Пирс Энтони. С мечом кровавым ----------------------------------------------------------------------- Piers Anthony. Wielding a Red Sword (1986) ("Incarnations of Immortality" #4). Пер. - С.Анисимов. Изд. "Полярис", 1997 ("Миры Пирса Энтони"). OCR & spellcheck by HarryFan, 20 December 2001 ----------------------------------------------------------------------- 1. МИМ Выступала бродячая труппа из тех, что ездят по деревням, существуя на брошенные им рупии. Здесь был и прикованный цепью дракон, выпускавший из носа дым, а иногда, по специальному сигналу хозяина, даже огонь, и гарпия в клетке, хлопавшая крыльями и изрыгавшая брань на зрителей, и русалка в чане, которая могла за умеренную плату высунуть голову из воды и поцеловать желающего. Обычный состав, ничего особо впечатляющего, но детишек они очень забавляли. Дракон был старый и дряблый, гарпия - безобразная, а русалка, хотя и довольно миловидная, судя по всему, не говорила на местном наречии. С другой стороны, их представления были непритязательны и дешевы, так что толпа собиралась многочисленная. Человек, внимательно наблюдавший за выступлением, не обладал особыми приметами. Немного ниже среднего роста, в выгоревшей серой накидке, молчаливый. Очевидно, на лице у него были какие-то болячки, поскольку лицо скрывали грязные бинты, из-под которых виднелись лишь глаза, нос да рот. Он имел знак касты шудр (*1), хотя внешне походил на арью (*2). Поскольку никто из "дважды рожденных" (*3) не стал бы по собственной воле общаться с более низкими "однажды рожденными" торговцами или разной чернью, то приходилось верить знаку касты. Разумеется, юридически касты давно упразднены в большинстве районов Индии. Но закон далеко не всегда отражает действительность. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на реакцию человека, случайно коснувшегося парии. Представление уже было в полном разгаре. Фокусник проделывал на сцене всевозможные номера, заставляя духов появляться в клубах дыма и извлекая из котелка птиц. Одна из птичек уронила каплю на голову зрителя, что вызвало его громкое возмущение. В ответ фокусник мановением руки превратил птицу в сверкающую золотую монету, упавшую и покатившуюся под ноги обиженному зеваке. Тот хотел было поймать монету, но она обернулась ядовитой змеей, зашипела и прыгнула на зрителя, что вызвало хохот толпы. Отличные фокусы! Потом выступала экзотическая танцовщица, колыхавшаяся в обществе гигантского питона. Ее номер был отчасти художественным, но по преимуществу эротическим, поэтому мужчин среди зрителей заметно прибавилось. Питон разинул пасть и заглотил левую руку артистки. Танец продолжался, а рептилия пожрала за рукой голову, а после и все тело исполнительницы. Под гром аплодисментов в пасти исчезли ноги, и змея тяжело заползла обратно в клетку, полускрытую занавесом. Теперь на маленькую сцену вышла поразительно красивая молодая женщина с арфой. У нее была очень бледная, почти что белая кожа и медового цвета волосы. Женщина села и начала играть и петь на английском языке, который обычно, хотя и не всегда, в той области понимали. Это было что-то новенькое, и аудитория притихла. Слова и музыка полились и захватили слушающих. В песне было нечто такое, что приковывало всеобщее внимание, даже тех, кто не понимал слов. Создавалось впечатление, будто огромный оркестр аккомпанирует божественному хору, - хотя это была одна-единственная женщина и ее инструмент. Ничего подобного еще никто не слыхивал, поэтому все стояли как завороженные. Когда пение кончилось, воцарилась тишина. А потом к ногам певицы полетели рупии, закрывая ее ступни прекрасным металлическим блеском. Толпа подалась вперед, умоляя спеть еще. Женщина улыбнулась и опять запела. И снова все вокруг замерли в восхищении. Теперь даже земледельцы и купцы из касты вайшиев присоединились к толпе и слушали, позабыв о своем достоинстве. После второй песни на сцену посыпался прямо-таки град рупий от этих более состоятельных слушателей. Об аплодисментах и говорить нечего! Мужчина-шудра стоял словно громом пораженный, хотя женщина с арфой уже ушла в свой фургончик и на сцене выступал другой артист. Соседи толкались; он наконец очнулся и с отсутствующим взглядом отошел в сторонку. Человек пробрался к стене, где народа почти не было, и оперся об нее. Залез во внутренний карман и достал оттуда кольцо в виде свернувшейся змейки. Надел колечко на мизинец и украдкой поднес к забинтованному лицу. - Она? - прошептал он по-английски. Змеевидное кольцо ожило и сдавило мизинец один раз. Человек снял кольцо и отправил его в потайной карман. Потом некоторое время постоял, размышляя. Как познакомиться с очаровательной и талантливой женщиной? Как она к этому отнесется? Он мог бы получить подробные советы от кольца, однако предпочел самостоятельно ответить на вопросы, ибо обладание кольцом могло его выдать, если кто-нибудь увидит. В конце концов мужчина дождался сумерек, когда толпа разошлась и бродячая труппа стала готовиться к ночлегу. Тогда он подошел к фургончику, куда ушла женщина с арфой, и негромко похлопал в ладоши, чтобы дать о себе знать, не привлекая чрезмерного внимания. Появилась женщина. - Да? Прекрасные светлые волосы сейчас были покрыты толстой шалью, и она переоделась в домашнюю юбку и кофту, которые тем не менее не могли скрыть ее красоты. Мужчина открыл рот, но не сказал ни слова, а только беспомощно зашевелил руками. - Простите, - промолвила женщина, - я вижу, вы ранены. Однако я не знаю местного наречия. Вы говорите по-английски? Человек сделал еще одну попытку. Он задвигал губами, и наконец послышалась речь: - Га-га-га-говорю. Она пристально посмотрела на него и покачала головой: - Вы стесняетесь? Не стоит. Что вам угодно? Мужчина снова с трудом заговорил: - Н-н-не с-с-с-стесняюсь. Я за-за-за-заика. Женщина даже не улыбнулась. - Войдите, - пригласила она. Он вошел за ней в фургон. Внутри было тесновато, однако все расставлено так разумно, что оставалось достаточно места для двоих. Они сели напротив друг друга. - Мы с вами не знакомы, - сказала женщина. - Мне никогда раньше не доводилось встречать человека с такой проблемой, как у вас. Простите, если я что-то сделаю не так. Но я не знаю, чем могу помочь вам. Мужчина опять начал выдавливать звуки. Ему требовалось время, чтобы сложить их в слова, однако женщина была терпелива и не пыталась перебивать или подсказывать. В сокращенном виде его речь сводилась к следующему: - Мне необходима помощь, чтобы покинуть это княжество. - Если вы совершили какое-то преступление и бежите от правосудия, я не стану помогать вам, - предупредила женщина. Он заверил ее, что не является преступником; просто ему нужно отбыть инкогнито. - Опять-таки извините меня, - возразила она, - однако я должна просить вас прикоснуться к моей арфе. Это поможет мне судить, говорите ли вы правду. Он дотронулся до арфы. Ничего не произошло. Женщина улыбнулась: - Благодарю. А теперь давайте познакомимся. Меня зовут Орб Кафтан Ирландская. Пением я зарабатываю пропитание. Моя арфа - дар Горного Короля, она не терпит прикосновения бесчестного человека. Извините, что усомнилась в вас. - Я... не могу открыть вам, кто я такой, - произнес, запинаясь, мужчина. - Я не ранен, но ношу повязку, чтобы скрыть лицо. - А! Политический беженец? - Приблизительно. - Его заикание уменьшилось от теплого участия женщины, и все же это слово было нелегким испытанием. - Позволите взглянуть на ваше лицо? Он размотал бинт. Лицо оказалось чистым и миловидным, почти аристократическим. - Однако я не могу открывать его на людях. - Думаю, мы могли бы помочь, хотя не уверена, что этот способ вам понравится, - проговорила Орб. - Нам постоянно нужны рабочие руки, чтобы ухаживать за животными, чистить клетки, прибирать, оказывать разные услуги. Сдается мне, что у вас более высокое происхождение. - Да. Но я буду работать. - Может, мы сумеем придумать вам маскировку получше, - предложила она. - Давайте-ка я принесу маску. Орб надела ему маску клоуна. Она заверила, что это не будет выглядеть странным, пока он останется с труппой, поскольку большинство из них выполняли по нескольку работ, выступая как конферансье или ассистенты. Так мужчина присоединился к труппе и начал выгребать драконий навоз, чистить клетку гарпии и кормить рыбой русалку. В качестве платы за работу он получал еду, койку в кибитке и право оставаться анонимным. Труппа не спеша переезжала из деревни в деревню, нанятые слоны тащили повозки, на каждой стоянке устраивались представления. Через несколько дней мужчина снова обратился к Орб. - Мне кажется, я мог бы выступать, - запинаясь, объяснил он. - Но над клоунами все смеются! - запротестовала она. - Смеются вместе с клоунами, - уточнил мужчина. - Кроме того, я мог бы делать другие вещи, когда не нужно говорить. Могу быть мимом, жонглером, акробатом. - Это не так легко, как кажется, - возразила Орб. - Но я обладаю природными способностями и некоторой подготовкой, - ответил он. - У меня поражен рот, а не тело. - Что ж, если вы так уверены, я могу отвести вас к хозяину труппы, - сказала она с сомнением. - Однако он мужчина суровый и придирчивый. - Отведите меня к нему. Орб выполнила обещание. Хозяин был большим жирным человеком, который, когда не выступал перед публикой, имел весьма хмурый вид. - Показывай, что умеешь, или убирайся, - неприязненно заявил он. Клоун сделал переднее сальто, приземлившись на руки, потом заднее сальто. - Так себе, - прокомментировал хозяин без энтузиазма. - Можешь сделать то же самое на высокой площадке? Клоун кивнул. Поскольку площадки поблизости не было, он мгновенно вскарабкался на дерево и шагнул на горизонтальную ветку. Затем повторил сальто, стойку на руках, сделал переворот и опять встал на ветке. Хозяин заинтересовался. - Высоты, значит, не боишься? А еще что можешь? - Он говорил, что умеет жонглировать, - подсказала Орб. - Жонглеров хоть пруд пруди. Тут нужно что-нибудь особенное. Клоун показал на набор кинжалов, с которыми когда-то выступал метатель ножей. Получив разрешение, он взял пять из них, одновременно подбросил вверх и стал жонглировать. Лезвия сверкали, крутясь в воздухе, но ни один из клинков не упал на землю. - Что еще? - спросил хозяин, на которого это явно произвело впечатление. Видимо, клоун был готов к такому вопросу. Он начал исполнять мимическую сценку - остроумную пародию на воина, которому меч мешает идти. У клоуна не было ни костюма, ни меча, тем не менее все было совершенно понятно. Когда персонаж умудрился уколоть себе ступню, хозяин улыбнулся. А когда воин, пытаясь ловко убрать меч в ножны, попал себе прямо между ног, тот расхохотался. - Уговорил, мим! Подготовь собственный номер. Я буду тебе платить. А назовем мы тебя... гм-м, дай-ка подумать. - Хозяин почесал подбородок. - Мим. Нет, Мима. Мим Мима! Мальчик, у тебя талант. Жаль, что я не знал об этом раньше. Так неизвестный мужчина стал артистом на жалованье и больше не занимался драконьим навозом. - Я и представить себе не могла! - сердечно сказала ему Орб. - Вы очень талантливый человек. Мима. Это не более чем сноровка и практика, объяснил он ей одновременно словами и жестами, поскольку не любил обременять и себя, и ее постоянным заиканием. Орб была очень тактична, и все же это порождало определенную напряженность, а ему менее всего хотелось докучать женщине столь прекрасной как внутренне, так и внешне. Между тем ее интерес к незнакомцу возрос, а его продвижение в ранг артиста породило более близкие и естественные отношения. Хотя труппа была бескастовой - что, по сути, делало их париями (*4), - в ней существовала собственная иерархия, где на высшей ступени стоял хозяин, за ним шли актеры, а в самом низу располагались служители. Орб, будучи гвоздем программы, уступала по положению лишь хозяину, однако, по мере того как Мима оттачивал свой номер, поток рупий возрастал, а соответственно рос и статус артиста. Поначалу остальные глядели на него снисходительно либо безразлично из-за дефекта речи и неопытности; впрочем, никто не смеялся, ибо все они были изгоями, каждый по-своему. У погонщика главного слона была изуродованная ступня; дрессировщик дракона был алкоголиком - дракон любил запах перегара; повар же так неимоверно разжирел, что