овольным видом промолвила она. - Красивые песни, - согласился я, покосившись назад, не заподозрят ли чего гномы. - А что, весь ваш народ умеет говорить по-человечески? Она покачала головой: - М-мнет. М-молько мя. М-мой малант. - Твой талант! - догадался я. Считалось, что магическими талантами обладают лишь люди и родственные им существа, но ведь и коровяки походили на людей - только головы другие. А будучи полулюдьми, они могли обладать и душой, и магией. События приобретали интересный оборот. Хотелось бы только знать, удастся ли нам извлечь из этого какую-нибудь пользу. Мы отчаянно нуждались в чем-то, из чего можно извлечь пользу. Пропев еще пользу - прерываться надолго было опасно, - я снова заговорил с телочкой: - Как тебя зовут? - Му-у-ла. А мтебя? Хотя она путала или вовсе не выговаривала некоторые созвучия, чем дольше мы разговаривали, тем легче становилось мне ее понимать. - Панихида, - ответил я, ощутив легкий укол совести. Стыдно обманывать это дружелюбное, простодушное существо, но другого выхода не было. Старая, добрая варварская прямота по-прежнему казалась мне предпочтительной, но за последнее время я понял, что она не всегда уместна. - Мма-ни-мхида, - старательно выговорила Мула. - Ты прекрасно говоришь, - похвалил я, и ноздри телочки раздулись от удовольствия. Я склонился к ней поближе и доверительно произнес: - Между нами, девочками, у меня есть секрет. В глазах коровяки вспыхнуло любопытство. Все девчонки обожают секреты. - Мекрет? - переспросила она, навострив покрытые шерсткой ушки. - Да. Мы пленники гневливых гномов. Ты поможешь нам сбежать? Мула растерянно наморщила нос: - Млежать? - Да не лежать, а сбежать. Поняла? Нам нужно сбежать, потому что гномы собираются сварить нас в большом горшке. - Мнолыдой мбашке? - Не в башке, а в горшке. В большом-пребольшом горшке. Мы должны убежать - завтра. Ты нам поможешь? Коровьи брови поднялись, а уши неуверенно дернулись. Мула робко покосилась в сторону здоровенного малого с бычьей головой, который явно здесь заправлял. - Завтра, - повторил я, - мы снова придем сюда. Поговорим с вашими вождями. А то ведь гномы заставят нас петь до тех пор, пока вы не останетесь без пастбищ. Ночью мы должны были окончательно договориться о совместных действиях, поэтому мне пришлось доверить свое слабое женское тело изрядно поднабравшейся силенок Панихиде. - Думаю, - прошептал я ей на ухо, - нам следует направиться прямо в гущу коровяков. Затеряемся в стаде, и гномы не решатся за нами гнаться. Ежели, конечно, главный бугай разрешит Муле нам помочь. - Так-то оно так, но можно ли им доверять? - сказала Панихида с типично мужской подозрительностью. - Ты уверен, что они едят только мох? - Во всяком случае, их рты не приспособлены для поедания мяса. - Для человеческой речи они тоже не приспособлены. - Говорит только Мула, это ее магический талант, - возразил я, хотя и сам испытывал определенное беспокойство. Мяса коровяки скорее всего не едят, но кто знает, что взбредет в их бычьи головы при виде моего... тьфу, при виде соблазнительного тела Панихиды. - В любом случае какой у нас выбор? Или бежать? или ждать, когда гномы разведут огонь под своим котлом. Возможность угодить в котел вдохновляла Панихиду не больше, чем меня, и, чуток поразмыслив, она согласилась: - Пожалуй, нам придется положиться на них. С виду эти коровяки вполне приличный народ. - Значит, решено, - сказал я и попытался отодвинуться. Но не тут-то было. Панихида держала меня крепко. - Жаль, что тогда мне пришлось тебя убить, - ни с того ни с сего сказала она. - Опять ты за свое, - сердито проворчал я, тщательно пытаясь высвободиться из стальных объятий. - Знаю я эти твои штучки. - Какие еще штучки? - воскликнула она с притворным негодованием, но тут же печально рассмеялась: - Конечно же, ты опять прав. Раньше мне и в голову не приходило, насколько мужчины и женщины отличаются друг от друга. Мне довелось испробовать множество обличий, но все они были женскими. - Но ты могла бы превратиться и в мужчину, разве нет? Может, мне попробовать... - Ничего не выйдет. Мой талант в том, чтобы менять облик, а вовсе не пол. Может, с виду тело и станет мужским, но суть все равно останется женской. С одной стороны, это казалось вполне резонным, но с другой, мы оба после обмена телами стали воспринимать определенные качества противоположного пола - она мужского, а я женского. Форма определяет содержание! Стоп, но ведь я по-прежнему думал о себе как о мужчине, да и она наверное... Или не совсем так. Боюсь, есть вопросы, на которые нет простых ответов, и половой вопрос из их числа. Я отодвинулся, и мы заснули. Кажется, после этого разговора мы стали лучше понимать друг друга. И относиться друг к другу с большим уважением. На следующее утро нас снова повели к коровякам. Большая часть стены была изрублена кайлами, пастбищных угодий осталось совсем немного. Едва мы выступили вперед, как к нам подошла Мула и с довольным видом промычала: - Мгороль мгогласен. - Король согласен, - перевел я Панихиде. - Тогда мотаем отсюда к чертовой матери, - заявила она. Просто удивительно, до чего мужчины грубы и невоздержанны на язык. Не теряя времени, мы зашагали в дальний конец пещеры, где сгрудилась большая часть стада. - Эй, вы куда? - заорал Гнуси. Размахивая киркой, он устремился было вдогонку, но два здоровенных коровяка наставили на гнома рога, что мигом поубавило ему прыти. - А мы уже котел приготовили! - гневно воскликнул Гнуси. - Сам в него и полезай, гнусная рожа! - откликнулась Панихида. Мула семенила впереди, указывая дорогу. Нам оставалось лишь следовать за ней, гадая, куда эта дорога приведет и что нас ждет в неведомых подземных глубинах. Глава 13 ПУСТОЙ РЫЦАРЬ Уходивший вниз тоннель привел нас в большую похожую на хлев пещеру, где под присмотром солидных пышнотелых коровяк решились маленькие телятки, а старые быки степенно жевали свою жвачку. Мула провела нас прямиком к королевскому стойлу, где мы увидели могучего коровяка с величественной и благородной осанкой. Представив нас королю, Мула осталась в стойле, чтобы переводить его речи, ибо мы не понимали языка коровяков. Зато нас, судя по всему, король понимал без труда. Царственным особам принято давать хорошее образование, и порой это оказывается весьма полезным. - Приветствуем тебя, государь, - промолвила Панихида с церемонным поклоном. Поскольку в этом сообществе явно господствовали самцы, предпочтительнее было, чтобы и с нашей стороны говорил мужчина. А в роли мужчины, как бы это меня не раздражало, в настоящее время могла выступать только она. - Позволь выразить глубокую благодарность за то, что твои подданные помогли нам спастись ль гнусных, глумливых, гневливых гномов. Король ответил басовитым мычанием. - М-мэти м-мномы м-мущая моль, - перевела Мула. - Эти гномы сущая боль, - повторил я для Панихиды, ибо ее мужское ухо было совершенно невосприимчиво к оттенкам произношения. Неудивительно, что она не могла петь так красиво, как я. - Это еще мягко сказано, - заметила Панихида, - ведь они собирались сварить из нас похлебку. Король снова замычал. - Мы млюдей не медим, - перевела Мула, - мы млюбим мпесни. - Мы людей не... - начал было я, но Панихида оборвала меня с типично мужской бесцеремонностью и обратилась к королю: - Государь, мы безмерно признательны тебе и твоему народу, однако не можем остаться навсегда в вашей гостеприимной пещере, ибо у нас есть иные обязанности. - Му-у? - разочарованно промычал король. - Мы глубоко уважаем славный народ коровяков и его достойного короля, - заявила Панихида, - но и ты должен нас понять. Я сама... я сам - отпрыск королевского рода, а тебе ли не знать, что благородство обязывает?.. Король вновь замычал - с сожалением, но понимающе. Он не мог не признать, что с высоким происхождением связана особая ответственность. - Может быть, мы в силах сделать для тебя и твоих подданных что-нибудь полезное? - поинтересовалась Панихида. - Нам хотелось бы отблагодарить вас за помощь. Король принялся мычать на разные лады. Мула вторила ему со своим неподражаемым акцентом. Я говорю это вовсе не в укор - она старалась, и у нее получалось совсем неплохо. Наверное, коровякам тоже казалось, что наша речь звучит чудно. - Все, что нам нужно, это хорошие пастбища, - перевел я следом за Мулой. - Самые лучшие угодья лежат в нижних пещерах, а они принадлежат рыцарям. Правда, пастись там рыцари порой разрешают, но за это нам приходится платить дань. Ужасную дань. Увы, мы окружены врагами. Над нами живут гневливые гномы, а под нами обосновались распроклятые рыцари... Мула поведала нам, что воинственные и вооруженные до зубов создания, именуемые рыцарями, допускают коровяков на некоторые нижние пастбища, но взамен требуют ежегодную жертву - лучшую телочку и лучшего молодого бычка. Несчастные коровяки вынуждены платить эту страшную подать, ведь, вздумай они отказать, рыцари лишат их доступа к своим угодьям. А поскольку верхние пастбища по большей части разорены гномами, коровякам приходится выбирать между кровавой данью и голодной смертью. Невеселый выбор. Как выяснилось, раньше все нижние пещеры безраздельно принадлежали предкам нынешних коровяков. Не ведая худа, они преспокойно паслись на сочном мху, пока в их владения не вторглись воинственные закованные в сталь всадники. Никто не знает точно, откуда они пришли, говорят, из какой-то крепости, где все было очень крепким. Быки, конечно, пытались оказать сопротивление, но их рога оказались бессильными против крепких рыцарских доспехов, а длинные копья рыцарей пронзали обнаженные тела насквозь. По правде сказать, рыцари могли перебить всех коровяков за час, однако предпочли сохранить их ради забавы. Таким образом установленная рыцарями дань представляла собой плату не только за пастбища, но и за право жить. Однако обычное убийство не представляло для рыцарей интереса, и они предоставляли жертвам возможность оказать сопротивление. Коровяки отправлялись в ужасный лабиринт, где получали мечи и должны были сразиться с победителем рыцарских турниров. Соглашение, условие которого продиктовали сами рыцари, гласило, что в случае победы предназначавшихся в жертву бойцов кровавая дань будет предана забвению, а народ коровяков получит право свободно пастись в нижних пещерах. Однако, несмотря на то что коровяки вдвоем выходили на бой против одного -единственного рыцаря, они неизбежно встречали свою погибель. Все рыцари были умелыми бойцами, а уж тот, кто побеждал на турнире, по праву считался лучшим из лучших. - Но почем вам знать, что, даже одержи ваши бойцы победу, рыцари сдержат свое слово? - спросила Панихида с присущей всем мужчинам подозрительностью. - О, они всегда держат свое слово, - заверила ее Мула, - ибо считают это делом чести. А честь для них имеет особое значение. Они считают, что рыцарь без чести - ничто. Его просто не существует. Это воинственный, суровый и бессердечный народ, но не лживый. На рыцарское слово можно положиться. Мне начинало казаться, что эти рыцари во многом походят на варваров. А коли так, можно попробовать с ними договориться. Выбраться из обиталища коровяков молено было двумя путями - или через владения гномов, или пещерами рыцарей. Ежели мы не хотим застрять среди коровяков навеки, надо выбирать. А если вдобавок мы еще и хотели отблагодарить добродушный рогатый народ, то... Панихида еще раздумывала, но у меня не было сомнений. - Надо помочь этим славным созданиям, - сказал я, - и не только потому, что путь к свободе пролегает через пещеры. И даже не только из благодарности. Мне кажется, что встреча с рыцарями обещает стать настоящим приключением. - Ничего себе приключение! - воскликнула Панихида. - Кошмар. Они ведь могут нас убить! - Лучше сложить голову в честном бою, чем быть постыдно сваренным в горшке, а потом еще и столь же постыдно съеденным. Конечно, мы можем поступить иначе. Остаться здесь и петь коровякам песни - пока не помрем с голоду вместе с ними. - Я вижу, ты по-прежнему петушишься, как заправский мужчина, - заметила Панихида. - Однако выбор у нас и впрямь невелик. Конечно, ты мог бы превратиться в мышь и удрать отсюда