- думала она. И тут же оправдывала его. "Не знает, что его Сергунька рядом". Да и слышала она мельком, что Павел Яковлевич женился. Сама помочь Сергею не могла. Но, случалось, нет-нет да и сунет в руку карбованец на расходы. В воскресный день ждала его и ставила на стол все, что могла. У бабушки Маруси Сергей наедался досыта, на всю неделю. И вообще со студенческих лет взял за правило: никогда не ждать второго приглашения за стол. Садился за него после первого... Годы учебы раздвинули границы представлений Сергея Королева о жизни. Его постоянно окружали интересные, увлеченные люди, много уже повидавшие за свою не очень длинную жизнь. Вместе со всеми студентами Сергей выходил на субботники, заготавливал дрова для института. Любили читать газеты вслух, обсуждать происходящее в стране и в Киеве. Раньше Сергей был далек от общественной жизни. В их семье никогда не говорили об этом, а любя мать, он многое в жизни воспринимал от нее, смотрел на вещи ее глазами. С уст Марии Николаевны, привыкшей жить в достатке, нет-нет да и срывалось: "Раньше у нас все было..." Только в институте, оказавшись среди тех, кому "раньше было хуже", Сергей стал понемногу понимать, какие исключительные перемены происходят в стране и какие прекрасные возмождвсти открываются для всех. В институте существовал планерный кружок. За его работой следили и помогали многие видные ученые, преподававшие в КПИ: В. Ф. Бобров, Д. А. Граве, Н. Б. Делоне. Стать членом кружка первокурснику оказалось совсем непросто, но Королев часто приходил в мастерские, где строились планеры, наблюдал, как на его глазах рождались безмоторные самолеты, и надеялся быть хоть чем-нибудь полезным. Наконец в самую горячую пору, незадолго до очередных всесоюзных планерных состязаний в марте 1925 года, когда каждая пара рук была на счету, "наблюдателя" заметил конструктор планера КПИР-3 Степан Ка-рацуба. Они с Королевым были с одного факультета. - Чего стоишь, помог бы! - крикнул Степан. Разговорились. Узнав, что Королев недавно поступил на планерные курсы инструкторов, мечтает о постройке собственного планера, но еще больше о самостоятельном полете, Карацуба предложил ему включиться в одну из строительных бригад. - А полетать можно будет? Карацуба не успел ответить, к ним подошел руководитель кружка. Посмотрел на работу, сделал несколько замечаний и поторопил: - К вечеру надо закончить. Послезавтра комиссия... Так оказался Сергей Королев в планерном кружке. Трудился он, как и все, много и увлеченно. Часто по ночам. Спал Королев порой прямо в мастерской на стружках. Он любил работать и был мастером на все Руки. После него никогда ничего не переделывали. Планеры, построенные в институтских мастерских, участвовали даже в международных соревнованиях, получая самые высокие оценки. У кружковцев существовало правило: кто строил планер, тот и летал на нем. Учебный планер, КПИР-3, в который вложил и свою долю труда Королев, был построен. Летал на нем и Сергей. Один из полетов чуть было не стоил ему жизни. На границе площадки - пустыре, где испытывались планеры, из кучи мусора торчала водопроводная труба. Сергей не заметил и посадил планер на... нее. Удар оказался достаточно сильным, Королев на какое-то время потерял сознание. Несколько дней отлеживался дома. Он снимал уже отдельную комнату. А поправившись, в очередное воскресенье как ни в чем не бывало пошел к бабушке Марусе. В это лето Сергей подрабатывал, ремонтируя дома, участвуя статистом в киносъемках. Так что тем для раз-горов за столом у бабушки хватало. Правда, скоро предстояла разлука - Сергей отправлялся на практику в Конотопское паровозное депо. Но это ведь ненадолго. Бабушка была довольна внуком. Прошел еще год. Заканчивался второй курс учебы в институте. Сергей уже сдал 27 зачетов. В зачетной книжке стояли "автографы" математика Л. Я. Штрума, известного в научных кругах своей работой "Условия устойчивости атомного ядра", преподавателя технической механики И. Я. Штаермана, специалиста в области сопротивления материалов Г. И. Сухомела, термодинамика - Т. Т. Усенко, физики - Г. Г. Де-Метца и т. д. В разделе практических занятий в лабораториях стояла подпись В. В. Огиевского, известного специалиста в области электротехники, участника строительства первой на Украине радиовещательной станции. Все преподаватели единодушно отмечали прекрасные способности Сергея Королева, огромную трудоспособность, упорство и интерес не только к техническим предметам. Он не пропускал ни одной лекции по архитектуре и строительному искусству, литературе. Но только авиация по-прежнему влекла к себе Королева, только в ней он видел смысл своей жизни. Вернувшись в конце лета 1926 года с производственной практики, Сергей не нашел писем из Москвы, где с недавних пор поселились мать с отчимом. Это огорчило его, ведь он ни разу не был в столице и надеялся на их приглашение. В довершение всего узнал, что попытка ректора КПИ В. Ф. Боброва открыть при механическом факультете авиационное отделение не нашла поддержки. Ректор не скрыл этого факта от студентов. - Желающим получить авиационное техническое образование, - посоветовал он, - стоит перевестись в Московское высшее техническое училище. Там усилиями Николая Егоровича Жуковского открыт курс по подготовке аэромехаников. Или сделайте попытку поступить в московскую Военно-воздушную академию. Тут Сергей Королев вспомнил давнее письмо матери, в котором она сообщала, что московская Военно-воздушная академия может, как исключение, принять его в число своих слушателей. "Надо было рвануть в Москву. Учился бы сейчас там. Напугался, как там один буду", - обозлился на себя Сергей. Размышляя так, он оказался возле канцелярии института. Остановился в нерешительности. - Что задумался? - положив ему на плечо руку, спросил один из друзей - Михаил Пузанов, бывший на добрый десяток лет старше Королева. Михаил много помогал Сергею в студенческой жизни. Они дружили уже два года, и Сергей не переставал удивляться трудолюбию и целеустремлеиности втого человека. В гражданскую Пузанов защищал Советскую власть, бил банды разных "батек", потом - рабфак и почти в тридцать лет - студент. -- - Михаил! - обрадовался Сергей. ~ Ты откуда? Ты так мне нужен. - Да что случилось?! Сергей рассказал товарищу о том, что аэрогруппы не будет, а он хочет быть только авиационным инженером и не знает, как же дальше? Обстоятельный Пузанов не торопился с ответом. - Матери написал? - Я не знаю, что она ответит. - Так... Вот что я тебе, дружище, скажу. Ты зачем шел з канцелярию? Брать документы, верно? Сергей утвердительно кивнул. - Значит, решил! Вот как решил, так и делай. Давай в Москву, Сергей! Опирайся только на себя. Это самая надежная опора, - и легонько подтолкнул его к двери канцелярии, - иди! ' В августе 1926 года, не предупредив родителей, Сергей Королев приехал в Москву. Первую московскую ночь провел в студенческом общежитии, размещавшемся т то в монастыре, не то в церкви. Вначале Сергей решил узиать, каковы шансы поступить в МВТУ. И если их нет, то возвратиться в Киев, не расстраивая мать. Наутро пошел в МВТУ. Там не отказали. Предложили заполнить анкету и приложить к ней соответствующие документы, через неделю сдать все в канцелярию училища. МВТУ по праву считалось одним из основных вузов страны, готовящим инженерно-технические кадры, столь нужные для осуществления планов индустриализации страны. Здесь родилось немало новых принципиальных направлений и идей науки и техники. Хорошее настроение, оставшееся после посещения МВТУ, не покидало Сергея, правда, угнетала мысль о предстоящем объяснении с матерью. И, оттягивая разговор, который не обещал быть приятным, Королев решил сначала посмотреть столицу. Да и начавшийся день располагал к этому. В голубом московском небе ни облака. С первых же шагов столица показалась Королеву красочнее, ярче Киева, торжественнее. Королев почувствовал, что Москва примет его, поймет. "Будет удача",- решил он. Все было необычно, ново, все ему нравилось. На зданиях - во всю длину фасадов - алели полотнища. Одни призывали выполнить решения XIV съезда РКП (б), другие - крепить смычку города и деревни. Но все чаще повторялся лозунг: "Даешь индустриализацию страны!" ...У памятника Пушкину на Страстном бульваре Королев замер. Его поразил задумчивый грустный взгляд поэта. Он напомнил ему Одессу. Сергей и Ксана любили его поэзию и каждый раз, приходя на площадь, где установлен бронзовый бюст Александра Сергеевича, клали к подножию букеты белых роз. "А у меня сегодня нет цветов, - с досадой подумал Сергей, оглядываясь вокруг в надежде купить их. Но их нигде не было, - я еще не раз побываю у вас, Александр Сергеевич, и не один, а с Ксаной и принесу мои любимые розы". Королев вышел на главную улицу столицы - Тверскую и тут встретился взглядом с матросом, строго смотревшим на него с огромного кинорекламного щита. Фильм "Броненосец "Потемкин" недавно вышел на экраны. Сергей еще не видел эту картину, сразу ставшую знаменитой, но знал, что ее снимали в Одессе. Поймал себя на мысли, что он душою все еще в городе, ставшем ему родным. "Махнуть бы на пару деньков в Одессу, встретиться с друзьями! - мелькнуло в голове. - Да и к Ксане хорошо бы съездить в Харьков. Как она там? Как учеба в медицинском институте? Что-то она скупо стала отвечать на письма? Да, давно пора повидаться и окончательно объясниться. Надо к ней съездить. А на какие шиши?.. Денег, заработанных летом на практике, едва хватило на билет до Москвы. Не до поездки! Надо искать работу!.." Быстро зашагал по многолюдной Тверской улице, круто спускавшейся к Кремлю. Издалека он увидел кремлевскую башню, еще увенчанную двуглавым орлом. Поднявшись на Красную площадь, поразился красотой храма Василия Блаженного. Повернулся в сторону Кремлевской стены и увидел то, ради чего пришел сюда: святая святых - Мавзолей Ленина. К нему текла бесконечная людская река. Ступенчатая усыпальница, построенная из дерева, так вписалась в архитектурный облик Кремля, что, кажется, сливалась с ним. И только слово "Ленин" да траурная полоса на Мавзолее виднелись издалека. У входа в Мавзолей стояли красноармейцы в остроконечных сероватых шлемах со звездами. Королев занял место в очереди. Выйдя из Мавзолея, о'н долго еще стоял на площади, вспоминал январский день 1924 года, притихшую Одессу. Приспущенные флаги с черной каймой, траурные митинги, печальные гудки заводов и фабрик, паровозов и судов, стоявших в Одесском порту. - Вот хорошо, Сергей, что ты приехал, - открывая дверь сыну, обрадовалась Мария Николаевна. - Москву посмотришь... - Я в Москву навсегда, мама. С Киевом покончено. - А как же учеба? - переменившись в лице, всплеснула руками мать. - Ведь два курса окончил... Куда же ты теперь, недоучкой. Разговор об образовании на этот раз оказался недолгим, но последним. Мария Николаевна поняла - с пути, по которому идет сын, он не отступит ни на шаг в сторону. - Хорошо, Сергей, пусть будет по-твоему, - уступила мать. - В конечном счете ты будешь не летчик, а инженер. - Я хочу строить самолеты и летать на них, - твердо сказал Сергей. - Я договорился в МВТУ. - Ну, хорошо, хорошо, - начиная терять терпение, сказала Мария Николаевна. - Возвращайся в Киев, получи нужные документы... - Они, мама, со мной. И ты не волнуйся, я обременять вас не буду. Мне ведь девятнадцать... Мария Николаевна оглядела квартиру, как будто видела ее впервые: две небольшие комнаты. В первой про- долговатой - спальня, во второй - столовая. Да и в ней чертежная доска, листы ватмана повсюду. Комната больше походила на рабочий кабинет мужа... - Ну, мама, не молчи! - как-то совсем как в детстве, еще в Нежине, сказал Сергей. - Я так хотел тебя видеть... Веки Марии Николаевны дрогнули, и по щекам ее, впервые за много лет, потекли слезы. Она невольно ткнулась головой в плечо сына и замолчала. Потом собралась с силами, словно стряхнула с себя груз непомерной тяжести. Взглянув в глаза сына, неожиданно для него весело сказала: - Ну и слава богу, будем жить все вместе, как в Одессе. Потесним Григория Михайловича. Это будет твоя комната, - приняла она решение. Наутро, подготовив