все как можно больше осложнить для меня. Сатана обезоруживающе усмехнулся, а женщина улыбнулась. - Это подтверждает важность личного общения. Как видишь, не такой уж я черствый, каким меня некоторые изображают. Ладно, давай потолкуем. Он спрыгнул с пьедестала, нимало не смущаясь своей наготой, и женщина последовала за ним. Она была крепко сложена, и когда коснулась земли, ее грудь величественно колыхнулась. Какая замечательная из нее вышла бы наложница! Пока они шли, небосвод посветлел, но не от восхода, а от какого-то свечения, исходящего отовсюду. Сияли деревья, земля и даже они сами, словно озаренные изнутри. Все окружающее виделось со сверхъестественной ясностью, поскольку тени отсутствовали. Сад был невыразимо прекрасен - настоящий Эдем. Женщина взяла Миму за руку. Он с удивлением посмотрел на нее. Женщину тоже было превосходно видно, что делало ее телесные формы произведением совершенной красоты. Она улыбнулась Миме. - Тебе нравится Лилит? (*8) - спросил Сатана. - Она была моделью для всей скульптуры и с удовольствием попозирует тебе, причем так, как ты пожелаешь. У нее опыта побольше, чем у любой смертной женщины. Значит, она принадлежит к миру духов; он мог бы и догадаться. - Благодарю тебя. У меня уже есть женщина. - Однако нет подходящей наложницы здесь, в Чистилище, - сказал Сатана. - Столь статному мужчине одной женщины маловато. - Верно, - ответил Мима, - но принц никогда не возьмет бывшей у кого-то женщины. - Ладно, уже готово, - проговорил Сатана. Он щелкнул пальцами, и Лилит исчезла. Сатана щелкнул еще раз, и возникла другая женщина. Эта обладала столь же соблазнительной красотой, но в ее внешности было больше невинности. - Вот Лила [Лила (Лилу) - имя шумерского демона, суккуба]; к ней не прикасался ни один мужчина. Лила улыбнулась Миме. Она была ничуть не хуже, чем наложницы, которых присылал Раджа. Все же Мима сомневался: - Не знаю, как отнесется Восторг к наложнице-духу. - Что ж, спроси у нее, - посоветовал Сатана. - Лилу ты сможешь получить в любой момент. Он небрежно махнул рукой, и девушка исчезла. - Как тебе понравился первый рабочий день? - Ничего, - настороженно ответил Мима. - Насколько я знаю, тебе выпало руководить сражением в своих собственных владениях? - Я старался остановить его! - воскликнул Мима. - Остановить? Это еще зачем? - Потому что оно было бессмысленным. Люди зря погибали в том бою. Уже заключили мир. Сатана улыбнулся: - Теперь я понимаю, как здесь могут возникнуть осложнения. И все-таки, независимо от обстоятельств, хорошая битва есть хорошая битва. Почему бы тебе просто не получать удовольствие от самого зрелища? - Получать удовольствие! - вскричал Мима. - Но это отвратительно! - Отчего же, принц? Война - благородное занятие. В битве - упоение и слава. - Такие слова я ожидал бы услышать от Шивы, - пробормотал Мима. - В войне коренится бесконечное зло. Кровопролитие, Голод и Мор следуют за мной, когда я появляюсь. - Шива (*9) - ваш бог разрушения, - сказал Сатана. - Мне это нравится. Однако прикинь, что стало бы с миром, если бы не было войны. Мы знаем, что смертные несовершенны; они всегда недовольны своей участью и поэтому норовят улучшить собственный жребий за счет своих соседей. Люди используют друг друга, крадут друг у друга, порабощают один другого и никогда от этого не откажутся. Целые общества покорялись другими обществами либо своими властолюбивыми вождями. Страдания повсеместны. Уж я-то в этом разбираюсь, поскольку ко мне приходят души, выродившиеся под влиянием всех этих обстоятельств и наконец проклятые. Человеческие существа несправедливы друг к другу; каждый хочет иметь больше, чем ему причитается по праву, и обязательно возьмет это силой, если она у него есть. А существует ли способ вернуть человечеству справедливость? Разум? Человек - не разумное животное, как бы он там себя ни называл. Им по-прежнему правят эгоистические побуждения. К разуму он обращается, лишь когда это ему выгодно - для собственного возвеличивания. Когда разум подсказывает человеку, что он не прав, то он отметает все доводы. Нет, принц, в конце концов остается только одно средство - восстановить справедливость с помощью силы. Это и называется войной. - Но война не восстанавливает справедливости! - возразил Мима, растерявшийся от таких рассуждений. - Ведь известно, сколько она порождает беззаконий! - Только когда ею злоупотребляют, - мягко проговорил Сатана. - Вот для того и существует инкарнация Войны - следить, чтобы войной пользовались правильно. Мима вспомнил свою дневную работу. - Сегодня у меня это не очень хорошо получилось. - Ничего, наберешься опыта, и все будет в порядке. У всех нас так было. Никто тебя за это винить не станет. - Я бы предпочел совершенно уничтожить войны, чтобы не руководить никакими сражениями. - Тогда ты станешь пренебрегать своими обязанностями. В ограниченных масштабах война необходима. Это то же самое, что выжигать поле под паром, чтобы очистить его от сорной травы, кустарников и удобрить золой. Тогда оно даст жизнь новым всходам. Сам процесс выжигания может показаться жестоким, но в сущности он полезен. Не стоит заблуждаться относительно жестокости войн. Это всего лишь средство для достижения определенной цели. - Не всякое средство оправданно, а война... - Как скальпель хирурга, который пресекает роет раковой опухоли. Да, при этом необходимо затронуть и здоровую плоть, что следует считать небольшой жертвой для достижения значительных результатов. - Но война, - возразил Мима, - не хирургия, а резня! Я наблюдал сегодня эту кровавую бойню, когда... - Вред может причинить любой бесконтрольный процесс. Вот превосходный пример: огонь. Он может быть и величайшим врагом человека, и его лучшим другом. Просто надо научиться им пользоваться. И то, что в дурном виде мы называем резней, в хорошей форме есть ампутация. Винить следует не инструмент, а неправильное его использование, как я уже говорил. В этих словах крылась некая коварная логика, которой Мима не доверял. - Все же я предпочел бы полностью избавиться от войны. - Ты не сумеешь, - сказал Сатана. - Да и не захочешь, когда действительно постигнешь ее. - Тогда объясни, что я могу и должен делать, - кисло проговорил Мима. - Разумеется. Как я сказал, воплощения должны помогать друг другу. Ты не можешь полностью уничтожить войну, поскольку она не является причиной. Это лишь симптом, видимое проявление более фундаментальной болезни. И, только обратясь к основной проблеме, ты вправе надеяться избавиться от войны. Собственно, в твоих силах лишь раздуть ее до огромных размеров, либо притушить, введя в определенные рамки по своему усмотрению. Мима вспомнил о невероятных трудностях, с которыми он столкнулся, пытаясь прекратить битву между Гуджаратом и Махараштрой; видимо, существовала какая-то необходимость в столкновении, которая превозмогала здравый смысл. - И что же это за скрытая причина, которую я не хотел бы уничтожить, даже если б смог? - Сама природа человека, - ответил Сатана. - Люди - создания не совершенные; будь они таковыми, не нужны стали бы Рай и Ад. Человек есть сплав добра и зла, и все его бытие в качестве смертного существа направлено на то, чтобы определить количество этих содержащихся в нем элементов, дабы затем его классифицировать и направить в соответствующее место Того Света. Естественно, земная жизнь полна невзгод и тревог: добро и зло кидают человека из стороны в сторону. Когда люди объединяются в более крупные сообщества, называемые нациями или королевствами, то эти большие группы приобретают свойства личностей, из которых состоят. Существует некая материя социальной напряженности, структура сложнейших и неуловимых взаимовлияний. Все это неизбежно накапливается и разрастается, пока не выливается в откровенную войну - наиболее острую форму соперничества. Ее нельзя устранить, не подавив наиболее действенного способа самовыражения общества. Если бы все подобные взаимодействия и впрямь поддавались устранению, то человека нельзя было бы надлежащим образом определить и не было бы смысла в смерти. Следовательно, тебе, как воплощению Войны, не положено предотвращать войну; напротив, ты должен оформлять и направлять этот видимый аспект общественного стресса и использовать его, чтобы уменьшить социальное неравенство и способствовать скорейшему возникновению более эффективного руководства. Тебе надлежит превратить войну в истинно полезный инструмент для исправления несправедливости, которым она может и должна стать. Мима не верил Сатане, однако его рассуждения были неотразимы. - Я обдумаю это, - нехотя произнес он. - Конечно, Марс. Это твоя служба. Мне приятно, если я помог тебе что-то прояснить. - Безусловно. - Легкость, с какой он говорил, побудила Миму задать еще вопрос: - А почему я сейчас не заикаюсь? - Ты находишься в моих владениях, - объяснил Сатана. - Это место не подвластно законам природы, здесь действуют мои законы. Не вижу нужды, чтобы человек твоего положения страдал дефектом речи; потому его и нет. - Но я всю жизнь заикался, и в Чистилище тоже! - В этом и состоит разница между жизнью, Чистилищем и моей вотчиной, - сказал Сатана. - Я многое мог бы предложить тебе, - не только подходящих наложниц. - Предложить мне... в обмен на что? - Всего лишь на дружеские отношения, - развязно заявил Сатана. - Завтра приводи сюда Восторг, ей я тоже покажу, что у меня есть. Она будет в восхищении. - Ей не нужны никакие демоны для амурных похождений! Сатана расхохотался: - Разумеется, нет, Марс! Чего ей недостает, так это питательной еды, чтобы не спускаться каждый день на Землю, лишая тебя своего общества. - У тебя есть пища для смертных? - спросил Мима, вдруг заинтересовавшись. - Здесь? Вместо ответа Сатана повел рукой. Возник стол, ломившийся от великолепных яств. - Но еда в Чистилище по виду и вкусу неотличима от настоящей, - заметил Мима. - Как же определить, материальна ли она у тебя? - Отведав ее, - сказал Сатана. - И довольно скоро все станет ясно. Мима кивнул. Сатане скорее всего незачем было лгать. Его предложения звучали заманчиво. Красивое место, избавление от заикания и возможность для Восторг оставаться с ним. Если это действительно делалось ради добрососедства, то Мима не возражал. Он повернулся и пошел назад к замку. Кустарник по бокам тропинки снова принял нормальный вид, а статуи стали каменными; это было похоже на возвращение из волшебного мира в естественный. Войдя в замок, Мима проделал опыт. - П-п-п-привет, - сказал он самому себе. Да, заикание вернулось. Утром Мима дотронулся до Меча, пожелав перенестись в жилище Луны, где остановилась Восторг. Лишь мгновение назад он был в замке, и вот уже стоял у входа в дом. Было несколько непривычно передвигаться с такой легкостью на огромные расстояния, но Миме это нравилось. Он постучал в дверь. Открыла сама Восторг, ожидавшая его прихода, и бросилась к Миме в объятия. - Ах, как здесь чудесно! - воскликнула девушка. - Я так по тебе соскучилась! Луна стояла рядом. Мима через плечо Восторг встретился с ней взглядом, и она понимающе кивнула. - Таковы женщины, - сказала она. - Одновременно испытывают и удовольствие, и боль. - Я скоро верну ее, - пропел Мима. Он прикоснулся к Мечу, и они с Восторг тут же очутились в Цитадели. Принцесса высвободилась из объятий и направилась в спальню, но Мима задержал ее. - Вопреки общепринятому мнению, - пропел он, - мужчина иногда думает и еще кое о чем, кроме этого. Я хочу тебе что-то показать. Заинтригованная, Восторг последовала за возлюбленным в сад. Они прошли по тропинке до угодий Сатаны. - Вчера здесь этого не было, - сказала Восторг. - Тут стояла стена, дальний конец... - Правильно, - согласился Мима, - это нечто особенное. - Должно быть, так. Растения... - Она помолчала. - Ты что-то сказал? - Ничего. - Нет, сказал! - воскликнула она. - Ты не заикаешься! - Я же говорил, что это особенное. - Но секунду назад... почему ты пел, если сумел побороть заикание? - Я не поборол заикание. Это подарок сада. Здесь я могу говорить нормально, и нигде больше. - Здесь? Что это за место? Появился Сатана, и рядом с ним Лила. На этот раз оба были одеты. - Это часть моих владений. Я подумал, что они тебе понравятся. Восторг повернулась к Миме: - Кто?.. - Восторг, познакомься с Сатаной, - ответил Мима. - Он западный эквивалент Шивы. - Шива! - вскрикнула девушка, отступив. - Сатана, познакомься: Малахитовый Восторг, моя невеста, - закончил Мима. Сатана поклонился: - Очень приятно, очаровательная смертная женщина. - Но Шива... Бог разрушения и... - И секса, - подсказал Сатана. - А вот, кстати, и Лила, демон моей вотчины. Мне показалось, что твоему жениху здесь, в Чистилище, не хватает наложниц, и поэтому, если ты не возражаешь, Лила будет счастлива служить ему. Восторг быстро просчитала в уме ситуацию. У западных народов иные и довольно-таки странные нравы, но в Индии у знатных людей должно быть множество наложниц, подчиненных жене. Жалок был бы раджа, не имеющий наложниц, а его жену стали бы презирать. Люди сочли бы его импотентом. С другой стороны, это не Индия, и Миме чуть-чуть рановато заводить постоянную наложницу; принцессе следовало бы сначала забеременеть сыном. После этого для нее будет даже лучше, если муж обзаведется многочисленными наложницами - у жены больше свободного времени. Однако Восторг была человеком зависимым и не хотела оставаться одна слишком долго. - Давайте подождем с этим несколько месяцев, - решила она. - Конечно, пожалуйста, - проговорил Сатана. Он сделал небрежный жест, и Лила исчезла, а на том месте, где она стояла, быстро рассеивалось лишь небольшое облачко дыма. Мима ничего не сказал, хотя почувствовал облегчение. Наложницы все еще напоминали ему отеческий урок послушания: головы отвергнутых девушек зачастую оказывались насаженными на шест. Но поскольку этой наложнице отказала Восторг - по крайней мере на время, - совесть Мимы оставалась чиста. К тому же он был еще отнюдь не готов обменять Восторг на другую женщину в постели; Мима любил ее и хотел ею насладиться, пока чувство горячо. Видимо, принцесса испытывала то же самое, что весьма порадовало его. Опять появился стол, уставленный снедью. - Угощение для вас, достопочтенная леди, - галантно пригласил Сатана. - Но я не сумею... - начала принцесса. - Сатана уверяет, что эта пища насытит тебя, - объяснил Мима. - Ведь здесь и я разговариваю, не заикаясь. Восторг улыбнулась: - Значит, я смогу все время быть вместе с тобой! Они приступили к трапезе, и еда оказалась превосходной. Однако на душе у Мимы было неспокойно. Сатана оказывал ему всевозможные любезности, и Мима не верил, будто этот западный двойник яростного Шивы позже не попросит от него какой-нибудь неудобоисполнимой услуги. Впрочем, до тех пор пока Восторг счастлива, пусть все идет своим чередом. Позже, снова оставшись один, Мима опять размышлял об этом. Он понимал, что Сатана искушает его, предлагая дары, от которых весьма трудно отказаться. Это настораживало; но какой у него выбор? Жить без принцессы? Мима знал, что не отклонит этих предложений, и осознавал, что тем самым в какой-то мере компрометирует себя. И как сделать, чтобы никакие подношения Сатаны не вредили исполнению обязанностей? Он слонялся по пустым залам Цитадели Войны, словно исследуя их расположение, а на самом деле вникая в причины своего беспокойства. Мима был принцем; он прекрасно владел искусством управления и понимал, что вступил на зыбкую почву. Он хотел найти способ улучшить свое положение, не жертвуя ничем из того, что ценит. Вовсе не обязательно отказываться от подарков Сатаны; надо лишь оградить себя от их пагубного влияния. Если он сумеет это сделать, то у Сатаны не окажется в руках рычагов, на которые тот рассчитывает. Но поскольку Сатана в любой момент способен отменить все прелести сада, любой откровенный отказ обойдется чересчур дорого. Возможно, следует просто сообщить Сатане, что Мима отказывается считать себя его должником, несмотря ни на какие услуги, и поэтому тот зря старается. Это было бы честно, а честность чрезвычайно важна, ибо Сатана - Отец лжи. Любая неправда будет играть ему на руку. Но что, если Мима скажет правду, а Сатана все равно не перестанет считать, будто подарки поставят того в зависимое положение... Мима забрел в комнату, которой раньше не видел. Он проходил по незнакомому залу и уперся в пролет лестницы, явно ведущей в башню. Там оказалась деревянная дверь. Из любопытства Мима пихнул ее, но она не открылась. Он был убежден, что комната за этой дверью закрыта не от хозяина замка; видимо, ее замкнули от случайного вторжения слуг или гостей. Но почему? Мима внимательно осмотрел дверь, постукивая то тут, то там. Она оказалась крепкой. Заглянул в большую замочную скважину, - но ключа у него не было. Он дотронулся до Алого Меча. Мима мог бы разрубить дверь, - но не хотел, так как ему казалось, что это будет означать своего рода поражение. Еще он мог сделаться духом и просочиться сквозь препятствие, но опять-таки это - признание бессилия. Он должен войти туда нормально, не прибегая к чрезвычайным мерам. В раздумье Мима взялся за Меч... Вдруг он щелкнул пальцами, вытащил клинок из ножен и пожелал, чтобы тот превратился в ключ. Меч, дрогнув, изменил форму, и у Мимы в руке оказался большой ключ. Мима вставил его в замок и повернул. Если его догадка верна, то этот ключ должен подойти. Замок щелкнул и открылся. Победа! Мима отворил дверь и вошел в комнату. Здесь стоял один лишь стол, на котором лежала книга. Мима подошел и взял ее. На переплете тома были начертаны какие-то символы, такие же, как и внутри книги. Мима узнал в них китайские или японские иероглифы, но прочитать не сумел. Однако пока он разглядывал значки, они, дрогнув, как до этого Меч, превращались в буквы. Название книги было "Го Рин Но Шо". Все равно непонятно. Вдруг буквы сложились в английские слова: "Пять колец. Книга". Превращения наконец закончились языком, который Мима знал. Он уже встречал эту книгу раньше - читал ее много лет назад. Это было широко известное руководство по Кендо, или Пути Меча, которое повсеместно изучали серьезные мастера военного дела. Очевидно, предыдущий Марс тоже ее ценил; наверно, он часто приходил сюда, чтобы просмотреть книгу, потому что на листах осталось множество следов от пальцев. Мима открыл том наугад и прочитал: "В бою пусть взгляд твой будет широк. Научись смотреть по сторонам, не двигая глазами. Пользуйся таким взглядом всегда - и в сражении, и в обычной жизни". Интересно. Мима совсем забыл этот отрывок, а может быть, понимал его раньше на другом уровне. Конечно, он имел буквальный смысл, - но также и метафорический. Воину не следует рассеивать внимание, переводя взгляд с предмета на предмет; он должен видеть все, ни на что не глядя, определять, есть ли враги по сторонам, не выдавая себя, чтобы противник думал, будто нападает внезапно. Это смысл буквальный. А также надо иметь в виду: человек должен все понимать, но не показывать виду, разгадывать хитрости, якобы думая об обыденных вещах, - точно так, как Мима старался вести себя с Сатаной. Он снова перелистал страницы и прочел: "Стань врагом. Поставь себя на место противника. Так ты обретешь понимание, как одолеть его". И опять-таки здесь, очевидно, заключался и буквальный, и переносный смысл. Если воин понимает, в какой ситуации находится враг, действительно представив себя на его месте, то ему легче предугадать возможные действия противника. Это поможет одержать победу. Но и в повседневном общении между людьми совет не менее полезен. Сатана физически не угрожал Миме, он просто пытался изменить его взгляды. Если понять побуждения Сатаны, то можно их обдумать и найти действенную защиту. Мима закрыл книгу. Она произвела на него сильное впечатление. Если два случайных отрывка так много открыли ему, то сколько же всего содержится в этом труде? Наугад прочитанные места не дали ему ответов, но показали возможные подходы к решению проблемы. Мима почувствовал, что его взгляд на вещи уже стал шире. Он сел за стол и принялся читать книгу с самого начала. Хотя он был уже знаком с ней, ему казалось, что это совершенно новый текст, потому что восприятие шло на ином уровне. 9. ЛАХЕСИС Несколько дней спустя намечалось еще одно сражение, и угрюмые всадники опять собрались перед Цитаделью. Восторг задрожала, увидев их одетыми во впечатляющие белый, красный, черный, коричневый плащи и коней, бьющих копытами от нетерпения. - Тебе обязательно нужно ехать в сопровождении этих головорезов? - спросила она. - Я понимаю, у тебя работа, которую ты обязан исполнять, точно так же, как если бы был раджой, но эти бескастовые существа!.. - Боюсь, обязательно, - пропел Мима. - Я их не выбирал, однако я согласился принять должность Марса, а они - подручные войны. Принцесса рассмеялась несколько истерично: - Подручные! - Я приложу все усилия, чтобы погасить конфликт, за которым сегодня буду наблюдать, - продолжал он. - Может быть, война и неизбежна, но она не обязательно должна быть всеразрушающей, если ею правильно руководить. Тогда этим младшим инкарнациям будет от нее не очень много проку. Принцессу следовало успокоить. - Возвращайся как можно скорее, мой возлюбленный. Мне не нравится оставаться здесь без тебя. - Ты можешь вернуться в дом Луны в смертном мире, - напомнил Мима. - Или пойти в сад и поесть чего-нибудь. - К Луне меня придется доставлять тебе, да к тому же она все равно занята. Она очень милая и всегда такая вежливая, но занимается политикой, и мне не хочется отнимать у нее время. А вот сад... - Восторг покачала головой. - Я уверен, что там тебе ничто не угрожает, - пропел Мима. - Я бы не стал во всем доверять Сатане, но он ищет моего расположения и знает, что мне приятно, когда ты довольна. Ты можешь пойти и побеседовать с Лилой, чтобы посмотреть, насколько она хороша. Восторг оживилась: - Правильно, нужно выяснить, хорошо ли она шьет и ткет, а еще танцует ли. Мима улыбнулся про себя. Какое прекрасное решение проблемы! Наложницы обычно в свободное время много ткут и шьют под надзором жены. В современной Индии княжества даже проводят конкурсы между гаремами наиболее знатных людей, чтобы определить, какой из них производит самые красивые ткани, а жены, ставшие победительницами на таких выставках, удостаиваются больших почестей. Поговаривают даже, будто жены дорожат гаремами больше, чем их мужья, и в этой шутке есть горькая доля правды. Однако это напомнило Миме о влиянии Сатаны на его теперешнюю жизнь. Сатана помогал делать так, чтобы Восторг была счастлива, но Сатана же мог сделать ее несчастной. Это беспокоило. Мима прочитал "Пять колец" и нашел в книге много пищи для размышлений. Но он еще недостаточно переварил прочитанное, чтобы применить советы к Сатане. Суть трактата, как он теперь понимал, заключалась в пяти великих кольцах, которые на одном уровне соответствовали пяти элементам: Земле, Воде, Огню, Воздуху и Пустоте. Каждый из них представлял собой сложную идею, и для полного понимания требовался большой опыт и напряженная работа мысли. Эта книга представлялась Миме путеводной картой. Если он полностью постигнет природу каждого кольца, то обретет понимание Вселенной и найдет свой истинный путь. Мима накинул золотой плащ, вскочил на паломино, и они выехали. На этот раз всадники спешились на границе двух так называемых ближневосточных государств. Война между ними тянулась уже давно и теперь вспыхнула с новой силой после нарушения перемирия. Персия готовилась к массированному наступлению на укрепления Вавилонии, и масштабы сражения были несравненно больше, чем между Гуджаратом и Махараштрой. Мима никак не мог выбрать такое место, откуда было бы удобно наблюдать за ходом боя; многие и многие тысячи солдат располагались вдоль фронта, растянувшегося на сотни километров. В прошлый раз он попытался проникнуть в мозг генерала и не очень-то преуспел. Сейчас Мима хотел действовать более эффективно. Надо было правильно понять происходящее. Затем выработать определенную стратегию, чтобы свести ущерб к минимуму. Пожалуй, будет полезнее узнать ситуацию через какого-нибудь рядового бойца. - Когда должна начаться атака Персии? - осведомился Мима у Завоевания, в чьи обязанности входило знать такого рода детали. - Только через несколько часов, - ответил воин в белой накидке. - Это даст нам возможность подготовиться к сбору обильнейшего урожая. - А я тем временем сам кое-что разузнаю, - пропел Мима. - Проследи, чтобы ничего не