бой, был сделан. Я уехала. А то, что было между нами, было кратковременно, только между нами. Никто этого не знал. То, что было в моей душе - это было только мое. Душа фактически живет своей жизнью, и никто не вправе и не в силах в нее вторгаться. Наша внешняя жизнь лишь малая доля нашей внутренней жизни, в которую никто не посвящен. Самое интересное в нас не то, что мы проявляем внешне, а то, что внутри нас. Невидимая жизнь свободна, она не связана ни с какими условностями, и там мы можем дать волю всем свом желаниям и пристрастиям. Порой внутренняя, невидимая жизнь вступает в противоречие с внешней, и поэтому ставит нас в тупик или создает немало проблем. Каждый из нас имеет эту свою внутреннюю, никому неведомую жизнь. И моя внутренняя жизнь в период "романа" с Останговым осталась моей внутренней жизнью, о которой никто не знал, и которая никому (в том числе моей семье) не доставила страданий. В моей ситуации мои "преступление" и "наказание" замкнулись в моей душе и за пределы ее не вышли, поэтому никому не ведомы, и от них никто не пострадал. Но, если даже верить в чудеса, и предполагать, что Саша тогда читал мои мысли, чувствовал, что со мной происходит и теперь мстит мне, это нельзя назвать справедливым, так как ситуации были совершенно разные. И расстановка сил была совсем иная, нежели сейчас. Тогда, если бы даже наш роман с Останговым зашел далеко, то Саша мог легче справиться с драмой разлада (даже развода), потому что он имел опору - свою любимую работу, которая занимала в его жизни не меньшее место, чем все остальное. Я же здесь ради семьи, а все, что за пределами ее, то, что составляло важнейшую часть моей жизни всегда - творческая жизнь, научная работа, друзья, коллеги - все осталось там. И что же делать? Осознание такой безысходности положения у человека с неуравновешенной психикой могло бы привести к самым трагическим решениям. У Инги же инстинкт самосохранения сработал таким образом, что крайнее отчаянье сменилось абсолютной опустошенностью внутри. Душа или обледенела, или исчезла вообще. Она купила билет, чтобы полететь к дочери, с одним только желанием - не быть дома, не смотреть в глаза мужу. Ей хотелось "зарыться" в маленькой гостевой комнате дочери, чтобы ни с кем, ни о чем не говорить. Она придумывала разные причины плохого самочувствия, которыми будет оправдывать свое желание лежать одной и ни с кем не общаться. Она не знала, что будет после посещения дочери, когда она вернется домой, она ничего не знала, ничего не хотела вычислять на будущее. Главное - это то, что сейчас, пока Анюта еще не уехала, у нее есть убежище. Причина, которую она озвучит для дочери и окружающих, вполне объяснимая и понятная: мать хочет подольше побыть с семьей дочери перед их отъездом в Россию. Х Х Х Лина раздвинула шторы, и яркое "московское" солнце залило всю комнату веселым, радостным, даже, как ей казалось, торжественным светом. У нее было такое ощущение, что она, как выпускница школы, получила аттестат зрелости и начинает самостоятельно осваивать мир. Она почти ничего не знала о нем, об этом огромном, разнообразном мире. Все эти несколько дней в Москве, в связи с подготовкой к поездке в Америку, она пребывала в приподнятом настроении. Полтора дня, проведенные с Данилой Ивановичем, словно совершили какую-то революцию в ее душе и теле. Лина, как теперь ей было ясно, впервые в жизни ощутила в себе женщину. Она всегда была матерью, женой, домоуправительницей, а после смерти мужа добросовестным "учащимся" на разных курсах, работником фирмы, но никогда не была женщиной. Она не успела ею стать до замужества, и не стала ею в семейной жизни. И вот, этот молодой мужчина, несмотря на то, что они так нелепо сошлись и расстались, совершил чудо, возродив ее. Лина стала по-другому смотреть на себя в зеркало, по-другому ходить по улице. Она чувствовала легкость и, если можно так выразиться, удовлетворенность своего тела, которое, словно ожив с помощью волшебного эликсира, играло каждым органом и сообщало необъяснимую радость душе. С того новогоднего вечера она ни разу не пересекалась с Данилой Ивановичем, но постоянно ощущала, что все, что между ними произошло, никак не отразилось на ее работе негативно. Наоборот, она не могла не отметить, что ее положение на фирме только укрепилось. И это, прежде всего, подтвердилось теми полномочиями, которыми ее наделили в предстоящей поездке в США. Все ее контакты, связанные с командировкой, осуществлялись с вице-президентом Соколовым, с которым она сейчас находилась в Москве в связи с их предстоящей совместной поездкой. Это был последний день перед вылетом в США. Лина приняла душ, надела черные облегающие джинсы, такого же цвета свитер, причесалась, навела макияж и, прежде чем пойти в буфет на завтрак, позвонила сыну, чтобы попрощаться и поблагодарить за внимание, которым он ее одарил в свободное время. Окрыленная добрыми словами своего любимца, она подняла трубку, чтобы позвонить Соколову. Пятидесятипятилетний, невысокий, худощавый Шота Валерьевич и внешним обликом, и поведением являл единство и борьбу противоположностей. Дитя русского отца и грузинки-матери, он получил необычное сочетание имени и отчества, характеристик внешности, черт характера, манеры общения с людьми. При его густой черной с небольшой проседью гриве, "выдающемся" носе и огромных губах от матери, светлая голубизна глаз и белоснежная кожа отца казались случайным совпадением, из-за чего его можно было одновременно считать и красавцем и некрасивым. Его взрывной характер, который порой выражался криками и оскорблениями подчиненных по поводу любой, даже малейшей погрешности в работе, странно сочетался с задушевностью и теплотой, с которой он откликался на их нужды и проблемы, даже не связанные непосредственно с работой. Течение в его жилах горячей кавказской крови проявлялось не только в каждом его движении, в каждой его позе, в манере разговаривать, но и в густом волосяном покрове его тела, который, как упрямые ростки травы между бетонными плитами, стремился наружу сквозь малейшую щелку между пуговицами на рубашке. И низкий, чрезмерно громкий голос его никак не вязался с его невысоким ростом и худощавостью. Про Шота Валерьевича говорили, что он где-то спьяну высказался примерно так: "Мой принцип: нельзя соблазнять не только жену брата, но и сотрудницу аппарата". Поэтому ни одна из сотрудниц фирмы не была вовлечена в его амурные пристрастия, что, однако, не останавливало некоторых "красоток" фирмы в попытках попасть в поле внимания темпераментного полукавказца. Лина, как и большинство сотрудников, ценила Соколова за его высочайший профессионализм, за доброе отношение к людям. Но так же, как и многие, побаивалась его из-за его непредсказуемости, потому что при любом обращении к нему, можешь "оказаться" либо абсолютным ничтожеством, либо гением. И это никогда не зависит от сути проблемы и ее решения. Определяющее здесь - только настроение Соколова на данный момент. В течение этих нескольких дней в Москве они постоянно встречались в разных офисах по делам, связанным с поездкой, и среди разных чиновников и сотрудников других фирм, их партнеров он держал себя по отношению к ней достаточно деликатно и вежливо. Но это, не оградило Лину от дрожи в руках, когда она взяла трубку, чтобы позвонить ему. - Алло?- услышала она голос Соколова, который, как ей казалось, выражал саркастический вопрос - мол, что и кому от него надо в это утро? - Доброе утро, Шота Валерьевич! Это Галина Петровна, извините за беспокойство,- сказала Лина, виноватым тоном. - А, приветствую! - доброжелательно и даже весело ответил Соколов,- ну что, завтра летим за океан? Машина за нами приедет в полшестого утра, я уже договорился. - Вот в связи с этим я и звоню вам, Шота Валерьевич. Если я вас правильно поняла вчера, у меня сегодня свободный день, все бумаги готовы, и если это так, я хочу отправиться по магазинам за сувенирами. Если у вас есть какие-то поручения... - Да, да, - перебил ее Соколов уже серьезно и деловито, - Галина Петровна, это хорошая идея. Покупайте подарков побольше, поинтереснее, так, чтобы было достаточно для нас обоих. И не забудьте сохранить ярлычки, квитанции, любые документы, потому что все, кроме чисто личных подарков для друзей (если у вас таковые имеются в Америке), оплатит фирма. - Нет, у меня личных друзей в Америке нет, Шота Валерьевич. - Ну и нормальненько. Покупайте все, что надо, чтобы наша фирма не ударила лицом в грязь, когда нужно будет вознаграждать американских партнеров за принятие наших условий и подписание контракта. Так ведь?