икий Вождь Дятел", - негромко поправил его Сэм. - Если ты не будешь меня называть вождем, я тоже тебя не буду так называть. Великий Дятел и Маленький Бобр вошли в типи, заново раскрасили друг другу лица, поправили свои головные уборы и вернулись назад, чтобы начать казнь. Дятел снова принялся точить нож, в чем уже не было никакой необходимости; просто ему очень нравился этот резкий и устрашающий звук: дзи-ит, дзи-ит! Маленький Бобр тем временем притащил охапку сухих веток и положил их перед пленником, но у Гая не были связаны ноги, и одним пинком он раскидал весь хворост. Оба вождя отскочили в сторону. - Вот ты как! - вскричал свирепый Дятел. - Вяжи ему ноги, Брат мой-Великий Вождь-Маленький Бобр! Полоской коры ноги Гая были привязаны к стволу. Тогда Вождь Дятел приблизился с ножом в руке к пленнику и сказал: - Великий Брат-Вождь-Маленький Бобр, если мы снимем с него скальп, то получим всего один скальп, и тогда тебе нечем будет похвалиться! Но Ян быстро нашел выход из трудного положения: - Великий Брат-Вождь-Красноголовый Дятел-сидящий на пне-и помахивающий хвостом, не скальпируй его! Сдери кожу с его глупой башки, и мы разделим ее пополам. - Верно! - согласился Сэм. - Ты хорошо придумал, Брат-Старый Индейский Вождь-Великий Маленький Бобр-подгрызающий деревья! Вытащив кусок угля, Дятел с мрачным видом повернулся к пленнику, чтобы на его голове начертить полосу справедливого раздела. Маленький Бобр заметил, что он имеет право на одно ухо и половину макушки, наиболее ценной части скальпа. Тогда Дятел ткнул в хохолок на темени пленника и сказал, что тут, по существу, вторая макушка и младшему вождю достанется хорошая доля. Индейцы довольно долго обсуждали, как лучше разделить трофей, и наконец пришли к обоюдному соглашению. До этой минуты пленник держался еще довольно храбро. Он не переставал грозить, что пожалуется отцу, учителям и вообще всему свету. Наконец он пообещал рассказать все мистеру Рафтену. Последняя угроза заставила Сэма несколько призадуматься, и он с некоторым беспокойством спросил Яна: - Великий Вождь, ты понимаешь язык этого вздорного болтуна? Что он говорит? - Не понимаю. Наверное, он поет предсмертную песню. Гай не был трусом. Он стойко держался, пока был уверен, что с ним играют. Но когда уголек прочертил на его голове роковую линию, делившую скальп поровну между двумя раскрашенными чудовищами, и один из них, неумолимый Дятел, подойдя к нему с ножом, схватил его за волосы на макушке, Гай не выдержал и громко заплакал. - Пожалуйста, не надо! Папа! Мама! - кричал он. - Пустите меня, я никогда больше не буду! Он не сказал, чего не будет делать, но индейцам было ясно, что враг сдался. - Погоди, Великий Брат Вождь! - сказал Маленький Бобр. - У индейцев есть обычай не казнить и даже принимать в свое племя пленников, сильных духом. - Если считать плач и вой силой духа, то в таком случае у него хватит этого на шестерых, - сказал Дятел. - Давай разрежем путы, которые связывают его, пусть он бежит к своему племени. - Но лучше оставить его здесь на всю ночь, а утром обнаружить, что он убежал, - сказал Дятел. Пленник, заметив, что его положение перестало быть таким угрожающим, наобещал индейцам всю березовую кору из своего леса и вообще все, на что он был только способен, если останется в живых. Он пообещал стащить самые лучшие яблоки из отцовского сада. Маленький Бобр вынул нож и стал разрезать путы. Наконец последняя полоска упала на землю. Подгонять Гая не потребовалось. Он молча понесся к изгороди, перебрался через нее и исчез. После таких приключений ни один мальчишка больше не пришел бы к месту, где стояла типи, но Гай, хорошо знавший Сэма, скоро сообразил, что он напрасно испугался. Его разбирало любопытство, и однажды Ян и Сэм снова увидели убегавшего из их лагеря Гая. Индейцы догнали его и приволокли назад. На этот раз Гай не бранился. Сначала вожди обсуждали, какой смерти его лучше предать: сжечь ли на костре или утопить в пруду. Затем они приступили к допросу. Но пойманный молчал. Что он делал в лагере? Зачем пришел сюда? Ответа не было. Гай смотрел на них исподлобья. - Давай завяжем ему глаза и вырежем гайяскутус у него на спине, - сказал Ян глухим голосом. - Хорошая мысль, - согласился Сэм, хотя он имел о "гайяскутусе" такое же представление, как и пленник. - Не будь с ним жесток. Это умерит боль. Неизвестное всегда страшит. В душу жертвы снова закрался страх. Уголки его губ задрожали, и слезы закапали из глаз. - Почему ты не скажешь нам, зачем пришел сюда? - спросил Ян. И вдруг плачущий пленник пробормотал: - Я тоже хочу играть в индейцев... Это чистосердечное признание застало мальчиков врасплох. Маленький Бобр встал и, обратившись к воображаемому совету, сказал: - Великие Вожди сэнгерского племени! Этот бледнолицый выказал небывалое мужество, когда мы его пытали. Ни один из наших прежних пленников не был наделен столькими талантами. Я призываю вас принять его в наше племя. Затем встал Дятел и сказал: - О Вождь, мудрее которого лишь один человек в нашем племени! Все, что ты сказал, - правда, но известно тебе, что в наше племя может быть принят только человек с большими достоинствами? Он должен побороть воина нашего племени! Может ли он это? - Нет, - ответил Гай. - Обогнать нашего воина или стрелять более метко - может? - Нет... - Что же тогда он умеет делать? - Я могу воровать арбузы... Вижу дальше всех в школе... А если спрячусь, никто не отыщет. Много раз я следил из кустов, как вы строили типи и плотину. Я первым выкупался в вашем пруду! Потом я сидел в типи и курил ваши трубки, когда вас не было, и я слышал, как вы собирались идти к нам воровать березовую кору. - Не вижу, где здесь благородство и сила духа, - сказал Сэм. - Ты принес подарки Старейшему Вождю племени? - Я принесу столько березовой коры, сколько вы захотите. Ту, что вы ободрали, отец сжег. Но я вам другой принесу. И еще я стащу цыпленка. - Намерения эти весьма благородны, - сказал Ян. - Принимаем его! - Согласен, - сказал Вождь Дятел, - но помни, что мне по-прежнему принадлежит право на левую половину скальпа, включая ухо! Я могу потребовать ее в любую минуту. Скажи, Ян, то есть Маленький Бобр, ты ведь знаешь, какую нужно пройти церемонию, когда вступаешь в индейское племя? - В разных племенах - разные обычаи. Но Солнечный Танец и Испытание Огнем устраивают чаще всего, и они ужасно трудные. - Ну, а ты проходил эти испытания? - спросил Сэм. - Еще бы! - сказал Ян, вспоминая сожженные на солнце плечи и руки. - Я выдержал их так, что все признали меня самым лучшим воином племени. - Он, правда, не пояснил, что был единственным человеком во всем племени. - И меня единогласно назвали "Пылающий Восход". - Я тоже хочу быть Пылающим Восходом! - пропищал Гай. - Ты? Да еще неизвестно, подходишь ли ты вообще, Желтая Сельдь! Какое ты хочешь пройти испытание? Гай предпочел Солнечный Танец. Он и до того был достаточно загорелым, поэтому, хотя он и плясал вокруг типи в трусиках целый день, кожа его не обуглилась. Когда солнце село, вожди собрались на совет. Оглядев с ног до головы нового воина, Старейший Вождь мрачно покачал головой и сказал: - Слишком неопытен, чтобы загореть как следует. Назовем его Молодой Веткой. Напрасно Гай возражал. Отныне он стал Веткой и так должен был называться до тех пор, пока не заслужит более достойное имя. Затем по кругу пошла трубка мира, и Гай был объявлен третьим вождем сэнгерских индейцев. Гай был самым безобидным во всем племени, и, может быть, поэтому ему особенно нравилось раскрашивать свою круглую смеющуюся рожицу под свирепое лицо дикаря. Вот только глаза у него были выцветшего голубого цвета, а не черные, как у краснокожих. Свою растрепанную белобрысую голову он мог скрыть под пучками конского волоса, военная раскраска избавляла его от веснушек, и лишь белесые ресницы и блеклые поросячьи глазки ничем нельзя было подменить. Но Гай ни с кем не делился своим горем, потому что знал: проведай кто-нибудь из мальчиков об этом, он сразу получит новое имя - Пупсик, или Птенец, или какое-нибудь другое ужасное, совсем не индейское прозвище. XIV Ссора - Знаешь, Ян, сегодня я малиновку видел. - Это что-то новое! - недоверчиво сказал Ян. - У нас она самая красивая птица. - Ну, а колибри? - Вот уж сказал! Она просто маленькая, но не такая красивая. - Теперь ясно, что ты ничего не понимаешь в птицах, - возразил Ян. - Потому что эти прелестные крылатые жемчужины одновременно и самые маленькие и самые красивые среди всего пернатого мира. - Эту фразу Ян прочел где-то и удержал в своей памяти. - Фу! - сказал Сэм. - Совсем как в книжке! А я видел сотни колибри у нас в саду и держу пари, что малиновка гораздо красивее твоих колибри! Она алая, как кровь, и горит, словно огонь, а крылья у нее черные. Бабушка Невилль говорит, что индейцы называют ее Птицей войны, потому что, где она пролетит, начинается война. - А, так это кардинал, - сказал Ян. - Где ты его видел? - Да просто он слетел с ветки и уселся на верхний шест типи. - Надеюсь, у нас война не начнется... Вот бы мне одного кардинала для чучела! - Я выстрелил из лука, но ни стрелы, ни птицы больше не видал. Это была моя лучшая стрела - еще одна Верная Смерть. - А ты отдашь мне стрелу, если я ее найду? - спросил Гай. - Не веришь? Ну, а что ты дашь за это? Смолу пожевать, ладно? - Нет. - Ну, хоть чуточку! - Согласен. - Держи свою старую стрелу, - вдруг сказал Гай и вытащил ее из расщелины в дереве. - Я видел, как она ткнулась сюда. Ранним утром индейцы, наведя на лица военную раскраску, вышли в обход. Они, конечно, были вооружены луками и стрелами и поминутно вглядывались в следы на тропе и прислушивались, нет ли поблизости врага. Воины неслышно ступали своими мокасинами. Их загорелые тела скользили между огромными стволами древних деревьев, а проницательные взоры впивались в каждый дрогнувший листок. Так, по крайней мере, говорится в записной книжке Яна. Они шли очень тихо, и все-таки вспугнули маленького ястреба. Вслед птице полетели три стрелы, но напрасно. Ян взглянул на дерево, откуда метнулась птица, и воскликнул: - Гнездо! - По-моему, это просто шар из пуха, - возразил Гай. - Не выдумывай! - сказал Ян. - Мы же с этого дерева согнали ястреба. Ян лазил лучше всех. Скинув головной убор, куртку и брюки, он стал быстро карабкаться по стволу, не обращая внимания на липкие смоляные капли, выступившие из коры. Не успел Ян скрыться в нижних густых ветвях, как Гай предложил Сэму подшутить над Маленьким Бобром. Они набили травой куртку и брюки Яна, надели головной убор вождя на чучело, стрелой пригвоздили его к земле, а сами удрали. Добравшись до самой верхушки, Ян увидел, что воображаемое гнездо - это всего-навсего нарост, который часто бывает на пихтах. Ян окликнул товарищей, но никто не ответил, и он спустился вниз. Сначала чучело его насмешило, но, разглядев, что куртка его порвана, а стрела сломана, Ян расстроился. Приятелей нигде не было видно. В типи их тоже не оказалось. Посидев немного у костра, он пошел к плотине. Ян не заметил, как в типи прокрались Гай и Сэм. Вернувшись, он увидел, что они роются в его записной книжке и Сэм читает вслух: Пустельга, пустельга - отважная птичка! Ты... В ту же секунду Ян выхватил записную книжку из рук. - Готов спорить, дальше идет рифма "певичка", - сказал Сэм. Лицо Яна пылало от стыда и гнева. Он любил сочинять стихи, но всегда скрывал это от других. Случай с храброй пустельгой, который он наблюдал тихим летним вечером, Ян описал в одном из стихотворений. Гай, который был заодно с Сэмом, заметил безразличным тоном, словно сообщая какую-то всем известную вещь: - Говорят, сегодня в лесах убили бесстрашного хохлатого индейца? Но Яну было не до шуток. Он догадался, что виной всему Гай, и, обернувшись к нему, сердито сказал: - Помолчи, ты! - Я не тебе говорю, - ухмыльнулся Гай. Из типи донесся тихий говор и смех. Ян пошел к плотине и принялся замазывать трещины. В типи все стихло, потом оттуда вышел Гай. Приняв театральную позу и обращаясь к дереву над головой Яна, он начал декламировать: Пустельга, пустельга - отважная птичка! Ты - чудесная певичка! Глина была под рукой, и большой комок тут же полетел в насмешника. С громким визгом Гай помчался к типи. - Тебя встречают цветами! - послышался голос Сэма. - Выйди и прими