рассчитывал в недалеком будущем перейти в разряд артистов в качестве урода. Никому из них не приходило в голову потешаться над незначительным изъяном вроде заикания. Мима обнаружил, что, в сущности, труппа была как бы семьей: они горой стояли друг за друга, и он был своим среди них. Это стало ясно однажды, когда они готовились к представлению в какой-то деревне неподалеку от Ахмадабада [современное название - Гандинагар], огромной столицы Гуджарата [территория на северо-западе полуострова Индостан у побережья Аравийского моря]. Мима помогал экзотической танцовщице Пифии готовиться к выступлению. Ей необходимо было раздеться и нанести на тело специальную защитную мазь, чтобы желудочный сок питона не повредил кожу. Еще у артистки была волшебная таблетка, позволявшая задерживать дыхание минут на двадцать, которую она принимала перед тем, как змея заглатывала ее голову. Благодаря этим средствам Пифия могла исполнять свой номер раз в день. Но девушка, которая обычно ассистировала и после выступления залезала в открытую пасть питона и вытаскивала оттуда танцовщицу за ноги, недавно сбежала с каким-то смазливым бродягой, а замену еще не нашли. Мима, чей выход был раньше, помогал Пифии подготовиться и завершить выступление. Он наносил мазь на тело девушки, тщательно следя за тем, чтобы не пропустить ни единой точки, когда вдруг появились чины гуджаратских сил охраны правопорядка, в мундирах и при оружии. - Человек в маске! Стоять на месте! - приказал один из них Миме, обнажив саблю. - Назови себя! Мима, разумеется, не мог ответить, отчасти вследствие заикания. Неужели его выследили? А он-то думал, что свободен... Танцовщица, осведомленная о его проблеме, повернулась к стражникам. Она глубоко вдохнула, и ее грудь, блестящая от мази, сделалась еще внушительнее. - Это частная гримерная! - заявила она на местном диалекте. Старший офицер созерцал ее прелести. - Женщина, у нас дело государственной важности, - грубо сказал он. - Мы преследуем шайку головорезов-тхагов [тхаг - член религиозной организации грабителей и убийц в Индии]. Возможно, они побывали здесь, а этот человек - в маске. - Этот человек - мой ассистент! - воскликнула Пифия и набрала уже действительно полную грудь воздуха. - Он не головорез! Он весь день провел со мной! - Она вскочила, и все трое стражников с видимым усилием отвели глаза. - Он носит маску, чтобы миазмы от питона не повредили лицо! Она щелкнула пальцами. Задремавшая было огромная змея ожила и с шипением подняла морду. Стражники отступили. - Ну что ж, - проговорил командир, - если вы за него ручаетесь... - Конечно, ручаюсь! - подтвердила Пифия. - Я не могу без него обойтись. Они ушли, и Мима облегченно вздохнул. Он снова стал втирать мазь. - Разумеется, я за тебя ручаюсь, - сказала девушка. - На самом деле мне даже не пришлось врать, но я бы солгала, если что. Я знаю, что ты не тхаг, а что ты там натворил и почему прячешься - не мое дело. Мы здесь своих в обиду не даем. Мима продолжал натирать ее, не вступая в беседу. - У тебя хорошо получается, - задумчиво добавила Пифия. - У тебя умелые руки. Ты намазываешь меня быстрее и лучше, чем я сама, даже в легких местах. Та девушка, что была раньше, никогда так хорошо не работала; в одном месте у нее получалось густо, а в другом - пусто. Это означало, что Пифия рисковала обжечься желудочным соком. Мима понимал, насколько ей это неприятно! - Знаешь, почему я попросила, чтобы помогал мне ты? - продолжала Пифия. - Вовсе не потому, что ты хорош. Я могу попросить это делать хоть десяток мужчин, только я знаю, что их ладони будут потными и горячими, а глаза - еще горячее. Я не люблю, чтобы это делал мужчина - с тех пор как два года назад один слишком уж увлекся и пытался изнасиловать меня. - Она улыбнулась. - У него ничего не вышло лишь по одной причине: из-за мази я была слишком скользкой и меня трудно было удержать. В сущности, я бы уступила ему, если бы он попросил. Что такое маленькая штучка внутри меня в течение нескольких минут по сравнению с тем, внутри чего нахожусь я во время выступления? Просто мне не нравится, когда меня принуждают. Поэтому я пожаловалась хозяину, и он сделал того человека евнухом. Я, знаешь ли, тогда была гвоздем программы. Только пойми правильно: я не завидую Орб. Я здесь ради денег, и она приносит в три раза больше, чем мы когда-либо собирали. А хозяин щедр, когда заработки хорошие. Да и ты тоже - ты прилично приносишь, а чем больше, тем лучше. Но я вот что хотела сказать: когда ты с нами, мы о тебе заботимся, а ты о нас. Хозяин взял тебя потому, что его об этом попросила Орб, и теперь он сделает все, о чем попросишь ты. Ведь ты полезен для труппы. Мима, правда. Но я хотела, чтобы ассистировал мне ты, поскольку знала, что ты сможешь руководить без всяких приставаний. Говоря "руководить". Пифия имела в виду, что он физически водит руками: Мима натирал мазью все ее тело, даже самые интимные места. Он уже закончил, и Пифии почти пора было выходить. Она повернулась к нему лицом, набрасывая свое скудное одеяние: - Я заметила, что ты возбуждаешься, когда гладишь меня, - как любой нормальный мужчина. Если этого больше не будет, значит, мне пора бросать работу. Но ты не станешь принуждать меня, потому что ты самый дисциплинированный человек, какого я только видела. Да-да, хотя ты и стараешься этого не показывать. И еще потому, что, даже если бы ты таким не был, все равно ты влюблен в Орб и не прикоснешься к другой женщине, когда есть хотя бы надежда однажды прикоснуться к ней. Ты ведь понимаешь, что она однолюбка и в ответ ожидает того же. Поэтому с тобой, Мима, я в безопасности. Вот почему. Мима стоял крайне раздосадованный. Неужели все настолько очевидно? Пифия ответила, хотя он ничего не спрашивал: - Нет, ты прекрасно скрываешь свои чувства. Однако Орб... то, что я могу сделать с мужчиной, показав тело, она может сделать, просто будучи самой собой. Я - сухарь; она - деликатес. Так что я знала, что искать. Она шагнула к сцене, выволакивая питона, но еще раз остановилась. - А знаешь, у тебя может получиться! Девушка подмигнула и вышла. Если Пифия так хорошо понимала его, то, может, она также понимала и Орб. По ее мнению, существует вероятность... Мима следил за танцем и завершением номера в каком-то полусне, однако, когда питон вполз обратно, таща свое бремя, тут же стряхнул оцепенение, поскольку нужно было извлечь Пифию до того, как она задохнется. Дрессированная змея разинула обеззубленную пасть, Мима запустил туда руки и поймал босые ноги танцовщицы. Он потянул, и смазанное тело выскользнуло наружу. Призрачное платье уже растворилось, так что движению ничто не препятствовало. Конечно же, такое было бы невозможно проделать с обыкновенным питоном и нормально одетой, несмазанной женщиной, что, впрочем, и неважно; это было славное представление, а покуда оно не повторялось дважды в одном месте, то сохраняло свою мнимую жуть. Вызволив Пифию, Мима облил ее из шланга, смыв желудочный сок. Мазь вступала во взаимодействие с соком, так что оба вещества нейтрализовались, но, пока девушка находилась в змее, желудочный сок продолжал вырабатываться, поэтому было важно быстро удалить его остатки. Закончив обливание, Мима уложил танцовщицу на стол и чистой тряпицей тщательно вытер ей глаза и рот, а затем область гениталий. Потом пощелкал пальцами около уха, выводя ее из транса. Она вздрогнула и снова начала дышать. Открыла глаза. - У тебя так хорошо получается, - проговорила девушка. - Никогда никаких ожогов или ссадин. Я совершенно чистая. Она потянулась и поцеловала его, обняла за шею, уткнулась лицом в плечо и всхлипнула. Потом поглядела Миме в глаза: - Спасибо. Я вернулась из бездны. Мима кивнул. Этот номер был весьма эффектен, однако его исполнение требовало жертв. Пифия рисковала жизнью; транс, во время которого останавливалось ее дыхание, и был наполовину смертью. Хотя она проделывала это многократно, танцовщица знала, что каждый раз может оказаться последним, и благополучный исход был огромным облегчением. Большинство участников труппы в полной мере не представляли себе, через какие испытания она проходит. - Если я когда-нибудь понадоблюсь, то тебе не нужно даже просить, - сказала Пифия. - Мима, ты лучший мужчина. Если бы его сердце уже не было занято, он бы непременно воспользовался ее предложением. Но сейчас признание Пифии Мима рассматривал как принятие его труппой. Он почувствовал себя так хорошо, как редко бывало в его жизни. Был сезон муссонов, дожди и ветер усиливались день ото дня. Во время представлений хозяин пользовался средством для отвода ливней, но, когда они переезжали с места на место и денег не зарабатывали, ценное заклинание тратить ему не хотелось. Дракон сырости не терпел и поэтому становился все более угрюмым. Мима любил животных и то и дело выбегал приглядеть за чудовищем, а сам при этом промокал насквозь. Колесо русалкиной повозки застряло в грязи; поскольку все другие работники были заняты, пришлось заняться этим делом Миме. При помощи шеста он вытолкал фургон, хотя весь с ног до головы перепачкался. Когда кибитка наконец тронулась, остальные были уже далеко впереди. Русалка высунула голову из чана. Естественно, дождь ее совершенно не беспокоил. - Садись, поехали со мной. Мима, - позвала она. Он в изумлении поглядел на русалку. Мима даже не подозревал, что она говорит по-английски. Обыкновенно она вообще молчала, поскольку говорить с полными легкими воды нелегко. Тем не менее русалка, будучи амфибией, умела через жабры осушать легкие и дышать воздухом. - Сюда, - сказала она, похлопывая по стенке чана. - Ты, должно быть, притомился, тебе нужно отдохнуть. Мима и впрямь устал, а кроме того, промок до костей и был покрыт грязью. Он сел в фургончик, придерживаясь за край резервуара. Русалка постучала погонщику, тот тронул слона, и кибитка стала догонять остальных. Руки Мимы были заняты, так как надо было крепко держаться, когда фургон подбрасывало на колдобинах, но у русалки руки были свободны. Она взяла его голову, повернула, полюбовалась и поцеловала. - Благодарю тебя за то, что ты для меня делаешь. Если когда-нибудь захочется чего-нибудь новенького... Мима вспыхнул, и русалка рассмеялась: - Я всего лишь шучу. Возможно. Но ты хороший человек. В конце концов повозка поравнялась с остальными, и Мима соскочил, потому что его помощь требовалась в других местах. Однако он был озадачен, ибо уже во второй раз привлекательные женщины делали ему предложения. У Мимы не было предубеждений против полущук, и русалка знала об этом; будь его ситуация иной, ее предложение Миму заинтересовало бы. Однако занятнее всего был тот очевидный факт, что он привлекал женщин как мужчина. В прошлом Мима знал многих женщин - он даже не смог бы их перечесть, - но никогда не считал себя привлекательным в этом смысле. Те женщины были ему доступны благодаря его положению; Мима был убежден, что они не выбрали бы его по собственной воле. Здесь же, в труппе, женщины предлагали себя по своему желанию. Правда, он оказывал им разного рода услуги, хотя делал это, ни в коем случае не рассчитывая на подобное вознаграждение. Их интерес к нему, очевидно, был неподдельным, что глубоко льстило Миме. Возможно, заикание и не было таким уж непреодолимым барьером, как он полагал. Если так, то эта труппа уже дала ему больше чем пристанище. Они приехали в Ахмадабад, колоссальный город с населением больше миллиона. Здесь труппа рассчитывала собирать более многочисленные толпы, поскольку горожане были смышленее деревенских жителей и более падки до необычного. И действительно, первое же выступление имело огромный успех, а хозяин так обрадовался, что выплатил артистам премию. Естественно, Орб, во многих отношениях типичная представительница своего пола, пожелала отправиться за покупками. Хозяин не мог ей в этом отказать, однако настаивал, чтобы кто-нибудь ее сопровождал. - В городе полным-полно воров, - ворчал он. - Со мной может пойти Мима, - радостно ответила Орб. Хозяин нахмурился, но, видно, вспомнил, как Мима жонглировал кинжалами. - Только будьте осторожнее, - предупредил он. - Не хочу рисковать сразу двумя лучшими артистами. Несмотря на незначительность поручения. Мима был очень рад случаю побыть с Орб, и они