те! АНЯ. Папа, что такое воздушные мытарства? ИЗМАИЛ. Ну, хорошо... Когда после смерти душа раз и навсегда потеряла свое тело, то она все еще находится в нашем мире и девять, и сорок дней... Вот, допустим, при жизни я курил, и после смерти мне будет невыносимо хотеться курить, но у меня не будет тела, чтобы выполнить желание. Сначала я почувствую беспокойство, оно будет все расти и расти, пока, наконец, желание не превратится в страсть. Она будет мучить меня, глодать меня и не давать мне покоя... Тоска, одна тоска! АНЯ. Очень глупо, все то, что ты сказал! Все не так, папа, все не так! МИНСКИЙ. А если вдруг захочется поговорить с тем, кого любил всю жизнь, а тела нет, и в воздухе вокруг одни только призраки смерти, которые стали вдруг видны, тогда как? Приходить к близким, стоять рядом с ними, захлебываться от тоски. Они плачут о тебе, а сами тебя не видят, и даже зеркала завесили черным, чтобы ты, ни дай Бог! В них не отразился... Что тогда, Измаил? ИЗМАИЛ. Да что хотите! Зачем, зачем спрашиваете меня о том, что я не в силах рассказать? НАСТЯ. Любопытно! ИЗМАИЛ. Любопытно... А я вам вот что скажу: до смерти еще далеко. Входит ТЁТЯ ПАША ТЕТЯ ПАША. Чего тебе? ИЗМАИЛ. Чашку горячего шоколада и две сдобных, хорошо пропеченных булочки. ТЕТЯ ПАША. Зачем меня звал? Вон Настя сидит, ее бы на кухню отправил. НАСТЯ. Я что тебе - официантка? ТЕТЯ ПАША. Была нормальная баба, кастрюли на кухне мыла, борщ кипятком разбавляла, а теперь сидит вся из себя, загадывает желания. ИЗМАИЛ. Пошла вон! ТЁТЯ ПАША. Иду... (уходит). МИНСКИЙ. София, что мучит больше всего? НАСТЯ. Преступление. МИНСКИЙ. Недосказанность. НАСТЯ. Послушай, Николай! МИНСКИЙ (визгливо). Я же сказал, как меня нужно называть! НАСТЯ. Кока, с кем бы ты хотел поговорить? МИНСКИЙ (в забытьи).Часто, часто рассказывала она мне один сон, как в дождь она бредет по серым дорогам. Дороги ветвятся, и иногда она сворачивает с них на тропинки, но исход один - дождь и печаль. Когда она устает, то садится к костру погреться. НАСТЯ. Ты хочешь поговорить с Милочкой? Ты с ней хочешь поговорить, да? МИНСКИЙ улыбнулся. Вошла ТЁТЯ ПАША с подносом. ТЕТЯ ПАША. Шоколад! МИНСКИЙ. А Измаил - добряк! Он исполняет все мои желания. Чтобы я не попросил, он мне приносит. Для него нет ничего невыполнимого. Говорят, что так же балуют приговоренных к смерти. Выполняют их малейшую прихоть... ТЁТЯ ПАША. Фи, как ты неряшливо ешь! АНЯ. Пойду покурю! НАСТЯ. Зачем такое личико чернить? АНЯ уходит. МИНСКИЙ. Ай, Измаил, что молчишь? Ведь ты скоро купишь этот дом. Должно придти письмо, да? Разрешение? И всех нас погонишь прочь! Нас с Софией в дом престарелых, ты сам говорил, очень хороший. Там не бьют. И ты будешь платить за наше содержание... Только, Измаил, пусть там не бьют, а то представь себе, София, разодетая в серое платье с кружевом на отвороте! а ей - пощечину, а ей в лицо - "Старуха!" Нас не обидят там, ты обещаешь? ИЗМАИЛ. Сам лично буду следить. Клянусь! НАСТЯ. Не клянитесь, Измаил Сергеевич! Тут вам разрешение пришло на покупку нашего дома... (Вынимает конверт из стопки писем). ИЗМАИЛ. Где? НАСТЯ. Кока, ты хочешь вырезать почтовые марки? МИНСКИЙ (смотрит конверт). Спасибо, да... Мне как раз не хватало в альбом марок про космос. ИЗМАИЛ. Может быть, это отказ? (Читает письмо). Начало очень туманное. МИНСКИЙ (канючит). Послушай, Измаил, ну, побалуй меня еще напоследок. У меня комната уютная, теплая. Рубашки выглажены, висят в шкафу... ИЗМАИЛ. Чего тебе? МИНСКИЙ. Принеси мне то, не знаю что... (Пауза).