новые букеты. Ты их заслужил. Сообщи мне, когда начнут вызывать автора. И снова раздался смех. Ян вконец рассердился. Он схватил толстую дубину и швырнул ее в типи. Сэм, приподняв противоположный край типи, выскользнул наружу. Гай хотел последовать за ним, но Ян настиг его. - Пусти! Я ничего тебе не сделал! Сэм! Сэ-эм! Помоги! - кричал Гай, пока на него сыпались удары. - Не мешай мне! - раздался голос Сэма. - Я пишу стихи! Это совершенно особое занятие. А Ян добрый, он тебя только немножко поучит. Гай вопил и орал во все горло. - Ты получишь еще, если вздумаешь открыть рот! - сказал Ян, и тут он увидел Сэма с записной книжкой в руках. Заметив Яна, Сэм откашлялся и начал: Пустельга, пустельга - отважная... Но кончить он не успел: Ян кинулся к нему, и мальчики схватились не на шутку. Гай поспешил на помощь к Сэму и несколько раз стукнул Яна. Ян был худой, но очень ловкий, да к тому же он сильно окреп за время своего пребывания в Сэнгере, а в школе научился приему борьбы, известному, может, со дня сотворения мира, - кидать противника через спину. Ярость придала ему силы, и, как только они схватились, Ян, выждав удобный момент, кинул Сэма вверх ногами на землю. Никто не заметил в пылу драки, что неподалеку стоял и наблюдал за ними Уильям Рафтен. Он скорее с грустью, чем с гневом следил за битвой. Не потому, что его огорчила ссора мальчиков, - нет, он слишком хорошо знал мальчишескую душу, чтобы придавать этому значение; но он не мог смотреть спокойно, как его большой и сильный сын терпит поражение в равной борьбе с худым и болезненным на вид мальчиком. Так ничего и не сказав, Рафтен повернулся и ушел. XV Примирение В тот вечер мальчики избегали друг друга. Ян почти ничего не ел и на заботливые расспросы миссис Рафтен отвечал, что ему нездоровится. После ужина все остались сидеть за столом в каком-то дремотном молчании. Ян решил про себя, что Сэм расскажет обо всем отцу, да к тому же приврет, а Гай его поддержит. Пришел конец веселой жизни в Сэнгере, думал Ян. Он чувствовал себя как преступник, ожидающий приговора. Среди присутствующих только маленькая Минни, сестренка Сэма, которой едва сровнялось три года, веселилась и громко болтала. Как и все дети, она очень любила говорить что-нибудь "по секрету". Минни играла около Сэма. Он поднял ее и шепнул что-то на ухо. Она слезла с его колен, подошла к Яну, и, когда тот ласково взял девочку на руки, она шепнула ему: "Секрет, никому не говори". Соскользнув на пол, она приложила пальчик к губам. Что это должно было значить? То ли Сэм подослал ее, или она, как обычно, повторила свою излюбленную игру? Ласка ребенка отогрела сердце Яна, и, прижав девочку к себе, он тихонько сказал: "Нет, Минни, я никому не скажу". Яну вдруг стало стыдно за свои глупые мысли. Сэм был ему хорошим товарищем. Скорей бы с ним помириться! Но нет, Сэм в пылу ссоры грозился выгнать его. Просить прощения Ян не мог. Ян сталкивался с мистером Рафтеном несколько раз за вечер, но тот ничего не говорил мальчику. Ян плохо спал и встал рано. Он встретил Рафтена одного, точнее - постарался сделать это. Ему очень хотелось откровенно поговорить с хозяином. Но разговор не состоялся. За завтраком Сэм вел себя как обычно, хотя по-прежнему не смотрел в сторону Яна. Губа у него распухла, и он объяснил, что дрался накануне с мальчишками. После завтрака Рафтен сказал: - Ян, поедешь со мной в школу. "Вот и конец", - подумал Ян, так как школа была по дороге к станции. Только почему же Рафтен не сказал "на станцию"? Он обычно не путал слова... Да и не было сказано, чтобы Ян захватил с собой вещи. Да их и некуда было класть в легкой коляске. Рафтен правил молча. Через некоторое время он наконец спросил: - Послушай, Ян, кем тебя хочет сделать отец? - Художником, - ответил Ян, никак не понимая, какое это имеет отношение к его отъезду. - Разве художнику нужно образование? - Конечно! Чем образованней, тем лучше. - Верно, об этом я все время твержу Сэму! Поэтому ты и считать умеешь. А художники много зарабатывают? - Да. Некоторые даже миллионы получают. - Миллионы? Ну, не думаю. Ты, наверное, преувеличиваешь... - Честное слово! Вот художник Тернер нажил миллион. Тициан жил во дворце, и Рафаэль тоже. [Тернер Джозеф Мэллорд Уильям (1775-1851) - выдающийся английский живописец. Тициан Вечеллио ди Кадоре (1477-1576) - великий итальянский живописец эпохи Возрождения. Рафаэль Санти (1483-1520) - великий итальянский художник и архитектор]. - Вон как! Ничего о них не слыхал. Может, и верно. Образование много значит! Я всегда говорю об этом Сэму... Они подъезжали к школе. Несмотря на летние каникулы, дверь школы была открыта и на крыльце стояли два седобородых старика. Они кивнули Рафтену. Это были члены правления школы. Один из них - Бойл, пользовавшийся наибольшей популярностью у населения Сэнгера, другой - Мур, последний бедняк, но прекрасной души человек, а Рафтена выбрали в попечители, зная, что он никаких денег не пожалеет на школу. В этот день они собрались, чтобы обсудить постройку нового школьного здания. Рафтен вытащил целую кипу бумаг, среди которых было также разрешение из департамента народного образования. В разрешении говорилось, что половину средств на строительство должен был изыскать местный школьный округ, а другую половину расходов брал на себя департамент, если будут соблюдены все условия. Главным из них было - сделать школьное здание просторным и светлым. Но как могли малограмотные члены правления школы выполнить это требование? Обратиться в департамент за расчетами было неловко, а учитель находился в отъезде. И вот Рафтен блестяще разрешил эту труднейшую математическую проблему: он взял себе в помощники храброго худенького мальчика со смышлеными глазами. - Ян, - сказал он, протягивая ему двухфутовую линейку, - можешь ли ты сказать, сколько футов воздуха приходится в этом классе на каждого ученика, если все места заняты? - Кубических футов? - Погоди, - сказал Рафтен. И вместе с Муром он стал водить огромным пальцем по засаленным документам. - Да, да, кубических футов, - решили они наконец. Ян быстро измерил длину, высоту и ширину комнаты. Трое взрослых с благоговением следили за его уверенными действиями. Потом Ян сосчитал, сколько в классе мест, и сказал: - Включать учителя в расчет? Попечители обсудили этот вопрос и решили, что все-таки стоит. - Пожалуй, он расходует воздуха вдвое больше ученика! Ян сделал несколько подсчетов на бумаге и сказал: - Двадцать футов. - Посмотрите! - сказал Рафтен с гордостью. - Совпадает с расчетами самого инспектора. Я же говорил вам, что он справится! Теперь давайте поглядим проект здания. И они углубились в новые бумаги. - Ян, а сколько надо воздуха, если учеников вдвое больше, учитель один, а помещение вот такое? Ян подумал минутку и сказал: - Двадцать пять футов на каждого. - Ну! - загремел Рафтен. - Разве я не говорил вам, что этот негодяй архитектор вместе с подрядчиком хотят обмануть нас! Думают, что мы невежды! Шайка разбойников! Ян взглянул на план, которым яростно размахивал Рафтен. - Погодите! - вдруг сказал мальчик таким тоном, каким он раньше никогда не говорил с Рафтеном. - Нужно еще высчитать прихожую и раздевалку. Он сделал новые подсчеты и сказал, что план департамента вполне правильный. В глазах Бойла вспыхнул злорадный огонек. Рафтен, казалось, был разочарован, не найдя никакого мошенничества. - Теперь скажи, Ян: в прошлом году оценочный сбор составлял двести шестьдесят пять тысяч долларов, и мы решили внести в школьный фонд по одному доллару на каждую тысячу; в этом году сбор увеличен до двухсот девяноста одной тысячи четырехсот долларов. Каков же будет школьный налог, считая так же по доллару? - Двести девяносто один доллар сорок центов, - ответил без колебания Ян. Попечители переглянулись в изумлении. Это был настоящий триумф Яна. Даже старый Бойл улыбнулся, а Рафтен, тот прямо сиял, словно в этой победе была и его доля. С тех пор Рафтен смотрел на Яна как-то по-особенному. Ян только однажды видел на его лице такое выражение: когда он пожимал руку известному боксеру, победившему в трудном матче. На обратном пути Рафтен говорил с Яном, как со взрослым, о своем сыне. Он долго обсуждал с ним свою излюбленную тему - образование. Ян не знал, что, увидев своего рослого сына побежденным, Рафтен нашел лишь одно слово себе в утешение: "образованный..." Итак, Рафтена нечего бояться. Но как быть с Сэмом? Яну очень хотелось помириться, но это становилось все труднее и труднее. Как-то, покормив свиней, Сэм поставил лохани на землю. Тут откуда-то выбежала Минни. Увидав неподалеку Яна, она крикнула мальчикам: - Сделайте стульчик! Покатайте меня! Сэм и Ян робко взялись за руки. Малышка обхватила мальчиков ручонками за шеи и притянула их головы друг к другу. И тут Сэм, улыбнувшись, сказал: - Знаешь, Ян, давай помиримся! - Я давно хотел, - запинаясь, проговорил Ян, - Я очень виноват. Прости меня! - Пустяки! - ответил Сэм. - Это все из-за Гая получилось. Не будем вспоминать. Только никак не пойму - я же сильнее и больше тебя, и вещи поднимаю тяжелые, и работу потруднее твоей сделаю, а ты меня, будто мешок со стружками, швырнул! Научи меня, ладно?  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  В ЛЕСАХ I Здравствуй, лес! - Вы, кажется, теряете много времени на свои путешествия в лагерь и обратно. Почему бы не остаться там совсем? - как всегда, равнодушно сказал Рафтен, и было непонятно, говорит он серьезно или в насмешку. - Да мы бы только рады были, - ответил сын. - Так что ж вам мешает? На вашем месте я переселился бы туда насовсем. - Хорошо, - протянул Сэм. - Мы обязательно уйдем в лес. - Только помните, мальчики, - сказал Рафтен, - каждый день вы должны кормить и поить скот. - И это ты называешь переселиться насовсем - каждый день являться сюда на работу? - Нет, Уильям! - вмешалась миссис Рафтен. - Какие же это каникулы? Так нельзя! Кто-нибудь сделает за них работу. Пусть отдыхают целый месяц. - Месяц? Многовато. - Почему не дать им отдохнуть хорошенько? - Ну что ж, через месяц уборка. Вам придется поработать как следует. Ладно, можете идти. - Ура! - закричал Сэм. - Но я еще не кончил, - перебил мистер Рафтен. - Отец, дай нам твое ружье! - снова вставил Сэм. - Послушай меня лучше! Вы пойдете в лес на две недели. Но никаких ночевок дома. Ружья и спичек я вам не дам. Не хочу потом слушать ваши отговорки: "Не знали, что ружье заряжено, поэтому перебили всех птиц и белок, да и друг друга заодно". У вас есть луки и стрелы. Можете. взять что хотите - хлеб, мясо. Готовьте себе пищу сами. И смотрите не подожгите лес! Если я увижу пожар, приду с ремнем и вам несдобровать. Все утро продолжались сборы. Руководила ими миссис Рафтен. - Кто же из вас будет поваром? - спросила она. - Сэм!.. Ян!.. - выпалили мальчики в один голос. - По очереди, - сказала миссис Рафтен, - день Сэм, день Ян. Потом последовали и наставления, как готовить кофе, варить картошку, жарить мясо. - Приходите за молоком каждый день или через день, - сказала миссис Рафтен. - Нет, мы лучше станем доить коров тайком прямо на пастбище! - придумал Сэм. - Так будет по-индейски. - Берегитесь, если я поймаю вас около коров! - сердито проворчал мистер Рафтен. - Можно нам рвать в саду вишни и яблоки? - спросил Сэм. - Берите сколько хотите. - А картофель? - Можно. - А яйца? - Только не жадничайте. - А пряники из кладовой? Индейцы их любят. - Нет, хватит! Пора и честь знать! Так вы перетаскаете все наши запасы. У вас уже много всего: и постели, и сковородки, и еды полно. - До болота придется везти на тележке, а потом по меченой тропе на своих спинах, - сказал Сэм. - Дорога идет вдоль реки, - сказал Ян, - давай сделаем плот, погрузим на него и доплывем до запруды. Это будет по-индейски. - Из чего вы свяжете плот? - спросил Рафтен. - Сколотим кедровые бревна, - предложил Сэм. - Никаких гвоздей в моем плоту! - сказал Ян. - Так индейцы не делают. - А я не разрешаю брать мои кедровые бревна, - сказал Рафтен. - Мне кажется, что и работы меньше, да и по-индейски будет, если просто взять все на спину и идти пешком. И постель свою не замочите. Плот решили не делать и пожитки свезли к реке, откуда, начиналась дорога в лагерь. Рафтен пошел проводить мальчиков. - Дайте мне тоже что-нибудь понести, - сказал он, к большому