Николай Прокудин. Звездопад

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Николай Николаевич Прокудин
     Email: nas(а)sertolovo.ru
     WWW: http://www.afganwar.narod.ru ? http://www.afganwar.narod.ru
     Origin: http://artofwar.ru/p/prokudin_n_n/01-romantik.shtml ? http://artofwar.ru/p/prokudin_n_n/01-romantik.shtml
     Date: 02 Jan 2005
     Изд. "Крылов", 2004 ? http://artofwar.ru/p/prokudin_n_n/all.shtml
     Отзывы о книге ? http://artofwar.ru/comment/p/prokudin_n_n/01-romantik

     "Постарайся вернуться живым". Трилогия об афганской войне.
     Книга вторая
---------------------------------------------------------------





    Прошло всего полгода, как я попал на эту необъявленную войну, а
кажется, минула вечность. Бесконечная череда боевых действий и бес-
смысленная глупость военной показухи в промежутках между боями. Но
оглянешься  и вроде недавно прибыл из солнечного и цветущего Таш-
кента в мрачный средневековый Кабул. Почти как путешествие на маши-
не времени!
    Эх, Никифор Ростовцев, бедная твоя голова да несчастные ноги...
И на кой черт тебя сюда занесло? Нет тут никакого интернационализма
и не было, словечко просто красивое придумали для оправдания этой
войны!
    Итак, продолжаем...

    - Ник, привет! Как здоровье?  схватил меня за руку на плацу пра-
порщик Айзенберг, очень внимательно и сочувственно посмотрев мне в
глаза. Здоровье? Здоровье хорошее, самочувствие плохое. Скоро лоп-
ну от злости, пора куда-нибудь в горы уйти, подальше от этих проклятых
проверок и комиссий. А что вид у меня неважный?  разозлился я.
    - Да нет, нет! Я просто так,  отвел в сторону глаза начальник бата-
льонного медпункта.
    - Впервые за полгода, ты "папа", моим здоровьем интересуешься.
Даже удивительно.
    В столовой мне дружески помахал рукой старший лейтенант Митра-
шу и присел на лавку рядом.
    - Ник, как самочувствие?
    - Да иди ты к черту! Парторг полка, медик, теперь ты  далось вам
мое  здоровье.  За  месяц  никто  ни  о  чем  не  спросит,  а  тут  вдруг  все
интересуются, кто не попадется на глаза. Прямо настроение испортили с
утра.В проходе с подносом двигался, вернее катился, пухлый, почти круг-
лый, начмед полка Дормидович. Он поставил поднос на наш столик и
вежливо попросил Митрошу:
    - Мелентий, не будешь так любезен уступить мне место, я с лейте-
нантом Ростовцевым хочу побеседовать.
    - Да,  да,  конечно,   засуетился  Митрашу  и  быстро  убежал,  унося
свои грязные тарелки.
    Товарищ лейтенант! Как дела? Почему прививочки не делаем, все
время отлыниваем? Вчера опять через черный ход сбежал.
    Ой, да не сбежал, а потихоньку удалился. Я терпеть не могу эти
уколы. Ни разу не прививался и не болею, а все, кто с прививками, уже
и тифом, и энтероколитом, и гепатитом, и малярией, и дизентерией, и
паротитом переболели. Что еще забыл и не назвал? Холеру и чуму!
    Прививки  дело обязательное для всех, не мной это придумано,
не мне и отменять, делать их всем необходимо. А вы с Острогиным, да
еще в третьей роте Афоня всячески отлыниваете. Приходится загонять
офицеров в клуб и, заставлять становиться в очередь со спущенными
штанами. Вы же дружной компанией опять сбежали, я что мальчишка за
вами бегать?! Хорошо еще флюорографию сделали, не поленились, на-
верное, потому что не больно?
    Ага! Флюорография  это один снимок в год, а на уколы каждый
месяц по несколько раз направляете. Если все вколоть, что вами пропи-
сано, то не задница, а сплошное решето получится.
    Вот подобными рассуждениями свое здоровье и загубите. Но мы
по-прежнему будем вас заставлять делать вакцинацию. Я, вообще-то, по
другому поводу. Как общее состояние здоровья? Как самочувствие, ниче-
го не беспокоит?
    Да что это за утро такое: не беспокоит, не болит? Что случилось?
    Попрошу сегодня взять медицинскую книжку и съездить в штаб
армии, в гарнизонную поликлинику. Что-то не нравится мне "флюшка",
какое-то затемнение на левом легком.
    Затемнение? Такое небольшое овальное?
    Да! А что? Давно это у тебя?
    Ай, черт, балбес я балбес! Это перед съемкой, когда я грудью к
аппарату прислонился, личный номер на веревочке забросил на плечо, а
он, наверное, сполз еще ниже на спину.
    Да? Правда? Ох, тяжелый камень с души снял, а я уже командова-
нию полка доложил о вашем заболевании. Мы с терапевтом смотрели,
смотрели в медпункте, решили, что пятно  раковая опухоль. А метаста-
зы  это, очевидно, шнурок?
    Вероятно.
    Но  ничего  не  попишешь,  все  равно  необходимо  сделать  конт-
рольный снимок.
    Не обойтись без него никак?
    Нет. Это приказ! Таков порядок.
    У меня сегодня работы на целый день. И из батальона никто не
отпустит.
    Передай комбату, что это распоряжение командира полка. Сейчас
же после завтрака подходи к санчасти, и тебя на машине подбросят до

    -                                 &


развилки, в штаб армии. В кафе сходишь, мороженого покушаешь, вопро-
сы, может, какие личные решишь, в магазинах дефициты всякие купишь.
    - Что ж, если приказ, то, пожалуйста, отправлюсь сразу, прямо из-за
стола.


        x x x

    Я догнал на плацу Мелентия.
    - Ты чего темнил, о здоровье интересовался, кругами ходил. Не мог
откровенно сказать о слухах в полку про мою "раковую опухоль"?
    - Да неудобно как-то. А что стряслось у тебя, на самом деле рак?
    - Ничего особенного, я жетон за спину перебросил, он и засветился
на снимке пятном. Нет никакой опухоли.
    - О,  Ник,  как  я  рад,  а  то  уже  сплетники  заговорили   будто  не
жилец ты, вот-вот умрешь.
    - Угу, я всех вас переживу. Лучше скажи, как орден будешь обмы-
вать? "Красная звезда" не каждый день вручается, а сегодня торжествен-
ное построение по этому поводу. За что получил?
    - В общем, ни за что-то конкретное, а за год службы в нашем пер-
вом батальоне. Вот выстраданный первый орден за Панджшер, когда в
горах полгода умирал безвылазно и чуть дистрофиком не стал, его про-
сто нагло украли.
    - Украли? Из чемодана, из сейфа?
    - Нет, в штабе полка или в дивизии увели.
    - Как это так получилось?
    - В начале той операции ротного и взводного "духи" ранили, позже
еще  два  взводных  заболели,  остался  из  офицеров  я  один.  Должность
заместителей командиров роты ввели на полгода позже, совсем недавно.
Вот я да еще пара прапорщиков  все руководство потрепанной и заму-
ченной роты. В других положение было не лучше. Ужас как тяжело
было! В разгар кампании решили поощрить офицеров, прапорщиков,
сержантов, солдат наградами. Представили и меня к "Красной звезде", а
после Панджшера второй батальон из гарнизона закинули в "зеленку" на
посты. Зимой приезжает начальник штаба батальона Семенов ко мне на
заставу и поздравляет: "Видел наградные списки в дивизии, пришел тебе
орден, накрывай стол командованию". Я, конечно, очень обрадовался.
Поехал в дукан, закупил фрукты, овощи, мясо, водку, зелень. Закатили
пир на КП батальона. Через неделю попадаю в полк, а строевик мне
говорит: "Нет, никакого ордена не было". Помнишь, служил такой кра-
савчик, холеный, мордатый, надменный, начальник строевой части капи-
тан Шалавин? Надо сказать, фамилия соответствует его сущности на сто
процентов. Не выходя из штаба полка, получил он два ордена, но глав-

    -                                 '


ное  за определенную "мзду" солдат увольнял пораньше. Плати пять
тысяч "афгани" и езжай домой, да еще не как простой стрелок, а как
сержант, командир отделения или механик, вдобавок на три месяца до
срока. И преступления вроде нет  не подкопаешься. Жулик и разгиль-
дяй звание получал и увольнялся, прослужив ровно два года, а не два
года и три месяца, как рядовые в Афганестане служат. Вот и весь фокус.
Послал меня Шалавин подальше, даже разговаривать не стал.
    - А как же ты так лопухнулся? Надо было орденские книжки по-
смотреть, список награжденных потребовать,  возмутился я.
    - Объясняю: в строевой отдел приходят перечень награжденных, незапол-
ненные орденские книжки, ордена и список их номеров. Только уже здесь в
части вписывается номер ордена и фамилия того, кто награжден. А список
всех награжденных  секретный, его обратно отправляют в штаб. Вот меня
в нем вроде бы и не оказалось. Документ этот Шалавин показать наотрез
отказался, сказал, что его якобы вернули в наградной отдел армии. А там все
повязаны, одна шайка- лейка. Прапорщики- делопроизводители через год по
одному или два ордена себе тайком оформляют, в зависимости от степени
наглости.  Все  следы,  в  конце  концов,  замели;  бывшие  командир  полка,
начальник  штаба  и  замполит,  наверное,  в  доле  были,  вот  и  покрывали.
Недели через две комбат Папанов приезжал, беседовал с руководством, вер-
нулся и представил документы на орден вновь. Сказал, что все напутал наш
капитан Семенов  ордена не было. Не было и точка! Но по лицу видно
оправдывается и скрывает, что произошло на самом деле. Ну, как можно
такую фамилию, как моя, спутать? Что у нас в полку каждый второй Мит-
рашу? А новое представление через месяц строевик вернул без реализации,
как неправильно оформленное. Потом меня перебросили в первый баталь-
он  вместо  погибшего  Масленкина.  Перевели  в  наказание:  за  грубость  и
неуважение к офицеру, старшему по званию и должности, то есть к капита-
ну Шалавину. Он как-то пьяный мне на плацу попался и принялся отноше-
ния выяснять, дал я ему в глаз и слегка попинал. Судить меня не стали,
огласки побоялись. А представление мое к ордену прошло только после
замены Шалавина, с приходом Боченкина. И не поздравляй раньше време-
ни, опять "сглазишь". Когда вручат, тогда только поверю. После вручения
наград, вечером, милости прошу к столу в бытовку второй роты.


        x x x

    Штаб армии пребывал весь в движении, как муравейник в хорошую
погоду.  Тут  располагалась  группа  представителей  Генерального  штаба,
часть наших советников, служивших в Афганской армии, а также разве-
дывательный центр, полк связи и множество других управленцев и тыло-
виков.




    А я потихоньку личный вопрос надумал решить  вдруг получит-
ся.  Знакомый  подполковник  отдела  кадров  узнал  меня  и  удивленно
спросил:
    - Тебе чего, лейтенант?
    - Да вот с бумагами приехал и хочу с вами побеседовать по личному
делу. О чем?
    - Нельзя ли перевестись в другую часть?
    - Какую часть? Куда? Воевать уже надоело? Устал от первого баталь-
она?Да нет. Устал, но не от войны, а от нашего образцового полка. В
спецназ или десантуру, куда-нибудь подальше от Кабула нельзя ли перейти?
    - В  спецназе  капитанские  должности,  а  это  повышение,  его  надо
заслужить!
    - Заслужить повышение? Так я с капитанской на старлейскую в Афган
прибыл, добровольно, да вроде бы никто и не спрашивал, согласен на
понижение или нет.
    - Это совсем другое было дело  выполнение интернационального
долга, но если бы какие иные обстоятельства открылись. Для повышения
повод необходим, заслуги нужны, награды.
    - Меня к ордену полгода назад представили, возврата не было, по
срокам в апреле-мае должен прийти.
    - Ну  вот,  как  наградят,  так  и  приходи,  подумаем  под  коньячок.
Понятно?
    - Легче легкого, хоть ящик, лишь бы из этого "дурдома" сбежать.
    - Думаешь в спецназе легче? Там боевых выходов, может, даже боль-
ше, чем в восьмидесятом полку.
    - Я не от войны бегу, а от показухи вперемешку с войной.
    - Ну-ну, беги. Подумаем, попробуем. Все же, может, лучше не сры-
ваться с места? Как в коллективе обстановка?
    - Рота отличная, батальон хороший, но я морально устал без отдыха
после боев, психовать начинаю, скоро "крыша поедет". Бирки, планы, в
третий раз ленинскую комнату переделываю, сколько же можно?
    - Хорошо, хорошо, иди, еще думай, пока время есть.


        x x x

    В поликлинике возле кабинета флюорографии вдоль стены сидела
длинная  очередь  из  солдат  и  офицеров.  Я  взял  номерок  на  прием  и
решил прогуляться в "стекляшку", кафе-мороженицу.
    Порция  пломбира  в  чашечке  напомнила  детство.  Лимонад,  пиро-
жное, музыка... Все столики заняты штабными офицерами, женщинами-




вольнонаемными. Никто никуда не торопится, отдыхают люди, веселят-
ся, в распорядке работы заведения вечером предусматривались даже танцы.
А у нас никакого света в конце туннеля. Каторга какая-то... Однажды на
мой  вопрос  об  отсутствии  выходных  после  рейда  я  получил  строгое
внушение от инспектирующего: "В воюющей армии отдыха и праздни-
ков быть не может!  рявкнул солидный полковник.  Выходные плани-
руйте  после  войны,  в  Союзе!"  А  стало  быть,  рядом,  в  километре  от
полка  для кого-то полный набор развлечений.
    Все места в кафе оказались заняты, и пришлось перекусить прямо у
стойки. И тут мы чужие на этом "празднике жизни".

