щий жест, -- не будем тянуть резину. Обещаю, больно не будет. Небольшой укол -- и вечный кайф. Пойд?м, а?
-- Иди, щенок, -- сказал рыжий Игорю, -- тебя сам Меченый просит, а Меченый просить не привык. Ты должен ценить оказанную тебе честь. А насч?т боли он прав: боли не будет. Меченый -- профессионал высокого класса, у него осечек не бывает.
-- Заткнись! -- рявкнул "Сем?н-Сем?ныч". -- Раз толкаешь других на "мокрое", так хоть попридержи язык... Ид?м!
На этот раз он уже не просил -- он требовал. У Игоря пошли т?мные круги перед глазами, ноги стали ватными, тело налилось свинцом. Сознание начало медленно меркнуть, затягиваться густой пеленой, но тут...
Но тут до его слуха дон?сся едва слышный гул приближающегося вертол?та.

3.

-- Что это? -- лица бандитов посерели.
Вертол?т с грохотом прон?сся над сторожкой и пош?л на разворот. Рыжий схватился за автомат.
-- Вс?! Нам крышка! -- крикнул он. -- Это старик нав?л! Ну, попад?тся он мне!..
-- Уходим, Плохой! -- "Иван-Иваныч" бросился к выходу. -- В тайге отсидимся! Может, пронес?т...
"Сем?н-Сем?ныч" кинулся за ним, сшибая стулья на сво?м пути и перекрывая матерной бранью вертол?тный гул. Не заставил себя ждать и рыжий. Игорь остался один.
Не разбирая дороги, бандиты понеслись по тропе, ведущей к озеру Медвежьему. Вертол?т в этот момент как раз проходил над сторожкой. Беглецов тут же заметили.
Снизив машину, пилот пов?л е? прямо над тропой, по которой в панике бежали бандиты. В раскрытой дверце показалась фигура в военном; офицер держал в руках мегафон.
-- Нехорошев! Макеев! Байдюк! -- дон?сся сверху усиленный репродуктором голос военного. -- Сопротивление бесполезно! Предлагаю вам сдаться! Повторяю...
-- Это ты, Скипидар, их нав?л! -- вдруг заорал рыжий, ткнув дулом автомата бегущего впереди "Иван-Иваныча" между лопаток. -- Ты наследил, когда за ханкой гонял! Паскуда!..
Но Скипидар был не в состоянии произнести ни слова в ответ: смрадное дыхание рывками, с каким-то кл?котом, чуть ли не хрустом, вырывалось из его прокуренных л?гких, жирный пот стекал по мокрым сосулькам волос, глаза безумно таращились по сторонам, ничего и никого не видя. Вчерашнее возлияние не прошло даром -- небезызвестный синдром давал о себе знать, и давал весьма настойчиво. Впрочем, двое его дружков чувствовали себя немногим лучше.
-- Сопротивление бесполезно! Предлагаю сдаться!.. -- тяжело падали с неба хл?сткие слова.
-- Пош?л ты, коз-з?л вонючий!.. -- прошипел рыжий и выпустил по вертол?ту автоматную очередь.. Резкий, лающий звук разрезал утреннюю мглу. Вертол?т качнулся влево и взмыл вверх.
-- ...откроем огонь! -- донеслось с неба.
-- Смотрите: старик! -- вдруг остановился "Сем?н-Сем?ныч", бежавший впереди. Скипидар налетел на него и чуть было не сшиб с ног.
На тропе, круто свернувшей вправо, неподвижно стоял дед Мартын. Вся его фигура едва заметно светилась, взгляд был грозный, с заметной примесью укоризны. Суеверный страх сковал движения бандитов. Но уже мгновение спустя двое из них -- те, что были вооружены автоматами -- крест-накрест прошили грудь несчастного лесника огненными очередями.
-- Получай, падаль, -- процедил рыжий сквозь зубы.
Дед Мартын остался недвижен, ни один мускул не дрогнул на его суровом лице -- лишь только глаза гневно сверкнули.
-- Призрак! -- в исступлении завопил рыжий и выпустил по старику остаток магазина. Но старый лесник вс? также продолжал стоять на тропе. Тогда Меченый схватил автомат за ствол, размахнулся и с р?вом обрушился на старика. Ворон?ная сталь прошла сквозь видение, а бандит, не ожидавший подобного эффекта, потерял равновесие и свалился в куст бузины.
-- У-у-у!.. -- завыл он, выпучив глаза от ужаса и зарываясь лицом в снег.
Лес корчился, изнывая от боли, скулил, словно стая голодных псов, вопил о помощи, снисхождении и смерти...
Обезумевшие бандиты метались по тропе, натыкаясь друг на друга, сыпля проклятиями и угрозами, окончательно теряя человеческий облик и уподобляясь диким животным. А вертол?т тем временем вс? кружил и кружил над тропой, и вс? тот же голос твердил те же слова о добровольной сдаче и бесполезности сопротивления -- только дверца в кабину была теперь закрыта.
Тайга стонала....
Дед Мартын воздел к небу руку, и тут же ослепительная вспышка осветила вс? вокруг, огненный смерч прон?сся над лесом, сжигая верхушки сосен, обдавая нестерпимым жаром вековую тайгу. Смерч пролетел -- и тут же исчез, и только трое бандитов, замершие в самых невообразимых позах, сделались белыми, как луни. Нет, они вс? ещ? были живы -- но они уже видели смерть.
Вертол?т, отброшенный жгучей огненной волной к озеру, тем не менее не потерял управление и теперь набирал высоту. Он кружил над Медвежьим, поднимаясь вс? выше и выше; призывы офицеров прислушаться к голосу рассудка больше не были слышны. Едва машина оказалась над самой серединой озера, случилось нечто странное.
Небесный свод вдруг изогнулся, сжался в точку, тут же распрямился и затрясся в жутком грохоте. Вертол?т камнем полетел вниз, словно попавший в зону мощного гравитационного поля; л?д на озере заходил ходуном, затрещал, захрустел, заскрежетал, пош?л волнами... Когда обреч?нный вертол?т оказался буквально в метре от поверхности озера, ледяное покрытие вдруг провалилось, мгновенно превращаясь в мельчайшие обломки, и стремительно понеслось вглубь. Подо льдом образовалась пустота -- мрачная, жуткая, бездонная, -- пустота, во мгновение ока поглотившая и вертол?т, и тонны озерного льда... Та?жный воздух со свистом устремился в пропасть, затягиваемый неведомым вакуумом. Тайга словно сошла с ума. Столетние дубы, кряхтя, с корнями вылезали из смерзшейся земли и, уносимые упругим ветром, исчезали в разверстой пасти исполинского подземного чудовища, бывшего некогда озером Медвежьим. Длинноствольные сосны, ломаясь словно спички, неслись следом -- гигантский смерч пожирал вс?, до чего могли дотянуться его незримые щупальца. Трое бандитов, зарывшись в снег и судорожно ухватившись друг за друга, выли по-волчьи и тряслись от ужаса. И лишь один дед Мартын продолжал стоять на том месте, где ещ? недавно была видна тропа, -- с высоко поднятой рукой, с гневом и укоризной в потемневших глазах. Огни Святого Эльма выплясывали безумный танец на кончиках воздетых к небу перстов.
Кошмар длился не более минуты. Потом ураган сменился м?ртвой тишиной. И только откуда-то из недр гибнущей планеты доносились слабые, едва различимые скрежещущие звуки, -- словно кто-то огромный копошился в бездне озера.
...Когда рыжий поднял голову, деда Мартына уже не было. Быстро осмотревшись, он выбрался из-под намет?нного ураганам снега и, спотыкаясь, побежал к сторожке. Уже почти добравшись до не?, он вдруг обнаружил, что двое его дружков неотступно следуют за ним.
-- Бер?м шмотки -- и в лес!.. -- прохрипел рыжий -- и сам не узнал собственного голоса.
Рыжий и Меченый ворвались в дом и кинулись собирать вещи, а Скипидар замешкался у порога. В рюкзак полетели т?плые вещи, еда и водка.
-- Быстрее! -- торопил рыжий.
Про Игоря никто из них так и не вспомнил...

