---------------------------------------------------------------
     © Copyright Shlomo Wulf = Dr Solomon Zelmanov 04-8527361
     HAIFA, ISRAEL, 1999
     Email: solzelmanov[]gmail.com
     Date: 16 Dec 2017
---------------------------------------------------------------
     All rights reserved by Dr.Solomon Zelmanov



     ПРИМЕЧАНИЕ: АВТОР  ДОЛЖЕН ЧЕСТНО ПРИЗНАТЬ,  ЧТО  ВСЁ  НИЖЕИЗЛОЖЕННОЕ  -
ЧИСТЕЙШЕЙ  ВОДЫ ФАНТАСТИКА, ОСЛОЖНЁННАЯ СУРОВОЙ  РЕАЛЬНОСТЬЮ  НАШЕГО БЫТИЯ И
НРАВОВ...
     ПОЭТОМУ  ОН  НЕ  ИМЕЕТ  НИ  МАЛЕЙШЕГО  ПОНЯТИЯ  О  КРУГЕ  ЛИЦ,  РЕАЛЬНО
ЗАНИМАЮЩИХСЯ  В ИЗРАИЛЕ  ПРОБЛЕМОЙ  ВОДЫ, СЕМИНАРАХ ИЛИ КОНФЕРЕНЦИЯХ НА  ЭТУ
ТЕМУ. ЕСЛИ В ЧЁМ ОН И УВЕРЕН, ТАК ЭТО В ТЕХНОЛОГИИ ТРАНСПОРТИРОВКИ АЙСБЕРГА.
     ТАК ЧТО ВСЯКОЕ СХОДСТВО МОИХ ГЕРОЕВ С РЕАЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ ЯВЛЯЕТСЯ РОКОВОЙ
СЛУЧАЙНОСТЬЮ.

     "Положение с водоснабжением  не такое уж катастрофическое, как  вы  тут
пытаетесь  нагнетать,"   -  раздражённо  сказал  представитель  министерства
Менахим  Кац,  поднимаясь за  столом и тем  самым, давая понять, что семинар
закончен. "Ничего  мы не нагнетаем, - мягко возразил седогривый господин. Но
как специалисты, мы, по-моему, имеем  некоторое право  на своё суждение. - Я
лично мог бы  кое-чему научить ваших коллег,  если бы они соизволили  почаще
посещать наши семинары,  где  мы видим  в основном  только  одного  вас." "В
последнее  время  интерес   к  вам  упал...  Не  желая  обидеть   никого  из
присутствующих, замечу,  что  "носители самых  передовых идей и  технологий"
говорят  только  по-русски   и  нуждаются  в  переводчике  на  десятом  году
пребывания    в    стране   Их    "компетентность"   и   способности   можно
проиллюстрировать  любой   советской  продукцией,  которая  на  голову  хуже
западных аналогов. Будь  то любой комбайн, если сравнить его  с немецким. Да
хоть вот эту  авторучку  сравните с любой советской!  Да вы сами  при  любой
возможности покупали в Союзе только  импортные  изделия. Тут же вы пытаетесь
навязать производителям этого импорта некие новые решения проблем."
     "Мы говорим о воде, - напомнили за столом. - Мы не  производили в Союзе
ни   комбайны,  ни  авторучки..."  "Отлично!  Вернёмся  к  воде.  Недавно  я
внимательно выслушал, как  он представился, автора опреснительного комплекса
на атомной  энергии на полуострове Мангышлак  на Каспии.  Если  этот человек
вообще имел  отношение к каспийскому проекту, то  должен  бы знать, к какому
"процветанию"  региона   привело  его  осуществление.   Да  он  мне  и   сам
рассказывал, что стакан тамошней опреснённой воды до дна не допьёшь, про чай
слушать не захочешь, зубные щётки пивом мыли!"
     "К счастью,  -  вступил в разговор профессор университета Бейцан, - уже
сегодня у нас есть совершенно безопасный проект создания станции опреснения,
которая  сможет  обеспечить  водой  не только Израиль, но  все  сопредельные
страны! Проект опреснения более чем двух миллиардов кубометров воды в год за
счёт энергии  перепада уровней  моря  и  Кинерета.  И  мы  его рассматриваем
всерьёз,  но   без   необходимости   привлечения   сомнительных   каспийских
чудотворцев и некоторых прочих..."
     "Давно?"   -   раздался  насмешливый  голос.   "Что   давно?  -  осекся
председатель,  а  Кац растерянно сморгнул. - Вы кто?"  "Доктор  Пихто, - под
общий смешок ответил недавно вошедший невысокий человек в  потёртом пуловере
и  с криво завязанным галстуком. - Если  вы  имеете в  виду проект покойного
Шломо  Гура,  то  израильская  промышленность  его  "всерьёз"  рассматривает
полвека,   не  так  ли?"  "Вы  что,  не  поддерживаете  этот  проект?"   "Не
поддерживаю.  Во  всяком случае, применительно к  "сопредельным странам" и с
учётом названной вами цифры -  два миллиарда кубометров в год."  "У вас есть
веские возражения?"  "Конечно. Морская  вода  содержит 35  граммов  солей на
килограмм. При производстве более двух  миллиардов  кубометров пресной воды,
неважно выпариванием или  обратным  осмосом, вам надо  решить,  куда  девать
семьдесят миллионов тонн соли  в  год.  У вас есть способ  загружать солью и
кому-то отправлять  по три-четыре рудовоза-шестидесятитысячника в сутки?  Вы
знаете, сколько суток такой рудовоз загружается в порту? Или вы решили,  как
безопасно  складировать соль на пути  к Кинерету? Вы ручаетесь, что эта соль
не развеется ветром с терриконов и  не засолит окружающие их угодья?  Или вы
намерены  сбрасывать  по  двести  тысяч  тонн  соли  в  сутки  в  море,  что
равносильно   затоплению   этих  рудовозов?  Эти  ли  не  путь  к  локальной
экологической катастрофе, связанной с засолением прибрежных вод?"
     "Всё  это детали, легко решаемые специалистами в процессе осуществления
проекта,"  - нетерпеливо  отмахнулся хозяин кабинета. Ему  давно хотелось  в
туалет, и он искал способа избавиться от этого никчемного рутинного  ритуала
беседы  с  отставными  советскими   энтузиастами,   свалившимися  на  голову
трезвомыслящих  израильских  учёных  в  последние  годы.  Да  тут  ещё  этот
незнакомый, а потому явно незваный нахал, что бегло говорит по-английски, не
нуждался,  как прочие,  в косноязычном переводчике  с  русского на  иврит  и
вообще  выпадает из привычной схемы "свой чужой". Он вдруг вспомнил, где его
видел - за  круглым столом  в  одной  "русской" газете. Вспомнил и его  имя.
Раздражение возрастало вместе с  непреодолимыми позывами,  сводящими колени.
Он видел уже только голубой писсуар вон за той дверью вместо всех этих лысых
и  очкастых  солидных  стариков,  которых  он  периодически  тут собирает на
"семинары", чтобы поддержать их веру в своё научное будущее...
     "Ничего  себе - детали!  -  рявкнул  между тем наглец.  - Либо  соляная
пирамида  Хеопса ежегодно, гора Кармель  за  десять лет и соляной Хермон  за
полвека,  либо новое  Мёртвое  море  у  побережья  Израиля!  Вы  же  лишаете
палестинцев  их  вековой мечты  -  в таком  море они  нас  даже  утопить  не
смогут..."
     "Кто бы уж критиковал реальные проекты, - наконец, огрызнулся Кац, - но
не  вы, доктор Гольфер, с вашей-то допотопной идеей воды из айсбергов... Где
Израиль  и где Гренландия! Как  вы  вообще попали на  наш  семинар? Кто  вас
приглашал?" "Утопичность воды из айсбергов - ваша личная утопия, доктор Кац,
- весело ответил господин в потёртом  пуловере.  - Она проистекает из вашего
дремучего невежества в любой области знаний в силу вашей биографии чиновника
на подхвате  у госбюрократии. Меня же, естественно, никто  на ваш семинар не
приглашал. Я пришёл просто из любопытства после вашего выступления по РЭКА с
изложением будто  бы панацеи от нынешней засухи. Но  меня вы не интересуете.
Денег у вас  на проект я даже и не  собираюсь просить, в отличие от прочих в
этом кабинете. Да это  и  выглядело бы совершенно  наивно после  нашей милой
беседы за  круглым  столом в редакции  и  последующей  публикации в  газете.
Потому я  и веду себя с  вами  так,  как  нравится мне,  а не вам. Это-то  и
приводит вас в бешенство?"
     Профессор Бейцан с удивлением всматривался  в незнакомое лицо Гольфера.
В  отличие  от  всех  присутствующих,  он  действительно  никогда  здесь  не
появлялся.  "Я  буду  вам  очень признателен,  -  начал Бейцан,  -  если  вы
проясните некоторые факты и цифры. Кому принадлежат айсберги и сколько всего
их бродит в Атлантике? Какой их водный потенциал?"
     "Господи, да какая разница? - взревел Кац, сгибаясь и семеня под столом
ногами. Голубой писсуар уже  сверкал перед его взором северным сиянием...  -
Мы доктора Гольфера на наш семинар не приглашали, и я не понимаю,  зачем его
вообще впустили в..."
     "Только ради вас я сюда  и пришёл, доктор  Кац,  - весело  поднял бровь
нахал. - Кто бы другой посмел  вам тут сказать, что вас давно приглашали вон
туда к... телефону. Вы  бы сбегали... пока не поздно. А когда  вернётесь, то
вам я, исключительно за ваши страдания, некоторые цифры может и назову."
     Кац с изумлением и страхом всмотрелся в покровительственно улыбающегося
незваного гостя. Странная  мысль  поразила его. А вдруг... Недавно очередной
оле дал ему прочесть перевод  на  иврит романа будто бы  всемирно известного
русского  гения  про античные  времена.  Там сам Иисус Христос  угадал мысли
римского прокуратора  о  сжигающей его  голову  боли... "Спасибо, доктор", -
буркнул Кац и поспешил к выходу.
     "Так сколько?"  -  снисходительно напомнил  Бейцан.  "Чего  сколько?  -
буркнул Гольфер, не глядя ни  на  кого. - Вам-то что до того?"  "Как  это? -
опешил тот. - Между прочим, это вы у нас в гостях! И вы не на рынке, а среди
учёных,  а..." "Учёных нашёл, - по-прежнему, не глядя на присутствующих, зло
сказал наглый самозванец. - Ишь ты!.."
     В  ропоте  за столом явственно проступил  мат.  Скорее всего,  дело  бы
быстро  дошло  до  потасовки,  но  вернулся  хозяин  кабинета,  посвежевший,
успокоившийся. Проходя  мимо, он дружески и фамильярно потрепал  Гольфера по
плечу  и, танцуя, проплыл к  своему месту. Гольфер  тут же поднялся, проплыл
точно такой же  походкой к усевшемуся Кацу, потрепал его по плечу, и, так же
танцуя, вернулся на место. "Скоморох какой-то," - сказали за столом. Но  там
же прозвучало: "Молодец. Мы такие же люди..."
     "Итак, -  перевёл дух  Кац,  - хотелось  бы услышать цифры. Сколько  их
всё-таки бродит, этих айсбергов? Сколько  в них воды?  Что это за вода?  Как
притащить айсберг в Израиль и что с ним тут делать, чтобы вода попала в наши
краны и на поля? Да и чьи сегодня айсберги?"
     "Вот  это  уж  более-менее  конкретные вопросы,  -  кивнул  Гольфер.  -
Гренландия -  датская  заморская  территория, а  потому на  континенте льды,
естественно,  принадлежат датчанам. Но в море, насколько мне известно,  даже
гренландские  берги, не  говоря об  антарктических, никому..." "Айсберги,  -
поправил кто-то. - Мы говорим об айсбергах?" "Это одно и то же. О количестве
воды в них.  Только с  ледника  Гренландии  ежегодно образуется около восьми
тысяч  бергов. Лабрадорское  течение  выносит  в  Атлантику до тысячи бергов
каждый год. Есть плавучие острова размерами в километр и более в поперечнике
и  до  150 метров высоты, но большинство  имеет  размеры сто-двести метров и
высоту   двадцать-тридцать   метров.   В   среднем   масса  каждого   такого
гренландского  айсберга -  около  полутора  миллионов тонн.  Для  опреснения
такого  количества  воды по  проекту Гура нужна работа электростанции  в 125
тысяч  киловатт  в  течение  года со  сбросом из моря  в море  72 кубометров
морской воды  в секунду.  Такой сброс поднимет уровень Мёртвого моря на  два
метра  ежегодно.  Если же это  тепловая  электростанция,  то  вместо  одного
среднего берга надо сжечь 140  тысяч тонн угля. Если предположить, что можно
отловить половину  располагаемых  айсбергов, то это около шестисот миллионов
тонн воды."
     "Ага, - обрадовался Бейцан. - А  нам-то надо  втрое больше!  Интересно,
где  вы возьмёте  остальное? В Антарктике?"  "Антарктические айсберги - тоже
резерв при освоении технологии. Там  плавают ледяные острова больше Израиля.
Скажем, замечен айсберг размерами 333 на  140  километров. Причём мы  вообще
говорим о естественно  образующихся бергах. Если  же их  сброс с  ледников в
океан будировать искусственно,  то их  количество практически не ограничено.
Но и  600  миллионов тонн воды в год  это  не втрое больше,  а втрое  меньше
потребностей Израиля, если  говорить о питьевых и мытьевых  нуждах. Никто не
поливает поля минеральной водой из  бутылок.  Кстати, я слышал, что в Японии
есть  в каждой квартире отдельный кран для питьевой воды  только  - со своей
ценой  и  со  своим счётчиком.  Из  этого крана  потреблялось  бы в  Израиле
пять-десять литров в  сутки на  человека,  а не  среднестатистические  сотни
литров.  То  есть один  полуторамиллионный айсберг способен напоить  город с
населением четыреста-восемьсот тысяч человек в течение  года. На остальное -
постирать  и слить  в унитазе - годится совсем иная вода, не говоря о поливе
скверов или мытье машин. Мы же пока всё это делаем водой равного качества."
     "Но мы можем эти  ваши  десять литров на человека  в сутки изыскать и в
Израиле - всего-то 22 миллиона кубометров в год чистейшей родниковой воды, -
раздражённо  включился в  разговор один из участников совещания, лихорадочно
нажимая  на кнопки калькулятора. - И не соваться туда, где  мы  не  имеем ни
малейшего опыта..."
     "Да и никто в мире не имеет!" - тут же перебил его второй, и все тут же
активно загалдели, перекрикивая друг друга.
     "Господа, прошу  соблюдать  тишину, -  поднял  руку Кац. -  Никто и  не
собирается  здесь обсуждать абсурдное предложение доктора  Гольфера. Вот-вот
будет    принято   правительственное    решение    о    постройке    донного
трубопровода-водовода  из  Турции..."  "...чтобы  вбухать  в него  миллиарды
долларов  и  дожидаться, пока его  не  взорвут  террористы  или не перекроют
исламисты, если в Турции вдруг  сменится режим," - тихо сказал  диссидент от
науки.
     "А  ваша транспортировка айсберга из Арктики в  Израиль безопасна?" "Да
никто его и не  собирается буксировать  к Израилю.  Он  и  до Гибралтара  не
дойдёт  -  растает." "Тогда..." "Нужна перевалочная база, скажем, на Азорах,
или там  на побережье Шотландии. Оттуда сырая вода идёт в Израиль танкерами,
а расфасованная по  бутылям  ёмкостью по двадцать литров -  в контейнерах на
обычных судах.  Танкеры можно арендовать старые, стоящие  на  приколе  из-за
неспособности по состоянию корпуса возить нефтепродукты, но вполне пригодные
для воды. А  списаны  как раз гиганты  прошлого. Команды набрать из третьего
мира. Транспортировка обойдётся в копейки."
     "Да купить,  в  конце концов,  такое  же  количество  чистейшей воды  в
Турции! -  прокричал Бейцан.  -  И привезти её  точно таким  же путём не  из
Атлантики, а из Анатолии. В сто раз ближе и дешевле. И уж двадцать миллионов
кубометров лучшей питьевой воды турки легко найдут."