    Очередь к врачу тем временем дошла и до меня.
    - Что случилось, что беспокоит, товарищ лейтенант?  спросил встре-
воженно  толстый,  круглолицый  майор,  читая  направление  из  мед-
пункта.
    - А ничего не болит. Произошла нелепая случайность, скажем так:
недоразумение. Мне кажется, что затемнение на снимке  это личный
номер, я его не снял, вот и получилось пятнышко.
    Медик заулыбался, вглядываясь в снимок.
    - А хочешь, мы сейчас его увеличим и сможем прочитать?
    - Хочу!
    - Сейчас, подожди немножко.
    Он поколдовал над аппаратурой и торжественно объявил:
    - МО СССР номер Р307648. И еще что-то нацарапано неразборчи-
во. Правильно?
    - Точно, нацарапанное  это имя и фамилия. Я же говорил об этом
в полку, но медицина решила перестраховаться.
    - Как служба, как воюешь? Тяжело?  участливо спросил рентгено-
лог.  Нет желания отдохнуть в отпуске? Могу помочь с путевочкой в
Крым, в Сочи или еще куда-нибудь. В полку такой возможности нет и не
будет.
    - Конечно, конечно, хочу! В отпуск вот-вот выгонят.
    - А чтобы путевка была наверняка  пойми, я ведь не сам все ре-
шаю, нужно для ускорения процесса две с половиной тысячи "афошек".
    - Да у меня нет "пайсы".
    - Как нет? В рейдовом батальоне и нет "афганей"? Вы же деньгами
сорите.
    Я сердито встал, взял медкнижку и пошел к выходу, обернувшись, со
злостью ответил:
    - Это  мародеры  деньгами  сорят  и  тыловое  ворье,  а  у  нас  боевое
подразделение, а не шайка грабителей. А если и пьют, то свою получку
пропивают.




   И вышел, хлопнув дверью, не прощаясь.
   Балбес, теперь за свой счет отдыхать придется, не сдержался. Но ведь
какое мурло сидит тут в тепле и чужие деньги считает, ребят, которые из
"зеленки" не вылезают, обирает. Крыса тыловая!


        x x x

    Ник! Живой! А сказали: ты издох,  весело встретил Острогин мое
возвращение.  Гуляешь по штабам, а мы тут в рейд собираемся.
    Куда? Когда?
    В район Дехи-Нау, послезавтра!
    Вот это хорошо, развеемся. Скорей бы отсюда, подальше от на-
чальственных глупостей. Над чем корпишь?
    Журналы боевой подготовки за все взвода необходимо до выхода
представить. Эдик расписание занятий и ротный журнал унес показы-
вать. Кстати, тебя уже спрашивал Муссолини.
    Зачем?
    Планы какие- то принести и листовки получить.
    Черт! Знают же, что в поликлинику ездил, бумаги полковые отво-
зил, мороженого спокойно не поесть.
    Мороженого? Где?
    В кафе. Там и мороженое, и танцы, и коньяк вечером подают.
    А как же фраза "мы все на фронте, а на фронте не отдыхают". И
про сухой закон забыли? Да, Ник?
    "Каждому свое", как в Бухенвальде. Еще и путевку на курорт медик
купить предлагал.
    Купил?
    Нет, у него сдачи не нашлось! Я так хотел его физиомордию по
столу размазать. В полку, говорит, таких путевок не бывает. Они у них в
штабе все "застревают".
    Ерунда. Подойди к начмеду и попроси, я вчера оформил путевку в
Ялту. В июне поеду отдыхать: море, девочки, сухое вино... Мечта! Зави-
дуй! Облизывайся!
    Завидую, прохиндей! Как выпросил?
    Да никак. Пришел, поговорил по душам  и порядок! Я с ним в
Панджшер на броне входил...
    Трепач. Пойди, попроси... Все у тебя легко! Связи кругом: дядюш-
ка в посольстве, папа в Совмине. Как ты тут очутился с такими "волоса-
тыми лапами"? Не понимаю. Одним словом  князь! Ладно перебьюсь
без путевки, в Сибирь поеду загорать.
    Иди к начмеду, он звонил, тебя спрашивал, а путевку обязательно
попроси, гарантирую, все будет нормально  поможет.

    -                                !



        x x x

    - Как дела? Все хорошо?  встретил меня с надеждой в голосе Дор-
мидович.
    - Так, как я и думал, пятно на спине  это номерок. Но рентгено-
лог  сволочь!
    - Почему? Что такое?
    - За взятку путевку предлагал  в любое место и в любое время.
    - Ох, негодяй! Из штаба носа не высовывает, а на ребятах наживает-
ся! А куда хочешь поехать?
    - Да это просто так, к слову, я у него ничего даже и не просил, он
сам навязывался. Вообще-то, готов хоть куда, меня в конце месяца от-
правляют в Союз, на море делать нечего, может, в Пятигорск?
    - Есть путевка в Кисловодск, отложить?
    - С боевых вернусь и зайду оформить, можно?
    - Конечно, подходи. Рад, что ты здоров, удачи и долгих лет жизни.
    - Спасибо!
    Довольный,  я  вышел  из  санчасти.  Везет.  Здоров  и  отдых  обеспе-
чен. Ура!


        x x x

    Вечером комбат производил осмотр офицеров.
    - Предупреждаю в последний раз! Быть в уставной форме  в х/б.
Не как анархист Ростовцев, в "песочнике" спецназовском, в маскхалате.
И Луковкину запрещаю выделяться, рейнджер нашелся, выпендривается
в горном костюме.
    - Товарищ майор, могу подарить комплект,  встрял Юрик в речь
Василия Ивановича.  А то вы в "афганке" да в "афганке".
    - Вам слова никто не давал. Еще раз перебьешь  получишь выго-
вор. Далее: тельняшки, футболки, кроссовки носить запрещаю! Только
сапоги и ботинки, нательное белье, все в касках и бронежилетах. Прежде
чем требовать, сами должны являться примером подчиненным, особен-
но замполиты! Капитан Лонгинов, проведение строевого смотра офице-
ров и прапорщиков назначаю в семь тридцать утра.
    - Сразу с мешками и оружием?  встревоженно спросил лейтенант
Шерстнев.  Не успеем.
    - Да,  Шерстнев,  попался  ты  наконец-то  на  глаза!  Пожалуйста,  не
ходи моей тропой, не люблю, когда пьют из чашки комбата. Моя чашка
священна!
    Стоящие в строю громко засмеялись.

    -                               "


    - О чем вы, товарищ майор?
    - Прапорщики могут быть свободны.
    - Вот так, опять облом на самом интересном месте,  громко вздох-
нул Бодунов.
    - Итак, продолжаю: зашел я сегодня в одно место, а там Шерстнев в
моих тапочках и чай пьет из моей любимой чашки! Сегодня тапочки
одел, кружку облизал, а завтра что будет, а, Олежек? Что еще оближешь?
    - Ничего не будет.
    - А женщина может понадеяться, поверить. Даже думать не моги об
этом,  ишь,  молочный  брат  объявился.  Жилин,  ты  его  чаще  в  караул
ставь. Все караулы третьей роты с сегодняшнего дня Шерстнева. Это мой
приказ!
    - За что? Я к ней туда случайно заглянул, чай попить с вареньем. В
первый раз, ей богу!
    - Куда, куда ты заглянул? Что за гнусный намек?
    - Ха-ха-ха,  вновь засмеялся весь строй.
    - Вот теперь второго раза точно не будет, под халатик не залезешь, и
котлеты комбата будут в целости и сохранности.
    - Вы неправильно поняли, я оговорился, не то хотел сказать. Только
одну котлетку съел и то чуть не подавился под вашим строгим взглядом.
    - Я тебе эту котлетку до замены не забуду. Оговорился он! Разой-
дись!Все гурьбой обступили Олега. Похлопывали по плечу, смеялись, ус-
покаивали как могли.
    - То-то  Василий  Иванович  взбешен,  сам  не  свой  от  злости  по-
чему-то, а это Олежка его с кровати "стюардессы" теснит,  ухмыльнулся
Афоня.
    - Никого я не теснил, даже и не думал, случайно получилось.
    - Все в жизни случайно и совсем не специально,  улыбался Меле-
щенко.  Теперь комбат заест роту на боевых. Ну, ты и смельчак! Подо-
рожнику дорогу перешел, в кровать залез.
    - Болваны, сразу у всех черные мысли.
    - Нет, не у всех,  улыбнулся Арамов.  Я уверен: у тебя были толь-
ко чистые помыслы  объесть комбата, отомстить за обиды через желу-
док. Ха-ха-ха!
    - А ну вас, идите к черту!  и он ушел, громко матерясь.
    - Попал  Олег  в  немилость  и  надолго,   глубокомысленно  изрек
Афоня.  Не ложись не в свои сани, особенно без презерватива! Молоч-
ный брат! Ха-ха-ха...

    В казарме стоял невероятный шум и галдеж. Рота суетилась, комплек-
туя мешки и набирая боеприпасы.

    -                               #


    Что же делать с обувью? Имеются только кроссовки и туфли, сапоги
сгорели у костра в Баграмке  подошва правого "дутыша" полностью
расплавилась.
    - Ветишка, Серега!
    - Что?  откликнулся взводный.
    - Тебе на сборах по горной подготовке ботинки выдали?
    - Выдали.
    - Не уступишь?
    - Они сорок третьего размера. Тяжелые. Подков с шипами на них
накручено штук по шесть на каждый, но по леднику ходить будет удоб-
но. А там снежные вершины вроде придется штурмовать.
    - Великоваты немного, но выбирать не из чего. Давай, черт с ними.
Сам в чем пойдешь?
    - В  полусапожках.  Пошли  в  каптерку,  бахилы  старшина  куда-то
спрятал.
    Шипов и подковок, действительно, было очень много. Тяжелые, гады,
каждый  ботинок  весом  килограмма  полтора.  Ноги  мои  ноги,  как
вас жаль.

    Осторожно постучав, в дверь кто-то вошел. Я оглянулся и обомлел
в проходе, опираясь на палочку и при этом раскачиваясь, стоял самодо-
вольный Сашка Корнилов.
    - Откуда ты взялся, Саня?
    - От  в-верблюда!  Из  отпуска  по  б-болезни,  после  двух  операций.
М-мениски оперировали на обеих ногах, вот теперь п-прибыл для даль-
нейшего прохождения службы .Н-назначен во второй б-батальон замом
командира шестой роты. По горам х-ходить здоровье не позволяет.
    - А что, комиссовать не могли?  удивился я.
    - Н-нет, признали г-годным. В полку, п-правда, п-пожалели, вошли в
мое п-положение  перевели, колени-то еще п-побаливают. А как д-дела в
роте? К-кто вами командует?
    - Эдик Грымов.
    - Ух, ты? Б-быстро растет!
    - Ротный вообще-то не он, а Сбитнев, помнишь взводного из тре-
тьей  роты?  Но  он  в  госпитале,  ранен  в  лицо,  осколком  полчелюсти
снесло.
    - Д-дела.... А п-почему не Острогин?
    - Почему, почему. Серж ведь как "князь", то в одном месте характер
покажет, то в другом. Одним словом, не благонадежен, не внушает дове-
рия руководству. Тебя, Сашка, честно говоря, со времен последнего тво-
его рейда в Майданхшехре, не чаял больше увидеть.
    И я, улыбнувшись, вспомнил давние события.

    -                               $


    Сашка в тот раз ушиб колено, выпрыгивая из вертолета, а после еще
и  оступился.  Позже  на  подъеме  к  задаче  еще  раз  подвернул  ногу  и
совсем захромал. Вздыхал, стонал, скрипел зубами, но шел  а куда де-
нешься!  благо высота была рядом от места десантирования. Неделю
Корнилов лежал на вершине, и даже прочесывать кишлак с его взводом
пошел я.
    Возвращаться пришлось к броне километров двадцать пешком, и не
по прямой, а вниз-вверх. Вертолеты, жаль, не прилетели.
    - Лейтенант, Корнилов! Берешь провожатым Худайбердыева и спус-
каешься впереди роты,  распорядился капитан Кавун.  Через нас прой-
дет весь батальон, а уж только потом мы. Чтобы тебе не отстать, иди-ка
ты, дружище, впереди всех.
    Здоровенный сержант подхватил вещмешок взводного, и они ушли
по хребту, в сторону приближающейся техники. Идти по горам и без
груза тяжко, а навьюченному  и подавно. Внизу, в ущелье, лежал, растя-
нувшись до самой долины, огромный кишлак. Возле домов бродил скот,
женщины работали на крошечных земельных участках, бегала детвора.
Почему-то население не ушло, наверное, не успели, очень уж мы внезап-
но и быстро окружили район, блокировав вершины и проходы.
    Пехота неделю просидела наверху, осматривая только отдельные дома
и развалины, а населенный пункт прочесали афганцы: "ХАД" (госбезопас-
ность)  и  "царандой"  (МВД).  Они  немного  постреляли,  что-то  сожгли.
Затем ушли дикой, галдящей толпой, напоминающей цыганский табор.
    И вот взвод за взводом батальон проходил через мои позиции. Впере-
ди двигались управление батальона и новый замполит, капитан Грицина,
он приветливо помахал мне рукой. Капитан только сменил ушедшего на
повышение Сидоренко. Неплохой мужик, но очень суетливый. Да еще с
Семеном Лонгиновым сдружился и стал брать с него пример. В рейд
тогда Константин Николаевич шел в первый и, как оказалось, последний
раз. Натянул на себя, сдуру, тяжелый двенадцатикилограммовый броне-
жилет, каску, высокие горные ботинки, к автомату прицепил подстволь-
ник и взял снаряжение с гранатами к нему. В мешке тащил больше
тысячи патронов  весь цинк по совету Семена высыпал.
    Сумасшедший! Рост у него, конечно, приличный. Наверное, сто девяно-
сто сантиметров, но силы он все же не рассчитал. Я слышал, как на плацу
зам.комбата  его  инструктировал,  что,  мол,  взять  нужно  с  собой  восемь
гранат, патронов побольше, "муху", бинокль, дымовые шашки, ракеты.
    Тяжелый бронежилет в горы нести на себе  это уже слишком. Он
бы еще артиллерийский, двадцати четырехкилограммовый, с толстыми
пластинами для защиты паха, нацепил. Эти "латы", когда на броне едут,
иногда одевают. Кто очень боится. В таком бронике зам. по тылу полка
Ломако, чтобы получить орден, проехал единственный раз  когда назна-

    -                                 %


чили его старшим колонны "наливняков"  в Хайратон и обратно. Неде-
лю потом о своем "подвиге" в полку при каждом удобном и неудобном
случае офицерам напоминал.
    И вот ушел батальон, а затем и наша рота. Часов через пять мы
спустились с хребта. В замыкании вновь я, командую "умирающими".
    Степа-медик нес вещмешок Царегородцева, а я  его автомат, само-
го же солдата под руку тащил сержант Назимов. Хорошо, что ослабел
только один боец. В долине медленно передвигался взвод обеспечения.
Последним шел высокий сержант с двумя мешками и двумя бронежиле-
тами, далее еще один с двумя автоматами и "мухой". Во главе отряда,
загребая ногами песок, судорожно дергая при передвижении, всем телом,
шествовал замполит батальона. Его гимнастерка на спине насквозь про-
питалась потом.
    - Константин Николаевич, что случилось?  взволнованно и с учас-
тием спросил я.  Чем помочь?
    - Все х...хр...х..., нормаль... хр... но,  ответил Грицина еле слышно и
с надрывом. Хриплое дыхание вырывалось изо рта, на губах пена, блед-
ное лицо цвета серой застиранной солдатской простыни. Он слабо мах-
нул рукой и побрел вперед. До техники оставалось метров пятьсот, ну да
ладно, сам дойдет.
    Возле машин нас встретил зам.комбата Лонгинов, как всегда самодо-
вольный, похожий на древнего рыцаря из музея, в своем неснимаемом
бронежилете и каске. Здоровья у человека на троих!
    - Как дела, Николаич?  с легкой насмешкой поинтересовался он у
Грицины, с трудом передвигающего ноги.
    - Семен... х...хр...х. Это было хр...х... ужасно...,  и, схватив поднесен-
ную полулитровую кружку с компотом, осушил ее до дна.  Семен...
хр...х...  это кошмар. Ноги хр...х... онемели, мышцы... хр..., как камень.
    Зам.комбата снисходительно улыбнулся в ответ и переключил свое
внимание на меня.
    - Все вышли? Никто не отстал?
    - Нет, вот Царегородцева вынесли, больше позади никого нет.
    Лонгинов поднес к глазам бинокль и нацелил его в сторону кишлака.
    - Еп...ть. Есть еще люди, твою мать! Замполит, как никого? Ты по-
смотри, что творится: ваши мародеры из кишлака выбираются!  и про-
тянул мне бинокль.
    Мимо  убогих  строений,  опираясь  на  автомат  и  какой-то  тонкий
шест, медленно возвращался Сашка Корнилов, поддерживаемый сержан-
том. Шли не спеша, о чем-то мирно беседуя, да и как можно торопиться,
хромая на обе ноги.
    - Лейтенант! Ты почему спустился в кишлак?  бешено заорал капи-
тан, когда они подошли к нам поближе.