началось преждевременно. Завоевание кивнул. Слово Марса являлось для остальных законом, так как он был здесь главной инкарнацией. Сначала Мима поехал к оборонительным линиям Вавилонии. И сразу увидел, что фортификационные сооружения очень мощные и труднопреодолимые. За громоздящейся путаницей колючей проволоки находились широкие минные поля, а за ними - железобетонные надолбы и укрепленные гнезда пулеметов. Любая пехотная атака на эти заграждения будет стоить очень многих жизней. Если даже такую линию обороны прорвать, то лишь ничтожная часть атакующих останется в живых. Очевидно, военное командование Персии знало об этом. Что же за наступление они планировали? Наверно, замышлялось нечто необычное. Мима направил коня в противоположную сторону. Никто из смертных его, разумеется, не видел. Он свободно проехал сквозь колючую проволоку в расположение персидских частей. На передней линии было всего несколько вооруженных солдат; большая же часть находилась в специальных лагерях, готовясь к атаке. Кого же лучше выбрать, чтобы ознакомиться с обстановкой на самом низшем уровне? Мима на секунду задумался и решил положиться на случай. Он въедет в лагерь, пересчитает солдат по головам и остановится на десятом. На пути стояла большая, кое-как построенная казарма. Мима проехал сквозь стену. Там, в большом помещении на подготовительный инструктаж собрались солдаты. Мима начал их считать, дошел до десятого и слез с коня. - Никуда не уходи, будь рядом, когда понадобишься, - приказал он жеребцу. Потом подошел к солдату, которого выбрал, задержался перед ним и вошел внутрь. В тот же миг он ощутил неразбериху раздвоения личности. Понемногу зрение Мимы сфокусировалось и слух слился со слухом бойца. Мима чувствовал то же самое, что и это тело. Он оставался самим собой и в то же время постепенно становился тем солдатом. Мима сосредоточился на том, чтобы настроить, приспособить и слить ощущения смертного тела со своими собственными, при этом не теряя себя. На это ушло некоторое время; а пока тело занималось своими делами. Впрочем, такая отсрочка была неизбежна. Во-первых, тело пользовалось незнакомым языком; Мима мог понимать его, только ориентируясь на смысл, зарегистрированный мозгом, а не на реальное звучание слов. Понимание все улучшалось, однако торопить этот процесс не следовало. Первым делом Мима понял, что тело молодое. Это был не мужчина, а мальчик лет одиннадцати! Тем не менее он определенно был солдатом; носил военную форму и винтовку, с которой умел обращаться. Сейчас его призывали идти в бой за честь страны. Его и других мальчиков этого подразделения инструктор убеждал в том, что сражаться за свою страну - великая честь, а еще большая честь - умереть за нее в священной войне. Нужно пойти и уничтожить неверного врага! Ребенок, подумал Мима. Все они были детьми, некоторые даже моложе этого. Все одеты в военную униформу не по росту, вооружены допотопными ружьями и несколькими патронами и охвачены лихорадкой фанатизма. Мима вспомнил о неприступных вавилонских укреплениях, которые недавно видел. На них распнут этих детей! Он покопался в мозгу в поисках хоть какого-то понимания, что их ждет впереди, но никакой информации не нашел. Этот юный мальчик был очень похож на западную корову в загоне, которая вместе со всем стадом идет на бойню. Разумеется, в Индии с коровами столь варварски никогда не обращались. Похоже, Персия, потеряв значительную часть подготовленных взрослых солдат, теперь затыкала брешь жизнями своих детей. Они будут гибнуть как мухи, - но, возможно, прорвут вражескую оборону, и в этот пролом направят опытные войска. В этом был свой резон. Бессмысленно терять боеспособные части в ходе немыслимого наступления и полагаться на детей при выполнении основной части операции. Лучше переложить тяжелые потери на тех, кто хуже всего обучен, а затем ввести обстрелянные войска туда, где они будут наиболее полезны. Но Миму от подобной тактики просто тошнило. Что за варварство - так разбрасываться собственным будущим, губить своих детей! Он напряг память, чтобы получить более полную картину войны. Этот конфликт начался, когда Вавилония, рассчитывавшая поживиться за счет своего ослабевшего соседа, вторглась в Персию, чтобы приобрести важные порты и территории. Вавилония действовала, совершенно игнорируя международное право, захватывая все, что, по ее мнению, плохо лежало. Персия, у которой не хватало ни живой силы, ни техники, яростно оборонялась и наконец, переломив ход войны, вытеснила захватчика со своей территории. Естественно, потери ее были очень значительны. Если бы Персия ограничилась обычным призывом в армию, у нее не оказалось бы достаточного числа солдат для боевых действий. Поэтому страна прибегла к последнему резерву - резерву своего будущего, - чтобы это будущее вообще было возможно для нации как суверенного государства. Сторонние наблюдатели вроде Мимы могли осуждать такую расточительность, но что бы он предпринял сам, будучи правителем Гуджарата и окажись его княжество в подобной ситуации? С некоторыми проявлениями зла мириться просто невозможно, и одно из них - капитуляция перед наглым захватом. Мима исследовал отношение к войне мальчишки и нашел тут подтверждение своим мыслям. Война на истребление, тянувшаяся уже долгое время, сильно сократила численность населения в этом регионе. Семья мальчика была разорена в результате прохождения войск как в одном, так и в другом направлении. Урожай был уничтожен, отец - призван и убит, братья пропали, мать была вынуждена работать за нищенскую плату в тщетных усилиях прокормить оставшуюся семью, двенадцатилетнюю сестру изнасиловали и убили, другую сестру просто заколол штыком вражеский солдат, когда она закричала от страха. Этот мальчишка в одиннадцать лет вступил в армию, чтобы добыть денег для матери, которая уже была едва живой от непосильной работы; его поступок освобождал ее от бремени кормить сына и позволял купить немного больше еды и платить за жилье во временном лагере для беженцев. Когда пришла беда, мальчик взял на себя мужские обязанности - также, как и другие мальчики в этом подразделении. Если он погибнет в бою, мать получит компенсацию за его смерть; если выживет, то сможет и дальше помогать ей. Он гордился этим, - и Мима не мог не разделять его гордость. При сложившейся в стране ситуации мальчик сделал то, что следовало делать, с честью и отвагой, достойной любого взрослого мужчины. Нет, Мима не мог осудить это. Так же, как не мог осудить государство Персию за то, что оно использовало малолетних мальчишек; никак иначе их практически и нельзя было использовать, а так они получали возможность служить себе и своей стране. Если бы в этот момент мальчика уволили с военной службы, то это не стало бы торжеством добра и справедливости; это была бы катастрофа. Мима одновременно и радовался, и грустил, что ему довелось разделить опыт юного солдата. Исключительно верно - нужно поставить себя на место другого человека, чтобы понять, каково ему. Теперь Мима усвоил здешнее положение вещей; можно было покинуть чужое тело и стать самим собой, чтобы следить за предстоящим сражением. Но он уже знал мальчика и чувствовал, что не может просто так его бросить. Мальчишку вели на смерть, и не на славную смерть в тяжелом бою, а на бойню. Надо было что-то предпринять. Вот только что? Эта война тянулась с небольшими перерывами - один из которых помог удалить Миминого предшественника - уже много лет. Ее инерция была огромна, а уже нанесенный ущерб - неисчислим. Если даже Мима сумел бы остановить ее сейчас, горе, причиненное войной, останется. Мима пытался найти решение, а подготовка к резне тем временем продолжалась. Может, убрать отсюда этого мальчика, что, по крайней мере, спасло бы ему жизнь? Но тогда он будет считаться дезертиром, - и что парнишке делать дальше? Заглянув в мозг мальчика, Мима увидел, что решение никудышнее; ему надо позволить закончить свое дело в любом случае. Нельзя ли попытаться отменить сражение? Действуя через юного солдатика - невозможно; для этого Мима выбрал не того человека. А теперь было поздно обустраиваться в ком-то другом - подразделение мальчика уже маршировало прямо на передовую. Атака начнется в течение часа. Мима ничего не мог поделать и все-таки не покинул подростка. Он обязан найти какой-нибудь выход! Рота построилась на небольшом холме. По обе стороны стояли другие части. Тысячи подростков были задействованы в этой операции! Большинство из них через час умрет, - и чего они добьются? Прозвучал сигнал к атаке. Мальчишка отважно бросился вниз по склону холма на вражеские линии. Его товарищи бежали рядом, лица их были угрюмы, но в то же время светились какой-то жутковатой торжественностью: они участвовали в священной войне! Они были пьяны от славы этой схватки, о которой разглагольствовали их командиры. "Вы не должны раздумывать почему, - звучали слова чужой культуры, - вы должны биться и умирать". Несколько секунд противник молчал. Вдруг раздался грохот тяжелой артиллерии. Посреди цепи атакующих разорвались снаряды. Вавилоняне установили прицел на данный сектор и поджидали именно эту цепь. Один снаряд упал недалеко от Мимы, и он ощутил удар взрывной волны. Он обернулся и увидел, как что-то летит в него. Перед ним... упала человеческая рука, оторванная по плечо. И тут вдруг мальчику открылась правда. Это поле смерти! Останется он жить или умрет - определялось не его личными качествами. Все решала случайность. Если снаряд попадет в него, ему конец; если нет, то он может бежать дальше. Никому до этого нет дела. Он не в силах ничего предпринять, чтобы спасти свою жизнь. Все зависело от снарядов. Мальчишка застыл на месте. Как-никак он был всего лишь ребенок. Раньше ему казалось, что все как-нибудь само собой сложится хороши, если он просто будет очень стараться и выполнять приказы. Теперь он понял, что это не так. Открытие парализовало его. Гром бойни заполнил уши подростка. Не все жертвы снарядов были мертвы. На фоне повсеместного грохота то тут, то там раздавались мучительные крики. "Нога! Она висит на кусочке кожи!" "Я ничего не вижу! Мои глаза... Мои глаза все в крови!" "Откуда взялись эти кишки? Аллах, помилуй меня... это мои!" "Мой друг... У него нет плеча... и половины головы". Мальчишки, совершенно сбитые с толку, просто не понимали, что это за чудовищная мясорубка; в первые мгновения ужаса они реагировали на происходящее, как посторонние. Однако очень скоро им придется заняться серьезным делом: истекать кровью и умирать. Цепь наступающих была разорвана, но снаряды продолжали падать. Мима, будучи знатоком военного искусства и опытным военачальником, машинально проанализировал схему взрывов. На этот район были нацелены пять крупных орудий, стрелявших последовательно, поэтому можно было судить о примерном месте следующих попаданий. Через несколько секунд очередной снаряд должен был угодить как раз сюда. Мима напряг волю и овладел парализованными мышцами подростка. Он даже не верил, что это удастся; возможно, у него ничего бы и не получилось, если бы мальчик двигался, но в этот момент все удалось. Он бросился вперед, как можно дальше от критической точки. Снаряд упал сзади. Взрывная волна толкнула тело, бросив его еще немного вперед. В этот миг Мима заметил инкарнацию. Он понял, кто это, потому что увидел огромного паука, соскользнувшего с какой-то паутины и превратившегося в женщину средних лет. Она пристально смотрела на него. Мима приказал Мечу остановить действительность. На поле боя все замерло, подростки застыли на месте, не закончив шага, а куски тел повисли в воздухе. - Марс, что такое ты делаешь? - требовательно спросила женщина. - Кто ты? - в свою очередь поинтересовался Мима, переходя на пение. - Я - Лахесис. - Ах, Лакшми, богиня счастья, - кивнул Мима. - Что? Он улыбнулся: - Кажется, между нашими мифологиями есть сходство. Я узнал тебя. - Но я лишь одна ипостась из трех, - проговорила в замешательстве женщина. Лахесис махнула рукой, и вместо нее появилась прекрасная молодая женщина восточного вида, а потом чернокожая старуха. После этого она приняла свой первоначальный вид. - Да, Лакшми (*10) тоже преображается для каждого воплощения Вишну, чтобы всегда быть его