- он расхохотался и, прежде чем она успела что-то ответить, положил трубку. Быстро позавтракав в гостиничном буфете, Лина отправилась по магазинам. Солнце все сильней вступало в свои права и обещало необычное тепло в этот, один из последних дней весны. Лина ходила по улицам столицы с чувством ликования и любви к себе. Никогда в жизни ей не было так хорошо и свободно, как в этот день, накануне ее первого в жизни выезда за границу в самостоятельную, ответственную командировку. Она сама себе очень нравилась, у нее не было никаких обязательных дел, и она могла распоряжаться своим временем и с наслаждением гулять по залитым солнцем улицам Москвы, по Красной Площади, по Арбату. Могла ходить по ГУМу и ЦУМу, заходить в "кафешки", или на ходу, прямо на улице, есть московские "вкусности". В гостиницу она вернулась, нагруженная покупками, когда уже было совсем темно. Войдя в номер, она у двери оставила тяжелую сумку и прямо в одежде прилегла на кровать, чтобы отдохнуть, прежде чем приступить к укладыванию сувениров в чемодан. В это время раздался звонок. . Она подняла трубку и услышала голос Соколова: - Алло, Алло, Галина Петровна, куда вы пропали? Я уж забеспокоился, что вы заблудились, и мы вас не обнаружим до самого вылета, - он расхохотался своим густым громких смехом, - ну, ладно. Вам удалось что-нибудь интересненькое купить? - Вроде бы удалось, - растерянно отвечала Лина. - Тогда, пожалуйста, cо всем этим приходите ко мне в номер. Я хочу сразу все распределить: что вы будете дарить, что - я, а что - мы вместе. Ведь я с вами пересекусь в Америке только в течение двух дней. Вы же знаете, что у меня там запланировано посещение нескольких фирм в разных городах. Так что лучше давайте сразу все распределим, чтобы больше не возиться с этим. Мало ли что,- может, у нас не будет и свободной минуты для этого. Так что - бегом ко мне! - Хорошо, Шота Валерьевич, я только пришла и, если можно, зайду минут через пятнадцать, - отвечала Лина угодливо, радуясь в душе тому, что Соколов настроен дружелюбно. - Я понимаю, конечно, что вы устали. Но "раздел" сувениров думаю, не займет много времени. Так что лучше забегайте прямо сейчас, - он тут же положил трубку, и Лина почувствовала себя униженной. Ее даже охватило легкое чувство страха перед тем, что он будет издеваться над ее покупками и бесцельной тратой целого дня на ерунду. От него можно ожидать реакции на все скорее отрицательной, чем положительной. Она, чтобы немного прийти в себя, сполоснула лицо, сменила черный шерстяной свитер, из-за которого в эту теплую погоду тело весь день было мокрым, на белый легкий трикотажный свитерок, слегка надушилась и с объемной сумкой направилась в номер к Соколову. Это был "Люкс", состоящий из уютной гостиной, спальни и коридорчика, соединяющего основные комнаты номера с ванной и туалетом. Шота Валерьевич встретил ее официально, сдержанно и сразу предложил приступить к делу. Лина не могла себе представить вице-президента за таким занятием, поэтому была поражена, насколько он практично и расчетливо отнесся к концепции распределения сувениров. Лина была рада, что все обошлось спокойно, и с плохо скрываемой усталостью собралась уходить, когда Соколов, дружелюбно похлопывая ее по плечу, сказал: - Вы молодец, Галина Петровна! Сейчас не так часто встретишь добросовестных и преданных делу сотрудников. И даже в подборе подарков вы проявили свои лучшие деловые качества - творчество, добросовестность и разумность. Спасибо от меня лично и в моем лице от всего руководства фирмы! - для последних слов он избрал тон шутливой бравады, а затем, вернувшись к прежнему тону, продолжил, - завтра мы вылетает по очень ответственному заданию, основная нагрузка которого ляжет на ваши плечи. Вам все ясно, что вы должны делать? Может, у вас есть еще какие-то вопросы? - Нет, нет, Шота Валерьевич, у меня все подготовлено. Я надеюсь, что никаких сбоев не будет,- ответила Лина серьезным деловым тоном. - Ну, я не сомневаюсь. Если Данила Иванович вам доверил эту миссию, он знал, что делал. Вдруг он прервал себя и приложил палец к виску, демонстрируя, что о чем-то размышляет. Затем, игриво помахав в воздухе этим же пальцем, сказал оживленно, - еще на несколько минут вам придется задержаться: ну как же так, как же нам не глотнуть чего-нибудь крепенького за успешную командировку?! Отложите сумку, Галина Петровна, - сказал он в шутливо-приказном тоне, - присядьте в кресло или на диванчик, а я сейчас сбегаю в буфет, куплю каких-нибудь мелочей для закуски, остальное "у нас с собой было". О'кей? Не дождавшись ее реакции на его слова, он тут же вышел. Лине ничего не оставалось, как подчиниться, что она и сделала не без удовольствия, так как не могла не признаться себе в том, что ей приятно такое отношение к ней со стороны "грозы" фирмы. Она поставила в уголок у двери сумку, а сама села в кресло, над которым светился тусклый торшер. Ей стало очень спокойно и приятно в этом полумраке уютной гостиничной комнаты. Она облокотилась на спинку, закрыла глаза. Вот так бы сидеть и знать, что кто-то рядом суетится... и ничего не нужно, - промелькнуло у нее в голове, и она мгновенно погрузилась в сон. Она очнулась от резкого запаха сигарет, исходящего от Соколова, который, склонившись над ней, осторожно похлопывал ее по плечу - Ой, извините, - сказала Лина, смущенно улыбаясь, - это небольшая усталость и легкое опьянение от изобилия впечатлений, которых я набралась сегодня. Это сейчас пройдет. - Знаете, что, - оживленно сказал Шота Валерьевич, - известно, что клин клином вышибают, поэтому нужно опьянение вышибить опьянением, - он достал из холодильника бутылку, в которой было не более одного стакана коньяка, и с манерами опытного в этих делах человека разлил коньяк в два бокала, стоявших на журнальном столике, рядом с бумажным пакетом, принесенным им из буфета.. Соколов сел на диванчик напротив Лины и, протянув свой бокал с намерением чокнуться, сказал серьезно: - Итак, за удачную командировку, за подписание контракта, который выведет нашу фирму на новый виток успеха. Лиина молча, с улыбкой, выражающей солидарность, прикоснулась своим бокалом к его и, руководимая жаждой, залпом выпила свой коньяк, которого было грамм сто. Приятное тепло алкоголя, подогревая кровь, возбуждало чувственность, которая усиливалась полумраком комнаты, запахом сигареты, закуренной Соколовым, и каждым его жестом. Лина встала с кресла, автоматически расправляя на бедрах свитерок, который эффектно облегал ее красивую фигуру. - Если можно, я бы хотела попить немного воды,- сказала она. - Конечно. Зачем же вам вставать. Я сейчас возьму в холодильнике. У меня там есть бутылочка "Боржоми", - сказал Соколов, бросив на нее удивленный взгляд, выражавший неожиданное открытие им сексуальной привлекательности находящейся с ним в одной комнате женщины, которая еще мгновенье назад для него была не более чем подчиненная не очень высокого ранга. "Полукавказский" темперамент немедленно ускорил толчки пульса, и он, открыв бутылку минеральной воды, быстро вышел в коридор, со словами: - Извините, Галина Петровна, я там докурю. Лина наполнила бокал искрящейся водой, снова села в кресло и не могла себе не признаться, что совсем не хочет возвращаться в одиночество в свой номер. Она, как никогда, остро осознала, что совсем исстрадалась от одиночества, особенно вечерами, которое длилось почти всю жизнь. Олег, если не бывал в командировке, то засиживался допоздна в институте или на всяких семинарах, конференциях, вечеринках. Когда дети были маленькие, было не до этих мыслей - было одно желание отдохнуть от бытовых нагрузок и выспаться. Когда же дети выросли и, особенно, после смерти мужа, одинокие вечера стали тягостной реалией ее жизни. И вот сейчас такой подарок: этот вечер в гостинице с этим интересным, загадочным человеком. Еще не было и девяти вечера, и она ни при каких обстоятельствах так рано не уснет. Значит, еще часа два коротать одной в ее неуютном, по сравнению этим "Люксом", одноместном номере. Она почувствовала себя сейчас человеком, которого голод довел до готовности кражи с чужого стола. Чтобы найти повод еще немного побыть здесь, она начала лихорадочно придумывать вопросы Соколову, связанные с командировкой, о которых она, якобы, сейчас вспомнила. В гостиной пол был покрыт ковром, что заглушало звук шагов. Поэтому Соколов неслышно вернулся, застав обращенную к нему спиной Лину, стоящую у окна. Он не мог вновь не восхититься ее фигурой, которая в облегающем тонком свитерочке со спины выглядела обворожительно. Уже не владея собой, он сделал стремительный шаг и обхватил ее за талию. Она повернулась к нему лицом и покорно отдалась ему во власть... Х Х Х Нонна налила себе стакан минеральной воды, присела к столу в кухне, и грусть засверлила в ее сердце. Еще две недели назад она сидела Асей, и так было тепло, хорошо, уютно с дочкой. Ася позвонила лишь однажды, сообщив, что прилетела в Нью-Йорк, что у нее все нормально, чтобы мать не беспокоилась, и что она сама будет ей звонить. И Нонна ждала, успокаивая себя, что ничего с дочкой плохого не случится. А сегодня ее охватила страшная тревога. И она сама решила позвонить в гостиницу. Ася, к ее радости была в номере. - Асенька, почему ты не звонишь, что случилось? - спросила Нонна с нежностью. - Извини, мама, я понимаю, что заставляю тебя страдать,- но мне плохо, мне очень плохо, мама. Мне очень плохо. Я не знаю, как мне жить. Я устала, - Ася зарыдала. - А что, что случилось? - А ничего не случилось, мама. Ты же знаешь, почему я уехала.Я хотела проверить свои чувства к Майку, а его чувства ко мне. И, уехав, я поняла, что без него теперь мне все противно. - Так, может, тебе плюнуть на свое самолюбие и вернуться? - Нет, мамочка. - Но я не могу понять, почему, почему? - Потому что я нарушила основное правило взаимоотношений среди американцев. Это правило - уважение свободы друга, уважение свободы в принятии решений. А Майк понял, что я хочу ему навязать решение. - Мне кажется, доченька, что ты слишком далеко забираешься в психологические дебри. Все проще. - Нет, мамочка, - наоборот - сложнее. Нонна чувствовала, что ее сердце разрывается. И почему ее дочь, такая красавица, так несчастна? Она так неистово хочет любить, поэтому так неистово влюбляется. - Асенька, хочешь, я к тебе вылечу прямо сегодня? - Мама, это ничего не даст. Я хочу быть одна, нет, я вообще не хочу быть. Я после смерти Олега настроилась на служение людям, я решила отказаться от личной жизни вообще. Но тут Майк дал мне такую жизнь. Я хочу его. Я не могу без него. Мама, что мне делать?! - Ася рыдала, как ребенок. - Доченька, я не могу тебя оставить в таком состоянии там одну. Бросай все и приезжай. Хочешь, я позвоню Майку и с ним поговорю? - Мама, что ты ему скажешь, что я его обманула и раскаиваюсь? - Да, так и скажу. Он же человек, а не дубина. - Может, я должна была проявить терпение и день за днем завоевывать его так, чтобы он уже не мыслил жизни без меня. Но я поторопилась. Я поторопилась, особенно после его поступка. - Какого поступка, я ничего не знаю? - Да я не хотела тебе говорить тогда. Понимаешь, мы должны были идти на прием, которому Майк придавал большое значение, говорил, что там будут самые успешные и интересные люди. Он купил мне роскошное вечернее платье - за две тысячи, по полторы тысячи сумку и туфли, за полторы тысячи накидку - пелерину, отделанную норкой. Он всегда мне покупал все дорогое, но не настолько, как в этот раз. Меня это заинтриговало, и это был один из немногих случаев, когда мне захотелось пойти. И вот, буквально накануне звонит его бывшая жена и говорит, что младший сын мечтает, чтобы отец присутствовала на его очень важном школьном матче по футболу. И что ты думаешь? Он без колебаний сказал ей: "О'кей" и поставил меня перед фактом, что мы не пойдем на этот долгожданный прием. - Да, доченька, я тебя пониманию, - вставила Нона, - но ведь его тоже можно понять. - Конечно можно, мама. Я не ревную его к детям. Но мне стало так больно, мама. Ведь и я могу ему родить ребенка. Но он этого не хочет. Так что же меня ждет? - И что же ты ему сказала, когда он тебе сообщил, что вы не пойдете на прием? - Когда он мне сообщил, что пойдет на футбол, я в тот момент отреагировала спокойно, доброжелательно. Но спустя часа два я ему сказала, что мне нужно съездить в Нью-Йорк по делам, которые я не завершила, когда уехала сразу после окончания колледжа. Я хотела посмотреть на его реакцию. Я решила, что если он мною дорожит, он что-нибудь придумает, чтобы меня отговорить. -Ну и что, как он отнесся?