отправились бродить по лавкам. Он надел неприметную рубашку и бутафорскую бороду, совершенно менявшую его внешность. Все равно для него это было несколько рискованно - впрочем, не больше, чем выступать в городе в качестве мима. Орб была в восхищении от товаров, разложенных на рынке. Она переходила от прилавка к прилавку, громко восторгаясь яркими узорчатыми материями и очаровательными безделушками, выбирая то одно, то другое. Мима же нервничал. Он ощутил движение в потайном кармане, незаметно сунул туда руку, нащупал колечко-змейку и надел его на палец. "Не-не-неприятности?" - пробормотал он как бы самому себе. Кольцо сжалось один раз. Этого было достаточно. Мима попытался отвести Орб в сторону, чтобы предупредить; но она была увлечена покупками, а его заикание мешало говорить, поэтому ничего не удалось. Мима вздохнул. Он продолжал незаметно держать руку в кармане. "Несчастный случай?" - подумал Мима, обращаясь к кольцу, но оно сжалось дважды. "Преступление?" - Ответом было одно сжатие. "Грабеж?" - Три сжатия. "Изнасилование?" - подумал он и почувствовал, как колечко сжалось один раз. "Убийство?" - Сжатие. "Тхаги?" - Снова сжатие. Мима опять попробовал предостеречь Орб. Он поймал ее руку и сдавил несколько сильнее обычного. Она внимательно посмотрела на него и поняла, что это неспроста. Мима сделал движение головой, показывая в ту сторону, откуда они пришли. - Пора возвращаться? - спросила Орб, и он утвердительно кивнул. - Прекрасно, - сказала она, - я только найду еще одну вещицу. Мима попытался показать, что нельзя, но Орб не поняла. Не желая устраивать сцены. Мима решил лучше подождать, хотя колечко пульсировало, предупреждая об опасности. Орб покончила с покупками, и они направились домой. Мима выбрал путь, по которому они еще не проходили, надеясь ускользнуть от тхагов, однако вскоре заметил, что их осторожно преследуют. Разбойники следили, все время приближаясь: трое, четверо, пятеро. Им нужны были деньги, которые, очевидно, имелись у женщины, и ее тело, и это были не те люди, которые оставляют свидетелей. Власти предпринимали меры, чтобы уничтожить преступный слой, который обыкновенно называли тхагами, хотя они уже и не были связаны с изначальным сообществом наемных убийц. Они были обычными душегубами, рыскавшими всюду и хватавшими все, что плохо лежит; сбившись в шайки, они представляли значительную опасность. Мима обнажил зубы и бессознательно зарычал. Он люто ненавидел тхагов любого пошиба! Но он не взял с собой оружия по разнообразным соображениям, теперь казавшимся пустячными, а то, что Орб была явной мишенью нападения, мучило еще сильнее. Сам он легко ушел бы от преследователей; с ней это было невозможно. Дело принимало скверный оборот. "Что делать?" - спросил он у кольца. Мима мысленно перебрал целый ряд возможностей, начиная с откровенного побега и кончая членовредительством. Колечко просигналило нанесение увечий. "Где?" - была его следующая мысль. Кольцо сжалось, когда они проходили мимо пустынного переулка. Это было лучшее место для встречи с бандитами. Мима не рассуждал, полностью доверяя кольцу. Он взял Орб за локоть и повел в переулок. Тхаги возликовали, видя такой поворот событий. Это было именно то, чего они хотели - жертва в безлюдном месте, и злодейство можно совершить без посторонних глаз. Убить - очень быстро; гораздо больше времени надо, чтобы изнасиловать живую женщину - от мертвой какой прок? - поскольку делать это предстояло по очереди. А тут, в переулке, оставив двоих сторожить на всякий случай... Бандиты больше не таились: один встал у дальнего выхода из переулка, четверо остальных приближались сзади. Мима пихнул Орб в простенок между домами, где валялись какие-то поломанные корзины и клети. - Прячься! - приказал он, причем в минуту опасности заикание полностью покинуло его. Орб, увидев людей с жестокими лицами, испугалась и сразу же подчинилась. Мима встал перед клетьми, выхватив из кучи доску с торчащим гвоздем, и повернулся лицом к тхагам. Они окружили Миму, посмеиваясь над его убогим оружием. У бандитов были ножи разной длины, а главарь поигрывал короткой саблей. Мима прикусил язык. Специально. Мгновенно он ощутил вкус крови. Его глаза остекленели, дыхание участилось, а темная кожа побледнела. - Глядите, он зябнет! - воскликнул один из тхагов на местном наречии. - Прикидывается берсеркером [древнескандинавский витязь; вообще: неистовый человек, яростно сражающийся воин (ист.)], - беззаботно заметил второй. Из языка Мимы продолжала течь кровь. Его начинала бить дрожь. Сквозь сухие губы со свистом вырывалось дыхание. - Ладно, я приведу его в чувство, - сказал главарь, выступая вперед и замахиваясь саблей. - Посмотрите, он дрожит как лист! На губах Мимы показалась тонкая полоска красноватой пены. - Эй, не знаю... - с беспокойством начал было третий тхаг. Мима шевельнулся. Доска упала. Главарь не успел даже ничего увидеть, как сабля была мастерски выбита у него из рук. Затем клинок стал бешено вращаться, ударив ближайшего справа тхага. У бандита на шее пониже левого уха появилась красная черта, и он рухнул. Сабля взвилась над тхагом, стоявшим слева, и рассекла ему голову ото лба до носа. Обезоруженный главарь вскрикнул: - Да он... Но лезвие просвистело с такой силой, что его голова, отделившись от шеи, стукнулась о землю раньше, чем упало тело. Двое оставшихся бандитов хотели убежать. Одного настиг удар в живот, а другому, успевшему повернуться, клинок пробил череп сзади. Кончик лезвия торчал изо лба, когда тот падал. Мима оглянулся на груду поломанных корзин, где пряталась Орб. Он немного поколебался и снова дотронулся до своего колечка. "Она вынесет это?" - Кольцо сжалось два раза. "Как ее лучше уберечь?" - Он прикинул в уме несколько вариантов, и кольцо сжалось. План был готов. Мима вытащил шелковый платок, которым обычно пользовался во время пантомим. Подошел к женщине. Орб опустила голову и вздрагивала, видимо, в страхе перед насилием и тем, что должно случиться с ними. - На-на-накинь, - выдавил Мима, подавая ей платок. Она взглянула вверх: - Ты хочешь... закрыть лицо? Но ведь грабителей этим не обманешь! Орб не знала, что они мертвы. - Бы-бы-быстро, - сказал Мима. - Г-г-глаза тоже. Испуганная, ничего не понимая, Орб повязала платком лицо, закрыв глаза. Мима поднял ее, вывел из-за клетей и провел по переулку. Как только они оттуда вышли. Мима снял с Орб повязку. - Почему они не погнались за нами? - спросила девушка, совершенно сбитая с толку. Мима пожал плечами, давая понять, что это слишком запутанное дело. Они поспешно вернулись домой. Во рту у Мимы был неприятный привкус, и вовсе не от крови, которую он себе пустил. Он обманул Орб, что ему категорически не нравилось. Однако Мима верил кольцу: девушка еще не готова принять правду. Он сделал то, что необходимо для спасения ее жизни; этого пока было достаточно. 2. ПРИНЦ Они возвратились благополучно, и Орб ушла в свой фургончик, дабы оправиться от потрясения, перенесенного во время побега. Мима занялся обычной работой, помогая готовиться к вечернему представлению. У труппы было несколько выступлений в разных частях Ахмадабада, потому что в этом городе через каждые несколько кварталов они оказывались в совершенно ином районе, где жили другие зрители. Сборы были превосходные, а слух о пении Орб распространился столь широко, что хозяин получил приглашение устроить частное представление для знати. Ошеломленный хозяин согласился. Все были в восторге - все, кроме Мимы. Он с глазу на глаз встретился с хозяином. - Сэр, я не могу выступать перед знатью, - с превеликим трудом выговорил он. Хозяин выпятил пузо и уставился прямо в глаза Миме. - А тебе известно, что ко мне приходила полиция? - сказал он. - В этом районе орудовала шайка отъявленных головорезов, совершившая множество грязных убийств. Полиция недавно даже проверяла нашу труппу, но, конечно, никаких тхагов здесь не обнаружила. Мима кивнул, понимая, куда клонит хозяин. О чем он сумел догадаться? - Похоже, с этой бандой столкнулась некая красивая женщина, но умудрилась сбежать, - продолжал хозяин. - По описанию полицейские поняли, что она из этой труппы, поэтому пришли навести справки. И в самом деле, ею оказалась наша Орб, которая подтвердила, что такая встреча действительно имела место. Пять свирепого вида мужчин, вооруженные кинжалами и саблей. Но вам каким-то образом удалось их разубедить и уйти целыми и невредимыми. Мима опять кивнул, впервые порадовавшись, что не в состоянии свободно говорить. - Эти пятеро были найдены убитыми в переулке. Их тела очень напоминают то, что оставляет после себя воин-берсеркер. Ну, ты знаешь - тот, кто от крови сходит с ума. Мима пожал плечами. - Но кое-что не сходится, - продолжал хозяин. - Настоящий берсеркер прикончил бы и женщину, а потом пошел бы по городу, убивая всех на своем пути, пока его не одолели бы двадцать вооруженных, обученных солдат. А этого не произошло. Мима ждал. - Орб сообщила, что ты заставил ее завязать лицо платком и вывел из того переулка. Она не знает, как тебе удалось уговорить тхагов не преследовать вас. Кроме тебя там больше никого не было. Мима снова пожал плечами. - Мне раньше никогда не приходилось слышать о временном берсеркере, - сказал хозяин. - Очевидно, и ты таковым не являешься; у тебя даже не было оружия. Поэтому я вынужден признать: либо в тот момент в переулке очутился берсеркер, перерезал тхагов и скончался от удачного ответного удара прежде, чем добрался до вас, - что является полной бессмыслицей, поскольку никакого другого тела обнаружено не было, - либо все это сделал некий в высшей степени искусный воин, ненавидящий тхагов. Очевидно, он обо всем догадался. Рука Мимы скользнула во внутренний карман, палец нащупал кольцо. "Пропал?" - подумал он и почувствовал два сжатия. - Ты очень ловко управляешься с кинжалами, - говорил хозяин. - Но я ни разу не видел, чтобы ты жонглировал чем-нибудь, кроме них. Поэтому мне кажется, что ты никогда раньше не выступал. Просто ты исключительно умело владеешь оружием. Я знаю только одно сословие, которое может получить подобного рода подготовку, - это аристократия. Мима молчал. - А тут ты заявляешь мне, что не можешь выступать перед знатью. Потому что тебя узнают? Мима кивнул. - Так вот, позволь, я скажу тебе кое-что о маскировке, - быстро проговорил хозяин. - Прятаться лучше всего там, где тебя не станут искать. В этом секрет фокусов - обозначить ложный путь. Аристократ меньше всего ожидает, что другой аристократ будет скрываться, выступая на сцене перед знатью. Я хочу, чтобы ты показал свой номер; гарантирую, что никто тебя не разоблачит. Мима отрицательно затряс головой. - Ах да, твое заикание, - сказал хозяин, словно только что вспомнил. - Пожалуй, это действительно может навести на след. Я плохо знаю здешнее благородное сословие: слишком много путешествую, чтобы за всем уследить. Ничего не слышал о заикающемся аристократе, хотя, возможно, это просто моя неосведомленность. Предположим, мы добавим несколько фраз к пантомиме? Под маской и гримом твоего рта видно не будет. Если кто-нибудь за сценой в определенных местах станет произносить слова так, чтобы казалось, будто это ты?.. Мима, почувствовав огромное облегчение, пожал хозяину руку. - И тем не менее, хотя мне не надо знать подробностей, - в заключение проговорил хозяин, - думаю, есть один человек, которому все должно быть открыто. Я ни за что на свете не позволю обижать ее, а вы, аристократы, известны своим небрежным отношением к романтическим связям. Мне кажется, что покуда дело не зашло слишком далеко... Мима утвердительно закивал. Действительно, время пришло. Караван пережидал муссонный ливень, обрушившийся на северную окраину Ахмадабада, а они беседовали. В фургончике Орб уютно было слушать, как дождь громко стучит по крыше, поскольку кровля здесь не протекала, как у некоторых других. Сначала Орб рассказала Миме свою историю, так как хотела, чтобы он знал о ней. Орб родилась в Ирландии двадцать лет назад и воспитывалась вместе с как бы сестрой, которую называла Луна. Мима не очень хорошо понял степень их родства, но складывалось впечатление, что родители Орб приходились дедушкой и бабушкой Луне, и обе девочки были очень похожи на близняшек. Луна