все документы, Королев отправился в МВТУ. Шли экзамены, собеседования. На лестнице, ведущей в деканат механического факультета, Королев остановился. С красочного плаката молодой летчик в шлеме и в летных очках строго спрашивал каждого входящего: "Что ты сделал для воздушного флота?" "Кое-что", - подумал Королев. В деканате немолодой мужчина в позолоченном пенсне приветливо спросил: - Из киевского? - и, внимательно просмотрев все документы, остался ими доволен. - Нуждаетесь в общежитии? - Нет, у меня здесь живет мать. - Хорошо. Сейчас создается специальная вечерняя группа по аэромеханике. Не желаете? - Это меня устраивает вполне. Мне необходимо работать. Из училища Сергей пришел домой довольный. - Все хорошо, мама, принят в вечернюю группу. - Почему в вечернюю? - недовольно спросила мать. - В этом есть свой смысл. - Какой? - Может, мне удастся устроиться на авиационное предприятие. Знаешь, как это здорово. Практика. - Сергей, пожалуй, прав, - поддержал Григорий Михайлович. В Москве Сергей Королев вдруг понял, что в Киеве он жил спокойнее, пожалуй, равнодушнее ко всему, что происходило вокруг. А здесь все идет в другом темве. Красочные плакаты и лозунги пестрят со зданий, из витрин магазинов, с рекламных тумб. И никого не оставляют равнодушным. Они зовут к активным действиям: строить заводы и фабрики, учиться летать на самолетах, приглашают на художественные выставки, на диспуты, требуют овладевать знаниями. Королев по утрам покупал много газет. События в стране и за рубежом, словно пропущенные через увеличительное стекло, фокусировались на газетных листах из номера в номер. Все интересно, все ново, все вызывает удивление: и сообщение о поездке президента Академии наук СССР А. П. Карпинского по странам Западной Европы, и информация о предстоящем полете летчика Громова и бортинженера Родзевича вокруг Европы, материалы об успешных полетах советских летчиков по маршруту Москва - Тегеран, Москва - Стамбул. А сколько статей о решениях XIV съезда партии, о том движении, которое развернулось в стране за превращение страны из аграрной в индустриальную. Новые заводы, фабрики, построена новая домна, новый мост, добыто больше угля. Каждый день оглушал новыми фактами. Радостные лица прохожих, улыбки, и Сергей был рад, что он вместе со всеми в этом водовороте жизни. А сколько пользы он еще принесет. Авиация, за ней будущее. Королев был в этом уверен. Как-то в "Правде" Сергей Королев прочитал статью "Итоги объединенного Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б)" и сразу понял: даже в партии есть еще люди, которые противятся строительству новых фабрик, заводов, значит, они не хотят, чтобы крепла и авиация, ради которой он приехал в Москву. Вскоре Сергею пришлось столкнуться с такими людьми. Однажды под вечер во дворе училища собрались студенты. Из любопытства Сергей подошел к ним и услышал, как пожилой человек говорил, обращаясь к собравшимся: "Четырнадцатый съезд совершил тактическую ошибку... Не до индустриализации нам. В лаптях строить социализм смешно... Вам, молодежь, жить завтра. Возвысьте свой голос. Мы готовы возглавить ваше движение. Для нас вы - важнейший барометр партии". - Вот сволочь, - выругался стоявший рядом с Сергеем паренек в выцветшей красноармейской форме. - Знает, что среди преподавателей есть сторонники Троцкого. Нас старается... Не выйдет. - И, громко свистнув, нырнул в толпу. Вслед за ним озорно свистнул и Сергей. А к трибуне между тем энергично пробивался невысокий человек с темной бородкой и усами. - Это наш профессор Ветчинкин Владимир Петрович, - услышал Сергей чей-то голос. - Голова! Его все знают. Толпа притихла, едва на трибуну поднялся Ветчинкин. Отстранил рукой оратора: - Вот что, мои юные друзья! Если хотите учиться, не слушайте этих болтунов. Не слушайте! - решительно потребовал профессор. - А что касается нас, представителей старой русской интеллигенции, то мы с вами, тоже хотим жить и строить завтрашний день. Мы охотно передаем молодым свои знания и опыт. И делаем это для блага Родины. А она одна - и для молодых, и для старых. А лапти мы скоро скинем. Меня учил Жуковский, а его высоко ценил Ленин. Я передам свои знания будущим инженерам, и они сделают нашу Родину великой. Вслед за профессором на трибуну поднялся паренек, только что стоявший рядом с Сергеем. Он заговорил быстро и энергично: - Нам с оппозицией не по пути. Кто против Ленина, того гнать из партии. В двадцатом я добивал беляков, интервентов всех мастей. Сейчас пришел учиться, и никто мне в этом не помешает. - Достал из кармана газету. - Вот послушайте, товарищи, к чему призывает нас Союз молодежи. "Комсомол вместе с партией за единство и дисциплину, за ленинизм"! Кто-то запел "Вставай, проклятьем заклейменный". Гимн партии большевиков зазвучал мощно и величаво. Вместе со всеми пел и Сергей Королев. Глава четвертая Может, потребуется вся жизнь Учеба в МВТУ. Сегодня планер - завтра самолет. Читая Циолковского. Строить ракеты, летать на них Всеми силами Королев стремился в авиацию. Казалось, вот теперь нет никаких преград. Насыщаться знаниями, буквально добывать крупицы информации из журналов, научных работ, делать все возможное, чтобы приблизить заветный час исполнения мечты, - вот то единственное, что наполняло жизнь Сергея Королева в это время. Едва поступив в МВТУ, Сергей сразу же включился в работу студенческого кружка, сокращенно называвшийся АКНЕЖ, а полностью - Академический кружок имени Николая Егоровича Жуковского. В нем с лекциями выступали инженеры, ученые. Авиация все шире расправляла крылья в нашей стране. Молодежь Страны Советов страстно мечтала о небе. В 1926 году в Москве открылась планерная школа, чтобы дать возможность юношам и девушкам утолить свою жажду к небу, готовить пилотов-планеристов без отрыва от производства. Начальником школы утвердили студента старшего курса МВТУ Владимира Титова, а одним из его добровольных помощников стал Сергей Королев. Вскоре недалеко от Москвы, в районе Горок Ленинских нашли подходящее место для планеродрома; построили легкий ангар, привезли планеры. Как правило, это были машины, сконструированные чуть ли не в домашних КБ самими планеристами. Для теоретических занятий учлетов, как называли слушателей школы, выделили для начала подвальное помещение по Садовой-Спасской улице, 19. 23 января 1927 года состоялось торжественное открытие Московской планерной школы. Это был праздник - парад безмоторной авиации. Известные летчики показывали свое мастерство, демонстрируя возможности планерных полетов. Среди многочисленных гостей находился С. С. Каменев - известный военачальник, заместитель наркома по военным и морским делам. Он с интересом наблюдал за полетами, поглаживая свои длинные торчащие в разные стороны усы, улыбался. Изредка что-то одобрительно говорил начальнику школы Владимиру Титову. Сергей Королев стоял вместе с другими учлетами и с доброй завистью смотрел на полеты мастеров планеризма. "Вот бы научиться так! Как красиво летают, какие мастера! Когда же я-то вот так смогу?" - с доброй завистью думал Сергей, не отрывая глаз от планеров, парящих в небе. Сергей со всей тщательностью изучил планер "Пегас", подарок немецких конструкторов, прекрасную машину "Закавказец", построенную А. Чесал овым. Но больше всего Королеву понравился планер с непонятным для непосвященных названием "Мастяжарт". Он познакомился с одним из его конструкторов - студентом МВТУ Сер- геем Люшиным, старше Королева на пять лет. От него узнал, что машину строили в мастерских тяжелой артиллерии - отсюда и "Мастяжарт". Королев и Люшин подружились и на долгое время стали неразлучными друзьями. К двум Сергеям вскоре присоединился еще один студент Петр Флеров. Пожалуй, они чаще других курсантов бывали на планеродроме. Королев не терял времени зря, дотошно изучив материальную часть планеров, начал постепенно летать. Он тщательно готовился к каждому полету, проверял узлы крепления и обшивку крыла, оперение и систему управления планером, вникал в каждую деталь. Часто после полета он высказывал предложения об улучшении конструкции учебного планера. В планерной школе царила атмосфера удивительной самоотдачи любимому делу. Каждый четверг и воскресенье становились для курсантов праздниками - к ним на планеродром приходили их кумиры - летчики-планеристы, конструкторы. Их слушали затаив дыхание, старались не пропустить ни единого слова. В гостях у курсантов побывал знаменитый летчик Константин Константинович Арцеулов, один из инициаторов развития в стране массового планеризма, первым в России выполнивший на самолете преднамеренный штопор. Именно он выбрал в Крыму место для первых планерных состязаний - Коктебель. Летному делу молодых учили такие известные летчики, как Владимир Георгиевич Гараканидэе, летчик из летного отряда Военно-воздушной академии Карл Михайлович Венслов, военный летчик Андрей Борисович Юмашев, летчики-испытатели Леонид Александрович Юнгмейстер, Дмитрий Александрович Кошиц. Сергей Королев в январе, феврале и марте 1927 года много, охотно летал, успешно осваивая один планер за другим. После "Пегаса" пересел на "Мастяжарт", и, наконец, ему доверили первоклассный планер "Закавка-зец". Изредка Королев приходил и на теоретические занятия, хотя как третьекурсник он освобождался от их обязательного посещения. Но лекции по аэродинамике планеров, которые читал Н. Н. Фадеев, известный своими трудами в этой области, Сергей не пропускал. От полета к полету росло летное мастерство курсантов, а вместе с ним мужали и их характеры. Ведь без таких качеств, как целеустремленность, ответственность, хладнокровие, выдержка, летчику не обойтись. Сергею пришлось нелегко. Институт, самостоятельные занятия, планерная школа, а он ведь еще и работал, то в КБ, то на авиационном заводе. В конце марта 1927 года на планеродроме в Горках Ленинских состоялись выпускные экзамены первой группы курсантов Московской планерной школы. Присутствующий на экзаменах С. С. Каменев, не отрывая глаз от неба, любовался, как уверенно вел безмоторную птицу тот или иной курсант, кричал ему вслед: - Молодец! Молодец! А потом подзывал учлета к себе и крепко жал руку, благодарил. Полеты курсанты совершали в порядке алфавита. Дошла очередь и до Королева. Сергей занял место в планере "Мастяжарт". В кожаном шлеме, летных очках он выглядел как заправский летчик. - Не нажимай, все делай помягче, Cepro, - напомнил Гараканидзе. - Ни пуха, ни пера, - напутствовал Кошиц. Стартовая команда, состоящая из десятка учлетов, привычно накинула на носовой крючок планера кольцо с закрепленным к нему амортизатором. Разбившись на группы, ребята начали медленно растягивать амортизатор - расходясь в стороны. В это время несколько курсантов что есть силы держали планер за хвост. Все это напоминало детскую рогатку с резинкой, где вместо камня находился планер. Наконец хвост отпустили. Сергей почувствовал, как "Мастяжарт" оторвался от заснеженной полосы и поднялся на десять-пятнадцать метров. Королев понял, что волнуется, но тут же взял себя в руки. Осмотрелся вокруг. Впереди открылась панорама Москвы с искрящимися на солнце куполами кремлевских храмов, внизу - заснеженная синева реки Москвы. Вверху - прозрачное, будто хрусталь, мартовское небо. Необъяснимое чувство восторга заполнило все существо Сергея. Он летит... Всякий раз это такое наслаждение. Королев, плавно работая ручкой, начал делать первый разворот. Планер послушно выполнил задание пилота, описав полукруг. Высота еще была достаточна, Сергей уверенно еще раз сработал, рулями и начал второй разворот. Программа выполнена. Теперь оставалось посадить планер на землю. И это Королев провел мастерски. После окончания полетов планеристы выстроились. В. М. Титов подошел к Каменеву и доложил: - Товарищ заместитель нарномвоенмора! Первая группа летчиков-планеристов экзамены закончила. Замечания по полетам, Сергей Сергеевич, разрешите, я сделаю курсантам особо. - Спасибо. Мне понравились ваши полеты, - обратился Каменев к планеристам. - Это хорошо, товарищи, что вы стремитесь в небо. Сегодня планер - завтра самолет. Стране нужен воздушный флот. Вам