Хоть обратно парты составляй... Шучу, шучу... Однако ж и дурацкие бывают шуточки у ночных сторожей. - Так ты про все шутишь или только про парты? - попытался уточнить Шуйский. - Только про парты. Все остальное - правда. Если директор не врет. Леха хотел поклясться на чем-нибудь подходящем, но ничего на глаза не попалось. - Я бы по такому случаю что-нибудь выпил, - предложил завхоз Смертин. - Может быть даже водку. - У меня сегодня четыре урока, - ответил Бург. - Вот я и говорю - может быть даже водку. Так называемые совершенномудрые должны учиться, чтобы стать совершенномудрыми и, следовательно, уже из того факта, что они учатся, нетрудно понять, что они не являются совершенномудрыми... из книги(14) Лев на первую пару не пошел, но на этот раз у него была уважительная причина. В гуманитарной гимназии на перемене он должен был встретиться с одноклассницей Олега Юлей Гуляевой. Лев подозревал, что именно из-за нее брат рванул в Москву. Хотя и считалось, что Олег нашелся, но это ведь было не совсем так. С тех пор, как Олег вышел из общежития, его никто не видел. Допустим, он действительно автостопом поехал в Москву. Но зачем? Что он хочет в этой самой Москве доказать? А вдруг ему вздумается снять, как когда-то портреты, кремлевские звезды? Страшно подумать. Тем более страшно, что звезды уже давно надо бы заменить. Прояснить ситуацию могла Юля Гуляева, если, конечно, Комов не врал. Что ж, Юля и в правду была хороша, Лев это сразу оценил, глядя на ее стройную фигуру, изящно полускрытую белой кофточкой и не слишком строгой юбкой какого-то вызывающе черного цвета. По сравнению с Юлей, Оля Баритончик выглядела как... Но нет, это сравнение было бы оскорбительно для загнанного пони. Разговор не предполагался долгим. Десятиминутная перемена обязывала задавать только главные вопросы. Но выяснилось, что было бы неплохо отправить эти вопросы Юле заранее в отпечатанном виде. В таком случае она могла бы отвечать не задумываясь над каждым словом по минуте. А может, она таким образом рассчитывала опоздать на урок или того хуже - пропустить его? Лев уже и забыл те времена, когда из-за него десятиклассницы пропускали уроки. Все-таки ему давно исполнился двадцать один год. Но он, кажется, вспоминать те времена и не собирался, потому что слова Комова, к сожалению, подтверждались. С первых минут общения Юля не спешила проявлять свой ум, возможно - берегла его для урока французского языка. В общем, Олег нашел настоящую красавицу. А в том, что Юля имеет прямое отношение к отъезду Олега в Москву, Лев теперь не сомневался. Юля это отрицала не слишком долго. - Но почему ты сразу, когда его начали искать, не сказала?! - спросил Лев как можно громче, чтобы заглушить звонок на урок. - Да все как-то некогда было, - ответила Юля, зевая. К тому времени она уже процедила сквозь свои белоснежные зубы - куда именно собирался отправиться Олег. На центральное телевидение. Как это было похоже на Олега. Если в Москву, то сразу на центральное телевидение. В последние годы там расплодилось такое количество викторин и игр, что создавалось впечатление - люди перестали работать, сконцентрировавшись на отгадывании. Они отгадывали слова, мысли, будущее, прошлое, запахи, времена года... Тем и жили. И вот Олег тоже не устоял. Капризная Юля временно отвергла его ухаживания. По крайней мере до тех пор, пока Олег не прославится на всю страну. Уже несколько месяцев стремительно набирал популярность конкурс "Силы Поднебесные". Он несколько отличался от других, в то же время учитывая почти всеобщее увлечение восточной экзотикой. Буддизм уже поднадоел, к нему обращались даже ленивые. От даосизма кое-кто впал в спячку. Благодаря кришнаитским песнопениям звенело в ушах. А вот конфуцианство пока что не было должным образом освоено. За это и ухватились прозорливые организаторы "Сил Поднебесных", пригласив в качестве спонсора ЗАО "Самовар". Суть конкурса заключалась в том, что надо было проявить пять качеств человеколюбия, названных когда-то великим Кун-цзы в беседе с Цзы-чжаном, а именно почтительность, обходительность, правдивость, сметливость и доброту. Поочередно. За лучшее проявление почтительности в предлагаемых условиях участник игры получал калькулятор, за обходительность - электрочайник, за правдивость - утюг, за сметливость телевизор или видеоплеер, по четным и нечетным неделям. Ну а за доброту предлагался автомобиль, причем не китайский, а японский. Однако, автомобиль пока никто в "Силах Поднебесных" не выигрывал, срезаясь еще на дальних подступах, чаще всего на правдивости. Из сказанного следует, что одних энциклопедических знаний участникам игры было недостаточно. Требовалось и кое-что еще. Каждая четвертая игра транслировалась в прямом эфире. Именно в ней, по словам Юли, и намеревался участвовать Олег. Причем, заявки отправлялись заранее, предварительный отбор проходил далеко не всякий, так что надежды не то что победить, но даже пробиться на телевидение казались призрачными. Тем более что Олег отправился в столицу безо всякого приглашения. Но именно это и побудило Олега рискнуть. Пусть Юля Гуляева знает на что он ради нее идет. Правда, Юля в такие тонкости вникать не собиралась. Капризно произнеся: "Если Олег сегодня не победит - я о нем забуду окончательно", она не прощаясь прошествовала в класс, оставив после себя приторный запах духов. "Я надеюсь, Олег тоже о тебе забудет", - нежно подумал Лев. Он не верил, что брат пробьется сегодня на телевидение, и это его беспокоило. Он пытался предугадать дальнейшие действия Олега. Разумеется, ничего хорошего ожидать не приходилось. Просто так, ни с чем брат вернуться не мог. Не исключено, что потерпев неудачу в Москве, Олег поедет куда-нибудь еще. Например, на космодром. Можно было бы, конечно, кинуться на вокзал, чтобы сесть на ближайший поезд до Москвы. Но поезд отправлялся только после обеда и успеть к вечеру добраться до Останкино было невозможно. Использовать автостоп тоже несерьезно. Имелся более надежный способ, специально для таких случаев изобретенный предусмотри тельным человечеством. Надо было позвонить в Москву двоюродной сестре Алине, дочери тети Нади. Вот кто был в силах повлиять на Олега. Пожалуй сильнее, чем Лев. Хотя бы потому, что с Алиной Олег общался довольно редко и ее слова могли оказаться более весомыми. С Алиной не далее как вчера по телефону уже разговаривал отец, Александр Кириллович, когда обзванивал всех родных и знакомых. Об Олеге она ничего сообщить не могла, что не удивительно. Он мог еще до Москвы и не добраться, а если и добрался - не обязательно остановился у нее. Другое дело - сейчас, когда кое-что прояснилось и известно где Олега искать. Наверно, Олег уже крутится вокруг Останкинской башни. Самое время Алине с ее десятилетним педагогическим стажем бросать все дела и отправляться на встречу с двоюродным братом. Как ни странно, план начинал срабатывать. Алина обещала сделать все что нужно и оставалось ждать ее ответного звонка. Он последовал около семи вечера. Внятным четко поставленным учительским голосом Алина рассказала, что только что видела Олега, общалась с ним минут десять, но уговорить вернуться домой его не смогла. Точнее, он сказал, что немедленно вернется, как только победит в "Силах Поднебесных", надо лишь решить проблему доставки автомобиля, который он получит как победитель. "Где Олег сейчас?" - спросила Александра Николаевна, еле сдерживая слезы. - "Сказал, что пошел на съемку передачи", - ответила Алина. - "Его допустили до участия в игре?" - "Не знаю. Но он так сказал... Я постараюсь снова с ним встретиться и может быть тогда..." Семье Моховых ничего не оставалось, как только в восемь вечера включить 10-ый канал, где после 15-минутного блока рекламы и объявлений должна была начаться в прямом эфире игра "Силы Поднебесные". На экране возникла заставка - три затейливых иероглифа непонятного значения, затем ослепительно желтая студия и говорливый человек с восточным типом лица, который звал себя "Ван", но в действительности был Русланом Каравановым, родом то ли из Набережных Челнов, то ли из Уфы. Ван бодро напомнил всем правила игры, скороговоркой вставляя информацию о спонсорах и мудрые изречения Сюнь-цзы, Янь Юаня или даже Фань Чи. Звучало это примерно так: "Не будем отступать от традиций и прежде чем приступить к состязанию, упомянем электронный адрес и телефоны наших спонсоров... Ибо, как сказал Янь Юань: "На то, что не соответствует ритуалу, нельзя смотреть". Тем временем Моховы не могли дождаться, когда начнется игра. Несмотря на то, что и без того было ясно, что Олег в желтой студии появиться не может. Наконец, так называемый Ван стал приглашать в студию участников - огромного дядечку с плохо замаскированной лысиной; улыбающегося студента, похожего на молодого Боба Марли; тучную домохозяйку с одышкой; отставного военного с рыжими усами. Пятым и последним участником была какая-то длинноногая девица. Моховы, несмотря на то, что надежды увидеть Олега вроде бы не было никакой, разочарованно откинулись на спинку дивана. И тут Ван пригласил пятого участника, потому что длинноногая и не совсем типичная китаянка была всего лишь ассистенткой. Так в студии "Сил Поднебесных", на 10-ом канале, в прямом эфире появился Олег Мохов, которого в последнее время искали все - от ночного сторожа до директора. Разве что милиция не искала. Глаза у Олега сверкали, он заметно волновался, и если его родители прильнули к экрану, стараясь это волнение разделить, то Лев встал с дивана и вышел из комнаты. Свой братский долг он выполнил. Не хватало еще переживать, глядя на эти дурацкие "Силы Поднебесные". Теперь, когда окончательно стало ясно, что младший брат жив-здоров, можно было вволю на него позлиться. Они оба этого заслужили. Жаль только, что до Москвы было не дотянуться рукой, сжатой в кулак. Лев включил магнитофон, чтобы заглушить противный голос Вана, который беспрерывно что-то выкрикивал, комментировал, лишь иногда великодушно позволяя игрокам вставить несколько слов О том, как идет игра, Лев знать не мог потому что не желал этого знать, предпочитая слушать энергичную музыку. Слишком много он потерял энергии ... Таким образом до него с запозданием дошло, что первым в "Силах Поднебесных" отсеялся военный вместе со своими рыжими усами, а калькулятор достался дядечке с лысиной, самому почтительному из игроков, показавшему себя знатоком китайских поговорок. Электрочайник за обходительность заработал веселый студент, а среди проигравших были домохозяйка и недавний счастливый обла датель калькулятора. Причем обходительность, которую следовало проявить во втором туре, понималась организаторами своеобразно. Надо было в буквальном смысле обходить всех собравшихся, а точно - оббегать как в слаломе, из-за чего контрольный норматив смогли выполнить лишь самые молодые - студент и десятиклассник, то есть Олег Мохов. По законам жанра стоило бы нагнетать атмосферу до последнего, рассказывая, как они противостояли друг другу. Но полноценного противостояния не получилось. Олег легко заработал утюг, без запинки ответив на шесть исторических вопросов. Студент отстал на два балла, позорно перепутав последовательность двух династий - Суй и Сун, и оба участника прошли в следующий тур, где Олег вчистую проиграл, очевидно растратив свою несомненную сметливость на подступах к Останкино. Это означало, что студент стал обладателем телевизора, но особой доброты так и не обнаружил, отчего вожделенный автомобиль опять не обрел хозяина. Камера в последний раз остановилась на смущенном Олеге с утюгом, вызвав среди заинтересованных зрителей, в первую очередь среди его родителей, некоторое замешательство. Можно ли считать Олега проигравшим? Достаточно ли утюга, чтобы вернуть сына обратно домой? Получение утюга как способ вернуться домой. Этот тезис требовал дополнительного