люченное в слоистую плазменную мембрану, жило своей жизнью, поверхность его ритмично пульсировала. Внешне это выглядело как мешок с протеином, карбонатами, липидами, ионами металлов - все вместе раствор с нейтральным рН. Но это было больше, чем физика. - Что это? - недоуменно спросила Беатрикс. - Модель клетки, - ответил Иво. - Нам нужно ознакомиться с базовыми элементами жизни, потому, что... Но Беатрикс смутилась - она не могла понять технические детали. Да и Иво вряд ли был способен все объяснить, он чувствовал себя полным невеждой в этом храме знания. Он решил опустить подробности и сказал: - Смотрите, вот это ядро. Такое объяснение удовлетворило Беатрикс. Она разглядывала мягкую массу ядра и основные его органеллы, плавающие и пульсирующие в колыхающемся объеме. Это было что-то вроде мозга организма - ведь в ядре находится жизненно необходимый набор хромосом, бережно спрятанный в мягкой матрице. К стенкам ядра крепился эндоплазменный скелет - система мембран, пронизывающих клетку. Это подобие скелета и нервной системы животного выполняет функции остова клетки и передачи нервных импульсов. Поверхность ядра была усеяна рибосомами, производящими необходимые для жизнедеятельности клетки протеины. - Она живая, - просто выразила свою мысль Беатрикс. Да, она была живой. В ней находился аппарат, называющийся комплексом Гольджи, который отвечает за синтез некоторых ферментов и сложных гидрокарбонатов. Дышала клетка при помощи митохондрий. Постоянно мигрирующие лизосомы охраняли клетку от болезней - комки активных энзимов разрушали инородные тела. Все необходимое для выживания имелось в этом создании. - Это то, что нам придется сохранить, - объяснил Иво. - Тело, как мы его себе представляем, должно исчезнуть; но функционирующие клетки - такие как эти, - должны остаться. Они не должны погибнуть, хромосомный набор не должен быть поврежден. - Да, - согласилась Беатрикс, поняв суть, но не детали. - Я запомню. Затем они осторожно отошли от модели. Назад, в канал информации, через университет, держа в руках знания, будто бокал с шампанским, и, осторожно потягивали его, запоминая вкус, - назад, в серые будни. Они сняли шлемы и обернулись. Афра и Гротон нетерпеливо ждали рассказ. - Мы столько многого не знаем! - сообщила им Беатрикс. Остальное было рутиной. Он провел Гротона, Афру, а затем и Брада. Разум не был для этого нужен, более того, он доставлял неудобство - ведь совсем рядом притаился разрушитель. Хоть Браду он уже не был страшен. - Это что-то вроде взаимного контакта, - начал пояснять Иво. - Важно не столько то, что вы увидите его, ОНО должно увидеть вас. Модель клетки это только наглядное пособие. Программа - вот главное. Она программирует ваши клетки, ваше тело, ваш мозг для трансформации - коль скоро вы все поняли и согласны. Вы должны понять, вы должны этого хотеть или, как минимум, смириться. Тогда она создаст вам индивидуальную программу. Это как точная хирургическая операция, где хирург - это программа. Ему показалось, что он использует слишком много сравнений в своем рассказе, но ведь точных определений не было. Как Вселенная больше Солнечной системы, так и вселенское знание невозможно охватить человеческой терминологией. - Три миллиона лет назад, - сказала Афра. - Я еще могу представить доктора-человека, ну инопланетянина, ну пусть робота, но луч псевдосвета! - Теперь все уверены, что владеют способом обхода разрушителя? Необходимо каждый раз знакомиться с ним за несколько часов до процесса трансформации. - Нет, - отрезала Афра. - Я боюсь его. Он захватит меня, как и Брада. Я не смогу с ним бороться, он пробирается к моему интеллекту. Только что, с вами, я, выражаясь фигурально, закрыла глаза и открыла их, только когда мы были рядом с клеткой. Но я этого не понимаю и не знаю пути. С ней, по-видимому, прийдется так и поступать. Она способна воспринять разрушитель и была перед ним беззащитна. - А я почувствовал опасность, - сказал Гротон, - но, правда, не совсем так. Это как если стоишь на краю водопада, в тысячу футов высотой, вдыхаешь водяную пыль, слышишь рев внизу и ощущаешь запах разбивающейся о камни воды, но не прикасаешься к потоку. Наверное, я ниже опасного порога. Теперь вы мне показали обходной путь, и, думаю, если понадобится, я смогу найти его сам. Но, честно говоря, мне не очень-то хочется проделывать это еще раз. - Гротон натянуто улыбнулся. - Это было прекрасно, - сказала Беатрикс. - Как поэзия или музыка, - но сама бы я туда не пошла. Эта радуга... - Одного раза достаточно, - заключила Афра. - Но вот еще вопрос - можно ли доверять методу? Где гарантии, что мы, растворившись, не останемся лужами протоплазмы навсегда? Я хотела бы увидеть полный цикл, прежде чем доверю свое тело процессу. Оно у меня, увы, одно. - Это МОЖЕТ БЫТЬ более изощренная версия разрушителя, - прибавил Гротон. - Вторая линия обороны. - Не думаю. Это намного старше разрушителя. Все программы старше, но эта настолько далеко... МИЛЛИОНА ТРИ ЛЕТ. И я видел только позитивные данные, негативных не было. - Внезапно к Иво пришла мысль: - А что если цивилизация, создавая разрушитель, пыталась оставить свой след в истории? Будучи неспособной превзойти другие в позитивном познании? - Собака на сене? - спросила Афра. - Может да, а может и нет. Зло конечно можно понять, но это было бы просто отвратительно. Гротон посмотрел в телескоп: - Видны блики отражения. Корабль ООН приближается. Нужно действовать или сдаваться. Как долго длится процесс плавления? - Деструкция недолго, насколько я понял, - ответил Иво. - Но восстановление занимает несколько часов, и по неизвестным причинам она может начаться только через сутки после деструкции. В сумме около двух суток для полного цикла. - Это тупик, - сказала Афра. - Если мы все проверим, и это сработает, будет слишком поздно для того, чтобы воспользоваться. А если не будем проверять - есть вероятность, что мы совершим особо извращенное самоубийство. - Мы можем на ком-нибудь опробовать процесс, - предложил Гротон. - Если это смерть, то все скоро станет ясно - запах и все такое прочее... - Хорошо! - сказала Афра. - Но если все пройдет нормально... - Хорошо. Контрольный тест. КТО? - Я уже говорил - я хотел бы... - начал было Иво. - Вам лучше пойти последним, - сказала она. - Вы ведете это шоу. Если оно провалится - примете всю ответственность за последствия. - Афра, это не очень милосердно с вашей стороны, - возразила Беатрикс, очевидно, ей было очень неприятно выслушивать язвительные замечания, пусть даже в чужой адрес. - Не время для милосердия, дорогая. Гротон отвернулся от телескопа. - Я рад, что вы так думаете. У нас есть подходящий кандидат для теста. Она мгновенно его поняла: - Нет! Только не Брад! - Если процесс сработает, то нам рано или поздно придется это с ним проделать, а если нет - то что за жизнь он теряет? Как вы правильно заметили - не до милосердия. Афра посмотрела на Брада. Он сидел прямо, волосы по-мальчишески спутаны, на лице суточная щетина, по подбородку стекала слюна. Штаны кое-где потемнели - он опять обмочился. Брад куда-то смотрел, улыбаясь, глаза его оставались неподвижными. - Я сама это сделаю, - мрачно согласилась Афра. - Никого не нужно, я скажу потом, что получилось. Иво объяснил необходимые детали. Гротон удалился в недра Джозефа поработать механической пилой и вернулся с подходящей емкостью. Они установили оборудование и оставили ее наедине с Брадом. Все трое молча вернулись в Джозеф. Тишина. Затем ее пронзил крик Афры, Гротон было бросился посмотреть, но она запретила ему входить, и он вернулся. Слышался тихий плач и ничего больше. Оставшиеся не знали что и думать. Иво представлял себе, как Брад плавится, превращаясь в бесформенную лужу, сначала ступни, затем ноги, затем туловище и, наконец, прекрасная его голова. Она, наверное, закричала, когда растворилось лицо? Все ждали Афру в напряженной тишине. Через полчаса она позвала их. Ее лицо было бледным, глаза неестественно широко раскрыты, и голос отчаянно спокоен. - Работает, - сказала она. Одежда Брада была аккуратно сложена на стуле. Рядом стоял закрытый контейнер, похожий на гроб. Больше ничего не напоминало о произошедшем. Афра никак не могла успокоиться: - Предположим, что полный цикл работает. Что после него мы останемся такими же, как прежде - во всех отношениях. Я могу понять это рассудком, но душой - нет. Как мы узнаем, что мы выжили? Что выходит тот же человек, что и вошел? - Я твердо буду знать, что я тот же человек. - Но как, Иво? Вы можете выглядеть так же, говорить так же, но где уверенность, что вы такой, как прежде, что это не имитация, не другая личность под вашей внешностью? Иво пожал плечами: - Я буду знать. Если будет разница, я ее замечу. Она смотрела на него с обезоруживающей настойчивостью. Это выражение на ее лице он любил больше всего. - Ой ли? Или вы будете только думать, что не изменились? Как вы узнаете, что внутри вас не находится самозванец, который пользуется вашим телом, мозгом, знаниями? - А что остается кроме этого? Если у меня тело Иво и его личность, то я Иво, не так ли? - Нет! Вы можете быть идентичным двойником - конгруэнтной копией, - и в то же время другим индивидуумом. Другим "я". - В чем же различие? - В чем разница между двумя ягодами, яблоками, карандашами, планетами? Если они существуют одновременно, они уже различны. - Но я не существую одновременно с кем-либо еще. С другим "я". Как же я могу отличаться? - Ваша душа будет другой. - О-ох, произнес Гротон. - Ну как бы это еще выразить? - Афра сердито посмотрела на Гротона. - Я не призываю на помощь религию, хотя, возможно, это не такая уж плохая идея, просто пытаюсь понять, какую цену нам придется заплатить за это галактическое чудо. Как можно говорить о личности, если тело и мозг под сомнением? Я не желаю стать двойником, который выглядит так же, как я, мне безразлично, насколько хорошо отражение, главное, что это не я. Иво опять попытался представить, что же там произошло с Брадом. Она была потрясена до глубины души, и сейчас цеплялась за философские и другие предлоги. - Мне кажется, я уже о чем-то подобном размышлял, - начал Гротон. - Я спрашивал себя - человек, который просыпается утром - тот же, что который ложился в кровать? Или, возможно, человек меняется вместе с составом тела - с каждым глотком еды, с каждым актом выделения? В конце концов я решил, что люди действительно все время меняются - но это не имеет большого значения. - Не имеет значения! - Главное в том, что мы действуем, в то время как существуем, - сказал он. - Мы проживаем день, и когда он проходит, не жалеем о нем. Но в следующий день уже новое "я" несет за все ответственность. Оно действует согласно обстановке, следующее за ним "я" тоже, в этом нет ничего плохого или хорошего, так уж предопределено. - Опять астрология? - презрительно спросила Афра. - Когда-нибудь вы будете о ней лучшего мнения, - спокойно ответил Гротон. Она фыркнула, и Иво с удивлением подумал, что он считал раньше манерность чем-то неестественным. Также ему пришло в голову, что, может быть, причина ее яростной реакции на замечания Гротона кроется в том, что глубоко в ее душе живет мысль о том, что в них что-то есть. - В любом случае, - продолжал Гротон, - нам нужно пройти процесс, либо выкинуть белый флаг. Вопрос ясен - либо от ООН убегут другие "я", либо сдадутся "я" истинные. - Вы, - сказала Афра, - отъявленный казуист. - Так что будем делать? - спросил Иво. - Ладно, поскольку я больше всех возражаю, то пойду первой. Все же я хочу иметь сторонние свидетельства. Я видела это, а вы нет. Но когда увидите процесс, поймете, о чем я... Мне наплевать на все предопределения, я хочу быть уверена, что я - это я. Лицо Гротона не переменилось: - Никто не сделает это лучше вас самой. - Нет, вы сможете. Я хочу, чтобы кто-то ЕЩЕ проверил, что я - это я. - Какое это имеет значение? - Имеет. - Обратная связь, - сказал Иво, и Афра неожиданно одарила его улыбкой. Она расстегнула блузу. Все трое смотрели, не смея рта раскрыть. Афра раздевалась спокойно, методично и полностью. Она предстала