4.

Оставшись в одиночестве, Игорь подобрал брошенную впопыхах дедову двустволку, опрокинул стол набок, отволок его в дальний угол комнаты и затаился за импровизированной баррикадой. "Теперь-то уж я смогу за себя постоять", -- думал он, крепко сжимая ружь?.
Мальчик слышал, что в тайге творится что-то неладное, но выходить из дома не решился. "Буду ждать деда Мартына". В худшем случае прид?тся отстреливаться от бандитов.
Последние отсутствовали не более четверти часа. Когда двое из них вновь появились в доме, Игорь едва узнал их. Волосы стали белыми, как мел, лица посерели, щ?ки ввалились, глаза горели, словно у безумцев, руки тряслись, -- словом, они походили на выходцев с того света.
Меченый, ввалившись в сторожку, первым делом влил в себя полторы бутылки водки, и лишь после этого принялся за сборы.
-- Шевелись, Меченый! -- орал Плохой (ибо рыжим он больше не был). -- Дорога каждая секунда. Того и гляди, призрак лесника объявится, тогда нам всем каюк.
За дверью послышался чей-то топот.
-- Это он!! -- завопил Меченый, хватаясь за автомат.
Дверь отворилась, и на пороге появился Скипидар, трясущийся от холода.
-- Чтоб тебя... -- выругался Меченый и отвернулся.
Плохой, выкатив глаза, не отрываясь смотрел на ноги вошедшего.
-- Ты что, Плохой, совсем спятил? -- спросил тот. -- Чего зенки пялишь?
-- Стоять! -- крикнул Плохой, вскинув автомат. -- Стоять, сволочь! Ещ? шаг, и пристрелю как собаку!
-- Что с тобой, парень? -- удивился Меченый, оборачиваясь. Но, проследив глазами за взглядом сообщника, он вс? понял. Понял это и Скипидар. У всех троих волосы встали дыбом.
Правый сапог Скипидара отливал яркой желтизной. Страшная зараза медленно ползла вверх, от подошвы к голенищу. Ж?лтый след тянулся за ним от самой двери.
-- Влез вс?-таки, коз-з?л! -- процедил сквозь зубы Плохой.
Скипидар было д?рнулся, пытаясь стряхнуть пораж?нный сапог, -- но опоздал.
Словно придавленный невидимым прессом, он вдруг сплющился, сгорбился, раздался вширь, оброс лопухообразными ушами, сморщился в глуповатой ухмылке -- и в миг пожелтел. Кожа на лбу мутанта разъехалась, и прямо над переносицей прорезался третий глаз.
Автоматная очередь тут же скосила его. Мутант упал замертво, засучил ногами и затих. Ж?лтое пятно начало медленно растекаться по полу.
С перекошенными лицами, Плохой и Меченый вылетели в соседнюю комнату, забыв прихватить туго набитый рюкзак с барахлом. Панический страх гнал их прочь от ж?лтого трупа. Из смежного помещения разн?сся звон разбиваемого стекла, затем глухие удары по неподдающейся раме -- и наконец вс? стихло.

5.

