Екатерина Кокурина. Истории с Небес

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Екатерина Кокурина
     From: gebo@land.ru
     Date: 8 May 2003


     Текст  книги  публикуется с любезного разрешения  автора и издательства
"Летний Сад". Официальный выход книги намечен на конец мая 2003 г.
     Приобрести "Истории с Небес" можно будет в московских магазинах:
     "Летний Сад" - Большая Никитская, 46
     Книжная Лавка при РГБ - Воздвиженка, 3/5, 1-й (читательский) подъезд
     "Московский Дом Книги" - Новый Арбат
     "Библио-Глобус" - Маросейка
     "У Кентавра" - ул. Чаянова
---------------------------------------------------------------





     <i>Откроет книгу вертопрах,</i>
     <i>Прочтет о старых временах --</i>
     <i>И отшвырнет подальше том,</i>
     <i>Не разобрав, что толку в нем.</i>

     <i>Откроет умный человек --</i>
     <i>Поймет, что было так вовек:</i>
     <i>Слепец там не найдет пути,</i>
     <i>Где зрячему легко пройти.</i>

        Начало

     Когда я умер, ко мне подошел ангел и сказал: "Пойдем, Господь призывает
тебя!" Я последовал за ангелом, и  мы долго шли  по  дивным землям,  описать
чудеса  которых  я не  в  силах, пока не  пришли  к престолу Всевышнего.  Он
восседал там, в ослепительном сиянии, грозный и кроткий. Я пал ниц и услышал
мягкий голос:
     -- Подымись! Я знаю тебя и твою жизнь. Ты всегда искал свет и истину и,
хотя порой грешил и заблуждался, не свернул на ложный  путь. А потому, желая
наградить тебя, Я  дарую тебе то, чего твоя душа всегда жаждала более всего.
Отныне ты сможешь Творить,
     и  творения  твои  будут  оживать  и  жить  той жизнью, которую  ты  им
предопределишь.
     -- Господи, -- в страхе и растерянности ответил я Ему,  -- Разве я Бог,
и разве вправе принять такой дар? Сам я несовершенен,
     я  только  подобие Твое,  а творения мои будут еще  более несовершенны.
Безрадостно будут  жить они, словно уродливые дети, а я  стану терзаться  их
страданиями.
     Он помолчал недолго, а после сказал с улыбкой:
     -- Хорошо. Тогда сделай так. Придумай истории о  тех, кого  бы ты хотел
сотворить,  и покажи Мне. Если Я увижу, что замысел твой хорош, Я Сам оживлю
его. Иди же, и не торопись -- у тебя впереди Вечность.
     Тогда я поклонился и пошел исполнять Божье повеление. Ангел привел меня
в странное  место,  где не было совсем ничего, и на прощанье сказал: "Вокруг
тебя -- Пустота.  По твоему слову она станет  тем,  что  пожелаешь". И ангел
покинул меня, оставив наедине с Пустотой.
     Я долго бездвижно созерцал  ее, не зная,  с чего начать. И тогда пришло
мне на ум создать волшебные истории, населив их  всеми чудесными существами,
о  которых  я  когда-то  слышал.  Ибо  сказки, печальные и смешные,  я любил
всегда, и порой жалел, что мне не  суждено жить  в одной из  них. И, подумав
так, я начал создавать из Пустоты свои творенья.
     Долго трудился я, сколько -- не знаю, ибо там, где я был, Времени  нет.
И настал день,  когда снова пришел ко  мне ангел и сказал:  "Господь  желает
взглянуть  на  твои труды".  Вновь  я был приведен  пред  очи Всевышнего. Он
указал мне место у подножия Своего трона и спросил:
     -- Есть ли творения, которые ты хотел бы Мне показать?
     -- Да, Господи, -- ответил я. -- Вот, взгляни, что я смог создать.

        История о последнем странствии Транквилия

        I

     О  странствующем  волшебнике Транквилии и о том, как  он  окончил  свои
странствия, повествует эта история.
     Никто не знает доподлинно, где родился Транквилий.  Иные говорят, что в
Риме,  --  хотя у  магов издавна был  обычай брать  латинские  имена. Другие
считают,  что в Наварре  или Лангедоке  --  лицом  Транквилий был  похож  на
южанина. На самом  же деле  у Транквилия не было родины, ибо  домом его  был
весь  мир. Подобно Вечному  Жиду бродил он по свету и редко спал дважды  под
одной крышей. Точно  известно,  что он бывал  в Московии и у мавров; легенды
гласят, что бывал он и в Китае, и в той загадочной стране в глубинах Африки,
где золотые  слитки лежат под ногами словно  булыжник. А в христианском мире
не осталось места, где не побывал бы Транквилий.
     Неизвестно,  где и  у кого Транквилий обучался волшебству. Ни один  маг
того  времени не упоминает его среди своих  учеников.  Зная независимый нрав
Транквилия,  легко предположить, что он  никогда не имел наставника,  а  был
талантливым самоучкой. Еще совсем молодой, лет двадцати с небольшим, он  уже
неплохо владел магией. Говорят, примерно  в это время он  и попал в  одну из
тех неприятных историй, которые порой случаются с молодыми волшебниками. Это
научило его осторожности.
     Он  был красив,  но не  той  красотой, что бросается  в глаза. Среднего
роста,  сухопарый,  Транквилий прекрасно  ездил верхом и  ловко обращался  с
любым  оружием. Несведущие люди обычно принимали его  за  небогатого рыцаря.
Верхом  на могучем  вороном коне, разодетый  в  темно-синий  бархат, с гордо
поднятой головой и мечом у пояса, Транквилий действительно больше походил на
воина, нежели на волшебника. Он  коротко  стриг свои мягкие  темные волосы и
носил небольшую бородку. Лицо у Транквилия было смуглое, с приятными чертами
и большими карими глазами. Невероятно живые,  они  имели тысячу самых разных
выражений: могли светиться нежностью, теплом и состраданием, могли холодно и
яростно   сверкать,  словно  глаза  хищной  птицы,  а  порой  в  них  горела
непреклонная, стальная воля. Транквилий умел настоять на своем, когда нужно,
и был крайне  опасным противником. У него имелись враги, но он предпочитал о
них не помнить, а враги на горьком опыте научились оставлять его в покое.
     Этот опасный человек, этот волшебник, пусть и  не самый могущественный,
удивителен  тем, что не любил лишний  раз пользоваться магией  и никогда  не
применял ее как оружие. Ясный разум, отзывчивое сердце и добрый меч выручали
его лучше любых заклинаний.
        II

     Транквилий  странствовал  по срединным графствам  Англии.  Ему нравился
этот  край, приветливый  и  цветущий, еще не  слишком испорченный  людьми --
огромные дикие  леса,  полные  всякого зверья,  а  меж ними  поля, небольшие
деревни и  замки. Он бывал здесь раньше, и не раз, но его успели позабыть --
оно и к лучшему... Тогда он был слишком молод и  горяч, жизнь в нем бурлила,
находя  выход  в опасных  приключениях.  Все  это  в прошлом  --  Транквилий
вспоминал былого себя с грустной усмешкой. Теперь, возмужав, повидав столько
настоящего горя, он  не стал  бы, как раньше,  рисковать головой ради первой
встречной  красотки.  Чем  дольше он жил на  свете,  тем больше ценил жизнь.
Право,  к  чему  накапливать  опыт  и  знания,  если  можно  потерять  все в
одночасье? Конечно, убить мага  куда сложнее, чем  обычного человека,  но...
Транквилий лучше других знал, как ловко умеет Смерть наносить удары в спину.
На теле  его было немало шрамов, остались они и в душе, и  меньше  всего ему
хотелось наживать новые...
     Транквилий  как раз выехал  из  леса  на  большую  дорогу, когда увидел
нечто,  заставившее его позабыть  о  мудрых рассуждениях. По дороге сплошным
потоком двигались люди: множество крестьян, мужчины, женщины и дети. Их было
столько,  что вполне хватило бы на большую  деревню. Крестьяне  вели с собой
коров и лошадей, тащили все,  что могли унести.  Дети плакали, и  испуганные
матери тщетно пытались их утешить. У мужчин были суровые, пасмурные лица.
     Транквилий с изумлением и болью наблюдал за толпой беженцев. Он  видел,
что людей этих  гонит прочь от  родных очагов  ужас и беда. Решив разузнать,
что же случилось, Транквилий окликнул одного мужчину:
     -- Эй, постой! Чьи вы люди?
     Крестьянин остановился и неохотно поднял на Транквилия глаза:
     -- Были леди Леноры.
     -- Скажи мне, неужто на благословенную Англию напал враг из-за моря?
     --  Куда хуже!  --  отвечал  тот.  --  С  врагом  мы бы  как-нибудь  да
справились. Нет, господин. Наша леди Ленора прогневила Господа.
     -- Прогневила Господа? --  переспросил пораженный Транквилий. --  И что
же с ней стало?
     Крестьянин махнул рукой назад:
     -- Поезжай и посмотри сам! Верхом всего час,  сразу за мостом. Клянусь,
ничего ужаснее видеть тебе не приходилось!
     -- Но подожди... --  начал  было Транквилий, однако крестьянин  прервал
его:
     -- Прости, господин, но я  хочу  до  ночи оказаться как можно дальше от
того места!  Если желаешь  узнать,  каков  из себя Божий гнев, --  поезжай и
посмотри.
     -- Ладно, ступай, -- кивнул Транквилий. -- Да поможет вам Бог!
     Крестьянин  торопливо  побрел дальше,  а  Транквилий, помедлив немного,
повернул коня в ту сторону, откуда шла толпа.
        III

     На дороге  Транквилий  встречал все  новых  и  новых  беженцев.  Он  не
заговаривал  с ними,  рассудив,  что  бесполезно добиваться от  перепуганных
людей  толковых  объяснений.  В  душе  он клял свое  любопытство и  сам себя
уговаривал повернуть обратно, но упрямо продолжал ехать вперед.
     Наконец,  поток беженцев  иссяк.  А  вскоре  вдали  показалась узенькая
речушка  и мост. Транквилий остановил коня и вгляделся. Ничего  подобного он
прежде не видел:  за мостом, на другом берегу реки,  простиралась непонятная
чернота. Но он чувствовал ужас
     и боль, что исходили из-за реки.
     Волшебник весь подобрался и пустил коня шагом. Чем ближе подъезжал он к
мосту,  тем  сильнее  были  волны  ужаса,  плывущие  навстречу.  Он  начинал
понимать, почему люди так поспешно покинули эти места.
     На мосту Транквилий  вновь  осмотрелся.  Чернота  начиналась  сразу  за
мостом,  словно кто-то провел ее  границу  по реке.  Трава была черной,  как
после пожара. Чуть поодаль стояли деревья, лишенные листьев и тоже черные --
не  деревья,  жалкие  скелеты  деревьев.  Транквилий  спешился  и  осторожно
потрогал придорожную  траву.  Она была изъедена чем-то наподобие  ржавчины и
под  его  пальцами  сразу  рассыпалась  в  прах.  Деревья,  когда  волшебник
рассмотрел их  поближе, тоже  оказались покрыты странной коростой, черной  и
отвратительной, похожей на язвы  прокаженных.  В воздухе стоял тяжелый смрад
гниения.
     --  Больше  похоже  на  происки   дьявола,  чем  на  Божий  гнев...  --
пробормотал Транквилий.
     Ужас душил его, но  он  стиснул зубы и поехал  дальше по черной дороге.
Вскоре  слева показалась деревушка  --  черные  крыши, черные стены,  черные
колосья  на полях. Двери  многих  домов были распахнуты настежь.  Транквилий
подъехал поближе и крикнул:
     -- Эй, есть здесь кто живой?!
     Ответом было  молчание.  Ничего живого  не  осталось -- все,  что могло
бежать,  в  страхе  бежало  прочь.  Транквилий видел, сколько людей лишились
крова, и в сердце его зажглась ярость. Кто-то повинен в этом кошмаре. Это не
Божий  гнев,  но  омерзительная,  чудовищная магия --  весь опыт  волшебника
говорил  об  этом.  И,  стоя  посреди  изъеденной  черной  проказой деревни,
Транквилий торжественно поклялся, что найдет виновного и сделает все,  что в
его силах, дабы по заслугам покарать его.
     Первым  делом  он собирался  повидать  леди  Ленору. Именно ее обвиняли
крестьяне  в  том,  что случилось  с  этой несчастной землей.  Рассудив, что
дорога рано или поздно приведет его к хозяйке, Транквилий вскочил на коня  и
во весь опор помчался вперед.
        IV

     Когда Транквилий завидел впереди замок, он сдержал бег коня и удивленно
присвистнул. Замок возвышался на крутом холме,  и его черные стены, покрытые
жуткой коростой, бессильно вздымались в небо, словно руки, молящие о пощаде.
Волшебник  явственно ощущал,  что перед ним -- самое сердце боли и ужаса. Но
если во всем повинна леди Ленора, к чему было ей поганить стены собственного
замка? Транквилий озадаченно нахмурился: что-то здесь не сходилось.
     Вокруг замка раскинулся маленький городок, такой  же опустевший,  как и
те  деревни,  что встретились Транквилию  по  пути. Волшебник  направился  к
воротам замка и  обнаружил, что решетка поднята. Это ему не понравилось, но,
как бы там ни было, отступать он не собирался.
     Транквилий  въехал  во  внутренний двор,  встретивший его  гулким эхом.
Здесь тоже  не было ни  души. Волшебник  накинул поводья на  столб коновязи,
обнажил меч, прошептал молитву и вошел в замок.
     Едва он перешагнул порог, как липкий  ужас накрыл его с головой. Сердце
стучало, на  лбу проступил пот, в  голове навязчиво билась одна мысль: нужно
скорее  бежать  отсюда.  Собрав всю  волю,  Транквилий отогнал  наваждение и
медленно пошел дальше. Коридоры и лестницы были  пустынны и молчаливы, стены
кругом покрыты  черной коростой.  В поисках  людей Транквилий  открывал одну
дверь  за  другой, заглядывал  во все комнаты,  но везде находил лишь  следы
поспешного бегства. Он громко звал, но никто не откликался. Замок был мертв.
     Наконец,  Транквилий  вошел в  огромный почернелый зал,  где  хозяева в
прежние счастливые времена  устраивали пышные пиршества, и снова крикнул, не
особенно надеясь услышать ответ:
     -- Есть здесь кто живой?
     -- Кто это? -- донесся до него тихий голос, больше похожий на стон.
     Транквилий пригляделся и увидел в дальнем углу зала, у потухшего очага,
темную фигуру в высоком кресле.  Он подошел  поближе и  помертвел. Это  была
женщина --  нет,  скорее  это  было  нечто,  когда-то  бывшее женщиной.  Она
бессильно полулежала в кресле и пыталась поднять голову,  чтобы посмотреть в
сторону незнакомца. Ее  голову  и руки сплошь покрывали черные  струпья,  из
которых  сочился зловонный гной. Даже там,  где положено быть волосам, на ее
голове осталось лишь несколько жидких русых прядей среди мерзких язв. За всю
жизнь Транквилию не доводилось видеть ничего отвратительнее.
     --  Кто  здесь? --  вновь  простонала  несчастная,  с трудом  приоткрыв
залитые гноем глаза. -- Кто Вы?
     Транквилий, пересиливая отвращение, убрал меч в ножны. Потом он подошел
поближе и встал поодаль, но так, чтобы она могла его видеть.
     --  Не бойтесь, -- сказал он как можно мягче, -- я всего лишь странник.
Я ищу леди Ленору. Не можете ли Вы сказать мне, где она?
     Женщина  все же сумела приподнять  голову. Глаза  ее были омутами боли.
Она сказала:
     -- Я -- леди Ленора. Что Вам угодно?
        V