удивлению ребят, и взвалил на свои широкие плечи добрую половину груза. Тропа тянулась всего на двести ярдов, и было достаточно два раза сходить туда и обратно, чтобы перенести все. - Ты, наверное, не прочь и остаться с нами, отец, а? - спросил Сэм. - Все это мне напоминает первые дни в Сэнгере, - задумчиво сказал Рафтен. - Сколько ночей провели мы вместе с Калебом Кларком на берегу реки! Тогда вокруг был еще густой лес... А вы знаете, как устроить постель? - Нет, мы ничего не знаем, - сказал Сэм, подмигнув Яну, - покажи нам. - Вот поучитесь, как надо. Где топор? - У индейцев нет топоров, - сказал Ян. - У нас есть большой и маленький томагавки [томагавк - боевой топорик североамериканских индейцев]. Рафтен усмехнулся, взял большой томагавк и указал на пихту: - Вот вам будет славная постель, - и двумя ударами повалил дерево. Скоро рядом с пихтой лежал молоденький ясень, из которого Рафтен нарубил четыре жерди: две - по семь футов в длину, и две - по пять. Из белого дуба Рафтен выстругал четыре колышка. - В каком месте устроите постель? - спросил Рафтен и вдруг, словно его осенила какая-то мысль, сказал: - Может, не хотите, чтобы я вам помогал? Сами все сделаете? - Нет, нет, мистер Рафтен! - живо воскликнул Ян. - Мы очень рады вашей помощи. Мы же не знаем, как надо это делать! Кажется, в книге было написано, что лучшее место для постели - напротив двери и чуть-чуть в сторону. Давайте поставим ее сюда. Рафтен вбил в землю колышки и поместил на них четыре жерди, которые составили основу для постели. Ян принес охапку зеленых веток, и Рафтен уложил их на раму. Получилась плотная, мягкая постель в фут толщиной. - Вот, - сказал Рафтен, - это и есть настоящая индейская перина - мягкая и удобная. Спать на земле опасно. Теперь достаньте парусину, которую мать вам положила. Из нее сделаете полог над кроватью. Ян стоял не шевелясь, чем-то недовольный. - Взгляни на Яна, отец! - сказал Сэм. - У него всегда такой вид, если нарушают правила игры. - Что случилось? - спросил Рафтен. - Первый раз слышу, чтобы у индейцев в палатке были пологи, - сказал Ян. - А слыхал ли ты, что индейцы устраивают "покрышку от росы"? - Да, - удивленный познаниями Рафтена, ответил мальчик. - Вот погляди, как ее надо делать, - сказал Рафтен. Уходя, Рафтен повернулся к мальчикам и сказал серьезным тоном: - Можете стрелять ястребов, ворон и соек, потому что они истребляют других птиц. Зайцев и енотов тоже разрешаю. Но не вздумайте убить белку или бурундука. Тут уж вам несдобровать! II Первая ночь и первое утро Странное, незнакомое чувство охватило мальчиков, когда они увидали спину удаляющегося мистера Рафтена. Наконец шаги его замерли, и только тогда Ян и Сэм действительно поняли, что они остались в лесу совсем одни. - Огня! - сразу крикнул Сэм. Ян взял зажигательные палочки, и через минуту в типи пылал костер. Сэм принялся готовить ужин из "бизоньего мяса и луговых кореньев" (говядина с картофелем). Они мирно поели и уселись друг против друга около костра. Разговор не клеился, а затем и вовсе увял. Каждый был занят собственными мыслями. Вдруг с речки донесся всплеск. - Наверное, выхухоль, - шепнул Сэм, отвечая на безмолвный вопрос друга. Вдалеке послышался знакомый мальчикам крик: "Уху-ху! Уху-ху!" Это была сова. Внезапно над головой в ветвях раздался долгий вой. - Что это? - Не знаю, - был ответ. Обоим снова стало не по себе. Свет меркнул, сгущались сумерки, и таинственность ночи угнетала мальчиков. Но ни один не предложил вернуться домой: тогда их лагерной жизни настал бы конец. Сэм поднялся, помешал огонь и, не найдя больше хвороста, вышел из типи, буркнув себе что-то под нос. Лишь долгое время спустя он признался, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы выйти в темноту. Сэм принес несколько веток и прикрыл за собой дверь поплотнее. В типи снова весело затрещал огонь. Костер стал немного дымить, и Сэм сказал: - Ты можешь поправить дымовой клапан, у тебя это лучше получается. Ян заставил себя вылезти из типи. Ветер крепчал и дул теперь с другой стороны. Ян переставил шесты и спросил хриплым шепотом: - Ну как? - Получше, - послышался такой же шепот из типи, хотя костер дымил по-прежнему. Ян поспешно влез в палатку и накрепко привязал дверь. - Давай подбросим хворосту в огонь и ляжем спать, - сказал Ян. Мальчики скинули куртки и улеглись, но сон не приходил. Особенно был взбудоражен Ян. Только огонь слегка успокаивал. Глаза сонно смыкались, но при малейшем шорохе Ян вздрагивал. С крыши вдруг послышалось: тик-тик, скрап-скра-ап!.. "Медведь!" - спросонок подумал Ян, но тут же сообразил, что это просто лист царапает брезент типи. Немного позже он проснулся от непонятного шуршания, которое раздавалось совсем рядом. Затаив дыхание, Ян прислушался. Это, наверное, скреблась мышь. Ян с силой ударил по брезенту и зашикал, пока зверек не убрался. Где-то в верхушках деревьев снова пронесся странный вой. У Яна просто волосы стали дыбом. Он протянул руку и пошевелил огонь. Но вот все стихло, и Ян опять задремал. Проснулся он внезапно и увидел, что Сэм сидит на постели и прислушивается. - Что там, Сэм? - прошептал он. - Не знаю. Где топор? - Тут, рядом. - Я его положу около себя, а ты возьми большой нож. Наконец сон совсем сморил их, и они уж больше не просыпались до самого утра. Ян открыл глаза, когда яркое солнце наполнило типи рассеянным светом. - Дятел, Дятел! Вставай! - весело кричал Ян своему спящему другу. Сэм лениво отмахнулся, хотя и помнил отлично, где он находится. - Сэм, вставай. Ты сегодня повар и подашь мне завтрак в постель. Похоже, у меня тоже разболелось колено. - Давай поплаваем перед завтраком! - Нет, спасибо. Я сейчас очень занят! Да к тому же утром вода холодная. Утро было свежее и солнечное; кругом пели птицы. Когда Ян встал, чтобы самому приготовить завтрак, он никак не мог понять, что страшило их прошлой ночью. Ему хотелось снова услышать тот странный вой, чтобы узнать, откуда он доносился. В золе нашлось несколько тлевших угольков. Ян раздул огонь, и через минуту в котелке кипела вода, а на сковородке жарилось мясо. Сэм лежа наблюдал за товарищем, то и дело отпуская всякие шуточки. - Повар из тебя выйдет превосходный, но огонь развести ты не можешь. Куда это годится? - спросил он, когда из костра прямо на брезент с треском полетели искры. - Что же мне делать? - Ставлю лучшую отцовскую корову против твоего складного ножа, что ты бросил в огонь вяз или тсугу. - Да, - смущенно признался Ян. - Сын мой, - сказал Великий Вождь Дятел, - искры могут спалить типи. Береза, клен, орешник и ясень никогда не дают искр. Сучки и корни сосны тоже, но зато они дымят так, что... ну, ты знаешь сам, как они дымят! Вяз, тсуга, каштан, ель и кедр страшно сыплют искрами; эти породы не подходят для порядочных людей. Большинство индейцев не выносят огня, который трещит и шипит: это может услышать враг. И потом, такой огонь спалит постель! - Хорошо, дедушка, - сказал повар, запомнив все, что сказал Сэм, и добавил угрожающим тоном: - А теперь вставай, слышишь! - И он поднял ковш с водой. - Это могло бы напугать Великого Дятла, если бы у Великого Вождя Повара была отдельная постель! Так что мне остается лишь презрительно улыбнуться, - важно закончил Сэм свою тираду. Увидав, что завтрак поспел, он быстро вскочил. Мальчики весело поели и долго смеялись над своими ночными страхами. III Хромой воин и "книга посетителей" - Послушай, Сэм, как насчет Гая? Может, позвать его? - Давай. В школе или где-нибудь еще я бы не стал дружить с ним, но в лесу становишься добрее, и втроем лучше, чем вдвоем. И потом, мы же приняли его в наше племя. - Я тоже так думаю. Пусть он услышит наш клич. Мальчики издали долгий, пронзительный крик, чередуя его с более обыкновенными звуками. Это был их условный зов, на который всегда приходил Гай, если только он не был занят работой и поблизости не оказывалось отца, чтобы удержать его от бегства к индейцам. И сейчас он не замедлил явиться, размахивая веткой над головой в знак своих дружеских намерений. Гай шел медленно, и мальчики заметили, что он сильно хромает, опираясь на палку, а левая нога его обмотана тряпками. - Эй, Ветка, что случилось? Никак, у тебя была стычка с бледнолицыми? - Нет. Это я, вместо того чтобы сгребать траву, катался на граблях верхом. Вот мне и попало от отца. - Слышали. Когда это было? - Вчера около четырех. - Вот-вот! Мы слышали страшный вой, и Ян сказал: "Дневной поезд пришел. Кажется, опоздал сегодня". -"Какой там поезд, - говорю я, - скорее всего, это Гаю задали порку". - У меня, наверное, все прошло, - сказал Боевой Вождь Ветка и стал разматывать повязку, под которой обнаружилась всего-навсего легкая царапина. Он бережно отложил тряпки в сторону и сразу перестал хромать. Как чудесно было вставать на рассвете! В ветвях резвились белки, кругом пели птицы, а на маленьком пруду, куда индейцы убежали купаться, дикая утка плеснула по воде крыльями и, со свистом рассекая воздух, скрылась из виду. - Что ты там нашел? - спросил Сэм, увидав, как Ян внимательно разглядывает что-то на берегу. Ян не отвечал, и Сэм, подойдя, заметил, что тот старательно перерисовывает след, отпечатавшийся в грязи. - Что это? - снова спросил Сэм. - Не знаю. Слишком широкий для выхухоли, слишком когтистый для кошки, маловат для енота и слишком много пальцев для ондатры. - Уж не приходил ли сюда банши? [Банши - лесной дух, сходный с лешим русских поверий]. Ян только улыбнулся в ответ. - Смейся, смейся! - важно проговорил Дятел. - Посмотрим, что ты будешь делать, если он влезет в типи и засвистит в свистульку на своем хвосте! Тогда завопишь: "Где топор?" - А знаешь, по-моему, это куница, - не обращая внимания на угрозы Сэма, сказал Ян. - Сын мой Маленький Бобр! - довольным голосом начал Дятел. - Я уже давно понял, что это след куницы, и хотел тебе подсказать, но потом подумал: "Ничто так не закаляет человека, как поиски. Пусть он сам решит. Не годится помогать ему во всем". С этими словами Сэм снисходительно похлопал по плечу Великого Маленького Бобра и одобрительно кивнул. Он и наполовину не разбирался в следах так, как Ян, но продолжал болтать: - Маленький Бобр! Ты отлично читаешь следы и скажешь по ним сразу, что происходило ночью. Быть тебе следопытом в нашем племени! Но соображаешь ты плохо. Земли, которыми владеет наше племя, каменисты или покрыты травой, и следы могут отпечататься только на берегу реки. Если бы я стал следопытом, то начало и конец тропинок я бы замазал глиной. - Здорово ты придумал, Сэм! Мне даже и в голову не пришло. - Сын мой, думать умеет только Великий Вождь Дятел, а чернь - ты и Ветка - исполняет приказания. Мальчики принялись за работу. Они расчистили тропинку и покрыли ее толстым слоем черной глины, потом в четырех местах на берегу устроили такие же небольшие площадки, которые одним концом примыкали к лесу, а другим - к кустарнику Бернсов. - Вот, - сказал Сэм, - теперь у нас будет такая же книга для посетителей, какую завел Фил Лири, когда выстроил себе кирпичный дом. Каждый, кто приходил к нему, записывал, если только умел писать, что-нибудь вроде о "Счастливейшем незабываемом посещении". В нашей книге будет расписываться каждый, у кого есть ноги. - Давайте сделаем такую же около типи, - предложил Ян. Потом мальчики разулись, каждый отпечатал след своей босой ноги, и Ян срисовал их к себе в записную книжку. Все три следа были совсем разные. - Вы разве ночуете здесь? - удивился Гай, заметив в типи постель и котелки. - Да. - Я тоже хочу с вами! Если папы не будет, я убегу из дому. - Да ты только скажи отцу, что старый Рафтен выгнал тебя, так он сам приведет тебя сюда! - Мы, пожалуй, уместимся все трое на этой постели, - заметил Третий Боевой Вождь. - А по-моему, не уместимся, - сказал Великий Вождь Дятел. - Ведь Вождь Ветка получил первый приз в школе как самый большой грязнуля. Ты можешь сделать себе отдельную постель с другой стороны костра. - А я не знаю как. - Мы тебе покажем, только принеси еды и одеяло. Скоро мальчики устроили еще одну постель, но Ветка все не уходил. Только когда солнце село, Гай снова обмотал себе ногу и заковылял домой, сказав, что скоро придет. Но мальчики знали, что не увидят его до завтра. После ужина они долго гадали, повторятся ли их ночные страхи. Где-то в ветвях