я со своим богом. В свои последние дни он приводил в порядок имущественные дела и подбадривал семью, а навещавших его членов квакерской общины просил быть поддержкой для жены и сына. И вот уже родные, друзья и знакомые молча стоят вокруг ложа умирающего, и лишь приглушенные слова молитвы нарушают тишину. Бенджамин никогда не забудет этого дня. С наступлением ночи отца не стало. Несмотря на молодость, Бенджамин был довольно опытным часовщиком, и мастер поручал ему работы, требовавшие большого умения. Но иногда работа не спорилась. Как правило, это было в тех случаях, когда материал, из которого были изготовлены инструменты и детали, не отвечал необходимым требованиям. Английская сталь отличалась низким качеством, была очень неоднородной по составу, содержала большое количество шлаковых включений. В те времена часовщики в основном сами изготовляли инструменты и детали к часам, поэтому хорошая инструментальная сталь ценилась особенно высоко. Многие заказывали сталь на континенте, например в Швеции или в Германии, но это было дорого, так как на длинном пути следования металл проходил через множество рук и все хотели заработать. Применявшийся в то время метод получения сравнительно однородной стали известен под названием рафинирования. Сталь нагревали в огне древесного угля до красного каления и затем из нее отковывали тонкие прутки, которые связывали в сноп и затем сваривали кузнечной: сваркой. Процесс при необходимости повторяли. Таким образом получали или простую, или двойную рафинированную сталь. Однородность ее была намного выше, чем нерафинированной. Кроме того, такая сталь отличалась более высокими твердостью и чистотой. Еще при жизни отца Бенджамин неоднократно пытался сам рафинировать сталь в кузнице, но желаемых результатов не получал. В первое время после смерти отца мало что изменилось. Однако постепенно качество стали после ковки и сварки начало улучшаться, хотя до дорогой зарубежной инструментальной стали было еще далеко. Много вечеров и ночей провел Бенджамин в мастерской, но, увы, был разочарован. Появились сомнения в правильности путей поиска, и Бенджамин прекратил опыты. А проблема осталась! Она не давала ему покоя и напоминала о себе, когда ломался инструмент или пружина от часов. Ведь не может не быть способа превращения плохой стали в хорошую! Пожалуй, специалисту не пришла бы в голову идея рафинировать сталь методом переплава. Он сразу бы подумал, что необходимые для этого температуры слишком высоки и вряд ли их можно достичь в существующих печах. Но Хантсмен не был специалистом, и он не говорил никому о своих поисках, поэтому некому было сказать, что он "заблуждается". Помимо высокой температуры, существовали и другие трудности. Так, при плавлении не должно быть контакта металла с топливом, иначе углерод из топлива будет переходить в сталь и она, как говорят металлурги, будет науглероживаться и превращаться в чугун. Часовщик Хантсмен целыми днями ремонтировал часы или занимался другими работами, связанными с механикой, иногда выполнял работу костоправа, накладывая шины при переломах, вправлял вывихи или искусно перевязывал раны. Соседи шли к нему даже для того, чтобы извлечь соринку из глаза. Он помогал всем и во всем, если мог это сделать. И никто не догадывался, что этот тихий и молчаливый молодой часовщик ночами занимается опытами по выплавке стали. Он не хотел, чтобы его считали чудаком или того хуже. Правда, его репутации верующего квакера такие разговоры не могли повредить, но так было спокойнее. В течение нескольких лет свое время от восхода до заката солнца Хантсмен делил между молитвами и работой, как этого требует библия, а ночью проводил опыты в мастерской. Домашнее хозяйство вела мать. Она видела, сколько сил отнимает у Бенджамина его двойная жизнь, и порывалась отговорить его от ночных занятий, но каждый раз отказывалась от этой мысли. Она знала своего сына, знала, что ничего плохого он не может делать, и была твердо убеждена, что если потребуется, то он посвятит ее в свои дела. Так и случилось однажды вечером. Служанка убирала со стола, а мать отправилась, как обычно, осмотреть перед сном свое небольшое хозяйство, запереть калитку, сарай, закрыть ставни. Бенджамин остановил ее и пригласил в мастерскую. И вот они уже там. Бенджамин показывает образцы стали, инструменты, пружины. После недолгих колебаний говорит, что, видимо, достиг цели. Теперь он знает, как из плохой английской стали получить хорошую инструментальную. Для этого ее нужно переплавить в специальном тигле, тогда она становится не хуже ввозимой из других стран. С ремонтом часов покончено, он хочет заняться производством и сбытом высококачественной инструментальной стали. Чтобы иметь доход, следует переехать в другой город, где исходная сталь и уголь дешевле, чем в Донкастере, и где можно также найти покупателей. Мать согласилась. Она была готова покинуть Донкастер, оставить свой дом, друзей, расстаться с могилой мужа. Через несколько недель Бенджамин Хантсман нашел в небольшом городке Хендсуорт близ Шеффилда подходящий дом. Недалеко от Хендсуорта находился заброшенный металлургический заводик. Шеффилд уже тогда был центром английской сталелитейной промышленности. Здесь изготавливали лучшие в Англии ножи. Переселившись в Хендсуорт, Хантсмен нанял двух рабочих и начал полупромышленные опытные плавки. Оставались еще неясности, и новый металлургический процесс нельзя было считать полностью освоенным. Бенджамин расплавлял сварочную сталь в закрытых тиглях, изготовленных из лучших сортов стоунбридж-ской глины, используя кокс в печах, оборудованных дутьем и высокими дымовыми трубами. Тигельная сталь получалась однородной, высокого качества. Все это происходило в 1740--1742 годах. Казалось, что бывший часовщик из Донкастера был у цели своих многолетних поисков, но дело обстояло иначе. Хантсмен поселился вблизи Шеффилда, надеясь сбывать свою сталь местным предпринимателям, занимавшимся изготовлением ножей и других режущих инструментов. Однако его литая сталь была тверже и труднее поддавалась ковке, чем сварочная, и этого оказалось достаточно для того, чтобы шеффилдские кузнецы отказались от его услуг. Сколько ни пытался Хантсмен убедить их, что созданная им сталь более высокого качества, все было напрасно. Он приходил в отчаяние: неужели пропадут его многолетние труды? В это тяжелое время умерла мать. Она ушла из жизни так же тихо, как и жила. Теперь его некому было поддержать в трудные минуты, вселить мужество и терпение. Приходилось справляться самому. С этого времени Хантсмен практически переселился на завод. Он много работал, и качество стали постепенно улучшалось. Бракованный металл Бенджамин ночью закапывал в землю. Рабочих пришлось рассчитать, так как сталь, выплавленную в тигле, никто не покупал. Ханстмен все чаще подумывал о возвращении к старой профессии часовщика, но тут судьба улыбнулась ему. В это время во Франции возникло и стало развиваться производство различных стальных изделий. Необходимую сталь владельцы предприятий покупали за границей -- в Испании, Италии и прежде всего в Германии. Ввозимую из Германии сталь почему-то называли "L'acier de Hongrie", то есть "сталь из Венгрии". Французское правительство принимало меры для стимулирования производства высококачественной ножевой стали в своей стране. Еще при Людовике XIV были введены высокие пошлины на ввоз стали, но пользы они не принесли, а даже оказывались вредными, так как качество французских режущих инструментов было очень низким. Правда, во Франции в это время жил человек, которого впоследствии отнесли к основоположникам современной черной металлургии, это был уже; известный нам сеньор Рене Антуан де Реомюр, однако его трудов французские промышленники, очевидно, не читали, поэтому их зависимость от импорта стали не уменьшилась. И вот однажды к Бенджамину Хантсмену явились два француза. Это были братья Лени из Тулузы, что на юге Франции -- два обходительных господина, которые случайно прослышали о литой стали Бенджамина Хантс-мена. Уже при первом посещении Хендсуорта они заказали столько металла, что Хантсмену пришлость снова срочно нанимать двух помощников. Но это было лишь начало. Вскоре заказы из Франции посыпались один за другим. Появилась необходимость расширить дело, причем значительно. Шеффилдских торговцев стальными изделиями успехи Хантсмена вначале совершенно не интересовали, но вскоре все резко переменилось. Выяснилось, что качество французских стальных ножей и инструментов намного выше, чем английских. Англичане предпочитали теперь покупать ножи и инструменты, изготовленные во Франции. Шеффилдские торговцы всполошились -- ведь дело касалось их доходов. Однако вместо того, чтобы срочно перейти на сталь, выплавлявшуюся буквально у них под носом, они пошли окольным и, надо сказать, довольно странным путем. Однажды Бенджамин Ханстмен получил извещение, в котором содержалось требование явиться в недельный срок к досточтимому сэру Джорджу Савиле в Шеффилде -- члену парламента от графства Йорк и весьма влиятельному человеку. Хантсмен был у него уже на следующий день. Стоя в приемном зале замка перед широкоплечим человеком огромного роста, он пытался понять, что тому от него нужно. Хантсмену не в чем было себя упрекнуть. Может быть, произошла ошибка? -- Бенджамин Хантсме.н, я Вас позвал вот почему. Шеффилдские промышленники и торговцы скобяными товарами утверждают, что Вы поставляете во Францию хорошую литую сталь и теперь французские стальные изделия лучше, чем наши. Шеффилдская депутация потребовала, чтобы я добился в парламенте принятия закона о запрещении вывоза Вашей стали. Эти слова застали Хантсмена врасплох. Ничего подобного он не предполагал. Сэр Савиле спросил: -- Почему Вы продаете свою сталь во Францию, а не шеффилдским предпринимателям? -- Ваша честь! Уже несколько лет я настойчиво пытался продавать свою сталь в Шеффилде, но никто ее не брал. Все утверждали, что она труднее поддается ковке, чем сварочная. Теперь настала очередь прийти в изумление сэру Савиле. В тот же день он пригласил к себе всю шеффилдскую депутацию и убедился, что Хантсмен говорит правду. Тем самым повод для запрещения вывоза стали был снят. Шеффилду просто повезло, что сэр Савиле так обстоятельно проверил прошение. В это же время владельцы мануфактур Бирмингема предложили Хантсмену построить сталелитейный завод в их городе. И он, безусловно, принял бы их предложение, не сложись его дела в Шеффилде так удачно. Число заказов возрастало, и Хантсмену пришлось нанять еще работников и расширить производство. Понятно, что появились завистники. Бывший часовщик, умудренный горьким опытом, стал подозрителен и недоверчив. В глубокой тайне он хранил новую технологию получения стали. Патента Хантсмен не взял, так как в бумагу не верил. Чтобы оградить себя от возможных неприятностей, он запретил посторонним входить на территорию завода без его личного разрешения. Со своих рабочих он взял клятву молчать обо всем, что делается на заводе. При этом Хантсмен говорил всем, что "секрет" заключается в особом составе флюса, который он собственноручно задает в тигель перед самым его закрытием. Многократные попытки раскрыть этот секрет ни к чему не приводили, и люди начали привыкать к мысли, что тигельную сталь может выплавлять только Бенджамин Хантсмен. Но однажды один из его главных завистников, чугунолитейщик Уолтер Уолкер из Гринсайда, что близ Шеффилда, придумал оригинальный план. Было известно, что сталь выплавляют только ночью. И вот в промозглый холодный зимний вечер накануне сочельника в ворота завода постучал изможденный старый человек, одетый в лохмотья. Его хотели прогнать, но он начал жалобно стонать и что-то невнятно лепетать. Тогда, сжалившись, один из пожилых рабочих впустил старика и разрешил погреться в плааильном отделении. Работали почти все печи, но свет от них и от дров, горящих в загрузочных бадьях, не мог полностью осветить помещение. Уолкер, а это был он, стараясь никому не показаться на глаза, быстро забился в темный угол. Едва он это сделал, как появился Бенджамин Хантсмен в сопровождении двух рабочих, которым приказал разрубить на? наковальне несколько стальных прутков. Куски размером в два-три дюйма