осмысления. Ответа оставалось ждать не долго. Кроме Льва на планете Земля был по крайней мере еще один человек, кто не смотрел "Силы Поднебесные". И этим человеком была Юля Гуляева, которая в последний момент предпочла переключиться на сериал "Жаркая любовь". Например, мальчик мешает старшему брату... Внушительно сделанное замечание часто является вполне достаточным для того, чтобы призвать к порядку расшалившегося ребенка. из книги(15) В равных позициях зачастую возникает необходимость пойти на те или иные ослабления из книги(16) Первым умер первый Бессмертный. Так появился воздух. Вторым умер третий Бессмертный. Так появилась вода. Четвертый Бессмертный почесал левым мизинцем за правым ухом. Так в родительском доме вновь появился Олег Мохов. Возможно, это произошло по другой причине, что совершенно не имело никакого значения. Достаточно того, что Олег вернулся, держа под мышкой коробку с утюгом. После возвращения Олега, сопровождавшегося восклицаниями родителей и угрюмым молчанием старшего брата, мама - Александра Николаевна - засуетилась на кухне, а отец - Александр Кириллович отправился на балкон рубить мясо. Лев же, подойдя к брату, наконец нарушил свое молчание, сказав: - Надеюсь, когда в следующий раз будешь убегать из дома, записку напишешь посмешнее, чтобы Прохору не было стыдно перед переполненным залом. Олег ничего не понял, но на всякий случай пообещал так и сделать. - Кстати, звонила какая-то Юля, - добавил Лев. - Гуляева? - Возможно. Говорила, что ты был бесподобен... - Серьезно? Олег засиял так, что старшему брату стало совестно. Никакая Юля сюда не звонила. Просто Лев решил позлиться на Олега чуть позднее, тем более что перед этим целые сутки думал о младшем брате исключительно плохо. Выяснилось, что думать о младших братьях исключительно плохо не так уж и сложно. Это даже доставило ему удовольствие. Но всему свое время. Сейчас от всех требовалось лишь одно - проявлять внимание, чтобы человек быстрее почувствовал себя дома, даже если это гимназия. То есть, например, Оскар Александрович, вместо того чтобы высказать возвращенцу все, что тот действительно заслужил, должен был изображать доброго дядю. Должен был, но изображать не стал, воспользовавшись неожиданным выздоровлением классного руководителя 10"Б" Инги Аркадьевны. А тут еще осенние каникулы подоспели, что позволило Олегу Мохову не мелькать перед глазами Бурга. Прежде чем отправиться на каникулы, в гимназии провели плановый педсовет, где Мирослав Афанасьевич в очередной раз проявил свои самые замечательные педагогические способности, а именно - умение воспроизводить без бумажки учебные показатели по всем классам. Директор этим своим качеством справедливо гордился, так же как и умением без запинки проводить пресс-конференции, за что в прошлом году был признан учителем года в области. Пока директор говорил о "проценте успеваемости", учителя тоже даром время не теряли. Физик, Леонид Игоревич, довольно громко перешептывался с двумя учительницами начальных классов, и это давало возможность сидящей за соседней партой француженке Агнессе Ивановне выяснить для себя кое-какие вопросы. Ей раньше казалось что Леонид Игоревич сильно увлечен Дарьей Константиновной /2"А"/ но, оказывается, Мария Владимировна /1"В"/ пользовалась куда большим вниманием физика. В каком-то смысле педсовет - незаменимая вещь. Филолог Полина Андреевна Прыгунова по быстренькому заполняла классные журналы. Два месяца ей было лень это делать, а когда не лень - журналов не было на месте. У классных журналов особенная судьба - они живут какой-то отдельной бурной жизнью, независимо от учителей и учеников, то появляясь, то исчезая. Поэтому неудивительно, что Полина Андреевна заполняла журнал в спешке, иногда путаясь в фамилиях и названиях тем, выставляя двойки отличникам и наоборот... Но это неизбежные издержки нелегкого учительского труда. Майор Неволин тем временем читал "Спорт-Экспресс", положив его на колени. Математик Ирина Павловна Ежова ловко орудовала пилочкой для ногтей. Наталья Анатольевна Скрябина совершенно открыто читала в подлиннике Генри Миллера, что косвенно подтверждало слух о том, что она готовится выйти замуж за директора 31-ой школы ... В общем, все были при деле. Внимательно директора слушала только Алла Евгеньевна. Показатели успеваемости она сравнивала с успехами в области воспитания, очень сожалея, что сама пока не может похвастаться точными цифрами, показывающими уровень воспи танности гимназистов. Но в ближайшее время ей обещали достать универсальные тесты, которые бы объяснили все... Оскар Александрович пристроился за последней партой, насторожившись в ожидании разговора об Олеге Мохове. Но никакого разговора не планировалось. Все, независимо от того, чем они занимались в данную минуту, делали вид, что ничего не случилось. Собственно, это почти соответствовало действительности. Каждый день в школах, гимназиях и лицеях что-нибудь случается, жизнь кипит и обжигает. Воспринимать невинную поездку на центральное телевидение как чрезвычайное происшествие - глупо. Глупостей же и без того совершено предостаточно. Очередная окончательно бы нарушила равновесие. Проще обо всем забыть, в том числе о до конца не разобранном нагромождении списанной мебели в подвале и о железной двери, за которой неизвестно что скрывается. Кстати, откуда в подвале оказался красно-белый шарф? И об этом тоже можно забыть, усевшись за последнюю парту. Сидеть и не высовываться - этому Оскар Александрович за сорок лет жизни почти научился. Хотя лежать и не высовываться было бы приятнее. Фига - лучший подарок из газеты(17) Олег поджидал Юлю Гуляеву у ступеней Дома Культуры имени Мясникова. Три раз в неделю Юля занималась шейпингом, из-за чего четыре раза в неделю была весела и непринужденна. Она едва терпела этот самый шейпинг, но страх растолстеть был еще сильнее Если бы Олег знал все эти тонкости, он бы встречал Юлю где- нибудь в другом месте и, разумеется, в другое время. Но он этого не знал и как только стройная Юлина фигурка появилась в широко распахнутых кем-то дверях, Олег как бы невзначай пошел наперерез, под мышкой держа завоеванный утюг. - А, это ты, - традиционно зевнула Юля. - Привет. - Олег напрягся, тщательно подбирая нужные слова. - Не ожидал тебя здесь встретить. - Да? А что это у тебя? - Это? Утюг. Кстати, дарю... - Обычно мне дарят цветы. - Вот как... Не знал. Я-то обычно красивым девушкам утюги дарю... И часто тебе дарят цветы? - Последний раз - сегодня днем. - Юля вспомнила, как после школы ее поджидал Лев Мохов с нелепыми розовыми гвоздиками. - Понятно, - вздохнул Олег. - Между прочим, я сдержал обещание. - Какое обещание? - Ну как же... Ты же смотрела "Силы Поднебесные". Юля их как раз не смотрела, но признаваться не спешила. С какой стати выставлять себя лишний раз дурой? - Ну допустим.. - ответила она. - Я и говорю - я сдержал обещание. - Знаешь что... - Юля наморщила лоб. - Мне надо идти. Встретимся в школе. - Так у нас же каникулы. - Вот после каникул и встретимся. И Юля, взмахнув рукой, стала сбегать со ступенек, оставляя Олега в недоумении. Как же так? Она же сама говорила, что он был бесподобен. Но неожиданно Юля остановилась и, повернувшись, сделала несколько шагов навстречу Олегу, протягивая руку и произнося при этом: - Да, совсем забыла свой утюг. В Печинске-Горшечинске был Петухан Куриханыч, да переведен в Суму- Зареченску, теперь там Заплетай Расплетаич. из книги(18) Шуйскому предложили выступить в ДК имени Мясникова с "почти сольным концертом". - "Что значит - "почти"?" - спросил он. - "Это значит, что с тобой будут выступать мастер разговорного жанра Синюхин и жонглер Благонравов". Шуйский обещал подумать. Он и сам не знал - готов ли он давать сольные концерты, даже с Синюхиным в нагрузку. Одно дело сбряцать где-нибудь на кухне или в лесу среди искусанных комарами друзей, и совсем другое - выйти на большую сцену, где обычно проводятся городские КВН-ы и торжественные заседания общественности ко дню Крещения Господня. Так ничего и не решив, Шуйский пришел на работу. Каникулы его не касались. Наоборот, это было самое напряженное время -надо обойти все классы, проверить мебель, стенды, доски, кое-что отнести в подвал для ремонта; с этого и начал день, сунув в карман халата молоток, отвертку, коробок шурупов и гвоздей. Ему и самому было противно от своей добросовестности. Временами он пытался работать спустя рукава, но это не слишком-то получалось. Он, конечно, мог бы, пока нет завхоза Смертина, запереться в мастерской и завалиться спать, но спать не хотелось. И значит, приходилось трудиться всерьез, потому что когда в его руки попадал столярный инструмент, он становился серьезным человеком. К тому же слишком унизительно бить молотком не в полную силу или небрежно вкручивать шурупы. При этом он не думал о тех, кто будет пользоваться починенной мебелью. Он работал не для них и не для завхоза, и тем более не для себя. Он работал для своего спокойствия. В данном случае это приносило пользу, но вообще-то было далеко не всегда хорошо. Возможно, именно его Спокойствие не давало ему возможности написать по-настоящему хорошие песни, без оглядки на кого бы то ни было. Не исключено, что Спокойствие мешало ему петь в полный голос там, где бы ему хотелось. Бесспорно, что его Спокойствие действовало заодно со Спокойствием других людей, и это часто был неравный союз. Ну и, конечно, именно благодаря своему Спокойствию он расстался с Алисой, жить с которой было безумно трудно, а без нее стало отвратительно спокойно. Шуйский умел свое Спокойствие нарушать, но все время возвращался к Нему, тихо себя ненавидя. Он пытался назвать вещи своими именами в песнях, но по той же причине ему это по-настоя щему не удавалось. Песни были слишком гладкими и не могли оставить на теле ни одной занозы. И если для мебели, например для резного буфета, это было замечательно, то слова и музыка требовали чего-то другого. До этого надо, конечно, еще дойти. А пока от Шуйского надо было не так уж и много - перетащить с третьего и второго этажей в мастерскую несколько стульев. Между прочим, это были учительские стулья, наиболее расшатанные, подобно учительским нервам. Спустившись в подвал, Шуйский услышал какой-то шорох. Причем как раз там, где возвышались неразобранные еще парты. Первая мысль была о крысах, но вообще-то это не слишком на них похоже. Они шуршали на других частотах. Шуйский быстро занес в мастерскую стулья, схватил с верстака фонарик и, включив его, приблизился к тому месту, где доносился шорох. - Эй, есть тут кто-нибудь?! - спросил он довольно громко. Ответа не последовало, и тогда Шуйский, попридержав дыхание, осторожно стал продвигаться дальше, пока не достиг поворота. Повращав фонариком, словно ложкой в стакане с черничным соком, он увидел не вешалку и не ведро, и не шарф, а человеческую фигуру, вжавшуюся в стену. Осветив лицо, нетрудно было узнать в этом человеке Олега Мохова. Олег, жмурясь, отделился от стены и со словами: "А, это вы.. " прикрыл ладонью свое лицо. Шуйский грозно спросил: - Что тебе здесь надо? - Да так... - Олег как будто бы впервые над этим задумался. - Просто хожу... Гуляю. - Не нагулялся? У Шуйского возникло непреодолимое желание проучить Мохова, но он все никак не мог решить - как именно. И поэтому вступил в разговор, который немного растерянный Олег поддержал. По его словам, в подвале он в первый раз и проник сюда потому, что слышал - как его здесь искали. - А если бы тебя искали на дне морском? - спросил Шуйский. Ответа не последовало. Но молчать Олег тоже не собирался, произнеся: - А здесь, в общем, уютно. - Как ты сюда попал?! - Как и все. Из-под лестницы. А вы разве не зна... - Тут видимо Олег понял, что проговорился и попытался , что называется, разговор замять. Но было поздно. - Так значит, есть еще один ход... Здорово. Вот