супругой. Когда она появляется только с двумя из своих четырех рук, она - прекраснейшая из женщин. Возникла очаровательная восточная девушка и с интересом спросила: - Вот как? Снова появилась первая Лахесис. - Перестань говорить вздор. Я не принадлежу к вашему пантеону. Я - воплощение Судьбы, чьи нити правят жизнями смертных. - Эти жизни заканчиваются, - показал рукой Мима. - Теперь ими никто уже не может управлять. - Все человеческие дела зависят от Судьбы, - твердо сказала Лахесис. - И подобно приливу, я необорима. Прилив. Какая-то связь возникла у Мимы в мозгу. - В-в-вода! - воскликнул он. - Что? - В этой книге, "Пять колец", говорится, что одна из пяти основных линий поведения основывается на Воде. А ведь мы, пять инкарнаций, укладываемся в эту схему. Война - это Огонь; Судьба - Вода. - Возможно, - задумчиво проговорила Лахесис. - О теологии мы с тобой потолкуем как-нибудь в другой раз. Сейчас я должна получить ответ. Так что же такое ты здесь устроил? Мима все еще был несколько смущен внезапной встречей с западной Судьбой вместе с ее паутиной. - Я пытаюсь руководить сражением. - Используя детей? - Приходится работать с тем материалом, который есть, - пропел он, чувствуя неловкость. - Мне самому не нравится, но, судя по всему, это необходимо. - Меня меньше всего интересует, что тебе кажется необходимым, - сурово отрезала Лахесис. Мима видел, что, хотя она и перешагнула порог физического расцвета, в ее внешности сохранились черты исключительно красивой женщины. Было бы любопытно увидеть ее во времена молодости. - Ты используешь в войне детей. Я признаю за тобой определенные прерогативы, однако такого терпеть я не намерена. Миме самому было противно использование детей в боевых действиях, но подобный тон заставил его перейти в оборону. - А какое тебе до этого дело. Судьба? - Мое дело - держать в руках нити жизни. Марс, - повторила Лахесис с некоторой резкостью. - Я их тку, я их отмеряю, и я же их в свое время обрезаю. Когда ты вовлекаешь детей в самоубийственную войну и потом убиваешь, ты нарушаешь задуманный мною рисунок. Я не могу сидеть сложа руки в своем Дворце, когда ты здесь рвешь эти только что сотканные нити! В Лахесис было что-то очень знакомое, хотя Мима не мог точно сказать, что именно. То же самое он ощутил, увидев Луну. - А мое дело - Война, и они - солдаты. - Жизни - моя забота, а это - дети! - Почему же ты тогда не распорядилась этими юными нитями по-другому? - спросил Мима, все еще испытывая беспокойство от ощущения, что откуда-то он должен знать ее. - Эта ситуация начала развиваться задолго до того, как я вступил в должность. И мне она не нравится, но я обязан найти оптимальное решение. Не вижу лучшего выхода, чем закончить сражение и постараться с честью отправить выживших по домам. - С честью! - с яростью вскричала Лахесис. - Что за честь в бессмысленной смерти? - Вот этот мальчик, которого я сейчас изучаю, содержит себя и свою мать единственным доступным ему способом, - пропел Мима. - Он служит своему народу. Другого пути для него нет. Ему надо выполнить свой долг, иначе еще большие несчастья обрушатся на него и его товарищей. Я глубоко сожалею о таком положении вещей, однако, даже если бы можно было отменить данную битву, это не вернуло бы мальчику отца и братьев, не дало бы ему пищи и крова. Я пытаюсь найти средство, чтобы свести к минимуму ущерб от этого сражения и этой войны, но ситуация чрезвычайно сложна, и простодушные протесты со стороны неосведомленных лиц большой пользы не принесут. - Простодушные протесты! - гневно воскликнула Лахесис. Теперь, когда злилась, она более чем когда-либо казалась знакомой. Светлые волосы, скулы... - Неосведомленных?! Ты не смеешь говорить со мной в таком тоне! Я Судьба! - Да будь ты хоть самой Деви! (*11) Это моя работа. - Я не намерена с этим мириться, - сказала Лахесис. Она затрепетала, превратилась в большого паука и исчезла. Мима хотел уже возобновить движение, как вдруг снова появилась Лахесис. На сей раз ее сопровождала какая-то женщина. Мима вгляделся. Это была Восторг. Принцесса непонимающе осмотрелась вокруг. - Кровь! - вскрикнула она. - Где я? - Ты на рабочем месте Марса, - сказала Лахесис. - Я подумала, может быть, тебе захочется помочь ему. - Ей нельзя здесь находиться! - закричал Мима. - Разве? - спросила Судьба. - Она смертная, и нить ее жизни находится в моих руках. Мне показалось, что нелишне будет дать ей возможность поучаствовать в твоих делах. Когда эта битва детей возобновится, она окажется среди них. Мима был потрясен. Принцесса будет тут же убита, а если ему вдруг и удастся вытащить ее из этой мясорубки, то увиденное самым серьезным образом отразится на ее разуме. - Уведи ее назад! - крикнул он. - Так мы договоримся, Марс? - жестко проговорила Лахесис. Это было вымогательством, но у Мимы не оставалось выбора. - Да, - мрачно пропел он. Судьба вздрогнула, переменила обличье и пропала вместе с принцессой. Через секунду она вернулась уже одна. - Я сделала так, что в телепрограмме, которую она смотрела, показали этот эпизод. Она будет уверена, что видела днем дурной сон, навеянный программой. - В упор посмотрев на Миму, инкарнация добавила: - Надеюсь, что ты немедленно приостановишь войну, чтобы дать мне возможность вывести из нее детей. - Мне самому хочется, чтобы детей здесь не было, - воскликнул Мима, - но я не вижу никакого выхода! - Значит, мы должны найти его, - проговорила Лахесис. - Прямо сейчас. - Эти мальчишки сейчас здесь потому, что Персия нуждается в них для защиты. - Я, между прочим, вообще не вижу никакого смысла в войне. - Война является следствием естественного напряжения и неравенства в обществе, - объяснил Мима. - Без войны не было бы возможно исправление определенных несправедливостей. Война вредна лишь тогда, когда ею злоупотребляют. - Чушь! - фыркнула она. - Очень похоже на речи Сатаны. Это несколько отрезвило Миму. - У тебя есть какие-нибудь соображения, как прекратить эту битву или войну? - Здесь наверняка имело место какое-то недопонимание, - ответила Лахесис. - Если бы мы смогли установить, в чем оно заключалось, а потом разъяснить его, то отпала бы необходимость в военных действиях. С чего все началось? - Вавилония недопонимала способность и желание Персии защищать свою территорию, - мрачно пропел Мима. Она нахмурилась: - Вавилония вообще-то не относится к моему региону; но, насколько я понимаю, она не может считаться безупречным образцом добродетели. Впрочем, Персия тоже. Я страшно намучилась, вытаскивая из этой страны плененные нити более сотни западных заложников. Чтоб им обеим пусто было! - Зачем же тогда ты так стараешься спасти их детей? - Я, конечно, могла бы ответить, что поступаю так постольку, поскольку некоторые из этих детей - мои, втайне они придерживаются западных верований. Собственно, это в первую очередь и насторожило меня, поэтому я и пришла сюда. Но, увидев весь ужас происходящего, я поняла, что обязана защитить всех детей; мне все равно, во что они верят. Они не должны умирать в дурацкой войне, развязанной взрослыми фанатиками. Мне неважно, насколько это трудно будет сделать. Детей необходимо спасти. Мима отметил, что ему начинает нравиться подход этой женщины. Ему никогда не приходилось иметь дело с детьми, но они, безусловно, были надеждой каждой нации на будущее. - Согласен, дети не несут ответственности за войну, - пропел он. - Хотелось бы мне, чтобы те, кто затевает войны, служили на передовой. Лахесис рассмеялась. И вдруг Мима определил это не дававшее покоя сходство: он знал человека, который смеялся точно так же! - Вот это быстро бы положило конец войне, правда?! - Ты не из Ирландии? - спросил Мима. Она с удивлением посмотрела на него: - Эта ипостась - да. Конечно, теперь я обслуживаю более широкий круг клиентов. А почему ты спрашиваешь? - Я знал одну женщину из Ирландии, красивую и хорошую женщину, и твои волосы, твое лицо... Мне кажется, в молодости ты была очень похожа на нее. - С тех пор как состою в этой должности, я перестала верить в совпадения, - ответила Лахесис. - А не приложил ли руку к твоему назначению Сатана? - Он помог убрать предыдущего Марса, если ты это имеешь в виду. Но в том, что выбор пал на меня, он участия не принимал. - Ты уверен? А как случилось, что именно в то время ты был готов принять нынешнее место? - Меня разлучили с возлюбленной из-за внезапного изменения политической ситуации, и... - Мима осекся. - Неужели Сатана политиканствует? - Неужели рыба плавает? - Лахесис пристально взглянула на него. - А та женщина, с которой ты был знаком... Она пела? Мима воздел руки. - Я никогда не слышал более прекрасной музыки. У нее была маленькая арфа... - Орб! - Орб, - согласился он. - Ты знаешь ее? - Я - ее мать. Мима остолбенел. Теперь все стало понятно: волосы, черты лица, манера говорить и смеяться были одинаковы что у матери, что у дочери. Но какое поразительное совпадение - встретиться с матерью своей бывшей возлюбленной! Совпадение? - Ты сказала, что не веришь в совпадения, - пропел он, - потому что сама устраиваешь многое из того, что смертные считают совпадениями. Другие поступают так же? - Они не должны этого делать, однако один делает. - Сатана. - Сатана, - подтвердила Лахесис. - Мне кажется, что здесь снова без него не обошлось. Какие у него могли быть причины, чтобы ты занял эту должность? - Мне ничего не приходит в голову, разве что моя неопытность, которая могла быть ему на руку. - Но ты знаком с моей дочерью. - Я любил твою дочь. Обстоятельства разлучили нас, и теперь я люблю Восторг. Я этого не хотел, и Орб в том не виновата. Здесь... - Он пожал плечами. - Так случилось. - А Орб любила тебя? - Да. Но она понимала, почему я должен покинуть ее, и думаю, что теперь у нее уже своя жизнь. Она была... она чудесный человек. - А может, Сатана ревновал к тебе? Мима рассмеялся: - С какой стати? - Потому что моя дочь любила тебя. Эти слова отрезвили Миму. - Сатана... Орб интересовала его? Лахесис поджала губы: - Возможно, по своей обычной злокозненности. Сатана... в общем, некогда он весьма интересовался мною, когда я была молода и привлекательна. Говорили даже, будто я была самой красивой женщиной своего поколения, а мужчин такого рода вещи волнуют. Об Орб можно было бы сказать то же самое, а кроме того, по отцовской линии она унаследовала феноменальный музыкальный талант. Сатана пытался помешать ей получить арфу, а ее двоюродной сестре Луне... - Луне! - Моей внучке. - Твоей... Лахесис улыбнулась: - В молодости я родила отца Луны, а потом Орб. Это все сложно. Мы воспитывали обеих девочек вместе, и они были как две сестры. Теперь... - Но Луна не похожа на Орб! Они красивые женщины, но жесты, фигура, волосы... И все же, говоря это, Мима понял, что те обладали сходством, поэтому-то Луна казалась ему знакомой. - Луна покрасила волосы в каштановый цвет и выбрала другую жизнь. Это тоже трудно объяснить. Во всяком случае, Луне предназначено воспрепятствовать главному плану Сатаны захватить всю власть на Земле, и тот изо всех сил пытается уничтожить ее. Но Луне покровительствует Танатос, и Сатане приходится действовать осмотрительно. Орб между тем не защищена, так что он вполне может злоумышлять против нее, чтобы оказать давление на меня и Луну. И - как ни неприятно говорить об этом - у Сатаны к Орб может быть и определенный личный интерес, поскольку, видимо, в какой-то мере она принадлежит к такому типу женщин. Впрочем, конечно, это может быть лишь уловка. Так или иначе, если какая-то из моих догадок справедлива, Сатана мог невзлюбить мужчину, на которого Орб обратила внимание, и избавиться от него. Мима был поражен. - А мог... мог ли Сатана подстроить так, чтобы принц был убит? - Без всякого сомнения. Сатана способен причинить зло любому человеку, не защищенному другой инкарнацией. - Причиной нашей разлуки с Орб стала безвременная кончина моего брата, - пропел Мима, дрожа от негодования. - Он должен был стать раджой; а когда он умер, мне пришлось занять его место. Поэтому у меня отняли Орб и - против моей воли - дали Восторг. Моя любовь к ней... - Неудивительна, - проговорила Лахесис. - Восторг очень хорошенькая. - А ты хотела убить ее! - пропел Мима, вдруг разозлившись. - Нет. Я блефовала, чтобы