кои. Сын неба прокусил себе палец, кровью написал на шелке указ и попросил императрицу Фу зашить его под шелковую подкладку пояса. Затем он надел парчовый халат, подпоясался яшмовым поясом и повелел позвать Дун Чэна. Когда окончились церемонии, предписанные при встрече с императором, Сянь-ди сказал: -- Прошлой ночью мы говорили с императрицей о наших страданиях в Бахэ и, вспомнив о ваших заслугах, призвали вас, чтобы наградить. Дун Чэн наклонил голову в знак благодарности. Император проследовал за ним из главного зала в храм предков, а оттуда в галерею заслуженных сановников. Воскурив благовония и совершив положенные обряды, Сын неба повел Дун Чэна обозревать портреты, среди которых был и портрет ханьского Гао-цзу. -- Откуда происходил наш император Гао-цзу, и как он основал династию? -- спросил Сянь-ди. -- Вы изволите шутить, государь! -- на лице Дун Чэна выразилось недоумение. -- Как же не знать деяний божественного предка? Император Гао-цзу начал свою деятельность смотрителем пристани на реке Сы. Именно там он и поднял свой меч и, убив Белую змею, встал на борьбу за справедливость. Император Гао прошел из конца в конец всю страну, за три года уничтожил Цинь, за пять лет разгромил Чу и стал повелителем Поднебесной, основав династию, которая стоит вечно. -- Вот какими героями были наши великие предки, и как слабы их потомки! -- император тяжело вздохнул. -- Как тут не горевать? Указывая на портреты сподвижников Гао-цзу, Сын неба продолжал: -- Это Люский хоу Чжан Лян и Цуаньский хоу Сяо Хэ, не так ли? -- Да, основывая династию, Гао-цзу полагался на силу этих двух мужей. Император оглянулся -- свита была далеко -- и шепнул Дун Чэну: -- Вы должны стоять возле меня так же, как эти двое стояли возле Гао-цзу. -- Смею ли я? Мои заслуги столь ничтожны... -- Мы помним, как вы спасли нас в западной столице, и никогда не забудем вашей услуги, -- произнес император. -- Тогда мы не могли наградить вас, но теперь вы должны надеть наш халат и подпоясаться нашим поясом: это будет означать, что вы всегда находитесь возле нас. Дун Чэн поклонился. Император снял с себя халат и пояс и отдал Дун Чэну, добавив вполголоса: -- Вернетесь домой -- тщательно осмотрите наш дар и выполните нашу волю. Дун Чэн надел императорский халат и покинул зал. Но сообщники Цао Цао уже успели донести ему, что император беседует с Дун Чэном в галерее знаменитых людей. Цао Цао поспешил во дворец, и в дворцовых воротах Дун Чэн столкнулся с ним. Скрыться было невозможно. Оставалось только уступить дорогу и поклониться. -- Откуда идет императорский дядюшка? -- спросил Цао Цао. -- Я удостоился приглашения Сына неба и получил дар -- халат и яшмовый пояс. -- А по какому поводу Сын неба решил одарить вас? -- поинтересовался Цао Цао. -- Император наградил меня за то, что я спас его особу в западной столице. -- Снимите-ка пояс, я посмотрю. Дун Чэн помедлил было, но Цао Цао кликнул слуг, и он поспешил снять пояс. Цао Цао долго разглядывал его и затем сказал: -- Да, пояс действительно замечательный... А теперь дайте-ка полюбоваться халатом. Дун Чэн трепетал в душе, но, не смея противиться, снял халат. Цао Цао взял его в руки и стал внимательно рассматривать против солнца. Покончив с этим, Цао Цао нарядился в халат, подпоясался поясом и спросил приближенных: -- Ну, как, подходит мне эта одежда? -- Великолепно! -- хором ответили те. -- Не подарите ли вы этот халат и пояс мне? -- обратился Цао Цао к Дун Чэну. -- То, что пожаловано милостью Сына неба, я отдавать не смею. Разрешите мне подарить вам что-нибудь другое. -- Почему вы получили подарки? Нет ли тут какого-нибудь заговора? -- Что вы, что вы! Дерзну ли я? -- в испуге воскликнул Дун Чэн. -- Если хотите, возьмите эти вещи себе. -- Как же я могу отобрать подарок государя? Я просто пошутил. Цао Цао снял халат и пояс и возвратил их Дун Чэну. В ту ночь, сидя в своем кабинете, Дун Чэн долго со всех сторон разглядывал халат, но ничего не обнаружил. "Раз Сын неба приказал мне хорошенько осмотреть подарок, значит в нем что-то есть, -- рассуждал Дун Чэн. -- В чем же дело? Почему я ничего не нахожу?" Он стал прощупывать пояс. Пластинки из белой яшмы были вырезаны в виде драконов среди цветов. Подкладка из пурпурного шелка была заделана так тщательно, что и здесь ничего не удавалось обнаружить. Сильно озадаченный, Дун Чэн разложил пояс на столе и вновь начал внимательно рассматривать его. Это занятие очень утомило Дун Чэна, он облокотился на стол и слегка вздремнул. В это время нагар от светильника упал на пояс и прожег подкладку пояса. В прогоревшем месте виднелось что-то белое с таинственными кровавыми знаками. Дун Чэн тотчас же ножом вспорол подкладку и извлек оттуда секретный указ императора. Указ гласил: "Нам известно, что в отношениях между людьми отношения между отцом и сыном стоят на первом месте, а в отношениях между высшими и низшими на главном месте -- отношения между государем и подданными. Но злодей Цао Цао ныне захватил власть, обманывает и притесняет своего государя. При помощи приспешников он попрал основы управления, жалует награды и наказывает, не считаясь с нашей волей. Дни и ночи мы скорбим о том, что Поднебесная в опасности. Вы ближайший наш родственник и высший сановник в государстве и, памятуя о трудностях, с какими была основана династия, должны собрать всех верных и справедливых людей, дабы уничтожить тирана и его приспешников и восстановить алтарь династии. Наши предки возрадуются! Мы, прокусив себе палец, кровью написали сей указ, повелевая вам быть вдвойне осторожным и не отступать перед препятствиями в выполнении нашей воли. Писано весной, в третий месяц четвертого года Цзянь-ань" [199 г.]. Слезы потоком полились из глаз Дун Чэна. Всю ночь он не мог уснуть. Утром, положив указ на столе в кабинете, он погрузился в размышления о том, как уничтожить Цао Цао. Дун Чэн думал долго, но ничего не мог решить и, сидя, заснул. Случилось так, что в этот час явился ши-лан Ван Цзы-фу. Привратник, зная, что Ван Цзы-фу друг Дун Чэна, не посмел остановить его, и тот прошел в кабинет. Ван Цзы-фу увидал, что Дун Чэн спит, облокотившись на стол и прикрывая рукавом кусок шелка, на котором виднелся иероглиф "Чжэнь"(*1). Ван Цзы-фу потихоньку вытащил указ, прочитал его и спрятал в рукав, потом окликнул Дун Чэна: -- Как вы себя чувствуете, дядюшка императора? Почему вы уснули, сидя за столом? Дун Чэн открыл глаза и, не найдя на столе указа, позабыл о всяких церемониях; руки и ноги у него задрожали. Ван Цзы-фу продолжал: -- Вы замышляете убийство Цао Цао. Я обязан об этом донести! -- Если вы это сделаете, Ханьский дом прекратит свое существование, -- со слезами молвил Дун Чэн. -- Я пошутил, -- успокоил его Ван Цзы-фу. -- Могу ли я изменить Ханьскому дому? Ведь еще мои предки пользовались его милостями! Я хочу всеми силами помочь вам, брат мой, уничтожить злодея. -- Это было бы счастьем для Поднебесной! -- с облегчением вздохнул Дун Чэн. -- Давайте все обсудим. Я не пожалею свой род, чтобы послужить ханьскому государю. Дун Чэн взял кусок белого шелка, написал на нем свое имя и прозвание; Ван Цзы-фу сделал то же и сказал: -- У Цзы-лань -- мой большой друг, надо с ним посоветоваться. -- Из придворных чинов только чаншуйский сяо-вэй Чун Цзи да и-лан У Ши -- мои близкие друзья. Несомненно, они будут с нами заодно, -- произнес Дун Чэн. И тут, словно на зов, пришли Чун Цзи и У Ши. -- Небо помогает нам! -- воскликнул Дун Чэн и попросил Ван Цзы-фу спрятаться за ширмой. Он сам ввел гостей в кабинет и усадил. Выпив чаю, Чун Цзи спросил: -- Вас не возмущает случай на охоте в Сюйтяне? -- Да, конечно, но что же можно сделать? -- ответил Дун Чэн, стараясь казаться равнодушным. -- Я поклялся убить злодея, да некому помочь мне, -- признался У Ши. -- Уничтожить злодея на пользу государству -- за это и умереть не обидно! -- присоединил свой голос Чун Цзи. -- Вы, я слышу, собираетесь убить Цао Цао? Я должен донести! -- пригрозил Ван Цзы-фу, выходя из-за ширмы. -- И дядюшка императора это подтвердит! -- Преданному слуге императора смерть не страшна! -- гневно заявил Чун Цзи. -- Если мы умрем, то станем духами-хранителями династии Хань. Это лучше, чем прислуживать государственному преступнику, как это делаете вы! -- Вот как раз по этому делу мы и хотели пригласить вас. Мой друг просто пошутил... С этими словами Дун Чэн вытащил из рукава указ и показал его Чун Цзи и У Ши. Те безудержно зарыдали. Тогда Дун Чэн попросил их вписать свои имена, а Ван Цзы-фу сказал: -- Погодите, я приведу У Цзы-ланя. Вскоре он вернулся вместе с У Цзы-ланем, и тот тоже приписал свое имя. После этого они перешли во внутренние покои отдохнуть и выпить вина. Но тут доложили, что Дун Чэна спрашивает силянский тай-шоу Ма Тэн. -- Скажите, что я заболел и не могу принять его. -- Я видел, как он выходил из ворот дворца в парчовом халате с яшмовым поясом! -- обиженно воскликнул Ма Тэн. -- Зачем он притворяется больным, ведь я не без дела, явился к нему! Привратник передал эти слова Дун Чэну, тот извинился перед гостями и вышел в приемную к Ма Тэну. После взаимных приветствий они уселись, и Ма Тэн сказал: -- Я был принят государем и теперь возвращаюсь домой. Вот зашел к вам проститься, а вы почему-то отказались меня видеть. -- Я, недостойный, захворал, -- пожаловался Дун Чэн, -- моя вина перед вами велика. -- По вашему лицу не заметно, что вы больны... Дун Чэн промолчал. Ма Тэн встал, негодующе встряхнул рукавами халата и со вздохом направился к крыльцу. -- Нет, такие люди не спасут государства! -- как бы про себя пробормотал он. -- Каких людей вы имеете в виду? -- остановил его Дун Чэн, задетый этими словами. -- Случай на охоте в Сюйтяне наполнил грудь мою гневом! -- промолвил Ма Тэн. -- И уж если вы, близкий родственник государя, можете проводить время за вином и не думать, как наказать злодея, то где же найти таких людей, которые помогли бы династии в беде и поддержали ее в несчастьях? -- Чэн-сян Цао Цао -- великий государственный муж и пользуется доверием императорского двора! Как вы решаетесь на такое дело? -- притворился изумленным Дун Чэн. -- Вы все еще считаете злодея Цао Цао благородным человеком! -- возмутился Ма Тэн. -- Люди, которые цепляются за жизнь и боятся смерти, недостойны решать великие дела! -- Потише, поблизости много глаз и ушей! -- прервал его Дун Чэн. Убедившись в том, что Ма Тэн честный и справедливый человек, Дун Чэн показал ему указ. От волнения волосы зашевелились на голове Ма Тэна, и он до крови закусил губы. -- Когда вы приступите к делу, мои силянские войска помогут вам, -- решительно заявил Ма Тэн. Дун Чэн познакомил его с остальными и попросил вписать свое имя в список. В знак клятвы Дун Чэн смазал кровью уголки рта. -- Все мы должны дать клятву, что скорей умрем, чем изменим нашему союзу! -- воскликнул он, обводя взглядом присутствующих. -- Если найдется хоть десяток верных людей, великое дело будет доведено до конца! Преданных и справедливых людей немного, а связываться с дурными -- значит, причинить себе вред, -- закончил Дун Чэн. Ма Тэн попросил список чиновников и, читая его, вдруг всплеснул руками: -- Но почему же вы не посоветуетесь с ним? Все захотели узнать, о ком вспомнил Ма Тэн, и он, не торопясь, начал свой рассказ. Правильно говорится: Лишь потому, что Дун Чэну вручили суровый указ, Помочь династии Ханьской потомок нашелся тотчас. О ком рассказал Ма Тэн, вы узнаете из следующей главы. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ из которой читатель узнает о том, как Цао Цао отзывался о героях, и о том, как Гуань Юй убил Чэ Чжоу Здесь находится юйчжоуский правитель Лю Бэй, -- сказал Ма Тэн, отвечая на вопрос Дун Чэна, кого тот имеет в виду. -- Почему бы вам не обратиться к нему за помощью? -- Он сейчас придерживается Цао Цао и не возьмется за это дело, -- неуверенно ответил Дун Чэн. -- На охоте я заметил, как Гуань Юй, стоявший за спиной Лю Бэя, собирался броситься на Цао Цао с мечом, когда тот выехал принимать поздравления, и как Лю Бэй взглядом остановил его, -- сказал Ма Тэн. -- Он давно бы выступил против Цао Цао, да боится, что у него не хватит сил. Поговорите с ним; я думаю, он согласится. -- С таким делом спешить не следует, -- заметил У Ши. -- Сначала надо все хорошенько обдумать. На этом разговор закончился, и все разошлись. На другой день вечером Дун Чэн спрятал указ на груди и пошел к Лю Бэю на подворье. Лю Бэй пригласил его войти и усадил рядом с собой. Гуань Юй и Чжан Фэй стали по сторонам. -- Раз уж вы пришли ночью, значит по какому-то важному делу, -- начал Лю Бэй. -- Если бы я приехал днем на коне, у Цао Цао возникли бы подозрения, -- произнес Дун Чэн. -- Вот почему я предпочел поздний час. Принесли вино, и Лю Бэй угостил Дун Чэна. -- Почему во время охоты вы остановили Гуань Юя, когда он хотел убить Цао Цао? -- задал вопрос Дун Чэн. -- Как вы узнали об этом? -- Кроме меня, этого никто не заметил, -- успокоил его Дун Чэн. -- Гуань Юй не смог сдержать гнева, когда увидел, до чего дошла наглость Цао Цао. -- Если бы все сановники были такие, как Гуань Юй, -- со слезами в голосе произнес Дун Чэн, -- в государстве было бы спокойно! Лю Бэй подумал, что Дун Чэна подослал Цао Цао, и, притворившись изумленным, сказал: -- Разве есть какие-либо основания жаловаться на недостаток спокойствия? Ведь чэн-сян Цао Цао повелевает государством. -- Я говорю с вами откровенно, как с дядей ханьского государя, -- сказал Дун Чэн, невольно бледнея. -- Зачем вы притворяетесь? -- Я хотел проверить, не хитрите ли вы. Дун Чэн дал ему прочесть указ. Лю Бэй не мог скрыть глубокого волнения. Затем гость извлек бумагу, где под торжественной клятвой стояло шесть подписей. -- Ведь вы получили указ самого императора, могу ли я остаться в стороне? -- воскликнул Лю Бэй, подписывая свое имя и возвращая бумагу Дун Чэну. -- Я попытаюсь привлечь еще троих, и когда нас будет десять, мы сможем приступить к делу, -- заключил Дун Чэн. Они совещались до часа пятой стражи и только тогда разошлись. Чтобы отвести подозрения Цао Цао, Лю Бэй занялся разведением овощей у себя в саду. Гуань Юй и Чжан Фэй недоумевали: -- Зачем вы занимаетесь делом, достойным маленьких людей, и не обращаете внимания на дела Поднебесной? -- Этого вам не понять, -- отвечал Лю Бэй. Больше братья об этом не заговаривали. Однажды Лю Бэй в саду поливал овощи. Гуань Юя и Чжан Фэя не было дома. Неожиданно появились Сюй Чу и Чжан Ляо в сопровождении нескольких десятков воинов. -- Чэн-сян просит вас явиться немедленно. -- Есть какое-нибудь важное дело? -- встревожился Лю Бэй. -- Не знаем. Он приказал позвать вас, -- отвечал Сюй Чу. Лю Бэй последовал за ними во дворец Цао Цао. -- Вы, кажется, у себя дома занимаетесь великими делами? -- улыбаясь, спросил его Цао Цао. Лицо Лю Бэя стало серым от испуга. Цао Цао взял его под руку и повел в сад. -- Нелегкое это дело -- выращивание овощей! У Лю Бэя немного отлегло от сердца. -- Какое же это дело! Пустое времяпровождение... Цао Цао продолжал: -- Вот взглянул я на спелые сливы, и мне припомнился прошлогодний поход против Чжан Сю. В пути не хватало воды; люди страдали от жажды. И вдруг у меня родилась мысль; указывая плетью в пространство, я воскликнул: "Глядите, перед нами сливовая роща!" Эти слова у всех вызвали слюну, и люди избавились от жажды. И теперь я не могу не отдать должное этим плодам! Я велел подогреть вино и прошу вас в беседку. Лю Бэй успокоился и последовал за Цао Цао в беседку, где уже были расставлены кубки, блюда с черными сливами и сосуд для подогревания вина. Хозяин и гость уселись друг против друга и с наслаждением пили вино. На небе сгустились тучи. Собирался дождь. Опершись на ограду, Цао Цао и Лю Бэй смотрели на темное небо, где словно повис дракон. -- Вам знакомы превращения дракона? -- неожиданно спросил Цао Цао. -- Не знаю подробностей. -- Дракон может увеличиваться и уменьшаться, может взлетать в сиянии и скрываться в поднебесье, -- принялся объяснять Цао Цао. -- Увеличиваясь, дракон раздвигает облака и изрыгает туман, уменьшаясь -- теряет форму и становится невидимым. Подымаясь, он носится во вселенной, опускаясь -- прячется в глубинах вод. Сейчас весна в разгаре, и дракон в поре превращений. Подобно человеку, стремящемуся к цели, он пересекает Поднебесную вдоль и поперек. В мире животных дракона можно сравнить с героем в мире людей. Вы долго странствовали по свету и должны знать героев нашего века. Я хотел бы, чтоб вы их назвали. -- Откуда мне знать героев?. -- Перестаньте скромничать. -- Я добился должности при дворе благодаря вашей милости и покровительству, -- уверял Лю Бэй. -- Но героев Поднебесной я, право, не знаю. -- Если не знаете лично, то, наверно, слышали их имена, -- настаивал Цао Цао. -- Ну, вот, например, у хуайнаньского Юань Шу сильное войско, изобилие провианта... Можно назвать его героем? -- Это гнилая кость из могилы. Рано или поздно я его поймаю! -- Тогда хэбэйский Юань Шао... Из четырех поколений его рода вышло три гуна, у него много приверженцев. Ныне он, как тигр, засел в цзичжоуских землях, многие пошли служить под его начало. Он-то уж наверно герой! -- Он только с виду свиреп, а в душе труслив. Он любит строить планы, но не обладает решимостью, замышляет великие дела, но не любит трудиться. Ради маленькой выгоды он забывает обо всем на свете -- это не герой! -- Есть еще человек, о совершенстве которого слава гремит в девяти округах. Это Лю Бяо. Можно ли назвать его героем? -- Нет! Это только видимость славы, а на самом деле ее нет! Какой же Лю Бяо герой! -- Ну, тогда цзяндунский вождь Сунь Цэ. Он крепок и телом и духом. -- Сунь Цэ живет заслугами отца. Он сам не герой! -- А ичжоуский Лю Чжан? -- Нет! Пусть даже он и из императорского рода, но Лю Чжан всего только дворовый пес! Разве этого достаточно для того, чтобы считаться героем? Цао Цао всплеснул руками и расхохотался. -- Да ведь это жалкие людишки! Стоит ли о них упоминать? -- Кроме этих, я поистине никого не знаю. -- Герои -- это люди, преисполненные великих устремлений и прекрасных планов. Они обладают секретом, как объять всю вселенную, и ненасытной волей, способной поглотить и небо и землю. -- А где найти таких героев? -- Герои Поднебесной -- только вы да я! -- Цао Цао рукой указал на Лю Бэя и потом на себя. Лю Бэй был так поражен, что выронил палочки для еды. Как раз в этот момент хлынул дождь, грянул гром. -- Ударило где-то совсем рядом! -- сказал Лю Бэй, наклоняясь, чтобы поднять палочки. -- Великий муж боится грома? -- насмешливо спросил Цао Цао. -- Как же не бояться? Даже мудрые люди бледнели от неожиданного раската грома и свирепого порыва ветра. Лю Бэю легко удалось скрыть истинную причину своего волнения, и Цао Цао ничего не заподозрил. Как только дождь прекратился, два вооруженных мечами человека ворвались в сад и бросились к беседке. Слуги не смогли их удержать. Цао Цао узнал Гуань Юя и Чжан Фэя. Оба они были за городом, где упражнялись в стрельбе из лука, и, вернувшись домой, узнали, что Сюй Чу и Чжан Ляо увели Лю Бэя. Не медля ни минуты, они помчались во дворец и проникли в сад. Увидев, что Лю Бэй и Цао Цао пьют вино, братья остановились. -- А вы зачем здесь? -- спросил Цао Цао. -- Мы пришли, чтобы развлечь вас пляской с мечами, -- нашелся Гуань Юй. -- Нам пляски Сян Чжуана и Сян Бо не нужны, это не праздник в Хунмыне! -- ответил Цао Цао. Лю Бэй улыбнулся. Цао Цао велел налить вина и поднести обоим Фань Куаям. Гуань Юй и Чжан Фэй поблагодарили. Вскоре Лю Бэй распрощался с Цао Цао и вместе с братьями вернулся домой. -- Вы нас просто убиваете своей неосторожностью! -- укорял его Гуань Юй. На другой день Цао Цао опять пригласил Лю Бэя. Во время пира пришла весть, что вернулся Мань Чун, который ездил разведать о действиях Юань Шао. Цао Цао позвал его и стал расспрашивать. -- Юань Шао разбил Гунсунь Цзаня, -- сообщил Мань Чун. -- Я хотел бы слышать подробности, -- живо откликнулся Лю Бэй. -- Гунсунь Цзань воевал с Юань Шао, но без успеха. Тогда он соорудил высокую башню, где собрал запас провианта на триста тысяч воинов, и стал обороняться. Военачальники Гунсунь Цзаня непрерывно делали вылазки, и однажды Юань Шао кого-то из них окружил. Гунсунь Цзань не пошел на выручку, заявив, что, если помочь одному, другие не захотят держаться до конца и будут надеяться на подмогу. Поэтому, когда подошли войска Юань Шао, многие воины Гунсунь Цзаня сдались. Гунсунь Цзань послал человека за помощью в Сюйчан, но гонец попал в руки воинов Юань Шао. Тогда Гунсунь Цзань решил договориться с Чжан Янем о нападении на Юань Шао изнутри и извне. Но и этот гонец был схвачен. Юань Шао подошел к лагерю Гунсунь Цзаня и подал условный сигнал, введя тем самым противника в заблуждение. Гунсунь Цзань вышел в бой, но наткнулся на засаду. Потеряв более половины людей, он вновь укрылся за стенами. Юань Шао сделал подкоп под башню и поджег ее. Не находя пути к спасению, Гунсунь Цзань сначала убил жену и детей, а затем повесился сам. Трупы их сгорели в огне. А Юань Шао привлек на свою сторону войска Гунсунь Цзаня и стал еще сильнее. Его младший брат, Юань Шу, своей чрезмерной надменностью восстановил против себя все население Хуайнани и вынужден был известить Юань Шао, что уступает ему право на императорский трон. Юань Шао потребовал печать, но Юань Шу обещал привезти ее сам. Теперь он покинул Хуайнань и хочет уйти в Хэбэй. Займитесь ими, господин чэн-сян, если они соединят силы, с ними трудно будет сладить. Лю Бэя охватила печаль. Он припомнил милости, которые ему оказывал Гунсунь Цзань, вспомнил о Чжао Юне. Где-то он теперь? "Я сейчас же должен бежать отсюда, и ждать больше нечего", -- подумал он про себя и, подымаясь, обратился к Цао Цао: -- Если Юань Шу пойдет к Юань Шао, ему не миновать Сюйчжоу. Прошу вас, дайте мне войско; я ударю на Юань Шу и возьму его в плен. Это вполне возможно. -- Хорошо. Я доложу Сыну неба, -- улыбнувшись, пообещал Цао Цао. На следующий день Лю Бэй предстал перед императором. Цао Цао выделил ему пятьдесят тысяч пешего и конного войска и послал вместе с ним Чжу Лина и Лу Чжао. Прощаясь с Лю Бэем, император проливал слезы. Вернувшись домой, Лю Бэй взял оружие, оседлал коня и двинулся в путь. Дун Чэн проводил его до первого чантина. -- Вы уж как-нибудь потерпите, -- на прощанье сказал ему Лю Бэй. -- Этот поход поможет нашим планам. -- Помните, вы должны сосредоточить все свои помыслы на выполнении воли нашего государя, -- сказал ему Дун Чэн, и они расстались. -- Почему вы так спешите в этот поход? -- поинтересовались Гуань Юй и Чжан Фэй. -- Я был, как птица в клетке, как рыба в сети, -- ответил Лю Бэй. -- Этот поход для меня все равно что океан для рыбы и голубое небо для птицы. Он велел братьям торопить войска Чжу Лина и Лу Чжао. К этому времени Го Цзя и Чэн Юй вернулись из поездки по проверке провианта и казны и, узнав обо всем, сейчас же поспешили к Цао Цао. -- Господин чэн-сян, почему вы назначили командующим Лю Бэя? -- Он собирается отрезать путь Юань Шу, -- ответил Цао Цао. -- Прежде, когда Лю Бэй был правителем Юйчжоу, мы советовали вам убить его, но вы не послушались, -- прервал его Чэн Юй. -- Теперь вы дали ему войско, а это все равно что отпустить дракона в море или тигра в горы. Больше уж вам не повелевать им, если бы даже вы и захотели. -- Можно было не убивать Лю Бэя, но во всяком случае не следовало отпускать его, -- присоединился Го Цзя. -- Ведь у древних сказано: "Врагу дай на один день поблажку, а беды тебе хватит на десять тысяч веков". Согласитесь, что это справедливые слова. И Цао Цао приказал Сюй Чу с отрядом в пятьсот воинов вернуть Лю Бэя. Сюй Чу бросился выполнять приказание. В пути Лю Бэй заметил позади облако пыли и сказал Гуань Юю и Чжан Фэю: -- Нас догоняют люди Цао Цао. Лю Бэй велел стать лагерем и приказал Гуань Юю и Чжан Фэю быть в полной готовности. Вскоре в лагерь явился Сюй Чу. -- Зачем вы прибыли сюда? -- спросил его Лю Бэй. -- Господин чэн-сян просит вас вернуться. Он хочет посоветоваться с вами по какому-то делу. -- Когда полководец выступил в поход, он не повинуется даже повелению государя, -- возразил Лю Бэй. -- Я был допущен к Сыну неба и получил приказ чэн-сяна. Больше об этом говорить не будем! Так и доложите Цао Цао. "Между Лю Бэем и Цао Цао существуют дружеские отношения, -- размышлял Сюй Чу. -- Приказания убить его я не получал. Надо вернуться и ждать других указаний". Он попрощался с Лю Бэем и, возвратившись обратно, передал Цао Цао все, что сказал Лю Бэй. Цао Цао колебался, не зная, как поступить. -- Лю Бэй не захотел вернуться, значит он что-то задумал, -- сказали Го Цзя и Чэн Юй. -- При нем мои люди, Чжу Лин и Лу Чжао, -- промолвил Цао Цао. -- Вряд ли он пойдет на измену. И я сам его послал, теперь раскаиваться поздно! Вскоре под предлогом спешных дел ушел из Сюйчана и Ма Тэн. Тем временем Лю Бэй прибыл в Сюйчжоу, где его встретил цы-ши Чэ Чжоу. После торжественного пира к нему пришли Сунь Цянь, Ми Чжу и другие военачальники. Потом Лю Бэй навестил свою семью. В скором времени вернулись разведчики, посланные разузнать, что делается у Юань Шу, и донесли, что тот расточительствует сверх всякой меры; Лэй Бо и Чэнь Лань ушли в Суншань; силы Юань Шу растаяли. Лю Бэй решил, не теряя времени, во главе пятидесяти тысяч воинов двинуться ему навстречу. Когда подошел Юань Шу со своей армией, Лю Бэй, стоя под знаменем, крикнул ему: -- Ты мятежник и беззаконник! Вели связать себя и сдавайся, дабы искупить свою вину! -- Цыновщик! Башмачник! -- бранью отвечал Юань Шу. -- Жалкое создание! У тебя еще хватает наглости оскорблять меня! Юань Шу подал сигнал к нападению. Лю Бэй немного отошел, и его армия, ударив с двух сторон, так разбила войско Юань Шу, что трупами покрылось все поле и кровь лилась рекой. Множество воинов разбежалось, спасая свою жизнь. Суншаньские разбойники Лэй Бо и Чэнь Лань разграбили провиант и все запасы Юань Шу, который хотел вернуться в Шоучунь, но снова подвергся нападению разбойников. С ничтожными остатками войска ему пришлось взять с собой свою семью и слуг и уйти в Цзянтин. Стояло знойное лето. Оставшиеся тридцать ху пшеницы Юань Шу велел разделить между воинами; семья и слуги его голодали и многие из них умерли. Юань Шу не мог есть грубую пищу и велел повару принести медовой воды, чтобы утолить жажду. -- Откуда я возьму медовую воду? Осталась только кровавая, -- ответил повар. Сидевший на ложе Юань Шу внезапно с диким воплем повалился на пол. У него началась кровавая рвота, и вскоре он испустил дух. Случилось это в шестом месяце четвертого года периода Цзянь-ань [199 г.]