загрузили в глиняные тигли. С удивлением Уолкер увидел, как в каждый из них Хантсмен насыпал слой битого стекла. Уолкер подобрался к куче; этого стекла и, несмотря на опасность быть замеченным, положил несколько осколков к себе в карман. Как установил на следующий день, стекло представляло собой обычный бутылочный бой. После загрузки битого стекла тигли, высота которых составляла около 10 дюймов, тщательно закрыли. Этим занимался сам Хантсмен и с ним двое рабочих. Тигли поместили на колосниковые решетки еще не нагретых печей -- по одному в каждую печь -- и обсыпали древесным углем. Все остальное пространство печи заполнили горючим материалом (топливом). После его зажигания плавильщики заложили печные отверстия кирпичами. Уолкер видел, как открыли одну из печей и извлекли из нее тигель. Жидкую сталь из него залили в чугунную форму. Это был настоящий фейерверк. Искры сыпались дождем, чтобы, достигнув земли, там угаснуть. Вероятно, такая картина своей дикой красотой могла бы пленить художника, но Уолкер им не был. Его интересовало только одно -- технологический процесс выплавки стали. И он узнал секрет этого процесса. Ничто не ускользнуло от его внимания этой ночью; он запомнил мельчайшие детали технологии, как будто от этого зависела его жизнь. Уолкер видел, как после охлаждения развинчивали формы, как их изнутри перед заполнением покрывали графитовой смазкой (ее он тоже взял для исследования). Уже под утро Уолкер покинул завод, не узнанный никем. Секрет выплавки тигельной стали перестал быть секретом. Вскоре Уолкер начал выплавлять такую же отличную сталь, как и Хантсмен, а затем этот процесс получил развитие и в других странах1. Спрос на тигельную сталь непрерывно возрастал и, несмотря на резко возросшую конкуренцию, Хантсмену пришлось строить новый завод в Эттерклифе к северу от Шеффилда. В течение всей своей жизни Хантсмен упорно изучал химию, стремясь осмыслить свое изобретение. Поэтому понятно, что Английская Академия наук (Royal Society) пожелала сделать его своим членом. Хантсмен отклонил это предложение, полагая, что религиозные убеждения квакера исключают возможность его быть членом подобного ученого общества. Умер Хантсмен в Эттерклифе в 1776 году. Там он и похоронен и на его могильном памятнике выбита надпись: "Sacred to the memory of Benjamin Huntsman, of Attercliffe, Steel-refiner, who died 20-th 1776, aged 72 years"2. _______________________________________________________________________________ 1 Тигельная плавка -- древнейший способ плавки металлов. О ней писал еще Аристотель (IV век до н. э.). Процесс применяли главным образом в странах Древнего Востока (Индия, Персия, Сирия). Тигельную сталь здесь использовали для изготовления холодного оружия. Затем секрет тигельной плавки был утерян. Возродил процесс Б. Хантсмен. Прим. пер. 2 В память о Бенджамине Хантсмене из Эттерклифа, сталеплавильщике, умершем 20 июня 1776 года в возрасте 72 лет. _____________________________________________________________ Интенсивный рост городов, развитие торговли и ремесел, начавшееся в конце средних веков, привели к тому, что в лоне феодализма созрели зерна будущих социальных перемен. Однако пройдет еще много времени, прежде чем окончательно восторжествуют новые, капиталистические, отношения. Вначале укрепила свое влияние буржуазия Англии и Нидерландов. Связанный с этим экономический подъем оказал многостороннее воздействие на общество в целом. В указанных странах это прежде всего привело к повышенному спросу на железо. Поскольку металлургия железа базировалась на древесном угле, из-за хищнической вырубп ки лесов возник дефицит в древесине., Были и другие ее потребители -- усиленно развивавшееся кораблестроение, гражданское строительство, многочисленные ремесла. Расходовалась древесина и для отопления домов. Дальнейший рост черной металлургии сдерживался из-за недостатка топлива. Возникла проблема применения каменного угля при выплавке чугуна в доменной печи и при производстве стали во фришевальных печах. Многие изобретатели и предприниматели пытались решить эту задачу, но успеха добились немногие. Относится ли к последним Дад Дадли, трудно сказать, но. наверняка к ним относится Дерби, и Генри Корт. Насколько важно было решить проблему замены древесного угля каменным, видно из слов лорда Шеффилда, относящихся к 1786 году: "Изобретенный лордом Дандональдсоном процесс получения кокса из каменного угля, паровая машина Уатта и отапливаемая каминным углем подовая печь Генри Корта, предназначенная для фришевания стали, принесут Англии больше пользы, чем потерянные в 1786 году тринадцать североамериканских колоний, ибо эти изобретения обеспечат нашему отечеству господствующее положение в торговле чугуном и сталью, тем более, что мы являемся также сильнейшей в мире морской державой". _____ПУТЬ К КАМЕННОУГОЛЬНОМУ КОКСУ______ Английский лорд и его роль в металлургии, а также причины, приведшие к дефициту древесного угля в Анелии.-- Дад Дадли получает патент короля на выплавку чугуна с использованием каменного угля. -- Полная опасностей жизнь Дада Дадли и его смерть. -- Абрахам I основывает династию Дерби, и Коулброкдейл становится его резиденцией.-- Абрахам II выплавляет чугун в доменной печи, используя кокс. -- Открытие способа пудлингования. -- Изобретатель умирает в бедности, но памятная доска на кладбище стоит многого. Лорд Эдуард Дадли, живший в конце XVI--начале XVII века, был не просто богатым, а пожалуй, даже очень богатым английским дворянином-землевладельцем. Центром его весьма обширных владений был городок Дадли. Радости жизни лорд делил не только с миледи, своей законной супругой, происходившей из знатного и богатого дворянского рода, но и с другими женщинами. Одна из них, дочь углежога, носившая имя великой королевы Англии -- Елизавета, родила достопочтенному лорду одиннадцать детей. Эдуард Дадли не только гордился своей семьей, к которой он причислял всех своих прямых потомков, но и заботился об их воспитании. Особенно он выделял среди них четвертого ребенка Елизаветы. Это был рожденный в 1599 году мальчик по имени Дад, выросший живым и красивым. Лорд Дадли часто разговаривал с ним, а когда тот подрос, начал брать его с собой в поездки по своим владениям. Больше всего мальчику нравилось бывать на принадлежавших отцу металлургических заводах. Большие доменные печи с их гулом воздушного дутья и потоками выпускаемого чугуна будоражили его воображение так же, как и громадный молот с длинным хвостовиком, под ударами которого крицы, казалось, стонали. При первых посещениях мальчик ни на шаг не отходил от отца, но не из страха, а потому, что его подавляли эти необычные устройства и механизмы. Они казались ему живыми неведомыми чудовищами. Дад вцеплялся в руку отца и тогда чувствовал себя в безопасности. Мальчик часто слышал, как арендаторы печей и кузниц жаловались, что древесный уголь дорог и потому их доходы непрерывно сокращаются. Дад интересовался и тем, что такое древесный уголь, и тем, почему его становится все меньше. Отец отвечал так на расспросы сына: "В округе Дадли около20000кузнецов и металлургов, занимающихся выплавкой чугуна, и все они нуждаются в древесном угле, чтобы делать свою работу. Деревья, как тебе уже известно, не могут так быстро подрастать, как их вырубают. Поэтому вскоре, по-видимому, дрова кончатся и тогда не будет и древесного угля". Лорд думал о том, что не только в Англии, но и в Ирландии развитие металлургии железа привело практически к полному уничтожению лесов. Он вспомнил недавно прочитанную статью, автор которой указывал на опасности, связанные с безоглядным уничтожением отдельных деревьев, рощ и лесов. То, к чему может привести неограниченное стремление к прибыли, в статье было показано на примере одного из жителей Дархема, "срубившего за свою жизнь уже более 20000 дубов, не считая мелкой поросли. Если он еще долго проживет, то может оказаться, что во всей стране скоро не найдется и пары стволов на ремонт даже одной церкви". Несмотря на непрерывно растущую потребность в металле, производство чугуна и стали в Англии надо было сокращать и закупать их в других странах. Лорд рассказал сыну и о попытках использовать каменный уголь вместо древесного. Подобные разговоры отец и сын вели довольно часто, в результате Дад уже довольно рано хорошо представлял себе трудности, возникшие перед английской черной металлургией. Десятилетие спустя Дад Дадли был уже студентом Бейлаель-колледжа в Оксфорде. Он хорошо использовал время и уже к двадцати годам стал всесторонне образованным молодым человеком. Однажды лорд призвал его к себе. Было видно, что Дад все еще остается его любимым сыном. Сердечно обнявшись, отец и сын сели. Оба чувствовали, что это знаменательный день в их жизни. Лорд говорил о своих металлургических заводах. Незаметно разговор перешел к проблеме замены древесного угля каменным, которого в Англии было много. Потом лорд Эдуард Дадли сказал: "Я бы хотел, чтобы ты взял на себя управление тремя моими заводами. Это доменный и два кузнечных, расположенных в пенснетском лесу в Уорчестершире". Дад обрадовался. Он знал эти заводы. Рядом с ними были большие запасы каменного угля. Стоило заняться этим делом. Возможно, что ему удастся то, что никому раньше не удавалось? И он попросил у лорда разрешение использовать этот каменный уголь для выплавки чугуна. Стремясь поскорее заняться делом, Дад даже не заметил, что уже говорил о доменной печи, как о своей собственности. Отец улыбнулся и утвердительно кивнул головой. Он знал, что в Оксфорде Дад основательно занимался всеми проблемами, имеющими отношение к применению каменного угля в металлургии. Спустя несколько недель лорд Дадли посетил завод в пенснетском лесу. Он сразу заметил, что печь была несколько перестроена. Очевидно, опытные плавки с применением каменного угля уже начались. Первые шаги были обнадеживающими, и Дад встроил в печь дополнительную фурму, чтобы увеличить подачу дутья. С гордостью он показал отцу первый чугун, выплавленный на каменном угле. Лорд Дадли поздравил сына и согласился испросить у короля патент на новый способ выплавки. Со времени правления королевы Елизаветы патенты приобрели форму договора, заключавшегося между изобретателем и королем. Договор не подлежал контролю со стороны пар-| ламента, а размеры налога или участие короны в доходах] определялись только королем. Яков I, последователь королевы Елизаветы, подходил] весьма оригинально к выдаче патентов, поэтому лишь| хорошие отношения с королевским двором позволили лорду Дадли заключить благоприятный контракт. В год| выдачи патента Дад женился, свадьба состоялась в Дад- ликастл. Многочисленные приглашенные часто заводили; разговор о новом патенте, так как были связаны с производством чугуна и стали, а один из родственников Дада даже сказал: "Все мы верим в твое великолепное изобретение, и я закажу охотничье ружье из твоей стали, выплавленной на каменном угле". Выданный Яковом I патент имел срок действия 31 год, но уже через четыре года возникла неблагоприятная для Дада Дадли ситуация и появилась опасность утраты привилегий. Английский парламент принял решение покончить с монополией Якова I на выдачу патентов и в 1623 году объявил многие патенты недействительными. Казалось, что потеряет силу и патент Дадли. Многочисленные враги, которых он успел приобрести, уже радовались. Это были прежде всего его конкуренты -- владельцы других заводов, потому что их металл был дороже, чем у Дадли. Врагами были и углежоги, которые видели в нем своего разорителя. И вот в этой ситуации лорд Дадли и его сын отправились в Лондон. Они посетили многих членов парламента, разъясняя им суть изобретения. В результате парламент дал согласие на выдачу Да-ду нового патента. Правда, по новому закону длительность его действия ограничивалась четырнадцатью годами. Вскоре после этого отец Дада умер, и тогда началась настоящая травля изобретателя. Однажды ночью, спустя всего неделю после похорон отца, Дад проснулся от необычного шума. Он бросился к окну. У доменной печи он увидел множество людей. В неверном свете факелов удалось разглядеть, что эти люди разрушают кладку печи, сбрасывая кирпичи в реку. Вот чем был вызван шум! Бросившись вниз, он