перед ними - великолепная фигура женщины в расцвете. - Я хочу, чтобы меня подержали. - Тактильное свидетельство - очень важная вещь, - произнес Гротон, без тени иронии, но с места не сдвинулся. - Я этого не понимаю, - сказала Беатрикс, явно смущенная происходящим больше, чем мужчины. - Я хочу чтобы вы, все вы, ощупали меня, - сказала Афра, будто давала инструктаж по хранению крупы. Голос ее был спокоен, но румянец, зародившись на щеке, соблазнительно передвигался вниз. - Это для того, чтобы вы впоследствии верили не только своим глазам и ушам. - Она слабо улыбнулась. - Или "душе". Чтобы вы поверили, что это та же девушка, хотя бы снаружи. Когда вы увидите, как я плавлюсь, вы никогда не поверите в возможность воскрешения, если у вас не будет свидетельств всех ваших чувств. А если не поверите ВЫ, то как поверю я? - Для меня все девушки на ощупь одинаковы, - выдавил Иво, лицо его пылало. - Давайте, - прошептал Гротон. - _Я_? Гротон кивнул. Иво встал и почувствовал, как ему показалось, еще большую неловкость, чем Афра. Негнущимися ногами он приблизился к ней. Поднял руку и неуверенно остановился. Он был бы рад избавиться от своего влечения к ней, лишь бы прервать эту сцену. - Представьте, что вы доктор, - участливо посоветовала Беатрикс, но в голосе ее уже была слышна легкая истерика. Иво подумал, что ей это вряд ли очень уж нравится. Нравится ли это ему? Брад как то раз назвал его целомудренным, а Брад точно знал что говорил. - Нет, - возразила Афра, - формальный осмотр - это бессмысленно, делайте что угодно, только чтобы потом вы узнали меня. - Я уже имею некоторое представление о вас, - Иво понимал, что краска на лице его видна, - событие редкостное, так как лицо довольно смуглое. Однако после встречи с Афрой он понял, что такое возможно не так уж и редко. Кровеносные сосуды лица расширялись, требуя все большего количества крови - это тоже было чем-то вроде обратной связи. Он смущался, ПОТОМУ ЧТО его смущали. Имеет ли Афра представление о том, что он чувствует по отношению к ней? - Для меня это так же непросто, как и для вас, - сказала она. - Я не пытаюсь разыгрывать из себя проститутку, просто не вижу другого выхода. Сюда. - Она схватила его руку и прижала ее к своему животу. Иво застыл, потрясенный и словами, и действиями Афры. Возбужденный мозг напомнил Иво, что прошло всего меньше сорока восьми часов после первой их встречи, и вряд ли много больше с начала всего этого приключения. Его полусжатая рука была прижата к ее теплому, гладкому мерно вздымающемуся животу. - Она пытается сохранить индивидуальность, - попытался как-то поддержать его Гротон. - Дело даже не в теле как таковом. Нужен опыт - эмоциональный, духовный, сексуальный - слова не имеют значения. - Сексуальный? - глупый вопрос вырвался сам собой. - Нет, не стимуляция в эротическом смысле, - терпеливо ответил Гротон. - Можно участвовать в половом акте, не вступая в физический контакт. Скорее, это общее переживание. Ваши действия и эмоции являются важнейшим элементом, так как придают глубину ощущениям. Смысл всего появляется тогда, когда вы сопереживаете. Ведь она не существует сама по себе, ей нужны зрители. А иначе она не реализуется, как непрочитанная книга или никем не услышанная симфония. Чувствуйте сами и заставьте чувствовать ее; пусть это будет незабываемый опыт. Чувствуйте! Афра резко кивнула, по ее телу пробежала дрожь и передалась Иво. - Да, мне кажется, вы понимаете это даже лучше, чем я, - ответила она Гротону. - Просто так вы пытаетесь оставить память о себе, - сказал Гротон. - Я знал, что мужчины и женщины не очень-то отличаются. Она опять удивленно кивнула, и Иво почувствовал напряжение ее диафрагмы. Он все еще стоял, отведя стыдливо глаза, не в состоянии осуществить ее замысел. Его рука, темное пятно на белой коже, обмерла и, казалось, была зашита в пластик, - неподвижная и невероятно неуклюжая. - Иво, - сказала она. - Это моя жизнь, мое естество. Я боюсь - я соглашаюсь с этим, я заявляю об этом, я горда этим. Мне нужна поддержка, впрочем, вам, я думаю, она нужна тоже, коль нам предстоит входить в этот цикл. Можете смеяться надо мной, но сделайте это, даже если вам не нравится. - Боюсь, что мне это понравится, - пробормотал он. Это было что-то отличное от тщеславия. Иво понимал это сейчас, но, увы, понимание не помогало. То, что он ощупает Афру, вряд ли поможет, и Иво подозревал, что Гротон тоже это понимает, несмотря на все его рассуждения. Но женщины, в отличие от мужчин, созданы для ласки. Издать книгу имеет смысл, а это... - Вы боитесь прикоснуться ко мне? - нетерпеливо и раздраженно спросила Афра. - ООН не будет вас ждать вечно. Она схватила его руку своими, заставив его пальцы разжаться. - Сюда, - сказала она и положила его ладонь на свою левую грудь. Он был не прав, считая себя совершенно бесчувственным. Холодные (или горячие?) волны пробежали по руке и взорвались в его сознании, вызывая головокружение. Чувствовать? Но ему этого не избежать! - Сюда? - спросила она и потерла его ладонь об упругую складку ниже левой ягодицы. Он отдернул руку. Тело бил озноб, он знал, что выглядит смешным, но тем не менее чувствовал возбуждение. - Боже, помилуй полярников... когда ты даришь им сны, - беззлобно заметила Афра. - Я не пытаюсь соблазнить вас, Иво. Я только хочу показать вам, чего же я хочу. Целомудренность в этом деле ни к чему. А теперь, давайте. Времени мало. Она добилась своего. После тех прикосновений, что она заставила его сделать, все колебания были просто нелепы. Он начал с головы, пробежал пальцами по лбу, щекам, носу, прикрытым векам, погладил ее нежные губы, затем охватил пальцами подбородок. На шее у правого уха виднелись три крохотные веснушки. Он запустил пальцы в ее распущенные волосы, прощупывая их консистенцию, и вдруг обнаружил, что они на самом деле плотнее, эластичнее, чем он полагал до этого. Он провел ладонью вокруг ее стройной белой шеи и легонько ущипнул мочку уха, зажав ее между большим и указательным пальцами. - Укусите, попробуйте его, - спокойно попросила она. Иво прижался губами к ее уху. Он узнавал ее и любил, чувствуя себя виноватым. Она покорно стояла, а он прошелся ладонью по одной ее руке, затем по другой, осязая плавные обводы мускулов, костей, сухожилий, кожи. Это было как сон - больше, чем сон, ее тело было совершенно во всех отношениях. Состояние ее нормально развитой мускулатуры было прекрасно, на ощупь невозможно было обнаружить какой-либо изъян. Ее тонкие пальцы - само совершенство, ямки над ключицами, казалось, были сработаны резцом гениального скульптора. Только под мышками ему встретилась шероховатость - щетина чисто сбритых несколько дней назад волос. Это напомнило, что под руками его не статуя, он держал ее!.. Ее груди были массивны, но не так, как это представлялось визуально, соски тоже не выпирали так сильно, как казалось, когда он смотрел со стороны и пока не прикоснулся к ним. Внутренняя структура груди была неоднородна - внутри прощупывались кластеры молочных желез. Он подумал о том, что мужчины так были зачарованы этой женской особенностью, что назвали по ее назначению целый вид - млекопитающиеся. Хотя черта и типична для вида, - кстати, не вида, а класса, вспомнил он, - все же наиболее характерным признаком следует признать волосяной покров. Даже у китов есть немного лобковой растительности... Не открывая глаза, он вернулся разумом к делу. Груди переходили в слегка выступающие ребра, те, в свою очередь, предваряли обширное пространство над бедрами, гораздо шире, чем он подозревал. Спина практически плоская, небольшими холмиками возвышались лопатки, а между ними проходила гряда спинных позвонков. Ребра расходились лучами от солнечного сплетения. Ягодицы на ощупь оказались удивительно нежными, мякоть мягко спускалась ниже, образуя бедра. Округлый живот слегка выпирал, а бедра казались столь обширными, что ему даже пришлось открыть глаза, чтобы проверить свои ощущения. Ее глаза все еще были закрыты, она не выражала негодования по поводу все более тщательного осмотра, а он не мог понять, нравится ему это или нет. Можно было сказать, что ягодицы и бедра были нормальны, принимая во внимание ее пол и общее физическое состояние. Он сравнивал со своей собственной анатомией, к тому же его руки увеличивали ее размеры невероятно. Не открывая глаза, он встал на колени и продолжил. Он прикоснулся к ее лобковым волосам и легонько скользнул ладонью по ним - проводить внутренний осмотр не было оснований, по крайней мере, никак не больше, чем для исследования внутренностей носа, уха или рта. Ее ноги были немного расставлены, и его ладонь прошлась по внутренней стороне бедра, потом опять вверх, по выступам бугорков лимфатических узлов. Затем вниз, вдоль больших мускулов ноги, находившихся под большим напряжением, чем на руках, вниз к коленям, гораздо более изящным, чем его собственные. Икры были еще более напряжены, и когда он сжал одну ногу, Афра несколько сместилась, сохраняя равновесие. Узкие голени, сухожилия разбегались вниз к ступне. Высокий свод стопы, маленькие, но сильные пальцы. Когда он приближался к последнему этапу своего осмотра, один из пальцев ноги дернулся вверх, - прощальный салют, и внезапно его смущение, было ушедшее, вернулось вновь. Он и вправду ощупывал живую женщину. - Теперь вы меня знаете? - открыв глаза, спросила она. "Могу ли познать я богиню?" - Да, - ответил он, не зная, правда это или ложь. Ослепленный, Иво вернулся на свое место и наблюдал, как Гротон проделал то же самое. Он казался себе вуайеристом и давил в себе это чувство, он испытывал ревность и пытался заглушить ее. Афра не принадлежала никому, а этот эксперимент все равно ничего не значил, сколь бы экстравагантную форму она ни избрала. Затем ее осмотрела Беатрикс, и это смутило его еще больше. Мужчина, ощупывающий женщину - зрелище несколько вызывающее, но естественное. Но женщина женщину... Он все еще вел себя глупо. Нужно научиться разделять инстинкты и практические потребности, как это делают остальные. Может, придет время, и он сможет хлопнуть Афру по заднице без... Он был рад, что никто не смотрит в его сторону, так как, вне всякого сомнения, он густо покраснел. Осмотр Афры был окончен. Она, все еще обнаженная, вопросительно смотрела на Беатрикс. Следует ли другой женщине пройти то же самое? Беатрикс спокойно посмотрела на мужа. Гротон улыбнулся: - Осознавая всю важность процедуры, я заверяю вас, что узнаю свою жену в любом облике. Доверьте это мне. Беатрикс улыбнулась в ответ. - Надеюсь на тебя, дорогой. Иво был только рад, что ему не пришлось осматривать Беатрикс. Он представил себе, что гладит ее тело так же, как тело Афры, и почувствовал отвращение. Беатрикс была старше и замужем, и это все меняло. К замужней женщине не следует прикасаться чужим мужчинам. Он попытался подумать о другом, но странный его разум развивал тему. Он увидел, как его пальцы касаются кожи Беатрикс и находят ее грубой и дряблой. Как можно сравнивать женщину в таком возрасте с Афрой? Ум, внешность, возраст - все равно, что прачка рядом с принцессой. Прикосновение к Афре - запретный плод, а к Беатрикс - отвращение. Все же он дурно судил о Беатрикс, даже в мыслях, хотя и знал, что у нее не отнять мужества и сострадания, чего не скажешь об Афре. Половое влечение, да еще и в юношеской форме, заглушало в нем голос разума и жизненного опыта. Но гораздо приятнее чувствовать вину за то, что желаешь женщину, чем чувствовать, что уже не способен желать! Вздрогнув, он вернулся к действительности. Приготовления заканчивались, начиналось главное. Афра лежала в контейнере, остальные молча смотрели, пока Иво настраивал проектор. Проектор представлял собой большой экран макроскопа; если человек был посвящен, то есть просмотрел передачу - то определенная ситуация плюс состояние мозга вызывали соответствующий поток информации в канале. Все делалось в обход компьютера - это был прямой интергалактический контакт. Гротон где-то раздобыл пять контейнеров в рост человека. По-видимому, это когда-то были химические резервуары, а Гротон