     "Если  захотят и пока захотят, - возразил  Гольфер. - И сами  установят
цену на воду.  Сегодня - по кризисным стандартам.  К  тому же  самые  чистые
озёра той же Турции питаются в конечном итоге водой  от атмосферных осадков,
принесённых  из супериндустриальной Европы и, условно говоря, Чернобыля,  на
который похожа  атмосфера России и  Украины. А  айсберги накопили  свою воду
тогда,  когда не  было  ни одного гомо  сапиенс на  Земле. Вода  там  талая,
биологически  активная,  как  с  ледников  Памира.  Некогда эта вода  давала
неслыханные урожаи невиданных плодов в Ферганской долине Узбекистана и самое
продуктивное  в мире по  рыбе Аральское море.  Академик  медицины Иннокентий
Васильевич  Торопцев  из  Томска  как-то  обращал  моё внимание на  целебные
свойства  талой  воды,  повышающей  иммунитет и  способствующей  омоложению.
Фантастическая  молодость  стройных  шестидесятилетних  красавиц в  Гималаях
объясняется,  по  его  мнению,  именно  тем,  что   в  их  теле  циркулирует
исключительно талая вода.  Если бы  вы были правы и  так просто  изыскать  в
Израиле  чистейшую  воду,  то непонятно,  почему мы  все,  даже  и  в  самые
благоприятные  по  осадкам  годы,  пьём  всякую  дрянь,   тратим  тысячи  на
муниципальные и домашние  фильтры и, тем не менее,  не вылезаем  из больниц.
Почему мы  тратим на фасованную воду  по  полтора-два  шекеля за  литр, что,
между прочим,  означает  350 долларов за тонну? Заметьте, Саудовская  Аравия
собиралась привозить из  Новой  Зеландии танкерами  воду  с себестоимостью 3
доллара за тонну, а опресненение им обходится в два доллара за тонну. Нам же
с вами, при себестоимости воды из Кинерета полдоллара за тонну, её продают в
очищенном и фасованном виде чуть не в тысячу раз дороже! Осуществление моего
проекта  способно сделать  израильтян самой  здоровой нацией  в  современном
мире, сэкономив  на лекарствах и услугах купат-холим больше, чем потратим на
доставку  воды...  Гипотетическая  фирма Исрайсберг способна  напоить  своих
граждан  самой  лучшей в  мире  водой, включая  все  напитки, а  возможно  и
снабдить этой же  водой  полив всех овощей и фруктов,  рыбоводные  пруды для
получения  иного качества  самых популярных  у  нас продуктов.  А  остальные
полтора миллиарда кубометров - из обычных источников. И никакой  зависимости
от непредсказуемого мусульманского мира."
     "Звучало бы заманчиво, - произнёс Кац под кривые улыбки присутствующих,
-  если  бы  имели  хоть  какое-то представление  о  том, как  всё-таки  эту
уникальную воду добыть. Вы что, претендуете на основание фирмы Исрайсберг? У
вас  есть  для  этого сотни  миллионов  долларов,  или  вы,  по  обыкновению
энтузиастов вашего толка, готовы смело рискнуть чужими деньгами для проверки
ваших измышлений? На какую роль во всём этом претендуете лично вы?"
     "Вы правы, денег у меня нет, как и  не может  быть ни  у  одного автора
любого  проекта. Иначе  в  СССР, скажем, изобретали бы  одни  министры, а  в
Израиле  одни миллионеры.  Ни  те, ни  другие на это  не способны  по складу
своего  ума. Вот  вы,  например, не  способны  тоже, не  имея  ни  денег, ни
ответственного поста. Что же касается меня, то  только я знаю,  как  айсберг
поймать, удержать при буксировке, заточить  и  растопить. Мой  капитал - мои
знания.  Без них проект неосуществим, как и любой  другой  проект без знаний
носителя идей и технологий. Так что ваши демагогические упрёки не по адресу.
У каждого  своя  функция в  этом мире." "Странная  самонадеянность! - сказал
кто-то  за  столом. -  Ещё саудовский принц..." "...не знал, как буксировать
антарктический айсберг и потому потерял его в самом начале пути, - подхватил
Гольфер и встал. - Я  чувствую, что  начинается  так называемая "дискуссия",
которой у нас принято называть  обычный околонаучный еврейский  дилетантский
трёп, где каждый спешит показать своё  хамство и невежество. Главное в нём -
не  дать  собеседнику раскрыть рот, чтобы успеть высказать собственную дурь,
которая никому  из "собеседников",  кстати, и не интересна. А потому не смею
больше  отвлекать высокое собрание  от его единственного  дела - переливания
гипотетической воды из пустого в порожнее."
     И  он  вышел  так же неожиданно  и  решительно, как  и вошёл.  Один  из
сидевших за столом тут же выскользнул вслед.
     "И что вы обо всём этом думаете? - спросил Кац профессора Бейцана. - Вы
его знаете?" "По-моему, это  вы  его знаете, -  обиделся тот. - Это вы сразу
обратились  к нему по имени.  И  потом  обошлись  с ним дружески, за  что  и
поплатились.  Что  же  до  сути,  то,  по-моему, не ново,  бездоказательно и
поверхностно."  "У  вас всё, что  идёт  мимо  вас  заслуживает  только такой
оценки, - устало сказал Кац. Что же  я такое выпил, что снова просто умираю,
подумал он и поспешно встал. - Господа. Спасибо за интересные сообщения. Вас
известят через профессора Бейцана. Все свободны. Леhитраот."
     ***
     Шёл  снег. Прямо  на  темно-зеленые деревья и  кусты Иерусалима. Вечный
город  принимал на глазах непривычно нарядный вид. Гольфер  застегнул молнию
оранжевой куртки,  поднял её капюшон  и  дрожащими  после "дискуссии" руками
стал искать в кейсе перчатки.
     "Вы  позволите  с вами познакомиться?"  - услышал  он высокий  голос  и
агрессивно резко оглянулся.  "Что, вам не хватает как  раз десяти шекелей на
бензин для вон той "тойоты", чтобы доехать до своей виллы в Герцилии?"
     "Меня  зовут  Ефим,  -  улыбаясь,  подал мокрую  холодную руку  молодой
человек  в  советской  ещё   дублёнке.  -   Доктор  Котляр   по  израильской
классификации."  "Вы  что,  были  на  этом  междусобойчике?  Или  занимались
айсбергами?" "Я? Нет-нет, только не айсбергами... Я занимался тем, что лежит
у  израильтян  под  рукой. Вернее,  постоянно  висит  над головой. У вас  не
найдётся времени проехать ко мне домой? Я вам кое-что продемонстрирую..."
     "Что?  -  вспугивая  нахохлившихся  ворон  и  спешащих  под   зонтиками
ортодоксов, захохотал Гольфер. -  Продемонстрируете?  Мне?! Вы  приглашаете?
Меня? Вы решили, что я значу в этом мире  столько  же, сколько это хамло? Вы
ошиблись,  доктор. Я  работаю  уж девять лет  на кладбище,  хороню  евреев в
саванах  в  их  сборно-разборные  бетонные  гробы.  Но  и  там  вес  у  меня
минимальный. Я  даже  не могу похоронить  вас без очереди,  если  бы вас это
интересовало..."
     "Я тоже не профессор  Еврейского университета, - грустно сказал Ефим. -
Но  мне  просто... некому  больше  это продемонстрировать..."  "А почему  вы
решили, что для  этого  пригоден именно  я?" "Человек,  способный,  как  это
делали вы  только  что..."  "Вот  тут вы правы.  Это неискоренимо.  Поехали.
Демонстрируйте."  "Мы  поедем на автобусе, или мне взять такси?" "Не надо. У
меня машина за углом."
     Было  скользко, как в Москве. Деревья уже с  непривычки  изнемогали  от
налипшего  снега. Провисали и  раскачивались  провода,  роняя длинные  белые
хлопья. Машина  сначала  не заводилась, потом  буксовала,  наконец,  вихляя,
вписалась в поток, казалось, управляемый исключительно пьяными водителями.
     Здесь стояли неухоженные дома с  балконами, сплошь увешанными бельём. В
тёмном подъезде с  намеренно раскуроченными почтовыми ящиками, похабщиной на
стенах  на двух языках и грязными лестницами  то снаружи,  то внутри  здания
"псевдоучёные" едва нашли выключатель и вскарабкались на верхний этаж. Дверь
открыла худенькая  женщина  в меховой безрукавке поверх махрового купального
халата. Она нетерпеливо потопталась в прихожей с мужчинами  и сгинула где-то
в глубине  пустой  и  гулкой квартиры. Ефим  проследовал  в ванную и включил
бойлер. "Не  включай, - услышала щелчок женщина. - Я только что мылась. Вода
ещё  горячая."  "Мне нужна  холодная  ванная  комната.  Теперь надо охладить
помещение..." Ефим открыл окно на улицу. В ванную  ворвался вкусный морозный
воздух. "Дверь хоть прикрой, исследователь, - сказала  откуда-то женщина.  -
Всю  квартиру мне застудишь. И так  платим столько за электричество!" Ванная
комната тотчас  охладилась  до  внешней  температуры, как  любое помещение в
термически прозрачном  израильском бетонном  доме. Потом  он закрыл  окно  и
дверь и пустил из душа струю горячей воды в стену с остатками кафеля. Ванная
быстро заполнилась душным паром с запахом плесени и гнили.
     Новые знакомые стали едва различать друг друга. Ефим вышел и вернулся с
прибором,  напоминающим   переносную  лечебную  ультрафиолетовую  лампу.  Он
включил его кнопкой  на  рукоятке.  Раздался  треск  электрических разрядов,
зазмеились в  воздухе микромолнии и в тот же момент в ванной стало  ясно. Но
всё вокруг,  включая  двух  олим, покрылось водой. Капли  стекали с потолка,
вода струилась  со стен, а пол был просто залит водой. "Сам будешь вытирать,
- услышала женщина знакомую капель. - Как надоел..."
     "Понятно, - сказал Гольфер. - То же, но  помощнее направить с вертолёта
или с  дирижабля  на  облака, которые тут бродят  всё лето,  и  не  надо  ни
опреснения, ни  айсбергов,  ни  молитв,  так?"  "Я  ничего  не  имею  против
айсбергов, тем более против молитв, но  это  - вода. С неба.  Она в принципе
есть  даже  в   хамсинном  небе.   Если  её   мгновенно  сконденсировать..."
"Электрический  разряд?"  "Не  совсем...  Вернее, не только."  "Но  я  видел
молнии..." "Я очень  вас  уважаю,  доктор Гольфер. И в  принципе у меня  нет
причин вам не верить, но..." "Вот и правильно.  О своих научных  идеях можно
безопасно  говорить  только  с  родной  женой,  причём  не  имеющей  сходной
квалификации... "И любовника-конкурента, - хохотал Ефим. - Отложим раскрытие
моего принципа  до хоть  какого-то  признания  его  полезным."  "А  кому  вы
предложили это?.."  "Чиновникам разных  министерств,  естественно. Назначали
встречи с доверенными учёными,  на которые я  иногда должен был за свой счёт
ехать  через всю  страну.  Но  в основном  я встречал  людей либо откровенно
некомпетентных, либо не понимающих  моего  иврита, но неизменно  просто ни в
чём  подобном  не  заинтересованных. Я  пришёл  как-то  даже в...  синагогу.
Дескать, вы публично молитесь о ниспослании дождя  с ясного неба, а я тайком
вызываю его  на головы верующих." "Прямо  праздник святого  Иоргена! А они?"
"Очень обиделись,  что я их  считаю  шарлатанами. Мы, говорят, тысячелетиями
просим Всевышнего, а не  разных проходимцев, вроде  вас, и получаем дождь за
наше благочестие, а не за обман. Дождь, говорят, идёт только по воле Божьей,
а мы, евреи, обманом не занимаемся."
     "Не занимаются! - появилась женщина  уже в  брюках,  свитере и в той же
меховой  безрукавке.  Лицо  её  неприятно дёргалось  странной  непреодолимой
судорогой от виска по диагонали к подбородку, отчего  глаз то и дело косил и
мигал.  -  Хотела бы я посмотреть хоть на одного  израильтянина, который  не
занимается  обманом!  Да  это же  страна  узаконенных грабителей!  Вот  нас,
например,  просто  заставили-уговорили  пять  лет назад взять "сохнутовскую"
ссуду  в банке "Леуми".  Всего две  тысячи  долларов,  причём мы выплачивали
ежемесячно и давным-давно погасили более  шести тысяч шекелей, то есть те же
две тысячи долларов по тогдашнему курсу. И как вы думаете, сколько мы должны
сегодня   этим   рэкитирам,  но   уже   из  банка  "Идуд"   -   "Поддержка",
представляете!? Одиннадцать  тысяч шекелей!  Нас  официально  уведомили, что
если  мы  не отдадим им  эти деньги, нас посадят  в государственную  тюрьму.
Наравне  с  палестинскими террористами,  но  без  борьбы  кого-либо за  наше
освобождение. Нас!  Которые за всю  жизнь никого  не обругали  и  копейки не
присвоили!  Понимаете?  То  есть  это не частные  лица, а  само  государство
намеренно организовало этот грабёж  своих честных граждан и стоит на стороне
грабителей! Мало того, в прошлом  году  к нам,  в  этот  так называемый "наш
дом-нашу  крепость" с  гарантированной  законом неприкосновенностью жилища и
имущества, ворвались  какие-то тоже вполне  официальные  лица и  забрали наш
телевизор от имени государства, так как мы отказались платить налог за право
смотреть их кривляния на иврите. Но мы ведь уже заплатили втрое  больше, чем
этот  телевизор  стоит  в  Германии, за счёт пошлины тому  же государству! А
машканта? Мы платим за этот сарай уже пять лет, выплачивая  ипотечную ссуду,
но  должны банку вдвое  больше, чем  в момент выдачи ссуды." "Маша, зачем ты
ему это всё рассказываешь? Он такой же оле, только на четыре года больше нас
тут мыкается. Он -  учёный, а работает на кладбище..." "Слава Богу! Вот уж к
кому  у  меня  нет  претензий  в  этой  стране,  так это  к Хеврат кадиш,  -
подхватила Маша. - Единственные израильтяне, которые абсорбирует нас от всей
души!  Словно  вся  алия   задумана  только  для  такой  абсорбции.  И  папу
абсорбировали. Он не дождался амбуланса. А вот мама дождалась... После  чего
её на всю ночь привязали в больнице  к койке, чтобы подключить к  системе, и
не давали ни  есть,  ни  пить, ни повернуться, а у неё  с  детства повреждён
позвоночник, и она вообще минуты не  может лежать без боли на спине... Когда
я зашла, она лежала полуголая, с жуткими синяками на руках, скрюченная и без
сознания...  Так она  извивалась, чтобы  освободиться... А медсёстры  только
орали на меня, когда я пыталась на своём  ломаном иврите возникать... Бедная
моя мама не  могла им даже возразить,  когда её привязывали, не  говоря уж о
том, чтобы о чём-то  попросить. Мама  в совершенстве знала идиш и всю  жизнь
жалела, что мы, её дети, не говорим по-еврейски. И вот в еврейской стране её
безнаказанно убивали потому, что она не говорит на  иврите и не может на них
пожаловаться... И мы не могли пожаловаться. "Русские" в том отделении, чтобы
не потерять  работу, были на стороне палачей  и делали  вид, что не понимают
по-русски. Потом один из них всё-таки сказал, что моя мама, в  конце концов,
обложила его матом уже не на идише за издевательства. И он отдал её  этим...
А  они  ставили перед ней, привязанной в  жаре,  воду  и еду  так, чтобы она
видела бутылки и тарелки,  но не могла достать.  Менгеле..."  Она зарыдала и
ушла за водой на кухню. Там раздался звон разбитого стекла и трёхэтажный мат
почему-  то басом, с утробным рычанием. Мужчины прошли  туда после неловкого
долгого молчания.
     Маша уже весело  сверкала глазами из-за стола, кивая  на бутылку водки.