Приведи сюда Зою! ИЗМАИЛ (не слыша). Хорошо, хорошо... (заканчивает чтение). Ну вот и все. Вот я и хозяин этого дома... Музыку! Призраки страстно играют. Картина вторая. Раннее утро. Призраки музыкантов на террасе изображают веселье: делают вид, что курят, пьют из пустых чашек, беззвучно смеются. Входит ТЁТЯ ПАША. ТЕТЯ ПАША. А ну, пошли отсюда, пошли! Выхаживаются тут как хозяева! Для вас я что ли стол накрывала? Пошли, пошли! Призраки исчезают. Входят ИЗМАИЛ и РОДЧЕНКО. ИЗМАИЛ. Пошла вон! ТЁТЯ ПАША. Недопито, недоедено. Прибирайся тут за вами! (уходит). ИЗМАИЛ. Сядемте... (садятся). Коньяк желаете? РОДЧЕНКО. Я не пью с утра. ИЗМАИЛ. Курите. РОДЧЕНКО. Я не курю. ИЗМАИЛ (насмешливо). Странно: молодой мужчина не пьет и не курит. Это наводит на определенные размышления. РОДЧЕНКО. И на какие, позвольте узнать? ИЗМАИЛ. Или он чем-то болен или он тайный развратник. РОДЧЕНКО. Я не чувствую болезни. ИЗМАИЛ (хохочет). Шутка! Шутка! Это не я, это моя дочь так говорит. Она молоденькая, что с нее взять! А все молоденькие - злые! Это они потом, с годами добреют... Нет, представляете, на днях я ей говорю: "Рыбка моя, ты стала лучше играть. А уроков мы больше не берем!" Она - мне и отвечает: "А у кого мне брать уроки? У мертвеца?" Да захоти она, я нанял бы ей дюжину прекрасных учителей, но ведь в сущности она права: все лучшие музыканты давно мертвы. Остались с нами только в нотах на бумаге... РОДЧЕНКО. Зачем вы меня пригласили, уважаемый? ИЗМАИЛ. Ловко вы от меня, Иван Андреевич, каждый рад отгораживаетесь. Мне никак не удается с вами сблизиться. Вы всю дорогу мне показываете, что вы умнее, благороднее, образованнее. А ведь я сильнее. Все у меня просят, и я выполняю, а вы один молчите... Ну, давайте, попросите у меня что-нибудь! Давайте, фантазируйте, разворачивайтесь! Все дам, что хотите. РОДЧЕНКО (усмехнулся). Что вы можете знать про мои желания? Пауза ИЗМАИЛ. А мне не обидно... Меня все эти утонченности не задевают. Я, слава Богу! здоровый человек... Только напрасно вы от мой помощи отказываетесь. Мне тут Минский донес, вы роман написали. Хотите, я вам книжицу издам? За так, хотите? РОДЧЕНКО. Не хочу... ИЗМАИЛ. Не хотите, как хотите... Я тогда вас сам попрошу: я тут этот домишко весь прикупил... РОДЧЕНКО. Я знаю. ИЗМАИЛ. А у вас всегда было чувство вкуса... Как мне его получше перестроить, что сделать с садом, с беседками, а? Так, чтобы Ане понравилось, чтобы она надо мной не смеялась. Подскажите? РОДЧЕНКО. Оставьте все как есть, ничего не изменяя и ничего не нарушая... ИЗМАИЛ. Ну, уж нет! Пауза Через сцену, бормоча, идет МИНСКИЙ. МИНСКИЙ. Гармонично, когда