заухала сова. Мальчики сидели у огня до позднего вечера, потом легли спать, решив, что им теперь ничего не страшно. Они уже почти уснули, когда по лесу пронесся дикий рев, словно кричал "волк с больной глоткой", и вслед за ним послышались какие-то отчаянные вопли. Мальчики в ужасе вскочили. Вдруг совсем рядом раздался топот ног, и с громким криком "Сэ-эм!" кто-то стал рвать дверь типи. Через секунду к мальчикам влетел до смерти перепуганный Гай. Снова развели костер. Немного успокоившись, Гай рассказал. Отец отослал его спать, а когда в доме все стихло, он взял с собой одеяло и вылез через окно. Около типи Гай вздумал было повыть волком, чтобы напугать мальчиков, но сам испугался своего воя, а когда вдобавок откуда-то с верхушек раздался ответный трубный зов, он в ужасе бросил свои пожитки и с криком о помощи пустился бежать. Мальчики зажгли ветки и отправились на поиски утерянных вещей. Одеяло нашли неподалеку. Вернувшись, они устроили Гаю постель, и через час типи погрузилась в молчание. Утром первым встал Сэм. Обследовав "книгу посетителей" около типи, он крикнул: - Ян, иди сюда! - Это ты меня зовешь? - недовольно спросил Ян. - Да, Великий Вождь! Кто-то приходил к нам ночью. Вот следы. - Чьи они, по-твоему? - Вот эти - от сапог отца, а это - от башмаков матери. Я хорошо знаю их следы. Давай поглядим, откуда они. Следы вели от дома Рафтенов к типи и обратно. Поздно вечером отец с матерью, видно, приходили проверить, все ли у ребят в порядке. Послушав ровное дыхание спящих, родители тихонько ушли назад. На следующее утро совет племени постановил, чтобы Третий Вождь Ветка был поваром и приготовил завтрак. Гай что-то бурчал себе под нос, когда его заставили хорошенько умыться. Он принялся стряпать с большим рвением, которого, правда, едва хватило на час. Потом он уже не находил в этом никакого удовольствия и, видно, понял, как много для него делается дома. К обеду Гай поставил грязные тарелки и объяснил, что если их не путать, то ничего страшного в этом нет. Он пожаловался, что его снова беспокоит нога, но, когда все трое отправились на охоту, Гаю сразу полегчало. - Смотрите, красная птичка! - крикнул он, увидав на ветке кардинала, сверкавшего на солнце красочным оперением. - Я его сниму первой стрелой! - И он схватился за лук. - Послушай ты, Деревянная Голова, - сказал Сэм, - не вздумай стрелять певчих птиц! Это плохая примета. Очень плохая. Она принесет нам беду. А беды страшнее, чем отцовский ремень, я не знаю. - Какая же радость играть в индейцев, если нельзя стрелять? - спросил Ветка. - А ты стреляй ворон, галок, если хочешь. Можешь сурков... - Я знаю, где живет сурок, большой, как медведь! - сказал Гай. Ян и Сэм расхохотались. - Смейтесь, смейтесь! - сказал Гай. - У нас в поле, где растет клевер, сурок вырыл такую нору, что в нее провалилась косилка и папу отбросило так далеко, как отсюда до реки! - А лошади выбрались из норы? - Выбрались! Только косилка сломалась. Вы бы послушали; как отец ругался! Он обещал четверть доллара, если я поймаю сурка. Я поставил у норы капкан, но хитрый зверюга каждый раз делал себе новый ход. - И он все еще живет у вас в поле? - спросил Второй Боевой Вождь. - Наверное. Он уже половину клевера съел. - Давайте поймаем его! - сказал Ян. - Я как-то его видел. Большой, как теленок, старый уже, весь седой. - Хорошо бы пристрелить его! - сказал Сэм. - За ним стоит поохотиться. Может, тогда твой отец даст каждому по четверти доллара? - Плохо ты знаешь моего отца, - ухмыльнулся Гай. Мальчики пошли на поле, где рос клевер. - Ну, где же твой сурок? - спросил Сэм. - Тут. - Я его не вижу. - Но он здесь всегда сидит! - Только не сейчас. - Это первый раз, что его не видно. Наверное, нас испугался. Он большущий, выше того пня! - Вот его след, - сказал Дятел, показывая на следы, которые он только что незаметно сделал рукой. - Ну! - обрадовался Ветка. - Что я говорил! - Правда! А коров он у вас не таскал? И как это вы не боитесь жить с ним рядом! IV "Битва" с бледнолицыми - Я знаю, где лежит срубленная береза. Кому нужна кора? - Мне, - сказал Маленький Бобр. - Нет, пожалуй, сейчас не выйдет. Дерево лежит как раз около кустарника, а там отец ходит. - Если мы хотим устроить настоящий набег, надо напасть на поселение бледнолицых около реки и достать молока, - сказал Старший Вождь. - Наши запасы кончились. И хорошо бы узнать, что у них новенького. Спрятав стрелы, луки и головные уборы, мальчики, забыв ведро для молока, отправились по меченой тропе. Они шли, как индейцы, гуськом, ставя носки внутрь, молча указывая на следы и изображая, что им грозит величайшая опасность. Укрываясь за забором, индейцы пробрались к сараю. Двери были раскрыты, работники занимались своим делом. Со двора в сарай забрел поросенок. Некоторое время было слышно, как он возился там, потом послышался звонкий удар, пронзительный визг, и голос Рафтена проговорил: "Мальчишкам следовало бы не бездельничать, а пасти свиней!" Индейцы поспешили убраться. Они спрятались в подвале и устроили военный совет. - Великие сэнгерские вожди! - начал Ян. - Я беру три соломинки: длинная - для Дятла, средняя - для Маленького Бобра, а короткая, с трещинкой на верхнем конце, - для Ветки. Смотрите, я бросаю их. Куда они упадут, туда и должны мы идти. Так делают индейцы! Соломинки упали. Сэму пришлось идти на ферму, Яну соломинка указала путь немного правее, а Гаю надо было идти домой. - Вот, Ветка, ты идешь к себе. Так приказала соломинка. - Я не верю в такие глупости! - обиделся Ветка. - Ослушаться - дело опасное. Это приносит несчастье. - Ну и пусть, я все равно не пойду, - упрямо твердил Гай. - Моя соломинка показала на дом, значит, мне идти за молоком. - Я остаюсь с вами, - снова сказал Гай. - Мы с Яном пойдем в сад и нарвем вишен. Мне туда не в первый раз! - Давайте встретимся на опушке леса, и пусть каждый принесет то, что достанет, - сказал Первый Боевой Вождь. Сэм стал осторожно пробираться к погребу. Одно окно, выходившее в конец двора, было открыто, и Сэм легко пролез в прохладное помещение. На полках длинными рядами стояли бидоны. Сэм снял крышку с одного, в котором, как он знал, было свежее молоко, нагнулся и сделал большой глоток. Облизав губы, индеец вспомнил, что забыл взять с собой ведерко. Он очень огорчился, но тут же вспомнил, где можно было раздобыть такое же. Мягко ступая по лестнице, перешагнув первую и седьмую ступеньки, которые были ужасно скрипучие, как он выяснил еще очень давно, бегая сюда за молочным сахаром, Сэм добрался до двери и, просунув лезвие ножа, откинул крючок. Прислушавшись и не заметив ничего подозрительного, он вошел в пустую кухню и взял из кладовки большой кусок пирога и жестяное ведерко. Он снова пустил в ход свой ножик, закрыв им дверь на крючок, чтобы ни у кого не возникло подозрений, и, прихватив добычу, исчез. Дятел был убежден, что его никто не видел. Но когда в следующий раз он повторил набег на погреб, то нашел там записку: Врагам индейцам! Когда в следующий раз вы устроите набег на наше поселение, верните ведерко и не забывайте закрывать бидоны с молоком. Тем временем Ян полз вдоль забора. Вокруг было много зелени, но индеец продвигался, близко прижимаясь к земле. Он уже почти добрался до сада, когда услышал за собой шум и, оглянувшись, заметил Ветку. - Ты чего за мной увязался? - шепотом спросил Ян. - Ведь тебе соломинка указала в другую сторону. Так нечестно! - Ну и пусть. Мне все равно, я домой не пойду! - Ты не имеешь права идти за мной! - Это ты идешь туда, куда я хотел: к вишням. - Вишни - вон где, а я пробираюсь к яблоням. Когда Гай скрылся за кустами, Ян пополз дальше. Через несколько шагов индеец заметил впереди себя желтый глаз, который в упор смотрел на него. Это оказалась курица, которая, приметив ползущего индейца, с громким кудахтаньем бросилась прочь. Ян увидел дюжину яиц: одни покрупнее, другие помельче. "Соломинка знает, где курица несется!" Он собрал яйца в шапку и направился к опушке, где все должны были собраться. Не успел Ян отползти немного, как неподалеку раздался яростный лай и крики о помощи. Ян обернулся и увидел, как Гай карабкается на дерево, стараясь спастись от старого пса Кэпа. Ян заспешил на помощь; Кэп сразу узнал его, замолчал, но, вероятно, так и не понял, почему его прогнали, когда он честно выполнял свой долг сторожа. - Вот видишь! Теперь будешь слушать, что соломинка говорит. Если б не я, тебя уже схватили бы и бросили свиньям на растерзание. - Если бы не ты, все было бы хорошо. Не боюсь я вашего пса! Через минуту я бы сам слез и выпустил дух из этой собаки. - Ты можешь это сделать! Кэп! Кэп! Сюда! - Сейчас уже некогда, в следующий раз. Давай лучше разыщем Сэма. Нагруженные своей добычей, индейцы благополучно вернулись в лагерь. V Охота на оленя В тот вечер индейцы устроили пир. Спать они легли как обычно, и ночь прошла без особых тревог. Правда, на рассвете всех разбудил Ветка. Ему показалось, что где-то поблизости бродит медведь. Но все было гораздо проще: Сэм скрипел по ночам зубами. Ян обследовал "книгу посетителей" и закричал радостно: - Сэм! Ветка! Я нашел след оленя! - Что ты еще там придумал! - крикнули ему в ответ индейцы из типи. - Это, наверное, собака прибегала. Ян упрямо настаивал, и Гай наконец сказал тихонько Сэму: - Уж если он так мучается, мы должны ему помочь увидеть этого оленя. - И он подмигнул Сэму, чтобы тот увел Яна куда-нибудь. Сэма не пришлось долго уговаривать. - Давай посмотрим, куда пошел твой олень, - предложил он Яну. Когда они отошли, Гай разыскал кусок мешковины, набил его тряпкой и перевязал, придав форму оленьей головы. Потом он насадил это чучело на палку, воткнул две деревяшки вместо ушей, углем сделал глаза, нос и вокруг глаз навел круги мокрой глиной. Глина скоро высохла и стала белой. Поставив "оленя" в кусты, Гай помчался что есть духу искать Яна и Сэма. - Сэм! Ян! Там олень! - крикнул он. Гай вряд ли убедил бы Яна, если б Сэм не выслушал эту новость с особым интересом. Индейцы бросились назад, схватили луки и стали пробираться к тому месту, где Гай видел оленя. - Вон, вон там! Разве не он шуршит в кустах? Ян весь дрожал от восторга, - Стреляй! Стреляй! - убеждали Сэм и Гай. Ян недоумевал, почему же его спутники сами не стреляют. Обернувшись, он увидел, что они покатываются со смеху. Тогда Ян подошел ближе к оленю и все понял. - Ну что ж, я его застрелю для вас! - крикнул он и послал стрелу в оленью голову. Стрела прошла близко, но не попала. Вслед за ним выстрелили Сэм и Гай. Стрела Сэма попала оленю прямо в нос. Скоро вся голова чучела была утыкана стрелами. За обедом Ян сказал Гаю: - Слушай, Ветка, ты не такой умный, каким себя воображаешь, но на этот раз ты придумал хорошую штуку. После обеда Ян взял старый мешок в три фута длиной и набил его сеном. Потом сделал маленький мешок с изгибом наверху, тоже набил его сеном и пришил длинной костяной иглой к большому. Получилось туловище с головой. Теперь нужны были ноги. Ян срезал четыре сосновые палки и воткнул их по углам в мешок. Из двух деревяшек он выстругал уши, начернил углем глаза, нос и обвел все это глиной, как сделал Гай. И под конец на обоих боках он нарисовал два черных пятна. Получилось чучело, которое и впрямь можно было принять за оленя. - Ну вот, - сказал Ян, когда все было готово, - теперь вы ждите здесь, а я пойду спрячу оленя. Ян побежал в лес, потом свернул вправо, поставил чучело в кусты и вернулся с той же стороны, куда ушел. - Готово! - сказал он. - Охота начинается. Индейцы, вооруженные луками, двинулись вперед. - Кто найдет оленя, получает десять очков и стреляет первым. Если он промахнулся, второй подходит на пять шагов ближе и стреляет; если и он не попал, третий подходит еще на пять шагов. И так до тех пор, пока кто-нибудь не попадет в оленя. Тогда все стреляют с того места, откуда пустили последнюю стрелу. Выстрел в сердце равен десяти очкам: в серое поле - пяти, это будет считаться раной. Если никто не попадет в сердце - мне двадцать пять очков. Кто первый увидит оленя, будет прятать его в следующий раз. Каждый стреляет по двенадцати раз. Два охотника начали поиски. Сэм удивлялся, почему этот олень не оставил следов. Гай лез в самую чащу кустарников. Маленький Бернс не отличался ни силой, ни большим умом, но его свиные глазки ухитрялись