рисовала волшебной кистью, которую получила от Горного Короля, а Орб пела и играла на арфе, доставшейся из того же источника. Это была золотая арфа, которая настолько усиливала очарование пения, что все слушатели сразу же ощущали его на себе. Но что она делала здесь, в Индии? Миме очень хотелось это знать. Ибо совершенно ясно, что Орб способна очаровывать слушателей повсюду и нет никакой нужды скитаться по столь далеким от цивилизации окраинам. Так вот, Орб объяснила, что разыскивает песню. Она называлась "Ллано" и была самой прекрасной песней на Земле, но в высшей степени неуловимой. С одной стороны, петь ее исключительно сложно, и лишь несколько человек в каждом поколении могли успешно ее исполнить. Орб казалось, что она сумела бы достаточно хорошо это сделать, и ей хотелось попробовать. С другой стороны, считалось, будто эта невыразимо восхитительная песня - самая поразительная из доступных человеческому голосу, что также ужасно увлекало Орб. Однако главным образом девушка верила, что с этой песней связана ее судьба, потому что тот, кто сумеет найти истоки песни, откроет путь к совершенно новому воплощению. Орб, неудовлетворенная своим мирским существованием, жаждала этого воплощения. - Я слышал о ней, - запинаясь, проговорил Мима. И рассказал, что исполнение "Ллано", как говорили, творило чудеса. Однажды юная девушка полюбила великого воина, но она была более низкого происхождения, и воин не знал ее. И вот в один прекрасный день она пропела ему отрывок из "Ллано", и с этого мгновения он страстно ее полюбил. Орб пришла в восторг от этой истории. - Но, конечно же, в жизни так не бывает, - с сожалением сказала она. - Бывает, - заверил ее Мима. Орб понимающе взглянула на него: - Я... но ты ведь, конечно, не принц. - Она пыталась смягчить возможную жестокость положения. - Это, впрочем, не имеет значения. Я... ты мне все больше нравишься. Даже... Мима перебил ее, чтобы Орб не сказала того, о чем в будущем могла бы пожалеть. - Й-й-й-я... - но его охватило заикание, и слова никак не складывались. Орб положила ладони ему на руки. - Неважно, Мима. Он помотал головой. Это было важно! Но не выговаривалось. Вдруг она просияла. - Я слышала, что иногда... Мима, ты умеешь петь? - П-п-п-петь? - спросил он растерянно. - При пении, насколько я понимаю, включаются другие участки мозга. Поэтому некоторые заики хорошо поют, даже если совсем не могут говорить. Давай попробуй, пой вместе со мной. - И она затянула одну из своих ирландских песен: О, Дэнни, мой мальчик, трубят, зовут рога В долинах, в ложбинах, на горных склонах... Мима с сомнением присоединился к ней: Падают листья с осенних кленов. Я буду ждать, а ты должен идти на врага. Они замолчали, пораженные. Мима не только сумел произнести все без заикания, но пропел куплет чисто и красиво. - Да ты можешь стать певцом! - воскликнула Орб. - М-м-м-мог бы! - ошеломленно согласился он. - Нет, ты пой, - уговаривала она. - Песня тебе не нужна. Просто тяни ноту, любую. - Я могу! - пропел Мима на одной ноте. - Теперь ты сможешь сказать все, что пожелаешь! - ликовала Орб. - Ой, Мима, я так рада! Она обвила руками его шею и поцеловала. Мима не противился, но и не ответил на поцелуй. Сначала ему предстояло рассказать свою историю, и он не был уверен, что Орб она понравится. - Я не тот, кем кажусь, - пропел он на одном дыхании, упиваясь своей неожиданно открывшейся способностью и одновременно страшась того, что скажет. - Я принц. Орб сразу же посерьезнела. - Продолжай, - сказала она с внезапной сдержанностью. И Мима, распевая, поведал следующее. Он был вторым сыном Раджи Гуджарата и воспитывался во дворце, где исполнялся любой его каприз. Старший брат должен был стать новым раджой, когда умрет их престарелый отец. Настоящее имя Мимы являло собой сложную конструкцию, приблизительно переводившуюся как "Гордость Княжества". Разумеется, уныло объяснил он, имя было дано до того, как стало ясно, что у него дефект речи. Конечно же, никакой гордостью он не был, имя превратилось в издевку, и Мима никогда его не употреблял. Заточение во дворце служило не столько удовлетворению потребностей Мимы, сколько желанию Раджи скрыть его от людей, так как отец страшно стыдился своего сына. Однако принц есть принц, и делалось все необходимое, чтобы он достиг мастерства в каждом из придворных искусств. Ибо в случае, если погибнет старший брат, не оставив потомства, Мима, к ужасу всех посвященных, все же должен был занять трон. Что из этого может выйти, когда он даже не в состоянии отдать членораздельного распоряжения, никто не дерзал вообразить. Посему было крайне важно, чтобы его брат женился как можно раньше, дабы по возможности уменьшить вероятность бедствия. Старший брат действительно женился рано, но как жена, так и старшая наложница оказались бесплодными. Это стало еще одним затруднением. Предпринимались разнообразные попытки раздобыть плодовитую жену, однако подобные дела решались с трудом. А тем временем Миме - и княжеству - грозила опасность. В конце концов Миме все это надоело. Ему хотелось видеть себя на троне не больше, чем его отцу. Он желал лишь одного: нормально говорить. Но ни магия, ни наука не могли ему помочь: природа заикания была непонятна. Поэтому Мима бежал. Вероятно, легкость, с какой удался его побег, пропел Мима с кривой усмешкой, отражала степень заинтересованности в нем со стороны семьи. Правда, он был тренированным лазутчиком, способным прокрасться мимо стражи почти как невидимка - талант, весьма полезный для раджей, когда грозит бунт, - однако Мима знал, что после его исчезновения были предприняты лишь самые поверхностные поиски. Истина заключалась в том, что семья почитала за благо от него отделаться. При удачном стечении обстоятельств старший брат унаследует престол и о заике можно будет забыть. Итак, Мима ускользнул из дворца, осмотрительно тратя деньги, привыкая общаться с народом и жить не разговаривая. На какое-то время он был полностью поглощен проблемой выживания, однако мало-помалу это становилось скучным. Прятаться и красться по улицам Ахмадабада было не намного интереснее, чем принимать почести в качестве принца. Он не решался показывать свои княжеские умения из боязни быть узнанным, а ничего простонародного делать не умел. Мима слонялся по городу в поисках неизвестно чего. Волшебный талисман помогал ему избегать серьезных оплошностей. Наконец он увидел Орб и услышал, как она играет и поет. Тогда все остальное отступило на задний план, став несущественным, а Мима узрел во плоти свой идеал. Поэтому он подошел к ней, с самого начала открыв свой недостаток, чтобы в дальнейшем она не обманывалась на его счет, и начал работать в труппе. Орб, сначала пораженная, постепенно приходила в себя по мере того, как Мима рассказывал. - Так ты действительно принц... - промолвила она. - Не по собственной воле, - пропел Мима. - Я не желаю ничего, лишь бы оставаться здесь, с тобой. - Но я не всегда буду в этой труппе, - возразила Орб. - Я присоединилась к ней в Калькутте и покину ее в Карачи, в Синде, а оттуда на корабле поплыву куда-нибудь еще. Я ведь ищу песню, "Ллано". - Тогда я последую за тобой, чтобы быть твоим телохранителем. Эти слова кое о чем напомнили Орб. - Эти тхаги... Ты, принц, должен ненавидеть их. - Они - проклятие нашего прекрасного княжества, - согласился Мима. - Это зараза, которую следует уничтожать повсеместно. И особенно когда они угрожают таким восхитительным женщинам, как ты. - Ты... обучен обращению с оружием. Можешь жонглировать пятью кинжалами и не порезаться. Конечно же, ты мог тогда... Это было еще одно, о чем он боялся сказать Орб. - Мог убить их, - признал Мима. - Я так и сделал... И завязал тебе глаза, чтобы ты не увидела тел. Лицо Орб застыло, и она отвернулась. Мима встал и вышел из фургона, понимая, что случилось то, чего он боялся. Орб очаровательная и невинная женщина; физическое насилие вызывало у нее отвращение. Пока она не готова понять, для чего и как принц овладел тайным искусством становиться берсеркером и в то же время владеть собой, убивать быстро, не впадая в безумие. Тем не менее хозяин был прав: ему следовало обо всем рассказать Орб, прежде чем она начнет разделять его чувство. Мима ни в коем случае не мог причинить ей вреда, и если интерес Орб к нему вредил ей, то следовало от всего отказаться. Но через два дня Орб сама подошла к Миме. - Прошу простить меня за мое поведение, - сказала она. - Я понимаю: если бы ты не сделал этого, тхаги убили бы тебя... и меня... а после продолжали бы делать то же с другими невинными людьми. Их необходимо было уничтожить. Просто мне... Мне трудно привыкнуть к... к таким вещам. Я знаю, Мима, что ты не жестокий человек. Я помню, как ты пытался увести меня от беды еще до того, как появились тхаги. А я все мешкала, хотела сделать лишнюю покупку. Так что здесь есть и моя вина. Ты извинишь меня? - Разумеется, извиняю! - пропел он, чувствуя огромное облегчение. Орб вплотную подошла к нему с явным намерением поцеловать. Но Мима уклонился, так как они стояли на виду у всех. - Люди смотрят! - сказал он. - Ну и пускай смотрят! - воскликнула Орб. Она обвила его руками и крепко поцеловала. Несколько мгновений Мима наслаждался ее поцелуем, испытывая невыразимый восторг, поскольку Орб была всем, о чем он только мечтал. Но он прервал поцелуй. - Ведь я принц, - напомнил Мима. Впрочем, он понимал, что для Орб это мало что значит; она не очень-то верила в королевское достоинство. - По-моему, я полюбила тебя еще до того, как узнала, кто ты, - сказала Орб. - Я боялась, что ты преступник или изменник, хотя на самом деле знала, что это не так. Ты замечательный человек, с которым обстоятельства сыграли злую шутку, и теперь, когда я лучше понимаю тебя, мне хочется быть с тобой. Если понадобится, то я могу остаться здесь, в Индии... - Нет-нет! - запел он в ответ. - Ты должна продолжать свои поиски "Ллано"! Я не могу лишать тебя мечты! - Но мне кажется, что я обрела свою мечту в тебе, - ответила Орб. - Лишь часть ее, только часть, - настаивал Мима. - И этой частью ты можешь владеть, не принося в жертву остального. Я буду с тобой, куда бы ты ни пошла. Она улыбнулась: - Ты и впрямь самый чудесный из мужчин. - И Орб снова поцеловала его. Естественно, новость облетела всю труппу еще до того, как закончился их разговор. - Мне жаль терять тебя, - сказала Пифия, когда Мима готовил ее к вечернему выступлению. - Но я не перестану помогать тебе, - возразил Мима речитативом. - Хозяин уже назначил тебе замену, - ответила она. - Твои вещи переносят в фургончик Орб. После сегодняшнего тебе не подобает руководить по мне. - Но я не... - Полно, - улыбнулась она. - А русалка от злости бьет хвостом по воде; она надеялась, что вы с Орб сговоритесь гораздо позже. Мима рассмеялся. - Поблагодари ее от меня, - пропел он. - Вы с ней, наверно, даже не понимаете, как много для меня сделали. - О, мы-то понимаем, - ответила Пифия. Ей уже пора было выходить на сцену. Эту ночь Мима провел в фургоне Орб. Несмотря на всеобщее убеждение, они не занимались любовью. Было так приятно просто разговаривать, узнавать друг о друге все новые подробности. Когда наконец их сморил сон, они уснули обнявшись, но и только, - и этого было более чем достаточно. Само прикосновение к Орб заставляло Миму чуть ли не петь. И еще восхитительнее было, что он знал: она ощущает то же самое. От любви этой совершенной женщины Мима впервые забыл о своей неполноценности. Следующей ночью они принадлежали друг другу. У Орб это было впервые, ибо она оказалась поистине целомудренной женщиной. Мима рассказал ей об этой стороне жизни принцев, страшась, что ужаснет ее, но она ответила только: - Ты раньше никогда не любил. Это была сущая правда, и все остальное стало несущественным, как и заикание. По сути дела, большой опыт помог Миме сделать все возможное, чтобы Орб смогла избежать неловких ситуаций, непонимания и неудобств. - Все, что было с другими женщинами, - искренно признался он, - не может сравниться с простым прикосновением к твоей руке. - Как, даже с самыми красивыми женщинами? - лукаво спросила она. - Самая прекрасная - ты. Орб засмеялась: - Откуда ты знаешь? - Я знаю. Во дворце к моим услугам были самые красивые наложницы княжества. Она