    -                                  &


    А что н-надо было идти обратно в г-горы?  ухмыльнулся Сашка.
    Вы должны были следовать в составе колонны батальона по хреб-
ту, в горах. Это "духовской" кишлак, а вы, как последние идиоты, попер-
лись в него. Кто разрешил?
    Ротный  с-сказал,  идите  вперед,  а  то  х-хромаешь,  отстанешь,  а
с-сержант  мой сопровождающий. Я еле-еле д-двигаюсь, обе ноги п-пов-
редил.
    Вы, товарищ лейтенант, лучше бы голову повредили, может, она
думать бы начала. Ротный! Кавун, ко мне!
   Иван подошел и спросил:
    Что произошло? Что за крик?
    Почему твой лейтенант самовольно по кишлакам бродит?
    Чего ты на меня орешь?  резко ответил Иван.
    Я на вас, товарищ капитан, не ору,  сразу понизил тон Лонгинов
и перешел на "вы".  Разберитесь с офицерами, не рота, а сброд.
    Полегче на поворотах, не сброд, а лучшая рота в полку. Разберем-
ся, товарищ капитан.
   Бронежилет (Лонгинов) ушел с Константином Николаевичем, о чем-
то переговариваясь, а Иван внимательно посмотрел в глаза обоим "следо-
пытам" и рявкнул:
    Сержант, отнеси все вещи на свое БМП!
   Подождав, когда Худайбердыев отошел подальше, взял за пуговицу
Сашку и, притянув к себе, сказал:
    Дуракам  порой  везет.  Идиот!  Пойми,  там  "духов"  больше,  чем
извилин в твоих мозгах!
    Что  всего-то  д-десяток  "духов"?   попытался  смягчить  ситуацию
глупой шуткой Корнилов.
    Дать  бы  по  твоей  физиономии  хорошенько.  Не  строй  из  себя
полного идиота. Чтобы вас обоих найти, в случае чего, целая армейская
операция нужна. Горло перережут и в яму с отбросами кинут. Как и не
было вас на земле никогда. Иди и думай.
    Иван!  Т-ты  же  сам  велел,  иди  в-вниз,  впереди  роты.  Вот  я  и
п-п  пошел.
    Думал, что сказал для умных, а оказалось...
   По прибытию в полк Корнилов исчез  быстро и надолго растворил-
ся в госпиталях. Зачем нарисовался сейчас, спустя полгода? А Констан-
тин Николаевич после того похода тоже слег: сердце не выдержало, а
потом нашел "лазейку" и перевелся в штаб, в другой полк.

   Зачем Саня сейчас пришел, чтобы злорадствовать? Может, завидует
или скучает по нашему коллективу? На заставе два года сидеть почти
безвылазно тоже не сахар, а тоска смертельная. Это как два года в коло-

    -                                 '


нии общего режима. От однообразия такой жизни можно чокнуться,
завыть и на стенку полезть.
    Сашка, извини, но мне с тобой трепаться некогда, завтра уходим,
а дел невпроворот.
    Да, да, п-понимаю! У вас "с-своя свадьба, у нас своя". А ж-жаль...
Х-хорошо, зайду, как-нибудь позднее...  и он ушел с грустным лицом.
Сдваивать буквы в словах так и не прекратил! Балбес рисующийся.


   Ох, и красотища! Если бы я был художником или туристом, навер-
няка бы так выразился. Горные вершины стояли в снежном обрамлении
и искрились в солнечных лучах.
   "Какой кошмар!  однако подумал я, так как был пехотинцем. Опять
спать в снегу, как в прошлый Новый год".
    Эдик, нет возражений, если я пойду с Мараскановым?
    А почему именно с ним?
    Взводный  человек в роте новый, только из отпуска, душа его
расслаблена и настроена еще на мирный лад. Людей не знает, местность
ему не знакома.
    Что ж, иди, если не хочешь быть на КП роты. Ты почему-то дистан-
цируешься от меня,  угрюмо произнес Грымов.  Какая-то несовмести-
мость у нас с тобой, словно каменная стена стоит между нами. Коман-
дир роты с заместителем так служить не должны. Придется кому-то уйти
и явно не мне.
    И не мне тоже, потому что с командиром роты у меня полное
взаимопонимание. А от тебя одни подлости.
    Надеешься на возвращение Сбитнева? Ну-ну...  произнес он угро-
жающим тоном.
    Уверен,  что  он  вернется.  Вот  тогда  и  посмотрим,  кто  в  роте
лишний.
   Тяжелый, недобрый взгляд не сулил ничего хорошего, ну да ладно,
переживем, не собираюсь подстраиваться под этого высокомерного выс-
кочку.
    Что ж, иди с третьим взводом. Я им тогда ставлю задачу  закре-
питься на высоте три тысячи восемьдесят метров, вот точка, подойди,
Игорь, посмотри на карте,  и Эдуард указал маршрут движения.
   Старший лейтенант только удивленно захлопал глазами, тяжело вздох-
нул, но ничего не произнес. Когда взвод двинулся к вершине, он, недо-
умевая, спросил:
    Почему это интересно Грымов задачу поменял? Взвод должен на
километр ближе быть и метров на триста пониже, а теперь мы на самом
удаленном участке.
    Это  тайны "мадридского двора", все наши "дворцовые интриги".
Я решил с тобой идти, вот он и заслал нас в самую трудную точку. Не
любит, когда ему правду говорят, что он Сбитнева почти похоронил.

    -                               !


Просто списал, как боевые потери. Ну и черт с ним, Игорешь, прогуля-
емся еще несколько лишних километров.

   Снег лежал, хорошо смерзшийся, спрессованный, однако перегружен-
ные солдаты все же проваливались в него по колено. Вытягивая ногу из
одного следа, ставили ее в другой, и постепенно от распадка до вершины
образовались две параллельные цепочки из круглых ямок. Бойцы  пуле-
метчики вспарывали снежный наст, будто плугом, проваливаясь через каж-
дые пару шагов по пояс под тяжестью неподъемного вооружения.
   Лебедков, пунцово-красный как вареный рак, полз на четвереньках
под  тяжестью  гранатомета.  Эти  лишние  двадцать  пять  килограмм  не
разделишь на двоих, все достается одному. Поэтому гранатомет в чехле
пристегнут к спине, вещмешок болтается на груди, автомат  в руках.
Ползет как трактор, пашущий целину. Через пару часов сержант совер-
шенно выбился из сил, и пришлось взять его автомат.
    Юра, давай напрягайся, не отставай, еще немного и пойдем на
спуск, он пологий, как по катку съедем.
    С горочки катить хорошо, но ведь затем вновь вверх лезть, и чем
глубже скатимся, тем тяжелее подниматься потом,  вздохнул сержант.
    Чем я тебя могу приободрить? Маши крыльями "лебедь" и кур-
лычь, может, получится да взлетишь!
   Лебедков тяжело вздохнул и, сплюнув, прохрипел:
    С этой "дурой" взлетишь, как же, только шею сломаешь! Разве что
мина подкинет в небо.
   На ближайшей вершине короткий привал, а таких подъемов придет-
ся преодолеть еще два. Кошмар! Вот это романтика, мать ее!!!
    Вперед, вперед, быстрее!  заорал Грымов.  Комбат недоволен, что
отстаем, все уже на задачах, одни мы еле тащимся.
    У них точки поближе, а нам от техники сегодня приходится даль-
ше всех топать,  простонал Острогин.  Почему такая несправедливость,
почему я в тыловики или технари не пошел?
    Серж, ты лучше тогда в финансисты б двинул, получку без очереди
получали бы,  усмехнулся Ветишин.
    А еще лучше "ГСМщиком", спирт всегда под рукой, и нам отливал
бы,  мечтательно произнес Бодунов.
    Ребята, если бы Острогин занимал эти должности, то с нами бы он
и не здоровался. Вы посмотрите: он среди нас как граф или князь какой
держится, а возле этих материальных ценностей простых пехотинцев в
упор замечать не будет,  улыбнулся я.
    Ну, почему ты так о людях плохо думаешь, по себе судишь, а? Кто
тебя бесплатно минералкой и лимонадом поит, салатами, шпротами и
лососиной кормит? Кто? Молчишь! Вот тебе, неблагодарный, я точно
спирта не отлил бы!

    -                               "


    - Иди Серж, лучше отлей за камень, пока на горе сидим, и не высту-
пай, а не то сейчас вниз пойдем, некогда будет, съехидничал я.
    - Бывают у нашего Ника умные мысли, пойду, пока руки оконча-
тельно не замерзли, штаны расстегну самостоятельно.
    - Можно подумать, даже если ты настоящий граф, кто-то будет тебе
помогать и это концевое изделие из штанов вытаскивать,  язвительно
произнес Грымов, до сих пор не встревавший в разговор.  Беги быстрее
за камень, да смотри, чтоб ветром на нас ничего не принесло.
    Солдаты,  подстелив  под  задницы  и  спины  бронежилеты,  поехали,
как на санях, в распадок. У кого не получалось  катились кубарем.
    - Лебедков, дай-ка мне свой броник!  рявкнул Эдуард.
    - Товарищ лейтенант, а как же я? Как спущусь?
    - Поедешь  на  АГСе:  садись  верхом,  держись  за  ствол  и  вниз  со
свистом.
    Грымов стянул бронежилет с сержанта и, усевшись, с громкими воп-
лями покатился, но наскочил на камень и закувыркался до впадины.
    - Сережка, что тебе это напоминает? Какую картину?  поинтересо-
вался я у Ветишина.
    - "Переход Суворова через Альпы".
    - А мне  "перелет Грымова через Гиндукуш".
    - Ха-ха-ха...  дружно засмеялись мы втроем.
    - Что ж, ребята, покатимся или поедем?  спросил Марасканов.
    - Ехать не на чем, я побегу,  ответил Острогин и попытался проска-
кать  по  снежному  насту.  Ничего  из  этого  не  вышло,  и  он  кубарем
укатился вниз до самого дна.
    - Ты как хочешь, Игорь, а я покачусь, ползти по пояс в снегу не хочу.
    - Что ж, попробуем.
    Я  отшвырнул  мешок  подальше,  и  он,  подпрыгивая,  улетел  в  ущелье.
Затем, прижав автомат к груди и закрыв глаза, лег и покатился сам. Снег забил
глаза, рот, нос, но через две минуты под громкий смех тоже оказался внизу.
Все отфыркивались, отряхивались от снега, выбивали его из обуви. Спуск
каждого вновь прибывшего солдата и офицера встречался дружным хохотом.
    Веселье быстро закончилось: предстоял подъем на очередную вершину.


        x x x

    Неделю рота прочесывала плато. За это время с природой произош-
ли разительные перемены. Резко потеплело, снег и лед растаяли, отовсюду
потекли по расщелинам ручейки, соединяющиеся в речушки, которые,
сливаясь, превращались в мощные потоки воды. Ни снега, ни льда как и
не бывало, только кое-где в овражках белели небольшие пятна.
    - Чего  ты  приперся?   неласково  спросил  я  поднимающегося  на
нашу точку Острогина.  Почему не разыскиваешь трофеи?

    -                                  #


    - А сам почему не ищешь? Ты у нас в роте первая розыскная собака!
Отцы-командиры, лучше пойдем делать исторические кадры: "купание
красных офицеров" в горной реке зимой!  заорал Серж, когда добрался
до нас.  Я захватил с собой в рейд фотоаппарат, а Ветишин подойдет
через несколько минут. Будет классный групповой портрет на фоне этих
"альпийских видов". А ты грубишь.
    - "Купание красных офицеров"  это как "Купание красного коня"?
поинтересовался я.  Нас потом овсом кормить еще больше начнут. А
чего ты Сережку бросил, он без тебя справится?
    - Да чего там справляться, саперы разминировали избушки, только
одна и нашлась мина в этой долине "духов". Мина совсем древняя, года
три как установлена, старая, ржавая.
    - Уходить будем  поставим новую,  усмехнулся я.
    - Нашли еще чего-нибудь?  спросил Марасканов.
    - Пока ничего. "Летеха" с взводами сейчас те дальние овечьи кошары
осмотрит и вернется к нам. Пусто там, ничего нет, либо унесли все, либо
не  было  никаких  боеприпасов.  Без  Шипилова,  покойного,  ничего  не
находим. Вот у кого нюх был! Как вы на отшибе, не замерзли? У нас и
лед уже совсем подтаял, а тут кое-где белеет.
    - Да ничего, терпимо. В Кандагаре, конечно, теплее, я снега два года
не видел, уже забыл, как он выглядит,  улыбнулся Игорь.
    - Игорек, а что случилось с тобой, почему к нам "сослали" из спец-
наза?  поинтересовался Острогин.
    - Глупая история. За острый язык и несдержанность. Солдат солдата
топором зарубил, начальник политотдела принялся орать, что комсомо-
лец убил комсомольца, работа воспитательная не ведется, каких-то про-
токолов собраний не оказалось. Я вспылил, принялся спорить, ну а он
припомнил взводного, которого осудили за "мародерство" тремя месяца-
ми раньше, дескать, наблюдается увеличение грубых нарушений дисцип-
лины членами ВЛКСМ. И вот я не переизбран и отправлен в пехоту.
Вообще-то, если бы не послал его подальше  все бы обошлось, но я не
сдержался. Вот и в отпуск вовремя не уехал, и со званием кинули, уже
капитаном должен был стать, а в результате  вновь взвод и по-прежнему
старший лейтенант.
    - Игорь, как старлей ты нам больше нравишься, с капитаном из спец-
наза мы уже послужили, до сих пор запасы одеколона батальон восстано-
вить не может. Очень ты нам симпатичен, и дружный коллектив первой
роты  принимает  тебя  в  свои  ряды.  Уверен,  с  честью  оправдаешь  наше
доверие и к концу года возглавишь роту,  торжественно произнес я.
    - Ник, большое спасибо, но, ребята, ваше доверие я лучше оправдаю
в  Союзе.  Осталось  три  месяца  служить,  вы  уж  как-нибудь  без  меня,
пожалуйста, обойдитесь.