видеть очень далеко. - Вон он! - торжествующе закричал Гай и показал, где в семидесяти пяти ярдах из кустов торчало ухо и часть головы. - Ветке десять очков! - записал Ян в тетрадке. Гая распирало от гордости. - Я бы мог его увидеть еще раньше, если б... если б... он был... если б мне повезло. Гай натянул лук и выстрелил, но стрела пролетела чуть дальше половины расстояния. - Я могу подойти на пять шагов, - заметил Сэм. - Какой величины шаги, ничего не сказано? - Нет. - Хорошо. - И Сэм стал прыгать, как кенгуру. В свои пять шагов он покрыл ярдов десять. Свернув чуть-чуть в сторону, он выбрал место так, что ему отлично была видна вся голова оленя. Сэм пустил стрелу и промахнулся. Теперь Гай имел право приблизиться на пять шагов. Но он тоже дал промах. Наконец с тридцати ярдов Сэм попал в серое поле. - Вот это выстрел! Настоящая рана! Великому Вождю Дятлу пять очков! - крикнул Ян. - Теперь все стреляем с этого места, и я с вами! Полетели стрелы. Две или три попали в заднюю ногу оленя, несколько стрел угодило в дерево, что стояло на полпути к чучелу, две проткнули ему нос. Потом послышалось громкое "ура" - это стрела Гая поразила оленя прямо в сердце. Охота кончилась. Индейцы собрали стрелы и принялись считать, сколько очков выпало на долю каждого. Победителем был Гай - двадцать шесть очков: десять - за пробитое оленье сердце, пять - за рану и одно очко - за царапину. За ним шел Сэм, которому удалось дважды поранить оленя и дважды нанести царапины. Всего у него набралось двенадцать очков. Олень, пронзенный стрелами, напоминал старого дикобраза, а Гай чувствовал себя на седьмом небе. - Вижу, мне придется вас поучить охоте на оленя, - сказал он. - В следующий раз я попаду ему в сердце с первого выстрела! Гаю очень понравилась новая игра. Теперь был его черед прятать чучело, и он помчался в чащу, задумав разыграть товарищей. Он спрятал оленя далеко от типи и выбежал совсем с другой стороны, крикнув: "Готово!" Охотники долго бродили в поисках оленя, но так ничего и не нашли. Снова Гай был в восторге. - Это самая лучшая игра на свете! - сказал он. - Послушай, Бобр, по-моему, олень должен оставлять следы, - сказал Сэм. - Если бы снег, тогда все просто... - сказал Гай. - Я придумал! - обрадовался Ян. - Мы нарвем бумажек и устроим бумажный след! - Вот здорово! Индейцы бросились к типи, собрали всю бумагу, разодрали ее на клочки и сложили в мешочек, откуда через дырку бумага сыпалась на дорогу. Так как никто не нашел оленя в последний раз, Гай снова имел право прятать чучело. Он сделал большой крюк и так упрятал оленя, что мальчики, только наткнувшись на чучело, заметили его. Сэм получил десять очков за находку. Он выстрелил и промахнулся. Ян сделал свои положенные пять шагов, но так поспешно пустил стрелу, что тоже дал промах. Гаю досталось стрелять с пяти шагов, и он, конечно, вонзил стрелу прямо в сердце. Успех совсем вскружил Ветке голову. Он так расхвастался, что два других вождя решили установить новое правило, которое гласило: "Стрелять не ближе чем с пятнадцати шагов". Игра становилась все интересней и была уже похожа на настоящую охоту. Гаю несколько раз удавалось так запрятать оленя, что его находили с большим трудом. Один раз он провел следы к пруду и поставил чучело совсем открыто, но на противоположном берегу. Мальчики сразу увидели оленя, но расстояние до него было так велико, что надо было или зайти глубоко в воду, или стрелять через пруд. Поэтому победителем снова вышел Гай. Скоро вожди приняли еще одно условие: не ставить оленя на скале или среди камней, чтобы не терять и не ломать стрел. Они так увлеклись, что скоро весь лес был засыпан бумажными "следами" и не было никакой возможности отличать старые от новых. Это обстоятельство угрожало положить конец игре. Правда, Ян нашел выход - он предложил пользоваться цветной бумагой. Но скоро ее запасы иссякли. И тут неожиданно ребята увидели старого Калеба. Каждый раз он появлялся будто случайно. Мальчики всегда радовались его приходу, потому что он часто давал им очень дельные советы. - Смотрю, у вас тут дичь есть, - сказал старик, кивнув в сторону оленя, который стоял в сорока шагах от ребят. - Как живой. Хорошо сделали! Очень! Калеб весело смеялся, когда мальчики рассказывали ему про свою охоту, и внимательный наблюдатель сразу заметил бы, как он еще больше заинтересовался игрой, узнав, что не Сэм Рафтен был самым удачливым охотником. - Молодец, Гай Бернс! Когда-то и я с твоим отцом охотился на оленей у этой реки. Ребята рассказали ему о своих трудностях со следами. Калеб задумался и стал в молчании раскуривать трубку. - Послушайте, - сказал он наконец, - почему бы вам вместо бумаги не взять зерна пшеницы или кукурузы? Это куда лучше. Сегодня вы разбросаете их, а завтра птицы и белки все подберут, до единого зернышка. Всем очень понравилась эта затея, и скоро Сэм принес небольшой мешок кукурузных зерен. - Хотите, я разок побуду оленем? - предложил Калеб. - Дайте мне пять минут, а потом ищите. Вы увидите, как настоящий олень бегает по лесу. Калеб взял чучело и скрылся в чаще. Через пять минут, когда индейцы пошли по следу, он вернулся на прежнее место. Нелегко было идти по этому следу. Сначала он шел по прямой линии, потом описывал круг и возвращался назад, почти пересекая свой путь. Но Калеб сказал: - Нет, он не пересекает прежний след. - Куда же мог пойти олень? - Сэм долго ходил вокруг да около и наконец заявил, что след очень уж широк, будто двойной. - Я знаю! - крикнул Гай. - Олень повернул назад. Калеб молчал. Ян присмотрелся к следу и нашел то место, где он раздваивался. Зная общее направление, Гай уже не смотрел на землю. Он побежал вперед, за ним - Сэм. Но Гай, чтобы не сбиться, все же оглядывался назад, на Яна, который изучал следы. Охотники не дошли и до дальних кустов, когда Ян обнаружил новый поворот. След опять возвращался на прежнее место. Ян оглянулся по сторонам и вдруг заметил оленя, лежавшего в траве. - Олень! - радостно крикнул Ян. Когда все подбежали к нему, они увидели, что Ян послал стрелу прямо в сердце оленю. VI Военная шапка, типи и подвиги - В сорока шагах - и так метко! Индейцы сказали бы про этот выстрел "гран ку". - У Калеба был очень довольный вид, совсем как в ту минуту, когда он добыл огонь трением. - О, это великий подвиг! Индейцы называют большую победу просто "ку", а великий подвиг "гран ку". Этому они, наверное, выучились у канадских французов. Каждый индеец вел особый счет своим "ку", и за каждый подвиг он имел право воткнуть в свою шапку еще одно орлиное перо, а в случае особой удачи - с красной волосяной кисточкой на конце. По крайней мере, так было раньше. Теперь же никто не помнит старых обычаев, и всякое перо, которое находит индеец, он втыкает в шапку. - Вам нравятся наши головные уборы? - спросил Ян. - Вы, наверное, никогда не видали настоящих. Во-первых, все перья должны быть белыми с черными кончиками, и прикреплять их надо на мягкой кожаной шапке не туго, а свободно. На стержне каждого пера есть кожаная петелька, за которую оно крепится шнурком к шапочке, а посредине продергивается тесьма, чтобы перья держались прямо. На каждом пере делаются отметки, как оно было добыто. Если индейцу удавалось, увести коня, то на пере рисовалась подковка. Я знал одного индейца, у которого на пере было десять подков: он сумел в одной стычке добыть десять коней из стана врага. - Как бы я хотел пожить среди индейцев! - вздохнул Ян. - Ты бы скоро устал, - сказал Калеб. - Мне довелось жить с ними. Ни минуты покоя, вечные сражения, голод! С меня довольно... - Скажи, Калеб, - прервал старика Гай, который никогда не называл его "мистер Кларк", потому что был с ним в хороших отношениях, - за охоту индейцы получают перья? - Разве ты не слыхал, что я сказал про выстрел Яна? - Чепуха! Я стреляю лучше Яна. У него это случайно получилось. У индейцев все перья достались бы мне! - Ну, это еще посмотрим, - прервал его Старший Вождь. - Давайте играть по-настоящему, - вмешался Ян. - Пусть мистер Кларк покажет нам, какие шапки у индейцев, и мы будем носить столько перьев, сколько совершим подвигов. - Какие же это подвиги? - спросил Калеб. - Кто быстрее пробежит, или лучше других проплывет, или стрелу пошлет метко - мало ли у нас занятий. - Ну что ж, хорошо! Калеб стал показывать ребятам, как делать военный головной убор. Вместо кожаной шапочки он взял тулью старой фетровой шляпы, а перья орла заменил белыми гусиными, которые подровнял и покрасил на концах в черный цвет. Но когда стали обсуждать, кого и за какие дела награждать, разгорелся спор. - Если Ветка принесет из сада вишен и его не схватит Кэп, он получит перо с красным волосяным пучком, - сказал Сэм. - Какой хитрый! Спорим, что ты не украдешь цыпленка из нашего сарая! - отрезал Ветка. - Я никогда не ворую цыплят! Несчастный, ты забыл, что перед тобой благородный индеец, Великий Вождь? Вспомни, что твой скальп все еще принадлежит мне и Бобру! - И Сэм, страшно вращая глазами, боком подошел к Гаю. Ян взглянул на Калеба, который, казалось, ничего не слышал; но Ян заметил в его глазах странный огонек. - Пойдемте в типи, - предложил Ян, - здесь очень жарко. Зайдите к нам, мистер Кларк. - Хоть там у вас и тенек, но все равно душно. Поднимите один край покрышки - воздуху будет побольше. - Разве индейцы так делают? - Конечно. В какую только сторону они не крутят свою типи! Этим-то и хороши их жилища. Сорок градусов мороза или пятьдесят жары, а индейцу в типи все нипочем! Кроме того, они умеют предугадывать погоду. Сколько раз я просыпался ночами и слышал вокруг: хлоп-хлоп-хлоп! Удивительно! Женщины опускали края типи и поглубже вбивали колышки. А вскоре разражалась гроза. Как они узнавали, что надвигалась непогода, я никак не мог понять! Одна старуха говорила, что ей подсказывал это койот, который всегда начинал выть по-другому; другая женщина говорила, что она видела это по цветам на закате. Может, они и правы. Вот вы тоже смотрите кругом повнимательней. - И они никогда-никогда не ошибаются? - спросил Маленький Бобр. - Бывает, но не так часто, как белые. Калеб показал, какую сторону покрышки надо было приподнять. В типи сразу стало прохладней. - Чтобы знать, откуда ветер, послюните палец и поднимите его. Сразу с наветренной стороны почувствуете холодок и тогда уж повернете правильно дымовые клапаны. - Расскажите про военные головные уборы, - попросил Ян. - Что мы можем сделать, чтобы носить перья? - Бегайте, плавайте, стреляйте из лука. Если ваша стрела пролетит двести ярдов, значит, вы убили бизона. Такой стрелок получает высшую награду. - Неужели "гран ку"? - Да. А если стрела пролетит пятьдесят ярдов, значит, убит олень. Этот выстрел мы назовем просто подвигом - "ку". Если вы с пятидесяти шагов поразите чучело прямо в сердце с первого выстрела, это сочтут большим подвигом. Того, кто не промахнется с семидесяти пяти шагов, неважно с какого раза, я назову лучшим стрелком. Если с сорока шагов вы попадете в десятидюймовый глазок два раза из трех, то не опозоритесь перед индейцами, хотя они и не стреляют по мишени, а только по дичи. Я видел, как медно-красные малыши стреляли в бабочек. Потом они устраивают состязания - кто пустит разом больше стрел. Пять стрел в воздухе - хорошо! Значит, человек быстро и далеко стреляет. Только один раз в жизни я видел, как пустили сразу восемь стрел. Тогда это посчитали "большим колдовством". Но пустить семь стрел тоже очень почетно. - Мистер Кларк, у индейцев есть, наверное, какие-нибудь игры? - спросил Ян. - Вот как индейцы испытывают свое зрение... - Тут уж я вам покажу! - поторопился вставить Гай. - Я же первый увидел тогда оленя... - Замолчи, Гай! - крикнул Ян. Зловещий звук "дзи-ит, дзи-ит" заставил Ветку обернуться. Он увидел, как Сэм, обильно смачивая огромный нож, точил его о камень, бросая хищный взгляд на белобрысый хохолок Гая. - Пришла пора, - сказал негромко Сэм, словно ни к кому не обращаясь. - Вы лучше не трогайте меня! - взвыл Гай. Но, взглянув на Яна и уловив на его лице улыбку, он почувствовал облегчение, хотя лицо Дятла и не предвещало ничего доброго. - Почему ты не помогаешь мне? Или ты не хочешь своей доли, Маленький Бобр? - процедил Дятел сквозь зубы. - Я думаю, сейчас мы оставим его, но если Ветка снова расхвастается, то снимем