разрезал их вдоль. Афра лежала в своем контейнере, на дно которого на несколько дюймов была налита стерильная вода, все было расположено так, чтобы луч полностью захватил тело. Вот и все приспособления. Неужели он убьет ее сейчас? Разве был он так уж уверен, что это не новая ступень разрушителя, как предположил Гротон, созданная, чтобы убить тех немногих, кому удалось избежать первой. Афра посмотрела на него: - Вы верили в это. Это действительно так. Но почему он колебался сейчас, когда ей предстояло пройти процесс? Потому, что он любил ее, и может прийти момент, когда выяснится, что он ошибался? - Необходимо пару минут на прогрев, - сказала Афра. - Отойдите. Иво машинально отошел. Он хотел сказать что-нибудь ободряющее, но никогда не чувствовал себя так глупо и не ощущал такого отчаяния. Он боялся, как не боялся никогда. Но время ушло и ничего не вернуть. - Джозеф! - воскликнул он. - Кто же будет им управлять, пока... - Через восемь часов компьютер макроскопа включит двигатели, разовьет ускорение десять G и скорректирует курс, - сказал Гротон. - Мы все уже запрограммировали. Чем же мы занимались, пока вы спали? Выходит, они решились лететь к Нептуну еще до того, как он... Вспышка, - проектор заработал. Желтоватый свет залил тело Афры - черты заострились, тени стали глубже, волосы ярче, зрачки сузились, глаза стали голубее. Казалось, известный художник добавил в палитру доминирующий оттенок. Иво знал, что это лишь чисто внешние проявления. Главное совершалось в клетках, именно их искал луч и на них он воздействовал. Невидимое излучение изменяло структуру организма, разрывая извечные связи и устанавливая новые, необычные. Происходило превращение, неведомое ранее ни одному человеческому существу. Кроме Брада. Эпидерма, внешний слой кожи, - растворился. Сошел подкожный жир, и проступили красноватые слои эндодермы, и вот уже в слое жидкой протоплазмы стали видны лабиринты вен, покрывающих все тело. Ноги, руки, туловище - казалось, она натянула на себя синий свитер крупной вязки, который теперь медленно расползался. Иво посмотрел на лицо Афры - оно было расслаблено. Очевидно, первый же импульс излучения усыпил ее, и теперь она была без сознания. Он был только рад этому. Кожа на голове тоже начала плавиться. Волосы быстро сошли, обнажив голый череп. Стала видна синяя разветвленная трубка, которая спускалась со лба. Она обвивалась вокруг глаза, проходила по щеке и, наконец, исчезала под нижней челюстью на пути к горлу. В районе уха проявилась белая паутина нервов, которая переплеталась с коричневыми мышцами лица; под ушной раковиной находилась зернистая масса, назначение которой было ему непонятно. В сознании всплыло ничего не значащее для него слово "паротида". На поверхности черепа яркие артерии перемежались с венами и нервами, и эта трехцветная река стекала к уху. Все это покрытие разрушалось под действием света, перемешиваясь со стекающей мускулатурой. Проступил носовой хрящ, как видение из кошмарного сна обнажились глазные яблоки. Опасаясь, что его стошнит, Иво перевел взгляд на ноги и ступни. Но это зрелище тоже нельзя было назвать приятным. Кожа, нервы, вены и почти весь жир уже были удалены, остались только сухожилия и крупные мускулы. Постепенно и они исчезали, и на левой голени, словно белесый остров в море протоплазмы, появилась кость. Пателла - коленная чашечка уже отделилась и свалилась с легким всплеском в промежуток между костями. Ниже уже освободились от связок невероятно длинные лучевые кости стопы. Фаланги пальцев легко отвалились и через мгновение уже лежали на поверхности колыхающейся жидкости. Налитой предварительно воды, в которую ложилась Афра, не было видно вовсе - все покрывал расплав. Мелкие кости растворялись медленно, и Иво начал уже беспокоиться, закончится ли их растворение вообще. По-видимому, процесс будет продолжаться и после прекращения программы - жидкость будет медленно разъедать нерастворившиеся останки. Очевидно, это и было причиной того, что восстановление не могло начаться сразу вслед за процессом деструкции - необходимо, чтобы тело растворилось полностью и все его компоненты присутствовали в необходимом виде при восстановлении. Наконец, остался полупогруженный в жидкость голый скелет. Теперь Иво понимал, зачем Афре понадобились тактильные свидетельства. Она наблюдала этот процесс - полное разрушение тела. Да, после такого зрелища необходимы самые серьезные подтверждения того, что Афра останется после всего этого в прежнем виде. Здесь преобладал эмоциональный аспект, этого нельзя понять рассудком. И несмотря на то, что он изучал ее анатомию на ощупь, в его памяти навсегда останется это видение. Но, чтобы засвидетельствовать состояние других, ему необходимо выжить самому. Ведь может оказаться, что псевдо-Иво скажет псевдо-Афре, что все в порядке, и пять красных глаз точно такие же, как и прежде, и затем все вместе они сядут плотно подкрепиться астрологией, запеченной в тесте. Он огляделся, показалось, что прошла целая вечность, хотя минуло лишь несколько минут. Гротон и Беатрикс тоже смотрели на Афру, и вид у них был не очень-то бодрый. Все были подавлены зрелищем, его зловещим видом, и никто даже не шелохнулся. "Это почти как разрушитель", - подумал Иво - "отвратительно, однако глаз не оторвать". Иво проследил за взглядом Гротона и обнаружил, что тот смотрит на голову, даже скорее на горло или трахею. В этом месте процесс шел с ужасающей скоростью. Череп очистился от мускулов и вен, уши и нос исчезли, зубы болтались в челюстях, свободных от щек и десен. Разрушение мозга наблюдать было невозможно, так как череп был еще цел. Но самое ужасное творилось с шеей. Здесь процесс растворения протекал более избирательно. Прежде всего, происходила не просто диссоциация тканей, обусловленная разной растворимостью и формой поверхности. Жир, мускулы, сухожилия почти исчезли, но внутренняя яремная вена и большая красная каротида, питающие мозг, остались. Небольшие ответвления обоих сосудов были закупорены, так что они представляли из себя прямоточные трубы. Какие же возможности были внесены в инопланетную программу, если она предусматривала даже это? Либо представители галактической цивилизации невероятно досконально изучили человеческую анатомию и физиологию, либо программа была столь сложна и универсальна, что автоматически модифицировалась на любые формы жизни? Как бы там ни было, она уменьшила массу тела Афры наполовину и еще не убила ее. Это была бесконтактная хирургия, о которой человек даже не мог мечтать - и, в то же время, это была лишь крупица галактического (или интергалактического) знания. Иво решил не задумываться над деталями строения непостижимо сложного человеческого организма. Он представлял себе процесс деструкции, как плавление куска железа в доменной печи, как таяние мороженого на солнце, как растворение куска мыла в тазе с теплой водой. Забавно. - Сейчас он сообразил, что если не будут приняты меры, то, как только кальций из костей уйдет в раствор, мозг умрет. Если целью процесса было сохранение жизни, то порядок и скорость выполнения операций были чрезвычайно важны. Толстая гофрированная труба трахеи тоже осталась нетронутой, и через нее продолжал поступать воздух. Она обрывалась там, где раньше была носоглотка, а сейчас на этом месте виднелось открытое сопло. Иво проследил путь трахеи до грудной полости, которую все еще окружал частокол ребер. Хотя грудь Афры была удалена на первых стадиях процесса, основные грудные мускулы остались - сейчас они сокращались, поддерживая дыхание. Соседние артерии пульсировали, значит, сердце еще работало. Процесс распада, казалось, остановился на этой стадии, и разумного продолжения не было видно. От рук, плеч и ног остались разлагающиеся кости, мясо сошло; с головы и шеи содраны все нежизненно важные аксессуары. Если растворятся мышцы груди, то мозг умрет от недостатка кислорода, если растворится мозг - оставшееся тело прекратит функционировать и пострадает, прежде чем относительно медленный процесс распада растворит его. Получался парадокс: система должна функционировать, как единое целое до тех пор, пока в ней не останется ни одной функционирующей подсистемы. Беатрикс уставилась на живот Афры, инстинктивно прижав руки к своему. Иво поглядел туда и горько пожалел об этом. Детородные органы растворились на ранней стадии процесса вместе с периферийной нервной системой. Брюшная полость была открыта: внутренняя мускулатура исчезла, обнажив кишки. Иво уже не смог бы сказать определенно, особе какого пола принадлежали прежде эти останки. В месте, находящемся выше слегка выпирающих берцовых костей, процесс шел вовсю: мочевой пузырь и канал растворились совсем, большой и малый кишечник разлагался вместе с непереваренными остатками пищи в них. Остались две большие почки и питающие их артериальные и венозные сосуды, очевидно, что образуемые почками продукты распада тут же растворяются. Желудок, печень, селезенка, поджелудочная железа, двенадцатиперстная кишка - все ушло в расплав, открыв для обозрения позвоночный столб. Было ли это когда-нибудь человеком? Эта груда разлагающихся костей, которую медленно затягивает лужа биомассы? Процесс еще не окончился. Все трое вздрогнули, когда ничем не удерживаемый череп опрокинулся, и из ушных и глазных отверстий потекла вязкая сероватая жижа. Иво сообразил, что глазные нервы вытекли через каналы черепа, и сейчас начал растворяться мозг. Первыми пойдут лобные доли. Или одно из полушарий? Одновременно произошли резкие изменения в грудном отделении. Мембраны, закрывающие грудную клетку, сперва поддались и опали, легкое схлопнулось, и под ребрами образовалась пустота. Мускулы на этой стороне расплавились, обнажив ребра и пространство под ними. В этом пространстве билось сердце, находящееся практически в центре, а не слева, как думал Иво, оно все еще нагнетало яркую кровь по большой артерии к мозгу и почкам, и синюю кровь по легочной артерии к легким для окислороживания. Относительно крупные вены замыкали цикл кровотока, теперь уже сильно ограниченный. Лимфатические узлы усыпали органы, мелкие сосуды окутывали сердце, большой нервный ствол, идущий к мозгу, остался нетронутым. Не считая костей и остатков покровных тканей, это было все, что осталось. Неужели это то прекрасное тело, которое совсем недавно ощупывал дрожащими руками Иво? Тот ли это самый физический объект, образ чей пленял его воображение? Почки распались, второе легкое схлопнулось; сердце начало биться медленнее, затем замерло. Если целью программы была смерть, то она достигнута. Экран проектора погас. У всех появилась одна мысль: может, они все замыслили отвратительное убийство и только что осуществили свой замысел? Прошло уже четырнадцать минут, а процесс по-прежнему продолжался. Позвоночные диски свободно провисли, ребра просели. Жидкость медленно растворяла скелет, но понадобится много времени, прежде чем исчезнут череп и берцовые кости. Жидкость успокоилась и начала постепенно расслаиваться, игра света, отражавшегося от слоев, производила жуткое впечатление. Казалось, что призрак девушки является к ним. Гротон неуверенно встал. Он подошел к контейнеру, нагнулся и накрыл его крышкой, изгнав призрака-отражение. Он осторожно оттащил контейнер на другую сторону комнаты, к саркофагу Брада, и надежно закрепил его. Он подвинул контейнер всего на несколько футов, но в малом помещении эти футы показались Иво громадным расстоянием. Удивительно, насколько человек способен привыкнуть к тесноте, так что кубические ярды могут показаться ему кубическими родами [мера длины, равная 5 метрам]. Гротон поставил следующий, уже третий контейнер на позицию. Молча разделся, небрежно бросая вещи на груду одежды, оставленную Афрой. Лег. Беатрикс отвернулась. Прошло необходимое время. Два убийства? Иво сдвинул ящик с останками Гротона, и тот легко заскользил по полу. Его охватил иррациональный страх, он испугался, что часть жидкости может расплескаться. И вздохнул облегченно, когда прикрыл контейнер крышкой, хотя она и подходила не совсем плотно. Необходима была