    -                                  $


    - Это настоящая катастрофа! А как я отлично пристроился! У Игоря
здоровья   вагон! Громадный ватный спальник в горы приволок, я же
налегке шел с транзистором. Эх, скоро придется опять себе лежак носить.
    - А что места на двоих хватает?  удивился Острогин.
    - Конечно, я худощавый, Игорь тоже стройный, рядом можно еще
"летеху" положить. Мы не то что ты: культурист, атлет, Геракл. Жрешь за
троих, спишь за двоих, нос отхватил на четверых. Повернешь им  про-
ткнешь, а мозгов взял  на одного...
    - Но-но, замполит, интеллект попрошу не трогать. Мой ум, как и
мой красивый греческий нос  неприкосновенны и неповторимы. Ты
посмотри, какой профиль, как на барельефе!  гордо произнес Серж.
    - Одно слово  граф,  согласился я.  Как тебя такого породистого
сохранили до сих пор. Почему предков в восемнадцатом году не шлепнули?
    - Родственников лишь сослали в Казахстан, наверное, им повезло.
Если бы история тогда повернулась по-иному, то вы у меня на конюшне
бы работали или на плантациях.
    - Серж, у тебя фамилия вообще-то не дворянская, а больше каторж-
ная  Острогин! Тюрьмой отдает и ссылкой,  возразил Игорь.
    - Что это вы моего тезку обижаете?  вступился за "графа" подняв-
шийся на точку Ветишин.  За что такого золотого парня обижаете?
    - Вот хотя бы одна родственная душа, брат ты мой, Сережка! Буду
фотографировать только тебя, пошли они к черту. Крестьяне!
    - По повадкам замполит тоже из дворян. Спальник носить не хочет,
дрыхнет в чужом, одевается не как все   в  "песочник"  или  "горник",
умные речи произносить пытается,  вставил словечко Ветишин.
    - Нет, Серж, я к тебе не примазываюсь, моя порода совсем другая,
мы из обыкновенных разбойников, ссыльнокаторжных,  отмахнулся я.
    - Ребята, завидую я вам,  вмешался в разговор Марасканов, сменив
тему. А чему тут завидовать? удивился я.
    - С такими теплыми спальными мешками можно год в горах, не
спускаясь, воевать. У нас в Кандагаре их совсем мало, в основном тро-
фейные. А тут на всю роту ватные, теплые, большие.
    - Вот то-то и оно, что большие,  усмехнулся я.  Большие и тяже-
лые.  Дружище,  когда  я  в  прошлом  году  в  полк  прибыл,  то  солдаты
парами спали на одном бушлате, накрывшись вторым, да еще плащ-
накидку одну подстелят, а другую от солнца и дождя на СПС растянут.
И никаких спальников! Но в декабре разведрота шестьдесят восьмого
полка  возле  Рухи  попала  в  засаду  и  почти  вся  полегла.  На  помощь
бросили рейдовый батальон и разведбат. В Кабуле стояла солнечная пого-
да, тепло, а в горах началась снежная буря. Температура минус пятнад-
цать! Пехота обута не в валенки, а в сапоги и ботинки, одеты легко, по-

    -                                %


летнему, спальных мешков почти ни у кого, только у старослужащих
трофейные. В результате померзли: больше шестидесяти обмороженных, в
том числе и с ампутациями конечностей и даже со смертельными исхода-
ми. Примчалась комиссия из Москвы, а в полках теплых вещей нет, хотя
воюем уже пять лет. Оказалось, все это лежит на армейских складах, но
"крысы  тыловые"  не  удосужились  выдать  в  войска.  Зато  теперь  есть  и
свитера, и бушлаты нового образца, и ватные штаны, и спальные мешки,
и горные костюмы. Но чтобы получить это имущество, надо было поте-
рять людей и искалечить десятки бойцов. Нашему батальону очень повезло
во время этих морозов. Сначала объявили готовность к выдвижению, но
из-за приезда адмирала на партконференцию дивизии полк оставили на
показ. А то на леднике полегли бы и роты нашего доблестного восьмиде-
сятого полка, в том числе и ваш покорный слуга с ними. Серж точно бы
монументального носа лишился. Как-то раз в районе Бамиана рота попала
в ливень, а затем в снежную бурю  неприятнейшие ощущения. Мокрые
насквозь до нитки были, запорошенные снегом, замороженные, как сырое
мясо в холодильнике. Бр-р-р. Как вспомнишь, так вздрогнешь. Острогин
ходил синий, как залежалый цыпленок, общипанный культурист  "кур
турист". На его красивом носу намерзла длинная сосулька.
    - Прекратить  трогать  мою  гордость,  это  основа  моего  римского
профиля,  вскричал возмущенный Сергей и со всей силы треснул меня
в бок.  Ну что, все в сборе! Можно фотографироваться, пока пригла-
шаю и никто не мешает,  сказал Острогин со снисходительной барской
добротой в голосе.

    Чистый теплый горный воздух, солнышко, хрустальная вода, белый,
чистейший снег. Швейцарский курорт, а не район боевых действий.
    - Кто первый на съемку, в очереди на исторические кадры,  заорал
весело Сергей, снимая крышку с фотообъектива.  Наверное, самый мо-
лодой?
    Ветишин осторожно потрогал водичку рукой, тотчас же принялся
отряхивать ее и зафыркал, как домашний кот:
    - Фр-р-р!  Черт!  Как  ошпарило!  Серж,  а  если  я  буду  имитировать
обливание и мытье, получится на фотографии реализм? Я склонюсь над
ледяной водой, раздетым по пояс, а ты меня щелкни.
    - Трус! А ну, не сачкуй,  заорал Острогин и принялся подталкивать
Сережку к ручью.  Быстро в воду!
    Лейтенант  скинул  куртку,  тельняшку,  осторожно  шагнул  в  ручей,
пригнулся над водой и заорал:
    - Камера, мотор, съемка! Скорее!!!
    И он тут же получил легкий пинок под зад от меня. В результате
Сережка упал в ручей, опираясь на четыре точки, макнув в воду нос и лоб.

    -                                 &


    - "Золотой" кадр, снято! Следующий!  радостно воскликнул Острогин.
    - Давай, давай, замполит, теперь ты показывай личный пример. Си-
биряк "комнатный".
    - Даю! Показываю!
    Я снял тельняшку и осторожно принялся мыть руки, при этом завы-
вая все громче и громче под щелканье фотоаппарата.
    В это время "летеха" подкрался сзади и, зачерпнув котелком воду,
плеснул на мою голую спину.
    - Сволочь! У-у, гад!  завопил я истошно.
    - Вот поделом тебе, не будешь обижать маленьких,  ехидно улыб-
нулся Ветишин.
    - Бери фотоаппарат, Ники! Очередь геройствовать моя и Игорька.
    - Предлагаю съемки по очереди и в финале групповой портрет. А
потом и я в вашей группе снимусь!  предложил я.
    Щелк, щелк, щелк.
    - Теперь  обтирание  снегом!  "Ветиша",  сними  мой  мужественный
поступок,   рявкнул  я  и,  делая  глубокий  вдох,  бросился  в  сугроб.
У-ух-у. Хорошо. Ха-рра-шо!
    - Замполит, а ты чего там рычишь, как медведь в зимней берлоге?
Прекращай, пленка давно кончилась!  радостно воскликнул Острогин.
    - Негодяй! А чего же ты клацал, когда я натирался?
    - Понравилось, как ты позируешь. Ты был просто неотразим. Надо
послать в журнал "Огонек" или "Советский воин". И подпись под снимком:
"Коммунистам подвластно все", или "Повесть о настоящем замполите".
    - А  под  твоей  фотографией  должен  стоять  заголовок:  "Повесть  о
самом несчастном взводном".
    - Это почему же?
    - А что за счастье? Высылка лишенного наследства графа из сытой
Германии в нищий и убогий Афган без права на амнистию.
    - Опять крестьяне притесняют дворян! Меня не ссылали, я сам при-
ехал. Презренный смерд, фотографий не получишь!
    - Ну, ты же знаешь мой стиль: что не дают, стянуть или реквизи-
ровать.
    - Беда с этим парнем, я ношу с собой фотоаппарат, а у него фоток
больше, чем у меня раза в два. Жулик! Проходимец!
    - Ладно,  мсье  герцог,  вас  и  всю  свиту  угощаю  бесплатным  чаем.
Помните мою доброту.


        x x x

    Неделю ходили-бродили роты по горкам и лощинам, но без толку.
Немного мин, немного боеприпасов, ни одного уничтоженного "духа".

    -                                 '


Операция с треском провалилась. Безрезультатно действовали и другие
части.
    В конце концов командование приняло решение возвращаться. То
ли в наказание за отсутствие результатов, а может, в целях экономии
топлива, но идти пятнадцать километров к броне пришлось пешком.
Вертолеты за нами не прислали. Вот жалость-то, вот беда.
    В  моих  ботинках-бахилах  можно  ходить  по  снегу,  взбираться  по
крутым обледенелым скалам, но топать по песку и камням  невозмож-
но! Уже через пару часов ноги налились свинцовой тяжестью. Шипы и
подковы вгрызались в почву, цеплялись за неровности рельефа и бороз-
дили землю как плуги.
    В  такой  ситуации  не  кому-то  помогать,  а  меня  самого  бы  в  пору
нести. Опять Царегородцев быстро выдохся, да еще тот сачок, "крысе-
ныш" госпитальный, Остапчук умирает. Отлеживался восемь месяцев по
медсанбатам и госпиталям, еле-еле разыскали и вытащили обратно в роту,
но он через два дня вновь в санчасть слег. Только перед самым рейдом из-
за недостатка людей удалось все же вырвать его из "лап" медицины.
    Муталибов и Томилин приволокли Остапчука силой, в больничном
халате. В первом взводе всего пятеро солдат  воевать некому, а этот
рожу наел в столовой и медпункте  каска не налезает, под подбородком
не застегивается. Верещал он как поросенок про здоровье ослабленное,
про остаточные явления гепатита.
    - Остапчук!  зарычал я.  Еще слово о гепатите, и будешь зубы выпле-
вывать. Почему за тебя, гадина, другие отдуваться должны, чем они хуже?

    И вот теперь этот "сачок" совсем издох, еле ползет, и приходится
чуть ли не нести его на себе. Я и сам еле живой с этими колодами на
каждой ноге. Такое ощущение, что пудовые гири привязаны.
    К черту форму одежды, к дьяволу комбата с его придирками, свобо-
ду ногам! Я сел на камень и достал из мешка кроссовки. Быстро пере-
обулся, напевая от радости. Дойду до брони, а там что-нибудь обую для
построения, если оно будет. Но что делать с этими монстрами? Нести в
мешке? Ни за что на свете! Просто выбросить? Жалко.
    Я  с  такими  мыслями  я  достал  из  нагрудника  РГО,  разжал  усы  у
запала, засунул ее в ботинок и отошел чуть в сторону от тропы. Затем
аккуратненько поставил обувку за камни, засунул руку внутрь и выдер-
нул чеку из запала. Вот он  мой привет нашим недругам. Завтра-после-
завтра кому-нибудь понравятся мои ботинки, возьмет их этот кто-то
и ка-а-ак бабахнет! Сейчас ботинок даже шевелить нельзя. Уф-ф.
    Я успокоил дыхание, вытянул из ботинка руку и осторожно вернулся
обратно на дорожку.

    -                                !


    - Вечно вы озорничаете, товарищ лейтенант, не живется спокойно. А
если  бы  выскользнула,  поминай,  як  звалы...  Нам,  между  прочим,  вас
нести пришлось бы. Мало мне этой сволоты Остапчука? Урода этакий!
Из двух лет в роте и месяца не пробыл, скотина!  с этими словами он
дал затрещину трясущемуся и хнычущему солдату.
    - Дубино! Ручонки не распускай! Бери его мешок и вперед!  рявк-
нул я на сержанта.
    Васька подхватил вещи, Томилин  бронежилет, у Остапчука остался
только автомат. Солдат еще яростнее всхлипывал, слюни и сопли он уже
и не вытирал. Тьфу ты, убожество!
    - Послушай, специалист по госпиталям и столовым, не вой и не
стони. Шагай, пока я тебя не пристрелил. Нести тебя не собираемся!
Понял?  тряхнул я за ворот гимнастерки убогого солдата.
    - Вы меня просто не понимаете. Я болен, я очень болен. В конце
концов просто умру от бессилия.
    - Ну, чмо болотное, вот дрянь! По столовой с подносом и тряпкой
каждый сумеет бегать! Ты пулемет поноси в горы! Я за таких гадов два
роки безвылазно хожу пид пулями,  возмутился Томилин.
    (Остапчук из санчасти каким-то образом попал в госпиталь, из гос-
питаля  в медсанбат, оттуда  снова в санчасть. Кто-то из медиков при-
ставил  его  "к  делу":  помогать  официанткам  в  офицерской  столовой.
Однажды я с удивлением узнал, что этот уборщик  наш солдат, а в
рейде пулеметы и гранатомет носить некому, в расчетах некомплект.
Взял его обратно в взвод, а теперь сам с ним мучаюсь.)
    Немного  передохнув,  мы  двинулись  в  путь   нагонять  уходящую
роту. Товарищ замполит, чого вы усе время меня с собой цепляете?
поинтересовался Дубино.  Ладно, Томилина, ему как медику положено
при вас быть, а почему я?
    - Щас дам в рыло! Положено,  возмутился Степан.  Это Мутали-
бову положено, а я, наверное, останний раз иду в рейд, пора в ридну
Украйну, в Закарпатьте.
    - Я, между прочим, "бандера", на три месяца дольше тебя в роте!
огрызнулся Дубино.
    - Это от тупости, учебку закончить надо было, попал бы попозже,
селянин!  усмехнулся Степан.
    Идем, переругиваемся, только Гасан помалкивает. Хороший парниш-
ка пришел в роту. Он прибыл к нам в декабре, с последней партией
молодого пополнения. Все командиры рот взять его к себе отказались, а
Сбитнева никто не спрашивал  только назначен на должность. Мутали-
бов оказался тихим, спокойным человеком, даже очень спокойным для
жителя Дагестана. Володя произвел его в сержанты. Пока что справляет-
ся, лишь бы не сбили с толку земляки.