в одиночку, но у меня такой возможности нет. Кроме того, мне хотелось бы когда-нибудь вернуться в свое тело. Сердце кровью обливается, когда я вижу, как ты с ним обращаешься. - Панихида расправила могучие плечи и вновь обратилась к королю: - Государь, мы решили занять место тех, кто предназначен в жертву в этом году. Если нам удастся победить рыцаря, вы освободитесь от кровавой дани. Одолеет он - вам не придется приносить никого в жертву хотя бы в этом году. Король замычал - удивленно и одобрительно. - М-мвы - му-мужественные млюди, - перевела Мула. - Очень мужественные, - не без иронии подтвердила Панихида и, склонившись ко мне, шепнула: - Посмотрим, чем обернется твое дурацкое геройство. Разумеется, прежде всего следовало подготовиться к встрече с рыцарями, и тут было не обойтись без помощи коровяков. К счастью, у этого народа существовал обычай изготовлять точные копии голов выдающихся героев прошлого - так они сохраняли свою историческую память. Головы это делали из плотной ткани, обмазывали глиной и раскрашивали, да так умело, что их невозможно было отличить от настоящих. Одну из таких бычьих голов преподнесли Панихиде - в противном случае ей не удалось бы выдать себя за коровяка. Голова, которой предстояло увенчать мое тело, представляла собой портрет легендарного героя по имени Минотавр. Рассказывали, что он в поисках приключений удалился в Обыкновению, где снискал великую славу, сразив множество обыкновенов в тамошнем лабиринте. По мнению Мулы, такой великий боец, как Минотавр, наверняка справился бы с любым рыцарем, но за прошедшие века коровяки стали мирным народом и подрастеряли боевые навыки. Возможно, она была права, но мне незлобивость коровяков представлялась скорее достоинством, чем недостатком. Самому мне тряпичная голова не требовалась. Пустив в ход талант Панихиды, я увеличился в размерах, восстановил нормальную плотность и превратил свою голову в коровью. Не слишком большую, но увенчанную довольно острыми рогами. На все ушло около часа. Коровяки взирали на мое преображение с удивлением, едва ли, однако, большим, чем удивление самой Панихиды. - Как это у тебя получается?! - воскликнула она. - Ты проделал это втрое быстрее меня! - Метод прост, - ответил я, гордясь своим открытием, - сначала я начал превращаться в великана вдвое выше тебя ростом, но прекратил это, как только достиг твоего размера. На это ушло десять минут. Затем я собрался увеличить вес в восемь раз, но остановился через четверть часа, когда он только-только удвоился. Ну а под конец я превратил голову в коровью, оставив все прочее таким, как было. Эта работа оказалась самой долгой - на нее потребовалось полчаса. - Но как же так? Преображаться должно все тело! - Ничего подобного. Ты можешь изменять, что хочешь, хоть руки, вроде как у гарпий, кентавров или коровяков, достаточно изменить те части тела, которые должны отличаться от человеческих. - Никогда бы не поверила, что такое возможно, но ты проделал это у меня на глазах. Невероятно. Всего за три дня ты узнал о моем собственном таланте больше, чем я за всю жизнь. - Мне просто повезло, - отмахнулся я. Глаза Панихиды сузились. - Я всегда считала варваров тупицами, но ты гораздо смышленее, чем... - Она пожала плечами: - Ты... далеко не прост. В ответ плечами пожал я: - Дело тут не в уме, а в том, что мы, варвары, гораздо ближе к природе. Мне удалось освоить твой демонический дар, поскольку он является природным. - Нашел природное явление, - со смешанным чувством хмыкнула Панихида. Поужинали мы свежим мхом, поскольку никакой другой пищи у коровяков не водилось. Лакомством это, конечно, не назовешь, но все лучше, чем ложиться с пустым желудком. Зато отведенное нам стойло коровяки устлали старой соломой - материалом по здешним понятиям прямо-таки драгоценным. Панихида не зря упомянула о своем происхождении - нас принимали, как особ королевской крови. Проснувшись поутру, мы решили незамедлительно отправиться навстречу судьбе. Вообще-то коровяки должны были посылать на убой очередную пару только в следующем месяце, но полагали, что рыцари не станут привередничать. Чтобы встретиться с ними, следовало просто идти вниз по тоннелю и время от времени громко мычать, привлекая к себе внимание. Что мычать да как - не имело ни малейшего значения. Надменные завоеватели не утруждали себя изучением языка побежденных. - Мдо мвиданья, - промычала на прощание Мула, и из ее глаз закапали слезы. - До свиданья, Мула, - ответил я и обнял ее как подругу. Я и относился к ней как к подруге, хотя был сейчас гораздо выше ее ростом. Нам предстояла схватка, а в схватках и рост, и вес играют порой не последнюю роль. Малый рост безусловно затрудняет женщинам жизнь... хотя и не во всем. Мы двинулись по указанному Мулой пути. Дорогой я осваивал коровью голову, ибо многое казалось мне непривычным. Угол зрения был гораздо шире человеческого - я мог видеть, что происходит позади, почти не поворачивая головы, но вот четкость деталей оставляла желать лучшего. Очень скоро мы вступили на запретную территорию и принялись мычать, дабы известить рыцарей о своем прибытии. Нам сказали, что коровяков, забредающих в их владения без предупреждения, рыцари попросту закалывают, - тоже без предупреждения. Через некоторое время мы увидели внушительную фигуру в металлических латах. Ростом рыцарь не уступал любому варвару и при этом с головы до пят был закован в броню. - Му-у, - промычали мы дружным дуэтом. Примерно с минуту воитель молча рассматривал нас сквозь узенькие щели в закрывавшей лицо стальной пластине. Рука его покоилась на рукояти висевшего у бедра длинного меча. Хотелось верить, что мы будем признаны достойными жертвами и получим такие же клинки для самозащиты. Затем рыцарь повернулся, знаком приказал нам следовать за ним и, лязгая железом, зашагал вперед. Вскоре мы оказались в лабиринте, но совсем не таком, какой я ожидал увидеть. Он ничуть не походил на лабиринт тараска. Рыцарь привел нас на открытую площадку, обнесенную концентрическими кольцами стен, с проходами между ними. Пока мы растерянно озирались по сторонам, в проходах стали появляться облаченные в доспехи фигуры, которые рассаживались по этим самым стенам. И тут до меня дошло, что это никакие не стены, а скамьи, расположенные ярусами, каждый следующий выше предыдущего. Таким образом зрители на задних рядах могли видеть все происходящее на площадке не хуже тех, кто сидел на передних. Будучи пустым, это сооружение и впрямь напоминало своеобразный лабиринт, но когда ряды заполнялись, оно становилось похожим на зал для собраний. На площадке находился пандус. Довольно широкий, он начинался у самой земли и становился все выше по мере того, как пересекал арену. У противоположного конца пандус изгибался, пересекал площадку в обратном направлении, вновь поворачивал и вновь возвращался. С каждым изгибом высота его увеличивалась и в конце концов становилась такой, что вряд ли кому-нибудь захотелось бы свалиться вниз. Верхний конец пандуса упирался в стену пещеры, и там, высоко над нашими головами, виднелись металлические ворота, из-за которых пробивался дневной свет. То был выход на поверхность, путь к избавлению. Пятнышко солнечного света манило к себе, ведь пещера освещалась лишь чадящими факелами. Но что все это значило? Конечно, нам ничего не стоило взбежать по пандусу к воротам, но они были закрыты и наверняка заперты. Сломать такие ворота не под силу ни человеку, ни самому здоровому бугаю, а как раздобыть ключ, мы не знали. Выбраться наружу без дозволения рыцарей не имелось ни малейшей возможности. Я не мог взять в толк, зачем сооружен этот пандус. Он не был дорогой наверх, которой пользуются сами рыцари, - они не стали бы делать такую дорогу извилистой, как змея, да еще и помещать ее посреди арены. Едва ли они заполняли ряды всякий раз, когда кому-то из них приходило в голову прогуляться по поверхности. Однако довольно скоро все прояснилось. Как только зрители расселись, вперед выступил рыцарь с ключом в руках. Громыхая латами, он поднялся по пандусу к воротам, вставил ключ в замок и распахнул тяжелые створки. Затем вновь захлопнул ворота, запер их и спустился вниз. Вопросов не было. Пандус действительно представлял собой путь к свободе, но свободу следовало заслужить. Заслужить, завладев ключом. Достигнув подножия пандуса, рыцарь повесил цепь с ключом на бронированную шею, подошел к дальней стене и, открыв дверь, выпустил на площадку лошадь, почти до самых копыт закованную в сталь. Затем он сел на коня и взял в руку длинное, острое копье. - Что-то я не вижу никаких мечей, - беспокойно пробормотала Панихида. - Кажется, коровяков попросту провели, - отозвался я. У меня хватило ума, превращая голову в коровью, оставить язык человеческим, иначе мы с Панихидой не смогли бы разговаривать. Рыцарь пришпорил коня и двинулся вперед. Чудовищное копье склонилось, нацеливаясь на нас. - Выходит, эти рыцари чести бесчестно нарушили ими же установленные правила, - с горечью промолвила Панихида. - Неудивительно, что ни один коровяк не победил в бою. - Однако предполагается, что без чести они ничто, - заметил я. - Следует ли из этого... Закончить мне не удалось. Рыцарь устремился на нас, и мы едва успели отскочить в разные стороны, упав на землю и чуть не угодив под копыта. Скорость и вес брони увлекли всадника и коня вперед, так что к тому времени, когда рыцарь остановился, мы успели подняться на ноги. - Вот так состязание! - воскликнула Панихида. - Нас привели на заклание, как ягнят. Рыцарь развернул коня. - Беги вверх по пандусу, а я попробую его задержать. - Что толку, у меня ведь нет ключа. Стальная махина с лязгом налетела на нас, и мы снова попадали на землю. Ловкость выручила нас и на сей раз, однако становилось ясно, что рано или поздно каждый будет пронзен смертоносным рыцарским копьем. - Надо избавиться от этой жердины! - крикнул я, вскакивая на ноги, в то время как рыцарь тормозил и разворачивал коня. - Надо-то надо! Но как? - Отвлеки его. Я брошусь на него сверху. Рыцарь, громыхая железом, понесся к нам, но на сей раз мы, не дожидаясь его приближения, разделились. Панихида отбежала в сторону, а я вскочил на пандус. Преследователю пришлось выбирать между двумя мишенями, и он помчался за Панихидой. Она убегала и уворачивалась со всей быстротой и ловкостью, на какую было способно мое тело. Увлекшись погоней, рыцарь совершенно позабыл обо мне. Неожиданно я понял, в чем состояла эта рыцарская забава, - она представляла собой не сражение, а некую разновидность охоты. Закованный в латы всадник был охотником, и нас он рассматривал не как противников, а как добычу. Однако охота на одного коровяка казалась рыцарям слишком уж простой - то ли дело погоняться за двумя одновременно. Создавалась иллюзия, что жертва может спастись, а это делало жестокое развлечение особенно азартным. Пока я бежал по пандусу к первому повороту, мне пришло в голову, что рыцарь скорее всего не убьет нас сразу. Покончить с жертвами слишком быстро означало бы испортить забаву. Охотник должен поиграть с добычей, повеселиться сам, поразвлечь зрителей и, возможно, удостоиться их аплодисментов. Скорее всего он не станет наносить смертельный удар при первой возможности, а постарается выбрать момент, когда сможет сразить жертву наиболее эффективно. Что ж, это давало нам время, а стало быть, и надежду. - Панихида! - крикнул я на бегу. - Раздевайся! Сбрось одежду! - Ух? - выдохнула она, ловко уворачиваясь от острого наконечника тяжеленной рыцарской пики. Следует признать, что она хорошо освоилась в моем теле. - Сбрось платье! На моем теле оставалось все то же коричневое платье Панихиды. - Попробуй отвлечь его платьем! - Не понимаю! - выкрикнула она, в очередной раз уходя от удара. Возможно, бычья голова мешала ей как следует слышать; в любом случае у меня не было времени растолковывать, что да как. Но если нет возможности рассказать, надо показать. Не замедляя бега, я стал снимать свое серое платье. Замечу, что после изменения размера мне пришлось распустить его в швах, - несмотря на складки, оно оказалось тесноватым. Теоретически платье должно