 540 У шерстоносных же стад, болезненно блеющих, стала Шерсть сама выпадать, и хиреет иссохшее тело. Резвый некогда конь, на пыльных ристалищах славный, Стал не достоин наград, забыл о бывалом почете, Стонет в конюшне своей, умирая бесславною смертью. 545 Ярость вепрь потерял; уже не доверится бегу Лань, перестал и медведь совершать на скотину набеги. Все одолела болезнь: по лесам, по полям, по дорогам Мерзкая падаль лежит, и воздух испорчен зловоньем. Странную выскажу вещь: ни собака, ни жадная птица 550 Их не касались, ни волк седошерстый. Гниют, разлагаясь, Смрадным духом вредят и широко разносят заразу. Бедствием большим чума к несчастным пришла поселянам И утвердила свое в великой столице господство. Раньше сгорало нутро. Потаенного пламени первым 555 Знаком была краснота с затрудненным частым дыханьем, Спекшийся пухнет язык; открыт, изнутри опаленный, Высохший рот, и ему не отраден вдыхаемый воздух. Тело не может терпеть ни подстилки, ни даже покрова, - Грудью к твердой земле прижимаются. И не бывает 560 Тело свежей от земли, но земля горячеет от тела. И врачевателя нет, на самих нападает лечащих Неумолимая хворь, во вред им их же искусство. Кто постоянно с больным, кто верно ему услужает, Тот умирает скорей. Поскольку исчезла надежда 565 Быть исцеленным и смерть лишь одна избавленье судила, Стали беспечны душой, о пользе пропала забота. Пользы и быть не могло. Везде, без стыда, обнаженны, И к родникам, и к рекам припадают, к глубоким колодцам И не напьются никак, - жизнь гаснет с жаждою вместе. 570 Многие, вовсе без сил, не могут уж выбраться: тут же И умирают в воде. А иной все ж черпает воду! Так велико у больных отвращенье к несносной постели, Что убегают, вскочив: когда и подняться нет силы, Катятся на пол - своих покидают каждый пенатов, - 575 Каждому собственный дом начинает казаться зловещим: Так как причина темна, обвиняют в бедствии место. Видели их, как они, полуживы, бредут по дорогам, - Ежели в силах идти, - иль лежат на земле со слезами И истомившийся взор обращают последним усильем, 580 Свисшие руки воздеть пытаясь к созвездиям неба, Там или здесь и везде, где застанет их смерть, издыхают. Что совершалось в душе у меня? Что чувствовать мог я, - Если не жизнь разлюбить, не завидовать участи близких! И повсеместно, куда б ни направил ты взора, - повсюду 585 Толпы валялись людей: так с веток колеблемых наземь Падают яблоки-гниль, так валятся желуди с дуба. Видишь ты храм пред собой высокий и с лестницей длинной: Это - Юпитера храм. О, кто в святилище этом Ладана тщетно не жег? Как часто супруг за супругу 590 Или же сын за отца обращался с горячей мольбою, - Но расставались с душой пред святыней, молению чуждой! И находили в руке - не истраченной часть фимиама! Часто, бывало, быки, когда приведут их ко храму И уж помолится жрец и вино меж рогов возливает, 595 Падали вдруг, словно их поражали нежданным ударом! Раз за себя и за край приносил я Юпитеру жертву И за троих сыновей, - но животное вдруг замычало И, неожиданно пав, не дождавшись ударов смертельных, Скудною кровью слегка подставленный нож обагрило. 600 Даже больное нутро утратило истины знаки И откровенья богов: и туда проникла зараза. Возле священных дверей распростертые видел я трупы, Возле самих алтарей, - чтоб смерть ненавистней казалась! Петлей иные себе запирают дыханье и гонят 605 Смертью свой смертный страх, торопят грозящую гибель. Мертвых выносят тела без обычных торжеств погребальных Из дому. Да и врата погребений уже не вмещали. То, не зарыты, лежат на земле, то без дара слагают Их на высокий костер; столь почтения нет, что дерутся 610 Из-за костров, и сгорает мертвец на огне у соседа. Нет никого, кто бы слезы пролил; неоплаканы бродят Души детей, матерей, и юношей души, и старцев. Места в могилах уж нет, на костры не хватает поленьев. - И, пораженный таким изобильем несчастий, - "Юпитер! - 615 Я произнес, - о, если не лгут о тебе, что когда-то К нашей Эгине сходил ты в объятья, к Асоповой дщери, Если, великий отец, нам родителем быть не стыдишься, Иль верни мне моих, иль скрой и меня под землею!" Молнией знаменье дал он и громом своим благовещим. 620 "Я разумею, и пусть счастливым будет то знаком Расположений твоих! - я сказал, - и залогом да будет!" Рядом случайно был дуб, редчайший, раскидист ветвями - Взрос от додонских семян и Юпитера был он святыней. Длинный строй увидали мы там муравьев, собиравших 625 Зерна, маленьким ртом таскавших великие грузы И по морщинам коры проходивших единою тропкой.: Их подивившись числу, - "О отец благодатный! - сказал я, - Столько же граждан мне дай и пустынные стены восполни!" Дуб задрожал, и в ветвях, без ветра в движенье пришедших, 630 Некий послышался шум. Содрогнулись от жуткого страха Члены мои, поднялись волоса. Однако же землю Облобызал я и дуб: не смея признаться в надежде, Все же надеялся я и в душе упованье лелеял. Ночь наступила, и сон утомленным тревогами телом 635 Овладевает. И дуб мне привиделся тот же, и столько ж Было ветвей у него, и столько ж в ветвях насекомых Было на дубе, и сам задрожал он таким же движеньем И зерноносный их строй раскидал по полям под собою. Будто бы стали они возрастать все больше и больше, 640 Приподыматься с земли и станом своим выпрямляться, Стали терять худобу, и множество ножек, и черный Цвет и уже принимать человеческий начали облик. Сон отлетел. И Кляну я свои сновиденья, тоскую, Что от богов вспоможения нет. Во дворце же великий 645 Гомон стоял, и как будто бы там голоса я мужские Слышу, - от них я отвык! Но все я почел сновиденьем. Только идет Теламон, поспешая, и, двери раскрывши, Молвит: "Увидишь ты сам, что и веры и чаяний больше! Выйди!" Я выхожу. Какие в видении сонном 650 Мужи привиделись мне, таких я, в том же порядке, Вижу и их узнаю. К государю подходят с поклоном. Зевсу мольбы возношу и меж новым моим населеньем Грады делю и поля, где былых хлебопашцев не стало. Их "мирмидоны" зову, на породу их тем намекая. 655 Внешность видел ты их. Какие обычаи были, Те же у них и сейчас; скромны, выносливы в деле, Крепки добро добывать и хранить добытое умеют. Биться с тобою пойдут, и духом и возрастом равны, Только лишь Эвр, счастливо тебя в предел наш принесший - 660 Ибо принес тебя Эвр - полуденным сменится Австром", Так меж собой говоря и о разных толкуя предметах, Длинный наполнили день. Вечернее отдано время Было столу, ночь - сну. Взошло златоликое солнце. Эвр, однако, все дул и мешал кораблей возвращенью, 665 К Кефалу утром пришли Паллантовы детиЛюскольку Старше он возрастом был; а Кефал с сынами Палланта Вместе явились к царю. Но еще почивал повелитель. Приняты были они на пороге царевичем Фоком, - Брат с Теламоном как раз набирали людей в ополченье. 670 В недра царевич дворца, в прекрасные дома покои Кекропа внуков ведет и вместе с гостями садится. И увидал Эакид в руке у потомка Эола С острым концом золотым неизвестного дерева дротик. Несколько вымолвив слов для участия в обшей беседе, 675 Он говорит: "Я - любитель лесов и охоты на зверя. Но из какого ствола твой вырезан дротик, об этом Не догадаюсь никак: когда бы из ясеня был он, Цветом был бы желтей; из терна - был бы с узлами. Вырезан он из чего, не знаю; но только красивей 680 Очи мои никогда не видали метательных копий". И отвечает один из братьев Актейских: "Но больше Употребленью еще подивишься ты этого дрота: Промаха он не дает, не случаем он управляем, Окровавленный назад возвращается он сам собою". 685 И продолжает еще расспрашивать отрок Нереев, Да для чего, да откуда тот дрот, да чей он подарок. Гость отвечает на все, лишь стыдится поведать, какою Дрот обретен был ценой. Молчит, но, тронутый горем, Милую вспомнив жену, начинает он так со слезами: 690 "Дрот мой, богини дитя, - не поверишь! - меня заставляет Плакать, и долго еще я проплачу над ним, если долго Жить мне дарует судьба. И меня с супругою вместе Он погубил. О, когда б не иметь его было возможно! Звали Прокридой ее. Была же - ты слышал, быть может, 695 Об Ориф_и_и? - сестрой похищенной той Орифии. Если ты внешность и нрав их обеих сравнишь, то скорее Надо б ее похищать. Эрехтей съединил меня с нею, Нас съединила любовь. Почитался и был я счастливцем. Боги судили не так, - иль был бы я счастлив и ныне! 700 Шел уже месяц второй по свершении брачных обрядов, - Я для оленей тогда рогоносных протягивал сети, - Тут, над Гиметом взойдя, с постоянно цветущей вершины, Тьму отогнав, золотая меня вдруг видит Аврора, И увлекает к себе. О, пусть, не обидев богини, 705 Правду скажу: хоть она и прельстительна розовым ликом, Пусть пределом и дня и ночи владеет пределом, Пусть ее нектар поит, - любил я одну лишь Прокриду! В сердце Прокрида одна, на устах пребывала Прокрида. Ложа святые права, новобрачные наши соитья 710 Доводом я привожу и покинутой спальни обеты. Этим я тронул ее; и промолвила: "Неблагодарный, Жалобы брось и Прокридой владей! Но коль дух мой провидчив, Будешь об этом жалеть!" - и меня ей, сердясь, возвратила. По возвращенье, пока вспоминал я угрозы Авроры, 715 Вдруг охватил меня страх, не худо ль жена соблюдала Долг супружеский свой. Побуждали и внешность и возраст Верить измене ее; поведенье же верить мешало. Но ведь отсутствовал я; а та, от которой вернулся, Грешный являла пример; ведь любящих все устрашает. 