вентиляция, иначе контейнер мог легко превратится в гроб. Он нашел защелки, которые Гротон приделал для крепления. Это была как раз та деталь, которую предусмотрел именно инженер, Иво бы до этого не додумался. Правда, невесомость и рывки ускорения все равно расплескали бы жидкость, но Афра и Гротон позаботились и об этом, изменив соответственно программу. По-видимому, компьютер не будет полностью отключать двигатели: Джозеф совершит плавный переход от ускорения 10 "g" к эквивалентному замедлению, так что жидкость будет в безопасности. Иво подтащил очередную емкость. - Нет! - на грани истерики крикнула Беатрикс. Внешне она выглядела спокойно, но увиденное, очевидно, вызвало нервный срыв. Он не мог ее винить. Иво подождал несколько минут, и она заговорила, стараясь не смотреть ему в глаза: - Я боюсь. - И я тоже, - и это была чистейшая правда. Это, похоже, немного воодушевило ее: - Теперь моя очередь. Но я не представляла, что это выглядит так! Я ни за что не смогу сделать это сама, хотя и должна. - Да, - что тут можно было сказать? - У него были гороскопы, - сказала Беатрикс, имея в виду своего мужа. - И когда ему все надоедало, он мог часами возиться со своими диаграммами и чертежами, светилами и планетами, и был очень доволен, когда все получалось. Я никогда не могла понять его, ведь у меня ничего нет. Иво не решался даже согласиться с ней. - Он как-то сказал мне, - быстро продолжала она, - я не знаю, что это значит, но запомнила, что в тридцать семь лет в мой знак войдет Нептун. - Нептун?! - И еще он сказал, что мой восходящий знак действительно будет напротив Нептуна, и что Меркурий будет напротив Нептуна, а Нептун, это означает долг - кажется, так он и сказал... - И мы летим к Нептуну, - закончил за нее Иво. - Я не знаю, что значат все эти термины, но выглядит это так, что вы должны направиться к Нептуну. Действительно ли это что-то значит, или все это лишь простая случайность? - Сейчас мне тридцать семь, - сообщила она. Иво воодушевился: - Ну, значит, все обойдется! Но Беатрикс не шелохнулась. Наконец-то Иво понял, что ему нужно делать. Он подвел ее к контейнеру и осторожно раздел, в то время, как она безучастно наблюдала за его действиями. Всего несколько часов назад он и представить себе не мог, что будет заниматься подобным! Раздевать пожилую женщину! Какие секреты теперь могут быть у нее от него? Он помог ей прилечь, затем хотел было отойти. - Держите меня за руку, Иво. Он встал на колени на краю зоны действия луча и взял ее руку, полагая, что она все равно раствориться, чуть позднее. Включился луч. Беатрикс обмякла, потеряв сознание, но Иво оставался на месте. Кожа на ее руке сошла до локтя, но кисть, которую он держал, осталась нетронутой. Внезапно он сообразил, что рука может отмереть, лишившись питания после распада сосудов. Необходимо немедленно вернуть ее в зону, пока не произошло непоправимое. Его рука онемела, попав под действие луча, когда он опускал руку Беатрикс. Он поспешно отпрянул. Пленка слизи покрывала облученное место, и рука потеряла чувствительность. Идиот! Вздумал играть в ладушки с инопланетным излучением! Он сел на край контейнера, приподняв руку, чтобы ни одна капля жидкости не попала мимо емкости, предназначавшейся для него. Похоже было, что нервы отключились надолго, но других следов распада не было видно. Пропали волосяные луковички и верхний слой кожи - ничего страшного. А что будет, если облучить только часть тела? Можно ли ампутировать в случае ранения конечность и таким образом сохранять ее? Наверняка можно. По-видимому, в этом и было первоначальное предназначение программы. Наверное, где-то можно узнать и о регенерации конечностей. Как мало он еще знал из залежей открытой информации. Иво мрачно наблюдал разрушение пищеварительной системы Беатрикс. Луч быстро пожирал плотно упакованные переплетения кишечника, но немного запнулся на мышечном лискте внизу. Воистину, какие секреты могли быть у женщины от того, кто видел ее буквально всю? Какая телесная связь поможет познать женщину больше, чем этот всеразрушающий луч? Вон уретра, вон открытый канал влагалища, вон анус и позвоночный столб - все прекрасно видно, как в анатомическом театре. Неужели она теперь чем-то отличалась от Афры? Но уж если на то пошло, чем вообще люди отличаются друг от друга? И он стеснялся прикоснуться к телу Афры! Сейчас он был рад, что хоть одна женщина настояла на этом. Сейчас воспоминание о гладкой и нежной коже Афры было единственным утешением, сейчас, когда этой самой кожи нет и в помине. Боже!!! (молитва или богохульство?) - стоит ли внеземное спасение всего этого? Он понял, что остался один. Нужно только подождать несколько часов, его подберет корабль ООН и приключение закончится. Он не пойдет на этот безумный риск, как другие; он, как минимум, будет уверен, что сохранит себе жизнь. Иво не серьезно думал об этом. Остальные не поддались страху, поверили ему, пошли на эту дикую трансформацию, рискуя принять лютую смерть, ради выполнения задания. Его задания. Это была команда героев. И он должен был тоже доказать это - он, Иво, а не пресловутый Шен, ради которого его вытащили сюда. И только так, подумал он, можно остаться с Афрой. Если ООН захватит их, то макроскоп заберут, а баки с протоплазмой будут медленно загнивать. Насколько он представлял, критический срок сохранности был около года. По прошествии этого времени успех восстановления не гарантировался. Он неуклюже разделся - мешала онемевшая рука. Пододвинул Беатрикс к ее мужу, прикрыл контейнер крышкой и прикрепил к полу. Затем подтащил на позицию свой контейнер и лег в него. Но тут же быстро выскочил, вспомнив кое о чем. Одежда команды была в беспорядке разбросана, и при маневрах могла представлять опасность. Он собрал одежду в узел, вывернув из карманов ручки, монеты, бумажники и прочую мелочь и свалил все в коробку. Иво наткнулся на старый стертый пенни, который хранил так долго - память о глупо пропущенном автобусе. У него также сохранился неиспользованный автобусный жетон. А что, если какая-нибудь безделушка всплывет и упадет во время маневра в чью-нибудь кастрюльку с желе? О ужас! Он снова забрался в контейнер. Разумеется, он теперь останется в зоне действия луча, и тот включится по прошествии минимального срока, если будут соответствующие условия. В данном случае нормальные условия означают нормальную гравитацию. А откуда программа знает, что 1 "g" - это нормально по земным меркам? Слишком поздно думать об этом! "Как бы там ни было, но я уже даже не боюсь", - подумал он. - "Как бы там ни... Может ли память наследоваться? Жил когда-то русский ученый Лысенко, который доказывал, что может. Его теория превосходства влияния среды и окружения над наследственностью была дискредитирована преступной деятельностью самого Лысенко, да и политические ветра переменились, и о теории забыли - но более поздние исследователи вновь подняли этот вопрос. Внеземное излучение расплавляло функциональную ткань и разлагало ее на изолированные клетки, которым был необходим минимум питательных веществ, поступающий в основном из ее собственных внутренних запасов. Процесс восстановления воссоздает оригинальный организм, вместе со всеми его воспоминаниями. Все должно содержаться в клетке - память и физическая форма. Только если вся память, вплоть до мимолетной мысли, записана в хромосомах, генах или где-то в ядре - только тогда полностью восстановится тело и личность человека. Галактическая программа утверждала, что это возможно. Инопланетный разум, по-видимому, знал точно. Но вдруг ткани земных существ нетипичны для жизни во Вселенной... - Или убирайся или заткнись, - подумал Иво, - до или после? - И стал ждать своего ответа. Вот будет потеха, если инопланетяне ошиблись! "Я здесь..." Плыву через густое теплое море, древний океан мягкой, сладкой крови. "Здесь..." Карабкаюсь на неприступный утес, дрейфующий континент кости, холодный, и горячий... Как вымолвить слово, не имея легких? Как думать без мозга? Лавина ощущений: любопытство, страх, голод, страсть, насыщение, летаргия... Прошла вечность. - ...вставай, - Иво открыл глаза. Он лежал в открытом контейнере, его окружала тепловатая вода. Чувствовал он себя прекрасно. Даже рука была такой же, как прежде. Он встал, отряхнулся, натянул одежду. Подтащил следующий саркофаг (судя по его весу, гравитация была нормальной) и открыл крышку. Внутри было аппетитное, слегка расслоившееся желе. Он отошел. Включился проектор и осветил студнеобразное вещество. Протоплазма задрожала, но никаких заметных изменений не произошло. "Терпение", - скомандовал он себе. "В прошлый раз ведь сработало". Постепенно в верхнем слое образовалось помутнение, песчинка, крохотный зрачок, ядрышко. Оно начало двигаться и вот уже выросло в шар размером в мяч для гольфа. Шар раскрылся в эластичную полусферу, которая конвульсивными движениями то засасывала жидкость, то выбрасывала ее обратно, медленно перемешивая расслоившуюся массу. Стенки обрастали мускулатурой, и вот уже это образование напоминало ожившее влагалище, жаждущее совокупления. Затем посередине края полусферы спаялись и образовались два отверстия - вход и выход. Жидкость стала более интенсивно омывать организм, и существо начало расти на глазах. Оно удлинялось, складки на боках превращались в плавники, одно из отверстий переместилось вниз. Спереди появились впадины, из которых тут же получились самые настоящие глаза - это была рыба. Плавники утолщались, тело становилось грузным и неуклюжим. Рыба раскрыла пасть, продемонстрировав ряд острых зубов, и вдруг неожиданно высунула из воды морду и глотнула воздух. Рост продолжался, голова уже была над поверхностью. Ближайший глаз бессмысленно уставился на Иво. Сейчас существо напоминало рептилию, с массивным хвостом вместо плавника и когтями на хорошо сформированных лапах. Оно оскалилось - зубов стало меньше, но все равно чертовски много. Это был уже большой организм - половина запасов протоплазмы израсходовалась на этой стадии. Тело съежилось до размеров грызуна, существо сбросило лишнюю плоть. На месте чешуи стали пробиваться волосы, зубы становились более специализированными. Вскоре на Иво смотрело крысоподобное создание, подергивающее тонким хвостом. Вновь пошел рост, казалось, была сломлена какая-то преграда. Развились мощные конечности, мех стал гуще, увеличилась голова. Морда стала более плоской, глаза выдвинулись вперед, уши прижались к черепу. Конечности удлинились и стали терять волосы; хвост уменьшился, расширился лоб. Это было уже нечто, похожее на человека. По-видимому, на женщину - многочисленные соски продвигались по животу и груди и, в конце концов, слились в два. С лица исчезли волосы, конечности стали стройнее. Таз расширился, средняя часть туловища сузилась. Волосы на голове быстро стали спускаться вниз; груди соблазнительно набухли. Пред ним лежала на спине богиня плодородия, созерцающая мир через полуприкрытые глаза. Тело начало стареть. Туловище несколько раздулось, прекрасные груди утратили былую упругость, лицо округлилось. Проектор погас. - Все кончилось, Иво? Он вздрогнул, устыдившись своего взгляда на обнаженную женщину. Он повернулся к Беатрикс спиной, чтобы она могла спокойно одеться. Восстановление выглядело не столь угнетающе, как деструкция, но тут тоже были свои особенности. Хуже всего было ощущение, будто познал и увидел все. - Весь путь эволюции homo sapiens был пройден за... - он посмотрел на часы, - четыре часа. Казалось, что прошло лишь несколько минут. - Я приготовлю обед, - сказала Беатрикс. Ясно было, что ей не хочется смотреть на восстановление остальных. Гротон ожил следующим, и теперь это тянулось действительно четыре часа. А уж с Афрой так показалось, что и все восемь. - Проверьте меня, - немедленно скомандовала она. Ни о чем не забыла. Двое мужчин ощупали ее по очереди, на сей раз не смущаясь, и признали настоящей. - Да, - сказала она, - я была уверена, что все обойдется. Трансформация - субъективный процесс. Никто не упомянул о Браде. По взаимному негласному договору его оставили в таком виде, так сказать, на хранение. К чему было оживлять его сейчас? 