"А мне? - протянул стакан Гольфер. - И Фиме?" "А як же?" "Меня зовут Яков, -
захрустел Гольфер  солёным огурцом. -  И я совершенно с вами  согласен, хотя
мои  клиенты  уже  не  могли  рассказать,  как  трепетно  к  ним  относились
"заждавшиеся  нас" соотечественники до встречи со  мной." "А ведь она у меня
консерваторию   кончала,  -  грустно  кивнул  на  жену  Ефим.  -  По  классу
виолончели.  Мы  привезли  из  Киева очень  дорогой  инструмент.  Когда  нас
наркоманы из квартиры напротив в наглую  очистили, пока мы ходили отмечаться
в лишкат-авода,  пропала и виолончель. Полиция прибыла  только через  час. В
квартире всё перевёрнуто,  а полицейский спрашивает у меня,  где  вор? А  те
откровенно   смеются  из  своей  квартиры.   Вы   же  знаете,   у  настоящих
израильтян-сефардов всегда  открыта  дверь на лестничную  клетку и  орёт  их
варварская  арабская музыка, в которой виолончели нет места... И Маша больше
не  смогла  зарабатывать  в  подземном  переходе,  где  ей  неплохо подавали
"русские"  за классное исполнение..." "Фима, к тому  времени я  всё равно не
могла  больше  зарабатывать, так как  моя  виолончель  действовала на  нервы
соседу по переходу - старому польскому еврею-лотошнику. Тот накатал  жалобу,
что я натравливаю на него хулиганов-олим, пришёл шотер из ирии  и потребовал
больше тут не появляться,  или  он  заберёт  инструмент." "Но  можно же было
пожаловаться,  -  только  моргал  на  все  эти излияния  Яков.  - Не следует
поддаваться чиновнику..." "А то я  не  жаловалась! И подписи собирала у моих
слушателей, что более-менее  часто проходили  мимо, и на  приём к "русскому"
депутату горсовета пыталась  попасть.  Но этому нашему  народному избраннику
всегда было некогда,  так и  не принял..." "Маша стала убирать в доме одного
вздорного господина,  где  десять  крикливых  детей.  И это после участия  в
международном конкурсе музыкантов-исполнителей в Софии..." "Меня там отметил
сам Ростропович!"
     "У этого её  хозяина вилла просто  лопается от  роскоши.  Он, по-моему,
миллионер,  но вечно  Маше недоплачивает,  а  деньги даёт  так,  словно  она
отнимает у него  последнее..." "Мы всё  вспоминаем Киев, -  задушевно начала
расторможенная неумелой выпивкой Маша, счастливо  смеясь. Вдруг обнаружились
кокетливые  ямочки на высохших  щеках и ровные  белые  зубы. -  Какой город,
Господи,  какой город! Как замечательно  мы там жили!... И после него - этот
датишний  клоповник!  Столица  называется!  Пустырь  на  пустыре.  Всемирные
святыни, а рядом - голые  грязные овраги. Надо  же!  Ведь здесь единственное
место  на  планете,  где  сохранилось  свидетельство  древнего  израильского
величия, иудейские истоки - стена Храма. И  к ней можно пройти  только через
арабский базар,  на котором  и  появляться-то еврею небезопасно... Вот такое
отношение  евреев  к  своему  прошлому, к  своей  единственной, в  общем-то,
ценности - религии предков! А наш район - трущобы, которые мы видели до этой
"западной цивилизации" только в кино про ужасы капитализма..."
     "У меня о родине другие воспоминания, - Гольфер помрачнел  и без спросу
налил себе водки, которую  выпил  с  типично  еврейским отвращением. -  Я из
Сибири,  из самого грязновоздушного  города в Союзе. Пьянь,  рвань  и грязь.
Плюс невыносимые морозы зимой, жара и комары летом  и нищета. Так  что тут я
просто  надышаться  не  могу. Для  меня с  переездом  в  Израиль  окончились
вонючие, переполненные публикой аэропорты, пустые магазины,  жуткие давки за
водкой и в городском  транспорте. Хотя мне  тут тоже не очень повезло, но  я
живу в Израиле стократ лучше, чем на  Родине,  как и большинство олим... как
мне кажется. Кроме того, "жид"  там  и  "руси мелюхлах" тут всё-таки  звучат
по-разному.  Там  это  был  глас  титульной  нации,  а  здесь  -   какого-то
марокканья."
     "Вот  уж  нет,  - горячо  возразил  Фима.  - И тут  и там  выразителями
активного антисемитизма были отбросы общества, но защитниками этих  отбросов
от законного преследования, их гарантом было и есть государство." " Ладно, -
Маша коснулась  ладонью руки  Якова.  - Расскажи-ка лучше, Фима, что было на
очередном сборище, на которые ты без конца ходишь с тупым упорством и пустой
надеждой..."
     "Яша, можно я вас поцелую? - сказала она после того, как Фима живописал
похлопывания по плечу и вообще поведение кладбищенского  умельца  на высоком
собрании. - Если бы я могла, я бы и близко не подошла ни к тем, перед кем вы
с Фимой распинались, ни к моим хозяевам. Вот уж кого я не понимаю, так  этих
богачей с их бездушными и бездарными виллами, огромными доходами.  Если кому
и есть что терять, если арабы нас отсюда выгонят, то это им, а не нам. У нас
в любом следующем галуте через год-два будет тот же уровень бедности. А вы с
Фимой, как и почти все олим - патриоты. Кто до хрипоты орёт о недопустимости
поступиться территорией, кто теряет силы и здоровье, чтобы навязать истинным
хозяевам страны свои  проекты водоснабжения? А те - словно заговоренные! Они
же все чуть  не поголовно  левые.  Только и радуются, что  сумели и землю, и
воду отдать арабам. Словно  у  них в запасе где-то  ещё  два-три равноценных
Израиля  на  планете. Да  они просто  не представляют,  как это было ужасно,
когда  под нами зашаталась  страна. Вот мои хозяева остро  интересуются, что
будет  с их деньгами, если в стране будет  катастрофическое  землетрясение и
полетят банковские махшевы с памятью. А я помню, как вдруг в  одночасье ушла
из-под ног наша страна, и мы вынуждены были бежать, хотя достоверно знали от
уже хлебнувших тут лиха родственников, что вовсе не на  родину из  галута, а
наоборот  бежим... У нас,  как выяснилось,  наш  Киев  и  был,  в  общем-то,
единственной для  нас  своей  землёй на  планете. Со  всеми  его  дураками и
антисемитами. Я им пыталась  как-то высказазать это - ведь и у вас нет нигде
и ничего, кроме вашего, не моего - своё отечество я уже потеряла, - а вашего
Израиля. Но  они же меня слушают  не как человека. У них и до меня  какие-то
бессловесные рабы работали. Только  что  тем  легче  было  объяснить дневное
задание на иврите. Никто в мире не разговаривает с рабами, как  с людьми. Да
если бы  они  меня и согласились выслушать, то всё  равно мне не хватило  бы
иврита. Единственно, чего я добилась, так это подозрения, что я их ненавижу.
Видно,  в голосе  или  в глазах  прочитали. Хитрые  же  страшно.  Хозяйка  с
хозяином так переглянулись, что мне сразу стало  ясно - открою ещё раз  свою
поганую пасть и останусь без  работы. А с нищетой мы уже  знакомы. Это самое
страшное  из   унижений.  Олимы  ни  болезней,  ни  войны,  ни  смерти,   ни
землетрясения не боятся - они без  работы панически боятся остаться. Так как
безработица - путь к прогрессирующей  необратимой депрессии, к окончательной
потере личности, к разрушению души, которую страшнее потерять, чем тело.  Не
зря  тут  такой высокий  процент самоубийств. Поэтому ваше, Яша, поведение -
единственный путь  прочь от депрессии. Нормальное самоутверждение."  "Я бы в
жизни не посмел, - сказал Фима.  - Это во снах да в мечтах я им и морды бил.
Но  наяву  я  всё  время  думаю  -  а  вдруг  меня  всё-таки  заметят,  надо
перетерпеть..."  "Кто  -  заметит?  -  Яков Гольфер  поднял  свою  ироничную
еврейскую бровь. - Эта  нелюдь? Зачем? Хоть  один из них хоть  на шекель  из
своих десятков тысяч в месяц будет меньше получать, если  проигнорирует  все
до  единого проекты спасения  Израиля  от  любой напасти?  Холёные советские
компартийные вожди хоть придуривались,  что болеют  за общее  дело,  так как
боялись, что я накатаю телегу в вышестоящую инстанцию. А тут все одинаковые.
Хоть премьеру напиши - не прочтёт и не ответит."
     "Да уж точно, - налил себе с отвращением водки с детства непьющий еврей
Фима. - Такое чувство, что все евреи, включая самых главных, как бы временно
прописаны в гостинице  с  названием  "Израиль". А постоянная  прописка у них
где-то в  другом месте." "Зачем же вы  имеете с этим Бейцаном дело!.."  "Так
ведь  он  один  только  и принял  моё  предложение."  "И что  же?"  "Отослал
экспертам. А те  через  пару  месяцев прислали  писульку в три строчки, что,
мол, их посреднической конторе такие серьёзные проекты не по карману. Им дай
готовую запонку для галстука..." "Но, во-первых, такую, чтобы в мире не было
лучше, -  подхватил Яков,  - и  чтобы никто не умел, кроме людей спонсора её
сделать, и  чтобы патент был на имя этих людей..." "И  денег на производство
не надо было бы тратить, а  прибыль была миллионы!" "Вот именно. В этом суть
наших взаимоотношений  с новым для нас научным израильским истеблишментом. А
все эти посредники существуют только для того,  чтобы не менее равнодушные к
нам американцы, строящие из себя  наших благодетелей, могли сделать вид, что
верят  заботе  Израиля о  новых гражданах.  Бутафория, полезная  только  для
придворной синекуры. Я с этой публикой дела не имею." "Но всё-таки пришли на
это совещание,  - тихо  сказала Маша. -  И даже изложили  им  свои  идеи..."
"Пришёл, - грустно кивнул Яков. - А что делать? Земля не может не вращаться,
птица не может не летать. Я такой же дурак. А вдруг, думаю... Но я обращался
только к этому Кацу, который чуть не уписался..." "Чуть не усцался, - строго
поправила Маша. - На дне, как на дне, а в галуте, как в галуте. Мы  попали с
родины в галут...  Из страны,  где евреи говорили культурно  по-русски, а их
родители по-еврейски, мы добровольно переселились  в галут. Здесь за русский
язык  наших мальчиков  режут  арабо-язычные  израильтяне,  а за еврейский  -
презирают и  убивают арабо-язычные израильтянки,  как маму."  "В вас говорит
сиюминутная эгоистическая обида, а такая обида всегда  слепа,  -  неуверенно
начал  Яков. -  Я отдаю  себе отчёт, что сейчас  теряю  только что найденных
новых  друзей,  но  позволю  себе  выступить адвокатом дьявола,  каковым  вы
считаете Израиль. В  конце  концов,  это одна  из немногих  стран,  где  нет
агрессивного  населения,  не   считая   относительно  незначительной   части
мизраихим  и  арабов.  В любом  еврейском  квартале любого города  страны вы
можете  спокойно  снимать деньги  с  каспомата глубокой ночью.  Медицина для
подавляющего  большинства  наших  граждан  несравненно доступнее  и надёжнее
бывшей советской,  не говоря о медикаментах.  Все продукты  питания доступны
гражданам любого уровня, за  исключением, на  мой вкус, довольно неприятных,
но дорогих и красивых деликатесов. После свирепых сибирских морозов я тут не
могу  нарадоваться  на  теплынь  и  солнышко, а январская зелень до  сих пор
представляются мне чудом из чудес. Да, нас тут принимают не так, как обещали
сладкие сохнутовкие  голоса, но такова природа любого коренного населения по
отношению  к чужакам. Попробовал бы я агрессивно и настойчиво требовать вашу
киевскую  прописку  взамен моей кемеровской.  Навряд  ли вы  вообще со  мной
разговаривали бы дружески на эту  тему, начни я качать  права, что,  мол,  в
соответствии с советской  конституцией, я не кемеровский  подданный, а такой
же  советский гражданин, как и вы, а потому имею  право поселиться в Киеве и
предложить  себя  на  место Фимы. Израильтяне в этом  плане много  лучше для
меня, чем киевляне, москвичи или ленинградцы, которые даже здесь,  на равном
дне, нет-нет, а дают мне понять,  что я не их сорта, а много хуже... Что  же
касается  научного истеблишмента..."  "Он  прав,  - воскликнула Маша.  -  Он
тысячу  раз прав. Как тебя  мурыжили,  Фима, в  Киеве и  в  Москве с  твоими
идеями!" "И то верно. Просто  мы слишком много надежд возлагали на еврейскую
страну, на то,  что  тут, "на Западе"... А люди, ты  прав, Яша, везде  люди.
Только,  когда я  там  излагал  свой проект, то  хоть один  готов  был  меня
услышать. А тут каждый слышит только себя!"
     ***
     "Так вы говорите, что  не  знаете этого странного господина?" - спросил
Менахим Кац  преданно  смотрящего  на него  под  зонтиком  от мокрого  снега
верного Бейцана. - Он не проходил через ваши экспертизы со своим старомодным
проектом?" "Вот именно - безнадёжно  устаревшим, - подхватил тот. -  Сколько
существует человечество, существует проблема воды  для засушливых  стран.  И
столько  же  лет  делаются  "открытия",  что каждый  из бесхозных  айсбергов
содержит миллионы тонн самой чистой и полезной в мире воды. А значит, есть и
проекты её утилизации. В бывшем Союзе о таких проектах сообщал только журнал
"Техника   -  молодёжи".  Для  будирования  творческой  мысли   подрастающих
пионеров. Ни одна серьёзная организация в СССР, да и во всём мире не бралась
за реализацию  подобных бредовых идей. Айсберги  бродят  в суровых штормовых
холодных морях. Пристать к ледяному скользкому плавучему острову, омываемому
прибоем,  практически невозможно,  тем  более  -  высадить  на  него  людей,
технику. Тем  более  невозможно  разместить  на временном ледяном  основании
двигательно-движительную установку с гребными  винтами или там колёсами, как
в одном из описанных для  детей проектов. Буксировать айсберг тоже сложно. У
него циклопическая инерция покоя и  движения, огромные  размеры.  В процессе
буксировки  он  в  любой  момент  может треснуть, расколоться  на фрагменты,
каждый из которых способен  перевернуться.  Естественно, что спасти при этом
какие-то механизмы и эвакуировать  рабочую команду, находящуюся на айсберге,
невозможно. Это как бы остров, обречённый  на катастрофическое  неизбежное и
всегда  внезапное   землетрясение.   В  результате   такого  катаклизма  все
материальные  затраты, усилия по буксировке  айсберга  моментально  окажутся
пустыми.  Я  уж не говорю, что  на пути к Гибралтару и  по Средиземному морю
айсберг потеряет большую  часть своей первоначальной массы." "Но этот доктор
Гольфер говорил  о  промежуточных станциях,  о последующей  буксировке талой
воды  танкерами,  а  фасованной воды в  виде  напитков - в  контейнерах." "У
Израиля ещё нет на побережье Атлантики контролируемых территорий, - хохотнул
Бейцан. - А вопрос об аренде всегда связан с экономическими, экологическими,
политическими  и  прочими  непреодолимыми  проблемами.  Я  уж  не  говорю  о
себестоимости транспортировки воды к  нам из Атлантики,  когда её  можно,  в
конце  концов,  теми   же  судами   привезти  из   Турции!   Идиотская  идея
безграмотного и безответственного фанатика.  А маньяки такого рода не только
никогда не устают, они всегда агрессивны  и непредсказуемы.  Поскольку своих
денег при таком  мировоззрении  и  поведении  фанатик скопить  неспособен  в
принципе, то все свои проекты он базирует на безопасном для него лично риске
деньгами чужими. Тем самым  фанатик всегда в выигрыше - никакой материальной
ответственности за неудачу эксперимента и поза оскорблённой невинности. Да и
что   мог   бы  взять  судебный  исполнитель  с  такого  запргорамированного
неудачника?  Мебель   с  помойки,  телевизор  из   "русского"  комиссионного
магазина.  Мы с вами обречёны иметь  дело  с  этой  швалью,  которая нас  же
ненавидит за недостаточное будто бы  внимание  к их  идиотским идеям. Вы  же
видели  вызывающее поведение  этого,  как  его...  Гольфера. Ещё и хулиган в
придачу..."  "Вроде  его  айсберга?   -   позволил  себе  пошутить  Кац,   с
благодарностью вспоминая спасшего его грубияна. На холоде мочевой пузырь вёл
себя прилично, и он, прислушиваясь к исчезнувшим позывам, был умиротворён. -
Вы очень  красочно описали  публику,  с которой нам  приходится  иметь дело,
доктор.  Предположим,  что вы  правы  и Гольфер  - типичный  маньяк. Но  и у
маньяка могут быть  свои  соображения, отличные  от всего  того, что вы  мне
сейчас изложили.  Я уже  знаю вашу способность по собственному  произволу, в
соответствии с  вашей  лично  симпатией  или антипатией,  рекомендовать  или
топить  любой  проект  и  его  автора.  Если  бы  во  времена  Эдисона  была
организация  вроде  вашей,  то  её  бейцаны  такое  бы   напридумали  насчёт
электрической лампочки... Потому что,  я уверен, Эдисон уж точно вёл бы себя
с вами "некорректно". А вдруг, по закону подлости, именно этот Гольфер прав?