Игорь просидел в сво?м укрытии, так и не замеченный бандитами. Те две-три минуты, пока беглые зэки суетились вокруг рюкзака, и позже, в течение трагического эпизода со Скипидаром, все трое находились под прицелом охотничьей двустволки лесника. Один неосторожный взгляд, одно-единственное опрометчивое слово, грозившее безопасности бедного мальчика, и палец Игоря, побелевший от напряжения, вдавился бы в спусковой крючок. К счастью, судьба, не посмела взвалить на душу реб?нка тяжкий груз смертоубийства -- она распорядилась жизнями негодяев сама.
Лишь только оставшиеся в живых бандиты покинули сторожку лесника, воспользовавшись окном -- путь через дверь был отрезан расползающимся ж?лтым пятном, -- Игорь выскочил из укрытия. Нельзя было терять ни секунды. Нужно было срочно уносить ноги из обреч?нного дома. Желтизна поглощала сантиметр за сантиметром, медленно надвигаясь на мальчика. Следует отдать ему должное: он не растерялся, не поддался панике, подобно сбежавшим бандитам, не заметался по комнате, словно грешник на раскал?нной сковородке, -- он принялся действовать разумно, рассудительно, предельно быстро. Вернув стол в исходное положение, то есть поставив на четыре точки, Игорь поднал?г на него и с силой толкнул к входной двери, -- так, чтобы труп бывшего бандита, а ныне мутанта, оказался как раз между ножек стола. Ж?лтая зараза, почуяв новую жертву, медленно поползла вверх по деревянным ножкам. Не долго думая, Игорь разбежался, прыгнул и вскочил на стол. Ухватился за края руками и л?г на столешницу животом. Главное теперь -- быстрота и точность. И ещ? спокойствие, спокойствие и тв?рдость духа.
Стол встал как раз у входной двери, распахнутой настежь. За дверью -- сени, за сенями -- тайга. Справа от двери, у входа, в комнату -- вешалка с его шубой. Сумеет ли он дотянуться до не??.. Став на самый край, с трудом сохраняя равновесие, мальчик сорвал шубу с крючка и тут же облачился в не?. А желтизна тем временем уже ползла по стене, по двери, растекалась по сеням, подбиралась к столешнице. Если он замешкается ещ? на десять-пятнадцать секунд, то навсегда превратится в ж?лтого урода. Нет, только не это! Лучше смерть... Сжав двустволку, стиснув зубы, мысленно рассчитав расстояние, Игорь оттолкнулся от края стола и сиганул в сени. Прыжок оказался удачным: ни ж?лтого пятна, ни следов, оставленных Скипидаром, он не задел. Оглянувшись, краем глаза заметил, как крышка стола налилась вдруг яркой, ядовитой охрой. Успел... Теперь -- последний рубеж. Сунув ноги в стоявшие в углу сеней валенки, осторожно, чтобы не коснуться невзначай пораж?нных участков пола, мальчик перешагнул порог некогда гостеприимного дома, давшего ему уют и тепло, но внезапно превратившегося в склеп, -- и оказался на свободе.
В лицо пахнуло гарью и запахом протухшего мяса. Его замутило. Куда же теперь? Где дед Мартын? Неужели с ним что-то случилось? Не приведи Господь... Над тайгой висел свинцовый полумрак, медленно наползали сумерки. Лес кривлялся и кряхтел, изнемогая от распиравшей его адской боли, подчиняясь неведомым, сверхъестественным силам. Ветра не было, но с озера напирал знойный, насыщенный влагой воздух. Мир, агонизируя, бился в конвульсиях.
Он один. Совершенно один. На полсотни в?рст вокруг -- ни души, если не считать двух трясущихся от страха выродков да шатающихся по тайге спятивших мутантов. Дед Мартын бесследно исчез. Вряд ли он жив; был бы жив, наверняка уже наш?л бы его, Игоря, одинокого, затерянного в обезумевшем лесу, обреч?нного на гибель. Куда теперь идти?.. Ему стало очень тоскливо и жаль себя, так жаль, что он заплакал. Легко быть мужчиной, когда рядом сильный, уверенный в себе дед, старый лесник, исколесивший тайгу вдоль и попер?к, когда можно опереться на чь?-то плечо, -- но когда плеча нет, когда нет никого, кто бы мог поддержать в критическую минуту... тогда почему-то вспоминается, что ты ведь ещ? реб?нок, что тебе всего четырнадцать, что ты слаб, беспомощен и одинок... Он стал судорожно вспоминать, по какой дороге они пришли сюда. Добраться бы до того заброшенного зимовья... это двадцать в?рст, или что-то около того... там можно переждать, собраться с силами, побыть ден?к-другой. В зимовье и запас консервов имеется, как раз для таких вот случайных путников, так что с голоду он не помр?т. А потом... потом с новыми силами можно будет добраться и до пос?лка. Это ещ? двадцать в?рст. Холода он не боялся -- мороз спал, в тайге оттепель, да и шубу он предусмотрительно прихватил, когда удирал из охваченной "ж?лтым дьяволом" сторожки. Вот только лыжи не взял, а без лыж... Что ж, и без лыж можно дойти, коли очень-очень постараться. А он будет стараться, будет, иного выхода нет. Найти бы только дорогу...
Найти дорогу он не смог. Тайга резко изменилась, стала похожа на фантастический лес, усеянный обломками стволов, ветвями, вздрагивающими в предсмертных конвульсиях, тлеющими, дымящимися и шипящими головешками, догорающими то там то здесь скелетами та?жных старожилов, трупами неведомых животных... И ещ? этот жуткий запах, эти странные звуки, какая-то песня, похожая на вой бездомных псов... И снег стал каким-то странным, не белым и даже не серым, а скорее багровым, словно отражающим тихий вечерний закат. Но солнца не было, снег ничего не отражал, кроме всеобщей боли, ибо красный цвет -- это цвет боли, страдания, крови...
Дороги он не наш?л, дороги больше не было. Тогда он пош?л наугад -- и приш?л к озеру. Озера тоже не было, на его месте зияла огромная, пышущая жаром и зловонием дыра. Над дырой зависли плотные клубы багряного тумана; туман расползался, наполняя собой окрестную тайгу, кровавой пылью оседая на снегу и деревьях. Вс? вокруг гудело, и было в этом гудении что-то зловещее, предгрозовое, неведомое...
Игорю больше не было страшно, он перешагнул ту грань, где кончается страх и начинается безумие. Нет, он не сош?л с ума, просто разум отказывался анализировать происходящее, заблокировался от неподдающейся осмыслению действительности, впал в летаргию -- и потому остался цел и неуязвим. Мальчиком управляли лишь древние, вечные и недремлющие инстинкты, которые твердили: "Уходи! Здесь опасно!"
Он подчинился и побр?л прочь от больного озера. Древний инстинкт в?л его к спасению, но неведомая сила, могущественная и незримая, вновь и вновь возвращала его назад, к озеру. Он устал, ему хотелось упасть в снег и забыться, но та же сила, (или инстинкт?) заставляла его идти.
В который уже раз он вышел к озеру.
Прямо на него, над бездной, полуневидимый, окутанный клубами ядовитого тумана, чуть светящийся в нависшей над миром мгле, медленно и величаво плыл дед Мартын. Мальчик замер в оцепенении. Из недр памяти вдруг почему-то всплыла древняя легенда, рассказанная когда-то матерью. Кажется, из Библии. Иисус ид?т по морю...
Автоматная очередь рассекла пространство над озером. Видение тут же исчезло.
Началось...

