ания свежей чужой крови. Я так не умею.
Я думал, что я живу на своей земле. Они меня с нее вышвырнули, как рано или
поздно выдавят отсюда. И зачем только я прожил так долго? Я же мог до всего
этого не дожить..."
Я кивнул и отвернулся к Изабелле. Она стояла уже с нашими сыновьями.
Феликс что-то горячо говорил отвернувшейся к пустырю Тане. А к нам, прыгая
через тран-шеи, бежали Ингрид Бернс и Владимир Сырых. "Вас расспрашивали о
нашем при-ключении? -- издали кричала англичанка. -- А то нам никто не
верит. А кассеты, пред-ставляете, все пропали при конверсии -- белое поле на
экране. Если вы нас не под-держите..." "Таня, -- Володя тревожно вглядывался
в посеревшее лицо экстремистки Бергер, -- мы готовы с Ингрид
свидетельствовать на суде в твою пользу! Что тебе ска-зал лидер левых?" "Он
сказал, -- ответил вместо нее Феликс, -- что он привык прощать своих врагов.
Я думаю, что суда не будет. Так что можете уезжать." "Как это?" -- взвились
оба журналиста. "На завтра назначена пресс-конференция на вашем первом
канале! -- кричала Ингрид. -- Мы столько видели! Танья, что же вы молчите?"
"Я ни-чего не видела, -- с трудом разлепила она сухие губы. -- Что я могу
сказать?" "Ну... как это что? -- опешила Ингрид. -- Танья!.. Что с тобой? А
Эрец-Исраэль? А Рац-Га-лим?" "Не знаю, о чем вы говорите, -- тихо ответила
она, снова отвернувшись. -- Рац-Галим неосуществим. Эрец-Исраэль -- утопия.
Мы спрятались в подвале и вылезли, когда кончилась еда. Вот и все наши
приключения. Остальное -- журналистская утка, миссис Бернс. У вас есть
родина? Farewell! И ты, Вова, передай привет нашим берез-кам." "Зря и мы их
оставили, -- добавил Феликс. -- Не нужна евреям своя страна..."
"Вот что, господа, -- решил я проявить свой характер. -- Мне за вас
стыдно перед мировой прессой. Раскисли. Впрочем, таковы патриоты всех
мастей. Чуть что вдруг не получилось, как сразу из "уря, уря, наша беря!" --
"нас грабять!" А что, собствен-но, случилось? Большинство поселений осталось
за нами. И тут мы начнем все сначала. Выше голову, Таня. У нас еще все
впереди. Феликс, вези ее скорее в Хайфу и впусти в свою квартиру. И все
пройдет. Над ней все еще давлеет вид чужого белья с ее балкона." "Так вы, --
обрадовалась Ингрид, -- не считаете, что нам почудилось другое измерение,
Зяма?" "Мне? -- смутился я. -- Мне вообще никогда ничего не чудится..." "Так
вы с Изабеллой будете участвовать в нашей пресс-конференции?" "Не будем, --
твердо сказала Белла. -- Все равно никто никогда не поверит в такое. Этого
не может быть." "Но это же есть! -- кричал Сырых. -- Мы это видели своими
глазами. Мы провели там почти неделю..." "Этого быть не может никогда, --
повто-рила моя жена. -- И вообще у нас нет времени на глупости. Надо
мастерскую выби-вать у совета поселений, "Арабеллу" восстанавливать. Правда,
Зяма?" "Воистину..." "Но это же подло по отношению к нам, -- побелела
Ингрид. -- За что?!" "За вашу неизменную "объективность", -- вдруг
повернулась к ним Таня. -- За ваш мирный процесс, за ковровые дорожки по
всему миру под ноги террористу. Эрец-Исраэль -- растоптанная мечта евреев. И
не вам на ней зарабатывать. Вас там не было! И нас тоже... Вранье все, что
вы с Вовкой напридумали, понятно?"
"Я уже дал репортаж..." -- начал Сырых, но тут воздух разорвал
нарастающий вой, после которого встал оранжевый столб взрыва. Поселенцы
привычно похватали бе-гущих к взрослым детей и скрылись в караванах, словно
их пластиковые стены были способны защитить от минометного обстрела.
Миротворец и его свита со всех ног бежали к своим машинам. Очередная мина в
клочья разнесла караван с людьми.
x x x
"Преседатель Палестинской Автономии Ясер Арафат заявил, что экстремисты
с обеих сторон не заставят нас свернуть с пути мира. Он выразил свое
искреннее собо-лезнование жертвам теракта в передислоцированном еврейском
поселении. Лидер партии мира Израиля заявил, что обстрел поселения был
ответом на отказ Израиля передислоцировать остальные еврейские поселения на
арабской земле и на воин-ственные заявления партии войны. Интервью нашего
корресподента Владимира Сы-рых с ним и с господином Арафатом смотрите в
вечернем выпуске на канале... Про-должаем нашу программу. В Италии прошла
всемирная выставка кошек..."
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОСТРОВ МРЫМ *
Глава первая. Лодочка
1.
"И ты... ты рискнул?! -- схватилась за виски Изабелла. -- Получив за
"Арабеллу" две-сти тысяч долларов, ты рискнул связаться с этим проходимцем
Казарским? Не имея ни малейшего представления об игре на бирже, да еще в
Париже?! Как ты мог? Нет, как ты... посмел? Это же была наша последняя
надежда на обеспеченную старость!" "Белочка, -- мне самому не верилось в то,
что я говорил, мой голос словно звучал от-куда-то издалека. -- Казарский сам
в шоке... Я не проиграл! Я выиграл..." "Сколь-ко?.." "П-полтора миллиона..."
"Франков?" "Долларов!! Мы миллионеры, белоч-ка..." "Ты шутишь?" "Вот
распечатка из банка." "Наша фамилия. Твое имя... Милли-он шестьсот пятьдесят
тысяч семьсот пятнадцать... Ничего не понимаю. А... стой... а с нас миллион
за что?" "Я решил остаток своих дней, -- голос у меня сел от волнения, --
прожить на своей земле. И завещать ее детям." "Ты купил ферму во Франции?"
"Я купил... остров." "Что?! Целый остров?" "Он очень маленький." "Начерта
нам скала в океане?" "Эта скала длиной три и шириной два километра." "Ого!
Пол-Хайфы. Но... что значит, купил?" "Купил. Это теперь наша собственность.
Я могу там делать все, что угодно." "Там кто-нибудь живет?" "Ты имеешь в
виду палестинцев, которые тут же начнут претендовать на мою землю? Не
беспокойся. Из живых существ там обитают только одичавшие козы да птицы.
Последний хозяин не был там лет пят-надцать." "Так ты уже побывал на...
нашем острове?" "Конечно. Вместе с Амира-мом. Он будет у меня арендовать
землю под свое хозяйство. И Таня с Феликсом согласились к нам переехать. Там
есть два десятка просторных, но давно заброшенных домов, оливковые рощи,
ручей, бухточка, а в ней стоит наш катер для сообщения с внешним миром." "С
каким миром? В какой это части света?" "Тут рядом. В Греции. А в ней, как
известно, все есть..." "Так у нас теперь будет своя яхта?" "Какая яхта?
Довольно старенький катер. Впридачу к острову. Но на судне есть каюты,
камбуз, трюм, машинное отделение, ходовая рубка. До Родоса всего двенадцать
километров. Час ходу при хорошей погоде." "А есть мы что будем?" "Так Амирам
же там развернет ферму. И будем делать покупки на Родосе." "А...
цивилизация?" "На Родосе есть аэродром. До любой европейской столицы не
более трех часов лету. Что же касается телевидения, холодильника и прочего,
то пока будем пользоваться стареньким дизель-генератором, а потом закажем
солнечно-ветровую электростанцию. Таня с Феликсом уже рисуют эскизы и делают
расчеты." "Так они согласились поселиться с нами?" "Конечно. Белочка... я же
сказал. И я им выделил, ты прости, двести тысяч долларов на заказ... еще
кое-чего..." "Чего?!" "Ты будешь смеяться... Но эти деньги мне все равно
достались чудом." "Я уже смеюсь. Так на что же ушло еще двести тысяч?" "На
заказ подводной лодки..." "Ч-чего?!"
2.
"Мы, конечно, давно на мели и с радостью уцепимся за любой заказ. И
вас, Татьяна Алексеевна, я заочно хорошо знаю еще по вашей работе в таком-то
институте, но это... это не подводная лодка! Это каракатица какая-то... Она
не может двигаться под водой. Где дизель-генератор, электродвигатель, винт,
наконец? Вы это сами разраба-тывали или пошли на поводу у какого-то
авантюриста от судостроения?" "Я работа-ла над лодочкой все пятнадцать лет
после изгнания из института, -- впервые после потрясения в чужом Бат-Галиме
сильно волновалась Таня, -- и до самой эмиграции из Союза. Просчитано до
мельчайших деталей. Проект мне удалось вывезти в Израиль. Я не стала бы
рисковать деньгами наших друзей." "В свое время все испытано, -- добавил
Феликс, -- в бассейне нашего института. Таниными друзьями. На чистом
энтузиазме. Это удалось сделать в короткий период между развинчиванием и
завинчиванием гаек." "Так каков же принцип действия? Не этот же моторчик
дви-жет лодку под водой с такой приличной скоростью?" "Конечно. Аккумулятор,
мотор и винт только для маневрирования. А остальное основано на принципе..."
"Теперь понятно, -- смутился после разъяснения Феликса его двоюродный
брат Гера, директор украинского предприятия в Севастополе. -- Калькуляция по
нашим нынеш-ним ценам?" "Да. Сделана Киселевым. Он совсем недавно в Израиле
и..." "Знаю. Вася Киселев никогда не ошибается. Думаю, что мы уложимся в его
смету." "Вклю-чая две торпеды 450 калибра?" -- спросила Таня. "Мы-то дали бы
и даром. Столько законсервировано в азоте с еще советских времен! Только вот
власти ни за что не позволят нам напрямую продавать оружие Израилю. А тайком
еще хуже. Рано ил поздно тайное станет явным. Да и зачем Израилю наши
торпеды? Свои хуже?" "Я не знаю, -- сказала Таня, -- и знать не хочу, что на
вооружении у Израиля. Меня к его лодкам на ракетный выстрел не подпустили. И
вообще все это не для Израиля." "Не?.. Страна, теряющая свои и без того
мизерные территории не интересуется такой уникальной лодкой? Бесшумной и
бесследной, против которой пока ни у одного флота в мире нет противолодочных
средств?" "Я не знаю, -- повторила она, -- и знать не хочу, чем и кто в этой
стране интересуется. Меня там отлучили от секретов еще решительнее, чем
гэбэшники и даже без их абсурдных оснований." "За то, что вы русская?" "В
этом отношении, -- сказал Феликс, -- мы все там русские." "Хорошо, Фе-ля, а
для какой же тогда страны такое грозное оружие?" "Для острова Мрым, --
вступил я в разговор. -- Мрым это моя фамилия. А остров купил я. И свою
землю я намерен защищать в первую очередь мощью наших мозгов." "Но остров-то
нахо-дится на территории Израиля?" "Нет. Это в Греции." "А защищать его вы
намерены, естественно, от турок?" "От всех, кто будет претендовать на мою
территориальную целостность!" "Я что-то не слышал, чтобы кто-то нападал на
греческие острова..." "У меня на острове будет еврейская колония. А коль
скоро там будут жить евреи, то желающие бить и спасать тут же найдутся.