- с явным нетерпением перебила Нонна. - А никак, мама, никак. Он так же доброжелательно сказал, что если нужно, я могу ехать, и о расходах, связанных с поездкой, не беспокоиться. Я была потеряна от его реакции, но пути назад уже не было. И только, когда я села в самолет, я все поняла. Я поняла, что он РАЗГАДАЛ, что мой отъезд - это вызов с моей стороны, это ультиматум. И он мне прозрачно дал понять, что никаких вызовов и ультиматумов от меня не принимает, потому что мы ничем не обязаны друг другу. - Но ведь он тебе звонит в гостиницу, справляется, как ты, что ты? - Звонит, но не каждый день. Он, по-видимому, тоже что-то вычисляет и решает для себя. - Но ваш последний разговор, о чем он был? - Да ни о чем, мама. Он подтвердил, что я могу ни в чем себе не отказывать и расплачиваться карточкой со счета, который он мне открыл. - Вот видишь, видишь! - обрадовано ухватилась Нонна за этот факт, свидетельствующий о том, что Майк не собирается от нее отвернуться. -Ой, что "видишь", мамочка. Это тоже черта Майка. Я была на его содержании, и моя поездка входит в это содержание. Но главное другое. Он мне сказал, что затеял ремонт дома, и что это даже хорошо, что меня там нет. Понимаешь, что это значит? Это значит, что этот дом, где я с ним прожила более года, он не считает нашим общим домом, в ремонте и обустройстве которого нужно мое участие. Это означает, что и после ремонта я там буду жить на тех же условиях... если вообще буду там жить. Знаешь, доченька, в таком случае ты можешь сюда вернуться и жить у нас. Все складывается: ты завершила дела быстрее, чем полагала, и пока у него ремонт, живешь у мамы. А там посмотрим. Я тебя умоляю, приезжай завтра же. Сколько бы ни стоил срочный билет, я оплачу. Приезжай, я тебя умоляю. ГЛАВА 4. -Ну вот, мы и снова вместе. Мы так рады!! -А почему вы решили, что нужны мне, особенно ты, Душа? Уходи и не мешай мне жить спокойно. - Ну, сколько это будет продолжаться? Ты губишь себя и отравляешь жизнь мне. Я задыхаюсь. Зачем же тебе было сохранять меня молодой, если я тебе не нужна? Как мне теперь жить дальше? На что мне употребить силы и нерастраченные возможности? И смотри - еще может так случиться, что ты, Тело, оживившись, заиграешь. И тогда тебе понадоблюсь я, Душа. Но я засохну. И ты ничего не сможешь со мной сделать. Вот тогда я посмотрю на тебя. И никакая Мысль тебе в данном случае не поможет. Запомни это, Тело! Х Х Х Инга поднялась на второй этаж, в комнату "для родителей", которую, Анюта обустроила по маминому вкусу сразу же, когда она приобрела этот дом. Здесь, кроме большой двуспальной кровати, стоял маленький кожаный диванчик, на который Инга прилегла после прогулки. Прежде с ней такое случалось крайне редко. Она никогда не любила отдыхать днем, тем более, лежа на диване. Она считала, что чем больше человек лежит, тем больше становится дряблым его тело, тем скорее он стареет. Сейчас Инга лежала на этом, неприятном телу, ничем не накрытом, кожаном диване не из-за физической усталости, не потому, что ей этого хотелось, а для того, чтобы избавить себя от контактов с кем-либо, даже с внучкой. Месячное пребывание у дочери приближалось к концу, и она ощущала необходимость освободить Анюту от себя, так как ее мысли были заняты подготовкой к отъезду. Раздался телефонный звонок. Ей показалось, что Анюта говорит с отцом. Инга ждала, что она пригласит ее к телефону, но голос дочки замолк, и она через мгновенье появилась на пороге. - Мам, звонил папа, - говорила дочь скороговоркой, - спрашивал, все ли благополучно, и не изменила ты своих планов о возвращении домой. - А что он имел в виду? Я, вроде бы, не собиралась ничего менять, - Инга вдруг поймала себя на том, что сквозящим в ее тоне раздражением она может выдать свое горе, и быстро сменила тон на шутливый, - соскучился, видать, - произнесла она, презирая себя за фальшь. - Конечно, мамочка! Именно так, - весело согласилась Анюта, - папа, судя по всему, был занят, поэтому просто передал тебе привет, не попросив тебя к телефону. И зачем ты лежишь здесь одна? Что-то на тебя это не похоже. Может, ты приболела? Но все равно, расслабляться на диване не следует. Ты же знаешь, что в Америке другая концепция выздоравливания. Здесь не рекомендуют отлеживаться в постели, как там, в СССР было принято: чуть насморк - больничный на неделю. Здесь этого нет. Так что давай, мамочка, вставай. А то я папе нажалуюсь. - Да что ты, Анюта, я не отлеживаюсь. Просто решила охладиться на этом прохладном диване. Все же жара сегодня невыносимая, а ведь это еще весна. Ой, смотри, дочка, - говорила Инга, неуклюже поднимаясь с дивана, - смотри, ты уже привыкла к жаре, а там, в России будешь мерзнуть. - Ой, мама, не ты ли говорила, что в Москве "у природы нет плохой погоды"? - Да! Что да, то да! Я любила Москву в любое время года и при любой погоде. Москва была городом моей мечты всегда. - Ну, так радуйся. Вот будешь ко мне приезжать... Анюта подарила матери лукавую улыбку, которая осталась без ответа. Недовольная такой реакцией матери, она спросила серьезно: -Ты так переживаешь из-за нашей разлуки, что даже не в силах улыбнуться? Ну, какая может быть разлука при современных средствах связи? Анюта присела на кровать, которая находилась у стенки, противоположной дивану. Инга сменила лежачую позу на сидячую, и они оказались друг напротив друга. - Да нет, Анюта. Просто меня потрясло вчерашнее посещение Галины Антоновны Платоновой, - сказала она, чтобы увести разговор в другую плоскость. - Да, мама, грустная история. Жаль Юрия Васильевича. Но так сложилась его судьба. Он там, в России, все потерял, и здесь не смог прижиться. Ведь он за эти годы дважды летал в Академгородок. Их институт сократился до критических размеров. Все площади сдают кому-то в аренду. Его научное направление пришло в упадок, потому что он теоретик, а сейчас все стараются упор делать на те работы, которые можно внедрить в практику, чтобы зарабатывать деньги. Короче, он приезжал оттуда каким-то разбитым, неприкаянным. Здесь он все надеялся почему-то, что его возьмут в штат университета. Но его так и не взяли. Но самое ужасное, - это отношения с дочерьми. Он перетащил этих сволочных дочек сюда. А они разъехались по разным штатам, неплохо утроились и забыли о родителях. Родителей под разными предлогами к себе не приглашали, и совсем не приезжали сюда, к ним. И внуков отучали скучать по бабушке с дедушкой. Из-за этого Платоновы страдали больше всего. В общем, ужас. Семья, ради благополучия которой Платонов с женой сюда приехали, совершенно как-то цинично, безнравственно распалась. - Какая трагедия! Почему, почему это случилось? - Да, случилось. И знаешь, мама, сам Юрий Васильевич это переживал даже больше, чем Галина Антоновна, поэтому он и спился. - Я помню тот ужасный вечер у них дома, когда мы приехали в Америку в связи с папиной командировкой, более восьми лет назад. Уже тогда он был похож на человека, пристрастившегося к алкоголю. - Да, мама. Но это было начало, это еще было связано только с потерей статуса. А эти мерзкие дочки его добили. Он совсем спился. Мы несколько раз оказывались с ними в одной компании, здесь, у наших, русских. Так он допивался до белой горячки. И, наконец, его скрутил страшный инсульт. Бедной Галине Антоновне досталось. А сейчас ей очень туго. Она очень славная, и ее одиночество ужасно. - Это редкая трагедия, неслыханная,- сказала Инга. - Ой, мама! Очень даже слыханная. Ты там живешь в вашем университетском захолустье, где почти нет русских. А мы тут крутимся в эмигрантских компаниях. Тут такого насмотрелись и наслушались! Ну, вот недавно, например. Эмигрантская пара. Там, в СССР он был врачом, зав. поликлиникой. Она тоже была участковым врачом. Сюда приехали. Возраст где-то шестьдесят пять лет, но моложавые, полные сил. А заняться нечем. Специальности нет, языка нет, живут в одном из этих домов, что на государственных субсидиях. Неплохая квартира, что-то типа трехкомнатной квартиры в СССР, благоустроенной, с дишвошей, подсобными помещениями. Во дворе бассейн - купайся, сколько хочешь. Всем обеспечены: денежным пособием, талонами для приобретения продуктов питания, жильем, медициной, то есть абсолютно спокойная, обеспеченная жизнь. Не надо думать о завтрашнем дне, о стоянии в очередях. Все замечательно. С одной стороны, радость обеспеченной беззаботной жизни. С другой - амбиции. Там они привыкли быть важными и главными, а здесь замкнуты на таких же немолодых людях, причем разного интеллектуального уровня и уровня образования. И это для таких людей самое страшное. - Ой, лучше не дожить до такого,- содрогнувшись, словно желая что-то сбросить с себя, сказала Инга. - Ну, что ты, мамочка. Брось. Это естественный человеческий цикл. Американцы мне нравятся тем, что принимают жизнь такой, как она есть, и к естественным проявлениям человеческой природы относятся философски. Они уже смолоду себя готовят к тому, что рано или поздно придется попасть в дом престарелых. У них есть даже страховки для этого. Конечно, уровень условий в этих домах зависит от того, сколько ты платишь. Есть просто шикарные, с высококлассным обслуживанием, с хорошими апартаментами. А есть и скромные. Но зато пожилые люди там под наблюдением медперсонала, их обслуживают в быту, возят в автобусах по их нуждам, даже на концерты группами. А что - лучше, как было в СССР - все на головах друг у друга? И эти несчастные старики всем мешали, ютились в каких-то углах эти тесных квартир, вынужденные терпеть унижения со стороны молодых, которые только и ждали их смерти. - Нет, дочка! Остановись. У нас в семье главным и самым уважаемым членом была моя бабушка. Мы все ее чтили, все свои поступки мы соизмеряли с тем, как она на это посмотрит, хотя она никогда голоса на нас не повышала. Да, она жила бедно, но она была более счастлива, чем твои соседи, эти богатые американцы. Она дожила до их возраста, пройдя через многие испытания, но жила в семье. Она жила до последних дней наполненной жизнью: радовалась нашим радостям и горевала нашими горестями. Это была жизнь, хоть и бедная, но жизнь, а не прозябание в богатстве. И умирала она в окружении большой семьи с улыбкой на устах. И это естественно. А то, что ты говоришь, это неестественно. Это ужасно. Это страшно, уйти в дом престарелых, быть замкнутым на старость в ожидании смерти. - Ну ладно, мамочка. С этим ожиданием человек, по сути, живет всю жизнь. - Не передергивай, Анюта. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Мы все под богом ходим. Но когда мы живем полноценной жизнью, когда вы включены в нее, у нас совсем другое ощущение. Да что мы тут расфилософствовались. Ты уж доскажи мне про этих несчастных, твоих знакомых врачей. - Ах, да, я далеко ушла от темы разговора. Ну что, жили они в достатке, без забот. И именно поэтому он впал в депрессию, и они потеряли связь друг с другом, Он как-то на вечеринке мне жаловался, что ему совершенно не с кем общаться, с кем было бы интересно. Ему было действительно плохо, его ничто не радовало. Ему тесно и скучно в этой однообразной жизни без потрясений, без переживаний, без проблем и без перспективы. И он совсем замкнулся. Знаешь, здесь есть что-то вроде "детских садов" для пожилых людей. Это специальные учреждения, бесплатные для пенсионеров. Их туда привозят, там их кормят, развлекают, предоставляют всякие спортивные игры, бильярд, шахматы. Он туда походил, но ему это надоело. И он полностью погрузился в нереальный мир. Интернет, телевизор. И все. А жена перестала для него существовать, и если она как-то "возникала", раздражался, кричал на нее. Короче, она не выдержала этого и выбросилась с 11-го этажа. - Ой, какой кошмар. И как же он после этого? Как он обходится без нее? Анюта рассмеялась: - Мама, это же парадокс Америки. Вот коренной американец, вот эти наши соседи - пожилые, зажиточные американцы, да и мы с Игорем, да и ты с папой, когда окажемся глубокими стариками и не сможем себя обсуживать, должны будем за все платить, за любой вид обслуги и уход на дому. И стоит это очень дорого. Потому что мы, наши мужья здесь работают, значит должны себе обеспечить старость. Чтобы получить что-то от государства, от всяких фондов, нужно быть неимущим, без счета в банке. И поэтому эмигранты, которые приезжают сюда в пожилом возрасте, как неимущие, получают все абсолютно бесплатно. И вот, к нему приходит "home attendant", и ему уже никто не нужен. -А что это такое? Первый раз слышу. - Ну, мама, ты у нас просто девственница, ты ничего не знаешь. Эти "home attendant" назначаются медучреждением для обслуживания на дому пожилых людей. В зависимости от состояния здоровья и дееспособности клиента они работают у него от 5 до 12 часов в день. И продолжительность этой услуги устанавливает врач. Если нужно быть с клиентом круглосуточно, то дают двух человек. В выходные, если нужно, посылают замену. Эти "home attendant" имеют широкий круг обязанностей. Они помогают своему клиенту одеваться, купаться, гулять, ездить на приемы к врачу, за покупками и прочее. Так вот, к нему, этому типу, пять раз в неделю приходит, эта самая "home attendant" - женщина лет пятидесяти, и работает на него по шесть часов в день. И это все абсолютно бесплатно. А вот мы с тобой в случае чего должны будем за это платить огромные деньги, за каждый час такого обслуживания. Вот наш знакомый американец нам говорил про свою маму, во что это ей обходится. Хорошо, что у нее есть сбережения, и дом, который можно будет продать, если понадобится... - Так не проще ли ему взять свою маму к себе домой? - спросила Инга, думая о себе, о своей перспективе в старости. - Мама! - С раздражением воскликнула Анюта. Ну, как он может ее взять домой, если они с женой работают? Они уходят утром, приходят вечером. Здесь в садик пешочком не пройдешь. Нужно поехать на машине. А машину старушка уже не водит. Ну, куда им это! А еще у них двое тинэйджеров дома. - Эта старушка, между прочим, его родная мать. Это, все же, немаловажная деталь,- с иронией перебила Инга,- и разве он не может эти услуги по уходу за матерью оплачивать, но так, чтобы это все было у него дома, чтобы мама жила у них, а не в этом доме, где все чужие и пожилые люди. Наверное, его дети выросли бы более добрыми, сердечными, если бы общались с бабушкой, сострадали ее старению. - Мама, ты здесь не работаешь (эти слова как острая игла кольнули сердце Инги), и ты не представляешь, что значит ездить на работу туда и обратно по перегруженным движением дорогам. Я не знаю, кто в силах еще вечером, после работы терпеть прихоть старого человека. - Вот в том то все и дело, что никто не хочет терпеть старого человека, который отдал им свои лучшие годы. - Ну, такова жизнь, мама, таковы нравы. - Вот эти нравы и являются причиной всех бед одиночества, сиротства всех поколений. Отсюда наркотики, алкоголизм, вандализм. - Ну, вот ты и села на свой конек, мама. Давай нам сейчас лекцию по философии. А между прочим, американцы на эту жизнь не жалуются. Им это нравится, потому что, если бы они жили с детьми в пожилом возрасте, они бы до глубокой старости не доживали. Я сама об этом читала. Старики, которые живут с детьми, умирают намного раньше, хотя бы потому, что при совместной жизни они не могут полностью организовать свой быт и питание, соответственно возрастным особенностям, все равно нужно приспосабливаться к семье. - Ну, хорошо, дочка. Я думаю, что мы уже наговорились на эту тему. Теперь я стала образованной, - сказала Инга не без иронии. Анюта, словно спохватившись, подошла к матери, поцеловала ее со словами: - Что-то мы с тобой в трудные темы ударились. А я такой салат приготовила. Он уже завял, небось. Мам, если ты каждый день будешь есть такой салат, ограничишь сладости, ты сразу похудеешь, - сказала Анюта, когда они сели за стол, - нет, нет, не подумай ничего такого. Ты прекрасно выглядишь, даже в этом весе. Это здорово, что ты вернулась к черным волосам. Все-таки это твое. Но самое главное, мам, что я хочу тебе сообщить (она сделала многозначительную паузу, чтобы добиться максимального эффекта от того, что готовилась сказать), - папа решил тебе сделать сюрприз. Он просил меня держать это в секрете пока, но ты ведь не выдашь меня? Так вот, когда мы приедем в Россию, мы сразу же через месяц примерно встретимся там с вами. Точно так же получилось, как тогда, более 8 -ми лет назад, когда мы приехали в Америку. Помнишь? Тогда тоже папе выпала удача - командировка в Америку, и мы встретились через несколько месяцев. А сейчас будет так же. Вот чудо, мамочка! Только, пожалуйста, не выдавай меня папе. Делай вид, что ты ничего не знаешь. Ведь он хочет тебе сюрприз сделать. У Инги не вызывало никаких сомнений, что муж поедет в Россию без нее и, возможно, что со Светланой Георгиевной, и потому ей не сказал ничего о предстоящей командировке. Скажет в последнюю минуту, как о чем-то рутинном, не имеющем существенного значения. - Да, да, ты права, доченька, - ответила спокойно Инга,- все именно так. Я думаю, что папа хочет мне преподнести сюрприз. - Да, мамочка, если ты восприняла мою новость без восторга, значит, ты недомогаешь. - Нет, очевидно, поднялось давление. Со мной это стало случаться. Я просто полежу немного, и все пройдет. - Ну, смотри, мам! У нас обширная программа на эти дни. Так что ты должна быть бодра и весела. Инга тяжело встала со стула и вернулась в свою комнату. Закрыв дверь, она рухнула на постель, лицом в подушку с одним желанием - выплакаться. Но организм не был способен на реакции, которые продуцируют слезы и рыдания, потому что слезы и рыдания - плод работы души. А душу она прогнала. Повернувшись на спину, она с закрытыми глазами стала молча перебирать числа с надеждой погрузиться в сон, который хоть на мгновенья бы унес ее в другую реальность. Х Х Х Лину с Сорокиным поселили в одной из самых дорогих гостиниц города. Сорокин и в полете (у них были места в разных салонах самолета), и по прибытии в Америку вел себя с ней доброжелательно, исключительно вежливо, и ничем не выдавал то, что хоть как-то помнит происшедшее между ними в Москве накануне вылета. Да и Лиина, сама себе удивляясь, обнаружила то же состояние души: она не забыла того, что произошло, но и не хотела вспоминать об этом более. Просто, как в той песне, где "встретились два одиночества" и одарили друг друга мгновенным любовным порывом. Шота Валерьевич на третий день пребывания в США отправился на неделю в разные города для посещения других фирм, как было запланировано, а Лина осталась как единственный представитель их фирмы в предпоследней стадии согласования условий контракта. Она готовила себя к этому и была настроена на напряженную работу без каких-либо развлечений. Но "фирмачи", вопреки ожиданиям, одарили ее гостеприимством, организовав специальный тур по городу и поручив по вечерам кому-нибудь из сотрудников водить ее ужинать в ресторан. Рестораны, куда они ездили сразу после работы, были обычные, довольно будничные "фабрики" создания и уничтожения традиционной для американцев пищевой продукции. Все эти ужины проходили довольно формально, без особых эмоций, как неотъемлемая часть производственной программы. В первый же вечер