     От жалости и изумления Транквилий потерял дар речи.  Он в  упор смотрел
на женщину, пока разум его тщился осознать услышанное.
     -- Я -- леди Ленора, -- повторила женщина. -- Что  Вы хотите от меня? Я
Вас не знаю!
     --  Миледи,  --  заговорил  тогда  Транквилий,  и  голос его дрожал, --
миледи, я сказал Вам не всю правду. Я не просто странник; я -- странствующий
волшебник. Мое имя -- Транквилий. Есть вещи,  которые благородный человек, а
тем более  волшебник,  стерпеть  не может. Несчастье,  постигшее Вашу землю,
заставило  меня  дать  клятву  найти  виновника  и  жестоко  отомстить  ему.
Сознаюсь, сперва я думал, что во всем виновны Вы. Но теперь  я вижу,  что Вы
поражены  тем же недугом.  Миледи, я  друг Вам.  Умоляю,  доверьтесь  мне  и
расскажите, кто наслал черную проказу?
     Когда  леди  Ленора выслушала  его, на ее  изъязвленных губах появилось
подобие улыбки.
     --  Волшебник! -- воскликнула она, подняв глаза к небу. -- Благодарение
Господу, мои молитвы услышаны! Только волшебник и может мне помочь!
     --  Итак, я  прав в своих догадках? --  спросил  Транквилий.  -- Черная
проказа вызвана злой магией?
     --  Проклятием! -- чуть слышно  прошептала леди. -- Проклятием чародея!
Он проклял меня и все, чем я владею.
     -- И могу я узнать, миледи, как  Вам удалось  столь неосторожно навлечь
на себя проклятие чародея?
     Из воспаленных  глаз женщины скатилось несколько крупных слезинок.  Она
молчала. Транквилий почувствовал себя виноватым.  Он преклонил  колено перед
креслом и ласково дотронулся до плеча несчастной:
     -- Простите, миледи, кажется, я был жесток. Простите!
     Со сдавленным криком она отшатнулась от него:
     -- Не прикасайтесь ко мне! Отойдите! Ведь Вы даже не знаете, заразна ли
эта болезнь!
     -- Я ухаживал на Востоке за больными  чумой,  -- попытался успокоить ее
волшебник. -- Я не боюсь ни Вас, ни Вашей болезни.
     Но леди Ленора продолжала кричать:
     --  Нет, нет, прошу Вас! Вы -- единственный  человек, проявивший ко мне
сострадание. Я не прощу себе, если Вы заразитесь!
     --  Хорошо, хорошо, только не волнуйтесь,  -- сказал Транквилий, отходя
от кресла на несколько шагов. -- Вот так: видите,
     я отошел. А теперь все же расскажите об этом проклятии. Расскажите все,
что помните.
     -- Я слишком хорошо помню, как это было, -- удрученно ответила она.
        VI

     -- Быть может, сейчас в это трудно поверить, -- начала леди Ленора свой
рассказ,  -- но еще несколько дней тому назад  я была хороша собой  и  полна
сил, владела обширными и плодородными землями.  Сознаюсь, с детства  мне был
присущ один недостаток -- гордыня. Из-за моей гордыни все и случилось.
     У меня есть  сосед,  лорд  Арнульф.  Владения  его расположены к северу
отсюда. Это человек  низкого  происхождения, грязными  интригами  добившийся
земель и титула.  Ко  всему  прочему он стар, уродлив и, как я  теперь точно
знаю, занимается черной магией. Он не раз  пытался завязать со  мной дружбу,
но я избегала его общества.
     И вот, три дня назад, лорд Арнульф явился в мой замок. Он приехал не за
чем-нибудь,  а чтобы  посвататься  ко  мне!  "Дорогая леди, --  сказал он  с
отвратительной усмешкой,  --  Ваши  чары давно  пленили  меня! Я  уверен, Вы
будете мне  отличной супругой. К  тому же,  было бы  неплохо объединить наши
земли -- ведь женщине, должно быть, тяжко управлять таким большим поместьем.
Что Вы на это скажете?"
     Я рассмеялась и  сказала,  что  он, наверное,  шутит. Но мерзкий старик
продолжал  настаивать. Конечно, ему  нужна  была не столько  я,  сколько мои
земли. Его настырность вывела меня из терпения. И тогда я сказала  ему,  что
вижу  все  его  плутни  насквозь.  Я посмеялась над ним, над его уродством и
низким происхождением.
     -- Ах, миледи, как опрометчиво! -- воскликнул Транквилий. -- А Вы знали
тогда, что лорд Арнульф занимается чернокнижием?
     -- Такие  слухи до  меня доходили, но я  не  придавала им значения,  --
грустно ответила леди Ленора. --  Да,  господин волшебник, Вы правы, я  была
неосторожна. Конечно, не нужно было все это говорить, достаточно было просто
отказать лорду Арнульфу и поскорее отделаться от него.  Во всем виновата моя
гордыня.
     -- Что же было дальше?
     -- Лорд Арнульф пришел в бешенство. Его глаза стали похожи на  змеиные,
и он прошипел: "Вот как, моя прекрасная леди? Я для тебя недостаточно хорош?
Надеешься найти себе кого-нибудь получше? Не выйдет! Я проклинаю тебя и все,
чем ты владеешь!
     У тебя не будет больше красоты, которой ты так кичишься, а твои богатые
земли станут бесплодной пустыней! Все будут бежать прочь, едва завидев тебя,
и последний нищий откажется  взять тебя в жены!" И лорд Арнульф плюнул мне в
лицо. Не успела я кликнуть слуг, как он выбежал из замка и ускакал прочь.
     -- И проклятье тут же поразило Вас?
     --  Нет,  это случилось  на  следующее утро.  Меня  разбудили  громкие,
испуганные крики  в замке. Едва я открыла глаза,  как почувствовала  во всем
теле нестерпимую боль, словно  с меня содрали кожу. Я поднесла руки к глазам
и увидела...
     Голос ее сорвался. Транквилий поспешно сказал:
     --  Довольно,  миледи,   не  терзайте  себя   этим   воспоминанием.  Но
расскажите, почему же все Ваши слуги бежали прочь? Почему оставили Вас одну,
без помощи и поддержки?
     -- А Вы бы  на их  месте  что сделали?! О,  простите,  Вы действительно
поступили иначе... Они боялись. Разнесся  слух, что я  прогневила Господа  и
получила заслуженное наказание. Я  могла рассказать  им  правду, но  что это
изменило  бы? Они испугались бы еще сильнее. Многие плакали,  когда уходили,
но никто  не решился  остаться. Никто,  даже слуги, знавшие  меня  маленькой
девочкой, даже моя старая кормилица...
        VII

     Леди Ленора горько зарыдала. Транквилий,  несмотря на запрет, подошел к
леди и обнял ее, словно ребенка.
     -- Утешьтесь, миледи, -- повторял он снова и снова. --
     Я  знаю, какую боль причиняет предательство старых друзей.  Вы ни в чем
не виноваты, поверьте!
     -- Я  знаю! -- проговорила она сквозь слезы. -- И слуг я тоже  не виню!
Но если б Вы  знали, как страшно  было  одной здесь, в этом кошмарном черном
замке!
     -- Теперь Вы не будете одна. Я буду с Вами. Я помогу Вам.
     -- Да, и заразитесь от меня! Не смейте, не прикасайтесь ко мне!
     --  Я  --  волшебник,  миледи,  --  серьезно сказал  Транквилий,  мягко
пресекая все ее попытки оттолкнуть его. -- Я,  правда, не очень много знаю о
проклятиях,  но  одно могу сказать  точно: эта болезнь предназначена Вам,  и
только Вам. Она не заразна.
     -- Вы уверены? -- затихнув, спросила леди Ленора. -- Вы не  обманываете
меня?
     -- Я никогда никого  не обманывал. И если я обещал, что не покину Вас в
несчастье, Вы должны мне верить.
     --  Я верю Вам, --  прошептала она, покорно опустив свою ужасную голову
ему на  грудь. -- Мне  некому больше верить и не на кого надеяться!  Господь
послал мне Вас, Транквилий!
     Они долго  просидели  так, он тихо баюкал  ее и шептал слова  утешения.
Транквилий  сам   не  знал,  откуда   в   нем  столько  сострадания  к  этой
обезображенной,  больной  женщине.  Казалось, она пробудила все  доброе, что
было  в  душе волшебника, и  он не променял  бы это мгновение  на все золото
мира.
     Когда в  окна  заглянул  вечер,  Транквилий  вспомнил,  как много нужно
сделать, и сказал:
     -- Миледи, я хочу серьезно поговорить с Вами. Отныне я -- Ваш врач. Так
решила сама Судьба. Здесь нет женщин, чтобы  помочь  мне,  поэтому  придется
нарушить приличия. Мне нужно осмотреть Вас. Вы не должны стыдиться меня, как
не стыдитесь врача.
     -- Хорошо, -- безропотно  согласилась леди Ленора. -- Я сделаю все, что
Вы скажете. К тому же,  не  думаю, что хоть один мужчина польстится  на меня
сейчас...
     Транквилий бережно отнес ее в спальню, положил на постель
     и снял заскорузлое от  гноя платье. Все  тело леди  Леноры было черным,
сплошь  в язвах. Спокойно  и решительно Транквилий обмыл  ее  тело, а  потом
смазал язвы целебным  бальзамом, который всегда имел при себе. Закончив,  он
надел на нее чистую сорочку и укрыл одеялом.
     -- Теперь отдыхайте.  Постарайтесь  уснуть. Я лягу в соседней  комнате,
только позабочусь о своем коне. Если я буду нужен Вам -- зовите.
     -- Вы и так  сделали для меня  слишком много,  --  пряча глаза, сказала
леди Ленора. -- Скажите, неужели я не вызываю у Вас отвращения?
     В ответ он почтительно поцеловал ее руку:
     --  Спите, миледи. Завтра я собираюсь  сделать  кое-что посерьезнее.  Я
нанесу визит лорду Арнульфу. Кажется, нам с ним есть о чем поговорить.
        VIII

     Транквилий  проснулся  на рассвете, отдохнувший и полный решимости.  Он
быстро  оделся, перепоясался мечом  и  зашел проведать леди Ленору.  Она еще
спала,  и Транквилий  решил не будить ее. Тихо  закрыв  за собой  дверь,  он
покинул замок. Путь его лежал на север.
     По дороге волшебник сначала обдумывал, что он скажет лорду Арнульфу. Но
он  так  мало  знал  о противнике,  что  ничего не  мог предугадать. Поэтому
Транквилий отбросил ненужные мысли
     и  положился  на Бога.  Господь не оставит  того, кто бьется  за правое
дело.
     Увидев  впереди  полосу зелени, Транквилий  понял, что близится граница
владений леди Леноры. И хотя он ехал  теперь по земле врага, он почувствовал
облегчение, видя вокруг яркие, полные жизни краски.
     Правда, земля эта  была не такой уж радостной. Деревни выглядели убого,
люди  жили куда бедней,  чем  повсюду  в  Англии.  Поморщившись,  Транквилий
подумал,  что,  вдобавок  ко  всем прочим  недостаткам,  лорд Арнульф еще  и
скряга.
     Замок   лорда  только  подтвердил  догадку  волшебника.   Он   выглядел
обветшалым  и неухоженным, хотя стены  были прочными и высокими. Подъехав  к
воротам,  Транквилий  громко  постучал.  К  его  удивлению,  ворота  тут  же
распахнулись.
     Привратник, мрачный желтолицый  старик, выглядел так, словно никогда не
ел досыта. Он был одет в черное с головы до ног.
     --  Ты от  гробовщика  или  от  могильщиков?  --  тут  же спросил  он у
Транквилия,  не дав тому  и  рта раскрыть.  Транквилий немного растерялся  и
сказал в ответ:
     -- Да нет, не то и не другое. Я просто путник. Мне нужно повидать лорда
Арнульфа.
     -- Хозяин умер, -- бросил старик и начал закрывать ворота.
     -- Постой! -- воскликнул Транквилий,  придерживая дверь.  -- Как это --
умер?
     -- Вот так -- взял да умер! Как люди умирают?
     -- Не может быть! И давно это случилось?
     -- Вчера вечером. Подавился за ужином рыбьей костью -- тут ему и конец.
     Транквилий стоял и  растерянно взирал  на привратника.  Он никак не мог
поверить,  что  старый  чародей  умер.  Это  перечеркивало  все  его  планы.
Привратник подождал  немного  и  снова стал  закрывать ворота.  У волшебника
мелькнуло подозрение, что его дурачат.
     -- Погоди! -- повелительно остановил он привратника. --
     Я должен взглянуть на лорда Арнульфа.
     -- Ты же сказал, что ты не от гробовщика и не от могильщиков, --  кисло
ответил старик. -- Никто другой хозяину уже не понадобится.
     -- Но я проделал немалый путь, чтобы повидаться с  лордом Арнульфом, --
возразил  Транквилий.  --  Я  хочу  увидеть  его,  пусть  даже  мертвого,  и
помолиться за его душу.
     -- Да уж, это ему не повредит! -- пробурчал старик и сплюнул. -- Ладно,
пойдем.
     Пустыми  холодными коридорами он  провел  Транквилия в  комнату, где на
столе лежало тело тощего, скрюченного старика, несомненно мертвое. Несколько
минут волшебник постоял над ним, думая о том, что теперь делать. Он  приехал
сюда для битвы, но оказалось, что враг уже повержен.  И  нельзя сказать, что
это радовало Транквилия.
     Наконец,  Транквилий поблагодарил привратника  и отправился в  обратный
путь.  При  мыслях о том, что  он скажет  леди  Леноре, сердце  его тоскливо
сжималось.
        IX