720 Муки своей решил я искать и стыдливую верность Силой даров соблазнить. Мой страх поощряет Аврора. Внешность меняет мою, - мне казалось, я чувствовал это! Вот я, не узнан, вхожу в Афины, твердыню Паллады, И проникаю в свой дом. Но вины не показывал дом мой, - 725 Он целомудрия полн, тосковал, что похищен хозяин. Лишь к Эрехтиде проник я при помощи тысяч уловок, Остолбенел, увидав, и готов был оставить попытку Верность проверить ее. Едва я признать удержался Правду, едва целовать, как было бы должно, не начал. 730 Грустной была. Но ничто не могло быть, однако, прекрасней, Нежели в грусти она. К отнятому супругу пылала Страстным желаньем. Теперь представь ты себе, какова же, Фок, была в ней краса, раз ее и печаль украшала! Что излагать, сколько раз отвергались душою стыдливой 735 Поползновенья мои? Сколько раз, - "Себя, - говорила, - Для одного берегу; одному - наслаждение мною", - И не довольно ль таких испытаний невинности было, - Если кто разумом здрав? Но я недоволен, борюсь я Сам на погибель свою и плату за ночь предлагаю, 740 Множа дары, наконец я принудил ее колебаться. "Побеждена, - я вскричал, - преступница! Я, - соблазнитель, - Твой настоящий супруг. Свидетель я сам вероломства!" Та - ничего. Молчаливым стыдом побежденная, только, Кинув злокозненный дом и недоброго мужа, - бежала. 745 И, оскорбленная мной, отвратившись от рода мужского, Стала бродить по горам, служенью причастна Диане. Я же, оставшись один, почувствовал жгучее пламя В жилах. Прощенья просил, - в согрешенье своем сознавался, В том, что, дарами прельстясь, я и сам в проступок подобный 750 Впал бы, когда б и не столько даров предлагалось. Прокрида После признаний моих, за стыд отплатив оскорбленный, Вновь возвратилась ко мне, и сладко мы жили в согласье. Кроме того мне дарит - как будто сама не была мне Даром достаточным - пса, - его же Прокриде вручила 755 Кинтия, молвив: "Из всех он в беге окажется первым". Тут же дала мне и дрот, который в руке моей видишь. Но про второй этот дар и судьбу его знать ты желаешь? Слушай тогда и дивись, - поразишься неслыханным делом. Лайя сын разгадал те реченья, что были дотоле 760 Непостижимы другим, и, низвергшись, лежала вещунья Темная и о своих позабыла двусмысленных кознях. Дел без возмездья таких никогда не оставит Фемида: Тотчас другая напасть Аонийские вдруг постигает Фивы: селяне дрожат перед хищником диким, погибель 765 Видя скота и людей. Тут мы, молодежь из соседей, Сходимся и широко окружаем тенетами поле. Но перескакивал зверь прыжком их легким проворно, Выше скача полотняных краев расставленной сети. Своры спускаю собак, но хищник от них убегает 770 Прочь и несется, резвясь, быстрокрылой не медленней птицы. Единодушно тогда все Л_е_лапа требуют, - имя То было пса моего. Он сам давно уж старался Освободиться, ремень в нетерпенье натягивал шеей. Только спустили его, - сказать мы уж были не в силах, 775 Где он. Следы его лап на песке раскаленном виднелись. Сам же из глаз он исчез. Копье не быстрее несется И не быстрее свинец, вращаемой брошен пращою, Или же легкая трость, что с гортинского лука слетает. Холм поднимался крутой, над полями окружными высясь. 730 Встав на него, я слежу небывалого зрелище бега, - Вот уже схвачен почти, вот будто едва ускользает Зверь из-под самых зубов; бежит не прямою дорогой, Не устремляется вдаль, но, по кругу назад возвращаясь, Вводит собаку в обман, - не предпринял бы враг нападенья. 785 Та угрожает ему и вровень преследует, будто Держит уже, - но не держит еще и лишь воздух кусает. К дротику я обратился тогда. Но едва лишь рукою Правой раскачивать стал, в ремни вдеть пальцы пытаясь, Взор отвратил я; потом направил обратно на то же 790 Место: и - вот чудеса! - два мрамора на поле вижу: Тот как будто бежит, а этот как будто бы лает. Стало быть, так захотел - чтобы в беге оба остались Непобежденными - бог, коль бог им содействовал некий". Так он сказал и замолк. "Но в чем же дрот тут повинен?" - 795 Фок спросил, и тогда про дрота вину рассказал он. "Радость сделалась, Фок, причиною нашего горя. Молвлю сначала о ней. О, сладко блаженное вспомнить Время, когда, Эакид, в те первые годы, законно, Счастлив с женою я был, и она была счастлива с мужем. 800 Нежность взаимных забот нас брачной связала любовью. Мужа любовь предпочла бы она и Юпитеру даже. Да и меня ни одна не пленила б, когда бы самою Даже Венерой была. Равно мы сердцами пылали. Только лишь солнца лучи поутру озаряли вершины, 805 Я, молодой, на охоту в леса направлялся, бывало. И ни рабов, ни коней не брал с собою, ни с чутким Нюхом собак; сетей не захватывал я узловатых. Дрот обеспечивал все. Когда же рука моя вдосталь Понабивала зверей, стремился я в тень и прохладу, 810 Где ветерок из долин доносится струйкою свежей; Струйки я нежной искал, облегченья полдневного зноя, Струйки воздушной я ждал, и она овевала мой отдых, "Струйка! - помнится мне, - приходи! - призывал я обычно, - Дай облегченье и в грудь, о желанная, снова проникни, - 815 Если бы зной, сжигающий нас, могла ты умерить!" Может быть, я добавлял, - так жребий мой был вероломен! - Нежных несколько слов. "Ты великое мне наслажденье! - Ей говорить я привык, - облегчаешь меня и лелеешь: Из-за тебя мне леса и пустынные милы приюты, 820 Жадно устами твое постоянно вбираю дыханье!" Возгласа смыслом двойным было чье-то обмануто ухо, Кто-то решил, что, зовя, повторяю я имя, что будто "Струйкой" нимфу зовут, и подумал, что нимфу люблю я. Тотчас, спеша донести на то, чего не было, наглый 825 В дом к Прокриде идет и о слышанном тихо ей шепчет. Склонна к доверью любовь. Пораженная горем нежданным, Выслушав все, повалилась она и, не скоро оправясь, Все несчастливой себя называла и жребий свой - горьким, Все укоряла меня, и, смущенная мнимым проступком, 830 В страхе была пред ничем, перед именем, плоти лишенным! Словно соперница впрямь у несчастной была, горевала. Но сомневается все ж и, злосчастная, чает ошибки, Верить не хочет в донос и, доколе сама не видала, Не разрешает себе осуждать прегрешенье супруга. 835 Утра другого лучи темноту отгоняли ночную. Я выхожу; хорошо наохотился и, отдыхая, - "Струйка! - шепчу, - приди! Будь, усталому, мне врачеваньем!" И неожиданно стон меж своими словами как будто Некий услышал. "Приди, - однако, - всех лучшая!" - молвил. 840 Но как тихонько опять зашумели упавшие листья, Зверь мне почудился там, и дротик метнул я летучий. Это Прокрида была. С глубоко уязвленною грудью, - "Горе, - воскликнула, - мне!" И только лишь верной супруги Голос узнал я, стремглав на голос помчался, безумен. 845 Полуживою ее и пятнающей кровью одежду Вижу, из груди, увы! - вынимающей собственный дар свой, Вижу и тело, что мне моего драгоценнее тела, На руки мягко беру; разорвав на груди ее платье, Ей перевязку кладу на жестокую рану, стараюсь 850 Кровь удержать и молю, чтоб в убийстве меня не винили. Та, уже силы лишась, умирая, себя принуждает Вымолвить несколько слов: "О, нашего ради союза, Вышних ради богов и моих, умоляю покорно: Если чего-нибудь я заслужила, - ради любви той, 855 Что причинила мне смерть, но длится, хоть я погибаю, - Да не займет, кого "Струйкой" зовешь, наше брачное ложе". Молвила. И наконец ошибку, где имя виною, Я услыхал и постиг. Но что было пользы постигнуть? 860 Падает; с кровью лиясь, утекают и слабые силы. Может доколе смотреть, на меня все смотрит и тут же Прямо ко мне на уста выдыхает скорбящую душу. Все же со светлым лицом умерла, успокоившись будто". Плачущим, слезы лия, так герой повествует, но входит 865 К ним в это время Эак с двумя сыновьями и новой Ратью, - и принял ее и оружие мощное Кефал. КНИГА ВОСЬМАЯ День лучезарный уже растворила Денница, ночное Время прогнав, успокоился Эвр, облака заклубились Влажные. С юга подув, Эакидов и Кефала к дому Мягкие австры несут - и под их дуновеньем счастливым 5 Ранее срока пришли мореходы в желанную гавань. Опустошал в то время Минос прибрежья лелегов, Бранное счастье свое в Алкатоевом пробовал граде, Где государем был Нис, у которого, рдея багрянцем, Между почетных седин, посредине, на темени самом 10 Волос пурпуровый рос - упованье великого царства. Шесть уже раз возникали рога у луны восходящей, Бранное счастье еще колебалось, однако же. Долго Дева Победа меж них на крылах нерешительных реет. Царские башни в упор примыкали к стенам звонкозвучным, 15 Где, по преданью, была золотая приставлена лира Сыном Латониным. Звук той лиры был в камне сохр_а_нен. Часто любила всходить дочь Ниса на царскую башню, В звучную стену, доколь был мир, небольшие каменья Сверху кидать. А во время войны постоянно ходила 20 С верха той башни смотреть на боренья сурового Марса. С долгой войной она имена изучила старейшин, Знала оружье, коней, и обличье критян, и колчаны, Знала всех лучше лицо предводителя - сына Европы - Больше, чем надо "бы знать. Минос, в рассужденье царевны, 25 С гребнем ли перистым шлем на главу молодую наденет, - Был и при шлеме красив. Возьмет ли он в руки блестящий Золотом щит, - и щит ему украшением