    -                                 !


    Гасан! Возьми у Царегородцева мешок, надо торопиться, отстаем
от роты,  прикрикнул я и подумал про себя:  Вон уже комбат догоня-
ет. Опять начнет придираться и насмехаться, мол, рота без Кавуна дох-
нет и деградирует. Вначале Ивана травил и третировал, а теперь после его
замены возводит его на пьедестал и сам греется в лучах чужой славы.
    Парни, скорее, скорее, не отставать! Остапчук, не прибавишь шаг
верну тебе бронежилет и каску!
   Хныканье  только  усилилось,  но  скорость  движения  нисколько  не
увеличилась. Я снял тельняшку, кроссовки, засунул шмотки в мешок и
пошел босиком. Зачем получать лишний выговор?
   Вот и Подорожник, идет и сияет.
    О, комиссар! Что авианосец утонул? Ну, ты прямо как с корабле-
крушения: почти голый, босой, но с пулеметом! Улыбнись  фотографи-
рую!  и он, вынув из куртки фотоаппарат, сделал снимок.
    Спасибо, но зачем такое внимание и забота?  попытался съязвить
я.  А, вообще, это лучший корабль в вашей флотилии.
    Не стоит благодарности. Это для документальности выговора. Ска-
жем так, почти для протокола.
    Какого выговора? За что?
    За отсутствие бронежилета и каски.
    Какого, к дьяволу, бронежилета, какой каски? Зачем они мне, толь-
ко мобильность сковывают. А каска  это консервная банка на голове.
Толку от нее никакого, лицо ведь открыто.
    Носи каску с металлическим козырьком. Бери пример с капитана
Лонгинова!
    У него здоровья  на семь мамонтов.
    Для повышения физической кондиции будем проводить ежеднев-
но зарядку с офицерами в бронежилетах. Уговорил!
   Тьфу ты, черт! Еще издевается.
   Комбат ушел дальше, а я быстро обулся, натянул тельняшку и вновь
подхватил автомат Остапчука.
    Бегом, гад! Скоро уже замыкание полка, состоящее из разведчиков,
нас нагонит. Броня уедет, пешком до Кабула пойдешь!


        x x x

   Техника медленно ползла по шоссе к Кабулу. Я и Острогин сидели
на башне, жевали галеты и болтали на разные вольные темы.
    Серж, вот подумай, неделю бродили вокруг Пагмана и ни одного
"духа". А ведь их тут должно быть много, как китайцев в Шанхае.
    Это точно, в прошлый раз даже по кавалеристам стреляли. В этот
раз тишь и благодать.

    -                                 !


    - "Зеленые", наверное, информацию "духам" слили, операция ведь
совместная.
    - Это точно. Как "царандой" на боевых вместе с нами, так либо
засады, либо "пустышка".
    - Нет, одна организация у афганцев хорошая  полк спецназа гос-
безопасности.  Мы  с  ними  в  октябре-ноябре  прошлого  года  три  раза
работали, помнишь? Особенно комбат у них молодец.
    - Отлично помню. Это тот, чья кепка у тебя на тумбочке лежит, да,
Ник? Ага. Отличный мужик, Абдулла! Иван Кавун ему финку подарил, а
он нам гору консервов и со мной кепкой махнулся на память.
    - Что-то ты ее не носишь? Боишься, что опять попутают с "духами"?
Не бойся, Грошикова в роте уже нет, нечаянно стрелять по тебе некому
теперь. Ты в полной безопасности. Если авиация не засомневается, что
ты свой  будешь цел и невредим. В маскхалате, афганской кепке, боро-
датый, но с русской мордой  вот какой замечательный портрет!
    - И так выговор за выговором от Подорожника за внешний вид. А
если еще кепку с афганской кокардой нацепить, то он сразу взорвется, и
я погибну от его ядовитых осколков.
    - Что, опять досталось?  поинтересовался Ветишин.  Кстати, а где
мой подарок, где мои ботиночки?
    - Сережка! Они скоропостижно скончались, иначе умер бы я вместо
них. Ноги почти отвалились под тяжестью прикрученных железяк, тогда
я их снял и заминировал.
    - Больше я тебе ничего не подарю.
    - Да ладно, тебе, Сережа, вредничать. Я так измучился, ты просто
представить себе не можешь как. Одел с горя кроссовки. Затем меня
догнал комбат и опять издевался.
    - Каков итог? Взыскание?  поинтересовался Острогин.
    - Увы. Опять!  вздохнул я.
    Откуда-то снизу раздалось негромкое: "А я бы три наряда вкатал".
    - Эй, там, на "шхуне", кто вякнул про наряды?  прикрикнул я на
солдат.
    - Это я, рядовой Сомов, Олег Викторович.
    - А-а, москвич. Ты, как и все жители нашей столицы, очень умный и
разговорчивый, даже несмотря на свой юный возраст. Слушай, клоун,
сиди и помалкивай.
    - А откуда вы узнали, товарищ замполит?  осторожно поинтересо-
вался солдатик.
    - Обращаться надо "товарищ лейтенант". Сомов, это тебе понятно?
Лей-те-нант!
    - Понятно.

    -                                !!


    А что "откуда я узнал"?
    Что я клоун.
    На роже у тебя написано. Большими буквами: "Я КЛОУН".
    А-а,  разочарованно протянул солдат.  Я думал, вы личное дело
читали. Между прочим, меня в армию призвали из училища циркового
искусства. Одного единственного с курса. Жонглеры "закосили", дресси-
ровщики заболели, а я как ни чудил  не прошло. Мне сразу сказали на
призывной комиссии: работать под дурака можешь даже не пытаться, не
поверим, ты же клоун. Пострадал я из-за искусства, из-за профессии.
    Сомов, хочешь тут выжить  шути через раз. Не каждый врубится
в твои шутки, не все поймут юмора. Можно еще сильнее, чем от военко-
мата пострадать.
    Усек. Но куда же более жестоко?
    Для знакомства получи наряд на службу.
    За что?
    За юмор. Выбирай: дневальным по роте или выпуск четырех образ-
цовых боевых листков.
    У-ф-ф! Ручка легче, чем швабра! Боевые листки.
    И сатирическая газета.
    Не было такого уговора!
    Уже был! Оле-ег! Выбирай: замполит и фломастеры или старшина
и швабра!
    Чувствую: попал я, бедолага, на крючок.
    Ты прав  попал! На огромную блесну или даже в сеть! "Москва",
ты теперь наш человек!
    Никогда в жизни еще писарчуком не работал, не доводилось...
    Будем считать, что твоя биография пишется с чистого листа...


    На следующее утро, после возвращения из Пагмана, я зашел в
казарму и остолбенел. Дневальный Сомов стоял у тумбочки с внушитель-
ным сизым фингалом под глазом.
    - Олежек, зайди в канцелярию,  строго сказал я.  Что случилось вчера?
    - Выпускал боевые листки,  ответил вызывающе весело солдат.
    - Ты еще скажи, что на тебя упал стенд с наглядной агитацией.
    - Что-то вроде того.
    - Садись, пиши объяснительную. С Хафизовым подрался или с Ке-
римовым?
    - Да ни с кем я не дрался.
    - Так кто тебя ударил? Работать за себя пытались заставить, да? Ко-
лись, колись.
    - Я не стукач, сам разберусь, это мое личное дело.
    - Ты мне тут "вендетту" не вздумай организовать.
    - Товарищ лейтенант! Я себя в обиду не дам, в Москве хулиганом
был, а из-за вас у меня будет плохая репутация.
    - Прекрати рожи свои клоунские строить. Пиши и иди работать.
Боевые листки-то сделал?
    - Мучился всю ночь, щурился заплывшим глазом, но сделал.
    - Молодец! Сержант Юревич, теперь ты рассказывай, в чем дело, что
за драка была ночью в наряде?
    - Я не знаю, товарищ лейтенант. Вчора усе было нормально, а утром
смотру, а у них фингалы под глазами, холера их побери!
    - У кого у них? Кто пострадал, кроме Сомова?
    - Ешо Хафизов. Ентот папуас зуб выплюнул, и юшка из носа текла.
    - Значит, счет боя один-один.
    - Вроде того.
    - Подвожу  итоги.  Боевая  ничья  не  в  вашу  пользу.  Сдавай  наряд,
сейчас я Грымову доложу, думаю, он возражать не будет. Не хватало нам
в роте неприятностей и нареканий от комбата.
    - А хто меня сменять будэ?
    - Разберемся.
    Эдуард появился через пять минут и одобрил мое решение:
    - Не будем "дергать тигра за усы", хватит раздражать Подорожника.
Всех в парк  работать на технике, а вечером в том же составе вновь дежу-
рить. Хафизов, я тебя на плацу размажу, если еще подобное повторится.

    -                                 !%


    - А что сразу Хафизов, вы разберитесь сначала. Я никого не трогал.
    - Уговорил. Но смотри, солдат, как бы после моего разбирательства
ребра  и  почки  не  заболели,  как  у  Исакова,  когда  его  телом  полы  в
бытовке натирали,  пообещал строго лейтенант.
    Солдатик побледнел и боком-боком ушел в сторону.
    - Ник,  сегодня  в  клубе  концерт  Леонтьева  в  восемнадцать  часов,
слышал об этом?  спросил Грымов.
    - Нет, а кто сказал?
    - Только что командир полка на постановке задач объявил.
    - Наконец-то, хоть кто-то нас посетил. За восемь месяцев ни разу в
полку не попал ни на один концерт. Когда Кобзон и "Крымские девча-
та"  гастролировали,  мы  в  рейдах  были,  а  когда  "Каскад"  выступал,  я
Острогина на горе инспектировал. Главное сегодня  в наряд не попасть.
    - Разрешите, товарищ лейтенант?  В канцелярию вошел Юревич.
Я наряд Лебедкову уже сдал.
    - Ну и что дальше?
    - Там якой-то прапорщик или не прапорщик, чисто як генерал, не
пойму хто, ходит и боевые листки читает. А до этого он в ленинской
комнате плакаты разглядывал. Я его видел раньше где-то, а кто он, не
ведаю. В общем, який-то товарищ!
    - Сейчас мы посмотрим, какой это "товарищ Сухов".
    - Хто, хто? Сухов?
    - Тундра! Классика кино  "Белое солнце пустыни".
    - Якая пустыня, якое солнце, я в колгоспе на Гомельщине с утра до
ночи пахал. Нас у сямье дятей восемь душ, а я старшой.
    - Все, Юрик, иди, отдыхай, готовься к наряду, обслуживай любимую
бронетехнику.
    Я вышел из канцелярии, огляделся: в коридоре никого не было.
    - Дневальный,  где  гуляет  проверяющий?   спросил  я  у  Свеколь-
никова.
    - В курилке сидит. Он совсем ведь не проверяющий, я его знаю, это
наш новый "комсомолец батальона".
    - А-а-а. Вот кого боятся наши сержанты.
    Я вышел из казармы познакомиться с " товарищем инспектирую-
щим".  В  просторной  беседке  сидели  дружной  компанией  заменщики
Чулин и Колобков, а рядом с ними курил и травил анекдоты сменщик
Колобка  молодой прапорщик.
    - О, приветствуем героическую личность батальона, непобедимого
замполита первой роты, истребителя "духовского" спецназа "черные при-
зраки"!  заорал Колобок.  Это лейтенант Ник Ростовцев. Собственной
персоной!
    - Вольно, вольно,  снисходительно и смущенно ответил я.

    -                                !&


    Нет, честно, я хоть и награжден двумя орденами, но они заработа-
ны моей бестолковой контуженой головой. Один раз осколок ухо пе-
рерубил, во втором случае орден за шандарахнутую камнем макушку
получил. Но чтоб вот так, в психическую атаку ходить  нет уж, извини-
те. Да еще два раза... Может, ты псих?  поинтересовался Колобок.
    Отставить разговорчики!
    Понял. А вот это, сынок, мой сменщик,  представил мне Колоб-
ков нового прапорщика
   (Ему исполнилось тридцать пять лет, но выглядел он на все сорок
пять, поэтому Колобок разговаривал с нами как папаша.)
    Прапорщик  Виктор  Бугрим,   усмехнулся  в  ответ  красавчик.
Приятно познакомиться, товарищ лейтенант.
   У прапорщика была кудрявая шевелюра, "фраерские" усики, хитрая
улыбка и наглые голубые глаза. Ловелас-сердцеед, гроза женщин.
    Почти что Баграм! Ты попал в "одноименную" дивизию,  заулы-
бался я.  Будем знакомы, перейдем лучше на ты, мы ведь коллеги.
    Хорошо, будем на ты. Меня, Артюхин отправил наглядную агита-
цию проверять. У тебя и во второй роте все в плюсах, а в третьей и у
минометчиков  одни нули.
    Хороший результат, в трудные для нашей роты времена. А то в
первой  плохо  да  плохо.  Пока  ротный  в  госпитале,  каждый  норовит
лягнуть, что-то найти нехорошее. Когда домой, Колобок?  спросил я
сочувственно у ветерана.
    Да  вот  отдам-передам  бумажки  Витьку  и  в  дорогу.  Только  лететь
страшно очень. Чуля (Чулин) вчерась из командировки вернулся, "груз-200"
отвозил в Гродно, припахали заменщика. Так такие ужасы рассказывает.
    Какие это ужасы?  заинтересовался я.
    Никифор, шо я пережил позавчера, кошмар какой-то. Сел в АН-12,
разговорился с бортстрелком, а он земляком оказался, из Витебска. Эки-
паж из Белорусского округа, самолет "крайние" рейсы летает. Вот-вот до-
мой им. Залезли мы в хвост самолета, выпили их бутылку водки за знаком-
ство. У меня с собой была в сумочке трехлитровая банка самогона, под
компот вишневый замаскированная, на замену вез в роту, коллективу. Я
возьми да и проболтайся. Стрелок как узнал об этом, так обрадовался, так
развеселился! Пойдем, говорит, в кабину, чого мы тут будем мучаться? Там
все свои  земляки, угостишь родным напитком ребят! Зашли, угостил по-
хорошему, по-человечески. Они как давай глушить ее стаканами, почти не
закусывая. Крепкие ребята летчики. Летим, самолет на автопилоте, песни
поем. Я  почти в хлам, и они уже ничего не соображают. Смотрю, бог ты
мой, штурман пьян, бортинженер пьян, второй пилот в хламину нажрал-
ся, командир еще более-менее держится, но тоже пьян. Испугался страш-
но, несмотря на то, что "бухой" был, даже почти протрезвел от ужаса. Куда

    -                               !'