. Потомки сложили о Юань Шу такие стихи: В конце династии Хань оружье гремело повсюду, Безумствовал Юань Шу, но знал ли он сам, почему? Он предков своих позабыл, прославленных гунов и сянов, Мечтал императором стать, и трон уже снился ему. Печатью бахвалился он, которую взял вероломством, И знаки небес презирал, с развратом сроднив произвол. Когда он воды попросил и не было даже росинки, Со стоном на землю упал и кровью, злодей, изошел. Племянник Юань Шу перевез гроб с телом умершего и его семью в Луцзян, где всех их перебил Сюй Цю. Сюй Цю забрал печать и отправил ее в Сюйчан для передачи Цао Цао. Тот на радостях пожаловал ему должность гаолинского тай-шоу. Так печать попала в руки Цао Цао. Между тем Лю Бэй, узнав о гибели Юань Шу, написал донесение двору и отправил письмо Цао Цао. Чжу Лина и Лу Чжао он вернул в Сюйчан, а сам, оставив войска охранять Сюйчжоу, выехал из города, чтобы призвать разбежавшееся население приниматься за свои дела. Когда Чжу Лин и Лу Чжао доложили обо всем Цао Цао, тот пришел в великий гнев и хотел казнить их, но его отговорил Сюнь Юй. -- Напишите лучше письмо Чэ Чжоу, чтобы он устроил Лю Бэю ловушку, -- посоветовал он. Цао Цао так и сделал. Чэ Чжоу, получив повеление, призвал на совет Чэнь Дэна. -- Все это очень просто, -- сказал Чэнь Дэн. -- Лю Бэй поехал созывать народ, не пройдет и дня, как он вернется. Устройте у городских ворот засаду и подождите его. Когда он подъедет, с ним можно будет покончить одним ударом. Я сам с городской стены стрелами перебью его стражу. Чэ Чжоу принял этот совет. Придя домой, Чэнь Дэн все рассказал отцу, и тот велел ему тотчас же уведомить Лю Бэя. Чэнь Дэн отправился в путь и вблизи Сюйчжоу встретил Гуань Юя и Чжан Фэя. Выслушав рассказ Чэнь Дэна, Чжан Фэй хотел сразу же перебить стражу у городских ворот, но Гуань Юй удержал его: -- Они нас ожидают. Действовать надо наверняка. Мы воспользуемся ночной темнотой и сделаем вид, будто в Сюйчжоу прибыли войска Цао Цао. Чэ Чжоу выйдет из города, тогда мы его и пристукнем. Чжан Фэй согласился с Гуань Юем. У воинов, находившихся под их командой, было такое же вооружение, как и у войска Цао Цао. Ночью они подошли к городу, окликнули стражу и на вопрос, кто они такие, ответили, что это отряд Чжан Ляо, посланный чэн-сяном Цао Цао. Об этом доложили Чэ Чжоу. Тот вызвал Чэнь Дэна и сказал ему в нерешительности: -- Если я их не встречу, моя преданность окажется под сомнением, а выйти боюсь, чтобы не попасть в ловушку. В конце концов он поднялся на стену и сказал, что ночью трудно разглядеть прибывших и что лучше подождать до рассвета. -- Открывайте ворота, пока нас не настиг Лю Бэй! -- закричали внизу. Чэ Чжоу ничего не оставалось, как сесть на коня и выехать за ворота города. -- Где Чжан Ляо? -- спросил он, но при свете огня распознал Гуань Юя, который с поднятым мечом во весь опор несся ему навстречу. -- Презренный мятежник! Ты хотел убить моего брата! -- кричал он. Чэ Чжоу в страхе повернул обратно. У подъемного моста Чэнь Дэн со стены осыпал его стрелами. Чэ Чжоу поскакал вдоль стены, Гуань Юй за ним. Поднялась его рука, опустился меч, и мертвый Чэ Чжоу упал на землю. Гуань Юй отрубил ему голову и вернулся с победным криком: -- Мятежник Чэ Чжоу убит! Остальные не виновны! Сдавайтесь, и вы избежите смерти! Воины опустили копья. Когда возбуждение улеглось, Гуань Юй с отрубленной головой Чэ Чжоу поскакал навстречу Лю Бэю и рассказал ему, как было дело. Лю Бэй заволновался. -- Что мы будем делать, если придет Цао Цао? -- Мы с Чжан Фэем встретим его! -- ответил Гуань Юй. Лю Бэй въехал в Сюйчжоу крайне встревоженный. Почтенные старейшины города падали ниц на дороге, приветствуя его. Во дворце брата встретил Чжан Фэй, он уже перебил всю семью Чэ Чжоу. -- Ты убил одного из приближенных Цао Цао! -- воскликнул Лю Бэй. -- Как чэн-сян стерпит это? -- Я знаю, как заставить Цао Цао отступить, -- заявил Чэнь Дэн. Вот уж поистине: И от тигра ушел, из логова выбравшись ловко, И злодея убил, обманув его хитрой уловкой. Какой план предложил Чэнь Дэн, раскроет следующая глава. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ повествующая о том, как Юань Шао и Цао Цао выступили в поход с тремя армиями, и о том, как Гуань Юй и Чжан Фэй взяли в плен Ван Чжуна и Лю Дая Юань Шао -- вот кого боится Цао Цао, -- сказал Чэнь Дэн, предлагая свой план. -- Он, как тигр, засел в землях Цзи, Цин и Ю. Почему бы не обратиться к нему с просьбой о помощи? -- Но мы с ним никогда не имели связей, -- возразил Лю Бэй. -- Да и захочет ли он помочь? Ведь я недавно разбил его брата. -- Здесь у нас есть человек, который был близок к трем поколениям семьи Юань Шао. Если послать его с письмом к нему, Юань Шао непременно откликнется. -- Уж не Чжэн Сюань ли это? -- спросил Лю Бэй. -- Да. Чжэн Сюань был большим ученым и обладал многими талантами. Долгое время он учился у Ма Юна, который во время занятий опускал прозрачную красивую занавеску и сажал перед ней своих учеников, а по ту сторону полукругом располагал девушек-певиц. Чжэн Сюань три года слушал его учение и ни разу не взглянул на занавес. Ма Юн только диву давался, и когда Чжэн Сюань, закончив ученье, собирался домой, учитель сказал: -- Вы единственный, кто постиг смысл моего учения. В семье Чжэн Сюаня даже все служанки знали наизусть "Стихи Мао"(*1). Однажды одна из служанок ослушалась Чжэн Сюаня, и тот заставил ее стоять на коленях перед крыльцом. Другая шутя спросила ее словами из стихотворения Мао: Почему ты стоишь в грязи? Провинившаяся отвечала, продолжая стихотворение: Ему я просто словечко сказала, И гнев его на себе испытала. Такова была обстановка, в которой рос Чжэн Сюань. В годы правления императора Хуань-ди Чжэн Сюань был чиновником и дослужился до чина шан-шу. Потом начались поднятые евнухами смуты. Он покинул свой пост и вернулся в деревню, а теперь жил в Сюйчжоу. Лю Бэй, в бытность свою в Чжоцзюне, учился у Чжэн Сюаня, а когда стал правителем Сюйчжоу, время от времени посещал его дом, просил у него наставлений и очень уважал его. Вот почему сейчас, услышав имя этого человека, Лю Бэй так обрадовался и вместе с Чэнь Дэном отправился к Чжэн Сюаню просить его написать письмо Юань Шао. Чжэн Сюань охотно согласился. Лю Бэй тут же велел Сунь Цяню снарядиться в путь и доставить письмо на место. Прочитав письмо, Юань Шао подумал: "Лю Бэю помогать не следовало бы -- он разбил моего брата. Но из уважения к шан-шу Чжэн Сюаню я отказать не могу". И он созвал совет, чтобы обсудить поход против Цао Цао. Советник Тянь Фын выступил первым: -- Уже несколько лет длится война, народ истощен, в житницах нет запасов. Большую армию подымать нельзя. Пошлите сначала донесение Сыну неба о победе над Гунсунь Цзанем. Если оно до Сына неба не дойдет, объявите, что Цао Цао препятствует управлению, подымите войска и захватите Лиян. Кроме того, соберите большой флот в Хэнэе, заготовьте оружие, отборными войсками займите пограничные города, и через три года великое дело будет завершено. -- Нет, с этим я не согласен, -- заявил Шэнь Пэй. -- Благодаря своему военному таланту князь Юань Шао одолел дикие орды в Хэбэе. А покарать Цао Цао так же легко, как махнуть рукой! Зачем затягивать это на месяцы? -- Победа не всегда на стороне того, у кого много войск, -- возразил Цзюй Шоу. -- У Цао Цао войска отборные, и действует он на основании законов. Он не станет, как Гунсунь Цзань, сидеть и ждать, пока попадет в беду. Не советую вам подымать войска, не послав предварительно императору донесения о победе. -- А разве для похода на Цао Цао нет предлога? -- спросил Го Ту. -- Если князь, последовав совету шан-шу Чжэн Сюаня, вместе с Лю Бэем выступит за справедливость, это будет соответствовать воле неба и желаниям народа. Поистине это была бы великая радость! Четыре советника так и не могли прийти к общему решению, и Юань Шао не знал, что предпринять. В этот момент прибыли Сюй Ю и Сюнь Шэнь. -- Вот у кого большой опыт! Послушаем, что они скажут, -- решил Юань Шао. После приветственных церемоний он обратился к ним: -- Пришло письмо от Лю Бэя. Шан-шу Чжэн Сюань советует мне помочь Лю Бэю в войне против Цао Цао. Как вы думаете, послать ли мне армию? -- О князь! -- в один голос вскричали оба. -- Своими многочисленными войсками вы одолеете малочисленные, сильными -- разобьете слабых, покараете злодея и поддержите правящий дом. Правильно, правильно, посылайте войска! -- Ваше мнение совпадает с моими мыслями, -- сказал Юань Шао и перешел к обсуждению плана похода. Прежде всего он поручил Сун Сяню известить о своем решении Чжэн Сюаня и передать Лю Бэю, чтобы он двигался навстречу. Во главе армий Юань Шао поставил Шэнь Пэя и Фын Цзи. Тянь Фына, Сюнь Шэня и Сюй Ю он назначил советниками и повелел выступить к Лияну. Когда все обязанности были распределены, Го Ту обратился к Юань Шао: -- Вам, князь, перед походом следовало бы перечислить все злодеяния Цао Цао и возвестить о них по всем округам, требуя наказания злодею. Тогда вещи будут названы своими именами. Юань Шао послушался его и велел шу-цзи Чэнь Линю, который в свое время подвергся гонениям со стороны Дун Чжо и скрылся от опасности в Цзичжоу, сочинить воззвание. Оно гласило: "Известно, что проницательный правитель предвидит опасности и благодаря этому избегает превратностей судьбы; преданный сановник предвидит трудности и благодаря этому укрепляет власть. Это значит, что если есть выдающиеся люди, то есть и выдающиеся дела, а если есть выдающиеся дела, то есть и выдающиеся подвиги. Ведь необычайно то, что свершается необычайными людьми. В древности, когда император могучей Циньской династии ослабел, Чжао Гао захватил власть. Подданные терпели невероятные притеснения, никто не смел открыто сказать слова. И, наконец, в храме Ванъи(*2) произошло позорное событие; там были сожжены таблички с именами предков. Позор этот послужит уроком навеки, из поколения в поколение. Позже, в годы правления императрицы Люй-хоу, ее братья Люй Чань и Люй Лу(*3) присвоили себе власть. В столице они держали две армии и правили княжествами Лян и Чжао(*4). Они самовластно вмешивались в управление Поднебесной, решали дела в палатах дворца, понижали высших и возвышали низших, так что вскоре сердце народа охладело к ним. Тогда Цзянский хоу Чжоу Бо и Чжусюйский Лю Чжан подняли против них войска. Неудержимые в своем гневе, они перебили злодеев и восстановили в правах великого предка -- ханьского императора Вэнь-ди. Так великим подвигом Чжоу Бо и Лю Чжан вернули империю на путь процветания и славы. Вот достойный пример тому, как мудрые сановники укрепляют власть! Евнух Цао Тэн, усыновивший Цао Суна -- отца Цао Цао, -- вступил в союз с Цзо Гуанем и Сюй Хуаном. Они вместе творили зло, были алчны, совершали насилия, мешали развитию просвещения и жестоко обращались с народом. Целые повозки золота и яшмы