6.

Тень не оставляет следов, она невесома. Впрочем, тень и не может оставлять следов, ведь она -- тень. Что же такое я? Я не тень, ибо я незрим, но я и не человек, ибо меня попросту не существует. Не существую?! Так чья тень тогда ид?т впереди меня? Моя! Раз я сознаю себя, свою индивидуальность, сво? "Я", значит я -- есть. Но что же я тогда? Мираж? Бесплотный дух? Тогда где же плоть? И что влеч?т мою тень впер?д, словно сомнамбулу? Чей зов слышал я?
Дед Мартын, вернее, его незримый дух, следовал за своей тенью назад, в сторожку, и терялся в догадках, пытаясь постичь удивительную метаморфозу, происшедшую с ним и раздвоившую его, когда в небе затарахтел вертол?т. Тень остановилась -- замер и сам лесник. Вскоре на тропе появились трое бандитов.
Вс?, что случилось после, было похоже на кошмарный сон, прич?м ни дед Мартын, ни его тень не пострадали от жуткого катаклизма, обрушившегося на тайгу. Ясно было одно: тень являлась проводником чьей-то могущественной воли, вершителем е? праведного суда, е? зримым воплощением, а сам лесник, хотя и сохранил способность мыслить, хотя чужая воля и не довлела над ним, а метаморфоза, происшедшая с плотью, не затронула сознания, -- сам лесник, пока небеса рушились на землю, а преисподняя исторгалась из е? недр, оставался как бы в стороне, на ролях стороннего наблюдателя. Но смысл происходящего он отлично понял: катаклизм вызван сознательной силой, неким глобальным планетарным разумом агонизирующей Земли, и направлен он в первую очередь на ненавистное человечество.
Выходит, не подвело чуть? старого лесника: озеро Медвежье действительно готовило сюрприз. Что таит в себе возникшая бездна? Что там, внутри? Есть ли дно у этого гигантского колодца?
Дед Мартын видел, как бандиты, едва волоча ноги, убрались восвояси, но тень не последовала за ними -- она повернула к озеру. Повинуясь недавнему зову, лесник пош?л (пош?л? поплыл? полетел?) за ней.
Над бывшим озером клубился то ли туман, то ли дым. Тень, достигнув края, медленно понеслась над пропастью и вскоре скрылась за его густой завесой. Дед Мартын последовал за ней.
У него осталось лишь две способности -- способность воспринимать окружающий хаос и способность мыслить. Красно-бурый туман окутал всю его нематериальную сущность; в плотной, почти вязкой, толще клубов тумана возникали перед ним картины гибнущего мира. Стремительной вереницей проносились они мимо, заставляя содрогаться разум и цепенеть душу. Газовые камеры, гибель Хиросимы, колымские лагеря, истребление целых народов, бомбардировки Дрездена, Багдада и Сталинграда, беспощадная вырубка лесов, массовое уничтожение диких животных, Чернобыль, социальные потрясения, железнодорожные крушения и авиакатастрофы, "зел?ный ад" над Антарктидой, истерзанная земля ядерных полигонов, гибель Оркнейских островов, стоны и стенания истерзанной планеты -- вс? это сплеталось в единый клубок, превращалось в гигантский ком, давило со всех сторон, терзало и уничтожало. Ч?рная, зловещая мгла сопровождала видение, обрамляла его, проникала внутрь, становилась неотъемлемой его частью -- то витали ч?рные мысли и тени кровавых людских деяний. Земля задыхалась в этой черноте, д?ргалась в судорогах, хрипела и кричала от боли, но все е? страдания оставались втуне -- зло неудержимо брало верх. Поздно. Спасения нет. Ни Земле, ни человечеству. И вновь голос, грозный и неумолимый: "Виновен, человек!" Голос высшего судии, словно подводящий итог истории.
Вс? оборвалось в один миг. Где-то за тысячу в?рст глухо прозвучали выстрелы. Кто-то словно закрыл ему глаза, выдернул из тумана и швырнул в тайгу. Острая боль пронзила плечо.
Боль?!.
Дед Мартын очнулся. Он снова был во плоти, и снова тень его была с ним. Он лежал на тв?рдом, словно отполированном, снежном насте, метрах в тридцати от бездны. Ныло плечо. На фоне багрового тумана ч?тко выделялась фигура Игоря. Игорь! Бедный мальчуган!.. Жив, жив!
В недрах планеты, под бывшим озером, глухо зарокотало.
Началось...

