Андрэ Моруа. Рождение знаменитости

 
 Художник Пьер Душ заканчивал натюрморт-цветы в аптечной склянке и баклажаны на блюде,- когда в мастерскую вошел писатель Поль-Эмиль Глэз. Несколько минут Глэз смотрел, как работает его друг, затем решительно произнес:
 - Нет!
 Оторвавшись от баклажанов, художник удивленно поднял голову.
 - Нет,-повторил Глэз.-Нет! Так ты никогда не добьешься успеха. Мастерство у тебя есть, и талант, и честность. Но искусство твое слишком обыденно, старина. Оно не кричит, не лезет в глаза. В Салоне, где выставлено пять тысяч картин, твои картины не привлекут сонного посетителя... Нет, Пьер Душ, успеха тебе не добиться. А жаль.
 - Но почему?-вздохнул честный малый.-Я пишу то, что вижу. Стараюсь выразить то, что чувствую.
 - Разве в этом дело, мой бедный друг? Тебе же надо кормить жену и троих детей. Каждому из них требуется по три тысячи калорий в день. А картин куда больше, чем покупателей, и глупцов гораздо больше, чем знатоков. Скажи мне, Пьер Душ, каким способом ты полагаешь выбиться из толпы безвестных неудачников?
 - Трудом,-отвечал Пьер Душ,-правдивостью моего искусства.
 - Все это несерьезно. Есть только одно средство вывести из спячки тупиц: решиться на какую-нибудь дикую выходку! Объяви всем, что ты отправляешься писать картины на Северный полюс. Или нацепи на себя костюм египетского фараона. А еще лучше-создай какую-нибудь новую школу! Смешай в одну кучу всякие ученые слова, ну, скажем,-экстериоризация, динамизм, подсознание, беспредметность-и составь манифест1. Отрицай движение или, наоборот, покой; белое или
 (93) черное; круг или квадрат-это совершенно все равно? Придумай какую-нибудь "неогомерическую" живопись, признающую только красные и желтые тона, "цилиндрическую" или "октаэдрическую", "четырехмерную", какую угодно!..
 В эту самую минуту нежный аромат духов возвестил о появлении пани Косневской. Это была обольстительная полька, чьи синие глаза волновали сердце Пьера Душа. Она выписывала дорогие журналы, публиковавшие роскошные репродукции шедевров, выполненных трехгодовалыми младенцами. Ни разу не встретив в этих журналах фамилии честного Душа, она стала презирать его искусство. Устроившись на тахте, она мельком взглянула на стоявшее перед ней начатое полотно и с досадой тряхнула золотистыми кудрями.
 - Вчера я была на выставке негритянского искусства Золотого века! - сообщила она своим певучим голосом, раскатывая звонкое "р".-Сколько экспрессии в нем! Какой полет! Какая сила!
 Пьер Душ показал ей свою новую работу-портрет, который он считал удачным.
 - Очень мило,-сказала она нехотя. И ушла... благоухающая, звонкая, певучая и разочарованная.
 Швырнув палитру в угол, Пьер Душ рухнул на тахту.
 - Пойду служить в страховую кассу, в банк, в полицию, куда угодно!-заявил он.-Быть художником- последнее дело! Одни лишь пройдохи умеют завоевать признание зевак! А критики, вместо того чтобы поддержать настоящих мастеров, потворствуют невеждам!;
 С меня хватит, я сдаюсь.
 Выслушав эту тираду, Поль-Эмиль закурил и стал о чем-то размышлять.
 - Сумеешь ли ты,-спросил он наконец,-со всей торжественностью объявить Косневской и еще кое-кому, что последние десять лет ты неустанно разрабатывал новую творческую манеру?
 - Я разрабатывал?
 - Выслушай меня... Я сочиню две-три хитроумные статьи, в которых сообщу нашей "элите", будто ты намерен основать "идео-аналитическую" школу живописи. До тебя портретисты по своему невежеству упорно изучали человеческое лицо. Чепуха все это! Истинную сущность человека составляют те образы и представления,
 (94) которые он пробуждает в нас. Вот тебе портрет полковника: голубой с золотом фон, на нем - пять огромных галунов, в одном углу картины - конь, в другом - кресты. Портрет промышленника - это фабричная труба и сжатый кулак на столе. Понимаешь теперь, Пьер Душ, что ты подарил миру? Возьмешься ли ты написать за месяц двадцать "идео-аналитических" портретов? Художник грустно улыбнулся.