было увеличиться вместе со мной. Возможно, так и случилось, однако мне пришлось изменить не только рост, но и пропорции тела, а покрой платья оставался прежним. Стоило мне стянуть через голову свое одеяние, как голова рыцаря повернулась в мою сторону. Ну конечно, я и думать забыл, что пребываю в облике женщины, причем женщины огромного роста с чрезвычайно пышными формами. Мне пришлось изменить телосложение, чтобы управляться с выросшим телом, - стройная фигурка Панихиды никак не соответствовала столь высокому росту. Недаром великаны сложены иначе, чем нормальные люди. Словом, сейчас рыцарь видел перед собой бегущую по пандусу обнаженную женщину. Все, что могло трястись, подпрыгивать и качаться на бегу, тряслось, подпрыгивало и качалось. Но мне было не до того, какое я произвожу впечатление. Схватив сорванное платье, я растянул его на руках и развел руки в стороны. - Сделай вот так! Это будет вторая мишень! Пусть он целится не в тебя, а в платье! Не знаю, разобрала ли Панихида мои слова, но смысл моего жеста от нее не укрылся. Она мгновенно сорвала с себя коричневое платье, и стальные шлемы зевак, как по команде, повернулись в ее сторону. Создавалось впечатление, что рыцарей возбуждает вид обнаженного человека; видимо, сами они никогда не снимали доспехов. Во всяком случае на людях. Чудной народ. Панихида остановилась, растянула платье перед собой и стала дожидаться атаки. Узкие щели забрала предоставляли не очень-то хороший обзор, но серое пятно перед собой рыцарь видел отчетливо, а потому на него и нацелился. Он помчался вперед, и Панихиде осталось лишь в последний момент слегка отступить в сторону - вместо нее стальное острие пронзило серую ткань. Теперь Панихиде не приходилось отпрыгивать и падать, что давало некоторое облегчение. - Замани его сюда! - крикнул я с пандуса. - Пусть проскачет подо мной! На сей раз Панихида расслышала мои слова и, размахивая серым платьем, стала завлекать всадника к тому месту, где стоял я. С первого захода осуществить задуманное не удалось - рыцарь промчался слишком далеко. Но, развернувшись, он поскакал назад вдоль самого пандуса и в один прекрасный момент оказался прямо подо мной. В то же мгновение я прыгнул с пандуса и угодил на конскую спину, как раз перед рыцарским седлом. Мы оказались сидящими лицом к лицу, точнее лицом к забралу. Кажется, мое неожиданное появление его не обрадовало. Воспользовавшись растерянностью противника, я сорвал с его шеи цепь. Цепь, на которой висел ключ! Затем я решил сбросить рыцаря с коня, но жестоко просчитался. Его замешательство длилось лишь долю секунды. Я обхватил закованное в сталь тело, силясь прижать руки к бронированным бокам, однако рыцарь легко вывернулся из моей хватки. Разве могут женские руки удержать сильного мужчину? Если только в объятиях... Но это к делу не относится. Рыцарь выронил копье, обеими руками стиснул меня так, что перехватило дух, и сбросил с коня. Приземлился я на ноги, но не удержал равновесия и шлепнулся на мягкое место. Замечу, что в последнее время этому месту доставалось как никогда раньше - однако на сей раз я почувствовал себя так, словно получил пинка от огра. Но несмотря ни на что, мне удалось добиться определенного успеха - рыцарь лишился и ключа, и копья. Ключ оказался у меня, а упавшее копье подобрала Панихида. - Беги и открой ворота! - крикнула она мне. - Я отобьюсь от него! - Как же, отобьешься! Можно подумать, ты умеешь обращаться с этой штуковиной. Ты и пикнуть не успеешь, как он снесет тебе голову мечом. Рыцарь и вправду обнажил длинный острый меч. Поблескивавший в свете факелов вороненый клинок заставил меня вспомнить о магическом мече волшебника Яна. - Если мне не хватит умения, - отозвалась Панихида, - то тебе силенок. С твоими мускулами этакой орясиной не помашешь. тут она угодила в точку - рыцарское копье было очень тяжелым. Чтобы управляться с таким оружием, требовалась недюжинная сила - неудивительно, что рыцарь легко сбросил меня с коня. Ухватившись за тяжелое древко, мы вдвоем подняли его с одного конца, нацелив острие на противника, но тот небрежным взмахом меча отсек наконечник вместе с частью древка, а нам снова пришлось самым постыдным манером падать на землю. - Ну, и что теперь? - прохрипела Панихида, когда мы поднялись на ноги по обе стороны от разрубленного копья. - Все к лучшему, - заявил я. - Теперь у нас есть оружие. Я подхватил с земли отрубленный наконечник длиной в половину моего роста - его можно было использовать как меч. Панихида подняла оставшуюся часть древка, - став короче, оно превратилось в довольно удобную дубинку. Сам того не желая, рыцарь оказал нам услугу. Когда он устремился на нас с мечом, мы атаковали его с обеих сторон, размахивая своим оружием. Увы, результат оказался плачевным. Слегка приподняв щит, рыцарь отвел в сторону мой удар и одновременно рубанул черным клинком Панихиду. Она отпрянула, но слишком поздно. На арену упала отсеченная мечом кисть левой руки. Пальцы спазматически сжались. - Проклятье! - воскликнула Панихида, прижимая обрубок руки к телу, чтобы остановить кровотечение. Впрочем, в этом не было особой нужды, ибо мой талант уже начал действовать. А вот черный меч рыцаря, разворачивавшегося для новой атаки, окрасился кровью. Но тут Панихида предприняла совершенно неожиданный ход. Она наклонилась, подобрала отрубленную руку, а когда рыцарь приблизился, швырнула эту руку ему в лицо. Наш противник был умелым воином, но даже он на какое-то время опешил. Рука угодила прямо в забрало, да еще и один палец проскочил в смотровую щель. Создавалось впечатление, будто в шлем пытается забраться огромный паук. Рыцарь, конечно, знал, что отрубленная ладонь не опасна, но она заслоняла ему обзор, поэтому он остановил коня и левой, закованной в перчатку рукой потянулся к забралу. В тот же момент я прыгнул, набросил на шлем свое серое платье и стянул концы так, что на голове рыцаря образовался глухой капюшон без прорезей. Наш недруг был ослеплен. - Меч! - крикнул я. - Отбери у него меч! Однако рыцарь продолжал размахивать мечом и вслепую, так что Панихида не решалась к нему приблизиться. В конце концов я сам вцепился в сжимавшую клинок руку, но из-за этого пришлось выпустить платье. Серый капюшон начал соскальзывать. Рыцарь поднял перчатку и отпихнул меня с такой силой, что я вновь приземлился на пятую точку. Ох и досталось же ей, бедняжке, в этом бою. Платье слетело со шлема. Рыцарь удержал свой меч, а теперь снова мог видеть. Но Панихида и тут не растерялась. Не имея возможности подступиться к всаднику, она подскочила к коню и со всей мочи крикнула прямо в конское ухо: - Бу-у! Конь отреагировал, как и следовало, - заржал и вскинулся на дыбы. Рыцарь с грохотом полетел на землю. В тот же миг Панихида всем телом упала на державшую меч правую руку, прижимая ее к площадке, а я прыгнул, целя обеими ногами в стальной шлем. Вообще-то я рассчитывал разве что оглушить противника, но результат превзошел все ожидания. Мой удар сбил шлем, и он откатился в сторону от бронированного тела. Тело это мгновенно обмякло, так что Панихида без труда вырвала меч из неожиданно ослабевшей хватки. Однако главная неожиданность заключалась в другом. Со звоном откатившийся шлем был пуст. Как и доспехи. Под стальной скорлупой ничего не было. Решительно ничего. Панихида растерянно уставилась на меня. - Пусто, - в недоумении пробормотала она. - Как же так? Ведь он сражался с нами... - Он лишился чести, напав на безоружных, - сказал я. - А рыцарь без чести - ничто! - А как насчет остальных? Тех, которые допустили это бесчестное состязание, да еще любовались им. Мы окинули взглядом зрительские скамьи. Рыцари, все как один, подняли забрала. Их шлемы были пусты. - Все пустые! - охнул я. - У них нет тел! - Неудивительно, что рыцари все время таскают эти железяки, - заметила Панихида, - ведь без доспехов они... - Она помедлила, взглянула на меня и, имея в виду мои слова насчет чести, закончила: - Они ничто! - Давай уберемся отсюда, пока они не совершили еще что-нибудь бесчестное, - предложил я. - А конь? - спросила Панихида. - Что конь? - Он мне кажется... знакомым. - Что за чушь, он ведь закован в броню. Может, и у него под панцирем ничего нет. - А копыта? Нет, это настоящий конь. Я пожал плечами, подошел к спокойно дожидавшемуся седока коню и отстегнул одну из покрывавших голову стальных пластин. Под ней была конская морда. Самая обыкновенная. - И как только живого коня занесло в такое место? - поинтересовался я. Тем временем Панихида, действуя уцелевшей рукой, сняла с туловища одну из пластин. - Он не совсем живой. Это конь-призрак вроде твоего Пуки. Действительно, вокруг конского тела были обернуты цепи. - Ну что ж, - сказал я, - в этом есть определенный смысл. Конь-призрак служит бронированным призракам. - Мы победили в бою, - заметила Панихида, а значит, можем забрать себе то, что принадлежало побежденному. Все что захотим. - Мы возьмем его меч, - сказал я. - Что же до животного, то его можно отпустить на волю. - Ее, - поправила меня Панихида, отстегивая заднюю часть конского доспеха. - Это кобыла. - Кобыла так кобыла. Слушай, давай отведем ее за ворота, пусть себе пасется под солнышком на свежем воздухе. - Согласна. В конце концов, мы перед ней в долгу. Кабы она не испугалась да не сбросила рыцаря, не видать нам победы. Мы поснимали с рыцарской кобылы все оставшиеся железяки, и я вскочил на нее верхом. Рыцари ни во что не вмешивались. Возможно, они все-таки решили поступить в соответствии с правилами чести и исполнить оставшуюся часть соглашения. Во всяком случае они не выказывали намерения помешать победителям, то есть нам выбраться наружу. Если так пойдет дальше, то они, пожалуй, и впрямь освободят коровяков от кровавой дани и допустят их на нижние пастбища. Приятно было сознавать, что мы сумели отблагодарить радушный народ, оказавший нам помощь в трудную минуту. - Не забудь мою руку! - крикнул я Панихиде, направляя кобылу вверх по пандусу. Она подобрала упавшую кисть и прижала ее к обрубленному запястью, которое уже перестало кровоточить и начало заживать. Поначалу, с непривычки Панихида приладила ладонь наоборот, но быстро переделала все как надо. - Придется идти пешком, - порешила она. - Трудно ехать верхом, когда обе руки заняты. - Ничего, - успокоил ее я, - кисть прирастет быстро. Правда, рука малость поболит и будет оставаться слабой около часа. Кобыла осторожно поднималась по пандусу, а Панихида шагала следом, прижимая отрубленную кисть к запястью. Чем выше становился пандус, тем труднее было двигаться, однако ни кобыла, ни панихида ни разу не оступилась, и вскоре мы достигли ворот. Рыцари следили за нами, поворачивая пустые шлемы по мере нашего продвижения. - Жуть какая, - пробормотала Панихида, косясь в их сторону. Я спешился и вставил ключ в замочную скважину. Ворота распахнулись. Мы вышли наружу. Я обернулся и, прежде чем закрыть за собой железные створки, бросил ключ на арену. Он принадлежал рыцарям, к тому же у меня не было намерения сюда возвращаться. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что мы вышли на поверхность посреди пышной зеленой рощи. То здесь, то там высились увешанные сандалетами сандалы, а с ветвей ботвиньи гроздьями свисали ботинки и боты. Последнее указывало на близость реки или озера - непромокаемая обувь чаще всего растет неподалеку от воды. Плодовых деревьев тоже хватало, так что прогулка по этой роще обещала стать приятной и необременительной. - Ну, лошадка, - сказал я, - беги куда хочешь. Теперь ты свободна. Кобыла ничего не ответила, только подняла на меня большие, красивые глаза. Темные, хотя сама она была светлой масти. - Не понимает она по-человечески, - сказала Панихида, шевеля пальцами левой руки, которая уже приросла и теперь быстро восстанавливала подвижность. - Чепуха, - возразил я, - Пука понимает каждое мое слово. Пика той же породы, так что наверняка не дурнее его. - Пика? - А что, по-моему, подходящее имя. В память о той длиннющей орясине, на которую рыцарь, даром, что пустой, едва не насадил нас обоих, да и глазки у нее... востренькие. Взгляд у лошадки и впрямь был острый, любопытствующий и понимающий. Надо быть дураком, чтобы считать животных глупыми и бездумными созданиями. - Пожалуй, ты прав, - согласилась Панихида, - все она понимает. Но может, ей просто не хочется на свободу. Наверное, рыцари приручили ее. - А у меня мысль! - воскликнул я - Пук наверняка дожидается нас в галерейной роще. Он конь-призрак, а эта кобылка из той же породы. Что, если... - Вечно у женщин сватовство на уме, - фыркнула Панихида. - А мужчины только и думают, как отвертеться от свадьбы, - парировал я. И мы покатились со смеху - к немалому изумлению кобылы. Итак, было решено взять кобылу с собой. Сватовство сватовством, но знакомство с Пукой всяко пойдет ей на пользу. Ежели она выросла в неволе, то кому как не Пуке познакомить ее с преимуществами свободной жизни и остеречь от сопутствующих этой жизни опасностей. Я вернул себе нормальный рост, восстановил человеческую голову и устранил лишнюю массу. Пика следила за этой процедурой с немалым удивлением. Но еще более оно возросло после того, как мы сорвали с придорожной тожницы две просторные тоги и прикрыли свою наготу. Конечно, кобылу потрясло не то, что мы оделись, - рыцари, к которым она привыкла, вообще никогда не раздевались. Однако я надел голубую тогу, а Панихида розовую, тогда как каждая лошадь знает, что голубой цвет предназначен для мальчиков, а розовый для девочек. Заметив, что Пика неодобрительно покачала головой, я потрепал ее по холке и сказал: - Это трудно объяснить. Как-нибудь в другой раз. Я вновь уселся верхом и направил лошадь на север. Панихида шла пешком - крепкому мужчине легче топать на своих двоих, чем слабой женщине. Довольно скоро мы добрались до галерейной рощи, где увидели верного Пуку, по-прежнему сторожившего вход в дупло. Он приветствовал нас радостным ржанием, а увидев Пику, заржал еще громче. Я представил их друг другу: - Пука, это Пика, прошу любить и жаловать. Пика, познакомься с Пукой, моим добрым другом. Лошади обнюхали друг друга, после чего вызвонили своими цепями что-то вроде мелодии. Кажется, они обрадовались знакомству. - Если бы у людей все было так просто, - задумчиво промолвила Панихида. - Вы совершенно свободны и можете отправляться вдвоем, куда вам вздумается, - сказал я Пуке. - Правда, Пика не привыкла к лесной жизни, так что на первых порах тебе придется ей помогать. Кони посовещались, пофыркали - и решили остаться с нами. - Выходит, мы оба сможем ехать верхом! - обрадовался я. - Вот это удача! Я уселся на Пуку, Панихида на Пику, и мы поехали на юг. К вечеру мы остановились отдохнуть и перекусить. Лошадки щипали травку, я рвал съедобные плоды, а Панихида глазела по сторонам. - Эй, посмотри, что я нашла! - позвала она. Я подошел к кусту, увешанному прозрачными стеклянными кружками. Каждый из них был немножко выгнут. Для зеркал эти стекляшки казались слишком маленькими, и я сорвал одну, чтобы рассмотреть получше и выяснить, что это такое. Но стоило мне поднести кружок поближе к глазу, как он выскочил из моих пальцев и прилепился к зрачку. С перепугу я отшатнулся, но тут же понял, что глаз не пострадал, просто теперь мне приходилось смотреть сквозь стекло. Причем оказалось, что сквозь стекло видно гораздо лучше, - контуры предметов стали четче, а цвета ярче. - Слышала я о таких штуковинах, - заметила Панихида. - Кажется, они зовутся контактными глинзами, потому как стремятся вступить в тесный контакт с глазами. Когда человек стареет и все вокруг начинает тускнеть и расплываться, нужно сорвать пару таких глинз, и зрение исправится. Стоит запомнить, где растут эти кусты, глядишь, когда-нибудь пригодятся. Я пожал плечами и отлепил глинзу от своего глаза - спору нет, штука хорошая, но пока я в ней не нуждаюсь. Панихида заглянула за куст и опять углядела что-то интересное. - Что это там? - спросила она. Я обогнул куст и склонился над странным предметом. Панихида отставала от меня разве что на пару шагов. - Это куколка или какая-то статуэтка... Черная кукла вспыхнула! Я вылетел из тела Панихиды и оказался в грубом, могучем теле варвара. В своем собственном. - Злое заклятие! - проговорил я непривычно низким, хриплым голосом. - Ян разместил его здесь, чтобы я обменялся с кем-нибудь телами, но вышло так, что он сам себя перехитрил. Поскольку обменяться мы успели раньше, его хитроумные чары вернули нас в свои тела. Панихида похлопала себя по бокам, удостоверяясь в правдивости моих слов. - Так оно и есть, - с довольным видом промолвила она, после чего посмотрела на меня: - Значит, мы больше не нуждаемся друг в друге? Мне показалось, что я тону. - Ты хочешь сказать, что намерена удрать? - Пожалуй, - промолвила Панихида, не то отвечая мне, не то размышляя вслух, - верхом на Пике я могу добраться до дома без особых затруднений. Наши подземные похождения заставили меня забыть о том, что на самом деле мы с Панихидой вовсе не друзья и интересы у нас разные. Сейчас я понял, что оказался в затруднительном положении, но тут же инстинктивно сообразил, что следует делать. Со всех ног - а это были сильные варварские ноги - я устремился к пасшимся лошадям. - Пука! Пика! - кричал я на бегу. - Мы снова обменялись телами. Не слушайте Панихиду! Пук посмотрел на меня с сомнением, тогда как Пика, конечно же, просто не поняла, о чем речь. - Пука, дружище, - убеждал я, вспомни, как мы встретились, как ты пытался напугать меня, а я затеял тебя поймать и сделал вид, будто остаюсь у костра... Пука прервал меня громким ржанием. Он все понял. - Так вот, - сказал я, - пока я оставался в теле Панихиды, а она в моем, мы не могли расстаться и вынуждены были сотрудничать. Теперь положение изменилось. Панихида вернулась в свое тело, а верхом на Пике она запросто может вернуться домой. Поэтому я прошу тебя не слушать ее и ехать на юг, к замку Ругна. И попробуй убедить в том же Пику - пешком Панихида далеко не уйдет. Пук кивнул, давая понять, что это он берет на себя. Я вздохнул с облегчением. Не могу сказать, чтобы все шло как по маслу, но пока ничто не могло помешать мне исполнить свою миссию. Тем временем подоспела Панихида. - Ну что, варвар, - сказала она, - надо думать, ты уже настроил лошадок против меня. И уж конечно, ты мне не доверяешь. - Варвары невежественны, но вовсе не так тупы, как тебе кажется, - колко заметил я Уже темнело, и, так или иначе, следовало устраиваться на ночлег. Мы и устроились, благо поблизости оказалась дуплистая домовуха-диванница, в уютном дупле которой имелся мягкий и удобный диванный нарост. - Ну что, небось опять сграбастаешь меня лапами, чтобы я не убежала? - спросила она. - Я не... - Ладно уж. Можешь подозревать меня в чем угодно, а вот я тебе доверяю. - И она свернулась клубочком у меня под боком. Уж не знаю почему, но ее слова не принесли мне облегчения. Скорее наоборот. - Никак не заснуть, - пробормотала Панихида через некоторое время. - Я привыкла к твоему здоровенному телу, и это, маленькое, меня не греет. Холодно в нем. - Ты можешь сделать его побольше. - Так ведь пока увеличиваешься, чуть не полночи пройдет, - возразила она, - так и выспаться не удастся. - Тогда возьми мою тогу. Я снял свое розовое одеяние и протянул ей. Кстати, сейчас нам не мешало бы поменяться цветами, но ее маленькая голубая тога все равно на меня не налезет. Ладно, поспать можно и так, а завтра нарву себе какой-нибудь одежонки. - Укроемся вдвоем, - решительно заявила Панихида, - вместе теплее будет. - С этими словами она прижалась ко мне. А вот ко мне сон не шел. Чувствуя рядом ее тело, я размышлял, действительно ли нахожусь в здравом уме. Чего ради я против ее воли тащу Панихиду в замок Ругна, чтобы на ней женился другой мужчина? Конечно, самого-то меня она в этом смысле не интересует... или все-таки интересует? Вот уж действительно, почему у людей все так сложно? Почему мы не можем просто пофыркать, позвенеть цепями и таким манером уладить все недоразумения? Но на самом деле я знал, почему, даже вопреки собственному желанию, постараюсь выполнить свою миссию. Чувство долга не позволяло мне нарушить данное слово - иначе я уподобился бы пустому рыцарю. Лишившись чести, он стал ничем, хотя и оружие, и сила, и воинское умение остались при нем. Я не желал себе такой участи и намеревался остаться самим собой. - Это все из-за моего злосчастного обещания, - прошептал я. - Иначе бы ты у меня тут так не лежала... - А то я не знаю, - пробормотала Панихида в ответ, сладко потянулась и снова заснула. Ох у ж эти женщины! Пропади оно все пропадом! Глава 14 ДУРАЛЕЙ Поутру мы сорвали и надели новые тоги на сей раз соответствующих цветов, - сели верхом и продолжили путь на юг. Я знал, что до замка Ругна уже недалеко, и это меня печалило. Окончание миссии означало расставание с Панихидой. Хотелось думать, что Панихида не догадывается о моих чувствах. Впрочем, едва ли - у нее был случай основательно познакомиться с тем, что и как чувствуют мужчины. Но и я, побывав в ее теле, знал о женщинах куда больше, чем прежде. Знал, но не намеревался извлекать из этого знания какую-то пользу. По мере нашего продвижения Пика становилась все более и более нервной, а потом и вовсе заартачилась. - Что с ней такое? - озабоченно поинтересовался я. - До сих пор эта милая и послушная лошадка не доставляла нам никаких хлопот. Пук тихонько заржал - не иначе как перевел мой вопрос с человечьего на жеребячий. Выслушав ответное ржание, он напрягся. - Наверное, она знает здешние места, - предположил я. - Впереди нас подстерегает опасность. - Если тут водятся чудовища, надо выяснить, какие именно, - промолвила Панихида. - Давай сделаем так: я буду превращаться в разных чудовищ, пока она не кивнет и... - И мы застрянем здесь невесть насколько, - продолжил я. - Сама посуди: существует множество видов чудовищ, а каждое превращение займет у тебя целый час. Панихида поджала губы: - Можно подумать, ты знаешь лучший способ. - Представь себе, знаю. - И я принялся перечислять всех известных мне чудовищ: - Дракон, грифон, сфинкс, тараск, гоблин, свинопотам, гарпия... - Василиск, - подхватила Панихида, вынужденная признать, что мой способ и впрямь несколько проще. Пика энергично закивала. Встреча с василиском, убивающим людей взглядом, не сулила ничего хорошего. Дальнейшие расспросы позволили выяснить, что в здешних краях василиски встречаются во множестве. Вместе со своими василисами и целыми выводками василят они собираются сюда со всего Ксанфа на ежегодные турниры. Я вспомнил, что слышал об этой местности, ее именуют Васильковой клумбой - в честь первооткрывателя, знаменитого путешественника Клумба. - Но как нам попасть в замок Ругна? - поинтересовался я. - Можно ли объехать эту проклятую Клумбу? К сожалению, выяснилось, что это невозможно, - земли василисков со всех сторон окружали неприступные горы и непреодолимые пески. Хочешь попасть на юг - топай прямо по Клумбе. Однако наше положение не было столь уж безнадежным. Дело в том, что в отличие от многих чудовищ василиски по ночам спят. Клумба не так уж велика и, ежели пустить лошадей галопом, ее можно пересечь за ночь. Значит, к утру мы будем в безопасности. - Хорошо, - с облегчением сказал я. - Отдохнем здесь, а на закате двинемся в путь. Разумно рассудив, что раз уж пришлось остановиться, то не помешает и подкрепиться, я отправился на поиски снеди. Совсем неподалеку рос роскошный ушастый макаронник с огромными похожими на лопоухие уши листьями, прямо-таки увешанными аппетитными гроздьями лапши. Вообще-то на макаронниках, как правило, растут спагетти, но я был голоден и не обратил внимания на это показавшееся мне незначительным отступление от законов природы. Не зря говорят, что дуракам закон не писан. А хоть бы и был писан - я все равно не умел читать. Наклонив ветку, я ухватился за гроздь лапши, потянул ее - и только тогда заметил, что под лапшой скрывалась тонкая черная лиана, издевательски косившаяся на меня маленькими ехидными глазками. Я отпрянул, поняв, что принял за безобидный макаронник вредоносное дерево дуралей, но было уже поздно. Лиана вспыхнула, с ветвей дуралея пролилась дурь, и я мигом одурел настолько, что едва понимал, что делаю, не говоря уже о