И  его  идея напоит  израильтян, а не  какая-то  другая? Вот мы все  с  вами
окажемся в дерьме, а он - в белом фраке, как в том  русском анекдоте, что вы
мне как-то рассказывали. Ведь мы знаем, оба знаем, что, в конце концов, рано
или поздно,  страна  останется  без воды и рада будет  платить за  неё любые
деньги.  Короче  говоря,  разыщите-ка  его  и  попросите привести  вам  свои
доказательства." "Я не считаю нужным, - выпятился под зонтом Бейцан, сверкая
очками,  -  возиться  с  разными  бредовыми  идеями  заведомого  хама  и..."
"Прекрасно.  Не  хотите  -  и  не  надо. Ваш  преемник  найдёт  в  себе силы
рассматривать  любой  проект,  если  вам  лично,  профессор,   надоела  наша
поддержка." "Как вы можете?..  - из профессора словно выпустили воздух,  как
из худой шины. - Это,  в конце концов, моя  работа... Да  я завтра же разыщу
его...  Его телефон есть в редакции  одной  русской газеты..." "Интересная у
вас, олим, особенность, - устало усмехнулся Кац. - Как только вас берут хоть
на временную работу, вы позволяете себе расслабиться, развалиться в кресле с
ногами на столе и покрикивать  на работодателя, словно вы в Советском Союзе,
где нельзя  было человека  уволить без месткома. Прежде, чем строить из себя
небожителя  перед  разными  гольферами,  подумайте,  как  вас  лично  просто
вышвырнуть  на помойку за полминуты и тут же найти  другого. Так вот,  вы не
только  разыщете его, не  только выслушаете, но и стерпите с  улыбкой, какой
сейчас терпите  меня, любое поведение доктора  Гольфера. Вы  меня  слышали?"
"Конечно, мар Кац.  Понимаю... - китайским болванчиком кивал бледный даже  в
темноте  поверженный  громовержец.  -  Вы  совершенно  правы...   В  проекте
транспортировки айсбергов безусловно, что-то есть, адони..."
     ***
     "Но может  быть и не стоит  драматизировать ситуацию? - говорил ведущий
радиостанции РЭКА.  - Вы ведь знаете, что обнаружены новые подземные резервы
воды  -  около ста  пятидесяти  миллионов  кубометров в  прибрежных  районах
страны?  Гидрологи  и  геологи  утверждают,  что  с  их  помощью  мы  сумеем
благополучно  пережить нынешний  водный кризис и избежать  вычерпывания ниже
красных   линий  водоёмов.  Кроме   того,  мы  наблюдаем  начало  осадков  и
похолодание.  Даже  вон снег  на  дворе."  "Снегопад в  Иерусалиме  вовсе не
означает  перелома  в засухе,  - сказал  научный  гость  радиостанции  РЭКА,
который "знает  о воде всё и даже более того". - Мы уже высосали из Кинерета
почти все  пятьсот миллионов кубометров  его  запасов.  Сирийцы,  получившие
Голаны,  способны  перекрыть  на  уже  своей,  суверенной  территории  почти
девяносто  процентов тех стоков, что  питали  наш главный водоём до  мирного
договора. А это втрое больше ново разведанных запасов. Естественно, мы будем
возражать против  плотин и водохранилищ, но это уже совсем другое дело,  чем
рассчитывать на свои  собственные  водные  ресурсы. Что касается  Пригорного
подземного   бассейна,  то   половину  его  миллиарда  и  трёхсот  миллионов
кубометров  артезианской  воды мы  уже отдали палестинцам в  обмен на мир  с
ними. Но сегодня и там почти пусто. При любой рекуперации  оставшейся на его
дне воды,  при  любом  уровне  её очистки,  даже если  мы будем  пить  воду,
полученную   из  собственных   нечистот..."  "Но  сто  пятьдесят   миллионов
кубометров  воды!.."  -  напомнил ведущий. "Это всего восемьдесят  литров на
человека в сутки.  Капля в море,  если учесть, что только сельское хозяйство
требует  даже для экономнейшего выращивания овощей, фруктов и прочего по 660
литров  на человека  в  сутки? Плюс  по 330  литров на человека  в сутки для
функционирования   нашей   промышленности.   Так  что   новооткрытые  запасы
облегчают,  но  отнюдь  не  решают  проблем,  связанных  с  засухой  "  "Она
коснулась, естественно,  не только нас, но и арабов, всегда готовых к защите
своих интересов, - сказал ведущий. - А мировое сообщество при "водной" войне
может стать на сторону  арабов." "Это пусть комментируют  политики. Меня это
не  касается,  -  сказал авторитет. -  В  любом  случае надо срочно  строить
опреснительную установку по Шломо  Гуру." "Как это быстро  - срочно? Сколько
времени понадобится  на возведение хотя бы первой очереди?"  "Не менее  двух
лет." "И во что обойдётся опреснённая вода?" "Примерно в полтора-два доллара
за  кубометр." "А  что вы  скажете  о  тех  проблемах, которые  возникают  с
очисткой  морской  воды,  утилизацией  или  удалением  соли."  "Это  детали,
решаемые в процессе реализации проекта. Я не вижу здесь никаких проблем." "А
пока..." "А  пока, если угрозы арабов  перекрыть нам  кран не пустые  фразы,
остаётся только  Турция. С арендой  танкеров и созданием  на нашем побережье
временных водохранилищ с трубами  в подземные резервуары. Вода, доставляемая
флотом  арендованных танкеров оттуда,  обходится не более одного доллара  за
кубометр." "Вдвое вчетверо  дороже нашей до мирного процесса?" "Увы,  но это
самая  дешёвая в мире импортная вода.  Саудовская  Аравия вела переговоры  с
Новой Зеландией в 1995  году  о поставке оттуда воды по цене три с половиной
доллара за  тонну." "Но и турецкая вода для нас - миллиард долларов в год за
то, что полвека было у нас под ногами!.. Кроме того, если грядущие  выборы в
Турции..." "Купим воду на Украине." "Из Днепра? Но они там сами из него пьют
воду  с  опаской. Кстати,  и  там прошли  не  совсем благоприятные  для  нас
выборы." "Вы правы. Политически мы живём в  условиях  перманентного кризиса.
Мир миром,  но экономическое сотрудничество с любой  соседней  страной имеет
политический  подтекст.  Скажем,  кому придёт в голову  сегодня,  спустя два
десятилетия  мира  с  Египтом, реализовать,  казалось бы,  очевидный  проект
водоснабжения нашей  страны по  Синайскому  трубопроводу из дельты Нила? Там
эта пресная вода уже никому не  нужна - Нил  выбрасывает  в  море  более ста
миллиардов кубометров в год. И одного-двух  процентов - в  пределах точности
годового сброса - нам хватило бы на все наши нужды  с полным отказом от всех
прочих проектов.  Относительно  короткий наземный  трубопровод  во много раз
дешевле  донного водовода  из  Турции,  транспортировка  и  очистка едва  ли
потянут  на полдоллара за тонну. Я уж не говорю о том, что отходы от очистки
нильской воды - не соль, а ил, то есть органика, хоть сейчас на поля Синая и
Негева."   "Вы,  как  постоянный   гость  нашей  радиостанции,  неоднократно
предупреждали и  о  засухе, и  о необходимости опреснения  морской  воды..."
"...пока  другие  предупреждали  о  катастрофических  последствиях   мирного
процесса."  "Хорошо. Как говорится, утраченного  не  вернёшь. Что  же делать
сейчас? Воевать со всем миром за те жалкие стоки, что ещё сочатся с арабской
уже территории в Кинерет? Насильно перекрыть палестинские скважины с помощью
наших  танков и оставить полтора миллионов арабов умирать от жажды на глазах
всего мира?" "Я без конца говорил всё, что мог, когда ещё не было поздно..."
"Так теперь нам остаётся только  молиться о ниспослании дождя?" "Почему нет?
Проверенный веками вариант без заметных материальных затрат..."
     ***
     Мелкий сырой нерусский снег сыпал на аллеи кладбища, где  к  Яше  и его
напарнику  проиближалась  густая  похоронная  процессия.  Cнег  быстро таял,
превращая землю вокруг свежеприготовленных могил  в  вязкую оранжевую грязь.
Мутная  жёлтая  вода струйками стекала в  бетонные ванночки, ожидавшие своих
самых постоянных в мире обитателей, а могильщики старались ванночку осушить,
по  крайней  мере, на  момент  похорон.  Процессия  проследовала  мимо,  как
проходила много раз в  день  мимо отставного доктора  Гольфера все  годы его
пребывания на долгожданной исторической родине. Впереди с  молитвенником шёл
в прикрытой пластиковым  мешочком  шляпе  запорошенный  белой тающей  пудрой
раввин, нараспев читая молитву  из книги  в таком  же мешочке. За  ним  двое
служащих  и двое  родственников  катили тележку с мокрым  и  тоже словно уже
подёрнутым  белым  тлением тёмным саваном.  Толпа позади скользила на снегу.
Люди  держались  друг  за друга, прикрываясь разноцветными зонтами, а потому
процессия  имела какой-то  неприлично праздничный  вид.  Двое-трое сразу  за
тележкой  громко плакали,  остальные рядом  с ними  шли  понуро, но  по мере
удаления  от  усопшего люди  всё  громче и  непринуждённее  переговаривались
неизвестно о  чём,  спорили, отвечали  на  звонки  сотовых телефонов и  даже
смеялись. Их было так много, что горе естественно уступило место равнодушию,
чувству  долга, повинности, а  то и более неприглядным чувствам. Чего только
не нагляделся и не наслушался здесь Яков!..
     Как только бесконечная процессия скучковалась в трёх десятках метров от
Яши, появилась очередная тележка за таким же мокрым раввином с книгой. Те же
молитвы  нараспев  без  тени интонаций или  эмоций.  Тележку  с  безликим  и
безымянным  пока  евреем,  отбывшим свой  срок на Святой Земле, здесь катили
четверо кладбищенских служек. Красивая пожилая женщина в чёрном уткнула лицо
в  мокрый  платок и непрерывно  сотрясалась от рыданий.  С двух сторон вдову
поддерживали  молодой  высокий  мужчина  со  сморщенным  страданием лицом  и
худенькая девушка в плаще с капюшоном, которая сама едва держалась  на ногах
от  горя.  Мужчина  прикрывал вдову  большим чёрным зонтом.  Ни сослуживцев,
отбывающих привычную повинность, ни наследников,  ни дальних  родственников.
На  кладбище в центре мира появится очередное еврейское  имя с переводом  на
русский.  Очередной   соискатель  еврейского  счастья  на  еврейской  родине
прекратил,  наконец, свою  безнадёжную  борьбу  за  существование  и оставил
маленькую одинокую семью ещё более беззащитной в этом мире...
     Яша снизу  из могилы  видел удивительно стройные ноги вдовы, её красное
сморщенное мокрое от слёз  и снега  дрожащее лицо. Он  выбрался из осушенной
бетонной  ванночки,  когда  невпопад  в  таком  месте  зазвонил мобильник во
внутреннем  кармане промокшей куртки.  Яша вытер руку  о край кашне  и  тихо
включился в разговор, пока служки несли покойника за ноги и плечи к могиле и
опускали  на мокрое  бетонное основание среди таких же серых грубых каменных
стен,  какие окружали  усопшего все  последние годы  и будут окружать теперь
навеки. "Перезвоните  через четверть часа, - тихо сказал  Яша. - Я занят..."
"Но это очень важно!  И, прежде всего для  вас, именно  для вас, - торопился
голос  в  трубке.  -  Я  прошу несколько  минут."  "Беседер,  но  позже,"  -
отключился могильщик. Они с  напарником стали  прикрывать неподвижное тело в
саване  бетонными  плитками  и  забрасывать  их  жидкой  грязью,  в  которую
превратилась  земля. Жёлтая вода  торопливо сочилась из неё и исчезала между
плитками.  Слышно было,  как струйки стекают на саван под плитками. "Кто это
тебе  сюда звонит?  - тихо  спросил  напарник,  когда они стали разравнивать
землю, сразу покрываемую усиливающимся снегом. - Я так всегда  отключаю.  От
кого ты ждёшь звонка?" "Вообще-то я никаких звонков не жду,  а это тем более
пустой  звонок.  Судя по елейному голосу,  какая-то реклама..." Яков не  мог
отвести взгляда от сбившейся  в кучку маленькой семьи, только что оставившей
здесь навеки  своего непутёвого мужа  и отца.  Они словно  боялись вернуться
одни  отсюда в  тот мир, где и с этим,  явно никчемным, что сейчас заливался
водой,  было  так тяжело.  Но без него будет  и  вовсе невыносимо. Мимо них,
оживлённо переговариваясь,  шли участники той процессии, что хоронила своего
среди своих и уже безопасных чужих. Тут  их и  стерпеть можно... Телефон всё
звонил,  сотрясая  Якову  грудь.  Он  огляделся,  понял,  что  с  обитателем
следующей  бетонной ячейки никто ещё не спешит,  и  снова ответил в пелефон.
"Доктор Гольфер? - раздался в трубке тот же вроде бы знакомый, но непривычно
сладкий голос Михаеля Бейцана. - Это вас беспокоят из..." "Я знаю. Можете не
беспокоиться."  "Подождите,  я вас  умоляю. Вас  хочет видеть доктор Менахим
Кац. Мы хотим тщательно изучить ваш проект. Как быстро можно получить первую
воду?"
     (Воду?  Какую воду? В  голове у  Якова  вертелась  только та вода,  что
сейчас сочилась между плитами на саван незнакомого, но  почему-то бесконечно
симпатичного  ему покойника. И будет стекать всю ночь, весь месяц,  пока вся
бетонная ванночка-могила  не заполнится.  К весне вода испарится и  наступит
сушь, которая так мучила  этого  оле, пока он не  стал  покойником. Вот я  и
напоил очередного еврея, невесело подумал он.)
     "Вы  имеете  в виду  воду  из  айсбергов?" "Естественно.  Когда  мы  её
попробуем  в  Израиле, если осуществим ваш проект?" "Как  только ни вас,  ни
вашего  сцикуна  Каца,   ни  чего-либо  подобного..."  "Вместо  того,  чтобы
нервничать и  заниматься  взаимными  оскорблениями, давайте, как  говорится,
посмотрим в глаза  фактам. Да, действительно, многие годы некоторые учёные и
инженеры-репатрианты подобно вам не  смогли наладить связи  с организациями,
занятыми  водными ресурсами. На  то  есть  множество  причин,  в  том  числе
определённое  недоверие  к проектам...  включая ваш.  Но сейчас-то открылась
реальная возможность плодотворного  сотрудничества, которая  бы  не возникла
без той колоссальной  поддержки, которую мы получили от депутата Кнессета...
Именно он отворил двери, и этот факт надо встречать аплодисментами..."
     (Осиротевшая семья всё  ещё стояла там же под усиливающимся снегопадом.
Дети  время  от  времени  пытались  увести   вдову,  но  та  с  раздражением
выдёргивала руку и  продолжала судорожно  рыдать,  сгибаясь  вперёд,  словно
хотела упасть  на эту  грязь и  остаться здесь навеки. "...Не  изменяла  ему
никогда, -  услышал  Яков  обрывок  её крика, - И  он  мне...  Мы с  ним  не
расставались тридцать лет... Как же я теперь...")
     "Простите,  а почему этот ваш депутат Кнессета должен кому-то  по своей
милости  оказывать поддержку  или отказывать в ней, если речь  идёт  о делах
государственной важности, доктор Бейцан?  - решил отвести уже, казалось  бы,
давно  задубевшую душу  Яков, поражённый  этой  такой  привычной, но  чем-то
невыносимой сценой. - Это не милость депутата, а его единственная работа, за
которую  он получает зарплату из денег,  которые у меня насильно  отнимают в
виде налогов на содержание его семьи. Если он вдруг проснулся, когда в кране
нет воды, то такого депутата, как и его коллег, следовало гнать ещё до того,
как  избрали,  а  теперь  следует  судить   за  бездействие,   приведшее   к
национальной  катастрофе." "Вы,  -  закипел  всё-таки  Бейцан,  - по  давней
"совковой"  привычке считаете, что  государство должно было заботиться о вас
всех. Нормальный человек избавляется от этих иллюзий в течение года... Мы не
закрываем глаза  на то, что система медленно адаптирует специалистов  и бьём
во все колокола. Сколько бы мы сами  ни критиковали положение, сложившееся с
абсорбцией научно-технических  работников из стран СНГ,  следует  учитывать,
что ни  одна  страна  в  мире  за столь  короткий срок не  смогла  бы  вдвое
увеличить число учёных и инженеров  в государственных и частных структурах."