6 Они мчались к Нептуну, до которого оставалось каких-то два миллиона миль. Иво уже не нужен был телескоп, чтобы представить себе величие планеты. С такого расстояния Нептун казался раза в два больше Луны, как она видна с Земли, почти градус в угловых единицах. Он представлял собой огромный зеленоватый диск, разрисованный широкими полосами, испещренный точками и рубцами, словно какое-то богоподобное существо беззаботно играло в спраут на его поверхности. Они находились в невесомости, контейнер Брада был загерметизирован и вентилировался электронасосом. - Скукота, - шутливо заметила Афра. - Очередной газовый гигант, мимо которого не промахнешься. Скукота? Иво оценил ее юмор, он в жизни не видел ничего более потрясающего. Когда он напряг зрение, проступили детали - более яркий желтоватый экваториальный пояс, окаймленный сине-серыми полосами, пестрые зеленоватые "субтропики", переходящие в иссиня-черные полярные районы - довольно сильный эффект. По сравнению с этим Земля была тусклым ничтожеством. Пятна Нептуна были сконцентрированы в центральной зоне и были черного или темно-коричневого цвета, - Иво подумал было, что они двигаются, хотя визуально ничего заметно не было. Темно-синий овал виднелся на горизонте той части планеты, которую Иво назвал северным полушарием. На вид планета была совершенно круглой, но воображение дополняло картину. Он представил себе две колоссальные руки, которые сжимали планету так, что ее брюхо выпирало за тугой пояс. Он перевел взгляд на окружающее "небо". Солнца не видно, только гроздья звезд неистово сверкали во тьме. Большим объектом, кроме Нептуна, был диск, находящийся на расстоянии нескольких диаметров от планеты. - Тритон, - сказала Афра, заметив, куда он смотрит. - Главный спутник Нептуна. Есть еще один - Нереида, она находится от него дальше, чем мы сейчас. Орбита Нереиды кометообразная, весьма необычное явление для спутника планеты. Скорее всего, есть еще несколько неоткрытых спутников, они то и дело появляются у больших планет. - Это очень интересно, - сказала Беатрикс, но ее интерес, по-видимому, был весьма поверхностен. Иво догадывался, что она еще не отошла от шока после трансформации и сейчас стремилась разрядиться в беседе с другими. - Вот мы и прибыли, и что же дальше? Никто не ответил. Нептун все рос, зеленый вседержатель моря космоса, по которому они плыли. - Он такой большой, - сказала Беатрикс. - И дикий. Ты уверен, что он не опасен? Гротон улыбнулся: - Нептун в семьдесят или восемьдесят раз тяжелее Земли, но гораздо менее плотен. То, что мы видим, на самом деле облачность, а не поверхность планеты. Он действительно большой и дикий, но не переживай - мы даже не будем пытаться на него сесть. Мы ляжем на орбиту вокруг него. - Это будет истинный рай - год невесомости, - съязвила Афра. Иво посмотрел на крошки, оставшиеся после обеда, парившие в потоках вентилируемого воздуха, и понял ее иронию. Невесомость - хорошая забава на час, но на год - мука. Во-первых, места слишком мало для нормальной жизни пятерых человек, во-вторых, их ожидает атрофия мускулов и другие нарушения функционирования организма. В-третьих, вентиляция контейнера Брада ненадежна и опасна. Деструкция задумывалась как средство борьбы с высокой гравитацией, и невесомость, вероятно, плохо влияет на протоплазму. Нет - об орбите вокруг Нептуна не могло быть и речи. - Как насчет Тритона? - предложил Гротон. - Размер и масса приблизительно такие же, как у Меркурия, насколько я представляю. Гравитация на поверхности около четверти земной, и может даже есть небольшая атмосферка. Нам нужна будет база, хотя бы для того, чтобы набрать водород в баки. Да и довольно просто перехватить Тритон на этом курсе - мы как раз догоняем его. - Звучит очень мило, - сказала Беатрикс. Гротон разошелся: - Нашей главной задачей было сохранение макроскопа, нужно было не дать ООН его демонтировать или сделать чего похуже. Чтобы ее выполнить, пришлось спешно покинуть окрестности Земли. Эта часть выполнена. Теперь наша обязанность - следить за ситуацией дома и быть готовыми вернуть скоп, когда придет время. А пока нужно использовать скоп для разведки... Иво улыбнулся: - Вы имеете в виду Супер-Дупер-Пупер... Афра взглядом заставила его замолчать. Ну и ладно. Можно называть это разведкой или подглядыванием, все равно нельзя лететь домой, не зная, что там творится. - Что это? - спросила Афра. Все удивленно повернулись к ней. Во время предыдущего диалога она, по-видимому, наводила порядок в своей сумочке и сейчас держала в руках маленький листочек из маленького стенографического блокнота. Иво разглядел на нем странные каракули. - Это стенограмма - одна из версий, - сказала Афра. - Никогда такого не видела. Я использую письмо Грегга. - А, скоропись, - сказал Гротон. - Вы можете разобрать ее? Афра сосредоточилась над малознакомыми символами: - Это почти бессмысленно: "Моя пешка связана". - Еще одно послание от Шена! - воскликнула Беатрикс. - Наверное, он рассовал свои послания по всей станции, - заметил Гротон. - Вначале лингвистический ребус, затем знак Нептуна, а теперь вот это. Скорее всего, он написал все одновременно, и мы отыскиваем записки случайным образом. - А почему бы ему не выйти к нам? - заинтересовалась Беатрикс. - Если он так близко, что смог добраться до сумочки Афры... - Шена трудно понять, - сказал Иво. Но объяснение показалось неполным даже ему. Какие еще маленькие сюрпризы преподнесет им этот гений? Когда ракета начала переходить на орбитальную скорость, Нептун уже выглядел чудовищем. Диск планеты визуально выглядел в четырнадцать раз больше Луны, была ясно видна клубящаяся слоистая атмосфера гиганта. Большие цветные полосы теперь почти не различались, вместо них виднелась трехмерная смесь облаков, газа и завихрений, напоминающих снимок глаза тайфуна. Они были еще слишком далеко, чтобы заметить движение, и могли спокойно созерцать все детали застывшего перед ними ужаса. Иво показалось, что он наблюдает конвекцию в нагреваемом чане с расслоившейся нефтью. В воображении появилась еще одна картина - контейнер Брада на печке, и Иво, ужаснувшись, отогнал эту мысль. Сине-серые пузыри газа, в тысячу миль диаметром, всплывали в толще плотных слоев атмосферы, оставляя за собой хвосты турбулентных завихрений. Проход, проделанный недавно прошедшим пузырем, являл взору четкий срез газообразной страты атмосферы - желтая масса, прошитая зелеными, черными, розовыми прослойками. В другом проходе виднелись груды белесой субстанции - водородного снега, - которые лавинами низвергались в пучину нептунианского океана, огромной вмятины на теле планеты. Похоже на льющийся в воду жидкий воск, подумал Иво. Нет, о посадке не могло быть и речи. Афра удалилась в чрево Джозефа, чтобы проконтролировать выполнение маневра. Они вышли на орбиту Тритона и приближались к нему со скоростью, которая поражала воображение, будучи выраженная в милях в секунду, но в таком исполинском окружении казалась ничтожно малой. Шар Нептуна - тридцать одна тысяча миль в поперечнике, подавлял все вокруг, на фоне его буйствующих красок Тритон казался серым и унылым. Но малыш Тритон тоже хранил свои тайны. Всего в десять раз меньше Нептуна, в полтора раза больше Луны, но в три раза тяжелее. Если считать по массе, то Тритон был настоящим гигантом среди спутников планет Солнечной системы, хотя по размерам он был далеко не первым. Тритон постепенно приближался, и вот он уже казался таким, как Нептун, затем больше, - они предстали как две планеты-сестры. Но Нептун был злобен и ярок, а Тритон - спокоен и мрачен. Его поверхность казалась непоколебимо твердой. - Твердокаменный, - пробормотал Иво, ожидая услышать обычное "Что?" Афры, но ее не было рядом. Стали видны кратеры: гигантские кольца раскрошившихся скал, залитые в середине черной тенью, некоторые были исклеваны изнутри более мелкими кратерами. Горы - густые морщины на лице спутника. Горизонт был затуманен полупрозрачной дымкой атмосферы. И еще океаны... - Должно быть, какое-то соединение кислорода с азотом, - сказал Гротон. - Но не вода, это уж точно. - Заинтересовавшись, он попросил Иво сфокусировать макроскоп и провести спектроскопический анализ. - Атмосфера в основном неон и азот, - сказал он, просмотрев спектры. - Немного кислорода и следы аргона. Океан наполнен жидким соединением... И тут они увидели в космосе нечто. - Внимание, - объявил Гротон по интеркому. - К нам что-то приближается, и это не Тритон. - Корабль? - спросил голос Афры. - Шен? Иво направил маленький телескоп на объект. Он представлял собой скалу из какого-то вещества сорока миль в диаметре. - Слишком большой, - заключил он. - Это камень или еще что-то твердое. И форма неправильная. Так как они пролетали близко от этого тела и можно было провести точные измерения, Иво смог определить паралаксы: - Около сорока миль в длину, тридцать пять в ширину. - Я вижу его! - воскликнула Афра. - Он появился у нас, на экране Джозефа. Эта штука находится на орбите! - Но не вокруг же Нептуна, - заметил Гротон. - Она же сейчас движется по направлению к планете. Этого не может... - у него перехватило дыхание. - Спутник спутника? Не могу поверить. Но этому пришлось поверить. Дополнительные наблюдения и анализ показали, что это действительно спутник Тритона, вращающийся на расстоянии десять тысяч миль, и он был обращен широкой стороной к своей планете. Его орбита была нормальной, в противоположность обратной орбите Тритона [имеется в виду то, что большинство спутников в Солнечной системе вращаются в одном направлении. Его состав - Н2О. Это была глыба льда, настолько холодного, что он был, наверное, тверже стали, и грани ее были прозрачны, свет звезд преломлялся в них, разделяясь на еле заметные разноцветные блики, создававшие по краям глыбы загадочную ауру. - Какая красота! - восхищенно вымолвила Афра. - Как мы назовем его? - Шен, - коротко ответил Гротон. Иво ожидал услышать возражения Афры, но интерком молчал. Очевидно, она ждала возражений от него. - Здорово получилось, - сказал Гротон. - Не нужно рассчитывать орбиту, есть уже готовая. - Но мы все равно должны будем приземлиться на Тритон, - напомнил Иво. - Шен вряд ли способен обеспечить нужную гравитацию. Я хотел сказать, Шен - спутник. Он помнил все время в подсознании о том неутомимом любопытстве, с которым все относились к вопросу о Шене-человеке. - Не может быть и речи. Мы просто не сможем приземлиться с макроскопом на носу Джозефа. Мы привязаны к космосу - на поверхности мы разобьемся. - Но если мы выдержали десять G, то какая-то одна четвертая... - Сожалею, но все не так просто. То были равномерные и постоянные десять G, а падение - это совсем другое дело. Результат может быть хуже, чем сто раз по десять G. - А, - слава Богу, хоть Гротон говорил на понятном ему языке. - Но если корабль не может сесть, а оставаться в невесомости нельзя... - Планетный модуль. Мы сможем безопасно приземлиться. Гораздо проще курсировать туда-обратно, да и не рискуем макроскопом. По крайней мере до тех пор, пока мы в состоянии держать Джозефа в поле зрения. Думается, что здесь проблем не будет, такой большой и яркий объект, как Шен, виден хорошо с любой точки Тритона. Мы его в любое время заметим даже без телескопа. Прежде всего его слова были обращены к Афре, так как они уже начали синхронизацию с орбитой Шена. Ледяной утес приближался, ямы и выбоины на его поверхности увеличивались. Он уже заполнил весь экран, и, казалось, они совершают посадку в арктических торосах на полярном самолете, с той лишь разницей, что почти отсутствовала гравитация. Афра осторожно подводила ракету к Шену, направляя корабль миниатюрными маневровыми двигателями, расположенными по борту. Иво подумал, а что произойдет, если они столкнутся? Ведь макроскоп довольно сильно выпирает за обводы корабля, - но тут же вспомнил, что гравитация отсутствует, и удар будет незаметен. Это была скорее синхронизация орбит, чем приземление, посему неплохо было бы укрепить корабль - силы притяжения Шена