добиться своего. - И добилась! Я не позволю обижать Восторг. - А Орб - если Сатана угрожает ей - сейчас... Мима развел руками: - Мои чувства к ней не переменились, когда я полюбил Восторг. Я... буду уязвим. - Ладно, не огорчайся. Я слежу за нитью Орб. Сатана не сможет действовать напрямую, чтобы я не узнала, и даже если я не сумею защитить ее, помогут другие инкарнации. Подозреваю, что Сатана выбрал окольный путь: пытался использовать тебя, дабы причинить ей вред. За твоей нитью я не наблюдала, а уж за нитью твоего брата и подавно. - И Сатана еще прикидывался моим другом! - скрипнул зубами Мима. - Это на него похоже. Никогда не верь ему; он всегда строит какие-нибудь козни. - Но если он разлучил меня с Орб... зачем ему пытаться отнять у меня также Восторг? - Может, чтобы ты рассвирепел и стал пригоден для должности воплощения Войны? - А зачем я ему нужен на этом месте? Раньше я не мог сделать ему ничего плохого, а теперь... - Мима подумал и понял, что не знает, каким образом способен причинить ущерб Сатане. - В этом есть резон. Но ты, разумеется, не должен был догадаться о его махинациях в твоей жизни... если мы действительно рассуждали правильно. Все выяснилось вследствие нашей встречи. - Он наверняка понимал, что со временем я узнаю мать женщины, которую когда-то любил. Лахесис вздохнула: - Да, полагаю, что так. Сдается мне, что мы не совсем верно угадали хитрость Сатаны. Он должен быть готов к случившемуся. Он никогда ничего не делает без злого умысла. - Она улыбнулась. - Но мы отклонились от темы. Как можно прекратить эту битву или войну? - Если тот, кто ее начал, окажется на передовой, - пропел Мима. - Мы как будто сошлись на этом. Она задумалась. - Мне казалось, что мы шутили. Но теперь я вот что подумала... А почему бы не доставить сюда того человека? - Потому что это было бы убийство. Ты этого не одобряешь. - А ты? - А я назвал бы это казнью. Если жизнь одного виновного может спасти оставшихся детей, я бы с удовольствием уничтожил его. Лахесис поморщилась. - Тогда предоставляю все тебе. - Она обратилась в паука и исчезла. Мима не успел и глазом моргнуть! Тем не менее они пришли к соглашению, и если у Лахесис, как и у многих женщин, не хватало духу сделать то, что необходимо, ей казалось вполне разумным предоставить все делать тому, кто справится. Мима покинул мальчика, вскочил на коня, оставив сражение замороженным, и проскакал по землям Вавилонии в поисках дворца правителя. Потребовалось некоторое время - что не имело значения, поскольку битва была приостановлена. Мима обнаружил нужного человека и без всяких церемоний положил руку ему на плечо. Оказавшись в сфере Миминого волшебства, мужчина скрылся с глаз смертных и был пронесен по воздуху сквозь стены на небо. Мима опустил его на поле боя, прямо напротив мальчика, в котором он недавно находился. А потом отменил неподвижность. Сражение возобновилось. Куски тел завершили свой полет и упали на землю. Паренек, оглушенный взрывом сзади, пошатнулся, выпрямился... и увидел перед собой размахивающего руками врага. Подросток машинально поднял винтовку, прицелился и выстрелил. Сомнительно, чтобы пуля попала в цель: в подобных обстоятельствах меткая стрельба невозможна. Однако его действия привлекли внимание других мальчишек подразделения. Они остановились, подняли оружие и начали стрелять. Несколько пуль угодили в человека, он вскрикнул и упал. Солдаты подошли и, увидев лицо, вскрикнули от изумления. Это лицо они видели много раз: оно было на плакатах во время занятий по выработке ненависти к врагу. Мальчишки выкрикнули имя. Персидский офицер, заметивший замешательство, рискнул покинуть убежище и проверить, в чем дело. Он тоже опознал убитого. По его распоряжению бойцы оттащили тело за холм. Труп был тяжелый, но недостатка в желающих выполнить команду не было; все понимали, что этот эпизод дает возможность укрыться от страшной опасности. Как-то сам по себе бой затих. Мима, никому не заметный, наблюдал за происходящим со своего жеребца. Он видел, как тело оттащили в бункер; как мальчика, в котором он находился, назвали солдатом, убившим чудовищного супостата. Мальчишка мгновенно стал героем, получил отпуск и был направлен в тыл для доклада высшему командованию. Он будет в безопасности - и ни он, ни его мать больше не испытают нужды. Персия неоднократно официально заявляла, что будет продолжать войну до тех пор, пока не уничтожит вражеского вождя. И вдруг этот человек умер. Объявленная причина войны исчезла. Наступление было отменено и установлено фактическое перемирие. В течение какого-то времени дети больше не будут гибнуть. Возможно, теперь война закончится и начнется восстановление. Мима не был уверен, что его способ прекращения войны единственно правильный, и тем не менее испытывал удовлетворение. Он не только добился цели, но и узнал еще один путь, как сделать свою службу полезной. 10. ТАНАТОС Обеспокоенный тем, что Судьба поведала ему о замыслах Сатаны, Мима попробовал вечером поговорить об этом с принцессой. - Я думаю, тебе было бы лучше у Луны в мире смертных, - запел он. - Поскольку ты всегда можешь проводить ночи здесь со мной, такая разлука, в сущности, не станет слишком тягостной. - У двоюродной сестры той женщины, которую ты любил до меня? - осведомилась Восторг горько-сладким голоском. Вот те на! - Кто тебе это сказал? - Конечно, Лила. - Лила - порождение Сатаны. - Она интересная женщина. Была бы тебе отличной наложницей. - Не уверен, что хотел бы иметь в качестве наложницы демоницу. Она в первую очередь блюдет интересы Сатаны, а не мои. - Тебе претит мысль, что женщина ставит чьи-то интересы выше твоих? Такого рода вопросов Восторг раньше не задавала. Миме не очень-то понравилась эта перемена. - Мне претит мысль о подобной близости с существом, предложенным воплощением Зла. - Да полно, - сказала Восторг. - Лила - это не зло! Она образованная женщина. - Что же она тогда делает в Аду? - Ей фуфло навесили. - Фу... что? - Фуфло. Ну, ложное обвинение. Недопонимание. Не успела она что-то сообразить, как оказалась в Аду. Поэтому пытается приспособиться. - Мне все это не по душе. Она - демоница. - Ах, не будь ты таким долдоном! - Кем? - Старомодным. - Восторг, тебе не к лицу западный жаргон! Не забывай, что ты принцесса. - Бывшая принцесса. А теперь просто женщина. И Лила тоже. Ах, я так много от нее узнаю! - Что, например, помимо сплетен и жаргона? - Например, вот это, - ответила она и поцеловала его так, что Миму бросило в жар. - Ты ведешь себя как наложница! - возмутился он. - Я веду себя как женщина, которая учится ею быть. - Я и правда думаю, что тебе лучше пожить у Луны Кафтан. - Луна прекрасная женщина, и мне она нравится... но теперь, когда я знаю, как она похожа на твою прежнюю любовь, я предпочитаю держаться от нее подальше... и хочу, чтобы и ты делал то же самое. К новой жизни привыкать и так трудно, чтобы еще волноваться о том, что там у тебя на уме. Обеспокоенность Восторг небезосновательна, Мима вынужден был это признать. Он не питал никаких романтических чувств к Луне, однако действительно в нем что-то несколько изменилось, когда ему стало известно об их родстве с Орб. Где сейчас Орб? Каково ей пришлось после того, как он покинул ее? Помогло ли ей кольцо? Она была западной женщиной, которую он любил; теперь Восторг перенимала некоторые западные черты, и ему они не казались привлекательными. Может быть, она по-своему права, не желая оставаться у Луны. - Впрочем, наверное, ты могла бы жить с какой-нибудь другой смертной женщиной, - предложил Мима. - Зачем? Мне здесь нравится. Еда хорошая, местность красивая, а Лила - прекрасная собеседница. Вскоре она собирается показать мне Ад. - Показать Ад! - речитативом воскликнул Мима, чуть было не поперхнувшись. - Я не желаю, чтобы ты даже близко подходила к этому месту! - Ты бы предпочел, чтобы я целыми днями сидела в замке, вышивая платки? Он вздохнул. Действительно, в Чистилище ей нечем было особенно заняться. - Может, стоит найти себе какое-нибудь дело в мире смертных, чтобы не скучать? Я уверен, что Луна сумеет... - Опять она. Видно, ты про нее много думаешь. К сожалению, правда - после разговора с Судьбой. Мима даже не предполагал, что окажется в кругу близких родственников Орб. Но так как он хорошо знал Орб, то этим родственникам доверял. Миме очень хотелось уберечь принцессу от тлетворного влияния Сатаны. - Просто я чувствую, что Сатана затевает против тебя какую-то пакость, и я был бы в отчаянии, случись такое. Восторг смягчилась. - Принцы не должны так говорить. Почему ты попросту не прикажешь мне делать то, что хочешь? - Потому что люблю тебя. - Ты же знаешь, что это декадентская западная концепция. - Однако скрыть своего удовольствия она не могла. - Я попробую найти какую-нибудь работу в мире смертных. - Это меня радует. Потом они занимались любовью, и все было хорошо. Понадобилось личное присутствие Марса в Латинской Америке. Завоевание, Кровопролитие, Голод и Мор так и рвались к работе, однако Мима не проявлял никакого энтузиазма. Его все больше беспокоил вопрос, подходит ли он вообще для этой должности. Мима был обучен командовать и воевать, но удовольствия от этих занятий не испытывал. Он бы предпочел вообще уничтожить войну. Но в этом-то и заключалось противоречие, поскольку, если ему это удастся, он лишится должности, - и что с ним тогда будет? Он узнал, что у новых инкарнаций был некий период ученичества, или испытательный срок, после которого они могли добровольно уйти со своего поста. Вероятно, для него лучше всего поступить именно так: отказаться, когда представится возможность. Вернет ли это его снова в статус смертного? Придется ли ему тогда восстанавливать свое положение принца-наследника Гуджарата, смещая человека, которого сам же поставил, и вступая в брак с принцессой Раджастхана? Это было бы ужасно! Предположим, он сможет вернуться в смертный мир в каком-нибудь ином качестве. Стать новым человеком в западном мире? В этом что-то есть. Но чем он будет заниматься? Его обучали исполнять функции принца, а нужда в таких специалистах на Западе не очень велика. К тому же он заика. Он вполне сносно пользовался сейчас речитативом, но в значительной мере благодаря тому, что занимал исключительно высокие посты принца и воплощения Войны. Люди не потешаются над властителями, а мирятся с их странностями. Но как только он лишится власти... Нет, ему придется справляться с ситуацией, в которой очутился, выполнять работу Марса наилучшим образом, а если удастся уничтожить войну, то удалиться туда, куда предложит Тот Свет. В сущности, неплохое существование. Он мог бы посоревноваться с Масаси, автором "Пяти колец", в умении добиваться цели через унижение и тяжкий труд. В этой книге, в главе "Земля", очень просто и ясно излагался Путь понимания стратегии автора: честно мыслить; учиться постигать всякое искусство и знать Пути всех профессий; понимать, что есть выгода и утрата, развивать интуитивное суждение, воспринимая невидимое; обращать внимание даже на мелочи и не делать ничего бесполезного - в общем, быть честным, восприимчивым и целеустремленным на протяжении всей жизни. Так легко читать и соглашаться, но насколько порой трудно выполнять! Как бы сам Масаси поступил в случае с Восторг? Мима вздохнул. Насколько ему было известно, великий японский самурай никогда не был женат и не устанавливал крепких уз с какой-либо женщиной. Наверно, в этом он был наиболее прав! Они прибыли на место действия. Джунгли. Повсюду вокруг буйствовала тропическая растительность. - Какова обстановка? - спросил Мима. - Неразбериха, - ответил Завоевание. - Партизанская война тянется уже несколько лет. Я очень удивился, когда она затихла во время твоего назначения, поскольку ее внутренние причины не изменились. - Сатана приложил к этому руку, - пропел Мима. - Он не любил моего предшественника. - Верно. Но Сатана многих не любит, имя им легион. - Итак, на самом деле у нас нет сведений, как здесь развиваются события, потому что партизанская война не видна и неизмерима, - сказал Мима. - Мы лишь знаем, что предстоит резня, причем пострадает много невинных людей. - Ага! - с радостью отозвался Кровопролитие. - Однако есть серьезные основания