     Транквилий застал  леди Ленору  в большом зале, в  том же кресле, что и
накануне.
     -- Слава Богу,  Вы вернулись! -- воскликнула она, увидев его.  -- Я так
боялась, что с Вами что-нибудь случится!
     -- Кое-что действительно случилось, миледи, но не со мной. Лорд Арнульф
умер.
     Ее глаза изумленно распахнулись:
     -- Вы убили его?!
     -- Увы, не мне  принадлежит эта  честь.  Он  был  уже  мертв,  когда  я
приехал.  Лорд Арнульф  умер вчера вечером. И  теперь  он  отвечает  за свои
преступления не предо мной, но перед Всевышним...
     --  Не  могу сказать, что сожалею о его  смерти, -- жестко  проговорила
леди  Ленора. --  Я  очень  рада,  что  Провидение  избавило  нас  от  этого
отвратительного человека!
     Транквилий подумал с грустью,  что бедняжка не может  даже представить,
чем смерть чародея обернется для нее самой. Как открыть ей правду?
     -- Миледи,  -- начал он,  тщательно  подбирая слова,  -- боюсь, радость
Ваша  преждевременна.  Знаете,  зачем  я ездил  к лорду  Арнульфу?  Я  хотел
припугнуть его, если понадобится -- сразиться
     с ним, и,  так или иначе,  заставить  снять  с Вас проклятие.  Это было
лучшим, самым простым выходом. Но Смерть, увы, опередила меня, и теперь  эта
возможность упущена.
     --  Вы  хотите  сказать, --  испуганно  прошептала леди Ленора,  -- что
проклятие не умерло вместе с ним? А я думала...
     -- Нет, -- покачал головой Транквилий. -- Проклятие не умирает вместе с
чародеем.  Оно остается. И теперь,  когда  лорд Арнульф на  том свете, снять
проклятие будет куда сложнее. Честно говоря, я не знаю, как это сделать...
     Леди Ленора стойко приняла удар. Помолчав, она сказала:
     --  Ну  что  же, значит, так тому и быть. Благодарю Вас, Транквилий, за
все, что  Вы сделали  для  меня.  Вы  самый добрый  и  благородный  человек,
которого я знаю.  Теперь  же,  я думаю, Вам нужно уехать и предоставить меня
моей судьбе.
     --  Нет, миледи, я  никуда не уеду, --  твердо  ответил  Транквилий. --
Разве я не говорил, что не покину Вас в беде?
     -- Но к чему  Вам  понапрасну страдать вместе со  мной?! -- воскликнула
она. -- Ведь излечить меня Вы все равно не можете!
     -- Я не говорил, что не могу излечить Вас, --  возразил волшебник. -- Я
сказал  лишь, что  пока не знаю,  как  это  сделать. Но я  надеюсь придумать
что-нибудь -- и придумаю, будьте уверены. Только я хочу, чтобы Вы знали: это
может занять немало времени. Нужно набраться терпения.
     Леди Ленора посмотрела на него с благодарностью:
     -- Транквилий,  Вы  еще лучше и благородней, чем  я  думала! Клянусь, я
буду  слушаться  Вас во всем,  буду  ждать столько, сколько потребуется!  Но
скажите, что Вы собираетесь теперь делать?
     Транквилий загадочно улыбнулся:
     -- А мы уже делаем, миледи! Прямо сейчас мы боремся с проклятием!
        X

     -- Как это? -- озадаченно спросила леди.
     -- Сейчас я объясню. Проклятие  --  особый  вид магии, и бороться с ним
обычным волшебством  крайне сложно. Если я  попытаюсь снять  его, оно  может
перейти на  меня или усилиться. Но  проклятие  можно расшатать,  и тогда оно
рухнет само. А это проклятие, похоже, уже пошатнулось.
     -- Разве?
     --  Да,  миледи.  Насколько  я помню, Вам  было обещано, что  все будут
бежать прочь, едва завидев Вас. Так вот, эта часть проклятия потеряла  силу:
нашелся человек, который не убежал.
     -- Кажется, я понимаю... -- неуверенно проговорила леди Ленора. -- Ваше
присутствие как-то ослабляет  проклятие  -- Вы  это  хотите  сказать? Но, по
правде говоря, ничего ведь не изменилось...
     --   Вы  ошибаетесь,   миледи.  Я  хорошо  помню   тот  ужас,   который
почувствовал,  едва ступил  на  Вашу  землю. Еще  больший ужас охватил меня,
когда я вошел в замок. Разве теперь ничего не изменилось?
     -- Вы правы! -- воскликнула  леди Ленора. -- Этот ужас  терзал и  меня.
Наверно, из-за него замок покинули все  слуги. Я действительно  не  чувствую
его со вчерашнего вечера!
     -- А я могу сказать Вам точно, когда он исчез. Это случилось в тот миг,
когда я обещал, что не оставлю Вас одну.
     -- Так вот оно что! Неужели все так просто?
     --  Вот именно, --  кивнул Транквилий. -- Но  это  только начало. Нужно
придумать,  какой  еще  удар можно нанести по проклятию.  И у меня, кажется,
есть одна мысль. Я хочу попытаться вернуть Вам прежний облик.
     --  О, я  и  не мечтала об этом! -- радостно улыбнулась леди Ленора, но
тут же стала серьезной и твердо добавила:
     -- Но я  соглашусь, только если Вы поклянетесь, что это не опасно. Я не
хочу, чтобы проклятие перешло на Вас!
     -- Не перейдет, -- успокоил  ее Транквилий. -- Я  не собираюсь  снимать
проклятие -- я лишь хочу  увидеть Вас  такой, какая  Вы на самом деле.  Быть
может, это сработает.
     -- Тогда я согласна. Давайте попробуем прямо сейчас!
     -- Подождите, я  еще не  все сказал. Это не опасно  ни для меня, ни для
Вас, но несколько минут Вам будет очень больно. Боль будет такая, словно Вас
окунули в расплавленный металл.
     Леди Ленора пожала плечами:
     --  Я  и так беспрестанно испытываю боль и  готова  вытерпеть  все  что
угодно, лишь бы стать прежней.
     -- Хорошо,  миледи, тогда мы попробуем.  Но  Вы не должны  отчаиваться,
если нас ждет неудача.
     Она ответила ему взглядом, полным решимости:
     -- Я обещала Вам, что буду терпеливой.
        XI

     Волшебник помог леди подняться и отвел ее к большому окну. Там он велел
ей встать так, чтобы свет падал на нее, закрыть  глаза и ни в коем случае не
открывать их. Она послушно выполнила его указания.
     Транквилий сосредоточился на свете. Он вбирал его, пока не почувствовал
себя  наполненным.  После этого  волшебник  перевел взгляд на леди  Ленору и
запечатлел ее облик в памяти. Тогда он закрыл глаза и приступил.
     Волшебник вызвал нынешний  облик леди, и он предстал перед  ним во всех
отвратительных  подробностях. Она стояла, залитая ярким  светом.  Транквилий
приказал себе забыть обо  всем, кроме желания увидеть ее подлинный облик. Он
стал все больше усиливать свет, черпая его изнутри. Вскоре свет засиял белым
золотом, стал плотным и текучим. Он окутывал женщину с головы до ног подобно
атласному покрывалу.  Откуда-то издалека донесся тихий стон леди  Леноры. Не
отвлекаясь,  Транквилий  еще  больше  усилил  свет,  и  тот закипел,  словно
расплавленный металл в горне. Теперь он совершенно скрывал женщину, позволяя
угадывать  лишь  очертания  ее  фигуры.  Леди  Ленора  вдалеке  пронзительно
кричала.  Транквилий  поддерживал кипение  света, пока не  почувствовал себя
полностью опустошенным. Тогда он приказал чарам пасть и посмотрел на ту, что
стояла перед ним.
     Он  увидел женщину  редкой красоты. У  нее были  тонкие черты,  гладкая
белая кожа и пышные русые волосы. Глаза ее  были закрыты. Транквилий перевел
дух и хрипло сказал:
     -- Миледи, все уже кончилось. Откройте глаза!
     Леди Ленора вздрогнула и  повиновалась. Волшебник взглянул в ее глаза и
почувствовал, что теряет разум. Глаза были бездонными, цвета весеннего неба.
Они блестели слезами от волнения и перенесенной боли. Транквилий  никогда не
видел ничего прекраснее этих глаз.  Он смотрел и смотрел в них, не  в  силах
оторваться, уплывая все дальше.
     Леди  Ленора рассмеялась, и ее смех  вывел  Транквилия из  забытья. Она
лукаво сказала:
     -- Судя по Вашему восторженному виду, все получилось. Прежде Вы никогда
не смотрели на меня так!
     Транквилий покраснел:
     -- Но,  миледи,  не забывайте, я никогда не видел Вас раньше! То, что я
видел, не было Вами.
     -- Где зеркало? -- просияв, воскликнула леди Ленора. -- Я хочу поскорее
взглянуть на себя! Пойдемте, прошу Вас!
     --  Конечно,  миледи,  --  улыбнулся  Транквилий.  --  Вы  хорошо  себя
чувствуете?
     -- О, прекрасно! Я совершенно здорова!
     В  одном из покоев они нашли зеркало, и  леди Ленора долго  с радостной
улыбкой любовалась  своим отражением. Транквилий восхищенно наблюдал за ней:
леди была  не только очень  красива, но полна жизни и очарования. Каждое  ее
движение  было  женственным  и  грациозным.   Волшебник  был  счастлив,  что
благодаря ему к этой чудесной женщине вернулась красота.
        XII

     Вдруг леди Ленора  громко вскрикнула и выронила зеркало. Побледнев, она
повернулась к волшебнику и испуганно спросила:
     --  Что  это  черное появилось у  меня на  щеке? Транквилий,  взгляните
скорей!
     Действительно,  на нежной щечке  леди  был  отчетливо заметен небольшой
черный бугорок.  Увидев его,  Транквилий едва не  зарыдал от отчаянья -- это
было именно  то, чего он опасался. Невероятным усилием он взял себя в руки и
сказал:
     --  Простите,  миледи, но  проклятие,  кажется, оказалось  сильнее моей
магии...
     -- О нет! Нет! -- простонала она, ломая руки. -- Я не хочу вновь терять
мою красоту! Это несправедливо!
     -- Миледи,  не нужно отчаиваться! Вы обещали мне, что будете терпеливы!
Прошу Вас, не плачьте!
     --  Но  ведь  все  получилось!  --  воскликнула  она сквозь  слезы.  --
Получилось! Почему же теперь проказа возвращается?
     -- Потому, что я  не устранил ее причину. Я смог лишь  на время вернуть
Вам  истинный   облик.  Я  боялся,  что  так  и  случится,  но   должен  был
попытаться...
     Когда  Транквилий произносил эти слова, голос его предательски дрогнул.
Еще никогда он не чувствовал себя таким глупым и бессильным.
     Леди  Ленора  почувствовала  боль  в  его голосе  и,  позабыв  о  себе,
принялась утешать волшебника:
     -- Транквилий, дорогой мой, только не вините  себя! Вы сделали все, что
могли, -- кто станет требовать большего? Вот, смотрите, я уже не плачу. И Вы
тоже не расстраивайтесь! Ничего ведь не потеряно. Не удалось в  этот  раз --
значит, удастся в следующий.
     Пока  она говорила, на ее лице проступали  новые и новые язвы. И каждая
разрывала Транквилию  сердце. Вся боль, что  он  знал прежде, была  ничем по
сравнению с  этой.  Нужно было что-то ответить леди, но он  молчал, боясь не
справиться с голосом. Волшебник  только порывисто сжал ее руку, надеясь, что
она поймет.
     Через час  тело леди Леноры вновь  покрылось  коростой.  По  ее  глазам
Транквилий видел, что вернулась и боль.  Но она держалась так, словно это не
имело   значения,  даже  пыталась  улыбаться.  Транквилий  упрекал   себя  в
неосторожности -- было  жестоко давать леди  Леноре надежду, которой суждено
разбиться вдребезги.
     Но где-то в глубине души Транквилий  был рад, что хоть ненадолго увидел
настоящую  леди Ленору. Если раньше  он испытывал к  ней сострадание, теперь
его чувства стали глубже. Он полюбил ее.
     Ночью Транквилий  лежал без сна, слушал, как за стеной тихо плачет леди
Ленора, и молился, чтобы когда-нибудь ему дано было осушить эти слезы.
        XIII

     Дни превращались в недели и месяцы, а в черном замке ничто не менялось.
Леди  Ленора  по-прежнему  страдала,  и  Транквилий  не  мог  ей  помочь. Он
перепробовал  все  заклинания, все уловки,  какие мог  придумать, -- тщетно.
Каждая новая бесплодная попытка приносила еще больше разочарования и боли.
     Леди  Ленора  старалась достойно  нести  свой  крест, но  порой  у  нее
недоставало  сил.  Каждодневные  страдания подтачивали  ее  волю. Иногда она
погружалась  в  такую бездонную пучину отчаянья,  что  Транквилий просто  не
знал, что  с  ней делать.  В такие дни  леди  Ленора не вставала  с постели,
ничего не ела, -- только лежала и безучастно смотрела перед собой, а из глаз
ее ручьями  текли  слезы. Потом, когда приступ тоски  проходил,  она умоляла
Транквилия  простить  ее и клялась, что  больше такое не повторится. Но  оба
знали, что обещаниям этим не стоит верить.
     Несмотря ни на  что,  Транквилий продолжал заботливо ухаживать  за леди
Ленорой, проявляя поистине чудеса терпения. Каждый день он обмывал ее тело и
смазывал  язвы  бальзамом.  Это,  конечно, не  могло  излечить  проказу,  но
приносило хотя бы небольшое  облегчение. Волшебник развлекал леди рассказами
о своих путешествиях и приключениях -- изредка ему даже удавалось рассмешить
ее. Когда леди Ленора, безмолвная,  недвижимая, лежала и  часами  смотрела в
никуда, Транквилий садился рядом,  брал ее за руку и тихо нашептывал, что он
здесь и не покинет ее.
     Но и у волшебника случались приступы тоски. Он был  настоящим бродягой,
издавна  привык к вольной жизни  на просторе.  Жизнь  на одном месте, да еще
столь мрачном,  как этот замок, несказанно  тяготила его. Иногда  Транквилий
брал коня  и  исчезал  на день-другой,  не  сказав  леди  Леноре  ни  слова.
Подставляя лицо свежему ветру, он скакал прочь от замка, от черной проказы и
--  будем честными  --  от  леди Леноры. Транквилий горячо  любил  ее, но  в
глубине души мечтал о том дне, когда она исцелится, а он сможет  отправиться
в новое  странствие. Искушение бросить  все и  уехать было порой  велико, но
после дня, проведенного на воле, он возвращался в замок, всегда возвращался.
И леди Ленора встречала его так, словно ничего не случилось, хотя каждый раз
ее терзали опасения, что она никогда больше не увидит волшебника.
     Когда Транквилий исчерпал  свои знания,  он  едва  не впал  в отчаянье.
Целыми днями  бродил он по  замку,  бормоча что-то под нос,  изощряя разум в
поисках нового средства. Он знал, что решение есть, должно быть, и злился на
себя за слепоту.  Но судьбе было  угодно, чтоб истина  открылась  Транквилию
совершенно случайно.
        XIV