будет явно не достаточно, чтобы надежно удерживать Джозеф. Со скоростью сорок миль в час они подходили к спутнику снизу, затем скорость снизилась до десяти миль, до пяти... До Шена, казалось, можно было дотронуться, а иллюзия того, что подплываешь "снизу", исчезла, теперь Иво рисовал себе это, как посадку на дирижабле. Со скоростью одна миля в час корабль прошел последние футы и уткнулся в спутник. Они сели. - Давайте разомнемся, - предложил Гротон, когда женщины вошли в рубку. - Испаряющаяся влага замерзнет и прихватит корабль, это не так уж и долго, но все равно нам пока делать нечего. Они вышли на поверхность, отдавшись свободному парению. Бегству от реальности. Вода испарялась теплом их скафандров, и легкие струи пара поднимали их над стылой равниной; приходилось использовать газовые движки для корректировки курса. Толчок - и Иво проплыл над десятифутовым утесом, чувство всесилия и страха смешались в нем. "Земля" была близко, но не притягивала его... Шен, как и Тритон, сохранял ориентацию по отношению к своей планете. Они находились на "нижней" стороне, и это подчеркивало фантастичность ситуации. Тритон был слишком большой, он находился слишком близко; когда они смотрели на него, то представлялось, что именно он находится "внизу", и когда они поднимались слишком высоко, это воспринималось, как падение, хотя на самом деле они падали ВВЕРХ относительно Шена. Это было нечто из снов, вернее кошмаров. Иво приблизился к горизонту, неожиданно оказавшемуся досягаемым. Он проплыл над ребром скалы и опустился на резко уходящую вниз плоскость - еще один горизонт возник в миле от него. Он пересек эту милю, и вот уже перед ним третий горизонт, в полумиле. Еще один, подумал он, и хватит. Сознание устало воспринимать все это. Но, зачарованный внеземным ландшафтом, он прошел еще два и увидел Нептун. Он понимал, что планета не стала больше с тех пор, как он смотрел на нее с корабля. Он напоминал себе об этом. Но там находился под защитой корабля, здесь же он был открыт, и, казалось, сейчас сверзится в газовую пропасть гиганта. Пылающее лицо Нептуна было так близко, так яростен был его оскал - это было воистину материальное воплощение разрушителя. Бог морей - ужас мореплавателей. Иво включил двигатель и поспешил назад. Нужно было отвести корабль снова в космос, хотя бы на милю, чтобы мог отделиться планетный модуль. Афра управляла модулем, а Гротон пришвартовал Джозефа обратно к Шену. Иво и Беатрикс наблюдали за всем с уже отделенного шара макроскопа, и трудно было сказать, кто из них волнуется больше. Авария, малейшая неточность - и они останутся на куске льда, пока смерть, и довольно скоро, не разлучит их. Аварии не случилось. Они загрузили минимум припасов на модуль, и все вместе направились к Тритону. Иво хоть немного стал соображать только после жесткой посадки - он буквально потерял рассудок от страха, утешало лишь то, что Беатрикс чувствовала то же самое. Наконец-то появилась гравитация. Надев скафандры, они вышли на поверхность своего новообретенного дома и осмотрелись. Они находились в долине, образованной кромками двух соседних кратеров, которые представлялись им двумя огромными хребтами, уходящими вдаль. Рядом с местом посадки проходила огромная расселина, геологический разлом, расположенный между кратерами, дно которого было покрыто жидкостью. Почва была запорошена пылью, напоминающей твердый снег, то тут, то там выступали камни. Могучий Нептун давал мало света, ничего похожего на солнечное освещение на Земле здесь не было. - Ну вот, это наш мир, - неуверенно произнесла Беатрикс, когда они вернулись на модуль. - И что нам с ним делать? - Придется оставаться в модуле, пока не соорудим постоянное жилище, - задумчиво ответил Гротон. - Но прежде чем этим заниматься, давайте-ка выберем подходящее место. Афра сняла верхнюю часть скафандра в шлюзе и вытирала от пота тело адсорбирующей материей. Иво осознал, что она нага по пояс, и что в данной ситуации их группа настолько сплотилась, что он заметил это не сразу. Он подумал о том, что четыре кубических ярда на четверых - это все, на большее в ближайшее время трудно рассчитывать, и для соблюдения приличий места явно маловато. Макроскоп был просто роскошными апартаментами по сравнению с модулем. - Я хотела бы знать для начала, как долго мы тут собираемся оставаться, - сказала Афра. - Если Шен-человек собирается нас здесь разыскать, то когда это произойдет? Нет смысла строить что-то основательное, если это вопрос нескольких дней. - Она не прерывала свой туалет. Иво вспомнил скелет в протоплазме, и его потянуло подойти и пощупать ее еще раз, чтобы убедиться в реальности существования этого тела. Но он сдержался. - Иво? - обратилась к нему Беатрикс. Он встрепенулся: - Не думаю, что Шен придет, мы должны сделать все сами. - Так вы можете его найти, или нет? - требовательно спросила Афра, стягивая нижнюю часть скафандра. - Или связаться с ним? Вы тут все напускаете туман, да еще и вопрос с этим поэтом... Беатрикс прервала зарождающуюся тираду: - Афра! - Он же отказывается сотрудничать. Я просто не могу примириться... Наступила очередь Гротона: - Когда вы все успокоитесь, я сам займусь проблемой Шена и все вам подробно изложу, когда будет что рассказывать. А пока нам ничто не мешает немного здесь обустроиться. С Шеном или без, но нам нужна постоянная база. Давайте будем действовать разумно и не торопясь, а там видно будет. Афра явно осталась недовольной, но молча влезла в шорты и надела свежую блузку. Она не утруждала себя бюстгальтером при четверти нормальной гравитации. - Предположим, мы найдем подходящее место, а как вы собираетесь возводить "постоянное жилище"? У нас есть лишь один строительный материал в изобилии - дикие камни да холодная пыль в придачу, и они имеют определенные недостатки. - Я знаю о трудностях, но, полагаю, Иво сможет еще раз заглянуть в скоп и выдать нам пару галактических технологий. Это скорее всего типичная ситуация по галактическим меркам, и должны быть какие-то пособия по выживанию. Почему бы нам не воспользоваться? - Я могу попытаться. Скажите, что нам нужно, и я поищу. Я не могу использовать компьютерный поиск, так как это интеллектуальный поток, но... - Прекрасно. Я разработаю план, мы с вами все обсудим и через несколько дней перевезем вас на скоп. Думаю, что следует установить предел пребывания в невесомости, скажем, не больше одного дня из трех. Это реально? Афра и Иво кивнули. Если в их команде и мог быть лидер, то им явно становился Гротон, так как в создавшейся ситуации их первостепенными задачами стали вопросы конструирования и строительства, да и не последнюю роль, подумал Иво, играет уравновешенность Гротона. - Он один там будет? - спросила Беатрикс. - М-да... это как-то... - согласился Гротон. - Наверное, надо установить еще одно правило - никого не оставлять одного. Макроскоп опасен, и мы это прекрасно знаем, но Тритон опасен не менее. Мы должны все время следить друг за другом, так как при гибели одного меньше шансов выжить у остальных. - Нужно, наверное, разделить обязанности? - спросила Афра. - Вот Иво, например, единственный, кто разбирается в скопе. Гарольд и я умеем управлять кораблем... - Так не пойдет, - отреагировал Иво. - На самом деле не имеет значения, кто из нас что делает. Либо мы работаем как коллектив, либо не работаем вообще. - В этом есть смысл, - согласился Гротон. - Если допускать, что кто-то из нас вдруг станет временно нетрудоспособным. И все же давайте пока распределим обязанности, и пусть каждый обучает кого-нибудь другого, по возможности. Иво - вы, разумеется, на скопе, Афра - пилот, потому что я буду инженером-строителем, Беатрикс... - Кухарка и прачка, - сказала она, и все засмеялись. Именно Беатрикс дежурила с ним в первую вахту на скопе. Афра отвезла их с Тритона, аккуратно пришвартовав модуль к макроскопу, высадив их, и умчалась назад помогать Гротону в поисках места для строительства. Гротон остался в скафандре один, но никто не стал напоминать ему про установленное им же второе правило. Иво внимательно выслушал кучу условий и требований и теперь должен был найти нужную станцию, которая все это передавала бы. Он едва ли понимал все эти термины из электроники, но надеялся, что сможет хотя бы составить общее представление о соответствии запросов Гротона предложению галактических цивилизаций. Первое задание было не из простых: обзор галактических технологий. Но Беатрикс была рядом, и когда он выныривал из бездонной пропасти космоса, она встречала его своей приветливостью, поддержкой и участием. Теперь он понимал, почему Гротон, вообще-то парень не промах, среди наверняка многих женщин-инженеров выбрал именно эту. В ней было что-то неуловимо знакомое, родное, то, в чем больше всего нуждается человек, когда все новые открытия века потрясают основы мироздания. Она несла с собой аромат далекой матери-Земли. Опять он вспомнил замечание Брада о том, что быть средним не стыдно, и эта мысль еще больше поразила его. Интеллект можно определить, как способность решать задачи - но это лишь один талант среди многих, необходимых в жизни. И если называть талантом умение уживаться с людьми, то Беатрикс, несомненно, была в этом талантливее всех. - Теперь я понимаю, что имел в виду Ланье, когда говорил о связи музыки и поэзии, - сказал он, когда снял шлем и окуляры, а в голове все еще звучала музыка космоса, ритм информационных потоков. - Правила одни и те же. - Ланье? - переспросила она. - Сидней Ланье, который писал про болота? Он взглянул на нее и понял, что проболтался. - Вы знаете его? - Немного. Никогда не могла понять тех интерпретаций его поэзии, что талдычили нам в школе. Но некоторые его стихи мне нравятся. Думаю, мне нравятся больше американские поэты, потому что они ближе. Помню, как я загрустила, когда прочла об Анабель Ли. - Анабель Ли? - Это мистер По написал. Я раньше думала, что он итальянец, ну из-за той речки. То есть, я хочу сказать, он написал поэму об Анабель Ли. Я заучила стих, потому что плакала, прочитав его. Иво посмотрел на нее и увидел женщину тридцати семи лет, которая лишь раз за период их недолгого знакомства загрустила. - Вы помните его? - Не уверена. Давно это было. Хотя, дайте попробую, - она задумалась: Она была дитя, и я был дитя В этом царстве моря Но наша любовь была больше, чем просто любовь Я и моя Анабель Ли Она покачала головой: - Она умерла - ветер унес облако - но он любил ее всю жизнь. - Я и не знал, что вы любите поэзию, - сказал Иво. - Какая ваша самая любимая поэма? - О, есть одна, - ответила она, и лицо ее оживилось. Иво дал ей лет сорок, или даже больше, во время первой встречи, затем узнал ее истинный возраст, сейчас же она, казалось, сбросила лет шесть. Люди кажутся более ЖИВЫМИ, когда говорят о том, что любят. - Это очень грустная поэма, но все выглядит так, как в жизни. Я не помню ее наизусть, но она все же моя любимая. Это про Иисуса Христа, как они убили его, когда он вышел из лесу. Как бы я хотела вспомнить хоть немного... В лес вошел хозяин мой Полон любви и стыда, - "Баллада о Хозяине в Лесу", - сказал он. - Ланье. - Да, да, я все забыла, но это она! А откуда вы знаете? - Я немного знаком с его поэзией. Ну, это длинная история, сейчас это не имеет никакого значения. - Да конечно же имеет, Иво! Он такой прекрасный поэт, я точно знаю... вы должны досказать стих. Думаю, я вспомню... Когда Смерть и Позор добьют его... Они притащили его под деревья И на дереве его распяли Когда он вышел из леса На глазах ее были слезы, но они не капали в невесомости. - Он нашел покой в лесу, а они распяли его на дереве. Какой ужас, - она на секунду задумалась. - Но вы не сказали мне, откуда знаете Сиднея Ланье. Иво был тронут ее искренним вниманием и интересом. - Это была просто детская игра. Видите ли, никто из нас не знал настоящих родителей. - Вы не знали? Иво, где же вы были? - Участвовал в проекте. Они собрали представителей всех рас и смешивали их в течение двух поколений, в результате получились дети, которые были чем-то средним. Идея была следующая - получить реликтового