Одного из возможных претендентов на мое имущество я уже видел в лицо." "На
вашем острове?" "Нет, еще в... уже не в моем поселении. Уже в его
поселении... на месте моего. Поэтому нам нужна Танина лодочка. С двумя
торпедами."
x x x
"Вот в этом доме, -- сказала Таня, прижимаясь к Феликсу, -- и проходила
севастополь-ская часть той драмы, что описана в романе "Убежище". После моей
комнатки в коммуналке этот дом казался мне верхом роскоши.." "Вот уж не
думала, -- задумчиво сказала Изабелла, поднимаясь на крыльцо и заглядывая
через забор в сад, -- что попаду прямо в юность героев моего любимого
романа... А кто тут живет сейчас?" "Папа перед отъездом в Израиль сдал дом
татарам." "Сдал или продал?" "Дарили, бросали или продавали мы -- первая
волна большой алии, -- сказала Таня. -- В конце девяностых люди старались
оставить что-то в тылу. На случай вынужденного возвра-щения. Они и тут
оказались умнее энтузиастов сионизма. Так что мы можем зайти. Почему бы
Феликсу не проверить состояние своего имущества?"
Мы позвонили в калитку. Дверь открыл сгорбленный старик. "Здравствуйте,
дядя Мустафа, -- сказал Феликс. -- Вот мы тут с друзьями... в командировке.
Я им решил показать дом своего детства. Не возражаете?" "Как же я могу?..
Это твой дом, Феля... Как папа? Как Софа?" -- улыбался Мустафа, нервно
потирая руки.
Сад словно светился абрикосами -- ими было усыпано огромное дерево. На
столе шел бурный процесс консервации. Три женщины напряженно смотрели в нашу
сторону. Старик провел нас на веранду. Тотчас бесшумно появилась младшая из
женщин. "Хотите перекусить?" -- тихо спросила она, тревожно переводя взгляд
с Тани на Изабеллу. "Я лично хочу черные голубцы, -- торжествующе оглядела
нас всех глав-ная героиня романа. -- Без подначек и Казимировны."
Женщина кивнула и ушла на кухню. Та, что постарше, так же бесшумно
подала бу-тылки и фрукты.
"Я, как и Феликс, родился и вырос здесь, -- сказал Мустафа, когда мы
все оттаяли от изумительной наливки. -- До войны это был дом моего деда и
отца. В 1944 русские выселили нас в Узбекистан только за то, что мы
татары..." "А не за то ли, -- пытался я понять, -- что вы выступили против
нас в войне с немцами?" "Я никак не мог этого сделать, так как в течение
всего периода "предательства татар" стрелял по немецким танкам из своей
сорокапятки. У меня два ордена Славы! -- коснулся он колодок на пиджаке. --
Но это не спасло меня от депортации. И все мои друзья в Фергане были с
орденами за защиту Советского Союза, в том числе Крыма, от фашистских
захва-тчиков..." "Но вы не решили отомстить и силой вернуть себе родину
предков, сбро-сив русских в море? -- смеялась Белла. -- Я просто примеряю
сюда нашу ситуацию..." "Арабы и евреи? -- тотчас понял мудрый татарин. --
Нет, конечно! Ханство рухнуло в результате войны, как исчезли сотни других
государств. После этого мы тут жили с русскими сотни лет и не мешали друг
другу до Сталина. Ситуации 1944 в Крыму и 1948 в Палестине прямо
противоположные. Здесь высылали население, большая мужская часть которого
была в Красной армии во время предательства нескольких тысяч наших
националистов. А в Палестине вряд ли хоть один араб воевал в еврейской
армии. Так что с нами поступили стократ несправедливее, чем с арабами в
Израиле. То, что они сегодня называют своей катастрофой, по-моему, скорее
напо-минает времена Екатерины Великой в Крыму. Требовать же реванша в
Палестине можно не с большим основанием, чем нам против современной России.
Тем более, что и ей Крым давно больше не принадлежит. Впрочем, ваши арабы
давным-давно примирились бы со своей судьбой, если бы не внешние силы,
заинтересованные в их бесконечной борьбе с Израилем." "Но вы же мечтали
вернуться? -- спросил я. -- Вот и поселились в своем доме..." "Конечно. Я
мечтал об этих стенах все сорок лет из-гнания, -- глаза Мустафы заблестели.
-- Но я осознавал, что меня выгнал из Крыма не Илья, папа Феликса. И что
волею судьбы тут началась жизнь иных людей, которые передо мной ни в чем не
виноваты. С чего бы я их ненавидел, взрывал или изгонял. Другое дело --
выкупить свой дом. Я небогатый человек, -- добавил он, -- но если бы Илья
продал мне этот дом, я бы поднял на ноги всю нашу общину и эти камни стали
бы моими. Плохо только, что он не продаст... никогда..." "А почему это, по
вашему?" -- быстро спросила Таня. "Потому, что он так и не оказался в
Израиле на своей земле, как мечтал... У него, как и у вас с Феликсом, как и
у меня, нет в мире другого дома, кроме этого. Но в случае чего, уйду я.
Сниму другой дом..." "Надеюсь, дядя Мустафа, что мы с Феликсом претендовать
на него не будем." "А если вас вы-гонят из Израиля арабы?" "Поскольку от
меня и моих единомышленников, как выяс-нилось, больше ничего не зависит, это
очень может быть. Но и у нас вроде бы уже есть другой... вернее, скажем так,
третий дом..."
3.
В третьем доме много лет никто не жил. Как, впрочем, и во всех прочих.
По стенам бегали ящерицы, за каждым камнем притаились змеи и скорпионы, на
чердаках летали птицы. Амирам, трое его сыновей и четверо взрослых внуков
целыми днями бродили по острову, обследуя почву и источники воды. Ручей было
решено отвер-нуть от моря взрывом скалы и образовать пресноводное озеро для
орошения. Олив-ковые рощи и одичалые сады фермер изучал с особым вниманием.
Старший сын Амирама Офир прежде всего оборудовал в одном из флигелей
своего дома временную синагогу и без конца обсуждал с приехавшим на остров
архитек-тором постоянную. С детьми с первого дня стали заниматься взрослые
по программе израильской школы.
Я взял на себя технику. Дизель-генератор был в ужасающем состоянии. Мне
приш-лось, как в молодости, заняться его ревизией, очисткой и смазкой: я
разостлал на каменистой серой земле брезент, на котором выложил абсолютно
все детали агрег-ата, изготовленного еще в фашистской Германии. Надо
сказать, что после опреде-ленных усилий арийская продукция подчинилась
еврейским рукам. На седьмой день моих усилий, сверкающее бронзой, смазкой и
чистотой гамбургское изделие, к вос-торгу детей, выдало ток для телевизоров,
видео и компьютеров, без которых, как известно, жить невозможно. Даже в тех
неестественных фронтовых условиях, где прошла вся их короткая жизнь. Наши с
Беллой внуки долго приставали ко мне с вопросом, откуда здесь может быть
обстрел, и очень удивлялись, когда я уверял, что ниоткуда... Они строили
свои хитрые понимающие улыбки: ведь и там, после каждой смерти или увечья
соседей, мы их уверяли, что бояться нечего -- все будет хорошо.
Мои сыновья-близнецы Рома и Сема, между тем, занимались катером.
Ровесник ди-зель-генератора, питомец не менее фашистской тогда Италии,
показался мне много надежнее, чем те плавредства, которые я десятилетиями
курировал в службе заводов пароходства. Его деревянный корпус, казалось, не
знал износа. Сделав специальный анализ, я был поражен его состоянием. С
дизелем мы поступили точно таким же образом, как с престарелым германцем:
разобрали до винтика, промыли, смазали и снова собрали. На ходовые испытания
на нем вышла вся наша колония -- двадцать семь человек. И все поместились на
просторной разлапистой корме с шестью скамей-ками под новеньким тентом. У
руля стоял Феликс, как единственный дипломирован-ный капитан из яхт-клуба в
Хайфе, а я у него был стармехом и мотористом в одном лице. Мы обошли вокруг
весь остров и, к восторгу молодежи, отправились на Родос -- отметить
освоение наших морских сообщений в ресторане.
Все мои страхи о террористах и прочих врагах еврейского народа
испарились, как только мы оказались на улицах порта -- иврит звучал со всех
сторон, в бухте стояли яхты с нашим флагом, а на рейде отходило израильское
судно с туристами. Строгие греки, имеющие свой опыт общения с мусульманами,
безобразий не допускали.
4.
На шестой месяц нашего пребывания в новом еврейском поселении вне
досягаемо-сти наших партнеров по мирному процессу мы с Беллой сподобились
увидеть, где Таня проводила все это время. Нет-нет, она не отлынивала от
доставшихся нашим женщинам уборочных и ремонтных работ в домах, но, улучшив
каждую свободную минуту, садилась на старенькую "веспу" с коляской и
исчезала за холмами и ска-лами. Феликс отшучивался, что его жена с юности
обожает поробинзонить и купа-ться без стесняющих деталей на своем теле
где-нибудь подальше. Где именно, не знал даже Амирам, проявлявший почему-то
не свойственное ему любопытство. Ког-да я по этому поводу попытался
пошутить, он всерьез обиделся: "Если еврей дурак, -- сказал он, -- то это
дурак вдвойне. При чем тут эротика? В моем-то возрасте? Просто я подозреваю,
что Танечка готовит кое-кому кое-какой сюрприз. Пока мы тут не можем
надышаться нашей безопасностью, она о ней думает всерьез..."
О лодочке здесь не знал никто, кроме нас четверых, а потому я в
очередной раз поди-вился проницательности старого сабры. "От кого тут нам
отбиваться, Амирам? Пат-рульный катер из Солоник проходит чуть не каждую
неделю." "А вон те рыбаки тут торчат третий день. И они очень мне не
нравятся, адони. Я за ними давно наблюдаю в бинокль. Рыбу они не ловят, а на
их сейнере установлена стереотруба с боевого корабля. И что-то странное
зачехлено на баке." "Я тоже заметил, но решил, что это гарпунная пушка." "В
наших широтах? Зачем?" "Мало ли! Дельфины, касатки, аку-лы. Ты просто так
измучен твоими вечно агрессивными соседями, что в каждом не-знакомце видишь
террориста. Кстати, сейнер появляется здесь не впервые и плавает под
болгарским флагом. Братушки, по-нашему." "А рожи у твоих братушек смахива-ют
на совсем других братьев -- двоюродных, так сказать. Жаль, что нам запретили
иметь на острове оружие. Надо бы снова потребовать..."
x x x
"Неужели ты это сделала сама? Ты прямо не геверет, а Илья Муромец
какой-то!"- поразился я, когда Таня отодвинула на роликах ракушечную плиту.
К ней снизу был привинчен поддон, из которого росли кусты. Так что потайную
дверь и с двух шагов обнаружить было невозможно. Мы вступили на лестницу,
ведущую куда-то вниз, где в голубом полумраке плескалась вода и пахло
водорослями. "Грот и вход к нему, естественно, был здесь давно, -- ответила
Таня, когда мы спустились на причал. -- Я только все подчистила, перила
привинтила, вот этот уют создала," -- она показала на столик с плетенными
креслами вокруг него. "Тогда, -- засмеялась Белла, -- ты тут про-сто
бездельничала все эти месяцы?" "Ну уж и бездельничала! -- она провела нас
вглубь грота и открыла едва заметную дверь. -- А это само сделалось?" "Я
вообще ничего не вижу."