дарил Цао Сун могущественным людям и тем купил себе высокое положение и добился высоких чинов. Цао Цао получил в наследство все богатства евнуха. Не обладая добродетелями, Цао Цао действует коварно и хитро, он любит смуты и радуется чужим несчастьям. Я сам стану во главе своих отважных воинов, уничтожу злодея, как это уже было с Дун Чжо, который притеснял чиновников и грабил народ. Я подымаю меч и бью в барабан, дабы навести порядок в Восточном Ся(*5). Я призываю героев и беру их к себе на службу. Прежде я думал, что у Цао Цао способности сокола и собаки, что его когти и зубы могут служить великому делу, и вступил с ним в союз. Я дал ему войско. Но глупое легкомыслие и недальновидность Цао Цао довели его до опрометчивых нападений и поспешных отступлений, до тяжелых потерь и поражений. Он не раз губил армии, но я снова давал ему войско, награждал за храбрость и оказывал знаки уважения. Я представил доклад императору, и его назначили яньчжоуским цы-ши. Я облек его большой властью и укрепил его влияние в надежде, что он оправдает себя, хоть раз одержав победу, подобную победам циньского войска(*6). Но Цао Цао воспользовался властью, как свинья. Он выскочил из запруды, как большая рыба, стал разнузданным и жестоким. Он губит простой народ, бесчеловечно обращается с мудрыми и причиняет зло добродетельным. Так, цзюцзянский тай-шоу Бянь Жан, человек выдающихся талантов, имя которого знала вся Поднебесная, был казнен деспотом Цао Цао за прямоту и честность в своих речах. Голова Бянь Жана была выставлена напоказ; вся его семья уничтожена. Люди ученые возмущены, народ негодует. Некий храбрый муж в гневе своем поднял на тирана руку, и весь округ поддержал его. Цао Цао был разбит в Сюйчжоу, и земли его захватил Люй Бу. Цао Цао бежал на восток, не имея пристанища и не зная, где преклонить голову. Я стою за могучий ствол и слабые ветви(*7), я не из тех, кто возмущает спокойствие народа. Поэтому я еще раз развернул знамена, облачился в латы и выступил на помощь Цао Цао. Когда загремели мои боевые барабаны, полчища Люй Бу бежали без оглядки. Спасая Цао Цао от смертельной опасности и восстанавливая его власть, я помогал не населению Яньчжоу, а оказывал услугу лично ему. Потом случилось так, что на императорский поезд в пути напали орды разбойников, и я, не имея возможности покинуть Цзичжоу, которому угрожала опасность со стороны северных границ, послал чжун-лана Сюй Сюня к Цао Цао призвать его отстроить храмы предков династии и защищать молодого правителя. Цао Цао дал волю своим дурным наклонностям и стал действовать беззаконно. Он оскорблял правящий дом, нарушал порядки. Он занял должности трех гунов и присвоил всю власть. Он своей волей награждал и миловал. По одному его слову людей наказывали и казнили. Своих любимцев он прославлял на пять поколений, а тех, кого ненавидел, уничтожал в трех поколениях. Если его осуждали простые люди -- их казнили открыто; если знатные -- казнили тайно. Чиновники не открывали рта, путники обменивались лишь молчаливыми взглядами. По заранее составленным спискам он разделил на классы всех правительственных чиновников. Тай-вэй Ян Бяо, вызвавший неприязнь Цао Цао, был неповинно избит палками, но он готов был претерпеть пять видов наказаний и принять на себя гнев и подозрения, только бы не обращаться к законам. И-лан Чжао Янь также был неподкупно честен и справедлив, своей мудростью он заслужил уважение при императорском дворе. А Цао Цао средь белого дня осмелился схватить его и самовластно предал казни, даже не выслушав его оправданий! К могиле брата прежнего императора, князя Лян Сяо, следует относиться с благоговением и всячески оберегать растущие на ней тутовые и сандаловые деревья, сосны и кипарисы. Но воины Цао Цао в его присутствии разрыли могилу, взломали гроб, сняли одежды с умершего, украли золото и драгоценности. До сего дня Сын неба проливает слезы, и все окружающие скорбят! Для тех, кто раскапывает могилы и грабит трупы, Цао Цао учредил особые должности. Сам Цао Цао, занимающий посты трех гунов, ведет себя, как разбойник, обижает государя, вредит народу. Он -- проклятие для людей и духов. К ничтожеству своему он добавил тиранию и жестокость. Ныне препятствия и запреты расставлены повсюду, силки и сети заполняют все тропинки, рвы и волчьи ямы преграждают дороги. Подымешь руку -- попадешь в сеть, двинешь ногой -- угодишь в западню. Вот почему среди населения округов Янь и Юй растет отчаяние, а в столице усиливается ропот. Если просмотреть все книги по истории, то и среди самых безнравственных сановников не найдешь ни одного, кто был бы более алчен, жесток и похотлив, чем Цао Цао. Мы здесь только перечисляем его грехи. Мы не исправляли Цао Цао в надежде, что он исправится сам. Но у Цао Цао оказалось сердце волка. Он вынашивает злые замыслы и хочет расшатать столпы государства. Он стремится ослабить Ханьский дом, уничтожить честных и преданных и стать незаконным основателем династии. Когда мы пошли на север воевать с Гунсунь Цзанем, этот сильный и упорный разбойник задержал там нас на целый год. И Цао Цао тайно предлагал ему свою помощь, но гонец был схвачен, заговор был раскрыт, и Гунсунь Цзань уничтожен. Острие коварства сломалось, предательский план Цао Цао провалился. Ныне Цао Цао расположился в Аоцане, где его положение укрепляет река, и собирается, как кузнечик своими ножками, преградить путь грохочущим колесницам(*8). Вдохновленные духом предков великого Хань, мы готовы смести все препятствия! У нас великое множество копьеносцев и всадников -- воинов, отважных, как Чжун Хуан, Ся Юй и У Хо(*9). Мы призываем умелых лучников. В Бинчжоу наши войска перешли Тайхан, в Цинчжоу -- переправились через реки Цзи и Та. Наша великая армия идет по течению Хуанхэ, чтобы сразиться с головными отрядами неприятеля, и от Цзинчжоу двигается к Ванъе, чтобы отрезать вражеский тыл. Громоподобна поступь наших воинов, их сила подобна языкам пламени, охватившим сухую траву, и голубому океану, хлынувшему на пылающие угли. Встретится ли на их пути преграда, которая остановит их? Лучшие воины Цао Цао набраны в селениях округов Ю и Цзи. Все они ропщут и стремятся домой, проливают слезы и ищут случая уйти от него. Остальное войско -- люди из округов Янь и Юй да остатки армий Люй Бу и Чжан Яна. Нужда придавила их и заставила временно пойти на службу к Цао Цао. Они повинуются ему, пока у него есть власть, но все чувствуют себя на чужбине и враждуют друг с другом. Как только я подымусь на вершину горы, разверну знамя, ударю в барабаны и вскину белое полотнище, призывая их сдаться, они рассыплются, как песок, развалятся, как кучи черепицы, и нам не надо будет проливать кровь. Ныне династия Хань клонится к упадку, нити, связывающие империю, ослабли. У священной династии нет ни одного защитника, на которого можно было бы положиться. Все высшие сановники в столице опустили головы и беспомощно сложили крылья -- им не на кого опереться. Жестокий тиран угнетает верных и преданных, и они не могут выполнить своего долга. Цао Цао держит семьсот отборных воинов якобы для охраны дворца, а на самом деле император у него в плену. Я опасаюсь, что это начало полного захвата власти, и более не могу бездействовать! В эти тяжелые времена преданные династии сановники должны быть готовы пожертвовать своей жизнью! Непоколебимым защитникам Поднебесной открывается путь к свершению подвига. Да и надо ли убеждать героев! Мы доводим до всеобщего сведения, что Цао Цао подделал императорский указ, повелевающий отправить войска в поход. Мы опасаемся, как бы дальние пограничные округа не поверили этому и не послали помощь мятежнику, ибо тогда они погубят себя и станут посмешищем для Поднебесной! Эта опасность должна быть предотвращена! Ныне войска округов Ючжоу, Бинчжоу, Цинчжоу и Цзинчжоу уже выступили на защиту Поднебесной. Когда это воззвание получат в Цзинчжоу, вы увидите, какие огромные силы соединятся с войсками Чжан Сю. Если все остальные округа также соберут войска и выставят их вдоль границ, показывая этим свою мощь и готовность поддержать династию, это будет великим подвигом! Герой, который добудет голову Цао Цао, получит титул хоу с правом владения пятью тысячами дворов и крупную денежную награду. Сдавшихся воинов и военачальников ни о чем допрашивать не будут. Мы обращаемся с этим воззванием ко всей Поднебесной и извещаем, что священная династия в опасности!" Просмотрев воззвание, Юань Шао остался очень доволен. Он приказал переписать его и разослать во все округа и уезды, вывесить на заставах, на перекрестках дорог и переправах. Воззвание попало и в Сюйчан. Цао Цао, страдавший от головной боли, лежал на своем ложе. При виде воззвания он задрожал всем телом и покрылся холодной испариной. Забыв о своих недугах, он одним прыжком вскочил с постели и крикнул Цао Хуну: -- Кто писал воззвание? -- Это, как я слышал, кисть Чэнь Линя, -- ответил тот. -- Тот, кто обладает литературным талантом, должен подкреплять его военным искусством! -- рассмеялся Цао Цао. -- Бесспорно, Чэнь Линь пишет прекрасно, но что толку в этом, если у Юань Шао нет военных способностей! Цао Цао немедленно собрал совет, чтобы обсудить план похода против врага. На совет пришел и Кун Юн. -- С Юань Шао возможен только мир, воевать с ним нельзя -- слишком велики его силы, -- сказал он. -- Какой смысл договариваться с ним о мире? -- отмахнулся Сюнь Юй. -- Это нестоящий человек. -- Земли Юань Шао обширны, народ там сильный, -- не сдавался Кун Юн. -- У него такие мудрые советники, как Сюй Ю, Го Ту, Шэнь Пэй и Фын Цзи, такие верные сановники, как Тянь Фын и Цзюй Шоу. У него три славных полководца -- Янь Лян, Вэнь Чоу и Юн Гуань, да и военачальники Гао Лань, Шуньюй Цюн и Чжан Хэ тоже пользуются широкой известностью. Можно ли называть его нестоящим человеком? -- У Юань Шао много войск, но в них нет порядка, -- перебил его Сюнь Юй. -- Тянь Фын смел, но ненадежен, Сюй Ю жаден, но неумен, Шэнь Пэй усерден, но непроницателен, Фын Цзи храбр и решителен, но никакой пользы не приносит! Люди эти ненавидят друг друга, можете не сомневаться, у них начнется междоусобица. Янь Лян и Вэнь Чоу храбры животной храбростью, и в первом же бою их нетрудно взять живьем. Остальные -- грубы и неотесаны. Будь их хоть тьма, они ничего не могут сделать! Кун Юн молчал. Цао Цао громко рассмеялся: -- Да, Сюнь Юй очень верно изобразил их! Итак, поход был решен. Во главе передовых отрядов был поставлен Лю Дай; войском, прикрывающим тыл, командовал Ван Чжун. Пятьдесят тысяч воинов двинулись к Сюйчжоу против Лю Бэя. Сам Цао Цао возглавил двести тысяч воинов и повел их к Лияну, чтобы одновременно напасть и на Юань Шао. -- Боюсь, что Лю Даю и Ван Чжуну не справиться с такой задачей, -- заметил Чэн Юй. -- Я и сам знаю, -- сказал Цао Цао. -- Это простая уловка: я не собираюсь посылать их сражаться с Лю Бэем. Пусть стоят там, пока я не разгромлю Юань Шао, потом я подтяну войска и разобью Лю Бэя сам. Армия Цао Цао подошла к Лияну. Войска Юань Шао стояли в восьмидесяти ли от города. Противники обнесли места своих стоянок глубокими рвами, насыпали высокие валы, но в бой не вступали. Оборона длилась с восьмого месяца до десятого. Сюй Ю был недоволен тем, что войсками командует Шэнь Пэй, а Цзюй Шоу -- тем, что Юань Шао не пользуется его советами. Согласия между ними не было, они даже не помышляли о нападении. Юань Шао, охваченный сомнениями, тоже не думал о решительных действиях. Тогда Цао Цао приказал Цзан Ба, прежде служившему у Люй Бу, охранять Цинсюй, Ио Цзиню и Ли Дяню расположиться на реке Хуанхэ, Цао Жэню с главными силами разместиться в Гуаньду, а сам с отрядом возвратился в Сюйчан. Лю Дай и Ван Чжун стояли лагерем в ста ли от Сюйчжоу. Над лагерем развевалось знамя Цао Цао, но военачальники наступления не предпринимали, ограничиваясь разведкой к северу от реки. Лю Бэй, не зная намерений противника, не решался нападать первым и также довольствовался разведкой. Неожиданно от Цао Цао прискакал к Лю Даю и Ван Чжуну гонец с приказом немедленно начать военные действия. -- Чэн-сян торопит нас со взятием города, -- сказал Лю Дай. -- Вы двинетесь первым. -- Нет, чэн-сян приказал вам. -- Как же мне идти впереди -- я главнокомандующий! -- Что ж, поведем войска вместе, -- предложил Ван Чжун. -- Нет, лучше потянем жребий. Жребий пал на Ван Чжуна, и он с половиной войск отправился на штурм Сюйчжоу. Об этом стало известно Лю Бэю. Он позвал Чэнь Дэна и сказал: -- Юань Шао расположился