откуда шорохи и все такое... Чтобы избавить себя от неприятного ощущения того, что он проболтался, Олег не нашел ничего лучшего, чем добавить: - Конечно, есть. Но об этом все и так знают. Все или не все, но Шуйский в первый же день после каникул проверил и убедился, что наиболее отъявленные курильщики из числа гимназистов действительно проникали в подвал из-под боковой лестницы, ранее служившей черным ходом. Там, оказывается, была прикрытая металлическим щитом узкая щель, способная пропустить через себя если не верблюда, то хотя бы средней упитанности гимназиста. Щель, разумеется, замуровали. Но это было после каникул, а пока что Шуйский твердо сказал: - Вот что, Мохов. Я тебе не отец, не мать, не директор, но советую сюда больше не лазить. А то однажды так потеряешься, что даже твоего красно-белого шарфа не найдут. Понял? - Понял, - хмуро ответил Олег. - Но причем здесь красно-белый шарф? Я же болельщик "Динамо". - Ну тогда твоего "Динамо" здесь не найдут... Свободен. Олег молча включил свой фонарик, прошмыгнул рядом с Шуйским и исчез за поворотом. "Уши бы ему надрать, - подумал Шуйский. - Левое по часовой стрелке покрутить, а правое - против..." Что же касается Олега, то он уже в ту минуту знал, что хотя бы раз еще спустится под землю. Слишком уж его заинтересовала до сих пор не открытая железная дверь. После возвращения он наслушался разговоров на эту тему, в том числе и о том - куда мог подземный ход вести. Железную дверь, судя по всему, открыть ему было не по силам, но почему бы, в таком случае, не проникнуть туда другим путем, с противоположной стороны... И никакой двери открывать не надо. История с Юлей сильно расстроила Олега. Но его немного обна деживало то, что Юля утюг все же взяла. Значит, надежда еще была, и его нашумевшая поездка в Москву даром не прошла. Знай он, что Юля просто пожалела утюг, побоялась, что Олег его выкинет, он бы совсем раскис. А так он по-прежнему строил планы, не теряя надежду очаровать капризную Юлю. Чем именно? Время показало, что телевидение - не всегда наилучший помощник в подобных делах. А что, если... Под землей его уже ошибочно пытались искать, тем самым наведя его на нужную мысль. Кроме того, это означало, что второй раз его искать под землей точно не будут. Олег принялся мечтать о том, как он с победой вернется на поверхность земли, как отбросит свои сомнения Юля... Но для начала имело смысл подготовиться. В книгах, прежде чем отправляться в экспедицию, участники серьезно изучают местность, расспрашивают старожилов. Кого он был вправе назвать старожилом? Разве что Марфу Семеновну, престарелую вахтершу, чуть ли не весь двадцатый век прожившую. Вот кто мог знать - куда ведет подземный ход. В развалины крепости? На старое кладбище? Куда? Любопытно, что в религиях гиндукушских племен и сегодня существуют добрые невидимые духи рачи - покровительницы. Это же слово, произошедшее от санскритского RАКS - "защищать", обозначает и амулеты. Зирништрами были многие низшие боги вроде фоморов, и этим же словом венды называли свои священные знамена. из книги(19) В первый же учебный день после каникул Олег подошел к Марфе Семеновне, одарил ее, любительницу чая, шоколадкой, и принялся осторожно расспрашивать. Выяснилось, что старушка не против поговорить, но вовсе не о подземном ходе. Марфа Семеновна загадочно прищурилась. За, наверное, девя ностолетнюю жизнь, она таким образом прищуривалась десятки тысяч раз и научилась это делать в совершенстве. - Слушай, что я тебе расскажу, - произнесла она таинственно. Олег, для того, чтобы показать полное свое внимание, раскрыл рот. Что ж, история, которую он услышал, стоила его раскрытого рта. Марфа Семеновна пояснила, что лет двадцать назад, когда гимназии в этих стенах еще не было, но зато была 99-ая средняя школа, она, Марфа Семеновна, привычно несла свою трудовую вахту, давала звонки, дежурила у телефона... Но вот однажды в школе стали твориться странные вещи. За одну ночь почернело знамя пионерской дружины. Вечером еще видели его как обычно - красным, стоявшим в пионерской комнате вместе с горном, барабаном и отрядными знаменами. А с утра пионервожатая открыла дверь, вошла, включила свет и упала в обморок. Вначале подумали, что кто-то знамя перекрасил или подпалил. Но нет, выяснилось, что следов перекраски или воздействия огня не обнаружено. Предполагали, что знамя просто подменили, кое-кого за это наказали выговорами, в культтоварах купили новое полотнище и успокоились. Через месяц в пионерской комнате обнаружилось еще одно черное знамя. Это была уже не просто провокация, а диверсия. Но в милицию или куда-либо еще обращаться не спешили, боясь вынести сор из избы. И вообще, о случившимся знало всего несколько человек, отчего тайна с каждым днем становилась все взрывоопаснее. Черные знамена, по словам Марфы Семеновны, директор, сорвав с древка, запер в своем сейфе, но прежде внимательно разглядел. Вместо ленинского профиля на первом из них была, если присмотреть ся, изображена треугольная звезда. Олег позднее вычитал в справочнике, что такая звезда обо значает. Оказывается, это библейский знак "всевидящее око", символ Промысла, судьбы. На втором знамени едва можно было разглядеть семиконечную звезду /символ древних цивилизаций? знак, подобный тому, что есть на английских орденах Сент-Джорджа и Сент-Майкла? Или, быть может, австралийская o звезда?/ Тем временем в культтоварах купили еще одно красное знамя. Пионервожатая уехала на лечение в Алупку. Директор /им тогда был ныне покойный заслуженный учитель и одновременно почетный чекист Климов/ самостоятельно пытался разобраться в происходящем. Подозревал всех подряд, включая Марфу Семеновну. Но страх того, что о случившимся узнают все, мешал директору проводить полноцен ное расследование. Те немногие, кто знал о происшествии, поклялись молчать. Для этой цели директор использовал полное собрание сочинений Ленина /четвертое издание/, сложив тома один на другой почти до потолка. На них и поклялись. А на следующий день третье по счету пионерское знамя исчезло, причем прямо из кабинета директора. А на месте его было оставлено зловещее черное, с едва заметной тринадцатиконечной звездой. Как сказано в справочниках - тринадцатилучевой звезды не существует. Олег проверил и потом сообщил об этом Марфе Семеновне, но та по-прежнему настаивала на тринадцатиконечной звезде. То, что ее будто бы не существовало, произвело на Олега нехорошее впечатление. Он поинтересовался - чем вся эта история закончилась? - Да ни чем, - ответила Марфа Семеновна. - Купили четвертое знамя. Оно, наверно, и до сих пор где-нибудь в кладовке хранится. - Значит, черных знамен больше не появлялось? - Нет. И без того было страшно. Куда еще... - А что с ними стало? - Вот этого не знаю. - У кого бы спросить? - Да у кого же спросишь? Пионервожатая теперь банкирша и живет в Америке. Прежний директор давно помер, но кем он на том свете - этого не знаю... Если только у нынешнего директора спросить? - А он-то откуда знает, кем прежний директор на том свете работает?.. Кстати, Мирослав Афанасьевич в этой школе уже был? - А как же. Историю вел. Помнится, помогал Климову ленинские тома в стопку складывать, когда мы клятву приносили. Олег поблагодарил Марфу Семеновну за все, поднял с пола сумку, набросил куртку и пошел домой, то есть туда, где не было никаких знамен, ни красных, ни черных. А о подземном ходе решил переспросить завтра. Некоторые же из них - nomina sunt odiosa /не будем называть имен/ - остаются слепыми еще и теперь просто потому, что не хотят видеть. С этим, конечно, бороться не приходится, из книги(20) Второй день после каникул прошел бестолково. Гимназия попала под веерное отключение света, что несколько затруднило учебный процесс. По крайней мере на сутки. Одного фонарика, который принес из столярки Шуйский, на всю гимназию не хватило. В конце концов пришлось гимназистов распускать по домам, вызвав у детей неумеренный восторг. Как известно, восторг - дело тонкое. Кто-то пребывает на седьмом небе, а кто-то, по той же причине, места себе не находит. Оскар Александрович, например, безделья не терпел. Темнота, по его мнению, предназначена исключительно для сна, а если спать не хочется, темнота теряет смысл. Такое количество бессмысленной темноты его бесило. Впрочем, не всех учителей отсутствие света слишком расстроило. В сущности, учитель от ученика мало чем отличается. Он тоже готовит уроки, опаздывает на них, стоит у доски, тайком погляды вает во время занятий в окно и с нетерпением ждет каникул. Заработная плата учителей, в общем-то, символична, как символичны те отметки, что получают ученики. Вернувшись с курсов повышения квалификации, учитель информа тики Мстислав Валерьевич Лугин, не дожидаясь, когда дадут свет, едва ли не на ощупь отыскал в учительской филолога Полину Андреевну Прыгунову. Дурное предчувствие Полину Андреевну не обмануло. Лугин снова принялся дразниться, беззастенчиво цитируя любимого ею Веллера. По пути к Прыгуновой наткнувшись на острый угол стола, Лугин произнес: - Ушибившись о бесполезные крайности, решил попытать счастья в золотой середине. Собственно, Прыгунова Веллера, в отличии от Лугина, наизусть не знала и под этой маркой ей можно было подсунуть любую косноязычную фразу. Но Мстислав Валерьевич всегда был честен и отсебятины не позволял. На этот раз Полина Андреевна, вопреки традиции, огрызаться не стала, а, выражаясь словами ее любимого автора "заплакала над трудностью жизни и неперспективностью мужа". Тут же в учительскую ворвалась завуч по воспитательной работе. Алла Евгеньевна торжественно сообщила, что в кабинете истории состоится внеочередной педсовет при свечах. Как это было романтично. Изредка доносились короткие вскрики - мертвые добивали раненых. из книги(21) Мы внезапно ощущаем неудовлетворен ность историей. Нам хотелось бы прор ваться сквозь нее к той точке, которая предшествует ей и возвышается над ней. из книги(22) Марфа Семеновна дежурила через день, поэтому Олегу пришлось ждать целых двое суток, чтобы вторично задать ей вопрос о подземном ходе./Жаль что нельзя было слушать при свечах, потому что свет уже дали/. Старушка оживилась, залила из ковшика чайник и, не глядя, натренированным движением поставила его на электроплитку. Олег приготовился слушать рассказ про подземный ход, и совершенно напрасно. Марфа Семеновна, конечно, молчать не умела, но говорить на заданную тему, видимо, тоже была не в состоянии. Ее все время заносило куда-то в сторону. Рассказы были по своему познавательны и не лишены некоторой интриги, как в прошлый раз, когда речь зашла о знаменах. Но толку, похоже, от них было немного. В этот раз Олегу пришлось выслушать кое-что из истории второй мировой войны. Оказывается, Марфа Семеновна имела педагогическое образование и в мирное время учительствовала, причем сперва в начальных классах /физику Леониду Игоревичу стоило бы насторо житься/...Когда же в городе явились фашисты, то в здании нынешней гуманитарной гимназии был устроен госпиталь для солдат и офицеров вермахта. Все шло как положено. Война не разбирала и уносила всех подряд, и лучших, и худших. И тех кто ни то, ни се. Но кое-кого придерживала и, прежде чем попасть на тот свет, люди оказывались в госпитале. Это было что-то вроде КПП, где не всякого пропускали дальше, и приходилось поворачивать обратно и продолжать жить. Марфа потому об этом знала, что работала в госпитале сани таркой, особо ценной из-за знания немецкого языка. Тут Олег прервал рассказ вахтерши, спросив: - Так вы и немецкий знаете? - Знала, - ответила Марфа Семеновна скромно. - Как ушла на пенсию в пятьдесят пять лет, так на следующий день и забыла. - А-а, понятно... Так вот, лежал тогда в госпитале офицер по фамилии Рифф, Генрих Рифф. Ранение у него было средней тяжести - его в лесу рысь покусала. До войны Рифф работал искусствоведом, о чем его начальство неожиданно вспомнило. Выяснилось, что искусствоведы во время войны ценятся не меньше, чем, например, саперы. Особенно, когда началась распродажа древних икон, фарфора и прочих предметов искусства, стоимость которых была не слишком ясна. Многие офицеры норовили скупить все это по дешевке, что кое- кого из начальства настораживало. Третий Рейх многое терял от такой неопределенности. Но тут подвернулся лейтенант Рифф, укушенный рысью. Ему предстояло упорядочить распродажу. И Генрих Рифф впервые за долгие месяцы почувствовал себя нужным обществу и со слезами поведал об этом первому попавшемуся человеку, то есть Марфе Семеновне. Вдохновленный вниманием начальства, лейтенант быстро встал на ноги и, счастливый, покинул госпиталь. Но не надолго. Спустя несколько дней его вновь доставили туда на носилках. Бледное остроносое лицо искусствоведа было искажено страшной гримасой, которая в действительности могла быть и улыбкой. Ни одной раны, впрочем, на теле лейтенанта не обнаружилось. На следующий день Риффа посетил начальник полиции безопасности гауптштурмфюрер СС Марш / Марфа Семеновна выразила уверенность что его звали именно так/. Марш общался с Риффом примерно полчаса. Разговор велся, видимо, важный. Марфа Семеновна сделала такой вывод не только потому, что никого и близко не подпускали. Просто накануне в город привезли очередную партию картин, старинной посу ды и прочего, по слухам - из самого Петергофа. В ту ночь Марфа Семеновна дежурила и дальнейшие события прои сходили у нее на глазах. Ровно в полночь до того неподвижный Рифф неожиданно вскочил. Происходило это, несмотря на то, что госпиталь был переполнен, в одноместной палате, примерно там, где сейчас находится кабинет английского языка. Марфа Семеновна как раз проходила мимо с ночным горшком в руках и краем глаза увидела все это, успела отскочить, присела за накрытый наволочкой бачок с питьевой водой и замерла. Рифф, облаченный в халат, вышел в коридор. Глаза его сверкали, и безумия в них хватило бы на целый взвод. Уверенной походкой лейтенант направился к лестнице и быстро стал по ней спускаться. Марфа Семеновна вслед за ним, не выпуская горшок из рук. Так они оказались в подвале, который лейтенант открыл в два счета. Там, в полной темноте, лейтенант кое-какое время еще двигался, пока не ударился о выступ стены. И тут же вспыхнул фонарик, и голос, весьма похожий на голос гауптштурмфюрера Марша спросил: "Это вы, лейтенант?" Рифф признался. Марфа Семеновна, прижавшись к горшку, растворилась в подвальной темноте неподалеку, не понимая, зачем это ей все нужно. Олег внимательно слушал рассказ, и когда речь зашла о подвале, подумал, что Марш попал туда не иначе как через подземный ход. Впрочем, Марфа Семеновна этого не утверждала. Зато утверждала другое - фонарик осветил не очень больших размеров ящик. Открыв его, человек, с которым вел беседу лейтенант Рифф, извлек какой-то широкий рулон и размотал его. "Оно", - сказал Рифф. Они еще некоторое время что-то рассматривали, гремели посудой, разворачивали тряпки, похожие на полотнища знамен /не те ли это знамена, что позднее, при таинственных обстоятельствах будут появляться в пионерской комнате?/. Рифф давал кое-какие советы, откладывая некоторые вещи в сторону. Потом вдруг человек, говоривший голосом гауптштурмфюрера Lарша, замолк, нагнулся, схватил и высоко приподнял ящик и аккуратно опустил его на голову лейтенанту Риффу, /сыграл в ящик/. Лейтенант издал глухой стон, сделал несколько шагов в сторону и рухнул на каменные плиты, совсем рядом с тем местом, где стояла Марфа Семеновна. Человек, ударивший Риффа, подошел к упавшему и, воспользо вавшись ножом, сделал невозможным дальнейшие искусствоведческие исследования. Затем, так и не заметив Марфу Семеновну, убийца вернулся к картинам, сложил их в убийственный ящик и поволок его в глубь подвала. По законам жанра лейтенант Генрих Рифф должен бы умереть у Марфы Семеновны на руках, прежде открыв ей какую-нибудь зловещую тайну. Но закон этот опять не сработал, Марфа Семеновна не стала проверять - жив ли еще лейтенант, а в страхе бежала из подвала. И не только из подвала, но и из города, даже ночной горшок из рук не выпуская / пальцы сжались так, что разжать их никто был не в силах/. Каким-то чудом, а точнее благодаря своему не совсем нормальному виду, она беспрепятственно миновала немецкий патруль... Какое-то время скрывалась у одной бабки на хуторе, куда случайно набрела. Бабка помогла разжать пальцы, напоив слабым раствором мухомора. Затем Марфа Семеновна оказалась в партизанском отряде. Уже после войны ее наградили медалью "За отвагу". Имелось в виду, конечно же, отважное убийство лейтенанта Риффа, потому что по официальной версии, фашистов - убила его она... И за голову Марфы Семеновны обещана была даже награда - тысяча марок. Олег, взглянув на голову Марфы Семеновны, прикинул - сколько это будет в долларах и рублях. Прекрасен и сам принцип простоты, называемый по имени его родоначальника средневекового философа Вильяма Оккама /1285-1349/ "бритвой Оккама". Его суть выражают "крылатой" фразой В. Оккама: "Не множить сущностей без необходимости". из книги(23) Все языки пламени были для Шуйского иностранными. Все, кроме одного. Он знал это, но никак не мог этот один единственный отыскать. Устав высматривать, пытался даже определить наощупь, но не хватило терпения. Он был обречен на неудачу потому, что пламя играло, а он все делал всерьез. Правда, в таких случаях есть верный способ избежать неудачи - не рассчитывая на победу, просто постараться не проиграть. А для этого унять огонь. Но прежде прокипятить на нем воду, заварить чай, и не дав ему остыть, попытаться почувствовать огонь изнутри. Пусть он второй раз там и потухнет. Это будет маленькое торжество. Огонь старше воды, но, тем не менее, быстрее ее. Однако, огня в мире меньше и он не умеет замерзать. Даже человек умеет, а огонь - нет. За миллиарды лет он научился разве что исчезать или тлеть, но это не совсем одно и тоже. Зато он лучше остальных хранит тайны. Однако, искусственно выведен целый вид предательских огней. Они умеют нарушать темноту тогда, когда этого делать не следует. Человек- самое распространенное существо, в котором огонь и вода объединяются. Он почти целиком состоит из воды. Но если бросить настоящего человека в настоящий огонь, то пламя, даже если оно будет состоять из понятных этому человеку языков, вряд ли можно потушить. Что ж, вода умеет превращаться в пар и в лед, и в человека... Итак, не найдя в пламени своего языка, Шуйский отвернулся, уставившись в стену, минуту смотрел на свою безобразно неподвижную тень и наконец понял - в чем дело. Вновь повернувшись к огню, он, глядя на пляшущие языки пламени, начал понимать огонь, читая его с помощью всеобщего языка жестов. При желании он мог переговариваться с огнем. Но не делал этого. Он бы с удовольствием поменял свою комнату с печным отоплением на что-нибудь поприличнее. И тогда прощай - печной огонь и здравствуй - горячая вода. Но деньги не любили его и лишь в исключительных случаях его находили. Шуйский иногда задумывался над тем - почему это так? Ответ был всегда один - он не умел их тратить. И деньги мстили ему, обходя стороной. Давно уже было можно обменяться комнатами с каким-нибудь пьяницей, разумеется с доплатой. Но как только Шуйский с превеликим трудом добывал более-менее значительную сумму - находилась тысяча причин потратить их иначе. В результате потом и верные деньги шли мимо. Зарплату либо задерживали, либо, уже полученную, могли вытащить в переполненном автобусе. Написание текстов и музыки Шуйский понимал как компенсацию за отсутствующие удобства и, вероятно, был в этом не прав. Никакая это была не компенсация. Просто деньги бывают разные. Те, что он пытался зарабатывать, предназначались не для него. Но это лишь означало, что где-то на белом свете есть другие деньги, его. И заработав их, он потратит их не по пустякам. И не исключено, что когда-нибудь зарабатывать он будет как раз песнями. Надо лишь научиться писать то, что ценилось бы не дешевле чем резной буфет. Иначе игра не стоит затраченных нот. Пока этого не будет - все языки пламени по-прежнему будут казаться для него иностранными. 18/VI 1919 г. Дали депеши по Чека? Массовые обыски по Москве подготовляются? Надо непременно, после Питера, ввести их повсюду и неоднократно. Что вышло на деле с магнитом для поиска оружия? /Ленин Дзержинскому на заседании Совета обороны/ ... Работают усердно. Магнито - слабое средство для поисков. Испытывали. Собираемся использовать его для того, чтобы добровольно сдавали оружие под опасением, что магнит все найдет. /ответ Ф.Э. Дзержинского/ из книги(24) Прошли еще одни сутки, а это означало, что Олега Мохова ожидал очередной рассказ Марфы Семеновны. Олег уже подозревал, что рассказ будет не совсем про подземный ход. Однако это все равно приблизит его к нужному ответу. Марфа Семеновна разлила по чашкам чай, предварительно отключив телефон. А то некоторым может придти в голову дурная мысль позвонить в гимназию. В этот раз речь зашла о том времени, когда в здании, где они сейчас безмятежно пили чай "Кент", располагалась губернская Чрезвычайная Комиссия Марфа Семеновна имела к ЧК прямое отношение. Ее дедушка служил там истопником, и маленькая внучка приходила сюда едва ли не ежедневно, топила печки, помогала согревать чекистов. Занятие это ей нравилось, тем более что дяди в кожанках и шинелях, бывало, подкармливали Марфушку, выделяя то сахар, то хлеб. И она была благодарна этим злым людям, которые, в перерывах между допросами и обысками находили время и для нее. О том, что это злые люди, Марфушка впервые узнала от своего дедушки. Это он объяснил, чем они здесь занимаются и что означают глухие звуки, доносящиеся из подвала. /При этих словах Олег вздрогнул. Значит, в подвале еще и расстреливали/. Но Марфушка быстро привыкла к зловеще-деловой обстановке, в которой так часто оказывалась. Только однажды ее напугал один усатый латыш, заявив, что она обязательно будет жить при комму низме. Никогда до этого ей не было так страшно, но к счастью, латыш соврал, при настоящем коммунизме ей жить так и не довелось. И вряд ли уже доведется. /Марфа Семеновна многократно пере крестилась, закатив глаза/. В феврале, когда страшные морозы сменились оттепелью, среди чекистов появился некто Янис Грубиньш / в отличии от того, первого латыша, Марфа Семеновна его называла поляком/. Был он человек веселый и влюбленный в свое дело. Вместе с ним в ГубЧК прибыл большой фанерный чемодан с ручкой, обмотанной старым сиреневым полотенцем. По утверждению Грубиньша, это был Магнит, способный находить все, что попрятали буржуи, уходя из города или зата ившись. /Причем не только металлическое оружие, но и драгоценные камни, и даже, ради интереса, бумажные ассигнации./ Целыми днями Грубиньш таскался со своим Магнитом по городу и к вечеру возвращался измотанный, но счастливый, нежно поглаживая чемодан. Однажды Грубиньш угостил Марфушку экспроприированным леденцом и спросил - согласиться ли она выйти за него замуж, когда вырастет? Марфушка подумала и отказалась, вызвав у Грубинь ша настолько громкий смех, что из своего кабинета выскочил испуганный чекист Котлов /ну и память у Марфы Семеновны/ с раскаленной кочергой. Котлов как раз тогда допрашивал известного в городе профессора Борисоглебского. Так вот, как-то раз Грубиньш вернулся раньше обычного и потащил свой чемодан в подвал /Марфушка с ужасом подумала, что Магнит не оправдал доверия и его несут на расстрел/. Однако дедушка объяснил, что чекист заинтересовался сокровищами купца Бессмертнова, бывшего владельца этого дома. Судьба купца в то время была неизвестна, его дом передали ГУбЧК, но по городу ходили упорные слухи о спрятанных где-то здесь сокровищах. Чекисты, конечно, прежде чем въехать в дом - проверили все что можно, простучали все стены, пол и потолки, залезли в каждую печную трубу, обшарили, разумеется, и подвал, но безрезультатно. И вот прибыл Грубиньш со своим Магнитом... Марфушке страшно хотелось посмотреть на этот самый Магнит. Какой он? Ей казалось, что пушистый и с большими глазами. Он, непременно, с хорошим нюхом, однако кусается / иначе бы его не держали взаперти/, но это все из-за того, что он очень насчастный. Сама Марфушка, наверно, и дня бы, скрюченная в три погибели, в чемодане не выдержала. А Магнит ничего, держался, причем вел себя смирно и не лаял /мяукал? хрюкал?