Свет проникал в грот снаружи только через воду, казавшуюся здесь
пугающе глубо-кой. К нашему изумлению, Таня включила свет. Еще больше меня
удивило, что в гроте было намного теплее, чем снаружи -- на дворе стоял
ноябрь. Откуда все это? Я был на острове главным электриком, а потому
достоверно знал свои энергосети -- не было на этом мысу ни одного столба.
"У меня тут своя гидроэлектростанция, -- без улыбки сказала она. --
Помнишь, ты около стоянки катера винт нашел? Теперь это гидротурбина. Из
ручья, что на скале Див." "Я не помню там никакого ручья." "Он втекал в этот
грот. По-моему, в древности, тут было логово пиратов. Я сделала там
небольшую плотину, провела трубу через естественный сток..." "Так вот куда
тогда утром волокла трубы за своим мотороллером!" "И не только это. Еще
детали, что Рома привез мне с Родоса. Вот к этому компрессору." "И когда ты
набиваешь им вот эти баллоны, -- наконец, дошло до меня, -- компрессор греет
грот. А компрессор работает от твоей турбины, так?" "Нет. Компрессор
работает сам от гидронапора. Смотри -- вот в этот цилиндр..."
"Так лодочка будет стоять в этом гроте? -- обрадовалась Белла. -- А
я-то думала, как мы ее скроем от тех "рыбаков"? И, главное, от властей."
"Вот именно. Я сначала нашла этот грот, а только потом решилась заказать
лодочку." "Вот и прекрасно, -- резюмировал я. -- А то Гера волнуется. Тайные
испытания прошли успешно, а мы замолкли." "Можешь сообщить ему, что все
готово. Пусть станут кабельтовых в трех от берега. Мы выйдем в море ночью на
резиновой шлюпке, на веслах, чтобы никто не заметил. А вернемся на лодочке."
"А как мы найдем вход в грот?" "Лодочка сама найдет. Я установила, --
показала она на акваланг и гидрокостюм, -- отражатели для ее сонара на
входе. Компьютер не позволит ей свернуть и поставит прямо в центре лагуны
после всплытия." "А если она крышей заденет скалу?" "Этого тоже не позволят
отражатели. Кроме того, на лодочке прожектор. Можно перейти на ручное
управление. Так или иначе, нам надо будет потренироваться перед тем, как
сюда соваться."
5.
Через две недели "рыбаки" с подозрительного сейнера с удивлением
заметили, что они тут крутятся не одни. Глубокой ночью милях в двух от них
стало на якорь гидро-графическое судно под украинским флагом. В свою мощную
стереотрубу фальши-вые "братушки" увидели, что от берега на веслах отошла
резиновая шлюпка с двумя гребцами, которая пришвартовалась к гидрографу и
так и не вернулась до его отхода...
Мы с Таней поднялись на борт. Гера тут же проводил нас к кормовой
выемке, где покоилось нечто, затянутое чехлом. В свете карманных фонарей мы
спустились на крышу лодочки и вошли внутрь ее кабины через люк. Там стояло
шесть самолетных кресел, одно из которых было напротив мигающего огнями
пульта управления.
"Все готово на сто миль хода, -- даже здесь шепотом говорил Гера. --
Это рычаг упра-вления. Поскольку мы на подводном самолете, то и управление
-- самолетное. Вот так, так и так. Кто из вас пойдет в первый полет." "Я, --
не колеблясь, сказала Таня. -- Я ее породила, я ею и управлять беду..."
Гера выглянул в люк и что-то приказал. Зажужжали сервомоторы, мы плавно
опусти-лись и закачались на волне. "Погружение, -- сказал он и показал Тане
нужную кноп-ку. Палуба в кабине ушла у меня из-под ног, а вокруг, за стеклом
вертикально расположенного корпуса во мраке возник безобразно обросший
ракушками ржавый корпус судна, потом его винты. Гера включил прожектор, и в
пучине засверкал пла-нктон. Мы плавно пикировали на крыльях вниз, к уже
видимому дну. Зашипел воздух. Таня наклонила рычаг, и лодочка послушно легла
на вираж вправо-вверх до самых волн над нами, где мы снова полетели
вперед-вниз, огибая судно Геры. Движение было совершенно беззвучным, никакой
вибрации, шума винта -- словно во сне. Вся кабина была установленным
вертикально прочным корпусом из совершенно прозрачного сверхпрочного стекла.
Поэтому нам казалось, что мы летим в ночи в своих креслах, ничем не
отделенные от подводного мира.
Сделав несколько кругов около судна, мы всплыли, перешли на режим
электро-движения и пришвартовались к борту у парадного трапа. "Шлюпку оставь
себе, -- сказал я Гере. -- Все равно в люк не влезет." Он кивнул, пожал нам
руки, завинтил снаружи люк. Мы остались одни. Перед Таней лежала только
инструкция. Следуя ей, она включила режим автонаведения на маяки-отражатели.
Двигаясь теми же галсами, мы скоро достигли берега и на удивление плавно
вошли в отверстие грота на минимальной скорости. Не обошлось без довольно
чувствительного толчка резино-вым планширем о кранцы причала. Сквозь стекло
мы видели только ноги Феликса и Беллы. Оба тут же перескочили на палубу и
стали отвинчивать люк. Их восторгам не было конца. Мне тоже не верилось в
такое чудо в нашем владении...
6.
Наутро наша великолепная четверка отправилась на ходовые испытания. Мы
по очереди садились за пульт управления, все более убеждаясь, что автоматика
не поз-воляет нам ни вспыть на поверхность, ни врезаться в дно. Последенее
было здесь довольно зловещим -- обломки части нашего острова, поглощенные
древним ката-строфическим землетрясением. В черных провалах шевелились
загадочные синие те-ни, но в целом дневная картина подводного мира была
такой ошеломляюще празд-ничной с панорамным обзором, что нам оставалось
только вскрикивать и таращиться на пейзажи подводного мира и его обитателей.
Мы старались не отходить далеко от острова, ориентируясь на
гидроакустический маяк, установленный у входа в грот. Кроме того, мы
опасались быть замеченными с судов, особенно с какой-нибудь подводной лодки.
Поэтому после двух часов прогулки пришлось вернуться и пос-тавить лодочку на
зарядку, естественно, не забыв отключить маяк.
x x x
"Здрасте, приехали," -- сказала Таня, когда мы вернулись в поселение и
увидели, что у нашего легального причала стоит полицейский катер. Амирам
успокоил нас, что катер вызвал он и что до ошвартовки здесь тот провел около
получаса у борта сей-нера.
Красавец-офицер в черной форме заявил, что на болгарском судне он не
обнаружил ничего подозрительного. "А на баке? -- не унимался староста нашего
поселения. -- Вы проверили, что там у них под чехлом?" "Пушка, --
невозмутимо ответил грек. -- Они охотятся на крупных акул. Это их бизнес --
чучела для музеев. В этих водах, как они почему-то уверены, обитает
популяция особо крупных акул. По-моему, врут." "Вот именно! -- хлопнул его
по коленке Амирам Эйдель. -- А какой они национальности?" "Как на любом
судне -- разных. Капитан -- болгарин. Офицеры -- египтяне. Команда --
какие-то арабы. Я в них не разбираюсь. Я предупредил их, чтобы они не
подходили к острову ближе мили и не высаживались на него. Иначе они будут
иметь дело с нашей береговой охраной. Капитан уверил нас, что остров Мрым,
как и вообще ев-рейско-арабский конфликт, их совершенно не интересует." "И
тем не менее, нам нужно разрешение на покупку оружия, -- сказал я. -- Вы же
не хотите, чтобы мы при-обрели его нелегально?" "Формально я, конечно
против, но фактически его сегодня имеют все, кому не лень." "Мы привыкли
жить в правовой стране, -- глухо сказал Амирам, как всегда, когда упоминал
при иностранцах об Израиле. -- И соблюдать законы." "А я что говорю? -- в
свою очередь, похлопал его по коленке офицер. -- Со-блюдайте. И наши законы,
и... свою безопасность. Если хотите знать мое неофици-альное мнение, мне
этот сейнер тоже очень не нравится. Я тут с детства каждый грот знаю, -- мы
с Таней переглянулись. -- Акулы, конечно, есть. Но самые обыкновенные.
Мурены есть, скаты огромные, но вот каких-то монстров для музеев -- нет. А
когда мне врут..." "Так не будет разрешения на покупку хоть пистолетов?"
"Израиль-тянам? Никогда. И не пытайтесь. У нас хватает забот с русскими и
прочими иммиг-рантами. Желаю всех благ."
На другой день мой сын Сема с кем-то договорился в порту, и к нам
прибыл бот с товарами для колонии. Среди фруктов и овощей оказались два
довольно тяжелых ящика. По совету сына Амирама многоопытного Игаля, мы
выбрали огневую точку не на Мраморной горе -- самой высокой точке острова
Мрым, где ее тут же начнет искать полиция, а на другом холме, среди
оливковой рощи. Таня тут же придумала, как замаскировать дот -- мы подкопали
одно из деревьев так, чтобы его корни оказа-лись на спешно изготовленной в
моей мастерской стальной раме. Эта рама, поста-вленная на ролики, могла
сдвигать взрослое дерево над свежим карьером, обнажая ствол
крупнокалиберного турельного пулемета в сторону рейда. А сдвинешь раму
обратно -- растет себе дерево рядом с производственной ямой. А из той --
потайная дверь под корни. Конечно, секрет полишинеля, если придут с
миноискателем, но лучше замаскировать так, чем никак. "Рыбаки" так же
открыто наблюдали за наши-ми строительными работами, как подглядывали за
каждым еврейским поселением в Израиле. И хорошо, что видят что-то
непонятное, думал я. Меньше вероятность нападения. И, как всегда, ошибся...
x x x
"Ты узнал меня, аба? -- парень со шрамом из Газы нагло присел за наш
столик в пор-товом ресторане. -- Я слышал, у тебя есть еще несколько моделей
вроде той, что прозевали мы, а? Говорят, ты на деньги, полученные от продажи
"Арабеллы" купил целый остров? Видишь, я хорошо знаю про твой бизнес. Как
насчет того, чтобы продать или подарить мне пару таких же моделей?" "Я тебя
узнал давно, -- наугад сказал я. -- На палубе сейнера, что околачивается у
наших берегов." "Да ну? -- замет-но смутился он. -- У вас что, особая
оптика, адони?" "У нас все необычное, -- зло ска-зала Таня. -- Поэтому
передай своему болгарину, чтобы уносил ноги, если ему дорога его жизнь и
имущество. И чтобы он больше не связывался с такими тупыми подон-ками, как
ты." "А тебя, Бергер, -- нисколько не смутился уважаемый во всем мире
те-ррорист, -- мы тоже не забыли. Мой брат до сих пор хромает после встречи
с тобой на том пляже. И двое других наших ребят... Когда я приду за моделью
этого толстяка, я не забуду побеседовать с тобой лично. И наша встреча очень
тебе не понравится. Ты меня надолго запомнишь." "Еще меньше понравится тебе
встреча со мной, -- пари-ровала Таня. -- Жаль только, что ты не сохранишь о
ней память вообще." Араб в яро-сти схватил Таню за кисть на столе. Я сходу
врезал ему кулаком прямо по шраму, пока Феликс отбивался от троих,
вскочивших с соседнего столика. К нам на помощь поспешили мужчины нашей
колонии. Арабов мы вышвырнули за дверь, оказавшись все на берегу, где у
самой воды стояли столики. Летели стулья, визжали женщины, где-то уже выла
полицейская сирена.