     Однажды весной, когда прошел уже почти год со дня встречи  волшебника с
леди Ленорой,  Транквилий,  в  который  раз, сбежал из  замка. Он  скакал по
черной,  мертвой земле, где  весна и не  думала наступать, прочь,  туда, где
распускались  цветы  и  пели  птицы. Едва  выехав за пределы  владений  леди
Леноры, Транквилий спрыгнул с коня и бросился наземь, в траву. Он зарылся  в
нее  лицом,  с  упоением  вдыхая  аромат  жизни, земли  и свежести. Кошмары,
мучившие его в замке, отступили.
     Немного  придя в себя, Транквилий сел, сорвал несколько травинок и стал
задумчиво их разглядывать. В голове его, вот уже много дней, вертелись слова
проклятия;  он переставлял их  так и эдак,  смутно  чувствуя, что в них есть
подсказка.  Но уловить  ее смысл  волшебнику  не  удавалось.  Он  снова стал
повторять  эти  слова  и  вдруг  замер. Все было  так  просто,  что  даже не
верилось.
     Ведь  он сам  когда-то объяснял  леди Леноре всю слабость магии  против
проклятия. И в тот единственный  раз,  когда Транквилию  удалось  поколебать
проклятие, он вовсе не пользовался магией. Он просто  наперекор всему сделал
то, что, как утверждалось, никто не сделает.
     --  Последний  нищий  откажется  взять  тебя  в  жены...  --  задумчиво
проговорил волшебник. Вот она, разгадка. Кто-то  должен взять леди Ленору  в
жены. Но нечего и надеяться: никто, кроме него самого, не решится на это.
     Транквилий порывисто вскочил на ноги и  принялся расхаживать туда-сюда,
обдумывая  то, что пришло ему на ум. Ему не  слишком нравилось это средство.
Жениться на леди Леноре? Но Транквилий не хотел жениться ни на  ком, даже на
той,  которую нежно  любил.  Что  будет  тогда  с его  свободой? Он окажется
привязан к жене, семье,  дому  и  всему прочему. А уж если  появятся дети...
Нет, как ни любил он леди Ленору, свобода была дороже.
     Быть может, в словах проклятия содержится еще  какой-нибудь намек? Нет,
больше  ничего.  Похоже,  это единственное средство. Подумав так, Транквилий
почувствовал, что сам себя загнал в угол.
     Волшебник метался в поисках выхода, пока не взглянул себе под ноги и не
заметил, что ступает уже не по  зелени, но  по  черной, иссохшей  земле леди
Леноры.  Он  стоял  у  самой границы.  Транквилий  огляделся,  и зрелище это
поразило его в самое сердце: цветение весны, а рядом -- гниение смерти.
     --  Эта  земля никогда больше не  узнает  весны, --  прошептал  он.  --
Никогда,  если я не  спасу  ее.  Леди  Ленора  так и  будет  жить  под тенью
проклятия. Лишь я могу ей помочь. Да и сам я -- велика ли цена моей свободе?
Я просто трус и мальчишка, если боюсь пожертвовать такой малостью!
     Транквилий  решился,  и  все сомнения оставили его. Подозвав  коня,  он
помчался обратно в замок.
        XV

     Леди Ленора  горевала, сидя в своем кресле, когда  в зал, словно смерч,
ворвался Транквилий и закричал прямо с порога:
     --  Миледи, мне  нужно  поговорить  с Вами! Я  нашел  средство,  верное
средство!
     -- Быть  может, не нужно больше всего этого? -- тихо  проговорила она в
ответ. -- Я уже почти смирилась с тем, что есть...
     -- Нет, миледи, прошу Вас, выслушайте меня! Это средство совсем другое,
и, я уверен, оно поможет!
     Ему  удалось  пробудить  любопытство  леди.  Она  немного  оживилась  и
спросила:
     -- И что же это за средство?
     -- Вам нужно выйти замуж!
     -- Что? -- воскликнула она. -- Да Вы шутите! Мне -- выйти замуж?!
     -- Да, миледи, и чем скорее, тем лучше.  Подождите, не говорите ничего,
сначала выслушайте меня.
     Транквилий кратко рассказал ей, в  чем суть  того, что он задумал. Леди
Ленора слушала его с недоверием.
     -- Ну хорошо, -- сказала она, когда волшебник закончил. -- Допустим, Вы
правы и это поможет. Но все равно  --  ни один человек  не согласится  взять
меня в жены!
     -- Вы ошибаетесь. Такой человек  есть. Я  не стал бы предлагать то, что
неосуществимо. Миледи, прошу Вас, ответьте: хотите ли Вы стать моей женой?
     Леди Ленора посмотрела на него как на безумца:
     -- О Боже, я должна была догадаться! Транквилий, Вы сошли с ума!
     -- Вы сомневаетесь во мне? Но я не раз  доказывал Вам свою преданность.
А если  Вас беспокоит, не  будет ли  это  мезальянсом, то могу заверить, что
происхожу из  хорошего, хотя  и не самого знатного рода. Правда, у меня  нет
тому никаких доказательств...
     -- Замолчите, Транквилий! -- с негодованием воскликнула леди Ленора. --
Как Вам  не стыдно! Неужели Вы думаете,  что ваша родословная имеет для меня
какое-то значение?  Кто бы ни были Ваши предки, Вы -- благороднейший человек
на свете! Даже королева не совершила бы мезальянс, выйдя за Вас!
     -- Значит, Вы согласны?
     --  Нет,  и  тысячу  раз  нет!  Я  не  собираюсь  злоупотреблять  Вашим
благородством!
     -- Но почему же злоупотреблять...
     -- Потому! -- закричала она, ударив кулаками  по  подлокотникам кресла.
--  Потому,  что  Вы  готовы обременить себя совершенно ненужной Вам  женой,
только  бы снять с меня проклятие! Но я никогда  -- слышите, никогда!  -- не
пойду на это! Лучше сгнить заживо!
     И тут  Транквилий  понял причину ее  негодования.  Она считала, что  он
хочет жениться на ней только ради того, чтобы снять проклятие. Он никогда не
говорил леди Леноре о своей любви.
     -- Миледи, --  сказал он тогда,  нежно взяв ее за руку, -- Вы не правы.
Вы не  будете  ненужной  мне женой  --  напротив,  будете  самой желанной  и
обожаемой!
     --  Вы лжете!  -- крикнула она, вырывая руку. -- Как прокаженная  может
быть желанной и обожаемой?!
     --  Я никогда  не  лгу,  и  Вам  это  известно.  Миледи,  я  люблю Вас!
Пожалуйста, верьте мне!
     --  Тогда Вы  еще  безумней,  чем я думала! Как можно  любить  женщину,
покрытую язвами?
     -- Но если  Вы станете моей женой, -- лукаво улыбнулся волшебник, -- то
не будете  больше  покрыты  язвами. А  я отлично помню,  как прекрасны Вы на
самом деле. Видите, какой я хитрец?
     -- Транквилий, -- устало сказала леди Ленора, --  у меня нет больше сил
спорить с Вами.  Хорошо,  пусть будет так, как Вы хотите. Я  согласна  стать
Вашей женой. Но не вините меня, если все пойдет не так, как Вы задумали!
     --  Тогда  мы   придумаем  что-нибудь  еще,   --  невозмутимо   ответил
Транквилий.
        XVI

     Опасаясь, что сомнения одолеют леди Ленору и она передумает, Транквилий
начал действовать немедленно. На следующее утро он объявил  леди Леноре, что
отправляется  за  священником.  Та  снова  попыталась   отговорить  его,  но
волшебник был непреклонен.
     --  Вы обещали  слушаться меня  во  всем,  --  сказал он,  -- а  теперь
перечите своему будущему мужу?
     Леди Ленора тяжко вздохнула и прошептала:
     -- Делайте что хотите. Я вижу, мне уже не остановить это безумие.
     Транквилию  далеко  не  сразу  удалось  отыскать   священника,  который
согласился бы  поехать  с  ним  в  замок  леди  Леноры.  По  правде  говоря,
последнему он  просто пригрозил,  что станет жить с леди Ленорой во грехе, и
грех этот неминуемо падет на голову того, кто отказался обвенчать их.
     Вернувшись в замок, Транквилий попросил священника подождать немного, а
сам направился в покои своей невесты. Он застал ее в сильнейшем волнении.
     --  Пойдемте,  дорогая, --  сказал  Транквилий. --  Нехорошо заставлять
святого отца ждать. Он и так проделал ради нас немалый путь.
     --  Уже? --  воскликнула в ужасе леди Ленора.  --  Но  у меня  нет даже
подвенечного платья!
     -- Не беда: то, которое на Вас, очень красиво. В конце концов, я женюсь
не на платье!
     Леди Ленора хотела еще что-то возразить, но Транквилий подхватил ее под
руку и почти насильно повел туда, где их ожидал священник.
     -- А что, если я  скажу "нет", когда меня спросят, хочу ли я быть Вашей
женой? -- воинственно спросила леди.
     -- Тогда я приведу другого священника, -- ответил волшебник, не сбавляя
шаг.  -- Вы не скажете  "нет".  Разве Вы не хотите стать  здоровой? И потом,
скажите честно, разве я Вам так отвратителен?
     --  Нет, нет!  --  горячо воскликнула леди Ленора  и осеклась. Даже под
язвами было заметно, что она покраснела. Больше она уже не пыталась спорить.
Транквилий не подал виду, что заметил ее смущение, но с радостью подумал про
себя, что нравится леди Леноре.
     Увидев  невесту, священник в ужасе замер, а потом бросил на  Транквилия
взгляд, полный сочувствия.
     --  Вы уверены,  сын  мой, что  хотите  жениться  на  этой  женщине? --
осторожно спросил он.
     -- Да, отец, -- твердо ответил Транквилий. -- Именно этого
     я и хочу.
     -- Хорошо, -- покорно вздохнул священник, -- тогда приступим к обряду.
     Транквилий никогда до этого не присутствовал на венчании
     и подивился тому, как быстро все кончилось.  Он удивился бы еще больше,
если б  узнал, насколько  священник сократил обряд, мечтая поскорее покинуть
замок прокаженной. Транквилий  с  опаской ждал, что ответит леди  Ленора  на
древний вопрос. Помедлив мгновение, она сказала "да".
     -- Объявляю вас мужем и женой, -- торжественно провозгласил священник и
поспешно добавил:
     -- Вам не обязательно целовать ее! Это всего лишь обычай,
     не более!
     --  Мне  нравится  этот  обычай!  --  с  улыбкой  сказал  Транквилий  и
осторожно, стараясь не причинить боли, поцеловал свою жену в губы.
        XVII

     -- И что же дальше? -- с вызовом спросила леди Ленора,  когда священник
покинул их. -- Чем кончится этот фарс?
     --  Это  не  фарс,  дорогая,  --  серьезно  ответил  Транквилий. --  Мы
совершили сейчас важное магическое действие.
     -- И где же его плоды?
     -- Подождите  немного. Мы совершили  еще не все необходимые  магические
действия.
     -- Что? Это еще не конец? Что еще Вы собираетесь от меня потребовать?
     Транквилий нежно обнял ее и прошептал:
     -- Ничего  такого, дорогая, поверьте! Только то, что муж вправе просить
у жены. Вас.
     Его слова так поразили леди Ленору, что она едва не упала.
     -- Вы ведь это не серьезно, Транквилий? -- сказала она умоляюще.  -- Не
можем же мы... Ну, Вы понимаете...
     -- Но мы должны, -- сказал волшебник, -- и, мне кажется, можем.
     -- Но я не могу! -- воскликнула она. -- Как можно, когда я...
     -- Больны, хотите Вы сказать? Но ради  того, чтобы исцелить Вас, мы все
и затеяли.
     -- Но разве это так необходимо? -- вновь взмолилась она.
     -- Да. Я понимаю, как Вам  тяжело и  неприятно, но вынужден настаивать.
Мы  должны  разделить  ложе, иначе  брак не  будет считаться  совершившимся.
Боюсь, у нас нет другого выхода.
     -- И Вы знали! -- гневно  вскричала леди  Ленора. -- С самого начала Вы
знали, что придется это сделать, и не сказали мне!
     -- Да, миледи, -- грустно ответил Транквилий, -- наверно, я поступил не
лучшим образом. Но я не думал, что сама мысль о том, чтобы разделить со мной
ложе, так отвратительна для Вас...
     -- О Господи, при чем здесь это?! Вы -- красивый мужчина и вовсе мне не
отвратительны.  Я, я отвратительна! Мне страшно  представить, что вы  будете
прикасаться ко мне, ласкать это черное, покрытое  язвами тело... Транквилий,
умоляю Вас, избавьте меня от этого!
     -- Вы все сказали? -- сурово спросил волшебник.
     Леди Ленора испуганно кивнула.
     -- А теперь послушайте меня. Вы правильно заметили -- с самого начала я
знал,  что нужно будет так сделать. И если пошел на это -- значит, согласен.
Это Вы  вбили себе  в голову, что  отвратительны, -- я  же  этого никогда не
говорил.  Да, Вы больны и несчастны, но не отвратительны. Я люблю Вас, и это
единственное,  что  имеет для  меня  значение.  Я  хочу  исцелить  Вас, даже
наперекор  Вам самой. И, если понадобится, я  возьму Вас  силой. Надеюсь все
же, до такого не дойдет...
     Транквилий  смолк  и устало вытер пот со лба.  Леди  Ленора смотрела на
него как завороженная.
     -- Мне кажется,  Вы так  и  не поверили,  что я  люблю  Вас, --  горько
промолвил, наконец,  Транквилий. -- Иначе Вы  бы поняли, как мало значат для
меня Ваши язвы.
     --  Вы правы, -- вдруг сказала леди Ленора,  -- я  не  поверила Вам. Но
теперь,  кажется,  верю. И я  согласна выполнить свой супружеский  долг. Но,
прошу Вас, давайте подождем, когда стемнеет...
     -- Благодарю Вас, миледи, -- с чувством сказал волшебник.
        XVIII