 - За один час,-ответил он.-Печально лишь то, Глэз, что, будь на моем месте кто-нибудь другой, затея, возможно, удалась бы, а так...
 - Что ж, попробуем!
 .- Не мастер я болтать!
 - Вот что, старина, всякий раз, как тебя попросят что-либо объяснить, ты, не торопясь, молча зажги свою трубку, выпусти облако дыма в лицо любопытному и произнеси эти вот простые слова: "А видели вы когда-нибудь, как течет река?"
 - А что это должно означать?
 - Ровным счетом ничего,- сказал Глэз.- Именно поэтому твой ответ покажется всем необычайно значительным. А уж после того, как они сами изучат, истолкуют и превознесут тебя на все лады, мы расскажем им про нашу проделку и позабавимся их смущением.
 Прошло два месяца. Выставка картин Душа вылилась в настоящий триумф. Обворожительная, благоухающая, певуче раскатывающая звонкое "р" пани Кос-невская не отходила от своего нового кумира.
 - Ах,- повторяла она,- сколько экспрессии в ваших работах! Какой полет! Какая сила! Но скажите, дорогой друг, как вы пришли к этим поразительным обобщениям?
 Художник помолчал, не торопясь закурил трубку, выдохнул густое облако дыма и произнес:
 - А видели вы когда-нибудь, мадам, как течет река? Губы прекрасной польки затрепетали, суля ему певучее раскатистое счастье.
 Группа посетителей обступила молодого блистательного Струнского в пальто с кроличьим воротником.
 - Потрясающе! - горячо говорил он.- Потрясающе! Но скажите мне, Душ, откуда на вас снизошло откровение? Не из моих ли статей?
 (95)
 Пьер Душ на. этот раз особенно долго молчал, затем, выпустив в лицо Струнскому громадное облако дыма, величественно произнес:
 - А видели вы, дорогой мой, как течет река?
 - Великолепно сказано! Великолепно! В эту самую минуту известный торговец картинами, завершив осмотр мастерской, ухватил художника за рукав и оттащил в угол.
 - Душ, приятель, а ведь вы ловкач! - сказал он.- На этом можно сделать карьеру. Беру вашу продукцию. Только не вздумайте менять свою манеру, пока я вам не скажу, и я обещаю покупать у вас пятьдесят картин в год... По рукам?
 Не отвечая, Душ с загадочным видом продолжал курить. Постепенно мастерская пустела. Наконец Поль-Эмиль Глэз закрыл дверь за последним посетителем. С лестницы доносился, понемногу отдаляясь, восхищенный гул. Оставшись наедине с художником, писатель с веселым видом засунул руки в карманы.
 - Ну как, старина,- проговорил он,- ловко мы их провели? Слыхал, что говорил этот молокосос с кроличьим воротником? А прекрасная полька? А три смазливые барышни, которые только и повторяли: "Как это ново! Как свежо!" Ах, Пьер Душ, я знал, что глупости человеческой нет предела, но то, что я видел сегодня, превзошло все мои ожидания.
 Его охватил приступ неукротимого смеха. Художник нахмурил брови и, видя, что его друг корчится от хохота, неожиданно выпалил:
 - Болван!
 - Я - болван? - разозлившись, крикнул писатель.-? Да сегодня мне удалась самая замечательная проделка со времен Биксиу!
 Художник самодовольно оглядел все двадцать идео-аналитических портретов.
 - Да, Глэз, ты и правда болван,- с искренней убежденностью произнес он.- В этой манере что-то есть... Писатель оторопело уставился на своего друга.
 - Вот так номер!-завопил он.-Душ, вспомни! Кто подсказал тебе эту новую манеру?
 Пьер Душ помолчал немного, затем, выпустив из своей трубки густое облако дыма, сказал:
 - А видел ли ты когда-нибудь, как течет река?