----------------------------------------------------------------------------
     Перевод К.М. Колобовой
     Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах.
     Для высших учебных заведений.
     Том 1. Н.Ф. Дератани, Н.А. Тимофеева. Греческая литература.
     М., "Просвещение", 1965
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------


                         (Около 125-192 гг. н. э.)

Лукиан  родился в городе Самосате, в Сирии. Отец его был мелкий ремесленник.
Лукиан  получил  общее  и  риторическое  образование.  Он выступал со своими
речами  не  только  в  городах  Сирии, но и в Риме, в Афинах. В первых своих
сочинениях  Лукиан  отдает  дань  риторике  ("Похвала  мухе",  "Сон" и др.);
впоследствии  он  осмеивает  риторическую  "мудрость", обращается к изучению
философии, но сначала не становится сторонником какой-либо философской школы
и   одинаково   высмеивает   в   своих   произведениях  философов  различных
направлений.  Одно  время  он увлекался кинческой философией, позднее отдает
предпочтение  философии  Эпикура. Лукиан осмеивает в своей острой сатире как
отживающее  язычество,  так  и устанавливающееся христианство. Энгельс тонко
характеризует  роль  Лукиана  в  борьбе  с  религией. "Одним из наших лучших
источников   о  первых  христианах  является  Лукиан  из  Самосаты,  Вольтер
классической  древности,  который одинаково скептически относился ко всякого
рода  религиозным  суевериям  и  поэтому не имел ни языческо-религиозных, ни
политических  оснований  трактовать  христианство  иначе, чем какой бы то ни
было  другой  религиозный союз. Напротив, над всеми ними он смеется из-за их
суеверий: над поклонниками Юпитера не меньше, чем над поклонниками Христа; с
его  плоско-рационалистической  точки  зрения,  один  вид  суеверия столь же
нелеп,  как  и  другой.  Этот  во  всяком  случае  беспристрастный свидетель
рассказывает,  между  прочим,  историю  жизни  одного  искателя приключений,
Перегрина"  {К.  Маркс  и Ф. Энгельс, О религии и борьбе с нею, т. II, ГАИЗ,
                           М., 1933, стр. 548.}.
Наиболее  яркими  произведениями  Лукиана,  в  которых он смеется над богами
Олимпа,  являются  его "Разговоры богов", "Морские разговоры" и "Разговоры в
царстве  мертвых". Везде Лукиан смеется над мифологическими образами, снижая
их  до  образов  пошлых,  тупых  людей.  Недаром  Маркс замечает, что "богам
Греции,  однажды  уже  трагически раненным насмерть в "Прикованном Прометее"
Эсхила, пришлось еще раз комически умереть в "Разговорах" Лукиана. Зачем так
движется  история?  Затем, чтобы человечество, смеясь, расставалось со своим
       прошлым" {К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. I, стр. 403.}.
В   развитии  западноевропейской  литературы  Лукиан  сыграл  большую  роль,
особенно  в  эпоху  Ренессанса  и  Просвещения.  Его  сатира оказала большое
влияние  на  Рабле,  Ульриха  фон Гуттена, Эразма Роттердамского и Свифта. В
сатирических  диалогах  Ульриха фон Гуттена, особенно в диалоге "Вадиск, или
Римская   троица",   несомненно  чувствуется  отзвук  сатирических  диалогов
Лукиана,  также  и  в  сатире  Эразма  Роттердамского  "Похвала глупости". В
фантастике  романов  Рабле  и  Свифта  можно  даже  найти прямые параллели к
                       "Правдивым историям" Лукиана.
(Сочинения  Лукиана в переводе изд. Сабашниковых; последние переводы Лукиана
в  изд.  "Academia",  т.  I-II,  1935, под ред. Богаевского, и в кн. Лукиан,
       Избранные атеистические произведения, изд. АН СССР, М., 1955.)