"Вас слушать  одно  удовольствие. -  зло засмеялся  Гольфер. -  Прямо доклад
парторга  о  достижениях  народного  хозяйства  в  целом  и  вверенного  ему
предприятия  в  частности..   Только  в  результате  тамошних  достижений  в
магазинах стало пусто, а в результате ваших  - в кране  нет воды. А лозунги,
на которые вы и ваш депутат только  и способны, о якобы достижениях с  вашей
якобы помощью напоминают мне пародию на песенку о хорошем настроении: если у
вас комната  одна на шестерых, вспомните, как много есть квартир хороших, их
у нас гораздо  больше,  вспомните про  них, и - улыбка,  без сомненья  вдруг
коснётся ваших глаз... Не  коснулась,  Бейцан.  Ваша ложь  ещё  противнее  и
примитивнее тамошней. Там она сочинялась  профессионалами с высшим партийным
образованием, а тут тупыми самоучками." "Так  как мы решили?"  "А решили  мы
так. Я пошёл себе нахуй.  А ты давай прямо  за мной. И никуда не сворачивай,
козёл!.." "Инфантильный идиот..." "Демагогический ублюдок..."
     В  мокрой тихой  мгле  затрещал  мотоцикл. Шаешник Мишка лихо тормознул
около  всё ещё  неподвижной  семьи и снял шлём.  Снег радостно припудрил его
космы и неопрятную обширную бороду.  "Вы позволите выразить вам моё глубокое
соболезнование?"  -  проникновенно начал  он высоким  простуженным  голосом.
Вдова с какой-то безумной надеждой подняла голову: "Вы знали Сёму?" "Не имел
счастья, -  торопливо  отмахнулся Мишка. -  Но если  вам  нужен  недорогой и
приличный памятник,  то  у нас..." Сын усопшего Сёмы  взял у  Мишки визитную
карточку. Мотоциклист  блеснул большими выпуклыми жёлтыми зубами в  зарослях
мокрой бороды и рванул с места, обдав несчастных брызгами  и  вонючим дымом.
После  него на кладбище стало ещё тише. "Не пользуйтесь  его услугами, прошу
вас, - Яков неслышно подошёл к  троим  под серым  небом. - Зайдите  прямо  у
ворот в мисрад.  Вам там  дадут  телефон достойного мастера.  Верьте мне,  -
добавил  он.  - Это просто  бандиты." "Все эти  годы, -  тихо и  удивительно
внятно, словно  скандируя,  сказала вдова, глядя в глаза Якову с невыразимой
тоской, -  он  говорил,  что слышит грохот их  боевых  барабанов..." "Это из
"Затерянного  мира"? - вдруг  вспомнил Яков.  - Индейцы на Амазонке...  Если
сможем -  убьём..."  "Вы  образованный  человек.  Спасибо вам. Мы  не станем
очередной раз подставляться вездесущим бандитам..."
     ***
     "А  не кажется ли  вам,  что мы тут все словно намеренно  драматизируем
ситуацию. Между  тем,  обнаружены новые  резервы  высококачественной воды  в
прибрежных горных районах страны, достигающие  ста пятидесяти кубометров," -
говорил с экрана министр. "Я  знаю  это, как и  то, что вода  загрязнена,  -
сказал  представитель  министерства  охраны окружающей  среды.  - И новые, и
старые  источники  содержат  отходы  от  канализации  и сельскохозяйственных
угодий, на которых  применяют  азотные  удобрения. Питьевая вода  с  высокой
концентрацией этих  веществ  опасна для  здоровья.  Она -  источник развития
раковых  и  других  заболеваний. К тому же, Фалестын сливает в общий колодец
все свои нечистоты, загрязняя не только  реки, но и подземные источники. Нам
уже пришлось построить канализационный коллектор, по которому стоки арабских
палестинских городов  попадут на израильские  очистные сооружения."  "А ваши
сто пятьдесят миллионов кубометров, - добавил правый лидер, - это всего лишь
треть  того  ежегодного стока  с  Голан,  который Израиль  подарил Сирии.  И
никакое  чудо не способно теперь направить воду с  Голан в Кинерет даже если
пойдут дожди.  Сирийцы даже  не скрывают свои намерения построить  плотины и
водохранилища  для  поворота  стоков на свою территорию." "Но  нам  ведь  не
отказали  в турецкой воде,"  -  мягко возразил  беспристрастный, как обычно,
ведущий телеканала. "Не отказали, - проворчал министр. - Но заломили за свою
воду такую цену, которую наш  бюджет просто не потянет.  Все  опубликованные
цены на турецкую воду не имеют ничего общего с последним проектом контракта,
который надо было  заключать не после катастрофы, а до неё. Теперь пенять не
на  кого. Что же касается планов  постройки сирийцами плотин, то это  только
планы.  Привычный арабский шантаж. Никто нам пока  ничего  не перекрыл." "Мы
так привыкли жить в мире фантазий, что реальная засуха застала нас врасплох,
-  сказал правый лидер. - Да,  сирийцы  не перекрыли нам пока стоки.  И  все
кричат о победе политики мира и уступок. А зачем им война за то, чего нет? В
Кинерет просто ничего больше не стекает.  И  палестинцы сократили забор воды
из  общего колодца.  Но только  потому, что им  нечем очищать ту  жижу,  что
осталась там вместо воды. Никто и  никогда не предлагает никому воду даром."
"Но её можно купить за границей!"  "Сомневаюсь. Водный кризис - естественный
результат роста мирового народонаселения."
     "А  как вам нравится этот экзотический контракт с ООН, который заключил
наш миллионер Джосеф Манго?" "О праве его компании на все айсберги Атлантики
и  Антарктики на  сто лет? -  оживился министр. - По-моему это  классический
пример  делового   идиотизма  и   разбазаривания  приличного   родительского
наследства. Начёрта нам эти льды чёрт знает где?.. Купил бы лучше для народа
воду у турок, если ему некуда  девать деньги. И нам хорошо, и туркам сделали
бы  доброе дело  - солидный еврейский  вклад в их вечно скудную  казну." "Не
скажите,  - возразил правый лидер. - Если Манго приведёт сюда айсберг, евреи
получат самую чистую воду в мире. Мы можем стать единственной нацией в мире,
которая пьёт исключительно талую воду, образовавшуюся до начала цивилизации.
Даже  обитатели  предгорий  Тибета и  Памира  пользуются  ледниковой  водой,
несколько подпорченной атмосферными осадками. А  ведь  именно  представители
этих  народов отличаются  завидным  здоровьем и долголетием. Я видел расчёты
автора проекта - профессора Самуэля Лукацкого. По  пять литров на человека в
сутки  Манго  обеспечить  действительно способен! Включая все напитки  и всю
потребную  питьевую  воду.  Да,   Манго  не  даст  нам  и  сотой  доли  всех
потребностей нашей страны в  пресной воде, но  напоить  израильтян, дать  им
чистейшую питьевую воду он в состоянии."
     "Как  приятно   послушать  умных  людей,"  -  потянулся  у   телевизора
когдатошний доктор наук и  автор  того  же  проекта  Гольфер. "А  кто  такой
Лукацкий? Не тот  ли, что пригласил тебя на интервью и делал вид, что  берёт
на работу после статьи о тебе в газете?" "Он самый. Всё повыспросил, полтора
года морочил голову, а потом затих. И вот - всплыл с моим проектом от своего
имени." "Надо  подать  на  него в  суд..." "На каком основании?  Он не давал
никаких  расписок  о неразглашении  обсуждаемых технологий. Беседовали себе,
спорили.  Да  и где нам судиться с Манго!  У него  такие адвокаты..." "Пошли
тогда  спать, Яша,  - сказала его  верная подруга жизни  Дина,  зевая. - Ну,
украл кто-то твой  проект. Не  ты первый, не  ты  последний.  Тебе-то что за
убыток? Всё равно он тебе ни агоры  бы не дал. Мы давно  научились  жить без
твоих идей. Слава  Богу, зарабатываем, всюду съездили, квартира,  машина.  У
тебя  квиют. Не подставляйся,  не  вздумай звонить  им. Ещё  уговорят на них
работать. А  потом выжмут  и вышвырнут, как  других.  Для  нас  сейчас самое
страшное - потерять твою работу." "Ты права.  Самое большое счастье в жизни,
когда человек  может себе сказать - завтра утром на работу...  Только,  если
Лукацкий  использует  для  буксировки  айсберга  тот способ,  что мы  с  ним
обсуждали, то  я им  не завидую. Я  там кцат  обмишурился, а потом  придумал
совсем другой способ, много надёжнее и дешевле.  Миллионы у  них, видите ли!
Толку  от них,  если  не туда направлены!  Без знания и  умения  айсберг  не
доставить никакими миллионами...  Не то  жалко, что какую-то часть состояния
Манго его ворьё профукает, а обидно, что хорошую идею опоганят,  как обычно,
когда  за дело берутся  дилетанты... Но ты права, женщина. Мне-то что! Пойду
себе завтра к моим тихим клиентам. Самое гнусное время года. Засуха засухой,
а от этого  без конца тающего снега вся  почва вокруг  могил  раскисла. Куда
хуже хорошего дождя. Который день еле ноги из грязи вытаскиваю..."
     ***
     "Начали движение, -  доложил капитан буксира-толкача "Геркулес" Джосефу
Манго   -  руководителю  экспедиции,  находящемуся  на  борту  арендованного
исследовательского   судна   "Санкт-Лаврентий".   -  Винты   поставлены   на
максимальный упор. Пока сдвига с места нет... Скорость нулевая."
     Серые   волны    били    в    блестящий   осклизлый   бок   "небольшого
экспериментального" айсберга, казавшегося, тем не менее, островом в холодном
штормовом океане.  Со  стороны  один  из  мощнейших в  мире толкачей казался
лодочкой рядом с  этим вместилищем  полутора миллионов тонн чистейшей  воды.
Истинные  размеры айсберга  Манго  смог  оценить  только при  его  облёте  с
вертолёта. Над водой громоздились уже осклизлые скалы высотой два-три этажа,
но под воду уходили остальные двенадцать этажей.
     "Скорость один узел, - прозвучало в тишине на мостике штаба экспедиции.
- Полтора. Два! Пять!" "А нужно не менее пятнадцати, чтобы он не  растаял за
эти  восемь  суток до  Акко,  -  сказал  Джосеф  Манго, молодой  решительный
господин, похожий на испанского пирата времён капитана Блада; от его взгляда
ёжился  даже  дюжий  канадец  - капитан "Санкт-Лаврентия".  - Мы  ухитрились
отловить небольшой айсберг,  заблудившийся, к тому же, в  относительно южных
широтах.  Это ли не  редкая  удача? Так не лишайте  меня  конечного триумфа.
Полный вперёд!" "В Израиле всё готово, - сказал профессор  Самуэль Лукацкий,
официальный  автор проекта. - Гибкие ограждения в  море, насосы, трубопровод
до  специального экспериментального питьевого городского водопровода Хайфы."
"Что  пишут  газеты?"  "Что   один  айсберг  -   капля  в  море  израильских
потребностей. И  что  ты пускаешь  на  ветер одно  из крупнейших израильских
состояний..."  "А  ты  что  думаешь,  Шмуэль?"  "Не  такая уж и  капля!  Нам
необходимо только привезти эту воду в Израиль! 822 литра воды  на человека в
сутки, которые израильтяне  потребляют в среднем,  включает  всего лишь 5-10
литров   в  день  на  питьё.  Остальное  -  на  нужды  сельского  хозяйства,
промышленности,  слив, стирку и тому  подобное,  для  чего расходуется  вода
другого   сорта.  Наши  полтора  миллиона   тонн   -  это  триста  миллионов
пятилитровых порций, то есть вода  для 800 тысяч человек на год! Всю Хайфу и
Север можно год поить чистейшей водой  из одного такого айсберга. Вот мы его
и привезём.  Пусть  дегустируют."  "А потом  начнём продавать,  - зажмурился
миллионер. -  По цене не выше нынешней турецкой и всего  вдвое выше нашей. Я
хотел  бы  посмотреть  на  семью, которая не купит мою воду!  Я,  видите ли,
пустил  на  ветер состояние моего отца...  Идиоты! Я его  удесятерю.  Теперь
владелец всех айсбергов в мире  теперь я - Джозеф Манго. Каждый, кто захочет
идти  по  моему пути, будет  покупать  вот  такие ледяные  острова, эти горы
лучшей в мире воды у меня! Ну, как там скорость?" "Девять узлов. И навряд ли
будет больше. Буксир  работает на полную  мощность." "Ты сопротивление  воды
движению  айсберга посчитал правильно, Шмуэль? - спросил Манго - Ты говорил,
что эта штуковина такая скользкая, что  сопротивления трения  вообще нет.  А
она  тормозит  мне  весь опыт..."  "Это  вихревое  сопротивление,  -  сказал
профессор. -  Айсберг имеет форму  выщербленного яблока и движется  впадиной
вперёд.  Не  совать  же  буксир  с людьми в  ущелье  между ледяными скалами,
уходящими  на сорок метров в глубину!" "Вон  они  на  твоей  опасной глыбе в
футбол играют..." "Я им поиграю!  На "Геркулесе"! Кто позволил высадку людей
на айсберг? Немедленно верните команду на судно..."
     "Профессор, вода  резко  потеплела,  - сказал  доктор Томас  Якобсон  -
гидролог-гляциолог  экспедиции. -  Возможно запредельное  таяние. И волнение
усилилось.  Это  тоже увеличивает  скорость таяния берга." "Ладно, попробуем
надеть на него  мешок по твоей  гениальной идее, Шмуэль. А то  действительно
привезём в  Хайфу  сосульку...  если  не самих  себя  только -  на  всеобщее
осмеяние,"  -   Манго  явно  одолевали   мрачные   предчувствия.  "Гибралтар
запрашивает, - сказал радист. - что будет, что если наш айсберг расколется в
проливе. Это может создать непредсказуемые опасности для всего судоходства."
"Отвечайте, что  мы его одели в плёнку. Если и  расколется, то внутри нашего
мешка. Мы привезём в Израиль не сосульку, а воду! Все полтора миллиона тонн.
Хватит терять на таяние хоть литр!"
     Спущенные  с "Геркулеса"  буксиры  растянули  на  волнах  циклопическое
покрывало, сразу  превратившее  водную поверхность океана в  блестящий серый
пруд. Мешок раскрылся вверх и вниз по  уникальной технологии никому здесь не
известного   доктора   Гольфера.  Не   говоря,   конечно,  о  несостоявшемся
покровителе Гольфера - профессоре Лукацком, который теперь, естественно,  ни
с кем  не делился источником "своей" оригинальной  идеи.  Вздыбившись, мешок
стал  наплывать  на  ледяной  плавучий  остров.  Когда  горло   мешка  снова
сомкнулось на поверхности океана впереди айсберга, буксиры начали, прыгая на
волнах заваривать мешок. Вскоре он местами прилип к ледяным бокам, а местами
тяжело  полоскался  на  ветру  и  в  волнах. "Скорость  упала, -  сказали  с
"Геркулеса". - Хотя машина работает на полную мощность." "Теперь  не  важно.
Идем, как  получится. Только  бы  мешок не порвался.  Не  порвётся? - Джозеф
Манго вперил свой пиратский взор в представителя фирмы пластиковых плёнок. -
Если я потеряю мою воду,  то  тебе я не  завидую..."  "Пока такого не было в
теплицах  даже  при ураганном ветре и снежном покрове. А  тут  плёнка  вдвое
толще и впятеро прочнее." "Алевай..."
     В Гибралтаре конвой  подхватило  благоприятное течение  из  океана.  Не
возникло  и  проблемы с толчеёй судов  -  все обходили конвой чуть  ли не за
линией горизонта.  Урок "Титаника" был усвоен моряками навеки. В Средиземное
море  берг  вошёл  единым  монолитом без  заметного  уменьшения в  размерах.
Волнения  тут  почти  не  было. Буксир пыхтел, упираясь  специальным  мягким
кранцем в  бок  берга, покрытый серой плёнкой.  За ней уже вовсю  плескалась
вокруг льда  драгоценная талая вода.  Скорость  не  превышала  восьми узлов.
Теперь они шли вообще вне морских путей, ни одного судна на горизонте уже не
было. Всё говорило в пользу успеха экспедиции.