его строить, вам летать, оборонять пашу страну. Успехов вам! Домой Сергей вернулся самым счастливым человеком. Мария Николаевна встретила сына на пороге. Она уже давио смирилась с тем, что сын выбрал себе такой жизненный путь. А сейчас такой радостный, улыбающийся, он стоял в дверях, и невозможно было не ответить тем же. Она, конечно, знала, какой сегодня день у Сергея, и спросила только: "Ну?" - Я сдал экзамены, сдал, окончил планерную школу, я умею летать на планере. Одного я уже добился, мама! Теперь остальное. В комнату вошел отчим. Он слышал весь разговор. - Поздравляю, Сергей. Я всегда верил в тебя и знал, что ты добьешься своего. Что же теперь? - Как что? Теперь -строить самолеты. Вот моя мечта. Она не изменилась. Закончить МВТУ, набраться знаний и... - Ладно, ладно, мечтатель. Ложись-ка спать, планерист. Ведь завтра на работу. Не забыл на радостях? На старших курсах занятия стали интенсивнее. Начали изучать "Динамику полетов", "Аэродинамический расчет самолета", "Конструкцию самолета". Лекции читали крупные специалисты в области самолетостроения, известные ученые Владимир Павлович Ветчинкпн, Борис Николаевич Юрьев, Борис Сергеевич Стечкин. С особенным нетерпением Сергей Королев ждал лекций знаменитого уже в ту пору тридцатипятилетнего авиационного конструктора Андрея Николаевича Туполева. Читал он студентам механического отделения вводный курс по самолетостроению. На лекциях Туполева стояла такая тишина, что даже на задних скамьях было слышно, как постукивает мел о грифельную доску, которыми о'н пользовался, объясняя будущим авиаконструкторам азы профессии. Для студентов Андрей Николаевич - непререкаемый авторитет. Еще бы! Его самолеты уже бороздили небо. Часто после лекций Сергей мечтал. "Вот бы поработать у Туполева в конструкторском бюро. Нет, я правильно определил свою судьбу. Я могу быть только авиаконструктором". Королев учился со свойственным ему трудолюбием, не ограничивался только материалами учебников и лекций преподавателей. Он подолгу занимался в технической библиотеке. 8 апреля 1927 года в столовой училища, куда вечерники заходили перед началом занятий, Сергей Королев увидел объявление. Студентов приглашали послушать лекцию. Ее читал Александр Яковлевич Федоров - оди?н из организаторов Первой мировой выставки, посвященной межпланетным сообщениям и приуроченной к 10-й годовщине Октября и 70-летию К. Э. Циолковского. В этот день в расписании занятий вечерников обнаружилось "окно", и многие из них пошли на лекцию. Федоров рассказал о зарубежных участниках выставки. То, о чем он говорил, было мало известно, а скорее совсем неизвестно аудитории: круг знаний аудитории ограничивался общими сведениями об идеях, пожалуй, только одного Циолковского,, да фантастическими романами Жюля Верна, Г. Уэллса, А. Толстого "Аэлита" и А. Богдаяова "Красная звезда". В числе первых лектор назвал американца Р. Годдар-да, крупного ученого-экспериментатора, автора классической монографии "Метод достижения экстремальных высот". Сообщил, что Годдард первым в мире в 1926 году запустил жидкостную опытную ракету. Она поднялась на высоту всего двенадцать метров и пролетела немногим более пятидесяти. Но этот маленький шаг вел к большому. Студенты узнали некоторые подробности и о выдающемся немецком ракетчике Г. Оберте. Его работа "Ракета в межпланетном пространстве" - важный вклад в космонавтику. Ученый вслед за Циолковским рассмотрел не только основные уравнения движения ракет, но и проблемы составных ракет, топлива к ним. Упомянул Александр Яковлевич французского ученого и летчика Р. Эсно-Пельтри, автора трудов по теории реактивного движения, немецких ученых В. Гомана, М. Валье, известных в среде ученых, интересующихся полетами в космос, работами "Возможность достижения небесных тел", "Полет в мировое пространство, как техническая возможность". Больше, чем о зарубежных ракетчиках, Королев, 5 А. Романов естественно, знал о К. Э. Циолковском. Но особенно его порадовало то, что в Москве работает некто Фридрих Артурович Цандер, который пытается осуществить идею полетов за атмосферой. Тут же у Сергея Королева мелькнула мысль: "Надо бы разыскать этого человека". В один из майских дней Сергей вместе с приятелем Саввой Кричевским отправились на мировую выставку межпланетных аппаратов. С Саввой с недавнего времени их связывали не только дружеские отношения. Они решили вместе работать над проектом легкого самолета. Выставка размещалась на Тверской улице в доме No 68 (ныне ул. Горького, 28). У входа они увидели людей, с любопытством рассматривающих выставленную в витрине фантастическую картину: на фоне темного звездного неба висел маленький земной шар. Из лунного кратера, окруженного громадой горных пиков, на родную планету смотрел человек. Народу в залах было немного. Савва кинулся смотреть экспонаты научно-фантастического раздела, а Сергей устремился к необычной модели самолета, подвешенной под потолком. Над ней висела табличка: "1922, СССР. Инженер Цандер". Самолет поражал необычностью форм. Это был тупоносый снаряд, резко заостренный внизу и чем-то напоминающий восклицательный знак. Еще удивительнее то, что самолет имел четыре пары крыльев. Наиболее крупные полуовальные размещались в передней части фюзеляжа по обеим сторонам кабины, а остальные три пары - все более уменьшающихся размеров - в хвосте. Завершался фюзеляж-снаряд соплом. На одном из чертежей Королев прочитал: "Межпланетный корабль системы Ф. А. Цандера, инженера-технолога". Это модель необычного корабля, который представлял собой попытку инженера создать космический корабль, способный летать в атмосфере как самолет, а в безатмосферном пространстве, то есть в космосе - как ракета. - В предполагаемом проекте, - пояснял посетителям большелобый человек с грустными глазами и полуподковой усов над острым подбородком, - ракета конструктивно связана с двумя самолетами: одним большим для подъема, и другим во много раз меньшим - для спуска на планету или возвращения на Землю. "Ракета-самолет, - подумал Королев. - Об этом я никогда не помышлял. Винтомоторная группа и ракетный двигатель". Объяснения давал сам Цандер, но этого Королев не знал. Инженер так лаконично объяснял суть самолета, что Сергей Королев хотел было задать ему несколько дополнительных вопросов, но его в этот момент дернул за локоть Савва. - Пойдем. Там девчонки книжки Циолковского раздают. Возле скульптуры К. Э. Циолковского, открывавшей экспозицию трудов ученого, стояла девушка, Ольга Хо-лопцева, одна из организаторов выставки, может, чуть старше подошедших к ней студентов. У нее удалось получить несколько брошюр, и среди них была и "Исследование мировых пространств реактивными приборами" - еще пахнущая типографской краской... Им оказалось новое расширенное издание основополагающего труда по космонавтике, Дома Сергей сел к окну, достал одну из книг К. Э. Циолковского, что получил на выставке. На обложке ее была помещена схема ракеты. Она напоминала бескрылую птицу. Как бы "в голове" ракеты размещался человек со всем необходимым для жизни и научных исследований, в "туловище", разделенном на две части, - водород и кислород. В "хвостовой" части - установка, в которой в результате химического соединения водорода и кислорода создавалась реактивная сила, двигающая ракету. Королев начал читать книгу Циолковского с надеждой найти в ней что-то полезное для своей будущей профессии авиационного конструктора. Ракетный двигатель, использование принципа реактивного движения его очень заинтересовали. Но чем дальше он читал, тем больше убеждался, что вряд ли можно надеяться на появление таких двигателей в ближайшие годы, а самих ракет для межпланетных путешествий - в ближайшие десятилетия. Для него стало ясно и то, что без надежных и мощных моторов авиации не двинуться вперед. Сергея очень заинтересовали принципы движения ракеты: "Устраивается ракетный самолет с крыльями и обыкновенными органами направления. Но бензиновый мотор заменен взрывной трубой, куда накачиваются взрывные вещества слабосильным двигателем, - читал Королев. - Воздушного винта нет. Есть запас взрывча- 5* тых материалов, и остается помещение для пилота, закрытое чем-нибудь прозрачным, так как скорость такого аппарата больше аэропланной и сквозняк невыносим. Крылья последующих самолетов надо понемногу уменьшать, силу мотора и скорость увеличивать... Скорость достигнет 8 километров в секунду, центробежная сила вполне уничтожает тяжесть и ракета впервые заходит за пределы атмосферы... Полетавши там, насколько хватает кислорода и пищи, она все же спирально возвращается на Землю, тормозя себя воздухом и планируя без взрывания". Но что же может использовать авиация из советов К. Э. Циолковского? Королев еще раз вернулся к первым страницам труда и перечитал: "Ракетою я называю реактивный прибор, который двигается отталкиванием вещества, запасенного им заранее". Книга производила на Королева двойственное впечатление: с одной стороны, очевидная фантастика, с другой - точные расчеты, убеждающие в осуществимости ее. Но больше всего его поразила уверенность, с которой К. Э. Циолковский утверждал возможность познания Вселенной, ее освоения для пользы человечества. - Чем ты так увлекся, Сергей? - войдя в комнату, спросила мать. - Оторвись на минутку. Что-то с мясорубкой. - Вот так, с небес на Землю, - рассмеялся сын. - Я читал Циолковского о межпланетных полетах. А ты - мясорубка... - Ближе к земле, надежнее, сын... Твой Циолковский, по-моему, фантазер, наподобие Жюля Верна. Сергей ничего не ответил, прошел на кухню. Мария Николаевна взяла книгу. Но тут раздался насмешливый голос Сергея: - Нож, мама, имеет одну режущую часть. А ты, мама, поставила его обратной стороной. Книги, чертежи, схемы, кустарные модели - все, что демонстрировалось на международной выставке, все-таки как-то задело сознание Королева. Вероятнее всего, с этого времени он стал более внимательно относиться к статьям о ракетах и полетах в космос, изредка появлявшимся в газетах и журналах. Хотя идеи создания самолета-ракеты, двигателя, работающего на жидком топливе, казались ему очень заманчивыми, но им Королев пока не придавал особого значения. Все его помыслы поглощали самолеты и плане- ры, обычные самолеты и планеры - этого требовала жизнь. В сентябре того же 1927 года Сергея Королева как "дипломированного" летчика-планериста организаторы IV планерных состязаний в Коктебеле включили в состав тренировочной группы. В Крыму Королев много с наслаждением летал. Именно там снова, как в Одессе, захотелось Королеву построить планер собственной конструкции. Но хватит ли сил и времени одному? Может быть, вдвоем? Выбор Королева пал на друга по планерной школе Сергея Люшина, уже имевшего опыт строительства планеров. Производственную практику студент выпускного курса МВТУ Королев проходил в ЦАГИ, в конструкторском бюро А. Н. Туполева. В это время он уже работал конструктором на авиационном заводе No 22 в Филях. Одновременно готовил дипломный проект, решив сконструировать легкомоторный двухместный самолет. Когда декан механического факультета МВТУ предложил А. Н. Туполеву стать руководителем дипломной работы Сергея Королева, авиаконструктор решительно отказался, ссылаясь на занятость. - Очень интересная работа, - не отступал декан.