Когда показалась мигалка, наш катер уже отходил в море. Следом к
сейнеру шел катер с орущими нам что-то "рыбаками".
x x x
Наутро пираты сменили место стоянки и бросили якорь прямо напротив
поселения. Пушку нагло расчехлили и нацелили на только что построенную
крохотную синаго-гу -- гордость Офира. Как и в Газе, тут же началась
эвакуация женщин и детей в древные катакомбы, а Рома, Сема и Игаль
отодвинули маслину и прицелились в артиллерийский расчет на вражеском
корабле. Там в неестественном возбуждении носились десятки обвешанных
оружием палестинцев.
В полиции на бесконечные звонки Амирама отвечал автоответчик. "Если бы
они хо-тели нас защитить, -- сказал он, -- то их патрульный корабль был бы
здесь с ночи -- по-сле вчерашней драки. Кому-то выгодно оставить нас один на
один с этим зверьем... Все как всюду и всегда!"
Мы с Таней уселись на ее мотороллер и уехали в неизвестном для Амирама
направ-лении. Он только проводил нас недоумевающим взглядом.
В гроте так же тихо стояла подсвеченная голубым синяя вода, в которую
была слов-но впаяна лодочка. Мы впрыгнули на ее крышу, откинули люк,
завинтили его изнут-ри, уселись в кресла и выпустили воздух из ходового
цилиндра. Тотчас перед нами открылось сияющее голубыми сполохами отверстие
грота. Зажужжал винт, выводя лодочку наружу. На глубине сорок метров Таня
выключила мотор и перевела судно в номинальный режим полета.
x x x
Начал пулемет с сейнера. От пуль со звоном посыпались обломки
черепичных крыш и стекла окон. С холма ответил наш пулемет, прошив очередью
рубку и разогнав ара-бов, окруживших пушку. И тогда с судна с шипением
полетела первая противотан-ковая ракета. Она уничтожила наш
продовольственный склад, изуродовав оскол-ками нарядную новенькую синагогу.
Пули сыпались на поселение градом -- из авто-матов в ярости стрелял весь
экипаж сейнера. Вторая ракета испарила наше пулемет-ное гнездо. Расчет успел
спрятаться в котлован. Пираты готовились к высадке. Ам-ирам лихорадочно
собирал свое вооруженное пистолетами воинство и рассаживал их по домам. Но
ему было ясно, что сражение проиграно, и что, если не появится гре-ческая
полиция, будет резня...
x x x
Сейнер вскоре появился на экране сонара. Прибор управления торпедной
стрельбой исправно мигнул на дисплее компьютера готовностью к залпу. Мы
переглянулись в нерешительности. Одно дело ругать террористов, даже
подраться с ними, а другое -- вот так, одним нажатием нетерпеливо мигающей
зеленой кнопки прекратить жизнь сразу десятков людей. "Там твоя белочка, --
стиснула зубы Таня. -- Там мой Феликс, там Амирам, там дети. -- А
террористы? Аллах им в помощь!"
Она нажала кнопку. Лодочка содрогнулась и накренилась. Мы перевели ее
на полет с максимальной скоростью, удирая от гидравлического удара. Когда он
словно искри-вил пространство вне и внутри лодочки, мы повернули назад,
огибая то, что недавно было ясной целью, а теперь исчезло с экрана сонара.
x x x
Когда третья ракета подняла тучей черных обломков наш катер, Амирам
снова стал лихорадочно вызывать по мобильнику полицию. Ласковый женский
голос автоответ-чика поблагодарил его за доверие и попросил оставить
сообщение. Теперь можно было только молиться, так как пираты лихорадочно
садились в свой катер, зараннее празднуя победу выстрелами в воздух и
размахивая палестинскими флагами, хотя на мачте по-прежнему был болгарский.
И тут, сотрясая, казалось, весь белый свет, раздался чудовищный взрыв.
В море вста-ла белая стена пены, в которой исчезло все сразу -- флаги,
ухмыляющиеся рожи, автоматы. Волна ударилась о пирс поселения и залила до
краев галечные пляжи острова Мрым. Когда ветер унес в море дым и пар, на
рейде не было ничего, кроме сияния голубого моря и тревожно носящихся над
обломками чаек. Не было ни одного раненного, которому можно было оказать
гуманитарную помощь. Вообще ничего, что напоминало бы о пиратах. Амирам
протер глаза и вознес благодар-ственную молитву. К нашему затонувшему катеру
робко стекались люди впервые решительно защищенного еврейского поселения.
x x x
Мы перешли на горизонтальный полет с малой скоростью и стали искать
обломки. Сначала не было ничего -- словно сейнер этот просто приснился.
Торпеда, способная вывести из строя крейсер, оказалась избыточно мощной для
такой цели. Потом я уви-дел небольшую акулу с человеческой ногой в пасти.
Акула жрала террориста так же лихорадочно, давясь и дрожа всем телом, как он
совсем недавно торопился на рас-праву с беззащитными перед десятками
автоматов людьми. Обломки были едва за-метны на дне среди вулканических
нагромождений исполинских камней. Мы с Таней переглянулись. Лодочка легла на
обратный курс.
Глава вторая. Пополитика
1.
"Я ничего не могу вам сказать, -- говорил Амирам полицейским чинам. --
Когда нас начали обстреливать из пушки и "базук", я увел народ в катакомбы.
Как только все утихло, мы вышли. Пиратского корабля нигде не было. Мы
решили, что это вы его отогнали..."
У нашего раскуроченного взрывом причала покачивались два полицейских
катера.
По всему поселению рассыпались эксперты, изучая последствия обстрела с
моря греческого острова в частном владении, что вообще бывает совсем не
часто.
После уничтожения сейнера и до прибытия полиции, которую мы больше
вообще не звали, все население острова Мрым копалось в наших огневых точках,
отыскивая стрелянные гильзы. Мы с Таней увезли их в грот вместе с
пистолетами и останками пулемета. Если найдут грот и лодочку, хуже все равно
не будет -- семь бед, один ответ...
Впрочем, полиция, по-моему, не верила ни одному нашему слову. Всех,
включая де-тей, по одному вызывали в каюту на катере и расспрашивали, что
кто видел.
Особенно долго была на допросе Таня -- именно ее израильские СМИ
подозревали в потоплении исчезнувшего рыбацкого судна с командой из
палестинцев Газы. Никого не смущала численность команды сейнера -- семьдесят
человек, как и наличие на нем пушки и других признаков военного корабля. На
передаче "Пополитика" главное ми-ролюбище сказало, что такая зловещая
личность, как Танья Бергер, боевик КАХа, просто не могла не иметь отношения
к диверсии на судне, имевшем несчастье вести мирный промысел на траверсе
острова, оккупированного правыми экстремистами, от которых с облегчением
избавился Израиль.
В программе Ингрид Бернс прокручивались сцены спора Тани с миролюбцем.
Сама Ингрид не сомневалась, что Бергер, как представитель международной
террористи-ческой организации КАХ, должна быть, как минимум, депортирована
из Греции.
Владимир Сырых в своей передаче высказал мнение, что поселенцы,
отчаявшись за-цепиться на арабской земле, теперь рассеются по всему миру,
сея смерть окружаю-щему населению, как до того третировали мирных
палестицев. Он предостерег Рос-сию от предоставления Бергер политического
убежища, если та захочет вернуться на родину.
Греческое же правительство заявило, что у него нет никаких основании
считать поселившихся на его острове израильтян экстремистами. Министр
иностранных дел подтвердил факт нападения так называемого сейнера на
греческий остров и прямо обвинил военно-морские силы ЦАХАЛа в атаке на судно
палестинских террористов в греческих водах -- в порядке защиты своих
поселенцев или возмездия. Этому спо-собствовало обнаружение обломков
сейнера. Миролюбище тут же заявило, что это именно Бергер доставила под
днище сейнера мину неслыханной мощности.
Но те же эксперты установили, что сейнер поразила торпеда выпущенная с
подвод-ной лодки. Мало того, они идентифицировали ее осколки -- советского
производства! Это вроде бы сняло подозрения с Израиля. Такие торпеды, кроме
стран СНГ, были на вооружении не только арабских стран, но и, например,
Болгарии, под флагом ко-торой плавал сейнер.
Дело все более запутывалось.
Между тем, мы занялись восстановлением разрушенного врагом народного
хозяйст-ва. На компенсацию от страховки я купил новый катер, просто яхту,
знаете ли, по сравнению с усопшим. Заодно мы заказали детали для
солнечно-ветровой электро-станции, по Таниной идее. Она вся ушла в ее
осуществление.
Амирам развернул работы по своей ферме. На посевные работы были
мобилизованы все экстремисты, включая детей. Теплицы все больше походили на
захваченные арабами. В конце концов, заявил халуц, там, где поселяются
свободные евреи, все начинает цвести, а там, куда приходят арабы -- все
горит... Поскольку арабов уже до-ели акулы, все действительно зацвело. Была
построена гостиница для туристов. И вся колония была трудоустроена. Через
год Амирам восстановил свои поставки парт-нерам в Европе.
Когда начинался пляжный сезон, мы проводили его на собственных морских
угодь-ях. Никаких подозрительных судов не было больше и в помине. Впрочем и
полиция перестала бороздить наши воды -- от греха подальше... Шутки шутками,
а кто этих жидов знает -- шандарахнут себе торпедой и скажут потом: ничего
не знаем, сидели себе в катакомбах, не шалили, никого не трогали, починяли
примусы... Пользуясь такой дурной славой, мы вчетвером обнаглели и вовсю
гоняли нашу лодочку, любу-ясь подводными пейзажами -- благо не надо было
тратиться даже на горючку. Все было просто замечательно, пока Амирам не
затосковал по Израилю и не собрался хоть издали посмотреть на свою землю под
пятой врага.
2.
Как потом выяснилось, его очень хорошо приняли в эвакуированном
поселении. Но все постройки показались ему бездушными и искусственными, а
предприятия, спеш-но возведенные на пожертвования миротворцев со всего
света, оказались без Амира-ма неконкурентоспособными и убыточными. Сам он
ходил в героях сопротивления депортации. Сыновьям нашего сабры особенно не
понравилось, что ни у кого нет сомнения, что семьдесят "рыбаков" угробил на
рейде острова Мрым именно их отец, хотя тот сам ломал голову, откуда могла
придти такая грозная и тотальная помощь. За все годы достаточно жесткой
конфронтации на своей земле в Газе было неписан-ным правилом, с обеих
сторон, избегать массовых жертв. И палестинцы, и поселен-цы много раз могли
устроить друг другу микро-Хиросиму, но никогда не шли на та-кие крайние
меры. Так, постреливали, взрывали джипы, разрушали строения -- не бо-лее
того. И вдруг -- одним выстрелом -- семьдесят человек! Амираму сказали, что
прямо напротив его бывшего дома поставлен памятник жертвам чудовищного
пре-ступления сионистов, что на траурном митинге по случаю открытия этого
памятника миролюбище объявило его и Таню военными преступниками и призвало
Интерпол арестовать их и судить в Гааге.