летим? Это состояние экипажа из всех пассажиров наблюдаю только я, а
так бы паника поднялась на борту. Ну, черт с ним, со стрелком-радистом,
хрен с ними, со штурманом и инженером, но пилоты-то в хлам! "Ребята,
ору летчикам,  браты, как садиться будем? На автопилоте приземлимся?"
"Нет,  говорят,  садиться будем сами, вручную. Сейчас допьем остаток
из банки и возьмем управление на себя." "Мужики,  заорал тут я диким
голосом,  ни хрена, баста, хватит пить, сажайте самолет!" Отбираю бу-
тыль, там еще больше литра, а они не отдают, сопротивляются. "Трезвейте,
сволочи",  говорю им. А хлопцы совсем уже никакие. Песни горланят,
матерятся, а на горизонте уже Кабул виднеется. Шо делать, шо делать? Я
в ужасе. Они, гады, садятся в кресла, пристегиваются, выключают автопи-
лот и заходят на город: один круг, другой, третий, уже взлетно-посадочная
полоса внизу, и явно они на нее не попадают. Промазали! Поднялись чуть-
чуть,  командир  орет:  "Штурман  и  инженер,  ко  мне,  помогайте,  будем
вместе  сажать"  Взялись  втроем  за  штурвал  (второй  пилот  совсем  скис,
уснул) и пошли на посадку. "Взлетка" аэродрома болтается по курсу, мы
качаемся, почти машем крыльями, мне так, по крайней мере, показалось.
Сели! Я их обнимать, целовать и материться! "Суки, шо же вы творите,
пьете за штурвалом". А командир мне с ухмылкой: "Сам виноват, а ты
зачем наливал? Мы чуток для храбрости пригубили, а ты нас своим вкус-
ным "первочом" соблазнил и с толку сбил". В общем, негодяи. Но асы! В
таком состоянии машинешку-то легковую не припаркуешь, не то что гру-
зовой самолет посадить. Шо там дальше было, не знаю, я скорей оттуда со
своей  банкой  бежать,  а  то  они  ее  родимую  чуть  не  отобрали,  дескать,
отметить удачную посадку. И как они с начальством разговаривали потом?
    - Ха-ха-ха.
    - Гы-гы.
    - Вот тебе свезло так свезло. Ха-ха!!!  засмеялся я и похлопал по
плечу прапорщика.  Запомни теперь на всю жизнь, какими последстви-
ями чревато пьянство в воздухе! Это тебе не в БМП брагу гнать и пить,
пока батальон по горам ходит.
    - Нет-нет, с пьянством покончено. Я даже допивать "первач" со сво-
ими орлами не стал, отдал все Луковкину и Мелещенко.
    Тем временем, весело смеясь, к казарме подошли Острогин и Ветишин.
    - Чему радуемся?  поинтересовался Грымов.
    - Жизни! Жизни, дорогой ты наш командир,  воскликнул Остро-
гин.  Каждый новый день  радость! Комбат не вдул  радость. Коман-
дир полка матом не покрыл  счастье. "Духи" не убили  верх блаженства.
    - Ступай, разбирайся с Хафизовым и готовься к очередным п... нам,
вздохнул Эдуард.
    - Вот черт, такое солнечное утро, весна, трава зазеленела, и так сразу
обламывают.

    -                                 "


    - Для поддержания настроения, скажу новость дня,  сказал я.  Сегод-
ня концерт звезды эстрады, твоего любимого Валерия Леонтьева!
    - Ура,  ура!  Ох,  Ник,  ох  обрадовал!  Иди,  занимай  места!  С  меня
"Боржоми".
    - Концерт вечером, "Боржоми" сейчас!
    - Вечно ты строишь взаимоотношения со мной как какой-то рвач и
хапуга. Корыстный какой.
    - Не как рвач, а как твой спаситель! За спасение под Бамианом ты
со мной не рассчитаешься и цистерной минералки, слишком легко отде-
латься хочешь. С тебя вагон коньяка!
    - Ладно, встречаю вечером тебя в клубе с лимонадом и водичкой, а
то ведь как всегда душно будет. А коньяк будет в Союзе.
    - Товарищи  офицеры,  внимание!   вмешался  в  беседу  Грымов.
Перед концертом совещание в шестнадцать часов, а концерт позже, в
восемнадцать. Всем прибыть с рабочими тетрадями.
    - Мне тоже идти?  спросил я.  В это время у нас по плану воспи-
тательная работа  беседа с солдатами.
    - Ничего не знаю. Приказ прибыть всем. Пусть беседу проведет Бо-
дунов.

    Начальник штаба подводил итоги боевых действий. Командир полка,
как всегда, юмором и сочным матерком сдабривал сухие цифры и фак-
ты. Эти вставки "эпитеты" были неподражаемы, а армейский матерный
фольклор уникален. Начфин хвастал, что ведет блокнот с цитатами из
репертуара  Филатова, их количество давно перевалило за двести  и все
нецензурные.
    Герой (а он и на самом деле был Героем Советского Союза) морщил-
ся, но ровным и четким голосом продолжал подведение итогов, он ни-
когда публично не переходил на маты.
    Командира, несмотря на его грубость, любили. Был он вспыльчив, но
быстро отходчив и добродушен. Начальника штаба, майора Ошуева, уважа-
ли, Герой как никак, но не любили. Вот и сейчас он похвалил танкистов и
артиллеристов, не сказал ничего плохого про саперов, разведчиков и связис-
тов и опять раздолбал наш славный батальон. Это у него от ревности.
    Мы пехота, нас много  крайние как всегда. По-другому не бывает!
    - Товарищ подполковник, еще в заключение совещания слово про-
сит начальник медицинской службы,  закончил доклад Герой.
    - Что ж, вещай, "шприц-тюбик",  вальяжно произнес "кэп".  Толь-
ко покороче, а то артистов пора встречать.
    - Товарищ командир! Срывается план прививок! Офицеры совер-
шенно не хотят их делать. С солдатами проблем нет никаких, а офице-
ры, особенно первого батальона, саботируют эту процедуру.

    -                                "


    - Я им, бл...м, посаботирую! Строиться в колонну по одному между
рядами и подходить к столу. Начмед, бегом за аппаратурой, шприцами,
лекарством, я вообще-то и сам для примера руку или плечо подставлю.
    - Товарищ командир, руку не надо, нужно штаны спустить.
    - Что? Что ты сказал, я должен снять?
    - Штаны...
    - Ну, ладно,  убавил тон командир и далее уже миролюбиво про-
должил:  Для личного примера этим бездельникам сниму штаны, так и
быть, но первым, вне очереди.
    - Так  точно!  Так  точно!  Пожалуйста,  товарищ  подполковник,  все
готово, подходите.
    Вытирая пот со лба, волнуясь, капитан-медик подвел командира к
автоматическому шприцу-пистолету. Командир крякнул, рыкнул матом
и, застегивая штаны, встал у входа. Присутствующие в зале покатились
со смеху.
    - Все проходят мимо и показывают отметку в медкнижке. Поставил
укол  штамп в книжке и свободен! Хватит ржать, спускайте штаны,
громогласно гаркнул луженой глоткой Иван Васильевич.  Я вас, бл...й,
сачков гребаных, в бараний рог сверну!
    Не зря у него прозвище Иван Грозный. С ним не поспоришь, может
и в лоб двинуть. Я и Острогин сразу загрустили. Если Грымов с Ветиши-
ным добросовестно ходили в медпункт, то мы его игнорировали. У меня
вообще была теория: тот, кто соглашается делать уколы, получает инфек-
цию, но в ослабленной дозе. Но все равно  это зараза для организма. И
кто прививается, тот и болеет, а кто сачкует, тот здоров.
    У Голубева была другая теория: красные глаза не желтеют, и он заливал
печень спиртным. Этой теории придерживались многие, но с переменным
успехом. В основном гепатит, тиф и малярия побеждали их ослабленную
иммунную систему в первую очередь. Что ни день  новый больной.
    Черт! Сейчас нарушится мое правило  всеми силами уклоняться от
прививок. Вот и очередь подошла. Я слегка спустил штаны и шагнул к
столу.
    - Фамилия?  спросил молоденький врач.
    - Лейтенант Ростовцев,  буркнул я.
    Он порылся в стопке, сделал отметку в моей книжке и переложил в
другую пачку.
    - Следующий!
    - Острогин.
    Лейтенант нашел книжку Сергея и, проштамповав, швырнул ее туда же.
    Я сделал шаг в сторону со спущенными штанами, осторожно обо-
шел стол, незаметно зацепил рукой наши книжки и, подмигнув Сергею,
бочком-бочком отошел в зал. Острогин сделал то же самое движение.
Застегивая брюки, мы двинулись к выходу, где стоял командир.

    -                               "


    Прививки сделали, обалдуи?
    Так  точно, товарищ подполковник!  взвизгнули мы дружно и
показали ему на раскрытой странице штампы.
    Молодцы, свободны!  и он дружески хлопнул меня по спине.
   За дверями мы дружно расхохотались
    Как мы их ловко сделали!!!  орал Серж.
    Нас не проведешь!  вторил ему я.  Голыми руками не возьмешь!
Хрен им этим медикам! Не дадим дырявить задницу! Никакой заразы в
организм! Но если "кэп" узнает про обман  убьет!
   Через полчаса, когда все вышли из клуба после экзекуции на перекур,
к нам подошел прапорщик Айзенберг и укоризненно покачал головой:
    Мальчишки! Балбесы несмышленые! Дурачье! Детский сад! Только
меня не проведешь, я видел, как вы сбежали, и доложу начмеду.
    "Папа"! Ты что издеваешься, вот книжки с отметками! Иди к черту!
    Может, тебе тут и прямо сейчас зад показать,  усмехнулся Остро-
гин.  Мы чисты перед законом, "свободен, дорогой старина".
    В следующий раз вам этот номер так не пройдет, лично сделаю
укол и не автоматом, а шприцом с большущей иглой.
    До  следующего  раза,   улыбнулся  я  дружелюбно  батальонному
медику.


        x x x

   Мы еле-еле нашли свободные места, но почти в самом конце зала. Сергей
был возбужден, предвкушая выступление любимого артиста, и, жестикулируя,
заранее громко восторгался. К нам подскочил Артюхин и зашипел:
    Острогин, прекратить визжать!
    Уже прекратил! Я теперь буду только кричать и петь.
    Перестань паясничать. Веди себя прилично.
    Договорились.
    Со мной не надо договариваться. Выполняйте приказ.
    Слушаюсь, товарищ старший лейтенант,  и Сергей шутовски при-
ложил два пальца ко лбу.
   Артюхин что-то сказал себе под нос и отошел на свое место. Сережка
во время исполнения первых двух песен хлопал, сидя на стуле. Но когда
зазвучала третья, вскочил на сиденье и заорал, приплясывая и визжа.
   Замполит батальона подскочил и схватил за рукав Острогина.
    Я тебя сейчас с позором из зала выведу.
    Ты бы меня хоть раз с гор или из "зеленки" вывел, а то вы только
в полку  герои и указчики.
    Ну ладно, поговорим после концерта, старший лейтенант.
    Поговорим,  товарищ  старший  лейтенант!   ухмыльнулся  много-
обещающе Сергей и поиграл мускулатурой.

    -                                "!


    Шоу тем временем продолжалось, и на нас со сцены фонтанировал
своей энергией Леонтьев.
    В зрительном же зале бесновался Сергей, его эмоции выплескивались
через край, он никак не мог усидеть на месте. То притоптывал, то припля-
сывал, то взвизгивал в экстазе. Я пару раз дернул его за рукав и прошипел:
    - Серый, нас сейчас выведут из зала. Из-за тебя и я пострадаю, кон-
церт не досмотрю.
    - Отстань,  отмахнулся тот.  Не мешай отдыхать и наслаждаться
музыкой, моя душа ликует, черствые вы люди.
    Золотарев оглянулся на "галерку" и что-то сказал Артюхину, указывая
на нас. Замполит прибежал и сдернул Серегу с сиденья.
    - Я сейчас выведу тебя из зала, лейтенант!
    - Не тебя, а вас? И напоминаю: не лейтенант я, а старший лейтенант!
Я же вам не кричу "эй, лейтенант", а говорю вежливо, культурно, "това-
рищ старший лейтенант".
    - Уймитесь, товарищ старший лейтенант, в последний раз предуп-
реждаю!  пробурчал Григорий, отходя от нас.
    Прошло минут пять, и после очередной зажигательной песни Серж
вновь вскочил на стул и принялся прихлопывать в ладоши над головой
и орать, подпевая фальцетом.
    Примчавшийся Артюхин был мрачнее тучи.
    - Я что сказал, слезьте со стула и прекратите безобразничать.
    - Я не безобразничаю, а отдыхаю.
    - Сейчас выведу из зала, и на этом концерт для вас закончится.
    - Ха! Выводильщик нашелся. На боевых я тебя что-то не наблюдаю,
а на концерте указывать все горазды.
    - Ладно! Разберемся позже,  пригрозил замполит батальона.
    - Легко! Очень даже не против, я давно накопил столько отрицатель-
ной энергии, не знаю на ком отыграться,  и Серега принялся вновь
играть всеми бицепсами и трицепсами и в завершение тирады угрожаю-
ще звонко хлопнул кулаком по ладони.
    Артюхин злобно еще раз взглянул в нашу сторону и отошел на свое
место.
    - Серж,  он  тебе  эту  выходку  еще  припомнит,  ты  явно  перегнул
палку!  пообещал я.  Он же наш новый замполит батальона.
    - Да и черт с ним. Ни в горах, ни в кишлаках я его не видел и
близко. А в полку все такие орлы! Начальники! Меняются как перчатки,
всех и не упомнишь. Надолго ли он к нам?  огрызнулся взводный.
Давай отдыхать дальше.
    Сергей так и не унялся до окончания концерта. Все равно накажут.
    - Вот это Валера, вот это трудяга! Завел меня, зарядил энергией,
кричал и пел фальцетом Серега в казарме, приплясывая под магнитофон.