служит. Если, готовясь метнуть, он раскачивал тяжкие копья, В нем восхваляла она согласье искусства и силы. 30 Если, стрелу наложив, он натягивал лук свой широкий, Дева божилась, что он стрелоносцу Фебу подобен. Если же он и лицо открывал, сняв шлем свой медяный, Иль, облаченный в багрец, сжимал под попоною пестрой Белого ребра коня и устами вспененными правил, 35 Нисова дочь, сама не своя, обладанье теряла Здравым рассудком. Она называла и дротик счастливым, Тронутый им, и рукою его направляемый повод. Страстно стремится она - если б было возможно! - во вражий Стан девичьи стопы через поле направить, стремится 40 С башни высокой сама в кпоссийский ринуться лагерь Или врагу отпереть обитые медью ворота, - Словом, все совершить, что угодно Миносу. Сидела Так и смотрела она на шатер белоснежный Диктейца, Так говоря: "Горевать, веселиться ль мне брани плачевной, 45 И не пойму. Что Минос мне, влюбленной, враждебен, - печалюсь, Но, не начнись эта брань, как иначе его я узнала б? Все-таки мог он войну прекратить и, назвав меня верной Спутницей, тем обрести надежного мира поруку. Если тебя породившая мать, о красой несравненный, 50 Схожа с тобою была, то недаром к ней бог возгорелся. Как я блаженна была б, когда бы, поднявшись на крыльях, Я очутилась бы там, у владыки кноссийского в стане! Я объявила б себя и свой пыл, вопросила б, какого Хочет приданого он: не просил бы твердынь лишь отцовских! 55 Пусть пропадет и желаемый брак, лишь бы мне не изменой Счастья достичь своего! - хоть быть побежденным нередко Выгодно людям, когда победитель и мягок и краток. Правда, знаю - ведет он войну за убитого сына, Силен и правдою он, и его защищающим войском. 60 Думаю, нас победят. Но коль ждать нам такого исхода, То почему ж эти стены мои для Миноса откроет Марс, а не чувство мое? Без убийства и без промедленья Лучше ему одолеть, не потратив собственной крови. Не устрашусь я тогда, что кто-нибудь неосторожно 65 Грудь твою ранит, Минос. Да кто же свирепый решился б Полное злобы копье в тебя нарочито направить? Замысел мне по душе и намеренье: вместе с собою Царство в приданое дать и войне положить окончанье. Мало, однако, желать. Охраняются стражами входы. 70 Сам врата запирает отец. Его одного лишь, Бедная, ныне боюсь; один он - желаньям помеха. Если б по воле богов не иметь мне отца! Но ведь каждый - Бог для себя. Судьбой отвергаются слабого просьбы. Верно, другая давно, столь сильной зажженная страстью, 75 Уж погубила бы все, что доступ к любви преграждает. Чем я слабее других? Решилась бы я через пламя И меж мечами пройти: но пламя ни в чем не поможет И не помогут мечи, - один только волос отцовский. Золота он драгоценнее мне. Блаженной бы сделал 80 Волос пурпурный меня, смогла б я желанья исполнить". Так говорила она, и, забот многочисленных мамка, Ночь подошла между тем, и тьма увеличила смелость. Час был первого сна, когда утомленное за день Тело вкушает покой. Безмолвная в спальню отцову 85 Входит. Дочь у отца похищает - о страшное дело! - Волос его роковой; совершив нечестивую кражу, С дерзкой добычей своей проникает в ворота и вскоре В самую гущу врагов, - так верила сильно в заслугу! - Входит, достигла царя и ему, устрашенному, молвит: 90 "Грех мне внушила любовь, я - Нисова дочь и царевна Скилла; тебе предаю я своих и отцовских пенатов. Я ничего не прошу, - тебя лишь. Любовным залогом Волос пурпурный прими и поверь, что вручаю не волос, Голову также отца моего!" И рукою преступной 95 Дар протянула. Минос от дарящей руки отшатнулся И отвечал ей, смущен совершенным неслыханным делом: "Боги да сгонят тебя, о бесчестие нашего века, С круга земного, тебя пусть суша и море отвергнут! Я же, клянусь, не стерплю, чтоб Крит, колыбель Громовержца 100 И достоянье мое, - стал такого чудовища домом", - И покоренным врагам - ибо истинный был справедливец, - Мира условия дав, кораблям велел он причалы Снять и наполнить суда, обитые медью, гребцами. Скилла, едва увидав, что суда уже в море выводят 105 И что Минос отказал в награде ее преступленью, Вдруг, умолять перестав, предалась неистово гневу, Руки вперед, растрепав себе волосы, в бешенстве взвыла: "Мчишься куда, на брегу оставляя виновницу блага, Ты, и родимой земле, и родителю мной предпочтенный? 110 Мчишься, жестокий, куда, чья победа - мое преступленье, Но и заслуга моя? Тебя мой подарок не тронул И не смягчила любовь, не смягчило и то, что надежды Все мои были в тебе? О, куда обратиться мне, сирой? В край ли родной? Он плененный лежит, но представь, что он волен, - 115 Из-за измены моей он мне недоступен. К отцу ли? Мною он предан тебе. Ненавидят меня по заслугам: Страшен соседям пример. Я от мира всего отказалась Только затем, чтобы Крит мне один оставался открытым. Неблагодарный, туда коль не пустишь меня и покинешь, 120 Мать не Европа тебе, но Сиртов негостеприимных, Тигров армянских ты сын иль движимой Австром Харибды, Ты не Юпитера плод, не пленилась обличием бычьим Мать твоя. Этот рассказ про род ваш ложью подсказан. Был настоящим быком, никакой не любившим девицы, 125 Тот, породивший тебя. Совершай же свое наказанье, Нис, мой отец! Вы, изменой моей посрамленные стены, Ныне ликуйте! Клянусь: погибели я заслужила. Пусть из тех кто-нибудь, кто мною был предан безбожно, Сгубит меня: ты сам победил преступленьем, тебе ли 130 Ныне преступницу гнать? Мое пред отцом и отчизной Зло да воздастся тебе! Быть супругой твоею достойна Та, что, тебе изменив и быка обманувши подделкой, Двух в одном родила! Но мои достигают ли речи Слуха, увы, твоего? Иль ветры, быть может, уносят 135 Звук лишь пустой, как суда твои по морю, неблагодарный? Не удивительно, нет, что тебе предпочла Пасифая Мужа-быка: у тебя свирепости более было. Горе мне! Надо спешить: разъяты ударами весел, Воды шумят, а со мной и земля моя - ах! - отступает. 140 Но не успеешь ни в чем, о заслуги мои позабывший! Вслед за тобою помчусь, руками корму обнимая. В дали морей повлекусь!" - сказала - и кинулась в воду, За кораблем поплыла, ей страстью приданы силы. Долго на кносской корме ненавистною спутницей виснет. 145 То лишь увидел отец, - на воздухе он уж держался, Только что преображен в орла желтокрылого, - тотчас К ней полетел - растерзать повисшую загнутым клювом. В страхе она выпускает корму; но чувствует: легкий Держит ее ветерок, чтоб поверхности вод не коснулась. 150 Были то перья; она превратилась в пернатую, зваться Киридой стала: ей дал тот остриженный волос прозванье. Сотню быков заколол по обету Юпитеру в жертву Славный Минос, лишь достиг с кораблями земли куретидов, Свой разукрасил дворец, побед развесил трофеи. 155 Рода позор между тем возрастал. Пасифаи измену Гнусную веем раскрывал двуединого образ урода. Принял решенье Минос свой стыд удалить из покоев И поместить в многосложном дому, в безвыходном зданье. Дедал, талантом своим в строительном славен искусстве, 160 Зданье воздвиг; перепутал значки и глаза в заблужденье Ввел кривизною его, закоулками всяких проходов. Так по фригийским полям Меандр ясноводный, играя, Льется, неверный поток и вперед и назад устремляет; В беге встречая своем супротивно бегущие волны, 165 То он к истокам своим, то к открытому морю стремится Непостоянной волной: так Дедал в смущение вводит Сетью путей без числа; он сам возвратиться обратно К выходу вряд ли бы мог: столь было запутано зданье! После того как туда полубык-полуюноша заперт 170 Был, и два раза уже напитался актейскою кровью, В третий же был усмирен, через новое девятилетье. С помощью девы та дверь, никому не отверстая дважды, Снова была найдена показаньем распущенной нити; И не замедлил Эгид: Миноиду похитив, направил 175 К Дии свои паруса, где спутницу-деву, жестокий, Бросил на бреге, но к ней, покинутой, слезно молящей, Вакх снизошел и обнйл ее, чтобы вечные веки Славилась в небе она, он снял с чела ее венчик И до созвездий метнул; полетел он воздушным пространством, 180 И на лету в пламена обращались его самоцветы. Остановились в выси, сохраняя венца очертанье, Близ Геркулеса со змеем в руке и с согбенным коленом. Дедал, наскучив меж тем изгнанием долгим на Крите, Страстно влекомый назад любовью к родимым пределам, 185 Замкнутый морем, сказал: "Пусть земли и воды преградой Встали, зато небеса - свободны, по ним понесемся! Всем пусть владеет Минос, но воздухом он не владеет!" Молвил - и всею душой предался незнакомому делу. Новое нечто творит, подбирает он перья рядами, 190 С малых начав, чтоб за каждым пером шло другое, длиннее, - Будто неровно росли: все меньше и меньше длиною, - Рядом подобным стоят стволы деревенской цевницы; Ниткой средину у них, основания воском скрепляет. Перья друг с другом связав, кривизны незаметной им придал 195 Так, чтобы были они как у птицы. Присутствовал рядом Мальчик Икар; он не знал, что касается гибели верной, - То, улыбаясь лицом, относимые веющим ветром Перья рукою хватал; то пальцем большим размягчал он Желтого воска куски, ребячьей мешая забавой 200 Дивному делу отца. Когда ж до конца довершили Дедала руки свой труд, привесил к крылам их создатель Тело свое, и его удержал волновавшийся воздух. Дедал и сына учил: "Полетишь серединой пространства! Будь мне послушен, Икар: коль ниже ты путь свой направишь, 205 Крылья вода отягчит; коль выше - огонь обожжет их. Посередине лети! Запрещаю тебе на Боота Или Гелику смотреть и на вынутый меч Ориона. Следуй за мною в пути". Его он летать обучает, Тут же к юным плечам незнакомые крылья приладив. 