- Кроме всего прочего, студент - курсант школы красно-петов и автор нескольких планеров. - Вот как! - заинтересовался Туполев. - Сейчас он предложил, на мой взгляд, оригинальную конструкцию легкомоторного самолета. И к тому же он проходит производственную практику в вашем КБ. - Его фамилии? - Королев. На второй день Туполев зашел в группу, где работало несколько студентов, тихо спросил у руководителя: "Где Королев?" Тот показал. Конструктор придирчиво взглянул через плечо молодого человека на чертежную доску... "Работает чисто..." - подумал конструктор. - Вы Королев? - Кажется, я, - не отрываясь от работы, ответил юноша. Руководитель группы незаметно наступил Королеву на ногу. Тот резко обернулся и увидел перед собой Туполева. - Извините, Андрей Николаевич! Не слушая, что говорил смутившийся практикант, А. Н. Туполев взял из рук Королева циркуль, что-то стал измерять в одной, потом в другой проекции конструкции. Возвратив циркуль недоумевавшему Королеву, спросил: - Вы решили конструировать самолет? - Да, легкомоторный. - Меня просили руководить вашей дипломной работой. Прежде чем дать согласие, хочется подробнее ознакомиться с вашей идеей. Завтра в двенадцать прошу ко иве. До свидания. Встреча А. Н. Туполева со студентом Сергеем Королевым состоялась в назначенное время. Предложенный дипломником проект легкомоторного самолета, рассчитанного на рекордную дальность полета, оказался довольно оригинальным, продуман до мелочей и разрабатывался на уровне вполне зрелого специалиста. Рассмотрев через некоторое время основные положения уже почти готового проекта будущей машины, Андрей Николаевич еще раз убедился, что это серьезная разработка. Высказав автору несколько пожеланий, и не дав никакой оценки, которую так хотелось услышать Сергею из уст известного конструктора, Туполев молча поставил в углу ватмана с общим видом три знаменитых буквы "АНТ". Чтобы Туполев подписал проектный эскиз с первого захода - такого в практике студентов вечернего факультета не случалось! Строгость и даже скрупулезность конструктора была известна. Маленькая небрежность в чертежах или тем более ошибка вызывали гнев Андрея Николаевича. Не терпел он и суеты. - Телефон мой вам известен. Звоните, если очень понадоблюсь. Лучше по утрам. Секретарша будет знать вашу фамилию. Первый раз Сергей Королев позвонил Туполеву, когда закончил проектную работу. В сентябре 1929 года на летном поле VI Всесоюзных планерных состязаний в Коктебеле появились со своей машиной два новых, пока еще практически никому не известных конструктора. Многим планер показался необычным. Он вызывал удивление тем, что был значительно тяжелее собратьев, примерно на 50-90 килограммов. В то время считалось, чем меньше весит планер и чем меньше нагрузка на квадратный метр площади крыла, тем лучше. Тяжело дался тот планер Сергею Королеву и Сергею Люшину. Иногда казалось, что удача сама идет в руки, иногда - что судьба отвернулась от них. Но упорный труд, помноженный на талант, не могли не дать результата. И вот планер готов и назван "Коктебель". В честь того места, где проходили смотры планерного искусства. - Какая нагрузка на квадратный метр? - полюбопытствовал один из планеристов Олег Антонов. - 19,6 килограмма, - ответил Королев. - Не многовато ли? - По-моему, нет. - Не очень-то я уверен в его летных качествах. Королев не стал спорить, только заметил: - Не торопитесь с выводами день-два. На состязаниях существовал порядок, по которому, прежде чем допустить планер и его автора и полетам, летательный аппарат проверяли опытные летчики. Пробный полет на "Коктебеле" совершил Константин Константинович Арцеулов. Слово К. К. Арцеулова решающее. Можно понять вол-пение, охватившее двух Сергеев, когда летчик сел в планер. Едва же машина коснулась Земли, Королев и Люшин со всех ног бросились к месту посадки. - Не волнуйтесь, все в порядке, '- подбодрил Константин Константинович молодых конструкторов. Доложил членам технической комиссии: - Планер удачно сбалансирован. Хорошо слушается рулей. Можно допустить к полетам. 15 октября Сергей Королев поднимает "Коктебель" в небо. Но полет чуть было не закончился для него трагически. При запуске планера вырвался из земли штырь, который должен был удерживать планер, пока команда растягивает резиновый амортизатор, дающий машине необходимое для взлета ускорение. Так вот этот штырь вместе с запутавшимся тросом повис под планером. Собравшиеся на летном поле увидели болтающийся под планером какой-то предмет, заволновались. Поняв, в чем дело, не находил себе места Сергей Люшин. На чем свет стоит ругал он за ротозейство своих друзей, запускавших планер. Не скрывал своего возмущения Арцеулов. "Взлет планера - не мелочь. Неряшливость в нашем деле - смерть", - выговаривал летчик. И все время смотрел в небо. А "Коктебель", красно-синяя болыпекрылая птица, хорошо виднелась в голубом небе, отлично слушалась пилота Королева. Четыре часа парила она в воздухе, приводя в изумление наблюдающих планеристов. Это был полет зрелого мастера. - Пошел на снижение, - крикнул Арцеулов, показывая на "Коктебель". И все поспешили к месту посадки. Сергей, не зная, что за ним тащится злополучный штырь, уверенно сделал последний разворот. Участникам слета его не было видно, как сел планер. Когда Арцеулов, Люшин, Антонов, Тихонравов и другие планеристы подбежали к Королеву, тот стоял возле планера и с удивлением рассматривал две огромные дыры в хвостовом оперении, пробитые болтавшимся штырем. - В рубашке родился, Сергей! - Осмотрев машину, Арцеулов крикнул Люшину: - Ремонтируйте. Завтра лететь вам. В письме к матери., написанном через несколько дней в пути из Крыма в Одессу, Сергей Королев рассказывал: "Все идет прекрасно, даже лучше, чем я ожидал, и, кажется, первый раз в жизни чувствую колоссальное удовлетворение, и мне хочется крикнуть что-то навстречу ветру, обнимающему мое лицо и заставляющему вздрагивать мою красную птицу при порывах. И как-то не верится, что такой тяжелый кусок металла и дерева может летать. Но достаточно только оторваться от Земли, как чувствуешь, что машина словно оживает и летит со свистом, послушная каждому движению руля. Разве не наибольшее удовлетворение и награда самому летать на своей же машине?! Ради этого можно забыть все': и целую вереницу бессонных ночей, дней, потраченных в упорной работе без отдыха, без передышки..." 20 октября на исправленном планере "Коктебель" еще раз летал сам К. К. Арцеулов. Опять остался им доволен. Журнал "Вестник воздушного флота", подводя итоги слета планеристов, писал, в частности, и о "Коктебеле": "Планер выделяется прекрасными аэродинамическими качествами. Несмотря на значительно большую, чем у других планеров, удельную нагрузку, он летал нисколько не хуже своих более легких конкурентов. Обладая большой горизонтальной скоростью и естественной устойчивостью, планер весьма послушен в управлении". Но этого Королеву уже было мало. Ои все чаще задумывается о создании небывалой машины. Это было радостное для Сергея Королева время. Он занимался любимым делом, многое удавалось. Вокруг него добрые друзья. Вот только сердце у него постоянно ныло - Ксана, милая Ксана. Давно не виделись. Только письма оставались той тонкой ниточкой, что связывала их. Нет, надо принять необходимое решение. Да, оно, пожалуй, и принято. Теперь надо добиться его исполнения. Возвращаясь в Москву, Королев, не сказав никому не слова, завернул в Калугу к К. Э. Циолковскому. -- ...Сойдя с поезда, Сергей пошел пешком в поисках улицы Брута, на которой жил Циолковский. Калуга оказалась красивым зеленым городом с добротными кирпичными и деревянными домами, крытыми железом, с мощеными улицами... В центре города у афишной тумбы Сергей увидел парня, читавшего объявление. Подошел. - Послушай, друг, как быстрее дойти до дома Циолковского? - А зачем он тебе? - недовольно спросил парень. Королев не любил расспросов, а потому быстро пошел в сторону в надежде получить ответ от менее любопытного гражданина. - Чего ты обиделся? - догнал Королева парень. - Многие бездельники ходят туда, чтобы так поглядеть на "чудака". Я знаком с Константином Эдуардовичем. - Ты знаком? - удивился Королев. - И как раз к нему иду. Так что могу проводить. - И, подав руку, представился: - Тетеркин, Борис. - Королев, Сергей. Борис рассказал, что он приехал сюда из Ленинграда к родителям. Работает сезонным электромонтером. Однажды его послали к Циолковскому помочь в налаживании электричества. А налаживать нечего было: кроме керосинового освещения, улица Брута ничего не имела. - Жаль, не взял фотоаппарата, - посетовал Тетеркин. - А то бы на память, я ведь очень люблю фотографировать. Вот и Константина Эдуардовича фотографировал и сам с ним снялся, а то потом никто и не поверит, что я с ним был знаком, - сказал с иронией Борис. Неожиданному знакомому Королев сообщил, что он студент и через месяц ему защищать дипломный проект. Вскоре молодые люди вышли на улицу, которая круто опускалась к лугам, омываемым Окон. Справа стоял двухэтажный дом, принадлежащий семье Циолковских. Тетеркин позвонил в колокольчик у входной двери. - А, Боря! - встретила Тетеркина как старого знакомого дочь Циолковского Мария Константиновна. - От&ц наверху. Проходите, молодые люди. Папа, к тебе, - крикнула она в открытую дверь. Циолковский сидел за рабочим столом. Он уже приготовил специальную тетрадь, куда записывал фамилию, имя и отчество каждого нового посетителя, прежде чем начать с ним разговор. Увидев Бориса Тетеркина, Константин Эдуардович улыбнулся. - Входите, входите. А я думал, гости, - и перег сел в кресло, отложив в сторону регистрационную тет-раДь. И только тут заметил стоявшего за спиной Тетеркина молодого человека. - Мой знакомый студент из Москвы. Специально к вам, Константин Эдуардович. Циолковский веялся было за тетрадь, потом передумал, поднес к уху знаменитый "слухач", жестяной рупор, сделанный своими руками. - Что же вас привело ко мне? С чем пожаловали? - Я прочел только что вышедшую вашу брошюру "Новый аэроплан". В ней меня особенно привлекла статья "Ракетные двигатели". Мне хотелось побеседовать с вами. Давно меия влечет авиация, небо. Заканчиваю МВТУ. А после вашей статьи захотелось узнать о возможностях ракетоплавания и реально ли создать ракетный, двигатель. Мне хочется установить его на свой новый планер. Циолковский заговорил, глядя на собеседников удивительно ясными глазами. Минут за тридцать -он изложил суть своих взглядов на возможность полетов реактивных аппаратов в атмосфере и в космос. Сергей слушал внимательно, ловил каждое слово, а когда Константин Эдуардович закончил, Королев решительно заявил: -- Отныне моя цель пробиться к звездам. Циолковский задумчиво сказал: -- Это очень трудное дело, молодой человек, поверьте мне, старику. Это дело потребует знаний, настойчивости, терпения и, быть может, всей жизни... - Я не боюсь трудностей, - ответил он тогда. - Ну вот и отлично. Начните с того, что перечитайте все мои работы, которые вам необходимо знать на первых порах. Прочитайте их с карандашом в руках. Я всегда готов помочь вам. На прощание Константин Эдуардович подарил Сергею несколько своих книг, изданных в Калуге. Сергей был так счастлив! Ведь многие произведения К. Э. Циолковского он тогда еще не читал. Издавались ояи в Калуге и маленькими тиражами. Найти их было нелегко. После беседы с Константином Эдуардовичем молодые люди вышли на улицу. До поезда в Москву оставалось много времени, и Борис пригласил Королева домой, на Воробьевку. Посидели, пообедали. Потом Тетеркин проводил гостя на вокзал. Встреча с Константином Эдуардовичем сыграла решающую роль в определении жизненного пути Королева. Беседа с ним произвела на него огромное впечатление. "Константин Эдуардович потряс тогда своей верой в возможность космоплавания, - вспоминал Королев, - и я ушел от него с одной мыслью - строить ракеты и летать на них. Всем смыслом жизни стало одно - пробиться к звездам". По возвращении из Калуги Сергей Королев продолжал готовить дипломную работу - проект СК-4. В ноябре он позвонил Туполеву и встретился с ним. В декабре 1929 года студент Королев успешно защитил проект. Поздравляя молодого инжеяера, А. Н. Туполев сказал: "В авиации нет легких дорог. Если не боитесь трудностей, дорога к нам для вас открыта". По существу, это было приглашение Королева в ЦАГИ. На похвалы Андрей Николаевич, как известно, был скуп, но радовался, как ребенок, если встречался с оригинальным замыслом, тем более с интересным для него человеком. Туполев всегда считал, что Королев - один из наиболее способных студентов Московского высшего технического училища, работавших над дипломами под его руководством. В марте 1930 года инженер-аэромеханик Королев становится сотрудником крупнейшего в стране Централь-75 аого конструкторского бюро (ЦКБ), главным конструктором которого фактически является Д. П. Григорович. Королев хорошо знал его гидросамолеты еще по Одессе. Летающие