     Когда  Транквилий  проснулся,  он поспешно  взглянул на  жену,  лежащую
рядом, и надежды его рассыпались в прах. Черная проказа никуда не исчезла --
язвы по-прежнему покрывали леди Ленору. Что-то пошло не так, и  волшебник не
знал причину.
     Он  сел на  постели и закрыл лицо  руками, пытаясь собраться с мыслями.
Прошедшая  ночь была сущей пыткой. Леди Ленора позволила ему сделать с собой
все,  что  нужно, но ни ему, ни  ей это не доставило ни малейшей радости. Ее
тело, одервеневшее, зажатое, казалось, молило  об  одном: пусть это кончится
как  можно скорее!  И  Транквилий,  не  желая  причинять  лишние  страдания,
торопился  и был  небрежен.  Честно говоря, и сам он, оказавшись в постели с
женщиной,  сплошь  покрытой коростой, не чувствовал особой страсти. Конечно,
он  храбрился перед  леди  Ленорой накануне,  когда утверждал, что вовсе  не
замечает  ее язв. На самом  деле,  порой ему  становилось  очень не по себе.
Транквилий надеялся, что хотя бы смог скрыть это от жены.
     Но неужели все было напрасно? Неужели он где-то просчитался? Транквилий
покачал головой: если так, леди Ленора никогда не простит ему ошибку.
     Он  потянулся за одеждой и замер.  Стена напротив была просто стеной из
серого  камня, никакой  коросты на  ней не было.  Транквилий обвел  взглядом
комнату и  нигде  не увидел  даже  следов черной проказы. Тогда он  поспешно
оделся и бросился к окну.
     Утреннее  солнце заливало  склон  холма,  покрытый  нежной, только  что
пробившейся травкой. На деревьях, уже не черных, появились крохотные клейкие
листочки. В небе с громким щебетом носились ласточки. Проклятие оставило эту
землю.
     -- Значит,  все было  не  зря! -- прошептал  волшебник. На  глазах  его
блеснули слезы радости.
     Он обернулся --  и встретил взгляд леди Леноры. Приподнявшись на локте,
она следила за ним  --  напряженно, недобро.  Транквилий сделал  вид, что не
заметил этого.
     --  Доброе утро, дорогая!  -- воскликнул он  с  улыбкой.  --  Вставайте
скорей и взгляните: Ваша земля вновь стала прежней!
     -- А я  --  нет! --  отрезала леди Ленора. -- Хотя сделала все,  что Вы
потребовали. Чего же еще Вам не хватает, чтобы снять с меня проклятие?
     -- Да, Вас мне действительно не удалось излечить, -- покорно согласился
Транквилий. --  Но зато мы  излечили Вашу землю. Разве это  совсем не радует
Вас?
     -- Не очень, -- отозвалась она. -- Особенно когда  я вспоминаю, чем мне
пришлось за это заплатить.
     Ее слова больно хлестнули Транквилия. Он помрачнел и проговорил:
     -- Не Вам одной пришлось платить, миледи.  Я  тоже кое-чем пожертвовал.
Например, своей свободой.
     -- Ах, вот оно как! -- воскликнула леди Ленора.-- Значит, я была права,
когда говорила, что Вы не очень-то жаждете заключать этот брак!
     Транквилий почувствовал, что угодил в ловушку. Он примирительно сказал:
     -- Давайте не будем считаться, это просто глупо! Сейчас  имеет значение
только то, что я -- Ваш муж, а Вы -- моя жена. И я  люблю Вас, на самом деле
люблю, что бы Вы ни думали об этом.
     -- Да, Вы -- мой муж, а я -- Ваша  жена. С этим уже ничего не поделать.
Но, как бы там ни было, я прошу Вас впредь ночевать в другой комнате.
     --  Отлично,  миледи,  --  сухо  бросил  Транквилий.  --  Ваши  желания
полностью совпадают с моими!
     Он вышел и с грохотом захлопнул за собой дверь.
        XIX

     Нещадно  нахлестывая  коня,  Транквилий  стремительно  мчался по  вновь
зеленеющим  полям  леди  Леноры.  Бешенство душило его,  на глаза то  и дело
набегали злые  слезы. Значит, вот какова ее благодарность за все, что он для
нее сделал! Он пожертвовал ради нее всем,  что имел, а  у нее не нашлось для
него даже доброго слова!
     Конь  под  волшебником споткнулся.  Оторвавшись  на  миг  от  горестных
размышлений, Транквилий  увидел,  что  бока  несчастного  животного  покрыты
кровью и пеной. Он едва не загнал коня насмерть.
     Транквилий позволил коню перейти на шаг и ласково потрепал его шею:
     -- Прости, дружок! Конечно, ты не виноват, что леди Ленора так жестока!
     Когда  конь немного  остыл  после  бешеной скачки, Транквилий  спрыгнул
наземь  и  сел  под  цветущим  деревом.  Он тоже чувствовал  себя  загнанным
насмерть.
     Почему  же,   почему  замужество  не   излечило  леди  Ленору?   Почему
подействовало  только на то, чем она владела? Он сделал все, что мог.  Разве
не так?
     И какого черта она попрекает его тем, что он не хотел на ней жениться?!
Все  равно ведь женился! Ради нее, ради того, чтобы она стала здоровой!  Что
еще может иметь значение?
     Он любит  ее, любит сильнее, чем что бы то ни  было  в  этом мире...  И
вдруг Транквилию показалось, что  земля уходит у него  из-под ног. Это ложь.
Он лжет сам себе. Куда больше, чем леди Ленору, он любит свою свободу.
     Да,  он женился  на ней,  но  не  по  своей воле, а потому  что не было
другого  выхода.  И леди  Ленора,  как  истинная  женщина, почувствовала эту
фальшь. Его любовь была похожа на сделку. Разве не мечтал он, как отправится
в новое путешествие, едва леди Ленора исцелится?
     Он, словно скряга, трясся над своей свободой и стал ее рабом, когда мог
целиком  отдаться   любви  и  стать  по-настоящему  свободным...  Транквилий
застонал -- каким он был трусом! Он столько говорил о любви, толком не зная,
что это такое. Теперь он  понимал:  любовь  -- это  отречение. Когда любишь,
отдаешь всего себя  другому человеку. И не ждешь ничего взамен. Но он боялся
силы  настоящей любви. А  без любви брак мертв.  Немудрено, что проклятие не
оставило леди Ленору!
     Разве сегодня ночью он вел себя так, как должно любящему?
     В  его  сознании соседствовали две разных женщины:  одна -- прекрасная,
которую  он любил и желал, и  другая -- омерзительная, которую он  терпел, в
надежде  обрести первую. Но на самом деле обе  женщины были единым целым, и,
любя одну, нельзя было не любить и другую. Теперь Транквилий видел это ясно.
     Волшебник поспешно  вскочил.  Он должен  немедленно вернуться в замок и
просить прощения у леди Леноры. О Боже, только бы она простила его!
        ХХ

     Едва  Транквилий вбежал в двери замка, он увидел леди  Ленору,  которая
спускалась по лестнице, тяжело опираясь на перила.
     -- Транквилий! -- воскликнула  она немного смущенно. -- Я услышала, как
Вы подъехали, и решила встретить Вас. Я хочу попросить у Вас прощения...
     --  Но, миледи,  -- перебил ее волшебник,  --  это не Вы,  а  я  должен
просить прощения!
     -- Нет,  дайте мне закончить. Я должна извиниться за то, что наговорила
Вам сегодня утром. Это было жестоко и несправедливо. Я  так раскаиваюсь, что
обидела Вас!
     -- Увы, многие  из Ваших упреков были справедливы... --  опустил голову
Транквилий.
     -- Неправда! Во всем виновата я! Я сомневалась, что Вы любите меня,  --
а сама даже  не нашла в себе сил сказать Вам о своей  любви. Но теперь, пока
не поздно, я хочу, чтобы Вы знали: я люблю Вас. Очень люблю!
     -- Ленора!  -- выдохнул растроганный Транквилий и хотел заключить  ее в
объятия, но она отстранилась.
     -- Подождите!  Я еще не все сказала. Когда Вы уехали, я долго думала  и
поняла:   Вы  были  правы.  Я  на  самом  деле  вбила  себе  в  голову,  что
отвратительна. Из-за этого я и не могла  поверить, что Вы  меня  любите. Мне
казалось, что  такую,  как  я,  невозможно  любить. Я сама себя  заключила в
клетку, из которой не было выхода.  Вы протягивали мне руку помощи,  а я  из
упрямства и гордыни отталкивала  ее. А сегодня ночью... я так себя запугала,
так боялась показаться Вам  отвратительной...  Я  не  смогла,  как  мне того
хотелось, ответить на Вашу любовь.
     --  Ленора,  --  сокрушенно сказал Транквилий, опускаясь  перед ней  на
колени, --  я  тоже  должен повиниться  перед Вами.  Вы  были  правы,  когда
сказали, что  я не хотел  жениться на Вас. И я скажу  Вам,  почему: я боялся
потерять свою свободу. Но теперь я хочу по своей воле  отдать и мою свободу,
и всего себя в Ваши руки. Я -- Ваш, и ничего не прошу взамен!
     Не вставая с колен, не поднимая лица, он  молча  ждал, что она ответит.
Вдруг  он почувствовал, как нежная рука  опустилась  на  его  голову,  мягко
взъерошив волосы.
     --  Транквилий! -- донесся  до него  тихий  шепот. -- Я тоже хочу  быть
Вашей...
     Он поднял  голову и увидел  прекрасные глаза,  яркие,  словно  весеннее
небо. Они смотрели  на  него  так ласково, они  звали.  И  когда  Транквилий
поцеловал леди Ленору, он не  думал о том, есть ли язвы на ее  губах,  -- он
знал  лишь, что  любит ее,  любит всей  душой.  А  леди  Ленора, отвечая  на
поцелуй, забыла обо всем, кроме желания любить и быть любимой.
        XXI

     Они не спали всю ночь и только на рассвете ненадолго забылись  сном, не
выпуская  друг друга из объятий.  А когда Транквилий  пробудился, то увидел,
что на его  плече мирно  покоится русая головка прекраснейшей из женщин.  Не
помня себя от счастья, он провел рукой по белоснежной шее, по точеному плечу
--  и подивился  гладкости  ее  кожи.  Он  долго смотрел на  нее  и  не  мог
наглядеться. Потом он стал целовать ее сомкнутые веки, желая вновь заглянуть
в чудесные голубые глаза.
     Наконец, леди Ленора проснулась.  И первое,  что  она увидела,  была ее
белая  рука, лежащая на груди мужа. Леди Ленора вскрикнула и поднесла руку к
лицу.
     -- Не может быть, не может быть! --  снова и снова повторяла она, плача
от радости.
     Потом,  когда  волнение  немного  улеглось,  леди  Ленора  обратила   к
Транквилию светящееся любовью лицо и сказала:
     -- Это Вас я должна  благодарить! Когда б не Вы,  я никогда не стала бы
прежней. Ваша любовь исцелила меня!
     -- Вы сделали для  меня  еще больше! -- отозвался волшебник.  -- Только
благодаря Вам я смог обрести себя!
     Так заканчивается история о последнем странствии Транквилия  --  ибо  с
тех пор он перестал быть странником.  Всю  оставшуюся жизнь волшебник провел
рядом  с леди Ленорой. Господь  наградил  их за все  перенесенные  испытания
долгой и счастливой жизнью. Умерли они в один день.
     И не правы  те, кто считает, будто Транквилий много  потерял, оставшись
навсегда возле юбки. Сам он только смеялся над подобными речами и  повторял,
что нашел в леди Леноре куда больше, чем просто жену.
        * * *

     Когда  я  закончил  мой  рассказ,   Господь,  следивший  за  ним  очень
внимательно, ободряюще улыбнулся и проговорил:
     -- Ну что ж,  весьма неплохо для начала! Зло попрано, добро торжествует
-- так и должно  быть. И Мне особенно нравится,  что именно любовь оказалась
лучшим лекарством!
     -- Поверишь ли, история эта случилась на самом деле. Я знал их обоих, и
Транквилия  и леди Ленору. Конечно, кое-что я изменил  и приукрасил, но суть
осталась прежней.
     -- Я рад, -- сказал Всевышний, --  что на свете еще есть люди, подобные
Транквилию. Что может быть лучше бескорыстной помощи ближнему!
     Эти слова кое-что мне напомнили, и я дерзнул возразить:
     --  Но   не  всегда.  Порой  помощь  ближнему   оборачивается   большим
несчастьем!
     -- Быть может, ты и прав. Когда же так бывает?
     -- Если помощь используют во зло. И я знаю одну  историю,  повествующую
об этом. Не желаешь ли услышать ее?
     -- Охотно, -- ответил Он. -- Особенно если твоя история назидательна.