210 Между советов и дел у отца увлажнялись ланиты, Руки дрожали; старик осыпал поцелуями сына. Их повторить уж отцу не пришлось! На крыльях поднявшись, Он впереди полетел и боится за спутника, словно Птица, что малых птенцов из гнезда выпускает на волю. 215 Следовать сыну велит, наставляет в опасном искусстве, Крыльями машет и сам и на крылья сыновние смотрит. Каждый, увидевший их, рыбак ли с дрожащей удою, Или с дубиной пастух, иль пахарь, на плуг приналегший, - Все столбенели и их, проносящихся вольно по небу, 220 За неземных принимали богов. По левую руку Самос Юнонин уже, и Делос остался, и Парос; Справа остался Лебинт и обильная медом Калимна. Начал тут отрок Икар веселиться отважным полетом, От вожака отлетел; стремлением к небу влекомый, 225 Выше все правит свой путь. Соседство палящего Солнца Крыльев скрепление - воск благовонный - огнем размягчило; Воск, растопившись, потек; и голыми машет руками Юноша, крыльев лишен, не может захватывать воздух. Приняты были уста, что отца призывали на помощь, 230 Морем лазурным, с тех пор от него получившим названье. В горе отец - уже не отец! - повторяет: "Икар мой! Где ты, Икар? - говорит, - в каком я найду тебя крае?" Все повторял он: "Икар!" - но перья увидел на водах; Проклял искусство свое, погребенью сыновнее тело 235 Предал, и оный предел сохранил погребенного имя. Но увидала тогда, как несчастного сына останки Скорбный хоронит отец, куропатка-болтунья в болоте, Крыльями бить начала, выражая кудахтаньем радость, - Птица, - в то время одна из невиданной этой породы, - 240 Ставшая птицей едва, постоянный укор тебе, Дедал! Судеб не зная, сестра ему поручила наукам Сына учить своего - двенадцать исполнилось только Мальчику лет, и умом способен он был к обученью. Как-то спинного хребта рассмотрев у рыбы приметы, 245 Взял он его образцом и нарезал на остром железе Ряд непрерывный зубцов: открыл пилы примененье. Первый единым узлом связал он две ножки железных, Чтобы, когда друг от друга они в расстоянии равном, Твердо стояла одна, другая же круг обводила. 250 Дедал завидовать стал; со священной твердыни Минервы Сбросил питомца стремглав и солгал, что упал он. Но мальчик Принят Палладою был, благосклонной к талантам; он в птицу Был обращен и летел по воздуху, в перья одетый. Сила, однако, ума столь быстрого в крылья и лапы 255 Вся перешла; а прозванье при нем остается былое. Все-таки в воздух взлететь куропатка высоко не может, Гнезд не свивает себе на ветвях и высоких вершинах; Низко летает она и кладет по кустарникам яйца: Высей страшится она, о падении помня давнишнем. 260 Был утомленный уже Этнейскою принят землею Дедал; защиты молил, - и мечом оградил его Кокал: Милостив к Дедалу был. Уже перестали Афины Криту плачевную дань выплачивать, - слава Тезею! Храмы - в венках, и народ к ратоборной взывает Минерве, 265 И Громовержцу-отцу, и к прочим богам, почитая Кровью обетною их, дарами и дымом курильниц. Распространила молва перелетная имя Тезея По Арголиде по всей, и богатой Ахайи народы Помощи стали молить у него в их бедствии тяжком. 270 Помощи стал Калидон умолять, хоть имел Мелеагра. Полный тревоги, просил смиренно: причиной же просьбы Вепрь был, - Дианы слуга и ее оскорбления мститель. Царь Оэней, говорят, урожайного года начатки Вышним принес: Церере плоды, вино же Лиэю, 280 Сок он Палладии возлил белокурой богине Минерве. Эта завидная честь, начиная от сельских, досталась Всем олимпийским богам; одни без курений остались, Как говорят, алтари обойденной Латониной дщери. Свойственен гнев и богам. "Безнаказанно мы не потерпим! 280 Пусть нам почтения нет, - не скажут, что нет нам отмщенья!" - Молвит она и в обиде своей на поля Оэнея Вепря-мстителя шлет: быков столь крупных в Эпире Нет луговом, не увидишь таких и в полях сицилийских. Кровью сверкают глаза и пламенем; шея крутая; 285 Часто щетина торчит, наконечникам копий подобно, - Целой оградой стоит, как высокие копья, щетина. Хрюкает хрипло кабан, и, кипя, по бокам его мощным Пена бежит, а клыки - клыкам подобны индийским, Молния пышет из уст: листва от дыханья сгорает. 290 То в зеленях он потопчет посев молодой, то надежду Пахаря - зрелый посев на горе хозяину срежет. Губит хлеба на корню, - Церерину ниву. Напрасно Токи и житницы ждут обещанных им урожаев. С длинною вместе лозой тяжелые валятся гроздья, 295 Ягоды с веткой лежат зеленеющей вечно маслины. Буйствует он и в стадах; уже ни пастух, ни собака, Лютые даже быки защитить скотину не могут. Люди бегут и себя в безопасности чувствуют только За городскою стеной. Но вот Мелеагр и отборных 300 Юношей местных отряд собираются в чаянье славы: Два близнеца, Тиндарея сыны, тот - славный наездник, Этот - кулачный боец; Ясон, мореплаватель первый, И с Пирифоем Тезей, - сама безупречная дружба, - Два Фестиада, Линкей, Афарея потомок, его же 305 Семя - проворный Ид_а_с и Кеней, тогда уж не дева, Нравом жестокий Левкипп и Акаст, прославленный дротом, И Гиппотой, и Дриант, и рожденный Аминтором Феникс, Актора ровни-сыны и Филей, из Элиды посланец, И Теламон, и отец Ахилла великого был там, 310 С Феретиадом там был Иолай, гиантиец по роду, Доблестный Эвритион, Эхион, бегун необорный, И парикиец Лелег, Панопей и Гилей, и свирепый Гиппас, и в те времена совсем еще юноша - Нестор; Те, что из древних Амикл отправлены Гиппокоонтом; 315 И паррасиец Анкей с Пенелопиным свекром Лаэртом; Мудрый пришел Ампикид, супругой еще не погублен, Эклид и - рощ ликейских краса - тегеянка-дева; Сверху одежда ее скреплялась гладкою пряжкой, Волосы просто легли, в единственный собраны узел; 320 И, повисая с плеча, позванивал кости слоновой Стрел хранитель - колчап; свой лук она левой держала. Девы таков был убор; о лице я сказал бы: для девы Отрочье слишком лицо, и слишком для отрока девье. Только ее увидел герой Калидонсний, сейчас же 325 И пожелал, но в себе подавил неугодное богу Пламя и только сказал: "О, счастлив, кого удостоит Мужем назвать!" Но время и стыд не позволили больше Молвить: им бой предстоял превеликий, - важнейшее дело. Частый никем никогда не рубленный лес начинался 330 С ровного места; под ним расстилались поля по наклону. Леса достигли мужи, - одни наставляют тенета, Те же успели собран отвязать; поспешают другие Вепря высматривать след, - своей же погибели ищут! Дол уходил в глубину; обычно вода дождевая 335 Вся устремлялась туда; озерко порастало по краю Гибкою ивой, ольхой малорослой, болотной травою, Всякой дозой и густым камышом, и высоким и низким. Выгнан из зарослей вепрь в середину врагов; разъяренный, Мчится, подобно огню, что из туч громовых упадает, 340 Валит он в беге своем дерева, и трещит пораженный Лес; восклицают бойцы, могучею правой рукою Держат копье на весу, и широкий дрожит наконечник. Мчит напролом; разгоняет собак, - какую ни встретит, Мигом ударами вкось их, лающих, врозь рассыпает. 345 Дрот, Эхиона рукой для начала направленный в зверя, Даром пропал: слегка лишь ствол поранил кленовый. Брошенный следом другой, будь верно рассчитана сила, В цель бы наверно попал, в хребте он у вепря застрял бы, Но далеко пролетел: пагасейцем был кинут Ясоном. 350 Молвил тогда Ампикид: "О чтившийся мною и чтимый Феб! Пошли, что прошу, - настичь его верным ударом!" Бог снизошел сколько мог до молений: оружием тронут, Но не поранен был вепрь, - наконечник железный Диана Сбила у древка; одним был древком тупым он настигнут, 355 Пуще взбесился кабан; запылал подобен перуну, Свет сверкает из глаз, из груди выдыхает он пламя, И как несется ядро, натянутой пущено жилой, К стенам летя крепостным иль башням, воинства полным, - К сборищу юношей так, нанося во все стороны раны, 380 Мчится, - и Эвиалан с Пелагоном, что край охраняли Правый, простерты уже: друзья подхватили лежащих. Также не смог упастись Энизим, сын Гиппокоонта, От смертоносных клыков; трепетал, бежать порывался, Но ослабели уже, под коленом подсечены, жилы. 365 Может быть, здесь свою гибель нашел бы и Нестор-пилосец Раньше троянских времен, но успел, на копье оперевшись, Прыгнуть на дерево, тут же стоявшее, в ветви густые. Вниз на врага он глядел с безопасного места, спасенный. Тот же, свирепый, клыки наточив о дубовые корни, 370 Смертью грозил, своим скрежеща обновленным оружьем, Гнутым клыком он задел Эвритида огромного ляжку. Братья меж тем близнецы, - еще не созвездие в небе, - Видные оба собой, верхом на конях белоснежных Ехали; оба они потрясали в воздухе дружно 375 Остроконечья своих беспрерывно трепещущих копий. Ранили б зверя они, да только щетинистый скрылся В темной дубраве, куда ни коню не проникнуть, ни дроту. Следом бежит Теламон, но, неосмотрительный в беге, Наземь упал он ничком, о корень споткнувшись древесный. 