Но Израиль отказался официально преследовать поселенцев, покинувших его
неме-рянные просторы. Сам факт их эмиграции послужил мощным стимулом
поселен-чества. "Вы выгнали из Израиля лучшего из нас, -- говорил
председатель Совета посе-лений на передаче "Пополитика". -- Тот факт, что вы
преследуете его и за рубежом, убеждает нас, что он вовсе не добровольно
покинул Родину!" "Но ты не станешь от-рицать, -- мягко настаивал ведущий, --
что Амирам Эйдель встал на путь геноцида. Массовое уничтожение рыбаков
только за то, что они палестинцы из Газы, свиде-тельствует о том, что эта
группа лиц сделала террор образом своей жизни." "Наско-лько я знаю, --
возражал председатель, -- мар Амирам Эйдель, в отличие от многих других
поселенцев, которых вы согнали со своей земли, не только восстановил на
ос-трове свои предприятия, но и расширил их. Когда и где ему заниматься
террором, что за чушь!" "Чушь плетешь ты! -- орал волосатый депутат. -- А
кто, по-твоему, пе-ребил сотни палестинцев около своего острова?" "Уже
сотни? А я-то думал -- тыся-чи... А как эти миллионы "рыбаков" попали туда,
не скажешь?" "Скажу! Но сначала я скажу, кто ты и твоя родня..."
Амирам смотрел это в салоне своего друга, не веря своим ушам. "Мы все
гордимся тобой, -- тихо сказал старый Давид. -- Мы бы никогда не решились
так ответить на нападение, опасаясь реакции властей. Ты выбрал свободу от
наших левых оппор-тунистов и воспользовался ею. И нет ничего убедительнее
для той мрази, что живет сейчас на нашей земле, чем такая демонстрация
решимости. Казалось бы, где твой остров, а где мы! А мы вот сразу
почувствовали здесь, что нас боятся. Прекратились обстрелы, нападения на
наших рабочих на границе. Спасибо тебе... Но будь ос-торожен. На митинге все
грозились отомстить тебе. И зачем ты только приехал?.." "Я не смогу жить без
Израиля... -- глухо сказал халуц. -- Там почти точно такая же зе-мля, там
никто мне больше не угрожает, вокруг только евреи и только друзья, но я
ощущаю себя деревом, вырванным с корнем и посаженныме в другую почву. Всю
жизнь я не мог понять тоски олим по своей холодной голодной России. Ведь им
бы-ло плохо на родине, думал я, а тут стало хорошо. В чем же дело? Вот мне
как-то Феликс сказал: за одно благодарен судьбе, что не уехал в Израиль в
семидесятом го-ду, когда мог, да не решился, а только в девяностом. Двадцать
лет жизни себе пода-рил. Я его спрашиваю: а что пять лет после алии -- не
жизнь? Господи, как он на меня посмотрел, Давид! Они там, на острове,
кайфуют себе, очень довольны. У них уже родины нет и никогда не будет. А
мне..." "Так возвращайся. Никто всерьез тебя ни в чем не подозревает.
Доказательств-то нет, что это вы напали на сейнер, а не они на вас. И никто
не верит, что с острова можно было долбануть торпедой. Это же сколько надо
иметь аппаратов по периметру!" "Давид, поверь. Я знаю об этой ис-тории не
больше твоего..." "Как это? Ты же был на острове, когда рвануло?" "Я не
просто был. Я молился, так как больше ничего не оставалось делать. Полиция
поче-му-то самоустранилась, наш пулемет пираты накрыли с первого залпа. А
потом при-готовились к высадке. Если верить телевидению, их было семьдесят
человек. Все с опытом боевых действий и с врожденной дикой злобой против
нас. На что мы могли надеяться с нашими семью пистолетами против семидесяти
автоматов, пулеметов, пушки и нескольких базук? И тут -- раз!! И ничего и
никого нет. Пар и дым над во-дой. Все. Ни одного. Ни живых, ни мертвых. Вот
были они два месяца то в одной точке рейда, то в другой. И вот -- пусто...
не передать, что я испытал. Я же не такой верующий, как мой Офер. Это он
сразу сказал, что это гром с ясного неба, Всевы-шний спас." "И он прав..."
"В конечном итоге, да, но я все пытаюсь понять, откуда пришла торпеда.
ЦАХАЛ? Маловероятно. Ни одна его лодка ни за что не стала бы патрулировать
ради нас около чужого острова, когда у своих берегов неспокойно. Греки? Тем
более. Нужны мы им..." "Осколки торпеды нашли?" "Нашли. Это была русская
торпеда..." "А им-то зачем такое дело?" "В том-то и дело, что уж кому мы до
лампочки, то..." "В лучшем случае. Я говорю, в лучшем случае русские просто
наб-людали бы за резней. А то бы и помогли своим палестинцам, как всегда."
"Вот имен-но! Давид, ты меня знаешь. Я врать тебе не буду. Не стрелял я по
сейнеру. И не уве-рен, что решился бы. Я не так воспитан, чтобы одним
движением отправить на тот свет семь десятков живых людей..." "Кто-то из
твоих людей? Тайком от тебя, а?" "Это невозможно. Я был старейшина колонии.
Я знал всех, и все мне доверяли. За-чем им было скрывать от меня? И как?
Крошечный остров -- все у всех на виду..." "Такой-то говорит, что это
Бергер... Кто это?" "Танья?.. Пожилая женщина... дейст-вительно в прошлом
инженер... Нам недавно солнечную электростанцию соорудила. Работает,
представляешь? Она... Давид, она действительно могла нажать на курок... Это
такая... Танья, одним словом. Русская." "Вот и сходится все. Купила у
русских торпеду, замаскировала ее под водой и -- долбанула. Молодец." "А
что? Надо будет ее порасспросить. Только... как это "купила", Давид? В
дамской сумочке провезла через таможню торпеду, которой, как говорят
греческие военные, можно было взор-вать крейсер... Нет, это чепуха. Выдумки
этого демагога, не более..."
"Кто там? Амирам, беги!! Ацилю!! (помогите) Ацил-лю!!! Амирам..."
3.
"Танья, это я... Меня похитили... Они забыли отнять у меня мобильник...
Заперли в моей бывшей теплице, глаза бы не смотрели, во что они ее
превратили... Завтра меня собираются судить около памятника "рыбакам"
сейнера, а послезавтра, точно в годовщину -- казнить... Двое... По-моему, в
основном спят... Да... Я потому и звоню, что знаю выход из теплицы, которого
не знают они. Нет, конечно... Какой там под-земный ход! О чем ты говоришь?
Замок у меня? Просто отверстие от конвейера, что был когда-то. Потом
переставили. К морю? Пожалуй, да... Вот к границе бесполезно, там народ
просто кишит... Километр? Проплыву, пожалуй. Завтра ночью? Танья, у них
новый патрульный корабль, купили у России. Хвастались, что настоящий
морс-кой охотник. Откуда я знаю? Я тебе специально это произнес по-русски,
ты должна знать... Как же вы подойдете? Нет, ЦАХАЛ тут больше не патрулирует
согласно по-следнему договору. Только их охотник. Чему ты радуешься, хамуда?
Подожди... Они все освещают прожектором, вот я и сейчас вижу. Подойти
невозможно. А за бывши-ми нашими водами египтяне шастают. Тоже от них
слышал... Мирный процесс, вто-рой этап. Да... Во сколько? Хорошо. Я думаю,
часа мне хватит. Я понял -- все время курс на Полярную звезду. А течения?
Откуда ты знаешь о сегодняшних течениях? Ясно. Фонарик? Есть. У них же и
украл. Балаган жуткий, все всюду валяется. Хо-рошо. Но... на чем вы придете?
На нашей новой яхте? А они ее не утопят? Не зах-ватят ее вместе с вами, хас
вэ халиля... (Боже упаси), чтобы казнить не только меня? Нет? А на чем? Как
это, не моя забота? Танья?!"
"Ты с кем там болтаешь, саба (дед)?" "С кем мне говорить? Я молюсь..."
"Таким как ты ни один бог не помогает, можешь даже не молиться. Ты хоть
знаешь, что тебя ждет?" "Мне все равно..." "Тогда я тебе не скажу." "И не
говори." "Но я все-таки скажу, чтобы ты тут не молился, а представлял. Тебя
привяжут вон к той лодке. А на дне будет взрывчатка. Заведут мотор и
отправят в море. Чтобы ты испытал то же, что мой дядя, которого ты убил..."
"Спасибо." "За что же?" "За все. За вас на моей зем-ле, за бесконечную ложь,
которую вы вечно про нас выдумываете, и сами же ей искренне верите, за вашу
злобу и жажду крови. Только ничего у вас не выйдет." "С тобой? Почему?" "Я
очень старый. Мне все равно умирать. Ну, отомстите вы мне, хотя и мстить-то
не за что..." "Тебя будут судить. Ты можешь оправдываться. Но имей в виду,
тебе все равно никто не поверит. Тебя считают чудовищем даже евреи. Ты ведь
знаешь, что говорят о тебе и этой Бергер израильские газеты и телевиден-ие?"
"Представляю. Они вечно говорили обо мне одни глупости." "Вот как! Ты не
веришь своим газетам?" "Я верю только в Бога." "Дьявол верит в бога.
Интересно. Тогда молись, я не стану тебе мешать..."
x x x
"Тебя судит народ, -- важно сказал палестинский офицер. -- Шестьдесят
четыре се-мьи, которые ты оставил без мужей, отцов или сыновей. Мы не стали
звать твоих друзей-корресподентов. Тут только твои жертвы. Но ты можешь
оправдываться, Ам-ирам. Мы справедливые люди. Говори." "Не давайте ему
говорить! -- толстая же-нщина в платке прорвалась через охрану и ударила
Амирама по лицу сразу двумя кулаками. -- Почему он не выслушал моего Ахмада
прежде чем убил его, не оставив мне даже кусочка, чтобы похоронить?" Все
прочие женщины тоже пронзительно за-кричали, перебивая друг друга. В Амирама
полетели камни. Охранники уложили его на землю и уселись вокруг.
"Мы решили судить его судом нашего народа, -- снова начал было офицер,
но под-нялся такой шум, что он не мог продолжать. -- Вы же сами хотели..."
"Нет! Они не достойны суда! Их надо убивать так, как они убивают нас! --
кричали со всех сторон. -- Этот старик -- символ поселенчества, -- влез на
стол-трибуну тощий оратор. -- Уби-вая его, мы убиваем их всех..." "Ты десять
лет работал у меня, Азми, -- крикнул Ами-рам. -- Не ты ли всегда говорил,
что без меня твоя семья умрет с голоду?" "Потому, что именно ты захватил мою
землю. Где еще я мог бы работать?" "Рядом с нашим поселением были тысячи
дунамов свободной земли. Кто мешал тебе или любому из вас построить такие же
теплицы?" "Ты... вы все паразиты! -- вызверился оратель. -- На вас вечно
кто-то работает. За это вас ненавидит весь мир!" "Смерть! Смерть!!
Смерть!!!-- кричали со всех сторон. -- Казнить его немедленно..." "Мы казним
его завтра в десять, -- надрывался офицер. -- Точно в годовщину гибели от
его руки на-ших праведников!!" "Правильно!" "Так и сделаем!"
С тем и закончился демократический суд по-палестински.
4.
Стало отказывать дыхание. Чем дальше от берега, тем сильнее вода
захлестывала его раскрытый от напряжения рот. Амирам не верил, что его
найдут среди этой тьмы и спасут. Он плыл и плыл только для того, чтобы
умереть не насильственной смертью. В теплице остался искусно сделанный из
старой ботвы муляж, накрытый одеялом. Старик плыл уже второй час. Плеск воды
и собственное хриплое дыхание казались уже оглушительными. Но еще громче был
противоестественный в этой черной зыбкой пустыне сигнал запрятанного в
непроницаемый мешочек мобильника. Амир-ам повернулся на спину и нажал
кнопку. "Мы уже на месте, -- спокойно сказала Таня. -- По всем расчетам и ты
где-то рядом. Держись. Охотник видели. Ты все время плыл прямо на Полярную
звезду, как мы условились?" "Да..." "Тогда зажги фонарик и подними его над
волнами на вытянутой руке. Держи столько, сколько сможешь. Ес-ли услышишь
мотор, любой! немедленно туши огонь и замри. Это не мы." "А вы на чем?"