скальп без всякой жалости, - ответил Ян. - Вот какую игру я вам объясню, - начал Калеб. - На земле или на шкурах рисуются два квадрата, расчерченных на двадцать пять маленьких квадратиков. Один игрок берет пять орехов или камешков и кладет их в квадраты. Потом второй смотрит, как разложены эти фишки, пока другие поют коротенькую песенку. Затем квадрат с фишками закрывается, и второй игрок по памяти должен разложить на другом квадрате камешки так, как они легли на первом. - Ну, это ерунда, я могу... - начал Гай. Но Сэм тут же дернул его хохолок. - Смотри, как бы ты не простудился и не умер без скальпа, - сказал Дятел с ледяным спокойствием. - Есть и другая игра, - невозмутимо продолжал Калеб. - Индейцы делают два шестидюймовых квадрата из белого дерева и на каждом рисуют по зайцу. Потом на одном квадрате в разных местах прикалывают шесть черных кружочков по полдюйма в поперечнике и относят этот квадрат за сто шагов. Игрок берет пустой квадрат и приближается к первому квадрату до тех пор, пока не сможет на своем приколоть кружочки в тех же местах. Если он увидит их за семьдесят пять шагов, значит, он молодец, если за шестьдесят - похвально, но меньше пятидесяти - уже никуда не годится. - Вот увидите, я... Ветка хотел сказать что-то, но тут Сэм так страшно зарычал, что никто не услышал от Гая больше ни звука. - У индейцев было еще два способа испытывать остроту зрения, - рассказывал Калеб. - Старый индеец показывает молодым созвездие, в котором много маленьких звезд (индейцы называют его "Гроздь"), и спрашивает, сколько в нем звезд. Одни находят пять или шесть, а другие и семь. Кто видел семь, у того очень острое зрение. Плеяды высыпают только зимними ночами, а вот Большую Медведицу можно видеть круглый год. Индейцы называют ее "Горбатая Спина". И старики спрашивают у ребят: "Ты видишь Старуху (это вторая звезда до конца) с ребенком на спине"? В молодости мне ничего не стоило разглядеть маленькую звездочку, прижавшуюся к большой. Калеб вышел из типи, и тут же мальчики услыхали его голос: - Эй, Ян, Гай! Идите сюда! Все подбежали к нему. - Вот мы только что говорили про хорошее зрение. Ну, а кто скажет, что это вон там? Калеб показал на поле клевера. - Похоже, медвежонок... - Сурок! Это наш сурок! - крикнул Гай. - Надо его подстрелить! - И он помчался за своим луком. Индейцы со всех ног бросились к полю. Они старались не шуметь, но все же зверек услышал какие-то звуки и насторожился. Он сел на задние лапы, большой, неуклюжий, издали напоминая медвежонка. Мальчики стали в ряд, как на старой картинке, изображающей битву при Креси. Выстрел - и все три стрелы пролетели мимо. Сурок тут же юркнул к себе в нору. VII Жизнь в лагере - Как спал, Сэм? - Глаз не сомкнул. - Я тоже. Всю ночь дрожал. Накрылся еще одним одеялом - и все без толку. - Густой туман, что ли, был? - А как ты спал, Ветка? - Хорошо! - Тумана не чувствовал? - Ни чуточки. В следующую ночь было еще хуже. Гай спал, как говорится, без задних ног, а Сэм и Ян снова дрожали до утра. На рассвете Сэм встал. - Мне это надоело! Шутки шутками, а если придется так трястись каждый раз, я уйду домой, пока еще на ногах держусь. Ян промолчал. Он был мрачнее тучи. Солнце развеяло их унылое настроение, но все же мальчики не смогли без ужаса подумать о следующей ночи. - Что это с нами? - спросил Маленький Бобр. - Бросает то в холод, то в жар. Может, мы пьем слишком много болотной воды? Или Гай нас отравляет своей стряпней? - Похоже, у нас цинга: очень уж мясом объедаемся... Надо спросить у Калеба. Не приди к ним Калеб в полдень, они сами побежали бы к старику. Он молча выслушал Яна и спросил: - Вы сушили одеяла, с тех пор как живете в лесу? - Нет, а... а разве индейцы... Калеб вошел в типи, пощупал одеяла и сказал: - Так и есть. Ночью вы потеете, оттого у вас постели сырые. Каждая индианка хорошенько прожаривает постель часа по три на солнце, а если погода плохая - у огня. Сделайте так - и перестанете дрожать. Мальчики не замедлили вытащить на воздух одеяла и простыни и в ту ночь спали крепким, безмятежным сном. Скоро им пришлось узнать еще кое-что о жизни в лесу. Вечерами комары загоняли мальчиков в типи, но скоро индейцы научились выкуривать их: перед сном мальчики кидали в костер много травы, плотно закрывали вход, а сами ужинали снаружи, у костра, на котором готовили еду. Потом они осторожно заглядывали в типи - костер потухал, вверху набиралось много дыму, но зато снизу был чистый, хороший воздух. Мальчики заползали в свое жилище и накрепко привязывали дверь. В типи не оставалось ни одного комара, а дым, стоявший у клапана, не пускал новых. Можно было спокойно спать всю ночь. Так они научились бороться со злейшим врагом - комарами. Были в лесу еще большие синие мухи, которые не давали днем покоя. Казалось, с каждым часом их становится все больше. Они кружили над столом, попадали в тарелки. - Сами виноваты, - сказал Калеб, когда индейцы обратились к нему за помощью. - Вон какую вокруг грязь развели! Он был прав: около типи высилась целая гора картофельной шелухи, костей, рыбьей чешуи и прочего мусора. - А что делают индейцы? - спросил Маленький Бобр. - Иногда они переносят стоянку, - сказал старик, - или просто делают уборку. Ян первым схватил лопату и стал неподалеку копать яму; к нему присоединились Сэм и Гай. Увидав, что вместе с мусором они бросают в яму кости и куски хлеба, Ян сказал: - Смотреть не могу, как мы хлеб зарываем! Столько зверюшек были бы рады получить эти крошки. Тогда Калеб, сидевший на бревне с трубкой в зубах, заметил: - Если вы хотите быть настоящими индейцами, собирайте всякие остатки пищи и каждый день сносите их на какое-нибудь высокое место. Индейцы выбирают для этого большей частью скалу. Место это считается священным и называется "Вейкан". Тут они оставляют крошки, чтобы умилостивить добрых духов. Конечно, все это попадает птицам и белкам, но индейцы бывают очень довольны, когда на скале ничего не остается. Им все равно, кто поедает - птицы или духи. "Неважно", - говорят они... Великий совет в полном составе отправился на поиски "священной" скалы. На одной поляне индейцы нашли подходящий холм и с того дня поочередно носили туда свои "жертвы добрым духам". Вскоре они заметили, что птицы охотно поедают все, что находят на этом холме, и даже кто-то из четвероногих проложил тропку от ручья. Как-то Калеб сказал: - Вы не должны пить воду из этой речки - в ней слишком много всякой живности. - А что пить? - спросил Сэм. - Что ж нам делать, мистер Калеб? - вставил Ян, знавший, что старик не будет разговаривать ни с кем из Рафтенов. - Выройте колодец! - Вот еще! Делать нам нечего! - фыркнул Дятел. - Выройте индейский колодец, - пояснил Калеб, - через полчаса он у вас будет готов. Давайте я покажу. Он взял лопату и, найдя сухое местечко в двадцати шагах от верхней части запруды, стал копать. Уже на глубине трех футов показалась вода. Когда Калеб дошел до четырех футов, вода стала бить с такой силой, что он бросил рыть. Калеб взял ковш и вычерпал грязную воду, потом, дав яме наполниться, снова всю ее вычерпал. После трех раз в яме появилась прохладная, свежая и прозрачная вода. - Вот, - сказал Калеб, - это вода из вашей запруды, только она прошла через двадцать футов песка и земли, теперь ее можно пить. Это и есть индейский колодец. VIII Индейский барабан - Настоящие индейцы сделали бы себе из этого обрубка барабан, - сказал Калеб Яну, когда они увидали сваленную грозой липу с большим дуплом вместо сгнившей сердцевины. - Да? А как? - Где-то здесь был топор... Ян принес топор, и Калеб сделал из ствола ровный, без трещин чурбан в два фута длиной. Они отнесли его в лагерь. - На барабан натягивают кожу. - А какую? - Лошадиную, собачью, коровью, телячью - любую, лишь бы покрепче. - У нас в сарае есть телячья кожа. Правда, ее погрызли крысы, - сказал Гай. - Я знаю, где взять еще одну, это мои кожи. Я сам зарезал телят. Вы бы поглядели, как я ловко это делаю! Тут Сэм крикнул: "Гоп!" - и дернул его за хохолок. Третий Вождь отскочил и закончил свою хвастливую речь обычными воплями: - Отстань! - Не трогай его, Сэм, - вмешался Маленький Бобр и, обернувшись к Гаю, сказал: - Ничего, Гай, не обижайся. Ты лучше его стреляешь и видишь вдвое дальше. - Вот он и злится! - обиженно проворчал Ветка. - А теперь, Гай, сбегай за шкурами, если хочешь, чтобы у нас был барабан и военные танцы. Гай со всех ног бросился домой. Тем временем Калеб занялся обрубком липы. Он снял кору, счистил ножом все остатки гнилой сердцевины и, поставив остов барабана на землю, развел в нем огонь. А когда середина выгорела, гладко обстругал чурбан внутри и снаружи. Калеб занимался обрубком около двух часов, а Гая все не было. Он вернулся в лагерь затемно и рассказал, что отец поймал его и заставил полоть грядки. Шкуры, которые принес Гай, были жестки, как кора, и, конечно, покрыты волосом. - Потребуется два-три дня, чтобы размягчить их, - сказал Калеб и опустил шкуры в лужу. Три дня спустя Калеб вытащил их из воды, и вместо жестких желтоватых шкур у него в руках оказались белые и мягкие, как шелк. Тщательно вымыв их с мылом в теплой воде, Калеб тупым ножом выскоблил обе стороны. Большую из шкур Калеб обрезал по краю; получился круг дюймов тридцать в поперечнике и вдобавок еще длинный ремень. Этот ремень он катал и растягивал, пока наконец не получился совсем круглый шнур. Из оставшегося куска он вырезал еще два круга тридцати дюймов в поперечнике. Сложив их вместе, Калеб ножом проколол ряд дырок на расстоянии дюйма от края. Затем положил один круг на землю, поставил на него остов барабана и, прикрыв его сверху другим, прошнуровал ремнем оба круга. Сначала он шнуровал свободно, не затягивая ремня, а потом крепко стянул его, чтобы кожа на обеих сторонах барабана натянулась. Ко всеобщему удивлению, Гай тут же завладел готовым барабаном. - Это моя кожа, - сказал он. Возражать было нечего, но Калеб, подмигнув, сказал: - Похоже, дерево он ни во что не ставит. Потом Калеб обмотал палочку тряпкой, и Гай стукнул в барабан. Звук получился совсем глухой. - Повесьте барабан в тенек, - сказал Калеб, - он высохнет и зазвучит совсем по-другому. Было очень интересно наблюдать, как барабан просыхал. Временами он издавал тихие звуки, и тогда казалось, что он напрягает все усилия, чтобы вырваться из связавших его пут. Когда кожа высохла и стала вновь тонкой и полупрозрачной, барабан зазвучал так, что, услыхав его, затрепетало бы сердце любого индейца. Калеб выучил мальчиков петь боевую песню индейцев, и они танцевали под звуки барабана, на котором играл сам Калеб. IX Кошка и куница Сэм снова предпринял вылазку в стан бледнолицых, чтобы пополнить запасы хлеба; Гая схватил старый Бернс и заставил работать в огороде. Ян остался в лагере один. Он бродил со своей тетрадкой и рассматривал глиняные "книги посетителей". Кроме следов норки и хорька, мальчик обнаружил неизвестные ему отпечатки лап какого-то более крупного зверя. Ян вышел на берег и лег в густую траву. Прыгали кузнечики, трещали сверчки. Неожиданно у реки, где лежала огромная липа, поваленная грозой, Ян заметил легкое движение. Ствол липы, сгнившей изнутри, скрывался в густой траве, и в том месте, где одна ветвь была обломана, в дереве зияло темное дупло. Вдруг оттуда выглянула голова с блестящими зелеными глазами, а затем на ствол выпрыгнула серая кошка. Она уселась на солнце, умылась лапкой, потянулась и спустилась по откосу к воде. Тут она напилась, стряхнула капли с лап и, к удивлению Яна, стала, как и он, обследовать следы. Кошка пошла вдоль ручья, оставляя следы (их Ян решил срисовать после). Неожиданно она замерла на месте, подняв голову, прислушалась и, прыгнув в заросли, исчезла. Ян стал ждать, не появится ли она снова. Где-то выше по ручью захрустела галька. Ян обернулся и увидел нового зверя, чуть побольше кошки. Ян никогда прежде не видел куницу при дневном свете, но теперь сразу узнал ее - приземистую, густо-темного цвета, с белыми метинками и очень пушистым хвостом. Куница шла не спеша, переваливаясь на ходу. Вслед за ней показались три маленьких детеныша. Видно, это была мать со своим семейством. Она обнюхала следы точно так же, как до нее сделала кошка, и Ян обнаружил необычайное сходство между этими двумя животными. Когда старая куница