начал звать на помощь, но наткнулся на тела доменного мастера и двух рабочих. Они были недвижимы. Дад понял всю безнадежность положения. В этот момент что-то придавило его к земле, и сознание его покинуло. Придя в себя, Дад увидел лицо старого Бена. Он, казалось, всегда был старым. Во всяком случае еще ребенком Дад слышал, как его называли старым Беном. Попытка подняться оказалась неудачной, тогда Бен подхватил его под руки. Так они и двинулись. Глазам их предстала ужасающая картина: доменная печь и все вспомогательные сооружения были разрушены до основания. Бен проговорил что-то, но Дад не понял. Испуганно оглядываясь по сторонам Бен повторил: "Вы должны немедленно покинуть это место, они могут вернуться", а затем продолжил: "Ваша жена покинула Вас, она никогда больше не вернется". Дад сообразил, кто поспешил принести эту весть и кому он обязан разрушением своего завода. Родственники его жены были владельцами металлургических заводов, работавших на древесном угле, и считали, что Дад наносит им ущерб своим изобретением. Особую неприязнь питал к нему шурин, тот самый, который хотел заказать себе охотничье ружье. Во время последней встречи Дад предложил шурину совместно использовать изобретение, причем без каких-либо особых преимуществ для себя. Жена Дада в тот день ушла с братом, якобы, чтобы помочь своей золовке подготовиться к родам. Дад Дадли покинул родину. Последующие годы прошли с переменным успехом. В общине Сидлей в Стаффордшире Дад построил первую доменную печь, работавшую на каменноугольном коксе. На ней он еженедельно выплавлял около семи тонн чугуна. Но и здесь владельцы печей, работавших на древесном угле, натравили на него толпу и все было снова разрушено, а дутьевые мехи были изрезаны на куски. Последствия были удручающими. Дад Дадли не мог поставлять чугун, поэтому не смог выполнить в срок финансовые обязательства. Пошли долги, и вскоре его посадили в лондонскую долговую тюрьму. Место это было не из лучших для времяпрепровождения, а надежд быстро выбраться никаких. Кто заплатит его долги или хотя бы поручится за него? Но ему еще раз улыбнулось счастье. В один сырой ноябрьский полдень, когда лучше всего сидеть у камина со стаканом горячего пунша, к нему в тюрьму явились три уважаемых джентельмена. Это были Девид Рамсей, сэр Джордж Хореей и Роджер Фоулк. После того как они ушли, Даду Дадли оставалось находиться в тюрьме всего несколько часов. Три его посетителя и он сам основали компанию по освоению и эксплуатации патента, выданного вновь 2 мая 1638 года королем Карлом I. Казалось, все должно было пойти на лад. Однако король Карл I обходился с выдаваемыми патентами не лучше, чем его отец Яков I. Незадолго до того, как Дад Дадли получил свой новый патент, король выдал патент еще двум весьма подозрительным джентельменам, причем.тоже на выплавку чугуна на каменном угле. Эти два владельца патента -- некто "сэр" Филиберд Вернат и "капитан" Уайтмор -- вообще не помышляли заниматься выплавкой чугуна, но утверждали, что Дад Дадли и его компаньоны работают по их патенту и им следует платить долю. Предстояли длительные судебные разбирательства, и никто не мог предсказать, чем они закончатся. В это время вспыхнуло восстание в Шотландии. Дад Дадли, будучи убежденным сторонником короля, нераз-думывая, примкнул к армии Карла I, чтобы пойти в Шотландию усмирять недовольных. Завод и судебные хлопоты он оставил компаньонам. Король Карл I считал, что власть дана ему от бога, поэтому не хотел делить ее ни с кем. Более 10 лет он правил единолично, без парламента. Шотландский поход проходил для короля крайне неблагоприятно. Многие сражения были проиграны, а ньюбарнское поражение близ Ньюкасла настолько ослабило позиции короля, что по возвращении в Лондон он вынужден был согласиться с восстановлением и признанием прав парламента. Карл I оказался не в состоянии предотвратить осуждение и казнь лорда Стаффорда, многие годы занимавшего пост министра. Феодализм пережил себя, его противоречия не разрешались больше в рамках старых производственных отношений. Началась гражданская война. Поводом стал отказ парламента считать короля верховным командующим армии, направлявшейся в Ирландию для подавления очередного восстания. Дад Дадли остался верным Карлу I. Еще в шотландском походе Дад проявил мужество и верность по отношению к королю. Это не осталось незамеченным. Поэтому неудивительно, что однажды, всего через несколько недель после разрыва короля с "круглоголовыми" (так называли противников короля в парламенте), Даду приказали явиться к Карлу I. Вид, манеры и поведение короля были поистине королевскими. Карл I стоял, картинно опираясь правой рукой о большой дубовый стол. Безукоризненное одеяние кавалера XVII века, длинные, ниспадавшие на плечи темнорусые волосы с проседью, холеные усы и остра? бородка, умные глаза -- все это олицетворяло идеал короля, который создали себе его сторонники, или "кавалеры", как их называли в отличие от "круглоголовых"." Нам облик Карла I известен по произведениям живописи, в частности по портрету Ван Дейка. Когда Дадли предстал перед королем в один из светлых весенних дней 1643 года, он почувствовал на себе его испытующий взгляд, а затем увидел улыбку. Очевидно, Дад произвел на него хорошее впечатление. Король сказал: "Нам нужен человек, который бы заботился об артиллерии. Крепость Уорчестер в Стаффордшире необходимо оснастить орудиями. Вы знаете толк в этом деле. Так мне, во всяком случае, доложили. Поэтому я назначаю Вас своим военным инженером". В этот момент Дад Дадли испытал чувство, подобное тому, какое овладело им много лет назад, когда отец поручил ему управление тремя своими заводами. Дад ушел от короля, держа в руках скрепленную печатью грамоту о своем назначении. Он энергично взялся за дело. Отливка чугунных пушек была весьма важной отраслью производства в Англии XVII века. Пушки шли и на экспорт. Так, в 1629 году Англия продала только Генеральным Штатам Нидерландов 600 чугунных пушек. Противники короля знали, какое значение тот придавал производству пушек. Недаром сам Оливер Кромвель поручил решительному сэру Уильяму Вальтеру разрушите все железоделательные заводы сторонников короля. И теперь он с отрядом, специально созданным для этих целей, рыскал по стране и уничтожал все неугодные металлургические предприятия. Доменная печь Дада Дадли на первых порах уцелела. Вскоре крепость Уорчестер была прекрасно оснащена пушками. Дадли быстро продвигался по служебной лестнице. Он стал генералом артиллерии в армии принца Морица. Однако звезда короля меркла все больше. В 1646 году крепость Уорчестер попала в руки армии парламента, а два года спустя Дад Дадли был взят в плен. Дважды ему удавалось бежать, причем в первый раз из Уорчесте-ра. Правда, вскоре Дадли поймали, отправили в Лондон и суд приговорил его к смерти. Однажды в воскресенье, которое должно было быть последним в его жизни, Дад Дадли получил разрешение посетить церковь. Его сопровождали двое хорошо вооруженных солдат. Во время проповеди Дад Дадли почувствовал, что за ним почти не наблюдают. Появилась возможность побега, правда, минимальная, но он знал, что если ее не использовать, то вряд ли представится другая. Резко наклонившись, Дад выхватил у стражника кинжал и ударил его. Перескочив через падающего солдата, Дад бросился к выходу. Второй солдат, молодой и ловкий, настиг беглеца у самых дверей. Дад почувствовал резкую боль в правой ноге, но смог выскочить на улицу и скрыться в одной из боковых улочек. Из последних сил он уходил все дальше. Было странно, что никто не преследовал его, хотя на мостовой оставался кровавый след. Дад оглянулся несколько раз, но никого не было. Много позже Дадли узнал, что среди паствы были два литейщика пушек из королевской мастерской в Уорчестере, которые остались верными королю. Они узнали Дада и прикрыли его. Впереди его ждали тяжкие дни и недели. Нога нестерпимо болела, и он, с трудом передвигаясь на костылях, шел из Лондона в Бристоль, ежеминутно рискуя быть пойманным. Король Карл I был казнен и Англия стала республикой (Commonwealth). Это была довольно своеобразная республика, ибо все тщательно избегали называть государство таким образом. Протектор Оливер Кромвель управлял им так, как будто был абсолютным монархом. Конечно, Лорд-протектор был великим человеком, но ошибок во время своего правления допускал много. Кромвель и парламент выдали капитану Баку из Хемптон Роуда патент на выплавку чугуна на каменном угле. Лорд-протектор и другие влиятельные мужи Сот-monweatlh поддерживали это предприятие и в финансовом отношении. В Форест оф Дин было построено несколько заводов. Несмотря на политические разногласия, капитан Бак пользовался советами Дада Дадли, действие патента которого к этому времени уже истекло. Но успехи капитана были довольно скромны. После смерти Оливера Кромвеля Лордом-протектором стал его сын, но лишь на очень непродолжительное время. В 1660 году победила Реставрация, и на трон возвратился король. Теперь это был уже Карл II. Дадли связывал с этим ссобытием большие надежды. Он думал, что, наконец, пришло его время. Но Карл II и его советники не оправдали этих надежд. Дадли не получил нового патента. Разочарованный и окончательно разбитый Дадли удалился от дел. В 1665 году вышла его работа "Metallum Martise" ("Получение железа при помощи каменного угля"). В ней не был раскрыт секрет изобретения. Автор лишь пространно излагал различные обстоятельства, сопровождавшие его на жизненном пути, и пытался доказать полезность собственного изобретения. Во введении Дадли подчеркивал, что его изобретение удовлетворяет тройному требованию: больше, лучше, дешевле. Такое обоснование, хотя и сделано более 20000 лет назад, вполне современно. В своей работе Дад Дадли причудливо смешал вымысел с правдой и показал себя в выгодном свете, но этим грешат многие автобиографы. Одно несомненно: проблема, которой Дадли посвятил большую часть своей жизни, имела огромное значение для технического прогресса. Умер Дадли глубоким стариком 25 октября 1684 года, когда ему исполнилось 86 лет. Секрета своего изобретения он так и не раскрыл, а почему-- то ли не хотел, то ли просто не сумел -- остается только догадываться. Воплотить идею использования в доменной печи каменного угля, кроме Дада Дадли, пытались многие. Однако не все были честны. Встречались шарлатаны и обманщики, для которых главным было получить деньги за свои псевдоизобретения. В этом отношении они ничем не отличались от многочисленных "изготовителей" золота, которых в то время было великое множество. Человеку, о котором достоверно известно, что он выплавлял чугун в доменной печи, используя каменноугольный кокс, было в год смерти Дада Дадли всего восемь лет. Как и Дад, он был родом из графства Уорчестер. Речь идет об Абрахаме Дерби, родившемся в 1676 году вблизи городка Дадли. Ему было суждено стать основателем единственной в своем роде династии металлургов, занимающихся производством чугуна и стали. Но пока об этом говорить рано. На протяжении многих поколений Дерби были земледельцами и кузнецами. Если первоначально изготовление гвоздей было для них побочным занятием, то со временем стало основным. Абрахам еще не научился даже читать и писать, а уже посильно помогал отцу в маленькой кузнице. Железо окружало мальчика буквально с первых его шагов. Придет день и Абрахам сам будет ковать гвозди, а рядом с ним будет стоять его маленький сын и помогать ему. Такую картину мальчик часто рисовал в своем воображении, подражая во всем отцу. Во времена преимущественно деревянного строительства гвозди играли весьма важную роль. Поэтому Дерби с незапамятных времен поставляли на рынок свои восьми- и десятидюймовые корабельные гвозди. Это был нелегкий хлеб, и отцу Абрахама, чтобы прокормить семью, приходилось работать в кузнице с раннего утра и до глубокой ночи. В центре ее находился оснащенный мехами кузнечный горн, откуда постоянно торчало несколько железных прутков, предназначенных для нагрева. Отец Абрахама клещами по одному вытаскивал прутки из печи, укладывал свободным концом на наковальню и сильными точными ударами молота заострял его. Затем он зубилом отрубал от этого прутка нужный кусок и заостренным