лодки конструкции Дмитрия Павловича славились и за рубежом. Их покупали США, по его проектам строили в Англии. Королев жадно впитывал в себя идеи "школы" Григоровича, с интересом ознакомился с знаменитым гидросамолетом М-11, с броней, прикрывающей летчика. В 1927 году Григорович разработал самолет-разведчик открытого моря (РОМ-1), а затем посвятил себя созданию тяжелого самолета ТБ-5. Дмитрий Павлович слыл человеком глубоких знаний, подвижного ума и огромной физической силы, большого темперамента. О нем говорили, что он может перекреститься двухпудовой гирей, если понадобится - унести на своих плечах гидросамолет, в сердцах разбить не понравившийся ему уже готовый узел собственной машины. Славился тем, что очень дорожил своими сотрудниками, охотно учил их своему делу. В "школе" Григоровича обретали знания, практические навыки многие будущие конструкторы. Разговор с Дмитрием Павловичем оказался недолгим. Выяснив, чем будущий его сотрудник занимался до прихода в ЦКБ, сказал, будто отрезал: - У нас в бригаде моторного оборудования нет руководителя. Поручаю ее вам. Хотя Королев быстро освоил эту работу, его вскоре перевели в ЦАГИ для участия в испытаниях и доводке переданного туда ТБ-5. А работы над самолетом Королева СК-4 после защиты дипломного проекта перешли в производственную стадию. На авиационном заводе No 28 взялись за его постройку. Королев все свободное от работы в КБ время дневал и ночевал в цехе, где мастера колдовали над его детищем. Наконец заводские работы, а затем доводка в мастерской, разместившейся в одной из пустующих церквей, завершены. Наступил день первого полета СК-4. Пилотировал его летчик-испытатель, обучавший Королева мастерству самолетовождения еще в Московской школе летчиков, Дмитрий Александрович Кошиц. Сам конструктор - за пассажира. Самолет вел себя в поле^ те нормально. Но посадка оказалась жестковатой. Понадобился ремонт шасси. На одия из очередных полетов Д. А. Кошиц пригласил своего друга М. М. Громова. Михаилу Михайлови- чу самолет понравился, но показался для него, человека крупного телосложения, маленьким, поэтому он не рискнул яа нем полететь. - Хорошо бы полетать на нем, да боюсь: тавой "воробышек" не выдержит моего веса. - И, не желая обидеть Королева, рассказал одну притчу: - "Бог, прежде чем сотворить пернатых, решил провести эксперимент. Взял горстку земли, помял в руках, потом поднес ко рту, вдохнул в нее жизнь и бросил в небо. Так появился маленький серенький шустрый воробей. Бог остался доволен своим твореяием. Набрав побольше земли, он создал могучего Орла". Та.к что, Сергей, держи курс на "Орла". Королев работал, работал, работал. Ни минуты отдыха. Все помыслы - авиации. И результаты не заставили себя ждать. В октябре 1930 года на Всесоюзном слете планеристов инженер-аэромеханик С. П. Королев выступил с новым планером СК-3, названным им "Красная звезда". Нагрузка на квадратный метр у него была еще большей, чем у "Коктебеля" - 22,5 килограмма. Данные нового планера показались многим настолько необычными, что ставилась под сомнение сама возможность парения его в воздухе. Перед началом слета Сергей Королев сам облетал СК-3, устраяил недостатки, выявленные в воздухе. Опробовали его К. А. Арцеулов, А. Юмашев. Все шло как надо. Конструктор сам готовился к рекордному полету. Но С. П. Королева свалил тиф. Болезнь, как всегда неожиданная, спутала все планы. Сергей лежал в бреду в гостиничном номере. В Феодосию прилетела Мария Николаевяа. Но на слете планеристов планер СК-3 поднялся все-таки в воздух. Начальник летной части соревнований, известный летчик-испытатель, Василий Андреевич Степанченок - опытный летчик-планерист. Он-то и поверил в СК-3. 28 октября он начал полет. Набрав высоту в 300 метров, летчик неожиданно для всех присутствующих на поле повел планер в пике. Все ахнули. Казалось, вот-вот машина врежется в землю. В ста метрах от земли планер резко взмыл вверх и, к изумлению присутствующих, описал петлю Нестерова. Снова набрал высоту и повторил ее второй, третий раз. Зрители, замершие от неожиданности, вдруг неистово зааплодировали и летчику, и конструктору. Когда планер коснулся земли, все бросились поздравлять Степанченка. То, что он совершил на планере "Красная звезда", не встречалось в истории авиации. До этого во всем мире еще не имелось безмоторного самолета, на котором оказалось возможным в свободном полете совершить знаменитую нетлю Нестерова. Отвечая на поздравления, Василий Андреевич с присущей ему скромностью говорил: "Да я-то при чем? Королева надо хвалить. Какую машину создал! Да на ней можно обучать летчиков-парятелей высшему пилотажу". Сергей Королев не знал об успехах своего СК-3. Болезнь не отпускала его. Сергей непрерывно бредил. Температура была за сорок. Он не узнавал мать, дежурившую возле него. Лучшие врачи города пытались помочь. Надежда была только на молодой организм Сергея. - Если сердце не подведет, очень уж истощен! - сокрушались они. Две недели Мария Николаевна не отходила от постели сына. Наконец кризис миновал. Сергей начал поправляться. Вдруг новая беда. Он стал жаловаться на головные боли, которые с каждым днем становились все сильнее и сильнее. Местные врачи предупредили - это осложнение после перенесенной болезни. Но все же можно было ехать в Москву. В Москве диагноз подтвердился. Лекарства перестали помогать, и врачи объявили, что нужна операция. Сергей за это время несколько окреп, но вюе же опасность не миновала. Мария Николаевна после тяжелых раздумий дала согласие на операцию. Она прошла успешно, но осталась тяжким испытанием не только для самого Сергея, но и для всех тех, кто его любил и знал. Организм Королева оказался настолько ослаблен, что пришлось на несколько месяцев оставить работу. Глава пятая Союз единомышленников Хочу быть с вами. Сокращенно ГИРД. Все за. Надо объединяться 1930 год для Королева завершился явно неудачно. После перенесенного тифа и трепанации черепа сидел дома. Сидел дома на временной инвалидности. Зима стояла капризная - то мороз, то оттепель. В голове часто шумело, бинт казался железным обручем. Время тянулось бесконечно, а сидеть без дела для Сергея невыносимо. Едва стадо чуть полегче, принялся за труд К. Э. Циолковского "Реактивный аэроплан". Эта работа увлекла Сергея, как и все другие книги Константина Эдуардовича. Читал Сергей внимательно, по несколько раз перечитывал особенно заинтересовавшие места, делал пометки. Идея, высказанные Циолковским, он как бы примерял на себе, кое-что хотелось додумать, что-то попробовать. "Надо попытаться создать ракету для полета в заатмосферное пространство. Дело сложное, прежде надо создать самолет с реактивным двигателем, а прообразом такого самолета должен стать планер на реактивной тяге". Так в сознании Королева накрепко слились два слова "ракета" и "планер" в одно - ракетоплан. Своей идеей Сергей решил поделиться с матерью. - Я, кажется, становлюсь мечтателем, строю воздушные замки. Хочу сконструировать аппарат, в мечтах я вижу его. У него нет пропеллера, а летит он с фантастической скоростью, оставляя позади себя, словно комета, огненный шлейф, но признания-то идеи добиться нелегко, а осуществить ее тем более, - с горечью усмехнулся Сергей. - Не узнаю тебя, Сережа. Ты умеешь достигать своего. В детстве решил стать авиационным инженером, и ты стал им. Ты захотел научиться летать на самолетах - у тебя в кармане пилотское удостоверение. Нет, Сергей, я верю в тебя. Ты прости меня, - впервые повинилась она. - Сколько раз казнила себя, что чуть было не сбила тебя с пути, который избрал. Не обижайся на меня... А без мечты жить нельзя. А Сергей, даже будучи совсем слабым, не переставал мечтать и работать. Болела не только голова, особенно в слякотную и ветреную погоду, болело все чаще сердце. Болело из-за недавно перенесенной операции, из-за того, что вынужден сидеть сложа руки, из-за того, что Ксана Винцентини еще не дала согласия стать его женой. Да много ли надо человеческому сердцу, чтобы заныть, заболеть, постоянно напоминать о себе тому, чью жизнь'оно поддерживает. И хотя за время болезни в No 2 журнала "Вестник воздушного флота" за 1931 год появилась статья Королева о СК-4; в журнале "Самолет" его рассказ о планере СК-3 и фотографии сидяще- го в кабине самого автора, а ранее "Вечерняя Москва" назвала его "известным инженером", на душе у Королева точно кошки скребли. Человек неистовый, деятельный, он не мог примириться с тем, что врачи обрекли его на бездеятельность. Королев настаивал на том, что чувствует себя хорошо, требовал, чтобы врачи разрешили ему вернуться к работе. Бесконечные визиты в поликлинику... Как-то раз после очередного посещения ее Сергей Королев заехал на мотоцикле в ЦАГИ. У самого входа встретил рабочего Михаила Васильевича Хромова, с которым познакомился еще в 1928 году, когда впервые пришел сюда на производственную практику. Он-то тогда и показал студенту кабинет Главного конструктора Туполева. - Тебе везет, - сказал тогда Хромов, - в хорошие руки попал. Понравишься - у себя оставит. Не у всех характера хватает работать с ним. - У меня хватит, - ответил студент. С той поры прошло три года, но Хромов сразу узнал Королева, поздоровался. - Гость или работаешь у нас? - спросил Михаил Васильевич. - У Григоровича, в группе моторного оборудования. - ТБ-5, значит. Серьезная машина. Но тут Хромова позвали, и они расстались. Королев, не встретив больше никого из знакомых, решил поехать на Никольскую, в Центральный совет Осоавиахима. Шел редкий крупчатый снег. Поежившись от холода, подняв воротник кожаной авиационной куртки, Королев поглубже надвинул на голову шапку и нажал ногой педаль. Раз, другой. Двигатель громко чихнул, но тут же поперхнулся и заглох. "Вот так всегда, когда торопишься", - подумал Королев. Снова резко нажал на педаль, но безуспешно, мотор молчал. На узкой улочке появился какой-то прохожий в кожаном пальто-реглан, кожаной шапке, с заиндевевшими небольшими усами. Он смело подошел к мотоциклу. - Позвольте, я взгляну, - негромко предложил человек и, не дожидаясь ответа, снял перчатки и бросил их в коляску. Покопавшись в машине, он потом несколько раз ударил ногой по выхлопной трубе. Оттуда, словно битое стекло, посыпались льдинки. - Где вы столько снега набрали? Он в тепле растаял, а пока мотоцикл стоял на морозе, вода застыла. - Спасибо, - поблагодарил Королев незнакомца, досадуя на свою недогадливость, и нажал педаль. - Мотор, словно освобожденный от плеяа, весело заурчал, выбросив из трубы голубоватое облачко. - Не огорчайтесь, такие случаи не раз встречались и в большой науке. Досадный пустячок, и все прахом. Вот совсем недавно запускал свой двигатель, а в сопло попала, не знаю откуда, металлическая крошка. Чуть не изорвался. - Двигатель и сопло? - поинтересовался Королев. - Да, сопло. Я конструирую ракетный двигатель... Королев внимательно посмотрел на собеседника, ему показалось, что где-то он видел его, слышал этот негромкий голос, слова, произносимые с легким акцентом. - Вам куда? Может, я подвезу вас? - Нет, нет! Я побаиваюсь этих машин. Очень ненадежные, да еще зимой. И тут Королев вспомнил: 1927 год, выставку аппаратов межпланетных моделей, человека, дававшего пояснения по самолету-ракете. - Простите, пожалуйста, не мог я вас видеть на выставке, открытой на Тверской улице несколько лет назад? - Возможно. Там демонстрировался макет моего самолета для межпланетных сообщений. - Вы Фридрих Артурович Цандер? - с радостным изумлением спросил Королев и выключил мотоцикл. - Я давно ищу встречи с вами. Знаю ваши статьи. Слышал, хотите организовать при Осоавиахиме новую секцию, и как раз собрался туда. Извините, я не представился - Королев. Сергей Павлович. Инженер из ЦАГИ. - Очень приятно, - ответил Цандер, что-то усиленно ища в своих карманах. - Вы что-то потеряли? - Да, перчатки! - Так они в коляске. - Вот те раз. - И, надевая их, Цандер взглянул на Королева. - Мне о вас говорили. Не помню, правда, кажется, Юра Победоносцев. Вы интересуетесь ракетой? Если так, то нам по пути, - и сел в коляску. Приехав в ЦС Осоавиахима, Цандер и Королев нашли укромное место в