наткнулась на кошачий след, она так долго обнюхивала его, что детеныши догнали ее. Один из них, учуяв свежий запах, пошел по следам кошки к ручью. Куница, добравшись до поваленной липы, безошибочно направилась к дуплу. Она заглянула в него, затем юркнула внутрь, оставив снаружи только хвост. И вдруг Ян услышал из ствола громкое, пронзительное мяуканье. И тут же куница вылезла, держа в зубах маленького серого котенка. Он мяукал и отчаянно вертелся, пытаясь вырваться. Сердце Яна дрогнуло. Он уже хотел броситься на защиту, как вдруг что-то серое метнулось к стволу, и он увидел кошку. Глаза ее горели, шерсть стояла дыбом, уши были прижаты к спине. С яростью она прыгнула на хищника. Шерсть куницы полетела во все стороны, и она в отчаянии бросилась в воду. Кошка, полузадушенная, истекающая кровью, хотела кинуться вслед, но котенок, забившийся под ствол липы, так жалобно мяукал, что гнев матери иссяк. Она схватила его, забрызганного вонючей жидкостью, отнесла обратно в свое логово и тут же вновь показалась на бревне. Она стояла, настороженно вслушиваясь, моргая блестящими глазами, поводя хвостом, словно тигрица, готовая драться с целым светом, защищая своих малышей. Ян был восхищен героизмом кошки и с того дня стал с уважением относиться ко всему кошачьему роду. X Семейство белок - Хотите, я сейчас выгоню дятла вон оттуда? - сказал однажды Ветка, когда три индейца обходили дальние уголки леса. Он показал на дупло в полусгнившем дереве и, подойдя, несколько раз сильно ударил по стволу палкой. К удивлению ребят, из дупла вылетел не дятел, а белка-летяга. Она вскарабкалась на верхушку, огляделась и, раскинув лапы и распушив хвост, перелетела на другое дерево, в двадцати футах от первого. Ян бросился ловить ее. Он уж было схватил ее, но белка так царапнула его острыми зубками, что Ян тут же отдернул руку. Белка исчезла в ветвях. Гай был очень горд. - Летяга или дятел - это, в конце концов, все равно, - самодовольно заявил он. Целый день после этого он задирал нос, стучал по каждому дереву, где только было хоть маленькое отверстие, думая снова выгнать кого-нибудь, и наконец после нескольких неудач спугнул с гнезда запоздалого дятла. Ян тоже поднял увесистую палку и стукнул по другому стволу, в котором были отверстия. Из нижнего дупла выскочила рыжая белка и тут же юркнула в верхнее. Следующий сильный удар заставил ее покинуть это убежище и прыгнуть на верхушку, откуда она мигом нырнула вновь в нижнее дупло. Мальчики заволновались. Они принялись колотить по стволу, но белка больше не показывалась. - Давайте срубим его, - предложил Маленький Бобр. - Вот что надо делать, - поучительно сказал Дятел и, найдя очень длинную палку, ударил ею по сгнившей верхушке. Та слегка покачнулась. Сэм повторил удар. Вскоре ствол рухнул. Его пустая верхушка ударилась о поваленное дерево и превратилась в кучу трухи. Мальчики кинулись искать белку. Они разворошили все и, найдя скорлупу кедровых орехов, решили, что тут, верно, было гнездо. И вдруг они увидели рыжую белку. Она лежала тихо и, казалось, была невредимой, но на конце ее носика выступила капелька крови. Рядом лежали пять маленьких бельчат, совсем недавно появившихся на свет; они были слепые, голенькие и совсем беспомощные. У одного на носу тоже краснела капелька крови. Сначала индейцы думали, что белка притаилась, но оказалось, что она мертва. Мальчики чувствовали себя страшно виноватыми. Во время охоты им и в голову не приходило, что они могут оставить маленьких, беспомощных зверушек без матери. Бельчатам грозила голодная смерть. Особенно переживал это Ян, который считал себя главным виновником несчастья. - Что с ними делать? - спросил Дятел. - Они слишком малы, нам их не выкормить. - Лучше утопить, и все, - сказал Ветка, вспомнив, как поступали у него дома с многочисленными котятами. - Эх, подложить бы их в беличье гнездо!.. - сказал Ян. Помолчав немного, он добавил: - Я знаю, кто их может спасти. Серая кошка! Давайте отнесем к ней бельчат, пока ее нет в дупле! Все направились к ручью. Солнце сияло так, что можно было разглядеть, как копошились в дупле котята. Кошки не было с ними. Ян осторожно подложил туда бельчат и вернулся к товарищам. Они ждали кошку целый час. Мальчики сидели очень тихо, и им удалось увидеть много интересного. Из травы высунулась мордочка полевой мыши, потом крот вылез из норы. Немного погодя прошуршал по высохшему руслу ручья четвероногий зверек величиной с кролика. Ян узнал ондатру; она, видно, искала воду. Только в запруде оставалась еще вода, и мальчики догадались, что это место стало теперь единственным водопоем для многих зверушек. Не успела ондатра отойти на несколько шагов, как показался другой темно-коричневый зверек. - Еще одна! - прошептал Сэм. - У них, наверное, свидание. Зверек подошел поближе, и ребята увидали, что это была норка. Длинная, как кошка, и приземистая, с широкой приплюснутой головой и белым пятном на горле, она была смертельным врагом ондатры и теперь шла по ее следу. Ондатра могла спастись только в воде. Но, видно, с тех пор как запруда стала привычным местом для ондатры, туда зачастили и норки. Через несколько минут ребята увидали, как что-то серое вспрыгнуло на бревно. Это была кошка. Она опасливо оглянулась. Мальчики с напряженным вниманием следили за ней. Кошка, скользнув по бревну, юркнула к котятам, с мурлыканьем стала ласкать их и тут обнаружила среди своих детенышей маленьких красноватых бельчат. Кошка обнюхала их и, облизав, собрала всех малышей около себя. Гай тут же радостно сообщил, что "маленькие бельчата кормятся вместе с котятами". Убедившись, что кошка ласково встретила бельчат, мальчики вернулись обратно в лагерь. И потом не проходило дня, чтобы они их не навещали. XI Как наблюдать обитателей леса Дни проходили весело. Каждое утро начиналось с охоты на сурка. Мальчики хорошо узнали лес и уже не боялись его, как в первую ночь. - Помнишь, Ян, как мы спали тогда: я с топором под боком, а ты с ножом? - смеялся Сэм. Индейцев теперь не пугали неудобства лесной жизни, они чувствовали себя в лесу, как дома. Каждый день приносил с собой много интересного. А в лунные вечера мальчики видели кроликов, которые прибегали к их лагерю. Однажды мальчики услышали короткий хриплый лай, и Калеб сказал им, что это, наверное, была лиса. Но самое главное, что понял Ян, живя в лагере, заключалось в следующем: в лесу больше видел молчаливый наблюдатель. Но было очень трудно сидеть молча, без дела, поэтому он обычно начинал рисовать. Как-то раз, сидя в тишине у пруда, Ян видел, как из воды выскочила уклейка и схватила муху. Тут же зимородок, царивший над водой, камнем упал вниз и поднялся с уклейкой в клюве. Он присел на ветку, но вдруг из чащи вылетел ястреб и кинулся на птицу. Тут бы и конец пришел зимородку, но какое-то длинное существо, выскользнув из травы, бросилось на них. Ястреб взлетел налево, зимородок - направо, а норка осталась с полной пастью перьев. Через несколько дней Ян с Сэмом осматривали следы, оставленные ночью в "книге посетителей", и вдруг по высохшему ручью хлынул поток воды. - Это еще откуда? - удивился Дятел. - Прорыв в плотине, наверное, - заторопился Маленький Бобр. Мальчики побежали к запруде. Ян оказался прав: вода била из отверстия в углу плотины. Внимательно осмотрев течь, мальчики поняли, что ее сделали водяные крысы. Починить плотину оказалось нелегко. Снова набили частые колья, замазали их глиной, но зато теперь крысам пришлось бы основательно потрудиться, если бы они захотели вновь проделать себе ход. Калеб, узнав о происшествии на запруде, сказал: - Теперь вы, конечно, понимаете, почему бобры ненавидят водяных крыс? Ян приметил несколько укромных местечек в лесу, откуда было удобнее всего наблюдать за жизнью лесных обитателей. В небольшой луже возле запруды водились раки и угри, за которыми непрестанно охотились птицы. В стороне резвились кулики, к вечеру на плоский камень вылезала водяная крыса и сидела там, высматривая добычу. А в лесной чаще можно было видеть куропаток и черных белок. Однажды Ян рисовал ствол старого дерева, который ему очень нравился. Неожиданно из зеленых зарослей у пруда бесшумно выскочил коричневый пушистый зверек, не замочив лапок, перепрыгнул узенький заливчик, раз или два настороженно замер и наконец уселся на виду. Это был кролик. Он так долго сидел не шелохнувшись, что Ян успел нарисовать его. Прошло еще минутки три - Ян сверил по часам, - пока кролик принялся щипать траву. Шумливый дятел уселся на сухой ветке неподалеку от кролика, и тот застыл на мгновение, но, разглядев, что это всего-навсего безобидная птица, продолжал мирно пастись. Потом, прижав уши к спине, он прилег в густом клевере отдохнуть. Казалось, он заснул под теплыми лучами солнца. Яну очень хотелось увидеть, закрыл ли кролик глаза, но мальчик был слишком далеко и поэтому ничего не разобрал. Последние солнечные блики исчезли, и пруд погрузился в тень. Вдруг Ян заметил, что к нему приближается какой-то зверек. Он держал голову у самой земли, и Ян никак не мог понять, кто это. Мальчик послюнил палец и понял, что ветер не выдаст его присутствия. Зверек приблизился, и тут по острой мордочке, ушам и пушистому хвосту Ян угадал в нем лису. Может, это была та самая, что часто лаяла по ночам около лагеря. Лиса свернула в сторону, не подозревая, что за ней наблюдают. Ян хотел получше разглядеть хитрого зверя и, приложив ладонь тыльной стороной к губам, пискнул по-мышиному. Голодная лиса встрепенулась. Она застыла на месте, вытянув вперед голову. Ян пискнул снова. Лиса повернулась и прошла между Яном и кроликом. Она пересекла старый кроличий след, не обратив на него никакого внимания, но вдруг ветер донес до нее манящий запах. В ту же минуту лиса позабыла про мышей и, крадучись, пошла к кролику, которого еще не видела. Чутье вело лису безошибочно, и скоро, держа нос по ветру, как настоящая охотничья собака, она уловила запах самого кролика. С каждым шагом лиса приближалась к кролику, который спал, лежа в высокой траве. Ян раздумывал, стоит ли ему поднять кролика, чтобы рыжий разбойник не успел его схватить, но ему не терпелось вместе с тем посмотреть на охотящуюся лису. Оставалось шагов восемь - теперь уже лиса видела свою жертву. Ян с трудом удержался, чтоб не крикнуть. Шесть шагов - лиса уже готовилась к прыжку. "Неужели схватит его?" - подумал Ян, и сердце его часто забилось. Лиса подобралась еще ближе и бесшумно прыгнула на спящего. Спящего? О нет, кролик хорошо знал свою роль! В ту минуту, когда лиса сделала прыжок, кролик прыгнул ей навстречу и пролетел под самым носом у своего врага. Лисица повторила скачок, но кролик, словно мяч, понесся огромными прыжками и скрылся в чаще. Если бы кролик поднялся в тот миг, когда заметил лису, рыжий зверь успел бы нагнать его в три-четыре прыжка. А так лисе пришлось искать себе ужин в другом месте. Ян счастливый вернулся в лагерь: ведь он разгадал еще одну лесную тайну. XII Условные знаки индейцев - Какие условные знаки бывают у индейцев, мистер Кларк? - спросил как-то Ян старика. - След мокасина, дым, сломанная ветка, камень на камне - все это индейские знаки. Каждый из них что-нибудь означает, и индейцы читают их, как вы книжку. - Вы говорили нам, что три дымка означают "возвращаюсь с победой". - Нет, совсем не так. Это означает "хорошие вести". - Что значит один дым? - Как правило, просто: "здесь привал". - А два? - Может означать "тревога" или "я заблудился". - Это я запомню: два - "беда". - Три - хорошие вести. Нечетные числа - счастливые. - А четыре дыма? - Редко очень употребляют. Если бы я увидел четыре дыма, я бы подумал, что происходит что-то очень важное, например собрался Великий совет. - Что бы вы подумали, увидав пять дымов? - спросил Ветка. - Я бы решил, что какой-то глупец хочет сжечь весь лес. - А для чего индейцы ставят один камень на другой? - Я, конечно, не поручусь за всех индейцев, но на западе это значит "вот дорога". Маленький камень слева от двух означает "мы повернули налево", с правой стороны - "повернули направо". Если три камня один на другом, читай: "это верная тропа" или "осторожно"... Куча камней, брошенных в беспорядке, значит: "здесь был привал, потому что один заболел". - А что бы они сделали, если бы не нашли камней? - В лесу? - Да. Или