вздохнула, но не возмутилась. - Я знаю, что это правда. Ты сделал редкий комплимент. - Они с таким же успехом могли быть овцами, - пропел Мима. - Значит, я лучшая из овец, которых ты знал? - Это были красивые женщины, - повторил он быстро, и они оба рассмеялись. Тянулись долгие месяцы муссонов, и труппа медленно продвигалась на северо-запад по направлению к Синду. Впрочем, география совершенно не занимала Миму; счастье его находилось там, где Орб. Она была необыкновенно одаренной певицей, но даже это уже не имело значения - его интересовал не талант Орб, а только она сама. На медленном пароме труппа переправилась через Инд и уже давала представления народу, говорящему на ином языке. Это было неважно - артистов хорошо понимали повсюду. Орб все еще не находила того, что искала, - "Ллано". Однако это ее не расстраивало: она была готова искать песню хоть всю жизнь - если Мима рядом. Когда же они достигли пригородов Карачи, к каравану приблизился отряд вооруженных всадников. Повозки остановились. Кавалеристы носили форму Гуджарата, и хотя они находились вне пределов этого княжества, артисты были не в том положении, чтобы протестовать. Офицер о чем-то переговорил с хозяином и затем подъехал прямо к фургону Орб. - Принц, мы прибыли за вами, - объявил он. Так, значит, они все время знали, где его найти!.. Мима огорчился, но был не слишком удивлен. Вероятно, тот случай с тхагами навел их на след, а потом они просто контролировали передвижения гастролеров. Но что же им сейчас понадобилось? Ускользнуть от всадников не было никакой возможности - кавалеристы окружили караван и держались начеку. Мима выпрыгнул из фургона. - Что вам нужно? - пропел он. Офицер, по-видимому, был озадачен. Он никак не ожидал этого. На лице Мимы лежал белый грим, которым он пользовался не только во время представления, и, кроме того, офицер думал, что принц будет заикаться. Однако кавалерист быстро оправился. - Принц, - сказал он официальным тоном, - ваш брат скончался. Гордость Княжества, вы теперь наследник престола. - Офицер церемонно поклонился. - Вместе с этим почетным эскортом вам надлежит вернуться в столицу, где вас ожидает Раджа. Несчастье! Мима никогда не был близок с братом, собственно говоря, едва знал его, но эта внезапная смерть стала потрясением для всей семьи, в том числе и для Мимы. Еще большим потрясением было то, что он становился наследником престола. - К-к-к-как он у-у-у-умер? - с трудом выговорил Мима, позабыв про пение. - Господин, он погиб благородно, в бою против Раджастхана [территория на северо-западе Индии, расположенная в пределах Индо-Гангской равнины и Деканского плоскогорья]. - Но мы не воюем с Раджастханом, - удивился Мима. - Это был обыкновенный набег. Всего лишь пограничная стычка - и, конечно, его отважный брат лично принял в ней участие и был убит, чем навлек горе на всех. Из фургончика вышла Орб. - Ты должен ехать, - сказала она. - Ты нужен своему княжеству. - Пропади пропадом мое княжество! - пропел Мима. - Я отправлюсь с тобой, любовь моя. - Нет, - твердо заявил офицер. - Принц должен ехать один. Он женится на принцессе, которую выберет Раджа. - Н-н-н-никогда! - вскричал Мима. - Нам дано указание выплатить этой женщине приличествующую сумму, - сказал командир. - Она не будет нуждаться. Но она больше не увидится с принцем - таков приказ Раджи. - Приличествующую сумму! - презрительно воскликнула Орб. - Вот она, - офицер протянул Орб небольшой сверток. Кавалерист был совершенно серьезен. Мима прекрасно знал, что отговорить их никак не удастся. Слово Раджи было непререкаемо. Мима укусил язык. Орб, растерявшись, приняла сверток, но даже не поглядела на него. - У вас есть несколько минут, чтобы попрощаться с женщиной, - проговорил офицер. - Брать с собой ничего не нужно, принц. Мы дадим вам необходимую одежду. Рот Мимы наполнился кровью. Кожа побледнела. На губах появились маленькие пузырьки. Командир встал перед Мимой на колени и протянул ему эфес своей сабли. - Если вам так будет угодно, принц, отрубите мне голову, а затем и всем остальным. Мы не обратим оружия против своего господина. Но вы вернетесь в свое княжество. - Мима! - закричала Орб, поняв, в чем дело. - Они лишь исполняют свой долг! Ты должен поехать с ними! Мима стоял не двигаясь. Она была права, но, даже если бы Орб ошибалась, он не смел подвергать ее такому испытанию. Вид побоища был не для нее. Мима отвернулся и выплюнул кровь. Потом взял у офицера меч, повернул и отдал кавалеристу. - Подождите минуту, - сказал он, не заикаясь. - Как пожелает мой господин, - ответил командир, явно испытывая облегчение, и вложил саблю в ножны. Мима посмотрел на Орб. - Я вернусь к тебе, - пропел он, - когда уговорю отца освободить меня от служения. А пока я дам тебе вот это. - Мима вынул колечко в форме змеи. - Что это? - спросила Орб, и в глазах ее заблестели слезы. - Царский талисман. Надень его, и он ответит на любой вопрос. Одно сжатие означает "да", два значат "нет", а если три - оно не может ответить однозначно. Кольцо также защитит тебя, когда попросишь. - Защитит? Мима надел кольцо себе на палец. "Покажи", - мысленно приказал он. Маленькая змейка ожила и скользнула к нему в ладонь. Мима поднес ее к Орб, и змея переползла к ней в руку. Она на мгновение подняла головку, тоненько зашипела, а потом обвилась вокруг пальца и снова стала металлической. - Ты хочешь сказать... она может ужалить? - спросила пораженная Орб. - Ее укус смертелен, - ответил Мима, - но она жалит только по приказанию. Этому талисману ты можешь верить всегда. Носи его, и будешь в безопасности. - До твоего возвращения, - проговорила Орб. Он кивнул. Потом обнял ее и крепко поцеловал. Его грим испачкал Орб лицо, но это не имело значения. Ее красота ничуть не пострадала. Мима шагнул к офицеру. - Теперь я готов ехать с вами, - сказал он речитативом. Ему подвели прекрасного коня, и Мима вскочил в седло. Он помедлил, помахал на прощанье Орб и всем остальным, с кем подружился. И тронулся в путь. 3. ПРИНЦЕССА За то время, что Мима не видел его, Раджа заметно постарел. С отцом Миму, разумеется, связывали не более близкие отношения, чем с братом; в среде царственных особ это было не принято. Он встречался с этим человеком, наверно, не более десяти раз, главным образом в детстве, еще до того, как мать Мимы допустила промах, зачав дочку, после чего получила развод и была удалена из дворца. У Мимы практически не было семейной жизни, и теперь он понимал, что в значительной степени именно ее он искал и нашел с Орб - истинную любовь и близость между людьми. И не собирался отказываться от этого. Тем не менее встреча с отцом поразила Миму. Дело было даже не столько в том, что Раджа сильно состарился. На нем, больном и одновременно величественном, конечно же, были изысканные одежды, по обыкновению расшитые золотом, и ожерелье из сверкающих рубинов, однако его манера держать себя не имела отношения к платью. Раджа мог быть и голым и все равно излучал властность. По тучности тела и дряблости щек можно было судить о болезни правителя. Очевидно, он поддерживал здоровье с помощью магии, но даже у волшебства есть границы, и Раджа неуклонно шел к освобождению от плоти. Неудивительно, что его так беспокоила проблема наследника. - Необходимо, чтобы у наследника был наследник, - сказал Раджа. - Ты будешь обручен с принцессой из княжеского дома Махараштры [территория в северо-западной части полуострова Индостан; крупнейший город - Бомбей]. Это политически выгодный союз. Сейчас мы ведем переговоры относительно приданого. - Ваше Величество, я не буду обручен, - пропел Мима. Раджа, покачивая головой, посмотрел на него долгим взглядом. - Стало быть, все так и есть. Та девка научила тебя говорить по-другому. Это значительное улучшение, хотя до совершенства еще очень далеко. - Та девка, - пропел Мима сквозь зубы, - единственная, на ком я женюсь. Раджа подумал. - Исполни свой долг с принцессой, а потом можешь взять девку в наложницы. Мима отвернулся и плюнул. Придворные вскочили со своих мест, а княжеский страж даже позволил себе прикоснуться к рукоятке меча, но Раджа оставался совершенно спокоен. Он сделал легкий жест, прогоняя сына. Мима поклонился и задом вышел из Собрания. Встреча оказалась не очень продуктивной. Мима находился под домашним арестом в живописном месте на окраине Ахмадабада. Естественно, его не пытали, не заключали в узилище и не принуждали с помощью магических средств; он был наследником. Но и свободы Мима был лишен. Он знал, что будет освобожден тотчас же, как даст согласие, однако отступать не собирался. Слово правителя было нерушимо и никогда не давалось неискренне. Так Мима и томился среди роскоши, изысканных яств, восхитительных развлечений, имея в своем распоряжении лучших наставников в любом виде искусства, какое только могло его заинтересовать. Проведя две недели в заточении. Мима попытался бежать. Побег не удался, как он и предполагал; Мима просто нащупывал возможности защиты. Раньше отца не интересовало его местонахождение, а теперь чрезвычайно заботило - и в этом заключалась вся разница. Бежать Мима не мог. Через месяц от Раджи прибыл посол, чтобы задать вопрос: согласен ли теперь Мима на помолвку? И снова Мима, отвернувшись, плюнул, и посол удалился. Однако Раджа так просто от своих желаний не отказывался. Два дня спустя во дворец поместили красивую наложницу. Ее волосы были черны, как полночь, и самоцветы сверкали в них, словно звезды. - Раджа приказал мне принадлежать вам, - сказала она. - Ты никогда не будешь моей, - резко ответил Мима. Наложница помрачнела. Стражники увели ее прочь. Часом позже пришел начальник дворцовой охраны. - Принц наследник, Раджа приглашает вас посмотреть, что мы сделали. Мима с любопытством пошел со стражником к парадным воротам дворца. Там, насаженная на длинный шест, была выставлена голова наложницы. Драгоценные камни все еще горели в ее волосах. Месяц спустя прибыла другая женщина. Она была дочерью северных стран, с ясными синими глазами и волосами, как чеканное серебро, переплетенное золотыми нитями. - Раджа приказал мне принадлежать вам, - сказала она. Мима заколебался, поскольку понимал, что в этой игре у отца в запасе куда больше средств убеждения, нежели он мог вынести. В лучшем случае его упорство могло породить перед главными воротами частокол шестов с хорошенькими головками; в худшем - Раджа схватит и расправится подобным же образом с самой Орб. - Останься, - велел он наложнице. - Я позову тебя, когда понадобишься. Эта уловка временно сработала. Но по прошествии недели, в течение которой Мима так и не обратился к женщине, она внезапно исчезла из дворца, и ее голова была выставлена у ворот рядом с первой. На третий месяц появилась следующая девушка. Ее волосы цвета раскаленной меди были заколоты гребнями из прекрасного зеленого нефрита, а глаза оттенком тоже напоминали яшму. Мима зажмурился. "Прости меня, Орб! - взмолился он. - Я не могу быть убийцей этих миловидных женщин. Они слишком похожи на тебя". Он взял наложницу за руку, подвел к кровати и тотчас же лишил девственности. Так Раджа мало-помалу принуждал сына исполнить свою волю. Но Мима по-прежнему отказывался от обручения. Тело его было в заточении, сердце же принадлежало ему и было отдано Орб. Минули два года, и Раджа самолично явился во дворец. Признаки его болезни усилились, однако воля не ослабла. - Если ты не заботишься о себе, - сказал Раджа, - то подумай о своем княжестве. Через три года я умру, наши враги злоумышляют против нас, а наследник все еще не подготовлен. Твое присутствие и союз с Махараштрой могут защитить наши границы от опаснейшего вторжения. Это необходимо для процветания всех жителей Гуджарата. - Усыновите более подходящего наследника, - пропел Мима. - Дайте мне соединиться с моей возлюбленной. - Принцесса Махараштры красива и прекрасно воспитана, она достойна любого мужчины. Согласись на помолвку, а во всем остальном поступай по собственному усмотрению. - Я не женюсь ни на какой женщине, кроме своей возлюбленной. Освободите меня и во всем остальном поступайте по собственному усмотрению. - Верность - это добродетель, даже для принца, - отозвался Раджа. - Проведи вместе с принцессой один месяц в Замке Новобрачных. Если