том, что со мной случилось. Прихватив несколько пригоршней лапши, кажется, она свисала и с моих ушей, я вернулся к своим спутникам. Панихида сразу учуяла неладное. - Что случилось? - спросила она. - Гы, - только и ответил я. - Что? - Гы, - повторил я с завидной твердостью. - Да у тебя лапша на ушах! Ты часом не под дуралей угодил? Я тупо кивнул. Будучи не слишком сообразительным от природы, под воздействием дури я превратился в полного идиота. Смекнув, что к чему, Панихида решила воспользоваться моим состоянием. - Мне кажется, - задумчиво промолвила она, - что в сложившихся обстоятельствах было бы опрометчиво продолжать путь на юг. Вдруг мы разбудим василиска или василису, тогда нам не миновать гибели. Ты согласен со мной, Джордан? - Угу, - отозвался я, с удовольствием слушая столь умные речи. Пука прянул ушами. Он-то не одурел и прекрасно понимал, к чему клонит Панихида. Что до Пики, то она явно собиралась поступить так, как решит Пука. - Я думаю, - осторожно продолжила Панихида, - гораздо разумнее будет пойти на север. Всегда безопаснее следовать знакомой дорогой. - Угу, - сказал я, восхищаясь ее рассудительностью. - Главное, зайти подальше на север. Оттуда мы сможем двинуться к замку Ругна в обход, обогнув и Клумбу, и горный кряж. Конечно, этот путь длиннее, зато надежнее. Ты согласен, Джордан? - Угу. По правде сказать, даже тогда меня не оставляла неосознанная тревога. Что-то было неправильно, но что именно, я понять не мог. Да и не стремился, радуясь возможности не утруждать себя размышлениями. - Заночуем здесь, как следует отдохнем, а поутру ты велишь лошадям отвезти нас на север, - понятно и убедительно сказала она. - Так? - Угу. Пука выглядел так, словно собирался кого-то лягнуть. Вроде даже меня, хотя я не мог взять в толк почему. - Конечно, ты дал слово героя доставить меня на юг, но вовсе не обещал, что непременно пойдешь туда прямой дорогой. Нормальные герои всегда идут в обход. - Угу, - пробурчал я не совсем уверенно. Последняя мысль оказалась для меня слишком сложной. Панихида улыбнулась. Улыбка ее была обворожительна. - Сейчас твоя голова полна дури, и тебе, наверное, трудно уразуметь, что к чему. Но не беспокойся. Ты отдохнешь, выспишься, а поутру просто скажешь лошадкам, куда ехать. Пука раздражительно фыркнул, отошел в сторону и тихонько заржал, обращаясь к Пике. Кажется, они обсуждали, что делать. Странные животные. Чего обсуждать, когда разумница Панихида и так наперед все знает. Панихида ласково, но твердо взяла меня за руку и увлекла под дерево, где уже была устроена постель. Мы улеглись. Она укрыла меня тогой, пропела короткую, но очень милую песенку и прижалась ко мне - мягкая, теплая и такая восхитительная, что даже моя пустая голова пошла кругом. - По правде сказать, - промурлыкала она мне на ушко, - у меня есть и другое предложение. Куда более интересное. Ее дыхание щекотало мне щеку, как игривый летний ветерок. - Хм? - Давай вернемся ко мне домой. Вместе. - Хм? - растерянно спросил я. - На самом деле ты вовсе не хочешь везти меня в замок Ругна и отдавать волшебнику. Разве не так? Я не мог уразуметь всех ее резонов, но чувствовал рядом ее прекрасное обнаженное тело и, несмотря на всю свою тупость, догадывался, что это предложение сулит немало чудесных мгновений. Кое для чего большего ума не требуется. - Угу. Панихида прильнула ко мне еще теснее. Я заключил ее в объятия и собирался поцеловать, но тут раздалось громкое хлопанье крыльев, и над нами появилась белая длинноклювая птица. - Аист! - воскликнула Панихида и отпрянула от меня, словно я превратился в чудовище. - Об этом-то я и не подумала! Я снова потянулся к ней, но по какой-то непонятной причине ее настроение резко изменилось. Порой женщины ведут себя очень странно - как и лошади. Аист сделал над нами круг, приземлился и сложил крылья. - Я ищу варвара по имени Джордан, - сказал он. - Это он, - промолвила Панихида, указывая на меня. - Но ведь вы никогда не доставляете свои свертки мужчинам. Впрочем... - Она махнула рукой. Не обращая на нее внимания, аист обратился ко мне: - Джордан? - Угу. - Я расследую недавнее происшествие. Один из наших курьеров пропал при исполнении задания, и руководству до сих пор не известно, довел ли он дело до конца. Имеются сведения о твоей причастности к случившемуся. Ты готов дать показания? Слово "показания" мне совсем не понравилось. - Гы? - Мне необходимо прояснить, что именно произошло к северу от... Хм, странно, не помню. Где же это было? Может, я и одурел, но память у меня не совсем отшибло. - Огры... - пробормотал я. - Точно. - Аист развернул перед собой крыло, всмотрелся в него и удовлетворенно кивнул: - Да, заказ поступил от огров. Что случилось с аистом? - Дракон, - ответил я. - Крыло. Лететь - никак. - Столь сложная фраза стоила мне немалых усилий. Аист кончиком клюва сделал несколько пометок на внутренней стороне крыла. - Это совпадает с нашей версией. Что случилось со свертком? Я напряг все свои убогие умственные способности, поднатужился и выдал ответ: - Доставлен. Аист приподнял бровь - до этого я и не знал, что у них есть брови. - Кем доставлен? Тобой? - Угу. - Интересный случай, - пробормотал аист, строча клювом по крылу. - Что за вздор! - воскликнула Панихида. - Где это видано, чтобы варвары доставляли младенцев? - Жалко было, - сказал я в свое оправдание. - Бросать нельзя. - Похвальная мысль, - заявил длинноногий инспектор. - А что стало с аистом? - Съеден. Мой собеседник напрягся и наполовину распустил крылья: - Ты его... - Не я. Другой. Дракон. - А... - Аист расслабился и сделал еще несколько записей. - Все ясно. Курьер был ранен при исполнении служебных обязанностей и пал жертвой дракона. Должен заметить, что работа у нас довольно сложная. Оплачивается, конечно, неплохо, но и полетные, и компенсацию за потерю кормильца выдают лишь в том случае, если подтвержден факт доставки. - Ух! - Премного благодарен за сотрудничество. Пожалуй, у меня все, - промолвил аист и уже собрался было взлететь, но в последний момент снова обратился ко мне: - Наша политика предусматривает вознаграждение за содействие. Не хочешь ли ты... - Нет! - испуганно воскликнула Панихида. Аист сделал еще одну пометку. - Предложение отклонено, - пробормотал он себе под клюв, распростер крылья и улетел. - Ты водишь компанию с аистами? - поинтересовалась Панихида. - Угу. - Вдаваться в подробности было для меня слишком сложно. - Давай лучше... - Я снова потянутся к ней. - Отстань, - завизжала она, как ошпаренная, - не прикасайся ко мне! Так и не уяснив, в чем дело, я разочарованно вздохнул, повернулся на другой бок и уснул. Как ни старайся, а женщин не поймешь. Когда мы проснулись, выяснилось, что лошади исчезли. А сумка с чарами осталась, из чего следовало, что Пука не намерен возвращаться. При всей своей тупости я смекнул, что конь-призрак не желает везти нас на север, но сообразить почему было свыше моих сил. Ведь Панихида растолковала все так здраво и убедительно. На этих лошадей не угодишь. Конечно, Пука был волен идти своей дорогой, когда ему вздумается, но разлука с ним меня огорчила. К тому же теперь нас с Панихидой ожидало немало трудностей независимо от того, на север мы пойдем или куда-нибудь еще. Не знаю уж, что взбрело в мою пустую голову, но, оказавшись в затруднительном положении, я первым делом вспомнил о заклятиях Иня. - У нас есть Чары! - воскликнул я с дурацкой улыбкой. - Толку-то от них, - буркнула Панихида. - Они же все перепутаны. Но мое идиотское рвение было сильнее доводов рассудка Я запустил руку в почти опустошенную суму и выудил оттуда маленький белый череп. - Жизнь, - промолвил я, припомнив, что говорил Инь. - Жизнь? - переспросила Панихида. - Ты хочешь сказать, что эта штуковина возвращает умерших к жизни? В таком случае она тебе ни к чему - ты ведь еще жив. - Перемешано, - возразил я. - Не жизнь. - О, ты имеешь в виду, что сейчас в этом черепе запечатлено другое заклятие. Такое, что способно помочь в нашем путешествии? - Угу. Фраза ее была слишком длинной; я едва понял, о чем идет речь, и, чтобы не запутаться окончательно, поднял череп перед собой и выкрикнул: - Действуй! Череп вспыхнул, и вокруг него образовался вращающийся обруч. По мере того как сам череп таял, обруч расширялся и уплотнялся, пока не превратился в щит. Самый настоящий щит с изображением черепа на лицевой стороне и удобной ременной ручкой на обратной. - Смотри! - радостно воскликнул я. - Прекрасный щит! - Нашел чему радоваться, - скривила губы Панихида. - Щит ты мог взять и у рыцаря. Какой от него толк - домой на нем не поедешь. Но мне неожиданное приобретение пришлось по сердцу. Собственного щита у меня никогда не было - варвары слишком примитивны и защитного снаряжения почти не имеют. Однако опыт общения с драконами и рыцарями подсказывал мне, что защититься от удара порой не менее важно, чем его нанести. Впрочем, тогда, в том состоянии я скорее всего не размышлял о преимуществах надежной защиты, а просто радовался новой игрушке. Надев щит на левую руку, я принял боевую стойку и сделал выпад мечом. Сейчас у нас было аж два меча - рыцарский и мой собственный, который я подобрал в галерейной роще. - Получи! - воскликнул я, поражая воображаемого противника. - Вот тебе! - Ах ты так! Я приподнял щит, укрываясь от невидимого клинка. - Что, съел? Тебе меня не достать! - Чем бы дитя не тешилось - покачала головой Панихида. Что она имела в виду, я так и не понял. Кажется, мое приобретение ее не обрадовало, но женщины ничего не понимают в воинских упражнениях. Вдоволь намахавшись мечом я присел на травку, и мы с Панихидой принялись обсуждать дальнейшие планы. Впрочем, моя роль в обсуждениях была не слишком велика. - Полагаю, нам придется идти пешком, - сказала Панихида без всякого воодушевления. - Но это займет пару дней, да я еще и ноги сотру. А все из-за твоего Пуки. Свинья он, а не конь-призрак! - Гы? - переспросил я, ибо пребывал в убеждении, что Пука является конем, а не каким-то мифическим зверем из Обыкновении. - Ладно, это так, к слову пришлось. - Панихида внимательно пригляделась ко мне: - Слушай, а ведь действие чар со временем ослабевает. Надо полагать, через некоторое время вся эта дурь выветрится. Так? - Угу. - Хм... - пробормотала она, размышляя вслух. - надо признать, что и от мужчин бывает польза. К одинокой женщине всяк норовит прицепиться - кто хочет ее слопать, кто чего другого... Единственный способ покончить с этой морокой - выйти замуж за мужчину привлекательного, но недалекого... Она осеклась и покосилась на меня. Я пребывал в полном недоумении, не в силах постичь смысла ее слов. Разве можно выйти 'замуж за далекого мужчину - ведь он находится далеко? Панихида решительно взмахнула рукой: - Ладно, была не была. Отвезу тебя на себе. - Гы? - Я превращусь в долларпеда, - заявила она, - самого настоящего целкового долларпеда. Знаешь такого зверя? Долларпеды сродни никелъпедам и даймопедам, которых вы, варвары, частенько кличете полушками да двушками. Они не такие свирепые, но гораздо крупнее - один долларпед стоит десятка даймов и двух десятков никелей. Он большой, приметный, а потому всякий рад его сцапать, так что в дороге тебе придется меня защищать. Глядишь, и щит пригодится. Сам-то долларпед очень робок. - Робок? - Да. Больше всего он боится девальвации и инфляции. - Инфлюэнцы? - Да не инфлюэнцы, а инфляции. Впрочем, разница невелика. Это тоже болезнь вроде лихорадки. А еще он боится дождя, потому что тело у него бумажное. - Ого! - При всей моей дурости это показалось мне более чем странным. - Но у некоторых есть серебряный хребет. Они гораздо сильнее, однако встречаются редко. Как раз таким я и обернусь. - Ух! - Вздохнул я, почувствовав облегчение. Разумеется, превращение требовало времени. Поначалу Панихида изменила форму, причем предупредила меня, чтобы я был начеку и не подпускал близко никаких хищников. Конечно, она же сама сказала, что всяк рад заграбастать долларопед. Будь я посмышленее, до меня бы, наверное, дошло, что я нужен ей исключительно по этой причине. Без меня она не могла добраться до дому ни в своем обличий, ни в каком-либо