полагать, что здесь произойдет событие исключительной важности, - вставил Завоевание. - Поэтому данное столкновение требует нашего личного наблюдения. - Я должен был догадаться, что тут будет не заурядное разрушение и убийство, - с горечью пропел Мима. - И что же это такое? - Нам неизвестно, - ответил Мор. - Но я чувствую его всем телом, стало быть, оно касается меня. Мима взглянул на него. Тело инкарнации колыхалось от копошащихся личинок, плесени и каких-то многоножек; а когда Мор двигался, в воздух поднимались рои мух. Если о человеке судят по компании, в которой тот вращается, подумал Мима, то он предпочел бы другую компанию. И снова он вспомнил о "Книге Земли" в "Пяти кольцах". Мор напоминал кусок гниющей почвы. Однако это была ошибочная ассоциация, поскольку Масаси толковал не о распаде, а о первичной организации и своевременности, во всем фундаменте успеха, постижении действительности, для того чтобы, имея одну вещь, знать десять тысяч вещей. Знание - вот где был первейший ключ. Воин, постигший все вещи, не тратит усилий на то, что бесполезно. Информация! Главная задача - понять то, что в настоящее время не видно. - Я исследую вопрос, - решил Мима. Он спешился и огляделся. Кого же искать? Ему не хотелось вселяться еще в одного одиннадцатилетнего мальчишку! - Вон там правительственная застава, - подсказал Завоевание, показывая рукой. - Подойдет. Мима направился к зданию. Когда он приблизился, оттуда вышли четыре человека - грубые с виду мужчины в неопрятных униформах с пистолетами и ножами на ремнях. Мима сразу же выделил командира и вошел в него. Опять он ощутил дезориентацию, но так как стал к этому привыкать, то вскоре уже пользовался чувствами солдата. Этот человек был достаточно хорошо накормлен и здоров, однако грязен и неудовлетворен. Он был малообразован и достиг теперешнего положения младшего командира благодаря физической силе и нечувствительности к нуждам других. Миме он явно не нравился, но перебираться в другое тело хлопотно и долго. Хотя эта оболочка и была неприятна, но она, кажется, давала наилучшую возможность реально оценить ситуацию. Если хочешь узнать, как надо обращаться с червями, то нет ничего лучше, чем некоторое время побыть червяком! Этот отряд вышел на задание. Мимин "носитель" едва мог читать и писать на родном испанском, однако один из его подручных был достаточно грамотен. - Эта ферма вон там, за речкой, - сказал мужчина. - Надо поосторожнее, у него там собаки. - Мы знаем, что делать с собаками, - ответил командир, и остальные хрипло рассмеялись. Они вступили на узкий деревянный мостик через речушку. Там сидели двое истощенных детей. Когда отряд приблизился, они протянули худые ручонки. - Конфета? - попросил по-испански маленький мальчуган. Мима теперь понимал этот язык, потому что настроился на его смысл, воспринимаемый мозгом хозяина тела. - Прочь с дороги! - рявкнул подручный и пнул мальчика сапогом в плечо. Тот с криком упал в речку. - Каратели! - взвизгнула девочка, вскакивая на ноги. - Плохие люди! - Она кинулась было бежать. - Держи ее! - заорал "носитель". - А то она всем расскажет, что мы тут были. Один из солдат бросился за девчушкой и поймал ее. Он держал ребенка одной здоровенной ручищей. - Что с ней делать? - Убей, - приказал "носитель". - Да она же просто ребенок, - возразил солдат. - Свидетель, - объяснил командир. - Но не можем же мы просто... - Струсил? - строго спросил "хозяин". - Нас дело ждет. - Он вытащил нож. - Шума не надо. Сейчас покажу, как это делается. Он схватил девочку за спутанные волосы, задрал ей голову и поднес нож к горлу. Мима не медлил. Он напряг всю свою волю и парализовал руку убийцы. Девочка выскользнула из державшей ее пятерни и упала. У нее был обморок. - Видите? Никакого шума. - Мима заставил двигаться голосовые связки командира. Это было трудно, так как пришлось сосредоточить мысль без языковой оболочки, проталкивая ее через мозг, чтобы она облеклась в соответствующие слова. - Никакого шума, - с облегчением повторил подручный. - Я уж подумал, что ты собираешься убить ее! Мима несколько ослабил контроль. Командир очутился в неловком положении, сделав, с его точки зрения, бессмысленную вещь. Он ведь действительно намеревался убить ребенка. Теперь требовалось объяснять свой поступок. Ему было легче сделать вид, будто все именно так и задумано. - Вы наконец поняли? - мрачно проговорил он, повернулся и зашагал по мосту. С этой кризисной ситуацией Мима справился. Но сделал ли он это в соответствии с четким планом и осознанно или просто кое-как довел дело до конца, ошибаясь и путаясь? Все-таки ему еще очень многое предстоит узнать о Пути Стратегии! Отряд продвигался вперед по направлению к ферме. Мима теперь знал, что это было подразделение убийц, тайно ликвидировавшее лиц, выступавших против политики правительства; об этом он уже читал в период своих военных занятий. Тысячи и даже десятки тысяч людей были уничтожены таким образом, однако, вместо того чтобы укрепить правительственный режим, это лишь порождало ответную реакцию, вылившуюся в полномасштабную партизанскую революцию. Правительство воевало со своим же народом и пало бы давным-давно, если б не щедрая поддержка со стороны могущественных внешних сил. Мима не одобрял терроризм как со стороны правительства, так и против него. Если правительство пользовалось подобными методами, то Мимины симпатии были на стороне оппозиции. Впрочем, в его работу не входило определять политическую систему государства или методы, на которых зиждилась власть. Его работой был надзор за насилием, возникавшим в результате. Хотя, возможно, он мог бы несколько переориентировать свои обязанности. Ведь ему удалось коренным образом изменить ход войны между Вавилонией и Персией; а нельзя ли здесь упразднить карательные отряды? Но как это сделать, если не брать в расчет устранение еще одного главы государства. Мима не знал. А если он сам пойдет по пути ликвидации, то чем будет отличаться от этих "эскадронов смерти"? Решение было не из легких. Теперь отряд находился уже возле самой фермы. Собаки учуяли их и залаяли. Солдат достал из пакетика куски мяса и разбросал по земле. Плохо обученные псы остановились, стали его есть и через несколько мгновений лежали замертво. Приманка, разумеется, была отравлена. - Сегодня он должен быть дома один, - сказал грамотный каратель. - Жена ушла на большой праздник. Мима не понимал, что это за торжество; оно было слишком тесно связано с совершенно чуждыми ему культурными ценностями. - На всякий случай, чтобы без промаха, - сказал командир, - окружим дом. Я войду спереди; а вы будьте наготове, если он попробует ускользнуть через задний ход. Они разделились. Но когда командир подошел к дому, в дверях показалась женщина. Мимин "носитель" даже вздрогнул от неожиданности. Мима прочитал его мысль: разведка ошиблась. Жена осталась дома. Все осложнялось, и придется ее тоже убить. За это надо потребовать дополнительную плату. Женщина скрылась в доме, захлопнув дверь. Хозяин ринулся за ней, понимая, что время сейчас решает все. Ему необходимо поймать и убить женщину, потому что его трусоватые помощники не захотят этого делать. Он не мог допустить, чтобы она убежала и потом опознала убийц; это поставило бы в неловкое положение их работодателя, предпочитавшего анонимность. Командир ударил сапогом в тонкую дверь, которая рухнула внутрь. Перешагнув через нее, он вошел в дом. Женщина говорила по телефону. Телефон! Еще одна важная деталь, которую упустила разведка! Если бы он о нем знал, то, прежде чем приблизиться к дому, перерезал бы провода. Эту помеху нужно было обязательно устранить. А сейчас уже поздно; она сделала звонок. Он прыгнул вперед и вырвал у нее трубку. Женщина закричала и отшатнулась от него. Солдат бросился на женщину и схватил ее шаль. Та развязалась, он ее бросил и схватил снова, на этот раз за кофту. Женщина попробовала вырваться, и кофта разорвалась, обнажив ее грудь. Видимо, она была не одета и накинула кофту второпях, услышав шум около дома. Командир замер. Эта женщина была отлично сложена! Конечно, он должен убить ее, но было бы просто стыдно дать пропасть такой фигуре. Подручные поймают сбежавшего мужчину; у него есть несколько свободных минут. Он положил ей на плечи обе руки и прижал к стене. Женщина закричала, и он ударил ее кулаком в лицо. На губах женщины выступила кровь, но крик замер. Солдат уставился на грудь и потянулся к ней. Мима, пораженный происходящим, не успел вовремя остановить насилие. Теперь он напрягся, пытаясь взять под контроль похоть этого мужчины. Но хотя ему и удалось предотвратить убийство ребенка, сейчас он столкнулся с куда более сильным желанием. Командир на самом деле не хотел убивать девочку, а просто собирался сделать это в силу необходимости; теперь же, напротив, он был полон желания овладеть женщиной, прежде чем убьет ее. Возможно, если бы у Мимы было больше опыта, он бы справился... Командир тем временем расстегнул свою одежду и навалился всем телом на жертву. Мима оставил борьбу и покинул тело командира. В свою бытность принцем он обладал сотней прекрасных юных женщин, но никогда никого не насиловал. Он отказывался находиться внутри человека, занимающегося такими вещами. Теперь он стоял рядом с мужчиной и женщиной, наблюдая за актом изнасилования. Мима был в ярости. Он дотронулся до Меча и вдруг стал материален. Мима протянул руку, схватил головореза за ворот и рванул назад. Однако мужчина был тяжелее Мимы, и этого рывка оказалось недостаточно. Мима снова взялся за Меч. Если это оружие могло сделать его материальным, то оно могло сделать его и более массивным! Он протянул руку во второй раз, схватил воротник и дернул изо всех сил. Негодяй пролетел через всю комнату и ударился спиной о противоположную стену, словно его швырнула рука великана! Несмотря на драматичность происходящего. Миму охватило любопытство. Он повернулся и ударил кулаком в стену, пробив ее насквозь. Он и впрямь стал более массивным! Обычная материя была теперь меньшей плотности, а его тело обладало относительно нее массой кувалды, и сила Мимы возросла во много раз. Ничего удивительного, что мерзавец так полетел! Женщина смотрела сквозь Миму, который оставался невидимым, и понятия не имела, откуда пришло спасение. Опомнившись, она поднялась на ноги и бросилась вон, одновременно натягивая кофту и приводя себя в порядок. Головорез в одном был прав: женщина оказалась красивой. Впрочем, Миме надо было заняться другими диверсантами, чтобы предотвратить убийство зажиточного фермера. Он осмотрел дом, но кроме женщины, спрятавшейся за плитой, никого не обнаружил. Крестьянин, должно быть, уже снаружи. Однако, выйдя наружу. Мима увидел, что три остальных убийцы сидят в засаде. Фермер не показывался. Очевидно, женщина была одна. Разведка у них действительно никуда не годилась! Вдруг Мима что-то услышал. Это было похоже на шарканье ног по дорожке, ведущей к дому. Кто-то приближался. Еще одна группа правительственных головорезов? Он мысленно кликнул коня, и животное появилось. Мима вскочил на него, и жеребец пошатнулся. Ах да, дополнительная масса... Он тронул Меч и пожелал снова сделаться бесплотным. Конь с облегчением переступил с ноги на ногу. Мима поскакал на звук. Через несколько мгновений он увидел то, отчего в изумлении остановился. Это был отряд мертвенно-бледных людей, едва волочащих ноги. Глаза у них были выпучены, рты открыты и по отвисшим подбородкам стекала слюна. Они были лохматы и одеты в какое-то тряпье. Руки и ноги их двигались так, словно невидимый кукловод дергал марионеток за ниточки. Казалось, что любой из них вот-вот рухнет наземь, и тем не менее они как-то держались на ногах. Что делали здесь зомби, встав из-под земли? Из-под земли? Вот и опять возникла эта тема! Мима наблюдал, как команда мертвяков ковыляет по направлению к хутору. Солдаты из диверсионного отряда увидели их и закричали. Командир выглянул наружу, все еще плохо соображая после падения. Зомби продолжали идти, не останавливаясь. Это не могло быть случайностью! Очевидно, женщина и вызвала нежить, когда звонила по телефону. Однако это лишь частично объясняло загадочность происходящего. Откуда эти зомби взялись, и как могла женщина знать