     Но на траверсе Сицилии ночью вдруг завыла  сирена на "Геркулесе." Манго
и   Лукацкий   в   одном   белье   вылетели   на   мостик   штабного   судна
"Санкт-Лаврентий".   Толкач   поспешно   отходил   задним   ходом,   освещая
прожекторами  мешок,  под  которым  словно  шевелилось  циклопическое  живое
существо.  Оно с  грохотом выпирало всё выше  вверх,  туго натягивая плёнку,
пока не замерло в виде пика высотой в десятиэтажный  дом, косо нависшего над
остальной массой острова. "Что это? - холодея, спросил Манго. -  Откуда  эта
гадость выперла?" "Торошение, - опоздавший гляциолог зябко кутался в плащ на
ночном ветру.- Откололась  часть берга  и  подплыла внутри мешка  под  днище
острова. И подняла глыбу на себя. А поскольку она имеет  длину около двухсот
метров, то над водой поднялась её десятая часть... Просто поразительно,  что
плёнка  выдержала."   "Как  теперь  его   буксировать?  -   спросил  капитан
"Геркулеса". - Я под таким навесом плавать не буду. А ну как рухнет на нас?"
"Переходите на буксировку канатами." "Попробую... Хотя канат может  запросто
перетереть плёнку."
     От  "Геркулеса"  отчалил малый  буксир, обогнул айсберг  и  завёл конец
вокруг мешка.  Толкач осторожно двинулся  вперёд. Рассветное солнце осветило
мешок с уродливо  торчащей внутри горой с  туго  натянутой на  неё угрожающе
звенящей  на ветру плёнкой,  продавленной  к тому  же  буксирным  канатом до
соприкосновения  с  уродливыми  нагромождениями  ледяных глыб,  стремительно
тающими  в субтропических водах. Праздничная атмосфера экспедиции  сменилась
унынием и предчувствием катастрофы.
     И она произошла под вечер, уже на траверсе Кипра, на подходе к Израилю.
Нависшая  гора  вдруг полезла вверх,  натягивая до предела плёнку  своим уже
острым  от  таяния  пиком. Люди  с  судов в ужасе услышали  пушечный удар, и
плёнка  с облегчением слетела с пика на жалкие остатки айсберга и далее  - в
море, куда  и разлилась  драгоценная пресная вода,  своей  волной  достигшая
"Санкт-Лаврентия".  Манго  оцепенел. Всё  было  кончено. В  голубых  солёных
волнах бились  в  остатках мешка блестящие чужеродные  этим  широтам ледяные
осколки. Один из  них, всё  ещё  гигантский, втрое  больше  буксира-толкача,
поплыл прочь,  поблёскивая на  закатном  солнце  и  вдруг  с треском лопнул,
подняв брызги  и  пену.  Осколки  его, сверкая  на  закатном солнце,  словно
радостно поплыли в разные стороны...
     ***
     "Так ему и надо, - злорадно сказал могильщик Яков Гольфер, - откладывая
газету с красочным описанием фиаско миллионера. -  Не зная броду, не суйся в
воду. Миллион  тонн сунули  в  мешочек. Идиоты самоуверенные... Представляю,
какая  рожа  была у этого Манго, когда  его предприятие лопнуло!.." "Яша, он
же... нам, тебе вёз воду! А ты злопыхаешь. Нехорошо это, по-моему, - сказала
жена. - Ты  же мог предложить свой вариант..." "Так бы они меня и послушали,
даже  если  бы и спросили  совета!" "Так позвони сейчас.  Сейчас послушают."
"Нет  уж.   Пусть  сами  звонят.  А  мне  пора  идти  хоронить  евреев.  Без
дискриминации. Рядом сабры с олим и марокканцы  с  ашкеназами.  Единственное
место в Израиле,  где евреи равны между собой... Такое  чувство,  что именно
для этого конечного равенства нас и вывезли сюда. Так бы и сказали,  собаки!
А то..."  "Яша, нам с  тобой никто  и ничего не  обещал. Даже  услуг  Хеврат
Кадиш,  между  прочим. Вспомни,  мздоимство  и беспредел на  наших советских
кладбищах!..."  "А  я  что говорю?  Слава Хеврат Кадиш, единственно истинной
сионисткой организации в Еврейском государстве!.."
     ***
     "Я  не появлюсь в Израиле без  талой воды! -  бушевал  в  своём  салоне
потный  и красный Джосеф  Манго.  -  Мы  вернёмся  за  следующим  айсбергом.
Закажите и  переправьте мне в Атлантику более прочный мешок. В конце концов,
это  была просто  трагическая случайность.  Мы  были  почти  у  цели,  когда
началось торошение,  а ты сам сказал, что два айсберга никогда не ведут себя
одинаково... Верно?"  "Верно,  но всегда  непредсказуемо... - пожал  плечами
Самуэль Лукацкий. - Одному  дьяволу известно, что выкинет следующий айсберг.
Пожалуй, его вообще  нельзя  возить  в  мешке. Масштабный эффект...  Слишком
большая  масса."  "Тогда  какого  дьявола,  которому всё  известно,  ты меня
втравил  в это гиблое дело?  Ведь  это ты спёр, как утверждают злые языки, у
какого-то оле этот изящный проект надевания мешка на айсберг? Чьим советам я
поверил? Я тебе  плачу огромные  деньги потому, что сам в  этом деле  вообще
ничего  не  понимаю, да  и  понимать не обязан.  А теперь  ты, скотина,  мне
говоришь,  что  ничего  не  получится  со следующим бергом! Я  не  могу тебя
отправить  в тюрьму на всю оставшуюся жизнь за обман,  но  обложу тебя такой
компенсацией за ущерб моей фирме, что ты сам будешь рад со всей своей семьёй
провести  остаток  дней  в  тюрьме..." "И правильно,  - усмехнулся канадский
капитан "Геркулеса". -  Идиотский  проект, причём с риском для  моей  и моих
ребят  жизни,  пока  ты сам,  со своей умной  еврейской  головой, торчал  на
"Санкт-Лаврентии"  в  полумиле  от твоего  чудовища. А  если бы эта выпершая
вверх гора  не остановилась,  а  рухнула на "Геркулес"? Мы бы  ни за  что не
успели  отойти! Я говорил с самого начала, что надо не толкать, а тянуть его
на безопасном  расстоянии от берга. Загони его в  бутылку, Джосеф. В  святом
писании сказано ясно: не воруй. А если уж украл, то хоть поделись с автором.
Только я никак не пойму тебя, Джосеф. Ты же разумный человек. Тот иммигрант,
которого  этот  тип обокрал, ведь не катапультировал  на Луну.  Он  где-то в
вашем Израиле. И я бы на твоём  месте не  только плёнку заказывал, а, прежде
всего  этого, истинного специалиста.  А  фальшивого,  после  того,  как  тот
извинится прямо тут, на моём борту, я бы вышвырнул в первом же порту нафиг."
"Сколько  ты  ему заплатил за идею, Самуэль? - спросил Манго.  - Ну? Так я и
знал.  Клюм." "Сколько это  процентов  "клюм"? - не понял  канадец.  -  Что?
Вообще ничего? Ну, вы даёте, ребята!  У нас в Канаде тоже  с иммигрантами не
церемонятся, но хоть приличия соблюдают." "Да не крал  я  ничего,  -  прижал
белые руки к пухлой груди учёный. - Мне дали перевод статьи из русскоязычной
газеты, где  у этого  "гения"  самый компетентный "русский"  журналист берёт
интервью. А там  чёрным по белому написано  следующее, - он достал из  папки
перевод статьи. - "В ходе дрейфа ледяная гора, естественно, тает. В холодной
( 0-4оС)  воде с  периметра ежедневно уходит в  море по  два метра льда, а в
более тёплой (4-10оС)  - по  три-четыре метра. Так  что без изоляции средний
айсберг в 20-градусной воде и при тёплом воздухе живёт не более восьми дней.
При штормах берг  тает  быстрее, из-за перемешивания  у его бортов  и  днища
холодной и тёплой воды. Это означает, что тащить в Израиль открытый  айсберг
бессмысленно - как сосульку в кармане. Поэтому принципиально задача решается
так: ледяную глыбу помещают в  герметичный мешок и так буксируют. Таяние  не
страшно  - в конце концов, к нашим берегам притянут гигантский мешок пресной
чистой воды. Самая сложная  из  проблем - одеть айсберг. Мы уже представляем
себе размеры горы.  Учтём при  этом, что она вовсе  не похожа на  обсосанный
леденец  -  вполне  могут  быть  острые выступы,  пики.  В  процессе  таяния
отдельные части  айсберга  могут  отваливаться.  Значит,  мешок  должен быть
достаточно  прочным. Его прочность должны быть пропорциональна циклопической
массе его содержимого. Поэтому мешок весит сотни тонн. Раскрыть его и надеть
на целый  остров сверху и снизу, не порвав, - техническая задача, не имевшая
прецедентов..." Далее корреспондент хвалит  идею  этого  оле,  которую автор
проекта считает изюминкой, know how, сутью возможного патента. Поэтому, мол,
журналисту  остаётся, "преодолев соблазн, промолчать о способе, а читателю -
поверить ему на слово, что здесь есть что украсть." "Что ты и сделал, на мою
голову!"  "Так ведь  патента-то не  было! - отбивался  учёный ворюга. - И  я
ничего поэтому не крал.  Я  пригласил автора,  крайне  грубого  и  вздорного
субъекта, между прочим..." "И стал его раскручивать,  - сказал Томас Якобсон
глухо.  -  Делается  это  очень  просто,  Джосеф.  Чайники  -  народ  крайне
амбициозный   и  самолюбивый.  Ты   заявляешь,   что  его  идея  в  принципе
неосуществима. Он тут же закипает, становится  в боевую стойку. И ты споришь
с ним, выдвигая самые идиотские  аргументы против его идеи, до тех пор, пока
её суть не  становится тебе  ясной до мельчайших  подробностей.  После этого
остаётся объявить эту идею  не новой - внедрённой или там давно отвергнутой,
мол, такими-то фирмами или университетами в таких-то  странах. Проверить это
стоит  массы  времени  и  денег, которых у иммигранта,  озабоченного добычей
средств  к  существованию   нет  и  быть  не  может.  После  этого  остаётся
прояснённую идею  причесать, оформить должным  образом, подставив нужное имя
или перечень имён, естественно, без  упоминания, от греха подальше, автора и
- вы  дома." "Ладно, -  сказал Манго. - Если это так  просто,  гениально и в
общем вполне легитимно, Томас, то почему мы без воды идём обратно?" "Потому,
что любой  вор научной идеи не застрахован от ошибки, которую, как  правило,
делает,  как  любой  творец,  истинный автор.  Только автор  знает  об  идее
столько,  чтобы,  в  конце  концов,  найти  ошибку.   К   моменту  внедрения
украденного проекта ворами, первоначальный вариант не имеет  ни ценности, ни
смысла.  Так  что вор в  этой  области  рискует куда больше  пострадавшего."
"Отлично. Дай мне телефон этого оле,  Самуэль. Платить ему будешь из  своего
кармана. Сколько ни  попросит. Если ты  мне скажешь, что не  знаешь, как его
найти,  я  тебя   прикажу   немедленно  выбросить  за  борт.  Только  вчера,
развлекаясь до катастрофы, ты пытался  поймать  на  крючок акулу, как поймал
твоего  оле.  Теперь  либо  оле  сожрёт  научную  акулу, либо  акулы -  себе
подобного  Самуэля." "Я сам действительно не знаю... - немеющими губами едва
произнёс  несчастный профессор.  - Но я  попробую  связаться  с  моим другом
Менахимом Кацем в Иерусалиме. Сомневаюсь, чтобы этот фраер миновал хоть одну
из олимовских посреднических организаций, которые Менахим курирует от своего
министерства. Так что найти его..."
     ***
     "Да,  условия жизни вашей семьи оставляют желать  лучшего... -  Менахим
Кац  брезгливо  придвинул к  себе  стул  и  уселся напротив Якова Гольфера в
салоне   его   квартиры.   -   Я   думаю,   что  вам   пора  изменить   свою
оппортунистическую  позицию  и  попытаться  найти  общий  язык   с   лучшими
представителями научной общественности нашей страны." "Я  за эти десять  лет
сделал  всё  возможное  и невозможное,  чтобы  условия жизни  моей семьи  не
позволяли  ожидать  худшего,  -  ехидно  заметил  оппортунист  от науки. - И
добился этого именно потому, что не  пытался  общаться  с "представителями",
которые предложили  бы  мне в  лучшем  случае временную  работу до очередной
ротации или каприза  выдавателя стипендии Шапиро или Гилади. Естественно, ни
один из этих представителей не посещал меня. Вы являетесь исключением только
потому, что я послал подальше вашего холуя, а вы настолько во мне нуждаетесь
для  каких-то  ваших  личных целей,  что согласны  меня стерпеть. Откровенно
говоря, и мне вовсе не по душе задерживать  такого высокого гостя. Уважающий
себя хозяин гостя с такой миной на морде спускает с лестницы. Только  боюсь,
что  вы недолго будете тут надувать  щёки. Прислал вас Манго. Он нарвался на
безграмотного  идиота,  укравшего  один  из  вариантов   возможного  решения
проблемы, когда я уже давно отошёл от всех деталей варианта, так как признал
его в корне ошибочным,  учитывая  масштабный эффект. Но не извещать же  вашу
высокую научную  общественность, что она не совсем то украла? Что  вам надо,
Кац?  Давайте  без  фальшивого  сочувствия.  Из  того  дерьма,  что  вы  так
самозабвенно мне тут скармливали, злорадное сочувствие -  самое вонючее. Что
нужно  от  меня  Манго  и  его  консультанту  -  "автору  проекта"   Самуэлю
Лукацкому?" "Мне  кажется, что вам бы  лучше  самому поговорить с господином
Джозефом Манго. Хотите?" "Почему бы и нет?"
     "Доктор Джакоб Гольфер? - раздался в пелефоне жесткий голос миллионера,
который словно говорил с уже давно запуганным служащим. - Надеюсь, вы знаете
из СМИ о  нашей неудаче с вашим проектом..."  "В  первый раз  слышу,  мистер
Манго, что кто-то занимается моим проектом.  Вот о позорной конфузии  вашего
проекта кричат  все газеты и  телеканалы, с  чем я  вас и поздравляю от всей
души. Вместе с вашим профессором  Лукацким. Он меня  тоже слышит?" "Конечно.
Именно  он  мне показывал ваше интервью газете семилетней давности,  где  вы
расхваливали  будто  бы  испытанную  нами  технологию." "Я  просто пошутил с
корреспондентом. А  вы  поступили,  как сексуально озабоченная девка:  с ней
пошутили,  а  она  надулась.  Теперь вы  беременны  позором  и  убытками.  В
ближайшие сто лет  у вас никто айсберг больше  не купит." "Мне нравится ваша
наглость...  А вы не боитесь, что я  вас привлеку к суду за дезинформацию  в
печати... Вы где там? Алло..."
     "Умоляю вас, не  обижайтесь, - Менахим Кац,  сильно  волнуясь, коснулся
рукой  колена  новоявленного  доктора  Джакоба,  в  которые  было  произвели
кладбищенского  Яшку.  -  Мы на  связи, Джозеф. Мы вас  слушаем."  "Так вот,
Джакоб, я вам предлагаю принять участие в новой экспедиции на моём судне. На
время экспедиции  я приму вас на  работу с  окладом три  тысячи  долларов  в
месяц..." "Дайте мне Лукацкого, - прервал его Яков. -  Да не хочу я говорить
с Манго,  он  по-русски не понимает,  а  у меня нет  английских  слов, чтобы
выразить ему мою  признательность за его щедрость и благородство..." "Но  вы
прекрасно говорите по-английски, доктор Джакоб, -  льстиво  улыбнулся Кац. -
Джосеф, он хочет  что-то  сказать  профессору  Самуэлю Лукацкому  по-русски.
Можно?"  "Разумеется.  Джакоб, с  вами тут ваш старый  друг." "Здравствуйте,
Яков.  Вы даже  не представляете..." "Представляю. Так  вот,  по поводу трёх
тысяч  долларов  в месяц  на  время экспедиции  на  его  судне  и участии  в
эксперименте стоимостью сотни  миллионов  долларов  с прицелом на  миллиарды
прибыли...  Передай  этому  мелкому   гешефтнику,  что  я  лично  немедленно
отправляюсь  нахуй,  а  он пусть  идёт прямо  за мной  и..."  "...никуда  не
сворачивает, - подобострастно хохотнул Лукацкий. - Это перевести невозможно.