другом. Вконец одуревший варвар вполне ее устраивал - она могла без труда убедить меня в чем угодно. Из похитителя я превратился в телохранителя, благо мечом махать мог ничуть не хуже прежнего. В этом деле ум не самое главное. Но хитроумная Панихида, само собой, делала вид, будто я ей нравлюсь, и она не хочет со мной расставаться. На эту наживку женщины ловят мужчин с незапамятных времен. И вот ведь что странно, на нее частенько клюют вполне разумные люди, в отличие от меня не попадавшие ни под какой дуралей. Даже сейчас я не совсем понимаю, что она имела в виду, когда говорила о возможном браке с привлекательным, но недалеким мужчиной. Речь явно шла не о волшебнике Ине, но, как показали дальнейшие события, и не обо мне. Впрочем, я уже говорил, что не понимал женщин даже тогда, когда с мозгами у меня все было в порядке. Через час Панихида, покончив с первым этапом преображения, принялась расширяться и со временем увеличилась до размеров существа, вполне способного нести меня на спине, не будь оно почти бесплотным. Следующий час ушел на уплотнение и увеличение массы, но в конце концов она добилась чего хотела. Передо мной стояло диковинное существо с пятьюдесятью парами ног. Шкура его с одного боку была тускло-зеленой, а с другого сероватой, причем и на той, и на другой стороне имелись какие-то знаки и цифры. И еще картинки. Морда долларопеда напоминала физиономию сфинкса. Этот зверь не выглядел слишком сильным, но благодаря серебряному хребту я мог усесться на него верхом, что не преминул сделать. Рядом с собой я пристроил суму с оставшимися чарами и захваченный в подземелье меч. Чувствовал я себя не совсем уверенно, ибо отродясь не сиживал на таком странном животном. Впрочем, мой опыт верховой езды ограничивался Пуком. Да и не так важно, на ком сидеть, главное, чтобы тебя довезли куда надо. Долларопед пришел в движение. Это было необычно, а потому интересно. Первая пара ножек ступила вперед, за ней последовала вторая, и так далее. По бумажной шкуре вдоль серебряного хребта пробежала рябь, и меня качнуло по направлению к хвосту. Затем такая же волна покатилась в обратном направлении, и я, соответственно, качнулся туда. Туда-сюда, туда-сюда... Панихида плыла над неровностями почвы, постепенно набирая скорость. Пожалуй, и лошадь не могла бы скакать быстрее. От непрерывной качки меня немного мутило, но дело того стоило. Незадолго до полудня я приметил тень, поднял глаза и увидел кружившую в небе огромную птицу. Это была рух. На меня хищница скорее всего не обратила бы внимания, но здоровенный долларопед не мог не броситься ей в глаза. Неплохой сандвич для пташки. - Гони в укрытие! - изо всей мочи заорал я - чтобы распознать опасность, особого ума не требуется. Панихида углядела поваленное дерево и припустила к нему, надеясь спрятаться под стволом. Я соскочил с нее, выхватил меч и прикрылся щитом. Разумеется, птица не могла не приметить такой лакомый кусочек. Полагая, что добыча никуда не денется, она не рухнула с неба прямо на Панихиду, а спланировала и приземлилась передо мной. Мне уже доводилось иметь дела с такими пташками, и я отдавал себе отчет в том, что мы в несколько разных весовых категориях. Однако истинный варвар не соизмеряет силу, он просто сражается. Тем паче ежели одурел. Птица шагнула вперед, и я рубанул мечом по лапе, у основания когтя. Брызнула кровь, а когда через пару секунд болевой импульс дошел до головы, раздался такой крик, что висевшие в небе облака со страху разлетелись куда подальше. До сих пор птицу интересовала только Панихида, но теперь и я удостоился ее внимания. Рух попятилась, задев ногой палъчиковую пальму и вывернув ее вместе с пальцами рук, ног и всем прочим. Склонив голову, хищница нацелила на меня клюв величиной с драконье рыло. Я приготовился к смерти. Каковой не последовало, ибо мой щит сам собой поднялся и прикрыл меня от удара. Даже пришедшийся в щит такой удар непременно должен был сломать мне руку, сбить меня с ног, а то и вогнать глубоко в землю - но этого не произошло. Более того, я вообще не почувствовал отдачи. Чудно! Птица вновь закричала, да так, что ближайшие деревья согнулись чуть не до земли и из них брызнул сок. Поваленный ствол откатился, и долларопед оказался на виду. Но пылающие злобой глаза хищницы были прикованы ко мне. Рух намеревалась склевать меня, как букашку. Щит взлетел навстречу страшному клюву, теперь я точно знал, что он движется сам, - моя рука просто поднялась следом за ним. Рух обрушила чудовищный удар - и отлетела назад, словно клюнула скалу. На клюве появилась выбоина, а я не ощутил даже толчка. Соображал я туго, но тут даже до меня дошло, что весь секрет в магии щита. Белый щит Иня был предназначен для защиты от черного меча, но, по всей видимости, не умел отличать магические клинки от клювов и других видов оружия, а потому на всякий случай отражал любую угрозу. При этом он поглощал всю силу удара без остатка. С этим щитом в руках я был практически неуязвим. Похоже, ушибив клюв, рух пришла к схожему умозаключению. Она попятилась, распростерла гигантские крылья и взлетела. Порыв ветра сорвал дубовую ветку, и на меня градом посыпались желуди. Щит отразил и их. Приблизилась Панихида. Ветер трепал ее бумажные бока - я даже испугался, подумав, как бы порыв посильнее не разорвал ненадежную шкуру долларопеда в клочья. В этом облике Панихида не могла говорить, но всем своим видом показывала, что довольна таким поворотом событий. Я снова взобрался на нее, и мы продолжили путь на север. Через некоторое время мы сделали привал близ галерейной рощи. По иронии судьбы я явился с волшебным щитом туда, где на меня напал магический меч. Место было чудесным, но мое беспокойство возрастало. Сама по себе дурь, конечно, не могла выветриться так быстро, но, как мне кажется, чрезмерная сила этого заклятья сыграла с ним самим недобрую шутку. Я одурел настолько, что полностью лишился ума и стал умалишенным, а значит, душевнобольным. Мой талант определил это состояние не как обычную глупость, а как болезнь, а всякая болезнь подлежала исцелению. В результате мне все чаще стало приходить в голову, что мы не скоро попадем в замок Ругна, двигаясь в противоположную сторону. Чтобы вернуться в обычное состояние, Панихиде потребовалось три часа. Она развоплотилась, уменьшилась, приняла человеческий облик и первым делом заявила, что хочет есть. - А почему ты не поела в облике долларопеда? - спросил я, гордясь тем, что сумел выстроить такую длинную и замысловатую фразу. - Стоило ли тратить время на превращение. - О, я смотрю, ты быстро умнеешь! - заметила она, кажется, без особого восторга. - Это точно, - согласился я, по-глупому растаяв от похвалы. Панихида выглядела прекрасно. Теперь, по здравом размышлении, я понимаю, что иначе она выглядеть и не могла, - женщина, способная принимать любой облик, непременно будет красавицей. - Отвечу на твой вопрос, - сказала Панихида. - Во-первых, долларопед гораздо больше человека, и ему, соответственно, требуется гораздо больше пищи. Во-вторых, он питается активами, пассивами, фондами, акциями, бюджетами и авуарами, а когда ничего этого нет, поедает жучков, плесень и прочую пакость. Не знаю, как ты, а я предпочитаю человеческую еду. Я понятия не имел, что такое авуары, но мне почему-то тоже не хотелось их есть. - Но... - Знаю-знаю. Ты хочешь спросить, не окажусь ли я голодной, когда снова стану долларопедом. Представь себе, нет. Для меня главное насытится в том облике, в котором я ем. Ежели я, скажем, превращусь в блоху и съем ровно столько, сколько требуется блохе, то не стану голодной и после того, как приму облик человека. Такой подход позволяет экономить пищу, но, увы, не время. Пока уменьшишься, пока опять увеличишься... К тому же блоху может склевать любая птица. И вообще естественный размер кажется мне самым подходящим. Мой рассудок еще не был способен переварить столь мудреное объяснение, поэтому я отреагировал на него добродушной улыбкой и одобрительным кивком. Стоило ли цепляться к ней с дурацкими расспросами? И без того ясно, Панихида знает, что делает. Приняла человеческий облик - значит, так и надо. Тем более такой облик! Вспоминая об этом, я понимаю, что ей не приходилось прилагать усилий, чтобы дурачить меня, - я с радостью дурачил себя сам. Мы набрали снеди, поели, отошли подальше от входа в гнусное гнездилище гневливых гномов и устроились на ночлег. Панихида снова прижалась ко мне, - правда, лишь после того, как огляделась по сторонам и убедилась в отсутствии аистов. - Ух, - сказал я, пытаясь собраться с мыслями, - мы должны идти на юг... - Есть еще одно веское основание, чтобы идти на север, - поспешно перебила меня она. - Хочешь знать какое? - Угу, - согласился я. Ей опять удалось увести мои мысли в сторону. - Ты говорил, что вражеские заклятия размещены вдоль твоего пути, так что ты непременно на них нарвешься. Так? - Угу. - Просто удивительно, как здорово она все схватывала. - И все эти чары не сулят тебе ничего хорошего. Вспомни хотя бы черный меч или эту дурь. Или обмен сознаниями. Правда, то было белое заклятие, но сработало оно как черное. Так? - Угу. - Теперь представь, что мы повернули на юг и идем к замку Ругна. Что это значит? - Что? - Да то, что остальные злые чары непременно встретятся на нашем пути. Никто не знает где, может, прямо посреди Васильковой Клумбы. Вот тогда-то мы уж точно хлебнем лиха. Но двигаясь в противоположном направлении, мы на чары не нарвемся. Так? - Угу... Но постой. Как же мы доберемся до замка Ругна, коли пойдем на север? Панихида снисходительно улыбнулась: - Очень просто. Мы обогнем с севера бегучие пески, а потом повернем обратно и придем в замок другой дорогой. - Вот оно как? Здорово придумано. - К тому же, - добавила она, будто размышляя вслух, - по пути можно будет завернуть ко мне домой. Погостишь, отдохнешь... Мы могли бы остаться там навсегда. Кажется, что-то подобное она говорила и прошлой ночью, как раз перед появлением аиста. Но на сей раз я уже был чуточку умнее: - А как насчет моей миссии? - Миссия, миссия... Давай лучше я покажу, как ты сможешь проводить время у меня в гостях. А уж там сам решишь, что делать со своей миссией. - Э... - Я разрывался между верностью долгу и ее красотой. Но недолго. Она прильнула ко мне обнаженным телом, и я ощутил на губах жаркий поцелуй. Мысли о миссии куда-то улетучились. Я сжал ее в объятиях, и... Послышался шум. - Кто-то идет, - встревоженно прошептала Панихида. Мгновенно нащупав в темноте щит и меч, я на слух определил направление - звук исходил со стороны входа в подземелье. - Гневливые гномы вышли на охоту. - Видеть не желаю никаких гномов. Я на них на всю жизнь насмотрелась! - А вот я сейчас им задам. В собственном теле, с мечом да щитом это будет совсем нетрудно. - Не будь дураком. Это не... - Так ведь я ж одурел. - И то правда, - хихикнула Панихида. - Но послушай, Джордан, нет никакой нужды нападать на гномов. Они ведь не нас ищут, а просто вышли добыть себе пропитание. Не такой уж это скверный народ. К тому же, поубивав гномов, ты причинишь горе гномидам, а они такие милые. Давай лучше полежим тихонько, а гномы пусть себе охотятся. Мне казалось, что народ, имеющий обыкновение варить похлебку из ни в чем неповинных путников, трудно назвать не таким уж скверным, но подходящих возражений у меня, в силу моей тупости, не нашлось. Мы затихли и в конце концов заснули. Что бы там ни затевала Панихида, этой ночью ничего не случилось. Благодаря гномам... Только стоит ли это благодарности? Поутру мы поели, Панихида снова превратилась в долларопед и повезла меня на север. Ехали мы быстро и к полудню оказались возле огромного ущелья, о котором ни я, ни она ничего не помнили. Чудеса, да и только - не заметить такую пропасть решительно невозможно. Пришлось остановиться. Пока Панихида возвращала себе человеческий облик, я набрал снеди и наскоро соорудил простенький фигвам. Все бы ничего, но на южном небосклоне кружили птицы. Не хотелось об этом думать, но кажется, птицы рух искали нас. - Здесь оставаться нельзя, - сказала Панихида, - и на юг нам дороги нет. Ты мужественно сражался