7.

-- Ты видел?! Вся вода ушла! -- орал Плохой, в страхе пятясь от края бездны.
-- Да хрен с ней, с водой! -- грубо отозвался Меченый. -- Лишь бы ноги унести...
Ноги унести им не удавалось. Вот уже в пятый раз они выходили на то же самое место -- к берегу бывшего озера. Бездна не отпускала их, притягивала словно магнитом. Они окончательно выбились из сил, их горящие безумием взоры блуждали по тайге в поисках спасения, но находили лишь ужас и боль. Всюду царили хаос и запустение. Их лица и руки были изодраны в кровь, одежда превратилась в лохмотья. Но автомат вс? ещ? висел на плече Меченого.
-- Я больше не могу! -- захрипел Плохой и грохнулся в снег. -- Я схожу с ума....
Меченый с ненавистью посмотрел на своего сообщника и лишь крепче сжал зубы.
-- Призрак! -- вдруг заорал он, вглядываясь в кровавый туман над бездной. -- Проклятый старик!
Мимо них, окутанный густой пеленой тумана, медленно и бесшумно плыл старый лесник.
Обоих бандитов трясло крупной дрожью, глаза лихорадочно блестели, волосы встали дыбом, будто наэлектризованные. Из полуоткрытых глоток вырывались гортанные нечленораздельные звуки, подобно р?ву взбесившегося медведя. Безумие охватило их.
Руку Меченого свело судорогой, и автомат тут же выплюнул порцию смертоносного свинца.
-- Не стреляй!! -- завопил Плохой и бросился на Меченого. Оба покатились по краю бездны, хрипя и кусая друг друга, словно дикие звери.
Видение исчезло. Туман завибрировал и стал быстро рассеиваться. Земля захрустела под ними, поползла трещинам, застонала.
Началось...
Глава шестая

И я взглянул, и вот, конь бледный, и на н?м всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним...

Откровение Иоанна Богослова

Слышу, как рушатся пространства, обращаются в осколки стекло и камень, и время охвачено сине-багровым пламенем конца. Что же нам оста?тся?

Джеймс Джойс,
"Уллис"

1.
Бездна обрела дно. Бесконечно дал?кое, невидимое, не воспринимаемое органами чувств, но внезапно ставшее реальностью. Из недр бездны доносился чуть слышный, неизменно нарастающий гул. Туман быстро рассеялся, воздух стал прозрачен и кристально чист. Тайга замерла в напряж?нном ожидании, тишина и безмолвие окутали мир.
Дно медленно поднималось...
-- Дедушка, дедушка, куда же ты пропал? -- плакал Игорь, прижимаясь к деду Мартыну.
-- Игор?к, мальчик мой, как я рад, что ты жив! -- шептал лесник, гладя мальчика по голове.
-- Я думал, они убили тебя, дедушка...
-- Я не надеялся больше увидеть тебя, Игор?к...
Они не слушали друг друга, дав волю чувствам. Они были счастливы, но обоих терзало смутное предчувствие неизбежного конца. Это предчувствие заполняло атмосферу, висело в воздухе, забивалось в поры, пронизывало вс? вокруг -- оно исходило от бывшего озера, обретшего второе дно.
А дно поднималось.
Уже слышно было, как кто-то гигантский копошится в бездне, скреб?тся в отвесные стены, источает злобу и алчность. Снизу несло разложившейся органикой, гнилью и кладбищем.
Озеро не отпускало их, не давало уйти. Да они больше и не пытались покинуть его, ибо знали, что обречены познать вс? до предела, до самого конца, заглянуть в самую пасть дьяволу, в нутро преисподней. Они -- это двое беглых убийц на грани сумасшествия и дед с внуком, нашедшие друг друга и потому счастливые -- счастливые счастьем обреч?нных.
Небо заволокло густой чернотой, но это были не тучи, это была именно чернота -- чернота, не дающая ни малейшей надежды на просвет. Она низко нависала над тайгой, верхушки длинноствольных сосен утопали в ней, словно в вязкой, густой смоле. Но тьме противостояло какое-то странное, необъяснимое свечение, исходившее неведомо откуда и отливающее фосфорическим светом, холодным, кладбищенски-могильным. Постепенно свечение разрасталось, становилось ярче, и вскоре наконец стал ясен его источник: то светился снег в тайге. Свечение шло откуда-то изнутри, пробиваясь сквозь спрессованный, обледеневший наст, сквозь нагромождение поваленных стволов, бурелом и слой обломанных ветвей. Свет ш?л прямо из-под ног, создавая впечатление зыбкости снежного покрова.
Словно гигантский лифт, озерное дно поднималось вс? выше и выше. Но лифт не был пуст, он н?с на себе нечто ужасное, непостижимое, сверхъестественное, изрыгающее отвратительные звуки, скрежещущее сотнями голодных челюстей. Теперь уже можно было различить кишащую массу на дне бывшего озера, массу живую, алчущую крови, злобно сверкающую из тьмы сотнями годных глаз. Что это -- посланники ада? сам дьявол? или отторгаемая планетой зараза, проникшая в е? недра, словно червь в яблоко?
На противоположном краю бездны, у самого обрыва, освещ?нные каким-то дополнительным светом, льющимся сверху, из хаоса ч?рных, полум?ртвых ветвей древнего уродливого дуба, под звуки мрачной, мистической музыки плясали две странные фигуры. Это были мутанты: тот самый ж?лтый безумец, заглядывавший в окно сторожки несколько дней назад, и бывший дедов п?с Марс. Оба хихикали и повизгивали от удовольствия, кружась в хороводе и держа друг друга за руки (вернее, за передние конечности).
Ч?рная масса на дне озера была теперь хорошо видна. Поблескивали чьи-то длинные, продолговатые спины, д?ргались многометровые суставчатые лапы, подобно гигантским антеннам резали мглу упругие усы. И вся эта отвратительная смердящая каша из тысяч и тысяч тел медленно, но верно поднималась из бездны. Это было похоже на вражеский десант, только десант готовился не с иных миров, а из недр самой Земли. Ужас пронзил сердца четыр?х наблюдателей, дух смерти завис над ними, готовый принять жертву.
-- Это конец, -- глухо прошептал дед Мартын и крепко, до боли сжал плечо мальчика.
-- Что это? -- срывающимся голосом спросил Игорь, не в силах оторвать взгляд от бездны.
-- Гигантские тараканы, -- отреш?нно отозвался дед. -- Или нечисть, подобная им... Скорее! -- вдруг спохватился он, и глаза его вспыхнули чуть заметным огоньком надежды. -- Тут есть берлога... кто знает, может, ещ? уцелеем...
Он потащил Игоря вглубь тайги.
Берлога, действительно, была в двух шагах от озера. Медведь, обезумевший от страха, давно покинул е? и теперь носился по лесу в поисках пристанища. Именно в берлоге и решили укрыться дед с внуком от гнусных тварей, вот-вот готовых заполнить своею массою окрестную тайгу.