/ Целую неделю Грубиньш спускался в подвал со своим чемоданом. Целую неделю следила Марфушка за тем, как несут ее любимый Магнит вниз. Следить было небезопасно, но она выбрала удобное место - каморку, где свалены были поленья, готовые к растопке /там сейчас находится вход в гимназическую столовую/. На восьмой день Грубиньш исчез. Точнее сказать - накануне днем спустился в подвал, а вот поднялся ли обратно? Марфушка этого не видела, дедушка увел ее домой. На тот день пришлась Власьевская оттепель /"Прольет Власий маслица на дороги, зиме пора убирать ноги"/. Власий считается покровителем скота, а Магнит, несомненно, был скотиной умной и терпеливой, и Марфушка в день трижды молилась за его благополучие. Но, наверно, трех раз было мало, потому что, притаившись в каморке, она дождалась лишь чекиста Котлова, который вынес из подвала куртку Яниса Грубиньша и его же фанерный чемодан. Куртку Котлов нацепил тут же, в коридоре, а чемодан оставил возле своего кабинета. Марфушка выскользнула из каморки, подбежала к заветному чемодану и открыла его. То, что она увидела - поразило ее. Чемодан был пуст. А это означало, что Магнит тоже расстреляли. Она долго водила рукой по пожелтевшей газете, лежавшей в чемодане - пыталась почувствовать еще не исчезнувшее тепло Магнита, как будто даже нащупала его шерстинку... Но воскрешать расстрелянных она тогда еще не умела. Да и сейчас еще не умеет. Больше Марфушка в здание ГубЧК не ходила, до тех самых пор, пока туда не переехала школа-интернат, в которой она вначале училась, а потом работала. Олег выслушал Марфу Семеновну внимательно, но подумал о том, что в этой истории ему чего-то не достает. Да, конечно же. Знамен. И это существенно. Когда падает манна с неба, насыщайся и не задавай вопросов. из книги(25) Юле Гуляевой в Кафе "Скиф" почти понравилось. Она никогда здесь не бывала, тем более с парнем, который на несколько лет ее старше. Лев Мохов привел сюда Юлю не случайно. Место было проверенное, он сюда всех своих подружек водил. Одна экзотическая скифская кухня чего стоила. Кроме того, по праздникам кавээновская команда выступала в "Скифе" с представлениями. Причем публика, разгоряченная спиртным, принимала всякую шутку или пантомиму лучше, чем на играх. Так что было здесь Льву приятно, только репертуар местных музыкантов не вписывался в его представления о том, что надо слушать нормальному человеку. Однако, это означало, что подружкам предлагаемые песни не могли не прийтись по душе. Верная примета. У женщин, по мнению Льва, слуховая система подключена несколько иначе. Хорошую музыку им предложишь - скривятся, не побоявшись выглядеть некрасивыми. А вот то, отчего у него уши вянут, приводит их в восторг. Лев заметил, что такое случается даже в тех случаях, когда девушка разделяет с ним литературные вкусы. Или им обоим могут нравиться одни и те же фильмы, но звуковая дорожка все равно будет казаться или ему, или ей ужасной. Лев давно с этим смирился и даже стал пользоваться таким положением вещей. Когда хотел избавиться от надоевшей подружки - бесконечно водил ее на концерты любимой группы, заставлял слушать любимую музыку. Иногда это срабатывало. Прежде чем пригласить Юлю в "Скиф", Лев еще раз спросил себя - вправе ли он это делать? Олег из-за нее из кожи вон лезет. Поразмыслив решил, что вправе. Вот если бы Юля ему не нравилась - другое дело. Тем более что Олегу она была не пара. Впечатлительному брату только такой капризной красотки не хватало. Чем быстрее она его отвергнет, тем Олегу же лучше. Что же касается его, Льва, то с капризами Юли он совладает. Опыт есть. Ну а Юлина наивность, переходящая в глупость, была даже заманчива. В последнее время с девушками ему не везло. Одни норовили учить его жить, другие пока этого не делали, но едва ли не каждую встречу приходилось убеждать себя, что избранница красива. Так было, например, с Олей Баритончик. Его уже не устраивало, что красота подруги не ослепительна. /Чем успешнее выступала его команда, тем больше не устраивало/. В то же время слишком искушенные красавицы с какого-то момента отпугивали его. Таким образом, Юля Гуляева отвечала всем его сегодняшним требованиям. Поэтому он не мог не пригласить ее в "Скиф" и, угощая легким коктейлем, шептал ей первое, что приходило в голову, не притворяясь высоколобым интеллектуалом. И завсегдатаем увеселительных заведений с тонким вкусом не притворяясь. Не те пока в кармане деньги. Юле, как было сказано, нравилось в кафе "Скиф" почти все. Разве что Лев был ей не слишком интересен. Ей было, конечно, приятно получить такое приглашение и для общего развития - придти сюда. Некоторые реплики Льва были и на ее вкус - остроумны. По крайней мере, она догадывалась, что он шутит. Коктейль был неплох, хотя и слишком слаб. Музыка же просто восхитительна. Одна песня про "Любовный параллелепипед" чего стоит. Но хотелось бы ей продолжить знакомство со Львом? Она сомневалась... Лев явно не был мужчиной ее мечты. Ее не вводило в заблуждение то, что с нею кавээновский капитан. Это не профессия. Перспективы неопределенны. То есть то же самое, что и у многих ее одноклассников, не считая самых богатых. В таком случае уж лучше дружить с кем-нибудь из них. Все равно же баловство... Подругам и так уже есть о чем рассказать. Впрочем, она еще ничего не решила. Пока что все шло нормально. Танцы, легкий сигаретный дым, его теплое дыхание. Ведь Юля не знала, что возле кафе второй час их поджидает Оля Баритончик. Да не одна, а с кавказской овчаркой, которую она вознамерилась на Юлю Гуляеву натравить. "Это вам не театр!" - говорили пренебрежительно цирковые артисты. из книги(26) Четвертую встречу с Олегом Марфа Семеновна посвятила купцу Бессмертнову, который и построил сто с лишним лет назад здание нынешней гимназии. Олег не ждал рассказа про подземный ход. Быть может, он уже не хотел о нем ничего слышать /правда, видеть еще хотел/. Зато купец Бессмертнов его заранее интересовал. Марфа Семеновна помнила его смутно, потому что видела лишь в раннем детстве. Дедушка ее работал у купца истопником и однажды чуть не спалил дом. И все из-за маленькой Марфушки, которую он решил побаловать на Пасху и привел, трехлетнюю, вместо церкви поглядеть на то, "как люди живут". Но Марфушке, наверно, не понравилось, как они живут и она начала капризничать. Дедушка совсем с ней замучился, про обязанности свои забыл и по своей оплошности позволил огню из огромной изразцовой печки перекинуться на сушившийся рядом марфушкин платок. /На месте изразцовой печки находится сейчас учительская. Размеры совпадают/. В общем, огню марфушкиного платка показалось мало и он перекинулся на скатерть, на занавески... Все это заинтересовало Марфушку и она, наконец, угомонилась и даже смогла улыбнуться. Правда, дедушка этого, к сожалению, не заметил. Он, почему-то, был происшедшим явно недоволен и попытался потушить огненную красоту. Олег неожиданно подумал, что сгори тогда, еще до революции, купеческий дом - может быть и чекистам потом некуда было въезжать. И тогда бы ЧК тоже не было. Из чего следует, что подрастающих строителей коммунизма негде было бы потом воспитывать и советская власть могла бы обойти их город стороной, не говоря уж о войсках вермахта с их госпиталями. Конечно, Олег размечтался. Тем более что в таком случае он бы сам не учился в гуманитарной гимназии. И Юля Гуляева бы не училась. А пожар потушили. Усилий одного дедушки оказалось мало и на его зов сбежался весь дом, в том числе и сам купец первой гильдии Иван Бессмертнов, довольно щуплый человек, видом скорее напоми навший какого-нибудь кабинетного ученого. Бессмертнов и по характеру мало походил на купцов из пьес Островского. Вместо того, чтобы из дедушки весь дух вытряхнуть и прогнать в три шеи, он, отдышавшись после тушения пожара, сказал дедушке, чтобы тот в следующий раз, когда что-нибудь загорится, звал на помощь сразу, а не тянул до последнего... Да, странный был купец. Говорили, что в начале века, как и кое- кто другой из его сословия, увлекался революционными идеями и уже было пожертвовал социал-демократам огромную сумму. Вроде бы революционеры и своего казначея купцу прислали. Но Бессмертнов в последний день передумал. С деньгами теми, правда, расстался, но пожертвовал их не на революцию, а на цирк, который приехал накануне в их город. Цирк-шапито Самсона Алмазова действительно был неплох. Обе щанного слона, правда, не было, но зато имелись медведь, волк, лиса и заяц, что в сумме и составляло одного слона. Да и акробаты творили чудеса, после которых чувствительные дамы падали в обморок. Но тут на арену выходил клоун Купидон. И дамы оживали, чтобы посмеяться в соответствии со стоимостью входного билета. Однако, Иван Бессмертнов обратил особое внимание на фокусника по имени Ата-Вальпа /естественно, названного в честь вождя инков/. По взмаху его руки исчезали и медведь, и волк, и лиса, и заяц. Не говоря уже о головокружительных акробатах и о клоуне Купидоне. Ненадолго исчезла и одна впечатлительная дама из прежних бессмертновских знакомых. В общем, Бессмертвов получил безмерное наслаждение. Социал-демократы были оскорблены выбором купца /с этого мгновения - самодура-купчины/. Ладно бы пожертвовал деньги эсерам или анархистам. Но цирку-шапито? Наверно, с момента поражения декабрьского вооруженного восстания социал-демократы не испытывали подобного унижения. Далее события развивались таким образом, что о них сложно сказать не соврав. Многое происходило без свидетелей, а бесспорно лучший свидетель - Марфа Семеновна еще даже не родилась. Дедушка же ее не был так вездесущ. Но можно предположить, что социал-демократы не долго терпели унижение, решив экспроприировать то, что Бессмертнов еще не успел пожертвовать какому-нибудь зоопарку. А купец целыми днями пропадал в цирке, пробовал управляться ходулями и имел некоторый успех, во всяком случае, шею не сломал. Кормил с руки волка, защекотал страусиным пером до истерики акробатку Изабеллу Капулетти/ в миру - Грущу Шубину/. Но больше всего Бессмертвова интересовало, несомненно, уди вительное искусство Ата-Вальпы. Сам Ата-Вальпа, облаченный во все белое, был неразговорчив до немоты, беспрестанно курил трубку, вид имел болезненный. Худое лицо было, например, неестественно желтым, Купидон утверждал, что такой цвет лица он приобрел в джунглях Амазонки, где его научили многим своим секретам местные колдуны. Но кто ж мог это проверить? Был у Ата-Вальпы любимый номер - зажигать на арене огонь, а потом доставать из огня всякую всячину. Это вам не каштаны из огня таскать. На глазах у изумленных зрителей однажды он вытянул из огня за хвост живого удава. Всего без исключения. Однако избежать скандала не удалось. В завершении своего выступления Ата-Вальпа стал жонглировать знаменами. /Олег, естественно, насторожился/. Кое-кого из городского начальства, присутствующего на представлении, смутила раскраска знамен. /Олег привстал/. Дело было на Троицу и кому-то пригрези лось, что знаки на черных знаменах - зловещие / какие именно знаки - Марфа Семеновна не знала/. Сыграл свою роль и донос, полученный накануне полицией. Аноним любезно сообщал, что в цирке шапито действует опасная секта. Между