в Лияне; его советники и сановники ссорятся, и он не двигается с места. Кроме того, я слышал, что в лиянской армии нет знамени Цао Цао. Что будет, если он появится здесь? -- Цао Цао всегда хитрит, -- заметил Чэнь Дэн. -- Он считает наиболее важным местом Хэбэй и внимательно следит за ним, но нарочно поднял знамя не там, а здесь, чтобы ввести нас в заблуждение. Я уверен, что самого Цао Цао тут нет. -- Братья мои, -- обратился Лю Бэй, -- кто из вас может разузнать, так ли это? -- Я готов! -- вызвался Чжан Фэй. -- Тебе нельзя, ты слишком вспыльчив. -- Если Цао Цао здесь, я притащу его к вам! -- горячился Чжан Фэй. -- Разрешите мне разведать, -- вмешался Гуань Юй. -- Если поедет Гуань Юй, я буду спокоен, -- заключил Лю Бэй. Гуань Юй с тремя тысячами конных и пеших воинов выступил из Сюйчжоу. Начиналась зима. Черные тучи заволокли небо, в воздухе кружились снежные вихри. Люди и кони были запорошены снегом. Гуань Юй, размахивая мечом, выехал вперед, вызывая Ван Чжуна на переговоры. -- Чэн-сян здесь, почему вы не сдаетесь? -- спросил Ван Чжун, также выезжая вперед. -- Пусть выйдет, я хочу поговорить с ним! -- Да разве он захочет смотреть на тебя? -- воскликнул Ван Чжун. Гуань Юй, придя в ярость, стремительно кинулся на Ван Чжуна, и тот, струсив, повернул коня. Гуань Юй нагнал его и, переложив меч в левую руку, правой ухватился за ремень, скрепляющий латы противника, стянул его с коня, перекинул поперек своего седла и вернулся в строй. Армия Ван Чжуна разбежалась. Связанного Ван Чжуна Гуань Юй доставил к Лю Бэю. -- Кто ты такой? Как ты посмел выставить знамя чэн-сяна? -- спросил его Лю Бэй. -- Сам бы я ни за что не осмелился, если бы не получил приказа ввести вас в заблуждение, -- ответил Ван Чжун, -- чэн-сяна на самом деле здесь нет. Лю Бэй велел дать ему одежду, напоить и накормить, но держать в темнице, пока не будет пойман Лю Дай. Затем он созвал второй совет. -- Мой брат захватил Ван Чжуна, а я возьму Лю Дая, -- сказал Чжан Фэй. -- Лю Дай когда-то был яньчжоуским цы-ши и одним из первых пришел к перевалу Хулао сражаться против Дун Чжо, -- заметил Лю Бэй. -- С ним надо быть осторожным. -- Не так уж он силен, чтобы о нем столько говорить! -- заявил Чжан Фэй. -- Я возьму его живым, и делу конец! -- Но если ты убьешь его, расстроится великое дело, -- предупредил Лю Бэй. -- Ручаюсь своей жизнью! -- заверил Чжан Фэй. Лю Бэй дал ему три тысячи воинов, и Чжан Фэй тронулся в путь. Однако после поимки Ван Чжуна взять Лю Дая оказалось не так-то просто. Несколько дней Чжан Фэй подстерегал его, подъезжал к лагерю противника, бранился, вызывал его в бой, но Лю Дай не выходил. Тогда у Чжан Фэя зародился новый план. Притворившись пьяным, он придрался к нарушениям порядка и избил одного воина. Провинившегося связали и положили посреди лагеря. -- Погоди у меня! -- пригрозил ему Чжан Фэй. -- Сегодня ночью перед выступлением принесу тебя в жертву знамени! Вечером по приказанию Чжан Фэя воина тайно освободили, и тот бежал к Лю Даю и рассказал о готовящемся нападении на его лагерь. Перебежчик был сильно избит, и Лю Дай ему поверил. Он велел своим воинам уйти из лагеря и устроить засаду в стороне. Ночью Чжан Фэй, разделив войско на три отряда, послал десятка три воинов поджечь лагерь врага, а остальные должны были обойти противника с тыла и напасть на него, как только будет дан сигнальный огонь. Тридцать воинов проникли в лагерь врага и подожгли его. Лю Дай напал на них, но тут подоспели два отряда Чжан Фэя. Воины Лю Дая не знали, как велики силы противника, и обратились в бегство. Лю Дай вырвался на дорогу, и тут его встретил Чжан Фэй. Враги всегда сходятся на узкой тропинке! Положение было безвыходное. В первой же схватке Лю Дай попал в плен, остальные сдались сами. Чжан Фэй отправил донесение в Сюйчжоу. -- Я доволен Чжан Фэем! -- заявил Лю Бэй. -- Прежде он был неистов и груб, а на этот раз действовал мудро! -- Ну, каково? -- спрашивал Чжан Фэй брата, когда тот вместе с Гуань Юем выехал из города встречать его. -- Вы же говорили, что я вспыльчив и груб! -- А стал бы ты придумывать хитрость, если бы я не поумерил твой пыл? -- спросил Лю Бэй. Чжан Фэй рассмеялся. Подвели связанного Лю Дая. Лю Бэй соскочил с коня, развязал его и обратился к нему с такими словами: -- Мой младший брат обидел вас. Надеюсь, что вы простите его? Ван Чжун тоже был освобожден. С пленниками обходились очень милостиво. Лю Бэй объяснил им: -- Я убил Чэ Чжоу потому, что он хотел причинить мне вред, а чэн-сян Цао Цао заподозрил меня в бунте и решил наказать. Да разве я дерзну бунтовать! Я желал оказать ему услугу в знак благодарности за большие милости. Надеюсь, вы замолвите за меня доброе словечко, когда вернетесь в Сюйчан? Для меня это было бы великим счастьем. -- Мы глубоко благодарны вам за то, что вы сохранили нам жизнь, -- отвечали Лю Дай и Ван Чжун. -- Мы не пожалеем даже своих семей, но будем защищать вас перед чэн-сяном! Лю Бэй поблагодарил. На другой день пленникам возвратили их войско и проводили за город. Но не успели Лю Дай и Ван Чжун пройти и десяти ли, как раздался грохот барабанов. Чжан Фэй преградил им путь. -- Стойте! Мой старший брат ошибся! -- кричал Чжан Фэй. -- Он не распознал, что вы мятежники! Зачем он отпустил вас? Лю Дай и Ван Чжун задрожали от страха, когда Чжан Фэй, округлив глаза, с копьем наперевес устремился на них. -- Погоди! -- раздался предостерегающий возглас. Это был Гуань Юй. При виде его Лю Дай и Ван Чжун успокоились. -- Раз старший брат отпустил их, как ты смеешь нарушать его приказ? -- укорял брата Гуань Юй. -- Отпусти их сегодня, а завтра они опять придут, -- проворчал Чжан Фэй. -- Подожди, когда они еще раз придут, тогда и убьешь, -- спокойно возразил Гуань Юй. -- Пусть даже чэн-сян уничтожит три наших поколения, все равно мы больше не придем! -- в один голос воскликнули Лю Дай и Ван Чжун. -- Простите нас! -- Если бы здесь появился сам Цао Цао, я убил бы и его! -- продолжал горячиться Чжан Фэй. -- И ни одной пластинки от лат не вернул бы! Ну, ладно уж, дарю вам ваши головы! Лю Дай и Ван Чжун умчались, в ужасе обхватив головы руками, а Гуань Юй и Чжан Фэй вернулись к Лю Бэю и уверенно сказали: -- Цао Цао, конечно, придет опять. -- Если он нападет, нам в Сюйчжоу долго не удержаться, -- сказал Сунь Цянь. -- Разумнее будет разделить войска и расположить их в Сяопэе и Сяпи, создав положение "бычьих рогов". Лю Бэй принял этот совет. Когда Лю Дай и Ван Чжун передали Цао Цао слова Лю Бэя, он в негодовании воскликнул: -- Что мне с вами делать, негодяи? Вы позорите государство! Он велел увести несчастных и обезглавить. Поистине правильно сказано: Кто слышал, чтоб тигр бежал от свиньи иль собаки? Сражаться с драконом не могут ни рыбы, ни раки. Какова судьба этих двух людей -- об этом вы узнаете из следующей главы. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ в которой будет идти речь о том, как Ни Хэн бранил злодеев, и о том, как великий лекарь Цзи Пин был казнен за отравление За Лю Дая и Ван Чжуна вступился Кун Юн: -- Ну как им было соперничать с Лю Бэем? -- сказал он. -- А убьете их -- потеряете сочувствие своих воинов. Цао Цао отменил казнь, но лишил их всех должностей и жалованья. Он сам хотел вести войско против Лю Бэя, но Кун Юн стал отговаривать его: -- Сейчас зима, трещат морозы, в поход выступать невозможно. Обождите до весны: раньше следует призвать к миру Чжан Сю и Лю Бяо, а потом можно подумать и о Сюйчжоу. Цао Цао послал Лю Е на переговоры к Чжан Сю. Прибыв в Сянчэн, Лю Е прежде всего повидался с Цзя Сюем и в беседе с ним всячески восхвалял добродетели Цао Цао. Цзя Сюй предложил послу отдохнуть в его доме, а сам отправился к Чжан Сю. В это же время прибыл гонец и от Юань Шао с предложением заключить мир. -- Ну, как идут дела с Цао Цао? -- спросил у гонца Цзя Сюй. -- Вы, кажется, собирались разбить его? -- Нам помешали зимние холода, -- отвечал тот. -- Вы и Лю Бяо -- люди наиболее прославленные в стране, и я послан к вам просить помощи. Цзя Сюй усмехнулся: -- Возвращайтесь лучше к Юань Шао, да скажите ему, что если уж он не мог терпеть соперничества со стороны родного брата, как же он потерпит его от других? Письмо он уничтожил на глазах гонца, а его самого прогнал. -- Что вы наделали? Зачем вы порвали письмо? -- взволновался Чжан Сю. -- Юань Шао сейчас силен, а Цао Цао слаб... -- Лучше пойти служить Цао Цао, -- заявил Цзя Сюй. -- Мы враждуем, он меня не примет. -- В службе Цао Цао есть три преимущества, -- продолжал Цзя Сюй. -- Он получил повеление Сына неба навести порядок в Поднебесной -- это во-первых. Юань Шао, конечно, силен, и наша ничтожная помощь не заставит его уважать нас, а Цао Цао хоть и слаб, но, заручившись нашей поддержкой, будет доволен -- это во-вторых. Кроме того, Цао Цао намерен стать главой пяти могущественных князей, ради чего он, безусловно, забудет о личной вражде и пожелает показать миру свое великодушие -- это в-третьих. Во всем этом можете не сомневаться. Чжан Сю велел пригласить Лю Е. Тот явился и на все лады принялся расхваливать Цао Цао: -- Разве чэн-сян послал бы меня завязать дружбу с вами, если бы он помнил старое зло? Чжан Сю очень обрадовался и в сопровождении Цзя Сюя отправился в Сюйчан принести покорность. Он низко поклонился Цао Цао у ступеней возвышения, на котором тот сидел. Но Цао Цао поспешно поддержал его и, взяв за руку, молвил: -- Прошу вас, забудьте мои маленькие ошибки. Цао Цао пожаловал Чжан Сю и Цзя Сюю высокие чины и просил их призвать к миру Лю Бяо. Цзя Сюй сказал: -- Лю Бяо любит водить дружбу с людьми знаменитыми. Пошлите к нему на переговоры прославленного ученого, и он покорится. -- Кому бы поручить это? -- спросил Цао Цао, обращаясь к Сюнь Ю. -- Можно Кун Юну, -- предложил тот. По поручению Цао Цао, Сюнь Ю повидался с Кун Юном: -- Чэн-сяну нужен знаменитый ученый, чтобы выполнить роль государственного посла. Вы не возьметесь за это? -- Сам я не возьмусь, но у меня есть друг Ни Хэн, -- ответил Кун Юн. -- Таланты его в десять раз превосходят мои. Этот человек мог бы быть среди приближенных Сына неба, а не только послом! Я позволю себе привлечь к нему внимание государя. Не теряя времени, Кун Юн обратился к императору со следующим посланием: "Ваш слуга слышал, что когда разлились реки и император(*1) задумал укротить их, он со всех сторон созывал мудрецов. В старину, когда ваш великий предок(*2) унаследовал престол и решил расширить границы своих владений, он призывал к себе помощников, и толпы ученых откликнулись на его призыв. Ваш слуга знает Ни Хэна, ученого из Пинъюаня, еще не поступившего на службу. Ему двадцать четыре года. Его чистая натура -- прекрасна, таланты -- замечательны. В юном возрасте, едва лишь одолев грамоту, он вступил в храм науки и познал всю мудрость небесных знамений и земных законов. То, что он хоть раз видел своими глазами, он может повторить своими устами. То, что мимолетно вошло в его уши, он навсегда сохраняет в своем сердце. Его характер соответствует жизненному пути, его мысли обладают чудодейственной силой. Изобретательностью и прозорливостью своей он превосходит Сан Хун-яна и Чжан Ань-ши. Он предан, решителен и честен, стремления его чисты, как иней и снег. Он относится к добру с трепетом благоговения, а к злу -- с непреклонной ненавистью. Жэнь Цзо в непреклонной прямоте своей, Ши Юй в высокой своей нравственности, пожалуй, никогда не превосходили его. Сто хищных птиц не стоят одного коршуна-рыболова. Если Ни Хэн будет состоять при дворе, советы его, несомненно, будут заслуживать внимания. Он изворотлив в спорах, остроумен в выражениях, его преисполненная умом энергия бьет ключом. В разрешении сомнений и объяснении запутанного ему нет равных. В древности Цзя И вызвался отправиться в зависимое государство и хитростью вошел в доверие к шаньюю, а Чжун Цзюнь изъявил готовность конскими поводьями связать князя Наньюэ. Поведение этих юношей достойно великого восхищения. В недавнее время Лу Цзуй и Янь Сян, также обладающие необыкновенными талантами, получили должности тай-ланов. Ни Хэн не хуже их. Если вы призовете его к себе, дракон от радости взмоет к созвездиям и, распластав крылья, будет парить вдоль Млечного пути. Слава Ни Хэна расцветет, как роза, засияет, словно радуга. Он заслуживает того, чтобы ученые нашего века гордились им, он способен умножить величие Четырех врат(*3). Ни Хэн будет украшением столицы, и императорский дворец приобретет необыкновенное сокровище. Немного найдется