Но вы просто его не расслышали,  Яков.  Не три, а тринадцать..." "Тридцать."
"Что... тридцать?" "Вы просто  плохо меня  расслышали, Самуэль. Триста тысяч
долларов единовременно, за попытку решения проблемы и  участие в экспедиции.
Независимо  от её результатов. Немедленно. На  мой банковкий счёт.  Тридцать
тысяч в день за мои консультации на борту его судна. И три миллиона баксов в
случае успеха первого  эксперимента. Плюс пятипроцентное участие  в прибылях
его фирмы  по  продаже воды из айсбергов. Пожизненно  мне и  моим  потомкам.
Иначе вы  будете всю вашу жизнь возить воду из одного района мирового океана
в  другой на  потеху  публики." "Я сейчас переведу... Вы  меня  слышите? Ему
нравится ваша хватка, но он  считает,  что вам недостаёт чувства реальности.
Он  согласен на  пять  тысяч в месяц на время экспедиции и ваше имя  в числе
соавторов патента по технологии,  которая может сработать, с одним процентом
от  прибылей  от  этого патента..."  "...пока  он  быстренько  не  сварганит
альтернативный патент, где от моей новизны и следа  не останется! Что вы все
так торопитесь  сами  себя перехитрить?  Короче, или  мои  условия,  или..."
"Менахим,  -  взревел  Манго. -  Ты  свободен.  Иди  домой  и  оставь  этого
задержавшегося в детстве идиота в его  трущобе. Передай ему, что он в первый
и в последний раз в жизни получил реальный шанс и..."
     "Я с ним согласен, - горячился Кац, когда они уже  за  столом выпили по
второй рюмке водки. -  Пять тысяч долларов!  Это же двадцать тысяч шекелей в
месяц!" "И  я теряю работу, дающую  мне шестьдесят тысяч шекелей в год! Ведь
этот  ваш сраный  сеньор  Авокадо..." "Манго..."  "Какая  разница?  Авокадо,
манго, говно...  Всё равно он меня вытурит и спасибо не скажет, когда выжмет
все мои know how. Думаете, мне приятно целыми днями закапывать евреев? Я для
этого на свет  родился, кончал университет и приехал на историческую родину?
Но те,  кого  я закапываю, хоть не  обманывают  меня, Менахим. И поэтому это
единственные люди, которым я  верю..." "Вас просто страшно слушать, Яков. Вы
-  психически нездоровы.  Если бы  так рассуждали все  учёные,  то  мы бы ни
одного из тех, кто сегодня нашёл себя в Израиле, не трудоустроили бы никуда!
Если  вам  удастся доказать свою состоятельность  в такой экспедиции в такое
время - вы будете нарасхват! Вам господин Манго даёт шанс, а вы его теряете,
ставите  миллионеру заведомо  неприемлемые  условия,  пользуясь  его трудным
положением. И цепляетесь при этом за самую унизительную работу, какую только
можно  вообразить. Вы должны согласиться немедленно на любые условия Манго и
не строить из себя Дон Кихота. Иначе, уверяю вас, Джосеф очень быстро найдёт
вам замену..."  "Гораздо скорее  он найдёт замену  вам, - устало  огрызнулся
Гольфер. -  Ладно, звоните  ему... Но патент  будет только на моё имя,  даже
если владельцем его будет фирма Манго. А также в договоре  должны быть чётко
оговорены все условия, которые я подпишу у адвоката в  Иерусалиме..."  "Само
собой! Джосеф? Он согласен. Детали оговорите в процессе подписания договора.
Да,  он тут.  Даю  ему трубку..." "Погодите, -  раздался отчаянный  голос из
глубины квартиры. - На что это ты там соглашаешься, Яша? - Дина,  вся дрожа,
стояла в наспех  застёгнутом халате в проёме двери.  - Неужели  тебе  ещё не
ясно, с кем ты имеешь дело? Они же тебя только что грубо обокрали... Никаких
экспедиций! Никаких договоров, адони!  Я  не верю  ни одной подписи, ибо она
поставлена в присутствии  вашего  авдвоката  и  любая  наша апелляция  будет
рассматриваться  в вашем  суде!  Завтра  Яков  появится на  вашем  судне,  а
послезавтра не угодит вашему боссу. А его место на кладбище будет уже занято
другим рабочим! И мы снова окажемся на дне, плюс расходы на поиск адвоката и
апелляции. Спасибо - уже ели!.. Яша, если ты уедешь, то, вернувшись, меня не
застанешь.  Я не хочу  больше жить на  подачки Битуах  леуми при безработном
муже. Нет,  нет и нет!" "Но, гэверет... Мы  имеем  дело  с очень  порядочным
человеком, а  он..." "Каждый  жулик,  с которым  мы  имели здесь дело  после
репатриации,  начинал  своё  знакомство  с нами  с уверений в  своей высокой
порядочности.  Каждый." "Глас  женщины - глас Божий, - облегчённо рассмеялся
несостоявшийся учёный нарасхват и снова могильщик Гольфер. - Дришат шалом ле
порядочному миллионеру Манго из "Красной книги" и его нечеловечески честному
консультанту. Пусть  волочат  свои  айсберги  хоть на  китах."  "Но  это  же
непорядочно по отношению  к самому доктору Гольферу, - уцепился Менахим  Кац
за последнюю соломинку. - Вы всю жизнь вынашивали эту идею, а теперь сами же
её топите." "Хоть раз  я это сделаю  сам,  без вашей помощи!"  "Но вы топите
вместе со своей семьёй и страну, которая  вас спасла от российского голода и
беспредела, предоставила вам гражданство, которое в тех же Штатах или Канаде
ждут  годами, дала крышу  над  головой  и сытную жизнь,  тёплое море рядом и
изобилие на рынках и в магазинах. Ничего этого у  вас в Сибири  не было и  в
помине.  Поэтому ваши капризы - верх непорядочности по отношению к еврейской
стране.  Вам предоставляется шанс  стать спасителем своего многострадального
народа в трудный для него час! Вы отказываете в помощи не только самим себе,
коль  скоро  и вы останетесь без  воды, но и ни в чём не повинным старикам и
детям.  Строите странные предположения по отношению  к совершенно незнакомым
вам людям, априори считая их жуликами. Вы предаёте и себя, и Родину, в конце
концов..." "Хорошо, - снова  сел поднявшийся  было Гольфер. -  Сыграем  роль
мудрого раби в  хасидской притче. И ты  права,  женщина,  и  ты,  мужчина. Я
согласен  подписать  договор,  но я буду только  консультировать. Отсюда.  С
моего  кладбища. Я открою вам все know-how, но без участия в экспедиции. Так
ты  согласна, Дина?" "Всё равно они тебя  обманут  рано или поздно,  так что
отдавай  им все свои секреты, толку от которых нашей семье до  сих  пор  всё
равно не  было. Может, хоть  на  сто шекелей в  месяц будем больше получать,
после  того  как  мас  ахнаса  выступит  со  своей арией.  Тоже  не  лишние.
Подписывай  только  то,  что никак не  помешает тебе  нормально  работать на
кладбище. В свободное от работы с покойниками и отдыха время будешь говорить
с этим щедрым миллионером. За его счёт, естественно!"
     ***
     "Португальцы согласились,  - сказал менеджер  Манго из  Лиссабона. -  В
проливе у острова Пико на Азорах  они выделяют нам  в аренду место для дока.
Бетонные конструкции  дока я уже заказал в Европе. А плёночные элементы дока
уже плывут к нам из Израиля." "Опять плёнка!  Я  уже оценил её прочность..."
"Не  бойся, Джосеф.  Эта плёнка  несёт  исключительно  изолирующие  функции.
Тающая  пресная  вода,  как более  лёгкая,  просто вытесняет из-под  контура
солёную  воду. Сам айсберг плёнки может и  не касаться." "А буксировка?" "Мы
арендуем у русских их  самый мощный атомный  ледокол для буксировки айсберга
от Лабрадорского течения к Азорам. Там действительно недалеко и относительно
холодная  вода. Потерь  почти не будет. Расчётный круговой  рейс ледокола  -
около семи суток, включая  всего  трое суток на  буксировку  айсберга. В год
можно отловить одним ледоколом до пятидесяти бергов и  пропустить  через док
25 миллионов тонн  талой воды. Этого  достаточно  для поставки в  среднем по
десять литров воды  на человека  в  сутки  шести миллионам  человек, то есть
напоить всех  израильтян талой, биологически активной  чистейшей  водой. Для
этого  вовсе  не  надо  никакой  инфраструктуры   в   нашей   стране.  Будет
организовано  рутинное  снабжение  всего   населения  водой  в   бутылках  и
23-литровых баллонах, заполненных талой водой на разливочном заводе прямо на
Азорах.   Именно   этой  идеей   трудоустройства  населения  Автономии  я  и
заинтересовал  португальцев.  Воду  повезут  в  стандартных  контейнерах  на
обычных контейнеровозах. Себестоимость доставки готовой к употреблению и уже
фасованной воды от Гренландии до Хайфы - около 60 долларов на тонну..."  "Вы
сошли с ума!  В Турции они  купят по доллару два за тонну!" "Если  купят. Но
дело даже не в этом. При себестоимости по шесть центов на литр воды мы будем
её  продавать  в Израиле  по сорок  шекелей за баллон, или по 1,7  шекеля за
литр. Доходы  фирмы  составят около  сорока миллиардов шекелей,  или  десять
миллиардов  долларов в год."  "Хорошо, а  расходы?" "Док обойдётся в 200-300
миллионов долларов, завод по разливу воды - в 100 миллионов,  а всё прочее -
ещё около ста. С учётом затрат на их содержание, энергию,  перевалку, тару и
расфасовку контейнеров  в Хайфе  и всё непредвиденное прочее, чистая прибыль
будет не менее  девяти миллиардов долларов в год. Причём  мы реализуем талую
воду в Израиле по цене так называемой минеральной  воды "Невиот" до кризиса,
чтобы не иметь конкурентов!" "Позвольте, но конкуренты  берут сырьё чуть  ли
не даром  по сравнению  с  нами.  Даже  из  Турции, не говоря об израильских
источниках." "Берут, если оно есть. Сейчас его  нет. Но и когда оно было, то
доходы  были  вроде  наших,  миллиарды, в то время,  как  расходы -  скажем,
вдесятеро  меньше  наших,  а  не  всё ли  равно - при таких-то доходах,  при
прибыли  в миллиарды,  всё это в  пределах  точности." "Предположим..." "Всё
зависит  теперь от  будущего  эксперимента с учётом технологии  по заявке на
патент доктора Гольфера." "А если  айсберг снова начнёт свои фокусы в пути?"
"Метод Гольфера позволяет при любом катаклизме  сохранить айсберг даже, если
он расколется на два, три и более бергов. Причём за минуты и  сам айсберг, и
его  фрагменты  могут быть  пойманы  и продолжат  буксировку."  "А  если  он
перевернётся в  пути?"  "Ничего не произойдёт.  В  крайнем случае,  потеряем
буксирный  конец.  На  ледоколе  будет  огромный   запас.  Их  относительная
стоимость  - штуёт." "То есть... никаких мешков?"  "Никаких. Голый айсберг в
родной  стихии, исключительно в  холодных водах, причём ориентированный  при
буксировке оптимальным образом."
     "Поясните поподробнее. Этот ваш гений пытался мне растолковать, но  я с
трудом понимаю  его английский.  В чём, чёрт побери,  его новая идея?" "Весь
фокус в том, что ледокол..."
     Дорогой господин  Лукацкий!  Разумеется, вас  не существует  и не может
существовать  в  нашем  израильском  обществе,  отличающемся  нечеловеческой
порядочностью. Все мы - люди  высокой еврейской чести и просто неспособны на
подлость. Ведь мы такие  богобоязненные, что ну  ни одной заповеди просто не
способны нарушить, а у нас их целых  десять. Но если бы  вы  и существовали,
то,  тем  более,  всё,  что тут сдуру наплёл  зловредный  Шлёма,  злостная и
неумная клевета на сияющую действительность. Ни одну учёную собаку никто так
не  опекал десятки лет, как  вы своих репатриантов, дорогой Самуэль.  И надо
же,  такое  придумать - обокрал,  подставил,  сам  подставился. Хорошо  зная
многие годы  вам  подобных, я возмущён  "творчеством" Шломы Вульфа.  Сам  не
знает, что  он  пишет. Вас он вообще выставил  фраером. Да  ни в жизнь вы бы
никакому борзописцу из  "русской"  газеты не поверили  бы и  никакому  Манго
(которого,  кстати,  вообще  не  рождала на  свет  наша благословенная нация
сроду, кого угодно,  только не миллионера,  способного  поверить  профессору
Лукацкому, да ещё с опорой на олимовскую идею) вы бы никогда от своего имени
ничего  не рекомендовали.  Для  этого  же  надо  поверить чёрт  знает  кому!
Сочинительство г-на  Вульфа злобное,  показывающее  полную  некомпетентность
автора.  Такое  "произведение"  неприятно  держать  в  руках.  Оно  пропахло
некомпетентностью,  клеветой  и  откровенным  хамством! Скорее  всего,  этот
"совок"  не желает  разбираться  с  тем,  что  происходит  вокруг  и  потому
воспринимает  происходящее  с враждебностью,  достойной другого  применения.
Какого, спросите вы? Мог бы, скажем, вступить в "Моледет"... И то лучше, чем
поносить  всех лучших  из лучших,  а-с-собака...  И вы  знаете, что  он  мне
сказал, когда я  ему всё это устно и  печатно высказал со свойственной нам с
вами прямотой  и тактичностью? Что даже если бы ни меня,  ни вас, ни Бейцана
не существовало, он  бы в своем дурацком опусе "Тяжёлая вода" ни словом,  ни
намёком  не  раскрыл бы  гласно технологию доктора Гольфера,  хотя  и такого
"доктора",  к тому  же, не  могло  существовать  на  свете...  А  если бы  и
существовало,  то никакой, даже виртуальный Манго ему бы и шекеля не дал, не
то что доллара.  Но вы только  послушайте,  чего  он насочинял дальше!.. ВАШ
ИСКРЕННЕ - САМ ЗНАЕТЕ КТО..
     "То есть я могу  рисковать на этот  раз..." "Думаю,  что  без проигрыша
Джосеф. Этот Гольфер действительно дал вам надёжную идею. Простую и дешёвую,
как  апельсин."  "Хорошо, а как  насчёт  прочей  воды, кроме питьевой?" "Для
того, чтобы  компенсировать потерю стока  с  Голанских высот  (435 миллионов
кубометров в год) нам следовало бы отловить, растопить где-то и перевезти на
танкерах в  Израиль воду  из 300 полутора миллионных айсбергов, а для замены
650 миллионов кубометров, которые  мы отдали палестинцам - ещё из  450! Если
миллиарды  килокалорий, которые таяние пятидесяти  бергов  в год  отнимет  у
атмосферы и прибрежных вод Азор,  относительно быстро компенсируются мощными
воздушными и морскими течениями в Атлантике,  то  те же операции  с  сотнями
айсбергов Автономию просто заморозят! Но можно арендовать шотландские фиорды
-  loches -  и делиться  при этом водой с Англией.  Так  или иначе,  все эти
мероприятия  не  вернут  нам  того,  что мы подарили арабам за  мир, которым
сейчас  наслаждаемся..."  "Этого  уже не вернёшь.  Но  какова  себестоимость
нефасованной воды? Насколько я конкурентоспособен на  рынке поливной воды  с
фирмами, занятыми  опреснением?" "То, что  они сегодня производят, обходится
им в два доллара на тонну, а нам при перевозке танкерами обойдётся в 2,5, то
есть почти то же самое,  но  без  экологических потерь  из-за сброса солевых
отходов в море.  К тому же,  наша вода не только  лучше опреснённой, но и не
уступает той, что  везли из  Турции на  таких  же танкерах втрое дешевле, не
дороже доллара за тонну..." "...Пока  турки не подняли цену на  саму воду! А
тут цену устанавливаем мы сами... В любом случае, мы сможем конкурировать на
питьевом рынке  за счёт абсолютной чистоты и прочих уникальных качеств нашей
воды, которые ещё исследовать  и  исследовать  биологам. В  Европе и  Канаде
давно продают талую воду по цене полтора доллара за литр." "Ладно. Ледокол в
пути?" "Он идёт к  вам со скоростью 18 узлов, имея на борту всё необходимое.