прочим, язык анонимки был подозрительно похож на язык передовицы подпольной социал- демократической газеты "Безбожная искра". Словом, местные власти потребовали от Самсона Алмазова, и его цирка-шапито немедленно покинуть пределы губернии. Сам же Ата-Вальпа провел ночь в полицейском участке, где фокусы отказался показывать наотрез, а утром был освобожден под поручительство Ивана Бессмертнова. Тем же вечером Бессмертнов пригласил к себе домой на прощальный ужин десятипудового хозяина цирка Самсона Алмазова, Изабеллу Капулетти, Ата-Вальпу... Жандармский полковник Коршунов- Зуйков дармовым ужином тоже не пренебрег. Из животных присутствовал только заяц. Дедушка Марфы Семеновны был тогда в доме, хотя летом печи топили крайне редко. Под утро гости покинули гостеприимный дом /зала, где проходило застолье, располагалась примерно там, где сейчас компьютерный класс/. В это время и случился налет. Как известно, в те далекие времена социал-демократы спали исключительно днем. На первом этаже "Анти-Дюрингом" Энгельса разбито было окно, и в дом влезли трое разгоряченных борцов за счастье всего человечества. Дедушка Марфы Семеновны находился неподалеку, на кухне, и чуткое его ухо уловило непредусмотренный шум. Он самонадеянно выскочил в коридор и немедленно наткнулся на револьвер, наведенный улыбающимся революционером прямо в левый глаз. В общем, дедушку стукнули по макушке рукоятью, и он на некоторое время "выпал из активной жизни". О дальнейших событиях дедушке потом рассказала кухарка Матрена. Революционеры беспрепятственно поднялись в спальню Бессмертнова и потребовали у того денег. Купец особого желания отдать деньги не проявил. Тогда один из революционеров вытащил из- за пазухи бомбу и привязал ее к ручке кровати. Кстати, дедушка запомнил одного из революционеров, того самого, кто тукнул его рукоятью револьвера. Им был будущий чекист Котлов. Один из экспроприаторов пошел по комнатам - самостоятельно добывать для партии ценности. Это и сыграло решающую роль. Силы уравнялись. С одной стороны два большевика, а с другой - Иван Бессмертнов, который, оказывается, был не совсем один, хотя сам того не ведал. В самую ответственную минуту из-за двери выскочил дрессиро ванный заяц /как в анекдоте/, позабытый подгулявшими циркачами. В азарте он прыгнул на голову предводителя налетчиков и забарабанил тому по голове. Надо сказать, что в лапах совершенно трезвого зайца был взятый с тумбочки труд Платона /сочинение, перевод и объяснения проф. Карпова, изд.2-ое, испр. и дополн. СПб, 1863- 1879/. Появление агрессивного зайца настолько поразило революционера, что он на некоторое время стал безопасен. Второго /им был Котлов/, тоже слегка опешившего, обезоружил сам Иван Бессмертнов. Когда на шум прибежал третий экспроприатор - в него даже не пришлось стрелять. Бессмертнов воспользовался канделябром, причем успев выбрать тот, что не так жалко. Через полчаса примчалась полиция. - А что стало с зайцем? - спросил Олег с тревогой. - Дедушка говорил, что когда подоспела полиция - заяц испугался содеянного и убежал в подвал. - Опять в подвал... А дальше? - Зайца так и не нашли. Олег задал еще вопрос о черных знаменах Ата-Вальпы, но о них Марфа Семеновна ничего сказать не могла. Может быть это не так плохо, потому что Олегу к завтрашнему уроку надо было перевести три страницы немецкого текста. Точка 11 /сюань-ли/ симметричная, находится на пересечении горизонтальной линии, проведенной по верхнему краю уха, и линии, отстоящей на 1,5 см сзади от границы волосистой части головы на виске. из книги(27) Сцена, разыгравшаяся возле кафе "Скиф" в тот слякотный ноябрьский вечер вышла запоминающаяся и описана, в частности, в передовой статье "Оскорблена и покусана" газеты "Первая моло дость". Автор, впрочем, дал волю фантазии, утверждая, что покусала Юлю Гуляеву непосредственно Оля Баритончик, не прибегая к посредничеству кавказской овчарки. В известном смысле это было именно так, но слишком образные выражения, по всей видимости, в передовице претендующей на объективность газеты не всегда уместны. Многие неподготовленные читатели восприняли это как описание с натуры, причем натурализм вышел какой-то людоедский. Последствием такого художественного преувеличения явились слухи, мгновенно распространившиеся по городу. Будто бы существует студенческая секта последователей то ли графа Дракулы, то ли императора Жана Беделя Бокассы. "Либо только пьют, либо еще и закусывают..." А Оля Баритончик в этой секте жрица. Любви, не иначе. /Наверно, со времен Ата-Вальпы сектанты город не посещали/. Про любовь, конечно, правильно догадались, а вот все остальное стоило бы перепроверить. Жаль, что делать это, как всегда - некогда. В действительности все случилось возле кафе "Скиф" более-менее мирно, вполне цивилизованно, если не сказать - по-домашнему. Когда на пороге возникли Лев и Юля, томно взявшиеся за руки, из тополиной тени выскользнула Оля Баритончик и, шепнув что-то потаенное своему четвероногому другу по имени Колхаун, отпустила поводок. Намордник предусмотрительно был снят чуть ранее. Колхаун одним прыжком отделил зерна от плевел, в смысле Льва от Юли, уложив их в две несоприкасающиеся лужи и молча поставил обе передние лапы на груди десятиклассницы. И, разумеется, отворил пасть. Из сказанного следует, что ничего непоправимого не произошло. Сцена укладывается в пределы разумного и может быть рекомендована для прочтения детям младшего школьного возраста. Позднее Юле не пришлось даже прибегать к пластической операции. Все ограничилось стандартным лечением - перевязки, уколы, апельсины-мандарины... Хотя приятного все же мало. Ревность вообще штука противная, особенно молодежная. Изучена она до сих пор недостаточно. Это особенно касается девушек первых курсов высших учебных заведений. Что у них на уме? В какую крайность они могут впасть в любой момент? Какой верный друг окажется с сложную минуту под рукой? Хорошо если Колхаун. А вдруг что-нибудь посущественней? /см. энциклопедию "Холодное и огнестрельное оружие" под редакцией Миротворцева/. Стоит отметить, что Олю Баритончик едва задержали на месте проишествия. Наряд милиции, вызванный швейцаром, облаченным в скифское одеяние, еле с разъяренной Олей совладал. Не кусалась, так царапалась. Кстати, несколько необычное одеяние швейцара тоже сыграло в этой истории определенную роль. Пока Лев Мохов барахтался в луже, уклоняясь от набегавших волн и силясь понять - что произошло, грозный скифский швейцар выскочил на улицу, и Колхаун, никогда не видевший такого чуда, забыл про Юлю Гуляеву. Челюсти от удивления разжались, язык высунулся, глаза замигали. А швейцарский скиф тем временем, не сходя с места, по мобильному телефону вызвал милицию. Имел право. Никогда Лев не чувствовал себя так паршиво. Хоть лежи в этой луже всю оставшуюся жизнь, искупая грехи. Но как бы этого не хотелось, необходимо было вскакивать на ноги и бежать на помощь окровавленной и испуганной Юле. Да и Оле тоже стоило бы помочь. Она будто бы задалась целью доказать, что не только Юля может претендовать на звание недалекой девушки. Что ж, в таком случае она с заданием успешно справилась. А что касается "ослепительной красоты", то с этим справился Колхаун. Началось изматывающее душу расследование, которое после статьи в "Первой молодости" приобрело общественную значимость. В голове у Льва без конца крутилась сумасшедшая карусель из собачьих зубов, острых олиных ногтей, юлиных слез и экзотических скифских блюд, приготовленных прямо на костре во внутреннем дворе. А тут еще наяву искаженное лицо брата Олега, который до сих пор, кажется, не мог поверить в происходящее. И слава Богу, а то бы он, пока Лев спал, влил бы старшему брату от безысходности в ухо какого-нибудь яда. Пива, например, потому что Олег терпеть не мог пива. Родители Льва и Олега опять оказались в самом пекле. Вроде бы оба сына теперь на месте, а покоя нет. Александр Кириллович, вместо того чтобы поговорить с сыновьями по-мужски, выбрал самый легкий путь - записался на старости лет в тяжелоатлетический клуб "Лира", лишь бы пореже дома бывать. Самоустранился, предоставив разбираться жене. Александра Николаевна могла, конечно, постараться конфликт уладить. Но нервы были уже не те. Говорят, от имени человека многое зависит. Будто бы даже имя определяет характер и чуть ли не внешность. Сложно сказать. Можно только гадать что было бы - не поменяй Александра Николаевна во время регистрации брака вместе с фамилией и имя тоже. Звалась Опора, а стала - Александра, Саша. Есть, все-таки, разница. Сестра Надежда, что жила в столичном городе Москве с мужем Лаврентием и дочкой Алиной, до сих пор к новому имени не привыкла и, бывало, называла сестру ласково - Опорка. Нет, при нынешнем имени не было сил у Александры Николаевны в одиночку восстановить благополучие семьи. Муж израсходовал все свои моральные силы, когда искал Олега. И теперь вот расслабился. Лев сделался какой-то дурной /от подруг, что ли, это на него снизошло?/ Ну а Олег всегда такой был, только называлось это раньше по-другому /"талантливый мальчик", например/. Увы, при нынешнем имени не было у Александры Николаевны никаких шансов. Поэтому она решила, ни с кем не посоветовавшись, имя свое вернуть обратно. Хватит, побыла Александрой - дай и другим побыть. Но в ЗАГСе ее озадачили. Если имя она сменила вместе с фамилией, то и обратный процесс должен быть таким же. Все в одной связке. Александра Николаевна ужаснулась. Это что получается - с мужем, что ли, разводиться? То есть, меняя Алек сандру на Опору, она приближалась к Надежде, но при этом должна поменять и любовь, Любовь? Нет, она этого не желала... Был еще один человек, кто имел право проклинать все на свете из-за истории возле кафе "Скиф". Нет, речь не о маме Юли Гуляевой. И не о папе. Родители ее пока ни кого не проклинали, потому что вся их энергия уходила на поддержку дочери. Проклятья откладыва лись на десерт. Другое дело - Оскар Александрович Бург. Вот кому был позволителен праведный гнев. Еще бы, классная руководительница 10"Б" Инга Аркадьевна на осенних каникулах снова простудилась /участвовала в ноябрьской демонстрации/ и надо было временно ее заменить. У Бурга имелся уже опыт. Это-то его и пугало. Но Мирослав Афанасьевич с Аллой Евгеньевной проявили чудеса красноречия, подкрепленные плохо скрытыми угрозами. И Оскар Александрович сдался, надеясь, что в ближайшее время Олег Мохов затаится. Разумеется, это будет затишье перед бурей, но она вовсе не обязана грянуть так скоро. У бурь тоже есть своя очередность, свой внутренний ритм. Если они случаются слишком часто - возникает фальшь, а это плохо отражается на зеркалах, в которых и так слишком много лишнего. И Бург принял предложение заменить Ингу Аркадьевну. Тут-то как раз и приключилась история с Юлей Гуляевой, которая тоже имела несчастье учиться в 10"Б" /клеймо 10"Бург"/ После проишествия Бурга вызвала к себе завуч Алла Евгеньевна и, исключив из своего репертуара доброе слово, отчитала химика: - Что же это у вас, Оскар Александрович, так ужасно поставлена воспитательная работа?! - Помилуйте, - от удивления раскрыл рот Бург. - Я же только вчера после уроков класс принял. Когда я мог успеть? - Другие успевают. - Алла Евгеньевна закурила что-то забо ристое, отчего у химика, привыкшего вроде бы ко всяким мерзостным испарениям, заслезились глаза и голова пошла кругом. - Другие успевают... Кстати, дайте-ка мне план воспитательной работы. Предусмотрели ли вы индивидуальную работу с Гуляевой? Нет?!. Не долго думая, Алла Евгеньевна вскочила и, приняв позу большевистского комиссара, начала металлическим голосом диктовать то, что Оскар Александрович обязан был задним числом занести в план воспитательной работы. Чтобы всем было ясно, как он проводил "индивидуальную воспитательную работу согласно плана", все в соответствии