людей, подобных Ни Хэну. Своим искусством исполнять "Цзи-чу" и "Ян-а"(*4) он может вызвать зависть у лучших актеров, своим уменьем ездить на быстрых конях, подобных Фэй-ту и Яо-мяо(*5), он мог бы привести в ярость даже Ван Ляна и Бо Лэ(*6). Вы, государь, выбирающий себе слуг с величайшим тщанием, должны испытать Ни Хэна. Прикажите ему в простой одежде предстать перед вашими очами, и если у него не окажется должных достоинств, пусть я буду наказан, как наглый обманщик". Император передал послание Цао Цао, и тот распорядился вызвать Ни Хэна. После приветственных церемоний Цао Цао пригласил его сесть. Ни Хэн обратил лицо к небу и со вздохом сказал: -- Хоть и необъятен мир, но нет в нем людей! -- Как это нет людей? -- изумился Цао Цао. -- У меня под началом несколько десятков человек, и все они герои! -- Хотел бы я знать, кто они? -- Сюнь Юй, Сюнь Ю, Го Цзя, Чэн Юй -- все люди дальновидного ума и на редкость искусные. Даже Сяо Хэ и Чэнь Пину далеко до них! Чжан Ляо, Сюй Чу, Ли Дянь, Ио Цзинь -- храбрейшие из храбрых. Ни Цинь Пэну, ни Ма У не сравниться с ними! А мои помощники Люй Цянь и Мань Чун! А мои военачальники Юй Цзинь и Сюй Хуан! Сяхоу Дунь -- один из удивительных талантов Поднебесной, Цао Жэнь -- самый ловкий военачальник в наше время! Как же вы говорите, что в мире нет людей? -- Вы ошибаетесь, -- возразил Ни Хэн со спокойной улыбкой. -- Этих я знаю. Сюнь Юя можно послать плакальщиком на похороны или наведаться к больному. Сюнь Ю годен ухаживать за могилами, Чэн Юю можно поручать закрывать окна и двери, Го Цзя пригоден для чтения стихов, Чжан Ляо способен бить в барабаны и гонги, Сюй Чу -- пасти коров да ходить за лошадьми, Ио Цзинь может писать да читать указы, Ли Дянь -- развозить письма да депеши, Люй Цянь пригоден на то, чтобы точить ножи да ковать мечи, Мань Чун -- чтобы пить да есть, а Сюй Хуан -- резать собак да колоть свиней. Сяхоу Дуня следовало бы именовать полководцем "Неповрежденной головы", а Цао Жэня -- "тай-шоу Люблю денежки". Все остальные -- вешалки для платья, мешки для риса, бочки для вина да корзины для мяса! -- А какими способностями обладаешь ты сам? -- едва сдерживая гнев, спросил Цао Цао. -- Из небесных знамений и земных законов нет таких, которых я не постиг бы. В трех учениях и девяти течениях(*7) нет ничего неведомого мне. Я мог бы сделать Сына неба равным Яо и Шуню, а сам я в добродетелях могу сравняться с Куном и Янем!(*8) Да что мне рассуждать с безграмотными людьми! -- воскликнул Ни Хэн и спокойно направился к выходу. Стоявший рядом с Цао Цао Чжан Ляо схватился было за меч, но Цао Цао удержал его и сказал: -- Мне не хватает барабанщика, который играл бы во время пиров и представлений при дворе. Я хочу на эту должность поставить Ни Хэна. -- Почему вы не казните этого наглеца? -- спросил Чжан Ляо. -- Он широко известен, люди вблизи и вдали прислушиваются к нему, -- возразил Цао Цао. -- Поднебесная не простила бы мне его смерти. Раз уж он считает себя таким талантливым, так я и сделаю его барабанщиком и этим опозорю его. На следующий день Цао Цао устроил во дворце большой пир. Все барабанщики явились в праздничных одеждах, и только Ни Хэн пришел в старом платье. Заиграли "Юй-ян"(*9). Звуки музыки были прекрасны и мощны, напоминая удары камня о металл. Гости, растроганные, проливали слезы. -- А почему ты не переоделся? -- спросил Ни Хэна один из приближенных Цао Цао. И вдруг Ни Хэн перед всеми снял свое старое платье и остался совершенно голым. Гости закрыли лица руками. -- Стыда у тебя нет! -- закричал Цао Цао. -- Не забывай, что ты в императорском храме предков! -- Обманывать Сына неба и высших -- вот бесстыдство, -- невозмутимо отвечал Ни Хэн. -- Я обнажил формы, данные мне отцом и матерью, и хочу показать свое чистое тело! -- Это ты-то чист? -- съязвил Цао Цао. -- А кто же, по-твоему, грязен? -- Ты не отличаешь мудрости от глупости, значит у тебя грязные глаза. Ты не читаешь книг и стихов, значит грязен твой рот. Ты не выносишь правдивых слов, значит грязны твои уши. Ты не отличаешь старого от нового, значит ты грязен телом. Ты мечтаешь о захвате власти, значит ты грязен душой. Я -- самый знаменитый ученый в Поднебесной, а ты сделал меня барабанщиком, подобно тому, как Ян Хо унизил Чжун-ни, а Цзан Цан оскорбил Мын Цзы. Ты хочешь стать ба-ваном, а сам презираешь людей! -- Ни Хэн, разумеется, виноват, но он слишком ничтожен, чтобы его слова могли нарушить ваш сон, -- вмешался Кун Юн, трепетавший за жизнь Ни Хэна. -- Ты поедешь моим послом в Цзинчжоу, -- сказал Цао Цао, обращаясь к Ни Хэну. -- Если Лю Бяо покорится, я сделаю тебя сановником. Ни Хэн отказался. Но Цао Цао все же велел приготовить трех коней, чтобы два всадника могли сопровождать Ни Хэна, придерживая его за руки, и в честь его отъезда распорядился устроить пир за восточными воротами. -- Не вставайте, когда появится Ни Хэн, -- предупредил присутствующих Сюнь Юй. Ни Хэн вошел. Все сидели. Он испустил громкий вопль. -- Почему вы плачете? -- спросил его Сюнь Юй. -- Как же мне не плакать? Я вхожу в могилу... -- Если мы мертвецы, то ты безголовый дух, -- возмутились все. -- Я подданный ханьского императора, а не приспешник Цао Цао, -- отвечал Ни Хэн. -- Поэтому я не безголовый! -- Стойте! -- остановил гостей Сюнь Юй, когда те хотели наброситься на Ни Хэна с мечами. -- Это такое же жалкое существо, как воробей или мышь, стоит ли пачкать о него мечи? -- Хорошо, пусть я воробей, мышь, кто угодно, но зато у меня человеческая душа! Вы же только черви и осы! Охваченные негодованием, гости разошлись. Ни Хэн прибыл в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо. Произнося хвалебные речи, он лишь высмеивал Лю Бяо. Это не укрылось от последнего, и он приказал Ни Хэну ехать в Цзянся к Хуан Цзу. -- Ни Хэн смеялся над вами. Почему вы не казнили его? -- спросил кто-то у Лю Бяо. -- Ни Хэн опозорил Цао Цао, но тот не убил его, боясь лишиться сочувствия народа. Он спровадил его ко мне, чтобы покончить с ним моими руками и нанести этим ущерб моему доброму имени. А я отослал Ни Хэна к Хуан Цзу, давая понять Цао Цао, что я не глупее, чем он. Как раз в это время прибыл посол от Юань Шао. Озадаченный Лю Бяо обратился к своим советникам: -- Какого же посла мне слушать? -- Двое сильных схватились друг с другом; если вы пожелаете действовать, то можете воспользоваться этим случаем и разбить своих врагов, -- сказал Хань Сун. -- А коль не хотите, изберите лучшего и служите ему. Цао Цао -- прославленный полководец. Похоже на то, что раньше он захватит Юань Шао, а потом двинет войска на Цзяндун, и тогда вам, пожалуй, не удержаться. Примкните к Цао Цао; он, я уверен, примет вас с уважением. -- Поезжайте-ка вы в Сюйчан и посмотрите, каково там положение дел, а потом мы еще посоветуемся, -- произнес Лю Бяо. -- У государя и у подданного есть своя определенная судьба, -- сказал Хань Сун. -- Я служу вам и по вашему приказу готов идти в огонь и в воду. Хотите ли вы принести покорность Сыну неба, или же служить Цао Цао -- в любом случае я буду вашим послом. Но если вы не принимаете моих советов, а в столице Сын неба пожалует мне должность, я стану служить ему и не отдам за вас свою голову. -- Поезжайте в Сюйчан, у меня есть свои соображения. Хань Сун приехал к Цао Цао, и тот принял его весьма ласково, пожаловал высокое звание и отпустил обратно. Вернувшись, Хань Сун стал всячески расхваливать Цао Цао и уговаривать Лю Бяо перейти на его сторону. -- У тебя есть какие-то задние мысли! -- разгневался Лю Бяо и хотел казнить Хань Суна. -- Вы обидели меня, а не я вас! -- вскричал Хань Сун. -- Ведь Хань Сун советовал вам это еще перед поездкой, -- вмешался Куай Лян, и Лю Бяо пощадил Хань Суна. Лю Бяо сообщили, что Хуан Цзу обезглавил Ни Хэна, и он пожелал узнать, как это случилось. Вот что ему рассказали. Хуан Цзу и Ни Хэн пили вино, и Хуан Цзу спросил своего собеседника: -- Скажите, кого бы вы могли назвать достойным человеком? -- Старшего сына Кун Юна и младшего сына Ян Дэ-цзу, и больше никого. -- А кто же я такой? -- спросил Хуан Цзу. -- Ты похож на бога в храме, который принимает жертвоприношения, но, к сожалению, не обладает умом, -- ответил Ни Хэн. -- Значит, ты считаешь меня деревянным идолом! -- в гневе закричал Хуан Цзу и обезглавил Ни Хэна. Ни Хэн, не закрывая рта, поносил его до последней минуты своей жизни. Лю Бяо пожалел о Ни Хэне и велел похоронить его возле острова Попугаев. Потомки сложили стихи, в которых оплакивают погибшего: Врага ни умом, ни сноровкой не мог одолеть Хуан Цзу, Но с жизнью Ни Хэн распростился -- погиб от злодейской руки. Доселе, когда проезжаешь у острова Попугаев, Текут равнодушные воды лазурно-зеленой реки. Цао Цао, узнав о смерти Ни Хэна, со смехом воскликнул: -- Негодный школяр погубил себя своим языком! Убедившись, что Лю Бяо не собирается приносить покорность, Цао Цао решил двинуть против него войска. -- Юань Шао не спокоен и Лю Бэй не уничтожен, -- заметил Сюнь Юй. -- Идти в этот поход -- все равно что вырвать у себя сердце и желудок и заботиться о руках и ногах. Уничтожьте прежде Юань Шао и Лю Бэя, а потом Цзяннань можно будет покорить одним ударом. Цао Цао послушался совета Сюнь Юя. После отъезда Лю Бэя Дун Чэн день и ночь совещался с Ван Цзы-фу и другими единомышленниками, но придумать ничего не мог. В первый день пятого года периода Цзянь-ань [200 г.] во дворце был прием. Цао Цао держал себя вызывающе. Дун Чэн от негодования заболел. Император, прослышав о болезни своего дядюшки, послал к нему придворного лекаря Цзи Тая. Он был родом из Лояна и имел прозвище Цзи Чэн-пин, но называли его просто Цзи Пином. Он был знаменитым лекарем того времени. Цзи Пин стал лечить Дун Чэна настоями трав и не отходил от его ложа. Он часто замечал, что Дун Чэн сокрушенно вздыхает, но расспрашивать ни о чем не смел. Однажды вечером, когда Цзи Пин откланялся, собираясь уходить, Дун Чэн попросил его остаться поужинать. Они пили вино до часа первой стражи, и Дун Чэн от утомления задремал. Вдруг доложили, что пришел Ван Цзы-фу со своими друзьями. Дун Чэн вышел встречать их. -- Великое дело улажено, -- сообщил ему Ван Цзы-фу. -- Каким образом? -- живо заинтересовался Дун Чэн. -- Лю Бяо объединился с Юань Шао, и они ведут сюда по десяти направлениям пятьсот тысяч воинов. Ма Тэн, соединившись с Хань Суем, идет с севера во главе силянской армии численностью в семьсот тысяч человек. Цао Цао послал им навстречу все войска, которые были в Сюйчане. В городе пусто. Если собрать слуг и рабов пяти наших семей, -- а их наберется более тысячи, -- можно нынешней же ночью ворваться во дворец, где будет новогодний пир, и там убить Цао Цао. Нельзя терять такой случай! Обрадованный Дун Чэн тут же собрал своих слуг и рабов, вооружил их, сам облачился в латы и сел на коня. Пять единомышленников условились встретиться у внутренних ворот дворца и действовать сообща. Когда наступил вечер, по сигналу барабана все они привели своих людей. Дун Чэн с мечом в руке вошел во дворец. Цао Цао сидел за столом во внутреннем зале. -- Ни с места, злодей! -- закричал Дун Чэн и тут же одним ударом поверг его наземь. В этот миг Дун Чэн проснулся и понял, что все это лишь сон, столь же невероятный, как сон о муравьином царстве Нань-гэ(*10). Во сне Дун Чэн громко поносил Цао Цао. -- Вы хотите нанести вред Цао Цао? -- воскликнул Цзи Пин. Дун Чэн онемел от испуга. -- Не пугайтесь, дядюшка! -- сказал Цзи Пин. -- Я хоть и простой лекарь, но никогда не забываю о ханьском императоре. Много дней подряд я замечал, что вы охаете и вздыхаете, но не осмеливался расспрашивать, и только слова, сказанные вами во сне, открыли мне ваши истинные чувства. Не будем обманывать друг друга. Если я могу быть чем-нибудь полезен, пусть уничтожат девять колен моего рода, я все равно не раскаюсь! -- Боюсь, что вы не чистосердечны! -- Дун Чэн закрыл лицо руками и заплакал. Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы. Тогда Дун Чэн вынул указ и велел Цзи Пину прочесть его. -- Боюсь, что наши нынешние планы не увенчаются успехом! -- добавил он. -- С тех пор, как уехали Лю Бэй и Ма Тэн, мы ничего не можем предпринять. Я заболел от волнения. -- Не беспокойте князей: судьба Цао Цао в моих руках! -- заявил Цзи Пин. Дун Чэн заинтересовался. -- Цао Цао часто страдает головными болями, -- пояснил Цзи Пин. -- Он всегда зовет меня, и я даю ему лекарство. Достаточно напоить его зельем, и войска не надо будет подымать! -- Спасение Ханьской династии зависит от вас! -- воскликнул Дун Чэн. Цзи Пин распрощался и ушел, а Дун Чэн направился во внутренние покои и вдруг увидел, что его домашний раб Цинь Цин-тун шепчется с прислужницей Юнь-инь. Сильно разгневанный Дун Чэн хотел предать раба смерти, но, поддавшись уговорам жены, передумал и велел дать обоим влюбленным по сорок ударов палкой. Потом Цинь Цин-туна заперли в погребе. Затаив злобу, он ночью сломал железный запор, перепрыгнул через стену и бежал. Явившись во дворец Цао Цао, он сообщил ему о заговоре. Цао Цао увел его в потайную комнату и расспросил все подробности. -- Ван Цзы-фу, У Цзы-лань, У Ши и Ма Тэн в доме моего хозяина замышляют что-то против вас. Хозяин показывал им кусок белого шелка, но что на нем написано, я не знаю. А недавно я видел, как Цзи Пин прокусил себе палец в знак клятвы. Цао Цао укрыл Цинь Цин-туна во дворце, а Дун Чэн, зная лишь, что тот бежал, даже не стал его разыскивать. На другой день Цао Цао притворился, что страдает головной болью, и вызвал Цзи Пина. "Теперь злодею конец", -- подумал лекарь и, захватив с собой зелье, отправился во дворец. Цао Цао лежал на своем ложе и велел Цзи Пину приготовить лекарство. -- Один глоток, и боль пройдет, -- сказал Цзи Пин. Он велел принести сосуд, и тут же на глазах стал готовить питье. Когда оно закипало, Цзи Пин тайно подлил яду и поднес Цао Цао. Тот медлил. -- Пейте, пока горячее! -- уговаривал Цзи Пин. -- Несколько глотков -- и сразу поправитесь. -- Вы читаете ученые книги и должны знать этикет, -- возразил Цао Цао. -- Когда заболевшему государю предлагают лекарство, его сначала пробуют сановники. Если лекарство должен выпить отец, его сначала пробует сын. Вы для меня самый близкий человек, почему же вы не пробуете прежде, чем дать мне? -- Лекарство делается для больных. Зачем его пробовать здоровому? Цзи Пин понял, что заговор раскрыт, и, бросившись на Цао Цао, силой пытался влить ему в рот отраву. Цао Цао отшвырнул чашу, она разбилась вдребезги. Слуги тотчас же схватили лекаря. -- Я не болен! Я испытывал тебя, -- вскричал Цао Цао. -- А ты и в самом деле пытался отравить меня. Двадцать здоровенных тюремщиков поволокли Цзи Пина в сад на допрос. Цао Цао восседал в беседке, а Цзи Пин связанный лежал на земле. На лице его не отражалось ни тени страха. -- Я считал тебя лекарем! Как ты смел подсыпать мне яду? -- начал Цао Цао. -- Тебя кто-то подослал. Назови их, и я прощу тебя. -- Ты -- злодей! Ты обижаешь государя и обманываешь знатных! -- выкрикнул Цзи Пин. -- Не я один -- вся Поднебесная ждет твоей смерти! Цао Цао трижды настойчиво повторил вопрос, но Цзи Пин твердил: -- Я сам хотел тебя убить! Меня никто не подсылал! Замысел мой не удался, ну что ж, я умру, и только. Цао Цао приказал бить его. В течение двух часов стража избивала несчастного лекаря. Кожа его повисла клочьями, кровь заливала ступени беседки. Опасаясь, что Цзи Пина забьют до смерти, так и не добившись у него признания, Цао Цао велел дать ему передохнуть. На следующий день Цао Цао устроил пиршество и пригласил всех сановников. Не пришел лишь Дун Чэн, сославшись на болезнь. После того как вино обошло несколько кругов, Цао Цао сказал: -- Что-то невесело у нас на пиру! Но у меня есть человек, который всех нас развеселит! -- И он крикнул страже: -- Введите его! К ступеням подтащили закованного в кангу(*11) Цзи Пина. -- Известно вам, что этот человек был связан с шайкой злодеев, которая собиралась изменить двору и убить меня? Небо разрушило их планы. Вот послушайте, что он засвидетельствует! Цао Цао велел бить Цзи Пина, и тот в беспамятстве упал. Бедняге брызнули в лицо водой, и он снова пришел в себя. -- Цао Цао, злодей! -- простонал Цзи Пин, широко раскрывая глаза и стискивая зубы. -- Убей меня! Чего ты ждешь? -- Соумышленников было шесть, а вместе с тобой семь, -- спокойно произнес Цао Цао. Цзи Пин отвечал бранью. Ван Цзы-фу и его сообщники сидели, словно на иголках. Цзи Пина попеременно то били, то обливали водой, но не могли вырвать у него мольбы о пощаде. Цао Цао понял, что ничего не добьется, и велел увести лекаря. Все сановники разошлись. Цао Цао оставил только Ван Цзы-фу и еще троих на ночной пир. У них душа ушла в пятки, но им ничего не оставалось, как только ждать. -- Я бы не стал вас задерживать, если бы мне не хотелось узнать, о чем вы совещались с Дун Чэном, -- произнес Цао Цао. -- Мы с ним ни о чем не совещались, -- заявил Ван Цзы-фу. -- А что было написано на белом шелке? Все утверждали, что ничего не знают. Цао Цао велел привести Цинь Цин-туна. -- Где и что ты видел? -- спросил его Ван Цзы-фу. -- Вы вшестером, укрывшись от людей, что-то писали, -- сказал Цинь Цин-тун. -- Вы не можете это отрицать! -- Этот негодяй развратничал с прислужницей Дун Чэна, а теперь еще клевещет на своего господина! -- вскипел Ван Цзы-фу. -- Как можно его слушать? -- Но кто же, если не Дун Чэн, подослал Цзи Пина подсыпать мне яду? -- спросил Цао Цао. Все ответили в один голос, что это им не известно. -- Сегодня же вечером вы принесете повинную, -- потребовал Цао Цао. -- Я еще могу простить вас. А если затянете признание, вам же будет хуже! Ван Цзы-фу и его сообщники упорно твердили, что никакого заговора нет. Цао Цао кликнул стражу и велел посадить их в темницу. Наутро Цао Цао с толпой сопровождающих отправился навестить Дун Чэна. Дун Чэну пришлось выйти им навстречу. -- Почему вы не были вчера на пиру? -- спросил Цао Цао. -- Занемог, боялся выходить. -- Недуг от несчастий страны? -- испытующе спросил Цао Цао. Дун Чэн остолбенел. Цао Цао продолжал: -- Вы знаете о намерениях Цзи Пина? -- Нет. -- Как это нет? -- Цао Цао усмехнулся и, продолжая беседовать с императорским дядюшкой, велел привести узника. Вскоре стражники ввели Цзи Пина и бросили к ступеням. Цзи Пин проклинал Цао Цао, называя его узурпатором. -- Этот человек потащил за собой Ван Цзы-фу и еще троих, они уже в темнице. Остается изловить последнего, -- сказал Цао Цао и обратился к Цзи Пину: -- Говори, кто тебя послал поднести мне яд? -- Небо послало меня убить злодея! Цао Цао снова велел бить его. На теле несчастного уже не было живого места. От такого зрелища сердце Дун Чэна разрывалось от боли. -- Почему у тебя девять пальцев, а где десятый? -- продолжал допрашивать Цао Цао. -- Откусил, дабы поклясться, что убью злодея! Цао Цао велел отрубить ему остальные пальцы, приговаривая при этом: -- Теперь ты будешь знать, как давать клятвы! -- У меня еще есть рот, чтобы проглотить злодея, и язык, чтобы проклинать его! -- не унимался Цзи Пин. Цао Цао приказал отрезать ему язык. -- Не делайте этого! -- воскликнул Цзи Пин. -- Я больше не могу терпеть пыток! Я признаюсь во всем! Развяжите мне путы! -- Развяжите его, это нам не помешает. Когда Цзи Пина освободили, он поднялся и, обратившись к воротам дворца, поклонился: -- На то воля неба, что слуге не удалось послужить государству. С этими словами он упал на ступени и умер. Цао Цао велел четвертовать его тело и выставить напоказ. Потомки сложили стихи о Цзи Пине: Династии Ханьской уже угрожала погибель, Лечить государство взялся отважный Цзи Пин. Он жизнью пожертвовал, чтоб послужить государю, Врагов уничтожить поклялся, как матери сын. Под пыткой жестокой промолвил он гневное слово, Текла по ступеням из пальцев раздавленных кровь. Он умер героем, как прожил героем на свете, А слава героя не меркнет во веки веков. Затем Цао Цао приказал телохранителям привести Цинь Цин-туна. -- Вы узнаете этого человека? -- спросил Цао Цао. -- Это беглый раб, его надо казнить! -- воскликнул Дун Чэн. -- Он рассказал о вашем заговоре и сейчас это подтвердит. Кто же посмеет казнить его? -- Зачем вы слушаете беглого раба, господин чэн-сян? -- Ван Цзы-фу и другие уже сознались. Лишь вы один упорствуете. Телохранители по знаку Цао Цао схватили Дун Чэна, а слуги бросились в спальню искать указ и письменную клятву заговорщиков. Под стражу были взяты семья Дун Чэна и все его домочадцы. С указом императора и клятвой, написанной на шелке, Цао Цао вернулся к себе во дворец и стал обдумывать план свержения Сянь-ди и возведения на престол другого императора. Поистине: Порой ни к чему не вели императорские указы, Но клятву одну подписал -- все беды обрушились сразу. О судьбе императора Сянь-ди вы узнаете из следующей главы. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ из которой читатель узнает о том, как злодеи убили Дун Гуй-фэй, и о том, как Лю Бэй потерпел поражение и бежал к Юань Шао Когда Цао Цао заговорил о свержении императора Сянь-ди, Чэн Юй стал отговаривать его: -- Вы можете заставить трепетать всех и повелевать Поднебесной лишь потому, что действуете от имени ханьского императора. Сейчас князья еще не успокоились, и такой шаг, как свержение государя, обязательно послужит поводом к войне. Цао Цао вынужден был отказаться от своего намерения. Он ограничился лишь тем, что приказал казнить пятерых заговорщиков с их семьями у четырех ворот столицы, не щадя при этом ни старых, ни малых. Всего было казнено более семисот человек. Все жители и чиновники, видевшие это, проливали слезы. Потомки сложили стихи, в которых оплакивали Дун Чэна: Опять удостоен большого почета Кто раз императорский поезд спасал. Слова Сына неба ушли за ворота, Был в поясе послан секретный указ. Душою болел он за счастье страны, И в снах своих даже свергал он злодея, Зато его верность и ныне живет И в тысячелетья войдет не тускнея. Есть и другие стихи, в которых оплакиваются Ван Цзы-фу и его единомышленники: Собою пожертвовать, чтоб послужить государю, Они присягали и стойко сдержали обет. И верности ради семей своих не пожалели, За это их слава гремит уже тысячи лет. Казнь Дун Чэна и других заговорщиков не умерила гнева Цао Цао. Он отправился во дворец, чтобы убить Дун Гуй-фэй, младшую сестру Дун Чэна и любимую наложницу императора. Сянь-ди осчастливил ее -- она была беременна на пятом месяце. В тот день император пребывал во внутренних покоях и беседовал с императрицей Фу, сокрушаясь о том, что до сих пор от Дун Чэна нет никаких вестей. Неожиданно к ним ворвался Цао Цао с искаженным от гнева лицом и с мечом в руках. Император побледнел. -- Государю известно, что Дун Чэн замышлял мятеж? -- без всяких предисловий начал Цао Цао. -- Но ведь Дун Чжо убит! -- удивился император. -- Не Дун Чжо, а Дун Чэн! -- Нет, нам ничего не известно. -- Забыли о прокушенном пальце и кровью написанном указе? -- гремел Цао Цао. Император молчал. Цао Цао распорядился привести Дун Гуй-фэй. -- Она на пятом месяце, пожалейте ее! -- молил император. -- Я сам уже был бы мертв, если бы небо не разбило их планы! -- не унимался Цао Цао. -- Оставить эту женщину, чтобы она потом натворила мне бед? -- Заточите ее до родов во дворце. Убить ее вы и после успеете, -- просила императрица Фу. -- Сохранить ее выродка, чтобы он мстил за свою мать! -- упорствовал Цао Цао. -- Умоляю, не выставляйте на позор мое тело, когда я умру, -- рыдала Дун Гуй-фэй. Цао Цао велел подать ей белый шелковый шнур. Император со слезами говорил несчастной: -- Не сердись на нас, когда будешь в стране Девяти источников(*1). И у него ручьем покатились слезы. Императрица Фу тоже заплакала. -- Вы ведете себя, как дети! -- разгневался Цао Цао и приказал задушить Дун Гуй-фэй за воротами дворца. Потомки сложили об этом такие стихи: Напрасно правителя милость снискала прекрасная дева! Погибла несчастная! В жертву принесено семя дракона. Не в силах отвесть ее гибель, руками лицо закрывая, Безмолвно рыдал император, печалью своей удрученный. -- Казнить всех, кто из родственников императора по женской линии войдет во дворец без моего разрешения! -- заявил Цао Цао дворцовой страже. -- А тех, кто проявит попустительство, рассматривать как соучастников! После этого Цао Цао набрал три тысячи верных ему телохранителей и поставил во главе их Цао Хуна. -- Я расправился с Дун Чэном и его сообщниками, -- сказал Цао Цао Чэн Юю, -- но ведь Ма Тэн и Лю Бэй тоже из их числа. Оставить их в живых невозможно! -- Ма Тэн в Силяне, тут надо быть осторожным, -- ответил Чэн Юй. -- Мне думается, что следовало бы в письме поблагодарить его за труды, чтобы у него не возникло никаких подозрений, а потом завлечь в столицу и здесь убить... И Лю Бэя в Сюйчжоу тоже нелегко одолеть -- его войско расположено "бычьими рогами". Нельзя забывать, что Юань Шао из Гуаньду замышляет нападение на столицу. Стоит нам напасть на Лю Бэя, как он обратится за помощью к Юань Шао, и тот не пропустит случая напасть на нас