концом вставлял еще красный стержень в одно из четырехугольных отверстий в наковальне. Оставшийся на поверхности конец стержня он сплющивал двумя-тремя ударами молота, получая таким* образом шляпку гвоздя. Абрахам видел этот процесс не меньше тысячи раз, но его волнение, гордость и благодарность отцу, когда тот однажды поручил ему сделать первый гвоздь, были неописуемы. Чувство удовлетворения, которое он испытал, рассматривая первый самостоятельно изготовленный гвоздь, Абрахам пронес через всю жизнь. В какой из строящихся кораблей будет забит этот гвоздь? Куда направит этот корабль свои паруса? Какие приключения ожидают команду? Фантазия мальчика рисовала ему: штормы и ураганы, морские битвы с пиратами и врагами отечества и во всем этом он участвовал сам так явственно, как это может только 12-летний мальчик. Год спустя Абрахама отдали в обучение строителю мельниц. Нелегко было отказаться от помощи сына в кузнице, но предложение Джеймса Флинта, квакера и брата по вере, открывало перед Абрахамом новые возможности. Строители мельниц в XVII в., да, пожалуй, и еще раньше были машиностроителями своего времени. Понимая перспективы, старый Дерби согласился. Хозяин и мастер Абрахама уже давно принадлежал к "Обществу друзей", как себя называли квакеры. Он был в дружеских отношениях с основателем этой религиозной общины Джорджем Фоксом, а поэтому требовал строгого соблюдения основ веры. С начала XVIII в. повсеместно в Европе, а также в Англии начали развиваться религиозные течения, направленные против официальной церкви, поддерживаемой государством. Причины этого крылись в противоречиях между отмирающим феодально-абсолютистским и зарождающимся буржуазным обществом. Основное положение веры квакеров -- признание равенства всех людей в мире между собой и перед богом. Простой и скромный образ жизни, служение богу и любовь к ближнему -- вот основы квакерства, которые сформировали характер Абрахама Дерби и определили направление всей его жизни. В 1699 году Абрахам Дерби вместе с тремя братьями по вере основал в Бристоле собственное дело по строительству мельниц. Женился он на дочери своего мастера и учителя и тот поддерживал его во всех делах и начинаниях, поэтому вскоре дело пришлось расширять. Вначале Абрахам направился в Нидерланды, чтобы изучить мельничное строительство в стране "классических" мельниц. Он обосновался в северных провинциях Нидерландов, где ему удалось тщательно изучить всю техническую сторону этого дела. Высокий серьезный молодой человек всегда одетый в черное в широкополой квакерской шляпе производил приятное впечатление на людей, с которыми он общался во время своего путешествия. Многие из них остались его друзьями на всю жизнь. Так, во время одной из своих поездок он познакомился с богатым предпринимателем из Льежа, который пригласил его на свои металлургические заводы. В княжестве Льеж в XVII веке возникло и бурно развивалось производство чугуна и стали. Успехи нидерландских металлургов были широко известны за пределами страны. Абрахам Дерби охотно принял любезное приглашение Микаэла Керка, так как его очень интересовало чугунное литье Льежа. Керк, как оказалось, был авторитетным членом Corporation du bon Metier des Febvres, то есть Общества льежских металлургов. Во всем княжестве никто не имел права заниматься ремеслом, связанным с металлургией железа, не будучи членом указанного Общества. Микаэл Керк лично сопровождал Абрахама Дерби при поездке в Гриведж -- в деревеньку близ Льежа, где располагался его чугунолитейный завод. В основном здесь отливали кухонную утварь. Все литые изделия, которые он здесь увидел: горшки, котлы, ящики, кухонные плиты и др., были превосходного качества. Впечатление было настолько сильным, что Абрахам не удержался от возгласа восхищения и тут же выразил пожелание, как можно скорее создать подобное производство в Англии. Керк на это ответил: "Вы мне кажетесь весьма энергичным человеком, но в нашем деле этого недостаточно. Необходимы подходящая железная руда, хороший древесный уголь и опытные литейщики. Вполне допускаю, что и руду, и уголь Вы найдете, но вот опытных рабочих вряд ли". Абрахам Дерби с этим согласился: "Может быть, здесь есть хорошие литейщики, которые согласятся поехать со мной? Они найдут не только хороший заработок, но и другие немалые преимущества". Льежец ответил неопределенно. Он вспомнил, что несколько месяцев назад по требованию Общества архиепископ ужесточил закон против эмиграции льежских мастеров-литейщиков. Разговор они продолжали вечером в прекрасном, богато обставленном доме Керков. Для Абрахама Дерби ужин у Керков был сущим наказанием, настолько все здесь казалось неумеренным. Даже еда, по его представлениям, была не едой, а обжорством и пьянством. Образ жизни хозяина дома и его семьи Абрахам посчитал недостаточно богоугодным. Он только удивлялся тому, почему у него не пропала симпатия к семейству Керков. Неужели он заражен рреховЦ ностью этого дома? Абрахам Дерби решил помолиться за этих милых людей, чтобы бог не погасил в них "внутренний свет". Погруженный в свои мысли, он на мгновение отрешился от окружающего. Голос Керка заставил его вздрогнуть: "Вы спросили меня сегодня, смогу ли я помочь Вам в отношении литейщиков. Я обдумал это и завтра же поговорю с председателем нашего Общества. Уверен, что мы поможем Вам". Абрахам Дерби поблагодарил хозяина дома. Он понимал, что его просьба для Керка весьма неожиданна, и требуется время на размышление. Поэтому тем радостнее было для него согласие Керка. Керк рассказал гостю, какие трудности приходится преодолевать при производстве железа в княжестве Льежа. И здесь нарастал дефицит древесного угля. В 1625 году император Фердинанд II выдал богемскому дворянину, некоему Октавиусу де Страда, привилегию на способ выплавки железа в доменной печи при помощи каменного угля. В этой привилегии, кроме прочего, было сказано следующее: "...Это изобретение полезно для нашей льежской страны прежде всего потому, что в избытке имеется каменный уголь и большое число рудников, которые в большей своей части нельзя эксплуатировать из-за нехватки дерева. Исполненный желанием обратить на пользу нашей страны такое выгодное изобретение, он просил нас почтительно выдать ему привилегию, дабы никто не мог воспользоваться и против его воли и без его согласия на протяжении 25 лет изобретенным им способом подготовки каменного угля с целью извлечения из этого предприятия прибыли". Октавиус де Страда не получил прибыли из своей привилегии, а император Фердинанд II не получил своего тринадцатого пфеннига, который должны были отчислять в качестве платы за привилегию в казну "...для улучшения стола". Абрахам Дерби поделился с Керком своими мыслями. Он рассказал о печальном положении английской металлургии железа, которая тоже уничтожила уже почти весь лес и о том, что до сих пор многочисленные попытки заменить древесный уголь каменным не увенчались сколько-нибудь значительным успехом. Он сказал также, что рассчитывает после своего возвращения заняться этой проблемой, ибо убежден, что главная трудность кроется в удалении из угля серы, а удалять ее нужно до того, как руда встретится с углем в доменной печи. Через несколько дней Абрахам Дерби уехал домой. Его сопровождали два молодых человека -- братья Ян и Роберт Рейнольдсы. Несмотря на молодость, они были толковыми и достаточно опытными литейщиками. По приезде в Бристоль они начали строительство чугунолитейного завода, в котором должны были быть доменный и литейный цехи. Абрахам Дерби наведывался сюда ежедневно. Среди рабочих, занятых на строительстве, был некий Джон Томас, занимавшийся ранее выпасом овец. Он привлек внимание Дерби своей расторопностью, открытым взглядом и очевидной честностью. После нескольких бесед с ним Дерби в полной мере оценил также его ум и сметливость. По окончании строительства он назначил Джона Томаса своим доверенным лицом и поручил ему управление производством. Для литья горшков и котлов Ян и Роберт Рейнольдсы применяли глиняные формы, изготовление которых было очень трудоемким. Томаса это не устраивало, и он принялся искать другой путь. Решение оказалось довольно простым. Он предложил Абрахаму Дерби изготавливать эти формы из песка по моделям. Во-первых, это быстрее и, во-вторых, намного дешевле. Дерби сразу оценил преимущество предложения Томаса. Они проанализировали различные варианты и после основательной подготовки начали тайные эксперименты, которые принесли успех. В итоге Абрахам Дерби подал заявку на патент, который и был ему выдан в апреле 1707 года. В нем говорилось: "Учитывая, что наш верный и любимый Абрахам Дерби, житель нашего города Бристоля, кузнец, на основе своих научных занятий, усердия и опытов изобрел и освоил способ отливки горшков и других выпуклых изделий в песчаные формы без применения глины, благодаря чему горшки и другие изделия получаются лучше по качеству и внешнему виду, легче по весу и дешевле, чем при изготовлении обычным способом, мы предоставляем названному Абрахаму Дерби все права и единоличную привилегию на изготовление таких горшков и других подобных изделий, а также продажу их в течение 14 лет, начиная с этого дня". Разногласия между Абрахамом Дерби и его компаньонами возникли по вопросу расширения литейного дела. Они и слышать не хотели об этом, а между тем т| кое расширение было совершенно необходимо для фективного использования патента, ибо его действие о| раничивалось всего 14 годами. Поскольку компаньону договориться не смогли, им пришлось расстаться. Такс решение удовлетворило обе стороны. После того как эт произошло, Дерби и Томас обсудили возможности даль нейшей работы. Абрахам Дерби обратился к Томасу: -- Ты согласен вместе со мной покинуть Бристоль -- Мы могли бы купить в Коулброкдейле в Шропшире старый заброшенный завод. Он благоприятно расположен в избытке имеются топливо, руда и известняк, вода. После некоторого молчания Томас ответил: -- С удовольствием поеду. Вы мне друг и пример для меня. Если Вы покинете Бристоль, мне здесь тоже делать нечего. Это был значительный момент в истории английской черной металлургии, но участники разговора этого не могли знать. Они знали только, что этот ничем не примечательный вечер, прошедший в дружеской деловой бесе-, де, был последним в Бристоле. Коулброкдейл с этого времени стал основным центром английской черной металлургии и оставался им более столетия. Большинство крупных открытий и изобретений этого периода были сделаны именно в Коулброкдейле. Прогресс в металлургии железа исходил отсюда, и лишь с началом производства литой стали во второй половине XIX столетия звезда Коулброкдейла сталамеркнуть. Судьба фамилий Дерби и Томас на протяжении нескольких поколений была связана с этим городом, где еще при правлении королевы Елизаветы I был построена первый металлургический завод. В период революциейной борьбы войска парламента разрушили все заводские постройки, владельцами которых были сторонники королевского дома. Позднее этот завод принадлежал некоему мистеру Фоксу, который занимался отливкой пушечных ядер и изготовлением ручных гранат, пока однажды его доменная печь не взорвалась. Как это произошло, никто не знает. Во всяком случае мистер Фоке остался невредимым и через некоторое время появился в России. Здесь, на службе у Петра I, он тоже занимался отливкой пушечных ядер, а завод в Коулброкдейле вместе с его разрушенной доменной печью передал в аренду Абрахаму Дерби. Доменную печь восстановили и, кроме того, построили угунолитейный цех. Очень быстро литые изделия из Коулброкдейла завоевали рынок, и спрос на них непрерывно возрастал. Постепенно увеличивался и дефицит древесного угля, и будущее завода по этой причине было весьма неопределенным. Абрахам Дерби часто вспоминал свой разговор с Микаэлом Керком. Он был убежден, что прямое использование каменного угля в доменной печи не имеет смысла и необходима его предварительная обработка. Вблизи завода Абрахам Дерби обнаружил выходящий на поверхность пласт каменного угля, который можно было добывать без особых затрат. С этим углем он и начал свои эксперименты. Каменный уголь нагревали без доступа воздуха в специальных емкостях или кучах (кострах), как и древесину при