"Увидишь, когда мы тебя найдем..."
x x x
"Он сбежал! -- срывающимся голосом кричал офицер-"судья" командиру
морского охотника. -- Да, только в море! Нет, нет! На песке мы обнаружили
его следы. Самый вероятный для него ориентир -- Полярная звезда. Он плывет
уже около часа. Так что сейчас он как раз где-то около вас. Мухаммад,
слушай, эксперты сказали, что сейнер потопила подводная лодка. Ты сможешь
справиться с лодкой?.." "Я? Ты шутишь? А для чего же русские сделали этот
корабль, а международная комиссия поручила нам патрулирование путей
контрабанды оружия и наркотиков? В том числе и на подвод-ных лодках. У нас
тут никто не проскочит..." "Мы выслали в погоню целую флоти-лию наших
катеров. Не примите нас за врага, Мухаммад!" "Тогда поднимите на каждой
вашей мачте фонарь, чтобы я вас ненароком не утопил. За сионистом они будут
идти без огней..."
x x x
Амирам дважды гасил свет и замирал, когда неподалеку, переваливаясь с
борта на борт проходил красивый боевой корабль, освещая волны слепяще-белым
лучом про-жектора. Со стороны берега нарастал стук множества моторов и
появились огни на мачтах. Все кончено, подумал он. Они обнаружили побег и
обо все догадались... На-до найти в себе силы нырнуть и не выныривать.
Впрочем, сил и так было немного, а после обнаружения погони и вовсе не
стало. Старик стал захлебываться и неистово кашлять. Потом его вырвало
проглоченной горько-соленой во-дой. Волны теперь словно нарочно все сильнее
били со всех сторон, требуя его в пучину.
"Амирамчик! -- он решил, что бредит. Таня стояла, как ему показалась,
на поверх-ности воды, аки посуху... -- Вот и мы. Давай руку..."
Он больно ударился коленкой обо что-то твердое. Тотчас его подхватили
под руки и чуть ли не швырнули в ярко освещенный люк. А лодочку тут же
накрыл слепящий луч прожектора. Охотник мчался прямо на них.
x x x
Мы с Таней лихорадочно завинчивали крышку люка.
"Погружение," -- сама себе приказала она, падая в кресло рулевого и
нажимая нуж-ную кнопку. Амирам плюхнулся рядом, дико оглядываясь по
сторонам.
Лодочка легла на свой изумительный вираж и понеслась вокруг охотника,
оглушаю-щего нас своими винтами. Она оказывалась то у самой поверхности, то
у близкого здесь дна, пока не заняла нужную позицию.
"Пуск, -- сжала зубы такая экстремистка, о какой и не мечтала
полузабытая КАХ. -- Я вам покажу Амирама нашего казнить..."
Лодочка вздрогнула и накренилась, уносясь от гидравлического удара на
глубину. Выпущенная ею акустическая торпеда унюхала сначала турбулентный
след от бе-шенно вращающихся винтов охотника -- километровое бревно в
морской толще. До-стигнув его, торпеда повернула туда, где бревно плотнее, и
уверенно понеслась со скоростью сорок пять узлов за охотником. Достигнув его
винтов, она не стала об них мараться, а поднырнула под днище корабля-цели и
на глубине пять метров под ним совершила акт самоубийства, ради которого и
была создана.
x x x
"Есть! Вот они!! Я их вижу, они вытаскивают старика из воды! Сейчас я
им!.. -- восторженно кричал по радио командир флагмана палестинского флота
Мухаммад. -- Ты был прав. Минисубмарина, представляешь? Успели погрузиться.
Теперь я их враз укокошу. Торпеда сама пойдет на гидравлический след от их
винта, а потом на его шум. Им не уйти. Что слышишь?" -- переключился он на
внутреннюю связь.
"Ничего не слышу, командир, -- сказал акустик. -- Нету тут никакой
лодки..." "У тебя все исправно?" "Конечно. Вчера я израильскую субмарину
вдесятеро дальше услы-шал!" "Ничего не понимаю... Легли на дно? Вот так
сразу? Щупай сонаром!!"
"Ну что, Махаммад? -- горел "судья" -- Где же твои хваленые
возможности? Она только что промчалась у меня под килем. Ты чему учился в
Балтийске? Девок рус-ских щупать или воевать?" "Как это промчалась? --
похолодел лучший офицер, гор-дость нарождающегося палестинского флота. У нас
установлен новейший акус-тический ловитель. Я слышу шум каждого из винтов
твоих катеров. Компьютер по-казывает мне даже мощность ваших моторов, а ты
мне врешь, что видел лодку, которая промчалась. Это какой же шум она должна
создавать, ты хоть сообра..." "Вон она! -- крикнул прямо в ухо командиру
рулевой. -- Выскочила, как дельфин..."
Действительно, из волн показалась и тут же исчезла в пучине странная
конструкция с черными крыльями. За стеклом затененной кабины Мухаммад успел
увидеть в мощ-ный бинокль подсвеченное приборным пультом лицо белокурой
женщины в кресле рулевого. Рядом с ней прямо на Мухаммада смотрел Амирам.
Бергер, пронеслось в мозгу командира. Та самая... Нам конец... "Торпеда
-- твось! -- заорал он. -- Пли!!" Из палубного торпедного аппарата исправно
плюхнулась в волны черная блестящая туша и понеслась черт знает куда. Это
была точно такая же умная и быстроходная акустическая торпеда, что настигала
охотника, но лодочка не имела гребного винта. А посему никакого бревна под
водой за ней не было. Так что па-лестинская торпеда советского производства
обескуражено повертела рылом, нюхая подводный мир, унюхала только бревно
родного корабля и повернула за ним. Куда же еще, скажите на милость?
Но было поздно.Черные волны стали ярко-оранжевыми, отражая чудовищный
взрыв. Вся флотилия немедленно опрокинулась. Из контуженных людей,
оказавшихся за бортом в километре от берега Газы, не спасся ни один...
Дважды обманутая торпеда пронеслась под тем, что было флотилией и еще
долго мчалась, матерясь сквозь зубы, неизвестно куда, пока не израсходовала
запас хода и не затонула от нечего делать...
Израильские вертолеты, срочно вылетевшие на место видимого издалека
взрыва, до-лго кружили над водой со своими прожекторами. Они обнаружили
несколько плава-ющих вверх килем палестинских военных катеров и десятка два
трупов. От морс-кого же охотника осталось абсолютно то же, что от сейнера у
острова Мрым -- клюм!
x x x
Многотысячная взбудораженная толпа на берегу, жадно ожидающая поимки
дерзко-го беглеца, едва не избежавшего справедливого возмездия, в один голос
вскрикнула, увидев белую вспышку на горизонте, напоминающую разряд молнии
над морем. Че-рез несколько секунд, когда берега достиг грохот взрыва, этот
крик перешел в сте-нания женщин, чьи мужья и сыновья были в этот момент к
море. Плач достиг куль-минации, когда по радио передали сообщение
израильских пилотов -- ни одного жи-вого. А потом передали мнение миролюба,
что это была такая же торпедная атака поселенцев, что и у острова Мрым. Это
немедленно породило слух, что сейчас будет торпедный удар неслыханной
мощности по берегу. Началась паника, давка, пробки на дорогах. Захваченное
недавно поселение Амирама опустело первым. Потом бросился в бега весь город
Газа. Собственный опыт ничто против искусной пропа-ганды. Ни один из
бежавших и мысли не допускал, что евреи способны скорее на самооборону, чем
на возмездие, что без похищения Амирама и угрозе его жизни прекрасный
морской охотник не вызвал бы у нас никаких отрицательных эмоций, а азартные
преследователи нашего старикана вообще сами себя утопили своими же
убеждениями, следуя логике нашего, умнющего и честнющего миролюбища --
евре-йской совести прогрессивного человечества, на нашу голову!
x x x
Поскольку в результате всех этих безобразий столь же суровый, сколь и
справедлив-ый приговор палестинского народного суда, к искреннему огорчению
друзей этого народа во всем мире, явно откладывался, подсудимый громко
храпел в своем кресле, вздрагивая во сне. Таня тоже стала отчаянно зевать. Я
сменил ее у пульта управления полетом.
"Если эта история когда-нибудь станет достоянием гласности, --
улыбнулась она, -- я войду в книгу рекордов. Ни одна женщина не положила
столько террористов."
"Но только дело в том, что в Портсмут, -- пропел я, -- мы не вернемся
никогда. Спи. нам еще пилить и пилить..."
А я, поставив лодочку на автопилот, привычно окунулся в мир моих
любимых благо-родных корсаров и их гостей.
В роскошной капитанской каюте ветер колебал занавески больших кормовых
окон. Разрезая ровные волны, фрегат на всех парусах шел к Подветренным
островам. Здесь тоже не было шума винтов, а кильватерная струя за его кормой
голубела, сливаясь вдали с густой синевой океана. Умная советская торпеда ни
в жизнь не унюхала бы "Арабеллу"!
Негр-слуга в белой куртке подал обедающим очередную бутылку золотистого
канар-ского вина, в дополнение к рому, сахару и лимонам. "Я полагаю, --
сильно волнуясь, сказала Арабелла, -- что миледи Бергер и мистер Зиновий
Мрым поступили пра-вильно, утопив вражеский корабль. Шло морское сражение, в
котором побеждает более решительный и искусный. Я не могу понять, почему им
следовало уйти с поля боя." "Потому, -- лорд Джулиан Уэйд нервно теребил
локоны своего парика, -- что миледи достоверно знала о своем абсолютном
преимуществе перед врагом. Она знала, что ее корабль неуязвим для врага и
что ей можно не опасаться ответного уда-ра. Это то же самое, что расстрелять
испанский галион из всех пушек "Арабеллы", хорошо видя, что он безоружный.
По-моему, они совершили подлый поступок, достойный пиратов самого низкого
пошиба, а не друзей капитана Блада!" "Весьма сожалею, милорд, -- слегка
поклонился в его сторону капитан, -- но я склонен согласиться с бывшей мисс
Бишоп, которая оказала мне честь стать миссис Блад. У арабского капитана
были недвусмысленные намерения беспощадно потопить еврей-ский корабль,
которым командовала миледи. И он сделал все возможное, чтобы осу-ществить
свой план. Его люди по нерасторопности, а не из милосердия не рас-стреляли
лодочку, когда миледи поднимала на борт Амирама. Они беспощадно открыли
ураганный огонь изо всей располагаемой артиллерии, достоверно зная, что ей в
этот момент ответить нечем. Да, этот огонь не причинил вреда ее кораблю --
она успела увести его под воду. Но это скорее свидетельство ее искусства,
чем благородства ее врага. В морском бою каждый действует как умеет. А
потом... На войне каждый воюет располагаемым оружием для уничтожения
противника. Если тот, навязывая смертельное сражение, понятия не имеет о
боевых возможностях того, на кого он напал, это вовсе не основание щадить
его во время боя." "Палестинский командир проявил невежество? -- пожал
плечами шкипер Питт. -- Я не согласен. Ни один израильский, британский,
испанский или любой иной корабль в той же ситуации не справился бы с
кораблем миледи. Только, насколько я понимаю, она сама никогда не применила
бы свое грозное оружие против любого из этих кораблей потому, что только
арабов, и не без более чем веских на то оснований, считала своими врагами."