        История о барде Тириэле

     Случилось это во времена, когда волшебство еще не покинуло мир, а песни
ценились дороже золота. Тириэль был прославленным бардом,  придворным певцом
князя Эймрата. Немало песен  сложил он,  и  некоторые поют до сих  пор.  А в
мастерстве игры на лютне не было  и нет ему равных. Но за этот дар  заплатил
он седыми волосами. Вот как это было.
     Однажды  солнечным весенним  утром Тириэль, которому в  ту пору  минуло
тридцать лет, задумчиво брел по  лесу, прислушиваясь к пению  птиц. Лес этот
был велик и древен,  и ходили про  него разные смутные слухи. Тириэль забрел
уже довольно далеко, из светлых дубрав -- в сумрачный ельник,  когда до него
вдруг донеслись  дивные  звуки.  Сначала он  подумал,  что это поет какая-то
незнакомая птица,  но потом начал разбирать слова и понял  -- так может петь
только  человек. Поспешив на голос, Тириэль увидел между деревьями просвет и
вышел  на  заросшую бурьяном  прогалину. Посредине ее  лежал большой  черный
камень, похожий на древний алтарь, а рядом с ним стояла девушка и пела.
     Песня ее была знакома Тириэлю: о королеве эльфов, полюбившей смертного,
который отверг ее любовь. Тириэль  долго стоял в  тени дерева и  слушал, все
больше убеждаясь, что голоса прекраснее он  не слышал никогда. В нем были  и
звон капели, и  журчание говорливого потока, и щебет птиц, и серебристый шум
березовой  листвы. Тириэль подумал, что  стоило жить  только ради того, чтоб
услышать  такое чудо, а свое собственное  пение он не мог вспоминать  иначе,
как со  стыдом. И  в  сердце  своем дал  он клятву  больше не  петь никогда.
Наконец, Тириэль шагнул вперед, и девушка, увидев его, смутилась и смолкла.
     Она была очень худенькая и совсем молодая, на вид не  старше семнадцати
лет.  У  нее были черные  волосы, серые  глаза  и  ослепительно  белая кожа,
казавшаяся прозрачной. Одежда на ней давно превратилась в лохмотья, а взгляд
был грустный и потерянный. Когда Тириэль приблизился, она сжалась в комочек,
словно испуганный звереныш.
     -- Не бойся, дитя! -- сказал Тириэль. -- Я услышал твое дивное пение, и
оно поразило меня до глубины души. Я  -- бард,  и  пение всю жизнь было моим
ремеслом,  но  сегодня я понял, как мало  умею. Прошу тебя,  скажи, как твое
имя?
     -- Лойсинн, -- тихо ответила девушка.
     -- Кто научил тебя петь, Лойсинн?
     -- Никто.
     -- У тебя есть родные, друзья?
     -- Нет.
     --  Совсем никого? Я вижу, тебе плохо живется. Когда ты  последний  раз
ела?
     -- Не помню.
     -- Бедное  дитя! С твоим чудесным даром ты  должна бы есть на золоте  и
одеваться в шелка! Ну ничего, мы это исправим. Послушай  меня,  Лойсинн!  Ты
очень хорошо поешь и могла бы зарабатывать этим на жизнь. Я  хотел бы, чтобы
ты пошла  со мной. Мой  голос по  сравнению  с  твоим -- ничто, но я неплохо
играю на лютне. Я -- Тириэль, придворный бард князя, и я  клянусь, что желаю
тебе только добра. Ты веришь?
     -- Да, -- ответила Лойсинн не очень уверенно, но перестав дрожать.
     -- Ты пойдешь со мной?
     -- Да, -- сказала она тихо.
     Так Тириэль встретил Лойсинн. С тех пор  вся его  жизнь пошла иначе, но
нельзя  сказать, что  счастливее. Началось  все с того, что  вскоре  Тириэль
перестал  быть  бардом князя. Не прошло и недели,  как его господин, человек
еще  нестарый и крепкий,  неожиданно захворал какой-то  странной  болезнью и
умер.  Сын его, новый князь  Эймрата,  не пожелал оставить Тириэля при себе,
хотя раньше очень любил его песни. Он намекнул Тириэлю, что если  бы тот пел
сам,  как  прежде,  и прогнал чужачку Лойсинн, то  мог  бы остаться.  Бард с
негодованием отверг это  предложение. Чудесный голос Лойсинн значил для него
больше, чем княжеское золото.
     За эти дни Тириэль успел очень привязаться к Лойсинн. Она же оставалась
все такой  же грустной и  тихой, мало говорила, еще меньше ела  и никогда не
смеялась. Тириэль жалел ее, считая,  что причина ее грусти --  большое горе.
Поэтому он старался быть с ней мягок и надеялся, что время и доброта излечат
ее раны. Он  заметил,  что  люди недолюбливают и избегают Лойсинн, и  в душе
проклинал их  жестокость.  Все признавали, что  Лойсинн  прекрасно поет,  но
слушать  ее  не  любили. Это было выше  разумения  Тириэля.  Но  он  твердо,
наперекор всему решил  добиться для Лойсинн  славы и  богатства. Быть может,
уже тогда он полюбил ее, хотя и не думал об этом.
     Покинув  княжеский двор,  Тириэль  и  Лойсинн  стали  ходить по ближним
селениям  и петь  на свадьбах  и праздниках. Но если  раньше  люди  зазывали
Тириэля к себе  и  гордились,  если знаменитый  бард  посещал их, то теперь,
когда  с ним была Лойсинн, они смотрели на него  косо,  а  то и вовсе  гнали
прочь.  "Приходи один!  --  говорили  они. --  Бард  Тириэль для  нас всегда
желанный гость. А вот чужачки нам не надо!"
     Горько было Тириэлю видеть такую черствость и несправедливость.  К тому
же, он был небогат, а заработки случались все  реже и реже. Не раз он жалел,
что дал клятву  никогда  не петь, но  мысли  о  Лойсинн  и ее дивном  голосе
придавали ему стойкость.  Теперь он знал,  что  любит  ее, но молчал о своей
любви.
     Лойсинн за это  время изменилась. Лохмотья она давно  сменила на платье
из серого  шелка, худоба ее  уже не  была столь  сильной,  а в глазах  порой
что-то загоралось. Но  молчалива она была по-прежнему и  на невзгоды никогда
не роптала.
     Однажды, уже осенью, Тириэля неудержимо потянуло в  лес. В то время  он
слагал балладу о  своей несчастной судьбе, а лесная тишина всегда  приносила
ему вдохновенье. Поэтому, оставив Лойсинн в их маленьком домике, он пошел  в
тот самый  лес, где когда-то встретился с ней.  Точно  так  же, как  полгода
назад,  брел Тириэль  по  лесу, только не слышно было птичьего щебета, а под
ногами шуршала палая листва. Долго бродил Тириэль, подбирая рифмы, и уже под
вечер вышел на опушку, где встретил странного незнакомца.
     Этот  человек средних лет был высок ростом, белокур и одет в ярко-синюю
длиннополую одежду. По виду он  напоминал чужеземца  -- странника или купца.
Лицо у  него было  приятное и  благородное,  а  взгляд, казалось, пронзал до
глубины души. Завидев Тириэля, незнакомец окликнул его по имени,  поклонился
и заговорил.  Он  назвался  Ойниром  и  сказал,  что  родом  он  издалека  и
странствует по земле в поисках мудрости и красоты. О  мастерстве  Тириэля он
давно наслышан, и теперь  явился в этот край, чтобы послушать его пение. Тут
незнакомец еще раз поклонился и попросил Тириэля уважить его желание и спеть
что-нибудь.
     Тириэль был польщен такой просьбой, но помнил о Лойсинн и  своей клятве
и потому ответил:
     -- Я  был  бы  рад  спеть, но  недавно я дал  клятву не петь никогда, и
теперь могу только сыграть для тебя на  лютне. А если ты действительно ищешь
красоту,  я могу проводить тебя к деве, голосу которой  завидуют ангелы. Имя
ей -- Лойсинн.
     Ойнир нахмурился:
     -- Как мог певец дать клятву не петь? Разве  может  земля не  родить, а
небо не проливаться дождем? Клятва эта нечестива, и не стоит ее исполнять.
     -- Но я дал ее, и исполню, -- возразил Тириэль. -- Когда я услышал, как
поет  Лойсинн,  я  понял,  что  мой  голос жалок и смешон. Тогда и дал я эту
клятву.
     -- Одна  красота не может быть  лучше другой, --  проговорил Ойнир.  --
Пусть  эта  дева поет прекрасно,  ты сам --  певец, и люди любят твои песни.
Твой дар дан тебе свыше,  и отвергать его -- кощунство.  Поэтому и сказал я,
что эта  клятва  нечестива. Прошу  тебя, забудь  о ней  и порадуй меня своим
пением. Я награжу тебя так щедро, как ты и не мечтаешь.
     В  душе Тириэль  давно жалел о поспешной клятве.  Петь  для  него  было
величайшей  радостью;  лишившись  ее, он  истосковался. К  тому же  Ойнир  с
первого  взгляда  пробудил в нем уважение и приязнь,  и  Тириэлю не хотелось
огорчать его отказом. Да  и  награда была  бы  очень кстати. Поэтому Тириэль
подумал  немного и  согласился.  Он достал из заплечного мешка лютню, сел на
поваленное  дерево и запел  песню о деве,  провожающей  суженого  на суровую
битву.
     Странное дело! Стоило ему  только тронуть  струны, как он почувствовал,
что в душе его родилась неведомая сила. А когда он  запел, то словно сам был
той  девой, ибо горечь разлуки и тоска  звенели в его  голосе.  На мгновенье
Тириэль даже  увидел всадника на боевом коне, выезжающего за ворота замка, и
белое пятно  девичьего платья на  стене. И когда голос его  умолк  под тихий
перебор струн, Тириэль не сразу очнулся, пораженный увиденным и  испытанным.
Молча сидел он погруженный в себя, когда услышал мягкий голос Ойнира:
     -- Да, Тириэль, ты достоин зваться бардом! Давно  никто не приносил мне
такой радости, как ты сейчас. Прошу тебя, спой еще что-нибудь!
     Тогда  Тириэль запел  о  ратнике, князь и  дружина  которого  полегли в
жестокой сече, а он единственный успел укрыться в лесу.  И вновь сила пришла
к  барду. Он  видел поле, над  которым каркали  вороны, и  множество мертвых
витязей  в  изрубленных  доспехах.  Он видел,  как один из них,  израненный,
проливает слезы и стенает у лесного ручья. И голос Тириэля был полон скорби,
словно он сам был тем ратником. А когда он допел до конца, Ойнир сказал ему:
     -- Прекрасна  песня,  прекрасен певец!  А теперь  позволь мне высказать
последнее желание. Давно мечтаю я услышать  песню, сложенную в этих краях --
о королеве эльфов, полюбившей смертного. Прошу тебя, спой мне ее!
     --  Нет!  -- воскликнул  Тириэль. -- Попроси  меня спеть  любую  другую
песню, и я с радостью исполню твое желание. Но эту песню пела Лойсинн, когда
я  ее  встретил, и  мне никогда не превзойти  ее  искусство.  Ты убедил меня
отказаться от моей клятвы, но не требуй от меня слишком многого.
     -- Разве  плохо ты пел сейчас?  -- возразил Ойнир. -- Разве  так мало у
тебя веры в свое мастерство? Пусть страх покинет твою душу, -- продолжал он,
кладя руку на  чело  барда,  -- пусть в ней останется только жажда красоты и
вера! Пойдем!
     И он повел удивленного Тириэля вглубь леса.  Бард послушно  следовал за
Ойниром,  чувствуя как покой и уверенность в своих силах  разливаются в  его
душе. Он начал  догадываться: все, что с ним происходит --  неспроста, да  и
Ойнир -- не простой смертный.
     Вскоре  они  вышли на прекрасную  поляну,  окруженную кленами в осенних
уборах.  Все  здесь  было залито  теплым  светом  заходящего солнца. Посреди
поляны лежал большой белый камень. Ойнир подвел Тириэля к нему и велел сесть
рядом и прислониться к камню  спиной.  Тот подчинился  и поразился ласковому
теплу, струившемуся от камня.
     --  Ну, бард Тириэль, -- ласково  сказал Ойнир, --  спой же мне песню о
королеве эльфов!
     Тириэль тронул  струны и запел.  Никогда,  ни  до ни после, не был  его
голос  так  нежен и чист, никогда  он не струился  так плавно.  И  сила, что
пришла  к нему  на  этот раз,  была огромна.  Он  увидел  златокудрую  деву,
стройную и величавую, с лицом  прекрасным, как сама Любовь. Она стояла рядом
с ним,  и казалось,  порой ее чарующий  голос вторил Тириэлю.  А когда песня
кончилась, она  взглянула  ему  прямо в глаза,  махнула рукой  на прощание и
медленно растворилась в лучах солнца.
     --  Что  это  было?  Кто  это  был? -- взволнованно  спросил очнувшийся
Тириэль у Ойнира.
     -- Это была королева эльфов. На этом самом  месте много  лет назад  она
впервые  спела  эту песню.  И  сейчас  она  пришла  послушать,  как ее  поет
смертный. Мне кажется, она осталась довольна тобой.
     --  Странные  вещи  творятся  в этом лесу...  --  задумчиво  проговорил
Тириэль.
     --  Странные,  но лес этот  и сам  странен. Далеко не  все его тайны ты
видел. Эта часть леса называется Священной Рощей, и эта поляна -- ее сердце.
В стародавние  времена  здесь собирались друиды, и их  волшебство до сих пор
разлито в воздухе. Ты чувствуешь его?
     Тириэль молча кивнул, задумчиво глядя на белый камень.
     Тем временем солнце все больше склонялось к западу, и лучи его покинули
поляну. Медленно опускались сумрак и прохлада.
     -- Вечереет... -- сказал Ойнир. -- Пора подумать о ночлеге. Прошу тебя,
будь сегодня моим гостем, раздели  со  мной  ужин и  кров.  Я остановился на
постоялом дворе неподалеку.
     Тириэль,  которому не  хотелось  расставаться  с  дивным  странником, с
радостью  согласился.  Не  мешкая  отправились  они  к  постоялому  двору  и
добрались  туда,  когда   уже  совсем  стемнело.  Освещенные  окна  радостно
подмигивали  путникам, обещая добрый ужин  и отдых.  Ойнир провел  Тириэля в
свою комнату  и там,  за бутылкой  старого вина, долго рассказывал о чудесах
земли,  которых повидал  немало.  Тириэль  и через много лет  с  восхищением
вспоминал этот разговор и мудрость своего хозяина.
     Поужинав и наговорившись вдоволь, они легли спать. Тириэль долго не мог
заснуть, но потом усталость навалилась на него, и он увидел странный сон. Он
сидел за столом в огромном пиршественном зале какого-то замка. Вокруг сидело
множество людей, у всех у них был изможденный вид и обтрепанная одежда. Едва
успел  Тириэль  все  это  разглядеть,  как  из-за  стола  поднялась  мерзкая
скрюченная старуха,  одетая в лохмотья. Указав  на  Тириэля черным узловатым
пальцем, она заговорила визгливым голосом:
     --  Так это ты пел сегодня песню о деве?  Плохо  ты пел, певец  из тебя
никудышный. Голос-то хлипкий -- куда уж тебе!
     И так  она долго  насмехалась  над Тириэлем, а  люди вокруг  роптали, а
потом вскочили и хотели его убить. Но  вдруг послышался  громкий шум, словно
тысяча человек колотили по чему попало,
     и толпа отступила, и все снова расселись по своим местам.
     Тогда вперед выступил маленький  старикашка,  такой же оборванный,  как
старуха, и сказал:
     --  Так это ты пел сегодня  песню  о  ратнике?  Ну и  наглости у  тебя,
бесстыжий скоморох! Куда тебе петь -- иди к бабам за прялку!
     Снова толпа стала надвигаться на Тириэля, но опять послышался грохот  и
помешал им. Злобно глядя на него, они расселись за столом.
     Тут  откуда ни возьмись  среди  них  появилась  Лойсинн. Она насмешливо
поглядела на Тириэля и сказала:
     -- Напрасно ты пел песню  о  королеве эльфов! Куда тебе, жалкий пес, до
моего искусства!
     Вновь  толпа  подступила  к  Тириэлю,  и  злобой  горели их  глаза,  но
послышался  шум еще  громче,  и  с жутким воем  все  они исчезли,  а Тириэль
проснулся.
     Он удивился, что тот шум, который он слышал во сне, никак  не смолкает,
огляделся  кругом  и  вдруг  увидел Ойнира, колотящего по всему, что  только
может греметь.
     -- Что ты делаешь? -- воскликнул Тириэль.
     -- Спасаю тебя,  -- невозмутимо ответил Ойнир. -- Ты только что избежал
страшной беды. Не рассказывай мне свой сон, я и так его знаю.
     И  он слово  в слово рассказал Тириэлю обо всем, что  тот видел во сне.
Тириэль молча  слушал с разинутым ртом, не в силах уразуметь, что происходит
и что ему делать. Рассказав все до конца, Ойнир сказал:
     -- Мы  должны немедленно идти,  вставай и следуй  за  мной. Возьми, это
тебе пригодится.
     С этими словами он вытащил из складок своего одеяния два  меча в  синих
ножнах и протянул один из них Тириэлю. Тот молча взял его, чувствуя, что для
вопросов и споров нет времени.
     Они быстро выскользнули  из  дома и  побежали  к лесу. По дороге  Ойнир
приказал Тириэлю  рубить мечом все,  что  он увидит, и  ничего  не  бояться.
Тириэль молча кивнул -- рядом со своим спутником он стал тверд и бесстрашен.
     Едва они  приблизились к лесу, как странные тени бесшумно  выскользнули
из-за  деревьев и накинулись на них. Это  были  духи в  серых  полуистлевших
саванах, их глаза горели багровым огнем,
     а  сморщенные  рты жутко  ухмылялись.  Духи уже тянули к  ним  иссохшие
хищные  руки,  и  ужас  сковал  Тириэля, но Ойнир наотмашь рубанул  ближнего
мечом,  и  дух  с  воплем,  леденящим кровь, пропал,  оставив  лишь лоскутья
савана.  Тогда  Тириэль опомнился  и,  воодушевленный  примером, стал рубить
направо и налево. Вскоре раздался  последний ужасный вопль, и только  клочья
савана на земле напоминали о духах.
     -- Быстрее! -- крикнул Ойнир и устремился вглубь леса.
     Тириэль  смутно  помнил, что  было потом,  да  и не  любил  вспоминать.
Казалось,  они  до бесконечности будут пробираться по ночному лесу, где чуть
не  из-за  каждого  куста  высовывался  новый  призрак.  Они вновь  и  вновь
сражались с ними, убивали  и мчались дальше. Во тьме  Тириэль потерял всякое
направление, но  Ойнир,  казалось,  точно знал, куда им нужно, и спешил туда
изо всех сил.
     Наконец,  они увидели впереди свет костра и  поспешили  к нему.  Только
тогда  Тириэль понял, где они.  Это была та самая поляна, где Тириэль весной
встретил Лойсинн. И Лойсинн вновь стояла там.
     В  свете  костра  ее  лицо  казалось  изможденным и  тоскливым.  Волосы
перепутались и космами  спадали на серое платье.  Лойсинн ждала их и  знала,
кого увидит. Заслышав шаги, она подняла голову и жалобно сказала Тириэлю:
     --  Тириэль, Тириэль, защити меня! Умоляю, спаси  меня и отведи  домой!
Вспомни, как на этом самом месте ты клялся, что желаешь мне только добра!
     Но не успел  Тириэль ответить, как Ойнир, не говоря ни слова, ударил ее
мечом  прямо в  сердце,  и  она  упала с  душераздирающим воплем.  Тут разум
Тириэля помутился от  любви  и скорби.  Что-то крича, заливаясь слезами,  он
бросился к Лойсинн, проклиная Ойнира.
     -- Опомнись! -- крикнул Ойнир. -- Посмотри на нее!
     Тириэль  взглянул  и  отпрянул --  там,  где должно  было  лежать  тело
Лойсинн, были только  клочья серого савана.  В эти мгновенья  скорби, муки и
ужаса смоляные кудри Тириэля стали снежно-белыми.
     Когда Тириэль понял, кем  была Лойсинн, он  со стоном рухнул на землю и
залился слезами. Ойнир подошел к нему, обнял за плечи и принялся утешать:
     -- Ну полно,  полно! Все  уже кончилось. Обмануться может каждый, а она
обманула бы кого угодно.
     -- Что все это значит?  -- сквозь  рыдания спросил  Тириэль. -- Умоляю,
объясни мне, иначе я сойду с ума!
     -- Это место, -- помолчав, заговорил Ойнир, -- называется  Черная Роща.
Она почти  такая же  древняя, как  Священная,  но ее  история  совсем  иная.
Когда-то  некроманты приносили здесь, на этом алтаре, -- он указал на черный
камень, -- человеческие жертвы. И та, которую  ты знаешь как  Лойсинн,  была
одной из них. Она была очень могущественна и искусна в черной магии. Голос у
нее  уже тогда был  прекрасный, и она  задумала страшное дело. Она научилась
делать песни орудием смерти и так находить для себя души новых слуг. Не одно
столетие   она,   давно   мертвая   как   человек,   но   все   еще   живая,
совершенствовалась  в  этом черном  искусстве. И  когда  она достигла  в нем
высот, она решила, что пришло ее время. Ей нужен был помощник, и она выбрала
тебя,  зная,  как  дорого  для  тебя  искусное  пение.  Она  явилась тебе  и
обольстила  своим  чудесным  голосом и невинным видом. Ты сделал как раз то,
что ей было нужно -- отвел ее к людям. Первой ее жертвой пал князь  Эймрата.
Но люди  чувствуют  злую  силу,  потому  они  и стали  избегать  ее.  А  ты,
ослепленный, еще осуждал их!
     -- О, если б я знал! -- воскликнул Тириэль. -- Вина моя так велика, что
я не знаю, смогу ли заслужить прощение!
     -- Ты повинен только в неосторожности и слепоте, -- мягко сказал Ойнир.
-- Успокойся, теперь она мертва навсегда и опасности для людей больше нет. А
прощение ты уже заслужил, помогая мне сегодня. Я прощаю тебя.
     Тириэль удивленно смотрел на благородное лицо Ойнира, словно светящееся
собственным мягким светом. Теперь он был совершенно уверен, что перед ним --
нечто большее, чем человек.
     -- Кто ты, господин? -- спросил он тихо.
     -- Я? -- переспросил  Ойнир с легкой  улыбкой. -- Ну ладно, скажу. Я --
Небесный Певец.
     Тогда Тириэль пал перед ним на колени и снова стал молить о прощении.
     -- Но я  ведь уже  простил  тебя, --  сказал  Небесный  Певец,  ласково
поднимая  его. -- Мало того -- я обещал тебе награду за пение и не  забыл об
этом.  Я дарю  тебе золотые струны  для  лютни,  услышав  которую люди будут
смеяться и плакать. Теперь мне пора, я ухожу. А ты  помни сегодняшний урок и
не давай больше нечестивых клятв.
     И,  произнеся  эти слова,  Небесный  Певец  растаял  в воздухе. Тириэль
взглянул -- синий меч в его руке превратился в благоухающую фиалку.
     С тех  пор как не  стало Лойсинн, Тириэля покинули все беды. Люди вновь
стали звать его на праздники,  князь вернул свою милость. Золотые струны  на
его лютне звенели  так нежно, что люди смеялись и плакали. Но глядя на седые
волосы и печальные  глаза  Тириэля,  люди думали,  что ничто в этом мире  не
дается даром.
        * * *