получении древесного угля. Однако успех долго не приходил. И все же однажды Дерби и Томасу удалось получить нечто похожее на кокс, который они смешали с древесным углем и загрузили в доменную печь вместе с железной рудой. Процесс коксования каменного угля постигался постепенно. Детали и подробности его отрабатывали в повторных опытах, которые по тщательности были настоящими исследованиями. Вскоре "производство" возросло настолько, что появилась возможность увеличивать его долю в доменной шихте. И вот в один из ясных предвесенних дней Дерби и Томас с нетерпением ожидали выпуска металла. Уже в течение нескольких месяцев они добавляли в шихту очень немного торфа и древесного угля. Основным топливом был каменноугольный кокс. Джон Томас перелистывал страницы журнала, в котором со скрупулезной точностью была описана каждая подача руды, топлива, извести. Указывая на записи 1716 и 1717 годов, он сказал : -- В последнее время при подаче двух корзин древесного угля и одной корзины торфа на каждые пять корзин каменноугольного кокса печь идет прекрасно. Можно считать, что все наши трудности позади. Дерби согласился: -- Да, главные трудности действительно позади, но еще предстоит много работы, чтобы полностью отказаться от древесного угля. В это время к ним подошли жена и шестилетний сын Дерби, тоже Абрахам. Он погладил мальчика по голове и сказал: "То, что не удалось мне, сделаешь ты, Абрахам". Это звучало довольно странно в устах деятельного и энергичного человека, которому едва исполнилось сорок. Почему он сам не надеется довести это дело до конца? Не предчувствие ли это близкой смерти? Джон Томас и женщина вопросительно посмотрели на Абрахама старшего. Смешавшись, он бросил: "Пойдемте помолимся". Это были его последние слова. Не дойдя до дверей своего дома, Абрахам Дерби остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену, и упал. Это был разрыв сердца. За гробом шло много людей. Квакеры потеряли в его лице одного из самых убежденных своих единомышленников. Дерби считал, что в человеческом обществе все от бога: и богатство, и бедность. Социальной несправедливости в его представлении не существовало, он не подозревал, что такая позиция лишь способствует ее укреплению. Прошло 13 лет, прежде чем Абрахам II Дерби принял на себя управление заводом. Всеми делами ведал один из его дальних родственников, прежде всего заботившийся о собственной выгоде, а не о благополучии молодой вдовы и двух ее сыновей. Чтобы окончательно не разориться, семья Дерби была вынуждена продать некоторую часть своего дела богатым гражданам города. Джон Томас, хотя и продолжал работать в Коулброкдейле, но влиянием на заводе не пользовался. После смерти своего старшего друга и благодетеля ему не оставалось ничего другого, как заботиться о сохранении высокого качества литых изделий Коулброкдейла. Сильные разногласия возникли между Джоном Томасом и управляющим, когда тот начал ущемлять рабочих и попытался присвоить себе часть их заработка. День, когда девятнадцатилетний Абрахам II пришел на завод и взял бразды правления в свои руки, оказался для Томаса одним из лучших в его жизни. "Мы продолжим дело отца, -- сказал ему Абрахам, -- уверен, что сможем завершить то, что он начал. И ты, Томас, будешь мне помогать в этом, как помогал отцу". Абрахам II крепко сжал руку Томаса, и тот с радостью согласился. Осуществилась его мечта -- уйти с головой в интересную работу. Юный Абрахам и Джон Томас снова соорудили костры и продолжили опыты по коксованию каменного угля. Когда был получен кокс удовлетворительного качества, приступили к опытным плавкам. Абрахам II не покидал колошниковой площадки ш лую неделю, контролируя загрузку печи. Каждую козину кокса, руды или извести он собственноручно выесыпал в печь. Спал он урывками на походной раскладно, кровати, сюда же к печи ему приносили еду. Он как бы слился со своей печью. Едва изменялся гул печи, как Абрахам II тут же просыпался, если спал в тот момен и пытался понять, почему возникло то или иное отклонение от нормального хода. К вечеру шестого дня из печи пошел чугун. Это был, первый чугун, выплавленный без применения древесногщ угля -- на одном каменноугольном коксе. Почерневший похудевший, с усталым лицом и покрасневшими от бессонных ночей глазами, Абрахам II Дерби стоял здесь же и наблюдал, как чугун стекает в изложницы. Сказывалась напряженная работа последних недель. Он не выглядел победителем, хотя был именно им. Дерби и Томай обнялись, понимая значение момента. Внезапно раздался крик, который заставил всех вздрогнуть. Абрахам II Дерби лежал на полу. Попытки привести его в чувству оказались безуспешными. Джон Томас первым понял что произошло: "Не трогайте его, он спит".| Абрахам II спал почти целые сутки, а проснувшись с трудом понял, где он и что с ним. Он даже не мог сообразить, действительно они добились успеха или ему все это приснилось. Только когда Джон Томас сказал, что изделия из чугуна на каменноугольном коксе ни в чем не уступают изделиям из чугуна на древесном угле, он все вспомнил. Произошло это в 1735 году. Абрахам II Дерби заключил выгодный контракт на отливку цилиндров для паровой машины Томаса Ньюкомена, квакера из Дартмута, который в 1710 году изобрел смешивающий конденсатор, то есть конденсацию; методом впрыскивания жидкости. Уже в 1712 году первая из гигантских "огнедышащих машин" Ньюкомена была установлена для откачки воды из угольной шахты в Вульверхемтоне близ Дадли Кастла. Вплоть до изобретения и внедрения в промышленность паровой машины Джеймса Уатта спрос на атмосферные машины Ньюкомена непрерывно возрастал, а цилиндры к ним поставлял Абрахам II Дерби из своего литейного цеха в Коулбрукдейле. В 1763 году он умер. Его старшему сыну Абрахаму III Дерби к этому времени исполнилось только тринадцать лет, и он еще не мог взять на себя дела своего отца. Казалось, история повторится. Снова, как и поколение назад, управление поручили родственнику-- дяде Абрахама III. Но на этот раз семье Дерби повезло больше. Ричард Рейнольде был честным и порядочным человеком. Ему были чужды махинации в стиле своего предшественника, хотя свои интересы он строго соблюдал. Рейнольде позаботился о том, чтобы дать хорошее воспитание племяннику и во всем старался быть для него старшим товарищем и другом. По окончании Семилетней войны, в которой прямо или косвенно участвовали все главные европейские государства, в черной металлургии начался спад. Количество заказов на литье из Коулбрукдейла стало уменьшаться и к 1766 году достигло минимума. К этому времени литьем хозяйственной утвари в Коулбрукдейле занималась не только семья Дерби. Возникли и другие литейные заводы. В результате конкуренция резко возросла. Именно в такой ситуации управление делами перешло к Ричарду Рейнольдсу. Для транспортировки кокса, флюсующих добавок и руды на территории, прилегавшей к заводу, были проложены дощатые мостовые. Их легко было переносить, а это было необходимо, довольно часто по мере смены мест добычи руды, каменного угля, а также площадки для коксования угля. Ричард решил упростить транспортировку, уложив на бревна вместо досок чугунные рельсы, отлитые здесь же на заводе. Эффект оказался намного больше, чем предполагалось. Почти ежедневно Рейнольдс принимал посетителей -- владельцев шахт и заводов, которые хотели увидеть эту "железную дорогу". Всех их Ричард Рейнольдс лично сопровождал при осмотре. Энергично жестикулируя, он объяснял заинтересованным слушателям суть новшества. Впрочем, преимущества чугунных рельсов было настолько очевидны, что особых объяснений и не требовалось. Практически все посетители тут же заказывали рельсы для себя, и производство их превратилось в главную статью доходов. Спрос на "железную дорогу" непрерывно возрастал; и даже значительно позже, когда и другие владельцы литейных заводов начали отливать рельсы, коулбрукдейлский завод не испытывал недостатка в заказах. Наряду с чугуном хорошим спросом пользовались ковкое железо и сталь из Коулбрукдейла. Как мы знаем, ранее эти материалы выплавляли только с использованием древесного угля. Многие тщетно пытались изменить технологию и использовать каменный уголь. Однако долгое время попытки были безрезуль- татными: получался только нековкий и очень хрупкий! чугун. Тем не менее для доменной печи эту проблему (применение каменного угля вместо древесного) решили, но полностью отказаться от древесного угля еще было нельзя: он необходим был для фришевания. Можно ли и здесь использовать каменный уголь? Возникла новая проблема. Разрешима ли она? На этот раз судьба улыбнулась человеку по имени Генри Корт. В который раз, стоя у окна, он перечитывал письмо! Королевского ведомства, которого ждал целый год. Постепенно до сознания доходило, что его хотят окончательно лишить плодов своего труда. Все его предложения, сводившиеся к тому, чтобы использовать лицензионные выгоды от изобретения в интересах королевской казны, были отклонены. В письме говорилось: "Ваше изобретение кажется нам настолько полезным, что мы вынуждены его использовать для активизации британской черной металлургии". Хотя смысл был завуалирован, но тем не менее достаточно понятен: Королевское морское ведомство предлагало английским владельцам заводов черной металлургии использовать патенты Корта без какой-либо компенсации для него. Об этой пресловутой активизации говорили уже давно, но Генри Корт не предполагал, что это скажется на его финансовом положении. Кто же был этот Генри Корт? Что он изобрел и каким образом дело дошло до разногласий с британской короной? Генри Корт родился в 1740 году в Ланкастере. Его отец был, видимо, мелким строительным подрядчиком, хотя и сам работал каменщиком и строителем. Генри рано покинул родной город и перебрался в Лондон, где на Саррейстрит устроился судовым агентом. Дела шли отлично, вскоре он сколотил небольшое состояние. Женился Генри на красивой и богатой девушке, и все, казалось, должно было быть еще лучше. Но вышло иначе. Будучи судовым агентом, Генри Корт снабжал Морское ведомство и товарами черной металлургии. Хорошие железо и сталь, как мы знаем, в то время поступали из Швеции и России. Английская прутковая сталь была настолько плохой, что ее исключили из государственных поставок. В этих случаях иностранные поставщики получали максимальную прибыль, продавая товар по сверхвысоким ценам. Они считали, что им нечего опасаться конкуренции со стороны английских металлургов, поэтому чувствовали себя вполне уверенно. Однако Генри Корт думал иначе, вполне очевидно, что тому способствовали высокие доходы, получаемые иностранными поставщиками. И Корт решил организовать производство высококачественного ковкого железа, или низкоуглеродистой стали, в собственной стране. Мысль об этом не давала ему покоя. Кончилось тем, что Корт начал посещать различные английские заводы черной металлургии, чтобы ознакомиться с производством. Часами он простаивал перед фришевальными кричными горнами, наблюдая, как плавится чугун, стекая по каплям вниз на под печи. В процессе спекания вдуваемый воздух окислял примеси в металле, фришевал ("оздоровлял") хрупкий нековкий чугун, в результате чего получалось насыщенное шлаком ковкое железо, то есть крица. Часть этого шлака "выгоняли" молотами. Работа была тяжелой и очень трудоемкой. Процесс фришевания требовал много времени, большого опыта и умения. Кроме того, необходим был древесный уголь, а его становилось все меньше; соответственно повышались и цены на этот уголь. Уже два столетия назад королева Елизавета вынуждена была издать законы, ограничивающую рубку леса на углежжение, так как потребность в нем была слишком высока: кроме металлургии, усиленно развивалось кораблестроение. Однако несмотря на законодательные ограничения Англия практически лишилась леса, причем в основном лес пошел на нужды металлургии. Таким образом, перед Генри Кортом стояла двойкая задача. Во-первых, улучшить качество английской прутковой стали, чтобы она не уступала иностранной, и, во-вторых, разработать способ фришевания чугуна с использованием каменного угля. Первые опыты Генри Корт проводил тайно. Никто не знал о них, а сам Генри Корт об этом умалчивал, не отвечая даже на прямые вопросы. Однако можно с