одном из коридоров, присели на жесткий деревянный диван. - Взгляните, пожалуйста, - и Фридрих Артурович 6 А. Романов 81 передал К&ролеву небольшое объявление из газеты "Вечерняя Москва", помещенное 12 декабря 1930 года. "Всем, кто интересуется проблемой межпланетных сообщений, просьба сообщить об этом письменно по адресу: Москва-26, Варшавское шоссе, 2-й Зеленогорский пер., д. 6, кв 1. Н. К. Федоренкову". - Очень любопытно, как это я пропустил. И много ли откликнулось на этот призыв? - Вы знаете, более 150 человек - инженеры, физики, математики, студенты, журналисты, школьники. А первым был ваш покорный слуга. Ведь меня это давно увлекает. Еще будучи учеяиком Рижского реального училища, я прочитал работу К. Э. Циолковского "Исследования мировых пространств реактивными приборами" и с тех пор навсегда стал его последователем. Позднее в Политехническом институте образовали "Рижское студенческое общество воздухоплавания и техники полета". В 1914 году, окончив институт, получил звание инженера-технолога, вначале работал в Риге, а затем в Москве. Вы знаете, все свободное время у меня уходит на изучение проблем межпланетных сообщений и, в частности, создание специального корабля. Вы говорите, что знаете мою статью "Перелеты на другие планеты"? В ней в отличие от Константина Эдуардовича я утверждаю, что межпланетные сообщения станут возможными, по всей вероятности, в течение ближайших лет. Мой девиз - "Да здравствует работа по межпланетным путешествиям на пользу всему человечеству!" - Признаться, при чтении вашей статьи мне не показалось, что проект корабля ближе к практике, чем ракета Циолковского, - не скрыл Королев. - Но корабль-аэроплан мне больше по душе. Меня прежде всего интересует авиация. Многие ученые и у нас, и за рубежом, считают, что винтомоторная авиация чуть ли не исчерпала себя. Я такого же мнения. Предлагают вплотную заняться исследованием возможностей реактивного движения. Часто ссылаются на Константина Эдуардовича Циолковского, его идеи. Правда, вовсе не из-за желания слетать на Марс, которое доминирует у вас, а чтобы найти средства летать выше, быстрее и дальше... Я целиком согласен с Константином Эдуардовичем: "За эрой аэропланов винтовых должна следовать эра аэропланов реактивных, или аэропланов стратосферы". Но я знаю, что Кондратюк, Тихонравов, да и я сам не отказываемся от идеи проникновения в космос. Это наша далекая цель. Полететь к другим планетам мечтают и Роберт Годдард в США, Герман Оберт в Германии, Робер Эсно-Пельтри во Франции. И не только мечтают. В конце беседы Фридрих Артурович спросил своего молодого собеседника: - Вы хотите быть с нами, Сергей Павлович? Мы пытаемся образовать небольшую группу, которая занялась бы практическими исследованиями возможностей использования принципа реактивного движения. Мы условно ее так и назвали: Группа изучения реактивного движения, сокращенно, как сейчас говорят, ГИРД. - Сочту за честь. Располагайте мною, Фридрих Артурович. Я как раз ищу организацию, которая могла бы взять на свои плечи разработку идеи Циолковского об использовании в авиации принципа реактивного движения. - Только в авиации? - с некоторым огорчением переспросил Цандер. - Нет, не только, - поправился Королев, - я в ракетном деле. Но прежде всего в авиации. Тогда больше уверенности, что Центральный совет Осоавиахима нас поддержит. В марте 1931 года Сергеи Павлович Королев убедил врачей, что окончательно оправился после болезни, и возвратился в ЦАГИ. Там шли завершающие работы по самолету ТБ-5 конструктора Д. П. Григоровича. - Вовремя вернулся, - радостно встретил Дмитрий Павлович своего инженера. Справившись о здоровье, сообщил, что скоро начнутся летные испытания самолета. - Займитесь автопилотом. Дело новое. Над ним работает группа инженеров. Присоединяйтесь к ней. Я слышал, вы окончили летную школу. Кажется, об этом говорил Михаил Михайлович Громов. Будете вместе с ним испытывать автопилот. Королев после напутствия конструктора прошел в цех, где находится ТБ-5, и залюбовался. Перед ним, размахнув крылья, стояла огромная машина. Металлический корпус ее обтянут светлым полотном. Исходные данные тяжелого бомбардировщика он знал: вес пустой машины 7,5 тонны, а полетный - все 12,5. При этом бомбовая нагрузка была в пределах двух тонн. Осмотрев самолет со всех сторон, Королев поднялся по стремянке в кабину пилота. Приборная доска поблес- 6* 83 кивала стеклом. Тут место и его автоматическому пилоту. В отечественной авиационной практике подобные помощники летчиков еще только появлялись. Королев приступил к изучению документации автопилота, стал участвовать в стендовых испытаниях прибора, готовясь к проверке его в условиях полета. Прошло несколько месяцев, прежде чем Королев мог сказать: "Автопилот мною изучен, испытан на земле, в макете самолета, готов работать с ним в воздухе". Все шло как будто хорошо и на работе, и в группе Цандера, к которому Королев проникался все большим уважением. Но тут пришла беда. Д. А. Кошнц, продолжая летные испытания СК-4, потерпел аварию. На высоте 25 метров при малой скорости давно отслуживший свой век двигатель системы "вальтер" заглох. Самолет упал на крышу ангара и разбился. К счастью, Кошиц отделался незначительными ушибами. Королев поспешил к месту аварии. Долго ходили конструктор и летчик возле обломков машины, похоронивших мечту о серийном ее производстве. Но оптимизм взял верх. Решили сфотографироваться возле того, что только что называлось СК-4. У конструктора хватило сил и юмора не только пережить эту беду, но и написать позднее на фотографии шуточные стихи: У разбитого "корыта" Собралася вся семья. Морда Кошица разбита, Улыбается моя. На самом же деле Королеву было не до улыбок. Из-за недостатка средств в Осоавиахиме СК-4 существовал в единственном экземпляре. Возрождать свой первенец конструктору было не на что. Да и к тому же им овладела уже новая идея - построить легкокрылую машину по схеме, увлекшей тогда многих конструкторов, то есть планер с установленным на нем вспомогательным мотором - шестиместный мотопланер, или планерлет. А тут еще опять замолчала Ксана. Сергей недавно ездил в Донбасс, в Алчевск, где она работала после окончания Харьковского медицинского института. Хотя она согласилась стать его женой, но на сердце у Королева оставалось неспокойно. "Что же она не приезжает?" - думал Сергей по несколько раз за день. Наконец пришла телеграмма: "Буду в Москве 3 августа. Ксана". Чем меньше оставалось времени до прихода поезда, тем больше нервничал Сергей. Его насторожил деловой тон телеграммы. "Может, передумала?" Королев чувствовал себя в неприятном для него положении, и это его крайне тяготило. Но он очень любил Ксану. Ей в ту пору исполнилось двадцать четыре года. Она была красива той неотразимой красотой, проходя мимо которой трудно не обернуться, остаться равнодушным. Невысокая, стройная, с гордой осанкой, лицом, озаренным большими глазами, утонувшими в длинных ресницах. То темно-голубые, то серые, они были искристыми и задумчивыми, насмешливыми и в то же время в любую секунду могли стать строгими. Ксана унаследовала кровь своих предков, выходцев из Италии. В отличие от замкнутого, чаще сосредоточенного в самом себе Королева, Винцентини была общительна, хорошо пела, музицировала и, где бы ни появлялась, сразу становилась центром внимания. Давняя, надежная любовь Сергея импонировала Ксане. Но иногда и пугала ее. Настойчивость, с которой он добивался ее любви, порой казалась ей лишь целью, подстегиваемой самолюбием. Пожалуй, решение стать женой Королева приняла не только Ксения, но и подруги, что жили с ней в шахтерском общежитии. Познакомившись с Королевым, девчата в один голос стали убеждать ее: - Парень-то какой! - А любит тебя как! - И с положением - инженер. - И зовет-то в Москву. Не будь ты, Ксана, дурой. Ксана долго думала, советовалась с родителями, жившими в Харькове, и наконец решилась, может быть, скорее разумом, чем сердцем. Ксану, стоявшую в тамбуре вагона с маленьким чемоданчиком в руках, Сергей увидел издалека. Она же искала его глазами в толпе встречающих и не находила. "Неужели не пришел?" - с тревогой подумала она, но не успела сделать и шага из вагона, как оказалась на руках Сергея. - Сергей, ты?! - А ты ждешь другого? - и, крепко поцеловав ее в губы, поставил па ноги. - Сережа, люди же! - А что, люди не целуют своих любимых... На сердце девушки, как никогда раньше, стало тепло, она прижалась к Сергею, обняла его, потом взглянула ему в лицо и увидела восхищенные карие глаза, повлажневшие от счастья. На душе у нее стало совсем легко. С вокзала домой шли пешком. День стоял солнечный. Начало августа в Москве выдалось сухим и теплым. Сергей, одетый в темный костюм, в модной шляпе, с черны-ии небольшими усами над пухлой губой, рядом с хрупкой Ксаной в легком светлом платье казался солидным, уверенным в себе. Не переставая говорили, вспоминали Одессу, друзей. И как-то стороной обходили то, что волновало обоих, и больше всего Сергея. И он не выдержал. - Ксана! - начал было он. Но не успел ничего сказать, как услышал то, что с нетерпением и тревогой ждал не один год. - Сережа, я приехала к тебе навсегда... На даче в Барвихе, где жили летом Баланины, Кса-ну встретили как родную Мария Николаевна и семидесятилетняя бабушка Муся, гостившая у дочери. По оживленному настроению Сергея и Ксаны женщины поняли, что случилось то, чего они ждали. - Поздравь нас, мама! - Ну и слава богу, - обрадовалась больше всех бабушка, кинулась в другую комнату и тут же вернулась с небольшим образком в золоченом окладе. - Совет вам и любовь, - перекрестила молодых бабушка Муся. 6 августа 1931 года Сергей Королев и Ксения Вин-пентини зарегистрировали брак. Свидетелями были Д. А. Кошиц и М. М. Громов. Дома за скромным застольем Григорий Михайлович и вся небольшая компания под звон бокалов с шампанским поздравили молодых, пожелали им благополучия и радости. В тот же день жену проводили на вокзал: Ксения Винцентини возвращалась в Алчевск, чтобы уволиться с работы. Судьба, казалось, опять стала благосклонна к Сергею. Ксана, родная, любимая, скоро будет с ним. Мать, отчим, бабушка - все рядом. Им всем хорошо вместе. На работе в ЦАГИ все потихоньку движется вперед. Да и с ГИРДом дело скоро решится. Благодаря фантастической целеустремленности Ф. А. Цандера, большому авторитету С. П. Королева как конструктора ряда летательных аппаратов при Бюро воздушной техники Центрального совета Осоавиахима организовалась Группа изучения реактивного движения. Руководителем ее стал Ф. А. Цандер, а председателем Технического совета '- С. П. Королев. В числе первых членов в ГИРД вошли В. П. Ветчинкин и конструктор планеров Б. И. Черановский. Тогда в ЦАГИ и других организациях появилось объявление, приглашавшее "всех работающих в области реактивных двигателей, а также желающих работать в данной области, которая может считаться областью, способной подготовить звездоплавание, - вступить в ряды новой организации". Руководящее ядро ГИРДа, взявшее на вооружение идеи К. Э. Циолковского, сознавало, однако, что идеи эти можно использовать, только сообразуясь с научно-техническими возможностями времени. Самым влиятельным среди гирдовцев, наиболее эрудированным в области ракетной техники являлся, конечно, 44-летний Фридрих Артурович Цандер. Большим уважением пользовался и воспитанник Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского опытный авиационный инженер Михаил Клав-диевич Тихонравов. Он заинтересовался трудами К. Э. Циолковского, когда побывал на заседаниях Секции межпланетных сообщений, организованной в академии в 1924 году. Однако инженер признавался, что его позвала в ГИРД не столько "межпланетная программа", сколько, как Королева, возможность использовать принцип реактивного движения в авиации. М. К. Тихонравов хотел осуществить несколько своих замыслов - создать ракетный двигатель с насосной подачей и установить его на самолет. Инженер с дипломом Московского авиационного института и опытом работы в авиационной промышленности Юрий Александрович Победоносцев к моменту вступления в ГИРД участвовал