после отъезда Сорокина Лину повела в ресторан одна из сотрудниц компании, худощавая блондинка средних лет по имени Джуди. Блюда, которые она рекомендовала, были действительно хорошими, но чрезвычайно объемны. Лина, тщательно следившая за своим весом, справилась лишь с половиной порции основного блюда и отказалась от десерта. Американка съела не более чем гостья, и при оплате счета попросила официанта принести ей "dog's bag". Лина, переведя дословно эту фразу, решила, что раз коллега попросила "собачий пакет", значит, у нее есть собака, для которой она и уносит остатки ресторанной еды. Официант с пониманием тут же принес две одноразовые белые коробки с крышками, похожие на сундучки и предложил одну из них Лине. Равнодушно отреагировав на Линин отказ, он предложил Джуди свою услугу по упаковке пакета. Аналогичная картина повторялась и с другими сопровождающими Лины в следующие вечера. И однажды, когда компаньоном по трапезе оказалась снова женщина, Лина решила все же с легким юмором, чтобы в случае чего превратить все в шутку, полюбопытствовать, действительно ли собаки предпочитают ресторанную еду той, которая специально для них продается в любом супермаркете. Американка расхохоталась и сказала, что это не для собаки, которой у нее вовсе нет. Это она себе завтрак обеспечила. Уловив легкое недоумение в лице гостьи, американка пояснила, что в Америке принято уважительно относиться ко всему, что сделано трудом человека и что оплачено долларом. И зачем же выбрасывать в мусорный бак то, что ты оплатил. А название "dog's bag" (американка, рассмеялась), это уже просто игра, хотя все начиналось как будто именно с использования остатков для собак. Коробочки выполнены из такого материала, что можешь ее прямо поставить в микроволновую печь и все в ней разогреть. Американка пояснила, что это и есть рациональное отношение к расходам, к продуктам, а владельцы ресторанов даже рады этому, потому что, если вы взяли с собой остатки, значит, блюдо вам понравилось. Лина дружелюбно и с пониманием выслушала сотрудницу компании, но ни при каких условиях не могла себя представить выходящей из ресторана, кафе, даже столовой в России с коробочкой недоеденного ею блюда. Другая культура, другое воспитание, - думала она, - мы, выросшие в бедности и в условиях тотального дефицита, связанный с этим комплекс всегда прятали за браваду, что касалось и отношения к пище: мол, подумаешь, не было печали трястись над куском мяса. А у американцев нет этого. Наступила пятница, день завершения предпоследнего этапа согласований, и в канун возвращения Сорокина Лину пригласил на ужин один из менеджеров Тони Смит, и не как обычно, сразу после работы, а на восемь часов вечера. К концу рабочего дня, в пять часов один из молодых сотрудников фирмы отвез ее в гостиницу и сказал, что в восемь за ней заедет сам Тони Смитт. Лина поняла, что этот ужин ожидается более торжественным, поэтому приложила все свое умение для приведения себя в хорошую форму. Купленный в торговом центре здесь, прямо при гостинице, шоколадного цвета костюм (короткая, до колен юбка и длинный облегающий жакет, дополненный светло-бежевой шелковой блузкой), был ей очень к лицу и подчеркивал стройность фигуры. Считая себя уже готовой к выходу, она в ожидании звонка посмотрела снова в зеркало, размышляя молча о том, что ей и не снилось оказаться столь важной персоной, каким всегда, по его рассказам, ощущал себя в заграничных командировках Олег. Впервые с момента смерти Олега она мысленно обратила к нему горький упрек в предательстве и несправедливо украденных удовольствиях, которых сам получал сполна. Позвонил Смитт, и сообщил, что ждет ее в холле. Лина еще раз опрыскала себя духами и направилась из номера к лифту. Выйдя из лифта, она тут же увидела менеджера и еще одного, стоящего рядом с ними, высокого интересного и весьма элегантного мужчину. - О, You look so beautiful tonight! (O, вы выглядите прекрасно сегодня!),- воскликнул Тони, с восторженным удивлением протягивая Лине руку. - Thank you, (благодарю вас),- ответила Лина, смущенная неожиданным комплиментом. - I want to introduce you to our top manager Mayk Culciny! He will share with us this business dinner (Я хочу вас представить нашему топ-менеджеру, который разделит наш деловой ужин сегодня). Топ менеджер с голливудской улыбкой подал ей руку и произнес дружелюбно: - Nice to meet you. As I'm understand, we are close to finish! Grate job! Congratulation! (Приятно видеть вас. Как я понял, мы близки к финишу. Замечательная работа! Поздравляю!) - Thank you, so much! (Большое спасибо),- ответила Лина протягивая руку навстречу незнакомцу. - О'K, please, let's go! Our reservation at eight (Хорошо, пожалуйста, пройдемте. Наш заказ ровно в восемь), - сказал деловито Тони, предлагая направиться к месту парковки машины. Лине было предложено сесть в машину Тони, а Майк отправился в ресторан на своей. По прибытии Тони направился к распорядителю ресторана, который, проверив заказ, подвел их к изысканно сервированному на троих столику в самом уютном, как показалось Лине, месте обеденного зала. Лина с интересом наблюдала, как партнеры-американцы с не меньшей, чем при работе над контрактом, деловитостью обсуждают с официантом содержание и особенности каждого блюда и напитка. Когда меню было выбрано, Майк стал с доброжелательным любопытством спрашивать Лину о России, о ее семье, детях. Узнав, что у нее четверо взрослых детей, выразил искренний восторг, сообщив, что у него тоже трое детей, правда, как выяснилось, немного младше, чем у Лины. Он восхищался ее моложавостью при таких взрослых детях, и не скрывал свою симпатию к ней, нарастающую в процессе всего застолья. Когда ужин завершился, он предложил Тони ехать домой, поскольку решил, что сам отвезет Лину в гостиницу. Она не знала, как себя вести при таком повороте событий и лишь смиренно улыбалась. После нескольких милей пути Майк обратился к ней на чисто русском языке и предложил прокатиться по вечернему городу. Лина, потрясенная русским языком Майка и смущенная неожиданным вниманием к ней, лишь благодарно улыбнулась в ответ и уставилась в окно. Спустя примерно полчаса Майк остановился у одного из небоскребов, вышел из машины, предложив Лине выйти и следовать за ним. У самого порога роскошного здания Лина восторженно запрокинула голову, чтобы увидеть его вершину и, почувствовав легкое головокружение, слегка пошатнулась. Майк понимающе рассмеялся и подхватил ее за талию. Хотя его прикосновение было лишь жестом вежливости, но от его тела и рук исходило столько теплоты и нежности, что возбудило в ней чувственность. Майк опустил руку, когда они переступили порог здания, за которым предстал просторный холл, с инкрустированными разными сортами мрамора стенами и полом. Они вошли в скоростной лифт, который в мгновенье доставил их на 41-й этаж. Выйдя из лифта, они уткнулись в холл богатого ресторана, сквозь огромные, во всю стену, окна которого был виден, озаренный огнями, центр города. Мимо внимания Майка не ускользнуло мимолетное выражение удивления на лице Лины, мол, как это - после ресторана в ресторан? Майк расхохотался и сказал, что не собирался заставлять гостью переедать, а пригласил сюда только для того, чтобы посидеть в баре и полюбоваться панорамой вечернего города. Они провели в баре более двух часов, почувствовав друг к другу какую-то неожиданную дружескую теплоту и доверие. Майк рассказал ей, что, оформив несколько лет назад развод, хранит добрые отношения с бывшей женой и, главное, с детьми, которых очень любит и с которыми в постоянном контакте. Лина рассказала ему о своей жизни, о том, что она плод страстной любви медсестры и врача, который погиб во время войны, так и не узнав, что зачал дочь. Рассказала о родном городе Одессе, о матери, так и не вышедшей никогда замуж. Рассказывала о школе, о безвременно ушедшем муже, о том, как компания, которую она сейчас представляет, помогла ей, дав возможность выучиться патентному делу и английскому языку. Общение этих людей, еще несколько часов назад не имевших представления о существовании друг друга, походило на разговор встретившихся старых друзей, которых объединяет общая шкала ценностей, общие взгляды на семью, на отношения с детьми, на все, чего они касались в беседе. Лина без прикрас рассказала Майку все подробности своей жизни, но при этом, неосознанно, словно по велению мистического владыки упустила все драматические страницы, связанные с бывшей подругой Нонной и ее дочкой Асей, кратковременный роман с которой довел мужа до смертельного исхода. Майк тоже откровенно поведал Лине все о своей жизни до развода и после, но и ему словно кто-то диктовал запрет, и он ни словом не обмолвился, что более года живет с русской женщиной Асей. Они и не подозревали, что их знакомство уже переплело их судьбы с судьбой одной и той же женщины, принесшей несчастье Лине и мечтающей обрести счастье с Майком. Когда они после бара подъехали к гостинице, Майк проводил Лину к входу в холл и сказал, дружески протягивая руку: - Разговор с вами доставил мне удовольствие. Никогда в моей жизни такого не было. Мы, американцы, как-то не очень расположены к душевным откровениям. Я буду помнить нашу сердечную беседу! К сожалению, я вас не увижу больше, поскольку завтра уеду из города на целую неделю. Но, как принято говорить в Америке, "You never know". Еще раз спасибо! До свиданья и всего наилучшего, Галина. - Большое спасибо за этот фантастический вечер, - ответила Лина растроганно, подарив ему взгляд, преисполненный искренней признательностью. Когда она вошла в номер, она увидела на телефонном аппарате мигающую лампочку, свидетельствующую о том, что кто-то ей оставил сообщение. Нажав соответствующую кнопку, она услышала отнюдь не излучающий теплоту голос Шота Валерьевича: "Галина Петровна, это Соколов! Удивлен вашим отсутствием. Вы, кажется, говорили, что у вас в Америке никого нет. Надеюсь, что с вами все в порядке. Хотел вас известить, что я уже здесь. Можете мне позвонить до одиннадцати вечера. Сейчас десять ноль-ноль. На всякий случай имейте в виду, что у меня изменились планы, и я во вторник улетаю. Если мы не созвонимся сегодня, позвоните мне завтра утром в районе десяти часов". Слава Богу, что не встретились сегодня, - подумала Лина, медленно возвращая трубку на место, - под такое настроение ему лучше не попадаться. Часы показывали два часа ночи. Она быстро смыла тушь с ресниц, приняла душ, юркнула под одеяло, желая поскорее уснуть, чтобы утром быть в форме. Но, как ни старалась, сон не стремился прийти к ней. Лина не могла отключиться от мыслей о Майке, о почтении и внимании к ней, которые исходили от него. Какой душевный человек, - рассуждала она, - как же было с ним хорошо и естественно. Ведь я думала об американцах, особенно богатых, каким наверняка является Майк - топ-менеджер крупнейшей кампании,- что они чопорны, высокомерны, расчетливы, что в каждом из них сидит если не враг, то недоброжелатель для нас, русских. А он... столько уважения к тому, что я ему рассказывала о нашей стране, ее истории, о себе, о моих детях, о своей жизни... Х Х Х Нонна встала с дивана, на котором лежала уже более часа. Но это лежание без сна и под грузом страшных мыслей утяжелили все тело, и она вошла в ванную, чтобы принять душ. Сквозь шум воды ей послышался телефонный звонок. Едва не упав на скользком мраморном полу ванной, она мокрая и голая бросилась к телефону. Мамочка, привет! Это я, - говорила Ася как-то непривычно, по-деловому. Я в понедельник вылетаю! - Куда?