380 Вот, между тем как его поднимает Пелей, наложила Дева-тегейка стрелу и пустила из гнутого лука. Около уха вонзясь, стрела поцарапала кожу Зверя и кровью слегка обагрила густую щетину. Дева, однако, не так веселилась удара успеху, 385 Как Мелеагр: говорят, он первый увидел и первый Зверя багрящую кровь показал сотоварищам юным. "Ты по заслугам, - сказал, - удостоена чести за доблесть!" И покраснели мужи, поощряют друг друга и криком Дух возбуждают, меж тем беспорядочно мечут оружье. 390 Дротам преградой тела, и стрелы препятствуют стрелам. Тут взбешенный Аркад, на свою же погибель с секирой, - "Эй, молодцы! Теперь предоставьте мне действовать! - крикнул, - Знайте, сколь у мужчин оружье сильней, чем у женщин! Дочь пусть Латоны его своим защищает оружьем, - 395 Зверя я правой рукой погублю против воли Дианы!" Велеречивыми так говорит спесивец устами. Молвил и, руки сцепив, замахнулся двуострой секирой, Вот и на цыпочки встал, приподнялся на кончиках пальцев, - Но поразил смельчака в смертельно опасное место 400 Зверь: он оба клыка направил Аркаду в подбрюшье. Вот повалился Анкей, набухшие кровью обильно, Выпав, кишки растеклись, и мокра обагренная почва. Прямо пошел на врага Пирифой, Иксиона потомок: Мощною он потрясал рогатину правой рукою. 405 Сын же Эгея ему: "Стань дальше, о ты, что дороже Мне и меня самого, души моей часть! В отдаленье Может и храбрый стоять: погубила Анкея отвага". Молвил и бросил копье с наконечником меди тяжелой. Ладно метнул, и могло бы желаемой цели достигнуть, 410 Только дубовая ветвь его задержала листвою. Бросил свой дрот и Ясон, но отвел его Случай от зверя; Дрот неповинному псу обратил на погибель: попал он В брюхо его и, кишки пронизав, сам в землю вонзился. Дважды ударил Ойнид: из двух им брошенных копий 415 Первое медью в земле, второе в хребте застревает. Медлить не время; меж тем свирепствует зверь и всем телом Вертится, пастью опять разливает шипящую пену. Раны виновник - пред ним, и свирепость врага раздражает; И под лопатки ему вонзает сверкнувшую пику. 420 Криками дружными тут выражают товарищи радость, И поспешают пожать победившую руку рукою. Вот на чудовищный труп, на немалом пространстве простертый, Диву дивуясь, глядят, все мнится им небезопасным Тронуть врага, - все ж каждый копье в кровь зверя макает. 425 А победитель, поправ грозивший погибелью череп, Молвил: "По праву мою ты возьми, нонакрийская дева, Эту добычу: с тобою мы славу по чести разделим". Тотчас он деве дарит торчащие жесткой щетиной Шкуру и морду его с торчащими страшно клыками, - 430 Ей же приятен и дар, и сам приятен даритель. Зависть почуяли все; послышался ропот в отряде. Вот, из толпы протянув, с громогласными криками, руки, - "Эй, перестань! Ты у нас не захватывай чести! - кричали Так Фестиады, - тебя красота твоя не подвела бы, 435 Как бы не стал отдален от тебя победитель влюбленный!" Дара лишают ее, его же - права даренья. Марса внук не стерпел; исполнившись ярого гнева, - "Знайте же вы, - закричал, - о чужой похитители чести, Близки ль дела от угроз!" - и пронзил нечестивым железом 440 Грудь Плексиппа, - а тот и не чаял погибели скорой! Был в колебанье Токсей: одинаково жаждавший в миг тот Брата отмстить своего и боявшийся участи брата, - Не дал ему Мелеагр сомневаться: согретое прежним Смертоубийством копье вновь согрел он братскою кровью. 445 Сын победил, и несла благодарные жертвы Алтея В храмы, но вдруг увидала: несут двух братьев убитых, В грудь ударяет она и печальными воплями город Полнит, сменив золотое свое на скорбное платье. Но лишь узнала она, кто убийца, вмиг прекратился 450 Плач, и слезы ее перешли в вожделение мести. Было полено: его - когда после родов лежала Фестия дочь - положили в огонь триединые сестры. Нить роковую суча и перстом прижимая, младенцу Молвили: "Срок одинаковый мы и тебе и полену, 455 Новорожденный, даем". Провещав прорицанье такое, Вышли богини; а мать головню полыхавшую тотчас Вынула вон из огня и струею воды окатила. Долго полено потом в потаенном месте лежало И сохранялось, - твои сохраняло, о юноша, годы! 460 Вот извлекла его мать и велела лучинок и щепок В кучу сложить; потом подносит враждебное пламя. В пламя древесный пенек пыталась четырежды бросить, Бросить же все не могла: в ней мать с сестрою боролись, - В разные стороны, врозь, влекут два имени сердце. 465 Щеки бледнели не раз, ужасаясь такому злодейству, Очи краснели не раз, распаленным окрашены гневом, И выражало лицо то будто угрозу, в которой Страшное чудилось, то возбуждало как будто бы жалость. Только лишь слезы ее высыхали от гневного пыла, 470 Новые слезы лились: так судно, которое гонит Ветер, а тут же влечет супротивное ветру теченье, Чует две силы зараз и, колеблясь, обеим покорно, - Так вот и Фестия дочь, в нерешительных чувствах блуждая, То отлагает свой гнев, то, едва отложив, воскрешает. 475 Преобладать начинает сестра над матерью все же, - И чтобы кровью смягчить по крови родные ей тени, Благочестиво творит нечестивое. Лишь разгорелся Злостный огонь: "Моя да истлеет утроба!" - сказала - И беспощадной рукой роковое подъемлет полено. 480 Остановилась в тоске пред своей погребальною жертвой. "О Эвмениды, - зовет, - тройные богини возмездий! Вы обратитесь лицом к заклинательным жертвам ужасным! Мщу и нечестье творю: искупить смерть смертию должно, Должно злодейство придать к злодейству, к могиле могилу, 485 В нагроможденье скорбен пусть дом окаянный погибнет! Будет счастливец Ойней наслаждаться победою сына? Фестий - сиротствовать? Нет, пусть лучше восплачутся оба! Вы же, о тени моих двух братьев, недавние тени, Помощь почуйте мою! Немалым деяньем сочтите 490 Жертву смертную, дар материнской утробы несчастный. Горе! Куда я влекусь? Простите же матери, братья! Руки не в силах свершить начатого - конечно, всецело Гибели он заслужил. Ненавистен мне смерти виновник. Кары ль не будет ему? Он, живой, победитель, надменный 495 Самым успехом своим, Калидонскую примет державу? Вам же - пеплом лежать, вы - навеки холодные тени? Этого я не стерплю: пусть погибнет проклятый; с собою Пусть упованья отца, и царство, и родину сгубит! Матери ль чувствовать так? Родителей где же обеты? 500 Десятимесячный труд материнский, - иль мною забыт он? О, если б в пламени том тогда же сгорел ты младенцем! Это стерпела бы я! В живых ты - моим попеченьем Ныне умрешь по заслугам своим: поделом и награда. Данную дважды тебе - рожденьем и той головнею - 505 Душу верни или дай мне с братскими тенями слиться. Жажду, в самой же нет сил. Что делать? То братские раны Перед очами стоят, убийства жестокого образ, То сокрушаюсь душой, материнскою мучась любовью, - Горе! Победа плоха, но все ж побеждайте, о братья! 510 Лишь бы и мне, даровав утешение вам, удалиться Следом за вами!" Сказав, дрожащей рукой, отвернувшись, В самое пламя она головню роковую метнула. И застонало - иль ей показалось, что вдруг застонало, - Дерево и, запылав, в огне против воли сгорело. 515 Был далеко Мелеагр и не знал, - но жжет его тайно Этот огонь! Нутро в нем - чувствует - все загорелось. Мужеством он подавить нестерпимые тщится мученья. Сам же душою скорбит, что без крови, бесславною смертью Гибнет; счастливыми он называет Анкеевы раны. 520 Вот он со стоном отца-старика призывает и братьев, Кличет любимых сестер и последней - подругу по ложу. Может быть, также и мать! Возрастают и пламя и муки - И затихают опять, наконец одновременно гаснут. Мало-помалу душа превратилась в воздух легчайший, 525 Мало-помалу зола убелила остывшие угли. Гордый простерт Калидон; и юноши плачут и старцы, Стонут и знать и народ; распустившие волосы с горя В грудь ударяют себя калидонские матери с воплем. Пылью сквернит седину и лицо престарелый родитель, Сам распростерт на земле, продолжительный век свой поносит. 530 Мать же своею рукой, - лишь сознала жестокое дело, - Казни себя предала, железо нутро ей пронзило. Если б мне бог даровал сто уст с языком звонкозвучным, Воображенья полет или весь Геликон, - я не мог бы Пересказать, как над ней голосили печальные сестры. 535 О красоте позабыв, посинелые груди колотят. Тело, пока оно здесь, ласкают и снова ласкают, Нежно целуют его, принесенное ложе целуют. Пеплом лишь стала она, к груди прижимают и пепел, 540 Пав на могилу, лежат и, означенный именем камень Скорбно руками обняв, проливают над именем слезы. Но утолясь наконец Парфаонова дома несчастьем, Всех их Латонина дочь, - исключая Горгею с невесткой Знатной Алкмены, - взрастив на теле их перья, подъемлет 545 В воздух и вдоль по рукам простирает им длинные крылья, Делает рот роговыми и пускает летать - превращенных. Тою порой Тезей, часть выполнив подвигов славных, Шел в Эрехтеев предел, в твердыню Тритониды Девы. Тут преградил ему путь и медлить заставил набухший 550 Из-за дождей Ахелой. "Взойди под кров мой, - сказал он, - О Кекропид! Себя не вручай увлекающим волнам. Крепкие бревна нести приобыкли они иль, бушуя, С грохотом камни крутить; я видел: прибрежные хлевы Бурный уносит поток, и нет уже проку коровам 555 В том, что могучи они, ни коням, - что бегают быстро. Ярый поток, наводнясь из-за таянья снега, немало В водовороте своем утопил молодого народу. Лучше тебе отдохнуть до поры, когда возвратится В русло река и опять заструит неглубокие воды". 