после этого ты по-прежнему не пожелаешь обручиться с ней, я дарую тебе свободу. Победа, и так неожиданно! - Согласен, - ответил Мима. Ну что значил всего лишь месяц искушения по сравнению с двумя пережитыми годами? Замок Новобрачных располагался среди отдаленных гор. Это было удивительно красивое место со скульптурной оградой, с садами, где благоухали бесчисленные цветы, с изящной архитектурой и всей мыслимой роскошью. Никаких слуг там не было; нерушимые чары поддерживали усадьбу в идеальном состоянии, сохраняя здесь превосходный климат, совершенно независимый от того, какая погода стояла за ее стенами. Приближенным вельможам иногда позволялось пожить здесь, когда они женились, и сам Раджа приезжал сюда, чтобы восстановить силы. Но Миме предстояло пробыть здесь целый месяц. Что и говорить, человека могут утомить даже самые чудесные удобства, если он лишен общества. Поэтому тут всегда жили вдвоем - и только вдвоем. Ибо самой замечательной особенностью Замка Новобрачных было волшебное воздействие на умы тех, кто попадал под его крышу. Здесь чувства и мысли любого человека некоторым образом выходили за границы его тела и становились известны другому присутствующему. Тут не существовало тайных ощущений. Поэтому Замок оказывал столь мощное воздействие на тех, кто недавно влюбился, - и в то же время был совершенно неподходящим местом для людей, которые больше не любили друг друга. Впрочем, Мима об этом знал, так что был подготовлен. Он никогда раньше не приезжал в Замок Новобрачных, однако сомневался, что здешнее волшебство сможет поколебать его страстную любовь к Орб. Даже если из-за чар Замка и возникнут какие-то проблемы, то близкое общение с этой, по всей видимости, жеманной и избалованной южной принцессой поможет их преодолеть. Для Мимы Орб была эталоном совершенства, которому не могла соответствовать ни одна другая женщина. Как, кстати, ее имя? Он уже почти забыл! Малахитовый Восторг - вот как звали принцессу, словно в холодном зеленом камне могла быть какая-то прелесть. Наверняка здесь крылась такая же насмешка, как и в его собственном имени - Гордость Княжества. Нет, он был уверен, что выйдет из этого испытания победителем и наконец обретет свободу, чтобы вновь соединиться со своей единственной любовью. Мима в одиночестве стоял во дворике, ожидая, когда приземлится ковер принцессы. Никаких слуг, разумеется, не было; нельзя же, в самом деле, позволить посторонним совать нос в откровенные мысли и чувства венценосцев. Они останутся здесь только вдвоем на весь назначенный срок, а через месяц ковры возвратятся, чтобы их забрать. Ковер прибыл вовремя: сначала вдали над горами возникла точечка, затем проявились волнистые очертания. Наконец он снизился и приземлился - широкий ковер, на котором стоял заполненный подушками занавешенный паланкин. Ковер мягко опустился на изразцовые плитки дворика, паланкин открылся и вышла принцесса. Мима стоял в тени ворот и разглядывал ее, эту Немезиду (*5) его любви, которую он никогда раньше не видел. Малахитовый Восторг, принцесса Махараштры, оказалась женщиной чрезвычайно эффектной. На ней было подпоясанное платье с застежками из темно-красных рубинов, которое облегало фигуру, напоминающую песочные часы, и шаль, вышитая бледными золотыми нитками. Волосы ее казались блестящей бурной иссиня-черной рекой, струящейся вниз по плечам и обрамляющей лицо самым очаровательным образом. Ее глаза были как у коровы, пасущейся в долинах, - огромные, темные и влажные. Сквозь вьющиеся волосы виднелись маленькие уши, словно радужно переливающиеся ракушки у кромки озера. Рот, слишком нежный для этого грубого мира, походил на совершенный в своем изяществе малиновый лук. Ее груди под платьем были как два олененка, упругие, круглые и наверняка такие мягкие, какие только может вообразить мужчина. Бедра же... Она повернулась к Миме. "Уйми свои похотливые мысли, грубиян, - подумала принцесса с гневом. - Или ты уже позабыл, где находишься?" Он и впрямь на мгновение забылся! Поразительная красота девушки застала его врасплох, ничего не оставив от злости, переполнявшей Миму в связи с ее присутствием. Он почувствовал, что краснеет, и это рассердило его - отчего лицо запылало еще сильнее. Принцесса рассмеялась, довольная тем, что одержала над ним верх. Он разболтал о своих впечатлениях, будто несмышленый школьник, в то время как она сохранила самообладание. Однако принцесса быстро посерьезнела. - Знай, о принц Гуджарата, что я желаю этого союза не больше, чем ты, - твердо проговорила она. - Я люблю другого и всегда буду любить его. Я бы сейчас была с ним навсегда, если бы не воля отца. Ты всего лишь помеха на моем пути, и мы благополучно преодолеем это испытание, если ты мыслями и телом станешь держаться подальше от меня. Мима едва мог поверить услышанному. - Неужели ты против нашей помолвки? - пропел он. - Я не знал этого. - Ты наверняка многого не знаешь, принц косноязычных. И многого тебе лучше вообще не знать. А теперь выйди на свет, чтобы я смогла рассмотреть своего врага. Снова испытывая сильную неловкость, Мима вышел из тени. "Надо же, а ведь он красивый мужчина", - с удивлением подумала принцесса. "Это несущественно", - ответил он таким же образом, и теперь покраснела уже она. Принцесса попалась точно так же, как и Мима. Одно дело было знать, что их мысли полностью открыты друг для друга, а другое - испытать это на себе. - Верно, Гордость Княжества, - ответила она, и Мима снова расстроился. Он постоянно забывал, даже в то время, когда это происходило! "Выбери, в каких покоях тебе хотелось бы остановиться, - быстро подумал Мима, чтобы скрыть другие мысли, которые у него могут возникнуть. - Я займу комнаты в противоположном конце Замка". - Здесь нигде нет такого места, чтобы мы могли не соприкасаться мыслями, - сказала она. - Тут в состоянии помочь лишь душевная дисциплина. "Она и поможет", - угрюмо согласился он. И они поселились в противоположных крыльях дворца. Однако это оказалось весьма неудобным, поскольку в апартаментах не было ни воды, ни пищи; чтобы добыть их, нужно было выходить. Кухня ломилась от множества разнообразнейших деликатесов, но она была построена так, что требовались одновременные действия двух человек. Один должен был держать дверь кладовой, пока другой доставал еду; иначе ничего не получалось. Поскольку пища, вынутая из волшебной кладовой, быстро портилась, нельзя было наготовить много еды, действуя совместно однажды; чтобы поесть, всякий раз должны были присутствовать двое. Еще большей проблемой оказалась вода. Она подавалась старомодным насосом с длинной красной ручкой. Одному приходилось качать насос, а другому держать сосуд; иного способа не существовало. Каждую чашку они наливали, помогая друг другу. Но и эта вода мгновенно испарялась, если ее выносили из столовой. Так что есть они могли только вместе. Но это было еще не все. - Мне нужно помыться! - озабоченно воскликнула принцесса. - Я мог бы качать насос, пока ты сидишь под струей, - поразмыслив, пропел Мима. Она бросила на него испепеляющий взгляд: - Или я могла бы качать, покуда ты сидишь под ней. Он оценил сложность проблемы. "Поверь мне, Восторг, у меня нет никакого желания таращиться на твое прекрасное тело", - подумал Мима. - Ты лжешь, Гордость, - желчно сказала она. "И то правда", - согласился Мима. Он не был влюблен в нее и отнюдь не хотел, чтобы принцесса его совратила, но Мима был мужчиной и ему всегда доставлял удовольствие вид чувственной женской плоти, - а эта женщина была на редкость чувственной. В душе он был созерцателем. - И я не собираюсь соблазнять тебя, - добавила девушка резко. "Ты лжешь", - мысленно парировал он, ибо под неприкрытым раздражением принцессы сквозило тайное удовольствие от того, что Мима столь высокого мнения о ее теле. Она, как настоящая женщина, была подвержена приступам суетности; ей хотелось быть неотразимой для всех мужчин и при этом иметь в своем полном распоряжении только того единственного, которого выберет. "Будь ты проклят!" - подумала она, и эта внезапная ярость была как удар грома. Мима горько улыбнулся. "В этом и есть назначение Замка, - напомнил он. - Принудить нас быть вместе, добиться взаимопонимания. Заставить меня загореться к тебе желанием, а тебя - почувствовать признательность за это желание. И так до тех пор, пока мы не забудемся во взаимной страсти". - Но ведь мы царственные особы, а не животные, - возразила девушка. - Мы не должны рабски поддаваться такому приручению. Мима решил переменить эту скользкую тему. Они действительно были дисциплинированными человеческими существами, и принцесса, видимо, столь же предана своей любви, как и он своей, - черта, которая восхищала Миму... - Следи за своими мыслями! - бросила она. Итак, им надлежало сотрудничать, чтобы избежать явных соблазнов. Он не должен смотреть на ее тело или допускать каких-либо одобрительных мыслей на этот счет, каким бы сладостным... "Животное!" Мима не совсем понял, была ли это его дикая мысль или ее. Все оказалось намного каверзнее, нежели он мог предполагать! - Вот именно, - согласилась принцесса. - Я повернусь к тебе спиной и буду качать воду, пока ты моешься, - пропел он эту блестящую мысль. - А потом мы можем поменяться. Так мы сумеем не видеть наших обнаженных тел. Она задумалась. Предложение Мимы ей не очень нравилось - ее чувства совпадали с мыслями, - но никакого лучшего решения не находилось. - Давай попробуем. Отвернись и качай воду, а я помою руки. - С-с-с-согласен, - заикаясь проговорил он и выругал себя за то, что забыл пропеть. - Принц, мы, несомненно, и так можем найти друг у друга множество весьма неприятных черт, - добродушно сказала девушка. - Не стоит стыдиться того, над чем мы не властны. Разговаривай, как можешь. Для нас это не помеха. Она простила ему заикание! Мима был просто ошеломлен, его захлестнула волна благодарности. Редкая женщина давала себе труд хотя бы понять... "Прекрати! - мысленно одернула его принцесса. - Меня не интересуют твои чувства!" Она пыталась вести себя правильно, то есть сохранять отчужденность между ними. Мима это прекрасно понимал и сам пробовал делать то же самое. Однако сочувствие к его недостатку затронуло глубочайшие струны самосознания; он мог не подавать виду, но был не в силах не испытывать благодарности. - Ну давай же качай насос! - в растерянности воскликнула девушка, тщетно сопротивляясь его признательности. Мима отвернулся, неловко нащупывая позади себя рукоятку. Взгляд принца упал на стену, к которой он теперь стоял лицом. Стена была зеркальная. Мима вздохнул. Строитель Замка Новобрачных, как видно, предусмотрел все. Ну что ж, он может просто закрыть глаза. - Лучше завязать, - сказала принцесса. Так они и сделали. Мима накрыл голову полотенцем и качал воду, а девушка приготовилась мыться. - Ой! - вдруг вскрикнула принцесса. Наверно, вода холодная. Он продолжал качать, хотя все его мысли полностью сосредоточились на вопросе, какого же места должна была коснуться вода, чтобы вызвать такую реакцию? Мима попытался переключиться, однако теперь уже оказалось попросту невозможно думать о чем-нибудь другом. Прозрачная вода, блестящие груди... - О, да это хуже, чем если бы ты просто смотрел! - в отчаянии воскликнула она. - Сними полотенце! "Но ведь я пытаюсь контролировать свои..." Принцесса протянула руку и сорвала полотенце. Мима заморгал. Прямо перед ним была обнаженная грудь, преисполненная именно такого великолепия, о каком он пробовал не думать. - Лучше уж сразу покончить со всем этим, - пробормотала принцесса, едва выговаривая слова от распиравшего ее гнева. Она сбросила оставшуюся одежду, а Мима смущенно смотрел на нее, стыдясь своего восхищения, которое он не в силах был подавить. Это была поистине совершенная женщина. Наконец принцесса кончила мыться, вытерлась и оделась. - Теперь твоя очередь, - свирепо проговорила она. Мима подчинился - это было справедливо. Но ему мешала естественная мужская реакция; если он разденется, то все станет слишком уж очевидным. Малахитовый Восторг зарделась. - Ладно, как-нибудь в другой раз, - решила она и вышла. Пожалуй, мысли Мимы были столь же откровенны, как была бы плоть. Ему было стыдно за себя; он ни в коем случае не хотел, чтобы все так