с должностными обязанностями и, следовательно, гимна зия снимает с себя ответственность. Нельзя же забывать и о роди телях, и об инструкторах по обучению собак, в конце концов. Пусть с них и спрашивают. И с журналистов, естественно. Стало ясно, что если бы гуманитарной гимназии доверили воспитательную работу среди кавказских овчарок, порядок на улицах города, особенно в районе кафе "Скиф", был бы обеспечен. - А теперь катитесь к черту, - неожиданно добродушно пред ложила Бургу Алла Евгеньевна. - Устала я от вас. И Оскар Александрович , почти благодарный завучу за помощь и неожиданное доброе слово, покинул помещение. Когда в твоей реке обмелеет русло, Когда твои пажи погибнут на чужой войне, Когда даже солнце покажется слишком тусклым, Может быть, в этот день ты придешь ко мне. из песни(28) Пока другие разрывались между собакой и человеком, Шуйский неделю наслаждался славой и поздними вечерами подумывал сменить работу, найдя такую, которая бы соответствовала его нынешней популярности. Это был рецидив его шумного концерта в ДК имени Мясникова, где он выступил вместе с мастером разговорного жанра Синюхиным и жонглером Благонравовым. Синюхин, дородный краснолицый и громкий, начал первым, прочитав опешившим зрителям "Песню о Буревестнике". Зрители явно этого не ожидали. "В гневе грома, - чуткий демон, - он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца, - нет, не скроют." У многих возникло чувство, что они провалились в какую-то другую реальность. Обрадовались далеко не все. Потом на сцену вытолкнули Шуйского. Он так и не решил, имеет ли он право петь? За него это определил гитарный виртуоз Слава, призвав на помощь жонглера Благонравова, без усилий которого Шуйский бы на сцене не появился. Жонглер был болен ветрянкой и его зеленое пятнистое лицо - нечто среднее между маскировочной раскраской и полотном художника Буткевича - волновало. Страх заразиться подтолкнул не переболевшего в детстве ветрянкой Шуйского к микрофону, где, как было сказано, его ждал шумный успех, особенно объяснимый на фоне выступления мастера разговорного жанра. Правда, в середине первой песни на сцену вновь выскочил Синюхин - решил исполнить что-то на бис. Так на глазах у изумлен ной публики родился дуэт, авангардное звучание которого смогло удовлетворить ценителей всего нетрадиционного. Наконец, усилиями пожарника Бабаяна, Синюхина удалось затащить за кулисы, и последующие песни Шуйский исполнял либо в одиночку, либо под аккомпанемент виртуоза Славы. Позднее, - спустя неделю, - Шуйскому показали любительскую видеосъемку концерта, и желание сменить работу на более соответствующую его нынешней популярности, у него быстро улетучилось. Он узнал о себе много нового. Взять хотя бы это его манеру чесать за ухом и без конца дергать головой. Кроме того, его неприятно поразила непонятно откуда взявшаяся митяевская интонация, с которой он исполнял некоторые свои песни. Шуйский ужаснулся. Откуда это взялось? Он ли это? Может быть это жонглер Благонравов? Или пожарник Бабаян? Внимательно пригляделся и прислушался - ничего подобного, это он, Шуйский , худой, плоховыбритый, в выцветшей водолазке и черных джинсах, тот, кто вчера еще беззастенчиво наслаждался славой. Но если вернуться к концерту, то Шуйский после второй песни пришел в себя, и даже разглядел в далеко не переполненном зале знакомые лица. В общем, он контролировал ситуацию, и голос его начинал дрожать только тогда, когда он объявлял новую песню. И с первым аккордом все приходило в норму. Как выяснилось после просмотра видеосъемки - пел он, мягко говоря, неважно, но сам, к концу своего выступления, был почти счастлив. Он не ощущал тогда своей ущербности, и хорошо, что не ощущал. А то бы упал в обморок, и это могли принять за сценическую позу. Себя он таким образом потешил и стал причиной аплодисментов, не слишком продолжительных, но достаточно громких. Однако позднее Шуйский подумал, что аплодисменты предназначались, выходящему на сцену жонглеру Благонравову, не без изящества покрытому зеленкой. Он потребовал у Шуйского гитару, и в зале решили, что он тоже будет петь и насторожились. Но нет, он начал ею жонглировать, расстроив и гитару и Шуйского. Умный виртуоз Слава вовремя убежал, свой инструмент из рук не выпуская. Короче говоря, первое выступление прошло успешно. Люди, правда, не плакали и цветов не дарили, как будто знали, что на них у Шуйского аллергия. И то что его спустя неделю от собственного выступления всего передернуло - даже неплохо. Зазнаваться надо постепенно. А самое главное - он не заразился ветрянкой. Нет, это был очевидный успех. Второй раз просматривая видеозапись концерта в ДК и второй раз ужасаясь, Шуйский неожиданно увидел то, что заставило его зажмуриться. Он остановил пленку и, прежде чем перемотать ее обратно, медленно прошелся по комнате. Следовало успокоиться. Ему могло и показаться. Ведь такое случалось с ним многократно. Сколько раз он некрасиво вздрагивал, когда встречал большеглазую длинноногую девушку, может быть не слишком на Алису похожую, но своим появлением способную в два раза ускорить биение его издерганного сердца. Наверное, и теперь был тот же случай. Он сел к экрану почти вплотную и принялся смотреть заново. У той, что напомнила ему Алису, были короткостриженные волосы пепельного цвета / а не черные длинные/, изящные, едва заметные очки / Алиса на зрение никогда не жаловалась/... Но беспокойство не проходило. Несмотря на то, что видеокамера, снимая зал, почти ни на ком не останавливалась и девушку, что его взволновала, показала лишь однажды, Шуйский никак не мог унять волнение. Пять лет - достаточный срок, чтобы убедиться в своей неве роятной бездарности. И дело не в том, что он пишет плохие песни. Eсли бы они были так уж плохи - он бы догадался. Просто он без дарно упустил то, что ему по праву принадлежало. И упустил не мало - Белое озеро, земляничные поляны, день, ночь. И даже то, что находится между днем и ночью - Москва, тоже было уже почти его. Точнее сказать, все это принадлежало им двоим, а они друг другу. Но подобное не достается даром. Пять лет назад казалось, что цена слишком велика. Если любовь заставляет тебя меняться, а ты собою прежним дорожишь - кому такая любовь нужна? Кроме того - действительно ли все это богатство по праву? И что же? Теперь нет ни Алисы, ни прежней жизни, а есть подвал, из которого все реже хочется выходить на свет. Точнее, намечается прямая дорожка - из подвала на сцену и обратно. И нет ничего промежуточного. Но ни из подвала, ни со сцены людей толком не разглядеть. Его песни не настолько живы, чтобы заменить ему Алису. Эта не самая оригинальная мысль пришла Шуйскому в голову не в первый раз, но, пожалуй, впервые он не хотел ее прогонять. Я маску не замечаю, настолько привык, что совершенно спокойно могу ходить в ней даже по улице. из журнала(29) Если жена Татьяна вряд ли могла помочь Оскару Александровичу Бургу, то дочь его - другое дело. Звали ее - Екатерина, Екатерина Бург, Екатеринбург. После возвращения одному уральскому городу исторического названия одноклассники дочку прозвали "Свердловск", что было не столько остроумно, сколько обидно. Но слава Богу, те времена прошли, теперь Екатерина училась в медицинском институте, где о Свердловске больше никто не упоминал, и она вновь превратилась в "Екатеринбург". Дочь неуловимо напоминала Оскару Александровичу прежнюю Таню, еще до замужества. Внешне вроде бы Катя была похожа на отца, то есть красавицей ее мог назвать не всякий. Но разве в этом дело? От прежней Тани был легкий характер, хорошо скрываемое ребячество и звонкий голос, пробивающий любую стену, любую броню. Поэтому Оскар Александрович дочь свою обожал, но с тех пор как Катя поступила в медицинский в Санкт-Петербурге, видел ее не часто. Но когда дочь все-таки приезжала /иногда случалось, что на выходные/, Оскар Александрович преображался и домой возвращался с удвоенной скоростью, бегом, несмотря на неизбежную встречу с женой и свистки разгневанных милиционеров. На этот раз дочь приехала как никогда вовремя. Бург, заму ченный последними событиями, наконец-то получил возможность излить душу и был утешен. Катя как будущий медик провела с отцом бесплат ный сеанс психотерапии, после чего удалилась, но вскоре вернулась с билетами в цирк, полученными, правда, не совсем бесплатно. - Папа, когда ты в последний раз был в цирке? - спросила дочка. Оскар Александрович надолго задумался, но вспомнить так и не смог. - Вот и отлично, - поставила диагноз Катя. - Одевайся немед ленно в самое лучшее и пойдем. Бург вздрогнул. Цирк удивил Оскара Александровича. Клоуны, например, отбывали номер. Они изображали корриду, но вместо быка на арену вышла ленивая овца. Клоунам было где развернуться, но они предпочли пустое кривляние и столетней давности репризы. Закончилось тем, что на арене все уснули, включая овцу. Накрылись красной тряпкой и захрапели. Оскар Александрович едва к ним не присоединился. Но тут под куполом закружилось что-то невероятно легкое и белое. Ангел? Может быть и так, только в обличье девушки-подростка. Зазвучала такая музыка, от которой Оскару Александровичу сделалось спокойно, и мысль о том, что летать под куполом, наверное, опасно - так ему и не пришла. Он смотрел, запрокинув голову, на хрупкую фигурку вверху, с каждым новым ее угловатым движением все больше приходя в себя. Напоследок он подумал, что этот ангел мог бы учиться в гуманитарной гимназии / не в техническом же лицее?/. Не исключено что в 10"Б". Ему, конечно, стало грустно. Но эта грусть на некоторое время вытеснила ту растерянность и злобу, которой он был переполнен. На час, на два, но вытеснила. На следующий день Бург явился в гимназию за сорок минут до начала занятий, разбудил ночного сторожа Леху, взял ключи от спортзала и войдя туда - повесил на брусья пиджак. А сам, тяжело дыша, полез по канату наверх, что означало - посещение цирка не прошло для него бесследно. Правда, на легкого белого ангела он мало походил. И не только потому, что рубашка у него была синяя, в клетку, а не белая, как всегда. И все же, главное, конечно, самоощущение. А оно у Оскара Александровича было с утра особенное, и чем выше он забирался, тем особенней. Таким вот и застала своего классного руководителя Нина Печкина из 10"Б". Будучи поклонницей фильма "Групповое самоубийство", увидев Оскара Александровича/Нику/ на шестиметровой высоте - она подумала о худшем. Боясь ускорить развязку, Нина все-таки рискнула спросить: - Что с вами, Оскар Александрович? Бург привычно вздрогнул, но сразу же нашелся что ответить: - Это я лампочку меняю. Перегорела, понимаешь. - Понимаю, - сказала Нина, с удивлением глядя на потолок. Никаких лампочек поблизости не было. Тем временем Бург не без труда спустился вниз. Ноги его дрожали, но на лице проступала улыбка. Если на свет посмотреть. Убедившись в том, что ничего интересного больше не ожидается, Нина Печкина пошла в раздевалку, а Оскар Александрович направился к себе в лаборантскую. Серый пиджак его так и остался одиноко висеть на брусьях. У 10"Б" история с Юлей Гуляевой вызвала интерес. Даже нево змутимый Егор Бахманов был в какой-то мере заинтригован. Правда, его больше интересовала собака. Егор считал себя собачьим знатоком, посещал соответствующие выставки и его сильно волновало - что будет с той кавказской овчаркой, покусавшей Гуляеву. А вот сестра-близнец Егора Дуся озабочена была совсем другим. Действительно ли в городе активно действует секта каннибалов? Нина Печкина, ссылаясь на сюжет "Группового самоубийства", была в этом абсолютно уверена. А вот Дуся еще сомневалась. Ведь брат утверждал, что кусал Гуляеву не человек, а собака. Об этом Дуся Бахманова Нине и сказала. Но та отреагировала немедленно: - Ну и что? Значит в эту секту и собак принимают. Тогда Дуся решила обратиться к Ахмедову из 11"Б", но тут же вспомнила, что порвала с ним вчера навсегда. Как не вовремя это произошло. Нет чтобы протянуть еще день-другой. Ахмедов-то уж точно объяснил бы ей что к чему. Но ничего не поделаешь. Теперь приходилось рассчитывать только на свою сообразительность. И Дуся бесстрашно пошла на мозговой штурм, с гневом отвергнув помощь Стаса Комова. Возрос в классе интерес и к личности Олега Мохова как активного участника всей этой драмы. Похоже, одноклассники просто устали видеть в нем только шутника. Роль же страстного и, главное, неудачливого поклонника была нова. Лучшая мужская роль недели. Кто получил женскую /апельсинами и мандаринами/ - и так понятно. Хотя возможно, что возросшее внимание к Олегу было связано с возникшим интересом женской части класса к его брату Льву. Что это за Лев, вокруг которого кипят такие страсти? Дуся Бахманова, вовремя вспомнив об окончательном разрыве с Ахмедовым, подумывала даже о том, чтобы посмотреть издали на Льва Мохова. Всего лишь посмотреть. Но тут, беспардонно прервав все разговоры и размышления, явилась завуч по учебной части Галина Ивановна с сообщением, что физрук Юрий Павлович заболел французской болезнью и, поэтому сейчас у 10 "Б" вместо физ.