2.

Уже не менее тридцати метров отделяло кишащую массу от края бездны.
Меченый и Плохой словно одеревенели, глубокая апатия овладела, обоими: они смирились со всем.
-- Послушай, Плохой, -- вдруг прохрипел Меченый, -- подыхать, так с музыкой. Может, шарахнуть по этим тварям, а?
Плохой не отозвался. Тогда Меченый вынул из кармана запасной "рожок" и заменил им пустой.
-- Получайте, мать вашу!.. -- проревел он, и неясно было, что мгновением позже прозвучало громче: отборная матерная брань или длинная автоматная очередь.
Бездна взорвалась нечеловеческими воплями и жутким металлическим скрежетом. Чудовища заметались по каменному колодцу, топча друг друга, теряя лапы, усы и челюсти, вгрызаясь в брюха соседей, поедая трупы себе подобных, отвратительно чавкая, шипя и извиваясь от боли. Объятые паникой, они совершали гигантские прыжки -- и тогда их толстые, словно витые канаты, усы оказывались над краем бездны.
Меченый дико захохотал и тут же выпустил вторую очередь по обезумевшей бурлящей массе. Плохого выворачивало наизнанку.
И вновь тайга пришла в неистовство. Снова застонал лес, исполненный боли и страдания, снова неведомая сила принялась корчить, гнуть и валить деревья. Снова лес превратился в кромешный ад. Только теперь вс? было иначе. Деревья не просто гнулись и корчились -- они завязывались в узлы, раздувались, словно резиновые, до неимоверных размеров и внезапно лопались, осыпая окружающее пространство крупными бурыми пятнами; та же бурая жидкость, вязкая и дурно пахнущая, изливалась из поверженных стволов, сочилась из ран и бурлящими ручейками стекала в бездну.
И вот настал тот момент, когда кишащая масса достигла земной поверхности. Гигантские тараканы зловонным потоком хлынули в тайгу, круша вс? на сво?м пути. Во мгновение ока оба бандита были сметены живой волной, отброшены на десятки метров в лес и тут же затоптаны. В довершение ко всему одно чудовище на ходу отхватило голову Меченого и, хрустнув челюстями, мигом проглотило.
Были они метров пяти длиной, стремительные, беспощадные, с огромными круглыми глазами-шарами, с вечно жующими челюстями и длинными мохнатыми лапами. Они сыпались из бездны в тайгу, тут же вскакивали на лапы и двумя правильными потоками текли: одни -- на юго-запад, другие -- на юго-восток. Многие, оказавшиеся брюхом кверху, не успевали встать на лапы и оказывались раздавленными своими же сородичами. Деревья сыпались под их напором, словно спичечные коробки, срезались острыми челюстями подобно хлебным колосьям, отбрасывались как никчемные сорняки.
А дно тем временем поднималось вс? выше и выше, вздымая к ч?рно-свинцовой мгле вс? новых и новых посланников ада. Гора из копошащихся тел неуклонно росла и становилась похожей на гигантский муравейник. С хрустом, с треском сыпались тараканы с е? вершины, ломая усы, лапы и головы. Вот один из них сорвался, попытался спланировать на куцых крыльях, но напоролся брюхом на обгоревший остов сосны и, пронз?нный насквозь, долго ещ? бился в конвульсиях, судорожно царапая лапами небесный мрак.
Гул, подобный топоту сотен табунов, н?сся по тайге. Земля дрожала...

3.

      -- Скорее! -- торопил дед Мартын Игоря. -- Скорее же, Игорь!