о них? Где хозяин дома? Почему он бросил свою прелестную жену без защиты? Раздались выстрелы. Зомби не обратили на них никакого внимания. Головорезы, прицелившись получше, снова дали залп, но опять без видимого эффекта. Это их обескуражило. В дверях появилась женщина. Она что-то крикнула мертвякам и показала на отряд убийц. Зомби поняли и начали преследовать солдат. Те слишком поздно сообразили, с кем им придется иметь дело. Они попытались спастись бегством, но были уже окружены. Болтающиеся руки тянулись к солдатам, а отвисшие челюсти начали клацать. Атака велась крайне неумело, однако было очевидно, что зомби не чувствуют боли, поэтому как бы ни сопротивлялись люди, это не приносило результатов. Каждый из головорезов вскоре был погребен под беспорядочно копошащейся массой тел, и слюнявые рты с жадностью тянулись отведать живой плоти. Мима мог бы вмешаться, но не испытывал ни малейшего желания. Он из первых рук знал, какое зло представляли собой эти люди; их не стоило спасать. К тому же он не испытывал склонности вступать в физический контакт с зомби, которые казались отвратительными настолько, насколько может быть существо в человеческом обличье. Лишь теперь Мима увидел: это не выходцы с кладбища, потому что на их телах не было ни следов разложения, ни земли; скорее они походили на полных идиотов. С неба прискакал еще один конь. Сначала Мима подумал, что это один из его помощников, потом увидел, что жеребец незнакомой масти. Собственно, у него не было никакой масти; конь был бледным, хотя всадник закутан в черное. Конь приземлился и потрусил по направлению к Миме. Теперь были видны очертания черепа Танатоса, воплощения Смерти. - Что ты здесь делаешь, Марс? - обратился Танатос. - Мне казалось, что наблюдаю за сражением, - ответил Мима речитативом. - Вот только не могу сказать точно, какого оно рода. - Запрещенного рода! - проговорил Танатос. - Это зомби! - Я и сам пришел к такому заключению, - согласился Мима. - Но, кажется, они совершают благое дело. Танатос был явно раздражен. - А тебе известно, что такое зомби? - Нежить, - ответил Мима. - У нас в Индии они тоже есть, хотя я никогда раньше не видел, чтобы они вели бой. - Зомби - это живой человек, которого лишили души. - Да, пожалуй, так. Хотя жизнь уходит вместе с душой. Если мертвое тело не лежит без движения, то оно называется зомби. - Эти тела не были убиты! - сказал Танатос. - Они не значатся в моем графике. - Вероятно, они в моем, - пропел Мима. - Выполняют важную работу: заняты спасением вон той молодой женщины. - Ты можешь организовывать сражения как пожелаешь, - сказал Танатос, угрожающе выпятив челюсть. - Но не посягай на мои прерогативы. Ты не должен покушаться на души смертных до того, как они умерли. - Понятия не имею, откуда взялись мертвяки, - ответил Мима. - Коль скоро они помогают восстановить справедливость, я не возражаю. - Если ты сейчас же не уничтожишь их, это сделаю я! - зло проговорил Танатос. Слова прозвучали как вызов, а Мима не желал, чтобы его третировали на его же собственной территории. Танатос явно представляет Землю, но это не значит, что он может мешать Огню. - Расскажи мне, как сделать зомби, и, может, тогда я узнаю, как его уничтожить, - пропел Мима. - Вот как! - Танатос засунул костлявую руку в Мимино тело. Пальцы прошли прямо сквозь плоть, что неудивительно, поскольку он был нематериален. Затем они взяли что-то внутри Мимы и надавили на это, и Мима мгновенно почувствовал смертную муку. Танатос схватил его душу и вытаскивал ее из тела! Реакция Мимы была непроизвольной. Он вступил в Танатоса, заполнив его, и усилием воли подчинил мозг Танатоса себе. Это перенесло часть его муки на хозяина - на Танатоса. Танатос тут же отпустил душу Мимы, так как теперь мог причинять боль только себе. Мима покинул его тело. Они поглядели друг на друга. - Инкарнации не должны ссориться, - помолчав, сказал Танатос. - Согласен, - пропел Мима. Он понимал, что не следовало реагировать столь бурно, и был рад примирению. Путь Воина состоит в безоговорочном принятии смерти. Здесь Смерть буквально стояла перед ним, и Мима должен был внимательно отнестись к озабоченности Смерти. - Но если душу из живого тела можешь извлечь только ты, то откуда взялись эти зомби? Уж я-то их точно не создавал. - Нужно поскорее это выяснить. - Их вызвала та женщина; может, она нам ответит? Они подошли к женщине, и Танатос заговорил с ней: - Ты должна рассказать нам, как появились зомби. У женщины был озадаченный вид, словно она не понимала, что кто-то находится рядом. Она хотела обернуться и посмотреть, но Танатос быстро сказал: - Не гляди на меня. Она помедлила, а потом заговорила по-испански. В отличие от Танатоса, Мима, находившийся уже вне тела головореза, не понимал ее. - Я - воплощение Смерти, - ответил женщине Танатос. - Но я пришел не за тобой, а лишь для того, чтобы узнать правду о зомби. Она заговорила снова, и довольно взволнованно. - Головорез из эскадрона смерти пытался изнасиловать тебя? - спросил Танатос. Он говорил по-английски, хотя женщина, по всей видимости, слышала испанскую речь. Миму это удивило; впрочем, сейчас было не время отвлекаться на подобные мелочи. Женщина опять затараторила. - Поэтому ты попросила связного партизан прислать помощь, но не знала, какого рода, - сказал Танатос, и женщина закивала. - Дай мне номер телефона. Она запротестовала: это был секрет, который она не вправе выдавать. - Теперь посмотри на меня, - велел Танатос. Женщина повернулась, чтобы взглянуть на него, содрогнулась и назвала телефон. - Благодарю, - сказал Танатос. Он махнул Миме рукой, и они вошли в дом. Танатос поднял трубку и набрал номер. Когда на другом конце линии ответили, он повернулся к своему бледному коню. - Морт, следуем в этом направлении, - сказал он. И повесил трубку. Они снова вышли из дома. Мертвяки все еще трудились над трупами убийц, и женщина смотрела на это с ужасом, однако не без некоторого удовольствия. Впрочем, не всякой женщине доводится видеть, как покушение на изнасилование и убийство карается столь сурово. Инкарнации сели на коней. - В то место, - приказал Танатос. Умное животное поскакало. Жеребец Мимы помчался следом. Они быстро понеслись по воздуху и вскоре оказались на небольшой поляне среди джунглей, где стояла крохотная хижина. Это было то самое место: поблизости бродили несколько зомби. С ними вел занятия инструктор, который, видимо, учил их ходить не падая и не сбиваться с дороги. Под деревом был спрятан грузовичок - транспортное средство нежити. - Их подвезли к ферме, а потом показали, куда идти, - сказал Мима. - Наверно, это все, что требовалось. - Да. Но меня занимает вопрос их изготовления. Танатос и Мима спешились и пошли к хижине. Она была заперта, а окна закрыты ставнями, поэтому пришлось пройти сквозь стену. Внутри сидел человек, который растирал пестиком в ступке белый порошок. Больше там никого не было. Танатос встал перед мужчиной и сделался видимым. - Посмотри на меня, смертный. Человек поднял глаза и окаменел. Он узнал Смерть. Танатос начал расспрашивать его, и Мима понял суть разговора; этот мужчина искал наилучший способ очистки кокаина и наткнулся на жуткую смесь. Полученное вещество так глубоко действовало на личность, что человек из транса переходил в сомнамбулическое состояние, из которого его уже нельзя было вывести. Тело продолжало жить, однако мозг почти полностью переставал функционировать. И получались зомби - живые люди, лишенные души, продолжавшие существовать без собственной воли, но обреченные на скорое угасание из-за отсутствия ухода за ними. Отсюда их связь с инкарнацией Эпидемии: через несколько дней эти тела будут охвачены болезнями и станут добычей мух и червей. Безусловно, все это имело отношение к Войне, ибо зомби использовали для борьбы с эскадронами смерти. Как выяснилось, муж той женщины, человек, которого убийцы собирались прикончить, принимал участие в этом проекте; когда он узнал, что его хотят ликвидировать, он, естественно, решил испробовать зомби в действии. Его отважная жена осталась дома, чтобы подать сигнал, когда явятся солдаты. Она должна была позвонить и спрятаться на чердаке, но преждевременное появление командира отряда не позволило ей скрыться. Мертвяки все равно сделали бы свое дело, но только вмешательство Мимы спасло ее от изнасилования и смерти еще до их появления. С другой стороны. Мима понимал, что привело его сюда именно создание зомби, поэтому, возможно, здесь и не было никакого совпадения. Между тем не оставалось сомнений, что данная проблема касалась и ведомства Смерти, поскольку людей убивали, причем таким способом, которым, как считалось, мог пользоваться только Танатос. Им предстояло все это уладить. Откуда же брались люди для обездушивания при помощи найденного снадобья? Оказалось, это пленные правительственные солдаты. Что было чрезвычайно разумно, по мнению партизан и Мимы, который воочию убедился, как ведет себя правительство. Танатос придерживался другой точки зрения. - Если смертные научатся управлять душами, то злоупотреблениям не будет конца, - заявил он. - Такое знание необходимо уничтожить. Мима вспомнил, как зомби брели в бой, и пришел к заключению, что Танатос прав. Убийство плохо само по себе, а обездушивание даст нечистоплотным людям повод для новых убийств. Они создадут целые армии зомби, и тогда уже никто не будет в безопасности. Это изменит характер войн, сделав их еще омерзительнее, нежели сейчас, потому что убийство будет иметь место задолго до начала сражения. - Но как можно отменить знание? - пропел Мима. - Придется обратиться за помощью, - решил Танатос. - Хронос мог бы это сделать. Так как Хронос контролирует время, понял Мима. Он в силах повернуть свои Песочные Часы и заставить время остановиться... Нет, не получится. И Марс, и Танатос могли замораживать движение, - но потом все продолжалось без изменений. Хроносу придется действительно повернуть время вспять, чтобы отменить открытие снадобья. И тогда в мире возникнут сложности другого рода. - Должен быть более простой путь, - пропел Мима. - Может, Гея... - Пожалуй, у Геи получится лучше всего, - согласился Танатос. - Она умеет все делать с наименьшими потерями. Я позову ее. Он поднес к губам тяжелые черные часы, которые носил на руке, и, словно это был микрофон, сказал в них: - Гея. Возникло туманное облачко, сгустилось и приобрело сначала призрачную, а потом и твердую форму. Мима, памятуя о "Пяти кольцах", узнал в нем проявление Эфира, или Воздуха. Масаси называл это также Традицией. - Я ждала твоего вызова, - послышался голос Геи чуть раньше, чем завершилось ее появление. - Мы должны уничтожить знание, - заявил Танатос. Гея нахмурилась. - Уничтожить! - воскликнула она. - С каких это пор ты стал таким обскурантом? Благодаря невежеству процветает Сатана. - Я объясню, - сказал Танатос. Мима услышал снаружи какой-то шум. Он сделал остальным знак, что все выяснит, пока они будут обсуждать возникшую проблему, и вышел сквозь стену. К дому подъезжали военные грузовики. Что такое? Привезли новые жертвы для обездушивания? Инкарнации не очень-то быстро действуют! - Правительство! - закричал инструктор зомби. Первый грузовик, заскрипев тормозами, остановился, и из кузова начали выпрыгивать солдаты. - Брать их живыми! - приказал офицер. Инструктор и зомби отбивались изо всех сил, но в течение нескольких минут все они были схвачены, так как правительственные войска численностью во много раз превосходили их. - Все обыскать! - крикнул офицер. Мима не знал, говорил ли тот по-английски или он теперь начал понимать испанский. - Все вещи нести сюда! Ничего не уничтожать! Они охотились за секретом изготовления зомби! Должно быть, следили за грузовичком повстанцев и теперь проводят операцию по захвату лагеря и его обитателей. Мима снова вошел в лачугу. - Правительство пытается заполучить секрет! - воскликнул он. - Что-то слишком быстро, - проговорил Танатос. - Мы еще не решили, как его уничтожить. Гея улыбнулась: - Может, мы сумеем их как-нибудь задержать. Она вышла сквозь стену. Мима и Танатос последовали за ней. Правительственные войска уже прочесывали джунгли и поляну. Сотни здоровенных солдат шли цепью, втыкая в землю штыки. Скоро они