врасплох. Что тогда будет? -- Лю Бэй храбрец, это бесспорно, -- возразил Цао Цао. -- Тем более ударить на него надо теперь же, а не ждать, пока у него вырастут крылья, тогда с ним трудно будет бороться. Юань Шао нам бояться нечего -- он хоть и силен, но нерешителен. В эту минуту вошел Го Цзя, и Цао Цао обратился к нему: -- Я хочу идти в поход на Лю Бэя. Скажите, следует ли мне в этом случае опасаться Юань Шао? -- Юань Шао непостоянен и недоверчив; советники его соперничают между собой. Одним словом, он нам не страшен, -- заявил Го Цзя. -- Что же касается Лю Бэя, то он не успел еще завоевать сердца своих новых воинов. Можете идти на восток и решить все в одной битве. -- Я тоже так думаю, -- заявил Цао Цао. Вскоре двести тысяч воинов пятью отрядами двинулись на Сюйчжоу. Это стало известно Сунь Цяню, который поспешил донести о положении дел Гуань Юю в Сяпи и Лю Бэю в Сяопэе. -- Надо обратиться за помощью к Юань Шао, -- сказал ему Лю Бэй, -- иначе придется туго. Он послал Сунь Цяня с письмом в Хэбэй. Сунь Цянь сначала повидался с Тянь Фыном, чтобы заручиться его поддержкой, и тот представил его Юань Шао. Юань Шао выглядел изнуренным, одежда его была в беспорядке. -- Почему вы, господин, в таком унынии? -- спросил Тянь Фын. -- Я скоро умру. -- К чему такие речи? -- изумился Тянь Фын. -- У меня пять сыновей, -- ответил Юань Шао, -- и самый младший из них наиболее умный. Только он может понять мои стремления. Но он болен, его мучают язвы, судьба его предрешена, и у меня нет никакого желания вникать в другие дела. -- Цао Цао выступил в поход против Лю Бэя. Сюйчан опустел. Если собрать людей и ворваться туда, можно защитить Сына неба и спасти народ. Не упускайте случая, князь! -- Я это знаю, -- промолвил Юань Шао. -- На душе у меня очень неспокойно, -- боюсь, что нас постигнет неудача. -- Что же вас смущает? -- Из пяти моих сыновей только один -- незаурядный человек. Случись с ним несчастье, и моя жизнь кончена. Решительно отказавшись двинуть войска, Юань Шао заявил Сунь Цяню: -- В случае затруднений пусть Лю Бэй переходит ко мне, я найду средство ему помочь. Тянь Фын, ударив посохом о землю, горестно заметил: -- Из-за болезни ребенка потерять такой случай в великом деле! Жаль, очень жаль! Тянь Фын вышел, еле волоча ноги и тяжко вздыхая. Сунь Цяню ничего не оставалось, как только вернуться в Сяопэй и обо всем рассказать Лю Бэю. -- Что же делать? -- взволновался тот. -- Не печальтесь! -- успокоил его Чжан Фэй. -- Войска Цао Цао утомлены после долгого похода. Надо напасть на них и разбить, прежде чем они раскинут лагерь. -- Тебя считали только храбрецом, но, захватив Лю Дая, ты доказал, что умеешь прибегать к хитрости. И то, что ты мне сейчас предлагаешь, вполне соответствует тому, что написано в "Законах войны"(*2). Лю Бэй восхищался своим младшим братом и выделил ему войско для разгрома вражеского лагеря. В то время, когда Цао Цао вел свои войска к Сяопэю, подул сильный ветер. С треском сломалось древко одного из знамен. Цао Цао остановился и созвал советников, чтобы выяснить у них, к счастью это или к несчастью. -- С какой стороны налетел ветер и какого цвета было знамя? -- спросил Сюнь Юй. -- Ветер юго-восточный, знамя красно-синее в форме зуба, -- отвечал Цао Цао. -- Это значит, что ныне ночью нападут на наш лагерь, -- заключил Сюнь Юй. Цао Цао кивнул головой. Вскоре подошел Мао Цзе. -- Только что юго-восточный ветер сломал красно-синее знамя. Как вы считаете, господин чэн-сян, к счастью это или к несчастью? -- А как вы полагаете? -- поинтересовался Цао Цао. -- Думаю, что ночью будет нападение на наш лагерь! -- Само небо предупреждает меня! Надо принять меры! -- воскликнул Цао Цао. Он разделил войско на девять отрядов; один отряд остался устраивать лагерь, а остальные сели в засаду в разных местах. Луна в ту ночь светила слабо. Лю Бэй и Чжан Фэй выступили в поход. Сунь Цянь остался охранять Сяопэй. Чжан Фэй решил действовать самостоятельно. Он повел вперед легкую конницу и внезапно ворвался в лагерь Цао Цао. Там почти никого не было, за исключением нескольких пеших и конных воинов. И вдруг со всех сторон вспыхнули огни, раздались крики. Чжан Фэй понял, что попал в ловушку, и повернул обратно. На него ударили сразу с нескольких сторон. Чжан Фэй бросился вправо, наносил удары влево, прорвался вперед, но воины его, прежде служившие под началом Цао Цао, быстро сдались в плен. Чжан Фэй схватился с Сюй Хуаном, но на его войско напал Ио Цзинь. Вырвавшись из кольца, Чжан Фэй обратился в бегство. За ним следовало всего лишь несколько десятков всадников. Дорога в Сяопэй была отрезана. В Сюйчжоу или Сяпи он идти боялся. Оставалось только двинуться к Манданским горам. Лю Бэя постигла такая же участь. Вырвавшись из окружения, он бежал в Сяопэй, но еще издали заметил, что в городе полыхает пламя. Он решил повернуть на Сюйчжоу и Сяпи, но неприятельские войска, словно поток, разлились по полям и городам и отрезали ему путь. В поисках выхода Лю Бэй вспомнил о предложении Юань Шао и двинулся на Цинчжоускую дорогу, но тут же столкнулся с Ли Дянем. Тогда он повернул на север, чтобы уйти пустынными местами, а Ли Дянь захватил следовавших за ним всадников. Лю Бэй мчался в Цинчжоу, покрывая за день по триста ли. Подъехав к городским воротам, он назвал свое имя. Стража доложила о нем окружному цы-ши Юань Таню, старшему сыну Юань Шао. Юань Тань всегда уважал Лю Бэя и теперь выехал ему навстречу. Лю Бэй рассказал ему о своем поражении и бегстве. Юань Тань, поместив его на подворье, написал письмо своему отцу и выделил отряд проводить Лю Бэя до границ Пинъюаня. Юань Шао с большой свитой встретил его в тридцати ли от города Ецзюня и сердечно приветствовал. Лю Бэй в свою очередь поклонился ему. -- Из-за болезни сына я не мог прийти вам на помощь, -- сказал Юань Шао. -- Но я рад вас видеть у себя. Я мечтал об этом всю жизнь! -- Я давно хотел приехать к вам, но не представлялось случая, -- ответил Лю Бэй. -- И вот теперь, подвергшись нападению Цао Цао и потеряв семью, я, не скрывая своего стыда, пришел к вам. Я был уверен, что встречу хороший прием, и клянусь достойно отблагодарить за него! Юань Шао был доволен и поселил гостя у себя в Цзичжоу. На этом мы оставим Лю Бэя и вернемся к Цао Цао. Захватив в ту ночь Сяопэй, он двинул войска против Сюйчжоу. Ми Чжу и Цзянь Юн удержаться не смогли и вынуждены были бежать. Чэнь Дэн сдал Сюйчжоу, и войска Цао Цао вступили в город. Успокоив народ, Цао Цао созвал советников, чтобы обсудить, как поскорей взять Сяпи. -- Гуань Юй охраняет семью Лю Бэя и будет драться до последнего, -- сказал Сюнь Юй. -- А если мы не возьмем город быстро, его захватит Юань Шао. Цао Цао призадумался. -- Я всегда любил Гуань Юя за военные способности и ум, -- после долгого молчания заговорил он, -- мне хотелось бы использовать его в своих интересах. Нельзя ли уговорить его покориться? -- Гуань Юй -- человек долга, -- возразил Го Цзя. -- Сдаться он не захочет. Боюсь, что тому, кто станет его уговаривать, плохо придется. -- Я лично дружу с Гуань Юем и могу попытаться уговорить его, -- вызвался один из стоявших у шатра. Взоры всех присутствующих обратились на него. Это был Чжан Ляо. -- Я хорошо знаю Гуань Юя, -- сказал Чэн Юй. -- Словами его не уговорить. У меня есть план: поставим его прежде в безвыходное положение, а потом начнем с ним переговоры. Можете быть уверены, господин чэн-сян, что тогда он сам перейдет к вам! Вот уж поистине говорится: Он яму и лук приготовил, чтоб тигра поймать и убить, Он в воду бросил приманку, чтобы кита приманить. Каков был план Чэн Юя, вам раскроет следующая глава. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ повествующая о том, как Гуань Юй договорился о трех условиях, и о том, как Цао Цао прорвал окружение -- Один Гуань Юй стоит десяти тысяч врагов, -- сказал Чэн Юй, предлагая свой план. -- Только хитростью можно его победить. Пошлите пленных воинов Лю Бэя в Сяпи к Гуань Юю, и пусть они скажут, что им удалось бежать. Они укроются в городе и станут нашими лазутчиками. Потом мы вызовем Гуань Юя на бой, завлечем его подальше, отрежем путь к отступлению и предложим сдаться. Цао Цао так и поступил. А Гуань Юй принял вернувшихся воинов, ничего не заподозрив. На другой же день Сяхоу Дунь во главе пятитысячного войска подступил к городским стенам Сяпи и после длительной перебранки заставил Гуань Юя выйти на бой. Десять схваток, и Сяхоу Дунь обратился в бегство. Гуань Юй погнался за ним. Сяхоу Дунь то сражался, то опять отступал. Гуань Юй прошел так около двадцати ли, но, боясь потерять Сяпи, созвал своих воинов и двинулся обратно. Вдруг затрещали хлопушки: слева Сюй Хуан, справа Сюй Чу с двумя отрядами преградили ему дорогу. Гуань Юю удалось прорваться, но тут из засады на него словно саранча посыпались стрелы. Он повернул свой отряд и успешно отразил нападение Сюй Хуана и Сюй Чу. Однако путь на Сяпи уже отрезал Сяхоу Дунь. Гуань Юй сражался до самого заката солнца и, не имея иного выхода, поднялся на гору, где разрешил воинам немного отдохнуть. Войска Цао Цао окружили гору. Гуань Юй с высоты видел, как в Сяпи вспыхнуло пламя и поднялось к небу. Это перебежчики предательски открыли ворота, и Цао Цао, с огромной армией ворвавшись в город, приказал зажечь огонь, чтобы смутить сердце Гуань Юя. Гуань Юй потерял присутствие духа. Ночью он несколько раз пытался прорваться, но всякий раз его останавливали тучи стрел. На рассвете он заметил всадника, подымавшегося на гору, и узнал в нем Чжан Ляо. -- Вы желаете сразиться со мной? -- издали крикнул ему Гуань Юй. -- Нет, я приехал повидаться, вспомнив нашу старую дружбу. Чжан Ляо соскочил с коня, отбросил клинок и приветствовал Гуань Юя. Они уселись на вершине горы, и Гуань Юй спросил: -- Значит, вы прибыли уговаривать меня сдаться? -- Нет, нет! Просто я хочу спасти вас, как вы когда-то спасли меня. -- Так вы намерены помочь мне? -- Тоже нет. -- Тогда зачем вы приехали? -- Неизвестно, жив ли Лю Бэй, или погиб; судьба Чжан Фэя тоже никому неведома, -- начал Чжан Ляо. -- Прошлой ночью Цао Цао завладел Сяпи. Правда, он не причинил вреда ни воинам, ни народу, даже распорядился охранять семью Лю Бэя. Беспокоиться вам не о чем. Об этом я и хотел вам сообщить. -- А все же вы решили уговаривать меня! -- гневно воскликнул Гуань Юй. -- Из этого ничего не выйдет! Пусть я отрезан -- смерти я не боюсь! Я смотрю на нее как на возвращение домой. Поживей убирайтесь отсюда! Я иду в бой! -- Над вашими словами будет смеяться вся Поднебесная, -- расхохотался Чжан Ляо. -- Кто будет смеяться, если я умру во имя долга и справедливости? -- Если вы погибнете, будете виноваты втройне! -- В чем? -- Лю Бэй, вступая с вами в союз, поклялся жить и умереть вместе с назваными братьями. Он только что потерпел поражение, а вы вступаете в смертельную схватку. Возможно, Лю Бэй жив, и ему еще потребуется ваша помощь, а вы ее не сможете оказать! Вот вам первое нарушение клятвы. Затем Лю Бэй поручил вам охранять свою семью. Погибнете вы, и обе его жены останутся беззащитными. Отступление от долга, возложенного на вас старшим братом, -- вторая вина. И, наконец, вы обладаете необыкновенными военными способностями, которые достойны войти в историю. Вы же отказываетесь спасти Ханьский дом и предпочитаете броситься в кипяток или прыгнуть в огонь -- такое деяние недостойно благородного мужа! В этом ваша третья вина. Гуань Юй погрузился в размышления. -- Чего же вы хотите от меня? -- проговорил он. -- Вы окружены войсками Цао Цао, -- сказал Чжан Ляо. -- В бессмысленной смерти нет никакой пользы. Послушайтесь меня, сдавайтесь Цао Цао, а потом уйдете, когда узнаете, где Лю Бэй. Вы спасете жизнь двум женщинам, не нарушите клятву, данную в Персиковом саду, и сохраните свою жизнь, которая еще принесет пользу. Вот об этих трех выгодах вам и следует подумать. -- На ваши три довода у меня есть три условия, -- сказал Гуань Юй. -- Если чэн-сян их примет, я снимаю латы, если нет -- я беру все три вины на себя. -- Чэн-сян щедр и великодушен, -- заверил Чжан Ляо, -- он согласится на все. Я хотел бы знать ваши условия. -- Во-первых, мы с Лю Бэем поклялись поддерживать Ханьский дом, и потому я покоряюсь ханьскому императору, а не Цао Цао. Во-вторых, прошу снабдить жен моего старшего брата деньгами и продовольствием и распорядиться, чтобы ни высокопоставленные лица, ни люди низкого происхождения не смели приближаться к их дверям. И в-третьих, мне должны разрешить уйти к Лю Бэю, как