в пьесе четыре действия, а мы сыграли только три... Значит должно быть четвертое. Должны быть паузы между репликами, как вдох и выдох, чтобы пьеса дышала, чтобы хваталась за жизнь и не задохнулась... Значит будет четвертое действие, значит оно еще раз... принесет мне несчастье... АНЯ (догоняет МИНСКОГО). Николай Петрович! Николай Петрович! Подснежники! Смотрите, сколько... МИНСКИЙ. И вы их все сорвали, дитя мое? АНЯ. Не все. Там много осталось. МИНСКИЙ (смотрит на цветы). Похожи на вас. Нежные и злые. Чуть что, сразу завянут. А что может быть злее, чем умереть в юности? Вы как этот букетик, что вы можете дать? Только нежность и ненависть. АНЯ. Это для вас. (Протягивает цветы.) Проходят РОДЧЕНКО. Оставьте все по-прежнему, прошу вас! И тогда, может быть, вы сохраните дух дома. ИЗМАИЛ. Ну, уж нет! Появляются НАСТЯ и ТЁТЯ ПАША. У НАСТИ в руках длинная ветка с набухающими почками. ТЕТЯ ПАША. Как ты, Настя, одеваться стала. Все у тебя добротное. НАСТЯ. Я не Настя. ТЁТЯ ПАША. Ты помешалась точно так же, как старик. НАСТЯ. Я не помешалась, я рассказала правду.... ТЁТЯ ПАША. А кому она нужна твоя правда? Кому она нужна через столько лет? Ты всегда была затаенная, с ранней молодости, и все для того, чтобы отомстить! НАСТЯ. Я не хотела мести. Я хотела справедливости. Ведь сказать правду - это справедливо. ТЕТЯ ПАША. Ты помешалась, Настя! Зачем ты держишь в руках этот прутик? НАСТЯ. Я нашла его в саду. Я поставлю его в воду, и он распустится в темной комнате. Моя весна начнется раньше всех! ТЁТЯ ПАША. Ты опоздала, Настя! Весна на излете. Ты ждала справедливости всю жизнь, и вот, в конце недели ты уедешь в дом престарелых! Девушка никогда не должна ждать, потому что время быстротечно, а красота мгновенна... Ты проиграла! НАСТЯ. Никогда не называй меня Настей! Пауза РОДЧЕНКО. Старик совсем стал как дитя. Вчера зашел к нему в комнату, он сидит на полу и играет в игрушки... Поднял на свет деревянную лошадку, сказал: "У меня в детстве была такая же. Один в один..." и заплакал. ИЗМАИЛ. Жалко старика. РОДЧЕНКО. Вам ничуть его нежалко! Зачем вы потакаете его глупым выдумкам и капризам? Вы покупаете ему игрушки, кокао с булочками, леденцы... Вы ослабляете его ум еще больше. И когда у него наступает прояснение, он видит рядом с собой обертку от шоколада или поломанную лошадку и понимает, что вы держите его за клоуна, что вы забавляетесь... ИЗМАИЛ. А ведь и вам его нежалко ничуть! И что такое жалость? Это вам себя жалко. Это вы представляете, глядя на него что сидите на полу и пускаете слюни над паровозиком... Пусть! Анечка смеется до слез! Чего не сделаешь ради дочери?... А потом, потом вы же знаете все мои дела! Мне воздается по делам моим. Сколько раз я наводил справки о его жене и о вашем сыне. Они исчезли бесследно. Никаких вестей... (Пауза). Но ведь и мертвыми их не видел никто! РОДЧКНКО. Забудьте о них! Они не вернутся никогда! ТЕТЯ ПАША (хнычет). Настя, Настя, оставайся, а? Я на кухне одна не управлюсь. Кто мне на огороде будет помогать, когда посадки пойдут? НАСТЯ. Я не оставлю Коку! ТЁТЯ ПАША. Ну и дура! ИЗМАИЛ. Я тут кое-что обещал старику, только вот не знаю, смогу ли исполнить. Задание не из простых. Это тебе не коробка конфет и даже не новый пиджак. РОДЧЕНКО. И что же такое он у вас попросил? ИЗМАИЛ. Он хочет, чтобы я привел Зою. Пауза РОДЧЕНКО. Зою? ИЗМАИЛ. Ну да, она теперь книжки пишет, вот он и хочет посмотреть на знаменитость... РОДЧЕНКО. Но ведь это же она... она... Когда она приедет, несчастья начнутся снова. ИЗМАИЛ. Почему это вы ее во всем обвиняете? Ведь никто не знает, что там произошло в мансарде на самом деле. Никто до конца не знает правды. Только с ваших слов... А ведь кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше мельничный жернов на шею... Входит МИНСКИЙ ... и в омут! РОДЧЕНКО. Я в омуте, на самом дне. МИНСКИЙ. Ай, Измаил! Ты сидишь, как настоящий барин, как будто бы ты всегда владел этим домом! (хихикает). А я все слышал, что вы там говорите. Я все подслушивал... Приживальщик должен знать о чем шепчутся хозяева... Я пошутил, Измаил! Да не надо мне Зою, старик! Так она тебе сюда и поедет... Лучше купи мне новых солдат со штыками, и еще, знаешь что? еще открыток купи со МХАТовскими актерами; чтобы Качалов там был, Москвин, вобщем ты понял, да? ИЗМАИЛ. Как скажешь, старина. НАСТЯ. Кока, ведь подслушивать нехорошо! Или тебя не учили? (хлещет его веткой). Что встал? А ну, пошел! Пошел! МИНСКИЙ. Бе-е... похож я на барана? Бе-е... А Милочка не звонила? ТЁТЯ ПАША (хохочет). Иди, двигай! А - то ведь и я сейчас хворостину сломаю... Все трое уходят РОДЧЕНКО. Это невыносимо. Невыносимо... ИЗМАИЛ. Все исполни, что скажите... Любую прихоть, любое желание... Только попросите, попросите меня! Ну же... Картина третья РОДЧЕНКО (один). При растущей луне лучше всего начинать писать, а при убывающей - дорабатывать... А что делать в полнолуние? Только тосковать от собственного бессилия и вспоминать то, чего не будет никогда... У меня нет чувств, я мертв... Просто так идет себе время и идет... Входят музыканты. Расставляют ноты. Готовятся к концерту. Тени... Ну да, при растущей луне тени становятся длиннее. Они тоже бессильны. Они бесславно повторяют земную жизнь... Я всегда чувствовал присутствие незримого мира, а видел, нет, видел неясно. То ли тень от куста, то ли шелестение листьев на ветру... Призраки начинают тихо играть. И никогда не слышал ни их голосов, ни их разговоров... МУЖЧИНА-ФЛЕЙТИСТ (отрывается от флейты). А мы молчим... РОДЧЕНКО. Наверное, они молчат... А я хочу быть один, чтобы ничьи тени не ходили за мной... Хорошо бы остров посреди моря, такой, чтобы можно было обойти за час, за одну утреннюю прогулку... Вот так выходишь из дома, постоял на берегу моря, потом прошел через рощу, не забыл полить цветы, потом поворот , и вдруг - снова показывается море... Вот и весь остров. И чтобы Миша маленький... За сценой детский плач Чтобы Миша маленький сидел на песке и прутиком чертил уравнения... Да, замечтался, замечтался... Самому смешно стало. Плач Кто это там зовет меня? Иду, сейчас иду... (уходит). Картина четвертая. АНЯ и