доберутся до хижины. Казалось, остановить их невозможно. - Думаю, что пожар - лучше всего, - сказала Гея. Она подняла руки, и из ее пальцев посыпались электрические разряды. Они коснулись земли, и все вокруг запылало. Огонь поднялся стеной и начал распространяться в сторону солдат. Те мгновенно осознали опасность. - Пожар! - закричали они. - Лес подожжен! - Тушите! - орал офицер. - Спасайте лачугу! Но огонь деморализовал наступавших. Они отходили назад. Гея обернулась. Из ее пальцев снова вырвались искры. Хижина загорелась. - Там внутри человек, - пропел Мима. Гея пожала плечами: - Тогда спаси его. Мима прошел сквозь пламя и стену, не почувствовав ни того ни другого. Внутри стоял взволнованный человек. Мима схватил его за руку и прикоснулся к Мечу. Они поднялись в воздух и сквозь крышу взлетели в небо. Мужчина от удивления открыл рот; он не мог поверить в происходящее. Мима опустил его рядом с Геей и Танатосом. Гея повернулась к человеку: - Кто кроме тебя знает секрет приготовления снадобья? - Н-н-никто! - ответил мужчина. У него подкашивались ноги. Из правой руки Геи вырвалось облачко пара. Оно змейкой скользнуло к голове мужчины и вошло внутрь. - Никто, - повторила Гея. Человек изменился в лице: - Я... я забыл, как!.. - И никогда уже не вспомнишь, и никогда снова не найдешь, - проговорила Гея. - А теперь уходи, пока солдаты не поймали тебя. - Но... но огонь... - Тебя не коснется, - закончила она. Человек пошел, приблизился к огню, который уже добрался до хижины, и прошел через него. Он находился под защитой высших сил - на некоторое время. Вскоре мужчина скрылся из виду. Офицеру кое-как удалось восстановить некоторую дисциплину, и теперь солдаты пытались потушить пожар, с помощью саперных лопаток сбивая огонь. Им удалось местами загасить его. - Сырье и оборудование уничтожены огнем, и мужчина забыл, как изготавливать зелье, так что они не смогут открыть секрет производства, - сказала Гея. Она превратилась в пар и исчезла. Мима и Танатос обменялись взглядами. - Кажется, наша проблема решена, - сказал Танатос. - Больше происходящее меня не интересует. Он подал знак, и рядом с ним появился бледный конь. - Подожди! - пропел Мима. - Твоя подруга Луна... Ты знал, что я некогда любил ее двоюродную сестру? Танатос остановился. - Нет, не знал. Я встречался с ее кузиной и должен сказать, что в нее очень легко влюбиться. - Сейчас я люблю Восторг... и мне не нравится, какое влияние оказывает на нее Сатана. Но она... она опасается моих возможных встреч с Луной из-за сходства с Орб... Танатос улыбнулся: - Я буду доставлять Восторг в дом Луны и обратно к тебе в замок, - пообещал он. Мима крепко пожал его костяную руку. - Благодарю тебя, Танатос! Если я когда-нибудь смогу отплатить тебе за услугу... - Мы, инкарнации, должны помогать друг другу, чтобы противостоять Сатане, - ответил он. - Когда я помогаю тебе, я помогаю себе, потому что теперь ты станешь мешать козням Сатаны против Луны. - Разумеется, буду! Но что именно Сатана замышляет сделать Луне? Лахесис говорила мне, что Луне предначертано разрушить... - Ей предстоит подать решающий голос против сатанинской политической власти на Земле, что произойдет через несколько лет. Сатана хочет отстранить ее от политической деятельности или как-нибудь перехитрить ее, чтобы установить свое господство и заполучить большинство душ. Это была бы его окончательная победа над Богом. - Неужели Сатана в состоянии такое сделать? Изменить все на Земле по своему усмотрению? Почему Бог не остановит его? - Они заключили договор невмешательства, - объяснил Танатос. - Бог есть Добро, поэтому он чтит договор и оставляет смертным свободу воли, к чему бы это ни привело. Но Сатана, являясь Злом, договор нарушает и постоянно стремится получить как можно больше власти. Мима вспомнил, что Гея говорила то же самое. И все же ему трудно было это принять. - Но тогда... что может помешать победе Сатаны? - Другие инкарнации, - ответил Танатос. - И война теперь переходит в твое ведение. Управляй ею как следует. - Я постараюсь, - пообещал Мима. - Хотя я все еще новичок на этом поприще и мне многому надо научиться. - Вот поэтому следующее сражение должно быть твоим. Сатана всегда бьет в самую слабую точку. Мима и не сомневался. Однако легче от этого ему не стало. "Пять колец" рекомендовали первым делом нападать на сильные позиции противника, но доводилось ли автору когда-нибудь биться с самим Сатаной? 11. ХРОНОС Восторг, предприняв титанические усилия, чтобы обрести место в мире смертных, наконец нашла себе занятие. Она устроилась в университет Кильваро внештатным консультантом по индийской культуре. В этом ей очень помогла Луна, и Восторг была благодарна. Она вполне подходила для такой работы, так как говорила по-английски и на языках нескольких индийских княжеств, а также отлично знала их обычаи и искусство. Деньги, которые она зарабатывала, позволяли ей оплачивать номинальную аренду за проживание в доме Луны, что давало принцессе ощущение независимости, которого раньше она не знала. Танатос, верный своему обещанию, ежедневно уносил девушку и доставлял обратно в Цитадель Войны. Сперва Восторг побаивалась его скелетообразной внешности, потом знакомство с Луной успокоило ее. - Зейн, - так Луна называла Танатоса, - на самом деле не Неумолимый Жнец. Он обыкновенный мужчина, очень сострадательный и выполняющий трудную работу. Сострадание - своего рода магическое слово. Зависимый человек весьма ценит в других такое свойство. Поэтому Восторг очень зауважала Танатоса, больше не страшилась и смотрела на его службу так же, как на Мимину. А между тем работа вбивала клин в их взаимоотношения. Восторг ничего не требовала от Мимы и не обсуждала его занятия, однако он постоянно чувствовал напряженность, когда речь заходила о службе. Мима приучился не упоминать при девушке о подробностях своих дневных занятий, потому что Восторг сразу чувствовала себя неуютно и становилась холодной, даже не отдавая себе в этом отчета. Они стали реже заниматься любовью. Но что он мог поделать? Миму и самого одолевали сомнения по поводу собственной службы, но он все тщательно обдумал и пришел к выводу, что для него лучше всего продолжать заниматься этим делом. Ирония судьбы заключалась в том, что та самая должность, которая спасла их с Восторг от разлуки в смертной жизни, теперь неуклонно их разделяла. Однажды вечером Восторг не появилась. Кажется, в университете проходил какой-то поздний семинар, на котором ей обязательно следовало присутствовать, поэтому было лучше остаться у Луны, чтобы не опоздать утром. Они увидятся на следующий день. Все это было понятно и разумно... но Миме не нравилось оставаться ночью в одиночестве. Пребывая в скверном расположении духа, он снова вышел в сад. Там, конечно же, была Лила. - Сдается мне, что ты готов завести наложницу, - сказала она. - Позволь мне войти в твои владения, и я буду служить тебе, исполняя все твои прихоти. Мима посмотрел на нее. Лила была одета в слегка переливчатое, немного светящееся платье, под которым таилось тело, сотворенное, как ему было известно, в Аду. Лицо ее лучилось классическим совершенством, а роскошные волосы стекали по плечам, словно полночная река из шелка. Однако Мима видел немало красивых женщин - и обладал ими, - и он все еще не доверял созданиям Сатаны. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из них имел доступ в его дом. - Ты, - коротко проговорил он, уже не заикаясь в этой части сада, - ты втолковала Восторг понятия независимости! Лила с невинным видом широко раскрыла глаза: - Ну да, мы беседовали, и она расспрашивала о нравах западных женщин. Я не сказала ей ничего такого, что было бы неправдой. - Например, о родстве между Луной и Орб? - Обе они хорошие женщины. - Чего нельзя сказать о тебе. - Это так, - согласилась она. - Ты сказала Восторг, что очутилась в Аду потому, что тебе "фуфло навесили". Убежден, что это ложь. - Она меня неправильно поняла. Я говорила не о себе. Я - демоница, поэтому не обладаю присущей настоящим людям скромностью. Я сумею выполнить такие твои причудливые желания, на которые порядочная женщина никогда... Разозлившись, Мима схватил ее за руку, не зная, что с нею сделать. Лила с готовностью приблизилась, и он ощутил мускусный аромат ее тела. - Если хочешь, можешь ударить меня, - проворковала она. - Делай все, что тебе приятно. Все что угодно... Мима отпустил ее. - Мне все в тебе неприятно, - бросил он, повернулся и зашагал к Цитадели. - Каждая произнесенная тобою ложь, - сладко проговорила Лила ему вслед, - приближает тебя к Сатане, Отцу лжи. Он не обратил внимания на эту колкость. Но когда вернулся в свою одинокую комнату, насмешка всплыла в памяти и никак не давала покоя. "Пять колец" советовали мыслить честно, однако он солгал, так как тело Лилы, если не ее природа, весьма нравилось ему. А на самом деле и ее существо, ее желание находиться при нем и служить ему также были очень соблазнительны. Он искал не жену, а всего лишь наложницу; почему бы не взять Лилу? Потому, что Лахесис предупреждала относительно Сатаны. Если Сатана и впрямь задумал разлучить Миму сначала с Орб, а потом с Восторг, - и этот второй замысел расстроился лишь в результате того, что принц стал Марсом, - тогда Мима не желал иметь ничего общего с воплощением Зла. Действительно, Сатана использовал свою подручную Лилу, чтобы сбить Восторг с толку, засоряя ей голову феминистско-суфражистскими понятиями. Мима был рад, что удалил ее от Лилы. Следовало ли ему самому теперь находиться в обществе Лилы? Очевидно, что нет. Наконец Мима уснул - и ему привиделось, будто Лила, соблазнительно трепетная, пришла в его постель. Он проснулся рассерженный и больше уже заснуть не смог. Следующее столкновение, потребовавшее Миминого присутствия, произошло в африканском государстве Куш. Судя по всему, нубийское племя на севере этой страны взбунтовалось, и правительство использовало войска для подавления восстания. Разумеется, дела обстояли намного сложнее, ибо Марсу не нужно было лично наблюдать за каждым конфликтом, так же, как и Танатос персонально не присутствовал при каждой смерти. Он появлялся лишь тогда, когда происходило нечто необычное. Войны и сражения непрерывно возникали в самых разных районах мира; если бы они когда-нибудь одновременно прекратились. Миму ждала бы отставка. - Ну и какова здесь обстановка в настоящее время? - спросил он у Завоевания, подлетая к месту конфликта. - Любопытно, что ты произнес "настоящее время", - ответил воин в белом плаще. - Кажется, все это как-то связано с временем, хотя мы и не знаем, как именно. Младшие инкарнации, видимо, никогда не располагали всей полнотой информации; Мима считал, что как раз по этой причине они и были младшими. Опять ему придется выяснять истинное положение и решать, какие предпринять действия. Если действительно тут замешана проблема времени, надо будет посоветоваться с Хроносом. Они опустились и поскакали по горячей земле. Почва была сухой и бесплодной; здесь стояла жестокая засуха, губившая урожаи. Ну и время выбрали, чтобы воевать! Когда инкарнации прибыли на место, бой уже вот-вот должен был начаться; правительственные войска приближались к расположению повстанцев. Вокруг деревни были вырыты окопы и сделаны насыпи; здесь явно держали оборону. Однако ничего необычного тут не происходило. - Посмотрю, что к чему, - сказал Мима. Он слез с лошади и пошел вокруг деревни. Спустившись в первый попавшийся окоп, он вошел в человека, сидевшего там. Первоначальная путаница теперь была короче и мягче, нежели раньше; Мима, набираясь опыта, научился быстро осваиваться в чужом теле. За несколько минут он достаточно хорошо вжился в этого мужчину и понимал, что тот слышал на своем родном языке, хотя сам Мима и не знал его. Мужчина был мелким фермером, у которого несколько лет назад, когда погода была лучше и урожаи нормальные, дела шли не то чтобы хорошо, но вполне сносно. Потом власть захватили коммунисты, американская помощь прекратилась, началась засуха, и ферма перестала приносить доход. Когда он не смог выполнить сельскохозяйственной квоты, его ферму экспроприировали. Не желая работать поденщиком на земле, которая раньше принадлежала ему, фермер присоеди