человека, по крайней мере его эквивалент, по крайней мере до того, как произошло разделение на расы. Чтобы узнать, будет ли он лучше, чем... ну, белые, черные, желтые или коричневые. Они стремились уменьшить культурное влияние и уравнять всех, так что у нас не было родителей. Только воспитатели. - Это же кошмар, Иво! Я ничего об этом не знала... - Все было не так уж и плохо. На самом деле жилось нам здорово. Мы были сыты, одеты, ухожены, у нас было все самое лучшее. Все это способствовало развитию способностей, как и предполагалось. Но только когда я покинул проект, я осознал себя не нормальным американцем. - Не... - Нас считали цветными. - Это же не имеет никакого значения, по крайней мере, в Америке. Он не стал развивать тему. - Как бы там ни было, у нас не было родителей или родственников, и некоторые из нас выдумали их. Все было всерьез. Мы выбирали персонажи из истории и достраивали свою родословную, начиная с них. Можно было, разумеется, выбирать со всего света, из любых времен и народов. И каждый должен был показать, что чем-то похож на своего предка, а чем-то - нет. Моим белым предком был Сидней Ланье. - Это так мило, Иво. Но почему вы выбрали именно его? - Причиной, думаю, была игра на флейте. Ланье был прекрасным флейтистом, наверное, лучшим в мире на то время. Прежде, чем стать серьезным поэтом, он несколько лет зарабатывал на жизнь как флейтист в одном известном оркестре, хотя у него был туберкулез. Она нахмурилась: - Флейта? Я не понимаю, Иво. Вы что, играете на флейте? Вы взяли ее с собой? Вы, должно быть, хороший музыкант? - Да. Флейта - единственное, что я взял с собой. Ланье поступил бы так же. Думаю, что у меня способности к музыке. Еще одна моя врожденная способность, наряду с логическим мышлением, и хотя я над ней не работал, на флейте играю лучше, чем любой другой. После очередного сеанса макронной связи, уступив ее просьбам, он собрал флейту и заиграл. Звуки странно искажались в ограниченном помещении, но она слушала восхищенно. Для нее? Он играл для себя, потому что любил флейту. Он лелеял инструмент, звуки лились из него, казалось, что он и флейта это всего лишь две промежуточные остановки на пути мелодии от композитора к слушателю. Он жил каждой нотой, его душа очищалась и рвалась наружу, он воскресал вместе с мелодией. Эта музыка приближала его к Сиднею Ланье. После этого случая музыкальные паузы стали постоянными - он получал удовлетворение от игры, а Беатрикс искренне восхищалась. Он играл для холодных равнин Шена-спутника, для гигантского Нептуна, нависшего над горизонтом Тритона (Тритон всегда был повернут одной стороной к Нептуну, а вращение Шена давало возможность иногда наблюдать эту впечатляющую картину) - он привнес в их ссылку дух Земли. Иногда он отвлекался от галактических потоков и рассматривал Землю, читал заголовки газет, так как Беатрикс всегда живо интересовалась делами, происходящими дома. По многим причинам эти вахты с ней становились для него настоящим отдыхом. А в это время внизу происходили значительные перемены. Если коньком Иво была игра на флейте, то Гротон всей душой отдавался строительству. - Проблема в следующем, - пояснял он. - Информация - это еще не все. Объемы конкретной работы, необходимой для возведения элементарного убежища в таком месте, принимая во внимание температуру, гравитацию и атмосферный состав, колоссальны. Резка, подгонка, доводка, уплотнение, подъемные работы, испытания - все вместе многие тысячи человеко-часов, не говоря уж о необходимости механизации! Так вот, я хотел бы знать, как колония типа нашей, имея макроскоп, атомный двигатель и планетарный модуль может преобразить мир вроде Тритона, скажем, за шесть месяцев. Где-то должна быть такая программа, вот и найдите ее! Иво нашел ее. Одна из дальних галактических станций передавала полное описание, от А до Я, начиная с того, как направить тепло работающего ракетного двигателя технологии первого типа для использования его на планете и кончая правилами этикета на дружеской вечеринке. Гротон целый месяц возился, создавая электронное чудовище - что-то вроде управляемого дистанционно галактическим лучом робота. Это устройство существенно облегчало сборку других машин, и дела пошли лучше. Небольшая фабрика плавила скалы Тритона, смешивала расплав с веществом, извлекаемым из океана, в результате получался твердый, прочный, газонепроницаемый, непроводящий материал, который образовывал надежное соединение с куском такого же материала за несколько часов, при любой температуре, достаточно было только прижать поверхности. Другие устройства подтаскивали огромные блоки "галактита", легкие в условиях неполной гравитации, но обладающие все той же инерцией - ведь гравитационная и инерционная массы равны, к месту на берегу озера, которое Гротон избрал в качестве форпоста человечества на Тритоне. Вскоре здесь вздымалась уже пирамида из блоков сорока футов в поперечнике, полностью герметичная. Со шлюзами было несколько сложнее, но через неделю работ, направляемых галактической передачей, они были изготовлены. Затем замок был накачан воздухом, освещен, обогрет и, в конце концов мог принимать земную колонию под свои гостеприимные своды. К тому времени пришло время дежурств Афры. Беатрикс отстояла несколько вахт подряд, и все решили, что необходимо сменить ее. В это время Иво разгребал завалы информации, необходимой для программирования машин Гротона. Он с трудом представлял себе значение многих терминов и вынужден был часто брать уроки по элементарной электронике у Гротона. Но он не осмеливался черпануть хоть немного знаний из самой программы, ведь рядом находился разрушитель. Он вынужден был действовать в полном неведении, и это было чертовски утомительно. Кроме того, было нелегко оставаться наедине с Афрой. Она была слишком красива, слишком умна, слишком остра на язык. Иво вряд ли бы смог ее в чем-то обвинить, но невозможно было воспринимать равнодушно ее утонченную холодность. - Вы никогда не знали своих родителей? - спросила она во время одного из перерывов. - Никто из нас не знал. Очевидно, Беатрикс рассказал остальным об их беседах. Ну что ж, он не просил ее молчать. - Сколько вас было там? - Триста тридцать. Разумеется, были и другие группы, других возрастов; все были собраны по годам, разница в возрасте не превышала несколько месяцев. Почему она вдруг так заинтересовалась его прошлым? Праздная болтовня, желание просто убить время? - Так значит вы, Брад и Шен одного возраста? - Да. - Он увидел ловушку лишь после того, как ответил. Брад говорил ей, что группы были разные, а он только что признал обратное. Повисла томительная тишина, и он в конце концов решился прервать ее: - Замысел был в том, чтобы соединить... - Я знаю, - и затем, как бы заглаживая резкость. - Трудно поверить, что Брад был цветным. Я об этом даже не подозревала. Рудиментарный шовинизм Афры, о котором Иво боялся догадываться, проявил себя, и для Иво это было потрясением. - Мы выглядели по-разному, но в среднем пропорции были одинаковы. Брад, например, получился светлокожим, а были и намного темнее меня. Неужели это имеет значение? Дурацкий вопрос. - Да. Имеет, Иво. Она отвернулась и долго смотрела на лед за иллюминатором. - Ах, да. Я знаю, я должна сказать, что я - девушка, выросшая в двадцатом веке в Джорджии, воспитанная без предрассудков. Я знаю, что важно, каков сам человек, а не каково его происхождение, и что все равны в нашем обществе. И что кажущаяся неполноценность цветного населения является следствием их социального и экономического положения, а не генетической основы. И я понимаю, что когда черные устраивают пожары в своих гетто и грабят магазины, то это находит выход разочарованию в жизни - они видят, что самодовольное белое большинство более века правит всем. И все мы должны работать вместе, все расы и народности, чтобы построить новое общество и искоренить пережитки прошлого. Но я же хотела выйти замуж за него! - она повернулась к нему, ухватившись за поручень: - Я просто не могу любить негра! Не знаю почему. Вся моя жизнь... - Она отпустила поручень и поплыла, закрывая руками лицо. - Брад, Брад. Я ведь любила тебя. Проклят всюду. Иво не раскрывал рта, памятуя о тысячах гадких способах напомнить ему о его расовой неполноценности, он их хорошо изучил с тех пор, как вышел из проекта. Либералы любили объявлять дискриминацию достоянием истории, но что-то никто из них не жил по соседству с негритянскими семьями. Официально сегрегация не существовала, но он быстро обнаружил, что в жизни все по-иному. Он знал, что вакансии, объявленные как рабочие места "равных возможностей", вдруг оказывались "занятыми", когда появлялся цветной аппликат, и вновь открывались для белых. Брад решил проскочить, пошел слишком быстро и оказался слишком высоко, чтобы пострадать, когда просочилась правда. И, по-видимому, правда не достигла на станции ушей Афры. Иво проскакивать не рискнул и получил свое. Он был на одну треть кавказоид, на одну треть негроид и на одну треть монголоид, а это означает - негр. 1/3C + 1/3M + 1/3N = N Он был глупее, чем чистокровный белый, хотя даже придуманные белыми тесты показывали обратное, он был менее чистоплотен, хотя мылся не реже, чем они, и чистил зубы популярной пастой; он был цветным - и все тут, и каждый в Америке знал это, что бы там не заявляли публично. В жизни это выглядело, как "Убирайся, нигер!" в 1960, или твердая вежливость отказов в 1970, или спонтанная слепота в 1980, - он был чужим в этом обществе. На это просто нельзя было реагировать. Ненависть порождала ненависть, и каждый раз, когда он видел мертвенно-бледную кожу у незнакомца, он тут же напрягался и думал: "Белый!" - каким бы объективным он не старался быть. Тем не менее, он безоглядно влюбился в женщину с самой белой кожей в мире... Афра опомнилась и продолжила: - Я знаю, я не права. Но не могу изменить это так быстро. Я могу называть себя белой шовинисткой, чувствовать вину - но это внутри меня, это моя природа. - Она посмотрела на него так, что ему стало больно. - Вы, Брад и Шен были вместе? - Да. - Цвет, коэффициент, пол - все одинаковое? - Да. - Почему он мне лгал! - с болью воскликнула она. Ответ был ни к чему. - И вы, Иво, - вы тоже лгали мне! - Да, - полуправда все равно что полуложь. - Вы тоже были в этой колонии свободной любви и видели все это... - Проект закрыли, когда нам было четырнадцать. - Постойте! Я же читаю ваши мысли, Иво. Скажите правду. Расскажите о себе, о Шене, о Браде. - Это... - он запнулся. В конце концов, она получит, то что хочет, это лишь вопрос времени. - Нас было сто семьдесят мальчиков и сто семьдесят девочек. Мы все вместе росли с младенчества, одно большое общежитие, никакого разделения по полу. Мы сами выбирали себе комнаты и соседей, никакого режима не было. - Коммуна, - коротко заключила Афра. - Коммуна. Взрослые появлялись, если только грозили крупные неприятности, и каждый знал, что они все время подсматривают. Но это ничего не значило, большинство ребят были умными бестиями. - Их отбирали по этому признаку, - сказала Афра. - Совершенный человек должен быть гением. - Генетические данные, окружение, статистика - все указывало на то, что в группе появятся гении. Обучение шло каждый день, оно начиналось в раннем возрасте, как только ребенок начинал реагировать на внешние стимуляторы. Может быть и раньше, не помню. Нас кормили согласно особой диете и защищали от всех известных болезней, постоянно стимулировали умственно и физически. Думаю, воспитателей было не меньше, чем детей, но мы видели их только на уроках. Почти все могли писать и читать уже в возрасте трех лет - даже самые отстающие. - Групповая динамика, - сказала Афра. - Элемент соревновательности. - Наверное. Но они ведь всегда подглядывали, я имею в виду взрослых. И у нас была игра - дурачить их. Подделывать оценки, притворяться спящим - ну, все такое. Они были так доверчивы, наверное, потому, что были слишком образованны, слишком доверяли своим тестам, "жучкам" и статистическим распределениям. - Представляю. А как насчет девочек? Он не стал делать вид, что не понимает ее. - Они понимали, что они женщины. Довольно многие были хорошо развиты в этом отношении. Но дети в четыре года понимают половые отношения не совсем так, как взрослые. Анальный элемент... - А Шен? Тогда он и получил свое имя? - Думаю, да. Ведь мы сами выдумывали себе имена; для взрослых мы были лишь номерами, по-видимому, для пущей бесстрастности. Так и получилось - мое имя лишь каламбур, а Шен - он рано проявил способность к языкам. - НАСКОЛЬКО рано? - Никто не знает. По-видимому, он выучил шесть или семь языков одновременно, заодно с английским, и, я думаю, мог на них и писать. Но я его тогда еще плохо знал, по крайней мере, с этой стороны. А в три года он знал, полагаю, уже не меньше дюжины. Афра обдумывала услышанное в тишине. - И он был очень красив. Он жил вместе со многими ребятами и всем поначалу очень нравился. Он был sehr schon [очень красив (нем.)]