"Именно поэтому, -- кивнул Блад, -- я и считаю, что в этой ситуации бой
велся на равных. Ваша светлость забывает о немаловажном обсто-ятельстве.
Миледи была на месте сражения с целью спасения человеческой жизни, а ее враг
преследовал противоположные цели!" "А арабы с катеров?" "Они понесли такое
же заслуженное наказание, как головорезы дона Диего де Эспиноза-и-Вальдеса
после успешной резни на острове Барбадос!" "Прежде всего за то, что они
арабы? -- лорд Джулиан воздел над столом руки в кружевных манжетах. -- Как
любой испанский корабль на вашем пути?" "И поэтому тоже, коль скоро идет
война. Но в данном случае миледи, к тому же, достоверно знала, что те, кто
послал капитана Мухаммада в бой, приговорили к смерти ограбленного ими же и
заведомо невино-вного старого фермера!.. А вся флотилия катеров просто
устроила азартную охоту за ним. Я бы на месте миледи поступил точно так же."
5.
"Ты маньяк! -- кричал на обескураженное миролюбище в студии
"Пополитики" ара-бский депутат единственного в своем роде парламента. --
Раньше, когда ты обвинял в зверском преступлении вашей военщины против
мирных палестинцев у острова Мрым какую-то Бергер, я думал, что следует
перечитать Фрейда -- влюбился наш друг в русскую блондинку. Можно понять, у
нас полно русских жен в арабских се-мьях. Когда ты сказал что эта чуть ли не
старуха подплыла с миной к нашему сей-неру и уничтожила семьдесят наших
братьев, я решил, что твоя болезнь уже необра-тима. Но когда ты обвиняешь ее
же в теракте у берегов Газы, я понял, что ошибся. Перечитать надо не Фрейда,
а Бен-Гуриона и прочих ваших хитрецов! Ты намеренно уводишь мировую
общественность от истинных виновников очередной и еще более ужасной
трагедии! Твоя блондинка приплыла сюда из Греции с торпедой в зубах и
утопила самый совершенный корабль, не будучи замеченной, так? Так, я
спраши-ваю? Вы -- нация наглых мистификаторов. Но и мы не дикари африканских
джунг-лей, которых можно купить за бусы..." "Я не говорю, что она приплыла
сюда с ак-валангом. Я утверждаю, что у нее есть подводная лодка, которая
утопила сначала сейнер, а потом и этот корабль. Надо..." "Откуда у частного
лица подводная лодка? -- болезненно поморщился от вопиющего невежества
собеседника израильский мор-ской офицер. -- Любая лодка стоит минимум
десятки миллионов долларов и управ-ляется экипажем высококвалифицированных
специалистов? Кроме того, ни мы, ни египетские патрульные корабли, ни сам
коммадор Мухаммад Дарвиш не сигнали-зировали никуда об обнаружении шума
винтов какой-то подводной лодки в этих водах. Современные гидроакустические
средства могут..." "Потому я и утверждаю, -- кипел арабский депутат, -- что
это сделал ты на своей подводной лодке, а не какая-то старуха. А ты с ним
сговорился за нашей спиной! Все вы только на словах за мир с нами, а на деле
способны на самые чудовищные преступления." "Это просто реванш поселенцев,
-- робко перебил арабского властителя израильского эфира миролюб но-мер два.
-- Сначала уничтожить лучший корабль наших партнеров по мирному процессу, --
начал он на глазах распаляться, -- а потом распространить слух, что
следу-ющий торпедный удар будет по прибрежному поселению, возвращенному
законному владельцу. В результате началось массовое бегство мирных жителей
не только из поселения, но и из Газы. Вы этого добивались? -- накинулся он
на одетого в рели-гиозную униформу правого депутата того же парламента
непонятно какого народа. -- Для этого твои зарубежные фанатики собрали
деньги на подводную лодку и наняли для нее экипаж?" "Ты еще глупее твоего
босса, который безобидное правило "шер-ше ля фам" распространяет на
стратегические отношения двух воюющих сторон. Да, мы считаем, что трансфер
евреев из прибрежных поселений сектора Газы был прес-туплением, но..."
"Преступлением!? -- завизжал араб. -- Мы взрывали ваших посе-ленцев, как вы
наши корабли? Никакие американские евреи никогда не дадут посе-ленцам
миллионы на подводную лодку. Шекеля не дадут! Как будто ты этого не
знаешь... Преступник сидит тут, -- он ткнул пальцем чуть не в лоб военного.
-- Сна-чала он посылает лодку в Грецию, чтобы отвести от сбежавших туда
поселенцев мифическую угрозу их благополучию от болгарского сейнера с
палестинским эки-пажем. А потом приказывает ей же уничтожить одним взрывом
весь наш флот, соз-данный согласно международным соглашениям, подписанным
насквозь фальшивым Израилем. Раис прав -- ни одному вашему слову, ни одной
вашей подписи верить нельзя!!" "Ваш флот? -- захихикал нейтральный депутат.
-- Уточни, пожалуйста, какой флот для тебя-израильтянина ваш? Ладно, это уже
общее место, кого именно ты представляешь в Кнессете. Я хочу поддержать
мысль, что тут не обошлось без той колонии, что названа островом Мрым.
Смотрите, сначала взрыв сейнера именно там. А старейшина и все послушное ему
население колонии ничего не видели и не слышали, так? Потом тот же Амирам
Эйдель посещает Израиль, где его, судя по всему, похитили боевики, хотя ни
один палестинский источник этого не подтвер-ждает, верно? Но зачем-то ночью
в море выходят все военные катера Автономии. С какой целью? Почему не
предположить, что в поисках бежавшего из плена Амирама Эйделя? Заметьте,
снова угроза не Израилю, а этой же колонии, более того, ее старейшине. И
снова удар сокрушительной силы. Мы никогда не наносим таких ударов. Я не
знаю, кто, мужчина или женщина, пустил эту торпеду, но что это акция
колонии, а не ЦАХАЛа, у меня не вызывает сомнений." "Значит, вы намеренно
осно-вали эту колонию и вооружили ее подводными лодками, чтобы умывать руки
после каждого нападения на нас?" "Остров Мрым, -- вступил в разговор
представитель Интерпола, -- имеет всего три километра в длину и два в
ширину. Там негде прятать подводные лодки. Остров куплен за более чем
умеренную цену частным лицом -- чемпионом мира по судомоделизму Зиновием
Мрымом. Его состояние отнюдь не по-зволяет колонии содержать подводный флот.
После первого инцидента мы тщатель-но обыскали остров с берега и с моря. Там
абсолютно негде спрятать субмарину." "Я ручаюсь, -- перебил его военный, --
что это была не субмарина! Через пять минут пос-ле взрыва мы прочесали
вертолетами с гидроакустическими буями огромную терри-торию. Не бывает лодок
без шума гребных винтов." "Коммандос с миной?" -- предположил нейтральный
депутат. "В радиусе пяти миль от эпицентра взрыва не было обнаружено ни
одного судна, способного выпустить аквалангиста и принять его на борт." "Она
фанатичка! -- прорычало миролюбище. -- Могла привязать взрыв-чатку к своему
телу и взорваться вместе с кораблем!.." "...идущим со скоростью два-дцать
семь узлов? На это не способен ни один фанатик, -- парировал военный, а
араб-ский депутат хлопнул себя по лбу: "Маньяк! Если кто фанатик, так это
ты!" "Подож-дите, -- не сдавался левый интеллектуал. -- Я изучил досье
Бергер. В Советском Союзе она была одним из виднейших специалистов в области
проектирвования именно подводных лодок в таком-то институте." "Мы тоже
изучали ее досье, -- сказал пред-ставитель контрразведки. -- Ее выгнали из
этого института за сионизм почти трид-цать лет назад. Вы встречали среди
наших олим специалиста, способного восста-новить свои знания уже через пять
лет никайона (уборки) в Израиле? А Бергер и дня не проработала здесь
инженером. Обычная оля. Никайон все десять лет на родине. Эту версию мы даже
не отрабатывали." "А что она недавно делала в Севастополе? -- уже хрипел
миролюб. -- Изучала развалины Херсонеса? Ей мало Родоса?" "Она при-езжала с
мужем и посетила его родной дом, где теперь живут татары. Там тоже
мусу-льмане постепенно восстанавливают статус-кво..." "А чем занимается
родственник ее мужа в Севастополе?" "А! Ремонтная база ржавого украинского
флота. Этот след могут взять только дилетанты из ваших активистов, господин
депутат..." "Вот види-те, -- торжествовал араб. -- Все пути возвращают нас к
моей мысли. А все ваши бред-ни -- обычное еврейское коварство..." "Из всех
услышанных здесь бредней, -- заметил правый депутат, -- меня заинтересовал
только один факт. Бергер, которой вы припи-сываете чудовищные преступления,
будучи чисто русской, прошедшей гиюр только в Израиле, пострадала за сионизм
в самый тяжелый для нас период его истории. И именно ее, узника Сиона, вы не
только не использовали как уникального специа-листа в нашей промышленности
или науке, не только выкурили из еврейской страны, но и неустанно
преследуете за рубежом. Я вижу тут только проявление твоей злопа-мятности
после ее победы в вашей дискуссии на похоронах убитой молодой посе-ленки
и..."
6.
Яхта покачивалась на волне прямо напротив потайного грота, о котором
теперь зна-ли уже не четверо, а пятеро колонистов. Мы с Таней вынырнули и
поднялись на па-лубу по кормовому трапу, снимая акваланги. "Ну что? --
мобильник из грота был по-чти не слышен. -- Видно что-нибудь?" "Отлично,
белочка, -- сказал я. -- Когда шторка задернута -- абсолютная иллюзия
сплошных камней." "Мы подплыли вплотную к за-навесу, -- добавила Таня, -- и
не обнаружили входа в грот, пока не ощупали пластик. Но не может же Интерпол
ощупать под водой каждый камень побережья острова." "Да, -- заметил Феликс.
-- Но и мы не можем больше пользоваться лодочкой. А я уже так привык к
прогулкам на ней..."
"Танья, -- сказал Амирам из ходовой рубки. -- На горизонте патрульный
катер. Идет к нам." "Спокойно, -- вгляделась туда же Таня. -- Белка, ты
проследи, чтобы шторка бы-ла закрыта. А мы идем ему наперерез, чтобы он не
понял, где именно мы стояли. Стоп, Амирам. Вот тут бросаем якорь, надеваем
акваланги и занимаемся чем-то по-дозрительным. Смотри-ка, всполошились.
Поймали проклятых сионистов с поличн-ым. Прячем акваланги... Да нет, так они
их не найдут, пусть торчит ласта..."
"Береговая охрана Греческой Республики, -- прорычал офицер, тревожно
вглядывясь во всемирно известную теперь, но так и не пойманную экстремистку.
-- С нами Ин-терпол. Прошу не двигаться с места и объяснить, чем вы тут
занимались и почему поспешно прекратили свои погружения, увидев нас. Куда вы
спрятали снаряжение?"
"Так вы же нас совсем заманали, -- улыбалась им Таня. -- Мы уже любого
боимся. Чем занимались? А чем вы занимаетесь на своей яхте в свободное
время? Подводной охотой."