- спросила Нонна, едва соображая, так как ей стало холодно. - К вам, к тебе! - Правда? Он позвонил все-таки! Я очень счастлива, Асенька, я так... - Да нет, нет, никто мне не звонил и, судя по всему, уже не позвонит, мама. Нонна чувствовала, что и голова и сердце сейчас разлетятся на куски от охватившей ее душевной боли, вытеснившей у тела способность ощущать холод. Наоборот, казалось, что даже стало жарко. - Ну и черт с ним, - с гневом в адрес Майка произнесла Нона, - я рада, что ты решила приехать. У тебя еще вся жизнь впереди. Значит, тебе суждено что-то лучшее. - Лучшее, худшее - не знаю, мама, уж что мне суждено. Просто мне предложили неплохую работу здесь, в Нью-Йорке, в госпитале. Работа сулит неплохой заработок и страховку. Но, прежде чем дать ответ, я все же хочу проверить. Ты мне это и сама советовала. Приеду на дурачка, мол, понятно, что раз у него ремонт, я остановилась у вас. Приеду и позвоню Майку, как ни в чем не бывало. В конце концов, он меня проводил как girlfriend, с которой живет под одной крышей, взяв все расходы по моему отъезду и пребыванию в Нью-Йорке на себя. Так какие у меня основания сомневаться в том, что он хочет моего возвращения?! Ну, замотался человек. Ведь я могу все это воспринять совсем по-другому: он готовит дом к моему приезду и намерен создать со мной семью в отремонтированном, обновленном доме. Может, это все ради меня? Ведь я и так могу подумать?! - Ты, умница, Асенька. Ты все правильно рассчитала. Я и Боб, конечно, очень рады твоему приезду. Не просто рады, мы счастливы, - говорила мать, охваченная предчувствиями страшного разочарования, которое ждет дочь по приезде в их город. ХХХ Инга, считая себя готовой к выходу, поднялась на второй этаж к внучке, чтобы поболтать с ней. Катюшка в свои одиннадцать лет демонстрировала сильный характер, стремление к успеху и творческому поиску. Она рассказывала бабушке о школе, о том, что ей там нравится и не нравится, об одноклассниках, учителях, и бабушка уже значительную часть ее рассказов не понимала, так как русский язык внучки стал совсем ущербным. Помня, что однажды уже довела девочку до слез своими просьбами повторить и пояснить то, что она сказала, Инга теперь делала вид, что все понимает. В душе она даже радовалась тому, что в России Катюшка быстро вернет язык и сможет в подлиннике читать Чехова, Толстого, Пушкина - русскую классику, на что Инга уже и не надеялась до того, как узнала, что они едут в Россию на неопределенное время. - А кто твоя любимая подружка в школе?- спросила Инга, глядя на внучку влюбленными глазами. - У меня много подружек, но любимая подружка у меня была в прошлом году, - с грустью в голосе ответила Катюшка. - Как это в том году? Так что же случилось, вы поссорились? - Нет, мы не поссорились, но она в другом классе, и это уже совсем другое. У нее там появилась другая любимая подружка. Нет, мы с ней дружим, я была у нее на дне рождения. Но это уже не то. - А почему она в другом классе? - Представляешь, мама, - вставила оживленно Анюта, вошедшая в комнату в момент этого разговора, который очевидно слышала по дороге в комнату Катюшки.- Представляешь, мама?! Как у нас было: мы все годы в школе учились в одном классе одним составом учеников. У нас можно было все десять лет просидеть на одной парте со своей подружкой. А тут нет. Тут каждый год классы перетасовывают. Каждый год - обновленный состав класса. И вот, ее любимая подружка Челси попала в другой класс. И Катюшка (Анюта погладила с нежностью головку дочке) даже плакала. Она так привязалась к Челси. Действительно, девочка очень хорошая. Я даже в школу ходила и спрашивала, почему они так перетасовывают классы каждый год. А учительница мне, знаешь, что ответила? Она сказала, что это неслучайно и не выдумки. Это концепция. Америка - мобильная страна, с мобильной экономикой. И человек с детства должен быть приучен к переменам и к умению приспосабливаться к новым людям, к новой обстановке. Потому и американские дети проще к этому относятся. А наша Катюшка (Анюта снова погладила дочь), она ведь все же в двух культурах растет, в ней этот эмоциональный фактор в отношениях сильнее присутствует. Вот она и страдает. - Да я и не знала ничего этого, - ответила Инга, с сочувствием глядя на внучку. Сколько невидимых и видимых ломок, ломок тонких, душевных есть в эмиграции, - промелькнула в голове мысль, защемившая сердце. - Мам, ну я тебя не узнаю, - сказала Анюта, критически глядя на свободный, блекло-серый из льняной ткани брючный костюм матери, - раньше ты даже в магазин не могла выйти, чтобы не одеться с иголочки. А сейчас, кажется, тебе все равно, как ты выглядишь. А дома, в той жизни, я никогда тебя не видела в халате, никогда, кроме нескольких минут после ванной. А я? Помнишь, как ты у меня забрала тобой же подаренный мне на тринадцатилетие байковый, мой любимый халат? Помнишь, что ты мне сказала? - Анюта рассмеялась,- вспомни, ты сказала: "халат и халатное отношение - однокоренные слова. И отныне халат ты будешь одевать только после ванны". И заставила меня дома ходить в спортивном костюме. - Анюта, по-моему, я прилично выгляжу, - перебила мать дочку, - а то, что не так сидит на мне, ну что поделать: фигура уже не та, возраст уже не тот. - Ну, не ты ли говорила всегда, что твой девиз: "никаких скидок на возраст"? - Да, говорила, говорила. Но это было на ТОМ берегу. - Ну, вот еще, мама! Еще не хватает, чтобы ты нам отравляла жизнь своей ностальгией. Извини, но ты просто дурью маешься. Сейчас ты на ЭТОМ берегу. И вообще, ты себе изменять стала, ведь сама говорила, что ты не любишь подстраиваться под обстановку, а предпочитаешь обстановку подстраивать под себя. - Ну ладно, доченька, - сказала Инга успокаивающим тоном, - ну нет здесь никакой проблемы, тем более что ты и сама знаешь, что на любой американской домашней "party" разброс одежды может быть от шорт до вечернего платья. - Но мама, пойми, американкой ты не стала и никогда не станешь, а наши, русские традиции ты отбросила. Вот именно это я терпеть не могу в наших людях. Они сразу хотят стать католиками больше, чем Папа Римский, то есть американцами больше, чем сами американцы: язык начинают коверкать искусственным "акцентом", одеваются КЕЖУАЛ. И ты, глядишь, вот-вот будешь как эти, с чьих то слов "магдонализированные" американцы, и в гости ходить будешь в футболке и трикотажных штанах или джинсах. Инга слушала дочь, и молча констатировала, насколько изменился ее статус в семье, если Анюта позволяет себе с ней так разговаривать. В прежнее время она бы расстроилась, одернула бы дочь, если бы ее это как-то огорчило. Но ни огорчения, ни обиды она не ощутила, как и никаких других эмоций, потому что душа замерзла, исчезла. И это было для нее спасением, проявлением инстинкта самосохранения, так как при ее, в прошлом горделивом нраве и обостренном чувстве собственного достоинства сердце бы просто разорвалось на куски от морально-психологической ситуации, в которой она оказалась. - Ну, дочка, не нужно так, - воспротивилась Инга, - не знаю, кто назвал американцев "магдонализированными". Не надо так с американцами. Ты лучше пойди в любой книжный магазин или в библиотеку и посмотри, сколько там всегда народу. А сколько симфонических оркестров? А артмузеев? У нас так всегда толпится народ, особенно в выходные - не припаркуешься. И вообще, я думаю, что ты лукавишь, так говоря об американцах. Ведь, как я погляжу, ты дружишь и с американцами, и сейчас, как я поняла, все эти дни мы будем участвовать в американских мероприятиях. Это ж ваши друзья, раз они вас приглашают на такие праздники, - не унималась Инга. - Ну, не друзья, просто приятели, с которыми Игорь связан по работе. - Ну, пусть приятели. Но, похоже, они к вам хорошо относятся. Ведь американцы кого попало в дом к себе не приглашают. Просто мы их мало знаем. Это другая культура, сложившаяся и устоявшаяся в условиях роста благосостояния, не знания, что такое дефицит, и им не нужно в обыденной жизни самоутверждаться в том, какую тряпку они на себя натянут. Поэтому одевают то, что удобно. Вот я среди моих ровесниц-американок не встречала ни разу ни одной на высоких каблуках. Она не хочет себе "выкручивать" ноги каблуками, если ей это неудобно. - Вот-вот! Они на машинах всюду. Они живут искусственной жизнью. Они не ходят по улицам, только по мраморным или ковровым полам в больших торговых центрах (моллах) или ездят на машинах, поэтому у них просто атрофируются ноги. Вот почему они толстые. Ведь Америка устрашающе толстеет, - перебила раздраженно Анюта. Инга не могла не понимать, что такое настроение дочери определяется ее чемоданным настроением перед поездкой в Россию и, так как она восемь лет назад оправдывала свое решение уехать в Америку восторженными оценками всего американского, так теперь, перед поездкой в Россию она все американское оценивала иронически. - Итак, судя по всему, все дамы готовы и можно подкатить карету! - воскликнул весело Игорь, вернувшись в гостиную, которую покинул, когда между женой и тещей завязались "дебаты" по поводу одежды. В просторном "Мерседесе" Анюта села рядом с мужем на пассажирском месте, а Инга с внучкой - на заднем. - Катюшка, итак мы едем на "surprise party?" - обратилась Инга ласково к внучке, чтобы заполнить паузу, которая образовалась в машине, - столько праздников нам предстоит в эти дни, что я забыла, что и зачем. - Да, бабушка, ты угадала, оживленно ответила внучка. Сегодня "surprise birthday party". А завтра просто "birthday party". Сегодня ты, бабушка, не представляешь, - это будет в "Magic house". Ты не представляешь, сколько там будет фана.