в экспериментальных испытаниях реактивного мотора ОР-1, проводимых Ф. А. Цандером. На первых порах гирдовцы повели активную пропагандистскую и организационную работу, сразу став тем центром, куда стекались все интересующиеся ракетной техникой. Выступая в печати, читая на предприятиях лекции, гирдовцы привлекали в свои ряды новых сторон-пиков идей Циолковского. Но главную свою задачу гирдовцы видели в практической работе. К моменту создания Группы имелся значительный теоретический и экспериментальный материал, накопленный Ф. А. Цандером, с помощью лабораторного реактивного двигателя ОР-1, работающего на сжатом воздухе и бензине. На одной из первых встреч гирдовцев С. П. Королев предложил построить самолет с реактивным двигателем. Первым его поддержал Ф. А. Цандер. - Прекрасно, прекрасно! Я - за! Вначале ракето-план для полета в стратосферу, а потом, потом к планетам, далеким мирам. Превосходно! - Одобряю! - откликнулся В. П. Ветчинкин. - Всем, чем могу, - помогу. Дело стоящее, перспективное. Это будущее авиации. У меня есть кое-какие мысли по динамике полета крылатых ракет и реактивного самолета. - А как вы смотрите на это предложение, Борис Иванович? - обратился Королев к конструктору бесхвостовых планеров Черановскому. - Пока никак, - скептически ответил он. - Вы еще беднее бедных. У вас даже ватманской бумаги купить не на что. А вы - сразу самолет, да еще реактивный. Однако большинство согласились с предложением Королева и Цандера - сначала строить реактивный планер - прообраз будущего самолета. Новое дело - создание необычного летательного аппарата с реактивным двигателем объединило, наполнило духом конкретного творчества сторонников использования принципа реактивного движения в интересах народного хозяйства. И едва идея ракетоплана оказалась принятой Осо-авиахимом, как Королев вновь блеснул своей напористостью, умением организовать дело, увлечь им всех. 5 сентября на аэродроме Осоавиахима Сергей Павлович и Ф. А. Цандер самым тщательным образом осмотрели планер Б. И. Черановского БИЧ-8, наблюдали за его полетом. Королев уговорил конструктора ознакомиться с реактивным двигателем ОР-1, сконструированным Цандером. Сергей Павлович убеждал Черановского, что при их взаимном доверии друг к другу может появиться задуманный ракетоплан. Добившись согласия Бориса Ивановича, он вместе с Цандером составил план работы над ракетопланом и двигателем к нему. На новой встрече окончательно определили порядок работ по ракетопла-ну, подготовили проекты договора между Бюро воздушной техники ЦС Осоавиахима и конструкторами планера и двигателя - Черановским и Цандером. Договор назывался "Социалистический договор по укреплению обороны СССР No 228/10 от 18 ноября 1931 года", и над ним стоял гриф: "Не подлежит оглашению". По такому договору, например, Ф. А. Цандер брал на себя проектирование и разработку чертежей и производство по опытному реактивному двигателю ОР-2 к реактивному самолету РП-1. В свою очередь, Осоавиахим принимал на себя финансовые расходы и хозяйственные заботы, связанные с Договором. Первая тысяча рублей была переведена ГИРДу вскоре после заключения договора. ЦС Осоавиахима наметил ассигновать в феврале и марте 1932 года на испытания ракетного самолета 93 тысячи рублей. Ответственность за выполнение всех работ, связанных с ракетопланом, возлагалась на Технический совет ГИРДа и непосредственно на С. П. Королева. Дни мчались неудержимо. Рабочий день Королева начинался с 7 утра и заканчивался где-то около полуночи. Первая половина дня, как правило, уходила на работу в КБ Григоровича. Автопилот потребовал много внимания. Потом ГИРД. Шел самый трудный организационный период, забиравший у Сергея Павловича много сил. Но в центре его внимания все же оставался ракетонлан. В трудах Сергей Павлович не заметил, как завершили 1931 год и наступил 1932-й, а вместе с ним и завершающие работы по ТБ-5. С нетерпением ждал Королев возвращения из командировки М. М. Громова, чтобы начать полеты на ТБ-5 с установленным на нем экспериментальным автопилотом. Встретились они на заводском аэродроме. - Ну, здравствуй, Сергей. - И, подавая руку, Михаил Михайлович спросил: - Как тут идут дела? Приехала ли жена? - Еле отпустили. Ездил в Алчевск, воевал за нее. Через три месяца была в Москве. Спросив о здоровье матери, Громов заговорил о предстоящей работе. - В нашем деле прежде всего - тщательность подготовки. Механики, конечно, ребята знающие, но свой глаз надежнее. Летчик Громов понимал, как тяжела работа пилота, когда она длится без посадки десять и более часов. Такую нагрузку одному пилоту нелегко выдержать. Это он знал по собственному опыту. Еще в 1926 году он на самолете АНТ облетел Европу, посетив столицы многих стран: Берлин, Париж, Вену, Прагу, Варшаву. Этот перелет прославил конструктора машины А. Н. Туполева и летчика М. М. Громова. "Но ведь могут быть беспосадочные полеты на большее время, например, Москва - Владивосток, - подумал Громов. - Автопилоту предстоит стать надежным нашим помощником". В день летных испытаний ТБ-5, в февральский полдень 1932 года, на аэродром пришел сам Д. П. Григорович в теплом пальто с меховым воротником и в каракулевой шапке пирожком, но почему-то в легких ботинках. Они ходили с Громовым по летному полю, уточняя детали предстоящего полета. Конструктор советовал обратить внимание на поведение системы управления, проверить ее в разных режимах. Наконец Громов дал знак механикам, кивнул Королеву, и они пошли к самолету. Громов уверенно поднял машину в воздух и как-то удивительно легко повел ее. После того как он выполнил все пожелания конструктора, вновь набрал высоту. Королев так залюбовался летчиком, что вздрогнул, когда услышал команду: - Включай, Сергей, автопилот. По заранее продуманной программе под наблюдением Громова Королев включил автопилот. Самолет так же точно держал курс, высоту, крен, как при ручном управлении. - Неплохой помощник! - кивнул в сторону автопилота Громов. Однако посоветовал: - Скорости бы прибавить самолету. Туполевский, пожалуй, будет быстроходнее, чем ТБ-5. Узнает об этом, расстроится Дмитрий Павлович. (Так и случилось. Машина А. Н. Туполева оказалась лучшей и была принята в серию.) Королев рассказал Михаилу Михайловичу, что познакомился с инженерами, которые так же, как и он, хотят построить самолет, скорость которого была бы не меньше тысячи километров в час. - Тысячи километров? - удивленно вскинул брови Громов. - Я не консерватор, но поверить в такую сказку пока не могу. И тебе не советую. Как при такой скорости самолет совершит посадку? - Я собираюсь заняться созданием самолета на реактивном двигателе, - уточнил Королев. - А где он, двигатель-то? - спросил Громов. - Еще одна сказка. Может, такой самолет и появится, но через сотню лет. Так что мой тебе совет, Сергей: учись летать, сам свои самолеты испытывать сможешь. А в общем, -' неожиданно сказал Громов, - в наше время и сказки становятся былью. Пробуй, дерзай, конструируй своего "орла", - и улыбнулся. - Готов первым лететь на твоем самолете-сказке. Громов ни на секунду не упускал из виду показания приборов: самолет шел точно по заданному курсу. - Ну что же, автопилот выдержал экзамен. Выключай. Дальнейшие испытания ТБ-5 проводил летчик Бух-вольц, и Королев с ним не летал. День за днем коллектив ГИРДа вел экспериментальные работы, расширял тематику исследований, устанав-" ливал деловые связи с научными учреждениями. ГИРД привлек внимание государственных и прежде всего военных ведомств. В стране, правда, уже существовала Ленинградская Газодинамическая лаборатория (ГДЛ), по тематике работ близкая к ГИРДу. Созданная еще в 1921 году по инициативе инженера-химика Н. И. Тихо* мирова при поддержке В. И. Ленина, она к началу тридцатых годов стала крупнейшей в стране ракетной научно-исследовательской и опытно-конструкторской организацией. В стенах ее разрабатывались пороховые ускорители для легких и тяжелых самолетов, ракетные снаряды на бездымном порохе нескольких калибров. Они предназначались для различных целей, в том числе для вооружения самолетов. С 1929 года по инициативе Б. П. Петропавловского ГДЛ разрабатывала и жидкостные двигатели (ЖРД), или, как их тогда называли, - моторы. Эти исследования вел молодой инженер Валентин Петрович Глушко, активно занимавшийся сначала созданием электрических ракетных двигателей. В те дни у сотрудников ГИРДа и ГДЛ родилась идея объединить усилия московской и ленинградской групп, создать единую научную организацию, занимающуюся разработкой ракетных двигателей и ракет в оборонных целях. Горячо поддержал это предложение заместитель председателя Реввоенсовета СССР, начальник вооружений РККА Михаил Николаевич Тухачевский, полководец времен гражданской войны, не раз выполнявший военные задания В. И. Ленина. Крупный военный теоретик, активный сторонник оснащения Красной Армии новой тех- никой, он первым оценил значение объединения ГДЛ и ГИРД для разработки ракетного дела. Ознакомившись с делами двух ракетных организаций, он созвал 3 марта 1932 года в Москве совещание. На нем встретились военные специалисты и инженеры, занимающиеся разработкой новой техники. В кабинете Тухачевского по одну сторону длинного стола, покрытого зеленым сукном, сели представители Ленинградской Газодинамической лаборатории - Н. Я. Ильин, Б. С. Петропавловский, В. П. Глушко, Г. Э. Лангемак и московского ГИРДа - председатель его Технического совета С. П. Королев, руководители бригад Ф. А. Цандер, М. К. Тихонравов, по другую сторону - начальники управлений РККА - артиллерийского, воздушных сил, химического и других. Окинув взглядом присутствующих, Тухачевский встал, по давней привычке одернув гимнастерку. - Считаю нужным напомнить некоторые известные истины, - начал он. - Как вы все понимаете, вместе с кризисом капитализма растет и военная опасность. Буржуазия ищет выхода из создавшегося положения путем новых войн и нового нападения на Советский Союз. Этого мы не можем забывать и не забываем. Войны нам не избежать. Воинствующий империализм развивает и совершенствует свои вооружения в небывалых до сего времени масштабах. Наше государство, народ, армия в жизненно важном деле, каким является оборона Родины, не могут отставать. И поэтому создание нового эффективного оружия - первейшая задача. - Михаил Николаевич сделал паузу, потом повторил: - Первейшая задача. В решении этой первостепенной задачи свою роль должна сыграть Газодинамическая лаборатория. С ее весьма ценными исследованиями и экспериментальными работами я детально ознакомился. Особенно важные перспективы связываю с опытами над снарядами на бездымном порохе и жидкостными реактивными моторами. На верном пути стоит и московская Группа изучения реактивного движения. По моему глубокому убеждению, ее работы также имеют большое значение для военного ведомства и СССР в целом. Поэтому я считаю необходимым объединить оба коллектива, открыв специальный Реактивный научно-исследовательский институт. Хотелось бы выслушать по этому поводу мнения заинтересованных сторон. И, кроме того, идея объединения высказана самими организациями. Так, товарищ Ильин? - Так точно, - ответил начальник ГДЛ. - Этого желают и гирдовцы? - Мы об этом писали вам, Михаил Николаевич, - ответил Королев. -* Хорошо! Товарищи из нашего наркомата с вопросом о создании первого в стране Реактивного научно-исследовательского института, его задачами ознакомлены. Кажется, все ясно. И все-таки, прежде чем вынести наше предложение на окончательное решение наркомвоен-мора товарища Ворошилова, необходимо еще раз обменяться мнениями. - Разрешите мне, - попросил слова научный руководитель ГДЛ Б. С. Петропавловский. - Да, пожалуйста. - Считаю, что для осуществления наших технических идей рамки лаборатории стали тесными. На данном этапе для проведения чисто научных, опытно-конструкторских и других задач требуется объединение усилии ГДЛ и ГИРДа, привлечение к нашим делам специалистов многих областей знаний. То, что мы делаем, только начало, но начало очень важному направлению в науке и технике. Я не ошибусь, если скажу, что ракетам принадлежит будущее. Слова