На палубе катера шестеро крепких парней споро надевали акваланги, один
за другим падая спиной за борт и направляясь к береговым скалам в поисках
грота, о котором трещал уже весь проарабский мир. Впрочем, другого на нашей
планете, как известно, не наблюдается...
Матрос обнаружил наши акваланги и водил по ним каким-то хитрым
прибором. Мы хмуро следили за его манипуляциями. Амирам покинул рубку и
стоял рядом.
На бесконечных допросах в полиции он отрицал факт своего похищения. По
его вер-сии, бывший поселенец хотел просто поклониться родному дому, но, не
зная нынеш-них границ, заблудился и попал на территорию, контролируемую
Арафатом. Опаса-ясь, что его захватят и обвинят в том, что случилось у
острова Мрым, он украл лодку и на веслах вышел в море, надеясь достичь
израильского берега. Но тут произошел страшный взрыв, он потерял сознание, а
когда очнулся, то его лодку отнесло тече-нием черт знает куда, а сам он
оказался на судне среди каких-то подозрительных личностей, которых он счел
контрабандистами. Амирам будто бы пообещал им хо-рошее вознаграждение, и они
доставили его к нашему острову, где я расплатился с какими-то арабами,
пожелавшими остаться неизвестными. Никаких подводных ло-док Амирам,
естественно, не видел. Да и как он мог их обнаружить, если их не нашли даже
израильские вертолеты?..
Доказать что-то другое пока не удавалось. Тем более, что ни одной
версии, кроме со-вершенно фантастического предположения одного из депутатов
Кнессета о колони-стке Бергер на собственной подводной лодке, не было. Тем
не менее, Интерпол без конца устраивал на острове облавы, внезапно появляясь
то на вертолете, то, как сей-час, на катере. Таня, в свою очередь, без конца
его разыгрывала. Она разыскала еще один грот, ничуть, кстати, ничуть не хуже
нашего, бездарно замаскировала вход в него и попросила нас наследить вокруг,
чтобы все можно было обнаружить при обследовании каждого камня острова, как
хвастался Интерпол. Его агенты почти сразу нашли этот грот, выплыли из него
наружу, влезли обратно и честно доложили, что никаких следов лодки там нет.
Что же касается настоящего грота, то на скале над ним мы поставили
маяк, который, как известно надо обслуживать. Так что следов тут было еще
больше, чем около гро-та фальшивого. Тем более, что под маяком мы устроили
кафе с автостоянкой. Так что туда многоопытные эксперты и не приближались. А
мы радовались, что умнее всех на свете и всячески придуривались, кто во что
горазд.
Вот и теперь мы так лихорадочно вылезали из воды, снимали и прятали
акваланги, что не было сомнений -- грот с лодкой где-то здесь. Несчастные
аквалангисты на пределе воздуха выплыли обратно через два часа наших бесед с
полицией и Интер-полом, чтобы ответственно заявить -- опять ничего. То ли у
этих евреев никакой лод-ки нет, то ли они слишком хитрые для мирового
сообщества, одержимого неустан-ной борьбой с самым опасным явлением в
истории человечества -- еврейским посе-ленчеством в до сих пор так и не
освобожденной от жидов Палестине...
Глава третья -- и последняя. Вне пополитики
1.
Почти полгода после этого нас никто больше не беспокоил. Мы решили, что
победи-ли, и враг бежит, бежит, бежит... И что пора поплавать на лодочке,
коль скоро ее у нас нет, как и было авторитетно доложено всему
прогрессивному человечеству. Мы вчетвером впервые вышли в голубой мир наших
территориальных вод, когда трево-жно замигали подводные маяки. Пришлось
вернуться. Амирам сказал, что к нам идет в надводном положении
минисубмарина, которую он заметил слишком поздно. Я поспешно задернул
шторки, мы поднялись на скалу и уселись в нашем кафе с пивом из
общедоступного холодильника. На острове Мрым вообще было то, что наш Ни-кита
Сергеевич назвал бы коммунизмом, а Амирам -- киббуцем без придури.
К нашему изумлению и ужасу стучавшая своим дизелем на весь белый свет
чужая лодка остановилась прямо напротив нашего грота и погрузилась. Мы
тщетно вгляды-вались в волны, перегнувшись через перила. Она вообще больше
на поверхности не появилась. Не было и никаких следов пребывания
построронних в нашем гроте, хотя шторка была отодвинута, а значит наш секрет
раскрыт -- водолазы с чужой лодки всплывали в гроте, видели нашу, но
обследовать ее не решились, резонно опасаясь, то тут все заминировано. У них
вообще была, по всей видимости, ограниченная задача -- найти грот и
убедиться, что в нем что-то есть. Вот они и убедились...
Часа через четыре, уже к вечеру, на горизонте показались знакомые нам
по прежним визитам патрульные корабли, все сразу. Их обогнали два вертолета,
которые зависли над островом. Из них, как в кинобоевиках, посыпались на
канатах черные комман-дос. Мы пятеро наблюдали это эффектное зрелище с
высоты нашего кафе. А на запя-стьях я уже ощущал неуютную сталь
наручников...
"Как ни болела старушка, а представилась, прости Господи, -- невесело
пошутила Та-ня. -- Суждено мне все-таки побывать в Гааге..."
"До них, наконец, дошло, -- сказала Изабелла, -- что мы ведь где-то
стояли прежде, чем спешно перешли в другое место и стали там их
мистифицировать."
"Дошло не без нашего миролюбища," -- сказал я. "Безусловно, -- кивнул
Феликс. -- Я всегда говорил, что это самый умный из наших противников." "И
из врагов своего народа, -- закончил наш анализ Амирам. -- Жаль, что Таня
только пошутила с ним..."
Не обращая ни малейшего внимания на перепуганных колонистов, офицер
береговой охраны и интеполовец уверенно пошли в нашем направлении. Коммандос
составля-ли им почетный эскорт.
Конечно, у нас было время спуститься в грот и попытаться удрать на
лодочке, но куда? Кончится запас хода где-нибудь около Италии и -- дальше
что? Интересно, что никому из нас и в голову не пришла, казалось бы,
естественная мысль смыться на ней из Греции в родной Израиль...
Ведь там нас ждало неубиенное миролюбище со своими арабами!
Так что оставалось только покорно ожидать ареста и последующего суда,
приговор которого был предопределен.
А пока надо было ставить точку над i. Мы переглянулись. Амирам кивнул,
и Таня нажала на потайную кнопку под столешницей. Скалу тряхнуло. В море
ушла пенная волна. Лодочки и грота больше не существовало.
По лицу преступницы века текли слезы.
x x x
Наши преследователи были метрах в ста от нас, когда что-то качнулось в
воздухе, как тогда на пляже, когда в нас выстрелили из гранатомета.
Точно так же мы слетели с ног на пол, как при землетрясении, а когда
поднялись, посторонних на острове не было. В селении кричали женщины и дети,
не понимая, что случилось. А у причала в бухточке стояла только наша
скромная яхта. Было уже почти темно. Над морем висела неправдоподобно
огромная луна, под которой хозяй-ски устроилась первая звезда.
"Эрев шабат (канун субботы), -- первым нарушил молчание Амирам. -- Пора
зажигать свечи." "Я думаю, что это..." -- начал Феликс. "Правильно, --
сказал я. -- Иначе свечи мы зажигали бы уже в тюрьме..."
2.
"А вы нам не верили! -- восторженно кричала за круглым столом Ингрид
Бернс. -- Не смотря на мой авторитет и доброе имя моего русского коллеги, вы
обвиняли нас во лжи, помните? Теперь вы можете как-то объяснить то, что
случилось? От острова Мрым не отошло ни одно судно, а поселенцев как корова
языком слизала! Ни души, а? Только группа захвата и взорванный грот с
уничтоженной подводной лодкой преступников. Им пришли на помощь сионисты из
параллельного мира. Теперь мо-жет начаться все, что угодно..." "Они обладают
таким могуществом? -- по-прежнему не верил ей телеведущий. -- Нашему миру
грозит захват евреями?" "А то этот мир ими не захвачен, -- скривил губы
арабский журналист. -- Давно все страны пляшут под их шафар. Только я
надеюсь, что теперь, когда ситуация прояснилась, все пой-мут, что на острове
действительно обосновалась шайка еврейских террористов." "И что ЦАХАЛ не
имеет никакого отношения к этим взрывам, -- подхватил его израиль-ский
коллега. -- Мы просто не способны на такие акции. Я всегда это говорил..."
x x x
"Так вы их действительно видели своими глазами, Владимир? Они опасны?
-- Сырых тоже купался в долгожданном внимании. -- Они способны помочь
Израилю, если на Ближнем Востоке вспыхнет война?" "Я не видел никаких
проявлений их военной мощи, -- сказал он. -- Но страна с таким высоким
жизненным уровнем..." "Даже выше, чем в Израиле нашего измерения?" "Как день
и ночь. Дело в том, что у них совер-шенно иной сионизм..." "Еще агрессивнее
нашего?" "Как день и ночь, -- повторил наш бывший приятель. -- По сравнению
с их сионизмом наш -- местечковый, или, как они говорят, галутный
сепаратизм, не более того." "И вы допускаете, что они могут вмешаться и..."
"Могут. Но не вмешаются." "Почему?" "Не захотят..." "Почему?!" "Не знаю. Но
я уверен, что не захотят..."
ЭПИЛОГ
Та же сцена в пастельных тонах Восточного Средиземноморья. Те же
действующие лица сидят в белых пластиковых креслах вокруг столика в кафе на
той же скале ост-рова Мрым.
И еще кое-кто из нашей драмы.
"Вы можете остаться на этом острове, -- говорил Арье, лаская руками
раскаленную чашечку с ароматным напитком. -- Я купил его и передаю вам в
счет копии "Ара-беллы" для моей дочери. Пусть модель будет и через много
лет. Идет?" "Но вы можете вернуться и в Эрец-Исраэль, -- поспешно сказал
Цви. -- У нас некому пре-следовать вас." "Танья может немедленно заняться
проектированием лодочек для нашего флота с их изготовлением на Масфинот
Исраэль (Израильские судоверфи). Я уже договорилась, -- добавила Цвия. -- И
Феликсу там найдется работа. Что вам прозябать на этом острове? У нас не
принято держать таких специалистов вне нашего общества."
x x x
Все шесть мест в салоне лодочки были заняты. Я управлял полетом, пока
Феликс, Таня, Изабелла и Амирам с младшим внуком любовались голубым
мерцающим ми-ром, окружавшим нас со всех сторон. Акулы и скаты встречались
достаточно редко, но рыб было так много, что казалось, что мы идем в
аквариауме. Местные власти без волокиты зарегестрировали наше плавсредство.
Так что мы теперь совершали рутинную поездку на Родос -- прошвырнуться по
магазинам, как заявила Белла. Никому мы тут не были опасны и никто не
охотился за нами. Рыбацкие суда под флагами арабских и прочих стран у наших
берегов были просто рыбацкими судами.
На Ближнем Востоке царил мир, который так сладко снился нашим
миролюбам. С той существенной разницей, что в этом мире не было места
независимому Фаляс-тыну и его неутомимому раису, одержимому идеей Палестины
без евреев...
"Вот таким макаром для всех нас наступила прекрасная пора," -- сказал
Зиновий Мрым, заканчивая свой рассказ и вручая мне только что прочитанные
тобой, дорогой читатель, заметки. И мне оста-валось только порадоваться за
полюбившихся мне поселенцев.
Жаль только, что в эту пору прекрасную жить не придется ни мне, ни
тебе... На своей земле.
16.06.01