     1. Отнюдь не малое место среди летающих занимает муха, если  сравнивать
ее  с  комарами,  мошками  и  прочей  крылатой  мелочью,  которую  настолько
величиной превосходит муха, насколько сама она уступает  пчеле.  И  крыльями
муха снабжена не по общей  мерке.  Одним  дано  сплошь  зарастать  волосами,
другим  же  предоставлено  пользоваться   быстрыми   крыльями,   -   подобно
кузнечикам, стрекозам и пчелам. Из  сетчатки  крылья  у  мухи,  но  сетчатки
нежной, как покрывало, и, по сравнению с ней, крылья других  так  же  грубы,
как греческие одежды против тонких и мягких тканей  индийских.  К  тому  же,
если кто пристально вглядится, - крылья  мухи  расцвечены,  как  у  павлина,
когда она, распростершись, взмахивает ими под лучами, солнца.
     2. И полет мухи не похож на быстрые взмахи летучей мыши,, не  похож  на
подпрыгивания кузнечиков или кружение осы - плавным поворотом стремится муха
к некоей цели, намеченной. в воздухе. И к тому же летит она не безмолвно, но
с песней, однако не с враждебной песней комаров, не с тяжелым жужжанием пчел
или ос, страшным и угрожающим, - нет, песнь мухи настолько звонче  и  слаще,
как против труб и кимвалов медовые флейты.
     3. Что же до других частей тела, то голова мухи наитончайше соединяется
с шеей, легко поворачиваясь вокруг, а не сросшись, как у кузнечика; выпуклые
глаза с большим количеством роговицы; грудь, прекрасно  сложенная,  и  ноги,
прорастающие свободно, без излишней связанности, как у осы. Брюшко - крепкое
и похоже на панцирь своими широкими поясками и чешуйками. Защищается муха не
жалящим хвостом, как пчелы и осы, но губами и  хоботком,  таким  же,  как  у
слона; им-то она и разыскивает, и хватает  пищу,  и  удерживает  ее,  крепко
прильнув напоминающим щупальцы полипа хоботком. Из него-то показывается зуб,
прокусывая которым, пьет муха кровь; пьет она молоко, но сладка ей и  кровь,
а боль пострадавшего невелика. Шестиногая, ходит  муха  только  на  четырех,
пользуясь двумя передними, как руками.  И  можно  видеть  муху,  стоящую  на
четырех и совершенно по-человечески, по-нашему  держащую  на  весу  в  руках
что-нибудь съестное.
     4. Рождается же муха не сразу такой, но сначала  червяком  из  погибших
людей или животных. Немного спустя муха выпускает лапки, отращивает  крылья,
сменяет пресмыканье на полет, беременеет и  рождает  маленького  червячка  -
будущую муху. Пребывая и питаясь с людьми одними кушаньями, за одним столом,
она отведывает все, кроме елея, ибо пить для нее -  смерть.  И  все  же  она
недолговечна, ибо очень скупо отмерены ей пределы  жизни.  Потому-то  больше
всего любит она свет и на свету устраивает свои общественные дела.  Ночь  же
муха проводит мирно, не летает и не поет, но притаится и сидит неподвижно.
     5.  И  еще  буду  я  говорить  о  большом  уме,  когда  избегает   муха
злоумышляющего и враждебного к ней паука: она подсматривает севшего в засаду
и, смотря прямо на  него,  вдруг  отклоняет  полет,  чтобы  не  попасться  в
расставленные сети, не спутаться сплетениями чудовища. О мужестве  и  отваге
мухи не нам подобает говорить; красноречивейший из поэтов - Гомер  -  не  со
львом, не с леопардом и не с вепрем сравнивает  отвагу  лучшего  из  героев,
желая его похвалить, но с дерзновением мухи, с неустрашимостью  и  упорством
ее натиска. Ведь именно так  он  говорит:  не  дерзка  она,  но  дерзновенна
{"Илиада", XVII, 569-571.}. Ибо, пойманная, говорит Поэт, она не сдается, но
наносит укусы. И вообще, так восхваляет поэт и восторгается  мухой,  что  не
один только раз и не редко,  но  очень  часто  вспоминает  ее:  так,  только
упоминаемая, украшает она поэму. То рассказывает поэт, как толпами слетаются
мухи на молоко {"Илиада", II, 469-471, XVI, 641-642.}, то говорит об  Афине,
когда отвращает она стрелу от Менелая,  чтобы  не  нанесли  ему  смертельной
раны; сравнивая ее с заботливой матерью, укладывающей своего детеныша, снова
сопоставляет с ней муху {"Илиада", IV, 130-131.}. Также прекрасным  эпитетом
украсил он мух, прозвав "крепкими", а рой их  называя  "народом"  {"Илиада",
II, 469.}.
     6. И так сильна муха, что, кусая, прокалывает не только кожу  человека,
но и быка, и лошади, и даже  слону  она  причиняет  боль,  забираясь  в  его
морщины и беспокоя его своим соразмерным по величине хоботком. В любовных же
и брачных сношениях у них большая свобода. Самец, подобно петуху, взойдя, не
спрыгивает тотчас же, но  мчится  вдаль  на  своей  подруге,  она  же  несет
возлюбленного. Так летят они вместе, и связь эта, заключенная в воздухе,  не
нарушается полетом.
     [7. Мертвая  муха,  посыпанная  пеплом,  воскресает  и  начинает  жизнь
снова.]
     8. Свободная, ничем не связанная, пожинает муха труды других, и  всегда
полны для нее столы. Ибо и козы доятся для нее, и пчелы на нее  работают  не
меньше, чем на человека, и повара для нее услащают приправы. Пробует она  их
раньше царей: прогуливаясь  по  столам,  муха  угощается  вместе  с  ними  и
наслаждается из всех блюд.
     9. Муха не лепит, не плетет себе постоянного гнезда,  выбирая,  подобно
скифам, блуждающие перелеты, и, где бы ни застала ее ночь, там она находит и
пищу, и сон. Ибо, как я уже сказал, с наступлением темноты  муха  ничего  не
предпринимает, находя ниже своего достоинства скрытно что-либо совершать,  -
она считает, что нет ничего постыдного в ее делах  и  не  принесет  ей  стыд
ничто, совершенное при свете.
     10. Одно предание рассказывает, что  в  древние  времена  жила  Муха  -
прекрасная женщина, певунья и с языком болтливым, как мельница, и  были  они
вместе с Селеной {Селена богиня луны, влюбленная в прекрасного Эндимиона. По
мифу, она каждую ночь сходит с неба, чтобы ласкать любимого юношу.} влюблены
в одного и того же Эндимиона. И вот  постоянно  будила  она  спящего  юношу,
болтая, напевая и подсмеиваясь над ним, и так рассердила  его  однажды,  что
Селена в гневе превратила женщину вот  в  эту  муху.  Поэтому-то  и  теперь,
вспоминая Эндимиона, она словно завидует  сну  спящих,  особенно  молодых  и
нежных. Укус ее и жажда крови -  знак  ненависти,  но  любви  и  ласки,  ибо
стремится она, по возможности, отведать от всего и добыть меда с красоты.
     11. По уверениям древних, была  также  и  некая  женщина,  называвшаяся
Мухой, - поэтесса, прекрасная и мудрая, и другая еще - знаменитая  в  Аттике
гетера, о которой комический поэт сказал: "Ну, укусила Муха, так  до  сердца
дрожь".
     Веселая комедия также не пренебрегала и не закрывала  доступ  на  сцену
имени Мухи. Не стыдились его и родители, Мухой называя своих дочерей.  Да  и
трагедия с великой похвалой вспоминает муху в стихах:

                   Какой позор! Бесстрашно муха на людей
                   Стремит полет отважный, жаждет смерти их,
                   И воины робеют пред копьем врага...

     12. Существуют еще и  особые  большие  мухи,  которых  многие  называют
"солдатами", другие же - "собаками", с  суровейшим  жужжанием  и  быстрейшим
полетом. Эти долговечнее других и  всю  зиму  переносят  без  пищи,  большей
частью  притаившись  под  крышей.  Удивительно  и  то,  что  мухи  совершают
положенное для обоих - и  женского  и  мужского  родов,  попеременно  в  них
выступая, по следам сына Гермеса и  Афродиты  с  его  смешанной  природой  и
двойственной красотой.
     Но я прерываю мое слово, - хотя многое еще мог бы сказать, -  чтобы  не
подумал кто-нибудь, что я, по пословице, "делаю из мухи слона".




     "Похвала   мухе"   является  сатирой  Лукиана  на  пустые  риторические
декламации,  которые писались, а чаще произносились ораторами перед публикой
как  импровизации  на  заданные  темы. Эта сатира показывает, что сам Лукиан
прошел риторскую школу и усвоил все тонкости риторического красноречия.
     Деятель  немецкой  реформации Эразм Роттердамский написал свою "Похвалу
глупости"  не  без  влияния  Лукиана.  Он исходит из того же принципа, что и
Лукиан  в  "Похвале  мухе"  -  доказать  правоту  и  необходимость того, что
заведомо  ложно  и  не  нужно. Он, так же как и Лукиан, пользуется остроумно
сплетенными  силлогизмами  и, давая положительную оценку глупости, вскрывает
пошлость и обман разных групп немецкого общества своего времени.

Популярность: 141, Last-modified: Wed, 26 Oct 2005 04:56:56 GMT