Док и завод  строятся полным ходом." "Это  означает,  что  при фиаско в этом
случае я теряю ещё больше..." "Я почти уверен, что мы и доставим айсберг  на
Азоры,  произведём  фасованную  воду,  и  продадим  её.  Хотя  наши  расходы
вдесятеро  выше,  чем  у конкурентов, с  первого  же берга мы  получим вдвое
больше, чем вложили во  всё  предприятие." "Гольфер  ведёт  себя  прилично?"
"Вполне. По-моему, он уже не тот." "Деньги меняют личность..."
     ***
     Между  тем, воду  в Иерусалиме подавали по часам и такую мутную, что её
категорически запрещалось употреблять без кипячения не менее трёх минут. Она
пахла  чем угодно, только не  водой.  Привычные  фильтры быстро выходили  из
строя и не уничтожали запахов и привкуса. Цена на неё, между тем, подскочила
втрое по сравнению с "военным временем". Дина пила чай из воды, доставленной
ей по договору в  баллонах "невиот" из гор Нафтали у Кирьят-Шмоне стоимостью
уже не  тридцать  семь,  а  сто двадцать шекелей за бутыль  и  подсчитывала,
сколько она тратит сегодня на воду. Яков, приняв довольно скудный  и вонючий
душ  после  работы, смотрел  по  телевизору  передачу о  грандиозном  успехе
Джосефа Манго по доставке айсберга  в док  на Азорах и о выходящем в Израиль
первом судне с 1600  контейнерами на борту. Каждый контейнер, вмещающий 1200
баллонов по  23 литра чистейшей  талой воды,  специально обогащённой солями,
был предназначен для того, чтобы напоить  около  шести тысяч человек в сутки
из  расчёта пять литров  на человека. Цена на талую  воду  была относительно
низкой,  а потому её  заказали более  половины жителей  севера.  Одно  судно
способно  было  поить  Хайфу  в течение  двух  месяцев.  Два следующих судна
готовились выйти в море с заходом в Ашдод - для Большого Тель-Авива, одно  -
для Иерусалима  и ещё  одно, следующее через Суэцкий канал, для жителей  юга
страны. Система начала работать сразу с максимальным размахом.  Одновременно
шли айсберги и в Шотландию, где воду ждали контейнеровозы и танкеры.
     С не  меньшим  размахом  жила  и  семья  Гольферов.  Они  расплатились,
наконец,  с банком Идуд, имеющим  аппетит пираньи, и теперь  из щедрот Манго
готовились расплатиться  с машкантой.  Яков и Дина напряжённо вглядывались в
экран, где сладкоголосый доктор  Самуэль  Лукацкий  скромно  открещивался от
похвал телеведущего.  Он  подчёркивал,  что  успех мероприятия  по  спасению
Израиля от разразившегося мира вкупе с вовремя подоспевшей засухой, вовсе не
принадлежит только  его личной творческой мысли. "А теперь мы спросим мнение
доктора  Менахима Каца,  -  счастливо  улыбался ведущий. -  Его знают  сотни
учёных и инженеров.  От имени своей  организации доктор  Кац организовал ряд
семинаров с привлечением  ведущих  специалистов разных  министерств."  "Наша
цель, - честно смотрел в объектив Кац, - была привлечь учёных-репатриантов к
решению сложнейшей задачи водоснабжения страны. Нам удалось получить  фонды,
позволившие  создать   широкую  программу.  Как  только  проект  репатрианта
признавался приоритетным, мы увеличивали его финансирование и..." "Вы имеете
в виде  и  внедряемый  проект? В  нём  что, тоже  принимали  участие  учёные
репатрианты?" "И в значительной мере.  Среди прочих я могу назвать имена...,
-  последовал  немалый   список,  -  а  также  доктора  Яакова  Гольфера  из
Иерусалима,  предложившего  несколько  оригинальных  решений,  на  основании
которых возможно получение международного патента..."
     "Яша,  -  взволнованно  сказала Дина.  -  Так что  тебе  сказал Манго?"
"Ничего конкретного.  Со мной давно говорят  только его  помощники. Дескать,
босс занят." "А когда мы  получим твои "great money"  и перестанем, наконец,
корячится?"  "Не знаю.  Об этом пока ни  слова." "А адвокат,  у которого  вы
подписывали  контракт?"  "Адвокат отсылает  меня к Манго. Это, мол,  не  его
дело..."  "Яша,  надо  подавать  в  суд!.."  "Ты что! Он мне пока  регулярно
переводит  по  три  тысячи  долларов  в  месяц..." "...из  которых  половину
забирает мас  ахнаса, как за вторую работу. И мы всё  переводим на погашение
машканты..."  "Если  я  начну  с ним судиться... Подумай сама -  судиться  с
Манго! Да он тут как  рыба в воде, а я кто?.." "Так что  же делать, Яшенька?
Ведь  они  тебя  фактически  снова  обокрали!  Но  на  этот  раз они  украли
миллионы..."  "Что делать, если они  просто  неспособны  мыслить иначе,  как
путём тотального стяжательства и обмана.  Если есть возможность безнаказанно
отнять  хоть шекель... Не так ли вели себя все балабайты, с которыми мы вели
дело до покупки квартиры. Но этот проиграет... Он потеряет  больше, если  не
образумится,  Диночка."  "Господи,  да что ты можешь сделать-то!  О тебе так
никто и не узнал. Назвал этот Кац тебя в числе прочих, как статиста. Ты, как
и был, никто. Чем ты теперь можешь угрожать?"
     "Я не стану ему угрожать... Я его просто разорю, как только мы выплатим
машканту и  станет  ясно,  что  остальное  он  мне платить  по  договору  не
собирается. А дальше будем жить, как и жили. В конце концов должен же кто-то
хоронить евреев в  святую землю..."  "Господи, сколько я  об этом слышала...
Знаешь что?  Нам  осталось  всего ничего.  Не  жди, нападай  на  него,  если
действительно  можешь.  Заработаем  как  обычно.  Рискни  ради  того,  чтобы
отплатить Манго за его  "честность и щедрость". Только вот уму  непостижимо,
как можно отомстить такому монстру, да ещё на вершине его могущества."
     ***
     "Талая вода стоит два-три доллара на тонну, опреснённая - чуть дешевле,
а вода из  Кинерета, когда он даёт свои полмиллиарда кубометров в год, как и
вода из заполненных  подземных резервуаров  - не более 0,5 доллара за тонну,
так?" "Предположим. Но у нас нет  сейчас этой воды.  Половину её мы подарили
арабам, а вторая - просто высохла! -  старый еврей в кипе по  имени Мордехай
Инат  кутался  в плед,  хотя на дворе был апрель и почти жарко.  -  Всю зиму
дождь  только собирался или накрапывал.  Мы не можем конкурировать с Манго и
компаниями, привозящими воду из Турции. Нашу воду просто уже нельзя пить..."
"А вы  хотите  конкурировать? -  настойчиво  продолжал  Яков, оглядываясь на
бледного  Ефима.  Тот ни слова  не  понимал  по-английски и  только  моргал,
переводя глаза  с представителя госкомпании  на преуспевшего,  по олимовским
понятиям,  непредсказуемого  доктора  Гольфера,  который  зачем-то  пришёл к
своему конкуренту  с опаснейшим для Манго проектом. - Если да, то готовы  ли
вы выделить миллион долларов на эксперимент."  "Злые языки  говорят, -  тихо
сказал мар  Инат,  - что  именно вы,  доктор Гольфер,  а совсем  не  научная
команда Манго, являетесь автором проекта Исрайсберг. Если это так, то почему
вы пришли ко мне?" "Потому, что если пройдёт дождь, то Манго разорён. На кой
дьявол его талая  вода,  если из крана идёт  то,  что  в  бутылках  называют
минеральной?"  "Не  скажите!  Тут врачи  такие  дифирамбы  поют  айсберговой
воде...  Думаю,  что  равноценную  питьевую воду мы не скоро  вернём на стол
израильтян.  Но у нас нет  никакой воды. Не только в плавательных бассейнах,
но и  на полях.  Да  что там  поля! Полы  нечем помыть, постирать  нечем. Не
сливать  же  унитазы  талой  водой!"  "Вернёмся,  однако,  к  предмету нашей
беседы."  "Вы  правы...  Так на что я  должен  дать вам  миллион? И  сколько
миллионов  мне вернётся?"  "Вернутся все, что вы потеряли, мар  Инат. Доктор
Котляр знает способ активизации  атмосферной влаги." "Распылением солей? Уже
пробовали,  как и..." "Да не торопитесь вы  так  мне доказывать, пожалуйста,
что это невозможно! С айсбергами мне ещё и не так  доказывали. Мы вам готовы
кое-что продемонстрировать. А потом вернёмся к миллиону."
     ***
     "...рассматривать только как нарушение мирного  договора, -  разрывался
каирский  научный  комментатор.  - Израиль  облучает  чем-то со своих боевых
самолётов  и  вертолётов  проходящие  над его  территорией  облака.  На  его
территорию  проливаются  обильные  ливни,  в  то время,  как  над  соседними
странами усиливается засуха! Атмосферный фронт после прохода над Израилем не
содержит  и унции влаги! Сионисты неисправимы.  Не сумев  победить нас силой
оружия,  они намерены удушить нас засухой!"  "О каких  воздушных  потоках мы
говорим? - поднял ладонь ведущий передачи. - О тех, что идут через Израиль с
моря?.."  "...И  не  доносят  влагу  до  Иордании,  Сирии  и Ирака."  "Евреи
утверждают, что и  до их экспериментов там было  так же сухо.  Облака просто
рассасывались над горами и пустынями..." "А теперь будет сухо всегда!"  "Они
кричат, что не властны над облаками, идущими в арабские страны из Турции или
с  Кавказа, да  и с моря  севернее и южнее Израиля, но вокруг,  как и до  их
облучений, нет  воды  с  небес..."  "Вопреки  договоренностям,  сионисты  не
делятся   полученной  в  результате   искусственных   ливней  водой  даже  с
Фалестыном.  Арафат вынужден черпать воду из их подземных источников, за что
они угрожают ему же войной, к которой  наши братья давно готовы. После того,
как произошло полное отделение Израиля от палестинских арабов, уровень жизни
независимого Фалестына снизился, что вызывает справедливое  возмущение всего
арабского мира. Размежевание - расистская акция. Мы требуем открытой границы
и   свободного   использования   появившихся    в    результате   сионисткой
метеорологической агрессии  общих  водных  ресурсов  для  нужд  палестинских
арабов."  "Сионисты  клеветнически  утверждают, что  Сирия, вопреки  мирному
договору, строит  плотины на  пути к  Кинерету  на  своих Голанских высотах,
чтобы не отдать Израилю свои средние 435 миллионов кубометров в год, которые
им подарил Израиль в обмен на мир..." "Теперь это не поможет нашим сирийским
братьям. На их Голаны при южном  ветре  теперь и капля не упадёт, а сионисты
со своей Галилеи уже спустили в свой пока Кинерет втрое больше годовой нормы
"военного  времени"  - двести миллионов кубометров. А дожди всё идут и идут!
Им, собственно, даже поливное  земледелие больше не нужно. И Кинерет  больше
не главный резервуар. За три месяца дождей Пригорный подземный бассейн почти
полон."  "Так  или  иначе,  обращение нашего  правительства к Лигу  арабских
стран,  к  Турции,  Португалии  и  Великобритании  нашло  полное  понимание.
Еврейская  наглость   не   осталась   безнаказанной.  Лиссабон  уже  отказал
Исрайсбергу в базе на Азорах. Тают и те берги, что  остановились в океане на
пути к Англии. Израиль должен сделать выбор..."
     ***
     "Это он, - стукнул кулаком по  столу  Манго. - Только что мне сообщили,
что это именно Гольфер привёл Котляра в Мекорот с его проектом." "Может быть
он  обижен?.."- осторожно предположил не  убиенный профессор Лукацкий. "Чего
бы это  он обиделся? -  грохотал  Манго. - Да  порядочный  человек,  даже из
чувства  ответственности перед своим работодателем, не говоря о своей семье,
должен был нас хотя бы предупредить... Имена и телефоны доступны! Тем более,
что мы ему в общем и не отказали в его доле..." "Вы  же сами сказали, что он
и  так  на  своём  кладбище  зарабатывает  достаточно,  если  разъезжает  по
заграницам с женой и что вы не  намерены делиться прибылью со всяким..."  "И
кто-то - не ты ли, кстати? - тут же его об этом уведомил... В результате  мы
потеряли блестяще осуществлённый проект, несём дикие, ни с чем не  сравнимые
убытки, а этот фантазёр работает себе на квиюте в Мекорот, словно они его не
выгонят оттуда  точно  так же,  как его  мог вытурить  я." "Там это  сделать
посложнее. Гистадрут  пока  ещё Гостадрут  для этой  категории  работников."
"Нет,  ну какая типично "русская"  "благодарность"! Высосать  из  меня  кучу
денег и так кинуть!.. П-подонок!.. Ведь он-то лучше всех на свете знает, что
только с его подачи  я и заварил эту  кашу. Что только он,  в  конце концов,
убедил  меня в  важности проекта! И когда я своими капиталами осуществил его
идею, он  предлагает гораздо  лучшую.  Почему он не  привёл Котляра ко  мне?
Почему не сказал, что  в  случае отлова атмосферной влаги,  миллиардами тонн
проносящейся  над  Израилем,  только идиот может гоняться  за  айсбергами на
другом  конце света?"  "Я думаю, -  задумчиво сказал Лукацкий, - что Гольфер
действительно недолго будет благоденствовать на квиюте." "Ты же  только  что
сказал, что..."  "Я не  учёл  международное  положение.  Никто  не  позволит
Израилю  долго в одиночку пользоваться изобретением Котляра. В конце концов,
как  обычно,  Израиль  заставят  отказаться от  лишней дождевой  воды. И нам
вернут наши доки в Португалии и Англии. Ещё не было случая, чтобы Израиль не
подчинился  воле  мирового  сообщества.  Наши  айсберги,  собственно, никому
никогда  нужны не были." "Ничего подобного! Я  веду  переговоры  с  десятком
компаний Северной Африки на поставку им талой воды. Я уже подумываю изменить
символику  моего  концерна  на  Интерайсберг и  отказаться  от  израильского
гражданства.  Будем возить воду в Алжир  и  Ливию, хоть  к  дьяволу, Так или
иначе, юридически айсберги мои.  Но уж тут пусть я хоть  раз  услышу об этом
жиде  Гольфере!.. Ты помнишь, как он со мной разговаривал  до контракта?" "А
со мной... Вообще, как с паршивой собакой. Хамло!"
     ***
     Вместо Якова в могиле копался другой  человек.  Доктор  Гольфер грустно
смотрел,  как  давешняя  семья  кладёт  камешки  на  свежий плоский  обелиск
неведомого  Сёмы. Похорошевшая и успокоившаяся  вдова узнала Якова  и  тепло
приветствовала бывшего могильщика удивительно  яркой и какой-то не  к  месту
задорной улыбкой. В мисраде  кладбища в очередной раз  пообещали ему работу,
как  только  появится  вакансия.  Подставились-таки  многоопытные  Гольферы,
клюнули  на  очередную приманку.  И  привыкали  теперь  жить  на  пособие по
прожиточному  минимуму.  Благо  хоть  квартиру  успели  выкупить,  а  то  бы
вышвырнули их на улицу беспощадные судебные исполнители благодетеля-банка из
его,  банка,  а вовсе не  Гольферов (до Манго)  квартиры. Яков помахал рукой
семье  незадачливого  Сёмы, застегнул  молнию  оранжевой  куртки и  заплюхал
мокрыми туфлями по снежной жиже к выходу.
     Опять сыпал мелкий снег, и опять  была засуха, но  Интерайсберг Джосефа
Манго заломил за  талую  воду Израилю  такую  цену,  что  дешевле было  пить
опреснённую.   Турецкий  марш  играл  недолго.   Новое  руководство   нашего
дружественного  соседа  не стало  ссориться  с братьями  по  вере и отказало
евреям в мусульманской воде. Арабский мир выражал возмущение, что Израиль не
делится  с  независимым  Фалестыном опреснённой  водой.  Мировое  сообщество
поддерживало  справедливые  требования  лауреата  Нобелевской   премии  мира
Арафата и обвиняло Израиль в расизме и эгоизме. Ливийцы и алжирцы поправляли
здоровье талой водой. Жизнь шла по спирали...


     SHLOMO WULF = Dr. Solomon Zelmanov
     30/10/99
     Haifa, Israel
     972-4-8527361
     133280 зн.




Популярность: 1, Last-modified: Sat, 16 Dec 2017 15:11:15 GmT