уверенностью утверждать, что результаты первых же опытов были положительными, так как уже в 1775 году Генри навсегда оставил доходное дело судового агента. Вместе с семьей он уехал из Лондона и поселился в Портсмуте. В северо-западной части порта Генри построил собственный металлургический завод с кузнечным и прокатным цехами. Здесь он и решил двойную задачу. Пудлингование по методу Генри Корта почти на целое столетие стало важнейшим способом получения ковкого железа. Морское ведомство в 1787 году объявило, что качество сварочного железа, полученного новым методом, выше, чем самого лучшего шведского. Королевская контрольная комиссия Морского ведомства Англии рекомендовала применять железо Генри Корта вместо шведского для якорей и "всех железных изделий", используемых в морском деле. Это был громадный успех. Начали расти заказы, и чтобы их удовлетворить, необходимо было увеличить производственные мощности. Генри Корт израсходовал на свои опыты большую по тем временам сумму -- около 20 тысяч фунтов стерлингов. Это практически были все его наличные деньги. Необходимо было найти человека, который бы мог дать ссуду. Казначей Абрахам Джелликой, человек очень состоятельный, объявил о своей заинтересованности в этом деле. Генри Корт поехал к нему. Когда в сопровождении секретаря он вошел в рабочий кабинет Джелликоя, тот поднялся навстречу. Это была старая лиса, и, глядя со стороны, можно было подумать, что Корт не пришел просить денег, а принес их. Предложение выпить портвейн и воспользоваться нюхательным табаком дополняло это впечатление. Только после этого Абрахам Джелликой перешел к деловой части встречи. Размеренным и сухим голосом, попивая портвейн, он заметил, что пришлось сильно потрудиться, убеждая комиссию в преимуществе железа Корта и в необходимости поддержать его. Генри Корт вежливо поблагодарил Джелликоя и позволил себе заметить, что рекомендации комиссии основаны на результатах сравнения его железа со шведским. Морщинистое старческое лицо Абрахама Джелликоя исказила улыбка: -- В настоящее время уже есть крупные заказы, которые обеспечат безусловную и значительную прибыль. И если Вы хотите их выполнить, то придется расширить завод в Портсмуте, в противном случае заказ будет отдан другим. Покажите мне планы, предполагаемые затраты, да и вообще все расчеты. Я должен ознакомиться. Генри Корт понимал, что иного выхода нет, и разложил на столе бумаги. Оба встали. Технические подробности мало интересовали Абрахама Джелликоя, но он умело скрывал это. Лишь когда дело дошло до затрат и производительности, он стал весь внимание. После этого он попросил еще раз подробно рассказать о взаимоотношениях с заказчиками, что, впрочем, он прекрасно и сам знал, поскольку единственным заказчиком было Морское ведомство, а он был его казначеем. Абрахам Джелликой начал что-то прикидывать и подсчитывать. "Вам потребуется минимум двадцать пять тысяч фунтов", -- сказал он. -- "Я дам Вам двадцать семь тысяч на следующих условиях. Во-первых, мой сын Сэмюель становится Вашим компаньоном, во-вторых, он получает половину всех прибылей, в-третьих, Ваши патенты переписываются на мое имя". Генри Корту пришлось проглотить эту горькую пилюлю. Он был бессилен что-либо изменить, так как время шло, а денег у него не было. Старый Джелликой обещал использовать свое влияние, чтобы рекомендацию "применять только пудлинговое железо" превратить в распоряжение. Действительно, 16 апреля 1789 года было опубликовано распоряжение Морского ведомства в котором говорилось, что в британском кораблестрое нии будет применяться лишь железо, изготовленное по способу Корта и Джелликоя. Хотя Генри Корт и потерял определенную самостоятельность в действиях, казалось его будущее обеспечено. Когда он покидал Абрахама Джелликоя, его обуревало двойственное чувство, однако в глубине души он был доволен и решил дома устроить небольшой праздник для друзей. Вечер получился веселым и праздничным, если не считать некоторых неприятных моментов. Все поздравляли Корта, и лишь Френк Аллан, капитан Королевского флота и его старый друг, сказал, что ему не по душе это новое дело Корта, а Абрахама Джелликоя назвал лицемером и обманщиком. Произошла небольшая размолвка между друзьями, но Френк Аллан извинился, высказав сожаление. Удар судьбы был, как гром среди ясного неба. В августе 1789 года Абрахам Джелликой умер и тогда обнаружились значительные хищения государственных денег. Как следовало из документов, двадцать семь тысяч фунтов, выданные Генри Корту, тоже были взяты из государственной казны. Насколько же прав оказался Френк Аллан! Государство наложило арест на все состояние фирмы "Корт и Джелликой". Конфискации подлежали также записанные на Джелликоя патенты. Их стоимость была определена в 100 фунтов. В этом был вполне определенный смысл. Генри Корт в один момент превратился в нищего, но это было только началом долгого тернистого пути. Его ожидали намного худшие времена. Способ получения пудлингового железа очень скоро начали применять во всей Англии. В мае 1790 года Генри Корт написал в Королевскую комиссию Морского ведомства письмо, в котором предлагал взимать лицензионные налоги с владельцев заводов, производящих пудлинговое железо и таким образом вернуть в казну растраченные деньги. Ему даже не ответили. Через: год он повторил свои предложения и приложил к ним расчет, из которого следовало, что выплавка пудлингового железа в Англии достигла 50 тысяч тонн в год и что не составит труда возместить ущерб, причиненный казне; Последовал отказ и это было все, чего достиг Генри Корт. Положение было хуже, чем предсказывал Джеймс Уатт. Он сразу оценил огромное значение способа Корта и в 1784 году писал в письме на имя доктора Блейка, что Генри Корта засмеют "... ибо он некомпетентен в обычных операциях, связанных с производством и сбытом железа, что не помешает им самым низким образом обмануть его и использовать сам метод или часть метода без какой-либо для него компенсации". Английская корона, а также промышленники черной металлургии и высокопоставленные, служащие Морского ведомства обогатились за счет Генри Корта. Злоупотребления Абрахама Джелликоя оказались удобной ширмой для морального оправдания их действий. Что это было именно так, отчетливо видно из отношения государственных властей к Сэмюелю Джелликою, номинальному компаньону Генри Корта. Ему вернули конфискованный завод и он стал его единоличным владельцем. Это был конец Генри Корта. Он рассылал письма с просьбами о помощи и поддержке. Наконец, в 1794 году он добился годовой ренты в 160 фунтов, и это в то время, когда его личный вклад в металлургию стал известен уже во всем мире и никто уже не оспаривал его причастности к тому прогрессу, который произошел в производстве стали. Лорд Шеффилд ознакомился со способом Корта еще в 1784 году. Он считал, что наряду с паровой машиной Боултона и Уатта, а также изобретением лордом Дан -дональдсоном способа коксования каменного угля пудлинговый процесс относится к тем новшествам, которые принесут Англии больше пользы, чем потерянные в 1786 году тринадцать североамериканских колоний. Это предсказание сбылось за очень короткое время. В церкви Хемстеда (Лондон), возле которой в 1800 году был похоронен Генри Корт, висит плита, напоминающая о человеке, которому буржуазное общество очень многим обязано и которого оно бесстыдно обобрало, лишив плодов своей работы. Больше чем целую человеческую жизнь пудлингование оставалось основным процессом фришевания чугуна. Еще в течение нескольких десятилетий этот процесс применяли наряду с новыми способами фришевания чугуна по Бессемеру и Томасу. Пудлингование -- один из самых тяжелых в физическом отношении способов получения стали из чугуна. Пудлинговщики работали в адских условиях, перемешивая длинной железной шуровкой раскаленный расплав. Количество шлака в печи непрерывно увеличивалось, и он, вспениваясь, поднимался все выше и выше. С этой "дьявольской похлебкой" из металла и шлака справиться было трудно. Постепеннс интенсивность образования оксида углерода снижалась, и жидкая ванна начинала успокаиваться. Но работа пудлинговщиков и после этого не облегчалась, так как расплав становился более вязким. На конечной стадии процесса пудлинговщики длинными ломами взламывали и разрывали на куски тяжелую тестообразную массу. Полученные куски вращали в раскаленной печи, пока они снова не сваривались. Процесс повторяли несколько: раз. В последний раз пудлинговщики разделяли всю массу на четыре -- шесть криц. Затем плавку начинали сначала. За 12-часовую смену два пудлинговщика в одной печи проводили до девяти плавок. В Дрезденской галерее есть картина, созданная бельгийским скульптором и художником К. Менье. Пудлинговщик изображен в момент окончания плавки. Его усталое лицо, фигура говорят о неимоверной тяжести исполненного труда. В то же время во всем его облике видны сила и уверенность. Эту картину К. Менье создал после своей поездки в Шарлеруа -- промышленную область Бельгии, где была хорошо развита промышлен- ность 1 Пудлингование получило свое название от английского слова "puddle", что означает "перемешивать". Впервые отражательную печь, отапливаемую каменным углем, использовали в 1766 году братья Т. и Д. Кранедж. В 1784 году способ был кардинально усовершенствован Г. Кортом. Прим. пер. К началу XIX столетия Англия превратилась в ведущую промышленную державу мира. Производство машин при помощи машин и связанное с этим все большее разделение труда привели к специализации в машиностроении (вначале английском) и точности, нигде ранее не достигнутой и даже не виданной. Авторитет английской инженерной, мысли стоял на прочном фундаменте, и он не поколебался даже тогда, когда другие промышленные страны догнали и даже перегнали в своем развитии "мастерскую мира". Дольше всего Англия сохраняла ведущую роль в черной металлургии. Все основные современные процессы производства чугуна и стали исходят из Англии. Вплоть до появления способа Бессемера сталь получали из чугуна пудлингованием его в тесто- образном состоянии. Металлические материалы на основе железа, отличавшиеся хорошей ковкостью, но не поддававшиеся закалке из-за низкого содержания углерода, называли сварочным железом. Более твердые и закаливающиеся сорта такого железа называли сварочной сталью. При фришевании (окислении) чугуна продувкой воздухом по методам Бессемера и Томаса, а также в мартеновской печи сталь получали не в тестообразном, а в жидком состоянии, поэтому такой металл в отличие от сварочного раньше называли литым железом или литой сталью. Непрерывно возраставший спрос на стальные изделия можно было удовлетворить, только применяя этот новый высокопроизводительный способ. С 1800 до 1860 года ежегодная выплавка чугуна в Англии возросла со 100 тысяч до 2 миллионов тонн и даже более; а к 1870 году утроилась. В это время черная металлургия Англии давала больше чугуна и стали, чем весь остальной мир. Процесс превращения чугуна в сталь в бессемеровском или томасовском конверторе продолжался столько минут, сколько часов требовалось для этой цели при использовании кричных горнов и занимал лишь одну десятую долю времени, необходимого для пудлингования. В мартеновской печи процесс превращения чугуна в сталь легко поддается контролю и регулированию, поэтому появилась возможность перейти к получению качественной стали. Мартеновская печь, помимо прочего, является идеальным агрегатом для переработки стального лома. _____СВАРОЧНОЕ ЖЕЛЕЗО И ЛИТАЯ СТАЛЬ При продувании воздухом чугун превращается в сталь.