560 И согласился Эгид. "Ахелой, я воспользуюсь домом И увещаньем твоим", - ответствовал; так и исполнил. В атрий вошел он, что выстроен был из шершавого туфа С пористой пемзой; земля покрывалася влажная мохом? Выложен был потолок пурпуровых раковин строем. 565 Гиперион между тем две трети уж света отмерил, Вот возлегли и Тезей, и соратники рядом на ложах; Сын Иксиона возлег по одной стороне, по другой же Славный трезенец Лелег, с приметной в висках сединою. Также почтил и других одинаковым гостеприимством 570 Бог Акарнанской реки, посещеньем таким осчастливлен. Стали готовить столы, с обнаженными стопами нимфы Разные яства несут. Когда угощенья убрали, Стали в сосуды вино разливать. И герой знаменитый, Взором окинув простор перед ними лежащего моря, 575 "Что там за место? - спросил и перстом указал, - как зовется Этот вон остров, скажи: но будто их несколько видно?" Бог же речной отвечал: "Что видим мы, то не едино, Пять островов там лежит: различить их мешает пространство. Знайте же: так не одна поступала в обиде Диана! 580 Были наядами те острова: закололи однажды Десять тельцов - и богов деревенских к тем жертвам призвали; Но позабыли меня, поведя хороводы по чину. Воды я вздул и несусь, я сроду таким полноводным Не был. Ужасен равно и волной, и душевным порывом, 585 Мчался, леса от лесов, брега от брегов отделяя. Вместе с землею и нимф, наконец-то меня вспомянувших, Вплоть я до моря довлек. Тут море и я совокупно Землю сплошную, разъяв, на столько частей разделили, Сколько сейчас посредине воды Эхинад созерцаешь. 590 Там, как видишь, вдали, вон там подымается остров, Мне драгоценный. Его называет моряк Перимелой. Деву избрав, у нее я похитил девичью невинность. А Гипподаму отцу нестерпимо то было, и в море Дочь он столкнул со скалы, в утробе носившую чадо. 595 Плывшую я подхватил и сказал: "О держатель трезубца, Царство зыбей получивший в удел ближайшее к небу, Где нам скончанье, куда мы сбегаем, священные реки, - Встань и молящему мне, Нептун, снисходительно внемли! Ту, с которой несусь, погубил я; когда б справедливей 600 Был и добрей Гипподам, когда бы не столь был безбожен, Должен он был бы ее пожалеть, простить нас обоих. О, помоги! Ей, молю, от отцовского гнева бежавшей, Дай, о владыка, приют, - иль сама пусть станет приютом! - Буду ее и тогда обнимать". Кивнул головою 605 Царь морской и потряс ему подчиненные воды. Затрепетала она - но плыла. Меж тем у плывущей Трогал я грудь, - она под рукою, волнуясь, дрожала. Но, обнимая ее, вдруг чувствую: отвердевает Тело, и девушки грудь земляным покрывается слоем. 610 Я говорю, - а земля облекает плывущие члены: Тело, свой вид изменив, разрастается в остров тяжелый".: Бог речной замолчал. Удивленья достойное дело Тронуло всех. Но один над доверием их посмеялся, - Иксионид, - презритель богов, необузданный мыслью: 615 "Выдумки - весь твой рассказ, Ахелой, ты не в меру могучей Силу считаешь богов, - будто вид и дают и отъемлют!" И поразилися все, и словам не поверили дерзким. Первый меж ними Лелег, созревший умом и годами, Так говорит: "Велико всемогущество неба, пределов 620 Нет ему: что захотят небожители, то и свершится. А чтобы вас убедить, расскажу: дуб с липою рядом Есть на фригийских холмах, обнесенные скромной стеною. Сам те места я видал: на равнины Пелоповы послан Был я Питфеем, туда, где отец его ранее правил. 625 Есть там болото вблизи, - обитаемый прежде участок; Ныне - желанный приют для нырка и лысухи болотной. В смертном обличье туда сам Юпитер пришел, при отце же Был отвязавший крыла жезлоносец, Атлантов потомок. Сотни домов обошли, о приюте прося и покое, 630 Сотни к дверям приткнули колы; единственный - принял, Малый, однако же, дом, тростником и соломою крытый. Благочестивая в нем Бавкида жила с Филемоном, Два старика: тут они съединились в юности браком. В хижине той же вдвоем и состарились. Легкою стала 635 Бедность смиренная им, и сносили ее безмятежно. Было б напрасно искать в том доме господ и прислугу, Все-то хозяйство - в двоих; все сами: прикажут - исполнят. Лишь подошли божества под кров неприметных пенатов, Только успели главой под притолкой низкой склониться, 640 Старец придвинул скамью, отдохнуть предлагая пришельцам. Грубую ткань на нее поспешила накинуть Бавкида. Теплую тотчас золу в очаге отгребла и вечерний Вновь оживила огонь, листвы ему с сохлой корою В пищу дала и вздувать его старческим стала дыханьем. 645 Связки из прутьев она и сухие сучки собирает С кровли, ломает в куски, - котелочек поставила медный. Вот с овощей, стариком в огороде собранных влажном, Листья счищает ножом; супруг же двузубою вилой Спинку свиньи достает, что коптилась, подвешена к балке. 650 Долго ее берегли, - от нее отрезает кусочек Тонкий; отрезав, его в закипевшей воде размягчает. Длинное время меж тем коротают они в разговорах, - Времени и не видать. Находилась кленовая шайка В хижине их, на гвозде за кривую подвешена ручку. 655 Теплой водой наполняют ее, утомленные ноги В ней отдохнут. Посредине - кровать, у нее ивяные Рама и ножки, на ней - камышовое мягкое ложе. Тканью покрыла его, которую разве лишь в праздник Им приводилось стелить, но была и стара, и потерта 660 Ткань, - не могла бы она ивяной погнушаться кроватью. И возлегли божества. Подоткнувшись, дрожащая, ставит Столик старуха, но он покороче на третью был ногу. Выравнял их черепок. Лишь быть перестал он покатым - Ровную доску его они свежею мятой натерли. 665 Ставят плоды, двух разных цветов, непорочной Минервы, Осенью сорванный терн, заготовленный в винном отстое, Редьку, индивий-салат, молоко, загустевшее в творог, Яйца, легко на нежарком огне испеченные, ставят. В утвари глиняной все. После этого ставят узорный, 670 Тоже из глины, кратер и простые из бука резного Чаши, которых нутро желтоватым промазано воском. Тотчас за этим очаг предлагает горячие блюда. Вскоре приносят еще, хоть не больно-то старые, вина; Их отодвинув, дают местечко второй перемене. 675 Тут и орехи, и пальм сушеные ягоды, смоквы, Сливы, - немало плодов благовонных в разлатых корзинах, И золотой виноград, на багряных оборванный лозах. Свежий сотовый мед посередке; над всем же - радушье Лиц, и к приему гостей не худая, не бедная воля. 680 А между тем, что ни раз, опорожненный вновь сам собою, - Видят, - наполнен кратер, вино подливается кем-то! Диву дивятся они, устрашились и, руки подъемля, Стали молитву творить Филемон оробелый с Бавкидой. Молят простить их за стол, за убогое пира убранство. 685 Гусь был в хозяйстве один, поместья их малого сторож, - Гостеприимным богам принести его в жертву решили. Резов крылом, он уже притомил отягченных летами, - Все ускользает от них; наконец случилось, что к самым Он подбегает богам. Те птицу убить запретили. 690 "Боги мы оба. Пускай упадет на безбожных соседей Кара, - сказали они, - но даруется, в бедствии этом, Быть невредимыми вам; свое лишь покиньте жилище. Следом за нами теперь отправляйтесь. На горные кручи Вместе идите". Они повинуются, с помощью палок 695 Силятся оба ступать, подымаясь по длинному склону. Были они от вершины горы в расстоянье полета Пущенной с лука стрелы, назад обернулись и видят: Все затопила вода, один выдается их домик. И, меж тем как дивятся они и скорбят о соседях, 700 Ветхая хижина их, для двоих тесноватая даже, Вдруг превращается в храм; на месте подпорок - колонны, Золотом крыша блестит, земля одевается в мрамор, Двери резные висят, золоченым становится зданье. Ласковой речью тогда говорит им потомок Сатурна: 705 "Праведный, молви, старик и достойная мужа супруга, Молви, чего вы желали б?" - и так, перемолвясь с Бавкидой, Общее их пожеланье открыл Филемон Всемогущим: "Вашими быть мы жрецами хотим, при святилищах ваших Службу нести, и, поскольку ведем мы в согласии годы, 710 Час пусть один унесет нас обоих, чтоб мне не увидеть, Как сожигают жену, и не быть похороненным ею". Их пожеланья сбылись: оставались стражами храма Жизнь остальную свою. Отягченные годами, как то Став у святых ступеней, вспоминать они стали событья. 715 Вдруг увидал Филемон: одевается в зелень Бавкида; Видит Бавкида: старик Филемон одевается в зелень. Похолодевшие их увенчались вершинами лица. Тихо успели они обменяться приветом. "Прощай же, Муж мой!" - "Прощай, о жена!" - так вместе сказали, и сразу 720 Рот им покрыла листва. И теперь обитатель Тианы Два вам покажет ствола, от единого корня возросших. Это не вздорный рассказ, веденный не с целью обмана, От стариков я слыхал, да и сам я висящие видел Там на деревьях венки; сам свежих принес и промолвил: 725 "Праведных боги хранят: почитающий - сам почитаем". Кончил, и тронуты все и событьями и рассказавшим, Всех же сильнее - Тезей. Вновь хочет он слушать о чудных Божьих делах, - и, на ложе склонясь, обратился к Тезею Бог калидонской реки: "О храбрый! Бывают предметы: 730 Если их вид изменен, - остаются при новом обличье; Есть же, которым дано обращаться в различные виды, - Ты, например, о Протей, обитатель обнявшего землю Моря! То юношей ты, то львом на глаза появлялся, Вепрем свирепым бывал, змеей, прикоснуться к которой 735 Боязно, а иногда ты рогатым быком становился. Камнем порою ты был, порою и деревом был ты. А иногда, текучей воды подражая обличью, Был ты рекой; иногда же огнем, для воды ненавистным. И Автолика жена, Эрис_и_хтона дочь, обладает 740 Даром таким же. Отец, презирая божественность Вышних, На алтарях никогда в их честь не курил фимиама. Он топором - говорят - оскорбил Церерину рощу, Будто железом нанес бесчестье древней дубраве. Дуб в той роще стоял, с долголетним стволом, преогромный, 745 С целую рощу один, - весь в лентах, в дощечках на память, В благочестивых венках, свидетельствах просьб не напрасных. Часто дриады под ним хороводы в праздник водили, Часто, руками сплетясь по порядку, они окружали Дерева ствол; толщина того дуба в обхват составляла 750 Целых пятнадцать локтей. Остальная же роща лежала Низменно так перед ним, как трава перед рощею всею. Но, несмотря ни на что, Триопей топора рокового Не отвратил от него; приказал рабам, чтоб рубили Дуб. Но, как медлили те, он топор из рук у них вырвал. 