КОНТРАБАСИСТ. КОНТРАБАСИСТ. Здесь все такое же, ничего не меняется. Лысина вот стала заметнее, видишь? АНЯ. Нормальные волосы. Мягкие. КОНТРАБАСИСТ. Ты всегда была так добра ко мне, что мне становилось стыдно... И я чувствовал себя совсем уже жалким, опустившимся... АНЯ. Прости! КОНТРАБАСИСТ. До сих пор не могу забыть тебе твою доброту! Видишь, какая лысина стала? (Опускает голову). АНЯ. Это... Это... шрам от топора... КОНТРАБАСИСТ хихикает КОНТРАБАСИСТ. Я тут оркестр собираю, помнишь, я мечтал? Нашел флейту и скрипку. Зачем ты закрыла лицо руками? Ты смотри, смотри на меня... Флейта хорошая, скрипка - дрянь! Ты же знаешь, мне всегда не везло со скрипкой. АНЯ. Ты скучаешь хоть немного? КОНТРАБАСИСТ. Ничуть... Я никогда не был доволен жизнью. АНЯ. А сейчас ты доволен? КОНТРАБАСИСТ. Смертью я не доволен еще больше. Смех из мансарды Смеются, или мне показалось? АНЯ. Смеются... КОНТРАБАСИСТ. А я уже совсем позабыл, что такое веселье... Отпусти меня, я устал. АНЯ. Нет, постой! Ну-ка поиграй мне!.. Как звали того чеха, который написал соло для контрабаса? Помнишь, ты говорил? КОНТРАБАСИСТ. Это неважно. (Играет). АНЯ. Как там после смерти? КОНТРАБАСИСТ. Только зависть и тоска... Когда-нибудь узнаешь сама. АНЯ. Иди, Алеша... КОНТРАБАСИСТ исчезает. Входит ИЗМАИЛ СЕРГЕЕВИЧ. ИЗМАИЛ. Девочка моя! АНЯ. Да, папа? ИЗМАИЛ. Мне показалось, кто-то разговаривает, а это ветер шелестел... Ты уснула прямо на террасе. АНЯ. Да, папа. ИЗМАИЛ. Пойдем скорее в дом... Вот она, полная луна. Я заболеваю от ее света! Как же ты уснула, рыбка моя! Как же вы все меня измучили, за что? Уходят Картина пятая. МИНСКИЙ сидит на полу и запускает паровозик по кругу железной дороги. Рядом с ним - открытый чемодан, полный игрушек. НАСТЯ собирает вещи. Зажжена только одна настольная лампа. Длинные тени на стене повторяют движения МИНСКОГО и НАСТИ. Комнату, в которой они находятся, они называют - детская. НАСТЯ. Сама не знаю, кто я... Эту кофточку я возьму, хотя она сношена да дыр. Она дорога мне как память. Я носила ее, когда была официанткой. МИНСКИЙ. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Москва-сортировочная... (запускает паровозик). София, ты готова? НАСТЯ. Пачку писем, духи, "Чудеса и приключения", теплые носки для Коки, свежие рубашки... Измаил Сергеевич сказал, там недорогая прачечная... Куда мне столько вещей? (Достает из шкафа коробку. Открывает ее.) Ах! МИНСКИЙ. Мы подъезжаем. Надо дать салют. Где мой пистолет? Где мои пистоны? Пистолет уронил Измаил... Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны. (Палит из пистолета. Дымовая завеса.) Москва! НАСТЯ стоит в длинном платье и широкополой шляпе. НАСТЯ. Ну как? МИНСКИЙ. Никак... Тебе не идет. Это платье Милочки, и шляпа тоже ее. В этом платье она приехала сюда, весь день гуляла по саду, припоминая из "Гамлета"... А ведь Милочка была неплохая актриса... Особенно когда молоденькая, свеженькая... Вот сказал: Милочка, и мне захотелось плакать. София, ты здесь? НАСТЯ. А ты поплачь, поплачь... А мне что делать? На какое имя мне откликаться? Пауза МИНСКИЙ. Настя, я