. По-моему, sehr значит... - Я знаю. И как далеко могут зайти четырехлетки? - В сексуальном плане? Так же далеко, как и любой другой, если говорить о движениях. По крайней мере, у Шена получалось, и... девочки... Но ему все очень быстро надоело. - Вы все уходите от прямого ответа, и я никак не могу поймать вас. Каково в этом участие Брада? - Он был лучшим другом Шена. Пожалуй, единственным, хотя, на самом деле, Шену никто не был нужен. Полагаю, что они подружились потому, что были самыми способными, но все же Шен оставался сам по себе. Опять повисла тишина, и он знал, что она размышляет об ИК 215 у Брада. - Они были соседями. - Да, - он понял, к чему она клонит. - Видите ли, нас не сдерживали моральные нормы внешнего мира. Никаких ограничений. Говоря об этом, он смущался не меньше, чем она, но нужно было как-то защищаться. - Мы играли во все игры - гомо, гетеро и групповые... - Групповые! Иво пожал плечами: - Объективно рассуждая, что в этом плохого? - Наверное, у меня все же больше предрассудков, чем я предполагала. Иво отметил, что общие предрассудки кажутся куда более обоснованными. - Но это не было главным. Все наши силы были направлены на учебу, и на то, чтобы дурачить взрослых. - А воспитатели не знали об уровне интеллекта среднего ребенка? - Не знаю. Думаю, что взрослые оценивали этот уровень в 125, хотя на самом деле он был на 25-30 пунктов выше. Афра опять задумалась, наверное, представила себя в группе, где она бы не смогла стать даже средним учеником. Но оказалось, что она думала совсем о другом: - Ваши "эксперты" не все продумали. Неужели они не представляли, что происходит с ребенком, лишенным семьи? - Не было возможности... - Нет, была. Если бы они действительно этого хотели. Могли бы отдать детей в приемные семьи, или проявлять больше заботы о вас, наряду с формальным обучением и проверкой знаний. В этом отношении это все очень походит на Пэкхемский Эксперимент. Иво едва удалось скрыть свое удивление после этого замечания. Она явно была более образованна, чем он предполагал, несмотря на то, что знал казалось бы все о ее способностях. - Они не пытались создать семейный уют. Им нужны были мозги. - Они совершили ошибку, создав неконтролируемые группы одногодок. Когда отсутствует родительский контроль, очень рано вступают в силу законы группы, - и это отнюдь не всегда правильные законы. Если средний американский ребенок и так уже сильно извращен недостатком родительского внимания, большой занятостью родителей, потоком насилия с экрана телевизора и газетных полос, озлобленностью обездоленных сверстников, которые являются для него внешним миром, то можете себе представить, какой результат будет у ребенка, у которого семьи не было вообще! Не развивается самосознание, не поощряются успехи в учебе, не стимулируется полезный труд. Для этого в доме нужен хороший отец, или хотя бы его неплохая замена. А если допустить, что люди со с степенями в педагогике могут растить детей - то неудивительно, что в результате получаются такие типы, как Шен. Иво не задумывался раньше об этом, но ее аргументация показалась ему разумной. Ведь фактически все они - он, Афра, Гротон и Беатрикс жили здесь одной семьей, и он первый раз в жизни учился жить в кругу семьи, и ему это нравилось. Споры, опасности, тяжелая работа, постоянные трения - все это было, но они были вместе, и это было лучше, чем жизнь, которую он до этого знал на Земле. - Наверное, Шену так же быстро надоело дурачить взрослых? И что же он сделал? Опять перешли на личности... - Он ушел. - Из охраняемого общежития? Из закрытого лагеря? Куда же он ушел? - Никто точно не знает. Он просто исчез. - Вы опять лжете. Брад знал. - Думаю, да. - И вы знали! И сейчас знаете! Даже Брад не мог достать его, а вы могли, но не захотели! - Иво не ответил. - И это как-то связано с этой вашей поэмой, планетой Нептун и этой чертовой связанной пешкой! Неужели она собрала головоломку? Шен, очевидно, хотел этого. Знает ли она, как легко сейчас вызвать джинна, или ей известно только его жилище? Представляет ли она себе последствия своей поспешной догадки? Жизнь в пирамиде - на самом деле, это был тетраэдр, - мирно текла под топот металлических ножек управляемых из космоса роботов. Одна сторона тетраэдра покоилась на земле, а вершина указывала на Нептун. Снаружи серые, неприступные блоки, а внутри все удобства двадцать первого века. У каждого была своя комната - у Гротона и Беатрикс две, всюду проведено электричество, имелся сложный водопровод. Полы устилали теплые губчатые ковры, стены были окрашены в приятные тона. Имея энергию, машины и галактическую программу, Гротон творил настоящие чудеса. Он создал устройство для получения протеина из грунта Тритона, генератор силового поля, который окружал экраном пространство вокруг тетраэдра и позволял создать там земную атмосферу. Другое устройство фокусировало гравитацию и создавало на небольшой площади нормальную силу тяжести. Преобразование материи, силовые поля, управление гравитацией - все это поражало воображение Иво. Он знал, что галактическая технология стоит на другом уровне по сравнению с земной, но реальные результаты были просто ошеломляющими. Какое количество времени, сколько веков понадобится Земле, чтобы выйти на этот уровень? Пробоскоиды с планеты Санга так и не достигли его. Они, очевидно, так и не смогли пройти через разрушитель и добраться до программ за ним. В ином случае их проблемы, по крайней мере материальные, были бы решены. Все тот же вопрос: почему существует разрушитель? Все тот же ответ: не хватает исходной информации. Иво попытался похвалить Гротона за его инженерные достижения. - Я всего лишь инженер и только следую инструкциям, - ответил тот. Отчасти это было правдой, он был как ребенок, который, включив телевизор, смотрит на работу мастеров в образовательной программе. Но какой бы подробной ни была программа, Гротон заслуживал похвалы, так как смог реализовать ее. Это был его праздник. Им не нужно было больше выходить на поверхность в скафандрах. Искусственное солнце заменило в небе тусклую звездочку с таким же названием, тепло и свет щедро лились на землю в течение двенадцати часов из двадцати четырех, когда рукотворное солнце покатывалось по силовому экрану. Беатрикс посадила бобы из пищевых запасов, и они дружно взошли в саду, удобренном протеиновой эрзац-почвой, рядом находился резервуар с водой - настоящее лунное озеро. Иво в качестве своего вклада в улучшение их бытия приспособил фотоаппарат к главному экрану макроскопа и наладил регулярный выпуск газет, журналов и книг с Земли. Остальные могли их читать, не опасаясь разрушителя, так как он действовал только "живьем". Из ссылки на далекую холодную планету их пребывание на Тритоне вскоре превратилось в приятный отпуск. Гротон наконец-то решил, что пора и ему подежурить с Иво на макроскопе, отказавшись от своей привилегированной должности главного инженера на Тритоне, хотя, судя по его успехам, он честно заработал эту привилегию. - Решил немного дать передохнуть машинам, - пояснил он. - Сказал им быть в понедельник к восьми утра на работе в трезвом виде. Впервые с начала приключения мужчины оказались одни, и было время немного поговорить. Иво подозревал, что была еще какая-то особенная причина, так как у Гротона было еще много дел, и он успел создать себе репутацию неутомимого работника. Афра уже определилась на роль технического помощника, а Беатрикс была главной нянькой Иво на макроскопе. Выходит, Гротон что-то задумал? Так оно и оказалось. - Как вы знаете, я интересуюсь астрологией, - начал он. Этот поворот Иво предвидел. - Да, я дал вам дату своего рождения и рассказал о некоторых событиях своей жизни. Как же это было давно! Там, по другую сторону деструкции - прошлая жизнь осталась лишь в памяти. И какое значение для астрологии имело то, что у Иво не было детства и он позаимствовал воспоминания у Сиднея Ланье? Он почувствовал себя виноватым, но счел объяснения на сей счет неуместными. - Я также слышал, еще тогда, ваш разговор с Афрой. - Да. Умная девушка, но невосприимчива к некоторым идеям. Иво тоже это знал. - Но это ерунда. Я не требую, чтобы все соглашались со мной, и уверен, что астрология сможет сама за себя постоять. Но я составил гороскопы для всех членов экипажа, и обнаружил, что вас окружает какая-то тайна. Иво удивился, когда это Гротон нашел время на эти занятия при таком колоссальном объеме работ, который он выполнил на Тритоне? К тому же, он в чем-то разделял мнение Афры - квалифицированный инженер, а занимается псевдонаукой. Гротон, казалось, не различал реальность и вымысел, хотя его подход ко многим вещам был сугубо практичен. - Если вы не возражаете, - вскоре сказал Гротон, - я хотел бы обсудить это с вами. - Почему бы и нет? Я не могу сказать, что верю в астрологию больше Афры, но вопросы можете задавать. - Неужели вы знаете астрологию настолько, что можете ей обоснованно доверять или не доверять? Иво улыбнулся: - Нет. Я просто нейтрален. - Удивительно, как порой легко люди судят о том, что им может понравиться, а что нет, во что можно верить, а во что нельзя, когда у них явно недостаточно информации для плодотворной дискуссии. Если бы я заранее не доверял тому, что сигнал из космоса способен создать сложное оборудование и машины, то, думаю, наше пребывание на Тритоне не было бы столь удобным, как сейчас. Предвзятость зачастую дорого обходится. Иво показалось, что он находится еще на одном занятии по искоренению предрассудков. Недавно он порицал расистские воззрения Афры, но, оказывается, он сам весьма односторонне судит об астрологии. И, так же, как и Афра, все еще не мог изменить своих убеждений - астрология оставалась для него мошенничеством. Он был так же предвзят, как она. - Но это не главное, - сказал Гротон. - Я хочу дать вам два астрологических описания - а вы решайте, какое их них больше подходит к вам. Это вроде психологического теста, но, поймите меня правильно, я не собираюсь устраивать сеанс психоанализа. Просто это пояснит кое-что для меня и заодно покажет вам, что такое астрология на практике. - Заряжайте любое [игра слов: в ориг. Fire at will - букв. стреляйте как хотите - фразеологизм, и fire - огонь - далее Гротон говорит об астрол. стихии - огне]. - Странно, что вы выбрали именно это выражение, - Гротон остановился, собрался с мыслями. - Вот первое описание: "Этот человек стремится добраться до сути вещей и управлять ходом жизни. В своих лучших проявлениях он способен видеть глубинный смысл явлений и принимать неожиданные и полезные решения; в худших - он сеет подозрительность, способен на необдуманные поступки. Жизнь для него - это приключение, и он полагается на себя. Он бесстрашен, действует быстро и решительно, принимает на себя всю ответственность за содеянное. Не любит абстрактных рассуждений и мало думает о других". Гротон остановился. - Теперь другое описание: "Этот человек всеми силами стремится объяснить мир с помощью утилитарных понятий. В своих лучших проявлениях он способен направить свои усилия и усилия других на общее благо, в худших - стать вечно недовольной и малообщительной личностью. Жизнь для не