     Дослушав до конца, Господь соизволил милостиво похвалить меня:
     --  Мне  нравится  и  эта  история.  Определенно,  у тебя  есть  талант
рассказчика. Скажи Мне только, кто такой этот Небесный Певец?
     -- И сам не знаю,  -- ответил я. -- Его образ часто являлся мне во снах
и приносил  радость  и вдохновенье, но кто он и  откуда взялся --  я не могу
сказать...
     --  Тогда,  наверное, это был  Я, -- задумчиво протянул Всевышний. -- Я
являлся людям во стольких ипостасях, что многие позабыл. Но этот Ойнир очень
похож на Меня в былые времена -- Мне тогда  еще не прискучили дела смертных.
Я  искоренял зло всеми  способами, пока не увидел, что там, где Я  срубаю  у
чудища одну  голову,  вырастает десяток новых! Даже не в дьяволе тут дело --
куда страшнее, что зло слишком крепко пустило корни в сердцах людей! И, пока
люди не изменятся, Мне,  как это ни печально, часто приходится предоставлять
их самим себе...
     Господь умолк, словно погрузился в раздумья, а потом вспомнил обо мне и
сказал:
     -- Ну да ладно, вернемся к твоему рассказу. По правде говоря, Мне стало
очень любопытно, что это за история о королеве эльфов, полюбившей смертного?
Ты ее, случайно, не знаешь?
     Я, не без торжества, воскликнул:
     --  Конечно  знаю,  Господи!  Именно  эту  историю  я и  собирался Тебе
поведать!

        История о печальной любви королевы эльфов

        I

     Минуло немало лет с  тех пор, как  в Эймрате  жил некий юноша  по имени
Труан. Происходил он из славного, но  обедневшего рода. Мать Труана  умерла,
когда он еще лежал в колыбели, отец вскоре погиб в походе. Мальчика взяли на
воспитание дальние родичи, но он видел от них мало любви.
     Достигнув  восемнадцати   лет,  Труан   получил   скудное   наследство,
оставленное отцом. Он без сожаления  покинул приемных родителей,  видевших в
нем  лишь  обузу,  и  вернулся  в  родной  дом.  Там  и зажил  он  в  полном
одиночестве.
     От прочих смертных Труан не отличался ничем, кроме необычайной красоты.
Всякий,  кто смотрел на  него,  невольно  вспоминал  рассказы про  эльфов --
странно ли, что многие  всерьез считали красивого  юношу  подменышем?  Разве
могут у обычного человека быть такие  сияющие золотом  кудри, такие глубокие
темно-зеленые  глаза,  такой  тонкий  стан?  Вот  и  выходило,  что  красота
приносила  Труану больше  огорчений,  чем  радости.  С детства его  дразнили
"эльфийским отродьем"  и "подменышем",  да и  когда  он  повзрослел, невежды
по-прежнему сторонились его.
     Труан с малолетства был влюблен в  Энсинн, дочь Корбала Черное  Дерево.
Девушка  эта, хорошенькая и свежая, как  многие юные девушки, была первой  в
танцах, и от женихов у нее не было  отбоя. Но привлекала их вовсе не красота
Энсинн. Корбал  Черное Дерево был богачом и владел лучшими землями в округе,
а Энсинн была его единственным чадом.
     Не зря Корбал заслужил свое прозвище -- душой он был жесток и черен. Он
видел, как вокруг его дочери вьются падкие на мед пчелы, и это ему совсем не
нравилось. И однажды  Корбал объявил, что  отдаст дочь  только  за того, чье
богатство будет не  меньшим,  чем его собственное. Женихи Энсинн  недовольно
загудели и унеслись прочь, к более доступным цветам. Не с кем стало бедняжке
танцевать на  гуляньях, никто уж не шептал ей на ушко, как она прекрасна. От
этого Энсинн, привыкшая к другому, сникла и загрустила.
     Тогда Труан, единственный, кто любил  девушку  ради нее самой, явился к
Корбалу и принялся умолять отдать ему Энсинн.
     -- Поверь мне,  Корбал,  -- говорил он, -- когда б  Энсинн была нищей в
рубище, я все равно любил бы ее и только ее! Знай, не в богатстве тут дело!
     --  Дело всегда в богатстве! -- оборвал  его Корбал. -- Энсинн пока  не
нищая. Нищий здесь ты, да и говорят про тебя всякое разное. Я никому не верю
на слово, а уж  тебе  -- и  подавно! Условие одно для  всех, и я от него  не
отступлюсь. Возвращайся, когда разбогатеешь -- тогда и посмотрим!
     И Труан ушел ни  с чем,  опечаленный, потерявший  всякую надежду. Легко
сказать  --  разбогатей! А как  это сделать,  если не  знаешь  даже, с  чего
начать?
     Сколько  ни ломал  Труан голову,  но  так и  не  смог придумать способа
выполнить  условие  Корбала.  Пришлось  ему  смириться  с  тем,  что  Энсинн
достанется другому -- а то и вовсе никому.
     От невеселых  дум стал  Труан мрачен. Он и  раньше  любил  одиночество,
теперь же совсем перестал выносить людей. Часто уходил он  в лес,  чтобы там
погоревать  над своей несчастной судьбой. И  однажды в лесу случилось  с ним
чудо.
        II

     Как-то по  весне  Труан  в который  раз скрылся  от  назойливых людских
взглядов в лесу. Он долго шел  понурив голову,  не разбирая  дороги, а когда
осмотрелся, то понял, что забрел в совсем незнакомое место.
     Перед ним была красивая поляна, поросшая ровной и мягкой травой. Вокруг
стояли величавые клены.  Посреди поляны лежал большой белый камень, покрытый
древними полустершимися рунами.
     Пока Труан рассматривал открывшееся ему место, недоумевая, почему он не
бывал здесь раньше, вдалеке  послышался топот  копыт и  нежный звон.  Вскоре
из-за  деревьев  на поляну  вылетел тонконогий молочно-белый конь в  зеленой
упряжи, украшенной золотыми бубенцами. На коне сидела  молодая женщина. Едва
взглянув  на  нее,  Труан  понял,  что  перед  ним  --  знатная  госпожа,  и
почтительно преклонил колено.
     Женщина небрежно кивнула в ответ и уже проскакала было мимо, как вдруг,
случайно  обернувшись,  встретилась  глазами с  юношей. В  тот  же миг  дама
внезапно осадила  коня, так что тот глухо заржал  и  встал на дыбы. Не успел
Труан  вмешаться и помочь ей,  как  всадница твердой  рукой  заставила  коня
замереть и, бросив поводья, легко, словно пушинка, спорхнула наземь.
     -- Кто ты  такой? -- спросила она Труана, не отрывая от него изумленных
глаз. --  Если ты  из моих подданных  -- почему я тебя не знаю? А если ты из
смертных -- почему так походишь на эльфа?
     Труан, потерявший  дар речи,  в  ответ лишь  растерянно смотрел на нее.
Дама эта была не из тех, кого ожидаешь встретить в лесу. Она была прекрасна,
как  сама любовь,  а в облике ее и манерах сквозило подлинное  благородство,
даже величие.  Кожа  у дамы  была белоснежная,  глаза  -- ярко-зеленые,  как
изумруды, и словно мерцали изнутри. Тяжелые волосы цвета старого золота были
перевиты  мелким  жемчугом  и  уложены в высокую прическу. Простое платье из
гладкого белого атласа, лишенное  всяких украшений, облегало ее тонкий стан,
а с плеч спускался богато расшитый золотом плащ из зеленого бархата.
     -- Отвечай же! -- воскликнула  дама  в нетерпении. -- Или ты  проглотил
язык? Почему ты молчишь?
     -- Госпожа... -- с трудом выдавил из себя Труан. -- Госпожа, я не знаю,
что ответить тебе...
     -- Госпожа? --  рассмеялась  дама.  -- Как  непочтительно! Ты  разве не
догадался, кто я такая?
     И тут  Труан наконец понял.  Он  уставился на нее  широко раскрытыми от
восторга глазами и выпалил:
     -- Не может быть! Так Вы  и есть  королева  эльфов, о которой  в народе
сложено столько песен?! Ну и ну!
     -- А обращаться  ко  мне  следует  так:  Ваше  Величество!  -- добавила
королева.
     -- Так Вы действительно существуете? И все, что поют о Вас -- правда?
     -- Кто это усомнился, что я существую? -- нахмурилась  королева. --  Но
постой, ты так и не  ответил на  мой вопрос! Хотя,  думается, я  и сама знаю
ответ. Таким бестолковым может быть только смертный!
     -- Вы  правы,  Ваше Величество, -- скромно  подтвердил юноша.  --  Я --
всего лишь простой смертный. Зовут меня Труан.
     -- Поразительно... --  пробормотала королева, внимательно вглядываясь в
него. --  И лицо,  и даже глаза --  все как у эльфа! Ты уверен, Труан, что в
тебе нет эльфийской крови?
     --  То же самое  говорят  обо  мне в народе. Но сам я ничего не знаю об
этом. И, по правде сказать, эти разговоры принесли мне немало горя!
     -- Вот как?  --  сочувственно  спросила  королева. --  Мне  жаль  тебя,
смертный с лицом эльфа и печалью в глазах. Расскажи мне о своем горе -- быть
может, я смогу ему помочь?
        III