    -                               ""


    На вечернем построении Острогин получил очередной строгий выговор
от замполита батальона, а комбат пообещал скорый суд "чести офицеров".


        x x x

    Самое замечательное мероприятие  "братство по оружию". Брата-
ние с дружественной армией!
    Утром на разводе комбат строго спросил:
    - Кто в первой роте из офицеров и прапорщиков действовал совме-
стно с полком спецназа афганской госбезопасности?
    - Я, два раза на операции ходил с ними вместе. Кавун и Грошиков
уже заменились, Острогин в карауле. Все, больше никто из офицеров,
подал я голос из строя.  Санинструктор Томилин их бойцов несколько
раз перевязывал, а Зибоев, Мурзаилов все время переводчиками были.
    - Ну вот и хорошо! Четыре человека идут от первой роты, если вы их
так хорошо знаете, от второй  Митрашу и с собой берешь сержанта Джаб-
раилова, от третьей  Мелещенко и старшина Заварыч. От отдельных взво-
дов представителем поедет лейтенант Арамов,  распорядился Подорожник.
Ну  что  ты  будешь  делать!  Всегда  так  получается:  как  на  полигоны,  так
командиры, а как к афганцам в гости отправляться, то одни замполиты.
Нет, не могу я все вам на откуп отдать! Старшим группы поедет капитан
Лонгинов. Семен Николаевич, будьте "американцем", построже там с ними.
    - Куда же еще строже и что значит "американцем"?  удивился вслух
Николай.
    - Это образно и без комментариев. А ты, Мелещенко, вообще по-
малкивай,  оборвал его комбат.  Едешь случайно в этой компании, и
радуйся молча, что командир роты дежурным по полку стоит. Не то
сейчас Афоней Александровым тебя заменю!
    - Мовчу, мовчу!
    - Семен Николаевич, построение через полчаса, проверить внешний
вид, чтоб подшиты, побриты, начищены были! Оружие не брать, развед-
рота на двух БМП сопровождает, едете на "Урале", а управление полка
в автобусе. Главное  не зевайте, не потеряйтесь!


        x x x

    Полк специального назначения размещался рядом с Кабулом, на выез-
де у дороги на Пагман. Неделю назад группа афганцев из тридцати-сорока
человек этого полка болталась с экскурсией по нашим казармам, по парку.
Посмотрели фильм в клубе, послушали речь командира и замполита. Скром-
ный обед в столовой завершил это мероприятие. Теперь ответный визит.
    Машины  медленно  вползали  на  гору  по  дорожному  серпантину
и  остановились  перед  широкими  воротами  высокого  каменного  за-

    -                                  "#


бора.  Афганцы  высыпали  навстречу  и  радостно  обнимались  с  нашим
начальством. Мы выстроились в узком, мощеном булыжником дворике.
Толпа собралась довольно приличная. Командир, его замы, начальники
служб, весь политаппарат в полном составе, тыловики. Но когда мы воева-
ли вместе с афганцами, то всех этих штабных никто не видел.
    Лонгинов, как старый приятель, обнялся со знакомым нам комбатом.
    - Абдулло! О, ты настоящий командир!
    - А, командор, салам, здравствуй!  похлопал афганец после дружес-
ких обниманий меня по плечу.
    - А, доктор!  улыбаясь, пожал он руку Степану.  О, cарбозы!  и
спецназовец принялся на своем языке быстро и радостно болтать с Зибо-
евым и Мурзаиловым.
    - Командор спрашивает про ротного Кавуна и Грошикова,  пере-
вел вопросы Зибоев.
    - Скажи ему: они домой уехали, война для них закончилась, с жена-
ми отдыхают, живы и здоровы!
    - Говорит, что рад за командоров, передавать просит всем привет.
    - Обязательно передам при встрече. Горячий, пламенный привет,
ухмыльнулся я.
    Нас принялись водить по казармам, медпункту, автопарку, спортпло-
щадке. Очень все убого: минимум рассыпающейся мебели, застиранное
постельное  белье,  рваные  одеяла,  старые  автомобили   намного  хуже,
чем у нас. В заключение прошел митинг, на котором каждому вручили
по наручным электронным часам, а управленцам еще и по сервизу. Вот
это да! Хорошо-то как, не даром потеряно время. Экскурсия с элемента-
ми восточной экзотики, да еще с материальной выгодой.
    Их командир полка долго обнимал нашего, они расцеловались, и
афганец вручил Филатову магнитофон. Иван Васильевич даже растерялся
в первую минуту.
    - Это подарок полку?
    - Нэт, нэт, это лично вам, моему хорошему советскому другу! Бак-
шиш (подарок)!
    Командир обхватил своими "медвежьими лапами" маленького пол-
ковника, и тот исчез в крепких объятиях.
    "Кэп" задумчиво и смущенно почесал затылок (мы афганцам в знак
дружбы на всех подарили только самовар и гитару) и, сняв с себя буш-
лат, одел на афганца и трижды, расчувствовавшись, расцеловал. Полков-
ник смущенно покраснел и объявил начало банкета.
    Давненько  я  так  вкусно  не  ел.  Меню  для  гурмана!  Плов  и  мясо,
мясо,  мясо  (все  блюда  из  него  различного  вкуса  и  приготовления),  а
также зелень, овощи, фрукты, немного водки. Полковые начальники ушли
в банкетный зал, остальные офицеры сели за стол с афганскими коман-
дирами. Солдат и сержантов увели к афганским "сарбосам".

    -                                "$


    Вот так: сыт, пьян и нос в табаке. Хорошо дружить. А еще лучше,
если такие встречи будут чаще!
    В машине я подозрительно посмотрел на раскрасневшегося Томилина.
    - Степан, ты что это цветешь? В чем дело?
    - А вы шо думали, товарищ лейтенант, водки тильки вам нальют? В
нас, солдатах, афганцы людей увидели, по пол-литра на двоих выделили.
Не зря я их перевязывал, отблагодарили, обезьяны бабайские!


        x x x

    - Парни, а пойдемте мороженое поедим. Замполит в кафешке недав-
но был, знает, где она находится, экскурсию организует. Почти год не
лакомился,  предложил Острогин. Он уже третий час мучился, заполняя
документацию,  и  заметно  утомился.   Надоело  все  это,  хочется  чего-
нибудь такого... Эдакого...
    - Эх, вспомним детство!  восторженно пискнул Ветишин.
    - Могу вас обрадовать. Сегодня Митрашу везет в штаб армии какие-
то бумаги, можем с ним туда доехать, а обратно, кому как повезет,
предложил я.
    - Вот это замполит! Вот это друг! Вник в нужды и чаяния коллекти-
ва,  воскликнул Острога.
    - А как быть с бойцами?  поинтересовался Игорь.  Кто в роте
остается?
    - Бойцов вечером ведет в кино старшина, я с ними договорюсь, а
потом Бодунов присмотрит до вечерней проверки. Только как быть с
Грымовым?  задумчиво начал рассуждать я.
    - Если не желаешь, чтобы заложили, вовлеки человека в авантюру!
философски произнес Марасканов.
    - Вот голова! Правильно, так и поступим. Он хоть и гнус, но такой
же  человек,  как  и  мы.  Может  быть,  позже  исправится,  когда  с  небес
опустят,  воскликнул я.
    - А кто же его вернет в люди-человеки?  вздохнул Ветишин.
    - Сбитнев! Вернется и поставит на место, как миленького!  много-
обещающе произнес я.


        x x x

    Мелентий выгрузил нас возле кафе.
    - Через час забрать или вы надолго?
    - Не жди, уезжай,  ответил я легкомысленно.
    - Ну и ладненько. И он умчался дальше на дребезжащем санитар-
ном "уазике" по каким-то своим делам.

    -                                "%


    Кафе оказалось переполненным. Мы потолкались у входа, огляделись
и перебрались к барной стойке. В помещении не было в форме никого,
кроме нас. И женщины, и мужчины  все либо в спортивных костюмах,
либо в "джинсе".
    Красивая молоденькая буфетчица поинтересовалась насмешливо:
    - Ребята, вас каким ветром занесло и откуда?
    - Мы ваши соседи, из восьмидесятого, заскучали по мирной жизни,
захотелось женского тепла и ласки,  весело, глядя ей в голубые глаза,
произнес  Острогин.   Решили  кутнуть,  да  и  народ,  как  погляжу,  для
разгула, разврата собран.
    - Думаю, что вы сегодня вечер закончите в комендатуре,  улыбну-
лась девушка.
    - Это почему же?  поинтересовался я.  Мы ребята тихие, спокойные.
    - А потому, что вот-вот придет патруль и вас всех заберет.
    - А мы не дадимся,  усмехнулся Грымов.
    - Тогда примчится целый взвод из комендантской роты, и все равно
будете ночевать на гауптвахте.
    - А этих вот не заметут?  показал в зал рукой Ветишин.
    - Этих нет, потому что они тут свои, здешние и одеты в "гражданку".
    - Черт, зря приехали. Но думаю, что по рюмке коньяка и морожено-
му мы употребить успеем. Делаем заказ на всю компанию,  произнес
Острогин.
    - Коньяк и вино военным не подаем,  строго заявила буфетчица.
    - Но они ведь такие же военные, как и мы, по крайней мере, боль-
шинство из них.
    - Ну и что, у них на лбу это не написано, а кто вы такие, я вижу.
    - Тогда шампанского! Три бутылки!  царственным жестом произ-
нес "граф" Острогин.
    - Никакого спиртного. Кофе, лимонад, сок, чай. Мне из-за вас не-
приятности не нужны.
    - Что ж, раз кутеж не удается, милая девушка, каждому стакан сока,
кофе и по две порции мороженого,  вздохнул Ветишин.
    - Всегда  так!  Штабным  и  тыловым  радости  и  прелести  жизни,  а
пехоте одно дерьмо и грязь!
    - Вот-вот, "со свиным рылом и в калашный ряд" полезли. Не в свои
сани сесть пытаемся,  подвел я итоги.  Нам же сказано было полков-
ником из штаба армии, что в "воюющей армии выходных не бывает"! А
тут не армия, а глубокий тыл. Мы чужие на этом празднике жизни.
    На нас, действительно, многие косились и бросали хмурые почти
презрительные взгляды, никто из женщин нам не улыбался.
    - Очень  хочется  драки.  Желаю  кому-нибудь  набить  физиономию,
еще лучше, чтоб не лицо было, а "морда"! Ох, как я зол! Как я замеча-
тельно зол!  прорычал Острогин.

    -                                "&


    Да!  И  чтоб  с  выбитыми  витринами,  поломанными  столами  и
стульями, визжащими тетками,  восторженно поддержал его Ветишин.
    Ну  просто  вестерн!  "Дикий  запад",   усмехнулся  Марасканов.
Ребята, вы что охренели, у меня замена на носу, дайте уехать спокойно
через два месяца. Потом опять приходите и все вокруг крушите.
   Скушав по четыре порции мороженого, залив его чашечкой кофе,
множеством стаканов сока и лимонада, трезвые и злые, мы отправились
к выходу, где столкнулись лицом к лицу с патрулем.
    Здравствуйте, товарищи офицеры!  остановил нас майор, началь-
ник патруля.  Предъявите, пожалуйста, документы.
   Все машинально похлопали себя по карманам, переглянулись и друж-
но засмеялись. Документов ни у кого не оказалось. Как правило, удосто-
верения и партбилеты лежали в сейфе у ротного, а служебные загранпас-
порта по прибытию в полк сдавали в строевую часть.
    Могу  показать  жетон  с  личным  номером,   улыбнулся  я  самой
приятной улыбкой.
    Что ж, покажешь его коменданту. Следуйте за мной.
    За что?  угрюмо спросил Грымов.
    За нарушение формы одежды, самовольное убытие из своего гар-
низона и отсутствие документов. Вы из какого полка сюда прибыли?
    Да нет, мы не из полка, мы марсиане,  усмехнулся Острогин.
Вдобавок завербованные ЦРУ, а еще и Ахмад Шахом.
    Ну-ну. Шутить будете в другом месте. Я же сказал: на выход!
строго приказал майор.
    А мы и так выходим,  успокоил его Игорь.  Шли себе, не скан-
далили, не шумели, скромненько так. Ведь, правда, ребята, хотели по-
хорошему?
    Правда, он нас даже уговаривал, что драки не нужно,  кивнул я в
сторону Марасканова.
    Вы это на что намекаете?  Высокий лоб майора покрылся легкой
испариной.  Патрульные, постойте тут, не выпускайте их, я сейчас.
   И начальник патруля метнулся к телефону у стойки бара.
   Мы молча вытеснили обоих солдат из кафе, и Эдуард обратился к ним:
    Ребята, отойдите в сторону и не дергайтесь, а то замолотим. Стойте
молча пять минут, ведь ни нам, ни вам лишний шум ни к чему.
   Солдаты были растеряны и явно напуганы. Два щупленьких бойца
против пяти офицеров, среди которых трое выглядели громилами. Силы
были явно не равны.
    Да мы ничего, понимаем, конечно, это все майор.
    Вот  и  хорошо,  что  такие  понятливые,  челюсти,  руки  ломать  не
придется. Счастливо оставаться, привет начальнику.
   Зайдя за угол, Эдик рявкнул:

    -                               "'