обернулось. Принцесса была милой, скромной женщиной, которая, вероятно, никогда не видела мужчину в состоянии... "Хватит! - донеслась ее мысль, ничуть не приглушенная расстоянием, которое их разделяло. - Надо бежать отсюда!" Мима печально рассмеялся. Замок их обоих ставил в преглупое положение. - Д-д-д-да! - горячо поддержал ее Мима. - Д-д-д-да! - отозвалась принцесса, и она не передразнивала его. Однако никто из них не представлял себе, как это сделать. Поместье было обнесено высокой заколдованной стеной, на которую невозможно было влезть, и одной стороной примыкало к озеру. Проникнуть сюда можно было лишь на волшебном ковре, который отсутствовал. Малахитовый Восторг и Гордость Княжества договорились поразмыслить над этим ночью, а утром поделиться друг с другом своими соображениями. Они встретились за ужином, а потом принцесса зажмурилась и качала воду, пока Мима мылся. Если она и подсматривала украдкой, то это не имело значения, поскольку все равно о его физическом состоянии узнавала по мыслям. Девушка только время от времени вспыхивала и продолжала качать насос, а Мима, в свою очередь, не останавливаясь считал наоборот, чтобы выбросить из головы как можно больше собственных мыслей. Он был очень рад, когда все это наконец кончилось. Они попрощались, и каждый отправился в свои покои. Но не успел Мима войти в комнату, как у него в мозгу раздался крик принцессы. Он бросился на ее половину, откинул полог - в комнатах, естественно, дверей не было - и увидел, что она стоит, зажимая рот маленьким кулачком. - Здесь что-то было! - закричала девушка. По ее мыслям Мима увидел, как призрачная, похожая на скелет отвратительная тварь подкрадывается к ней, но пропадает, когда принцесса оборачивается. - Тут нет людей или каких-то других существ, кроме нас, - напомнил ей Мима. - Мы бы услышали их мысли. - Я видела его, - настаивала принцесса, и он знал, что она действительно видела... или верила в это. Из чего следовало, что, возможно, здесь побывал не человек и не животное. Неужели в Замке обитают демоны? - Демоны! - в ужасе воскликнула девушка. Но с какой стати подобная нечисть появится в месте, предназначенном для влюбленных? - Чтобы вынудить их быть вместе, - сказала принцесса. Конечно же! Тот, кто постарается спать отдельно от другого, очутится в обществе пренеприятнейших потусторонних существ. Малахитовый Восторг явно была крайне обеспокоена; Мима чувствовал это по ее мыслям. Так что же им делать? - Я не буду обращать на него внимания, - отважно заявила принцесса. Но хотя она искренно намеревалась сделать над собой такое усилие, Мима чувствовал ее глубочайший страх перед демоническими силами. Она не сможет спать. Долг мужчины - защищать женщину от любой возможной угрозы всеми доступными средствами. Мима понимал, что его меч бессилен против демона, - но разве в этом дело? "Я останусь стоять на страже", - подумал он. - Я не могу просить тебя об этом, - запротестовала она. Но ей хотелось это сделать, потому что она была по-настоящему напугана. "Я буду спать около входа, - решил Мима, внося поправку в свое намерение. - В этом нет ничего трудного". - Как бы я желала поблагодарить тебя, принц Гордость Княжества, - проговорила девушка с явным облегчением. Они оба знали, почему она не может. - Лучше зови меня Мима, - пропел он. - Мима - это имя, которое тебе дали в балагане, - догадалась принцесса. - Там ты встретил женщину, которую любишь. "Где я был счастлив", - согласился он. Она легла на свою большую мягкую постель с пуховыми подушками и разноцветными одеялами, а он сел у двери и уснул, как спят воины, готовый к любому внезапному вторжению. Лампу они не погасили, дабы никто не смог прокрасться незамеченным. Вдруг Мима проснулся и вскочил на ноги. Чудовищный демон крался к постели. Малахитовый Восторг повернулась, увидела его и закричала. Мима прыгнул, выхватывая меч из ножен, но демон беззвучно просочился сквозь стену и исчез. Принц подошел к кровати, где лежала Малахитовый Восторг, дрожа от потрясения. Ее чувства представляли собой спутанный клубок отвращения, страха и стыда, поскольку она понимала, что обременяет Миму, несмотря на твердое намерение не причинять ему больше беспокойства. Он подошел, сел на кровать и обнял ее. "Невинности свойственно страшиться зла", - успокаивающе подумал Мима. Сам он, безусловно, не испытывал никакого страха, разве что омерзение к себе, так как позволил этой твари проникнуть в спальню. Ведь он был на страже, разве нет? Девушка всхлипывала у него на плече. Но вскоре, почувствовав бесстрашие Мимы, успокоилась. - Я... я прошу прощения за свою слабость, которая доставляет тебе столько хлопот. Я вовсе не хотела... "Знаю". В Замке не было места притворству; ее страх был неподдельным, а его бесстрашие - искренним. Их обучали разным вещам. - Ведь именно это и должен сделать Замок, - сказала она. - Бросить нас друг другу в объятия... - Здесь нет любви, - ответил Мима. - Так я мог бы держать испуганного ребенка. Его слова еще пуще смутили принцессу, тем более что она не могла этого отрицать. - Ну и пусть я буду ребенком, - согласилась она. - Мои слабость и унижение открыты для тебя, и я заслуживаю презрения. "Ты не выказала презрения, когда я заикался", - напомнил Мима. - Но с заиканием ты ничего не можешь поделать! - А ты ничего не можешь поделать с этим. Девушка помолчала, задумавшись. - Я не выказала презрения, потому что не чувствовала его, - медленно проговорила принцесса. - Но если бы вдруг почувствовала, то теперь изменила бы свое мнение. Ты смелый мужчина и добрый. "Я принц. Я такой, каким меня обучили быть". "Смелости - да, обучили, - подумала она в ответ, - однако не доброте". "Наилучший правитель тот, кто смягчает правосудие милосердием", - отозвался Мима, вспоминая, чему его учили. "В тебе милосердие сильнее, нежели ему надлежит быть". Он знал, что это правда. Мима овладел всеми телесными способностями, необходимыми для исполнения его обязанностей, но не чувствами. Если бы он обладал должной твердостью, его бы не тронула судьба наложниц, которых он отверг, или раболепство офицера, доставившего его обратно. Он был слаб, и отец, Раджа, виртуозно играл на этой слабости. - Ах, Мима! - воскликнула принцесса, прочитав его мысли. - Я и не знала! "Тебе и не следовало знать. Разве на тебя не оказывали такое же давление, чтобы ты прилетела сюда?" - Ну, не совсем. Отец просто взял да отправил меня в Замок. У меня не было выбора! "Ты женщина, - согласился он. - Принц может уступить; принцесса обязана подчиниться". - Физически, - уточнила она. - Но мое сердце принадлежит только мне. "Или тому, кого ты любишь". - Да, - подтвердила принцесса. И тут нечаянно Миме открылась еще одна сторона ее смущения - у принцессы не было другой любви. Тот человек, который интересовал ее, ни в коей мере не был ровней Миме, да и принцем не был. Этот интерес за последние несколько часов испарился, словно утренняя роса. Она противилась приезду сюда просто потому, что не хотела быть пешкой в чужой игре, отданной какому-то мужчине для укрепления политического союза. Она же не наложница! "Я никогда и не думал о тебе как о наложнице!" - мысленно заверил ее Мима. - О, как бы мне хотелось держать свои мысли при себе! - застонала принцесса. - Все мои секреты так и сыплются из меня! "Твои секреты тебя очень красят", - успокоил он. - Лучше бы я лежала перед тобой обнаженной! Она уже стояла голая перед ним, когда мылась. Тем не менее Мима совершенно точно понял, что она имела в виду. Женщина гораздо в большей степени, чем мужчина, создание, состоящее из лакомых тайн, сокровенных мест, и обнажать их - жестоко. - Спасибо, - сказала она. "Ляг. Усни. Я буду начеку". - Демона вызывает наша разъединенность, - проговорила принцесса. - Обними меня и засни сам - тогда демон не явится. Сущая правда. Эта тончайшая личностнейшая сеть Замка опутывала и раздражала Миму, но он не видел способа вырваться из нее. Они легли рядом, она - в ночной рубашке, он - в дневной одежде, с мечом на поясе. "Завтра мы бежим отсюда", - твердо решил Мима. - Завтра, - подтвердила принцесса. И они тихо уснули. 4. БУРЯ Когда утром они проснулись, Мима отвернулся, пока Малахитовый Восторг одевалась; затем они пошли в апартаменты Мимы, где отворачивалась уже она, когда он переодевался в чистое. Но это вряд ли имело значение: полная открытость их мыслей и чувств делала физическую скрытность бессмысленной. Позавтракав, они пошли прогуляться к тихому озеру. "Дважды два - четыре, - напряженно думал Мима. - Дважды четыре - восемь". Такое упражнение хорошо отвлекало от всевозможных других мыслей. Сначала Восторг поглядывала на него подозрительно, потом кивнула. Она была весьма сообразительна. "Дважды три - шесть, - считала девушка, снимая платье. - Дважды шесть - двенадцать". Иногда их вычисления вклинивались одно в другое, мешая сосредоточиться. Тогда они просто начинали считать снова, покуда опять не сбивались. Раздевшись, молодые люди вошли в воду и поплыли к дальнему берегу. Мима не решился прямо спросить Восторг, умеет ли она плавать, потому что это могло выдать его намерения. Было ясно, что плавает она очень хорошо; более того, девушка выглядела особенно мило, загребая воду рядом с Мимой. Он вспомнил русалку в чане, - но Восторг была куда красивее полущуки. "Дважды двадцать четыре - сорок восемь!" - напряженно думала Восторг, напоминая Миме, чтобы он не отвлекался от своей арифметики. Он почувствовал себя виноватым. Озеро они переплывали довольно быстро, но, когда уже приближались к противоположному берегу, вода вокруг них забурлила, и маленькие рыбешки самых разных цветов стали стайками шнырять вокруг. А потом вдруг четыре рыбины высунули из воды головы и запели: - Если б твой отец узнал, он бы страшно разгневался! Восторг хлебнула полный рот воды и закашлялась. Несколько секунд она молотила по воде руками, затем наконец пришла в себя. - Мой отец! - горестно воскликнула она. Мима плавал поблизости, желая убедиться, прежде чем плыть дальше, что девушка оправилась. Говорящие рыбы его тоже немало поразили, но, видимо, это была всего лишь невинная демонстрация. Он оглянулся назад и увидел, что, рассекая поверхность озера, к ним приближается огромный плавник. Вот теперь он ощутил страх, поскольку был безоружен и плохо подготовлен к защите в воде. Восторг, разумеется, была еще более уязвима. Она закричала. Плавник обогнул их и пронесся между ними и берегом. Потом замер, выжидая. Мима оценил положение. Говорящие рыбы доказывали, что их попытка убежать не осталась незамеченной, а плавник недвусмысленно давал понять, что она не останется безнаказанной. Мима вздохнул и показал рукой в сторону Замка. Они поплыли назад, и плавник не преследовал их. Оставшуюся часть дня Мима и Восторг провели, гуляя в садах и отдыхая в беседках. Молодые люди все время были вместе, и это оказалось довольно приятно. Замок ничем не угрожал им, пока они были рядом и не пытались бежать. Однако такая близость постоянно возвращала мысли Мимы к очевидным достоинствам принцессы, что очень ей льстило, хотя она и пробовала бороться со своими чувствами, которые, в свою очередь, передавались ему, побуждая думать в том же направлении. Они сидели в очаровательном патио [внутренний дворик в испанских домах (исп. patio)], ощущая себя пленниками. - Что же нам делать, Мима? - спросила Восторг. - Ты же понимаешь, к чему это может привести. - Понимаю, - отозвался он. - Хотя, возможно, если мы получше узнаем друг друга, то результат окажется вовсе не таким, какого ожидают. - Разве? - озадаченно спросила принцесса. "У каждого человека есть недостатки. Мое косноязычие видно всем. Ты была очень великодушна, но мне кажется, что очень скоро тебя это утомило бы". - Тогда перестань петь и снова начни говорить! - воскликнула она, мгновенно все поняв. - Д-д-д-да, - выдавил Мима. - И если ты лучше узнаешь о моих недостатках, то наверняка найдешь меня куда менее интересной. - К-к-к-каких н-н-н-н?.. - Однако его мысль была ясна задолго до того, как он смог ее выговорить. Принцесса опечалилась. - Я надеялась их скрыть, но, конечно, это было глупо. У меня три недостатка, и первый столь же очевиден, как и твой. Мима посмотрел на нее, совершенно сбитый с толку: - Это н-н-н-не оч-ч-ч-ч... - Он