(веселья, развлечений) - - А в чем же будет суть этого "фана"? - Так я объясняю. Ты же видела пригласительный билет? - прервала дочку Анюта. - Да, я видела, но, честно говоря, не все поняла. Там написано что-то вроде, что нам всем будет по первой цифре. - Да-да, - сказала весело Анюта, - ну, во-первых, хочу заметить, что хозяева - очень интересные люди. Между прочим, очень богатые. Говорят, что Алекс - виновник торжества,- миллионер. Он много лет заведует научным подразделением огромной богатейшей фирмы и получает очень немало. Жена его с рождения первого ребенка не работает. А сейчас они тоже, как и многие их ровесники, уже живут вдвоем, поскольку дети разъехались по своим собственным жилищам, к радости родителей, в этом же городе. И его жена Керолл - ужасная выдумщица. Всегда что-то придумывает. На сей раз, она придумала устроить ему 65-летие в "Маджик хауз", то есть в доме для интеллектуального развития и развлечения детей. Я думаю, это недешевое удовольствие - аренда этого места. А то, что она написала на открытке, означает, что нам всем по первой цифре. Это значит, что кому шестьдесят, значит, ему шесть лет, кому семьдесят - тому семь лет, кому пятьдесят - тому пять лет и т.д. - А что мы там будем делать? - удивилась Инга,- я же была в "Маджик хауз" с Катюшкой в нашем городе. Ну, я понимаю, когда ты идешь с ребенком, невольно приобщаешься к его забавам - это естественно. Но что там будут делать взрослые без детей, не могу представить. Но я думаю, - тут же спохватилась Инга, поняв, что своими репликами может испортить предвкушение праздника, - я думаю, что раз они пригласили, значит, знают, что делают. Это даже очень интересно. - Можешь не сомневаться, мама!- ответила Анюта, обрадованная, что мать настроена на праздничный лад. - А завтра, что?- спросила Инга, боясь паузы, которая может оказаться гнетущей. - Завтра, завтра. Завтра мы будем у Тома. Это тоже очень интересная пара. Он высококлассный инженер. Двадцать пять лет работает на одной кампании. Очень авторитетный там человек. Жена его работает в страховой компании. Дети уже выросли, и все живут отдельно. Но Том с женой продолжают жить в этом огромном доме и очень любят устраивать праздники. Мы у них бываем каждый год (вот уже три года), на Крисмас пари. - Ну вот, приехали,- сказал Игорь, перебив разгоряченную разговорами жену. Он выскочил из машины, подошел к дверце со стороны тещи, чтобы помочь ей выйти. Они присоединились к уже ожидавшим их Анюту и Катюшку, которые держали по два воздушных шара, устремленных ввысь. Материал, из которых были сделаны шары, напоминал разноцветную фольгу, на которой были веселые картинки и надписи "Happy birthday!" - А где же подарки для именинника?- поинтересовалась Инга. - А подарки - это мы!- рассмеялась Анюта, уже явно возбужденная предвкушением праздника. Да, в приглашении было написано, что подарком будет наш приход и ничего более, - Анюта засмеялась, взяв маму под руку, и они направились к входу интересной архитектуры зданию, к которому стекались улыбающиеся каждому встречному люди. Некоторые еще до входа, узнав друг друга, приветливо обнимались, целовались с возгласами: "Хелло, найс то си ую. Хау ар ю? Хау ю бин!" (Привет! Приятно видеть тебя. Как дела?). Поднявшись на несколько ступенек, гости попали в просторный холл, где их потрясла своим видом сверкающая весельем хозяйка. Несмотря на довольно дородную фигуру и возраст (может, на несколько лет младше мужа), она была одета в детское, коротенькое, перетянутое в талии, белое платье, подол которого завершался кружевной оборкой, как и короткие рукава-"фонарики". Из-под платья до середины икр выглядывали такие же, с белыми завязочками внизу, панталоны, как раньше носили дети, а сейчас - куклы. На голове у хозяйки красовался большой розовый бант под цвет розовых, в детском стиле туфель с перепонкой и на низком каблучке. Хозяйка сразу напомнила, что виновник торжества ничего не знает о пари, а приедет сюда с целью прочитать лекцию для детей, на которую якобы приглашен. Керолл энергично достала из стоящего рядом мешка атрибуты детства и тут же стала ими дополнять костюмы гостей. Вскоре вся гостиная стала напоминать детский сад акселератов, где веселились великовозрастные детки со слюнявчиками, фартучками, бантиками, косичками, хвостиками и ушками разных зверюшек. Ровно в шесть часов пунктуальный Алекс переступил порог, готовый к чтению лекции. И, естественно, что его ошеломили "детишки" с песней "Happy birthday to you". Растроганный, он говорил какие-то слова благодарности, целовал всех подряд и, в первую очередь, Керолл и детей. Когда он завершил приветствия и немного пришел в себя от потрясения, жена объявила, что все могут приступить к трапезе. Гости дружно устремились к расставленным вдоль стен столам, изобилующим блюдами китайской, мексиканской, итальянской кухонь, которой они наполняли разовую посуду. Наполнив бокалы напитками, а тарелки всякой всячиной, гости чинно разбрелись кто куда: кто в укромный уголок, кто за столики, которыми был заставлен холл специально по этому случаю. В зависимости от аппетита и скорости потребления пищи, они покидали главный холл и разбредались по зданию. Кто был с детишками, не упускал случая внушить своим чадам интерес к наукам и природе, показывая экспонаты о происхождении смерчей, молний, других стихий, выполняя разные химические опыты, для которых в этом учреждении были оборудованы специальные классы. Молодежь возраста тинэйджеров не упустила случая впасть снова в детство, ныряя в бочки, переполненные цветными мячиками, играя в другие детские игры. Взрослые, не обремененные детьми, играли в автоматы, садились в кабинки за руль автомобиля, на котором можно было бы отправиться в сказочные дали, если справиться с трудностями на компьютерной дороге. Получив весь комплекс удовольствий, с выражением глубокой благодарности к хозяевам и, в первую очередь, к Керолл, гости, целуясь и обнимаясь друг с другом, с улыбкой разъезжались уже не так чинно, как приехали несколько часов назад, потому что хвостики, слюнявчики и бантики никак с чинностью не сочетались. Инга на этом празднике себя ощущала скорее зрителем, чем участником. Но, чтобы угодить дочке, сказала, (как только машина выехала на основную магистраль), что ей понравилось. Минут сорок спустя они уже были дома. - Да, интересный вечер,- сказала Инга перед отходом ко сну, - что-то совсем необычное. - Я ж говорила, что Керолл большая выдумщица, - подхватила Анюта, довольная позитивной реакцией матери. - Но нам предстоят еще два не менее интересных мероприятия, - воскликнул Игорь,- завтра еще одна birthday пари. И главное - послезавтрашний пикник! Х Х Х Лина, отужинав с очередным "ответственным" за ее питание сотрудником компании, сидела одна в номере, намереваясь после небольшого отдыха пройтись по магазинам торгового центра, который находился при ее гостинице. Был четверг. Завтра последний "аккорд" в работе над контрактом, который, очевидно, завершится "бизнес-ужином", как было неделю назад, только на сей раз без Майка. Он появится на работе лишь в понедельник, когда она уже покинет эту страну, а завтра всю их работу будет курировать другой менеджер вместе с юристом компании. Для покупок у нее осталась суббота, когда она уже будет совсем свободна. Администрация кампании ей обещала выделить кого-то из сотрудников, который будет возить ее по магазинам, с тем, чтобы она могла осуществить все необходимые покупки перед возвращением домой. Она была так загружена все дни, что у нее не было возможности сосредоточиться на подарках, которых ей предстояло купить немало: четверым детям, невесткам, зятю, внукам. Лина с нежностью подумала о детях. Все они уже обзавелись семьями. Только Алеша - ее любимец - пока один. Он появился на свет, как бы взамен того, второго дитя, который был выброшен из утробы потрясенной стрессом матери в ночь того несчастного новоселья. Выкидыш повлек осложнения, и врачи опасались, что Лина не сможет больше рожать. И вот, вопреки всем прогнозам, она почти сразу обнаружила беременность. Алексей появился точно в срок и, как две капли воды походил на отца. Это дитя явилось, словно посланником удач в карьере Олега, сопровождавшихся ростом материального благополучия в семье. Но, самое главное, в чем Лина была убеждена, рождение Алексея укрепило ее организм, и после него без всяких проблем она родила еще двоих мальчиков. Естественно, что всех своих детей она самозабвенно любила, и отдала им всю жизнь. Но к Алеше у нее было особое отношение. В свои тридцать три года он еще не встретил ту единственную, с которой бы хотел соединить свою жизнь навсегда и создать семью. Он "ждал свою принцессу", как любила шутить Лина. Окончив Новосибирский медицинский институт с красным дипломом, он поступил в аспирантуру в Москве, успешно защитил диссертацию, но продолжать научную карьеру в медицине не пожелал, так как его больше привлекала практическая работа хирурга. Лицо Лины озарилось улыбкой, когда она подумала о том, что в Москве она встретится с Алешей, расскажет ему