755 "Будь он не только любим богиней, будь ею самою, Он бы коснулся земли зеленою все же вершиной!" - Молвил. И только разить топором он наискось начал, Дуб содрогнулся, и стон испустило богинино древо. В то же мгновенье бледнеть и листва, и желуди дуба 760 Стали; бледностью вдруг его длинные ветви покрылись. А лишь поранили ствол нечестивые руки, как тотчас Из рассеченной коры заструилася кровь, как струится Пред алтарями, когда повергается тучная жертва, Бык, - из шеи крутой поток изливается алый. 765 Остолбенели кругом; решился один святотатство Предотвратить, отвести беспощадный топор фессалийца. Тот поглядел, - "За свое благочестье прими же награду!" - Молвил и, вместо ствола в человека направив оружье, Голову снес - и рубить стал снова с удвоенной силой. 770 Вдруг такие слова из средины послышались дуба: "В дереве я здесь живу, Церере любезная нимфа, Я предрекаю тебе, умирая: получишь возмездье Ты за деянья свои, за нашу ответишь погибель!" Но продолжает злодей; наконец от бессчетных ударов 775 Заколебавшись и вниз бечевами притянуто, с шумом Дерево пало и лес широко придавило собою. Сестры Дриады, своим потрясенные горем - и горем Рощи священной, пошли и предстали в одеждах печали Перед Церерой толпой: покарать Эрис_и_хтона молят. 780 И согласилась она и, прекрасной кивнув головою, Злачные нивы земли сотрясла, отягченные хлебом. Мужа решила обречь на достойную жалости муку, - Если жалости он при деяньях достоин подобных: Голодом смертным томить. Но поскольку ко Гладной богине 785 Не было доступа ей, ибо волею судеб не могут Голод с Церерой сойтись, обратилась она к Ореаде Сельской, одной из нагорных богинь, с такими словами: "Некое место лежит на окраине Скифии льдистой, Край безотрадный, земля, где нет ни плодов, ни деревьев; 790 Холод коснеющий там обитает и Немочь и Ужас, Тощий там Голод живет. Войдет пусть Глада богиня В гнусную грудь святотатца; и пусть никакое обилье Не одолеет ее. Пусть даже меня превозможет. А чтоб тебя не страшил путь дальний, вот колесница, 795 Вот и драконы тебе. Правь ими в высоком полете". Тотчас дала их. И вот, на Церериной мчась колеснице, В Скифию та прибыла. На мерзлой горе, на Кавказе Остановилась она и змей распрягла и сейчас же Глада богиню нашла на покрытом каменьями поде, - 800 Ногтем и зубом трудясь, рвала она скудные травы. Волос взъерошен, глаза провалились, лицо без кровинки, Белы от жажды уста, изъедены порчею зубы, Высохла кожа, под ней разглядеть всю внутренность можно. Кости у ней, истончась, выступали из лядвей скривленных. 805 Был у нее не живот, а лишь место его, и отвисли Груди, - казалось, они к спинному хребту прикреплялись. От худобы у нее вылезали суставы узлами, Чашек коленных и пят желваки безобразно торчали. Издали видя ее, подойти не решаясь, однако, 810 Передает ей богини слова; но лишь малость помедлив, - Хоть и была далеко, хоть едва лишь туда появилась, - Голод почуяла вдруг, - и гонит обратно драконов! В край Гемонийский спешит, в выси натянув свои вожжи. Глада богиня тотчас - хоть обычно она и враждебна 815 Делу Цереры - спешит ее волю исполнить. Уж ветер К дому ее перенес Эрис_и_хтона; вот к святотатцу В спальню богиня вошла и немедленно спящего крепко, - Ночью то было, - его обхватила своими руками; В недра вдохнула себя; наполняет дыханием горло, 820 Рот и по жилам пустым разливает голода муку. Сделала дело свое и покинула мир изобильный И воротилась к себе, в дом скудный, к пещерам привычным. Сладостный сон между тем Эрис_и_хтона нежил крылами Мягкими: тянется он к соблазнительно снящимся яствам, 825 Тщетно работает ртом; изнуряет челюсть о челюсть, Мнимую пищу глотать обольщенной старается глоткой. Но не роскошную снедь, а лишь воздух пустой пожирает. Только лишь сон отошел, разгорается буйная алчность, В жадной гортани царит и в утробе, отныне бездонной. 830 Тотчас всего, что земля производит, и море, и воздух, Требует; блюда стоят, но на голод он сетует горько. Требует яств среди яств. Чем целый возможно бы город, Целый народ напитать, - для него одного не довольно. Алчет все большего он, чем больше нутро наполняет, 835 Морю подобно, что все принимает земные потоки, Не утоляясь водой, выпивает и дальние реки, Или, как жадный огонь постоянно питания алчет И без числа сожирает полен, и чем больше получит, Просит тем больше еще и становится все ненасытней, - 840 Так нечестивого рот Эрис_и_хтона множество разных Блюд принимает и требует вновь: в нем пища любая К новой лишь пище влечет. Он ест, но утроба пустует. Вот истощает уже, голодая пустою утробой, Средства отцовские. Ты лишь один, о безжалостный голод, 845 Не притуплялся внутри; не смиренное пламя пылало В глотке его. Наконец все имущество кану то в чрево. Дочь оставалась одна, - не такой подобал ей родитель! Нищий, он продал и дочь. Но та господина отвергла, К морю она подошла и, простерши ладони, сказала: 850 "У господина меня отними, о Ты, что похитил Девства дары моего!" Нептун овладел ее девством. И не отверг он мольбы: когда увидал ее шедший Следом владелец ее, изменил ее бог, и в мужское Деву обличье облек, и снаряды ей дал рыболова. 855 Видит ее господин, - "О ты, что крючочек из меди Малой приманкой закрыл и следишь за удой, - говорит он, - Море да будет всегда для тебя безмятежно и рыба Вечно доверчива, пусть, заглотнув лишь, крючок твой почует! Девушка в платье простом, что стояла, растрепана, рядом, 860 Здесь на морском берегу, - ибо видел я сам, что стояла, - Где она, делась куда? Тут сразу следы пропадают". Внятен ей дар божества, что ставят вопрос ей о ней же, - Девушка рада душой и спросившему так отвечает: "Кто бы ты ни был, скажу: ты ошибся; с волны я ни разу 865 Глаз не сводил, целиком своим был занят я делом. Не сомневайся, поверь, - о, пусть мне подмогою будет В этом искусстве Нептун! - за время, пока тут сижу я, Не появлялся никто, и женщина здесь не стояла". Он не поверить не мог и назад по песку удалился. 870 Так он, обманут, ушел; а к ней вид прежний вернулся. Но, убедившись, что дочь принимает различные виды, После отец продавал Триопеиду часто, - и дева То кобылицей была, то оленем, коровой и птицей И доставляла отцу беззаконное тем пропитанье. 875 После того, как алчба достояние все истощила, Снова и снова еду доставляя лихому недугу, Члены свои раздирать, зубами грызть Эрис_и_хтон Начал: тело питал, убавлялся телом, - несчастный! Что о других говорю? У меня самого же способность, 880 Юноши, тело мое изменять в ограниченной мере: То я таков, как сейчас, иногда же в змею обращаюсь, То вожаком перед стадом иду, и в рогах - моя сила. Были когда-то рога... А теперь одного из оружий Лоб мой, как видишь, лишен..." - и за речью послышались вздохи. КНИГА ДЕВЯТАЯ Что за причина вздыхать и как рог обломился у бога, Просит Нептунов герой рассказать; и Поток Калидонский, Под тростниковый венок подобрав свои волосы, начал: "Просьба твоя тяжела, ибо кто, побежденный, захочет 5 Битвы свои вспоминать? Расскажу по порядку, однако: Меньше в моем пораженье стыда, чем в боренье - почета, И победителем я столь великим утешен немало. Может быть, издалека до тебя и дошло Деяниры Имя; когда-то была она дивнопрекрасною девой, 10 Многих влюбленных в нее домогателей целью завидной. С ними, ее испросить, в дом тестя явился я тоже. "Зятем меня назови, - я сказал ему, - сын Парфаона!" Так же сказал и Алкид. Остальные нам двум уступили. Тот похвалялся, что даст им Юпитера в свекры, и славу 15 Подвигов трудных, и все, что по воле он мачехи вынес. Я возражал, что позор, если бог человеку уступит, - Богом он не был тогда: "Пред собою ты видишь владыку Вод, что, наклонно катясь, по владеньям твоим протекают. Нет, не из чуждых краев постояльцем зять тебе прислан, - 20 Буду я - свой человек и часть твоего достоянья. Не повредило бы мне лишь одно, что царицей Юноной Я не гоним, не несу никакой подневольной работы! Ежели хвалишься ты, что Алкменой рожден, то Юпитер Ложный родитель тебе, а коль подлинный, - значит, преступный. 25 Матери блудом себе приобрел ты отца: выбирай же, Иль не Юпитер родитель тебе, иль рожден ты постыдно?" На говорящего так он давно уже скошенным глазом Смотрит, не в силах уже управлять распалившимся гневом, И возражает в ответ: "Не язык, а рука - моя сила. 30 Лишь бы в борьбе одолеть, - побеждай в разговорах, пожалуй!" Грозный ко мне подступил. После речи такой уж не мог я Пятиться: тотчас с себя я зеленую сбросил одежду, Выставил руки вперед и держал кулаки перед грудью, Став в положенье бойца, все члены к борьбе приготовил. 