сошел с ума? НАСТЯ. Нет. МИНСКИЙ. Тогда почему здесь эти игрушки? НАСТЯ. Потому что ты вспоминаешь детство. Тебе в детстве было ласково и безоблачно. МИНСКИЙ. Это ты купила? НАСТЯ. Нет, это Измаил Сергеевич нашел их в подвале и все отдал тебе. МИНСКИЙ. Я знаю Измаила. Он смеется надо мной. НАСТЯ. Нет! Измаил Сергеевич очень добрый и очень простой человек. Он с ног сбился, не знает, как тебе угодить. Так зло смеяться он просто не сумеет... МИНСКИЙ. Ты решила меня бросить, да? Почему ты складываешь вещи? НАСТЯ. Потому что мы с тобой уезжаем. МИНСКИЙ. Куда? НАСТЯ. Измаил Сергеевич знает... Пауза МИНСКИЙ. Незаметно жизнь прошла... Через сцену идет ЗОЯ А как я жил? Как всякий русский человек! А русский человек всегда поддается страсти. Он с легкостью за тебя умрет и с такой же легкостью тебя предаст... Почему я не могу заплакать? НАСТЯ (угрюмо). Вон Зоя пошла... сами накликали... МИНСКИЙ. Так и знал, напишет четвертое действие и сразу к нам, и нам придется продолжать... НАСТЯ. Видишь, видишь, она к Родченко пошла! Сейчас они опять поругаются, поскандалят, а вашему брату актеру - отдуваться... МИНСКИЙ. Это, Настя, закон античного театра, - боги ссорятся на небесах и мстят друг другу через людей, поэтому люди невольны в своих страстях. (пауза). Вот она приехала, и я знаю про себя только то, что я ничего не знаю, и даже когда я берусь рассуждать о самых достоверных вещах, в мои слова обязательно вкрадется ошибка, и достоверность тут же окажется под сомнением. НАСТЯ. Хватит! Я устала, устала... Останови ее, Николай! МИНСКИЙ (помолчав). Есть способ... Посмотри вокруг! Нужно, чтобы комната была пуста, но еще хранила тепло, чтобы луна проливала свет на детские игрушки... Здесь есть все, чтобы надорвать ей сердце! Отойдем в сторону, Настя! Отступают. Входит ЗОЯ. ЗОЯ. Луна! Пауза. Через сцену проходит АНЯ. Ты тоже призрак? АНЯ. Нет, я живая... ЗОЯ. Тогда почему ты даже не посмотришь на меня? (Обнимает ее.) Почему ты передернулась? АНЯ. Просто холодно... Ранняя весна. Видишь, я наследила, а ведь призраки не следят... ЗОЯ (увидела игрушки на полу). Это Мишина железная дорога, а это его солдаты... Кто теперь играет во все это? АНЯ. Я... ЗОЯ. А мне куда деваться? АНЯ. А зачем ты приехала? Тебя здесь никто не ждет и никто не любит. Это наш дом. Мой папа его купил. Вот здесь в саду он выроет бассейн, а кладбище сровняет с землей, и мы посадим цветы. И никаких прачек, никаких поваленных деревьев, никаких матерей, стоящих под дождем. ЗОЯ. Пожалейте меня хоть кто-нибудь! АНЯ. А зачем? Это мой паровозик, отдай! А это мои солдаты... (Выдергивает у нее игрушки.) Твой Миша в день спектакля искал тебя. Я подошла и спросила: "Хотите вина? И продолжим поиски вместе..." А он только засмеялся и легко поцеловал меня в губы. ЗОЯ. А ты? АНЯ. А я пожелала ему смерти. ЗОЯ. Я к Родченко пойду! Проходят МИНСКИЙ. Вот она - жизнь! Юность, Москва и слава! И чтобы никогда не думать о завтрашнем дне! Что за дом у них был, если б ты знала! Зимой мы сидели на кухне и жгли газ для тепла. Были нищие, талантливые. И столько сил! Столько сил! Я любил к ним приходить! Она выбегала в прихожую в теплом платьице, только лет трех-четырех. "Девочка моя! Посмотри, что я тебе принес!" И у меня всегда была с собой коробочка леденцов или каленные орехи. Она уж и забыла давно. НАСТЯ (передразнивает). "Я к Родченко пойду!" ...