культуры будет урок французского. Если вам кто-нибудь скажет, что не смог выдержать потому что это свыше его сил, - не верьте. Человеку дается ровно столько, сколько он может снести. из книги(30) Шуйский пересматривал запись своего концерта в ДК имени Мясникова два раза за вечер, пока его за этим постыдным занятием не застал виртуоз Слава. Увидев такое, Слава, в дальнейшем именуемый просто Виртуоз, полез в письменный стол за градусником, но передумал и решил сразу звонить в службу спасения. Действительно, человек пропадал на глазах. Но Шуйский сказал, что "это бесполезно, у них все равно нет сварочного аппарата". Аргумент был убедительный, и Виртуозу пришлось смириться. Шуйский понимал, что ведет себя глупо, но вместо того чтобы спрятать кассету подальше или того лучше - записать на нее матч "Рома" : "Лацио", он, в припадке откровенности, проговорился об Алисе. Так только, в двух словах, даже имени ее не называя. Но Виртуозу и этого было довольно. С некоторых пор он почему- то взял Шуйского под покровительство, например, выталкивал того на сцену или сочинил хвалебную статью в "Первую молодость"... Как он мог пройти мимо пепельной блондинки? Тем более что он ее, кажется, знал... - Ты серьезно? - не поверил Шуйский. - Дай-ка еще посмотреть... Ну конечно. Это же Алиса Сереброва. Неужели Шуйский все эти пять лет ждал, что кто-нибудь придет к нему и скажет, показывая все равно на кого: "Ну конечно, это же Алиса..." Первая мысль была такая: "И что теперь? Что принято в подобных случаях делать? Кричать от радости? Сдержанно молчать и цедить сквозь зубы что-то вроде "я всегда знал"... То что первая мысль была именно такая - почти ужаснуло его. А в правду ли он любит Алису? Мало ли что в подобных случаях принято. Ему что - требуются образцы поведения? А не провести ли интерактивное шоу? Как скажет большинство - так и будет. Но был ведь еще Виртуоз - выразитель общественного мнения, немного охрипший голос народа, знающий не только семь нот, но и Алису в придачу. Тут вдруг Шуйский опять преобразился. А что если это все-таки не она? Фамилия-то другая. Тем более что в этом городе Алиса никогда не бывала. Это не Москва и не Амстердам. И тем более не поселок на Белом озере. - Ты знаешь, по-моему это даже не совпадение, - сказал Шуйский и испытал неожиданную легкость. - Ну, это легко проверить. Выяснилось, что Алиса Сереброва - известная в городе тележурналистка. Пожалуй, лишь Шуйский ее не знал, потому что местное телевидение не выносил с детства. Оно напоминало ему местное радио. Такое же допотопное и неповоротливое, с заразным клеймом провинциализма. Если долго слушать или смотреть - можно потерять вкус. - Нет, это не она, - узнав про телевидение, совсем уж свободно вздохнул Шуйский. - И все-таки ты должен ее увидеть, - не отставал Виртуоз. - Зачем? - Ну как же... Что-то ее на твой концерт занесло... Послушай, - встрепенулся Виртуоз. - Если тебе все равно, то мне - нет. Вдруг - нас покажут по телевизору. Ты понимаешь, как это мне поможет? Я же буфеты делать не умею... Такие слова не убедили Шуйского. Но тут он подумал, что пока с этой "ненастоящей Алисой" не поговорит - будет, сам того не желая, считать ее настоящей. И потому он согласился. Виртуоз, для которого в последнее время открывались все двери, договорился, что историческая встреча произойдет завтра. Сразу после вечернего эфира, в половину девятого возле телецентра. - Я буду неподалеку, - успокаивал он Шуйского. - Если что - кричи... Шуйский впервые за несколько дней улыбнулся и обещал следовать инструкции. Вечер был необыкновенно теплым, будто на календаре середина сентября, а не ноября. Впрочем, Шуйский в календарь давно не заглядывал и это тепло его не удивляло. Тем более что тело охва тила нервная дрожь, которую он ничем не мог подавить. Задерживал дыхание. Жевал резинку. Бесполезно. Неожиданно в дверях появилась Алиса и, увидев Шуйского, произнесла: - Здравствуй. Мне сказали, что ты хотел меня видеть. Нечего говорить, что это была настоящая Алиса. Сильно изменившаяся, но все же она. Притом, что Шуйский, идя навстречу, допускал это, потрясение было сильным. Он был готов признаться, что ненастоящим является он. Его устраивала абсурдность признания. В такой ситуации его устраивало все что угодно. - Может быть зайдем куда-нибудь? - наконец предложил Шуйский, еле шевеля губами. - Если только ненадолго... У меня машина. Садись. Они сели в серую "девятку" и, обрызгав Виртуоза, выползшего . из-за кустов, поехали в ближайшее кафе "Бристоль", расположенное в метрах двухстах от телецентра. Не подымая глаз, а значит - не наслаждаясь Алисой, Шуйский лишь уставился в чашку с остывающим кофе, при этом узнавая ужасные вещи. Оказывается, Алиса готова была пять лет назад остаться в России. Если бы он нашел тогда нужные слова, хотя бы прямо в аэропорту... Почему от слов зависит так много? Они же почти ничего не стоят... Возможно как раз поэтому. Если человек не готов расстаться с тем, что ничего не стоит - значит от него лишний раз вообще ничего не дождешься. Ни цветов, ни денег, ни ласки. В общем, Алиса улетела и проработала в Голландии около года. Переписка их прервалась, но, возвратившись в Москву, она еще о нем помнила. Но он не объявился. И она вышла замуж, превратившись из Медниковой в Сереброву. Муж имел отношение к телевидению и устроил ее работать поближе к себе. Далее в рассказе Алисы следовало темное место. То ли она мужа бросила, то ли он ее. Но разрыв состоялся, а тут как раз подвернулась длительная командировка, причем не в Амстердам, а в город, где жил Шуйский. /Шуйский, услышав, похолодел. . Значит, она сюда приехала из-за него/. У местного губернатора рейтинг тогда был 2% и он выписал из Москвы команду журналистов./ В результате губернатор в выборах победил, а Алиса на третьестепенные роли в Москву возвращаться не захотела. К тому времени она Шуйского видела в городе несколько раз и не могла себе представить, будто он не знает, что она здесь. Фигура она теперь заметная, почти ежедневно мелькает по телевизору. Тогда-то Алиса окончательно решила, что Шуйского для нее больше не существует. - Однако, на мой концерт ты все-таки пришла, - подал голос Шуйский, наконец-то оторвав свой взгляд от уже ледяного кофе. - Я пришла смотреть не на тебя, - резко оборвала его Алиса. - А на кого? - На моего нынешнего мужа Эдуарда Синюхина. - Что?! Синюхина?! - Более дикой новости Шуйский не слышал за всю свою жизнь. - Да. Что ты так удивляешься? Ведь ты его совсем не знаешь. - Он уверен, что не скроют тучи солнца?.. Нет, не скроют... - Замолчи. Эдик стал моим мужем не потому, что хорошо читает со сцены. - Тем более что читает он... не слишком хорошо. - Я сейчас уйду... Он просто очень надежный человек. Таких сейчас почти не осталось. Мне с ним спокойно. Можно сказать, я счастлива. - Как мы когда-то? - Нет, совсем по-другому. Не знаю, как сказать... У нас был романтизм, а тут - реализм. Критический реализм... Я в нем уверена. Кроме того, Эдик работает на телевидении - читает утренние новости. Так что не считай его неудачником. Неудачник не мог бы... - Читать утренние новости? - Не мог бы стать моим мужем. Шуйский по-прежнему не пришел в себя от сногсшибательного сообщения. От этого он стал излишне ироничен и хотел было спросить Алису - она принципиально выходит замуж только за телевизионщиков? Но не успел этого сделать, как Алиса поднялась из-за стола и твердо сказала: - Все. Мне пора. - И, видя порыв Шуйского: - За себя я заплачу сама. До дома подвезти не могу, - знала где он живет!? - Мне в другую сторону. Прощай. И, схватив с вешалки пальто, она вышла. "Эдик..." Шуйский в отчаянии перевернул все еще полную чашку кофе на блюдце, вокруг которого быстро образовалось коричневое пятно. Подбежавшая официантка долго думать не стала и замахнулась на хулигана красной папкой, из которой вылетело меню, покружилось немного и улеглось в кофейную лужицу... Будучи одной из форм проявления возвышенного, ГЕРОИЧЕСКОЕ тесно связано с трагическим, из книги(31) Колхаун первое время не мог ничего понять. Исполнил все как требовалось, но вместо похвалы - удостоился сомнительного удовольствия. Хозяйка куда-то исчезла, а на него коварно накинули сетку и как он не сопротивлялся - нацепили намордник и впихнули во что-то металлическое, где пахло так - как обычно пахнет в лифте. Он даже вначале подумал, что это действительно лифт. Но вместо того чтобы взлететь, он опустился - на грязный вонючий пол. А потом почувствовал, что едет, но не вверх, а вперед или назад. И тем не менее Колхаун все сделал правильно, лишнего себе не позволил. Или люди теперь так благодарят? О том, что его хозяйка могла быть не совсем права, он подумать не мог. Хозяйки не умеют быть неправыми. Весь его жизненный опыт доказывал это. Потом, когда его куда-то привезли, появился отвратительный тип, от которого несло кошатиной, спиртом и колбасой. Вначале тип лишь приоткрыл дверцу и поглядел на притворившегося смирным Колхауна. Увидев намордник и совсем осмелев, тип схватился за ошейник. Как будто бы не за что больше вокруг было подержаться. Но этого ему показалось мало и он куда-то поволок Колхауна. Но Колхауну эта бесцеремонность не слишком понравилась, что и было тотчас подтверждено рычанием. В ответ раздались ругательства. Колхаун уже давно заметил, что люди могут ругаться куда изощреннее, чем собаки. Да что там собаки, даже кошки в этом уступают людям. Это было для Колхауна неприятно, но так как его хозяйка никогда не ругалась, он ее считал не совсем человеком, тем самым проявляя к ней невиданное уважение. Вслед за ругательствами последовали пинки, которые Колхаун снести уж никак не мог и не долго думая, стал вертеться на месте и вскоре освободился от дурного общества пахнущего всякой там кошатиной невоспитанного типа. Кругом слышались крики других людей, но на них Колхаун внимания обращать не стал, а все сделал так, как его долгие месяцы в парке учила хозяйка - взял один барьер, другой... Сзади по-прежнему ругались по-человечьи, что только заставило Колхауна бежать быстрее - подальше от этих запа хов и шумов. Через день, проплутав по городу, Колхаун подбежал к своему дому и улегся на том самом месте, где всегда ставил машину отец хозяйки. Улегся и стал ждать, пока не дождался. Колхаун мог, конечно, погибнуть под колесами, незамеченный озабоченным отцом Оли Баритончик. Но предпочел этого не делать, своевременно отскочил, и когда отец хозяйки вышел из машины - доверчиво уткнулся тому в колено носом. Если бы не намордник, он бы сделал это с еще большим воодушевлением. В этот же день в семье Баритончик был праздник. От