и не позволил той птице меня оклевать, но от целой стаи не отбиться даже тебе. - Куда ж нам деваться? - растерялся я. - Я могу превратиться во что-нибудь такое, что позволит нам перебраться через ущелье. Если начну пораньше, то к рассвету буду готова. Только... - Ну? - Только я не знаю, куда нам надо. Я был уже гораздо сообразительнее, чем недавно, а потому уверенно сказал: - На восток. Чтобы потом повернуть к югу, к замку Ругна. Она вздохнула: - Да, конечно. Только вот мне вовсе не хочется в замок Ругна. Я хочу домой, а чтобы попасть туда, надо повернуть на запад. - Тогда нам придется расстаться, - с сожалением сказал я. Панихида присела и взглянула мне прямо в глаза: - Джордан, история с птицей лишний раз подтвердила, что мне без тебя не обойтись. Ты сильный, храбрый и вообще славный парень, даже когда в голове у тебя одна дурь. Но я тоже тебе нужна, поскольку мои способности дополняют твои. Мы должны путешествовать вместе, и мне вовсе не хочется спорить, куда идти, в то время как перед нами пропасть, а позади целая стая птиц рух. - Мне тоже, - отозвался я, любуясь ее красотой. Уж как она была хороша. Просто глаз не оторвать. - Но ты хочешь попасть в замок Ругна, а я домой. - Я должен выполнить задание. Только сейчас до меня дошло, что ни о каком расставании не могло быть и речи. Ведь мне следовало доставить ее в замок. - И я никак-никак не смогу уговорить тебя пойти со мной? - Я должен или доставить тебя в замок, или умереть, пытаясь это сделать. Как аист. - Даже зная, что тебе придется отдать меня волшебнику, а замок Ругна обречь на разрушение? - Да, - ответил я, чувствуя себя самым разнесчастным тупицей. Каковым в действительности и являлся. - Но ты понимаешь, что себе же делаешь хуже? -Да. Она на миг отвернулась, но тут же снова устремила взгляд на меня: - Джордан, я хочу выйти замуж за тебя, а не за волшебника Иня. Ты и смел, и силен, и красив, и честен, и добр, а он, хоть и зовется добрым волшебником, на самом деле не добрый, а хитрый. Такой хитрый, что ты и представить себе не можешь. Прошу тебя, пойдем со мной. Искушение было велико, как никогда. Панихида воплощала в себе все, что привлекало меня в женщине, во всяком случае, так мне казалось. Но я не мог выполнить ее просьбу, не нарушив своего долга. Счастье, купленное ценой бесчестья, меня не устраивало. Я промолчал. - Знай же, от чего ты отказываешься! - воскликнула Панихида и буквально набросилась на меня, покрыв мое лицо горячими поцелуями. Я побывал в ее теле и разницу между мужчиной и женщиной познал изнутри. Этот неистовый порыв страсти более походил на мужской. Будучи идиотом, я не стал задумываться о том, что ею движет. Я вообще ни о чем не думал - не до того было. Страсть захватила меня целиком, без остатка. Такое случалось и с мужчинами поумнее меня. Пробудившись задолго до рассвета, Панихида растолкала меня: - Джордан, мне пора начинать превращение. Но прежде я должна сказать, что люблю тебя. Любишь ли меня ты? За ночь я значительно поумнел, но это уже не имело значения. - Да! Да! Я люблю тебя! - Ты пойдешь со мной? Сердце мое упало. - Нет. Она тяжело вздохнула: - Что ж, тогда мне придется пойти с тобой. Хотя это будет несчастьем для нас обоих. Итак, я победил. Но победа почему-то не радовала меня. Панихида принялась преображаться, и тремя часами позже, когда первые рассветные лучи робко заглянули в угрюмое ущелье, превратилась в гигантскую улитку с раковиной величиной с небольшой домик. Привязав к спине шит и запасной меч, я взобрался на раковину и крепко вцепился в имевшиеся на ней выступы. Сума с оставшимися чарами болталась у меня на поясе. Улитка подползла к обрыву, поискала удобное место, а потом перевалила через край и двинулась прямо по отвесной стене. Тут уж мне пришлось держаться как следует! Глубина зияющего провала внушала ужас. Случись мне сорваться, от меня остались бы лишь кровавые ошметки, которые по причине отсутствия Пука и собрать было некому. Ну а ежели отклеится от стены Панихида, и этакая громадина грохнется с высоты, то от нее и вовсе мокрое место останется. Неудивительно, что накануне такой прогулочки ей не хотелось затевать споры. Но Панихида держалась. Спустившись пониже, она повернула и заскользила по вертикальной стене на восток. А ведь ей ничего не стоило двинуться в противоположном направлении - в нынешнем положении я был бессилен ей помешать. Теперь стало ясно, что я никогда не смог бы доставить эту женщину в замок Ругна без ее согласия. И это согласие было получено. Я сумел убедить ее поступить по-моему; во всяком случае так мне казалось тогда. Снизу донеслось пыхтение, и я, покосившись, увидел здоровенного шестиногого дракона. Он следовал параллельным курсом в явной надежде, что мы свалимся прямо ему в пасть, и пыхтел с таким воодушевлением, что облака пара поднимались к нам. Затем я услышал хлопанье крыльев, покосился наверх и увидел птицу рух. Точнее, птенца. Он, наверное, совсем недавно встал на крыло, но склевать нас с Панихидой, особенно в столь неподходящем для обороны положении, ему ничего не стоило. Что же делать? Я судорожно порылся в памяти, и она подсказала мне выход. Рух - такой же летающий хищник, как и грифон. Надо думать, что помимо наличия крыльев их роднит брезгливость и чистоплотность. - Эй, птенчик, - крикнул я, зная, что у рух прекрасный слух, - хочешь, чтобы тебя стошнило, так лети сюда. Такой гадости ты еще не пробовал. Это не улитка, а полная раковина гноя! Теперь оставалось надеяться, что птенец поддастся на обман. Провести взрослую птицу было бы куда труднее, но молодежь легковерна... Птенец отвернул в сторону так резко, что поднятый его крыльями ветер едва не сорвал нас со стены. Панихида соскользнула вниз, я изо всех сил вцепился в раковину, но мы удержались. Хитрость удалась. А почему бы и нет? В конце концов птицы рух далеко не самые сообразительные существа в Ксанфе, а слизняки да улитки далеко не самое соблазнительное лакомство. Возможно, этому птенчику уже довелось склевать гнилую ракушку. Выровняв курс, Панихида продолжила движение на восток и по прошествии времени поднялась к краю обрыва и перевалила на ровную землю. Бегучие пески остались позади, теперь ничто не мешало нам двинуться на юг. Я хотел слезть с раковины, но вцепившиеся в нее руки затекли и онемели так, что пришлось отдирать палец за пальцем. Панихида вымоталась настолько, что не имела сил на обратное превращение. Она втянула рожки и спряталась в раковину. Но мы сделали это. Тогда я не знал, что впереди меня ждет жестокая ложь. Глава 15 ЖЕСТОКАЯ ЛОЖЬ Когда Панихида вновь вернула себе человеческое обличье, она выглядела усталой и опустошенной. Я раздобыл для нее еды и воды. Она поцеловала меня, и некоторое время мы сидели молча. Нам было хорошо вместе. - Так, говоришь, полная раковина гноя? - ехидно спросила Панихида. - Но ведь это помогло, - смущенно ответил я. - Твое счастье, что помогло. Иначе бы я в жизни тебе этого не простила. Ладно, давай двигаться дальше. - Но ты так устала. Лучше превратись во что-нибудь маленькое, и я тебя понесу. Она улыбнулась: - Лучше я просто разуплотнюсь. Это займет куда меньше времени. Сделавшись полупрозрачной и почти невесомой, Панихида уселась мне на спину, обхватила мою шею туманными руками, и я зашагал на юг. Когда пролетавший мимо виверн вздумал меня укусить, она попросту всплыла в воздух и выдохнула: "Буу!" - как заправское привидение. Бедняга виверн перепугался и улетел. Конечно, он не представлял для нас серьезной угрозы. Нам вообще мало что могло угрожать. С мечом и щитом я мог отбиться от кого угодно, а рассудительность Панихиды в сочетании с ее талантом прекрасно восполняли то, чего недоставало мне. Мы великолепно подходили друг другу. Весь день я шел без помех, и на ночлег мы остановились уже неподалеку от замка Ругна. Панихида восстановила естественную плотность своего восхитительного тела и обняла меня. - Наверное, это наша последняя ночь, - печально промолвила она. - Мы должны рассказать волшебнику Иню о наших чувствах, - с жаром заявил я. - Вполне возможно, после этого он просто не захочет на тебе жениться. Какому мужчине понравится, что его жена любит другого. - Я думала об этом, - сказала Панихида. - Если Инь откажется от меня и отошлет меня прочь, замок Ругна уцелеет, а я смогу стать твоей, но... - Но?.. - непонимающе спросил я. Мне этот план представлялся вполне осуществимым. - Но остается еще и Ян, - неохотно пояснила она, - а Ян - злой волшебник. Приличия его не заботят, а чужие чувства и того меньше; он может жениться на мне из одной только вредности. - Но если ты этого не захочешь... Панихида поцеловала меня и сокрушенно покачала головой: - Хочу - не хочу, можно подумать, у меня будет выбор. Ты ведь сам знаешь, какова сила его чар. Простому человеку не выстоять против волшебника, доброго или злого, поэтому королем Ксан-фа всегда становится волшебник. Если ты подведешь меня к самому замку, но не доставишь именно туда, победителем будет признан Ян. Он станет королем и скорее всего пожелает жениться на королевской дочке. Такие люди, как он, далеко не самые законопослушные, даже больше других стремятся придать видимость законности всем своим действиям и поступкам. Я ничего не смогу поделать, поскольку не имею возможности броситься в... не помню куда. Боюсь, никуда мне от него не деться, но... Она взяла меня за руки и взглянула мне в глаза: - В любом случае помни, что я люблю тебя. - Я люблю тебя. Затем Панихида затянула дивную печальную песню, погребальную песнь нашей любви. Такую прекрасную и такую грустную, что к глазам моим подступили слезы. Я разделял ее печаль, но, конечно же, не знал, что ждет меня впереди. А вот она, как выяснилось потом, знала. - Прости, что я не позволил тебе взять с собой лютню. - Давно простила, - ответила она. В ее прекрасных глазах тоже блестели слезы. Поутру мы отправились к замку. Идти оставалось недалеко, и Панихида не стала ни во что превращаться, дабы всем с первого взгляда было понятно, что задание выполнено. Сердце мое разрывалось, но что я мог поделать? Истинный варвар всегда держит свое слово. Когда над деревьями замаячил шпиль самой высокой башни, Панихида остановилась и поцеловала меня. - Я люблю тебя, Джордан, - еще раз сказала она. А я, круглый дурак, верил ей безоглядно. Даже сейчас, глядя на этот гобелен, я с трудом могу поверить, что она оказалась столь жестокой и лживой. С трудом - но приходится верить. К тому же за эти четыреста я малость поумнел. Опыт - весьма суровый учитель. Мы приблизились к окружавшему замок кольцу сторожевых деревьев. Они переполошились, их ветви угрожающе закачались. Я вытащил меч: - Вы меня знаете. Мне поручено доставить объект в замок, и объект будет доставлен. Попробуете мне помешать - все ветки пообрубаю. А ну, дайте дорогу. Но на сей раз деревья не испугались. Вернее, испугались. Однако остались верны своему долгу, как я своему. В гневе я отсек одну из ветвей. Брызнул сок, дерево издало скрипучий стон, но караульная роща упорно не желала нас пропускать. - Они знают о проклятии, - промолвила Панихида. - Деревьям все равно, кто в замке король, они защищают сам замок. Джордан, поверь мне, из этой доставки ничего хорошего не выйдет. - Я обещал доставить тебя и доставлю, - прохрипел я, размахивая мечом. Она покачала головой, смиряясь с неизбежностью: - О, Джордан, Джордан! Каким великим героем ты мог бы стать, найдись твоему геройству толковое применение. Что она имела в виду, я не понял, а потому не ответил. Сопротивление деревьев замедлило наше продвижение, но я с истинно варварской целеустремленностью рвался вперед и в конце концов прорубился в чудесный внутренний сад, полный плодовых деревьев. Махая мечом, как дровосек топором, я изрядно проголодался и первым делом потянулся к ближайшему пряничнику за пряником. Пряник отпрянул. Я потянулся за следующим - результат оказался тем же. При всей своей глупости я сообразил, что деревья насмехаются надо мной, разозлился и угрожающе крикнул: - Вам что, ветки надоели? В ответ с ближайшей бамбуховой вишни упала ягода. Бам! Бух! Она взорвалась, осыпав мои ноги грязью. Я отскочил