Они мчались по агонизирующему лесу, настигаемые полчищами гигантских тараканов. Так уж распорядилась судьба, что медвежья берлога оказалась на пути одного из тараканьих потоков. Вернее, поток должен был лишь краем зацепить брошенное жилище хищника -- и тем не менее... Тем не менее берлога не могла служить идеальным убежищем для двух погибающих мужчин. Но иного выхода у них не было.
Игорь бежал впереди, а дед Мартын подталкивал его сзади, одновременно указывая верное направление. Чудовища быстро настигали беглецов.
-- Беги один, Игорь! -- крикнул дед Мартын. -- Я постараюсь их задержать!
-- А ты, дедушка? -- остановился мальчик в растерянности. -- Я останусь с тобой.
-- Беги!! -- грозно загремел старый лесник, ловко скидывая с плеча двустволку. -- Вон у того оврага возьм?шь чуть правее и как раз выйдешь на берлогу. И чтобы духу твоего здесь не было! Слышишь?
-- Слышу, -- сквозь сл?зы прошептал Игорь. -- А как же ты, дедушка?
-- Я следом за тобой, вот только... Да убер?шься ты отсюда или нет?
Последний окрик подстегнул Игоря, и он стремглав бросился к оврагу.
А дед Мартын, с ружь?м наперевес, широко расставив ноги, стоял и ждал тараканьего авангарда. Самый первый из них, с обломанным усом, н?сся прямо на человека. Дед Мартын вскинул ружь? и тщательно прицелился. Когда до чудовища осталось не больше десяти метров, грянул выстрел. Бронированные челюсти страшного хищника, постоянно что-то жующие, разлетелись в разные стороны, словно разодранные невидимым великаном, а сам таракан встал как вкопанный, тут же взвился на дыбы и грохнулся на спину. Раздался ужасающий хруст. Образовался затор. Вновь прибывающие тараканы спотыкались, падали, пятились, пытались подняться, встать на лапы, но их тут же безжалостно топтали, топтали, топтали... Всеобщая сумятица дала Игорю выигрыш в десять-пятнадцать секунд, и этих секунд как раз хватило, чтобы укрыться в берлоге.
Проводив внука взглядом, дед Мартын улыбнулся одними уголками рта.
-- Слава Богу... Теперь и умереть не страшно.
Он повернулся лицом к опасности и снова вскинул ружь?. Но выстрелить он не успел: напиравший сзади поток перевалил через незначительную преграду из нескольких задавленных тел и захлестнул его...
Когда Игорь невзначай обернулся, деда Мартына он не увидел; лишь старая двустволка, отброшенная лапой одного из чудовищ, изуродованная и помятая, одиноко висела на суку чудом уцелевшей сосны и мерно покачивалась над потоком полированных спин, сотни и тысячи которых ч?рными тенями растекались по тайге...
Глотая горькие сл?зы, Игорь нырнул в берлогу. Тоска и чувство невосполнимой утраты сжали его сердце железными тисками, хотелось выть от отчаяния и внезапного одиночества. Бедный, бедный дедушка... Земля под ним вдруг всколыхнулась, оглушительные рокот и гул наполнили атмосферу, сверху посыпались комья грязи, прошлогодние ветви и сухие листья -- то правильной колонной шли гигантские тараканы, шли на юго-запад. Неведомая сила гнала их впер?д, впер?д, впер?д и только впер?д...
Поток ширился, и теперь фланг его как раз проходил над бывшей берлогой. Ветхое медвежье строение с трудом выдерживало натиск тяж?лых, подобных танкам, чудовищ и вот-вот готово было рухнуть. Дважды уже тараканьи лапы пробивали ненад?жную кровлю берлоги и, неистово царапая тьму, заставляли едва живого от страха мальчика забиваться в самый дальний угол.
Сколько прошло времени, Игорь не знал. Нескончаемый тараканий поток продолжал тянуться сквозь тайгу. И вот наконец произошло то, чего бедный мальчик боялся больше всего: берлога не выдержала и рухнула. Страшная тяжесть навалилась на него, смрадное дыхание обожгло лицо. Игорь закричал и потерял сознание.
Глава седьмая

В те дни люди будут искать смерти, но не найдут е?; пожелают умереть, но смерть убежит от них.