совершенно очевиден, - повторила Восторг. - Я ужасно огорчила своего отца, потому что родилась... - Тут она запнулась, но он понял мысль. "Девочкой! - подумал Мима. - Но какой же это недостаток?" - Огромный, если нужен наследник-мужчина, - мрачно ответила принцесса. - Й-й-й-я б-б-б-бы н-н-не с-с-сказал... - Значит, ты добрее, чем мой отец. Но в противном случае они бы не познакомились! Он не мог себе представить эту совершенно очаровательную женщину мужчиной. Какой грустный пример современных ценностей, когда такое существо считает свой пол недостатком! - Ты не очень-то помогаешь, знаешь ли, - заметила принцесса. Мима засмеялся. "Мне ненавистно наше положение, но я не в силах ненавидеть тебя, Малахитовый Восторг. Пока что я не нахожу в тебе недостатков, если не считать того, что ты назначена заменить женщину, которую я люблю". - В тебе тоже их нет, Мима, - проговорила Восторг. Ночью демон появился опять, повергнув принцессу в ужас. Мима недоумевал: днем она была уверенной в себе женщиной, во всех отношениях самостоятельной, а к вечеру становилась совершенно беспомощной. - Да, это так, - призналась она. - Я, как известно, женщина. У меня нет сил переносить что-нибудь злобное или безобразное. Демоны с самого детства приводят меня в трепет. Я глубоко сожалею, что так обременяю тебя. Действительно, подумал Мима, женский пол имеет некоторые недостатки. Ни один из мужчин, которых он знал, ни за что не позволил бы какому-то там демону испугать себя. С другой стороны, мужчин, конечно, обучали сражаться. Женщин же обучали быть зависимыми. На самом деле это был не то чтобы недостаток, а скорее требование культуры. И если предназначение женщин - быть уязвимыми, то предназначение мужчин - защищать их. Мима, как и прошлой ночью, лег на кровать рядом с принцессой и, обняв ее, заснул. Его сны всегда были беспорядочными, но в ту ночь - больше, чем когда-либо. Ему снилось, что он обнимает прекрасную женщину, и Мима знал, что этот сон был явью. Ему снилось, будто он отверг ее, и видел, как голову женщины насаживают на шест. Мима проснулся от крика. Демон склонился над ними, с вожделением протягивая руки. Мима схватился за меч, но демон отпрянул и исчез. Восторг кричала. Она прочитала его сон и увидела шест. "Мы должны выбраться отсюда!" - подумал он, и девушка согласилась. На следующий день они более тщательно исследовали дворец - и в углу одной из редко посещаемых комнат обнаружили бронзовое кольцо, вделанное в пол. Мима потянул за него, и оно оказалось ручкой металлического люка, который открывал вход в глубокий туннель. Каменные ступени уходили вниз и, загибаясь, исчезали из виду. Восторг зажгла лампу, и молодые люди начали спускаться. Лестница заканчивалась где-то под стеной, и дальше, за пределы Замка, вел квадратный проход. Это был тайный туннель, возможность побега! Воздух сделался прохладным, стены липкими. Восторг старалась к ним не прикасаться и держалась поближе к Миме. На этот раз они не утруждали себя устным счетом, поскольку было ясно, что вчера им не удалось таким образом скрыть попытку бежать. Сегодня, по крайней мере, они стояли на ногах и у Мимы был меч. Беглецы вошли в комнату, где находилось несколько каменных жертвенников, и на каждом из них что-то лежало. На первом было золотое кольцо, на втором - сверкающая медная лампа, а на третьем - отлитый из золота телец. Восторг, которую всегда влекли драгоценности, остановилась и потянулась к золотому кольцу. Она примерила его на один палец, потом на другой, но оно не подошло, и девушка положила кольцо на место. Мима взял лампу, чтобы посмотреть, не лучше ли она той, которая у них, однако лампа оказалась не заправленной. Она служила лишь украшением, и только. "Интересно, что будет, если ее потереть?" - подумал Мима. - Или загадать кольцу желание, - добавила Восторг. Они посоветовались и решили, что эти три предмета, вероятнее всего, ловушки для неосмотрительных. Неизвестно, какие ужасы могут произойти, если вызвать к жизни силы, сокрытые в кольце или лампе. Лучше уж спокойно пройти мимо. Но когда они поравнялись с золотым тельцом, тот поднял голову и промолвил: - Если бы твой отец узнал, он бы каждый час казнил по женщине! Мима вздрогнул от испуга. Это было его слабое место - неприязнь к бессмысленному убийству. Вдруг впереди них в туннеле раздался какой-то шум, Глухие удары, от которых задрожали стены комнаты, словно к ним приближалось огромное существо. Мима выхватил меч. Послышался оглушительный рев, и из туннеля повалил дым. - Это дракон! - завизжала Восторг. - Тебе нельзя с ним сражаться! Разумеется, нельзя. Огонь, вырывавшийся из пасти зверя, испепелит их еще до того, как чудовище приблизится на достаточное расстояние, чтобы его можно было заколоть. Мима снова вздохнул. - Нам опять придется отступить, - пропел он и пошел назад тем же путем, каким они пришли. Восторг, с лампой в руке, поплелась за ним. Дракон их не преследовал. Вернувшись в Замок, Мима и принцесса опять беседовали, и Восторг призналась во втором своем великом недостатке. Однажды в детстве она позволила какому-то человеку прикоснуться к себе. Она убежала в город, воспользовавшись недосмотром няни. Тогда девочка еще не понимала, что не все дети - принцессы и существуют разные касты. Она увидела какого-то работника и дотронулась до его руки, чтобы привлечь внимание. В этот момент ее догнала няня. Тот мужчина оказался "неприкасаемым" - человеком вне касты. Разразился серьезный скандал, и девочку подвергли целому ряду мучительных очищений и омовений, дабы снять порчу от страшного прикосновения. Работник, естественно, был немедленно казнен, а его семья насмерть забита палками. Но ярче всего девочке запомнился склонившийся над ней разъяренный отец: "Ты подвела меня дважды!" И Мима с болью в сердце представил себе очаровательную головку, насаженную на кол. "Нет! - подумал он. - Ведь ты не знала! Ты не хотела сделать ничего дурного!" - Вряд ли это имело значение, - ответила принцесса. - Незнание не может служить оправданием. Однако чувство благодарности к Миме за его поддержку и понимание затеплилось в ее груди, и девушке пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть возникшую эмоцию, поскольку добивались они отнюдь не этого. Как и накануне, ночь молодые люди провели вместе. На этот раз Миме снилось, что он обнимает Восторг, как оно и было на самом деле. Однако во сне происходило и нечто большее: он целовал женщину, и начал раздевать ее, наслаждаясь теплым, шелковисто-гладким телом, и пытался овладеть ею... Мима заставил себя пробудиться. Действительность полностью соответствовала его сновидению. Он касался открытой плоти принцессы. "Почему ты не остановила меня?" - строго подумал Мима. - Я пробовала... но не смогла, - прошептала Восторг. "Я ни разу в жизни не принуждал женщину!" - Не могла... заставить себя сказать хоть слово, - призналась она. "Нам необходимо бежать отсюда!" - Безусловно, - согласилась девушка. Но прошло еще несколько дней, прежде чем они нашли возможность предпринять следующую попытку. На высокую башню Замка слетались самые разнообразные птицы, чтобы напиться чистой воды, которая там была. Время от времени садилась на башню и огромная птица - рух [гигантская птица, популярный персонаж мифологии Востока (см., в частности, сказки "Тысяча и одна ночь")]. - Эта птица могла бы перенести нас через стену, - спел Мима. - А она нас не съест? - Нет, если будет знать, кто мы такие. Рухи-людоеды давным-давно уничтожены; остались только безвредные. По миллиону ступеней Мима и Восторг поднялись на высокую башню, прихватив с собой большой мешок из сети. Когда прилетел рух, они встали в сеть, и Мима накинул на коготь птицы веревочную петлю. Удивленное пернатое взлетело, подняв сильный ветер и увлекая в небо мешок. Молодые люди, обжигаемые воздухом, болтались в ненадежной сети. Рух быстро взлетел к облакам. Но когда птица приблизилась к краю облака, то оно превратилось в огромное лицо, изо рта которого со свистом вырывался ледяной ветер. - Если бы ваши отцы узнали об этом, они бы во всем обвинили друг друга, - прогрохотала туча. - Между их княжествами вспыхнет война, погибнет множество людей, и государства так ослабнут, что враждебные монгольские орды, напав, поработят оба царства, и прекрасных юных девушек заставят удовлетворять похоть своих племенных быков, а мужчин скормят собакам. Кроме того... - Довольно! - закричала Восторг, повторяя мысль Мимы. - Рух, опусти нас на землю! Большая птица покорно развернулась и села на башню, а Мима и Восторг, разрезав сеть, вернулись в свои покои. Они снова потерпели поражение. - Сегодня ночью, - сказала принцесса с мрачной непоколебимостью, - и все последующие ночи мы должны спать отдельно. - А как же демон... - пропел Мима. - Теперь я боюсь демона меньше, нежели того, что может произойти, если мы останемся вместе. Я слаба, а ты добр; у нас уже почти нет сил сопротивляться. И это была правда. Демон, конечно же, не причинит ей реального вреда; ведь он существует лишь для того, чтобы пугать девушку, заставляя подчиниться замыслу Замка. Восторг ушла спать одна, но страх ее распространился повсюду. Мима оставался в своих комнатах, твердо решив не входить к принцессе, если она сама не позовет. Это было непросто. А между тем с чем они боролись? - спрашивал себя принц. Их физический контакт требовал сексуального удовлетворения - однако это не то же самое, что любовь. Он часто спал с наложницами, но продолжал любить Орб. Не проще ли рассматривать Восторг как... Нет. Она не была - и прямо об этом заявила - наложницей. Она была принцессой. Ее нельзя просто использовать и потом оставить. Мима подумал об Орб. Она казалась такой далекой... Разумеется, он любил только ее, однако острота чувства, похоже, притупилась. Коварное волшебство Замка срабатывало, несмотря на все усилия Мимы! И ведь Малахитовый Восторг вполне заслуживала внимания. В сущности, она ничем не хуже Орб. Она - принцесса, а Орб нет. Но Орб сильна и уверена в себе, а Восторг - наоборот. Орб могла оставаться одна и днем и ночью; Восторг же всегда была ранимой. Что говорило не в ее пользу. Какому мужчине захочется полностью зависимую от него женщину? Мима что-то почувствовал. Он сосредоточился и понял, что это подавляемая мысль принцессы. Восторг пыталась скрыть, не позволить Миме прочитать ее. Принцу стало любопытно. "ТЫ ТРИЖДЫ ПОДВЕЛА МЕНЯ!" Мима увидел еще одну голову на шесте, и на сей раз не оставалось никаких сомнений в том, кому она принадлежала. Принцессе. Он вскочил и бросился в ее спальню. Восторг сидела на кровати обнаженная, приставив к груди кинжал. Теперь ее невнятная мысль стала совершенно ясна. Девушка хотела убить себя! - Нет! - крикнул Мима. - Не делай этого! Он пересек комнату и схватил ее за руку в тот момент, когда острие уже коснулось тела. Появилась ранка, и принцесса попыталась выполнить свое намерение. Мима с силой отвел ее руку назад, но девушка отчаянно сопротивлялась. - Три раза я провинилась! Они упали на кровать, левой рукой Мима пытался вырвать кинжал. Лицом он уткнулся ей в грудь и ощутил вкус крови. И в этот миг у него внутри началась буря - от крови принца охватило неистовство берсеркера, неподвластное рассудку. Он сжал руку девушки, и кинжал выпал. Мима стиснул принцессу в объятиях, и ураган закружил их обоих в вихре страсти. Безумие охватило и ее, поскольку эмоционально они были слиты так же, как телесно. Губы женщины раскрылись, обнажив жемчуг зубов. Нечто похожее на рычание прикованного дикого зверя клокотало в их груди. Сильные белые зубы впились Миме в плечо. Кровь проникла ей в рот, и принцесса почувствовала вкус его крови. На губах появились пузырьки красноватой пены. Их тела боролись, и буря внутри усилилась. Никогда раньше Миме не доводилось противостоять другому берсеркеру. В силе и ловкости девушка не уступала принцу, и ярость ее была не менее ожесточенной. Вокруг будто образовались крутящиеся воронки, которые начали засасывать воздух, и при этом ветер завывал, словно стон загробных духов. Смерч Мимы приближался к смерчу принцессы, и вот они сшиблись и заплясали по кругу, норовя уничтожить друг друга. Но тут обе части урагана слились воедино; мужчина пытался укусить женщину, а она - его. Их зубы