35 Пригоршню пыли набрав, меня он той пылью осыпал; Тотчас и сам пожелтел, песком занесенный сыпучим. То за зашеек меня, то за ноги проворные схватит, - Правда, иль чудится так, - но со всех он сторон нападает. Тяжесть моя защищала меня, он наскакивал тщетно. 40 Так неподвижна скала, на которую с шумом великим Приступом волны идут: стоит, обеспечена грузом. Вот мы чуть-чуть отошли и уж снова сходимся биться. Крепко стоим на земле, порешив не сдаваться. Прижались Крепко ногою к ноге. Всей грудью вперед наклонившись, 45 Пальцами пальцы давлю и на лоб его лбом нажимаю. Видел я, сходятся так два могучих быка, состязаясь, Если награда борьбы, красавица первая паствы, Самка кидает их в бой, а скотина глядит и страшится, В недоумении, кто завоюет такую державу. 50 Трижды отбросить хотел от себя сын грозный Алкея Грудь мою в этой борьбе. По четвертому разу объятий Все ж он избег и сумел свои вызволить руки, отвел их; Тут же он руку напряг, - это чистая правда! - и сразу Перевернул меня вдруг и налег всей тяжестью сзади. 55 Верите ль, нет ли, - но я не стремлюсь неправдивым рассказом Славу снискать! - почудилось мне, что горой я придавлен. Еле я вытащить мог увлажненные потом обильным Руки, едва разорвав вкруг груди тугое объятье. Я задыхался, но он не позволил мне с силой собраться. 60 Шею мою захватил. Наконец, уж пе мог я не тронуть Землю коленом своим и песок закусил, побежденный. Силой слабее его, прибегаю к своим ухищреньям И ускользаю из рук, превратившись в длинного змея. Но между тем как я полз, образуя извивы и кольца, 65 Страшно свистя и притом шевеля языком раздвоенным, Захохотал лишь тиринфский герой на мои ухищренья, - Молвив: "Змей укрощать, - то подвиг моей колыбели! Если драконов других победить, Ахелой, ты и можешь, Все ж не ничтожная ль часть ты, змей, Лернейской Ехидны? 70 Та размножалась от ран; из сотни голов ни единой Было нельзя у нее безнаказанно срезать, чтоб тотчас, Две обретя головы, ее выя не стала сильнее; Отпрыски новых гадюк появлялись в погибели, убыль Впрок ей была, я ее одолел и пленил, одолевши. 75 Кто же ты после того, - змеей обернувшийся лживо, Воин с оружьем чужим, обличьем прикрытый заемным?" Так он сказал; и схватил, как узлом, меня сверху за горло Пальцами. Дух занялся, был я сдавлен словно клещами: Освободить лишь гортань я большими перстами пытался. 80 После того, побежденному, мне оставался лишь третий Образ - быка; и, в быка обратясь, вновь в битву ступаю. С левой тогда стороны он на шею закинул мне руки, Тащит меня за собой, - побежавшего было, - крутые В землю вставляет рога и меня на песок простирает. 85 Мало того: беспощадной рукой он ломает мой крепкий Рог, захваченный им, и срывает, чело искажая. Нимфы плодами мой рог и цветами душистыми полнят И освящают, - и он превращается в Рог изобилья", - Молвил. Наяда тогда, подобравшись, подобно Диане, - 90 Из услужавшнх одна, - с волосами, упавшими вольно, Входит, с собою неся в том самом роскошнейшем роге Целую осень - плодов урожай в завершение пира. Лишь рассвело и едва по вершинам ударило солнце, Юноши, встав, разошлись; дожидаться не стали, чтоб волны 95 Снова покой обрели и текли безмятежно, чтоб воды Бурные вновь улеглись. Ахелой же свой лик деревенский, Свой обездоленный лоб - в глубокую спрятал пучину. Но не вредила ему украшенья былого утрата. Рог был другой невредим. К тому же ветловой листвою 100 Мог он позор головы прикрывать иль венком камышовым. Но для тебя, Несс лютый, любовь к той деве причиной Гибели стала, - ты пал, пронзенный крылатой стрелою. Древле Юпитера сын, с молодой возвращаясь супругой К отчим стенам, подошел к стремительным водам Эвена; 105 Больше обычного вздут был поток непогодою зимней, В водоворотах был весь, прервалась по нему переправа. Неустрашим за себя, за супругу Геракл опасался. Тут подошел к нему Несс - и могучий, и знающий броды. "Пусть, доверившись мне, - говорит, - на брег супротивный 110 Ступит она, о Алкид! Ты же - сильный - вплавь переправься". Бледную, перед рекой и кентавром дрожавшую в страхе, Взял калидонку герой-аониец и передал Нессу. Сам же, - как был, отягчен колчаном и шкурою львиной, - Палицу, также и лук, на берег другой перекинул, - 115 "Раз уж пустился я вплавь, - одолею течение!" - молвил. Смело поплыл; где тише места на реке, и не спросит! Даже не хочет, плывя, забирать по теченью потока. Только он брега достиг и лук переброшенный поднял, Как услыхал вдруг голос жены и увидел, что с ношей 120 Хочет кентавр ускользнуть. "На ноги надеясь напрасно, Мчишься ты, дерзкий, куда? - воскликнул он. - Несс двоевидный, Слушай, тебе говорю, - себе не присваивай наше! Если ты вовсе ко мне не питаешь почтенья, припомнить Мог бы отца колесо и любви избегать запрещенной. 125 Но от меня не уйдешь, хоть на конскую мощь положился. Раной настигну тебя, не ногами!" Последнее слово Действием он подтвердил: пронзил убегавшего спину Острой вдогонку стрелой, - и конец ее вышел из груди. Только он вырвал стрелу, как кровь из обоих отверстий 130 Хлынула, с ядом смесясь смертоносным желчи лернейской, Несс же ту кровь подобрал: "Нет, я не умру неотмщенным!" - Проговорил про себя и залитую кровью одежду Отдал добыче своей, - как любовного приворот чувства. Времени много прошло, и великого слава Геракла 135 Землю наполнила всю и насытила мачехи злобу. Помня обет, Эхалию взяв, победитель собрался Жертвы Кенейскому жечь Юпитеру. Вскоре донесся Слух, Деянира, к тебе - молва говорливая рада К истине ложь примешать и от собственной лжи вырастает, - 140 Слышит и верит жена, что Амфитрионида пленила Дева Иола вдали. Потрясенная новой изменой, Плакать сперва начала; растопила несчастная муку Горькой слезой; но потом, - "Зачем я, однако, - сказала, - Плачу? Слезы мои лишь усладой сопернице будут. 145 Скоро прибудет она: мне что-нибудь надо придумать Спешно, чтоб ложем моим завладеть не успела другая. Плакать ли мне иль молчать? В Калидон ли вернуться, остаться ль? Бросить ли дом? Иль противиться, средств иных не имея? Что, если я, Мелеагр, не забыв, что твоею сестрою 150 Я рождена, преступленье свершу и соперницы смертью Всем докажу, какова оскорбленной женщины сила!" В разные стороны мысль ее мечется! Все же решенье Принято: мужу послать напоенную Нессовой кровью Тунику, чтобы вернуть вновь силу любви ослабевшей. 155 Лихасу дар, неизвестный ему, снести поручает, - Будущих бедствий залог! Несчастная ласково просит Мужу его передать. Герой принимает, не зная; Вот уж он плечи облек тем ядом Лернейской Ехидны. Первый огонь разведя и с мольбой фимиам воскуряя, 160 Сам он из чаши вино возливал на мрамор алтарный. Яд разогрелся и вот, растворившись от жара, широко В тело Геракла проник и по всем его членам разлился. Сколько он мог, подавлял привычным мужеством стоны, - Боль победила его наконец, и алтарь оттолкнул он 165 И восклицаньями всю оглашает дубравную Эту. Медлить нельзя: разорвать смертоносную тщится рубаху, Но, отдираясь сама, отдирает и кожу. Противно Молвить! То к телу она прилипает - сорвать невозможно! - Или же мяса клоки обнажает и мощные кости. 170 Словно железо, когда погрузишь раскаленное в воду, Кровь у страдальца шипит и вскипает от ярого яда. Меры страданию нет. Вся грудь пожирается жадным Пламенем. С тела всего кровяная испарина льется. Жилы, сгорая, трещат. И, почувствовав, что разъедает 175 Тайное тленье нутро, простер к небесам он ладони. "Гибелью нашей, - вскричал, - утоляйся, Сатурния, ныне! О, утоляйся! С небес, о жестокая, мукой любуйся! Зверское сердце насыть! Но если меня пожалел бы Даже и враг, - ибо враг я тебе, - удрученную пыткой 180 Горькую душу мою, для трудов порожденную, вырви! Смерть мне будет - как дар, и для мачехи - дар подходящий! Некогда храмы богов сквернившего путников кровью, Я Бузирида смирил; у Антея свирепого отнял Я материнскую мощь; не смутил меня пастырь иберский 185 Тройственным видом, ни ты своим тройственным видом, о Цербер! Руки мои, вы ль рогов не пригнули могучего тура? Ведомы ваши дела и Элиде, и водам Стимфалы, И Партенийским лесам. Был доблестью вашей похищен Воинский пояс с резьбой, фермодонтского золота; вами 190 Взяты плоды Гесперид, береженные худо Драконом. Противостать не могли мне кентавры, не мог разоритель Горной Аркадии - вепрь, проку в том не было Гидре, Что от ударов росла, что мощь обретала двойную. Разве фракийских коней, человечьей насыщенных кровью, 195 Я, подойдя, не узрел у наполненных трупами яслей, Не разметал их, узрев, не пленил и коней и владельца? В этих задохшись руках, и Немейская пала громада. Выей держал небеса. Утомилась давать приказанья В гневе Юнона; лишь я утомленья не знаю в деяньях! 200 Новая ныне напасть, - одолеть ее доблесть бессильна, Слабы копье и броня; в глубине уж по легким блуждает, Плоть разъедая, огонь и по всем разливается членам. Счастлив меж тем Эврисфей! И есть же, которые верят, В существованье богов!" - сказал, и п_о_ верху Эты