в сторону и едва не столкнулся с ананасовым деревом. - Берегись! - крикнула Панихида. Ананаска упала, но я успел подхватить ее на лету и отшвырнуть в сторону, прежде чем она взорвалась. Взрыв потряс весь сад. Вишни посыпались градом, но волшебный щит ловко прикрывал меня от шрапнели вишневых косточек. - Деревья все знают, - повторила Панихида. Я еще раз пригрозил мечом, но пустить его в ход не решился, опасаясь, что ягоды разорвут меня в клочья. Говорят, в Обыкновении срубить вишневое дерево ничего не стоит, потому как там ни вишни, ни ананаски не взрываются. Правда, гранаты и лимонки взрываются даже в Обыкновении, однако по слухам обыкновены не выращивают их на деревьях, а делают сами. Вот уж это в моей голове никак не укладывается. Как может человек изготовить фрукт? Из сада пришлось спасаться бегством, и мы оказались на открытом пространстве перед замковым рвом. Там меня поджидали зомби. Клочья гниющей плоти отваливались, обнажая кости, из пустых глазниц черепов выглядывали могильные черви. Вместе с разложившейся плотью падали комья земли, - видимо, зомби только-только выбрались из могил. - Зомби встают, когда замку Ругна грозит опасность, - сказала Панихида. - Они знают, что в тот миг, когда я вступлю в замок, он рухнет. Помнится, когда я была маленькой, сюда залетел приблудный дракон. Они дали ему бой и прогнали прочь, закидав всякой тухлятиной. Неужели ты... - Я выполню свой долг! Должен признать, эти зомби не были трусами. Они набросились на меня так, словно совершенно не заботились о своей... не жизни, конечно, поскольку невозможно умертвить мертвеца, но о целости и сохранности. В результате ни один из них не сохранился в целости. Волшебный щит отбивал все их удары, а мой меч безжалостно отсекал руки, ноги и головы. Землю усеяли куски гниющей плоти, тухлые ошметки летели во все стороны. Панихида прикрывалась от них почти опустевшей сумой - она очень боялась перепачкаться. Женщины вечно суетятся из-за пустяков. Покончив с последним зомби, я взял Панихиду за руку и повел вперед. Она не сопротивлялась, хотя шла с явной неохотой. Когда мы подошли ко рву, выяснилось, что цепной мост поднят, а ровные чудища пребывают в боевой готовности - не то что в прошлый раз. Что ж, мне не впервой сражаться с чудищами. Прежде всего следовало опустить мост - я не собирался тащить Панихиду вброд через ров. Как только она перейдет на другой берег, моя миссия будет завершена. Завершена успешно, несмотря на все ухищрения Яна. Тогда и только тогда я смогу почувствовать себя свободным от всяких обязательств и решить, что делать дальше. Возможно, мне удастся договориться с Инем, возможно, нет - время покажет. Сейчас главное - довести дело до конца. - Подожди здесь! - крикнул я Панихиде и сиганул прямо в воду. Ближайшее чудище разинуло пасть и устремилось ко мне, норовя отхватить мне голову здоровенными клыками. Само собой, эти клыки клацнули по щиту. Чудище изумленно вытаращилось, а я взмахнул мечом и отсек ему край челюсти вместе с двумя зубами. Взревев от боли, чудище отпрянуло, истекая слюной и кровью. Зрелище было не из приятных - я хотел стать героем, а не мясником. - Слушай, чудище, - сказал я, - каждый из нас делает свое дело. Но имей в виду, что я варвар-воитель и сражаться с чудищами - моя профессия. Дай мне дорогу, иначе это тебе дорого обойдется. Видел, что случилось с зомби? И я пошел вперед, не дожидаясь ответа. С чудищами следует говорить именно так - честно и твердо. Чудище задумалось. Будь оно помоложе, мне, наверное, пришлось бы продолжить схватку, но этот старый змей уже позабыл, когда ему последний раз довелось слопать девицу. К тому же он был ранен, что не добавляло боевого пыла. Выбравшись изо рва, я привел в действие подъемный механизм и опустил мост. Никто мне не мешал, ибо в замке не было гарнизона. Я имею в виду гарнизон, состоящий из людей. Следует заметить, что такое положение не лучшим образом сказывалось на обороноспособности столицы Ксанфа. Ее защищали только деревья, зомби и чудовища, тогда как современное военное искусство требует взаимодействия всех родов войск. Будь в замке воины, я вряд ли смог бы взять штурмом цитадель, за четыре века своего существования выдержавшего множество атак. Став королем, волшебник Инь наверняка обзаведется стражей - ежели, конечно, замок и вправду не рухнет при появлении Панихиды. Мост с тяжелым стуком коснулся противоположного берега. Я ступил на него и позвал Панихиду: - Иди сюда! Она двинулась вперед, медленно и крайне неохотно. Всего несколько шагов по мосту отделяли ее от замка, а меня от завершения миссии. - Слушай, - сказала панихида, останавливаясь, - а может, если король, мой отец, увидит, что я здесь, твое задание будет считаться выполненным? Тогда мне не потребуется переходить мост и касаться самого замка. - Может, и так, - согласился я, поскольку вовсе не хотел, чтобы замок Ругна развалился. Неожиданно Панихида наклонилась и подобрала что-то с краю настила. - Ой, смотри, что я нашла! Она протянула мне маленький черный шарик. Я непроизвольно взял его в руку, перевернул и увидел насмешливый оскал зубов и пустые глазницы. - Черный череп! - вскричал я, пытаясь отбросить роковую находку прочь. Увы, было слишком поздно. Череп вспыхнул, и я упал мертвым. Панихида бросилась ко мне, но что она могла сделать? В суме оставалось неиспользованное оживляющее заклятие, но мы не знали, какое именно, да и задействовать его мог только я. А черный череп Яна убил меня так быстро, что я и попробовать не успел. В воротах замка появилась человеческая фигура. То был волшебник Инь. - Итак, ты явилась ко мне, принцесса Панихида, - промолвил он. - Варвар сослужил хорошую службу. Панихида помолчала, смерила его взглядом и покачала головой... - Ты еще не выиграл состязание. Миссия не завершена. - Она будет завершена, как только ты перейдешь мост. - Но тогда разрушится замок. - Но твой отец хотел, чтобы ты стала моей женой, - напомнил волшебник. - А замок... мы можем выстроить новый, лучше этой развалюхи. - Может, и лучше, но не такой. - Оставь это, красавица, - не унимался Инь. - Невежественный варвар отдал жизнь, чтобы доставить тебя сюда. Неужто его жертва была напрасна? Панихида рассмеялась: - Кажется, ты забыл, что моя мать - демонесса и у меня нет совести. Если я и могу что-то пожалеть, то только родной замок, в котором прошло мое детство. Теперь я намерена начать жить своей собственной жизнью, волшебник Инь, и помешать мне ты сможешь, лишь прибегнув к силе. Что не пристало доброму волшебнику. - А мне кажется, ты просто-напросто собираешься сбежать с этим варваром, когда он воскреснет. Будь я жив, это предположение удивило бы меня до крайности. Мне и в голову не приходило, что Инь знает о моем таланте. Однако волшебникам известно многое, хотя зачастую они притворяются несведущими. В этом отчасти заключена их сила. - Вряд ли это так, Инь, - насмешливо отозвалась Панихида. - Этот недоумок только о том и думал, как выполнить свою дурацкую миссию и доставить меня к тебе. Я пыталась отговорить его и так и эдак, но ему хоть кол на башке теши. Болван и есть болван. Чтобы отделаться от тебя, я должна была отделаться от него. - Но от него тебе просто так не отделаться. Сама ведь знаешь, убить его невозможно. Его талант был моим тайным козырем, припасенным против махинаций Яна. Так что переходи-ка ты мост да выходи за меня. - Я сумею избавиться от вас обоих, и от него, и от тебя, - возразила Панихида. - Мне известно, как можно помешать этому варвару воскреснуть. С этими словами она схватила мой меч и вонзила в мое тело. Магический щит попытался прикрыть меня, но чары его ослабли, поскольку я был мертв. Одним взмахом Панихида отсекла державшую щит руку, и заклятие перестало действовать. Но на этом злокозненная принцесса не успокоилась. Она отрубила мне голову, руки, ноги и вдобавок раскромсала на части торс. Я походил на порубанных мною зомби, с той лишь разницей, что мое тело кровоточило. - Больше этот слабоумный меня не потревожит, - заявила Панихида и, подцепив мою голову на острие меча, понесла в сад. - Значит, ты не хочешь, чтобы миссия варвара завершилась успехом? - спросил Инь, глядя ей вслед. - Совершенно верно, - откликнулась Панихида и скрылась среди деревьев. Через некоторое время она вернулась, подцепила мечом другую часть моего тела и опять направилась в сад. - Выходит, мост ты не перейдешь и замуж за меня не выйдешь? - почти равнодушным тоном поинтересовался волшебник. - Не перейду и не выйду, - подтвердила она. Когда Панихида воротилась снова, Инь спросил: - Ты не выполнишь волю умирающего отца? - Знай мой отец правду, он раскаялся бы в своем решении. Она скрылась в саду, чтобы захоронить где-то очередной кусок моего тела. При следующем ее появлении Инь сказал: - Если не я, то королем станет мой злой братец. Это ты понимаешь? - Разумеется, - отвечала Панихида, подцепляя мечом очередной обрубок. - Но мне-то что? Я политикой не занимаюсь. Она опять ушла, а когда пришла, Инь встретил ее очередным вопросом: - Но раз ты отказываешь мне, тебе придется выйти за Яна. Понятно? - Еще неизвестно, захочет ли он на мне жениться. Но если даже и захочет, он не потребует, чтобы я входила в замок. Пятый обрубок отправился вслед за четырьмя предыдущими. - А что ты вообще думаешь о волшебнике Яне? - поинтересовался Инь, когда Панихида вернулась за предпоследним куском. - Раз уж ты так хочешь знать, скажу. Я рождена демонессой, а демоны предпочитают зло. То самое зло, которое воплощает в себе волшебник Ян. - А вот варвару ты говорила совсем другое, - заметил волшебник при следующем ее появлении. - Так ведь я лгунья, о чем его и предупреждала. Кстати, говорила при этом чистую правду. Меч вонзился в последний, седьмой обрубок, и Панихида ушла. По ее возвращении волшебник предпринял еще одну попытку: - Я вижу, что с варваром покончено. Думаю, ты захоронила его останки в разных местах, так что они не смогут соединиться. Но прошу тебя, в последний раз подумай... - Ой, да перестань ты талдычить одно и то же, - досадливо промолвила Панихида, швыряя в ров мой волшебный щит. Меч полетел следом. - Думаешь, мне неизвестна твоя тайна? - Тайна, принцесса? Какая тайна? - Я прекрасно знаю, что Инь и Ян - это всего лишь две стороны одной и той же личности, просто Инь воплощает в себе белую магию, а Ян черную. Состязание было затеяно не для того, чтобы выяснить, кто из вас станет королем, а с единственной целью - определить, какое начало будет господствующим. А коль скоро последнее слово остается за мной, я выбираю Яна. С условием, что он... что ты навеки покинешь замок Ругна. - Будь по-твоему! - возгласил волшебник и повернулся кругом. Белый плащ вспыхнул, и на месте Иня оказался одетый в черное Ян. Перейдя через мост, он взял Панихиду за руку. - Ты достойная дочь своей злобной матери, - похвалил он ее. - Все сделала как надо. Даже совратила этого олуха, благодаря чему стал возможен наш союз. Ты ведь знаешь, что я не могу прикоснуться к непорочной женщине. - Конечно, на это был способен только Инь, - ответила она, целуя злого волшебника. - А ты тоже молодец. Надо же было так ловко подложить черный череп! Этот балбес думал, что дело сделано и у самых стен замка ему нечего бояться. - Спасибо за похвалу. Надеюсь, ты понимаешь, что в данном случае я испытывал и тебя. Существовало опасение, что ты действительно испытываешь к этому варвару некое нежелательное чувство. Конечно, я знал, что ты великолепная притворщица, но... - Но я и впрямь испытывала к нему некое чувство. Презрение! Он был дураком еще до того, как угодил под твой дуралей. Кстати, как умно ты поступил, перепутав заклятья! Но подумай, каково пришлось мне. Мало радости болтаться туда-сюда в обществе идиота, подобного которому во всем Ксанфе не сыщешь. - Я должен был создать хотя бы видимость состязания, - отозвался Ян, но, конечно же, не сомневался в своей победе. - И ты победил. Так что забирай меня отсюда и делай со мной все что хочешь. Скоро ты станешь королем... - Я уже король. Твой отец вчера умер. Панихида окаменела. Если она кого и любила, так это старика Громдена. - Но если это т