в прериях. - Я многое уже позабыл, - сказал Калеб. Но все же скоро у мальчиков был целый свод условных знаков, какими пользовались индейцы, хотя при этом Калеб не уставал твердить, что "не все индейцы делают одинаково". Ян тут же решил зажечь сигнальный костер, но, к его разочарованию, оказалось, что дым не поднимается даже над верхушками деревьев. - Сперва дай костру разгореться как следует, - пояснил Калеб, - а потом подбрасывай траву и всякие гнилушки. Вот тогда увидишь разницу. Когда мальчики бросили в огонь траву, к небу поднялся густой, извилистый столб дыма. - Я уверен, что этот дым увидишь миль за десять отсюда, особенно если стоять на высоком месте. - Ну, я разгляжу и за двадцать, - сказал Гай. - Мистер Кларк, а вы когда-нибудь теряли дорогу? - без устали расспрашивал Ян. - Конечно, и не раз. Каждому, кто ходит по лесу, приходилось хоть однажды плутать без дороги. - Как, неужели и индейцам? - Конечно. А почему бы и нет? Они такие же люди, как мы. И не верьте хвастуну, что он никогда не блуждал по лесу. Он, верно, ни разу не отходил от маминого передника. Каждый может заблудиться, но человек бывалый всегда находит дорогу, а новичок может и погибнуть. В этом вся разница. - Что же вы делали? - Зависит от того, где я находился. Если попадал в незнакомый лес, а в лагере у меня оставались друзья, я раскладывал два дымовых костра. Если я был один, то старался провести линию по звездам и солнцу; но в пасмурную погоду сделать это невозможно. А если вы совсем не знаете местности, то надо идти по течению какого-нибудь ручья или реки. Но это самый плохой способ. Он, конечно, выведет вас куда-нибудь, но так вы пройдете за день четыре или пять миль. - Правда ли, что можно определить направление по мху на стволах деревьев? - Да. Вот поглядите: вы всегда найдете мох на северной стороне ствола или скалы; самые большие ветки растут у деревьев с южной стороны, верхушка тсуги склоняется к востоку. На пне годичные кольца толще всего с юга. Правда, это относится к дереву, которое растет на открытом месте. Я видел одно растение, которое может служить вместо компаса, - это степной золотарник. На открытом месте он поворачивает свои головки к северу. Но в густой тени они откидываются куда попало. Протоптанная зверем тропа выведет вас к воде. Если тропка становится все тоньше - значит, идете неверным путем. Если над вами пролетят утки или чомга, знайте - вода близко. Собака и лошадь всегда выведут вас к жилью. Никогда не слышал, чтобы они ошибались. Однажды был такой случай, да лошадь оказалась дурная. Но компас все-таки самая надежная вещь. За ним идут солнце и звезды. А лучше всего, когда друзья где-то поблизости; тогда разожгите два дымовых костра и спокойно ждите. XIII Как дубить кожи и шить мокасины Сэм нашел в сарае шкуру недавно зарезанного теленка. Отец позволил взять ее, и Сэм явился в лагерь со "свежей шкурой бизона для одеяния". - Я не знаю, как индейцы шьют себе одежду, - сказал отец, - но уж Калеб-то знает. Вам он скажет. С тех пор как старый охотник остался без собственного дома, он часто наведывался в лагерь. Так случилось и на этот раз - вскоре после прихода Сэма появился и Калеб. - Как индейцы дубят кожу, чтобы сшить одежду? - сразу же спросил его Ян. - По-разному. Но не успел он начать, как с криком прибежал Гай: - Ребята! Старая лошадь отца околела! - И он радостно засмеялся, потому что первым принес эту новость. - Послушай, Ветка, ты слишком часто смеешься - смотри не сожги себе зубы на солнце. - И Старший Вождь оглядел его с притворной грустью, - Нет, вправду сдохла! И я себе возьму ее хвост на скальп. Вот увидите я буду самым настоящим индейцем! - Почему тебе не содрать всю шкуру? Я научу тебя делать из нее много всяких вещей, - сказал Калеб, раскуривая свою трубку. - А ты можешь? - Ее сдирают так же, как с теленка. Вот снимем шкуру, я вам покажу, какие жилы взять для шитья. Всей гурьбой они пошли на поле Бернса. Гай отскочил и спрятался за спины товарищей, когда вдали показался сам Бернс, который тащил упряжкой дохлую лошадь. - Здравствуй, Джим! - окликнул его Калеб, с которым они были добрыми приятелями. - Не повезло тебе с лошадью, а? - Да нет, не очень. Она мне даром досталась. Рад, что сдохла, - хромала давно. - Отдай нам ее шкуру, если тебе не нужно. - Да хоть всю бери. - Ты только перетащи ее через межу, а мы остатки зароем. - Хорошо. Вы не встречали моего шалопая? - Да, видели, - отозвался Сэм. - Совсем недавно, и он как раз шел к дому. - Ух, если я его не найду там! - свирепо сказал Бернс. - Только вряд ли найдете, - буркнул себе под нос Сэм. Бернс ушел, а через несколько минут из кустов выскочил Гай и присоединился к своим товарищам. Калеб делал основную работу. Сэм и Ян помогали ему, а Гай занимался тем, что вспоминал, как снимал шкуру с теленка, и давал советы, черпая их из своего богатого опыта. Когда сняли шкуру, Калеб топором вырубил печень и мозги. - Это нужно для дубления кожи, - сказал он. - Смотрите, вот отсюда индианки берут жилы для шитья. Калеб сделал глубокий надрез вдоль позвоночника от середины спины до крупа и, засунув руку, вытащил оттуда большой жгут беловатых волокон. - Вот вам целый клубок ниток, - сказал Калеб. - Возьмите и высушите их сперва. А чтобы они не ломались, окуните в теплую воду минут на двадцать. Нитки отмякнут и будут вполне пригодны для шитья. Теперь у нас есть шкуры лошади и теленка. Надо их получше использовать. - А как дубят шкуры? - Разными способами. Иногда я хорошенько чищу их, пока не соскребу весь жир и мясо. Потом покрываю всю шкуру квасцами и солью и оставляю завернутой на несколько дней, а когда квасцы пропитают ее как следует, разминаю. Но у индейцев нет квасцов и соли, они смазывают шкуры смесью из печени и мозгов. Сейчас все покажу. - Давайте сделаем, как настоящие индейцы, - сказал Ян. - Ладно. Тогда достаньте печень и мозги теленка. - А почему не от лошади? - Сам не знаю. Я никогда не видел, чтобы они смазывали телячью шкуру лошадиной смесью. Наверное, так лучше. Сэм отправился домой раздобывать телячьи мозги и печень, а вернувшись, стал вместе с Яном очищать шкуру от мяса и жира, пока она не сделалась голубовато-белой и не сальной на ощупь. Телячью печень варили целый час, потом растерли с сырыми мозгами и, смазав смесью внутреннюю сторону шкуры, сложили ее вдвое, закатали и отнесли в прохладное место. Спустя два дня шкуру чисто отмыли в ручье и повесили сушить. Когда она хорошенько просохла, Калеб вырезал из крепкого дерева кол и показал Яну, как растянутую кожу разминать острием кола, пока она не станет совсем мягкой. С лошадиной шкурой поступили так же, только ее вымачивали дольше. Через несколько дней Калеб выскоблил ее и обработал. - Вот так индейцы выделывают кожу, - сказал Калеб. - Я видел, что шкуры вымачивали в настое пихтовой коры и тсуги. Но получается не лучше, чем у нас. Осталось прокоптить ее, чтобы она не затвердела. Калеб развел огонь, набросал туда гнилушек и оставил шкуру висеть над густым дымом. Через несколько часов она потемнела и стала издавать особый запах, который знаком всем, кто брал когда-нибудь в руки индейские изделия из кожи. - Мистер Кларк, покажите нам, как индейцы шьют мокасины и военные куртки, - снова попросил Ян. - Мокасины сделать просто, а вот военные куртки - не обещаю. Каждое племя шьет мокасины по-своему, и стоит индейцу взглянуть на обувь, он сразу определит, из какого племени незнакомец. Чаще всего делают мокасины типа "оджибва", что значит "сборчатые". Они выкраиваются из одного куска кожи, в подъеме делаются сборки, и подошва у них мягкая. Другой вид мокасин распространен среди индейцев, живущих на равнине. Они делаются с твердыми подошвами, чтобы колючки кактусов, шипы и камни не кололи ногу. - Я хочу твердые подошвы! - сказал Ян. - Сейчас попробуем, - сказал Калеб. - И мне тоже! - крикнул Гай. - Это ведь моя лошадь. - Нет, неправда, - спокойно сказал Калеб, - эту шкуру твой отец отдал мне. Спорить было нечего, поэтому Гай отошел в сторону, а Калеб стал обмерять ногу Яна. Старик взял кусок недубленой кожи, размягчил ее в воде и обрисовал на ней босую ступню Яна. Вырезав по этой линии подошву для одного мокасина, Калеб вторую подошву выкроил по первой. Потом он смерил длину ноги и ширину ее в подъеме, прибавил по дюйму на шов и выкроил два передка из мягкой кожи. Из другого куска он вырезал язычки мокасин и пришил их к передкам. - Вот и готовы передки, - сказал Калеб. - Теперь, если хочешь, расшей их бусинками. - А как? - Этому я тебя не смогу выучить. Вот как раскрасить мокасины, расскажу. Тут по краю должны быть красные и белые треугольники - они означают холмы, по которым охотник спокойно прошел путь. Маленькая синяя дорожка на пятке - это прошлое. На подъеме три дорожки: красная, белая и голубая. Они направлены вперед - значит, это будущее. Все три дорожки кончаются орлиным перышком. Когда сошьешь мокасины, разрисуй их. Теперь толстой, крепкой жилой пришьешь подошвы к верхам. Если у тебя есть шило, обойдемся и без иглы. Только смотри шей через край, а не насквозь - так жилы не будут стираться при ходьбе. Вот смотри. Подошвы были мягкие, и мокасины можно было выворачивать на любую сторону. Наконец подошву прикрепили и, проколов четыре отверстия, пропустили в них мягкий кожаный шнурок. После этого Ян разрисовал мокасины по индейскому обычаю, как ему показал Калеб. За это время, пока Калеб и Ян трудились над одной парой мокасин, индианка наверняка бы сшила добрых полдюжины, но едва ли она испытала бы такую радость, как они. XIV Размышления Калеба Время от времени в "книге посетителей" у реки Ян находил следы норки. Судя по следам, туда повадилась крупная норка, и ребята попросили Калеба помочь ее поймать. - В это время их еще не ловят. Ждут до октября, - ответил старик. - А как вы их ловите, когда приходит пора? - По-разному. Нелегко было разговорить старика, но мало-помалу Ян сумел это сделать. - Прежде мы ставили на норку капканы с маленькой птичкой или головой куропатки для приманки. Западня убивает сразу и наверняка. В холодную погоду тушка замерзает и сохраняется. Но в теплое время многие шкурки гибнут, если их не сразу вынуть; приходится часто проверять западни. Потом кто-то придумал стальные капканы, которые ловят норку за ногу и держат день за днем, пока она не умрет с голоду или, чтобы спастись, не отгрызет себе захваченную лапу. Я поймал как-то норку, у которой осталось всего две ноги. Капканы можно проверять реже, но, по-моему, надо вместо сердца иметь камень, чтобы расставлять их. Когда я подумал, сколько пришлось вынести этой норке с двумя ногами, я отказался от капканов. "Хочешь ловить зверя, - сказал я себе, - ставь западню или лови живьем, но не калечь и не терзай его". Капканы со стальными когтями следует запретить законом. Это жестоко. А вот, насчет охоты я вам скажу - это хорошее занятие, и за всю свою жизнь я не видел, чтобы охота испортила человека. Мне кажется, охотник добрее других. Ну, а то, что им приходится убивать, так ведь дикие звери не гибнут сами по себе: все они рано или поздно попадают в зубы к другим зверям. Уж лучше погибнуть от пули, чем от когтей волка или рыси. Только не будьте жадны - никогда не истребляйте весь род. Если охотиться с головой, будет много о чем вспомнить потом. И зла никому не причиняйте. Помню, как-то сопровождал я на охоте одного европейца. Он искалечил оленя так, что тот и шелохнуться не мог. Уселся этот горе-охотник около оленя завтракать и время от времени стрелял в зверя просто так, а ведь зверь-то все еще живой был. Когда я увидел, чем он занимается, у меня прямо кровь закипела от гнева. Отругал его последними словами и скорее прикончил оленя. После этого я смотреть не мог на того человека. Если бы пристрелили оленя на бегу, тот бы не мучился. Ведь рана от верной пули немеет. Многие многоствольные ружья - тоже варварское изобретение. Охотник знает, что у него в запасе много выстрелов, вот и палит по всему стаду. Олени уходят раненые и гибнут в муках. А если у охотника один заряд, то он метит очень осторожно. Для охоты надо брать одностволку. Охота - занятие хорошее, только я против повальных убийств и жестокостей. Стальные капканы, легкие пули, которые ранят, а не убивают, многоствольные ружья - все это жестоко. Калеб го