-Шведский торговец верит в изобретение Генри Бессемер ра. -- О двойной жизни Сидни Джилкриста Томаса. Австрийский барон предлагает рудный процесс выплавки стали. -- Прусский лейтенант посылает своего братй в Англию. -- От регенеративной паровой машины к реге\ неративному нагреву. -- Сименс-мартеновская сталь. Изобретатель, который пережил свою славу. Это была, конечно, сумасшедшая идея вдувать воздух в жидкий чугун для получения стали. Но человека, которому она пришла в голову, можно было назвать кед угодно, но только не сумасшедшим. Блестящая идея бьн ла результатом тщательных наблюдений и умения логически мыслить. Наступило время довести ее до сведения общественности. Прежде чем подняться на трибуну, сорокадвухлетний Генри Бессемер глубоко вздохнул. Он намеревался выступить перед собранием British Association for the Advancement of Science (Британская Ассоциация содействия научным исследованиям) в Челтнхеме с сообщением о новом способе получения стали, который впоследствии стал известен во всем мире под его именем.? Генри Бессемеру принадлежало много изобретений: хороших и плохих, полезных и вредных. В молодые годы преобладали "плохие" изобретения, но затем постепенно стали преобладать "хорошие". Чем лучше он узнавал людей, тем меньше испытывал разочарований. В памяти всплыли воспоминания. Восемнадцатилетним юношей он создал печатный пресс, который исключил возможность подделки меток и печатей. Английской короне это сэкономило миллионы, ему же принесло лишь малооплачиваемую должность королевского смотрителя печатей. Патент на это изобретение мог бы обогатить его. Несколько лет спустя он изобрел бронзовую краску, которую до тех пор ввозили по очень дорогой цене. На этот раз он взял патент. Доход был значительным. Только в первое время он получал ежегодно более тысячи фунтов, что по тем временам было немалой суммой. Генри Бессемер зажил обеспеченно. Будучи от рождения изобретателем, Генри Бессемер заявил за свою жизнь более 120 патентов. Он и не подозревал о том, что сообщение, которое предстояло сделать, принесет ему всемирную известность и славу. Генри Бессемер был блестящим оратором и овладеть вниманием присутствующих для него не составило труда. 16-е августа 1856 года открыло новую эпоху в черной металлургии: на смену веку сварочного железа пришел век литой стали. Вначале Генри Бессемер рассказал английским промышленникам о своих многолетних бесплодных попытках улучшить качество пруткового железа и стальных изделий. Все началось, как всегда, с изобретения. Он изобрел снаряд, который при выстреле из гладкоствольной пушки под действием тангенциально направленных пороховых газов приобретал вращательное движение. В Англии на это изобретение не обратили внимания. Но иначе было во Франции. Наполеон III распорядился произвести в Венсенском лесу опытные стрельбы, и результаты оказались удовлетворительными. Теперь необходим был более надежный материал, который превосходил бы по прочности хрупкий чугун и был дешевле тигельной стали. Бессемер начал проводить опытные плавки чугуна и стали в пламенной отражательной печи. Поскольку температуры в этой печи были недостаточно высокими для плавления стали, он расположил под порогом, отделявшим ванну от топки, воздушные фурмы (сопла). Наблюдая за плавкой, он заметил, что куски литейного чугуна, некоторое время находившиеся под воздействием воздушной струи, поступающей через фурмы, превращались в ковкое железо. Бессемер резонно предположил, что если так "ведет себя" литейный чугун, то аналогично должен вести себя и передельный, который не отличается от него по составу. Тогда и появилась мысль пр.одуть через жидкий доменный чугун воздух, чтобы получить таким образом ковкое железо. В 1855 году Бессемер расплавил в керамическом тигле пять килограммов доменного чугуна, а затем продул через полученный расплав воздух, который поступал по вставленной в ванну керамической трубке. После такой обработки нековкий чугун действительно превратился в ковкое железо. Эту первую бессемеровскую сталь прокатали в морском арсенале в Вулвиче, городском квартале Лондона. И по сей день в собрании Iron and Steel Institute (Институт черной металлургии) хранится проба этой стали, к которой посетители относятся как к реликвии. Свой способ получения стали Генри Бессемер запатентовал 17 октября 1855 года. В зале стояла напряженная тишина. Бессемер подл мал, что настал один из самых ответственных моменте в его выступлении -- надо было рассказать о том, чт ему поначалу казалось совершенно необъяснимым. Ег взгляд скользнул по лицам собравшихся. Сидящий в пер вом ряду его друг, теперь уже знаменитый на весь инженер Ренье, подбадривающе кивнул. Это он посове товал Бессемеру сделать сообщение в собрании. Генри Бессемер убежденно продолжил: -- Джентельмены! Во время первых опытов я дополнительно обогревал керамический тигель во время вдувания воздуха, чтобы поддерживать металл в жидком ее стоянии. Однако затем я убедился, что дополнительны! обогрев не требуется, потому что... Хотя в зале царила абсолютная тишина, Бессеме| сделал паузу и повысил голос, подчеркивая важностприводимого факта. -- ...потому что температура расплава в процессе вдувания воздуха возрастает и без такого дополнителного обогрева. Полагаю, что те пять процентов углерода которые содержатся в чугуне, во время вдувания воздуха сгорают, выделяя необходимое тепло непосредственно в расплаве. Зал взорвался аплодисментами. Слушатели поднялись со своих мест и несколько минут аплодировали стоя. Генри Бессемер убедил всех, что вдувать воздух в жидкий чугун и через четверть часа получать из него без "всякого огня" жидкую сталь -- дело простое. Прогресс был очевиден, так как при пудлинговании для превращения чугуна в сталь требовалось несколько часов. Прошло немного времени, и владельцы металлургических предприятий начали искать встреч с Бессемером-- не было никаких сомнений в том, что при непрерывно растущем потреблении стали эксплуатация нового изобретения даст гигантские прибыли. Каждый из них хотел поскорее получить свою долю пирога, но никто не догадывался, что пирога-то еще нет, что его еще надо испечь. Генри Бессемер хорошо использовал сложившуюся ситуацию. Он был деловым человеком, и потому выступил с тщательно продуманным планом, учитывая всеобщее стремление к максимальным прибылям. Бессемер разделил Великобританию на пять промышленных районов и для каждого из них нашел владельца металлургического завода, который за 10 тысяч фунтов стерлингов становился обладателем лицензии на новый способ выплавки стали. Выбранные им деловые партнеры обязаны были платить лицензионные налоги только в течение одного года, а не четырнадцати лет, как это предусматривалось английским патентным законодательством. Таким образом обеспечивалась личная заинтересованность владельцев заводов. На таких условиях они постараются эксплуатировать патенты как можно дольше и будут всеми доступными средствами защищать свои интересы и тем самым, естественно, и интересы Бессемера. Сам же Бессемер предполагал быстро стать обладателем необходимого ему свободного капитала. Вначале казалось, что все идет нормально и его расчетам суждено оправдаться. На многих заводах Англии начали проводить опытные плавки по методу Бессемера. Однако очень скоро появились первые неудачи, а вместе с ними и первые неудачники и разочарованные. Предъявлялись прямые претензии к автору изобретения. Одни утверждали, что температура чугуна не возрастает без дополнительного обогрева, другие -- то, что вдувание воздуха, хотя и приводит к обезуглероживанию, но оно, видимо, недостаточно, так как металл не поддается ковке. Противники Бессемера, а они были не только в Англии, но и за ее пределами, находили в обезуглероженном по его методу металле массу недостатков -- он и грубозернистый, и пористый, и с раковинами, и хладноломкий, и красноломкий, ставили под сомнение самую идею продувки чугуна воздухом, а также ее новизну и прогрессивность, утверждая, что задолго до Бессемера проводили подобные опыты и результаты всегда были отрицательными. Особенно резкими выпадами в адрес изобретателя отличался Давид Харн, ведущий редактор "Mining Journal" -- солидного специального издания, издававшегося в Лондоне. Харн пользовался широкой известностью в среде специалистов, поэтому его выступления в большой степени подрывали репутацию Генри Бессемера. В сложившейся ситуации на помощь Бессемеру пришел шведский торговец. Родившийся в Хегбо в 1819 году Геран Фредерик Герансон в одной из своих деловых поездок в Лондон посетил Бессемера. Было это весной 1857 года. Стояла середина марта, день был солнечный, но прохладный. Встреча прошла непринужденно. Бессемер и Герансон почувствовали взаимную симпатию, и поэтому быстро обо всем договорились. Фредерик Герансон купил у Даниела Эльфштранда, у которого служил, компактную бессемеровскую установку. Она предназначалась для шведского металлургического завода в Эдскене. Во время своего пребывания у Бессемера Герансон посетил опытный плавильный цех завода в Бакстер Хоузе. Ознакомившись с установкой швед сказал: -- Все, что я здесь видел, для меня достаточно убедительно, но я не инженер и не все понимаю. Вряд ли; я смогу без квалифицированного помощника пустить такую установку. Бессемер ответил: -- Поскольку мы с Вами стали хорошими деловыми партнерами, я заинтересован, чтобы мой метод в Швеции получил признание, предлагаю Вам пригласить с собой в Швецию Джона Браслейна. Несмотря на молодость, он уже зарекомендовал себя знающим инженером. Со всеми тонкостями продувки металла воздухом он знаком, как никто другой. Говоря о "хорошем" деловом партнерстве, Бессемер имел в виду долю Герансона в его, Бессемера, шведском патенте. Таким образом он снова подготовил благоприятную ситуацию, которую умел хорошо использовать. Инженера, которого он рекомендовал Геранеону, обучал он сам. Это был способный специалист, кроме того, Бессемер был убежден, что Джон Браслейн будет соблюдать и его интересы, В Швеции, в Эдскене, англичанин соорудил такую же бессемеровскую установку, как в Бакстер Хоузе. По совету Бессемера здесь было увеличено давление дутья. С этой целью Джон Браслейн закупорил половину из двенадцати донных сопел, и продувку вели только через шесть оставшихся. Каждый раз, когда после слабого кипения начиналось бурление металла, картина становилась впечатляющей. Поначалу скромное сине-красное пламя быстро росло и светлело. Фонтан искр и клубы коричневого дыма извергались из горловины. Мощный рев заглушал все другие звуки. Через четверть часа шум, искрение и выбросы дыма уменьшались. Это означало, что металл готов. Однако полученные результаты полного удовлетворения не давали. Специалисты и среди них Джон Браслейн считали, что недостаточна мощность вентилятора, подающего дутье. Фредерик Герансон думал иначе. По его мнению, давление дутья следует уменьшить, а количество его, то есть расход воздуха в единицу времени, увеличить. Для этого вполне пригоден имеющийся вентилятор. Все, в том числе и англичанин, вначале удивленно молчали, но потом с удвоенной энергией стали доказывать его неправоту. Ведь это противоречило совету Бессемера, а Джон Браслейн был здесь его представителем. Однако швед был упрям и настоял на своем. Он вскрыл шесть закупоренных сопел и увеличил диаметр всех сопел. Джон Браслейн уехал в Англию. Упрямый Герансон выгнал его. Он оказался прав во всем: первая же плавка, проведенная по новому режиму, дала хорошее ковкое железо, или, как его сегодня называют, низкоуглеродистую сталь. Это произошло 18 июля 1858 года. С этого дня получение стали по способу Бессемера начало свое победное шествие по Швеции. Фредерик Герансон отправил в Англию 15 тонн своей новой стали. На сталеплавильном заводе Бессемера в Шеффилде эту сталь квалифицировали как превосходный материал для производства листа, а также инструментов, ножей и ножниц. Успех Герансона в Швеции превратился в триумф Бессемера. Его противники вынуждены были признать свою неправоту. Однако неугомонный издатель журнала, о котором шла речь ранее, по-прежнему продолжал утверждать, что способ продувки чугуна воздухом был изобретен задолго до Бессемера. Особенно часто упоминалось имя американца Жильбера Мартина из Нью-Джерси. Конечно, любое изобретение имеет свои "корни"в глубине истории и продувка чугуна воздухом не является исключением. Однако несомненно то, что Генри Бессемер был первым, кому, продувая воздух через чугун удалось превратить его в сталь. В мае 1859 года Бессемер после продолжительног перерыва выступил с циклом сообщений в Institution о Civil Engineers (Ассоциация инженеров гражданског строительства) в Лондоне. Как и четыре года назад аудитория была переполнена, многим приходилось стоять за дверью. Бессемер говорил об усовершенствования своего изобретения. Конструкция продувочной емкости бессемеровской груши, как ее называли, была