Откровение Иоанна Богослова

1.
Он бр?л по лесу, теряя последние силы. Сознание, словно вспышки солнечного света сквозь густую пелену облаков, озаряло порой помутившийся разум. Вспышки эти были слишком недолговечны, и вс? же в их короткие мгновения Игорь успевал вспомнить вс?, что с ним произошло накануне.
...очнулся он от собственного же стона. Тело страшно ломило, голова раскалывалась от нестерпимой боли. Он с трудом размежил свинцовые веки.
Тайга стояла безмолвная, неподвижная. Ни звука, ни шороха, ни дуновения ветерка -- лишь откуда-то с края земли, из-за тысячи в?рст, доносился приглуш?нный гул. Тараканы ушли. Ушли, забрав с собой жизнь деда Мартына. Игорь пошевелил рукой. Острая боль пронзила плечо, и он снова застонал. Он лежал в ложбине, под поваленным стволом, слегка присыпанный ветвями, грязным снегом и обломками ледяного наста.
Близился вечер. В лесу царили запустение и хаос, тайга напоминала место, где накануне произошла страшная битва и где дух смерти наш?л себе последнее пристанище. Туман клочьями висел над земл?й, заполняя собой вс? видимое пространство. С небес, обретших свой естественный цвет, мутным грязным пятном глядело солнце. Игорь попытался встать, но не смог. В глаза, мозг, тело нахлынул мрак, и мальчик снова провалился в небытие.
...как пролетела ночь, он не помнил. Следующий проблеск сознания застал его продирающимся сквозь заросли колючего можжевельника, на дне сырого, болотистого оврага. Он стал похож на бродягу -- да он, по существу, таковым теперь и являлся. Лес стал прежним, по тайге неслась опомнившаяся весна. Было тепло, снег интенсивно таял, становясь рыхлым, мокрым и тяж?лым. Он ш?л наугад, так как давно уже потерял представление о времени и направлении. К чему забивать голову ненужными проблемами? Если судьбе будет угодно, она сама позаботится о н?м. Он слишком устал, чтобы...
"Тараканий тракт" остался где-то в стороне. Гул стих -- видно, посланцы ада ушли слишком далеко. Тайга судорожно, нехотя, будто тоже полагаясь исключительно на судьбу, а не на собственную страсть к жизни, просыпалась от зимней спячки. Птиц не было вообще. Ни одной.
...снег почти сош?л, из обнаж?нной, заваленной лесным мусором земли местами пробивался бледный стреловидный папоротник. Небо под?рнулось мутной пеленой, и солнце, размазанное по нему от края и до края, неохотно роняло на землю чахлые лучи.
Неизвестно, чем он питался все эти дни, наверное, инстинкт дал?ких предков помогал ему найти в полум?ртвой тайге какие-то крохи, способные поддержать искру жизни в изможд?нном, довед?нном до истощения теле. Уродливо распухшие почки, вот-вот готовые лопнуть, липкими гроздьями застревали в волосах несчастного путника, когда тот, не в силах поднять воспал?нные веки, ш?л напролом сквозь липовый молодняк, сквозь заросли орешника, через густые ельники. От земли, медленно прогреваемой дневным светилом, невидимыми струйками поднимались вверх нездоровые запахи гнили, кладбища и плесени.
...лес покрылся первыми, бледно-зел?ными, с желтоватым отливом, очагами распускающейся растительности. Но очаги эти вселяли не надежду, а скорее уныние, тоску и пессимизм. Похоже, очередное пробуждение к жизни давалось Природе с большим трудом. Действительно, к чему все эти усилия? Ведь это -- последнее пробуждение, пробуждение перед смертью, а затем -- вечное небытие. Так стоит ли стараться?..
...теперь их стало трое...
Как-то раз, пробудившись от тяж?лого, лиш?нного сновидений сна, он увидел перед собой ж?лтое мутное пятно. Когда пятно обрело более ч?ткие контуры, он понял, что это лицо. Мутант с интересом наблюдал за ним; чуть поодаль, кивая большой косматой головой, стоял ж?лтый Марс. П?с понимающе улыбался.
Ни страха, ни отчаяния -- ничего. К чему? Так ли уж страшна жизнь в шкуре ж?лтого безумца? По крайней мере, хуже уже не будет. Пусть судьба решает сама...
Судьба решила. Ж?лтые морщинистые руки протянулись к его лицу. Он закрыл глаза, затаил дыхание. Мягкое прикосновение... ласковое поглаживание по щеке... дыхание у самого уха... И дикий восторг!
Он вскочил на ноги, раскрыл глаза. Мир был ж?лтым, ж?лтым и т?плым, словно парное молоко. От радости хотелось визжать, кубарем кататься по чахлой та?жной траве, беззаботно скакать -- и ни о ч?м не думать. Силы вновь вернулись к нему -- вдвое, втрое, вдесятеро. Гигантские уши-лопухи порхали у его плеч, когда они -- он и его новый друг -- взявшись за руки, носились по обреч?нной земле. Вот оно -- счастье!
...он снова один. Но восторг не покидает его. Он весел и сыт -- что ещ? нужно человеку?
Перед ним покинутая деревня. Кое-где видны обуглившиеся остовы домов. Это особенно смешно. По кривым деревенским улочкам, на старом дребезжащем мопеде носится престарелый мутант с длинной, развевающейся на ветру, бородой. Ж?лтая пыль стелется вдоль дороги... Он падает на землю и захл?бывается в собственном хохоте.
...сны. Сны не дают ему покоя по ночам. Во сне он снова становится прежним человеком -- уродливым, отчаявшимся, одиноким, дрожащим от холода и страха, потерявшим надежду. От этих кошмаров он просыпается в холодном поту -- и тут же вс? забывает.
...их снова трое. Особенно рад он Марсу. Наверное потому, что п?с любит таскать его за уши, а вечерами грыз?т задеревеневшие пятки. Обувь давно уже развалилась.
Там, где оставались их следы, рождалась ж?лтая жизнь...
2.
И вс?-таки тайга пробудилась от зимнего сна -- судорожно, болезненно, с заметным опозданием, но пробудилась.
Чахлая трава, куцые сморщенные листочки, бледные цветы -- это, пожалуй, вс?, что смогла из себя выжать обреч?нная Природа. Ни жужжания пч?л, ни трескотни кузнечиков, ни суеты юрких белок, ни гордого шествия грациозного оленя, ни мерного стука красноголового дятла, ни ночного шелеста летучих мышей -- ничего этого не было и в помине, вс? это исчезло, растаяло, растворилось в прошлом. Тайга вымерла, и даже деревья не шелестели своей листвой, так как вот уже несколько дней стояло полное безветрие.
Но словно грибы после т?плого дождя, возникали в тайге островки новой жизни. То была ж?лтая жизнь, жизнь-мутант.
Разрывая рыхлую землю, выползали на свет Божий фантастические змееподобные мясистые стебли, в считанные часы возносились ввысь, на недосягаемую высоту, обхватывали стволы ближайших сосен и, подобно тропическим лианам, карабкались к мутному солнцу. Огромные ж?лтые цветы, испускающие удушливый, приторный аромат, в одночасье покрывали лесные поляны; гигантские грибы разбухали буквально на глазах. В тайге появились птицы, но то были птицы-мутанты -- огромные, лиш?нные оперения, с выпученными глазами. Они не пели -- они выли подобно диким волкам.
Нет, жизнь не ушла из тайги, она сконцентрировалась в ж?лтых островках. Бурная активность ж?лтой флоры на фоне полусонного бледно-зел?ного леса казалась исступлением, безумным вихрем, бешенством. Ж?лтая зараза с жадностью расползалась по тайге, оккупируя вс? новые и новые территории. Тайга не сопротивлялась, она знала, что обречена.
Но и ж?лтая жизнь -- не жизнь, а лишь агония, прелюдия к всеобщей смерти.
Пир обреч?нной Природы во время последней чумы...

 

Новая глава
Но ад не вечен, когда-нибудь жизнь начн?тся снова...

Альбер Камю

Февраль -- март 1991 г., август 1993 г.
Москва