     Тогда Труан стал рассказывать ей, как  он осиротел так рано, что совсем
не  знал родительской  любви. Как молва  о  том,  что он  подменыш, с самого
детства  отравляла  ему  жизнь. Как из-за  бедности и людских  пересудов  он
остался  одинок  и  во  всем  мире  нет у  него  ни единого друга. О  многом
рассказал Труан, лишь о своей любви к Энсинн умолчал -- боль и стыд накрепко
запечатали ему уста.
     Королева молча  слушала его  рассказ, а  когда он закончил --  положила
узкую, прохладную ладонь на лоб юноши и мягко сказала:
     -- Я заговорю твою боль. Обида  уйдет, не оставив следа. Забудь  о злых
речах глупцов! Смотри на солнце -- оно светит и для тебя!
     Пока она говорила, покой и  свежесть  изливались  на Труана,  залечивая
сердечные  раны. Душа его словно  омылась  в прозрачном роднике, вернув себе
чистоту  и силу.  Юноша замер, наслаждаясь  этим  чувством, а когда королева
отняла руку  от  его лба -- упал перед  ней на  колени и смущенно забормотал
слова благодарности.
     Королева ласково подняла его с колен:
     -- Не нужно, Труан!  Это такая малость! Я рада, что хоть немного смогла
помочь. Ты  нравишься  мне,  как  до тебя не нравился  ни один смертный, и я
хотела бы стать твоим другом. Что ты на это скажешь?
     Труан,  вместо  того  чтобы  обрадоваться  словам  королевы,  испуганно
посмотрел на нее и неуверенно проговорил:
     --  Ваше  Величество... Вы  оказываете  мне  большую  честь...  Слишком
большую! Мне кажется, я недостоин Вашей дружбы!
     -- Ты чего-то боишься! -- сказала королева удивленно. -- Но чего?
     -- Ваше Величество... не знаю, как и сказать...
     -- Говори же, прошу тебя!
     --  В  песнях,  что поют  про  Вас,  говорится:  если  молодой  мужчина
встретится с Вами,  он может пропасть навсегда. Вы обольстите его и заберете
в свою страну. И я боюсь, как бы это не случилось со мной...
     -- Какие глупости! -- возмутилась королева. -- Ваши песни просто лживы!
Поверь,  мой мальчик, многие смертные желали попасть в мою страну,  но  мало
кому это удавалось. Чтоб я  обольщением  и обманом заманивала их туда?  Быть
может,  кое-кто  и  мечтает об  этом,  но подобного  никогда не бывало! Тебе
нечего бояться, Труан. Ты веришь мне?
     Труан заглянул в ее мерцающие, такие живые и искренние глаза и ответил:
     -- Да, Ваше Величество.
     -- Значит, мы друзья? -- с сердечной улыбкой спросила королева.
     -- Я почту за счастье, если Вы одарите меня своей дружбой.
     Королева улыбнулась ему так нежно, что у юноши перехватило дыхание. Она
сказала:
     -- Благодарю тебя, Труан! Я так  рада, что ты  больше не боишься  меня!
Сейчас, как мне ни жаль, я должна покинуть тебя. Но когда ты захочешь  вновь
увидеться с другом -- приходи на это место. Оно связано с древней магией, и,
если ты позовешь, я услышу, где бы ни была, и  явлюсь так быстро, как только
смогу! А теперь прощай! До встречи!
     -- До встречи, Ваше Величество!
     Еще  раз  улыбнувшись  на  прощание, королева легко взлетела  в  седло,
помахала  юноше рукой  и  ускакала.  А Труан остался стоять у  белого камня,
прислушиваясь, как звон бубенчиков растворяется
     в лесной тиши, едва веря в то,  что случилось  с  ним. Сердце  его было
переполнено королевой эльфов.
        IV

     Три дня Труан провел в мучительных раздумьях. Образ прекрасной королевы
стоял  у  него  перед  глазами,  почти  совсем  затмив  собою  Энсинн. Юноша
проклинал себя за неверность прежней возлюбленной и боялся, что причина тому
-- эльфийские чары. Но королева  была так хороша собой, так  нежна  и добра!
Она так искренне желала быть ему другом! Мог ли  он  сомневаться в ней, если
она поклялась, что не будет обращать против  него свои чары? Всю жизнь Труан
мечтал о друге, но то, что подарила ему  Судьба, было куда больше любых  его
мечтаний. И его тянуло пойти в лес  и вновь увидеться с королевой, -- но тут
он вспоминал об Энсинн и стыдился себя и своих желаний.
     На четвертый день Труан все же не выдержал и поспешил
     в  лес. Встав  у белого камня, он позвал королеву и стал  ждать. Прошло
уже  с  полчаса,  и сомнения  прокрались в  душу  юноши,  но  тут он услышал
знакомый  звон и  топот  копыт.  Вновь белоснежный конь вылетел на поляну, и
королева эльфов приветствовала юношу:
     -- Ах, Труан! Как я рада, что ты не  забыл о нашем уговоре! Прости, что
заставила ждать, -- я явилась так быстро, как только смогла!
     На  королеве было длинное голубое платье из диковинной ткани, мерцающей
подобно солнечным бликам  на воде. На лебединой шее сияло ожерелье  из звезд
-- и Труан подумал, что это вполне могут быть настоящие звезды, спустившиеся
с небес  чтобы  порадовать ее. Роскошные  волосы королевы были  распущены, и
ветерок  шаловливо  перебирал  мягкие  золотые  пряди.  Труан,  завороженный
красотой королевы, поспешил подать ей руку,  и она  спрыгнула с коня,  такая
легкая, словно совсем лишенная веса.
     -- Ваше Величество, Вы так прекрасны, что  смертный недостоин  смотреть
на Вас, -- еле слышно проговорил Труан.
     К его удивлению, королева слегка покраснела.
     -- Смертные редко меня видят,  -- ответила она, опустив глаза. -- Но ты
не простой смертный, Труан, ты друг мне!
     И она  улыбнулась  юноше  так  доверчиво  и нежно,  что тот,  не  найдя
подходящих слов, смог лишь кивнуть в ответ.
     --  Что мы  будем делать?  -- спросила королева. -- Ты хотел  о  чем-то
поговорить со мной или позвал просто так?
     -- Я скучал без  Вас, -- ответил Труан и вновь удивился  тому,  как она
смутилась. -- И мне все равно, чем заняться -- лишь бы быть с Вами!
     -- Замечательно!  --  рассмеялась королева. -- Тогда я покажу тебе  мой
лес! Ручаюсь, ты многое здесь не видел!
     -- Я думал,  что исходил весь лес, но лишь три дня  назад впервые попал
на эту поляну.
     -- Мне  странно,  что ты  оказался  здесь именно в  тот  миг,  когда  я
проезжала мимо. А теперь я слышу, что  ты не бывал здесь раньше. Как  же так
получилось?
     -- Мне кажется, -- ответил Труан задумчиво, -- меня вела Судьба...
     Королева внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала.
        V

     С  тех пор Труан и королева  эльфов встречались у белого  камня чуть не
каждый день. Они гуляли по лесу и беседовали, все лучше и лучше узнавая друг
друга. Вскоре Труан совсем перестал  опасаться чар королевы. Она  могла быть
смешливой и  простой, как деревенская девчонка,  могла  быть величественной,
как настоящая  королева,  но никогда  не бывала  ни злобной,  ни  надменной.
Мягкость и  доброта были сутью ее природы, и  Труан вновь и вновь благодарил
Судьбу, подарившую ему такого друга.
     Лишь  одно  порой  смущало   юношу:  он  никак  не  мог  понять,  зачем
могущественной королеве  эльфов понадобилась дружба простого смертного.  Что
находит она в нем? Он чувствовал себя ребенком у ее  ног -- так  велика была
ее  мудрость.  Но  королеве,  казалось,  ничуть  это  не  мешало,  и  она  с
удовольствием делилась  с Труаном всем,  что  знала.  Она никогда не  давала
понять, что он хоть  в чем-то ниже ее, но сам он не мог отделаться  от  этой
мысли. Королеве Труан ничего не говорил, боясь обидеть или огорчить ее.
     И еще  одно  терзало  сердце  Труана -- Энсинн.  Ее  облик  все  больше
стирался из его памяти. Он редко вспоминал о ней -- по правде сказать, рядом
с королевой думать о ком-то  другом было  просто  немыслимо. Да  и оставшись
наедине  с  собой,  Труан куда  чаще думал  о королеве, чем  об  Энсинн.  По
сравнению с  королевой  Энсинн была такой незначительной  и блеклой... И все
же, казалось юноше, забывать о той, кого  любил  так долго -- предательство.
От этого он чувствовал себя еще более недостойным. Иногда ему  хотелось  обо
всем рассказать королеве, спросить совета, --  но он боялся, что ей  вряд ли
это понравится.
     К  тому же Энсинн была недоступна. И, хотя  Труан все еще любил  ее, он
был иногда даже рад, что меньше думает о ней, -- так было легче.
        VI

     Уже кончилось лето, и клены вокруг заповедной поляны стояли в уборах из
золота и багрянца, когда королева однажды сказала Труану:
     -- Мне надо поговорить с  тобой об одном очень важном деле. Обещай, что
внимательно выслушаешь!
     Труан  заметил, что  королева  печальна, а в  глазах  ее  стоят  слезы.
Недоумевая,  что  могло так сильно ее расстроить, он сел рядом и  сказал как
можно ласковее:
     -- Конечно, я выслушаю Вас! Что случилось?
     Королева заговорила, с трудом подбирая слова:
     -- Ах, Труан, ты и не знаешь, что  скоро нас ждет разлука! Едва выпадет
первый  снег, я не смогу больше  приходить к тебе. С наступлением  зимы я не
должна покидать свое королевство, и так каждый год, до следующей весны. Лишь
когда распустятся первые цветы, я смогу прийти сюда вновь. Мое сердце болит,
когда я думаю, как долго не увижусь с тобой!
     По щеке королевы скатилась слезинка. Труан, которого тоже огорчила  эта
новость, сказал, желая хоть немного утешить ее:
     --  Мне тоже  будет нелегко не  видеться  с  Вами.  Но подумайте,  Ваше
Величество, ведь это  --  не  навсегда, а всего лишь на  несколько  месяцев!
Пройдет зима, наступит весна,  и мы  снова будем  вместе! Нужно  смириться с
тем, что мы не можем изменить...
     -- Нет, можем!  -- воскликнула королева.  -- Я  долго думала и  приняла
решение. Я не хочу расставаться с  тобой, даже на несколько месяцев. Я хочу,
чтобы ты поехал вместе со мной в мою страну!
     Труан молча смотрел на нее, не веря своим ушам. А королева тем временем
продолжала:
     -- Подумай сам --  что удерживает тебя  здесь? У тебя нет ни родных, ни
друзей -- никого, кто любил бы тебя. Если ты сделаешь, как я  прошу, то ни в
чем никогда не будешь знать нужды.  Я  рассказывала тебе о  моей  стране; ты
знаешь, как  она прекрасна! Там -- вечное лето. Там  цветы, чудеснее которых
нет нигде. Там я смогу быть с тобой всегда! Я никого еще не просила об этом,
Труан, но тебя -- прошу. Поедем со мной!
     Она посмотрела на него с мольбой. Труан не отвечал  -- былые подозрения
и страхи зашевелились в его душе. Потом он сказал, не глядя на нее:
     --  Ваше Величество, когда-то давно Вы обещали, что никогда не  станете
заманивать меня в свою страну. Как так случилось, что Вы не держите слово?
     Королева вспыхнула:
     -- Но Труан, разве  ты не понимаешь, я не заманиваю тебя! Это же совсем
другое!
     -- Я давно хотел  спросить Вас,  -- перебил ее Труан, -- зачем я вообще
Вам понадобился? Что такого  Вы находите во мне, чего нет в Вашей прекрасной
и полной чудес стране? Мне это кажется странным!
     Изумрудные  глаза королевы широко распахнулись от изумления. Еле слышно
она проговорила:
     -- Как, Труан, ты не знаешь? Но ведь я люблю тебя!
        VII

     От  ее  слов Труан  окаменел.  Это  было  совсем  не то, что он  ожидал
услышать. А королева снова заговорила, и голос ее дрожал от волнения:
     -- Я полюбила тебя  еще в день нашей первой встречи. Ты думаешь, я всем
подряд предлагаю свою дружбу? Думаешь,  у меня нет  других забот,  кроме как
бродить по лесу со смертными? Но я люблю тебя, и  мне все равно, смертный ты
или эльф. Мне казалось, что ты  все понимаешь, что ты тоже любишь меня, хоть
и не произносишь  слов любви.  Но теперь настало время их произнести! Скажи,
Труан, ты люби