попросил Королев. Кратко рассказав об основных направлениях в деятельности ГИРДа, он сообщил, что коллектив разрабатывает конструкции ракетоплана и новых жидкостных ракет, летные испытания которых назначены на будущий год, пожаловался на слабость производственных и экспериментальных возможностей. - Ракетное дело можно двинуть вперед быстрее, - уверенно сказал он. - Ленинградцы конструируют реактивные моторы. Пока удельная тяга их, как нам известно, не велика. Но завтра будет больше. Повторяю, главное сейчас - двигатель. Мы считаем, Михаил Николаевич, что союз ленинградских и московских ракетчиков просто необходим. Нам друг без друга не обойтись. Потом выступили представители военного ведомства. Тухачевский внимательно слушал каждого из выступающих, изредка записывал что-то на листке бумаги. - Есть еще желающие выступить? - Позвольте мне, - подал голос Ф. А. Цандер. Необычно волнуясь, инженер также горячо высказался за объединение. Но верный своей идее создания ракет для межпланетных путешествий, он начал говорить о самом сокровенном для него: - Мы устремимся к Луне, достигнем других планет. В этом наша цель. Может быть, там, на далеких планетах, живут подобные нам разумные существа, опередившие нас в культуре на многие тысячи лет. Какие несметные культурные ценности могли бы быть доставлены на земной шар, земной науке, если бы удалось туда перелететь человеку, и какую минимальную затрату надо произвести на такое великое дело в сравнении с тем, что бесполезно тратится человеком. М. Н. Тухачевский дождался конца выступления Цандера и потом мягко, чтобы не обидеть его, сказал: - Фридрих Артурович, все, что вы говорили, важно, но не для сегодняшнего дня. Со временем мы найдем нужные средства, создадим ракеты, предназначенные специально для науки, ради межпланетных полетов. Но сейчас не можем. Наша страна окружена врагами. Со всех сторон. - И, обращаясь ко всем, решительно заявил: - На белом свете живем не мы одни. Над созданием ракет, реактивных моторов работают и в Германии, и в Америке секретно и довольно интенсивно. Нетрудно предсказать, грядущая война будет войной механизированной, войной моторов. Михаил Николаевич приподнялся из-за стола. - Что же, пора заканчивать наше совещание. Подведем итоги: противников объединения ГДЛ и ГИРДа - нет. Все за. Будем готовить соответствующую докладную Клименту Ефремовичу Ворошилову. - Но тут же предупредил собравшихся: - Организовать единый центр союзного значения - дело не простое и не скорое. Надеюсь, что понятно всем. Продолжайте работу так же творчески, как прежде, а не ждите сложа руки новой единой организации. На следующий день С. П. Королев провел расширенное заседание Технического совета ГИРДа и подробно сообщил о встрече у Тухачевского. - А пока работать и работать, - заключил начальник ГИРДа. На Александровской улице, в доме, где Королев жил вместе с женой еще в квартире родителей, 5 марта 1932 года через два дня после встречи у М. Н. Тухачевского состоялась знаменательная встреча Ф. А. Цандера, М. К. Тихонравова и Ю. А. Победоносцева, во многом определившая пути дальнейшего развития ракетного дела. В тот вечер уточнялись главные направления дея- тельности новой организации как научно-производственного центра. В основу ее вошло: проведение научно-исследовательских, конструкторских работ по созданию реактивных двигателей разных типов и ракетных летательных аппаратов; широкая техническая пропаганда и популяризация реактивной техники и ракетного метода летания} подготовка кадров специалистов ракетной техники; руководство и координация деятельности периферийных организаций при Осоавиахиме, занимающихся ракетной техникой. Тогда же решили, что каждый из собравшихся воз-главит одно из направлений в работе ГИДРа, разрабатывая интересующую его тему. Встреча закончилась поздно ночью. Выйдя во двор, все невольно остановились. Небо звездное-звездное, манящее к себе. Настроение у всех приподнятое. Хотелось немедленно приступить к делу. Кажется, больше всех радовался Фридрих Артурович Цандер. Взглянув на небо и найдя глазом яркую красноватую звездочку, он восторженно воскликнул: "Вперед, на Марс!" Гирдовцы не раз слышали этот его знаменитый девиз, с которым ученый прожил всю жизнь. Поздно вечером, уходя с работы, Ф. А. Цандер нередко говорил: "Да здравствуют межпланетные путешествия на пользу всему человечеству!" Проводив товарищей, Королев вернулся домой. Ксана ждала его. Она понимала, что на этот раз у них были люди необычные и решали они что-то очень важное. - Ну, Ксана, кажется, мы выходим на широкую дорогу. Ты обратила внимание на человека с усами? Это и есть Фридрих Артурович. Эрудит, каких мало. Он у нас всему голова, а для меня - первый учитель. - Но, кажется, верховодишь ты? - Ну что ты, просто хочу его освободить от пустя-ковых дел. Нам всем так нужны его знания. В нем прекрасно сочетаются теоретик и практик. - Сергей, теперь я тебя увижу дома раз в неделю?! - рассмеялась Ксана. - Наоборот, чаще. Медицина нам так еще понадобится... Так что считай себя гирдовкой. Я еще часок посижу. - И, взяв желтую папку с надписью "Ракетный полет в стратосфере", Королев пошел на кухню. Он задумал книгу, в которой намеревался кратко и в популярной форме изложить принципы действия существующих систем ракетных двигателей и аппаратов, объяснить чи- тателю, для чего нужны полеты в стратосферу, и сказать о путях и методах ее завоевания. Раскрыв папку, выложил на стол листки бумаги, написанные ровным разборчивым почерком. Перечитал эпиграф: "Кто силен в воздухе, тот в наше время вообще силен. К. Ворошилов". Достал новый лист бумаги и стал писать... "...Только СССР, неуклонно проводящий твердую политику мира и непрестанно повышающий свою мощь, может достаточно широко, научно и организованно разрешить такую громаднейшую проблему, как изучение и завоевание стратосферы. Капиталистический мир лихорадочно готовится к новой мировой войне, используя для этого все последние достижения техники. Во многих странах ведутся работы над высотными самолетами-стратопланами... но для империалистов стратоплан является прежде всего и главным образом новым усовершенствованным средством войны и нападения..." Сергей Павлович на минуту задумался, потом записал еще одну мысль: "Стратоплан является тем новым видом сверхбыстрого транспорта, который так необходим в условиях громаднейших расстояний Советского Союза..." В середине марта того же года С. П. Королева принял заместитель председателя Центрального совета Осо-авиахима Л. П. Малиновский. Предложения Технического совета ГИРДа об образовании нашего основе специальной научно-исследовательской и опытно-конструкторской группы с тем же названием показались ему стоящими, и он их поддержал: - Мы и сами думаем об этом. Изложите все ваши предложения на бумаге, но покороче. Подчеркните оборонное значение работ. Так нас лучше поймут финансисты. Что касается межпланетного корабля - снимите. Не будем дразнить гусей. Не сегодня он нам нужен. Предложение гирдовпев поступило вовремя. В начале 1932 года работу ЦС Осоавиахима обследовала комиссия ЦК ВКП(б), которая высказала, в частности, пожелания о более широком развитии работ по реактивной тематике. Состоявшийся 31 марта - 1 апреля 1932 года расширенный пленум ЦС Осоавиахима записал в своей резолюции: "Поручить президиуму ЦС обеспечить доведение до конца работы по созданию ракетного двигателя и самолета". Для выполнения этого решения ГИРДу передали заброшенный подвал по Садопо-Спасской улице в доме No 19. Он горячо, со свойственным ему напором взял- ся за дело. А оно оказалось нелегким. Полуподвальное помещение было настолько запущено, что казалось, его невозможно отремонтировать. Но слова "невозможно" Королев не признавал. И вскоре на 650 квадратных метрах подвальной площади гирдовцы разместили двадцать самых различных подразделений - проектные, производственные, испытательные, административные, в том числе: механический, слесарно-сборочный и сварочный цехи, стендовый и монтажный залы, комнаты конструкторских бригад. Единственное, что смущало поначалу гирдовцев, - отсутствие дневного света. Но так как трудились тут все на общественных началах, после основной работы на производстве - по вечерам, то и это уже казалось неважным. В ГИРДе установился подлинно производственный порядок, атмосфера, в которой каждый считал себя полезным общему делу, ответственным за конкретный участок работы. Трудились здесь только энтузиасты. Возраст сотрудников за небольшим исключением не превышал двадцати пяти лет. Это немаловажное обстоятельство и обеспечило дружную инициативную работу. С. П. Королев проявлял свой недюжинный талант организатора. Он продумал, как найти необходимое оборудование, сформировать творческие и производственные бригады, расставить людей так, чтобы каждому было интересно, и это содействовало бы успеху. Появился единый план ГИРДа, в котором оказались тесно взаимосвязаны все его службы. Заведенное делопроизводство - папки с входящими и исходящими документами, приказы и распоряжения под расписку, вход по пропускам - все утверждало соответствующий строгий порядок, внушало каждому работающему тут, что он работник важного для страны научно-исследовательского и опытно-конструкторского учреждения. Вскоре С. П. Королева назначили начальником ГИРДа, но так как не отпускали из ЦАГИ, эту работу он выполнял на общественных началах. Новых людей, кто бы их ни рекомендовал, обязательно Королев принимал сам. Его интересовала прежде всего профессия человека, насколько она окажется полезной для работы, искренне радовался, если пришедший имел еще не только знания, но и "золотые руки". - У нас каждый и швец, и жнец, и на дуде игрец,- напоминал Королев посетителю русскую пословицу. В самом конце беседы спрашивал, какая у человека А. Романов 97 зарплата; узнав, как правило" предупреждал, что в ГИРДе она будет заметно меньше. - Но интереснее, чем наша работа, нет. И будущее у нее такое, что весь мир ахнет. После такого разговора многие уходили, оставались только те, кто загорался новым делом. Королев заботился не только о подборе кадров, об оснащении цехов нужным оборудованием, об одежде и обуви людей, но еще считал необходимым вооружить их знаниями, без которых нельзя двигаться вперед. При ГИРДе организовали спецкурсы или, как со временем их назовут, "первый космический университет". В нем преподавали крупнейшие специалисты, также увлеченные авиацией и ракетостроением. В. П. Ветчинкин читал курс динамики ракетных аппаратов. Б. С. Стечкин знакомил курсантов с созданной им теорией воздушно-ракетных двигателей. Привлечь к участию в работе "университета" ГИРДа такого выдающегося ученого, да и к тому же изрядно занятого, оказалось нелегко. Взялся за это сам Королев. Борис Сергеевич Стечкин помнил еще Королева-студента, внимательно слушавшего его лекции в МВТУ и, как правило, задававшего ему после занятий два-три вопроса. Однажды Стечкин увидел у Королева свой труд "Теория воздушного реактивного двигателя". Не удержался и спросил: "Не очень сложно?" И получил восхищенный ответ: "Превеликолепно". В этой работе впервые в мире излагались основы теплового расчета и конструирования воздушно-реактивных двигателей. Разобраться в этом было порой не по зубам даже специалистам. Встретившись с Борисом Сергеевичем, Королев рассказал о задачах ГИРДа, не преминул заметить, что читать лекции уже согласился Владимир Петрович Ветчинкин. Не отказал и Б. С. Стечкин. Курс расчета ЖРД вел Ф. А- Цандер. Читали в "университете" лекции профессора Б. М. Знаменский - по гидрогазодинамике, Н. А. Журавченко - экспериментальной аэродинамике, Н. М. Добротворский - физиологии высотного полета, выступали С. П. Королев, М. К. Ти-хонравов, позднее В. П. Глушко. ГИРД стал настоящей школой для многих будущих конструкторов, инженеров в области ракетно-космической техники, и прежде всего для самого Сергея Павловича Королева. Еще в те годы он интуитивно чувствовал, как важна коллективная мысль при решении научных, тех- нических вопросов. В своей работе он опирался на технический совет, который решал все основные задачи.