Или, Кока, ты передумал? МИНСКИЙ. Нет... Смеются Бе-е... бе-е... Скажи, я похож на барана? Картина шестая. РОДЧЕНКО один в комнате. Входит ЗОЯ. ЗОЯ. Ну вот и я! РОДЧЕНКО. Добро пожаловать в наш омут. Мы на самом дне. Молчание. ЗОЯ. Выслушайте меня! РОДЧЕНКО. От Миши нет вестей? А от Милочки? А Алешу-контрабасиста мужики зарубили топором. ЗОЯ. Мы в тот вечер не доиграли. Аня сорвала спектакль... А ведь у нашей пьесы был счастливый конец. Клянусь вам, все были бы счастливы!.. Только простые мечты сбываются. И я всегда мечтала, как приеду сюда, вот в этот старый ветхий дом и скажу вам: "Простите меня!" РОДЧЕНКО. Я не верю вам. Вы хоть сами-то знаете, где настоящая жизнь, а где литература? У вас все перемешалось. ЗОЯ. Вам страшно? РОДЧЕНКО. Да... Раньше было страшно, а потом я привык и вот уже страха не замечаю... Мне все время кажется, что плачет ребенок, но когда я вхожу в комнату, комната пуста... ЗОЯ. А вы попросите жизни. Один маленький глоток свежего воздуха... Ведь совсем рядом другая жизнь, стоит только захотеть... Входит МИНСКИЙ. Там все счастливы, там все любят друг друга, и ненависти там нет. Никто никому не мстит, все простили и забыли. Вдох - счастье, выдох - забвение. Там нет праздного дыхания... РОДЧЕНКО. Не верю... МИНСКИЙ. Девочка моя! ЗОЯ. Там нет растления, там нет скорби. Там нет зависти и всегда рады таланту, там никто, никого не мучит и нет виноватых... МИНСКИЙ. Девочка моя, посмотри... ЗОЯ. Да? (Оборачивается). РОДЧЕНКО. Остановитесь! МИНСКИЙ. Посмотри, что я тебе принес. (Вынимает пистолет. Стреляет). Дымовая завеса. Картина седьмая. Раннее утро. Все тот же дом отдыха. Терраса завешена занавесом. ТЁТЯ ПАША и НАСТЯ снимают простыни с веревок. ТЕТЯ ПАША. Все чисто. Все как новое! Алешка привез "Чудеса и приключения." НАСТЯ. Я так волновалась. Не могла заснуть всю ночь. Я прочитала, что земля вот-вот отклонится от своей оси, и тогда жизнь замрет и прекратится смена времен года. ТЁТЯ ПАША. Лето навсегда, чем плохо? Главное, что ты осталась, Настя! Ну и что, что ты немного не в себе, я уже привыкла. Мы вместе прожили всю жизнь, я бы скучала. НАСТЯ. Но жизнь остановится навсегда. ТЕТЯ ПАША. Пусть остановится. Будем на озеро ходить, посадим анютины глазки, будем прачек поминать - Тоню, Таису и Любочку... А то все бегают, стреляют, зачем? НАСТЯ. Я так скучала здесь, я так хотела счастья! Ведь все возможно, любая мечта может стать явью! ТЕТЯ ПАША. А все счастливы, разве ты не видишь? Падает занавес, открывая террасу. На террасе за длинным столом сидят все участники пьесы: МИНСКИЙ рядом с МИЛОЧКОЙ. РОДЧЕНКО между ЗОЕЙ и МИШЕЙ. АНЯ, КОНТРАБАСИСТ и ИЗМАИЛ СЕРГЕЕВИЧ. И даже призраки МУЖЧИНЫ и ЖЕНЩИНЫ толпятся в дверях. Все счастливы! НАСТЯ. Да! Занавес. Екатерина Садур 203-1288 Москва