уже настолько отработана, что на протяжении почти целого столетия не потребовалось каких-либо принципиальных изменений. Повсюду отмечали заслуги Бессемера за каждую тонну стали, которую выплавляли по методу, Бессемер требовал (и получал) один фунт стерлингов. Почет и награды посыпались на изобретателя. В 187S году он стал членом Королевского общества. В том же году королева присвоила Бессемеру титул дворянина. Сэр Генри Бессемер превратился в легенду. Учрежденная и" золотая медаль Бессемера является и сегодня высшей наградой для английских металлургов. Умер Бессемер 15 марта 1898 года на 86 году жизни в своем поместье Денмарк Хил близ Лондона. Изобретение Генри Бессемера положило начало новому периоду в металлургии железа. Названный его именем способ обеспечил возможность резкого увеличения выплавки стали. Поэтому естественно, что многие металлурги стремились усовершенствовать его. Кроме основ ного патента, Бессемер взял несколько дополняющих, другие металлурги, усовершенствуя метод, также патентовали свои изобретения. С такими изобретателями Бессемер вел неустанную борьбу, оберегая свои права и привилегии. При этом, стремясь устранить своих действительных или возможных конкурентов, великий человек не стеснялся в выборе средств. Одержав победу, он быстро и легко становился великодушным. Именно так он вел себя по отношению к Роберту Мюшету, сыну Давида Мюшета, известному в Англии металлургу, много сделавшему для развития этой отрасли. Роберт Мюшет внес в бессемеровский процесс довольно значительное усовершенствование. Он, как и его отец, был больше ученым, чем практиком, хотя о нуждах практики отнюдь не забывал. Однако, к сожалению, ему недоставало понимания экономики производства. Отец Роберта, Давид Мюшет, был основателем доменного производства в Шотландии, открыв месторождение черного углекислого железняка. При попытке организовать собственное производство он потерпел крупную неудачу. Убытки его были столь велики, что долги после ликвидации дела составили более 10 тысяч фунтов стерлингов. Роберт Мюшет открыл и объяснил такие процессы, как обратное науглероживание и раскисление полностью обезуглероженного бессемеровского металла при помощи марганцовистого зеркального чугуна. Непосвященному трудно оценить открытие Роберта Мюшета, которое позволяло значительно улучшить качество бессемеровской стали и повысить стабильность и надежность процесса. Бессемер же сразу понял, что это сулит в будущем, и поэтому вначале попытался помешать выдаче патента. Однако патент за номером 2219 все же был выдан Роберту Мюшету. Это произошло 22 сентября 1856 года, через месяц после выступления Бессемера в Челтнеме. Начались длительные переговоры с адвокатом Роберта Мюшета. Бессемер предпринял также попытку непосредственного контакта с изобретателем. С этой целью он в октябре 1856 года поехал в Глазго. Поездка по железной дороге была очень интересной, но чересчур утомительной. Поэтому Бессемер и сопровождавший его Уильям Аллен были рады, когда, наконец, добрались до гостиницы в Глазго и смогли в спокойной обстановке еще раз обсудить свои позиции в переговорах с Робертом Мюшетом. -- Я предложу ему единовременные отступные размером в три тысячи фунтов, а если потребуется, то увеличу сумму до пяти тысяч. Уильям Аллен полагал, что вряд ли удастся избежать определенных лицензионных отчислений, поэтому следует добиваться лишь того, чтобы они были по возможности более низкими. Бессемер ценил своего старого сотрудника, но постоянные отчисления в пользу Роберта Мюшета его не устраивали. "Должна же существовать другая возможность., Я не признаю его патента и буду добиваться его отмены", -- говорил он. Добиться отмены патента было чрезвычайно сложно, и Уильям Аллен пытался всячески отговорить Бессемера от подобного шага, но его только больше раззадорило: -- А почему бы не попробовать? Наши патенты rat сформулированы, что легко можно доказать мой приоритет в так называемом открытии Роберта Мюшета. -- Если пойти по этому пути, то возникнет просто вопрос, почему мы стремимся к встрече с Робертом Мю|шетом и к переговорам с ним и почему с этой целью прс делали неблизкий путь из Лондона в Глазго. Ответ Аллена заставил Бессемера задуматься. Шотландское виски потеряло вкус, и Бессемер предложил прогуляться. Выйдя из гостиницы, они направились в сторону порта. Глазго в последние годы сильно разросся. Число ег жителей приближалось к 400 тысячам, то есть с 1800 года увеличилось в пять раз. Конечно, это несравнимо с Лондоном, где уже в 1850 году проживало 2,5 миллиона человек. И если Эдинбург был столицей и культурным центром Шотландии, то Глазго, несомненно, был ее экономическим центром. Характер города определяли промышленность и морской порт. Причалы доходили до самого центра, далеко за пределами Глазго располагался аванпорт. Корабли заходили туда из открытого моря, проходя через узкий залив Форт-оф-Клайд, глубоко врезавшийся в сушу. Старая часть города Глазго была расположена на правом берегу Клайда -- реки, истоки которой находятся в шотландских горах. Бессемер и Аллен вскоре дошли до ошеломляющего своими размерами и мощью готического собора, расположенного на самой большой площади города, миновали торговую палату и повернули в сторону гостиницы. О предстоящем посещении Роберта Мюшета они не говорили. Речь шла о беспрецедентном в истории техническом прогрессе последних десятилетий. В 1851 году был проложен первый подводный кабель между Англией и Францией. Теперь планировалась прокладка кабеля между Исландией и Ньюфаундлендом и между Англией и Персией (Ираном). Особенно велик был рост текстильной промышленности. Если в 1850 году в Англии был всего миллион веретен на хлопчатобумажных прядильных фабриках, то в 1855 году их число превышало 10 миллионов, а еще через пять лет предполагалось его увеличить до 332 миллионов. В Англии добывали в полтора раза больше угля, чем на всем европейском континенте; чугуна и стали производилось также больше, чем во всей Европе. Англия намного опережала другие страны и в строительстве железных дорог. В 1856 году их протяженность составляла уже более 10 тысяч английских миль и продолжала увеличиваться. В связи с этим росла потребность в стальных рельсах. У Бессемера было несколько патентов на их производство, и один из них, выданный 17 октября 1855 года, разрешал отливку слитков, предназначенных для прокатки железнодорожных рельсов, из обезуглероженного или частично обезуглероженного металла. Того, что английская железнодорожная сеть за 1860--1880 годы увеличится более чем в двадцать раз, даже они, люди, причастные к техническому прогрессу, не подозревали. Еще больше был бы удивлен Бессемер, если бы кто-нибудь в тот октябрьский день 1856 года сказал ему, что Роберт Мюшет будет первым инженером, который прокатает из бессемеровской стали, раскисленной зеркальным чугуном, первый железнодорожный рельс. Не прошло и года с того дня, как отлитый и прокатанный под руководством Роберта Мюшета рельс был уложен на железнодорожное полотно на вокзале в Дерби. По этому рельсу прошло более миллиона с четвертью вагонов и паровозов, и рельс прекрасно выдержал это испытание, прослужив до 1873 года. Бессемер и Аллен не заметили, как добрались до гостиницы. Поужинав, они легли спать, чтобы на следющий день хорошо отдохнувшими отправиться к человеку, из-за которого и было предпринято это путешествие. Роберт Мюшет жил за городом по дороге на Пейсли в непривлекательном районе угольных и рудных шахт по соседству с несколькими металлургическими заводами. От дома, расположенного в большом саду, веяло теплом и уютом. Мюшет принял своих посетителей в старомодной гостиной с камином, в котором жарко пылали дрова. Комнату наполнял смолистый запах, и было приятно тепло в эту сырую промозглую погоду. Бессемер осмотрелся и приготовился к разговору. Обстановка стала несколько напряженной. Но Мюшет, казалось не замечал этого, вел себя спокойно и непринужденно. Он рад видеть у себя знаменитого Бессемера, а если быть откровенным, то это его давнее желание. Он надеется, что господам из Лондона понравится здесь в скромной Шотландии. Они оказали бы ему особую честь, если бы на некоторое время стали его гостями: Все, что Роберт Мюшет говорил, звучало честно и бес- хитростно. Бессемера это успокоило, и он почувствовал себя свободнее. -- Простите, но мы прибыли сюда для деловых переговоров с Вами, а не для обмена любезностями. По мнению Аллена, слова Бессемера прозвучали слишком грубо для начала беседы. Мюшет улыбнулся: -- Мой адвокат в Лондоне пользуется моим полным доверием и имеет все полномочия. Один я бы не хотел ничего решать, но выслушаю, естественно, все Ваши предложения. Потом я их сообщу своему поверенному. Бессемер покачал головой и произнес недовольно: -- С этим человеком трудно иметь дело. -- А Вы думаете, что со мной будет легче? Зачем же в таком случае я нанимаю дорогого лондонского адвоката? По-видимому, все-таки не за тем, чтобы в данный момент отказаться от его услуг и позволить поставить себя в невыгодное положение. Тут вмешался Аллен, надеясь немного смягчить атмосферу. Он изложил их предложение о единовременной выплате Роберту Мюшету определенной суммы за все его патенты, касающиеся выплавки стали бессемеровским способом. При этом он добавил, что речь, конечно, идег не о славе изобретения и других вопросах приоритета, а лишь о чисто экономических интересах, причем, естественно, интересах обоих партнеров. -- Я остаюсь при своем мнении. Мне необходимо поговорить со своим адвокатом, но могу и сейчас твердо сказать, что о единовременной отступной сумме не может быть и речи. Попытки переубедить упрямого Мюшета оказались безуспешными. Несмотря на неудачу в переговорах, Бессемеру понравилась выдержка шотландца. На его месте он, скорее всего, вел бы себя так же. Несколько лет спустя Бессемер все же победил в споре. Мюшет вынужден был уступить свой патент, так как не располагал достаточными средствами для его эксплуатации. Несмотря на это, его имя вписано в золотую книгу великих изобретателей, однако повод для этого был другим. Благодаря Мюшету промышленность получила специальные стали, легированные титаном и вольфрамом. Эти стали были созданы в результате его ранних научных исследований. Устранив Мюшета как конкурента, Бессемер проявил великодушие. Он пожизненно выплачивал ему пенсию. Что было в основе этого поступка -- простая человечность или угрызения совести, нам неизвестно. Пенсию можно было рассматривать как определенного рода лицензионные отчисления. Кроме того, Iron and Steel Institute присудили Мюшету учрежденную Бессемером медаль. Этой же награды удостоился Уильям Аллен как первый помощник Бессемера в разработке и внедрении в промышленность метода продувки чугуна воздухом. Окончательную победу методу продувки над пудлингованием принес другой человек. Дело в том, что бессемеровский процесс был пригоден не для всех сортов чугуна. Если железные руды содержали фосфор, то и чугун получался с высоким содержанием этого нежелательного элемента, причем все попытки удалить фосфор продувкой воздухом не давали положительного результата. Два десятилетия ушло на решение этой проблемы. Молодой человек высокого роста нервно перекладывал мелко исписанные листки бумаги. И хотя стояла уже глубокая осень, а в зале было отнюдь не жарко, капельки пота то и дело выступали на его бледном лице. Бросив взгляд на трибуну, он заметил, что его реферат лежит третьим. Значит, еще двое выступают до него. Он положил свой экземпляр реферата в кожаную папку и огляделся. На эту конференцию, приуроченную ко Всемирной выставке 1878 года в Париже, его пригласил Iron and Steel Institute. Если до обеда зал был полон, то теперь, ближе к вечеру, многие кресла пустовали. Какой-то докладчик не без успеха отнимал у немногочисленных слушателей последнее желание оставаться здесь и дальше. Тихим монотонным голосом делился он своими откровениями. С какой-то удивительной регулярностью раздавался скрип очередного кресла, и очередной слушатель покидал зал. Для молодого человека не составило труда подсчитать, что к его докладу в зале будет не более дюжины человек, включая его самого. Кроме того, еще неизвестно, будут ли слушать все