о своей командировке. Она встала с кресла, в котором засиделась больше, чем намеревалась, быстро переоделась в удобную для похода в магазин одежду и, пересчитав свои доллары, направилась к выходу из номера. Уже у самой двери ее остановил телефонный звонок. Ее охватило непонятное волнение, и с дрожью в руке она подняла трубку. Еще не услышав его голоса, она, вопреки логике вещей, всем существом своим почуяла, что это Майк. Да, это был Майк. Он как со старой знакомой, поздоровался с ней и сообщил, что в деловом плане ничего не меняется и все контакты у нее будут с теми людьми, которые назначены. Он же прилетает завтра поздно вечером и приглашает ее пойти с ним на пикник, который организовывает конкурирующая с ними компания, где менеджером работает его кузен. Говоря это, Майк расхохотался, заметив, что конфликт интересов существует только между их компаниями, а сами кузены не конкурируют и очень любят друг друга. Пикник посвящен столетию кампании и там должно быть интересно. Лина, растерянная и растроганная, искренне поблагодарила Майка, сказав, что ей, вероятно, трудно будет найти время, поскольку субботу она выделила для покупок подарков детям. Майк выразил полное понимание и сказал, что поможет ей сделать "шопинг" до пикника, либо после. Он пояснил, что продолжительность пикника обычно с 2-х до 8-ми вечера. В конце концов, можно чуть опоздать, либо уйти пораньше и все успеть, так как по субботам все магазины работают допоздна. С оттенком попечительства в голосе Майк посоветовал не волноваться, принять приглашение и закончил предупреждением, что позвонит в субботу в 9 утра, готовый заехать за ней для поездки по магазинам, если она надумает сделать покупки до пикника. Х Х Х Нонна, вдохновленная приездом Аси, в ее присутствии готовила ланч. - Асенька, я рада, что ты у нас расслабляешься. Я уверена, что ты отдохнешь, и все проблемы решатся сами собой. К тому же у меня появилась идея. Уже несколько месяцев назад мы получили приглашение на пикник. Разве тебе Майк раньше ничего не говорил о нем? - Майк?!- нервно воскликнула Ася,- при чем тут Майк? Что за пикник, и вообще: при чем тут пикник? - А при том, что этот пикник посвящен столетию компании, где один из менеджеров - Джек, кузен Майка. Ты, кажется, его видела. Боб тоже с ним знаком - по гольфу. Он всегда нас приглашает на эти пикники, но мы ни разу там не были. - Да, Джека я видела. Меня Майк как-то с ним знакомил, - оживилась Ася, - они общались периодически по телефону, но виделись крайне редко. Он как-то раз к нам заехал один и, как мне показалось, специально, чтобы со мной познакомиться, - улыбка, с которой Ася все это рассказывала, вдруг исчезла, и она, замолкнув, грустно опустила голову, словно желая спрятать от матери снова полившиеся слезы. - Успокойся, Асенька, - сказала ласково Нонна, - вот я об этом и говорю. Может, стоит нам сходить всем вместе на этот пикник? Я уже с Бобом это обсуждала и просила прозондировать почву. Боб звонил Джеку и по поводу пикника, и чтобы что-нибудь узнать о Майке, поскольку они ни разу не пересеклись в гольфклубе с момента твоего отъезда. Джек ни о чем не догадался, конечно, просто сам выразил сожаление о том, что его кузен Майк на этом пикнике не будет, поскольку он до понедельника в отъезде. Но он искренне обрадовался интересу Боба к пикнику и настойчиво приглашал нас там быть. - И Боб ему сказал, что я тоже собираюсь? Он ведь не знает, что я приехала?! - тревожно спросила Ася. - Нет, нет, конечно! - мать, как могла, смягчала тон беседы, видя, что у дочери нервы, как натянутые струны, - нет, конечно, не сказали. Ты же не принимаешь нас за дураков, Асенька? Разговор был короткий и нейтральный, как бы только для того, чтобы узнать, что ничего не изменилось во времени и месте проведения пикника. Джек все принял за чистую монету, не заподозрив причины звонка, и я думаю, тебе стоит пойти. - Да, в этом что-то есть, учитывая, что Майка там не будет. Наверняка Джек просто из вежливости заговорит со мной и скажет хоть что-то о кузене. Во всяком случае, по тому, как он меня встретит, как отнесется, о чем заговорит, я уже смогу кое-что узнать и подготовиться к приезду Майка, - сказала, борясь с волнением, Ася. - Ну вот, видишь, как ладно все сложилось. Словно сама судьба распорядилась. Все складывается удачно. Х Х Х Инга нехотя встала с постели, с неудовольствием думая о предстоящем пикнике. Казалось, что покинувшая ее душа, эмоции вновь вернулись и теребят ее. Надо поскорее вернуться домой,- думала она, - пусть там Саша делает, что хочет, но это и мой дом, и я должна как-то организовать свою жизнь на новом витке. Хватит плыть по течению. Снизу доносилась музыка. Предвкушая поездку, Анюта пребывала в приподнятом настроении. Дома постоянно звучала музыка и она, кажется, все время танцевала - и наяву в мечтах. Она и не подозревала, как матери одиноко, тяжело и страшно от незнания, что делать, как жить дальше после ее отъезда. Вдруг снизу, вместо зажигательных танцевальных ритмов, которые наполняли дом с того момента, как они вернулись с прогулки, зазвучала нежная, чувственная мелодия очень популярной в России 70-х песни звезды ирландско-француского шансона Сальвадоре Адамо "Tombe L a Neige" - "Падает снег" (...падает снег, пока я жду тебя, моя любимая). Эта музыка, сексуальные интонации исполнителя невольно уводили в мир грез любви, потребности быть желанной. Внизу бегает внучка, почти невеста, а тут такие мысли. Кто бы подумал,- улыбнулась Инга, умчавшись во внезапных воспоминаниях в далекие одесские школьные годы. В один из дней начала летних каникул после окончания шестого или седьмого класса, она с несколькими девчонками-соклассницами пошли в парк Ильича, где размещались карусели и "лодочки", на которых они очень любили кататься. По дороге одной из девчонок понадобился срочно туалет и, поскольку до него добираться было далеко, они решили найти подходящие "кустики". Как только они повернули в укромное местечко, оказавшееся рядом, натолкнулись на скамейку, где сидели, погруженные в страстные объятия и поцелуи мужчина и женщина. Девчонкам стало любопытно, и они спрятались за ближайший ряд кустов, сквозь ветви которого они смогли наблюдать всю картину. Подростки переглядывались друг с дружкой, заинтригованно хихикали, прикрыв губы ладонями, чтобы не быть услышанными "виновниками". В страхе, не сговариваясь, девочки легли на землю, когда пара встала, и с ужасом ожидая, что сейчас их обнаружат. Но влюбленным было не до них. Женщина, чтобы поправить прическу и застегнуть пуговицы на блузке, оказалась повернутой таким образом, что "шпионки" смогли разглядеть ее лицо, и к ужасу своему узнали в ней маму Милки Гавшиной - одной из соучениц, родители которой были в разводе. Мама, красивая, ярко накрашенная блондинка лет тридцати семи, была с мужчиной, но не с отцом Милки, которого одноклассники знали в лицо, поскольку и он, как и мама, иногда приходили в школу. Мужчина, пригладив руками волосы, вышел к людному месту парка первым, а через несколько мгновений вышла женщина и направилась к парковой дорожке в противоположную сторону. Когда они совсем исчезли из виду, подростки вышли из засады, негодуя. Больше всех "возникала" Галка Чернова: "Я не пониманию! - говорила она с искренним недоумением,- неужели в таком (!) возрасте женщине хочется целоваться и обниматься?! Ну, когда мой папа целует маму, например, это совсем другое. Это мама с папой, это же не влюбленные какие-то. Это же просто они целуются и все, как нормальные люди. А милкина мама с этим мужчиной целовались, как влюбленные, как Нелка с Илюшкой с нашего двора. Они тоже ночью, у ворот, чтобы их никто не видел, целуются. Все об этом говорят во дворе. Я сама видела, когда мы как-то с родителями возвращались из гостей. Моя мама ужасно возмущалась. Так им же по шестнадцать! Не представляю, как можно такое (!) в таком возрасте, как милкина мама?". Да, если бы молодость знала,- грустно улыбнулась Инга. Х Х Х Нонна осторожно приоткрыла дверь. Ася, почуяв приход матери, резко встала, подняла голову с подушки, села со словами, которые очевидно заготовила уже давно. - Мама, знаешь, я твердо решила, что ни на какой пикник не пойду. Мне это ни к чему. Зачем мне что-то выведывать о Майке? Не хочу. Если я ему нужна, он сам все вернет. А если нет, то ничего мне не поможет. Да и глупо это. Это только унизит нас всех. Не хочу, мама. Я не хо-чу этих унижений даже перед собой. Хоть я и заслужила, чтобы меня презирали, но...- Ася разрыдалась. - Ася! Я требую прекратить это! Ты что, так и будешь себя казнить всю жизнь? Я требую прекратить эту казнь над собой. Посмотри, какая ты красавица. Ты сейчас уже другой человек. Ты обновила душу своими страданиями. Твои мысли и стремления чисты и милосердны. Так что прекрати эти терзания. Я не желаю больше все это слушать! Нонна от безысходности стала просто кричать на дочь, чтобы отвлечь ее от самобичевания, что провоцировало со стороны дочки злобную реакцию в ответ. Ася не унималась. Тогда мать, вынув из своих джинсов ремень, гневно крикнула: "Вот я сделаю то, что никогда не делала, когда ты проявляла ослиное упрямство. Я сейчас этим ремнем отстегаю тебя!" Ася ошеломленно посмотрела на мать и вдруг разразилась хохотом. Нонна отшвырнула ремень на пол, села на постель и, обнявшись с дочкой, тоже стала хохотать. Они неистово долго хохотали до тех пор, пока этот истерический хохот не перешел в рыдания, но рыдания не озлобленности и противостояния, а в рыдания примирения, солидарности и облегчения души. - Я разделяю твое настроение, дочка, - сказала Нонна, выбрав подходящий для разговора момент, - послушай, Асенька, а может, мы сами все накрутили-навертели? А может, Майк и вправду ремонт во время твоего отсутствия затеял, чтобы встретить тебя в отремонтированном доме и сделать предложение. Ведь и так может быть. Но в любом случае, ты можешь пойти на пикник и без особых ожиданий чего-то. Просто отдохнуть на природе, где музыка, вкусные запахи, люди. Ну и сам Джек, кузен Майка, приятный человек. Ну, что ты будешь одна здесь сидеть?