    - Ходу! Бежим, а то облаву устроят и КПП перекроют. А по тропам
ночью не пройти: либо часовые подстрелят, либо на минное поле на-
ткнемся.
    Пробежав триста метров, мы приблизились к первому посту. Дне-
вальный  сидел  на  камне  и  задумчиво  курил,  глядя  куда-то  вдаль,
в сторону Кабула. Спокойно пройдя мимо него, мы побежали вновь. У
второго поста маячил дежурный и весь состав наряда. Темнота сгущалась
с каждой минутой. Прапорщик- азиат попытался преградить нам дорогу:
    - Товарищи офицеры, ви куда пошоль?
    - Не лезь, уйди в сторону, а то опоздаем на трамвай, тогда на твоем
топчане спать будем,  пообещал ему Острогин, отодвигая его в сторо-
ну, и мы вошли в приоткрытые ворота.
    - А-а-а,  задумчиво почесал затылок прапорщик и затем заорал нам
вслед:
    - Какой   такой  трамвай,  тут  и  рельсы  нет.  Пошутили,  пони-
маешь, да?
    - Нет, не пошутили, сейчас рельсы проложим, и он придет. Только
никому не говори, особенно тем, кто нами будет интересоваться. А то
как-то нехорошо: выпустил ночью к "духам" за пределы гарнизона неиз-
вестных офицеров. Не порядок!  ответил Серж.
    - Стой! Стрелять буду! Мать вашу!
    - Я  те  стрельну!  И  маму  не  трогай!  Гранату  сейчас  брошу   всю
жизнь  на  аптеку  работать  будешь!  Не  было  никого!  Понял?  У,  ишак
бухарский...  рявкнул Грымов.
    - Чего ж не понять? Ясно...  притих прапорщик.
    И мы, весело смеясь, убежали вниз к кишлаку. У поворота дороги
сидел торговец с лотком и при свете керосиновой лампы спорил с поку-
пателем. Он очень удивленно посмотрел на нас и что-то прокричал.
    - Что ему надо, чего орет?  спросил Ветишин.  Хоть бы кто-нибудь
их язык понимал. В следующий раз Арамова нужно взять.
    - В другой раз автомат нужно брать с собой. Тогда и патруль можно
пугнуть, и "духов" завалить, если что,  резко оборвал его я.  У кого-
нибудь, кроме меня, есть что-либо с собой?
    - А что есть у тебя?  поинтересовался удивленно Грымов.
    - У меня две РГО в боковых карманах штанов, по костям очень
больно  стучат.  Сейчас  запалы  вверну   и  уже  вооружен,   и  с  этими
словами я принялся вкручивать запалы.
    - Вооружен! Только себя и нас подорвать сможешь,  усмехнулся
Марасканов.
    - Что-то о возвращении мы не подумали,  задумчиво почесал "че-
реп" Острогин.  Я даже гранату и ту не захватил. Но кто же знал, кто

    -                                #


мог предположить, что мы досрочно вернемся. Такой огромный штаб,
обширный  женский  контингент,  и  так  бесславно  возвращаемся.  Мне
даже стыдно за себя, а за вас тем более.
    - Мужики, я вижу, как Острогин, действительно, краснеет,  объявил
Ветишин.  Ему и вправду стыдно.
    - Хватит болтать, быстрее идите и молчите, накликаете беду,  забур-
чал Грымов.  Как бы "торгаш" этот "духов" за нами не послал.
    Неожиданно со стены, которая возвышалась вокруг афганского му-
зея, кто-то громко окликнул нас.
    - Тохта (стой)!
    - Бача, дуст! Салам, шурави командор буру (друг, здравствуй, рус-
ские командиры идут),  крикнул Острогин.
    - А, Салам алейкум! Буру-буру (идите). Сигарет? Сигарет?
    - Нист, нист (нет)! Не курим,  ответил я ему.
    - На, друг, кури. У меня есть,  и Ветишин бросил пачку сигарет
солдату.
    - Спасиба, карашо, командор.
    Весело помахав "сарбосу" руками, вытирая выступивший холодный
пот, кинулись мы бежать дальше по дороге к полку.
    - А ведь, если бы был сволочью, парой очередей нас мог завалить!
Самое интересное, что прокричали набор слов, но друг друга поняли!
воскликнул Острогин, когда мы отошли подальше.
    - Мог  перестрелять...  хороший  солдат  попался,  душевный.  Про-
сто  повезло,   согласился  я.   Нечего  по  ночам  шастать  по  большой
дороге.
    Почти бегом мы проскочили развилку на торговую базу и направи-
лись дальше.
    - Ребята, а может, завернем к работницам советской торговли. Вдруг
нас ждут и скучают,  предложил Ветишин.
    - Тебя ждет твой любимый сейф и матрас, на котором ты время от
времени спишь, если в женский модуль не пускают. И твой доблестный
взвод, они-то по лейтенанту наверняка соскучились,  усмехнулся я.
    - Ох, и не говори, замполит мой дорогой. Как они мне надоели,
этот Исаков толстомордый, этот Алимов хитрожопый, этот Таджибабаев
ленивый. А Кайрымов, Керимов, Эргалиев, Тетрадзе, Васинян. Чертов
"интернационал". У всех во взводах какой-нибудь "луч света в темном
царстве", а моя пехота как на подбор,  одни мамбеки и бабуины.
    - Прекрати жаловаться, я тебе Сомова выделил, отличный парень,
возмутился Грымов.
    - Парень хороший, но не серьезный, будет ли толк с него. Моск-
вич  он всегда москвич. С ним, правда, весело, не соскучишься: фокусы,
шутки, анекдоты, пантомимы. Мимика у парня  классная.

    -                                #


    - Что-то вы разболтались,  зашипел Острогин.  Идите молча, а то
пальнет кто-нибудь на звук разговора из Даруламана.
    - Не только афганцы, но и свои могут, даже более вероятно. Как
через  КПП-то  пойдем?  На  подходе  пулеметчик  от  перепуга  из  ДШК
очередь даст, вот будет хохма! Потом собирай нас по кускам и сшивай
для отправки домой,  вздохнул я.  Короче молчим и идем.
    Мы ускорили шаг и миновали полк зенитчиков. У ворот стоял пра-
порщик и молча курил.
    - Дружище, звякни на наше КПП, чтобы не стреляли. Скажи, что
свои, родные офицеры идут, домой возвращаются.
    - Хорошо, позвоню. Опасаетесь?
    - Еще  как!  Жить  хочется  все  больше  и  больше,  особенно  перед
заменой,  ответил ему Игорь.
    - Перед заменой нечего по ночам шататься, нужно чемоданы пако-
вать и надеяться на мастерство летчиков, чтоб хорошо долететь.
    Мы уже подходили к полку, навстречу вышел дежурный Боря Стре-
мянов, окликнув нас с опаской издалека:
    - Кого черти носят? Кто тут своими называется? А-а, первая рота!
Ваше счастье, что позвонил дежурный из зенитного полка, а то я бы
попрактиковался в стрельбе по движущимся мишеням.
    - Борис! Тихо в полку, никого не разыскивают?  поинтересовался
Грымов.
    - Вроде да. Шагайте быстрее к себе, считаем, что я вас не видел, если
что, вернулись по тропе, через минные поля.
    - А мы никуда и не ходили,  улыбнулся Ветишин...

    Никуда не ходили, как же... Кто-то комбату в уши надул про экскур-
сию, буквально через час после нашего возвращения. Утром следующего
дня все мы получили по выговору, кроме Эдуарда. Интересно почему?
    Мне строгий выговор, как организатору похода. А еще говорят, что
если пьянка во главе с замполитом, то это уже мероприятие...
    - Обещаю первой роте, так как энергия в них кипит и выплескива-
ется, самую трудную задачу в "зеленке",  объявил майор Подорожник.
"Зеленка" большая, и дерьма там много, на вас всех хватит!
    Спасибо, вам, "добрый" товарищ комбат, но Баграмка такая дрянь, что
смерть может ждать везде. Там нет ни фронта, ни тыла, нет линии оборо-
ны, нет вероятных секторов обстрела. Там есть только сплошная бескрай-
няя ненависть к нам, которую ощущаешь, едва приблизишься к любому
кишлаку.  С  каждым  разом  все  труднее  выбираться  оттуда.  Все  больше
потерь. Боже, помоги нам! Хоть я и не верующий...
    Комбат  наказать  наказал,  но  не  сдал  полковому  начальству,  хотя
Ошуев после звонка из комендатуры рвал и метал. Дело пахло гауптвах-
той: угроза патрулю, нарушение режима комендантского часа...


   Весна вступила в свои права. Снега на среднегорье растаяли, в
долинах все покрылось зеленью. Только высокие вершины еще по-пре-
жнему белели ледниками.
   В армию прибыл новый командующий, а в афганском руководстве
сменился президент. Чувствовалось, что грядут большие перемены. Пошли
разговоры о возможном выводе войск, сокращении числа боевых операций.
   Но эти разговоры оставались разговорами, как всегда была сплани-
рована операция по легкой зачистке территории вокруг постов у Багра-
ма. Летом туда зайти будет практически невозможно, а пока что ранняя
весна и редкая зелень позволяли попугать "духов". Заставы изнывали от
недостатка продовольствия, топлива и боеприпасов, шла весенняя замена
солдат и сержантов.
   Командир полка предупредил, что намечается что-то очень серьезное
возле границы с Пакистаном. Чтобы армии спокойно уйти в рейд, необ-
ходимо возле зимних квартир навести порядок.

   Легкая перестрелка завязалась у первых же дувалов. Танкисты пря-
мой наводкой крушили стены заброшенных домов, артиллерия завалива-
ла металлом подступы к дороге и окрестные виноградники. Штурмовики
и вертолеты, как хищные птицы, высматривали добычу на земле и по
очереди сбрасывали смертоносный груз вниз на бесконечную вереницу
кишлаков. Столбы дыма поднимались высоко в небо, а пыль клубилась
и постепенно застилала всю долину.
   Редкие группы прикрытия мятежников вели огонь из автоматов, но
в основном они предпочитали укрываться в кяризах, уходя по ним в
сторону Джабаль-Уссараджа. Мощные глубинные бомбы продавливали
почву, и тот, кто не успел убраться побыстрее, находил свою смерть под
землей в осыпавшихся ходах-лабиринтах.
   Наконец-то двинулась и наша пехота.
   Предстоящая неделя не обещала легкой жизни. Бойцов не хватало.
Многие болели. Часть сержантов уволились и уехали домой. Молодежь,
как всегда, прибыла из Союза совершенно не обученной и не подготов-
ленной ни к войне в горах, ни к боям в "зеленке". Опять они в учебке
подметали дорожки, красили бордюры, строили дома туркменам и узбе-
кам, работали в полях. Одна и та же история из года в год. Большинству
командиров в Союзе глубоко безразлично, как они будут тут воевать.

    -                             ##


    Три мины разорвались за арыком среди толпы местных зевак и возле
наших тыловых машин.
    Какой-то мальчуган схлопотал осколок в живот. Айзенберг и Томи-
лин бросились на помощь, но рана была смертельна.
    Комбат скомандовал по связи срочно входить в кишлак и зачистить
развалины. Необходимо было как можно быстрее рассредоточиться, вы-
тянуть скопление машин из зоны обстрела.
    Я бежал вдоль длинной стены, прикрываясь за бортом БМП. Пушки
и пулеметы строчили по сторонам, бронетехника с лязгом пробиралась
все дальше. В ушах стоял сплошной гул, в горле пересохло, к маскиро-
вочному халату налипли острые комочки. Изредка стреляя одиночными
и короткими очередями, я расстрелял два магазина, пока добрался до
долгожданной заставы. Здесь Ветишина обступили знакомые офицеры,
прапорщики и солдаты, обрадованные появлению старого приятеля.
    Сережка  и  Бодунов  со  своими  группами  остались  на  подступах  к
заставе с обеих сторон, Грымов и взвод Острогина заняли большое строе-
ние на берегу канала, а я присоединился к третьему взводу. За месяц мы
крепко сдружились с Игорем Мараскановым, и поэтому я пошел вместе с
ним дальше в глубь кишлака. Постреляв для острастки из пушек, пулеме-
тов,  автоматов  по  виноградникам  и  развалинам,  мы  заняли  круговую
оборону между двух дувалов.
    Сзади кишлак, впереди канал, за которым повстанцев как блох на
бродячей собаке. По сторонам сады, руины.
    Мы в самом центре этой "черной дыры" под названием Баграмская
долина. Сюда можно ввести еще целую армию, посадить по взводу в
каждый  дом   и  все  равно  полного  контроля  над  ней  не  добьешься.
Днем мужик  крестьянин-дехканин с мотыгой и киркой, а ночью он же
достал  автомат,  гранатомет   и  уже  "моджахед",  лупит  по  заставе  из
виноградника.
    Наш участок обороны  четыре стены вокруг небольшого сада, зава-
лившийся сарай, неглубокий арык. Начинаем обживаться.
    С криком "кия!", толкнув стенку в прыжке, Игорь неловко призем-
лился. Часть стены завалилась, а Марасканов подвернул левую ногу, кото-
рая распухла на глазах.
    - Ну вот, воевать еще толком не приступили, а уже несем не боевые
потери,   ухмыльнулся  я.   На  хрена  тебе  был  этот  сектор  обстрела?
Даже  не  знаю  докладывать  о  тяжелой  травме,  полученной  офицером
роты, или нет. Нарушение мер безопасности как никак.
    - Морда ты неблагодарная,  воскликнул Игорь.  И этого человека
я укрывал от холода в своем спальном мешке! Делил кров и стол, отдавал
ему последний сухарь, фотографировал. А он издевается.
    - Ты глубоко заблуждался: не того прикормил.
    - Не дам больше ни одной фотографии, можешь не просить.

    -                                #$


    - Никогда и не попрошу. Когда Острогин или Ветишин снимки напеча-
тают  и  обсушат,  всегда  потихоньку  смогу  реквизировать  самые  хорошие,
особенно те, на которых меня запечатлели. У тебя таким же путем сопру.
    - Прикажу Якубову, чтоб не кормил тебя сегодня за это.
    - Якубов!  крикнул я солдату.  Гурбон, вот скажи мне такую вещь:
командиру взвода до замены месяц, а мне чуть больше года, будешь ты
кормить замполита или нет?
    - Трудная задачка,  расплылся в широкой улыбке солдат.  Приказ
не выполнить нельзя, но и если вы умрете от голода, тоже ничего хоро-
шего. Кормить буду тайком, но самыми вкусными, отборными кусками.
    - Э-эх,  Гурбон!  Идешь  на  поводу  у  лейтенанта.  Этих  замполитов
отстреливать нужно, а ты ему самое лучшее обещаешь.
    - Зачем отстреливать? Лейтенант Ростовцев очень хороший человек,
пулемет помогал нести в горах, разговаривает часто по душам, к медали
представил, значком наградил, в гости собирается приехать. Нет, не надо
другого, он еще и в партию принять обещал.
    - Вот видишь, Игорь, как дела обстоят! Не получится.
    - Гурбонище! За значок продался?
    - Нет, не продался, а сагитирован!
    - Ник,  ты  что  творишь?  Из  "басмачей"  коммунистов  лепишь?  А
зачем тебе, Гурбон, в партию нужно?
    - Как зачем? Денег у меня нет, папы богатого нет, калыма нет. Вер-
нусь домой с медалью или орденом, да